Преследуемая тенью

— У него возникнут подозрения, если я попрошу его о встрече, особенно вскоре после просьбы о почке.

Ренцо пристально смотрит на доктора Бенталла, пока напряжение в комнате не становится таким сильным, что он задыхается.

— Тогда у меня нет причин оставлять тебя в живых. — От этих угрожающих слов меня пробирает дрожь, и слезы высыхают, когда меня охватывает безжалостный страх.

Ренцо кивает головой, и когда охранник приближается к доктору Бенталлу, тот начинает бессвязно бормотать: — Нет! Подождите. Я свяжусь с ним. Я найду способ договориться о встрече.

Ренцо не останавливает охранника, и тот начинает наносить удары прикладом пистолета по лицу доктора Бенталла. От жестокости и ужаса я падаю на бок и пытаюсь отползти от него.

Капли крови разлетаются по моим ногам, и я чувствую, что теряю сознание.

Только когда доктор Бенталл то теряет, то приходит в сознание, а левая сторона его лица окровавлена и распухла, Ренцо говорит: — Хватит.

Мгновенно охранник отступает назад и снова занимает место у стены.

Срань господня.

Мы умрем.

Мы действительно умрем.

Я замираю от ужаса, когда Ренцо встает и приказывает: — Приведите женщину.

Повернувшись, он уходит, а охранник хватает меня за руку, и меня поднимают на ноги.

— Нет! Пожалуйста, — кричит отец, с трудом поднимаясь на ноги. — Она невинна. Возьмите меня.

Я на мгновение встречаю бешеный взгляд отца, затем охранник сильно толкает его, заставляя упасть на пол.

Меня вытаскивают из комнаты, а другой мужчина закрывает дверь и запирает ее.

— Нет! Пожалуйста, — слышу я крик отца.

Его мольбы стихают, когда меня вталкивают в другую комнату. Мой взгляд мгновенно падает на стол, где разложены различные инструменты и ножи.

Ренцо снимает пиджак, обнажая жилет, который облегает его мускулистую грудь и подтянутую талию, как перчатка.

О, Боже.

Нет.

Нет-нет-нет!

Я отступаю назад, желая выбраться из комнаты. Я изо всех сил сопротивляюсь, но охранник валит меня на пол.

Я слышу, как захлопывается дверь, и, взглянув на нее, вижу, что охранник стоит перед ней с пистолетом в правой руке.

Я поворачиваю голову туда, где Ренцо выбирает нож из ассортимента, и начинаю заикаться: — П-пожалуйста. Не убивайте м-м-меня.

Когда он подходит ко мне ближе, я клянусь, что чувствую, как мой мозг дрожит в черепе, когда до меня доходит холодный, жесткий факт, что я скоро умру.

Я пытаюсь вскочить на ноги, но когда пальцы Ренцо сжимают мою руку и меня тащат вверх, я успеваю только пискнуть.

Ожидая резкой боли от смертельного удара ножом, я с удивлением понимаю, что путы перерезаны, а мои запястья освобождены, прежде чем он отпустил меня.

Я кручусь на месте, и мои волосы летят по воздуху. Я откидываю голову назад и смотрю на человека, который вселил в меня страх Божий.

Единственное выражение в его глазах - ярость.

Медленно он наклоняет голову, и его взгляд сужается на мне, отчего по моему телу пробегает сильная дрожь.

Каким-то образом мне удается найти свой голос и спросить: — Кто ты? Почему ты это делаешь?

Вспышка ярости на его лице настолько чертовски жестока, что я чувствую ее силу в своих костях. Быстрее, чем я успеваю сообразить, он делает движение, и у меня подкашиваются ноги.

Падая назад, я вижу, как Ренцо настигает меня, и когда я врезаюсь в пол, он оказывается на мне, как злобный зверь. Нож вдавливается в кожу под подбородком, заставляя меня откинуть голову назад.

Мои руки взлетают вверх, и я хватаю его за запястье, пытаясь отвести лезвие от своего горла, но он невероятно силен, и все, что я могу сделать, - это удержать его.

Его губы растягиваются в усмешке, и он, приблизив свое лицо к моему, рычит: — Я один из глав Коза Ностры, и почка в твоем теле принадлежала моему младшему брату.

Коза Ностра.

Я смотрела документальный фильм о мафии и знаю, насколько безжалостной может быть эта группа преступников.

Ренцо наклоняется еще ближе, и его слова звучат призрачно и свирепо: — Мой младший брат был убит, чтобы ты, блять, могла жить.

Младший брат.

Убит.

Непролитые слезы застилают мне глаза, и я не могу придумать, что сказать, пытаясь осмыслить то, что он мне говорит.

Находиться лицом к лицу с этим человеком и чувствовать его дыхание на своей коже - это нервирует, заставляя мой рот пересыхать.

Он слегка наклоняет голову. — Ты понимаешь, что я говорю?

Я медленно качаю головой.

Кончик ножа вдавливается в мою кожу, и я издаю окаменевший крик. Мои ногти впиваются в его кожу, и я зажмуриваю глаза.

— Они, блять, убили моего брата на пустом участке в конце переулка. Они распотрошили его, как животное, и вырвали почку из его тела. — С каждым словом, вылетающим из его рта, я слышу невероятную боль, которую он испытывает. — Ему было всего двадцать лет.

Нет.

Я качаю головой и морщусь, когда он кричит: — Открой свои гребаные глаза!

Они открываются, и тут же у меня на глазах появляются слезы.

Задержав свой жестокий взгляд на мне, он шипит: — Ты понимаешь, что я говорю?

На этот раз я киваю.

Когда он смотрит на меня, ярость возвращается, а черты его лица кажутся высеченными из камня.

— Пока почка моего брата находится в твоем теле, ты принадлежишь мне.

Нет.

Боже.

Нет.

Когда я начинаю качать головой, он внезапно отступает, и в следующее мгновение мое платье оказывается задрано, а нож прижат к красному шраму на месте операции.

Отчаянный крик вырывается из моей души, когда я пытаюсь ухватиться за его руку, умоляя: — Не надо. Пожалуйста, не надо!

Его глаза снова встречаются с моими. — Выбирай, topolina. Либо ты делаешь то, что я говорю, либо я забираю почку обратно прямо сейчас.

Черт.

Дерьмо.

Дерьмо.

— Я... я... я сделаю то, что ты с-скажешь.

Он снова быстро двигается и поднимается на ноги. Его глаза обжигают меня, и я не смею пошевелиться, чтобы поправить платье, чтобы оно прикрывало меня.

— Отведи ее в другую комнату, — приказывает он охраннику, бросая нож на стол и хватая свой пиджак.

С ужасом я смотрю, как он надевает куртку и выходит из комнаты.

Я быстро сажусь и натягиваю платье, поднимаясь на ноги.

Охранник хватает меня за руку, и меня выводят из комнаты, которая явно использовалась для пыток, и ведут обратно к папе и доктору Бенталлу.

Меня запихивают внутрь, прежде чем за мной закрывается дверь, и, стоя на шатких ногах, я нахожу глазами отца.

— Ты в порядке? Что он сделал? — спрашивает отец, бросаясь ко мне со все еще связанными за спиной руками.

Коза Ностра.

Его младший брат был убит.

Ему было всего двадцать лет.

Мой голос звучит за миллион миль от меня, когда я спрашиваю: — Ты купил для меня почку на черном рынке?

Отец стоит передо мной, и его черты лица разрываются между беспокойством и чувством вины.

Меня захлестывают разрушительные эмоции, пока я собираю все кусочки воедино.

— Ты убил человека, чтобы я могла получить почку, — плачу я. — Ему было всего двадцать лет. — Я задыхаюсь в плаче, обхватывая себя руками. — Я никогда не хотела этого!

Бросив на папу страдальческий и недоверчивый взгляд, я шепчу: — Как ты мог это сделать?

Слезы катятся по моим щекам, а от осознания того, что у меня есть почка человека, которого убили, мое сердце разбивается на миллион осколков.

— Я бы предпочла умереть достойной смертью, а не подвергнуться этому ужасу.

Лицо папы скривилось от чувства вины. — Я не знал, что они могут убить кого-то за это. — Он поворачивается и устремляет на доктора Бенталла яростный взгляд. — Ты же сказал, что проблем не будет!

— Серьезно? — восклицаю я, отступая от отца. — И ты об этом беспокоишься? — Наклонившись вперед, я кричу: — Убили человека! Ты понял? Человека, черт возьми, убили!

Я схожу с ума.

Я не могу с этим справиться.

Рыдания вырываются из меня, когда я говорю: — И этот человек был младшим братом босса мафии! О чем вы только думали?

Боже, о чем они думали?

Подняв руки к голове, я вцепилась в волосы. — Мы умрем. Мы все умрем. Он убьет нас одного за другим. Он вырежет из меня почку. Он собирается...

— Скайлер! — кричит папа, все его тело вибрирует от того, как он расстроен. — Успокойся.

— Не говорите мне успокоиться!

Доктор Бенталл делает шаг ближе к нам. — Все эти крики не помогают.

— Заткнись! — огрызаюсь я.

Мой гневный взгляд мечется между папой и доктором Бенталлом, и тут меня накрывает невыносимая волна вины.

Из-за меня убили человека.

Я снова обхватываю себя руками, а с губ срывается хныканье.

Мои права были нарушены, и невинный человек умер, чтобы я могла жить.

Глава 15

Ренцо

Наблюдая за тем, как Скайлер кричит на отца в прямом эфире с камеры в палате, я испытываю некоторое удовлетворение.

Похоже, она сходит с ума, и ясно, что она понятия не имела, откуда взялась почка.

Не то чтобы это что-то меняло.

Я все равно заставлю ее страдать до конца жизни.

Так же, как мне приходится страдать каждый день, когда я вынужден жить без Джулио.

Скайлер опускается на задницу и прислоняется спиной к стене. Она выглядит измученной.

Не желая, чтобы она умирала, я понимаю, что мне придется устроить ее поудобнее.

— Карло, поставь кровать в одном из пустых кабинетов, — приказываю я.

— Будет сделано, босс.

Мои глаза прикованы к экрану, когда я наблюдаю, как Харлан ходит туда-сюда, словно зверь в клетке, а Бенталл стоит в углу.

Скайлер зарывается лицом в руки, обхватившие ее колени, юбка ее платья зажата между икрами и задней поверхностью бедер.

Мой телефон вибрирует в кармане, и я быстро достаю его. Увидев имя Дарио, я отвечаю: — Выяснил что-нибудь еще?

— У нас официально есть фото Ручного Кастелланоса, и он засветился на нескольких камерах видеонаблюдения по всему городу.

— Пришли мне фото и места, где он был замечен.

— Уже сделано. — Он зевает, затем спрашивает: — Как там дела?

— Хорошо. Дэвис и Бенталл в ужасе.

— Когда ты их убьешь?

— Когда мне захочется, — бормочу я.

— Тебе нужно что-нибудь еще? — спрашивает он. — У меня балетный концерт, который я не хочу пропустить.

Покачав головой, я усмехаюсь. — Иди на свой концерт и не забудь пачку.

— Не осуждай ее, пока не попробуешь.

— Наслаждайся остатком дня, брат. Спасибо за помощь.

— В любое время, — говорит он, и я слышу, как он удаляется. — Я вышлю тебе счет.

Усмехнувшись, я бормочу: — Так и сделай.

Завершив разговор, я возвращаюсь к экрану, но тут в кабинет входит Элио, снова отвлекая мое внимание.

Открыв электронную почту, я нажимаю на письмо от Дарио и пересылаю его Элио. — Я только что отправил тебе письмо. У нас есть фотография подручного Кастелланоса. Пусть люди обыщут Нью-Йорк и скажут, что тот, кто приведет его живым, получит пятьдесят тысяч премиальных.

— Они разнесут город на части, — пробормотал Элио, проверяя электронную почту.

— Это идея, — бормочу я, глядя на прямую трансляцию из комнаты.

Скайлер прислонилась головой к стене и выглядит смертельно бледной.

— Какой номер у Антонио? — спрашиваю я.

Когда Элио дает мне его, я быстро набираю номер.

— Алло, — резко отвечает Антонио.

— Это Ренцо.

— Да, босс, — говорит он, и его тон мгновенно наполняется уважением. — Чем могу быть полезен?

— Привези Бьянку на склад.

— Вы нашли ответственную за это группу?

— Пока нет, но мне нужны медицинские навыки Бьянки.

— Мы выезжаем как можно скорее, босс.

Я заканчиваю разговор и продолжаю смотреть на Скайлер.

Не умирай, topolina. Ты мне нужна, чтобы прожить долгую и мучительную жизнь.

Карло заходит в офис. — Кабинет готов, босс.

— Пойдем со мной, — приказываю я, направляясь к ступенькам. Поднявшись по ним, я подаю сигнал Эмилио, чтобы он отпер дверь, и когда я вхожу внутрь, Скайлер уже вскочила на ноги и бросилась в конец комнаты.

Желая приучить ее к тому, что она должна подчиняться каждому моему приказу, я рычу: — Иди сюда, Скайлер.

Она качает головой, прижавшись к стене.

— Если ты заставишь меня попросить тебя о чем-нибудь во второй раз, я без колебаний вырежу тебе почку.

— Пожалуйста. Это безумие, — плачет Харлан, вставая между мной и дочерью.

Я протягиваю руку, и через мгновение в моей ладони оказывается пистолет. Пальцы смыкаются вокруг рукояти, и, направив ствол на Харлана, я, не колеблясь ни секунды, нажимаю на курок.

Пуля пробивает рукав его рубашки, и, прежде чем кровь успевает расцвести на белой ткани, пуля врезается в стену менее чем в футе от Скайлер.

— Папа! — кричит она, бросаясь к нему.

— Скайлер! — кричу я, чтобы привлечь ее внимание.

Ее глаза устремляются на меня.

— Подойди. Сюда.

Она колеблется, но теперь, когда она знает, что я без колебаний застрелю ее отца, она идет ко мне.

Когда она наклоняет голову назад, чтобы встретиться с моими глазами, я наклоняюсь, и наши лица оказываются в дюйме друг от друга.

— Никогда больше не ослушивайся меня.

Она тяжело сглатывает и кивает.

Повернувшись, я бормочу: — Следуй за мной.

Я выхожу из комнаты и слышу за спиной учащенное дыхание Скайлер. Зайдя в кабинет, который теперь стал импровизированной спальней, я навожу пистолет на кровать.

— Отдохни немного, — приказываю я.

— Ч-что?

Мой взгляд переходит на ее лицо, и она отшатывается, обхватывая себя руками за талию.

— Ты действительно хочешь, чтобы я повторил?

Она быстро качает головой и спешит к кровати. Когда она ложится, ее тело выпрямлено, а от нее волнами исходит напряжение.

Я подхожу ближе и смотрю в ее испуганные глаза, которые сверкают, как океан, когда солнце светит на воду.

— Спи, topolina. Тебе понадобится отдых для того, что будет дальше.

