Препятствие для Богини

— Мы не будем тебя останавливать, — сказал Дилан, и Ава зыркнула на него. Он прищурился, расправил плечи, но больше ничего не сказал.

Ирен прочистила горло. — Мой дорогой брат хотел лишь сказать, что, хотя мы бесполезны в Подземном мире, есть кое-что, что мы можем сделать за его пределами.

— Например? — с опаской спросила я, надеясь, что они не собираются найти местечко, где бы спрятаться.

— Поставить ловушку, — ответил Николас — высокий блондин, который был моим телохранителем в Эдеме. Он редко разговаривал, поэтому мне пришлось осмотреть весь совет, чтобы понять, что это был он. — Есть лишь несколько выходов, которыми может воспользоваться Кронос, если Генри… — Он сделал паузу, и я поняла, что он хотел сказать. Если Генри не выживет. — Если Генри не сможет удержать его в Подземном мире, — закончил он. — Он может подсказать нам предположительный путь Кроноса. А мы поставим там ловушку, которая удержит его до поры до времени, пока не придумаем план.

— Сперва ему придется открыть врата, если хочет выбраться наружу, — заметил Дилан. — Не думаю, что это случится.

В поисках объяснений я взглянула на Джеймса, но он был слишком занят разглядыванием своих рук. — Что ты имеешь в виду? Он разве еще не выбрался?

Они все посмотрели на меня так, будто я спрашивала почему два плюс два равно четыре, и щеки запылали.

— Кронос еще за вратами, — сказала Ирен. — Пока он бодрствует, то может достигнуть уголков Подземного мира, о которых большинство из нас даже не знает. Вот почему его усыпили. То, что ты видела ранее, было лишь крошечной частью его полной силы, и, если он сбежит по-настоящему — беды не миновать.

Вся кровь отлила от лица. — Это… это была лишь часть?

— Как твой мизинчик, — сказал Дилан, наглядно шевеля пальцами. — Теперь поняла, почему никто не хочет бороться с ним?

Да, поняла. Во рту пересохло. — Это всё равно ничего не меняет.

— Да, не меняет, — сказала Ирен. — Как только мы узнаем возможный путь его побега, то начнем трудиться над ловушкой.

— Занимайтесь этим сами, — угрюмо произнес Дилан. — Я не собираюсь в этом участвовать. Я люблю хорошую взбучку, но не бойню.

— Нет уж, ты поможешь нам. Даже если мне придется притянуть тебя за уши, — огрызнулась Ирен.

— И как тебе это удастся? — парировал парень.

Ее глаза заблестели. — Могу продемонстрировать.

Дилан разозлился, у него чуть ли не пар из ушей шел. — Плевать. По крайней мере это не насколько тупо, как бесцельно бродить по Подземному миру.

— Да, спасибо за уточнение, — огрызнулась я. — Я всё равно попробую, и твое козлиное поведение меня не остановит.

Я направилась к выходу, и на этот раз никто меня не остановил. Чем дальше от них я уходила, тем больше чувствовала головокружение. Возможно, что это была наша последняя встреча. К тому времени, как я найду место заточения Кроноса, может быть уже слишком поздно… при условии, что я вообще его найду. Все, кого я знаю, могут умереть, а я всю свою вечность буду бродить по Подземному миру в поисках того, что уже давно не существует.

Добравшись до вестибюля, я рухнула на лавку и опустила голову между колен. Нельзя этого допустить. Мир рушился, и кто-то должен найти чудо, которое его спасет, однако это буду не я. Дилан был прав… я даже не знала, куда мне идти, не говоря уже о том, что буду делать, когда туда доберусь. Но разве у меня был другой выбор? Примкнуть к оставшейся части совета и ждать, пока нас всех убьют? От меня не было помощи в установке ловушки. Я даже не могла контролировать свои видения, и не знала размах своей силы.

Я ничем не могла помочь, и оставалось только позволить остальным выстоять эту битву. Возможно, это не было полностью моей виной, но именно я довела Каллиопу до предела, а я не привыкла позволять другим исправлять свои ошибки, пока сама буду стоять и наблюдать за этим. Без шестерки даже глупо молиться о победе, но так как никто больше не захотел искать их, это оставалось мне.

Случилось бы это, если бы я проявила к Каллиопе больше сострадания? Если бы позволила ей видеть Генри всё оставшееся время ее существования? Поступила бы она и в таком случае по-своему?

Бесполезно играть в «если бы да кабы». Если бы выиграла другая девушка, Каллиопа сделала бы то же самое. Было бессмысленным пытаться подружиться с ней, ведь Каллиопа ненавидела меня с самого начала. Я довела ее до белого каления, но не я освободила Кроноса.

Даже осознавая это, я всё равно чувствовала вину.

Из зала послышались чьи-то шаги, а секундой позже открылись двери. Я не подняла взгляда. Мне плевать, был ли это Джеймс, чтобы сказать мне, что я совершала огромную ошибку, или Ава, чтобы убедить не тратить свою жизнь ради этого дела. Я сделаю задуманное в независимости от их желаний.

Кто-то сел рядом со мной и нежно положил руку на спину. Я поняла, что это была Ава. — Ты в порядке? — мягко спросила она. Я выпрямилась и зажмурила глаза, чтобы не дать разыграться головной боли.

— Ага, всё отлично, — выдавила я. Ее рука замерла, и я вздохнула. — Прости, я…

— Ты просто узнала, что мир, скорее всего, скоро разрушится, и тебе нужна минутка поразмыслить, — закончила Ава, и я кивнула. Казалось, что ей было легче смириться с происходящим, но она провела с советом больше времени, чем я. Ей хватило времени осмыслить происходящее.

— А если бы всё было иначе? Если бы я не прошла испытания…

— Она бы всё равно это сделала.

Я открыла глаза и увидела, что Джеймс прислонился к стене. Он засунул руки в карманы джинсов, а на голове творился беспорядок. Мои плечи поникли, когда он озвучил мысль, крутившуюся у меня в голове. Я слегка улыбнулась.

А он нет. — Каллиопа уже давно продумывала этот план. Если она разбудила Кроноса, ее уже ничто не остановит. Она хочет твоей смерти. Хочет, чтобы мы все умерли. Она перестала мыслить рационально еще задолго до твоего рождения, и сколько бы ты себя ни винила, это не изменится.

Сердце ухнуло в пятки. Вот оно… в конечном счете мне пришлось бы отдать ей свою жизнь в независимости от концовки. Если совет был прав, если Каллиопа и Кронос действительно были непобедимы, если мы все в любом случае умрем…

Я не хотела этого. Каждая клеточка моего тела протестовала против такого исхода, и подступала тошнота, когда я думала о том, что Каллиопа может сделать со мной. Но что если это единственное решение? Что если это единственный способ убедить ее помочь нам одолеть Кроноса? Если она и вправду боролась против Титанов на войне, то в ней должна остаться та часть, которая до сих пор заботится о благе всего человечества в ущерб своему существованию. В независимости от того, какой расстроенной и униженной она была, возможно моей головы на блюдце будет достаточно, чтобы она передумала.

Это только в крайнем случае, подумала я.

Если потребуется отдать свою собственную жизнь ради того, чтобы положить этому конец… В мыслях было поступить эгоистично и жить, но я не хотела стоять в стороне и наблюдать за смертью своих близких. Я не знала какой вариант казался более эгоистичным, но если в моих силах остановить происходящее, то я сделаю это, несмотря на другие свои желания.

Я в любом случае должна сперва найти девушку. — Как мне добраться туда, где сейчас Каллиопа и Кронос? Я знаю, вы не хотите, чтобы я шла, но…

— Ты пойдешь даже если мы не расскажем, — ответил Джеймс. — Я не знаю, где они… честно. Никто не знает. Старшие собратья убедились, что я не смогу найти это место. Они скрыли его по очевидным причинам. Однако есть человек, который знает… — Он замолчал.

— Кто? — спросила я. — Прошу, Джеймс, мне плевать, что придется сделать. Если понадобится, то буду бродить по всему Подземному миру.

— Да, я знаю, — сказал он с натянутой улыбкой. — Это мне в тебе и нравится. Но, Кейт, ты должна понять…

— Я понимаю только то, что если никто не попытается остановить Каллиопу и Кроноса, то они разорвут мир на части, и все умрут, — ответила я. — Мне плевать, что придется сделать. Я готова.

Джеймс вздохнул. — Единственный человек, кто знает, где находятся врата… — Он сделал паузу. — Это Персефона.

ГЛАВА 6

.

ОГНЕННОЕ ОЗЕРО

Персефона. Конечно же. Из всех существующих богов и каждого, чья нога ступала на почву Подземного мира, именно она…

Я потерла потные ладони о бедра, и впервые возжелала никогда не слышать об Эдеме. Пусть моя жизнь может быть разрушена, а мама мертва, но я хотя бы спасу миллиарды жизней, если переступлю через свою гордость и найду единственного человека, которого больше всего не хотела встречать. Человека, которого до сих пор любит мой муж.

Мою сестру.

— А никого другого нет? — прохрипела я.

— Только Генри, — ответил Джеймс. — Но сейчас он слегка занят.

Я зыркнула на него. — И что дальше? Мне нужно выследить ее среди миллионов душ?

— Миллиардов, — поправил Джеймс. — Там их больше ста миллиардов сейчас, наверное. Я не считал.

— То есть мне нужно найти Персефону среди миллиардов душ? — подытожила я. — И сколько времени это займет?

— Столько, сколько потребуется. Найти иголку в стоге сена на самом деле легко, если у тебя есть время разбирать сено по частям.

— Но у нас нет этого времени.

Джеймс оттолкнулся от стены и подошел к нам. — Тогда хорошо, что у тебя есть я.

Я недоумевающе посмотрела на него. — В смысле?

— Он пойдет с тобой, — сказала Ава. — Как и я.

Несмотря на внешнюю храбрость, ее голос дрожал. — Ты не должна, — сказала я. — И ты тоже, Джеймс. Я благодарна вам, но вы слышали, что сказали другие. Шансы выбраться живыми…

— Повысятся, если я пойду с тобой, — закончил Джеймс. — Только я. У нас нет времени спорить.

— Я тоже пойду, — твердо заявила Ава. — Трое лучше двух. Я всё равно здесь бесполезна. Я не смыслю в тактиках или чем они там еще занимаются.

Джеймс смерил ее взглядом, а она в ответ расправила плечи, будто говоря: «Попробуй возрази». — Ты же понимаешь, что это плохая идея, — сказал он. — Наша цель — убедить Персефону помочь. Твое присутствие будет лишним.

Ава фыркнула. К ее щекам вернулся легкий румянец. — А твое разве нет? Не трать силы зря, я все равно пойду, хочешь ты того или нет. Пойдем, Кейт. — Она взяла меня за руку и повела по коридору. Я не противилась, слишком поглощенная еще одной проблемой к растущей куче других.

Нам нужно было не только найти Персефону, но и убедить рискнуть своей вечной жизнью ради семьи, которую она давно покинула. Жаль, что нашей четверке придется столкнуться с самым могущественным созданием на планете, а не прогуляться по Центральному парку.

Я определенно не знала, что сказать Персефоне, чтобы убедить её присоединиться к нам.

***

Мы ни с кем не попрощались. Остальные поняли, что Ава и Джеймс ушли со мной, когда те не вернулись в тронный зал. Пока мы собирали вещи, нас тоже никто не искал. Джеймс, Ава и я, как позже оказалось, могли создавать все необходимые вещи. Еда нам не требовалась ни здесь, ни в Подземном мире, однако Джеймс настоял на том, чтобы мы взяли некоторые припасы, включая сменную одежду и еду на перекус. Я не стала возражать. Джеймс и Ава привыкли бродить по миру в одной лишь одежде. А я никогда прежде не путешествовала.

Я успела захватить с собой подаренный Генри цветок, чьи розовые лепестки были из кварца и украшены жемчугом. Это была единственная вещь, которая у меня осталась от него, помимо гардероба с его вещами.

Тяжелее всего было оставлять Пого. Перед уходом я прижала щенка к своей груди и зарылась носом в его шерсть, а потом положила обратно на кровать. Его влажные глаза разбивали мне сердце.

— Он будет в порядке, — сказала Ава, выводя меня из спальни. — Остальные присмотрят за ним, пока мы не вернемся.

Если удастся спасти Генри, я могла и вовсе не вернуться. Единственный способ борьбы с Каллиопой — сделка, на которую никто, кроме нас троих, пойти не решился. Я была чертовски уверена, что она никогда не сдастся по доброте душевной.

Я отвела взгляд от Пого, и он залаял, когда я закрыла за собой дверь. Сделав глубокий вдох, я пыталась сдержать подступившие слезы, и не дать себе заплакать. С ним все будет хорошо, а если я не вернусь, то о нем позаботится Генри. У него останется что-то в напоминание обо мне, как с садом Персефоны.

Эта мысль была насколько ужасная, что я вытолкнула ее из головы. Я не умру. Я не хотела умирать, а Джеймс и Ава не позволят этому случиться. Должен быть другой способ, и мы обязательно его найдем.

Я не оглядывалась, когда шла по тропе, ведущей прочь от дворца, по бокам которой стояли колонны из черного камня. Пещера была огромной, и к тому времени, когда мы добрались до стены, моя нога разболелась так, будто я шла по раскаленным углям.

— Что теперь? — спросила я. Дальше идти было некуда. И насколько я могла судить, здесь не было других скрытых пещер или туннелей.

— Помнишь наше первое путешествие сюда? — спросил Джеймс, беря меня за руку. Его теплая ладонь превосходила в размерах мою. Я посмотрела на Аву, чтобы понять, заметила ли она этот жест, но девушка пялилась на стену пещеры.

Я не успела даже забеспокоиться о том, что земля снова ушла из-под ног. Джеймс без предупреждения вошел в скалу и потащил меня за собой. Я инстинктивно закрыла глаза и приготовилась к удару, ожидая резкой боли, когда лоб ударится об острый край камня, но в действительности почувствовала лишь слабый ветер в волосах.

— Что за… — я открыла глаза и у меня отвисла челюсть. Мы больше не находились в Подземном мире. Вместо него мы оказались в пышном саду, верхушки деревьев которого касались ярко-синих небес. Нас окружали экзотические цветы, которые при нашем появлении развернулись в нашу сторону.

— Добро пожаловать в Подземный мир, — сказал Джеймс. — Или ту его часть, где остаются души. Пойдемте.

