Препятствие для Богини

Эйми Картер

Препятствие для Богини

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Goddess Interrupted

Автор: Aimee Carter / Эйми Картер

Серии: Goddess Test #2/ Испытание для Богини #2

Перевод: Алина Полякова

Редактор: Виктория Соловьёва (Пролог, глава 1–2),

Надюшка Леди (финальная вычитка)

Список Богов

Зевс — Уолтер

Гера — Каллиопа

Посейдон — Филлип

Деметра — Диана

Аид — Генри

Гестия — София

Арес — Дилан

Афродита — Ава

Гермес — Джеймс

Афина — Ирен

Аполлон — Тео

Артемида — Элла

Гефест — Николас

Дионис — Ксандер

ПРОЛОГ

Каллиопа шла по залитому лучами солнца полю, и пыталась не вслушиваться в болтовню рыжеволосой девушки, что шла за ней следом. Ингрид стала первой смертной, которая попыталась пройти испытания и стать женой Генри. Если бы он проводил с ней больше пяти минут в день, то понял бы, почему Каллиопа убила эту болтушку.

— Тебе понравится! — сказала Ингрид, подхватив сидящего в высокой траве кролика, и прижала его к груди. — В полдень там все расцветает.

— Как и вчера? — спросила Каллиопа. — И позавчера? И поза-позавчера?

Ингрид просияла. — Разве это не чудесно? Ты видела бабочек?

— Да, видела. А еще оленя. Да и всё остальное, что ты запихнула в свою загробную жизнь.

Лицо Ингрид омрачила тень. — Жаль, что для тебя это глупости, но это моя загробная жизнь. Мне она нравится.

Каллиопе потребовалось приложить немало усилий, чтобы не закатить в ответ глаза. Если Ингрид расстроится, то это лишь усложнит положение. Такими темпами Каллиопа выберется отсюда только через кучу лет. — Ты права, — выдавила Каллиопа. — Просто я никогда не бывала здесь, мне всё незнакомо.

Ингрид расслабилась и пробежалась пальцами по шерсти кролика. — Это и понятно, — хихикнула девушка, от чего Каллиопа злостно стиснула зубы. — Ты ведь богиня, и не можешь умереть. В отличие от меня, — добавила Ингрид, идя вприпрыжку. — Хотя было не так страшно, как я думала.

Если бы эта дурочка хоть что-то понимала, то знала бы, что Каллиопа не просто богиня. Она была одной из первых шести членов совета до того, как у них появились дети, и ряды совета пополнились. До того, как ее муж решил, что верность ниже его достоинства. До того, как они начали раздавать бессмертие, словно оно было конфеткой. Она — дочь Титанов, и не просто богиня. Она королева.

Что бы совет и эта псовка Кейт ни решили, она не заслуживала такого наказания.

— Это хорошо, — ответила Каллиопа. — Глупо бояться смерти.

— Генри приходит время от времени, спрашивает хорошо ли мне здесь. Иногда нам удается побыть вместе почти целый день, — сказала Ингрид, а после с усмешкой добавила: — Ты никогда не рассказывала, кто же победил.

Каллиопа хотела возразить, что это вовсе не конкурс, но это было не так. То испытание было что ни на есть соревнованием, и Каллиопа постаралась выиграть в нем гораздо больше остальных. Она мастерски уничтожила всех своих противниц. Если бы Генри и Диана не вмешались, Кейт бы тоже пополнила их ряды.

Это она должна была стать победителем, и улыбка на лице Ингрид чувствовалась ей как соль на зияющей ране, на месте которой ранее стучало сердце. Сначала Каллиопа потеряла своего мужа, и когда девушке подумалось, что вот, нашелся тот, кто мог бы понять каково ей пришлось, и дать ей любовь, которую она так сильно желала, когда этот кто-то — Генри — не дал Каллиопе ни малейшего шанса. Потому Каллиопа потеряла все. Свою свободу, свое достоинство, каждую каплю уважения, за которое она боролась тысячелетиями, но хуже всего то, что она потеряла Генри.

Они были вместе — двое из первой шестерки — еще до рассвета человечества. Веками она наблюдала за ним, окутанным тайной и одиночеством, которое никто не мог развеять, пока не появилась Персефона. Но то, как она с ним поступила…

Если кто и заслуживал наказания, то Персефона. Все, чего Каллиопа всегда хотела, — это чтобы Генри был счастлив, она надеялась, что однажды он поймет, что единственный способ стать счастливым — быть вместе. Сколько бы ни потребовалось для этого времени, она уверит его в этом. И в конце концов, Кейт заплатит за то, что отняла драгоценные минуты их будущего.

— Каллиопа? — позвала Ингрид, и девушка отогнала свои мысли прочь. Слова скрылись в глубинах ее разума, но гнев и горечь остались.

— Кейт, — ответила Каллиопа, выплевывая это имя, будто оно было ядом. — Ее зовут Кейт. Она дочь Дианы.

Ингрид удивленно распахнула глаза. — Сестра Персефоны?

Каллиопа кивнула, и увидела, как позади Ингрид, где-то вдалеке, образовался странный туман. Казалось, он звал ее, но Каллиопа сопротивлялась желанию оторваться от Ингрид и пойти следом. Пока она отбывает свое наказание — проводит время с каждой, кого она убила, она не могла уйти, не предупредив Генри. Если Каллиопа намеренно нарушит приказ совета, то будет навсегда изгнана, а ее место в совете займет кто-то другой.

Каллиопа точно знала, кем будет этот человек, и поклялась себе, что, пока она богиня, Кейт не доберется до ее трона.

Каллиопа посмотрела на туман. — Ты когда-нибудь бывала там?

— Там? За деревьями? Да, но лишь изредка. Мне больше нравится тут, на лугу. Ты знала, что лепестки цветов на вкус как конфеты? Тебе стоит попробовать.

— Не люблю конфеты, — ответила Каллиопа, наблюдая за туманом. Она еще не видела ничего подобного ему в Подземном мире, и должно быть, он что-то значил. Возможно, это Генри так говорил ей, что пора наведать следующую девушку. Возможно, он понимал, насколько докучливой была эта Ингрид.

— Как же так? Все любят конфеты.

— Я не такая, как все, — возразила Каллиопа. — Оставайся здесь.

— Ты уходишь? Так не получится. Ты сначала должна заслужить мое прощение, а потом уже уходить, не забыла?

Каллиопа сжала челюсти. Конечно же она не забыла, но казалось, что эта девушка никогда не ее простит. Но даже если и простит, то Каллиопа сомневалась, что так поступит каждая убитая ею девушка. А это, согласно решению Кейт, будет означать, что она застрянет в Подземном мире на целую вечность. Каллиопа не могла столько ждать. — Если не хочешь, чтобы я пригвоздила твои ноги к земле, то стой там, где стоишь, — огрызнулась она.

— Ты можешь такое сделать?

Каллиопа не удосужилась ответить. Вместо этого она направилась к туману, подальше от Ингрид, которой, хотя бы, хватило любезности не пойти следом. Чем дальше она отдалялась от Ингрид, тем больше луг погружался во мрак, пока Каллиопа и вовсе не оказалась внутри скалы — настоящего облика Подземного мира, который не подстраивался под мертвую душу, способную повлиять на его вид.

Подойдя еще ближе к туману, она увидела, что это и не был туман. Каллиопу окружали тысяча искрящихся в воздухе усиков света. Девушка протянула пальцы, и, коснувшись странного свечения, поняла, почему он так манил ее. Наконец, после стольких десятилетий, Он проснулся.

Каллиопа улыбнулась, и поток силы, такой древний, что не имел даже имени, прошел через нее. Оставив Ингрид где-то там, в самом дальнем уголке памяти, девушка шагнула вперед, и гнев, который она так долго скрывала, наконец нашел свою волю.

— Здравствуй, Отец.

ГЛАВА 1

.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЭДЕМ

Когда я была ребенком, учителя заставляли нас писать рассказ «Как я провел это лето», а потом читать его всему классу, показывая всякие фотографии и рассказывая веселые истории, дабы привлечь внимание уставших и скучающих учеников.

И каждый год я сидела и внимала рассказам своих одноклассников из частной средней школы Нью-Йорка, которые говорили про свое лето, проведенное с богатенькими родителями или прислугами в Хэмптонс, Флориде или Европе. Они рассказывали, как лето их изменило, рассказывали про своих парней и девушек. Попав в старшие классы, ничего не изменилось: всё те же истории, посыпанные блеском и шиком. Любовные похождения с супермоделями в Париже, ночные вечеринки на пляжах Багамских островов со звездами рока. Каждый год, каждый из учеников старался привлечь всеобщее внимание более вычурной историей, чем у предыдущего.

Моя же история никогда не менялась. Моя мать работала флористом, и так как весь её заработок уходил на оплату обучения в школе, нам ни разу не удалось выехать за пределы Нью-Йорка. Когда у нее был выходной, мы приходили после обеда в Центральный парк и грелись на солнышке. После того, как она заболела, всё свое лето я проводила с ней в больнице. Держала ее волосы, пока она мучилась от последствий химиотерапии, или переключала каналы на телике, в поиске чего-то интересного.

Это не Хэмптонс. Не Флорида. И не Европа. Такое вот моё лето.

Те шесть месяцев, проведенные с Генри, затмят любую летнюю историю моих одноклассников.

— Не могу поверить, что ты никогда не плавала с дельфинами, — сказал Джеймс, пока ми ехали по избитой и грязной дороге, которой, похоже, никто не пользовался. Мы возвращались на верхний полуостров Мичигана, по которому росли деревья выше, чем большинство зданий. Чем ближе мы подъезжали к поместью Эдем, тем шире была моя улыбка.

— Знаешь, в Гудзоне их сложно найти, — ответила я, надавливая на педаль газа. Мы находились так далеко от цивилизации, что вокруг не было ни одного знака ограничения скорости, а когда я ехала по той же дороге с больной матерью в машине, я не рисковала превышать скорость. Теперь же, когда совет даровал мне бессмертие, всё, о чем я волновалась, это о своей старенькой потрепанной машине. До этой минуты я была ею довольна. — Меня больше впечатлило извержение вулкана.

— Даже не знаю, почему он вдруг проснулся, — сказал Джеймс. — Он спал дольше, чем некоторые из нас успели пожить. Побеседую об этом с Генри, когда приедем.

— А какое ему дело до вулкана? — удивилась я, а сердце пропустило удар. Мы были так близко к дому, что я почти чувствовала Генри. Пальцы отбивали нервный ритм, пока я держалась за руль.

— Вулканы — это его задача. Если один из них извергается, значит что-то произошло. — Джеймс оторвал кусочек вяленого мяса и предложил мне оставшуюся часть. Я сморщила нос.

— Как хочешь. Ты же понимаешь, что тебе придется рассказать ему всё о нашей поездке, да?

— Я не планировала этого делать. — Я посмотрела на него. — Что? Что не так?

Джеймс пожал плечами. — Ничего. Я лишь подумал, что он не будет в восторге от истории, как ты провела шесть месяцев в Греции с шикарным блондинистым незнакомцем. И только.

Я так сильно засмеялась, что чуть не отправила машину в кювет. — И кто же этот шикарный блондинистый незнакомец? Что-то я такого не помню.

— Вот такими словами и ответишь Генри, и никто из нас не пострадает, — весело произнес Джеймс.

Конечно же он шутил. Джеймс был мне лучшим другом, а мы провели все лето, изучая древние руины, огромные города и захватывающие острова, пока были на одном из прекраснейших мест на планете. Может оно и одно из самых романтичных, но Джеймс… это Джеймс, а я была женой Генри.

Женой. Я до сих пор не привыкла к этому. Я хранила свое обручальное кольцо из черного бриллианта на цепочке вокруг шеи, потому что слишком боялась, что потеряю, пока буду носить на нужном месте. Сейчас от поместья Эдем нас отделяла лишь миля, поэтому пора надеть его на палец. Я изо всех сил старалась пройти семь испытаний, данные мне советом богов, чтобы понять достойна ли я быть бессмертной, достойна ли быть королевой Подземного мира. И так как я выиграла — едва ли — мы с Генри стали технически мужем и женой.

Но из-за того, что мы шесть месяцев не общались, я не чувствовала этого нового статуса. Я не призналась Джеймсу, но провела это лето, глазея по сторонам в поисках Генри, который якобы должен был появиться там, где его не должно было быть. Но не важно, как усердно я выискивала его, я не увидела ни единого знака, что он где-то рядом. Ясное дело, что для кого-то, кто живет с самого начала существования человечества, эти полгода пролетят не успеет он и глазом моргнуть. Но в то же время, я просила не многого — лишь весточку, что он скучает по мне.

Пока я жила с ним всю зиму, я боролась за каждый ответный шаг. Каждый взгляд, каждое касание, каждый поцелуй. И что если эти шесть месяцев порознь снова вернут всё на круги своя? Он тысячи лет оплакивал потерю своей первой жены, Персефоны, а меня он знал лишь год. Наша свадьба вовсе не была прекрасным концом истории любви. Она лишь значила начало бесконечной жизни, и что ничто больше в нашей жизни не будет легким. Ни для меня, ни для него. Особенно учитывая, что, помимо привыкания к мысли о замужестве, мне нужно научиться быть королевой Подземного мира.

И не важно, как много лет я провела, ухаживая за умирающей мамой, противный голосок подсказывал мне, что это ничем не поможет в правлении над мертвыми душами.

Я отодвинула свои страхи на задний план, когда в поле зрения появились кованые из черного железа ворота поместья. Нью-Йорк, болезнь мамы — это всё прошлое. Моя смертная жизнь. А это — моё будущее. И не важно, что случилось или не случилось этим летом, сейчас я могу быть с Генри, и я не пропущу ни единой минуты.

— Дом, милый дом! — сказала я, проезжая через ворота. Я смогу. Ведь меня будет ждать Генри, он будет очень рад меня видеть. Меня будет ждать мама, и я больше ни за что не покину их. Однажды я уже чуть не потеряла ее, поэтому целое лето без мамы оказалось просто мучением. Но она настояла, что мое первое лето должно принадлежать лишь мне, и что ни она, ни Генри вмешиваться не будут. А теперь я дома, я вернулась, и всё будет в порядке.

Джеймс вытянул шею, чтобы взглянуть на красивые деревья, раскинувшиеся вдоль дороги. — Всё в порядке? — спросил он меня.