Вместо того чтобы умолять о жизни, она дрожащим голосом просит: — Пожалуйста, не убивай моего отца.

— Ты не в том положении, чтобы просить меня об этом, — напоминаю я ей.

Она садится и, смахивая слезу со щеки, говорит: — Я сделаю все, что ты захочешь. Пощади моего отца. Пожалуйста.

Я не планировал убивать Харлана. Во всяком случае, не скоро. Я хочу, чтобы он страдал, зная, что его драгоценная дочь у меня.

Поднеся правую руку, которая все еще держала пистолет, к ее лицу, я провел стволом по мокрому, оставшемуся после ее слез, лицу.

— В следующий раз, когда я отдам приказ, ты выполнишь его без колебаний.

Она быстро кивает.

Когда я разворачиваюсь и ухожу, она спрашивает: — Пощадишь моего отца?

Я останавливаюсь в дверях и говорю: — Все зависит от того, насколько хорошо ты будешь себя вести.

Когда я выхожу из комнаты, Карло захлопывает дверь и запирает ее.

— Дай мне ключ, — приказываю я, протягивая ему пистолет.

Получив ключ, я кладу его в карман и возвращаюсь в другую комнату, где меня встречают встревоженный отец и трусливый доктор.

— Что вы сделали со Скайлер? — спрашивает Харлан, его голос охрип от того ада, через который я его протащил.

— Я устроил ее на кровати, — честно отвечаю я, зная, что это заставит его волноваться, не изнасилую ли я Скайлер.

К моему удовлетворению, Харлан выдыхает воздух, и его цвет лица становится еще более серым.

— Пожалуйста, не причиняй ей вреда. Я умоляю тебя. Я отдам тебе все, что у меня есть.

Мои губы изгибаются, и я начинаю хихикать. Подойдя ближе к Харлану, я наклоняюсь к нему и шиплю: — Я заставлю ее пожалеть о том, что она родилась.

Я наблюдаю, как в его глазах появляются слезы, а черты лица сжимает невыразимый страх.

Я придвигаюсь еще ближе, пока мы не оказываемся почти нос к носу, а затем говорю: — Я заставлю тебя испытать всю ту боль, которую испытываю я, и даже больше. Из-за тебя я вынужден жить без брата, а ты будешь жить без дочери, зная, что я буду трахать ее до тех пор, пока она не станет лишь призраком той девушки, которую ты вырастил.

— Пожалуйста, — вздохнул он. — Я сделаю все, что ты захочешь.

— Я хочу только одного, а она у меня уже есть. — Отстраняясь, я улыбаюсь еще шире. — Твоя драгоценная маленькая дочь теперь принадлежит мне.

Черты его лица снова наполняются болью, и, видя, какую невыносимую боль причиняют ему мои слова, я испытываю удовлетворение.

Я наклоняю голову и вдыхаю его.

Я заставлю их страдать, Джулио. Я заставлю их заплатить.

Я смотрю на Харлана, пока он не опускает голову, и беззвучные рыдания сотрясают его плечи.

— Я не знал, что они убьют твоего брата, — плачет он.

Я снова подхожу ближе и шепчу ему на ухо: — Ты бы все равно сделал это, чтобы спасти свою дочь. Ты бы убил пол Нью-Йорка, если бы это было необходимо, чтобы сохранить ей жизнь, потому что ты любишь ее. — Я отстраняюсь и, схватив его за челюсть, заставляю посмотреть на меня. — Я любила своего брата, а ты отнял его у меня.

Я отступаю назад, и мой взгляд устремляется туда, где в углу притаился доктор.

— Доктор Бенталл, — говорю я и жду, пока он посмотрит на меня, прежде чем продолжить, — наслаждайтесь своей последней ночью. Завтра я вас убью.

Кровь отливает от его лица, и я наблюдаю, как он понимает, что ничего не может сделать, чтобы остановить меня.

Выходя из комнаты, я слышу, как Эмилио закрывает дверь, прежде чем запереть ее.

— Пусть люди по очереди охраняют заключенных, — говорю я Карло, который стоит прямо за мной.

— Хорошо, босс.

Мы спускаемся по ступенькам, и пока я направляюсь в офис, Карло идет туда, где собралась группа моих солдат.

Я нахожу Элио за столом, и он поднимает на меня глаза, глядя на экран компьютера.

— Веселишься? — спрашивает он.

Я опускаюсь на диван и бормочу: — Мне нужно выпить.

Элио встает и идет к небольшому шкафчику с алкоголем, где наливает немного виски в стаканчик. Он приносит мне напиток и садится рядом со мной.

— Спасибо, — говорю я, делая глоток.

Откинув голову на спинку дивана, я закрываю глаза.

— Мексиканцы довольны АК.

— Хорошо, — бормочу я.

— Якудза хочет пятьдесят полноавтоматических пистолетов Glock 17. Их нужно переделать, — сообщает он мне.

— У нас достаточно комплектов для переделки карабина в PDW?

— Да. Люди быстро справятся, и партия может быть отправлена к концу недели.

— Хорошо. Приступай к сделке, — даю я согласие.

— Почему бы тебе не пойти домой и не отдохнуть? — предлагает Элио, вставая с дивана.

— Я слишком возбужден. У меня уходят все силы на то, чтобы не убить Бенталла прямо сейчас.

— Убей его и иди домой. Зачем ждать?

Открыв глаза, я допиваю остатки виски и говорю: — Я хочу, чтобы он мучился всю ночь.

Глава 16

Скайлер

Я думала, что не смогу сомкнуть глаз, но в итоге потеряла сознание. Я спала как убитая, а потом проснулась в темной комнате.

Я понятия не имею, который сейчас час, но, поскольку не слышу никаких звуков, предполагаю, что сейчас глубокая ночь.

Сев на кровати, я оглядываю комнату, и мой взгляд задерживается на теневой фигуре, стоящей в углу.

Я смотрю на Ренцо, натягивая одеяло на колени и ноги.

Я понятия не имею, что этот человек планирует со мной сделать, и это пугает меня.

— Хорошо спала? — раздается его голос из угла.

Не в силах говорить, я киваю.

— Хорошо.

Минуты молчания, в течение которых он просто смотрит на меня, выбивают меня из колеи.

— У тебя хорошие инстинкты, — неожиданно делает он мне комплимент. — Каждый раз, когда ты была на кухне, или смотрела телевизор, или была в своей спальне и оглядывалась по сторонам, думая, что сходишь с ума, я наблюдал за тобой.

У меня открывается рот, и, прежде чем я успеваю остановить себя, я бормочу: — Это вовсе не жутко.

Он усмехается, и это звучит забавно.

Рискнув, я спрашиваю: — Что ты собираешься со мной делать?

Я слышу, как он делает глубокий вдох, затем он двигается, приближаясь ко мне. Я поднимаюсь на ноги и откидываю одеяла на кровать.

Когда он останавливается передо мной, я могу разглядеть его черты, и меня бесит, что он все еще чертовски привлекателен и не превратился в отвратительное чудовище, которым он является.

Подняв руку к моему лицу, он крепко сжимает мою челюсть, прежде чем я успеваю отпрянуть. Он наклоняется ко мне, и в моей голове проносится ужасающая мысль о том, что он может меня поцеловать, но он останавливается в нескольких сантиметрах от моего рта, его глаза буравят меня.

— У меня есть пара идей. Хочешь, чтобы я обсудил их с тобой? Может, ты поможешь мне решить, что с тобой делать.

Мое тело снова начинает дрожать, и я с трудом сглатываю страх, который заставляет меня испытывать этот мужчина.

Его большой палец проводит по моей челюсти, затем его рука скользит к горлу, и его пальцы крепко сжимают мою шею.

— Сначала я фантазировал о том, как пережму тебе дыхательное горло и буду смотреть, как ты задыхаешься, пока не выжму из твоих легких последний воздух.

Господи.

— Но это значит, что ты будешь мертва. Я больше не смогу тебя мучить.

Я снова тяжело сглатываю, и знаю, что он это чувствует.

Он отпускает мою шею и засовывает руки в карманы. — Я могу запереть тебя в этой комнате до конца твоих дней.

Это будет ад. Я лучше умру.

Уголок его рта приподнимается. — Что, по-твоему, я должен с тобой сделать?

Мой язык высунулся, чтобы смочить губы, и я покачала головой. — Тебе плевать на то, что я думаю.

Улыбка расплывается по его лицу, делая его дьявольски привлекательным. — Вообще-то, да. — Я хмурюсь и он говорит: — Почка моего младшего брата помогает тебе жить. Как ты предлагаешь отплатить мне?

Чувство вины и боль в сердце выбивают воздух из моих легких, и на глаза наворачиваются слезы. Мой голос охрип, когда я говорю: — Мне так жаль, что они убили твоего брата. Я никогда не хотела, чтобы кто-то умер, чтобы я могла жить. Я бы никогда не согласилась на операцию, если бы знала.

Он издает ехидный смешок. — Неужели ты думаешь, что я поверю, что ты так просто уйдешь в загробный мир и откажешься от шанса получить почку?

Без малейших колебаний я отвечаю: — Да.

Ренцо пристально смотрит мне в глаза, пока я не упираю руки в бока, чтобы не сжаться.

— Если бы ты могла повернуть время вспять, ты бы умерла, чтобы мой брат жил?

И снова я не колеблюсь. — Да.

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, а затем, развернувшись, идет к двери. — Следуй за мной, topolina.

Какого черта он зовет меня по-итальянски?

Я иду за Ренцо, когда мы возвращаемся в комнату, где находятся папа и доктор Бенталл. Мой желудок сворачивается от ужаса, и когда я следую за ним в комнату, то вижу, что у отца на руке повязка.

Конечно, Ренцо не стал бы оказывать папе медицинскую помощь, если бы собирался его убить?

От этой мысли в моем сердце вспыхивает надежда, и я бросаюсь к отцу, который с трудом поднимается на ноги.

Я обхватываю его руками и обнимаю, шепча: — Ты в порядке?

— Не волнуйся обо мне. Что случилось? Он что-то сделал с тобой?

— Нет. Я просто спала, — отвечаю я.

— Хватит устраивать воссоединение, — говорит Ренцо, его тон низкий и мрачный. — Позовите доктора Бенталла.

Тот же охранник, что и вчера, подходит к доктору Бенталлу и заставляет его встать на колени. Доктор, который лечил меня последние три года, совсем не похож на образованного и уверенного в себе человека, которого я успела узнать и которому доверяла.

Его лицо сильно опухло после вчерашнего избиения, и мне жаль его, несмотря на то что он совершил непростительное преступление.

— Есть последние слова? — спрашивает Ренцо.

Мои глаза становятся широкими, как блюдца, когда он задает этот вопрос.

Нет.

Доктор Бенталл смотрит на Ренцо и говорит: — Я посвятил свою жизнь спасению людей.

— И все же мой брат мертв, — огрызается Ренцо. — Сколько раз ты покупал органы на черном рынке?

— Не так много, — отвечает доктор Бенталл. — Может быть, семь или восемь раз.

Ренцо качает головой. — А ты знаешь, что в Мексике убивают здоровых детей ради торговли органами?

Доктор Бенталл молчит.

Я этого не знал.

Ренцо тянется за спину и достает пистолет из пояса брюк. Его пальцы сгибаются вокруг рукоятки, прежде чем он подходит к доктору Бенталлу.

Я дико трясу головой и кричу: — Не надо! Пожалуйста, не убивайте его.

Ренцо переводит взгляд на меня, и в следующее мгновение пистолет нацелен на отца. Я бросаюсь к отцу, держа руки широко раскрытыми, как будто это сделает меня больше.

— Нет! Я умоляю тебя. — Я снова качаю головой.

— Выбирай. — Единственное слово Ренцо тяжело падает в комнате. — Твой отец или твой врач.

В ужасе я могу только смотреть на этого жестокого человека.

Его рука возвращается к доктору Бенталлу, и он прижимает ствол прямо к его лбу. — Считай это милосердной смертью, доктор. Я мог бы разорвать тебя на части.

Доктор Бенталл зажмуривает глаза.

— Поблагодари меня за то, что я проявил милосердие, — требует Ренцо.

Боже правый.

— Б-благодарю вас.

Раздается такой громкий выстрел, что я дергаюсь, а в ушах звенит, когда доктор Бенталл падает на бок, а из пулевого ранения в его голове сочится кровь.

Я смотрю, как лужа крови растекается по полу, и мое тело вздрагивает, словно в конвульсиях. Я тяжело дышу, но кажется, что воздух не доходит до моих легких.

Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на пол, зрение помутнело от невыносимого шока, вызванного смертью доктора Бенталла.

— Скайлер, — плачет папа и падает на колени рядом со мной. — Дыши, милая.

— Уберите беспорядок, — слышу я приказ Ренцо.

В комнату входят мужчины, и когда они вытаскивают тело доктора Бенталла, на его месте остается кровавая полоса.

Слезы увлажняют мои щеки, и я продолжаю задыхаться, как рыба на суше.

— Скайлер, посмотри на папу, — слышу я, но не могу ничего сделать, кроме как продолжить задыхаться от ужаса.

Ренцо подходит ближе и приседает передо мной. Взяв мой подбородок указательным и большим пальцами, он поднимает мое лицо вверх, чтобы я встретилась с его глазами.

Выражение его лица мрачное и неумолимое, когда он приказывает: — Дыши, topolina. Я не хочу, чтобы ты умирала по моей вине, пока что.

Я продолжаю задыхаться, слезы текут по моему лицу.

— Дыши! — сердито кричит он.

В ужасе я пытаюсь сделать болезненный вдох, и из моего горла вырывается приглушенный звук.

— Пожалуйста, развяжите меня, чтобы я мог взять ее на руки, — умоляет папа. — Ей нужно успокоиться, а крики на нее не остановят приступ паники.

Ренцо отталкивает отца, и тут я испытываю сильнейший шок в своей жизни: безжалостный босс мафии обхватывает меня руками, притягивая к своей груди.

Опустив рот к моему уху, он проводит рукой по моим волосам и шепчет: — Дыши, или твой отец умрет.

Еще один приглушенный звук вырывается из моей груди, но мне удается набрать воздух в легкие.

Когда я делаю еще один вдох, Ренцо говорит: — Ты больше никогда не утешишь свою дочь, Харлан. Она моя.

Я пытаюсь вырваться из его объятий, но он крепко сжимает меня в объятиях, пока я не оказываюсь прижатой к его груди.

Я чувствую запах его древесного лосьона после бритья.

Я чувствую его силу.

Я слышу его ровное сердцебиение.

И тогда я понимаю, в какую беду попала. Там, где мое сердце трепещет, как птица в клетке, сердце Ренцо стабильно.

Даже убийство человека не может заставить его сердце биться чаще.

Глава 17

Ренцо

Поднявшись на ноги, я подтягиваю Скайлер к себе, пока она не встает на шаткие ноги.

Я отпускаю ее и жестом приказываю: — Развяжи его.

Карло подходит ближе, достает перочинный нож, раскрывает его и, присев за Харланом, перерезает кабельные стяжки.