Он повел меня по пыльной дороге, а позади шла Ава, которая, на удивление, не вымолвила и слова, несмотря на царившие вокруг чудеса. Увидев гигантскую растительность, я не могла скрыть свое благоговение. Я будто попала в сказку, или упала в кроличью нору.

— Что это за место? — поинтересовалась я. — Так выглядит весь Подземный мир?

— Нет, — ответил Джеймс. — Смотри.

Он указал через листву деревьев на девушку, которая раскачивалась взад-вперед на веревке из виноградных лоз. Ее длинные волосы развевались, а кожа от солнца приобрела медный оттенок. В пещере солнце заменяли кристаллы.

— Кто она? — прошептала я. — Это Персефона?

Ава фыркнула, и я бросила на нее неодобрительный взгляд.

— Если бы, — сказал Джеймс с оттенком веселья. — Только шестерка и королева Генри могут путешествовать сюда, а так как ты еще не научилась этому, то нас ждет экскурсия. Эта девушка — причина всего, что мы сейчас видим. Генри однажды приводил тебя в Подземное царство, да?

Я кивнула. Он сделал это, чтобы утешить меня, и показать, что с мамой все будет в порядке после того, как рак победит, и она умрет. В тот момент я не знала о бессмертии своей мамы, а было бы неплохо.

— Центральный парк, — вспомнила я. — Вот куда я бы попала после смерти. Летом мы ходили туда с мамой каждый вечер.

— Так мило, — сказала Ава, беря меня за руку. — А моим раем стал бы Париж. Могу прожить там тысячелетие и даже не надоест.

Мы обе ждали ответа Джеймса, но вместо этого он смотрел на девушку. — Это — ее рай. Поскольку мы бессмертны, Подземный мир подстраивается под ближайшую к нам смертную душу. В данном случае под эту девушку. Куда бы она ни пошла, это то, что она будет видеть, но как только мы подойдем достаточно близко к кому-то другому — всё изменится.

Я смотрела, как девушка качалась на веревке, подставив лицо солнечным лучам, и улыбалась. Она выглядела счастливой. Я хотела чувствовать то же счастье. — Она одна? Все души здесь одни?

Джеймс жестом указал нам следовать за ним. — А Генри не… — он умолк и поморщился. Мне хотелось ответить: «Нет, Генри не рассказал мне». — По-разному. Некоторые люди хотят видеть здесь своих любимых, другие нет. Иногда они решают провести половину времени в одиночестве, а другую половину — с родными. Не существует четко установленных правил. Человек живет в том загробном мире, в который верил при жизни, или, по крайней мере, в том, которого, по его мнению, он заслуживает.

О, вот оно что. А если возникают какие-то вопросы или противоречия, то их решает Генри. — Это он объяснил, — ответила я. — Некоторые люди действительно проводят остаток вечности в одиночестве?

Такой исход был для меня вовсе не райским. Ава крепче схватилась за мою руку, и я сжала ее в ответ.

— Тебе нужно забыть о своих ожиданиях, — сказал Джеймс, пока мы шли мимо огромной плачущей ивы цвета сладкой ваты. — Все люди разные. Иногда важна еще и религия человека, а иногда нет. Генри тебе всё объяснит.

Только если мы вернемся в целости.

Я знала, что происходило с обычными людьми после смерти, но если до этого дойдет — если моей смерти хватит, чтобы убедить Каллиопу подчинить Кроноса до его побега — то что случится со мной, с учетом моей бессмертности? Я знала, что исчезну, но что это значило? Я верила в жизнь после смерти еще до того, как встретила Генри и узнала правду. Эта вера поддерживала меня в здравом уме в течение многих лет, которые я провела, наблюдая, как умирает моя мать, и зная, что увижу ее снова, когда всё закончится и для меня. Однако сейчас эта вера испарилась.

Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как небеса снова потемнели. Солнце сменилось стенами пещеры, но в ней не было кристаллов, освещающих путь.

Мы стояли на берегу огненного озера. Возле моих ног вспыхнуло пламя, и пока я поспешно отступала назад, идя по черному песку, Джеймс и Ава стали рассматривать пламя, будто оно было лишь небольшим неудобством.

Я вдруг услышала, как по всей пещере эхом раздались чьи-то крики.

В них чувствовалась такая агония, что я ощутила ее каждой клеточкой своего тела. Мужчина кричал на неизвестном мне языке, и ужаснувшись, я пыталась разглядеть его через полыхающий огонь.

Он висел на цепях, которые уходили вверх и исчезали где-то под потолком. Нижняя часть его тела находилась в озере, а лицо искажала ужасная гримаса боли. Кожа прожигалась до кости, а потом падала в огонь, однако после этого на том же месте сразу появлялась новая плоть.

Он беспощадно сгорал заживо снова и снова. Его измученные крики раз за разом эхом отдавались по пещере, и погружались в мою память, без возможности забыть. Я не могла отвести взгляд, или игнорировать возрастающее желание что-то сделать.

— Мы должны помочь ему, — сказала я, но Ава удерживала меня на месте. Я пыталась высвободиться, но подбежал Джеймс и взял меня за другую руку.

— И как ты собираешься это сделать? — спросил он. — Пойти туда и сгореть заживо?

— Я не могу умереть, — ответила я сквозь сжатые зубы, пока пыталась высвободить руки. — Не забыл?

— Это не причина подвергать себя боли, — возразил Джеймс. — Твое тело пока еще не забыло о смертных чувствах. Сделаешь шаг — возможно не почувствуешь боли, но сделаешь пять — и сгоришь, не говоря уже о том, чтобы вернуться назад. Что бы он ни сделал при жизни, он верит, что заслуживает этого.

Я в ужасе уставилась на него. — Он верит, что заслуживает гореть в огне целую вечность? Что такого плохого можно сделать?

— Я не знаю, — ответил Джеймс. — Спросишь, когда станешь королевой. А теперь пошли. У нас нет времени.

Я не могла оторвать глаз от мужчины, пока Джеймс и Ава силой тянули меня прочь от озера. Даже после того, как Подземный мир превратился в холмистую местность, посреди которой стоял желтый домик, я до сих пор слышала его крики.

По крайней мере Джеймс подтвердил мои подозрения. Мое тело приспосабливалось, но оно все еще помнило, каково это — быть смертным. Стекло не заденет мою кожу, и падение с верхушки Эмпайр-стейт-билдинг ничем плохим не кончится, но я могла чувствовать пламя огня.

— Когда я полностью перестану чувствовать боль? — спросила я дрожащим голосом.

— У каждого по-разному, — ответил Джеймс. — Возможно через несколько месяцев, возможно, лет. Всё в твоей голове. С телом это не связано.

— Но я перестану ее чувствовать?

— Конечно.

— А что насчет приятных ощущений?

Ава взяла меня за руку. — Кейт, если бы мы не чувствовали удовольствия, то не делали бы многих вещей.

Мне удалось слегка улыбнуться. — Верно.

Шли мы молча, а один пейзаж сменялся другим. Некоторые были такими же красивыми и буйными, как тот сад, а другие наполняла боль и мука. Через эти я проходила, не глядя по сторонам, и пытаясь игнорировать звучавшие крики. Они постепенно смешались, создав хор из боли, и я всё больше стала сомневаться в том, что совет и Генри были правы. Я никогда не смогу выполнять свою работу. Не смогу приговаривать людей к подобной вечности, какими бы ни были их преступления при жизни.

По мере нашего путешествия, время потеряло всякий привычный смысл. Убедившись, что Ава не даст мне сбежать в попытках помочь очередной душе, Джеймс уверенно прокладывал путь в нужном нам направлении. Я уже сбилась со счету количества миров, через которые мы прошли… десятки? Тысячи? Я уже и не помнила всех. Ступни горели, а кость больной ноги с каждым новым шагом будто ломалась, и спустя какое-то время Джеймс остановился посреди леса и сбросил свой рюкзак на землю. — Похоже, пора отдохнуть.

Он стал собирать ветки для костра, а я уселась на упавшее дерево и опустила голову на руки. Ава села рядом и потерла мне спину.

— Я не могу, — прошептала я. — Не знаю, с чего все взяли, что я способна на это, но я не могу.

— Не можешь что? — ласково спросила Ава.

— Не могу принимать такие решения. Я не… не могу посылать кого-то на такую вечность. Мне плевать, что они сделали. Никто такого не заслуживает.

Мое тщеславие задалось вопросом: неужели сдаться Каллиопе — это самый легкий вариант? Ведь в таком случае мне не придется править Подземным миром. Забвение было ценой, которую я могла заплатить, если в итоге мне не придется отвечать за миллиарды чужих жизней.

— Ты слышала, что сказал Джеймс, — ответила Ава. — Такое случается только если они верят, что заслуживают этого.

— А если на самом деле нет? Что если они верят словам других людей?

Она хотела было что-то сказать, но взяла паузу. — Я не знаю, — наконец ответила Ава. — Кажется, что в таком случае требуется твое вмешательство.

Я горько покачала головой. — Никто не заслуживает такой загробной жизни. Почему нельзя сделать так, чтобы все провели ее счастливо, вместо того, чтобы страдать?

— Не знаю, — мягко сказала Ава. — Прости, но это не мое дело. И Джеймса это тоже не касается. Это работа Генри. И возможно Персефоны. Она смогла бы ответить на этот вопрос.

— Великолепно, — фыркнула я. — Только два человека могут мне ответить, но один из них в заложниках, а вторая сбежала подальше. Я уверена, что как только Персефона меня встретит, то сразу же побежит рассказывать о тысячах лет своей жизни. Неудивительно, что она отказалась от бессмертия и убежала.

— Не говори так, — послышался позади нас голос Джеймса, и я подскочила. Он был ближе, чем я думала. — Персефона прошла через ад. Она заслуживает счастья.

И снова это слово. Мне было плевать на то, чего заслуживала Персефона. Я судила по ее поступкам. — Именно поэтому наша вылазка может оказаться бессмысленной. Что если она откажется помогать?

— Персефона лучше, чем ты о ней думаешь, — ответил Джеймс. — Генри забил тебе голову историями, где он якобы жертва, но они оба пострадали. Он жил с любимой женой, которая не отвечала ему взаимностью, а она — с нелюбимым мужем и работой, от которой стала несчастной. Не стоит ее за это ненавидеть.

Я стала нервно ерзать. Я видела Джеймса таким только в той комнате Эдема, где он отстаивал перед Генри мое право покинуть поместье. Вновь увидев его гнев и осуждение, мне захотелось спрятаться под бревном.

— Я не ненавижу ее, — тихо сказала я. — Мне горько лишь от того, что я никогда не стану для Генри той, кем была она. Я ненавижу то, что она могла выполнять свою чертову работу, ни разу не захотев помочь другому, и что Генри никогда и слова не сказал против нее.

Сжав губы в тонкую линию, Джеймс опустил на землю горстку веток, которые успел собрать, и стал сооружать из них пирамидку для костра, что напомнило мне о временах в Эдемской школе, где он делал то же самое с картошкой фри. До того, как я узнала, что он — бог. До всего, что успело произойти. — Они провели с Генри тысячи лет. А ты только год. Всему свое время.

— Не стану повторять, что Генри любит тебя, — сказала Ава. — Можешь верить, можешь нет, но я не стала бы тебе лгать.

— Я знаю, и я верю, но вы оба не видите, как он ведет себя со мной. — Неважно, сколько лет мы проведем вместе, он всё равно не полюбит меня так же, как любит Персефону. Нельзя любить двоих одинаково. Это невозможно.

Джеймс закончил с растопкой, и стал потирать руки, будто пытаясь согреться. Мгновение спустя ветки начали потрескивать, а потом заполыхали ярким огнем. — Он ведет себя так со всеми, но это не значит, что ему плевать.

Но я не была «всеми». Я была его женой. Его королевой. Его партнером. — То есть я должна принять как норму то, что мой муж не хочется ко мне прикасаться?

— Ты сама согласилась на это, — ответил Джеймс, и я одарила его сердитым взглядом. — Не смотри на меня так. Я предупреждал, что он не будет вести себя так, как ты хочешь. Он не виноват, что он тот, кем является.

— Хочешь сказать, что я давлю на него? — сказала я, и поняла, что говорила правду. Щеки зарделись. Я ненавидела, что переполнявшее меня отчаяние перекрывало логику и здравый смысл, и злилась на себя за это. Я лишь хотела знать, что важна для него. Что он не просто выполняет свою работу. Я не хотела принуждать Генри, но мне были непонятны его действия, и от того я не знала, что чувствовать, особенно когда отдавала свою жизнь ради расплывчатого будущего.

Я сунула руку в карман и коснулась цветка. Его слова перед началом церемонии… что он хотел видеть меня рядом. Их мне достаточно. Должно быть достаточно.

— Да, — ответил Джеймс, не обращая внимания на то, как глубоко его слова ранили меня. — Это твоя вина. К лучшему или к худшему, но ты согласилась, поэтому потерпи больше одного дня. Я ценю твой выбор, но самобичевание ничего не решит. У нас есть дела и поважнее. Так что возьми себя в руки и пойми наконец, что Генри тебя любит.

Он был прав. Я должна собраться. Сначала нужно решить более важные вопросы, а потом я смогу выяснить отношения с Генри, если когда-нибудь снова увижу его.

Вспомнив церемонию и ее последние минуты, проведенные с Генри, я закрыла глаза и с губ моих сорвался дрожащий вздох. — Я сомневалась.

Молчание. — Что? — наконец спросила Ава в пол голоса.

— Во время коронации Генри спросил меня, хочу ли я этого. Я засомневалась.

— Я заметил это, — сказал Джеймс. Я посмотрела на него и увидела, что он стоял, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди. Конечно же заметил. — Это ничего не значит, так что не обращай внимания. Ты вправе сомневаться.

— Джеймс! — воскликнула Ава, а он пожал плечами.

— Это правда, и ты это знаешь. Мы можем притвориться, что дело только в Генри, и что Кейт просто повезло, но вспомни каково это — отказаться от смертной жизни. Нелегкий выбор.

— То, что я имела тогда, не сравнится с тем, что я имею сейчас. Меня все любят, — сказала Ава, и Джеймс слабо улыбнулся.

— Ага, мы все без ума от тебя, — ответил он. — Но это только потому, что ты бомба в постели. А в стальном — заноза в заднице.

Ава потянулась и отвесила ему пощечину, и как только былое напряжение сошло на нет, я изо всех сил старалась не представить их вместе. — Вы… — сказала я задушенным голосом.

