Престол Элдрейна: На неведомых дорожках

6.

В канун зимы разыгралась свирепая метель, которая и не думала заканчиваться к утру следующего дня. Ветер дул так яростно, что сотрясал даже массивную главную башню замка Арденвейл, хотя та была сложена из камня и вдобавок удерживалась на месте силой Круга Верности.

Уилл стоял у дальней стены большого зала, мечтая избавиться от этого гнетущего беспокойства. Зал, всегда бывший излюбленным местом собраний в долгие мрачные зимние месяцы, сегодня просто кишел народом. Королева Линден сидела, выпрямившись, на скромном деревянном стуле по правую руку от пустующего трона.

Позади трона на стене висел меч. Его рукоять покрывало золото, им же было инкрустировано выщербленное лезвие. Люди постарше частенько рассказывали, что некогда этот священный меч был зачарован, что золото на нём сверкало ослепительным и чудотворным светом защитной магии, вложенной в оружие Зверем Рыкающим. За время подвигов во имя Высшего трона эта магия израсходовалась или выветрилась. Теперь меч был выставлен на всеобщее обозрение, чтобы напоминать людям о том, какой справедливый, надёжный и преданный человек показал себя достойным чести править Королевством в качестве Верховного короля.

Разумеется, Зверь Рыкающий избрал двух претендентов на высшее владычество, подарив мечи обоим в знак своей благосклонности, но лишь один меч был выставлен в замке Арденвейл. Отнял ли Зверь второй заветный меч у Линден, когда та не смогла завершить Великий Подвиг? Спрятали ли она его сама подальше от посторонних глаз? Никто не знал наверняка, и единственный раз, когда близнецы спросили об этом, родители ясно дали им понять, что это касается лишь двух вершителей подвига и самого Зверя.

Со всех сторон королеву окружили писари и сенешали, лорды, рыцари и советники, дожидаясь своей очереди поведать ей об очередных несчастьях. Прямо сейчас перед ней выступала делегация чумазых крестьян, которые, вопреки суровой погоде, проделали нелёгкий путь из самого Эмберета, чтобы просить Верховного короля о помощи. Их деревню сглазила ведьма, погасив в ней все огни и вынудив жителей покинуть свои дома, чтобы не замёрзнуть насмерть. Однако правящий совет Эмберета был слишком занят выяснением того, кто же прогневил ведьму, чтобы с позором изгнать этого беспечного недотёпу, и потому до сих пор не озаботился помощью бездомным крестьянам. Королева сохраняла присущее ей спокойствие, уделив всё внимание просящим, но время от времени украдкой бросала взгляд на пустующий Высший трон. В такие моменты её плечи печально опускались, но она сразу же брала себя в руки и вновь принимала идеальную осанку.

Вздохнув, Уилл потёр глаза. Каждое утро он просыпался с мыслью о том, что это был всего лишь ужасный сон, но затем ему приходилось вспоминать обо всём снова. Три месяца назад его отец исчез в окрестностях Бекборо, в первую ночь Большого шествия. Тела сопровождавших его сенешаля и писаря нашли в лесу, разрубленные огромным топором. С той ночи Уилла мучили приступы мигрени, как постоянное напоминание о злом роке и горькой утрате.

Слева раздался тихий свист, за которым последовал приглушённый шёпот: «Фшшшт. Уилл».

Масляный фонарь осветил проход на лестницу, соединявшую нижнюю часть зала с галереей наверху. Хейзел поманила его к себе. В руке у неё была праща, которую запрещалось использовать в помещении. Уилл хотел было пожурить её, но она прижала палец к губам и кивком указала на трон и меч. Что она обнаружила?

На цыпочках он пошёл за сестрой. Та повела его вверх по лестнице, стараясь ступать как можно тише, когда они приблизились к проёму. Галерея огибала главный зал с трёх сторон. В холодное время года младшие дети часто играли здесь, когда не могли выйти наружу.