— Это мне нужно у тебя спросить, — ответила я, глядя на то, как он нервно барабанил пальцами по подлокотнику. Он замер, и я тут же добавила, не успев подумать: — Он ведь будет рад видеть меня, да?

Джеймс моргнул и холодно ответил: — Кто? Генри? Не могу сказать. Я же не он.

Такого ответа я ожидала в последнюю очередь, но было понятно — для него это больная тема. Предполагалось, что именно Джеймс займет место Генри, если я провалюсь на испытаниях, и, хотя мы не поднимали этот вопрос во время нашей поездки, всё это его явно огорчало.

— Можешь хотя бы притвориться, что рад за меня? — сказала я. — Ты же не можешь вечно злиться.

— Я не злюсь. Я волнуюсь, — ответил он. — Ты ведь понимаешь, что не должна этого делать, если не хочешь. И никто не будет тебя винить.

— Делать что? Не возвращаться в Эдем? — Я уже прошла все испытания. Я сказала Генри, что вернусь. Ради всего святого, мы же были женаты!

— Каждый ведет себя так, будто ты для Генри — всё, — сказал Джеймс. — Не справедливо, что на тебя так давят.

Господи, он и вправду намекает не возвращаться. — Джеймс, послушай, я поняла, что тебе понравилась Греция — мне тоже, но если ты думаешь, что можешь уговорить меня не возвращаться…

— Я не пытаюсь уговорить тебя, — сказал Джеймс с удивительной твердостью. — Я только пытаюсь убедиться, что никто другой не принуждает тебя. Это твоя жизнь. Никто не заберет у тебя маму, если ты решишь отступить.

— Я не… я не поэтому туда возвращаюсь, — фыркнула я.

— Тогда почему, Кейт? Дай мне хоть одну вескую причину, и я отстану.

— Да хоть дюжину.

— Мне нужна только одна.

Я шмыгнула носом. Это его не касается. Я едва не умерла, пытаясь спасти Генри, и не собираюсь уходить от него только потому, что мне может не понравиться Подземный мир. — Не знаю, как ты, но я люблю Генри, и не собираюсь бросать его только потому что ты думаешь, что он недостаточно хорош для меня.

— Справедливо, — ответил Джеймс. — Но как ты поступишь, если Генри тебя не любит?

Я так резко нажала на педаль тормоза, и остановила машину на парковке, что оторвала рычаг переключения передач. Всё равно эта машина просто кусок дерьма. — Это невозможно. Он сказал, что любит меня, и я знаю, что он не врет. В отличие от некоторых.

Я многозначительно уставилась на Джеймса, но выражение его лица ничуть не изменилось. Разозлившись, я вылезла из машины, проклиная ремень безопасности, который зацепился за джинсы. После нескольких неудачных попыток выпутаться, Джеймс потянулся и спокойно расстегнул его.

— Не злись, — сказал он. — Пожалуйста. После того, что случилось с Персефоной, я хочу убедиться, что тебя не ждет та же участь, понимаешь? Вот и всё.

Я не была идиоткой. Я понимала, что часть Генри до сих пор любит Персефону. В конце концов, он потерял желание жить после того, как она отказалась от своего бессмертия, чтобы умереть и провести вечность с другим. Он бы не чувствовал себя так, если бы всё его существование не вращалось вокруг этой девушки. Но я могу дать ему то, что она никогда не могла — ответную любовь.

— Если ты действительно счастлива, и вы оба любите друг друга, тогда отлично, — сказал Джеймс. — Удачи вам. Но если же нет… если однажды ты проснешься утром и поймешь, что заставляешь себя любить его только потому что это правильно, а не потому что он делает тебя счастливее, чем ты когда-либо была, тогда я хочу убедиться, что у тебя есть вариант отступления. И если ты когда-нибудь захочешь уйти, то скажи лишь слово, и я пойду с тобой.

Я быстро зашагала к парадному входу поместья, яростно размахивая руками. — Отлично, если я когда-нибудь решу, что жизнь Генри того не стоит, я дам тебе знать. Ты мне не поможешь с дверями?

Джеймс молча подошел ко мне и распахнул тяжелые двери, будто те были пушинками. Я проскользнула внутрь и заставила себя улыбнуться, ожидая увидеть, что в великолепном вестибюле, полном зеркал и мрамора, стоит Генри. Но там оказалось пусто.

— Куда все подевались? — спросила я, улыбка тут же слетела с лица.

— Подозреваю, что ждут тебя. — Джеймс вошел внутрь следом за мной, и двери захлопнулись, от чего по всему холлу раздалось эхо. — Ты же не думаешь, что мы останемся тут?

— А куда нам еще идти, я не знаю.

Он обнял меня за плечи, но, когда я подвигала ими, чтобы скинуть его руки, он сунул их в карманы. — Конечно же есть еще местечко. Иди за мной.

Джеймс привел меня в центр фойе, где на белом мраморном полу хрустальный круг мерцал всеми цветами радуги. Когда я попыталась отойти к другой части зала, он остановил меня, схватив за руку.

— Мы должны остановиться тут, — сказал он, глядя вниз.

Я уставилась на кристаллы под нашими ногами, и, наконец, кое-что заметила. Некую мерцающую дымку, которая исходила из того места, где мы стояли. Я тут же выскочила из круга. — Что это такое?

— Генри тебе не рассказал? — спросил Джеймс, и я покачала головой. — Это портал в Подземный мир. Абсолютно безопасный, честно. Это как короткий путь. И нам не понадобится долго добираться.

— Короткий путь?

— Если знаешь, куда смотреть, то увидишь вход в Подземный мир и сможешь проходить через разные пещеры и всё такое, — ответил он. — Они темные, мрачные, в них не ощущаешь течения времени. А еще они проблемные, если боишься того, как на тебя будут давить миллионы фунтов разных камней.

— Но там же нет ничего, кроме лавы и грязи, — сказала я, игнорируя мысль о том, чтобы сгореть заживо. — Каждый ребенок это знает.

— Мы — боги. И отлично справляемся с тем, чтобы устроить себе безопасный путь вниз, — ответил Джеймс с мальчишеской усмешкой. И на этот раз, когда он протянул мне руку, я взяла ее и ступила в круг.

— А в чем еще вы хороши? — пробубнила я. — Воду в вино превращаете?

— Это фишка Ксандера, — сказал он. — Я удивлен, что он до сих пор не превратил Мертвое море в одну сплошную бочонку с выпивкой. Должно быть, для него оно слишком соленое. Я же умею находить что угодно и кого угодно — неважно где. Ты не заметила, что мы ни разу не заблудились в Греции?

— Кроме одного раза.

— Мы и тогда не заблудились, — заметил он.

— И всё же. — Я посмотрела на него, и он покраснел. — Я думала ты хорошо знаешь тот район.

— Знал, тысячи лет назад. С тех пор они внесли некоторые изменения. Закрой глаза.

На нас обрушилась электрическая сила, и мне послышался чей-то рев. Без предупреждения, почва ушла из-под ног, и я вскрикнула.

Сердце ушло в пятки, а глаза широко распахнулись. Я пыталась отстраниться от Джеймса, но его рука стальной хваткой держалась за меня. Нас окружала скала — нет, мы были внутри скалы, но двигались так, будто она была просто воздухом. Выражение лица Джеймса было абсолютно спокойным, как будто то, что он двигался сквозь камни и землю, и бог весть через что еще, было совершенно нормальным.

Казалось, что всё это длилось целую вечность, но всего через несколько секунд мои ноги ощутили твердую почву. Джеймс ослабил хватку на плечах, но у меня так тряслись колени, что я прижалась к нему, хотя на самом деле хотела отвесить смачный подзатыльник.

— Не так уж плохо, да? — весело произнес он, и я зыркнула на него.

— Ты у меня еще получишь, — прорычала я. — Когда точно не будешь этого ожидать.

— Что ты, жду с нетерпением, — ответил он, а я наконец могла стоять самостоятельно. Решив промолчать, я оглянулась вокруг. В ту же секунду брови от удивления взлетели вверх.

Мы были в огромной пещере, такой большой, что не было видно ни конца, ни края. Я понимала, что мы находились под землей — как и во время нашего мучительного путешествия, которое я едва пережила — только из-за полного отсутствия солнечного света.

Отлично. Похоже, Генри жил в пещере.

Вместо неба, здесь были реки кристаллов, которые своим мерцанием освещали всю пещеру. Гигантские сталагмиты и сталактиты объединились в ряд колонн, которые ну просто не могли быть творением природы, и которые, к моему облегчению, формировали путь к великолепному дворцу из сверкающей черной скалы, выросшей будто за пределами пещеры.

— Если позволишь, — сказал Джеймс. — То я, от имени совета, хочу быть первым, кто поприветствует тебя в Подземном мире.

Только я хотела ответить, как в ушах раздались яростные крики Генри. Мир перед глазами потемнел, и я упала на колени.

ГЛАВА 2

.

ДАР

В дюймах от меня появился Генри, его лицо так исказилось от ярости, что я отступила назад. Он был в Подземном мире, внутри пещеры из кристаллов, похожей на ту, в которой находился дворец. Она была настолько бескрайней, что я не видела ничего, кроме огромных ворот, будто высеченных в самой скале.

Генри, сжав челюсти, дрожащими руками разгонял густой туман, заполнивший каменную клетку. Уолтер и Филлип — его братья — окружили Генри с обеих сторон, но было ясно, что в битве вел именно старший брат.

— Не сработает, — сказал женский голос, от звука которого всё внутри меня похолодело. Позади Генри стояла Каллиопа, ее глаза блестели от удовольствия. — Он уже проснулся.

— Почему? — спросил Генри, его голос звучал очень напряженно. — Ты и вправду настолько сумасшедшая, что считаешь это за решение?

Каким бы ни был вопрос, мне не дали его узнать. Генри и его братья исчезли, а я открыла глаза и вдохнула прохладный влажный воздух пещеры, внутри которой находился дворец. Мне как-то удалось подняться на колени, и рядом тут же оказался Джеймс. Он похлопал меня по спине и нахмурился.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Что случилось? — Заметив две приближающиеся фигуры, я напряглась. Это не могли быть Генри и Каллиопа. Он бы не позволил ей приблизиться ко мне.

— Ничего, — неуверенно ответил Джеймс. — Ты ударилась головой?

Я не ответила, изучая две незнакомые фигуры. Джеймс выглядел спокойным, значит рядом нет Каллиопы. Но видел ли он пещеру с воротами? Знал ли он, что она там, сражается против Генри и его братьев?

Я наконец увидела, кем были две фигуры, и меня охватило чувство облегчения. — Мама, — позвала я, стоя на шатающихся ногах. Джеймс придержал меня, и мне удалось сделать несколько шагов вперед.

Моя мама, которая провела годы, борясь с раком, от которого ее смертное тело умерло, с лучезарной улыбкой направилась ко мне. Я до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что она — богиня, и даже не удосужилась за все мои восемнадцать лет сказать мне об этом; но сейчас я переживала лишь о том, как заполнить дыру, что образовалась за шесть месяцев вдали от дома.

— Здравствуй, моя милая, — сказала она и обняла меня. Я вдохнула исходящий от нее запах яблок и фрезии, и крепко обняла в ответ. Я так по ней скучала, что даже не выразить словами. Теперь я точно знаю, что никто не сможет убедить меня покинуть ее и на толику секунды.

— Что у вас произошло? — спросил второй голос. Ава. Моя лучшая подруга и причина, по которой я встретила Генри. Но и девушка, которая скрыла от меня факт своего бессмертия. — Кейт выглядит так, будто пережила приступ.

— Ничего серьезного, что нельзя было бы контролировать с помощью небольшой практики, — ответила мама, касаясь моей щеки. — Я вижу ты загорела. Как тебе Греция, понравилась?

Она отпустила меня, и ее место тут же заняла Ава, набрасываясь и душа меня своими объятиями. — Ты выглядишь просто потрясающе! Ты только взгляни на себя. Я так завидую твоему загару! Ты покрасилась? Волосы кажутся светлее.

Я взглянула через ее плечо, но путь, ведущий к обсидиановому дворцу, был пуст. Генри не пришел встретить меня. Сердце сжалось, а я всячески избегала взгляда Джемса. Не хочу видеть, как он злорадствует. — О чем ты говорила, когда сказала о «небольшой практике»?

— О твоем даре, конечно же. — Улыбка матери дрогнула. — Прошу, скажи, что Генри не забыл упомянуть об этом зимой.

Я стиснула зубы. — Знаете, если вы думаете, что Генри мне всё рассказывает, то это не всегда так.

— Наверное он не предполагал, что ты выживешь, чтобы стоило рассказывать, — пробормотал Джеймс.

Ава проигнорировала его и взяла меня за руку. — Ты сегодня какая-то злая.

— Ты бы тоже себя так чувствовала, если бы упала через отверстие в полу, а потом оказалась в аду, — ответила я.

Мама взяла меня за свободную руку, а Джеймс поплелся позади нас, пока мы шли к дворцу. — Упаси боже называть это место адом при Генри, — предупредила она. — Он очень ранимый, когда дело касается его работы. Это — Подземный мир, а не ад. А ад — это куда…

— … люди попадают после смерти, — закончила я. — Я в курсе. Об этом Генри не забыл упомянуть. А где он, кстати?

Уже задав вопрос, я знала ответ. Противное чувство подсказывало его.

— У него есть некоторые дела с другими богами, — ответила мама. — Они вернутся вечером до начала твоей коронации.

— А эти дела случайно не касаются Каллиопы и гигантских ворот?

Ава тут же остановилась, и я потянула ее за руку, пытаясь сдвинуть с места. — Как ты об этом узнала?

Я пожала плечами. — Именно об этом я и пыталась вам сказать. Я просто увидела, буквально только что.

Мне было ясно, что подобные ведения — что-то очень важное, но моя мама и бровью не повела. — Да, милая, ты будешь видеть их время от времени, а вскоре научишься и контролировать.

— Потрясающе, — съязвила я. — Может хотя бы расскажете, что это за видения?

— Не надо расстраиваться, — ответила мама, и моё раздражение тут же испарилось. Хоть она и была живой, но после того, как я провела годы, держа её за руку пока она балансировала между жизнью и смертью, я не могла позволить себе подобную эмоцию. И шесть месяцев свободы не изменили этого.

— Прости, — сказала я, почувствовав укол вины. Я посмотрела на Джеймса, который всё это время держался в стороне. Он стоял, засунув руки в карманы, а локоны светлых волос падали на глаза. Но мне нужны были ответы, а не новая порция обличительных речей про то, что у меня есть выбор. — Что происходит? Почему я увидела Генри?