Джеймс стал пялиться на огонь, а Ава пожала плечами. — Я ведь богиня…

— Красоты и любви. Да, я уже поняла. — Я нахмурилась. — Есть кто-нибудь, с кем ты не успела переспать?

— Папочка и Генри, — сказала она, и я подумала, что это лучше, чем ответ «нет». — Хотя технически Папочка мне не отец, я всё равно даже думать об этом не хочу.

— Уолтер — не твой отец? — удивилась я. — Я не знала этого.

— Меня удочерили, — гордо ответила девушка. — Это длинная история, и в целом я хотела сказать, что Генри любит тебя. Всё обязательно наладится. Это только начало… представь, как все полюбят тебя через тысячи лет, а ты полюбишь их в ответ.

— Или возненавидишь, — добавил Джеймс, и я заметила в его голосе намек на тревогу, которой не слышала прежде.

— Любовь и ненависть идут в паре, — сказала Ава. — Любовь до брака — удел книжек… нас всех женили по договоренности, но потом появлялась любовь. Мне понадобились целые годы, чтобы влюбиться в своего мужа, но в конце концов это того стоило.

У меня отвисла челюсть. — Ты замужем?

— Да, как и ты.

Я зыркнула на нее. Генри хотя бы был моим единственным.

— Не смотри на меня так, — сказала Ава. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты еще молода, но со временем поймешь. Папочка выдал меня замуж, когда мне исполнилось сто, потому что я ему надоедала. Большинство смертных доживают до семидесяти или восьмидесяти максимум. Подожди еще пять тысяч лет в браке, а потом скажешь мне появилось ли желание поиграть с кем-то еще, несмотря на любовь к Генри.

Я была чертовски уверена, что пока нужна Генри, то не стану играть с кем-то еще, однако я не сказала этого, особенно перед Джеймсом. Наше совместное лето дало мне понять, что если и может быть кто-то другой, то только он. Если только он тоже не был женат. А с учетом того, как они взаимодействовали с Авой…

— И кто он? — спросила я. — Твой муж, я имею в виду.

За доли секунды до ее ответа я перестала дышать. Только бы не Джеймс.

— Николас, — ответила она, словно это было очевидно, и я облегченно вздохнула. Из всех членов совета о Николасе я бы подумала в последнюю очередь.

— Сумасшествие какое-то, — еле слышно сказала я, отказываясь смотреть на Джеймса. Я любила Генри. И неважно, насколько было тяжело, я не собиралась бросать его ради Джеймса. Возможно, я бы хотела быть с ним до того, как дала клятву, но…

… но что если Генри взглянет на Персефону и захочет, чтобы она вернулась?

Я оттолкнула эту мысль. Не хочу даже думать об этом.

— Да я знаю, — Ава лучезарно улыбнулась. — Он отличный парень. И хорош в сражениях.

Передо мной всплыл образ Генри, который обнимает Персефону, и я попыталась сосредоточиться на словах Авы. — Что?

— Он кузнец, — сказала она, и невинно посмотрела на меня. — Он создает оружия, и может сделать любое, какое назовешь. А еще делает для меня разные подарки.

— А еще терпит тебя, — сказал Джеймс, усаживаясь на пень по другую сторону костра. — И он верный.

Ава вышла из себя: — Я бы не смогла выполнять свою работу, если бы была только с ним. Кроме того, ты не жаловался, когда…

Джеймс бросил на нее предупреждающий взгляд, и она замолчала. Вместо того, чтобы закидывать ее вопросами о личной жизни, я опустила взгляд на свои руки. Николас, по-видимому, любил ее, или, по крайней мере, чувствовал себя достаточно верным мужчиной, чтобы не изменять, в отличие от Авы. Быть может у нее имелось оправдание. Но это сильно напомнило мне Персефону, и меня стала окутывать горечь, которая впивалась во внутренности, от чего я будто превратилась в неподвижный камень. Я на мгновение стала ненавидеть Аву за то, что она делала со своим мужем, в независимости от того принимал он это или нет.

— Ты не женат? — спросила я Джеймса.

В ответ он покачал головой. — Нет, официально нет. Хотя я был с несколькими смертными девушками. Да и у всех нас кто-то был.

— Даже больше нескольких, — фыркнула Ава.

— Зачем тогда жениться, если собираешься изменять? — спросила я.

Ава пожала плечами. — Мне кажется, что Папочка думал будто женитьба утихомирит меня, но ничего не вышло. — Она сделала паузу. — Знаешь, Николас всё понимает. Он в самом начале знал, на что подписывался, и был не против. Ведь в конце концов он понимает, что он — любовь всей моей жизни.

— Мы женимся по тем же причинам, что и смертные, — добавил Джеймс. — Чтобы создать семью, дом. Чтобы иметь чувство безопасности. Чтобы быть с кем-то. В случае Уолтера, Генри и Филлипа — чтобы иметь правящую с ними королеву.

— Для Генри это закончилось не слишком хорошо, — выдавила я, и Джеймс вздохнул.

— Да, это так.

Подул холодный ветерок, и я вздрогнула, а над нашими головами стала шелестеть листва деревьев. Я заставила себя успокоиться. Нельзя изменить уже случившееся. Но я могла хотя бы контролировать происходящее, и знала, что никогда не причиню такую боль Генри. И неважно, насколько будет тяжело.

Во мне, однако, осталось чувство негодования, и я, не сдержавшись, обратилась к Аве: — Если ты можешь быть с Николасом, то почему бы Персефоне не быть с Генри?

Ава промолчала. Огонь потрескивал, а вдали я услышала пение женщины, но не обратила на него внимания. На своем пути мы услышали пение уже многих душ. Некоторые песни были мне знакомы, а другие были такими старыми, что остались потеряны во времени. Их помнили лишь поющие.

— Персефона влюбилась в смертного, — после долгого молчания ответил Джеймс. — Она ничем не отличалась от нас… и, как и все мы, тоже изменяла Генри, пока не встретила Адониса.

— Не говори, что она как все. Николас не изменял Аве, — резко ответила я. То есть она изменяла не раз, и Генри пришлось терпеть то, что Персефона снова и снова встречалась с другими… по-видимому с другими членами совета, которых он каждый день видел в лицо. И всё равно до сих пор любил ее.

— Каллиопа тоже не изменяла Папочке, — подумав, сказала Ава, и я чуть не поперхнулась.

— Каллиопа и Уолтер? — прохрипела я. — Но он же такой старый.

— Она еще старше, — фыркнула Ава. — Кроме того, возраст уже не имеет значения после первого тысячелетия. Папочка выглядит старше только потому что хочет этого. Он думает, что так он кажется более выдающимся.

Бессмыслица просто. Не то, что Каллиопа старше, а то, что она была замужем, но всё равно любила Генри; да так сильно, что готова была убить ради него. — Тогда почему… — Я в смятении жестом указала на нас. — Тогда что мы здесь делаем? Зачем нам это, если Каллиопа всё равно замужем и ни разу не изменяла своему мужу? Зачем ей делать это ради Генри, если у нее есть Уолтер?

Джеймс и Ава обменялись непонятными взглядами, и я впилась ногтями в джинсы. Я уже изучила тысячи и тысячи лет их истории. И понимание, что они о чем-то умалчивали, только усиливало мое разочарование.

— Всех нас породил Уолтер, — ответил Джеймс. — Всех, за исключением первой шестерки.

— И меня, — добавила Ава. — Он принимал разные тела и формы, так что для меня это не оскорбительно. А вот остальные — его дети.

— Каллиопа является матерью только двоих из нас, — пояснил Джеймс. — Николаса и Дилана.

Я сидела молча пока переваривала всю услышанную информацию. Я не знала точно, как долго они существовали, но похоже даже дольше, чем я могла осознать. Сто лет были для меня целой вечностью, но в их понимании это было мгновение ока, в сравнении с прожитыми годами. Все это время Каллиопа наблюдала за тем, как ее муж любил других женщин, и ей пришлось принять его детей в свою семью. Как равных.

Я ужаснулась и на одно мгновение поняла, что движет Каллиопой. Я могла чувствовать ее злость, и боль, через которую ей пришлось пройти; ее одиночество и желание быть любимой. Она видела, что Генри пережил то же с Персефоной, и ощутила в нем родственную душу. Кого-то, кто поймет ее и захочет быть с ней, потому что она никогда не станет причиной той же боли.

Но вместо этого Генри швырнул ее намерения ей в лицо, и оказался еще одним человеком, из-за которого она стала еще более одинокой.

Но Генри не был плохим. Он оставался верен Персефоне несмотря на все ее деяния. Чувство сострадания тут же прошло. В конце концов, именно Каллиопа виновата в том, что натворила. Больше никто.

— Неудивительно, что она вышла из себя, — пробубнила я. — Если бы мне пришлось наблюдать то же самое, я бы тоже взбесилась.

— Это не оправдание убийствам, — возразил Джеймс. — И не повод освобождать Кроноса. Не важно какая задница Уолтер, она приняла неправильные решения.

А нам пришлось столкнуться с их последствиями, прямо как Генри, который чуть не исчез из-за Персефоны. Хотя я не понимала почему. — Тогда почему Персефона пожертвовала своей бессмертностью, если могла делать, что вздумается? У нее ведь была та же сделка с Генри, что и у меня, да? Шесть месяцев в году быть женой и помогать править, а остальные шесть делать, что душе угодно.

Ава бросила мне желтое яблоко, которое появилось из ниоткуда. Я поймала его, но не стала есть. — По началу все было не так, — ответила она, смотря на Джеймса, который отстраненным взглядом глядел вглубь леса. — Генри предложил ей это, когда понял, насколько она была несчастной. Никто не способен выполнять эту работу на постоянной основе, кроме него.

— Большинство членов совета никуда не уходят, — сказал Джеймс. — Потому что на земле наши способности не так сильны, и…

Хруст.

Надо мной что-то стало возгораться, и только я хотела поднять взгляд, чтобы посмотреть, Ава столкнула меня с бревна, и я упала на землю в опасной близости от костра. Я отдернула руку от пламени, а оглушительный треск превратил мир вокруг в пыль.

Кашляя, я вскочила на ноги и тут же споткнулась, когда нога ударилась о расколотый кусок бревна, на котором я только что сидела.

— Ава? — позвала я, задыхаясь от облака пыли. — Джеймс?

Я прищурилась. Прежде, чем пыль успела рассеяться, чтобы я могла видеть хотя бы в дюйме перед собой, пара рук схватила меня за плечи и дернула назад.

— Пошли, — грубо сказал Джеймс, таща меня от бревна. — Нам нужно убираться отсюда.

— Но Ава…

— Я здесь, — прозвучал голос Авы в паре шагов от меня. — Иди.

Джеймс тянул меня, а я постоянно спотыкалась о камни и корни, которых не могла видеть. В лесу прозвучал новый треск, и я бросилась вперед, пытаясь прикрыть голову. В дюймах от нас с Джеймсом упало еще одно дерево.

— Что происходит? — Нога стала ныть сильнее, чем за весь пройденный путь, и я изо всех сил старалась не отставать. Чем дальше мы уходили от места происшествия, тем воздух становился чище, и я смогла увидеть, что Джеймс держал руку над головой, будто пытаясь что-то отразить.

— Кронос, — ответил он, и еще одно дерево стало гореть. — Он нашел нас.

ГЛАВА 7

.

ОАЗИС

Представляя всевозможные угрозы, которые могут попасться во время путешествия через Подземный мир, я даже не подумала о Кроносе, который попытается остановить нас.

Мои мысли были заняты обдумыванием действий в случае, если Персефона откажется помогать, и тем, что мы будем делать если не найдем нужную пещеру. И хотя где-то глубоко внутри я понимала, что иных вариантов нет, я, черт возьми, не хотела жертвовать собой и надеялась придумать что-то получше.

Однако мне и в голову не пришло, что Каллиопа обнаружит, где мы находимся, и пошлет туда Кроноса, чтобы воспрепятствовать.

Глупая, глупая, глупая.

Не успев придумать иного плана, мы стали убегать от него по холмам, пробираясь сквозь деревья. Джеймс крепко держал меня за руку, чтобы я не отставала, а Ава бежала за нами. Казалось им какими-то силами удавалось держать Кроноса на безопасном расстоянии.

Однако деревья всё равно продолжали падать, и Джеймс не раз отталкивал меня за долю секунды до того, как дуб или клен, управляемые всё тем же туманом, могли размозжить мне голову.

Я не знала, как долго мы бежали, но легкие уже горели огнем. Нам удавалось передохнуть под деревьями, но каждый раз, как я оглядывалась назад, Кронос, казалось, приближался всё ближе.

Я понимала, что мы не могли бежать вечно, и что Джеймс и Ава не смогут удерживать Кроноса достаточно долго, чтобы удалось добраться до Персефоны. И даже если мы найдем ее… разве она сможет сразиться с одним из Титанов?

Лес вокруг сменился пустыней, и шанс на спасение был уничтожен. Мы не могли бежать и сражаться с ним вечно. Было ясно, что Кронос хотел лишь одного.

Меня.

Каждое упавшее дерево не было нацелено на Джеймса или Аву; они были нацелены на меня. Первое упало туда, где сидела я. А после исчезновения Генри и его братьев из тронного зала, туман выбрал в качестве цели именно меня.

Было тяжело ступать по горячему песку, а в небе сильно припекало солнце. Я была так измотана, что если ноги подкосятся и я упаду, то Кронос убьет меня. Единственное преимущество, которое у меня было, — это сделать то, чего он не ожидал.

Я зарылась пятками в песок, и выдернула руку из хватки Джеймса. Потеряв равновесие, он упал на колени, и я поспешно отошла от него.

— Кронос! — закричала я, стоя на песчаной дюне в двадцати шагах от Джеймса. Ава помогала ему подняться на ноги, и оба смотрели на меня, как на сумасшедшую.

Возможно именно ею я и была. Возможно, я могла умереть. Но если я ничего не сделаю, то мы все умрем, поэтому стоило попытаться. Ведь нельзя убегать от Титана вечно.

Когда туман начал замедляться, он стал гуще, будто собирая все свои части воедино. Прищурившись против солнца, мне показалось, что я увидела очертания, похожие на лицо, однако исходивший от песка жар слишком сильно искажал всё вокруг.

— Ты знаешь, кто я, — начала говорить я, стараясь звучать уверенно, а не испуганно. — А я знаю, кто ты, поэтому давай ближе к делу. Ты не можешь убить меня… или любого из нас.