Уилл подождал, пока его глаза привыкнут к тусклому освещению. Его внимание привлекла вспышка света, отражённого полированным металлом. Трое детей сжались в дальнем углу в страхе перед чем-то, чего он не мог распознать. Хейзел проскользнула мимо него и уверенным движением, говорившим о частой практике, швырнула несколько камешком через всю галерею. Два камня стукнулись о стену над головами детей, но третий неожиданно прервал свой полёт, словно налетев на невидимую преграду, и упал на пол.

Хейзел опрометью кинулась вдоль галереи, а потом резко затормозила, дожидаясь Уилла. На полу скорчилось помятое тельце голубой феи, обнажившей острые зубки в предсмертной спазматической улыбке. С одной стороны от трупика лежал камень, с другой — деревянный игрушечный грифон.

— Хейзел, ты её убила, — восхищённо прошептал самый младший из детей. — Эш кинул в неё грифоном, но она не ушла.

Мёртвая фея обратилась в пыль, оставив после себя оружие: стальное перо, приделанное к игрушечному деревянному древку. Уилл взял перо в пригоршню, стараясь не уколоться о его грубо заточенный кончик.

— Отличный выстрел, — похвалил он Хейзел. Затем повернулся к детям: — Вы видели других?

Они дружно замотали головами. Игрушечные кони и чудища были разбросаны по полу там, где их игру в подвиги прервали.

— Как феи попали в замок? — с тревогой спросила Хейзел.

Уилл огляделся по сторонам, но не увидел, чтобы по галерее порхали другие вредные крылатые пакостники. Если они попрятались в тенях среди потолочных балок, то заметить их будет невозможно, пока свет не отразится от металлических частей их краденого оружия. Знамёна с кругом и пламенем, свисающие с перил галереи, едва заметно колыхались на сквозняке. Неужели феи сумели пробраться сквозь каменные стены и наглухо запертые ставни?

— Мы разве не должны рассказать об этом Матушке? — спросила Хейзел, выуживая из кармана очередной камешек.

— Ей и без того забот хватает. Мы с Ро придумаем, что делать. Пойдём.

Уилл свёл перепуганных детишек вниз по лестнице, убедившись, что они вбежали в главный зал, наполненный знакомыми запахами человеческих тел и звериных шкур и ободряющим гулом торжественных речей. Когда на Высшем троне сидел его отец, в зале всегда находился повод для смеха. Теперь же людьми овладели уныние и страх.

Он продолжил спуск; Хейзел увязалась следом. На уровень ниже располагались казармы, и, поскольку его путь лежал в кладовые, высеченные глубже в толще скалы, он не собирался здесь задерживаться. Но когда он достиг площадки, ведущей в казармы, до его слуха донеслись тихие голоса, переходящие в сдавленный шёпот, верный признак жалоб и заговоров.

«…выгодно для королевы, не правда ли? Согласись, тут есть над чем поразмыслить».

«К чему ты клонишь?»

Уилл замер на месте, прижав Хейзел к стене, когда мимо них вдоль главного коридора прошли двое солдат. Один из них нёс фонарь, свет которого дрожащими полосами проник в проём, скользнув по сапогам Уилла, однако никто из собеседников не удосужился заглянуть в тёмный жёлоб лестничного пролёта.

— Она хотела быть Верховной королевой, а не просто супругой короля. И теперь правит в его отсутствие. Слишком уж удачно он исчез, как мне кажется.

— Согласен, это странно, что она так и не завершила Высший подвиг, — поддакнул второй собеседник. — Как считаешь, это правда, что она собственноручно прикончила настоящую мать двойняшек, чтобы прибрать к рукам Кенрита — и власть?

Стрелой ворвавшись в коридор, Уилл схватил мужчину на плечо, развернул к себе и зарядил ему кулаком по лицу. Тот отшатнулся и врезался спиной в стену.

— Впредь не смей столь неуважительно отзываться о своей королеве, — выпалил Уилл. Ледяная корка остудила его ладони.

Второй солдат отошёл за пределы его досягаемости, подняв обе руки.