Когда Харлан поднимается на ноги, потирая затекшие запястья, я говорю: — У вас есть пять минут, чтобы попрощаться с дочерью.

— Что? — задыхается он, его глаза мечутся между мной и Скайлер. — Почему? Что ты собираешься делать?

Не отвечая мужчине, я скрещиваю руки на груди и бормочу: — Ваши пять минут уже начались.

С паникой на лице он прижимает Скайлер к себе и крепко обнимает ее.

— Что бы ни случилось, я люблю тебя, милая.

Она начинает плакать еще сильнее и прижимается к отцу.

Я не успел попрощаться. Боже. Я бы отдала все, что у меня есть, чтобы обнять Джулио в последний раз. Чтобы сказать ему, что я люблю его.

Мое горе закручивается, пока смертельная ярость, которую удалось унять, убив доктора, не возвращается с новой силой.

— Папа, — рыдает она. — Я люблю тебя.

— Мне так жаль, что я устроил такой беспорядок, — шепчет он ей. — Я просто хотел спасти тебя. Пожалуйста, прости меня.

Когда она кивает, моя кровь стынет в жилах, и я кричу: — Время вышло.

Мой взгляд устремляется туда, где стоят Карло и Эмилио, и они бросаются в бой, оттаскивая Харлана и Скайлер друг от друга.

— Тебя высадят у дома, Харлан. Если ты позвонишь в полицию, Скайлер умрет. Если ты попытаешься хоть как-то помочь ей, она умрет. Ты умрешь. Твоя гребаная домработница умрет. Понял?

Он судорожно кивает. — Что ты собираешься делать с моей дочерью?

Уголок моего рта приподнимается. — Я отвезу Скайлер в ее новый дом, где она будет мне прислуживать.

Черты его лица напрягаются, и я пью его страдания, как сладкий нектар.

Я поднимаю руку и обхватываю пальцами шею Сайлар, притягивая ее к себе. — Если она будет хорошей служанкой, я смогу время от времени давать ей право на посещение.

— Пожалуйста. Не делай этого, — умоляет Харлан.

Я вздыхаю и бормочу: — Господи, я уже устал слышать эти слова. Скажи их еще раз, и я убью тебя за то, что ты меня раздражаешь.

Скайлер удивляет меня, пробормотав: — Все в порядке, папочка. Иди домой.

Я наклоняю голову и смотрю на Харлана, впитывая каждую секунду его боли. — Я не буду повторяться, — предупреждаю я его.

— Иди, папа! Пожалуйста, — умоляет его Скайлер. — Просто уходи.

— Карло, проследи, чтобы мистер Дэвис забрал свой телефон и бумажник, — приказываю я, отпуская Скайлер. Повернувшись, я иду к дверному проему. — Тебе лучше следовать за мной, topolina.

— Пока, папочка. Я люблю тебя, — быстро говорит она, прежде чем я слышу ее торопливые шаги позади себя.

— Скайлер! — кричит Харлан, прежде чем раздается его хрип.

Карло, вероятно, заткнул его ударом.

Когда я спускаюсь по ступенькам, Скайлер все еще позади меня.

Эта женщина удивила меня, но, опять же, она пытается спасти жизнь своего отца.

На что мы только не идем ради любви.

Я заглядываю в офис и говорю: — Я еду домой. Дай мне знать, когда найдешь Кастелланоса.

Элио переводит взгляд со Скайлер на меня, а потом говорит: — Поспи.

Посмотрев направо, я вижу Бьянку, разговаривающую с Антонио, и направляюсь к ним. Как только Бьянка замечает меня, ее позвоночник напрягается, и она опускает глаза.

Остановившись возле кузенов, я говорю: — Бьянка, теперь ты будешь работать в нашей клинике. Тебе будут хорошо платить.

— Спасибо, мистер Торризи.

Мой взгляд переходит на Антонио. — Приведи завтра Бьянку ко мне, чтобы она провела осмотр Скайлер.

— Да, босс.

Покончив с этим, я иду к выходу и киваю Винченцо и Фабрицио, давая понять, что мы уходим.

Фабрицио ставит свою чашку с кофе на один из столиков, и оба моих мужчины бросают на Скайлер настороженные взгляды, пока идут к месту, где припаркован Бентли.

Когда Винченцо открывает заднюю дверь, я отхожу в сторону и жестом приглашаю Скайлер сесть.

Она оглядывается через плечо, вероятно, надеясь увидеть отца в последний раз. Она забирается внутрь, и я следую за ней, прижимаясь всем телом к другой двери в попытке оставить между нами хоть какое-то расстояние.

— Куда, босс? — спрашивает Фабрицио.

— Домой.

Скайлер отворачивается от меня и смотрит в окно, пока мы отъезжаем от склада.

Я слышу ее дрожащий вздох и понимаю, что она беззвучно плачет.

Я передергиваю плечами, чтобы снять напряжение в шее, и смотрю в свое собственное окно.

Мой телефон начинает вибрировать, и когда я достаю его из кармана, то вижу имя Франко.

— Доброе утро, — бормочу я, измученный долгой ночью.

— Как ты держишься?

Я закрываю глаза и вздыхаю. — Я в порядке. Как семья? Выспался?

Франко хихикает. — Напомни мне еще раз, что такое сон? Только мы уложили одного, как тут же начинает суетиться другой. Я собираюсь нанять группу нянь.

— А почему бы и нет?

— Саманта не хочет. И, честно говоря, я не собираюсь доверять своих детей незнакомке.

— Дарио как раз скучно. Тебе стоит попросить его посидеть с детьми, чтобы ты мог немного отдохнуть.

По линии раздается смех. — Ад замерзнет. Каждый раз, когда он приходит, он смотрит на тройняшек, как на бомбу, которая вот-вот взорвется. Он их до усрачки боится.

Я хихикаю, а потом говорю: — Я найду время, чтобы навестить тебя в выходные.

— Тебе лучше, иначе я приеду к тебе с тройняшками, и ты сможешь посидеть с ними, пока я буду дремать в одной из гостевых комнат.

— Не смей. — Мои глаза перебегают на Скайлер, которая быстро отворачивает лицо. — У меня гость. Не приводи ко мне детей.

— Какой гость?

Я поднимаю руку и провожу ладонью по лицу, прежде чем ответить: — Женщина, которая получила почку Джулио.

— Господи, Ренцо, — огрызается Франко. — Ты ведешь ее в свой пентхаус? Зачем?

— Я скажу тебе, когда увижу тебя, — говорю я, не желая, чтобы Скайлер слышала эту часть нашего разговора.

— Хорошо. Будь осторожен.

— Буду. — Завершив разговор, я убираю устройство обратно в карман.

Несколько минут спустя Фабрицио паркует Бентли в указанном месте, и я открываю дверь. Вылезая наружу, я рявкаю: — Пойдем, topolina.

Скайлер колеблется, прежде чем выйти, и на полпути к лифту останавливается.

Я нажимаю на кнопку, а когда двери открываются, сканирую карточку-ключ и приказываю: — Винченцо, пристрели ее, если она не окажется в лифте, когда двери закроются.

— Да, босс.

Скайлер спешит внутрь и обхватывает себя руками.

Пока мы поднимаемся на верхний этаж, между нами царит тишина, а когда двери открываются, я прохожу в гостиную и беру в руки пульт. Включаю телевизор, и на экране появляются все прямые трансляции с камер в доме Дэвисов.

Экономка на кухне, но Харлана не видно. Вытащив телефон, я набираю номер Карло.

— Да, босс? — отвечает он еще до третьего гудка.

— Где он?

— Нам пришлось его немного приструнить. Мы в пяти минутах от дома.

— Он получил предупреждение?

— Да, босс.

— Хорошо.

Я заканчиваю разговор и, пока жду Харлана привезут домой, смотрю на Скайлер, которая с ужасом смотрит в телевизор.

— Добро пожаловать в твой новый дом, — говорю я, и мой тон не предвещает ничего хорошего.

Ее глаза метнулись к моему лицу. — Это место никогда не станет моим домом.

Я мрачно усмехаюсь. — Это мы еще посмотрим.

Глава 18

Скайлер

Ни хрена себе.

Камера показывает мою спальню.

У меня пересохло во рту при мысли о том, что Ренцо, вероятно, наблюдал за тем, как я одеваюсь.

Видел ли он меня голой?

Черт.

Мой страх закручивается в спираль, пока вопрос держится на кончике моего языка.

Когда Ренцо бросает пульт на журнальный столик и снимает пиджак, у меня вырывается вопрос: — Ты смотрел, как я одеваюсь?

Его взгляд на секунду останавливается на мне, затем он небрежно достает телефон из внутреннего кармана и перекидывает пиджак на спинку дивана.

Он кладет устройство рядом с пультом и только после этого снова смотрит на меня. Я не могу уловить его выражение лица, но чем дольше он смотрит на меня, тем быстрее бьется мое сердце.

Его взгляд проходит по моему телу и останавливается на голых ногах, на которых все еще остаются капельки засохшей крови.

Наконец его губы приоткрываются, и он говорит: — Полагаю, мы должны принести тебе что-нибудь чистое.

Он не отвечает на мой вопрос. Это должно означать, что он видел меня голой. Верно?

Он снова берет телефон и набирает номер. Через минуту он говорит: — Пока ты отвозишь Дэвиса, собери одежду и туалетные принадлежности Скайлер и привези их ко мне.

Он завершает разговор, и его глаза снова устремляются на экран телевизора.

— Ты мне не ответил, — шепчу я, сердце замирает в горле, а руки сжимаются в кулаки.

Я наблюдаю, как уголок его рта приподнимается, а взгляд по-прежнему прикован к экрану. — Ммх... разве ты не хотела бы знать.

Мои брови сходятся вместе, и в тот момент, когда я начинаю чувствовать себя совершенно оскорбленной, его глаза встречаются с моими. Он наклоняет голову, наблюдая за моей реакцией, как будто она его завораживает.

Подняв руки, я крепко обхватываю ими талию и сжимаю плечи, опуская взгляд на сверкающую плитку под ногами.

— Нет. У меня нет желания видеть тебя голой.

Я перевожу взгляд на него, и меня пронзает сильное облегчение. Это значит, что он не будет навязываться мне.

Слава Богу.

Я оглядываю гостиную, оформленную в светло-серых и кремовых тонах. Через стильную стеклянную перегородку открывается вид на оборудованную по последнему слову техники кухню и столовую.

Этот пентхаус, должно быть, стоит в десять раз дороже нашего особняка, учитывая, что он находится на Манхэттене.

Мое внимание привлекает экран телевизора, и когда я вижу, как отца силой вталкивают в фойе нашего дома, моя рука взлетает вверх, чтобы прикрыть рот.

Его глаз опух, а из пореза над бровью струится кровь. Он выглядит растрепанным и совсем не похож на того сильного мужчину, который вырастил меня.

Луиза выходит из кухни, и на ее лице отражается шок, когда она видит людей Ренцо и то, в каком состоянии находится отец. Пара мужчин поднимается по лестнице в мою спальню, а двое остаются в фойе.

— Ну и что ты думаешь, topolina? Собирается ли твой отец бежать в полицию и рисковать твоей жизнью? — Ренцо наклоняет голову, его взгляд прикован к прямой трансляции. — Или, может быть, экономка будет виновна в твоей смерти?

Мой голос - не более чем хриплый шепот: — Они не сделают ничего, что поставит меня в опасность.

— Ты так уверена, — пробормотал он. Вздохнув, он добавляет: — Будет забавно наблюдать за тем, как все это разворачивается.

Повернувшись ко мне лицом, он устремляет на меня хищный взгляд. — Я оставлю телевизор включенным, чтобы ты могла наблюдать за отцом из своей башни, principessa. Если прибавишь громкость, то сможешь их услышать.

По крайней мере, я смогу видеть отца.

Он засовывает руки в карманы, и хотя его поза непринужденна, меня это не обманывает. Я знаю, что он способен на большую жестокость в любой момент.

— Ты останешься в пентхаусе. Люди будут охранять его круглосуточно, и если ты попытаешься сбежать, твой отец умрет.

Его глаза сузились. — И я не подарю ему быструю смерть. Я расчленю его прямо у тебя на глазах.

Ужас пробирает меня до дрожи, потому что я знаю, что он выполнит свою угрозу.

Он дает своим ужасающим словам впитаться, прежде чем продолжить: — Ты не мой гость. Ты будешь готовить еду. Ты будешь содержать дом в чистоте. Если твое здоровье ухудшится, твой отец умрет. Если я увижу, что ты плачешь, твой отец заплатит за каждую пролитую тобой слезу. — Он делает несколько шагов ко мне, и мне приходится откинуть голову назад, чтобы сохранить зрительный контакт. — Ты понимаешь?

Мои пересохшие губы раздвигаются, и единственное слово дрожит между нами. — Да.

— Не вставай у меня на пути, и ты сможешь выжить, живя здесь, — мрачно пробормотал он.

Я в этом сильно сомневаюсь.

Он начинает идти, и его рука задевает мою, когда он проходит мимо меня.

— Пойдем, topolina.

Мой взгляд падает на телевизор, и я вижу, как Луиза моет лицо отца. Они молчат, и она нервно поглядывает на двух мужчин Ренцо, которые все еще наблюдают за ними.

Интересно, что папа собирается ей сказать? Как он объяснит, почему меня нет дома?

И снова меня поражает осознание того, что папа купил почку на черном рынке. Младший брат Ренцо был убит, чтобы я могла жить.

А теперь я в плену у сумасшедшего человека.

Господи, помоги мне.

— Скайлер! — Голос Ренцо дребезжит в воздухе, как гром.

Я дергаюсь от испуга и быстро бросаюсь догонять его, а он уже на полпути вверх по лестнице.

Такими темпами я умру от сердечного приступа.

Я следую за Ренцо в спальню, более роскошную, чем моя домашняя.

Должно быть, за преступления хорошо платят.

Здесь стоит кровать королевского размера со светло-серым и кремовым постельным бельем и подушками. Через окно и раздвижную дверь открывается потрясающий вид на балкон, где папоротники в горшках окружают шезлонг на открытом воздухе. Я вижу небоскребы и могу только представить, как прекрасен этот вид ночью.

Стена за кроватью сделана из сланцевого гранита, а слева от меня - просторная гардеробная, которая, похоже, раньше не использовалась.

Я вижу еще одну дверь и, осторожно подойдя ближе, заглядываю в ванную комнату, оборудованную душем и ванной, которая вполне может сойти за джакузи.

Неплохо для тюремной камеры.

— Твои вещи скоро будут здесь, — бормочет Ренцо, прежде чем отойти от открытой двери и исчезнуть в коридоре.

Я подхожу к дверному проему и наблюдаю, как он входит в комнату в конце коридора, которая, как я догадываюсь, принадлежит ему.

Вздохнув, я возвращаюсь в спальню и закрываю дверь. Я бросаюсь в ванную, чтобы облегчить свой бедный мочевой пузырь, который на пределе.