Мама обняла меня за плечи, и я расслабилась. — Почему бы нам не зайти внутрь? Там куда удобнее. А после я тебе все расскажу?

Почему-то я сомневалась в том, что мне когда-либо удастся разобраться с тем, что происходит, когда дело касается моей новой семьи, но джинсы так испачкались землёй, да и чем раньше мы доберёмся до дворца, тем быстрее я увижу Генри. А потом…

А что потом?

Сказанное Джеймсом проникло в голову и поглотило все мысли. Я не могла больше игнорировать его слова. Но он ошибался. Просто невозможно, чтобы его слова были правдой. Я выжила, я прошла испытания, Генри любит меня. Как только мы увидим друг друга, то все встанет на свои места, всё будет хорошо. Я чувствовала себя идиоткой, что вообще засомневалась в Генри.

Путь ко дворцу оказался короче, чем я думала. Он был пологим и вёл прямиком к внутреннему двору. Вместо цветников и деревьев, землю усыпали невероятные драгоценные камни всех цветов радуги. Именно они излучали весь свет. Точно так же, как сады моей матери были искусством, эти — были высшим проявлением мастерства. Я просто не могла оторвать глаз.

— Всё это придумала Персефона, — сказала Ава, когда мы приблизились к пугающим дверям. Я закусила щеку, чтобы не огрызнуться. Я никогда бы не подумала, как много всего в Подземном мире напоминает Генри о Персефоне. И учитывая то, что они провели вместе целые тысячелетия, мне не было смысла соперничать с ней. Я не смогу уничтожить в нем память об этой девушке. Однако я не была готова так скоро встретиться с этим фактом лицом к лицу.

Я сделала глубокий вдох. Все будет хорошо. Я просто устала с поездки, вот и всё. Как только отдохну и увижу Генри всё станет на свои места. Если буду злиться на каждую мелочь, будет только хуже.

Вестибюль выглядел вовсе не так, как я представляла. Он оказался очень светлым внутри, в отличие от темноты, царившей за пределами дворца. Стены были окрашены в красный цвет, и повсюду висели зеркала, прямо как в поместье Эдем. Эта комната была меньше, но выглядела более по-домашнему. Начиная с золотых обрамлений на зеркалах и заканчивая мебелью из коричневой кожи, расположенной вдоль коридора. Вся комната была в тёплых тонах. Снаружи дворец казался огромным, но внутри всё было иначе.

Мне нравилось.

— Вот, где я буду жить зимой? — спросила я, и мама кивнула.

— Это частное крыло дворца. Оно для тебя, Генри и ваших гостей.

— Тут есть и гости?

Ава подлетела ко мне и дернула за руку, почти вывихнув ее из сустава. — Это мы, глупышка. Сюда прибыл весь совет, чтобы побывать на твоей коронации.

— Серьезно? — Во рту пересохло. — Я думала, что на ней будем лишь мы с Генри. Ну и вы, ребята.

— Конечно же весь совет здесь. Ведь сегодня произойдет коронация правительницы Подземного мира, — ответила мама, положив руку мне на спину, чтобы направить в другой коридор. — Такое случается не часто.

Кажется, что она чётко знала дорогу, и от этого внутри появилось тревога. Должно быть, именно здесь она проводила дни с Персефоной, ведь та была её дочерью — моей сестрой. И то, как хорошо она знала этот дворец, говорило о том, насколько глубоко Персефона укоренилась в жизни Генри. Насколько живы воспоминания о ней.

— Твоя спальня, — сказала Ава, указывая на искусно украшенную дверь в конце коридора. Я хотела спросить её, как она узнала, что именно эта дверь ведёт в спальню, но, когда мы подошли ближе, я увидела замысловатую деревянную резьбу, и почти забыла, как дышать.

Это была та же дверь, что вела в покои Персефоны в поместье Эдем. В верхней части этой резьбы красовалась прекрасная поляна. Художнику каким-то образом удалось воссоздать и солнечный свет, заполнивший лес. Ниже расположился Подземный мир со своими колоннами из камня и сад из драгоценных самоцветов. Я смогла лишь выдавить: — Как думаешь, Генри не будет против если я тут кое-что изменю?

Ава и мама обменялись смущенными взглядами, а Джеймс, который до этого молчал, шагнул вперёд. Я не нуждалась в его сочувствии. Или понимании. Генри просто был занят, он не игнорировал меня. И он просто не подумал, что какая-то обычная дверь сможет ранить мои чувства. Я не хотела, чтобы он выбирал между мной и своей покойной женой; я просто хотела стать чем-то очень важным в его жизни. Возможно на это потребуется некоторое время, но ради Генри я готова ждать.

Я покачала головой. Конечно Генри хотел бы этого. Именно он нашёл меня у реки. Именно с него всё началось. Именно он сохранял мне жизнь, пока я была в Эдеме. Именно он помог мне вернуться из мёртвых. И только он ни на секунду не покидал меня, пока я восстанавливалась от полученных ран. Он заботился обо мне. Я верю, что это так.

«Всё это было, но только до той минуты, как совет даровал тебе бессмертие», — слышала я голос, подозрительно похожий на голос Джеймса. Моя мама была любимой сестрой Генри. Может, он просто пытался защитить меня ради её блага.

Я откинула эту мысль. Беспокоюсь попусту. Скоро я увижу Генри, и он просто не сможет избегать меня всю зиму. Даже если у него и есть какие-то опасения, мы сможем их обсудить. Но я понимала, что всё равно нервничаю.

— Теперь это твой дом, и ты можешь менять тут всё как душе угодно, — ответил Джеймс. — Если Генри вправду тебя любит, то поймет.

— Да как ты смеешь вообще такое говорить? — шокировано спросила Ава. — Конечно же он любит ее. Я знаю, что говорю.

— Да, — отрезал он. — Знаешь. Прошу прощения, но мне нужно кое-что уладить до начала церемонии.

Он поцеловал меня в щеку прежде чем промчаться мимо Авы и моей мамы. Мы все смотрели ему вслед. Я пыталась отогнать пугающую мысль о том, чтобы провести шесть месяцев ни разу не увидев Джеймса после целого лета вместе. Не важно какие чувства он испытывал или испытывает ко мне, я ему лишь друг.

— Пойду узнаю, что за муха его укусила, — сказала мама, как только тот скрылся из виду.

— Спасибо, — ответила я. — Он не вел себя, так пока мы были в Греции.

Она вздохнула. — Я понимаю. — Обняв меня, она добавила: — Я еще зайду к тебе до начала церемонии. Ава, оставайся тут пока не вернется Генри.

— Будет сделано, — сказала Ава, и как только моя мама поспешила вслед за Джеймсом, повернулась ко мне с хитрой усмешкой на лице. — Итааак, хочешь увидеть немного магии?

Взглянув на мое лицо, она зашлась смехом. И только когда я пригрозила ей, что уйду вслед за матерью, она успокоилась.

— Извини, просто… ты такая скромница.

Я не удостоила подругу ответа. Благодаря Каллиопе, единственный раз, когда я спала в одной постели с Генри, произошел тогда, когда нас накачали афродизиаком. Пока Генри злился от мысли, что я провалила одно из испытаний, я втайне надеялась, что он наслаждался проведённым вместе временем так же, как и я. С того времени мы спали порознь, с разницей лишь в том, что были женаты. Это то, чего он ожидал.

Я даже не знала, что хуже: понимать, что Генри будет ожидать, что я разделю с ним ложе, или мысль, что он вообще не захочет спать со мной.

Я распахнула двери и увидела перед собой большие покои. На полу лежал невероятно мягкий ковёр цвета слоновой кости, а стены были выкрашены в тот же красный цвет, что и вестибюль. В центре, на возвышении, стояла больших размеров кровать. Её покрывали золотые простыни. Всё было идеально, и я ненавидела себя за то, что мне нравилось.

— Прошу, скажи, что здесь меняли простыни после Персефоны, — пробормотала я, и Ава засмеялась.

— Разумеется. Я даже поговорила с Генри, и он разрешил мне переделать тут кое-что. Я не подумала, что дверь может задеть тебя, иначе и ее бы заменила.

Узел в животе стал туже. — С этого и надо было начинать, — ответила я, блуждая по комнате и рассматривая её. Повсюду была расставлена мебель, включая кресло на двоих, письменный и туалетный столики. Огромное эркерное окно открывало вид на внутренний двор и сад из драгоценных камней. Я зашторила окна золотыми портьерами.

Моё внимание привлёк пронзительный лай, и я повернулась ровно в ту минуту, как ко мне подбежал Пого, щенок, которого зимой подарил Генри. Он едва держался на своих маленьких лапках, а его хвост так восторженно вилял, что я боялась, как бы он его не сломал.

— Пого! — проворковала я, а потом взяла щенка на руки и прижала к груди. — Малыш немного вырос, да? А где Цербер? — Пого лизнул мою щеку, и я улыбнулась. Наконец-то хоть что-то шло как надо.

— У Цербера есть задание, — ответила Ава, стоя на другом конце комнаты. — Я ухаживала за Пого, пока тебя не было, и научила паре новых трюков.

Моя улыбка тут же исчезла. — Я думала, что за ним присмотрит Генри. — Он подарил мне Пого, потому что хотел показать, что намерен продолжить наши отношения. А вместо того, чтобы заботиться о нем, как и обещал, он просто передал его Аве? Я крепче обняла собаку.

— Иногда он очень занят, — ответила Ава. Я пересекла комнату и стала рядом с ней. — Этот шкаф теперь твой. Мне удалось уговорить Генри выбрать тебе наряды вместо Эллы.

Элла, которая вместе с Каллиопой была приставлена ко мне прошлой зимой, всё время моего пребывания в Эдеме одевала меня в самые мучительные наряды моды прошлых тысячелетий, от которых я постоянно ёрзала. Следующие шесть месяцев я лучше буду носить обычную простынь, чем ещё хоть раз надену корсет, которым Элла обязательно снабдила бы мой гардероб, или возьму в руки сумочку.

Ава открыла дверцы гардеробной, и я от удивления широко распахнула глаза. Это был самый большой шкаф, который я когда-либо видела. Он был забит рядами джинсов, штабелями блузок и свитеров. На одной из его стенок разместилась куча обуви. Была также стойка с модными платьями, но Ава милостиво сократила их количество до минимума.

— Я сообразила, что ты вряд ли захочешь их, поэтому взяла, скорее, для себя, — сказала она, пока я водила пальцами по сверкающему серебристым платью, которое вряд ли куда-то надену, даже если будет повод. — Не рассказывай Генри.

— Не расскажу. — Я уселась рядом с полочками для обуви и схватила первую попавшуюся пару. Тридцать седьмой размер, как у меня. — Если я тебе кое-что скажу, пообещай, что это останется между нами?

Она тут же уселась рядом со мной, и когда я увидела по ее глазам, что она изголодалась по сплетням, то почти передумала что-либо говорить. Кроме мамы и Джеймса, я больше ни с кем почти не разговаривала, но обращаться к маме было для меня слишком постыдным, а Джеймс… именно о нем я и хотела поговорить.

— Конечно, — сказала она заговорщическим шепотом. — Ты знаешь, что можешь довериться мне, и я не скажу ни единой душе.

Я хотела ей верить, но помнила о девушке, которая обманом заманила меня во владения Генри, в Эдем, и которая хотела бросить меня. Ее ловушка сработала не совсем как предполагалось, и она умерла. В ту минуту появился Генри, и предложил мне сделку: он исцеляет ее, а я остаюсь вместе с ним на шесть месяцев каждый год. С тех пор она, тем не менее, стала мне лучшей подругой, и этот факт я не могла игнорировать.

— Это касается Джеймса, — продолжила я, разглядывая туфли, которые держала в руках. Они бы идеально подошли к серебряному платью. — Он сказал, что у меня есть выбор. Что я не должна спускаться вниз, если не хочу. — Ту часть, где он предлагал уйти вместе, я опустила. — Я думаю, он ревнует к Генри.

Вместо того, чтобы рассмеяться, Ава села ближе ко мне. — И такое может быть. Никто из нас не был счастлив перспективе, что Генри мог исчезнуть, но Джеймсу это могло быть выгодно.

Я покачала головой. — Я не за то, что он ревнует к Генри, как к правителю Подземного мира. Я имела в виду… ревнует меня к нему.

— О, — глаза Авы расширились. — Думаешь Джеймс…?

Я покачала плечами. — Мне кажется, что да. Мы провели вместе целое лето. Он был счастлив, расслаблен и… он был собой. Но как только мы вернулись, он стал очень угрюмым и всё такое. Видно же, что он не хочет находиться рядом со мной. Я думаю это из-за Генри.

— Потому что у Генри ты есть, а у него — нет. — Ава постучала пальцем по своему идеальному подбородку. — Ты же знаешь, кто я такая?

Я встретилась с ней взглядом. Это был вопрос с подвохом? — Да. Ты Ава.

— И я богиня чего? — спросила она, перекидывая свои светлые волосы через плечо.

Мне никто никогда не рассказывал. Но, учитывая ее характер и внешность, было легче всего догадаться богиней чего она является. Следующий по списку — Генри. Чего не скажешь об остальных двенадцати богах. — Богиня любви.

Она просияла. — Очень хорошо, только ты забыла про красоту и влечение.

Она точно Афродита. — И что ты можешь сказать? — Я постоянно старалась не обращать внимание на то, насколько Ава великолепная. Но когда это было невозможно отрицать, я чувствовала себя непривлекательной глыбой, находясь рядом с ней.

— Могу сказать, что у меня есть некие дары. И они подсказывают мне, что Джеймс любит тебя. Но мы все тебя любим, Кейт. Ты ведь часть нашей семьи.

— И какая же это любовь? У Джеймса, я имею в виду.

Она театрально вздохнула и похлопала меня по колену. — Если я тебе расскажу, то это будет неприличным вторжением в личное пространство Джеймса, и мне придется терпеть его всё обозримое будущее.

В ответ я закатила глаза. — С каких это пор тебя волнует чье-то личное пространство?

— С тех пор как Генри десять секунд назад появился в комнате.

Я поднялась на ноги. В животе запорхали бабочки, когда я выскочила из гардеробной. Но тут же остановилась, когда увидела Генри, сидящего на краю кровати, со сложенными руками и каменным лицом. Он выглядел бледным и измученным. Мне казалось, я увидела дрожь в его руках, но не она привлекло мое внимание.