Это была дерзкая ложь, но мне показалось, что он задумался над моими словами. Я услышала тот же странный грохот, что и в своем видении. Он эхом разнесся по пустыне, и я остро осознала тот факт, что мы находились в огромной пещере, а не под бескрайним небом. Если бы я могла взлететь, то рано или поздно коснулась бы потолка пещеры.

— Мы нужны тебе. — Мои слова походили на слова Каллиопы, поэтому мне тут же захотелось забрать их назад, однако они были единственным способом остановить Кроноса от нашего убийства ради веселья. Каллиопа хотела моей смерти, а он хотел, чтобы Каллиопа открыла ворота. Но…

Она не знала, как это сделать.

Я почувствовала прилив уверенности. — Каллиопа не знает, как открыть ворота. А я знаю.

Мог ли Кронос, как и Герни, отличить правду от лжи? Туман стал медленно приближаться ко мне, пока не коснулся кончиков волос. Вместо того, чтобы нанести удар, он окружил меня, затмив собою солнце и голубое небо.

Я чувствовала головокружение, но не могла себе позволить сдвинуться с места. Прикосновение к нему несомненно означало бы жгучую боль, а я больше не могла ее выносить. Особенно когда до Персефоны еще идти и идти. Я должна была сделать это. Это был мой единственный шанс. И единственный шанс совета.

— Если отпустишь меня и моих друзей, то мы поможем тебе, — продолжила я, взывая к остаткам своей смелости. — Когда доберемся до пещеры, ты отпустишь остальных. Они все равно не смогут противостоять тебе без Каллиопы. Потом я открою ворота, и ты будешь свободен.

Молчание. Ни грохота, ни смеха, ничего. Почувствовав шелест в волосах, я зажмурилась. Он дал мне пространство только для вдохов и выдохов.

— Если убьешь меня, то открыть их сможет только Генри, — сказала я, и голос надломился. — Он скорее уничтожит себя, чем позволит тебе уйти. Я знаю, что Каллиопа хочет убить меня, и так как она не может сделать это сама, она использует тебя, в обмен на обещание, которое не в состоянии сдержать. Она не знает, как открыть ворота. Она не… она не правит Подземным миром. А у меня есть то, что она хочет больше всего в жизни. Как только ты убьешь меня, она оставит тебя в тюрьме, а другие боги снова подчинят тебя. Оставь меня и семью в живых, и клянусь, я освобожу тебя, когда мы доберемся до пещеры. — Я сделала паузу и проглотила ком в горле. — Я — твой лучший вариант. И ты об этом знаешь.

Когда густой туман полностью окутал меня, я могла лишь представить, как Генри, истекая кровью, лежит в той пещере, а над ним своим девчачьим визгом насмехается Каллиопа. Моя мама без сомнения тоже была захвачена в плен. Если мой план не сработает, то я всё потеряю.

— Я знаю, что такое одиночество, — прошептала я. — Оно… не сравнится с твоим, но я знаю, каково это — потерять всех, кого любишь. И то, как поступили с тобой боги, — нечестно. Ты ничего плохого им не сделал. Ты дал им все, о чем они только могли мечтать, а в ответ они заперли тебя на вечность в тюрьме. Это не честно. Ты имеешь право быть свободным.

Меня напугало то, с какой легкостью вышли слова, будто я в них верила. Возможно, какая-то часть меня действительно верила. Не то чтобы Кронос заслуживал свободы, но я понимала через что ему пришлось пройти. Я так боялась быть одной, что отдала половину своей вечности ради шанса не оставаться в одиночестве.

— Позволь помочь тебе. — Сердце начало учащенно биться, когда воздуха уже не хватало. — Прошу. Я хочу помочь. И возможно… возможно этим мы поможем друг другу.

Воздух стал очень холодным, и всё тепло пустыни исчезло. Я задрожала, и едва могла двигаться, но мне этого хватало. Туман коснулся моей голой кожи. Он оказался холодным и шелковистым. И гораздо более твердым, чем я ожидала. Он был похож на перья, или снег.

И он не напал на меня.

Вместо этого он стал нежно ласкать мою щеку, и в этом прикосновении я почувствовала силу, которая была за пределами моего воображения. Она не была похожа на ту, что использовали Генри и другие, чтобы прогнать Кроноса. Ее мощь нельзя было измерить; она будто была отождествлением всей вселенной, сжатой в одном завитке тумана. По крайней мере я поняла, почему все его боялись.

Его касание длилось не больше секунды, и не успела я открыть глаза, как он уже ушел. Меня начало пошатывать, когда пришло осознание только что произошедшего, и несмотря на обжигающее солнце, кожа будто покрылась льдом. Я упала на руки и колени, а грубый песок стал царапать ладони. Но мне было плевать.

Он пощадил меня.

***

Ава и Джеймс в одно мгновение оказались рядом со мной. Ава упала на колени, подняв облако песка, а Джеймс склонился надо мной, и я почувствовала в дюйме от спины его руку. Он будто боялся, что одно его прикосновение превратит меня в пепел.

— Ты жива? — спросила Ава, глядя на меня широко раскрытыми глазами, словно не веря в происходящее. Она вцепилась в мою руку так, будто была якорем, удерживающим меня на месте. Похоже, так оно и было.

— Что произошло? — сказал Джеймс заботливым и беспокойным голосом. Дрожа, я отклонилась назад, однако не могла взглянуть ни на него, ни на Аву. Я солгала Кроносу и потеряла всякую надежду на то, что Ава и Джеймс выберутся оттуда живыми. Я понятия не имела как открыть ворота, а когда скажу ему об этом…

До этого не дойдет, категорически подумала я остатками мозгов, которые, похоже, уже давно превратились в желе. Я хотя бы выиграла нам время. Ведь могло случиться непоправимое еще до того, как мы бы добрались до ворот. Теперь же у меня было чуть больше времени, чтобы придумать какой-то план.

— Воды, — удалось сказать мне. Во рту была та же пустыня, что и вокруг. Губы потрескались, а мышцы с каждым движением кричали в знак протеста. Но я была жива.

Я дрожала так, будто не чувствовала тепла годами. Джеймс и Ава подняли меня и помогли добраться к небольшому оазису. Он выглядел таким идеальным, что если бы я не знала, что это чей-то рай в виде пустыни, то подумала бы, что это мираж.

Мы преодолели расстояние до него быстрее, чем я ожидала. Или, возможно, время теперь для меня шло быстрее, когда поняла, что нет шанса выбраться из пещеры живой. Лучшее, на что я могла надеяться, это что остальные уйдут до того, как Кронос сможет нанести удар.

Они усадили меня под пальмовой рощей; я прислонилась к одной из пальм, и закрыла глаза. Я ненавидела свою слабость. Ведь остальные едва ли чувствовали боль, пока боролись с Кроносом, а я даже поговорить с ним не могла, не ощущая истощения.

— Расскажи, что произошло, — напомнил Джеймс. Он разломал один кокос, разбрызгивая по всей рубашке молоко, но ему было плевать. Парень зачерпнул одной из половинок воду и протянул мне. Я взяла ее дрожащими руками и стала жадно пить.

Во мне разлилась восхитительная прохлада, и, допив вторую половинку, я села и стала рассматривать полученные травмы. Нога пульсировала, и кружилась голова, но Кронос ничего мне не сделал. Я провела рукой по волосам, в попытках расчесать творившийся беспорядок, но тщетно. Поэтому я порылась в кармане куртки, чтобы найти резинку, и собрать волосы в хвост.

Вместо нее, пальцы нащупали что-то шелковистое. Нет, не шелк. А цветочный лепесток. Вздрогнув, я выудила его и посмотрела на раздробленный желтый цветок. Он был маленький, с семью заостренными лепестками. Их кончики были окрашены в фиолетовый. Цветок стал медленно раскрываться.

Я в жизни ничего подобного не видела, не говоря уже о том, чтобы сорвать и положить в карман. Цветок будто был живым. Он в мгновение ока стал цельным, собрав разбитые части воедино, а его сердцевина сверкала как капля нектара. Просто невозможно, чтобы он вырос на поверхности земли.

Должно быть он появился у меня в кармане, когда мы проходили через один из загробных миров. Но я совала руки в карманы, до того, как Кронос начал преследовать нас в лесу, и там его не было. Или я просто не заметила? Это было единственным объяснением. Или я была слишком потрясенной, чтобы мыслить ясно.

Сунув его обратно рядом с цветком Генри, я пальцами расчесала волосы, и дрожащим голосом спросила: — Что вы двое… что вы видели?

Ава молча предложила мне ярко-розовую резинку, и я взяла ее. — Как Кронос поглотил тебя.

— Туман полностью окутал тебя, — сказал Джеймс, и не решался продолжить. — Мы думали, что тебя больше нет.

Я смотрела на воду кристально чистого пруда, а на меня глядело мое отражение. Зачерпнув немного воды, стала умывать свое грязное лицо. Я была сама не своя. — Я тоже так думала, — пробормотала я, оттирая грязь.

— Но почему он не убил тебя? — спросила Ава. Девушка держала в руках кокосовый орех, а секунду спустя в нем появилась неоново-розовая изогнутая соломинка. Когда она сделала глоток, я увидела, как по завихрениям поднималось молоко.

Я ответила не сразу. Мне следовало рассказать правду, но они не были глупыми. Они увидят, что я запланировала, и если узнают, что я собиралась пожертвовать собой, то тут же отправят обратно во дворец.

А мне было нужно, чтобы Джеймс нашел Персефону, и он сделает это только если будет уверен, что сможет вернуть меня домой. Поэтому оставался лишь один вариант. Не говорить всей правды.

— Потому что я сказала ему, что открою ворота, если не тронет нас.

Джеймс замер, а Ава выронила из рук кокос. — Что-что ты сделала?! — взвизгнула она. — Ты с ума сошла? Хоть понимаешь, что это значит? Если не освободишь его, то он убьет тебя. Ты ведь знаешь об этом, да?

Я тупо кивнула. — Думаю это значит, что теперь у нас есть чуть больше времени придумать другой план.

Ава начала испускать череду проклятий, и встала, шагая вокруг небольшого пруда. — Нам нельзя его отпускать. Лучше пусть убьет всех нас, чем то, что сделает, когда выберется на поверхность. Кейт, ты ведь знаешь это.

— Конечно знаю, — огрызнулась я. — Но что еще мне оставалось? Он хотел убить нас, а остальные слишком боятся, чтобы прийти и помочь.

— Надо было сказать что-то другое. Что угодно. — Лицо Авы покраснело, и она сжала руки в кулаки. Я никогда раньше не видела ее такой злой. — Ты не понимаешь… нам нельзя отпускать его. Нельзя.

— Ну и не будем, — ответил Джеймс. Он жестом предложил Аве сесть, и на мгновение она замерла, будто бросая ему вызов принудить ее сделать это, однако в итоге ее плечи поникли, и она сдалась. — Ты поступила правильно, Кейт. Выиграла нам время.

Хотя бы Джеймс понял. — Прости, — обратилась я к Аве, закатывая рукава. — Я не знала, что еще делать.

— Да ничего, — пробормотала она, снова схватив кокос и сделав нерешительный глоток. — Всё равно нет другого плана.

— Есть, — возразил Джеймс. — Найти Персефону и выяснить нужную информацию. Кто может помочь, так это она.

Ава скорчила гримасу, очевидно так же, как и я, радуясь, что судьба этого мира лежит в руках Персефоны. — По крайней мере не придется беспокоиться, что Кронос помешает добраться до нее.

— Именно. А еще мы всё равно не знаем, как открыть ворота, поэтому обещание Кейт ничего не значит. С этим как-нибудь разберёмся. — Джеймс улыбнулся нам, и Ава тоже ответила ему улыбкой, но я смотрела на свои руки.

Кронос с каждой минутой становился всё сильнее, и никто, даже Генри и Уолтер, не смогут победить такую невероятную силу. Если он будет придерживаться нашей сделки и отпустит остальных, то мне придется открыть ворота, ведь я хотела, чтобы все, кого я люблю, были живы.

Оставалось лишь убедить Персефону сказать мне, как это сделать.

***

Несколько часов спустя мы покинули оазис, и решили сделать небольшой перевал. Сев передохнуть на упавшее дерево, я нашла еще один цветок. На этот раз он был цвета жвачки, и с голубыми пятнышками. Поначалу на бревне ничего не было, но как только я села на него, пальцы нащупали шелковистые лепестки.

Сложно назвать это совпадением, но кто бы стал оставлять мне эти подарки? Генри? Я вцепилась за эту надежду, но он был без сознания. Вероятность того, что это от него, была невелика.

А потом мой взгляд упал на Джеймса, и я нахмурилась.

— Что? — сказал он, прислонившись к дереву. Я протянула цветок, и он вскинул брови. — Необычный. Где ты нашла его?

— Он сам нашел меня, — сказала я, но Джеймс равнодушно пожал плечами, не заботясь о каком-то там цветке, и я поняла, что подарок был не от него.

Тогда от Генри. Меня согревала эта мысль. Похоже, что он мог видеть меня в пещере, или же выяснил, что мы делали. Возможно, он пытался так сказать мне, что одобряет наш план по их спасению. Но только потому, что не знал, что я на самом деле собиралась сделать.

Мы продолжили свой путь, постоянно оглядываясь в страхе увидеть Кроноса. Каждый раз, когда останавливались, я находила новый, ждущий меня цветок. Я с трепетом клала его в карман к радужной палитре остальных, в добавок к тому, что был из драгоценных камней. Со временем наши остановки происходили всё реже и реже, и, несмотря на отсутствие новых цветков, я хотя бы меньше чувствовала усталость, и было легче продолжать идти.

Я не знала, как долго мы шли, но казалось, что уже целую вечность, хотя на самом деле не больше недели. Нога с каждым шагом болела, но постепенно боль ушла на задний план, позволяя вбирать красоты и ужасы Подземного мира.

— Ты уверен, что это самый короткий путь? — поинтересовалась я у Джеймса после прохождения через очередной кошмар. На этот раз мы видели, как ребенок сгорал заживо, а его мать, прикованная к земле, наблюдала за этим, продолжая беспомощно кричать о помощи.

— Боюсь, что да, — ответил он, пока мы тащились по крутой грунтовой дороге. — Жалею только, что всё произошло до завершения твоей коронации. Так ты смогла бы доставить нас в нужное место за считанные секунды.

— Спасибо, — проворчала я, хватая с земли ветку, чтобы опираться на нее, как на трость. — И без тебя знаю.

— Сама спросила, — ответил он, и оставшуюся часть дня я больше с ним не разговаривала.