— Люди не виноваты в том, что им кажется подозрительным, как Кенрит пропадал на несколько месяцев…

— В те времена они оба пропадали в Дебрях по нескольку месяцев кряду. В этом и состоит смысл странствий.

Солдат продолжил, не уловив намёка. — Как Кенрит пропадал на несколько месяцев, и все сочли его мёртвым, а потом именно она вернулась с двумя младенцами, которых он, очевидно, зачал с другой женщиной.

— Королева Линден — моя мать. Но давайте, объясните мне, почему вам кажется, что это не так.

Тот солдат, которого он ударил, подвигал челюстью, но ничего не сказал. Тот, что держал фонарь, процедил что-то сквозь зубы. Уилл внимательно осмотрел их: у обоих были тронутые сединой светлые волосы и неприметные, тусклые лица. Возможно, родственники, или же просто двое заурядных пожилых людей, похожих друг на друга. Оба носили солдатские табарды и сапоги, но не имели рыцарских знаков отличия. Его так и подмывало язвительно указать им на то, что никто из них не заслужил даже одного посвящения в рыцари. Но мать ужасно разочаровалась бы в нём, опустись он до столь детских оскорблений. Впрочем, были способы поразить ту же мишень, ударив в обход.

— Возможно, вы захотите поведать мне, какой из четырёх рыцарских титулов королевы Линден был, по-вашему, получен незаслуженно? И почему Зверь Рыкающий вообще счёл её достойной Высшего подвига? Возможно, вы считаете себя умнее Зверя?

Им хотелось драки; он видел это по тому, как скрежетали их зубы и раздувались ноздри. Но он знал, что драки не будет.

Солдат, получивший в челюсть, сказал своему товарищу: — Пойдём-ка отсюда, пока белобрысый сынуля Его Величества не изволил обидеться. Мы не можем этого допустить.

— Вы уже нанесли мне обиду! — огрызнулся Уилл.

Когда они развернулись, чтобы уйти, второй солдат бросил через плечо: — Нравится тебе или нет, люди всё равно не перестанут думать об этом. Они просто начнут разговаривать там, где ты не сможешь их услышать.

Их шаги, и свет от их фонаря, растворились за углом, оставив Уилла и Хейзел в кромешной темноте. Ему пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы побороть в себе желание броситься за ними и заключить обоих в обжигающе холодный лёд. В замке волшебство разрешается применять только во время тренировок, или если замок подвергается нападению из Дебрей. Это правило соблюдалось неукоснительно.

Когда его бешено стучащее сердце успокоилось, а дыхание выровнялось, он ощутил боль в руке и разжал ушибленные пальцы. Металл заточенного пера сверкал магией фейри. Неужели это крохотное оружие, стиснутое в кулаке, разожгло в нём такую ярость?

— Почему они говорили все эти ужасные вещи? — дрожащим голосом спросила Хейзел, хватая Уилла за руку. С момента исчезновения отца его обычно бойкая сестрёнка изменилась — казалось, теперь она готова была разреветься в любую минуту.

Он положил ладонь ей на плечо. — Они просто завидуют.

— Я слышала, как люди шепчутся о всяком, когда не знают, что я рядом, — пробормотала она, глядя в пол, словно боялась посмотреть брату в глаза и увидеть вспыхнувшие там эмоции. — О том, что вы с Роуэн на самом деле не её дети. Что она убийца и...

— Эй! — он обнял её. — Не обращай внимания на то, что болтают напуганные и обиженные люди.

— Но ты ведь обращаешь! Ты ударил того солдата!

Он усмехнулся. — Да, и верно.

— Ты рад, что сделал это?

— Да, пожалуй, рад. Я разозлился, и это было приятно, но мне следовало держать себя в руках. Матушка и Отец никогда не скрывали от нас правду. Нас с Роуэн родила другая женщина. Она встретила печальный конец в Дебрях.

— Папа был влюблён в неё? Ещё до мамы?