Вдоль его шеи был виден глубокий порез, который скрывался за воротом рубашки. А больше всего в глаза бросались пятна темно красного цвета.

Он истекал кровью.

ГЛАВА 3

.

КОРОНАЦИЯ

Я не слишком много знала о богах, но они уж точно не должны истекать кровью.

Их смертные тела могут заболеть или получить ранения. Подобное произошло с Авой, когда я впервые встретила ее в Эдеме. И с мамой, однако это затянулось на восемнадцать лет её и моей жизни. Но одна из главных привилегий бессмертия — можно не беспокоиться о докучливой крови или смерти.

— Генри! — я подлетела к нему и пробежалась кончиками пальцев по порезу на его коже. Ему нужно было срочно наложить швы, но кто способен исцелить бога? — Что случилось?

Он вздрогнул, когда я нежно одернула воротник, чтобы увидеть остаток раны. Его черная рубашка пропиталась кровью, и, не дождавшись ответа, я стала ее расстегивать.

— Я… я пойду найду Тео, — сказала Ава, и выскочила из комнаты, чтобы я могла сама позаботиться о Генри. Пого последовал за ней.

— Всё в порядке, — сказал Генри, но напряжение в его лице говорило об обратном. Расстегнув все пуговицы, я отодвинула ткань и увидела разрез, идущий от груди дальше вниз.

— Не похоже на то, — ответила я. — Приляг.

Он начал было протестовать, но я бросила на него строгий взгляд, и он успокоился. Как только Генри оказался на спине, я наклонилась к нему, пытаясь найти, чем могу помочь, однако я поняла, что его положение было не так уж плохо, чтобы стоило беспокоить его лишний раз. Я не хотела сделать еще больнее.

— Что произошло? Я думала боги не могут получить такое ранение.

— В основном так и есть. — Уголки его губ чуть изогнулись в подобие улыбки. — Ты хорошо выглядишь, Кейт. Как прошло лето?

Он истекал кровью, лежа на кровати, а его интересовало как прошло мое лето. — По сравнению с осенью? Просто фантастично. Что я могу сделать? Все простыни уже в твоей крови.

Белье меня волновало в последнюю очередь, но это отвлечет Генри от лишних вопросов. — Мои извинения. Я позабочусь о том, чтобы здесь убрали до наступления ночи. Скоро придет Тео… ох, а вот и он.

Я обернулась и увидела, как тот зашел в комнату. Большая часть совета выступала в качестве персонала поместья Эдем. Тео занимал должность командира стражи. Он обеспечивал безопасность. Но когда он, возвышаясь над Авой, следовавшей за ним, вошел в комнату, я поняла, что его полномочия были куда шире. Генри смог исцелить меня, и он доказал это. Однако исцелить себя он был не способен. Потому что никто не предполагал, что он может получить подобную травму.

— Где остальные? — поинтересовался Тео. Я отступила, и только хотела спросить кого он имел в виду под «остальными», когда поняла ответ. Уолтер и Филлип. Братья Генри. Те, кого я видела в своем видении.

— Они в пути, — ответил Генри. Тео положил ладони на раны, и боль на лице Генри тут же исчезла. — Они настояли на том, чтобы я ушел первым.

— А они ранены? — спросил Тео, и Генри покачал головой.

— Все удары были нацелены на меня.

Я с беспокойством наблюдала за действиями Тео и пыталась найти хоть какой-то признак того, что у него получалось. Сначала ничего не происходило, но спустя несколько секунд между его ладонями и кожей Генри возникло странное сияние. Тео провел руками вдоль раны, и она затянулась, оставляя после себя лишь серебряный след. Стало очевидно, что подобные шрамы не были обыденным явлением, поскольку я не замечала на его коже других, похожих на этот, следов.

— Готово, — объявил Тео, закончив. Он вытащил из кармана платок и вытер руки. — Я бы посоветовал сильно не напрягаться. Вдруг я что-то упустил.

— Всё в норме, — заверил его Генри, присаживаясь. Он начал было надевать рубашку, но понял, что та вся в крови, и отложил ее в сторону. — Благодарю, Тео. Ава.

Тео поспешил уйти, однако Ава задержалась. Она в беспокойстве нахмурила брови и дернула подбородком в сторону Генри. Я покачала головой. Как бы мне не хотелось, чтобы она осталась, ей не было в этом нужды, ведь Генри здесь и всё в порядке.

Я села на край кровати и стала гладить Пого, а Генри складывал свою испорченную рубашку. В голове возник десяток вопросов, но я не знала с чего начать, поэтому предоставила это Генри. Ему в любом случае придется поговорить со мной и объясниться, даже если он того не хотел.

Генри около минуты молчал, а когда заговорил, я засунула ладони между колен, чтобы скрыть свое волнение. — Ты, должно быть, с нетерпением ждешь сегодняшней церемонии? — спросил он, и я подняла на него взгляд.

— Мы не виделись шесть месяцев, ты только что истекал кровью, а тебя интересует церемония?

Он пожал плечами. — Неплохая тема для разговора.

— Нет, — ответила я, впиваясь ногтями в ткань джинсов. — Вообще-то нет. Может, обсудим то, как ты умудрился так покалечиться, будучи бессмертным?

Он встал и направился к двери около моей гардеробной, и когда открыл ее, я увидела, что у него тоже имеется собственный шкаф, только меньший и монохромный. Он достал черную рубашку, полностью идентичную той, что носил до этого. Однако, прежде чем надеть ее, он пошел к другой двери. В уборную.

— Я помогу, — вызвалась я, и, спрыгнув с кровати, поспешила вслед за ним. Он не стал возражать, и я вошла в большую ванную комнату, отделанную в черных и золотых оттенках. Заметив полотенце, я схватила его и включила кран. — Не думала, что в Подземном мире есть водопровод.

От моих слов он, по крайней мере, слегка улыбнулся. — Время от времени Ава бывает довольно убедительной.

Я вытерла запекшуюся кровь с его кожи, стараясь избегать тонкого рубца, который теперь спускался вдоль его груди. Генри стоял абсолютно неподвижно, и когда я подняла глаза, то увидела, что он смотрит на меня с некой странной нежностью.

— Что? — я покраснела. — У меня что-то на лице?

— Нет, — ответил он, и его взгляд тут же исчез. — Ты спрашивала, что случилось. У меня возникла проблема, которую необходимо было решить. И пока существует угроза моей семье, я в ответе за ее устранение.

— Какая угроза? — спросила я, промывая полотенце. Вода побагровела и укатилась в водосток.

— Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.

Потрясающе. Видимо, пока я нежилась на греческом солнышке, по возвращению домой меня встретил тот же Генри, что и год назад, вместо человека, за которого я вышла замуж. — В самом деле? Это всё, что ты мне ответишь? Ты обещал никогда не лгать.

— Я не лгу…

— Ты говорил, что больше не будет никаких секретов, — возразила я. — И что мы имеем? Ты собираешься относиться ко мне как к какой-нибудь маленькой хрупкой девчонке, которую нужно всеми силами защищать, или же ты будешь видеть во мне равного партнера? Ведь через несколько часов я стану королевой твоего мира, и я никогда не смогу править как полагается, если ты постоянно будешь взваливать все на свои плечи. Я имею право знать, что случилось.

Молчание. Я вздохнула.

— Это как-то связано с Каллиопой?

Генри напрягся. — Что тебе рассказала твоя мать?

Мама была в курсе? — Ничего, — ответила я, и когда поняла, что рано или поздно мне придется рассказать ему о случившемся, то скривилась. — Кажется, у меня было видение. Не знаю, как это еще назвать. Когда Джеймс привел меня сюда, я внезапно увидела как ты, Уолтер и Филлип боретесь с… чем-то. Я ничего не поняла, но увидела, что перед вами были ворота, а позади тебя возникла Каллиопа и сказала, что: «Это бессмысленно, ведь он уже проснулся».

Казалось, что тишина продлится вечность. Только когда я снова взяла в руки полотенце, он с ужасающим спокойствием ответил:

— Что ж, похоже, что это твой дар.

— Дар? — Мама уже упоминала что-то подобное, но она не вдавалась в подробности.

— Наряду с бессмертием проявляются определенные таланты, — объяснил Генри. — Всё зависит от их владельца и того, что он из себя представляет. В случае с Тео, его дар исцеления — не единственный. Как бог музыки и поэзии, он имеет прекрасный голос.

Он пытался развеселить меня. Должно быть, это хороший знак. Я выдавила из себя легкую улыбку, перестав так сильно беспокоиться. — Уверена, это нам когда-нибудь пригодится.

— Его песнопения помогут пережить семейные посиделки.

Снова повисла пауза. Наверное, когда Джемс уточнял, что мы никогда не терялись, он говорил о своем даре. Моя мама могла возродить жизнь даже на самой запустевшей почве, а Генри умел преодолевать огромные расстояние в мгновение ока — как иначе он был мог передвигаться по Подземному миру?

— Почему я могу видеть то, что происходит в другом месте? — спросила я. — Какой смысл? Или это поможет мне решать последующие судьбы людей?

— Да, и не только. Когда тебя коронуют, ты начнешь развивать другие навыки, — пояснил Генри. — Я помогу тебе, насколько смогу, и со временем ты научишься их контролировать.

Оказалось, что помимо изучения Подземного мира, мне предстоит иметь дело с неконтролируемыми способностями. Не то, чтобы мысль о возможности иметь божественные силы не приводила в восторг, но я не хотела, чтобы меня посещали внезапные видения, от которых впоследствии болит голова. — Как думаешь, какие у меня будут способности?

— Я не уверен. Способности Персефоны не обязательно должны проявиться и у тебя.

Сердце пропустило удар. Такими темпами мне никогда не выйти из тени Персефоны. — Что она умела делать? — поинтересовалась я, хотя тема о ней была последней, о которой я хотела бы говорить. — Ее посещали видения?

— Да. Другие ее способности были похожи на мои. — Он слегка улыбнулся, и я попыталась убедить себя, что это вызвано большой потерей крови, а не потому что он думал о ней. — Она могла перемещаться. А также умела отличать правду от лжи. Как и все мы, могла создавать.

— Создавать?

Он вытянул вперед руку, и через мгновение на его пустой ладони возник цветок из драгоценных камней, похожий на те, что были в саду. — Это тебе.

Я взяла его и осмотрела тонкие лепестки из розового кварца. Между ними расположились крошечные кремовые жемчужины, а стебель был сделан из металла, который по весу походил на воздух. Я поднесла цветок к носу, но ничего не почувствовала. Не важно насколько он прекрасен, этот цветок не настоящий.

— Мои братья, сестры и я намного сильнее наших потомков, — продолжил он. — С каждым поколением дары становятся менее могущественными.

Меня замутило. «Наших» потомков, не «их». И снова Генри говорил о своих собратьях как о едином целом, а не как о шести отдельных существах. — У тебя… есть дети? — робко спросила я.

Унизительно осознавать, как мало я о нем знала. После долгого и упорного обучения, я изучила всё, о чем говорилось в мифах, а также всё, что преподавал мне сам Генри. Однако мифы не всегда точны, а Генри не проявлял особого желания рассказывать о своей жизни. Каллиопа когда-то сказала мне, что, по общему мнению, Генри никогда не спал ни с кем, кроме Персефоны, но оказалось, что Каллиопе нельзя доверять.

— Нет, у меня нет детей, — ответил Генри, и я чуть не задохнулась, когда от облегчения резко втянула воздух.

— А ты… — я остановилась, и Генри кивнул, чтобы я продолжала. — А ты хочешь? Через несколько десятилетий, может быть, или столетий.

Он выдавил слабую улыбку, которая не коснулась его глаз. — Посмотрим, захочешь ли ты. Я не собираюсь взваливать на тебя очередную ответственность, о которой ты не просила. А теперь, давай подготовим тебя к церемонии.

Я нахмурилась. Что значили его слова? Он думал, что я не хотела этого? Не хотела выходить за него замуж и всего, что идет наряду с замужеством?

Я снова вспомнила слова Джеймса. Он говорил об этом выборе? Он знал, что у Генри были сомнения. Знал, что Генри считал себя обузой, или что я думала заменить Персефону и бросить его. Хуже того, Джеймс пытался уговорить меня сделать это.

— Ты же знаешь, что я этого хочу, да? — спросила я. — И не важно, что говорят другие…

— Со мной никто об этом не говорил, — возразил Генри. — Даже твоя мама соблюдала границы. На этот раз, — добавил он себе под нос. — Это начало нашего совместного правления. Никто не требует принимать решения прямо сейчас.

Он сказал о совместном правлении, а не о совместной жизни. Еще одно различие. Однако на этот раз это точно была не оговорка. Внутри всё сжалось. — Да, не сейчас, ведь ты сомневаешься в том, что я останусь.

Он замялся. — Я не твой тюремщик. Ты вольна уйти, если хочешь.

— Ты прав, ты не мой тюремщик. Ты мой муж, — огрызнулась я. — Может, хочешь, чтобы я ушла? Будешь править один или исчезнешь? Что случится, если я уйду?

Я хотела, чтобы он кричал на меня. Чтобы был в ярости. Чтобы ощутил те же эмоции, которые вызывал во мне, когда вел себя вот так; когда я так отчаянно нуждалась в том одобрении, которое он отказывался мне давать. От этих чувств хотелось рвать на себе волосы.

Но вместо этого, он глядел на меня с абсолютным спокойствием и ровным голосом произнес: — Я хочу, чтобы ты дала нам время привыкнуть ко всему. Это новая жизнь для нас обоих, и я хочу, чтобы мы развивались, а не воевали. Нет причин для спешки. У нас впереди целая вечность.

Он был прав. В том и причина; мне не было смысла спорить с его словами. Он проявил зрелость, давая нам обоим возможность свыкнуться с новым статусом, а я стала цепляться за него, готовая доверить свою жизнь. Но я не верила, что он любит меня так, как мне того хотелось. И сейчас какая-то часть меня ненавидела его за это.

— Я просто хочу знать, нужна ли тебе здесь, — прошептала я. — Прошу, скажи.

Он наклонился, словно хотел поцеловать меня, но в последнюю секунду решил отстраниться. — Мои желания не должны диктовать твою жизнь. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И пока это так, я тоже буду счастлив.