Пока я умываю лицо, мои глаза встречаются с моим растрепанным отражением, и весь ад, который мне пришлось пережить за последние двадцать четыре часа, нахлынул на меня, как разрушительное цунами.

Он застрелил доктора Бенталла, как будто это пустяк.

Ренцо просто убил его.

Я зажмуриваю глаза, так как слезы грозят пролиться.

Я - пленница в пентхаусе хладнокровного монстра.

Боже! После того как я пережила последние три года и получила второй шанс на жизнь, происходит такое безумие?

Я слышу движение в спальне и глубоко вдыхаю воздух, прежде чем пойти проверить, кто это.

Мужчины бросают на пол мусорные пакеты, наполненные моей одеждой и вещами. Они ни разу не взглянули в мою сторону, а когда уходили, не потрудились закрыть дверь.

Глядя на свою одежду, я понимаю, что это происходит на самом деле. Это не кошмар, от которого я проснусь. Не воображение разыгрывает меня.

Я попала в плен к безжалостному боссу мафии, который убивает, не моргнув глазом.

Глава 19

Ренцо

Я солгал.

Я видел каждый чертовски голый сантиметр восхитительного тела Скайлер.

Я солгал, потому что не хотел, чтобы она знала об этом. Если она узнает, что я видел ее голой, ей может взбрести в голову соблазнить меня в попытке обрести свободу. Это последнее, что мне нужно. Она моя пленница, и на этом наши отношения заканчиваются.

Приняв душ, я переодеваюсь в черные брюки, белую рубашку и жилет. Пиджак мне не нужен, так как я не планирую покидать квартиру.

Заправив свой Глок за спину в пояс брюк, я со вздохом выхожу из спальни.

Когда Карло отвозил Скайлер ее вещи, я сказал ему сходить за покупками, чтобы у нее были ингредиенты для готовки. Я достаточно долго наблюдал за ней, чтобы точно знать, что ей нужно для приготовления пятизвездочной еды.

Дарио наконец-то исполнит свое желание, чтобы я питался здоровее. Это должно вызвать улыбку на его лице.

Проходя мимо гостевой комнаты, где живет Скайлер, я замечаю, что дверь закрыта, и ничего не слышу.

Я спускаюсь по лестнице, и когда попадаю в гостиную, мои глаза сканируют все прямые трансляции из особняка Дэвисов. Я беру пульт и включаю звук.

— ...не можем обратиться в полицию, — огрызается Харлан на свою экономку, по лицу которой текут слезы. — Мы не можем сделать ничего, что могло бы угрожать жизни Скайлер.

— Как это случилось? — спрашивает Луиза. — Как раз в тот момент, когда все наконец вернулось на круги своя и Скайлер больше не болела. Это неправильно, мистер Дэвис.

— Ты думаешь, я этого не знаю?

Мужчина теряет самообладание. Хорошо.

— Скайлер - это вся моя жизнь! Она моя дочь, — продолжает кричать он, и неумолимое беспокойство на его лице доставляет мне огромное удовольствие.

— Мы должны что-то сделать, — восклицает Луиза.

Наблюдать за тем, как разрушается семья Дэвисов, - это именно то, чего я хотел.

Теперь они почувствуют ту боль, с которой мне придется жить.

Когда в голове проносится воспоминание о том, как Джулио назвал меня стариком, я закрываю глаза от нахлынувшего на меня горя.

Кажется, что с каждым днем становится все хуже. Мне все еще кажется, что в любой момент он войдет в комнату. Я жду, что услышу его смех.

Потом наступает пустота, и снова мое сердце разрывается на части.

Я чувствую Скайлер еще до того, как слышу ее мягкие шаги, спускающиеся по лестнице.

Я открываю глаза и смотрю на нее, видя, что она привела себя в порядок. На ней еще одно платье, кремовое, с большим черным цветком через половину юбки.

Черты ее лица напряжены, а глаза все еще дрожат от ужаса и страха.

Несмотря на то что моя маленькая мышка до смерти напугана, она поднимает подбородок и смотрит на меня.

— Ты сказал, что я должна поддерживать чистоту, но есть некоторые вещи, которые я не смогу делать в течение следующих четырех недель.

Верно. Она все еще восстанавливается.

Когда я просто смотрю на нее, ее язык высовывается, чтобы смочить губы. Она бросает взгляд на кухню, прежде чем снова встретиться с моими глазами.

— Готовка - не проблема. Я могу сидеть, пока делаю большую часть работы по подготовке.

Я снова не отвечаю ей, но мой взгляд перемещается вверх и вниз по ее телу.

Скайлер начинает возиться с юбкой своего платья и в конце концов обхватывает себя руками в попытке сохранить неподвижность.

Мой взгляд возвращается к экрану телевизора, и я вижу, как экономка рыдает на кухне. Харлана не видно.

Мой взгляд переходит с одного потока на другой, пока не останавливается на пустой спальне Скайлер.

Наконец-то у меня есть маленькая мышка. Мне больше не придется наблюдать за ней издалека.

Я снова обращаю внимание на Скайлер, чье дыхание участилось. На ее лбу выступили капельки пота, и она снова стала бледной как черт.

— Сядь, — рявкаю я.

Она бросается вперед и через секунду занимает место на самом дальнем от меня диване.

— Медсестра продолжит твои последующие обследования. — Мои глаза снова встречаются с глазами Скайлер. — Пока Бьянка не разрешит, ты будешь только готовить.

Я удивляюсь, когда моя маленькая мышка отваживается спросить: — А что я должна делать в остальное время?

Уголок моего рта приподнимается, и я едва не разражаюсь хохотом.

— Ты здесь не для того, чтобы тебя развлекали, topolina.

Она слегка наклоняет голову, а затем спрашивает: — Что означает это итальянское слово?

На моем лице появляется ухмылка, после чего я бормочу: — Маленькая мышка.

Поднявшись на ноги, я подхожу ближе, пока не возвышаюсь над ней, и она вынуждена смотреть на меня снизу вверх. Я подношу руку к ее лицу и наблюдаю, как она вздрагивает, когда я провожу пальцем по изгибу ее челюсти.

— Ты когда-нибудь видела, как кот играет с мышкой? — Вопрос вырывается из моей груди низким гулом.

Скайлер качает головой, в ее глазах сверкает ужас.

Я должен быть осторожен, потому что мне это начинает нравиться.

— Они не убивают мышь сразу. Они мучают ее часами..., — мой палец движется по шее Скайлер к ее учащенному пульсу. — Откусывают кусочек здесь...— Я сжимаю руку вокруг ее горла и прилагаю достаточно усилий, чтобы она задыхалась. — Кусочек там...

Когда я поднимаю ее на ноги, держа за шею, Скайлер хватается обеими руками за мое запястье, ее губы разъезжаются, когда дыхание вырывается через них.

Я наклоняюсь ближе, пока ее испуганный вздох не коснется моих губ, а затем шепчу: — Когда мышь, наконец, умоляет о смерти, кошка отрывает ей голову.

Двери лифта открываются, и я отпускаю Скайлер. Обернувшись, я вижу, как Карло входит с покупками. Бьянка следует за ним в пентхаус, неся медицинскую сумку.

— Думаю, я принес все, что вы просили, босс, — говорит Карло, прежде чем отнести покупки на кухню.

— Просто оставь это на острове, — приказываю я. Перевожу взгляд на Бьянку и говорю: — Можешь проверить ее здесь, в гостиной.

Лицо Бьянки остается нейтральным, когда она подходит к Скайлер, которая все еще дрожит от страха.

— Ты принимаешь лекарства? — спрашивает Бьянка.

— Нет. — Глаза Скайлер перебегают на меня. — Оно на кухне в моем доме.

— Карло, — рявкаю я.

Он возвращается в гостиную. — Да, босс?

— Съезди в особняк Дэвисов и привези лекарство Скайлер.

— Да, босс.

— Я собираюсь взять кровью — сообщает Бьянка Скайлер.

Я наблюдаю, как у нее берут кровь и проверяют показатели.

Бьянко смотрит на меня, а затем бормочет: — Мне нужно проверить шов.

— Так проверь, — бормочу я.

Бьянка переводит взгляд на Скайлер, а затем говорит: — Пожалуйста, подними платье.

Я не оставляю их наедине и почти улыбаюсь, когда вижу, что на Скайлер снова черные трусики.

Бьянка осматривает шрам, а затем говорит: — Он хорошо заживает. Можешь прикрыться.

Бьянка укладывает все обратно в сумку, а затем снова смотрит на меня. — Через два месяца ей нужно будет приехать в клинику, чтобы сделать биопсию почки. Я не могу провести эту процедуру здесь.

— Мы разберемся с этим, когда придет время, — отвечаю я.

— Ее показатели в норме... при данных обстоятельствах, — сообщает мне медсестра. Когда я поднимаю бровь, она поясняет: — У нее учащенное сердцебиение и низкое давление. Ей нужно поесть и отдохнуть.

Я вижу, что Бьянка хочет сказать больше, поэтому бормочу: — Что еще?

— Ее психическое здоровье так же важно, как и физическое, мистер Торризи. Сейчас критический период после операции, и если она будет слишком сильно переживать, ее организм может отторгнуть почку.

То есть, по сути, я не могу никак мучить Скайлер в течение следующих трех-шести месяцев? К черту это дерьмо.

Я смотрю на медсестру, пока она не начинает ерзать, тогда она шепчет: — Это всего лишь клиническое заключение, сэр.

— Как скоро она сможет выполнять элементарные вещи, например, работу по дому? — спрашиваю я.

— О, она может начать с легких обязанностей, а через четыре недели сможет вернуться к большинству видов деятельности.

Кивнув в сторону лифта, я говорю: — Спасибо, Бьянка. Сообщи мне результаты анализов крови.

— Обязательно. — Она бросает взгляд на Скайлер, которая все еще сидит на диване, слегка склонив голову.

Я смотрю, как Бьянка покидает пентхаус, затем перевожу взгляд на Скайлер и приказываю: — Приготовь что-нибудь поесть.

Она на мгновение встречает мой взгляд, затем встает и идет на кухню. Я слышу, как она открывает и закрывает шкафы, вероятно, знакомясь с тем, где что лежит.

Повернув голову, я вижу, как она достает пару ножей из блока и смотрит на тот, который мог бы легко прорезать мою шею, как масло.

Усмехнувшись, я подхожу ближе.

Скайлер вздрагивает от звука, ее глаза быстро находят мои.

Голос у меня тихий, но в словах проскальзывает нотка веселья: — Думаешь убить меня, topolina?

— Разве это что-то изменит в моем положении? — храбро спрашивает она. — Твои люди все равно убьют нас. Верно?

Уголок моего рта приподнимается в ухмылке, когда я останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от нее. — Оу, маленькая мышка...

Прежде чем она успевает сделать следующий вдох, я хватаю ее за запястье и разворачиваю так, что ее спина врезается мне в грудь. Острое лезвие ножа упирается в ее трепещущий пульс.

Наклонив голову, я шепчу: — Ты не сможешь убить меня, даже если попытаешься.

Глава 20

Скайлер

Трудно сосредоточиться на готовке, когда Ренцо сидит у острова и наблюдает за мной как ястреб.

Я постоянно нахожусь в состоянии страха, и всякий раз, когда мне удается немного успокоиться, Ренцо делает что-то такое, что приводит меня в ужас.

Я никогда не встречала таких, как он, - монстров, лишенных всякой человечности.

Как раз в этот момент я слышу, как открываются двери лифта, и через мгновение на кухню входит привлекательный мужчина со светло-каштановыми волосами и карими глазами цвета растопленного шоколада.

Когда его взгляд падает на меня, он останавливается и, засунув руки в карманы, просто смотрит на меня.

Мой взгляд метался между ним и Ренцо, затем Ренцо пробормотал: — Улыбнись, ублюдок. Наконец-то я буду есть здоровую пищу.

И снова мой взгляд мечется между ними, каждый мускул в моем теле находится в состоянии повышенной готовности, пока я крепко сжимаю нож.

— Да, я не это имел в виду, когда говорил, что тебе нужно питаться здоровее, — говорит мужчина, переводя взгляд с меня на Ренцо. — Ты серьезно привел ее в свой пентхаус?

— Не удивляйся, Дарио. Я же сказал, что приведу, — отвечает Ренцо.

Дарио вздыхает и направляется в мою сторону. Мои глаза расширяются, а сердцебиение опасно учащается, но потом он проходит мимо меня и направляется к холодильнику, где берет банку газировки.

Открыв банку, он прислоняется спиной к стойке и, сделав глоток, говорит: — Надеюсь, она приготовила достаточно на троих. Я умираю от желания попробовать ее стряпню.

— Это она держит нож. — Глаза Ренцо останавливаются на мне. — Тебе лучше спросить у нее.

Дарио отталкивается от стойки, его взгляд переходит на нож в моей руке, затем фиксируется на моем, после чего он говорит: — Привет, bellissima3. Я Дарио Ла Роза, тот, кому посчастливилось называть Ренцо своим другом.

Когда он протягивает руку и ждет, чтобы я ее пожала, я просто смотрю на него.

Если он друг Ренцо, значит, он не менее опасен.

— Дарио - один из глав Коза Ностры, — сообщает мне Ренцо.

Мое предположение оказалось верным.

Я еще крепче сжимаю нож, потому что, когда два безжалостных босса мафии сосредотачивают на мне свое внимание, это вдвойне страшнее.

Губы Дарио расплываются в соблазнительной улыбке с нотками игривости. — Расслабься, bellissima. Я - милашка.

— Перестань называть ее bellissima, — внезапно рычит Ренцо, в его тоне слышится что-то собственническое.

Дарио разражается смехом, отходит от меня и занимает место за островком. Его взгляд останавливается на Ренцо, озорное выражение лица делает его дружелюбным.

— Хм... Ревнуешь? — дразнит он Ренцо.

Я затаила дыхание, с нарастающим опасением наблюдая за их взаимодействием.

— Отвали, — рычит Ренцо, а затем бросает на меня угрожающий взгляд. — Ты, продолжай готовить.

Мой взгляд возвращается к куриной грудке, которую я нарезаю тонкими полосками для куриного салата с медово-горчичной заправкой.

— Ты доведешь эту женщину до сердечного приступа задолго до того, как она умрет от почечной недостаточности, — говорит Дарио так спокойно, будто разговор идет о погоде.

— У тебя есть причина для визита? — Ренцо сердито огрызается.

Господи. Не тыкай в зверя, когда он хочет оторвать мне голову.

Моя рука дрожит, когда я продолжаю нарезать куриную грудку. Не обращая внимания на то, что я делаю, нож задевает палец.

— Ой, — шепчу я, прежде чем успеваю остановить себя, и быстро иду к раковине, чтобы подержать кровоточащий порез под холодной водой.

— А теперь посмотри, что ты наделал, — бормочет Дарио.

Когда я слышу, как он приближается, мое сердце подпрыгивает к горлу, а дыхание превращается в быстрые толчки горячего воздуха.

Он тянется к моей руке, но останавливается, когда Ренцо рявкает: — Если ты ее тронешь, у нас будут проблемы.