Уилл нахмурился. Упоминание этой женщины, которую он никогда не знал и к которой не испытывал никакой привязанности, всегда вызывало у него смутное и необъяснимое чувство стыда, как будто одни только мысли о ней делали его предателем той женщины, что любила и вырастила его и сестру. — Разве Матушка с Отцом не объясняли тебе этого?

— Нет. Я спрашивала, но они говорили, что я ещё слишком мала.

— Если ты достаточно взрослая, чтобы спрашивать, значит, ты вовсе не мала.

— Ты мне расскажешь? — она казалась такой несчастной, когда смотрела на него полными надежды глазами, закусив губу.

— Ну хорошо. Но это только между нами.

Она кивнула и прижалась к нему. Её волосы, собранные, как ей сейчас нравилось, в пушистый пучок на макушке, пощекотали ему подбородок.

Он понизил голос, хотя был уверен, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать. — После того, как Зверь Рыкающий избрал их для подвига, Матушка и Отец долгие годы провели в странствиях.

— Так они встретились и полюбили друг друга, — вставила Хейзел, сверкнув своей прежней улыбкой.

— Верно, но не всегда они странствовали вместе. Нередко их пути расходились. Отец сам рассказывал, что в Дебрях ему пришлось несладко, он был ранен и уязвим. Он повстречал женщину, которая утверждала, что любит его, и на короткое время ему показалось, что он тоже её любит. Но люди порой меняют своё мнение, или перестают любить друг друга, или осознают, что это была вовсе не любовь, или понимают, что уже встретили человека, с которым им суждено быть вместе, просто поначалу не поняли этого.

— Как мама с папой.

— Да, верно. Он не был влюблён по-настоящему, но женщина понесла и родила двойню, — меня и Ро, — и он остался с ней, потому что так велел ему долг. Но затем дурная магия Дебрей погубила её. И по сей день подобные трагедии случаются чаще, чем хотелось бы. Именно поэтому мы боремся с Дебрями. Как бы то ни было, важно то, что наша мама — это наша мама. Если кто-то говорит о ней гадкие вещи, пускай это будет на его совести.

Она вздохнула, уткнувшись носом в его руку.

После долгого молчания она очень тихо спросила: — Папочка когда-нибудь вернётся домой?

— Ну конечно, вернётся! — чересчур бодрым тоном ответил Уилл. — Пойдём, Мошка. Отыщем Роуэн.

— Я не мошка!

— Ещё какая. Вечно зудишь у меня над ухом. Но, по правде говоря, мне бы этого не хватало.

Она вытерла щёки и едва заметно улыбнулась.

Но, пока они спускались по лестнице на самые нижние уровни замка, Уилл постоянно прокручивал в голове слова, сказанные солдатом. Он никогда до конца не понимал, почему его смелая, решительная мать остановилась на четырёх рыцарских титулах, когда завоевание пяти позволило бы ей править в качестве Верховной королевы, а не просто супруги их отца, пускай и всеми уважаемой. Причина явно крылась не только в том, что ей внезапно пришлось заботиться о новорождённых двойняшках, хотя это было очень на неё похоже — чуть что, порываться исправлять чужие огрехи. Но даже если и так, её окружали толпы доверенных людей, и в замке, и в её родной деревне, которые помогали ей растить детей. Король Йорво посвятил её в рыцари Гаренбрига, когда Уиллу и Роуэн не исполнилось ещё и года, но пятый и последний титул — титул Эмберета — так ей и не покорился.

В конце концов Альген Кенрит завершил Великий подвиг вскоре после возвращения Линден из Гаренбрига. Когда его провозгласили Верховным королём, она уже не вернулась к странствиям. И всё же идея о том, что она сдалась, или что их отец отговорил её от Великого подвига после всего того, что они пережили вместе, казалась одновременно нелепой и совершенно неправдоподобной. Неужели им двоим было бы тесно править вместе? Или же Зверь Рыкающий по какой-то причине разочаровался в Линден, лишив её своего благословения?