Это был не ответ, и Генри это знал, но я решила отступить и проследовала за ним в спальню, где он уже надевал свою рубашку. Я не хотела больше спорить. Я понимала, что жизнь не станет идеальной, и, возможно, это была и вина Джеймса, что заставил меня сомневаться в Генри. Или это от того, что куда бы я не посмотрела — везде напоминания о Персефоне. Я хотела лишь спокойствия. Его касания. Поцелуя. Слова. Чего угодно.

Я сунула руку в карман и прикоснулась к драгоценному цветку. Пока что этого достаточно.

— Полагаю, что Ава уже показала тебе гардеробную, — сказал Генри. — Ты можешь надевать всё, что пожелаешь. Однако, так как сегодняшняя церемония предполагает вечерний наряд, было бы неплохо, если бы ты предпочла своему привычному стилю что-то более изящное.

— Хорошо, — мягко ответила я. — Можно задать один вопрос?

— Конечно.

Я замялась. Любил ли он меня? Или в его сердце всё еще была Персефона? Он вообще хотел, чтобы я стала его королевой, или же я была лишь заменой своей сестре? Почему он ни разу не посетил меня, пока я была в Греции с Джеймсом?

Но мужество, которое потребовалось мне, чтобы задать эти вопросы, исчезло. Я погрузилась в себя, пытаясь найти его отголоски. Представила неизбежные шесть месяцев в напряжении и одиночестве, но это не помогло. Я ничего не нашла. Каждая частичка меня боялась, что Генри не хочет видеть меня здесь. Что он согласился только из-за моей матери и остальной части совета. Что я буду для него тем же, чем он был для Персефоны: ничем, кроме обязанности. Я задала другой вопрос:

— Какое платье тебе нравится?

Когда Генри привел меня к шкафу, чтобы осмотреть стойку вечерних платьев, я потянулась к его руке, но как только коснулась, он тут же отстранился. Генри взял серебряное платье, которым до этого восхищалась я. — Как насчет этого?

К горлу подступила тошнота. Может быть он просто потянулся за платьем и не понял, что я хотела прикоснуться к нему. Но в половине случаев он будто знал, каким будет мой последующих шаг. Я пыталась объяснить его действия, но не могла отделаться от чувства, что он сделал это нарочно.

Если я продолжу бороться с ним, то это станет лишним поводом отгородиться от меня. На сегодня и так достаточно. Ночью, после церемонии, после того, как всё устаканится, мы поговорим, и я не позволю ему уйти.

— Милое, — ответила я, заставляя себя улыбнуться. Я взяла платье, и не успев подойти к ширме, услышала, как из спальни раздался громкий звук. Я уронила плечики.

Джеймс ворвался в гардеробную, но, увидев нас с Генри, остановился. Его плечи поникли, а весь воздух будто покинул легкие. Я могла поклясться, что увидела на его лице вспышку разочарования. Не успела я и слова сказать, как это выражение исчезло, сменившись привычным безразличием.

— Произошла ещё одна атака.

Генри напрягся, а моя надежда провести с ним вечер исчезла. Он поднял платье и протянул его мне. Мгновение, и он уже был в спальне.

— Передай им, чтобы продолжали готовиться к церемонии, — сказал Генри, заканчивая застегивать пуговицы на рубашке. — Мы с Джеймсом вернёмся до её начала.

Я уставилась на него. — Ты снова собираешься уйти? После того как чуть не умер от потери крови?

Он сжал губы в тонкую линию. — Это моя обязанность. Я вскоре вернусь.

— Что если на этот раз всё будет хуже?

— Не будет, — ровно ответил Генри. — Делай, как я сказал, и ни о чем не волнуйся. Я не на долго.

Я возмутилась. Делать, как он сказал? Пока я находилась в Эдеме, он мог раздавать подобные приказы, но теперь мы партнеры. Я не потерплю хозяйничества над собой. Если он и дальше продолжит это делать, то пусть ждет последствий. Я больше не хрупкая смертная. Пора и мне вжиться в новую роль.

Мне не дали возможности озвучить свои протесты. Но Джеймсу, по крайней мере, хватило приличия бросить на меня извиняющийся взгляд, в отличие от Генри, выражение которого было пустым. Не успела я моргнуть, как они оба исчезли из поля зрения, оставив меня в спальне одну. Меня начало мутить от мысли, что это могли быть последние слова, сказанные мне Генри. Я так сильно сжала ткань платья, что чуть не порвала его.

— Клянусь, — сказала я тихо Пого, — если они умрут по-настоящему, я никогда больше с ними не заговорю.

***

Даже если я покину Эдем, кое-что никогда не изменится.

Ава почти час готовила меня к церемонии, усадив за туалетный столик и занимаясь моими волосами. Я разрешила ей нанести немного тональной основы и губной помады, но, когда она попыталась напасть на меня с щеточкой для туши и подводкой, я воспрепятствовала.

— Да ладно тебе, Кейт! — сказала она, надув губы. — Это же событие из разряда «бывает-один-раз-в-жизни». Ты должна выглядеть на все сто, иначе я себе не прощу.

— Хочешь сказать, что, чтобы я стала красивой, мне обязательно нужен макияж? — спросила я, и её идеально накрашенные глаза округлились.

— Нет, конечно же нет! Послушай… Я не хотела делать из тебя другого человека. Я только думала подчеркнуть все твои достоинства.

— А это важно для церемонии?

— Нет, — неохотно признала она, и тем самым положила конец дискуссии.

Мне удалось сдерживать свою панику в течение следующих полутора часов или около того, но, когда пришло время церемонии, а Генри и Джеймс до сих пор не вернулись, она снова начала расти, и я больше не могла игнорировать это чувство. Что если с ними что-нибудь случилось? И кто, в случае чего, сможет помочь?

— Что-то мне это напоминает, — весело сказала Ава, когда вела меня вдоль коридора, соединяющего спальное крыло с той частью дворца, которая была общей. Цвет стен с красного сменился на кремовый и золотистый, и я на мгновение забыла, что мы находимся в Подземном мире — по крайней мере пока мы не прошли мимо окна, и пока я, сделав ошибку, не взглянула в него.

Мне было бы легче, если бы рядом оказался Генри, но, когда Ава остановила меня перед закрытыми двустворчатыми дверями, сильно похожими на те, что вели в бальный зал Эдема, Генри и Джеймс так и не появились. С другой стороны, до меня дошел смысл слов Авы.

— Генри построил Эдем по подобию этого места? — спросила я, оглядываясь по сторонам, пока мы ожидали. Всё, от цвета ковра до стен, вдоль которых Ава вела меня сюда, напоминали поместье Эдем. Он не был точной копией этого дворца, но возродил во мне воспоминания о той ночи, когда меня впервые представили всему совету почти год назад.

— Некоторые его части, — ответила Ава. — Этот дворец, конечно же, больше, но Генри передал важные детали.

По крайней мере Генри никогда не заблудится в собственном доме, независимо от того, сколько у него таких домов было. — Думаешь он вернется вовремя?

— Ну конечно, — ответила она весело. Я бы хотела чувствовать ту же радость, вместо узла в животе. — Он ни за что это не пропустит.

— А Джеймс скорее убьет себя, чем придет на церемонию. — Я нахмурилась. — Ава, почему они убежали до её начала?

Девушка замерла, и, отвечая, даже не встретилась со мной взглядом: — Потому что это касается работы Генри.

— А «это» не может подождать?

Уголки ее накрашенных губ поползли вниз, когда она нахмурилась. — Не стоит ждать, что Генри станет тем, кем не является. Он был одинок уже тысячу лет. Потребуется время, чтобы он ко всему привык; но, когда это произойдет, ты поймешь, что ожидания того стоили. Он всегда ставил свои обязанности превыше всего. Вот и всё.

От её слов я почувствовала себя идиоткой, а под слоем макияжа, который Ава так усердно наносила на мое лицо, щеки стали пылать алым. — Он едва коснулся меня, — сказала я, борясь со своим голосом. — Прошло шесть месяцев, а он даже не поцеловал меня в знак приветствия. Я не хочу, чтобы он менялся ради меня, но было бы мило с его стороны, если бы он показал, что рад меня видеть. Я не могу… — Слова застряли в горле, и мне потребовалась секунда, чтобы совладать с подступающими слезами. — Я не могу провести пол жизни с тем, кто меня не любит.

— Ох, Кейт. — Ава обняла меня, стараясь не испортить волосы и макияж. — Конечно, он любит тебя. Генри никогда не проявлял своих чувств на физическом уровне, и только. Плюс ко всему, он же мужчина. Они плохо понимают, чего хотят женщины, особенно когда провели столь долгое время в статусе одинокого холостяка. То же и с Генри. Неужели мне придется все последующие шесть месяцев доказывать тебе, как сильно он тебя любит?

Я фыркнула. — Нет, но было бы неплохо, если бы он сам это доказал.

— Дай ему время, — сказала она. — Он вероятнее всего просто на нервах из-за происходящего.

— А что происходит? — спросила я, пытаясь отстраниться, чтобы взглянуть на нее. Однако ее объятия были одновременно и нежными, и крепкими. — Что происходит с Каллиопой?

Ава напряглась. — Генри рассказал тебе? — осторожно спросила она.

— Нет, и если и ты не расскажешь, то я размажу свою помаду по лицу. А заодно и твою.

Она отскочила от меня и подняла руки в знак капитуляции. — Не смей. Я отсрочу церемонию, если придется.

— Думаю, вместо тебя это уже сделали Генри и Джеймс. — Я скрестила руки на груди. — Скажи, что происходит. Я имею право знать.

Она вздохнула. — Ты права, но Генри убьет меня, если прознает, что я всё рассказала.

— Тогда я не скажу ему, что это была ты.

Ава нервно оглянулась и намотала светлую прядку волос на палец. — Я рассказываю тебе только потому, что Генри не здесь и не может сделать это сам. Ты и вправду должна услышать это именно от него, — сказала она, понизив голос. Но то, что она мне рассказывала, было хорошим знаком, ведь Ава понимала, что Генри не станет этого делать. — Каллиопа сбежала. Генри, папа и Филлип не особо многословны о том, что произошло, но… ты же видишь в каком Генри состоянии. Очевидно, что случилось что-то ужасное.

Что-то такое, что может напугать даже бога. — Кто покалечил его… они рассказали об этом?

— О чем рассказали?

Я развернулась. К нам направлялся Джеймс. Его волосы были в полном беспорядке, а куртка около плеча была разорвана. Но похоже, что на этот раз обошлось без крови.

— Джеймс! — я бросилась к нему, забыв о прическе и макияже. Он сгреб меня в охапку и крепко обнял. Я услышала, как Ава в ужасе вскрикнула, протестуя. Пусть скажет спасибо, что я не поцеловала его в щеку. — С тобой всё в порядке? Что случилось?

— Да ничего, — заверил он. — Маленькая неприятность. Всё хорошо.

— Ты имеешь в виду, что это не связано с Каллиопой? — спросила я, а когда Джеймс открыл рот, чтобы ответить, его прервал другой голос.

— Именно с ней.

Джеймс вздрогнул, и тут же опустил меня, шагнув в сторону. Генри пересек холл, направляясь ко мне. И в отличие от Джеймса, выглядел безупречно.

— Ты снова истекаешь кровью? — спросила я, не в силах убрать из голоса холод. Генри сделал вид, что не заметил этого, или был занят другими мыслями.

— Я в порядке. — Он кивнул в сторону двустворчатых дверей позади меня. — Я провожу тебя внутрь. Мы не должны заставлять совет ждать.

Об этом я беспокоилась в последнюю очередь, но, когда Генри предложил мне свою руку, я взяла ее. При таком раскладе, это был наш первый контакт с самой зимы.

Ава и Джеймс проскользнули в приоткрытую дверь, а Генри смотрел прямо перед собой, пока мы ждали. Я краем глаза наблюдала за ним в поиске признаков новых ранений, но он был таким же сдержанным, как и обычно. Будто ситуация, что его новая жена посвящает свою жизнь, чтобы рука об руку править с ним Подземным миром, была абсолютно обыденной.

В груди всё сжалось. Я не могу взвалить на себя такую ответственность, если он не изменится. Если не хочет доверять мне. Если Генри не желает видеть меня своей королевой, тогда и я не хочу. — Что бы ни произошло с Каллиопой, я имею право знать.

— Да, — согласился он. — Уверяю, я всё расскажу, как только появится подходящий момент.

— У нас есть время сейчас, — ответила я. Мне не хотелось спорить с ним, особенно в ту минуту, когда я стояла на пороге новой жизни. Но именно поэтому я должна была это сделать. — Мне кажется, что ты мне не доверяешь, или… или не хочешь, чтобы я оставалась. И мне нужно знать, если это не так. Но если я права, тогда я больше ничем здесь не обязана.

Генри замялся. Я искала хоть какой-то признак, который поможет понять ход его мыслей, но выражение его лица ничего не выдавало. — Если ты не хочешь…

— Я хочу, — ответила я в отчаянии. — Я хочу остаться. Хочу. Хочу быть с тобой. Я не знаю, как понятнее донести это до тебя. Но мне нужно, чтобы ты тоже этого хотел, понимаешь? Прошу, просто скажи, что я нужна тебе, и я останусь.

Я ожидала, что в ответ последует тишина. Но когда он действительно ничего не ответил, я развернулась и стала уходить.

Генри рукой перегородил мне путь.

— Кейт, — сказал он мягко. — Этот день был трудным, и я сожалею о том, что тебе довелось за него пережить. Однако, как бы тяжело ни было, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы мы оба приспособились к новой жизни, никогда не сомневайся в том, что ты нужна мне. Ты способная и проницательная. Ты, как никто другой, кого я повстречал в своей жизни, заслуживаешь стоять со мной бок о бок в качестве моей королевы.

Сердце ухнуло в пятки. Его причины были рациональными, но в его словах не было чувств. Будь его воля, я была бы для него лишь королевой. Однако я понимала, что не было смысла продолжать спор. Он ответил мне.

— Спасибо, — сказала я дрожащим голосом. Этого было недостаточно, но я понимала, что ему нужно было дать время. Церемония вот-вот начнется. Что будет, если он решит, что не может любить меня сильнее, чем просто друга?

«Ты же знаешь, что не должна этого делать, если не хочешь».

Я заставила голос Джеймса покинуть свои мысли. Сейчас не время. Не тогда, когда я собиралась сделать самую важную вещь в своей жизни.

И не тогда, когда мы входили в самую изумительную комнату, которую я когда-либо видела.