Теперь, когда опасность нападения Кроноса практически исчезла, я потратила большую часть времени, пытаясь понять, как лучше убедить Персефону не только помочь нам, но и рассказать мне, как открыть ворота без ведома Авы и Джеймса. Я не хотела такого исхода событий, но вероятность его была высока, поэтому я не могла его игнорировать. То, как Кронос касался моей щеки в пустыне… если он действительно хотел помочь мне в обмен на свое освобождение, то, возможно, он бы согласился помочь убить Каллиопу. И уже тогда совет мог бы вернуть его в заточение. Этот план был ненадежным, но это лучше, чем не иметь плана вообще.

Чем ближе мы приближались к Персефоне, тем сильнее завязывался узел в груди. Я обдумала десятки способов убедить ее помочь, и десятки аргументов, которые дадут ей понять, насколько всё серьезно. Однако не было гарантии, что сказанного мной ей будет достаточно. Пытаясь убедить Персефону, я рисковала оттолкнуть ее еще дальше.

Пойманная в ловушку переживаний и стресса из-за произошедшего, я молча слушала разговоры Джеймса и Авы, и не вмешивалась. Помимо разговоров о моей сделке с Кроносом, они говорили о том, что сейчас делали остальные, и убедил ли их Дилан, что всё это — пустая трата времени. Ава твердила, что не убедил, а Джеймс в этом так уверен не был, поэтому их спор становился всё горячее, пока я поняла, что больше не могу это слушать.

Когда казалось, что мы никогда не остановимся, а они никогда не прекратят спорить, Джеймс вскинул руку, и Ава замолчала. Я замерла, пока он вглядывался в что-то через гущу окружающих нас деревьев.

— Что такое? — еле слышно сказала Ава. Джеймс жестом сказал подойти к нему, и я стала на цыпочках обходить корни деревьев. Он стоял на краю поляны с цветами, и когда я огляделась вокруг, то заметила небольшой домик, из дымохода которого шел небольшой завиток дыма. Домик был сделан из древесины вместо кирпича, а его стены обвивали виноградные лозы. Казалось, будто он вырос из-под земли.

— Такой красивый, — устало произнесла я. — Но нам нужно…

Джеймс рукой прикрыл мне рот, и я на автомате лизнула ее. Я делала то же самое, когда мама, пока я была маленькой, пыталась утихомирить меня. Но ее руки хотя бы были чистыми, а не покрытыми грязью Подземного мира.

Я поморщилась и сплюнула, но мне не хватило времени отругать Джеймса за то, что перебил меня подобным образом. Входная дверь домика открылась, и из него вышла блондинка с вьющимися волосами, которая выглядела лишь на пару лет старше меня. Она была миниатюрной, и несмотря на греющее луг солнце, ее кожа была алебастровой.

Рядом со мной Джеймс поджал губы, а Ава с отвращением фыркнула, чего я не поняла. Девушка опустилась на колени рядом с клумбой у входной двери, и начала выдергивать сорняки, напевая радостную песенку. В том, как она двигалась, было что-то тревожно знакомое, и когда из домика на солнечный свет вышел изумительной красоты мужчина, чтобы помочь ей, я наконец поняла.

— Это же… — прошептала я. Джеймс тяжело сглотнул, а у меня перехватило дыхание.

Персефона.

ГЛАВА 8

.

ПЕРСЕФОНА

Она выглядела так же, как и на фото, с одним лишь отличием: волосы потеряли медный оттенок, и стали цвета пшеницы. Мы находились слишком далеко, чтобы разглядеть веснушки, но я была уверена, что они на месте. Генри отлично запомнил весь ее образ.

Конечно же. Другого я и не ожидала.

— Что дальше? — я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить быстро бьющееся сердце. Узел в груди не давал спокойно дышать. — Постоим и понаблюдаем, или пойдем поздороваемся?

Джеймс не ответил. Он глядел на Персефону широко раскрытыми глазами, и даже не моргал. Я сомневалась, что он вообще дышал. Двинула его в плечо, но он просто отмахнулся.

— Да что происходит? — спросила я у Авы. Она тоже в открытую пялилась, но выражение лица было таким же, как когда она смотрела на Дилана. Или Ксандера. Или Тео.

— Я почти забыла насколько он прекрасен, — произнесла она. — Нужно сделать его одним из нас.

Я не стала спорить, но Джеймс издал странный звук, похожий на рык. — Чтобы вокруг бегал еще один самовлюбленный блондин? Нет уж, спасибо.

Ава хотела возразить, но я перебила ее: — Да вы все такие. Мы идем или нет?

Сделав обиженное лицо, Джеймс оторвал взгляд от Персефоны, но ни он, ни Ава не сделали ни шагу в сторону домика. Фыркнув, я вышла из тени деревьев и пошла через поляну, обходя каждый цветок. Не хотелось наслать на себя гнев Персефоны еще до того, как успею вымолвить хоть слово.

Персефона, должно быть, заметила меня, потому что стала в оборонительную позицию перед своим мужчиной — очевидно, Адонисом. Вполне уместно. Он выглядел так, словно вышел из какого-нибудь фильма. Его длинные волосы касались плеч, а пресс вогнал бы в краску даже Генри. Мне было тяжело сфокусироваться на Персефоне, когда он стоял рядом. И пока я думала, что сказать, во рту пересохло. Я не хотела выглядеть дурочкой перед ним, но в то же время чувствовала вину за то, что меня так влекло к этому мужчине. Если Персефона была наполовину такой же поверхностной, как Ава, то я по крайней мере поняла, почему она ушла от Генри.

Я коснулась цветков в кармане. Сейчас не время мыслить, как она когда-то.

— Кто ты? — требовательно спросила девушка. Удивившись резким ноткам в ее голосе, я перевела на нее взгляд, но что еще я ожидала услышать? Или ей нужно было побить меня сорняками? Она больше не была богиней.

— Я Кейт, — ответила я, выставив руки вперед, прежде чем сделать еще один шаг. — Кейт Винтерс.

Выражение ее лица не смягчилось. Если мама и посещала Персефону, то явно двадцать лет назад; или же она просто не упомянула, что у Персефоны есть сестра. Вполне справедливо. Мне она тоже о ней не сказала.

Позади себя я услышала шаги, и Ава с Джеймсом оказались рядом. Даже если Персефона не знала меня, она очевидно помнила их, судя по тому, как у нее отвисла челюсть.

— Гермес? — шокировано произнесла она, и, сузив глаза, добавила: — И Афродита. Повезло же. Что происходит?

Джеймс стал рядом со мной и положил руку на плечо. Ава решила остаться позади нас, но я ее не винила. Какая бы вражда ни была между ней и Персефоной, вторая явно не забыла о прошлом.

— Персефона, — сказал Джеймс и чопорно ей кивнул. — Давно не виделись.

— Недостаточно долго, — ответила девушка, и взяла Адониса за руку. Из-за сильной хватки ее костяшки побелели. — Что вам нужно?

Ничего особенного. Просто чтобы она бросила своего идеального парня и загробную жизнь, и помогла нам троим найти самое могущественное создание во вселенной. И, возможно, освободить его, если она не слишком возражает. Я сглотнула и открыла рот, чтобы ответить, но вместо меня это сделал Джеймс.

— Кронос проснулся.

Персефона побледнела. — Как?

— Гера помогла, — ответил Джеймс, и девушка нахмурилась. — Это долгая история. Нам нужна твоя помощь.

Персефона с опаской посмотрела на нас; но на мне ее взгляд задержался дольше остальных. — Как я могу помочь? Я ведь больше не богиня.

Джеймс вздохнул. — Можно нам войти?

Она напряглась, и когда Адонис в знак защиты обнял ее, меня пронзила зависть. Каково было бы ощутить эти руки на себе?

Нет. У меня есть Генри. Возможно сейчас у нас не самый простой период, но он мой муж. Я люблю его. Кто еще смог бы поднять мне настроение просто зайдя в комнату? Мне не нужен Адонис.

Но какая-то часть меня хотела его. И очень, очень сильно.

— Всё в порядке, — сказал он, касаясь носом изгиба ее шеи. — Меня больше никто не сможет ранить.

Я не знала, мог ли Кронос напасть на мертвых так, как на нас, но это не имело значения. Если Кронос будет придерживаться нашей сделки, мы не увидим его, пока не будем готовы. Не самый надежный план, но лучше, чем ничего.

— Кто она? — спросила Персефона, кивая в мою сторону.

Джеймс предупреждающе посмотрел на меня, но я вышла вперёд, и ответила вместо него:

— Генри хотел исчезнуть из-за тебя, — сказала я с большей злостью, чем хотела. — Он не мог править Подземным миром в одиночку, поэтому я вышла за него замуж.

Персефона уставилась на меня так, будто могла видеть насквозь. Это нервировало, однако я упорно стояла с высоко поднятой головой и не отводила от нее взгляда, отказываясь дать ей заглянуть глубже. Ее уже и так хватало в моей жизни.

После длительной паузы, она повернулась в сторону двери и кивнула следовать за ней. Ава неохотно поплелась следом, а Джеймс бросил на меня взгляд, который я проигнорировала.

Убранство однокомнатного домика оказалось уютнее, чем я представляла. С потолка свисало множество разновидных цветов, отличающихся друг от друга семейством и окраской, и я сразу почувствовала себя как дома. Вдохнув их небесный аромат, напряжение, царившее в воздухе, тут же улетучилось. Тогда еще, в Нью-Йорке, моя мама по заказу делала изысканные букеты на различные мероприятия в городе, и к тому времени, как мне исполнилось десять, дельцы заплатили ей огромную сумму за организацию одного из таких мероприятий. Еще до того, как я стала достаточно взрослой, чтобы помогать ей в видении бизнеса, она заболела, и после второго курса химиотерапии ей пришлось закрыть свое дело. Похоже, что рак не помешал ей научить всему Персефону.

Персефона жестом предложила сесть на свободное место за столом, но из нас троих согласился только Джеймс. Я решила стать возле него, стараясь не смотреть на Адониса, а Ава замешкалась у входной двери.

— Сколько ты уже правишь Подземным миром? — поинтересовалась Персефона. Она стояла в центре комнаты и, поджав губы, смотрела на меня. Мне было неспокойно, но плюсом было то, что она хотя бы впустила нас.

— Пока нисколько, — ответила я. — Мы с Генри поженились шесть месяцев назад. Летом меня не было, а Кронос начал атаку в день коронации, поэтому мы не смогли закончить церемонию.

Персефона хмыкнула, и прищурилась. — Почему ты зовешь его Генри?

Я моргнула, ожидая такого вопроса в последнюю очередь. — Наверное, по тем же причинам, по которым ты зовёшь его Аид. Он сказал, что это его имя.

— Греческие имена уже не в моде, — пояснил Джеймс. — Зевс решил, что нам не стоит привлекать к себе внимание после падения Рима, поэтому пришлось адаптироваться. Теперь меня зовут Джеймс. А Афродиту — Ава. Гера отказалась брать не греческое имя… поэтому она решила стать Каллиопой, в честь своей любимой музы. Хотя ее имя не такое незаметное, как наши.

Персефона молча слушала. Адонис стал рядом с ней и обнял за талию, но она не двинулась с места. Мне страшно хотелось сказать ей пару грубых слов, поэтому я стиснула зубы и старалась не выпалить что-то совершенно неуместное.

— Похоже, что мир живет своей жизнью без меня, — сказала она, презрительно фыркнув.

— Не удивляйся так, — ответил Джеймс. Он вытянул ноги вперед и сбросил ботинки. Персефона сморщила нос, но ничего не сказала. — Прошла уже тысяча лет. Если ты вернешься, то всё покажется незнакомым.

На мгновение мне показалось, что я увидела вспышку сожаления на ее лице, и живот неприятно скрутило. Неужели она поняла, что не любит Адониса так сильно, как думала? Что если Ава была права, и Персефоне он уже успел наскучить, и она хотела найти кого-то другого? Я не понимала этого, только если Адонис был лишь симпатичным личиком. Очень красивым личиком, но всё же.

У меня не было много времени подумать об этом. Персефона повернулась ко мне и посмотрела льдисто-голубыми глазами. — То есть, он выбрал тебя среди миллионов людей…

— Миллиардов, — поправил Джеймс. — Прошло много времени.

Персефона нахмурилась. — Не столь важно. Почему именно ты?

Часть меня хотела избегать этого вопроса как можно дольше, но если она уже спросила, то мне следовало ответить, ведь честность поможет увеличить шансы на то, что она согласится помочь нам. Если ей действительно наскучил Адонис, то возможно нам повезет, и она воспользуется шансом найти кого-то другого. В любом случае, ложь или сокрытие информации делу не помогут.

— Я не первая. За прошедшее столетие испытания проходили еще одиннадцать девушек. Каллиопа убила их всех еще до начала испытаний, и…

— Гера бы никогда этого не сделала, — перебила Персефона. — Возможно, это был Зевс, но…

— Она влюблена в Генри, — сказала я. — После того, как ты ушла, она думала, что у нее появился шанс. Но он не захотел быть с ней, поэтому она убила всех своих конкуренток.

Персефона фыркнула. — Но ты же выжила. Должно быть, ты особенная. Готова поспорить, что Генри тебе ручки целует.

Может от того, как она произнесла его имя, или из-за сарказма, которым сочился ее голос, но внутри меня что-то сломалось. Я не верила своим ушам. Я не собиралась весь день объяснять ей нашу ситуацию, когда она даже не слушала. Я никогда не пойму почему Генри так сильно любил ее. Если она не могла проявить элементарной вежливости, то и я не стану.

— Он со мной только потому, что я твоя сестра, — горячо ответила я. — Диана… Деметра — моя мать. Она решила, что я стану последней попыткой в спасении Генри, потому что чувствовала себя чертовски виноватой за твои поступки, и не хотела, чтобы из-за нее он исчез. Он женился на мне, потому что не мог быть с тобой. Поэтому я стала запасным вариантом. Спасибо, что ткнула меня в это носом.

Слова вышли прежде, чем я могла их остановить. Но сказанного не воротишь. Тем более, что я говорила правду. Было бы глупо осторожничать с ней и притворяться, что она не имеет отношения к моему рождению.

Я была рождена, чтобы стать ее новым воплощением; чтобы стать той, кем она не смогла. Однако сейчас, стоя перед ней, я поняла, что никогда не буду похожей на нее. Она была красивой и грациозной, что устыдит даже самые прекрасные цветы, растущие на луге вокруг ее домика, но в то же время, она могла ранить тех, кто любил ее, ради собственного счастья.