Неудивительно, что люди в замке начали задаваться теми же вопросами. Или же они задавались ими всегда, но до исчезновения отца у них не было повода говорить об этом вслух?

Спиной он ощутил подрагивание камней, когда ветер с жутким воем пронёсся по всему жёлобу винтовой лестницы, который начинался на вершине исполинской главной башни, пронзал собой множество этажей и оканчивался погружённым под землю колодцем. Они с Хейзел поспешили вниз, к сторожевым огням у подножия ступеней, на самый нижний уровень. Согласно легенде, на этом каменном уступе когда-то возникло первое человеческое вождество. Выстроив грубое укрепление, племя бросило вызов своим эльфийским владыкам, чтобы отвоевать себе клочок твёрдой земли. Даже завывания и рокот бури не могли проникнуть на такую глубину, однако он услышал приглушённые голоса, которые о чём-то спорили.

Он обнаружил Роуэн на одном из оружейных складов. Она старательно точила свой меч, а перед ней, сложив руки на груди и хмуро глядя исподлобья, стоял Тит. Сериз полулежала на лавке, лениво потирая пальцами; на её левом указательном пальце мерцало жемчужное пламя. Она подняла взгляд на вошедшего Уилла и приветливо кивнула Хейзел, но было видно, что она умирает от скуки.

— К нам в галерею забралась голубая фея, и Хейзел её прикончила, — объявил Уилл.

Сериз привстала, оживившись. — Они бы ни за что не осмелились на такое, будь Верховный король на своём месте.

— Давай-ка поглядим, — проворчал Тит в своей обычной покровительственно-недоверчивой манере. Но, когда Уилл разжал ладонь, демонстрируя перо, Тит явно опешил. — Ты убила фею из пращи?

— А то, — ответила Хейзел с торжествующей ухмылкой. — Теперь, когда мы знаем, что они внутри, мы с друзьями пойдём на них охотиться. Никуда они от нас не денутся!

Роуэн отложила меч в сторону и подошла, чтобы изучить перо.

— Хорошая работа, росточек, — но затем Роуэн помрачнела, и это стёрло улыбку с лица Хейзел. — Дебри осмелели, но после исчезновения Отца дворы перестали объединять усилия, чтобы отражать нарастающую волну нападений.

— Они не уважают королеву так, как дóлжно, учитывая все её заслуги, — сказал Уилл. — А значит, это не прекратиться до тех пор, пока мы не отыщем Отца.

— Вот поэтому я и ухожу, а ты идёшь со мной.

— Уходишь куда? — спросила Хейзел.

Уилл покачал головой. — Но Ро...

— Ты разве забыл, что сегодня у нас день рождения? Кто теперь нас остановит?

После перепалки с солдатами он не горел желанием обсуждать эту дату и связанные с ней обстоятельства его рождения. — Это всё прекрасно, но существует особая церемония, которую надлежит провести, когда отрок отправляется в своё первое странствие.

— И далась тебе эта замшелая церемония! Все правила созданы, чтобы ущемлять нашу свободу.

Он потёр лоб. С тех самых пор, как пропал отец, Роуэн постоянно ворчала и жаловалась на «правила». Да, порой и впрямь казалось, что людей больше заботит то, как выглядеть справедливыми и честными, чем то, как действительно добиться справедливости и мира. Но в этот самый момент, когда гадкие слова солдат всё ещё звенели у него в ушах, а костяшки пальцев по-прежнему саднили, ему хотелось сказать: Я не желаю, чтобы Матушка потеряла лицо, позволив нам сбежать без традиционного прощания. Но он не мог заставить себя произнести это перед лицом Тита и Сериз, пускай они и были его давнишними друзьями.

— Это наш подвиг, — сказала Роуэн. — Мы отыщем отца.

— Множество людей ищет его уже несколько месяцев, — заметил Тит. — Что, по-вашему, такого есть у вас, чего лишены все эти бывалые рыцари?

— Рыцари вроде тебя? — насмешливая ухмылка Роуэн могла сойти за вызов.

Вспылив, Тит резко набрал воздуха в грудь.