Она однозначно утрет нос бальному залу Эдема. Колонны из точеного камня упирались в высокий потолок, сделанный из пещерного кварца, и освещающий каждый дюйм просторного зала. По бокам возвышались окна, украшенные тяжелыми черными портьерами с золотым узором, а посреди всего этого великолепия висела огромная, не менее великолепная, люстра. По крайней мере теперь я понимала, почему дворец был таким большим: по-другому и не вместить такую комнату.

Стук каблуков моих туфель эхом отдавался по всему залу, пока я шагала по мерцающему мраморному полу. Ряд за рядом стояли скамьи, похожие на те, что в церквях. Казалось, что Генри в любую минуту мог принять целую толпу гостей. А в конце одинокого прохода из колонн стояли два трона. Один был из черных алмазов, а второй — из белых.

Это был тронный зал Подземного мира.

Другие члены совета сидели в переднем ряду, и, к счастью, все кроме Джеймса были одеты в ту же вычурную одежду, что Генри выбрал и для меня. Хотя бы не придется смущаться из-за своего наряда, ко всему прочему.

— Не забывай дышать, — сказал мне Генри. Я почувствовала его теплое дыхание около уха и вздрогнула. Он был прав; где-то между входом в тронный зал и концом прохода я затаила дыхание.

Генри развернул нас лицами к совету, и кивнул им в знак приветствия. Я сделала то же самое, стараясь смотреть прямо, потому что если встречу чей-то взгляд, то нервы точно сдадут. Однако мне всё равно пришлось взглянуть на них.

По центру сидела моя мама. Ее спина была прямой, а глаза сияли. В самом конце расположился Джеймс, и по тому, как он сгорбился, можно было понять, что он не желал здесь находиться. В этом я его не винила.

Прежде, чем я успела понять, что наши гости едва ли заинтересованы в происходящем, Генри повернулся ко мне лицом и протянул свои руки ладонями вверх. Я заколебалась, но он ободряюще кивнул, и я неуверенно расположила свои ладони поверх его.

— Кейт, — произнес он обычным тоном, но звук его голоса раздался по всему залу: то ли от силы Генри, то ли от строения холла. А может и от того, и от другого. — Став моей женой, ты дала согласие взять на себя обязанности королевы Подземного мира. Ты будешь править справедливо и без предвзятости по отношению к душам тех, кто покинул мир живых. С этих пор, начиная от осеннего равноденствия и до самой весны, каждый год, твоя жизнь будет посвящена помощи тем, кто оказался потерян, и защите каждого, кто по ту сторону загробной жизни.

Я едва ли спасла Генри от самоубийства. Как же я должна защитить каждую обитающую в этом месте душу?

Руки Генри внезапно резко потеплели, и между нашими ладонями возник желтый сверкающий огонек. Я закусила щеку, чтобы не отпрянуть. За несколько минут просто невозможно привыкнуть к подобному проявлению силы.

— Согласна ли ты принять роль королевы Подземного мира, а также все сопутствующие этому статусу обязанности? — произнес Генри.

Я замялась. Речь была не о годе, не о пяти, и даже не о десяти лет; Генри говорил о вечности. Я даже не решила какую специальность выбрать в колледже, не говоря уже о том, что хотела бы делать с остальной частью своей жизни. Генри предоставлял мне выбор. На долю секунды его взгляд встретился с моим, и я увидела перед собой не сдержанного бога, а Генри. Моего Генри. Его лунного цвета глаза сверкали. Уголки его губ дернулись вверх в легкую улыбку, и он, казалось, светился теплом изнутри. Он смотрел на меня так, как раньше, в Эдеме. Как будто я была единственным человеком в мире. В эту минуту я была готова разорвать на части и рай, и ад, дабы убедиться, что никогда его не потеряю.

Но потом он снова закрылся в себе. Надел маску, которую носил, чтобы защитить ту часть себя, которую Персефона разорвала в клочья. На меня обрушилась реальность происходящего. На самом деле у меня нет выбора, ведь так? Все, что я сделала после переезда в Эдем, привело меня к этому моменту. Я с самого начала знала, что Генри женился на мне не по любви. Он сделал это, потому что я прошла испытания, которые не мог пройти никто другой. И потому, что совет даровал мне бессмертие. Я была единственной, кто выжила, чтобы стать его королевой. Но что если он останется таким до конца вечности? Что если всё это время я была и буду для него лишь другом и союзником? То, каким он был в Эдеме; то, как говорил со мной до самого рассвета; то, как он смотрел на меня, как никто другой; как рисковал своим существованием, чтобы спасти мою жизнь… что если этого никогда не повторится?

С другой стороны, что если ему было нужно доказательство того, что я не покину его? Возможно, это была последняя деталь, которая поможет ему убедиться, что нет ничего плохого в любви ко мне?

Я сглотнула. Я уже приняла решение, когда вышла за него замуж. Я любила его, поэтому уйти и позволить ему исчезнуть — не вариант. И не важно, чего мне это будет стоить.

Я справлюсь. Я должна. Ради Генри, ради своей матери. Ради себя. Потому что, в конце концов, без Генри я была никем. И каждую ночь в течение всего лета в Греции я ложилась спать и думала о том, каково это — провести остаток своей жизни, когда ты любишь и любим в ответ. Дав ему шанс, я смела надеяться на подобное будущее. Генри стоил риска.

Как только я готова была произнести «да», тишину разрушил грохот разбивающегося стекла. Осколки летели прямо на нас.

ГЛАВА 4

.

ТИТАНЫ

Я инстинктивно прикрыла голову руками, когда посыпался град из осколков, хотя их острые края едва ли задели меня, будто я была сама из стекла.

Точно. Бессмертие. Вечно забываю про эту деталь.

— Что за… — я обернулась, чтобы осмотреть повреждения, но Генри закрыл мне весь обзор, толкнув себе за спину. Я упала на осколки, а когда поднялась на ноги, Генри и его братья уже подходили к разбитым окнам.

Возле меня возникла Ава, и схватила за локоть. — Пойдем, — сказала она дрожащим голосом. Ее лицо было бледнее пепла. — Нам нужно уходить.

— Что происходит? — спросила я; на меня нашло тошнотворное чувство страха пока я ковыляла, идя рядом с ней. Все расступались, пропуская нас. Они были наготове. Даже если все неохотно признавали, я понимала, что это связано с Каллиопой и свежим шрамом, идущим вдоль груди Генри.

Ава не ответила. Она чуть ли не волочила меня по проходу. Мои каблуки скользили по полу, пока я пыталась восстановить равновесие, но не получалось.

Я снова упала на пол, и потянула за собой Аву. Однако девушка не теряла времени, и помогла мне подняться. Пока мы пробирались к выходу, по залу эхом разнесся грохот, а дворец заполнил мерцающий туман. Такой туман я уже видела в своем видении.

Но этот был куда плотнее. Он потрескивал странными завитками света и через мгновение навис над Генри, словно узнав его. Генри вскинул руки, точно так же, как и в моем видении, а остальные члены совета образовали позади него и его братьев полукруг.

Мое сердце стало бешено колотиться в груди, а рядом замерла Ава. Этот туман чуть не убил Генри, а теперь он напал на нас всех. Когда он стал приближаться к Генри, моей матери и всем, кого я любила, во мне появилось инстинктивное стремление защитить. Но чем я могла помочь?

Этот туман рассекал воздух быстрее, чем члены совета могли отреагировать. Однако он целился не на Генри, Уолтера или Филлипа.

Он направлялся прямиком на меня и Аву.

У меня не было времени на раздумья. Толкнув Аву за ближайшую колонну, я метнулась за ней, но недостаточно быстро.

Мое колено пронзила невероятная боль, похожая на молнию, ударившую в тело. Туман стал окружать меня, пульсируя в такт сердца. Я могла лишь закричать.

— Ава, — выдохнула я, прислонившись к колонне. Крики членов совета эхом разносились по всему залу. — Беги отсюда.

Она непонимающе пялилась на меня. Сжав зубы от боли, я взяла ее за руку и заставила себя двигаться вперед, наполовину хромая, наполовину прыгая в сторону выхода. Позади меня оставался кровавый след, но туман не пытался атаковать снова.

Кто-то кричал нам в след, и мне показалось, что я слышала, как Генри зовет меня по имени. Но из-за быстро бьющегося сердца все звуки будто покрыла пелена. Мне казалось, что я умру. Что мы все умрем. Эта штука могла убить богов. И на этот раз, после смерти не будет ничего. Если ты бессмертный.

Я не была готова умереть. Ни сейчас. Ни потом.

Спустя, кажется, целую вечность, мы достигли дверей, и я протолкнула в них Аву. Из-за головокружения, ужаса и агонии, я схватилась за ручку, чтобы удерживать себя в вертикальном положении, и смотрела, как на противоположном конце зала бушует битва.

Двенадцать членов моей новой семьи боролись с туманом, а Генри и Джеймс блокировали центральный проход от силы, которую я не могла видеть. Хотя могла чувствовать — глубоко в костях и в каждом нерве своего тела. Чем бы это ни было, казалось, что это пошатнуло саму основу Подземного мира.

Кровь стекала по раненой руке Джеймса, когда он изо всех сил старался удержать монстра второй, здоровой, рукой. Рядом с ним стоял Генри — непоколебима сила, — я не могла уйти.

— Братья! — закричал Генри. — По моей команде!

Трое братьев двинулись к туману, а остальные проследовали за ними, образовав подобие треугольника. От каждого из них исходила неизмеримая сила. Процессию возглавляли Дилан и рыжеволосая Ирен, но им не дали возможности атаковать.

В мгновение ока, Генри и его браться подлетели вверх и выпрыгнули из окна, унося с собой туман.

После шума всей битвы, в моих ушах зазвучала тишина, и я, наконец, позволила себе упасть на пол. Большинство оставшихся членов совета собрались вместе возле тронов, но Джеймс и моя мать поспешили к нам.

Джеймс первым добрался до меня, он упал в нескольких шагах, чуть проскользив на коленях. — Он тебя ранил, да? Тео! — закричал он, оглядываясь через плечо, и я поморщилась.

— Остановись, — сказала я. — Ты тоже ранен.

— Да, но разница в том, что если я умру, то Генри разрывать мир на части не станет. — Он нерешительно потянулся здоровой рукой к моему колену, не осмеливаясь коснуться. Я не винила его. По моей ноге стекала кровь, собираясь лужицей на полу. И теперь, когда угроза, хоть и временно, исчезла, каждый нерв в теле будто горел в огне. Я никогда в жизни не испытывала такой боли, даже когда Каллиопа убила меня и бросила тело в реку.

Мама подошла к нам и стала осматривать мои раны, но ничего не сказала. Вместо этого она проскользнула за моей спиной и взяла Аву за локоть. Теперь, когда битва закончилась, к щекам Авы снова вернулся слабый румянец; мама пыталась увести ее отсюда, но Ава отказывалась двигаться.

— Ты спасла меня, — сказала она мне, дрожа, как будто шла босиком по снегу. — Он убил бы меня, если бы ты не оттолкнула меня в сторону.

— Ничего, — сказала я. — Ты бы поступила так же.

Ава молчала. Мама снова потянула ее в сторону, но на этот раз Ава упала рядом со мной, напротив Джеймса. — Ты не понимаешь, — сказала она, широко раскрыв свои голубые глаза, и серьезно посмотрев на меня. — Это единственное, что способно убить нас, а ты спасла меня.

Среди моей агонии разыгралось любопытство, и я сквозь сжатые губы спросила: — Почему он напал именно на нас? Почему не на Генри, Уолтера и Филлипа?

— Потому что это Каллиопа послала Его, — ответил Джеймс, всё еще суетясь из-за моей ноги. — Тео, ты нужен ей сейчас, а не на следующей неделе, — снова закричал он через плечо.

Тео направился к нам по проходу; его вьющиеся волосы падали ему на глаза. Элла шла в ногу с ним, но ее взгляд упирался в пол, а лоб был сильно нахмурен. Я видела ее в таком состоянии только раз: когда прошлым Рождеством на Тео напали. Было ужасно наблюдать за тем, как всегда уверенная Элла выгладит сбитой с толку. Меня замутило.

— Он ранил ее, — сказал Джеймс, указывая на мою ногу. Тео опустился на колени рядом со мной и положил руки на место ранения. Генри раньше исцелял меня, и я ждала, что почувствую то же утешительное тепло и от Тео.

Вместо этого, по ноге прошел огненный свет, вызывая глубокую и мучительную боль. Ее место занял горячий жар, и я стала задыхаться, думая, что нога скоро превратится в пепел. Я не решалась открыть глаза, и даже когда он убрал руки, боль всё равно чувствовалась.

— Готово, — сказало Тео. Я услышала, как он поднялся на ноги. — Но шрам не убрать.

Собрав то, что осталось от моей смелости, я приоткрыла один глаз, и вздохнула с облегчением, когда увидела, что нога всё еще на месте, и по всем признакам с ней всё в порядке. Но когда я попыталась пошевелись пальцами ног, она снова начала обжигающе болеть.

— Если рана исцелена, то почему нога еще болит? — сказала я в панике. Что если боль никогда не исчезнет? Как я буду жить с этим? Испытывал ли Генри то же самое? И если да, тогда как он мог бороться?

— Потому что в мире нет силы, которая уймет боль, когда та не готова покинуть тело, — ответил Тео. — Эта рана не обычная. Боль продлится еще несколько дней, потому что Он еще очень слаб. А до тех пор я больше ничем помочь не смогу.

— Он? — Я осторожно коснулась тонкой серебряной линии, которая шла через все колено. — Вы называете туман «Он»?

Тео кивнул в сторону моей матери. — Ты в надежных руках. Объясните ей всё. А теперь, с вашего позволения.

Он обнял Эллу за талию и направился обратно к группе оставшихся членов совета. Все они снова сидели на скамьях, и, склонив головы, что-то обсуждали между собой. Когда Тео и Элла приблизились, Дилан, бывший парень Авы из школы Эдема, поднялся, чтобы освободить им место. Даже через огромный холл я чувствовала на себе его взгляд.

— Мама? — сказала я, потирая колено; от этого хуже не станет. — О чем все говорят?

Она предложила мне свою руку. Я взяла ее, пораженная тем, насколько сильной она выглядела по сравнению с годами слабости, и с усилием встала. Ава всё еще цеплялась за меня, пока мама вела меня к скамейке в вестибюле. Я старалась себя успокоить. Невозможно, чтобы Генри испытывал подобную боль, и я была не в курсе об этом. Должно быть, это как-то связано с тем, что совет наделил меня бессмертием всего лишь шесть месяцев назад. Или же Генри был невосприимчив к боли.