Я не была Персефоной, и впервые, с того времени как год назад встретила Генри, я была рада этому. Я была единственной, кто, захотев Адониса, могла сказать ему «нет».

Комнату заполнила пронзительная тишина. Персефона смотрела на меня глазами, наполненными чем-то, что я не могла разобрать, но я понимала, что в ее взгляде не было ничего хорошего. Ей не нужно было говорить мне уйти, я сама развернулась и вышла за дверь.

На лугу разгулялся легкий ветерок, и я, глубоко вздохнув, уловила запах фрезии, однако мне уже было всё равно. Гнев свел на нет всякую симпатию Персефоне; мне стало плевать, что она была моей сестрой. У меня никогда ее не было, и нет смысла что-либо менять теперь.

Я услышала, как распахнулась входная дверь, а после — чьи-то шаги, идущие за мной. Но я не останавливалась.

— Кейт, — позвала Ава. — Кейт, остановись.

Я уже почти добралась туда, где начинался лес, когда девушка схватила меня за руку. Я развернулась, и хотела накричать на нее, но слова образовали ком в горле.

— Ты знаешь, что это не правда, — мягко сказала она. — Генри женился на тебе не потому, что ты сестра Персефоны.

Я снова попыталась заговорить, но вышел лишь задушенный всхлип, а щеки горели от унижения.

— Она… она единственная причина, по которой мне дали шанс, — я смотрела на нее глазами, полными слез. — Любовь никогда не была частью сделки. Всё, что я должна была сделать — выйти за него замуж — я сделала.

Ава заключила меня в объятия, и я уткнулась лицом в ее плечо, изо всех сил стараясь не разрыдаться еще пуще. Однако плотина уже прорвалась, и я не могла остановиться. Наружу вырвались все те переживания и тревоги, которые я сдерживала с момента прибытия в Подземный мир. Всхлипы накатывались на меня как волны, крадя последние капли достоинства.

Я не подписывалась на это. Не хотела встретить свою сестру и столкнуться с болезненной правдой, которую несло ее существование. Я была счастлива с мамой даже зная, что она больна, ведь еще не понимала, что я — второй ребенок — замена неидеальной сестре. Теперь же, все ее надежды и ожидания легли тяжким грузом на мои плечи, и моя решимость сломалась.

Я не хотела, чтобы мой брак был по обязательству или договоренности. Я любила Генри. Возможно, это была не та бесконечная любовь, о которой пишут поэты и слагают в песнях музыканты, но он сделал меня сильнее, счастливее, и понимание того, что он — часть моей жизни… помогло спасти меня во многих смыслах. Всё хорошо, когда он рядом. Всё реально. Мы могли бы стать большим, если бы только он дал мне шанс. Но вместо этого он решил держать меня на расстоянии вытянутой руки, и я страдала, понимая, что недостаточно хороша для его ответной любви. Понимая, что я — не Персефона.

Мне эти мысли совсем не нравились.

Я услышала, как позади Авы кто-то прочистил горло, и подняв голову, сквозь пелену слез, увидела Джеймса.

— Всё хорошо? — спросил он. Тон голоса выдавал его нежелание находиться здесь. Но я его не винила. Я тоже не хотела быть здесь.

Я покачала головой и шмыгнула носом, вытирая мокрое лицо рукавом свитера. — Простите. Я просто… Не могу сделать этого, если она продолжит вести себя так. Мне и так плохо от того, что приходится просить ее о помощи. Я не могу еще и терпеть ее поведение.

— Ты и сама не подарок, — услышала я голос Персефоны позади Джеймса, и напряглась. Ава стала между нами. Готова поклясться, я услышала ее шипение.

Джеймс выставил руки, будто ожидая, что они набросятся друг на друга или повырывают волосы. — Да хватит вам. Всем вам. Никто не хочет идти к Кроносу, но сейчас наши желания не в приоритете, ведь в противном случае они с Каллиопой выиграют.

Я стала рассматривать полевые цветы у своих ног. Один из них я случайно раздавила каблуком, поэтому осторожно убрала ногу, будто это могло бы вернуть его к жизни. Только после того, как меня охватило разочарование, я поняла, что ищу цветок Генри. Он мог быть рядом со мной везде, кроме этого места. Везде, только не рядом с Персефоной.

Персефона отбросила руку Джеймса в сторону и подошла ко мне. — Мне жаль, — сказала она, ее голос эхом разнесся по всему лугу. — Не за свои слова, а за то, через что тебе пришлось пройти. Джеймс всё объяснил.

Ну конечно объяснил. Грудь сжалась, когда подступила новая волна слез, и я сжала челюсть, чтобы не заплакать. — Всё в порядке. Ты не думала, что так случится.

Ава подошла ко мне и взяла за руку. От этого я почувствовала себя еще большей идиоткой. Кронос мог убить нас, а я расстроилась из-за того, с чем мне никто не мог помочь.

— Я уверена, что мама не хотела подобной жизни для тебя, — продолжила Персефона. — Она устроила наш с Аидом брак только ради меня и моих интересов. Она не виновата, что ничего не получилось.

Да, не виновата, но согласиться с ней вслух казалось глупым.

Джеймс был прав. Эта борьба и ревность ничего не исправит. Сейчас неважно, какие чувства я испытывала по отношению к Персефоне или она ко мне. Важно лишь одно: нужно что-то сделать с Кроносом и спасти остальных.

Мне потребовались все оставшиеся крупицы силы воли, чтобы проглотить гордость.

— Пожалуйста, нам нужна твоя помощь, — сказала я. — Я знаю, ты уже долгое время живешь своей жизнью, но мама, Генри и… Уолтер… Кронос и Каллиопа похитили всю шестерку. Она пытается выяснить как открыть ворота, удерживающие Кроноса, но…

— Но что? — спросила Персефона. Взглянув на нее, я увидела, что от лица девушки отлила вся краска, и мне стало немного лучше. Даже если ее выгнали из совета, она продолжала заботиться о его членах. — Как же я могу помочь?

— Ты знаешь, где врата, — ответил Джеймс.

Персефона отступила назад, и рядом с ней в то же мгновение, будто из воздуха, оказался Адонис. — Хотите, чтобы я отвела вас туда? — недоверчиво спросила она. — Джеймс, ты не просто так не можешь найти их. Есть причина, по которой о местонахождении врат знаем только мы с Аидом. Хотя даже я не должна этого знать… он рассказал только на случай, если с ним что-нибудь случится.

— Он уже попал в беду, — ответила я. — И если мы не доберемся туда раньше, чем Кронос решит, что ему наскучило держать их, то он либо убьет их, либо сделает еще что похуже.

Персефона покачала головой, и Адонис снова обнял ее, уткнувшись лицом в волосы. — Вы проделали весь этот путь только чтобы спросить меня отведу ли я вас на собственную смерть? Вам нельзя сражаться с Кроносом. Он убьет вас.

Я обменялась с Джеймсом взглядами, и он слегка кивнул. — Мы уже успели столкнуться с ним, — ответила я. — Я думаю… я думаю, что теперь он оставит нас в покое, по крайней мере, пока не доберемся до ворот.

— Пока вы не доберетесь до ворот? — переспросила Персефона, и я услышала панику в ее голосе. — Что это значит?

— Он достаточно проснулся, чтобы иметь возможность частично выйти из заточения. Он может напасть только в пределах Тартара, — пояснил Джеймс. — Он напал на дворец до окончания церемонии коронации Кейт. Именно тогда братья погнались за ним.

— И он следил за нами по пути сюда, — добавила я. — Но я заключила с ним сделку, и не думаю, что он снова нападет.

Персефона сузила глаза, но хотя бы не спросила, что за сделка. — То есть, хочешь сказать, что вы пришли сюда, зная, за вами гонится чертов Титан, желающий свести счеты, и не сказала мне об этом в первую очередь?! Вы привели его прямо к нам!

— После того как Кейт заключила с ним сделку, он не нападал, — возразил Джеймс. — Ты в безопасности.

Персефона выскользнула из рук Адониса и начала расхаживать. — Ты что, намеренно это сделала? Если я пойду с вами, он меня уничтожит. А если не пойду, то он знает, где нахожусь, и что я единственная, кроме Генри, могу найти Тартар, так что может все равно решить избавиться от меня.

— Зачем бы ему это делать? — огрызнулась я. — Он хочет открыть ворота, а Каллиопа понятия не имеет, как это делается. Без нас у него нет ни единого шанса получить желаемое. Пока ты с нами, ты в безопасности.

Персефона нахмурилась и посмотрела на Адониса, который всё это время молчал. Он ободряюще ей кивнул, но девушка еще больше нахмурилась. — Клянешься, что у него нет причин преследовать нас?

— Кейт говорит правду, — подтвердил Джеймс. — Если бы Кронос хотел убить нас, то сделал бы это уже давно.

Казалось, что его слова убедили Персефону, и она направилась назад к домику. — Хорошо, — крикнула она. Адонис последовал за девушкой. — Но клянусь, если со мной или Адонисом что-нибудь случится, я…

Нам не довелось узнать о том, что она сделает, потому что она закрыла входную дверь перед носом Адониса. Однако тот не запротестовал. Неудивительно, что Персефоне очень нравилось здесь находится. Парень смирился с ее натурой.

— Она думает мы пойдем за ней? — горячо произнесла Ава. — Если так, то мы и без нее справимся. Я ни перед кем не собираюсь унижаться. Особенно перед ней.

— Она сказала, что пойдет, — ответил Джеймс. — Потерпи.

Персефона вышла из домика через несколько минут. Она достаточно долго на прощание целовала Адониса, поэтому я решила отвернуться и дать им немного уединения. Мне очень хотелось иметь возможность так когда-то поцеловать Генри, а еще больше, чтобы он сам захотел поцеловал меня. Но чем ближе мы подбирались к Кроносу, тем меньше было шансов, что это случится.

— Идем, — позвала Персефона, и стала пробираться через луг, перебросив свой ранец через плечо. — Нам предстоит длинная прогулка, но я знаю короткий путь.

Джеймс жестом указал ей вести нас, и мы пошли. Ава была рассержена, она всё еще дулась на Персефону, поэтому я протянула ей руку. Все молчали, и если повезет, то весь оставшийся путь к воротам пройдет в том же режиме.

***

Прошло лишь пятнадцать минут, а потом начались споры.

Хотя начиналось все достаточно безобидно. Джеймс, который вел себя неожиданно сдержанно, решил вежливо поинтересоваться у Персефоны как идут дела у них с Адонисом. В ответ Персефона, на удивление, улыбнулась.

— У нас всё хорошо, — сказала она. — Правда. Можно подумать, что с течением времени всё станет однообразным, но всё дело в красоте этого места. Всё вокруг такое радостное, что мы ничуть не устали друг от друга.

Ава фыркнула. — Как чудесно, — пробормотала она себе под нос. Я предупреждающе сжала ее руку.

— Если тебе есть что сказать, то выскажись, — ответила Персефона. — Мы все знаем, что ты ревнуешь, ведь Адонис выбрал меня, а не тебя, но…

Ава издала задушенный смешок. — Выбрал тебя? Это шутка такая? — Она недоверчиво покачала головой. — Папочка заставил меня отдать его тебе.

Я вздохнула. Всё это походило на происшествия в поместье Эдем, за исключением того, что на этот раз Ава гонялась за парнем Персефоны, вместо брата Эллы. Хотя результат всегда будет неизменным; борьба за человека, и его безразличие. А я застряну посередине, но хотя бы Джеймс был рядом и мог помочь.

Их спор продолжался еще около часа, и в конце концов я отпустила руку Авы, и приобняла Джеймса. Он не мог заглушить их пререкания и обзывания, но вес его руки на плечах помог мне вспомнить, что сейчас происходит нечто более важнее, чем спор двух богинь о том, кто любит Адониса сильнее.

— Вот почему ты считал, что Аве лучше не идти с нами? — тихо спросила я, и Джеймс кивнул.

— Ты бы видела, что было, когда Персефона пришла просить у совета стать смертной из-за него, — прошептал он. — Это была настоящая кровавая бойня. Ава отказалась давать ей свое согласие, хотя остальные проголосовали «за». Поэтому Уолтер отклонил ее просьбу. Он не делал этого прежде, и больше не делал с тех пор.

Даже Каллиопа, при ее ненависти ко мне, согласилась даровать мне бессмертие. Я прильнула ухом к его плечу, чтобы не слышать девушек. Это немного помогло, но пронзительный голос Авы снова вернул меня в царивший хаос.

— Что думаешь, Джеймс? — внезапно спросила она. — Кто лучше, я или Персефона?

Я широко раскрыла глаза от удивления, и отошла от Джеймса, отпустив его руку. Он покраснел, и сунул руки в карманы, а потом…

В голове взорвалась сильная боль, и я вскрикнула, падая на колени. Лес исчез, и я погрузилась во тьму.

Несмотря на чувство паники, я знала, что меня ждет. Я была в сознании, когда открыла глаза, и увидела, что рай Персефоны сменился иной картиной. Передо мной открылась пещера Кроноса. Я увидела Каллиопу, которая снова смотрела куда-то сквозь меня.

— Я убью ее, — прорычала она. — И заставлю тебя смотреть, как буду разрывать ее тело на мелкие части.

Вздрогнув, я обернулась, чтобы увидеть того, с кем она говорила. И когда на меня посмотрела пара глаз цвета лунного свечения, кровь внутри заледенела.

Генри пришел в сознание.

ГЛАВА 9

.

НЕРАЗРЫВНЫЕ УЗЫ

Его щеку рассекал порез, из которого сочилась кровь и капала на черную рубашку, но Генри был жив. Позади него сидели связанные моя мама, София, Уолтер и Филлип, и все без сознания. Я осторожно, опасаясь, что он может почувствовать меня, обошла Генри, и увидела, что его руки связаны. Он боролся с цепями, но металлические звенья туго опоясывал туман.

— Я даю тебе еще один шанс, — произнесла Каллиопа, и сократила разделявшее их расстояние. Нужно отдать ему должное, Генри не отпрянул. — Скажи мне, как открыть врата, и ты увидишь Кейт в целостности.

Генри снова дернул цепи, но выражение его лица не изменилось. Каллиопа ухмыльнулась и резко повернулась к туману, окутавшему ворота.

— Я хочу, чтобы ты нашел ее и убил, — произнесла она высоким, резким голосом. Я безошибочно поняла, что она отдавала приказ. Пещера наполнилась злобным смехом, и пыл Каллиопы поумерился. Похоже, что Кроносу не нравилось, когда им командовали.