— Тогда тебе лучше позаботиться о порезе, — огрызается Дарио. — Или это сделаю я. Она не может получить инфекцию. Это поставит под угрозу трансплантацию.

Воздух напрягается, и я закрываю глаза, ожидая, что бомба вот-вот взорвется.

— Ты испытываешь мое терпение, — бормочет Ренцо.

Я слышу, как его стул заскрежетал по плитке, а мгновение спустя меня хватают за руку и дергают в сторону. От резкого движения я чуть не теряю равновесие, глаза широко раскрываются.

Ренцо тащит меня вверх по лестнице, его шаги намного шире моих.

От напряжения и страха слезы жгут глаза и грозят пролиться, но я сдерживаю их, помня, что он сказал, что заставит отца заплатить за каждую пролитую мной слезу.

Когда он затаскивает меня в спальню, которая, как я полагаю, принадлежит ему, я на секунду замираю от приступа паники.

Если моя комната оформлена в светло-серых и кремовых тонах, то у Ренцо она полностью черная.

Как и его сердце.

Меня втаскивают в ванную комнату, которая в два раза больше той, что в моей спальне, и я резко останавливаюсь у стойки.

Запах его лесного одеколона в ванной гораздо сильнее, и я слишком хорошо понимаю этого сильного мужчину, когда он сует мою руку под холодную струю воды.

Пока моя кровь стекает по спирали, Ренцо достает из шкафа аптечку и открывает ее.

Он вытирает мою руку, высушивая порез и протирая его антисептической салфеткой. Мои глаза задерживаются на его пальцах, когда он извлекает пластырь из упаковки.

Я теряю рассудок, потому что замечать, что у него привлекательные руки, - это определенно не то, чем я должна сейчас заниматься.

Он обматывает пластырь вокруг кончика моего пальца, затем его взгляд переходит на мое лицо, и я чувствую удар по нутру от того, что он смотрит на меня, между нами так мало пространства.

— Замедли дыхание, — приказывает он язвительным тоном.

Только тогда я понимаю, что практически задыхаюсь.

От невыносимого напряжения у меня помутнело зрение, и я с трудом пытаюсь успокоиться.

Он раздраженно вздыхает, затем его пальцы обхватывают мою шею, и я прижимаюсь к его груди.

Я настолько ошеломлена актом доброты, что это выбивает из меня всю душу. И это ничуть не помогает мне успокоиться, а наоборот, оказывает на меня обратное воздействие.

Ты не можешь плакать! Он обидит папу.

Мои глаза горят, а тело содрогается от усилий, затрачиваемых на то, чтобы сдержать слезы.

Когда я чувствую, как его большой палец касается моей кожи, по мне пробегают мурашки. Я пытаюсь отстраниться, но он лишь обхватывает меня сзади другой рукой, и я оказываюсь прижатой к его груди.

Он опускает рот к моему уху и шепчет: — Успокой свое дыхание, Скайлер.

Я отчаянно втягиваю воздух и, зажмурив глаза, изо всех сил стараюсь успокоиться, чтобы он отпустил меня.

Это совсем не успокаивает. Я бы хотела, чтобы он отпустил.

Боже, лучше бы я никогда не делала пересадку. Я лучше умру, чем буду жить каждый день с такими мучениями.

— Шшш..., — дышит он мне в ухо.

По моей коже пробегают мурашки.

Каким-то образом мне удается восстановить контроль над дыханием, несмотря на то, что мои эмоции устремляются в безнадежную яму, полную отчаяния.

Когда Ренцо, кажется, убеждается, что я успокоилась, он отстраняется, но тут его пальцы хватают меня за подбородок, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него.

Наши глаза встречаются, и в его хищном взгляде я вижу ноль сострадания и доброты. — У тебя часто бывают приступы паники?

Нет, это особый эффект, который ты на меня оказываешь, придурок.

Я качаю головой, вырывая подбородок из его рук.

Он кивает в сторону дверного проема. — Заканчивай с готовкой, чтобы ты могла поесть и немного отдохнуть.

Не говоря ни слова, я разворачиваюсь и выбегаю из ванной. Не заглядывая в спальню Ренцо, я спешу в коридор. Спускаясь по лестнице, я вспоминаю, что в квартире находится Дарио, и не уверена, что хочу оставаться с ним наедине.

Вдруг мимо меня проносится Ренцо, снова напугав меня до смерти, потому что я не слышала его приближения.

Я быстро спускаюсь за ним по лестнице и иду на кухню, где Дарио что-то читает на своем телефоне. Он снова сидит у острова, и его голова поднимается, когда он слышит нас.

— Доволен? — Ренцо рычит на него.

Глаза Дарио останавливаются на пластыре вокруг моего пальца, прежде чем он улыбается. — Да. Это было не так уж сложно, правда?

— Заткнись, — бормочет Ренцо, но жестокость, которой он отличался, когда говорил со мной, исчезла из его тона. — Давай посидим в гостиной. Я не хочу, чтобы Скайлер потеряла хоть один палец.

Когда мужчины покидают кухню, я глубоко вдыхаю и, закрыв глаза, кладу руку на напряженный клубок нервов, который раньше был моим желудком.

Господи. Как я переживу этот кошмар?

https://t.me/bookswithlovefromgg

Глава 21

Скайлер

Пока я продолжаю нарезать курицу и обжаривать ее на сковороде, я слышу разговор двух мужчин в гостиной.

Я добавляю чеснок и травы на сковороду, когда Дарио говорит: — Ты пропустил хороший балетный спектакль. — В его голосе звучит гордость. — Труппа, которую я купил, скоро станет лучшей в стране.

Он владеет балетной труппой?

Трудно представить, что босс мафии заботится об искусстве и культуре.

— Смотреть на кучу женщин, кружащихся на сцене под скучную оперу, — последнее, что меня интересует, — отвечает Ренцо, его тон удивительно шутливый. — Меня больше интересуют твои хакерские навыки. Ты узнал что-нибудь новое о Кастелланосе?

Теперь, когда атмосфера стала менее напряженной, мне удается немного расслабиться.

Когда курица готова, я снимаю ее с горячей сковороды.

Найдя три тарелки, я раскладываю нарезанные авокадо, помидоры черри и ломтики огурца на слой из бостонского салата. Я аккуратно выкладываю кусочки курицы на гриль, а затем возвращаюсь к сковороде, чтобы обжарить кукурузу, которой посыпаю салат.

Я настолько сосредоточена на своем занятии, что уже не прислушиваюсь к разговору мужчин, пока готовлю медово-горчичную заправку с нуля.

Когда она готова, я выливаю ее на салат, а затем вытираю бока тарелок, чтобы презентация была идеальной.

— Неплохо, — неожиданно говорит Дарио у меня за спиной.

Он пугает меня до смерти, и я, пошатываясь, делаю пару шагов в сторону, а рука летит к сердцу.

— Господи, — вырывается у меня, и я смотрю на мужчин, которые, должно быть, вернулись на кухню, пока я была погружена в свои мысли.

— Прости. Я не хотел тебя напугать, — извиняется Дарио.

Ренцо раздраженно хмыкает и идет к ящикам, чтобы взять столовые приборы, а затем проходит мимо меня и кладет ножи и вилки на остров.

— Давайте есть, — приказывает он.

Он садится, и Дарио присоединяется к нему. Когда я остаюсь стоять, он бросает на меня предостерегающий взгляд.

Я быстро сажусь и беру нож и вилку. Подтащив тарелку поближе, я нарезаю авокадо и откусываю кусочек.

Я сосредоточенно смотрю на еду, в то время как опасное и властное присутствие двух мужчин мешает наслаждаться едой.

Дарио издал стон, а затем сказал: — Заправка восхитительна. Как тебе удалось сделать ее сладкой и острой?

— Мед и горчица, — бормочу я, не поднимая глаз.

— Мне нужно, чтобы ты сделала мне целую бутылку, чтобы я мог иметь ее дома.

На этот раз мои глаза переходят на лицо Ренцо, и он кивает.

— Мне сделать это сейчас? — спрашиваю я, не желая злить Ренцо.

— Нет. Доедай.

Я продолжаю есть и украдкой поглядываю на мужчин. Впервые с тех пор, как я попала в этот адский кошмар, в моем сердце вспыхивает тепло, когда я вижу, как им нравятся салат.

Как только я заканчиваю есть, я встаю и достаю из шкафа миску для смешивания. Когда я начинаю готовить заправку, Дарио встает со стула и, прихватив с собой тарелку, продолжает есть, наблюдая за моими действиями.

— Тебе нравится быть шеф-поваром? — спрашивает он.

— Да, — тихо бормочу я.

— Ты ведь раньше работала в Dame, верно?

Я киваю, не предлагая никаких подробностей.

— Я читал, что ресторан получил звезду Мишлен, когда ты там работала.

Я снова киваю, и сердце замирает, потому что я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова работать в ресторане.

От осознания того, что Ренцо может держать меня в плену до конца жизни, мрачные предчувствия наполняют мою грудь.

Все мои надежды и мечты ускользают сквозь пальцы, и руки замирают, а глаза закрываются от боли, что я снова их потеряла.

— Ты в порядке? — спрашивает Дарио.

Когда он кладет руку мне на поясницу, я мгновенно отшатываюсь от него и чуть не роняю миску.

— Я сказал, не трогай ее, — огрызается Ренцо на Дарио, а затем говорит мне: — Закончивай с заправкой.

Стараясь не обращать внимания на свое разбитое сердце, я быстро добавляю в смесь травы и специи и перемешиваю ее. Когда все готово, я ставлю миску на стол и начинаю рыться в шкафах в поисках того, во что можно перелить заправку.

— Что ты ищешь? — спрашивает Ренцо.

— Бутылку или что-то, что можно использовать для заправки, — отвечаю я.

Он встает и идет к холодильнику, откуда достает бутылку воды. Опустошив ее в раковине, он протягивает ее мне.

Я аккуратно переливаю заправку в бутылку и ставлю ее на стойку рядом с Дарио.

Когда я собираю посуду, Ренцо огрызается: — Оставь это и иди отдохни.

Не дожидаясь, пока он передумает, я спешу покинуть кухню. Поднимаясь по лестнице, я слышу, как Ренцо говорит: — Хватит пытаться узнать эту женщину. Она чертова пленница.

— Твоя пленница, — бормочет Дарио. — Я буду с ней дружить, если захочу.

— Ты нарываешься на неприятности, — предупреждает его Ренцо.

— Брат, ты знаешь, как я ко всему этому отношусь. Скайлер не сделала ничего плохого. Ты мучаешь невинную женщину.

Услышав слова Дарио, я останавливаюсь на полпути к лестнице.

— Почка Джулио находится в ее гребаном теле, — злобно рычит Ренцо, в его тоне звучит сильная боль.

— Это не ее вина. Убей ее гребаного отца и отпусти женщину.

Ренцо на мгновение замолкает, а потом говорит: — Не вмешивайся в мои дела, иначе у нас будут проблемы.

Слишком смелая для себя, я тихонько делаю пару шагов вниз и заглядываю на кухню, где вижу двух мужчин.

Дарио вздыхает, на его лице появляется обеспокоенное выражение. Он кладет руку на плечо Ренцо и говорит: — Я не хочу, чтобы ты сделал что-то, о чем потом пожалеешь. Я забочусь о тебе, брат.

— Я знаю, что делаю. Перестань волноваться, — отвечает Ренцо, его тон больше не суров.

Когда он разворачивается, я бросаюсь вверх по лестнице и мчусь в свою спальню.

После визита Дарио я увидела Ренцо с другой стороны. Даже когда он злится, он сдерживает себя рядом со своим другом.

Закрыв за собой дверь, я уставилась в пол.

Дарио считает меня невиновной и не согласен с тем, что Ренцо держит меня в плену.

Вот дерьмо. Дарио может стать моим выходом из этой передряги.

Глава 22

Ренцо

За последние три дня мне пришлось привыкнуть к тому, что Скайлер находится у меня дома.

В основном она ведет себя тихо, как маленькая мышка. Она выходит из спальни только тогда, когда ей нужно приготовить еду, и я заметил, что она проводит у экрана телевизора не более пяти минут в день. Как только она мельком увидит отца, то сразу же возвращается в свою комнату.

Она никогда не разговаривает, если я не требую от нее ответа, а под ее глазами образовались темные круги, которые потеряли свой блеск. Даже когда я угрожаю ей, они больше не мерцают от страха.

Это должно было наполнить меня удовлетворением. Это то, чего я хотел. Семья Дэвисов страдает за ту роль, которую они сыграли в смерти Джулио.

И все же, когда я наблюдаю за тем, как Скайлер готовит какое-то азиатское блюдо, густая тишина режет мне уши.

Некоторое время я слышу только звук, с которым Скайлер нарезает овощи, и с каждой секундой я все больше волнуюсь.

Мои колени начинают подпрыгивать, плечи напрягаются, а глаза следят за изящными движениями рук моей маленькой мышки, пока она бросает овощи в какой-то водянистый суп.

Мой взгляд пробегает по каждому ее сантиметру, а темно-синее платье, которое она сегодня надела, прекрасно смотрится на ее теле.

Мне нравится, что она носит платья.

От этой навязчивой мысли я хмурю лоб.

Скайлер роняет ложку, и я замечаю, что она начинает дрожать. Сбив соль, она шепчет: — Ты можешь перестать смотреть, пожалуйста?

Возбуждение, которое я испытывал, перерастает в нечто неизвестное, и, не успев осознать, что делаю, я вскакиваю со стула и хватаю Скайлер. Я толкаю ее к прилавку, и, когда ее рука ударяется о гранитную столешницу, она сбивает на пол луковицу. Я слышу, как он катится в нескольких футах от меня, а мои глаза встречаются с ее испуганными глазами.

Искры в ее глазах по-прежнему нет.

Схватив ее за бедра, я чувствую, как ее бьет дрожь.

У меня нет причин для внезапной вспышки гнева, и у меня нет слов, чтобы ответить.

Мы просто смотрим друг на друга в течение напряженной минуты.

Я чувствую, ее дыхание на моем лице, как ее тело прижимается к моему, когда я прижимаю ее к прилавку, а ее грудь отчаянно вздымается и опускается.

Когда я понимаю, что мое сердце бьется о ребра, я отстраняюсь от нее и выбегаю из кухни. Дойдя до лифта, я нажимаю на кнопку и, как только двери раздвигаются, вхожу внутрь.

Сжав руки в кулаки, я спускаюсь на лифте вниз, и когда выхожу, головы Винченцо и Фабрицио поворачиваются в мою сторону с мест, где они сидят в Бентли.

— Куда-то едем? — спрашивает Винченцо, когда я забираюсь на заднее сиденье машины.

— Да. Отвези меня к Франко, — бормочу я. — Фабрицио, оставайся здесь и присматривай за женщиной.

Открыв дверь, он говорит: — Да, босс.

Винченцо заводит двигатель и выводит нас из подвала на улицу.

Я знаю, что у моего друга полно забот с тройняшками, но мне нужно его увидеть.