Ава села рядом со мной и взяла за руку. Джеймс остался стоять в дверном проеме, небрежно прислонившись к раме. Но мне хватило одного взгляда на него, чтобы увидеть страх под маской безразличия. Сначала Элла, теперь он… что бы ни происходило, дела были плохи.

— Ты помнишь про Титанов из уроков с Ирен? — спросила мама таким тихим голосом, что он вернул меня во время, проведенное в больнице, когда я наклонялась к ней, чтобы разобрать бесстрастный и сломленный шепот.

Я покачала головой. Ирен, похоже, касалась только самых важных моментов всех мифов, но я едва ли помнила весь тот объем информации по окончанию своего первого экзамена. Тогда мне это казалось не важным.

— Они были твоими родителями? — спросила я. Моя мать была сестрой Уолтера, но не по крови, как они без устали любили повторять. Согласно словам Генри, семья — это единственное близкое описание той связи, которую они разделяли между друг другом. Однако, и оно слабо передавало всю суть.

— В некоторым смысле, — ответила мама. Заметив несколько капель крови на рукаве, она взмахнула рукой, и они исчезли. — Титаны были первыми правителями этого мира. В итоге им стало скучно, и они решили создать нас. Сперва нас было шестеро — я, Уолтер, Генри, Филлип, София и Каллиопа.

— Они были рабами, — заметил Джеймс.

— Игрушками, — поправила мама. По тому, как открыто она говорила об этом, я поняла, что она рассказывает эту историю не в первый раз. — Именно таково было наше предназначение. Развлекать Титанов. Они любили нас, а мы любили их. Но потом они решили, что нас уже недостаточно, и создали новую расу, которая, в отличие от нас, могла умереть в случае борьбы друг с другом.

— Они создали войну.

Голос Авы звучал так тихо и кротко, что я даже не поверила, что это произнесла именно она. Ее голубые глаза стали красными, щеки больше не горели румянцем, а боль на ее лице была настолько ощутимой, что я едва могла глядеть на нее.

— Титаны заставляли людей делать просто ужасные вещи, ради развлечения. — Ава вытерла глаза тыльной стороной ладони и шмыгнула носом. — Они отрицали базовые права и свободы.

— Люди стали солдатами, которые жили в бесконечных сражениях, — продолжил Джеймс. — Они находились во власти Титанов, но в отличие от шести братьев и сестер…

— Они были бессильны остановить их. — Моя мама села рядом со мной и положила руку поверх моей. — То, что люди творят друг с другой — ничто, по сравнению с тем, что творили Титаны. Пытки над разумом и над телом. Никакой помощи. Не было и голоса, который мог бы пошатнуть самых могущественных созданий во вселенной.

— Поэтому шестерка решила восстать, — сказала Ава. Она смотрела на пространство между нами, по-видимому, изучая бархатную подушку на скамье. Но теперь в ее голосе слышалась нотка уверенности: — Они объединились и использовали силы, дарованные им Титанами, чтобы дать отпор.

— И мы победили. — Мама улыбнулась. Она была самым нежным человеком, которого я знала; она даже не убивала пауков или змей, заползающих в ее сад. Я не могла представить ее, сражающуюся на войне, что прошла неизвестно сколько эпох назад, и орудуя силой, которую мне не понять. — Самой большой слабостью Титанов была их вера в то, что ничто в мире не способно их победить. Они даже не думали о том, что мы могли мыслить. Возможно, если бы они не создали смертных или не дали нам способности для их развлечения, мы бы до сих пор были на их стороне. Их ошибка заключалась не в создании нас, а в создании чего-то, что мы могли защищать.

Она провела пальцами по моим волосам, и это был такой знакомый жест, что вся моя тревога стала исчезать, сменившись теплом, которое разлилось по всему телу и растопило ледяной страх.

— Мы так много раз почти что были побеждены, и так много раз хотели сдаться, но нам хватало одного только воспоминания о том, что Титаны делали с беззащитными людьми, чтобы продолжить свое дело. Пока мы жили, мы боролись против войны.

Я, наконец, с поразительной ясностью увидела баланс между богами и смертными: боги были теми, кого связывала война, выигранная шестью братьями и сестрами бог весть сколько лет назад. Они… мы все те эпохи зависели от человечества в плане выживания так же, как и человечество зависело от Уолтера и других. Вот почему Джеймс так боялся того дня, когда человечество умрет, и не останется никого, кроме мертвых и тех, кто управляет ими. Как только люди больше не будут нуждаться в нем, он исчезнет. И не только он, а все, кроме меня и Генри. Без людей боги были ничем.

— Вот, кто это был? — спросила. — Титан…?

— Его зовут Кронос, и он когда-то был Королем Титанов, — ответила мама. — Он в спячке с конца войны. Заперт в Тартаре. А за ним, и другими заключенными Титанами, следит Никс.

Ава вздрогнула, но ничего не сказала. Я заерзала. — Никс? — спросила я, ненавидя то, как мало знала об этом. Мои прошлогодние уроки были нацелены на изучение греческих мифов, а не на их истинном наследии. И никакое количество занятий никогда не сможет компенсировать тот факт, что я не пережила всю историю, как остальные. Или, по крайней мере, не слышала истории в течение тысячелетий.

— Она — лучшая охрана из всех существующих, — сказала мама. — Генри предложил держать Кроноса и других Титанов, которые представляли опасность для человечества, запертыми в Подземном мире. Это избавило бы их от искушения в лице людей. Но мы понимали, что если позволить Кроносу быть в сознании, он сможет выбраться. Поэтому оставалось лишь одно решение — держать его в вечных снах, что является специализацией Никс.

— Тогда как он проснулся? — спросила я. — Как он подобрался к дворцу?

Джеймс засунул руки в карманы. — Я и Генри считаем, что он бодрствует уже какое-то время… по крайней мере несколько десятилетий. Всё это время он сидел тихо, набирался сил, однако нет способа проверить, насколько он проснулся, не рискуя своей жизнью.

— Титаны создали нас, — сказала мама. — Они нас и погубят.

Об этом я хотела думать в последнюю очередь. Генри ушел, чтобы снова сразиться с этим монстром, хотя мог быть ранен. — Вы до сих пор не сказали мне от чего он проснулся, — напомнила я, изо всех сил стараясь говорить спокойным голосом.

— Мы не знаем, — сказал Джеймс. — Мы думаем, что его разбудила Каллиопа.

— Но… — я нахмурилась. — Ты же сказал, что он не спит уже целую вечность.

— Несколько десятилетий, — поправил он.

Я закатила глаза. То, что было целой жизнью для большинства смертных, было мгновением ока для совета. Скоро и для меня… если Кронос не решит разделаться со мной. Но до тех пор, я мерила жизнь, как и раньше. Шесть месяцев это шесть месяцев, а не «вздремнуть часок— другой».

— Существует большая вероятность того, что Каллиопа спланировала это заранее и начала приводить в жизнь, когда Генри дал понять, что никогда не разделит ее чувств, — сказал Джеймс. — Когда он стал приводить девушек в дом, знакомить с семьей и тестировать их, ну… — Он пожал плечами. — Должно быть, это ее сломило. Никто, кроме Каллиопы не может пошатнуть преданность Никс перед Генри, и убедить ее разбудить Кроноса.

Еще одна вещь сводила меня с ума: насколько же могущественной была богиня, которая хотела моей смерти. — Это просто бессмыслица какая-то. Если она пыталась защитить людей, тогда зачем ей рисковать тем, что всё вернется на круги своя, как было при Титанах?

— Мы не знаем, — ответила мама. — Если бы знали, то попытались бы вразумить ее. Однако это всё равно не дало бы никаких результатов.

— Возможно, она заключила с ним сделку, — сказал Джеймс. — Не знаю с чего бы ей доверять его словам, но она восприняла твое решение довольно тяжело…

— Она ненавидит тебя. — Ава сжала мою руку. — Это такая ненависть, которая затмевает всё; она ни перед чем не остановится. Особенно не имея веской причины.

Именно я была ее целью, не Ава. Я содрогнулась, подумав, что могло бы произойти, если бы я застыла тогда на месте.

А был ли Джеймс прав? Разве Генри разорвал бы мир на части, если бы Кронос убил меня? Я хотела верить, что это так, из-за его чувств ко мне, но противный голос в глубине сознания говорил, что если я умру, ему, возможно, придется отказаться от своего положения правителя Подземного мира и исчезнуть, если он уже не умер, последовав за Кроносом. Это бы меня разозлило.

— Джеймс, — проворчала я. — Пожалуйста, сделай что-то со своей рукой, пока ты до смерти не истек кровью.

Взглянув на свою порванную куртку, которая теперь была пропитана кровью, он нахмурился, словно забыл, что получил ранение. Еще одно доказательство того, что всё в моей голове: пока я помнила, что за ранением следует боль — я действительно ее чувствовала. — О, верно. Тогда пойду займусь этим. Ты в порядке?

Я кивнула, а он колебался, прежде чем пересечь вестибюль и поцеловать меня в щеку. Он не попрощался, и я была благодарна за этот небольшой знак того, что совет не боялся, что мир вот-вот рухнет.

— Пойдем, — сказала моя мама, протянув мне руку. — Найдем тебе местечко, где ты сможешь отдохнуть.

Я хотела запротестовать. Если Генри не мог отдохнуть, сражаясь с одним из Титанов, то как я смела? Тем не менее, я знала, что лучше с мамой не спорить. Упрямство — это у нас семейное.

Она и Ава поддерживали меня пока я, прихрамывая, шла в спальню. Мне было унизительно чувствовать боль, когда рана исцелена. И, казалось, никто больше, кроме меня, не страдал от травм, куда худших, чем мои. Я пыталась идти самостоятельно и игнорировать боль, но на самом деле удалось сделать лишь несколько мучительных шагов; я постоянно останавливалась и опиралась на стену. В конце концов я сдалась и позволила им помочь.

Как только я устроилась в постели на куче подушек и шелка, мама извинилась и ушла. — Я бы осталась, но другие тоже нуждаются во мне, — сказала она извиняющимся тоном.

— Я понимаю, — сказала я. Всё, что обсуждали другие, несомненно, было более важным и продуктивным, чем проводить время со мной. Я хотела, чтобы она осталась, но она была не только моей матерью — у нее имелись куда большие обязанности, чем сидеть и держать меня за руку, пока я расстроена.

Пообещав ей, что дам знать, если мне что-то понадобится, мама вышла за дверь, оставив после себя след беспокойства, которое не могла скрыть. Именно это, из произошедшего за день, тревожило меня больше всего, пока не превратилось в тошнотворное поедающее беспокойство.

— Всё будет хорошо, да? — спросила я у Авы, когда она уселась рядом со мной. Пого вскочил на кровать и устроился между нами. Я стала лениво гладить его. Хотя бы за него не нужно беспокоиться.

Ава ответила не сразу. Я повернулась к ней, чтобы повторить, и увидела, что она снова плачет.

— Не знаю, — прошептала она. — Такое происходит впервые. Не важно, сколько сражений уже было… они никогда преднамеренно не причиняли вреда невинным людям. Мы должны защищать их. И первая шестерка и вправду выполняла эту миссию непреклонно, понимаешь? Вот почему мы никогда даже не задумывались о том, что именно Каллиопа убивала всех девушек Генри. Просто… она никогда ничего подобного не делала. Никто из них не делал.

Она положила голову мне на плечо, а я заставила себя проглотить комок страха, сдавивший горло. Ава нуждалась в утешении больше, чем я.

— Они поймут это, — сказала я, хотя не знала: правду говорю, или нет. — Они ведь сильные, так? Совет, я имею в виду. А она — одна, против тринадцати.

— Но у нее есть Кронос, — фыркнула Ава. — Когда он восстановится, нам будет не под силу его одолеть. В первый раз потребовалась вся шестерка, и они выиграли войну только из-за элемента неожиданности. Титаны никогда не думали, что те пойдут против них. Но сейчас…

Сейчас Кронос знал, чего ожидать, и в его запасе было почти все время существования человечества, чтобы придумать план победы. — Теперь вас стало больше, — сказала я, ради Авы сохраняя тон голоса ровным. Когда она была в таком состоянии, мне было легче не думать о своих страхах. — Вы сможете выиграть снова.

Ава вытерла слезы, а когда беспомощно посмотрела на меня, я удивлено моргнула. Несмотря на редкие минуты сомнений, Ава всегда была игривой и оптимистичной девушкой, которая видит лишь хорошее, в каком бы унынии ни прибывала. Она приняла свою смерть в Эдеме, вместо того, чтобы оплакивать человеческую жизнь, какой бы короткой та ни была. Даже когда я наложила на нее суровое наказание за ту роль, которую она сыграла в роковом плане, результатом которого стала смерть Ксандера и тяжелые травмы Тео, она не отвернулась от меня. Она вытащила мое тело из реки, когда Каллиопа убила меня, и принесла его к Генри, полагая, что он сможет спасти меня. Ава была той, кто верил в невозможное, а не я. И если сейчас она потеряла всякую надежду, то как я могла продолжать надеяться?

— Ты не понимаешь, — произнесла она сломленным голосом. — В первый раз понадобились силы всей шестерки. И неважно сколько появилось новых богов. Мы, все вместе взятые, не обладаем той силой, что имел один из них. Если Каллиопа не на нашей стороне, то шансов нет.

Я отвела взгляд, чтобы она не увидела мои глаза, которые наполнялись слезами. Проигрыш означал разрушение всего в пределах и за пределами моего понимания. В лучшем случае он будет означать порабощение Генри, моей матери и всех, кто важен для меня; в худшем — нашу смерть.

Совет прожил бесчисленное количество жизней, но мне было всего лишь девятнадцать. Я хотела отметить и двадцатилетие.

***

Я не помнила, как заснула, но, когда открыла глаза, Ава уже ушла, а на ее смятой подушке уже храпел Пого. Вздохнув, я осмотрела себя, и обрадовалась, что боль хотя бы частично ушла. Передвигаться было до сих пор проблематично, но я твердо решила терпеть.

Однако в ту минуту, как я села, от внезапной вспышки боли потемнело в глазах, и стала болеть голова. Я застонала и откинулась назад; Пого начал облизывать мою щеку, пока я массировала виски. Похоже, что за время сна вся боль собралась именно в голове.