Взглянув на Генри, я увидела на его губах едва заметную улыбку. Он знал, что я рядом, или понимал, насколько глупо было командовать Титаном?

— Я сказала иди, и найди ее, — прорычала Каллиопа, но Кронос не сдвинулся с места. Туман стал проникать через решетку ворот, и я задалась вопросом почему он всё еще там, если мог выбраться, хоть и частично. Он уже доказал, что этого тумана достаточно, чтобы нанести урона больше, чем мог бы пережить совет.

Девушка раздраженно фыркнула и снова повернулась к Генри. Я улыбнулась этой картине: Каллиопа выглядела словно избалованный малыш, который не получил желаемое, хотя очень много капризничал.

— Тогда я сделаю это сама, — сказала она, хмыкнув, и улыбка Генри тут же исчезла. — Они уже идут сюда, а когда придут, то я обязательно разбужу тебя, чтобы ты всё увидел своими глазами. Такое нельзя пропустить.

Девушка взмахнула рукой, и Генри отлетел к горловине пещеры, туда, где сидели все остальные. Он сильно ударился о стену, от чего на его голову обрушилось множество камней.

Я бросилась к нему, и попыталась убрать волосы с лица, чтобы увидеть открыты ли его глаза, но тщетно — я была призраком. Каллиопа не убьет его. Она не может. Она хотела, чтобы он остался жив и видел, как я буду умирать. Она не откажет себе в удовольствии увидеть его боль. Увидеть мою боль.

Пещера снова погрузилась в черноту, а когда я вернулась в настоящее, на меня глядели три пары глаз. Ава и Джеймс привыкли к моим видениям, но и Персефона не казалась удивленной. Возможно, они успели ей всё объяснить пока меня не было.

— Что ты видела? — нетерпеливо спросила Ава.

Я оперлась на локти и стала потирать раскалывающуюся от боли голову. — Каллиопа пытается заставить Генри рассказать, как открыть ворота.

— Он отказался, — добавила я, когда глаза Авы расширились. — Он ей ничего не сказал. Она разозлилась и снова вырубила его.

— Хорошо, — ответила Персефона. — Он ничего ей не расскажет. Он понимает, что нельзя этим рисковать.

— С ним и другие, — сказала я. — И все без сознания. Каллиопа приказала Кроносу найти меня, но он отказался.

Персефона бросила на меня недоверчивый взгляд, но Джеймс и Ава поверили. — Это всё? — спросил Джеймс. — Или ты видела еще что-то?

— Они знают, что мы идем, — мрачно ответила я.

Эта новость никого не обрадовала, но все промолчали. Неудивительно, что Каллиопа всё знала, ведь Кронос уже погнался за нами. Хотя сейчас это не имело значения. Он больше не станет преследовать нас. Мы потеряли элемент неожиданности, но хотя бы имели время придумать новый план, прежде чем доберемся до них.

Джеймс предложил мне свою руку, и я, схватив ее, поднялась на ноги. Перед глазами начал кружиться лес, и я оперлась на Джеймса, чтобы восстановить равновесие. — Было бы неплохо иметь возможность контролировать видения, — пробормотала я. — Это всё упростит.

— Ты способна на это, — ответила Персефона. Она с невозмутимым видом прислонилась к стволу дерева, будто уже сотни раз видела, как люди падают в обморок. — Поскольку раньше ты была смертной, то понадобится гораздо больше времени, чтобы освоить свой дар. Но в итоге всё получится.

Я решила смолчать. Нет смысла давать ей повод вернуться к Адонису. — Если ты знаешь, как это сделать, то почему бы тебе просто не рассказать, чтобы мы могли использовать это в качестве преимущества? — выдавила я сквозь сжатые зубы.

Персефона глядела на свои ногти. — Я подумаю об этом.

Джеймс вздохнул. — Персефона, пожалуйста.

Они обменялись тяжелыми взглядами, и я нахмурилась. Если Персефона знала, как контролировать подобный дар, то единственной причиной, останавливающей ее от помощи, был эгоизм. Теперь мне достались те способности, которые она утратила вместе с семьей, матерью и всем, что она любила, и всё ради привлекательного парня. Я знала, почему не нравилась ей, но это не давало ей права подвергать наши жизни опасности.

В конце концов Персефона оттолкнулась от дерева и пошла вперед, оставив нас догонять ее. — Хорошо, — крикнула она своим певческим голосом, который нервировал меня. — Я научу ее, но только когда Ава признает, что я красивее ее.

Ава раскрыла от удивления рот, и стремительно зашагала к Персефоне. — Ты, маленькая…

Джеймс предложил мне свою руку, но я покачала головой. На его лице мелькнуло разочарование, но он не стал настаивать, и вместо этого подошел ко мне достаточно близко, чтобы я, в случае чего, сама схватилась за него. Его забота была милой, но я весь оставшийся день глядела на дорогу под ногами, даже после своего видения не в состоянии забыть о том, что он спал с Персефоной.

Персефона без особого труда портила каждую грань моей жизни и каждого человека, которого я любила. Я была будто маленькой сестричкой, которой приходилось донашивать вещи за старшей. Всё, что я имела, хранило ее запах. И ничто не могло его смыть.

***

Хотя у нее был один плюс: окружающие нас пейзажи не менялись, что означало, что мне больше не придется видеть чьи — то пытки. Поэтому, когда вдали появились разноцветные мигающие огни какого — то карнавала, я подумала, что Персефона куда-то делась. Однако в следующее мгновение я увидела, что она шла лишь в нескольких ярдах от нас.

Над нашими головами возвышалось огромное колесо обозрения, а в воздухе витал запах попкорна, который шел откуда-то из-за забора и доходил до уклона холма, на котором мы разбили лагерь. Независимо от того, сколько раз Персефона настаивала на том, что она устала и нуждалась в перерыве, я была уверена, что она выбрала это место из-за ярких огней и ощущения будущего, которое у нее никогда не было возможности увидеть. Единственным объяснением почему ей нравилось это место было то, что прошлый рай не принадлежал Персефоне. Она, как никто здесь другой, знала, как подстраивать загробную жизнь под свои желания.

На этот раз дрова на костер собирали Джеймс и я, оставив Аву и Персефону ссориться наедине. Было бы проще дать Джеймсу создать огонь, но и ему, и мне нужно было убежать от них. Я нашла еще один красочный цветок, который укрылся в роще, и слабо улыбнулась, вдыхая аромат сладкой ваты, после чего положила его в карман. Генри был жив, и как бы ни злилась Каллиопа, она не убьет его.

Собрав охапку веток, я задержалась у вывески, которая украшала вход на карнавал, и раздумывала, стоит ли зайти внутрь. Как бы ни хотелось признавать, но я никогда не была на настоящем карнавале, и мне не терпелось увидеть, на что же он похож.

— Мне жаль, — услышала я позади себя голос Джеймса, и резко развернулась, удивившись. Несколько веток упали на землю, и когда я наклонилась поднять их, Джеймс опустился на колени рядом и стал помогать.

— Я сама, — резко ответила я. Джеймс поднялся на ноги и отступил, но не ушел. Вместо этого, он подождал пока я соберу оставшиеся ветки, а после того, как я выпрямилась и направилась к клочку земли, где росла высокая трава, последовал за мной.

— Я должен был рассказать тебе о себе и Персефоне, — продолжил он. — Если бы я знал, как ты к ней относишься, я бы всё рассказал. Прости.

— А сейчас ты скажешь, что это ничего не значит? — язвительно спросила я.

Он сделал паузу, будто тщательно подбирая слова. — Нет, не скажу. В свое время это что-то значило.

Я так крепко сжала ветки, что некоторые из них треснули. — Тебе правда стоит понять, где лучше солгать, а где — сказать правду.

— Не вижу причин лгать. Тогда ты разозлишься, что я не сказал правду.

Он был прав, но это не улучшило мое настроение. — Так что между вами было? — поинтересовалась я. — Что такого привлекательного ты нашел в этой эгоистичной корове, которая обвела вокруг своего маленького пальчика половину совета?

Мы молча шагали по поляне, а с места карнавала доносились тяжелые звуки музыки. Гневные крики возмущения Авы и Персефоны отошли на задний план, и я представила, что существуем лишь мы трое: я, Джеймс, и гигантский слон, следующий за нами по пятам.

— Еще до ее замужества с Генри мы были друзьями, — через несколько минут, наконец, ответил он. — В то время мы были самыми молодыми членами совета, и потому неплохо ладили. Из-за возраста нам обоим не пришлось проходить через обряды, которые пережили остальные, и… — Он пожал плечами. — Всё было непринужденно.

Я заметила что-то похожее на сломанную ветвь дерева, и опустилась на колени, дабы собрать ее обломки. Джеймс присоединился ко мне, но глаза его неотрывно смотрели на землю.

— Когда их с Генри брак начал распадаться, я был рядом с ней, — продолжил он. — Я много времени выполнял ее работу в Подземном мире, направлял мертвых в надлежащее им место, и подставлял ей дружеское плечо, когда она приходила поплакать. — Джеймс сделал паузу. — Когда Генри предложил ей проводить шесть месяцев в году как она хочет, Персефона согласилась, и мы стали проводить это время вместе. Одно перешло в другое… — Джеймс замолчал, но ему не нужно было заканчивать.

— И сколько это продолжалось? — спросила я, чувствуя подступающую тошноту. Джеймс подтолкнул ее к измене. Он был ближе к Генри, чем любой другой член совета, и прекрасно знал, как это повлияет на него, но всё равно сделал это. Он позволил Персефоне использовать его. Он не просто позволил ей причинить боль Генри — он помог.

— Несколько сотен лет, — ответил Джеймс, и, заметив выражение моего лица, поспешно добавил: — Время от времени, и только во время весны и лета. В итоге она встретила Адониса, случился переполох, и я остался ни с чем.

— Бедняжка, — фыркнула я.

Он слабо улыбнулся. Я подняла последнюю веточку, и мы встали. — Нет, я не бедняжка. Нам всегда было лучше в качестве друзей. Иначе мне было неловко работать с Генри.

Прятаться за спиной Генри — одно дело, но иметь отношения с его женой при том, что он был в курсе? Совсем другое. — Он всё знал и даже не пытался убить тебя?

— Конечно же нет, — с усмешкой ответил Джеймс. Я ничего смешного не видела. — Наши отношения ни для кого не секрет, Кейт. Со временем поймешь.

Если я всё-таки выживу, то мне не хотелось бы принимать этот бред. Я твердо решила, что если Генри захочет видеть меня рядом с собой после того, как мы справимся с нависшей угрозой, то я никогда ему не изменю. Ни летом, ни с Джеймсом.

И тем не менее, я провела с ним шесть месяцев. То, что я считала отдыхом с другом от творившегося беспорядка, Генри мог истолковать как романтический отпуск. Если он и в правду не наведывал меня за всё то время, пока мы были вместе…

О боже.

То, что Генри мог себе надумать… Мысли беспорядочно крутились в моей голове, и все те чувства, что я испытывала к Джеймсу, развеялись. — Ты знал, что он будет думать о нашем путешествии, и не предупредил меня?

Джеймс поморщился. — Это было не важно. Мы оба знали, что едем как друзья, а если Генри хотел думать, что…

— А что еще ему было думать?! — Недолго думая, я швырнула одну из веток в Джеймса. Она лишь слегка задела его грудь, но мне было плевать на его боль. Он был богом. Переживет. Это — ничто по сравнению с тем ужасом, чувством вины и стыда, которые бушевали во мне. — Ты нарочно это сделал, да? В чем дело, Джеймс? Хочешь, чтобы он остался один? Хочешь, чтобы исчез? Хочешь править Подземным миром?

— Я не специально, — сказал он, и наклонился поднять упавшую ветку. — И я не хочу причинять боль Генри, но больше всего я не хочу, чтобы кто-то причинил боль тебе. У тебя есть выбор, Кейт. Выбор, о котором все молчат, ведь не видят того, что Генри делает с тобой. Он причиняет тебе боль, и нет гарантий, что в будущем все станет лучше.

Его слова стали пощечиной, и я замолчала. Он говорил то, что я не хотела слышать. То, что я так отчаянно пыталась игнорировать.

— Всё будет хорошо, — сказала я дрожащим голосом, и только потом поняла, что во мне вспыхивает ярость. — Когда он узнает, что между нами ничего не было, то поймет, что я в тебе не заинтересована.

К моему огромному удовлетворению, Джеймс вздрогнул. — Верь во что хочешь, но твоя сделка с Генри очень красноречива. Шесть месяцев в году, не больше. Ты можешь делать, что захочешь, и он не имеет права возражать.

— Это не дает мне права, черт возьми, разбивать ему сердце! — Я зашагала к нашему лагерю. — Ты тоже не можешь заставлять меня. Просто не могу поверить, Джеймс… Играть со мной — очень жестоко с твоей стороны.

— Я не играл с тобой. — Он нагнал меня, но я отказывалась смотреть на него. — Я делаю это не ради удовольствия, Кейт. Именно ты пригласила меня поехать в Грецию, и я согласился, потому что мне нравится проводить с тобой время. И потому, что я хотел дать тебе увидеть, что ты упускаешь. Не ругай меня за мое поведение. Как бы сильно я ни хотел поцеловать тебя, я ни разу этого не сделал.

— Не говорит так! — Я развернулась, и чуть не врезалась в него. — Я не Персефона. Я не собираюсь изменять Генри, будь то зима или лето. И мне плевать, сколько времени пройдет. Мое решение не изменится.

— А что если лучше не станет? — возразил он. — Что если Генри никогда не полюбит тебя так, как ты того заслуживаешь? Я не хочу, чтобы ты повторяла ошибки Персефоны. Ты не должна проходить через эту боль… и Генри не должен. Он имеет право делать, что хочет. Нет ничего постыдного в том, что ваш брак не сложился…

— То, что у нас есть некоторые проблем, не означает, что он не сложился.

Джеймс вздохнул. — Я хочу лишь сказать, что у тебя есть выбор, Кейт. Пойми это, пожалуйста, и не бегай за Генри в попытках изменить его.

— Я не пытаюсь изменить его, — прорычала я. — Я с ним только потому что люблю его.

— Тогда тебя не затруднит пообещать мне одну вещь, — сказал Джеймс. Если он и вправду думает, что я что-либо стану обещать, то он сумасшедший. — Подумай о том, чтобы прожить свою жизнь не так, как хочет совет или Генри, а так, как хочешь ты. У тебя есть время подумать об этом. Представь, что будет, если Генри не полюбит тебя так же, как ты его. Представь каково это возвращаться домой и ложиться в холодную постель с мужем, который предпочел бы делать что-то другое, вместо того, чтобы проводить это время с тобой. Хочешь ты того или нет, но если ты останешься с ним, то вероятность такого исхода существует. — Он сделал паузу. — Взамен, я перестану изводить тебя.