Опираясь локтем о дверь, я провожу пальцами по губам, мысленно повторяя сцену на кухне.

Не знаю, почему я вышел из себя. Это на меня не похоже. Обычно из пяти глав Коза Ностры я самый спокойный.

Я - спокойный и веселый друг из нас с Франко.

Но когда Скайлер находится в моем личном пространстве, мне трудно сдерживать ярость. Один взгляд на эту женщину заставляет меня постоянно находиться на грани срыва.

Это потому, что ты круглосуточно видишься с женщиной, в теле которой находится почка Джулио.

Может, мне стоит просто убить Скайлер и Харлана и покончить с этим?

Когда Винченцо подъезжает к дому, я вижу, как Марселло и Майло, правые руки Франко, закуривают сигарету на террасе.

Я распахиваю дверь, когда Марселло тушит сигарету в пепельнице. Его взгляд останавливается на мне: — Вот это сюрприз.

Я не могу сейчас обмениваться любезностями. — Где Франко?

Марселло жестом показывает на раздвижные двери. — Наверное, на кухне или в детской.

Я захожу в дом и осматриваю кухню, где застаю Франко за чашкой кофе.

Его брови взлетают вверх, когда он видит меня, а затем черты лица напрягаются. — Что случилось?

— Мне просто нужно было отдохнуть от своего дома, — отвечаю я, прислоняясь спиной к острову и скрещивая руки на груди.

— Женщина? — спрашивает он.

Я просто киваю.

Какое-то время мы молчим, а потом он спрашивает: — Хочешь поговорить об этом?

Я вздохнул и пробормотал: — Думаю, может, мне стоит просто убить их и покончить с этим.

— Если ты этого хочешь, — говорит Франко, не сводя глаз с моего лица.

— Дарио будет в бешенстве, — говорю я.

— Почему?

— Он считает, что женщина невиновна во всем этом, — объясняю я.

— Но ты так не считаешь, — констатирует Франко очевидное.

Он ставит чашку с кофе и, выйдя из кухни, зовет: — Следуй за мной.

Выпустив очередной вздох, я следую за другом на третий этаж и попадаю в детскую, украшенную детенышами животных.

Свет приглушен. Двое из тройняшек крепко спят, а третий издает детские звуки. По голубому одеянию малыша я понимаю, что это Аугусто, сын Франко.

Франко опускается вниз и берет Аугусто на руки, затем подходит ко мне. На его лице появляется гордая улыбка, когда он смотрит на своего наследника, а затем его глаза переходят на мои.

— Подержи его, — шепчет он.

Я качаю головой и делаю шаг назад.

Франко бросает на меня предостерегающий взгляд. — Подержи моего гребаного сына, Ренцо.

Неохотно и очень чертовски неловко я беру ребенка, мгновенно опасаясь, что уроню его.

Аугусто издает милый булькающий звук, и кажется, что он улыбается мне.

Как ни странно, я начинаю чувствовать себя спокойнее. Когда я пытаюсь дотронуться до его пухлой щечки, он хватает меня за палец. Когда я вижу его крошечную руку, держащую мою, мое чертово сердце тает.

— Ты их крестный отец. Ты должен с ними сблизиться, — говорит Франко.

— Я знаю. Они просто пугают меня до смерти, — признаю я с тихим смешком.

— Тебе просто нужно было немного окситоцина, чтобы почувствовать себя лучше, — пробормотал Франко.

Я бросаю взгляд на своего друга. — Окситоцина?

— Гормоны любви. Они выделяются, когда ты держишь на руках младенцев или щенков. Почему, по-твоему, я стал намного спокойнее? Я постоянно под кайфом от этого дерьма.

Я снова смеюсь и, надо признать, чувствую себя лучше.

Когда Аугусто начинает суетиться, я передаю его обратно Франко, который делает вид, будто держать ребенка - самое естественное для него занятие.

— Тебе очень идет быть отцом, — говорю я.

— Полностью согласна, — неожиданно говорит Саманта позади меня.

Оглянувшись через плечо, я улыбаюсь женщине, которая поставила моего лучшего друга на колени. — Привет.

Когда она входит в комнату, я отодвигаюсь с дороги. Может, Саманта и привыкла ко мне, но я все равно держусь от нее на расстоянии, чтобы она не чувствовала себя неловко.

Франко рассказал мне о том, через какое дерьмо прошла его жена, прежде чем они встретились, и последнее, что я хочу сделать, это вызвать у нее приступ паники.

— Давай я заберу его, чтобы ты мог повидаться с Ренцо, — говорит она Франко.

Он передает сына жене и кивает на дверь.

Я следую за ним в гостиную, где он наливает два стакана виски. Передав один мне, он говорит: — Присаживайся.

Сев на один из диванов, я потягиваю напиток, оглядывая комнату. Повсюду детское дерьмо.

— Ты нашел того парня, которого искал? Кастелланоса.

Я качаю головой, в груди плещется разочарование. — Пока нет. Он по всему Нью-Йорку рыщет, как гребаная крыса.

Он делает глоток виски, потом говорит: — И женщина. — Качая головой, он бормочет: — Что ты делаешь, Ренцо? Она явно дурит тебе голову и не идет тебе на пользу, когда она рядом.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на янтарную жидкость в своем стакане.

— Я понимаю, что смерть Джулио сильно ударила по тебе, и тебе нужно с этим разобраться, но разве это действительно тот способ, которым можно это сделать? — спрашивает он.

Подняв глаза на него, я отвечаю: — А как бы ты поступил, если бы кто-то убил меня за мою почку.

Он на мгновение задумывается, а затем тяжело вздыхает. — Я бы никого не брал в плен. Я бы просто убил их всех к чертовой матери.

— И женщину в том числе?

Он снова задумывается, прежде чем ответить: — Нет. В этом вопросе я буду на стороне Дарио. Ее единственное преступление в том, что она стала получателем почки. Это не она убила Джулио, а почку купил ее отец. Насколько я понимаю, она была в полном неведении о том, что происходит за кулисами.

Он ставит свой стаканчик на кофейный столик и, наклонившись вперед, опирается предплечьями на бедра. — Я понимаю, что это, должно быть, тяжело - знать, что почка Джулио находится в ее теле, но, может быть, тебе стоит переосмыслить то, что ты делаешь.

Я не сразу отвечаю, думая о последних пяти неделях.

Мучительная боль от потери Джулио. Ярость. Мужчины, которых я убил, и те, кого я планирую замучить до смерти. Харлан. Скайлер.

— Если бы Харлан Дэвис не заказал почку, Джулио был бы жив, — говорю я.

— Тогда убей его. — Франко снова поднимает бокал. — Убей его и отпусти женщину.

Нет.

— Из-за нее у меня нет наследника, — бормочу я. — Из-за нее Джулио мертв. Все начинается и заканчивается на Скайлер Дэвис.

Франко вздыхает. — Что ты хочешь от меня услышать, Ренцо? Хочешь, чтобы я благословил тебя на убийство этой женщины? Отлично. Убей ее. Для меня это не имеет значения. Мне просто чертовски неприятно видеть тебя в таком состоянии.

Я пригубил остатки виски, позволяя алкоголю обжечь горло.

Действительно ли я хочу убить ее?

Нет.

Неужели я собираюсь держать ее взаперти в своем пентхаусе до конца ее жизни?

Это значит, что я застрял с ней навсегда, а это чертовски долго.

Блять.

— Или... — Франко позволяет этому слову повиснуть в воздухе, пока я не поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его глазами, а затем продолжает: — Ты всегда можешь жениться на ней, и она подарит тебе наследника, которого ты потерял.

— Что. Блять, — практически задыхаюсь я.

Он пожимает плечами. — Просто говорю. Это еще один вариант развития событий, и ты получишь от нее наследника.

— Нет, черт возьми, — рычу я, не желая даже рассматривать этот вариант.

— Дарио говорит, что Скайлер Дэвис красива и талантлива, — упоминает Франко. — Неужели нет никакого влечения?

Я бросаю на друга недоверчивый взгляд. — То, что у меня на нее встает, не дает мне права быть моей женой.

— Большинство отношений начинаются с влечения, брат. Чтобы сделать ребенка, тебе просто нужно ее возбудить.

— Ты действительно думаешь, что брак по расчету - это выход? — Я смеюсь, но мой тон все еще недоверчив, потому что этот разговор абсурден.

— Возьми страницу из книги Анджело. Это будет брак по принуждению, потому что, судя по тому, что вы с Дарио мне рассказали, Скайлер не скажет «да» по собственной воле.

— Насиловать женщину только ради наследника - не совсем мой стиль, — прорычал я. — То, что мы будем в законном браке, ни черта не изменит. Она не собирается просто лежать, как хорошая маленькая жена, и принимать это.

Франко качает головой. — Да, ты прав. — Он допивает свой напиток. — Забудь о том, что я сказал. Это была глупая идея.

Мы оба откидываемся на спинки диванов и вздыхаем.

— Итак, я вернулся к исходной точке. Я продолжу держать ее в плену.

Глава 23

Скайлер

Сидя на балконе, я смотрю на городские огни.

На мне только шорты и футболка, а уже становится прохладно.

Потирая руки вверх и вниз, я думаю о последних пяти днях.

Я начинаю привыкать к новому распорядку дня. Я готовлю три раза в день, даже если Ренцо нет дома. Когда я остаюсь одна, я смотрю прямую трансляцию из моего дома, используя любую возможность увидеть папу.

У него не все в порядке. Он давно не брился и много времени проводит в моей спальне, просто уставившись в пол.

Мое сердце разрывается, когда я вижу его таким, но часть меня все еще злится, потому что он купил почку на черном рынке, и теперь я в плену у сумасшедшего босса мафии.

Я понимаю, почему отец так поступил, но все равно чувствую, что это был мой выбор, а не его. Трудно смириться с тем, что кто-то умер из-за меня.

Если бы я могла повернуть время вспять, я бы выбрала смерть, а не операцию, потому что мучения, которые я вынуждена терпеть в этом пентхаусе, - ужасны.

Приходит тяжелое осознание того, что все мои надежды и мечты снова недостижимы.

Гораздо тяжелее, чем в первый раз, когда мне пришлось от них отказаться.

Кожа на затылке покрывается мурашками, а тело мгновенно напрягается.

С тех пор как я переехала сюда, Ренцо ни разу не заходил в мою комнату. От его взгляда сердцебиение учащается, и я с трудом сглатываю страх, сжимающий горло.

После того как он внезапно набросился на меня две ночи назад, он не сказал мне ни слова, и я видела его только за ужином.

Капля дождя брызгает мне на колено, и я смотрю на темное небо. Вдалеке сверкает молния, и еще одна капля падает мне на лоб.

Понимая, что не могу позволить себе заболеть, я неохотно встаю и иду обратно в спальню. Когда я захлопываю раздвижную дверь, я все еще чувствую на себе взгляд Ренцо.

Глубоко вздохнув, я оборачиваюсь и вижу, что он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.

У меня нет ни малейшего желания говорить первой, и, копируя его позу, я прислоняюсь к стене и скрещиваю руки.

Это противостояние длится долгие минуты, прежде чем он бормочет: — Я удивлен, что ты не попыталась сбежать.

Я пожимаю плечами. — Я не собираюсь рисковать жизнью отца. Ты ясно дал понять, что убьешь его, если я попытаюсь что-то сделать.

— Значит, ты просто сдашься и будешь терпеть? — спросил он. — У меня сложилось впечатление, что ты боец, а не тот, кто так легко сдается.

От его слов гнев взрывается в моей груди, и, оттолкнувшись от стены, я иду в сторону ванной, чтобы уйти от него, пока я не сказала что-нибудь, из-за чего папа и я погибнем.

Не успеваю я пройти мимо кровати, как Ренцо хватает меня за руку и притягивает ближе, пока мое плечо не прижимается к его твердой груди.

Он спрашивает низким тоном: — Ты считаешь себя невиновной в смерти моего младшего брата?

Я закрываю глаза, чувствуя, как в сердце поднимается чувство вины.

Не глядя на Ренцо, я отвечаю: — Это был не мой выбор.

— А что бы ты выбрала?

Я глубоко вдыхаю воздух, вспоминая дни перед операцией.

Я говорю мягким голосом: — Я примирилась со смертью. Я бы не согласилась на операцию, если бы знала, что они убьют кого-то ради почки. — Повернув голову, я встречаюсь с ним взглядом. Не знаю, откуда взялась храбрость, когда я прошептала: — В этой комнате только один убийца, и это не я.

Его губы кривятся в опасной улыбке, и он разражается смехом.

Отпустив мою руку, он поднимает ладонь к моему лицу, и когда он пытается коснуться моей челюсти, я отдергиваю голову.

Его бровь приподнимается. — Ты сегодня неожиданно храбрая, моя маленькая мышка.

Прямо за окнами вспыхивает молния и на долю секунды освещает комнату. Я вижу холодный и неумолимый взгляд Ренцо и вспоминаю, на что он способен.

Он убил доктора Бенталла, не выказав никаких эмоций.

Небеса разверзаются, и дождь льет густым потоком, наполняя комнату.

— Может быть, ты невиновна, — бормочет Ренцо. На мгновение я задумываюсь, правильно ли я расслышала, но затем он продолжает: — Я думал о том, чтобы убить тебя и положить конец этой... ситуации.

Мое сердце сжимается в груди, а глаза возвращаются к его лицу.

— Но некоторые из моих друзей выступают за твою жизнь.

Дарио?

Он сказал «друзей», значит, их больше, чем один. Верно?

На этот раз, когда он поднимает руку к моему лицу, я не шевелюсь. Его пальцы проводят по моей челюсти и шее, оставляя за собой дорожку мурашек.

Я ненавижу, что его прикосновения влияют на меня, и игнорирую дрожь в животе.

— Ты уже не так сильно боишься, — замечает он. — Это значит, что ты привыкаешь к жизни здесь, и скоро это перестанет быть пыткой.

Я сомневаюсь в этом. Это место никогда не станет моим домом.

Я продолжаю просто смотреть на него, отказываясь играть в его игры разума.

— Мне придется придумать креативный способ для заполучения моей почки. Может, Франко все-таки был прав.

Я начинаю хмуриться, потому что не понимаю, что он имеет в виду.

Внезапно Ренцо отходит в сторону, а через секунду включает свет. Стоя возле двери, он окидывает взглядом мое тело, а затем ухмыляется.

— Да, я начинаю думать, что Франко может быть прав.

Что?

Ничего не объяснив, он выходит из комнаты, оставляя меня в полном замешательстве.

Качая головой, я вспоминаю наш разговор, пока иду к шкафу и натягиваю свитер.

Это первый раз, когда Ренцо потрудился спросить меня о том, что я чувствую.

Странно.

Кто такой Франко и в чем он прав?

Идя к дверному проему, я сжимаю зубами нижнюю губу. Мне незачем покидать свою спальню. Мы уже поужинали.

Тем не менее Ренцо выглядит спокойным и готовым к разговору.