Справа от меня кто-то хихикнул, и я распахнула глаза, глядя на внезапно окружившие меня каменные стены. Я больше не была в своей спальне. Вместо нее я оказалась в пещере, уже являвшейся мне в видении, в котором Генри сражался с туманом, известным мне теперь как Кронос. Передо мной возвышались массивные ворота, выточенные из самой скалы. Я обернулась, чтобы найти того, кто смеялся, и вдруг оказалась лицом к лицу с Каллиопой.

Я замерла. Ей как-то удалось похитить меня, и я ничего не могла предпринять для своей защиты. Если она и вправду обладала хоть частью той силы, о которой говорила Ава, то могла бы разорвать меня напополам одной лишь силой мысли. Я понимала, что нет смысла надеяться на спасение.

К моему изумлению, ее взгляд был нацелен куда-то мимо меня; она шагнула вперед. Вместо того, чтобы натолкнуться на меня, она прошла сквозь, как будто я была всего лишь призраком.

На самом деле меня здесь не было. Точно так же, как и в видении по прибытию в Подземный мир. Каллиопа понятия не имела, что я наблюдала за происходящим.

Я поспешила вслед за девушкой. Она горделиво шагала по пещере к небольшой впадине в стороне. Я заметила странную груду, на которую не падал свет, исходящий от потолка пещеры. Я могла различить только тени; но чем бы это ни было, Каллиопа снова захихикала.

— Глазам своим не верю. — Она остановилась в шаге от ямы. — Миллиарды лет страданий, и это всё, что потребовалось?

Мои внутренности превратились в лед. Я не хотела смотреть туда, но ноги повели меня вперед, пока не удалось разглядеть три тела, связанных цепями из тумана и камня.

Слева был Уолтер. Его голова склонилась вперед, а по щеке стекала кровь. Справа — Филлип, чей глаз рассекала уродливая рана, которая спускалась по лицу и исчезала под рубашкой.

А посередине — Генри. Бледный и неподвижный, словно был уже мертв.

ГЛАВА 5

.

ВАРИАНТЫ

Я подлетела к Генри, боясь коснуться его, но и слишком испуганная, чтобы отвернуться. Я отчаянно искала хоть какие-то признаки жизни у трех братьев, но ничего не находила. Их грудь не вздымалась и не падала; я не видела признаков пульса и на шее — хотя эти способы проверки больше подходили к смертным, что не относилось ни к Генри, ни к его братьям.

Наконец, Генри открыл глаза. В отличии от Каллиопы, его взгляд, казалось, был сосредоточен на мне, но я не была в этом уверена. Во время первого видения он меня не заметил. Хотя с другой стороны, тогда он был занят битвой.

— Всё хорошо, — прошептала я, пытаясь взять его за руку, но мои пальцы проходили сквозь его плоть. — Всё будет хорошо. Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы с тобой ничего не случилось.

Он неслышно вздохнул и закрыл глаза; во мне что-то щелкнуло. Мог ли он слышать меня? Я потянулась, чтобы коснуться его щеки, и остановилась в дюйме от нее. Так я могла притворяться, что действительно касаюсь его.

— Отец, — позвала Каллиопа позади меня, и я отпрянула от Генри, чтобы наблюдать за ней. — Готов ли ты подчинить остальных?

Низкий ропот эхом разнесся по пещере, язык которого я понять не могла, и небольшие камни, раскиданные по земле, стали катиться прочь от ворот.

— Прошу меня извинить, — сказала Каллиопа, ее сладкий голосок сочился сарказмом. — Я думала, что уже разбудила самое могущественное создание во вселенной. Ошиблась.

В мгновение ока между решетками проскользнул завиток тумана, и набросился на нее. Каллиопа упала назад, а туман едва не угодил в нее, хотя я подозревала, что это никак не связано с ее способностью самозащиты.

— Прекрати! — закричала девушка, запаниковав, и меня захлестнуло чувство удовлетворения. — Я нужна тебе, и ты это знаешь.

Снова зазвучал грохот, и Каллиопа вскочила на ноги; все следы ее гордости исчезли. — Да, нужна, — сказала она, и неуверенность в голосе тут же сменилась надменностью. — Больше никто не жаждет освободить тебя, и если потеряешь меня, то останешься в ловушке этих клятых ворот до конца своих дней. Так что делай, как я говорю, или сиди там. Мне плевать.

Конечно же ей не плевать, и Кронос, должно быть, понимал это, потому что производимый им шум походил на смех. К Каллиопе подкрался еще один завиток тумана, пока не достиг расстояния в пару дюймов от ее кожи. Она стояла и дрожала, пока Кронос ласкал ее щеку.

Так же быстро, как и появился, туман исчез. Каллиопа побледнела, и на мгновение мне стало почти жаль ее. Но потом я вспомнила, что Генри и его браться связанны в небольшой пещере в нескольких шагах от нас, и всякая капля сочувствия, которую я к ней испытывала, тут же испарилась.

Меня привел в чувство теплый язык Пого, лижущий мое ухо. Камни пещеры рассеялись, сменившись красными стенами спальни, и меня вывернуло наизнанку, когда пришло осознание всего видения.

— Мама! — завопила я, сбрасывая с себя одеяла и спрыгивая с кровати. Я с грохотом приземлилась на руки и колени, и каждый дюйм тела стал кричать в знак протеста, но я заставила себя встать. Пого побежал за мной, навострив уши. Каждый шаг был подобно удару ножа, когда я выбежала за дверь, чуть не споткнувшись о подол серебряного платья.

Я была на полпути к тронному залу, когда повернула за угол, и наткнулась на маму. Уже во второй раз за такое малое количество времени, я снова оказалась на полу.

— Кейт? — мама упала рядом со мной на колени, ее руки замерли, будто она колебалась, стоит ли прикасаться ко мне.

— Я в порядке, — задыхаясь, ответила я. — Мам, Генри и другие… они у Каллиопы и Кроноса…

— Что-что? — мама побледнела. — Ты что-то видела?

Я кивнула. Внезапно вспомнила всё, что она рассказывала мне о Титанах, и закружилась голова. — Они у Каллиопы, и я думаю… — слова отказывались выходить, и как бы часто я ни моргала, глаза наполнялись слезами.

Вот и всё. Они не смогут победить Каллиопу и Кроноса, и она убьет Генри — это лишь вопрос времени. Просто чудо, что она не сделала этого до сих пор.

Тихим и отчаянным голосом я рассказала ей все детали своего видения; я запиналась и заговаривалась, отчего было сложно продолжать говорить. — Мам, — наконец еле слышно произнесла я, отчаянно надеясь, что она способна что-то предпринять. Когда я была ребенком, то верила, что мама способна на невозможное. Сейчас я до сих пор не сомневалась в этом, но где-то в глубине души, одна ее маленькая часть, существование которой я не хотела признавать, говорила мне, что мама не сможет справиться с творившимся вокруг хаосом. — Она позволит Кроносу убить их.

Ее лицо ожесточилось, и на один ужасный миг я увидела силу, скрывавшуюся за добрыми глазами матери и ее румяными щеками. — София, — позвала она голосом, который перевернул все мои внутренности.

Через секунду София оказалась подле матери, и, как и у нее, с лица женщины исчезли все следы мягкости. Я почувствовала исходившие от них обеих волны силы. Моя мама по своей природе была силой. А с Софией они смогут разорвать этот мир в клочья. В этом я не сомневалась.

— Идем, сестра, — обратилась мама к Софии. Она взглянула на меня, и на миг к ее лицу вернулась толика человечности. — Позаботься о себе, милая, — мама коснулась моей щеки. Я вздрогнула. — И надень свитер. Я вернусь, как только смогу.

На этом они взялись за руки и поспешно удалились в никуда, как сделали до этого Генри и его братья. Из шестерки остались только два человека, которые знали, как одолеть Кроноса.

Почувствовав себя как никогда одинокой и опустошенной, я сжала губы и потащилась обратно в комнату переодеться, задаваясь вопросом кого еще из своей семьи потеряю до того, как всё кончится.

***

Тронный зал без Генри и его братьев казался пустым. Оставшаяся часть совета, собрав все стулья по дворцу, сидели у помоста в кругу. Я решила разместиться на пуфике, напомнившем мне о пережитом шесть месяцев назад, когда совет решал буду ли я одной из них. Этот по крайней мере был обитым приятной тканью.

К двум тронам никто не приближался. Предполагалось, что один из них станет моим, но церемония не завершилась. И даже если бы всё прошло по плану, я не хотела восседать на нем без Генри. Я не была готова править в одиночку — я даже перестала верить, что вообще могла править. Теперь, когда Генри и его братьев не было рядом, я не хотела думать, чем это кончится для естественного порядка вещей в Подземном мире. Ожидали ли души в преддверии Ада до его возвращения? А что если он вообще никогда не вернется?

Нет. Я не буду думать об этом. Должен быть выход — Каллиопе нужно что-то, кроме возмездия.

Мной овладело ужасное чувство. Кроме возмездия она хотела лишь Генри… и моей смерти.

Но это — не выход. Нет никакой гарантии, что если я приду к ней и предложу себя убить, то всё закончится. Кронос был могущественнее, чем я думала, и мое видение ясно дало понять, что, как бы Каллиопа ни притворялась, она ничего не контролировала. Не ей решать, когда игре придет конец.

— Что же нам делать?

На мой вопрос ответила мертвая тишина тронного зала. Уже прошло десять минут, однако никто не вымолвил и слова, а я больше не могла сидеть на месте, пока Генри и моей матери угрожала опасность.

— О чем ты? — спросила Элла, делившая небольшой диванчик с Тео. Они сидели в обнимку, будто приняв самую естественную для себя позу. Мне стало завидно, ведь они были друг у друга.

— Как нам помочь? Если мама и София не смогут освободить их, если они… — Если они тоже попадут в плен. — Тогда что нам делать?

Элла и Тео обменялись взглядами, а сидевшая рядом с ними Ирен вздохнула. — Если они уже в плену, то шансов никаких.

Я моргнула. Серьезно? — Должно же быть что-то, что мы можем сделать. — Я взглянула на них в поиске поддержки, но никто не встретился со мной взглядом. Даже Джеймс. — Нельзя же их оставить там. Разве это выход?

— Всё остальное будет самоубийством, — с насмешкой ответил Дилан. — Пока ты мирно посапывала, мы обдумывали каждый возможный план. Если бы здесь были Диана и София, то пара вариантов нашлась бы. Но без них… остается только ждать пока Каллиопа сделает свой следующий шаг. Если ты хочешь, чтобы мы могли противостоять Кроносу, когда он выберется наружу, то нам нельзя тратить силы на борьбу с ней.

Когда, а не если. — Но должен же быть выход!

— Они знали, на что шли, — сказала Ирен. — Они прекрасно знали, что наши возможности и так ограничены, но всё равно воспользовались шансом и ушли.

Я удивилась, услышав нотку боли в ее голосе. Неужели они считали, что мама и София бросили их?

— Хотя, — добавил Тео, — есть шанс, что им улыбнется удача.

— А если нет? — спросила я. Я отчаянно надеялась, что мама вернется в целости и сохранности без вмешательства совета, но если трое из шести не смогли противостоять Каллиопе и Кроносу, то и двое вряд ли смогут.

— Тогда осталось ждать момента, когда Кронос сбежит, — ответил Дилан. — Как только это произойдет, он разорвет мир на части, уничтожит человечество, а если нам повезет, то нас ждет быстрая смерть.

Казалось, что в комнате похолодело градусов на двадцать. — И вы даже не хотите попытаться что-то предпринять? — ошеломленно спросила я. — Будете и дальше просиживать штанишки, ведь он всё равно убьет вас?

— Нет, — резко ответила Элла, посмотрев на Дилана. — Если мы ничего не будем предпринимать, то есть вероятность, что он нас не тронет.

— Я правильно поняла, что, заимев шанс на спасение, вы готовы потерять единственную возможность уничтожить Кроноса и тем самым спасти миллиарды жизней? Это что, шутка?

Повисла гробовая тишина. Конечно же не шутка. Они говорили серьезно. Я даже не знала, что сказать. Эти люди не были похожи на тех, кого я встретила в Эдеме. Они стали трусами. Им было плевать, что самое могущественное создание планеты могло уничтожить всё человечество. Они же должны защищать их… а не сидеть и ждать, пока Кронос всех поубивает.

Я сжала руки в кулаки. — Вы меня шесть месяцев тестировали, чтобы убедиться достаточно ли я хороша, чтобы быть одной из вас. Вы проверяли меня на добродетель, на силу и на бескорыстие. А теперь даже не хотите помочь спасти свою собственную семью?

Часть меня понимала, что, должно быть, столкнуться лицом к лицу со смертью — это ужасно, особенно если ты прожил множество эпох и думал, что никогда не умрешь. Или когда надеялся, что в случае исчезновения, всё пройдет мирно и без боли. Смерть была частью человеческой жизни, и я пока не забыла ее вкус. А они никогда и не знали его. Однако, это не оправдание.

— Даже если ты достаточно хороша, чтобы быть среди нас, это не означает, что остальные такие же, — Ава посмотрела на Дилана, и тот поежился. — Знаешь, мы никогда не были добропорядочными богами. Мы просто лучше умеем быть святошами, чем ты, когда дело касается собственных нужд. И некоторые выполняют свою актерскую роль лучше остальных.

Я резко встала, а от звука скрежета банкетки о пол по коже пробежали мурашки. — Мне плевать, что вы там себе думаете, но я собираюсь найти их. Сидеть на задницах или помочь мне — решать вам. Мне не важно. Я предпочту, чтобы меня разорвали в клочья, чем жить с виной, что могла что-то сделать, и не сделала.

Я не хотела умирать, и в идеальном мире тоже никто не хотел. Но дело в том, что мы не жили в идеальном мире, а они не были лишенными недостатков созданиями. Я тоже глупила, что бросалась очертя голову, не имея плана или даже намека на правильное направление, но это лучше, чем сложить руки и сходить с ума в ожидании того, что может и не случиться.

Я развернулась и пошла по проходу, игнорируя боль в ноге. Успев сделать три шага, я услышала голос Ирен, эхом отдавшийся в зале:

— Подожди!

Я остановилась и развернулась к ним, скрестив руки на груди. — Я не позволю отговорить себя. Я не хочу умирать, и вашей смерти я тоже не хочу, но сидеть и ждать, пока Кронос превратит нас в мясо на барбекю, делу не поможет.