Я открыло было рот, чтобы сказать ему, чтобы шел куда подальше, но ничего не вышло. На глаза навернулись слезы, и я, не думая, выпалила то, что спутанным комком вертелось в голове: — Ты вправду в это веришь? Думаешь, что он не любит меня?

Джеймс поджал губы и протянул руку, чтобы коснуться меня, но я отстранилась. — Он любит тебя, но да, есть вероятность того, что он не станет тем, кем ты хочешь. Есть риск, что на этот раз ты займешь место Генри, а он — Персефоны.

Я бесконечно буду тянуться к тому, кто меня не хочет. Я хотела огрызнуться и сказать Джеймсу, что он ошибался. Что у меня есть доказательство его неправоты — цветы, которые я хранила в кармане, — но не могла. Генри может хоть сотни раз заполнить весь Подземный мир этими подарками, но они никогда не заменят его прикосновения. Ощущения, как тебя обнимают любимые руки, подобно тому, как Адонис обнимал Персефону.

— Всё, чего я прошу — подумать, хочешь ли ты этого, — тихо сказал Джеймс. — Если ты решишь, что нет, то никто не принудит тебя. Я также не прошу, чтобы ты провела свою жизнь именно со мной. Я просто хочу, чтобы ты связала себя с тем человеком, который будет ценить тебя так, как ты того заслуживаешь. Именно ты контролируешь свою судьбу, Кейт, а не мы. И не Генри.

Я прижала охапку веток к груди, и, проглотив ком в горле, сказала: — Хорошо. Я подумаю. Но прекрати уже говорить мне об этом, ладно? Пожалуйста. Особенно когда Генри нет рядом и он не может тебе возразить.

Джеймс согласно кивнул, и я успокоилась. Вздохнув, я взяла себя в руки и расправила плечи. Генри сможет доказать Джеймсу, что тот не прав, и когда он сделает это, то все аргументы Джеймса станут бессмысленными. И всё снова станет на свои места.

— Ты хотя бы объяснил Генри, что между нами ничего не было? — спросила я, довольная тем, что голос вернулся в норму. Поплачу в другой раз.

Его молчание было красноречивее слов. Зарычав, я пулей бросилась к нашему лагерю, не обращая внимания на череду извинений, доносившихся следом.

Я буду верна Генри до тех пор, пока он желает видеть меня рядом. Если нет, если наша совместная жизнь была для него лишь сковывающей цепью, то лучшее, что я могла сделать, — освободить его. С другой стороны, для меня тяжелым бременем оставались надежды матери; любить одного человека тысячи лет — это сложно. Вполне возможно, что Генри сдерживали те же сомнения. И если он и вправду верил, что между мной и Джеймсом что-то произошло, то это первое, что я должна исправить, как только появится шанс.

И все же, я любила своего мужа. Возможно однажды он поймет это.

Добравшись до лагеря, я бросила ветки на землю, и тяжело опустилась на рядом стоящий пень. Джеймс пришел следом за мной и начал заниматься сооружением растопки, а закончив, стал разжигать огонь. Мне было бы тяжело спать под звуки музыки, доносившиеся с места карнавала, но похоже, что Персефона вообще не собиралась спать. Еще одно преимущество смерти.

Ава и Персефона продолжали ссориться, но первая, по крайней мере, поняла, что продолжать это бесполезно, поэтому после очередного раунда пререканий просто сдалась. Персефона еще раз попыталась задеть ее, но как только стало ясно, что у Авы нет настроения, то подошла ко мне, и, надувшись, села рядом.

— Сколько у тебя было видений? — спросила она. Костер загорелся, и Джеймс уселся на землю в нескольких футах от него. Сквозь пламя огня я видела, как на его лице пролегли тени, от чего он казался старше положенных его внешности лет.

Я пожала плечами. — Кажется, три. Все про одно и то же место.

— А получалось их контролировать? — Я покачала головой. — Они случаются с равными интервалами?

— Нет. — Я глядела на свои руки, не в силах смотреть на Джеймса. — Ты спала с Генри?

Персефона мгновение молчала, и когда я взглянула на нее, в свете огня ее лицо казалось каким-то искаженным.

— Я понимаю. Ты не должна отвечать.

На долю секунды наши взгляды встретились, и когда она выпрямилась, выражение ее лица стало мягче. — А ты?

Я кивнула. — Один раз, в марте. А сейчас октябрь, — добавила я. — Кажется.

Персефона накрутила на палец локон своих белокурых кудрей и вздохнула. — Раньше я могла сказать какое идет время года. Волосы меняли свой цвет даже после смерти, но через некоторое время перестали. — Она слегка улыбнулась. — Сейчас они в поре лета.

Это объясняло, почему на фотографии, которую хранил Генри, ее волосы были другого цвета. — Когда… когда они у тебя становятся рыжеватыми?

— Осенью. С ее наступлением появляется слегка медный оттенок, а зимой становятся черными. Весной — коричневыми.

Точно. Джеймс объяснял, что отражение не показывает действительности. Оно показывает то, чего хотел владелец фотографии. Получается, Генри хотел видеть ее улыбку с каждым приходом осени.

— Я не думала спать с ним, — сказала я и сделала паузу. — Звучит смешно, да? Одним из испытаний было вожделение; Генри всячески защищал меня от убийцы, поэтому Каллиопа решила саботировать испытание, подсыпав нам афродизиак.

Персефона неодобрительно цокнула языком. — Тебе было тяжело?

— В смысле? — осторожно спросила я. Был ли это сарказм?

— Что ж, похоже ты любишь его. — Я кивнула. — Я рада, что у него есть ты. Он заслуживает любви. — Она замялась, а потом неохотно, будто признавая какой-то глубокий, темный секрет, сказала: — Иногда я волнуюсь за него. Ужасно, что ваш первый раз случился по вине афродизиака. — Персефона посмотрела на Аву. — Афродита рушит всё.

— Это была не я, — возразила Ава, удивившись. — Меня даже рядом не было.

— Афродизиак назван в честь тебя.

Я хотела было возразить, но Ава вздохнула и промолчала. Персефона презрительно махнула рукой в ее сторону.

— Неважно. Ты мне сказала, что мама решила зачать тебя только из-за меня, а потом и всё остальное случилось… Представляю, как это нелегко. Я сожалею.

Я не знала, что сказать. Возможно бесконечные ссоры с Авой утомили ее. — Это самое приятное, что я от тебя слышала.

— Не думай, что я продолжу в том же духе, — фыркнула она. — И, отвечая на твой вопрос, да. Один раз.

Я с минуту вспоминала, на какой вопрос она ответила, и когда до меня дошло, рот непроизвольно открылся, но я не сказала ни слова. Каллиопа оказалась не права. Даже зная, что Персефона и Генри были женаты, всё равно, услышать, что я у него не единственная — как удар под дых. Испарилась моя последняя надежда, что осталась хоть одна вещь, к которой она не успела прикоснуться. Всё, что я имела — остатки ее прошлой жизни.

— Это было просто ужасно. — Персефона положила руку между нами, будто чувствуя мою печаль, но в последнюю минуту решила опустить ее на свое колено. — Это произошло во время брачной ночи, и мы даже не говорили об этом. Это просто… случилось. Мы оба знали, что этот момент наступит, и оба стеснялись спросить хотим ли этого. Оба приняли за данность.

Я ничего не отвечала. Я не хотела думать о том, как бы плохо всё прошло для меня и Генри, не появись та искра. На следующее утро он сильно разгневался и чувствовал вину.

Ава переместилась по другую сторону костра, и тактично села рядом с Джеймсом. Они склонили головы, и до нас стали доноситься тихие звуки их голосов, но я не могла разобрать, о чем они говорили.

— Когда мы… — начала я, и прочистила горло. — Я бы подождала, если бы мне дали выбор. Но я хотела этого. Именно в тот момент я поняла, что люблю его. Всё прошло… хорошо. Правда.

— Отлично, — сказала Персефона отстраненно, глядя на огонь. — Аид заслуживает этого. Он заслуживает тебя.

Я покачала головой. Важно было не то, чего он заслуживал, а то, кого хотел. И я понимала, что не меня. — Ужасным стало утро после. Когда Генри понял, что случилось, он взбесился. Запаниковал. — Увидев озадаченное лицо Персефоны, я пояснила: — Он извинился и ушел, и после этого я не видела его несколько дней. Он вернулся только потому что меня убила Каллиопа. Отправился за мной в Подземный мир.

Персефона поморщилась, и тихим голосом произнесла: — Нет, это не так.

— Что не так?

— Он вернулся не только поэтому. — Она вздохнула. — После завершения бракосочетания, я просто… впала в панику. — Девушка поморщилась. — Не прошло и двенадцати часов, а я уже побежала к матери. Она уговорила меня вернуться и дать ему шанс, и, должно быть, что-то сказала и Аиду, потому что он больше не пытался ко мне прикоснуться. Я спала в отдельной комнате, и он больше никогда ни на чем не настаивал.

По ту сторону костра Ава и Джеймс затихли. — Мне жаль, — сказала я. — Ты не должна была быть с Генри, если не хотела.

Вот почему Джеймс так настаивал на том, чтобы я осознала, что вольна уйти, если не хотела оставаться. Он уже объяснил, что дело в истории Персефоны, но услышав это от нее, все кусочки пазла стали на свои места. Как и год назад, Джеймс защищал меня как мог. Тогда я подумала, что провалила испытание, и попыталась покинуть поместье Эдем, желая увидеть свою мать до того, как она умрет. Но Генри отговорил меня. Джеймс не знал, что я решила остаться по собственной воле, и показал, что это важно для него даже ценой своего прикрытия.

— Я была молода, — сказала Персефона. — Думала, что сразу полюбим друг друга. Я впервые оказалась далеко от матери, и не знала, чего ожидать. Еще и нагнетало отсутствие солнца в Подземном мире. К сожалению, в этот водоворот попали мы оба. — Девушка с сожалением покачала головой. — Я никогда не давала ему шанса. Он так старался… Ты не поверишь на что он шел, чтобы осчастливить меня. Но мне было мало. Его было мало.

Уже стемнело. Огни карнавала и потухающий костер были единственными источниками света; снова взглянув на Персефону, я едва ли видела ее лицо. — Он все равно любил тебя, — сказала я. — И любит до сих пор, больше всего на свете.

— Я больше в этом не уверена. — Персефона выпрямилась и посмотрела на небо. Я проследила за ее взглядом, и когда глаза привыкли к темноте, увидела, что звезды расположились в непривычном для них порядке.

— Ты сказала, что он отправился за тобой в Подземный мир. Ты точно умерла?

Я кивнула. — Была ночь, я сидела в том парке, куда мы с мамой приходили еще в родном городе. Она обменяла свою жизнь на мою.

— Свою смертную жизнь, — поправила я. — Ее тело все равно умирало.

— Это не важно, — возразила Персефона. — Ему не разрешено это делать. Я повидала несколько исключений, пока правила, но даже они имели массу оговорок, которые запрещали возвращаться на поверхность. Ради спасения твоей жизни он нарушил все, за что боролся с самого рассвета человечества.

Джеймс прочистил горло. — Она верно говорит, Кейт. Он не должен был тебя спасать.

Но сделал это. Улыбаясь, я обняла себя руками, ощутив холодный ночной воздух. Я не знала, входило ли это в категорию романтических жестов, но была почти уверена, что это значило так же много, как и подарок в виде щенка.

— Можешь рассказать, как мне контролировать видения? — спросила я Персефону, почувствовав облегчение, которое не давалось мне с момента прибытия в Подземный мир. Даже если мое спасение стоило Генри лишь собственных правил и гордости, Персефона считала это весомым поступком, который значил для меня больше, чем должен был. Я была уверена, что он сделал бы для нее то же самое, но этого не произошло. Я все-таки имела хоть что-то, чего не было у сестры.

— Это просто, — ответила она, пожав плечами. — Тебе лишь нужно сосредоточиться на том, где хочешь оказаться или кого хочешь найти.

— Ты можешь находить людей? — удивленно спросила я. Девушка кивнула.

— Ты делаешь это, когда думаешь о Генри. Потребуется практика, но в итоге с каждым разом будет легче. Попробуй, — предложила она. — Подумай о том, кого хочешь увидеть, и погрузись в эти мысли.

Со слов Персефоны все звучало легко, но я понятия не имела, как же происходит это погружение. Лелея мысль о том, что ради меня Генри нарушил правила, я закрыла глаза и представила его лицо…

Ничего не вышло.

— Не получается, — сказала я.

— Расслабься, — объяснила Персефона. — Нужно время.

Мне казалось, что ничего не получится. Я снова и снова пыталась, пока не иссякла вся прежняя радость, оставив после себя лишь удручающую нехватку самооценки. От усердий начала болеть голова, и чем больше Персефона давила на меня, тем больше испарялась моя уверенность в том, что все получится.

Несколько минут спустя Персефона сказала: — Поначалу тебе придется стараться. — Ничего более обнадеживающего я от нее не слышала. — Потому что раньше у тебя не было способностей.

Почему это имело значение я не понимала. И было ясно, что сегодня ничего не произойдет. — Схожу прогуляюсь, — сдалась я, и встала. Наряду с сильной головной болью стала болеть и нога, поэтому я встряхнула ее. — Принесу сладкой ваты.

Обхватив себя руками, чтобы согреться, я направилась ко входу на карнавал. Я понимала, что ничего так просто не дастся… ведь если бы всё было просто, тогда справилась бы любая девушка, и не потребовались бы никакие испытания. Тем не менее, на мне грузом повисло ощущение полного провала, и отдаляясь от лагеря, я не сомневалась в том, что ребята шептались о моей неудаче.

Во мне вспыхнуло негодование, но я заставила себя подавить его. Они не виноваты в том, что я не умела контролировать свои видения, и если Персефона говорила правду, то со временем, с помощью тренировок, все получится. Но я не могла ждать дни, недели или месяцы. Я хотела научиться сейчас. Ведь если не знать, что творит Каллиопа…

Громкий грохот эхом разнесся по пещере. Вздрогнув от удивления, я посмотрела туда, откуда доносился звук, и ощутила тошнотворный страх.

С неба падали звезды.

ГЛАВА 10

.

РАСЩЕЛИНА

— Кейт!