Может быть, мне удастся его образумить, а если нет, то я смогу посеять в нем сомнения, добавив к тому, что Дарио сказал ему на прошлой неделе. Очевидно, что это его беспокоит, иначе он не стал бы спрашивать меня, считаю ли я себя невиновной.

Выходя из своей комнаты, я бросаю взгляд на закрытую дверь в конце коридора, прежде чем направиться к лестнице.

На полпути вниз по лестнице раздается громкий раскат грома, после чего пентхаус погружается в темноту.

У меня вырывается писк, и я дергаюсь от испуга. — Проклятье!

Я не слышу ничего, кроме дождя, и жду мгновения, пока мои глаза привыкнут к темноте.

Жуткое ощущение пробегает по позвоночнику, и я оглядываюсь через плечо. Увидев силуэт Ренцо, я говорю: — Я здесь. Просто на случай, если ты меня не видишь.

Его тон - низкий шепот, от которого по моему телу пробегают мурашки. — Я прекрасно тебя вижу, topolina.

Мои мышцы инстинктивно напрягаются, как будто они распознают хищный тон раньше, чем мой мозг.

Когда Ренцо приближается ко мне, я делаю еще один шаг вниз и едва не теряю равновесие от того, что ни черта не вижу. Его рука обхватывает меня за бок, и я остаюсь на месте, пока он двигается передо мной.

Ренцо прав. Я начинаю привыкать к новым обстоятельствам, потому что мое сердце больше не колотится как сумасшедшее от страха. Даже если дыхание учащается, мне не грозит гипервентиляция.

Вместо этого я слишком остро ощущаю его мощное присутствие, когда запах его лесного одеколона наполняет воздух, которым я дышу.

Я начинаю думать, что у этого человека отличное ночное зрение, потому что он захватывает мою челюсть и откидывает голову назад без каких-либо усилий с его стороны. В его глазах блестит свет, отчего он выглядит еще более хищным.

Он прижимается ко мне ближе и, держа свое лицо в дюйме от моего, говорит: — Меньше всего нам нужно, чтобы ты сломала себе шею на лестнице.

В момент, последовавший за его словами, воздух вокруг нас наполняется странным напряжением. Он шипит от электричества, как будто вот-вот ударит молния.

Его голова начинает опускаться, и я втягиваю шокированный вздох, прежде чем задержать его.

Что он собирается делать?

Конечно... нет, не собирается.

Неужели?

Его теплое дыхание обдувает мои губы, заставляя их покалывать. Мой желудок делает кувырок, а мозг пытается придумать, как мне реагировать.

Воздух вокруг нас начинает искрить еще больше. Его рука, прижимающая меня к себе, напрягается. Его тело прижимается ближе к моему.

Святое дерьмо.

Внезапно включается свет, и, увидев, как близко к моему лицу находится лицо Ренцо, мое сердце мгновенно забилось, как у дикой лошади, пытающейся выбраться из горящего сарая.

Не прошло и секунды, как Ренцо отпускает меня и спускается по лестнице, а затем идет в гостиную.

Ошеломленная до глубины души, я остаюсь стоять на середине лестницы.

Я кладу руку на свой вздрагивающий живот и глубоко вдыхаю воздух.

Неужели это только что произошло?

Неужели он собирался поцеловать меня?

Но почему?

Я должна быть в ужасе, если это действительно так.

Повернув голову, я смотрю на Ренцо, который наливает себе виски.

Может...

Может быть...

Может, Дарио достучался до него, и он смягчился по отношению ко мне?

Мое сердце начинает биться совсем по другой причине.

Если я смогу заставить Ренцо заботиться обо мне, он, возможно, сохранит жизнь отцу. Может быть, он подарит мне свободу.

Поднимая и опуская грудь, я наблюдаю за тем, как горячий босс мафии делает глоток виски, глядя на огни города за окном.

Глава 24

Ренцо

Прошло две недели с тех пор, как я забрал Скайлер, и, когда я смотрю прямую трансляцию на экране телевизора, становится ясно, что Харлан Дэвис сходит с ума.

Небритый, равнодушный, похудевший, он похож на смерть.

Мой взгляд перебегает на Скайлер, которая убирается на кухне после того, как мы только что поужинали.

Раздраженно вздохнув, я достаю из кармана телефон и набираю номер Карло.

— Да, босс? — отвечает он.

— Возьми двух человек и приведи Харлана Дэвиса на склад, — приказываю я.

— Будет сделано, босс.

Я заканчиваю разговор и иду на кухню. Вырвав у Скайлер из рук посуду, я хватаю ее за запястье и тяну к лифту.

Я слышу, как она испуганно вздыхает и как учащается ее дыхание, но она не спрашивает, что происходит.

Мы заходим в лифт, и, когда двери закрываются, я нажимаю на кнопку, ведущую в подвал. Не задумываясь, я скольжу рукой по ее запястью, пока мои пальцы не обхватывают ее тонкие пальцы.

Я чувствую, как ее рука дрожит в моей, и бормочу: — Я отвезу тебя к твоему отцу.

Она вскидывает голову, ее глаза расширяются от недоверия.

— У тебя будет тридцать минут, чтобы побыть с ним, пока я займусь кое-какими делами. Провалишься, и я больше не позволю тебе навещать его.

Она быстро кивает, ее глаза все еще смотрят на меня.

— Я делаю это для того, чтобы ты не умерла от депрессии, — добавляю я, чтобы она не ошиблась, подумав, что я забочусь о ней.

Во время отключения электричества на прошлой неделе я чуть не облажался. Я был в секунде от того, чтобы поцеловать женщину, только потому, что Франко и Дарио залезли мне в голову.

Чертовы маленькие засранцы.

Тем не менее слова Франко продолжают всплывать в моей голове в самые случайные моменты, и я все чаще думаю о Скайлер как о женщине и все меньше как о пленнице.

Моя маленькая пленница может стать моей погибелью, если я не буду осторожен.

Двери лифта открываются, и я вытаскиваю Скайлер из него. Винченцо и Фабрицио быстро выходят из Бентли, бросая на меня вопросительные взгляды.

Я открываю заднюю дверь, и мне даже не нужно отдавать приказ, чтобы Скайлер села внутрь. Она вырывает свою руку из моей, и пока она забирается на заднее сиденье машины, я бросаю взгляд на своих людей и говорю: — Мы едем на склад.

Я сажусь рядом со Скайлер и не пропускаю эмоциональную улыбку, дрогнувшую на ее губах.

Когда Винченцо заводит двигатель, Скайлер шепчет: — Спасибо.

Повернув голову, я смотрю на ее красивое лицо. Под ее глазами все еще темные круги. Я уже начал беспокоиться, но Бьянка заверила меня после последнего обследования, что Скайлер хорошо себя чувствует и почка работает как надо.

Ее глаза встречаются с моими, и мы смотрим друг на друга какое-то время, прежде чем я отвожу взгляд.

Я чувствую, что мое сердце бьется чуть быстрее, и стараюсь не обращать внимания на этот чертов орган.

Поездка на склад проходит в тишине, но я чувствую, как от Скайлер волнами исходит возбуждение, и вскоре снова смотрю на нее.

Ее нижнюю губу терзают зубы, а в глазах блестят непролитые слезы. Ее руки, сцепленные на коленях, дрожат.

Когда Винченцо останавливает Бентли, глаза Скайлер обращаются ко мне. Она мгновение колеблется, а потом говорит: — Ты сказал, что если я заплачу, ты заставишь моего отца заплатить за каждую слезинку.

Я и забыл, что говорил ей это.

Она умоляюще произносит: — Я не уверена, что смогу сдержать слезы, когда увижу его. Пожалуйста, не делай ему больно.

Черт, она просит разрешения поплакать, и этот удар попадает прямо в мое сердце.

Не в силах говорить, я просто киваю, прежде чем открыть дверь и вылезти из машины.

Скайлер идет прямо за мной, когда я захожу на склад. Я оглядываю открытое пространство, которое медленно заполняется ящиками, пока мы готовимся к отправке груза, который должен быть доставлен в Сомали.

Войдя в офис, который стал вторым домом Элио с тех пор, как я забрал Скайлер, я обнаружил, что моя правая рука усердно работает.

— Ты когда-нибудь бываешь дома? — спрашиваю я.

Он поднимает голову, откидывается в кресле и вздыхает. — Я не ожидал увидеть тебя сегодня.

Его глаза перемещаются между мной и Скайлер.

— Я пробуду здесь всего полчаса или около того.

Скайлер продолжает смотреть на вход в склад, ее дыхание уже участилось.

— Дай мне десять минут, и я вернусь, чтобы мы могли поговорить о делах, — говорю я Элио, прежде чем взять Скайлер за руку и потянуть ее к ступенькам.

Направляясь в комнату, которую мы обычно используем для пыток какого-нибудь несчастного, чтобы получить информацию, я внезапно меняю направление и веду ее в один из пустых офисов.

Затащив ее внутрь пыльной комнаты, я не отпускаю ее руку и притягиваю ближе. Ее голова откидывается назад, глаза сверкают, как раньше.

Одной мысли о том, что она проведет время с отцом, достаточно, чтобы вдохнуть жизнь обратно в ее взгляд.

Мне так не хватало этого чертового блеска.

Эта мысль застает меня врасплох, и я быстро отпускаю ее руку.

Я говорю: — Подожди здесь.

Скайлер кивает, и ее глаза провожают меня до выхода.

Подойдя к ступенькам, я останавливаюсь у металлических перил и, положив на них руки, смотрю вниз, на нижний этаж, где мои люди усердно работают.

Я слышу, как подъезжает машина, и, переключив внимание на вход, наблюдаю, как Карло и Эмилио вытаскивают Харлана из машины и заталкивают его в склад.

Я слежу за тем, как его проталкивают через склад и поднимают по ступенькам. Карло останавливает его в паре футов от меня. Отпустив перила, я поворачиваюсь к Харлану и смотрю на его плачевное состояние.

— У вас есть тридцать минут, — бормочу я.

Глаза Харлана переходят на мое лицо, и я вижу, как в них горит ненависть.

Ему хочется убить меня.

Я усмехаюсь. — Не испорти все для Скайлер. Она очень хочет тебя увидеть. — Не удержавшись, я добавляю: — Мне бы не хотелось видеть свою женщину расстроенной.

Глаза Харлана расширяются от ярости и неверия.

Я киваю в сторону офиса, и Карло толкает Харлана, чтобы тот отошел.

Как только Харлан входит в кабинет, я слышу всхлип Скайлер. — Папа!

Я подхожу к двери и, встретившись взглядом с Карло, говорю: — Можешь идти.

Пока Карло возвращается к ступенькам, я смотрю, как Скайлер и Харлан обнимают друг друга. Они просто плачут, не произнося ни слова.

Я оставляю дверь открытой и, отойдя на пару метров, прислоняюсь к стене, чтобы прислушаться к их разговору.

Дольше всего я слышу только плач Скайлер. Сердце сжимается в груди, я опускаю голову и смотрю на металлическую площадку под ногами.

Неконтролируемая ярость, которую я испытывал к Скайлер, утихла за последние две недели, но вид Харлана по-прежнему выводит меня из себя.

— Ты в порядке? — слышу как спрашивает Харлан.

— Я в порядке, папочка. — Она вздрагивает и делает вдох. — Ты плохо выглядишь. Я никогда не видела, чтобы ты ел.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он.

— Я вижу и слышу тебя по прямой трансляции. Ренцо каким-то образом установил камеры в особняке. На кухне, в гостиной, в моей спальне и у лестницы. Я вижу тебя и Луизу.

На мгновение снова наступает тишина, затем Скайлер шепчет: — Тебе нужно начать есть. Хватит сидеть в моей спальне. У меня сердце разрывается, когда я вижу тебя таким.

Харлан не отвечает на слова дочери, а вместо этого спрашивает: — Он причинил тебе боль?

— Нет. Ни разу. Я провожу дни за готовкой и просмотром прямых трансляций.

О, значит, моя маленькая мышка смотрела прямую трансляцию больше, чем я думала.

— Он также приглашает медсестру, чтобы она регулярно меня осматривала. Учитывая, что я нахожусь в плену, это не так уж и плохо.

Ее слова должны меня расстроить, потому что я хочу, чтобы она страдала, а не чувствовала себя как в каком-то гребаном отпуске.

Но вместо этого уголок моего рта приподнимается.

Суматоха внизу отвлекает мое внимание от воссоединения, и я быстро иду к металлической лестнице.

Глава 25

Ренцо

Спустившись по ступенькам, я вижу, как Антонио и Роберто тащат ко мне избитого мужчину.

— Босс! — говорит Антонио с волнением в голосе. — Мы нашли его. Я как раз собирался вам позвонить.

Мужчину заставляют подняться по ступенькам, и когда я хорошо вижу его лицо, в моей груди вспыхивает ярость.

— Кастелланос, — прорычал я. — Наконец-то мы встретились. — Мой взгляд переходит на Антонио. — Отведите его в комнату.

Когда его проталкивают мимо меня, я окидываю взглядом склад, пока не вижу Карло и Эмилио. Я жестом приглашаю их подойти.

Только когда я захожу в комнату, куда они отвели этого ублюдка, я понимаю, что наконец-то у меня есть Кастелланос.

У меня есть один из тех, кто непосредственно причастен к смерти Джулио.

Войдя в комнату, я стягиваю с себя пиджак и отбрасываю его в сторону. Антонио и Роберто крепко сжимают мужчину, когда моя рука отлетает назад, и мой кулак врезается в его уже разбитую челюсть.

Удовлетворение, которое я испытываю, чертовски велико, но оно ничуть не уменьшает моей жажды мести.

Я бью его еще дважды, пока к нам не присоединяются Карло и Эмилио.

Сделав шаг назад, я расстегиваю манжеты, чтобы можно было закатать рукава.

— Хорошая работа, ребята. Можете идти, — говорю я Антонио и Роберто. — Идите к Элио, чтобы он мог заплатить вам.

— Да, босс, — отвечает Антонио, прежде чем они уходят.

Мне нужно повысить Антонио. Он стал ценным сотрудником.

— Разденьте этого ублюдка, — приказываю я.

Карло и Эмилио приступают к работе, пока мой взгляд сосредоточен на человеке, который принадлежит Жатве.

Когда он будет таким же голым, как в день своего рождения, я прикажу своим людям поставить его на колени.

— Ты предоставил почку доктору Бенталлу, — говорю я, чтобы ввести его в курс дела на случай, если он не знает, зачем он здесь.

Глаза Кастелланоса переходят на мое лицо.

— Чем быстрее ты расскажешь мне все, что я хочу услышать, тем быстрее все закончится, — вру я, потому что собираюсь заставить его молить о смерти, прежде чем убью его.

— Я не знаю никакого доктора Бенталла, — бормочет он.

Моя грудь вздымается и опускается от тяжелого дыхания, когда мое внимание фокусируется на этом ублюдке, и, не в силах остановиться, я снова и снова выбиваю из него все дерьмо.

Прежде чем убить его слишком быстро, я успеваю отступить и развернуть плечи, чтобы снять напряжение, накопившееся в них.

— Давайте попробуем еще раз, — говорю я. — Ты предоставил почку доктору Бенталлу.

— И что с того? — выплевывает он, снова опускаясь на колени, его лицо полно боли. — А? Какое отношение это имеет к тебе?

Я приседаю, чтобы оказаться с ним на уровне глаз. — Кто схватил Джулио Пирротту? Кто вскрыл его?

Кровавая улыбка растягивает разбитые губы Кастелланоса. — О, ты имеешь в виду мальчика, который плакал как ребенок? Почему тебя это волнует?

— Он был моим младшим братом, — процедил я сквозь стиснутые зубы.

Глаза Кастелланоса расширяются, когда он понимает, что живым ему отсюда не выбраться.

— Твоим братом? — Он качает головой. — У тебя нет братьев и сестер.

— Я, блять, усыновил его. Он был моим наследником, а ты, блять, его выпотрошил. — Ярость пробирает меня до костей и лишает самоконтроля. Набросившись на ублюдка, я валю его на спину и кричу: — Подай мне гребаный нож!

Эмилио действует быстро, и когда он вкладывает нож в мою руку, я приказываю: — Держи этого ублюдка.

Они хватают его за плечи, и я отодвигаюсь от Кастелланоса. Прижав кончик ножа к его боку, я медленно ввожу его в брюшную полость.

Он издает мучительный крик, и я с жестокой улыбкой на лице говорю: — Смотри, кто теперь плачет как ребенок, сука.

Его тело содрогается от шока, а глаза расширены, поскольку у него наконец-то хватает здравого смысла бояться меня.

Продолжая держать лезвие в его животе, я рычу: — Кто схватил Джулио?

— Я, — шипит он. — Я, блять, выпотрошил его, как мешок с мясом.

Он давит на меня, чтобы я просто убил его.

— Где действует Жатва? — требую я.

Еще одна кровавая улыбка растягивается на его лице. — Мы везде... переезжаем из города в город... никогда не задерживаемся на одном месте... дольше трех месяцев.

Применив силу, я прорезаю глубокую линию до того места, где начинаются волосы на его лобке.

Ублюдок воет, как животное, и этот звук вызывает мощную волну удовлетворения в моей душе.

— Кто ваш лидер? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Он беззлобно усмехается. — Монтес.

— Какой еще Монтес? — кричу я.

Глаза Кастелланоса фиксируются на мне. — Сервандо... Сервандо Монтес. Он... призрак. Ты никогда... не найдешь его.

Уголок моего рта приподнимается. — Не стоит меня недооценивать.

Вытащив нож, я засовываю свою гребаную руку ему в живот, хватаю в кулак любой гребаный орган, которого коснусь первым, и выдергиваю его прямо из тела.

Его мучительный крик обрывается, когда его тело начинает биться в конвульсиях.

Я поднимаюсь на ноги и наблюдаю, как он впадает в шок, а его кровь капает с моих рук, и я смакую его последние вздохи.

***

Скайлер

В сотый раз заверив папу, что со мной все в порядке, я делаю шаг от него и скрещиваю руки на груди.

— Зачем ты это сделал, папа? Зачем пошел на такие крайние меры ради почки?

— Я не мог потерять тебя, милая, — шепчет он.

— Я примирилась со смертью, — говорю я, мой голос все еще густой от слез.

— Я не... я не мог просто смотреть, как ты умираешь! — восклицает он.

— Значит, ты купил почку на черном рынке? Конечно, ты знаешь, как они получают большинство органов. Невинные люди страдают и умирают, чтобы обеспечить рынок.

— Я об этом не думал, — признается он. — Доктор Бенталл сказал мне, что может достать почку, и я не задавал никаких вопросов. Я просто хотел спасти тебя.

— За счет двадцатилетнего парня! Его жизнь едва началась. — Я вдыхаю, пытаясь успокоиться.

Наконец-то я могу выразить свой гнев и душевную боль, но мне трудно держать себя в руках.

— Что сделано, то сделано, — говорит папа, а мои глаза широко раскрываются.

— Это еще далеко не конец, — почти кричу я. Я бью себя рукой по груди. — Я чертова пленница на всю оставшуюся жизнь.

Лицо папы наполняется болью под тяжестью осознания того, что он подвел меня как отец.

— Я пытаюсь придумать, как вытащить нас из этой передряги.

— Нас? — шиплю я. — Нет никаких нас. Это я провожу день за днем в этом пентхаусе с монстром.

Я отодвигаюсь подальше от папы и закрываю глаза, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться. Мне недолго осталось до возвращения в пентхаус, и кто знает, когда я снова увижу папу.

— Мне очень жаль, — шепчу я.

— Все в порядке, милая. Я заслужила твой гнев.

Внезапно мужчина кричит от боли, и от этого звука я дергаюсь от испуга.

Мы с папой застыли, уставившись друг на друга широко раскрытыми глазами.

Это точно не значит ничего хорошего.

Вопль боли наполняет воздух, и я быстро перемещаюсь к папе и хватаю его за руку.

Папа качает головой, а затем снова смотрит на меня с настоятельной просьбой. — Я найду способ вытащить тебя. Обещаю.

— Думаю, у меня есть способ, но он рискованный, — шепчу я, боясь, что нас кто-нибудь подслушает.

— Что?

— Думаю, я смогу заставить его заботиться обо мне.

Папа тут же качает головой. — Нет! Нет, не делай этого. Это слишком опасно. Такой мужчина, как он, изнасилует тебя, если решит, что ты им заинтересовалась.

Да, я тоже об этом думала, и, честно говоря, я готова переспать с Ренцо, если это означает, что я получу свободу.

— Я буду осторожна, — говорю я. Когда папа снова качает головой, я напоминаю ему: — Ренцо не причинил мне вреда, папа, и я не думаю, что он будет навязываться мне. Кажется, он смягчился по отношению ко мне. Я действительно думаю, что мой план сработает.

Мучительный, полный боли вопль разрывает воздух, заставляя нас снова замереть.

Кого-то убивают.

Боже.

Воздух наполняется напряжением, и прежде чем я успеваю сориентироваться, в комнату вбегает Ренцо. Его руки в крови, а ярость на лице настолько темна, что моя душа замирает в попытке убежать от него.

Боже правый.

Не говоря ни слова, Ренцо хватает меня за локоть, и я отрываюсь от отца.

Оглянувшись через плечо, я торопливо говорю: — Пока, папочка. Я люблю тебя. Не беспокойся обо мне. Помни, я смогу увидеть тебя на прямой трансляции.

— Я люблю тебя, милая! — Папино лицо сморщилось, когда он увидел, как меня утаскивает Ренцо.

Когда мы проходим мимо открытой двери, я делаю ошибку, заглядывая внутрь, и меня охватывает ужас. На бетонном полу лежит обнаженное тело мужчины. Его жестоко избили и расчленили.

Иисус.

Я никогда в жизни не видела такого уровня насилия.

Воздух вырывается из моих легких, когда я вспоминаю, кто такой Ренцо на самом деле. За последние две недели я забыла, на что он способен.

Он тащит меня по лестнице на нижний этаж, а у меня в голове крутится ужас.

Меня затаскивают в офис, где Ренцо обращается к человеку за столом с яростью, кипящей в его тоне. — Мы ищем Сервандо Монтеса. Он лидер Жатвы. Пусть все свободные люди ищут этого ублюдка.

— Сделаю, босс, — отвечает мужчина, ничуть не обеспокоенный кровью на руках Ренцо.

Кровь, которая сейчас на моей руке.

О Боже.

У меня сводит живот, когда я смотрю вниз, где он держит меня.

Мое дыхание становится слышным, привлекая внимание Ренцо. Когда он замечает, на что я уставилась, меня вытаскивают из кабинета и ведут в уборную. Мою руку сунули под кран, и Ренцо смыл кровь с моей кожи.

Как только он отпускает меня, я отдергиваю руку и делаю пару шагов назад.

Я наблюдаю, как он моет руки и как вода, окрашенная кровью, стекает в сток.

Он только что пытал человека. Он вытащил его чертовы внутренности голыми руками.

Господи, о чем я только думала? Я никогда не смогу заставить этого человека заботиться обо мне. Такой, как он, не способен испытывать любовь.

Ренцо вытирает руки, и его взгляд останавливается на моем лице. — Тебе понравилась встреча с отцом? — спрашивает он.

— Ч-что? — Я запинаюсь, пытаясь переключиться с ужаса на ответ на такой простой вопрос.

Он придвигается ближе ко мне и, взявшись за мою челюсть, обводит глазами мое лицо. — Опять паническая атака, topolina?

Я быстро качаю головой и глубоко вдыхаю воздух, чтобы он увидел, что я прекрасно дышу.

— Разве тебе не понравилась встреча с отцом? — спрашивает он, его глаза пристально смотрят на мое лицо.

— Да, — шепчу я. — Спасибо.

Он наклоняет голову. — Тогда почему ты сейчас выглядишь чертовски напуганной?

Серьезно?

Мои брови сходятся, и я молюсь о том, чтобы не разозлить его, когда говорю: — Ты только что убил человека голыми руками. — Я делаю паузу, и мой язык высовывается, чтобы смочить пересохшие губы. — Ты его расчленил. Его… к-к-кровь...

И снова этот человек удивляет меня до смерти, когда внезапно притягивает меня к своей груди. Его руки обхватывают меня, а ладонь ложится на мой затылок.

Дрожь пробегает по моему телу от ощущения его сильного тела.

Может, ему не все равно? Иначе зачем бы он пытался меня утешить?

— Он заслужил смерть, — шепчет Ренцо, его голос все еще пронизан тьмой, но в нем также слышны нотки печали. — Это он убил Джулио.

Я быстро киваю, чтобы показать, что слушаю.

— Мой младший брат был моим наследником. Не было никого, кого бы я любил больше, чем его, — признается он.

От осознания того, что Ренцо действительно открывается мне, у меня от приоткрывается рот. Такой его стороны я еще не видела.

Вокруг нас воцаряется тишина, и я начинаю осознавать, каково это - быть обнятой этим человеком. Обнимает ли он меня, чтобы утешить, или потому, что играет с моими эмоциями, неясно.

Повернув голову, я прижимаюсь ухом к его груди, и мое лицо замирает, когда я слышу, как быстро бьется его сердце.

Неужели оно так бьется из-за меня?

Смею ли я надеяться?

Не желая упускать свой шанс, я высвобождаю руки и обхватываю его за талию.

Мое сердцебиение опасно учащается, когда его тело изгибается вокруг моего, и он прижимается ртом к моим волосам.

Святое. Дерьмо.

Внезапно он отпускает меня и, проходя мимо меня, бормочет: — Поехали домой.

Я быстро выхожу за ним из туалета, пока мой мозг работает со скоростью света, пытаясь осмыслить то, что я только что узнала.

Ренцо должно быть не все равно, чтобы так реагировать. Верно?

Глава 26

Ренцо

После убийства Констелланоса я чувствую себя гораздо лучше, и мне стало спокойнее, когда речь заходит о Скайлер.

Пока Дарио и мои люди рыскали по всему миру в поисках Сервандо Монтеса, я нашел время проведать мать, прежде чем она уехала навестить своих кузенов на Сицилии.

Стоя в гостиной с бокалом виски в руке, я смотрю в окно от пола до потолка, не особо вникая в пейзаж городского горизонта.

Я слышу мягкие шаги Скайлер, спускающейся по лестнице, и, обернувшись, провожаю ее взглядом до кухни.

Я допиваю последний стакан виски и ставлю его на место, а затем направляюсь на кухню. Она занята тем, что достает ингредиенты из холодильника.

Я сажусь на один из стульев у острова, чтобы спокойно наблюдать за тем, как она готовит. Никакие пытки не заставят меня признать вслух, что мне нравится смотреть, как она готовит для нас еду.

— Что ты готовишь на обед? — спрашиваю я, опираясь локтями на гранитную столешницу.

— Баранью вырезку с чесноком и шалфеем, запеченную с картофелем, — отвечает она, в то время, как кладет мясо на прилавок и смотрит на меня. — Это было любимое блюдо моей мамы.

На ее лице появляется улыбка, и пока я смотрю на нее как ошарашенный идиот, она становится еще шире.

Ее голос звучит дружелюбно, когда она добавляет: — Надеюсь, тебе понравится.

Когда я вижу ее улыбку, внутри меня происходят странные вещи. Особенно с моим сердцем.

Ты всегда можешь жениться на ней, и она подарит тебе наследника, которого ты потерял.

Слова Франко проносятся в моей голове, заставляя меня нахмуриться.

Улыбка Скайлер исчезает, и она, внезапно занервничав, сосредоточивается на приготовлении мяса.

Понимая, что я недоволен тем, что она снова нервничает, я хмурюсь.

Какого хрена?

Почему меня волнует, улыбается она или нет?

Эту гребаную мысль подбросил Франко. С тех пор я изо всех сил пытаюсь вспомнить, что Скайлер - моя пленница.

Мои глаза следят за каждым ее движением. Я рассматриваю розовое платье, в которое она одета, и мой взгляд останавливается на ее босых ногах.

Она выглядит так, будто ей самое место на моей кухне.

Внезапно Скайлер говорит: — Есть что-то, что ты не любишь есть? Или может аллергия?

Я усмехаюсь. — Зачем? Чтобы ты кормила меня тем, на что у меня аллергия?

Она качает головой и оглядывается через плечо. — Я бы никогда этого не сделала. Я просто хочу, чтобы ты наслаждался едой.

Уголок моего рта приподнимается. — Никакой аллергии.

Я некоторое время наблюдаю за ее работой, а потом она спрашивает: — Итак, что ты любишь есть?

Неужели внезапный интерес вызван тем, что я обнимал ее на прошлой неделе?

Я игнорировал этого слона в комнате с тех пор, как это произошло, особенно когда она обняла меня в ответ.

— Только не надо стокгольмского синдрома, — бормочу я.

— Что?

— Это когда ты проявляешь привязанность и симпатию к своему похитителю, — объясняю я.

— Я знаю, что это значит, — отвечает она. — И если я хочу приготовить что-то, что тебе понравится, это не значит, что я привязываюсь. Я не глупая.

Я поднимаю бровь, и мне не нравится, когда в груди возникает чувство разочарования.

Почему меня волнует, привязывается ли она ко мне или нет?

Пока я смотрю, как она чистит картошку, мое сердце начинает биться быстрее, пока я осмысливаю происходящее.

Черт.

Не надо, Ренцо.

Подняв руку, я вытираю ладонью лицо, глубоко вдыхая.

Нравится ли мне эта женщина?

Нет, с чего бы это?

Желая проверить нежелательную теорию, я встаю и двигаюсь вдоль острова. Глаза Скайлер останавливаются на мне, и она откладывает картофель и нож на стойку.

Она не делает ни шагу назад, когда я останавливаюсь перед ней.

Смотря на нее, я сосредоточился на том, что она заставляет меня чувствовать, в то же время вбирая в себя каждый сантиметр ее прекрасного лица.