— Полегче, Тит, — цокнула языком Сериз. — Кроме того, она права.

Тит выдохнул. — Так и быть.

— Так и быть — что? — спросил Уилл.

— Мы все идём, — ответил Тит. — Верные друзья навеки и всё такое, как мы поклялись в тот день, когда свалились в ров и никому не сказали.

— Детям нельзя лазить на стену рва! — выпалила Хейзел с испуганным выражением лица, а затем в её глазах промелькнул хитрый огонёк, когда она осознала, что именно сошло двойняшкам с рук.

— Хочешь сказать, ты до сих пор туда не лазала? — спросила её Роуэн.

— Хейзел, не слушай её, потому что это крайне опасно, и нам тогда повезло, что мы не утонули, — вмешался Уилл. — Как бы то ни было, мы не можем никуда пойти из-за метели.

— Как раз лучше всего будет пойти именно сейчас, когда никто не ждёт, что мы покинем замок, — возразила Роуэн. — Уилл, ты просто обязан пойти. Ты мне нужен, а я нужна тебе. Мы сумеем отыскать его. Я уверена.

— У тебя есть план? — поинтересовалась Сериз, позволив перламутровой искорке целительного пламени сбежать по указательному пальцу и заплясать на её ладони.

— Перво-наперво нам нужно отправиться в Вантресс, — сказал Уилл.

Тит редко краснел, но, когда это случалось, он становился пунцовым. — Ты всерьёз считаешь, что сотни рыцарей не предлагали Волшебному зеркалу своих секретов в надежде услышать от него, где искать Верховного короля? Все вернулись ни с чем.

— Да, но у меня найдётся секрет получше.

Сериз коснулась его руки тёплой ладонью, от чего у него запылало лицо. — В самом деле, Уилл? И что же это будет?

— Это будет уже не секрет, если он расскажет, — отрезала Роуэн. Она крепко обняла Хейзел, а затем указала на аккуратную груду снаряжения. — Уилл, я всё тебе упаковала. Мы уйдём, пока придворные заняты насущными проблемами. Хейзел сообщит Матушке, куда мы пошли, чтобы она за нас не волновалась.

— Она всегда будет волноваться, потому что волнение — это бремя, которое матери несут каждый миг каждого дня.

При звуках голоса королевы, донёсшегося из прохода, все испуганно обернулись. Линден вошла в зал, по очереди взглянув на собранное снаряжение и дерзкое лицо Роуэн. Она была одна, никто из придворных не шёл за ней по пятам.

— Ты не сможешь наш остановить! Мы всё равно уйдём! — выкрикнула Роуэн, вздёрнув подбородок.

Королева криво усмехнулась. — Я не стану вас останавливать, как не стала останавливать себя, когда была в вашем возрасте. В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я покинула родную деревню, чтобы испытать себя в деле. Чтобы доказать, чего я стою. Но меня огорчает, что вы решили уйти, даже не позволив мне попрощаться с вами.

На мгновение Роуэн застыла, как вкопанная, а затем крепко обняла свою мать. Уилл расслышал несколько красноречивых всхлипов — от Роуэн, разумеется, а вовсе не от королевы. Он остался в стороне, позволив королеве дать Титу и Сериз своё благословение. Лишь когда они покинули зал, он произнёс вполголоса: — Прежде чем уйти, я хочу тебя предупредить. Я слышал, как люди судачат о тебе.

— Мой дорогой Уилл, по-твоему, я не знаю, что они обо мне болтают? Но это так на тебя похоже — беспокоиться обо мне, — она взяла его левую ладонь и сжала её между своих ладоней. — Значит так. Кадо ожидает вас у потерны[3]. Прошу, позвольте ему сопровождать вас хотя бы до Вантресса.

— Разве он только что не вернулся с поисков? Он что, не намерен отдохнуть хотя бы денёк?

— Он корит себя за то, что не был с вашим отцом в ту ночь.

— Это не его вина.

— Я считаю так же. Но они с вашим отцом проскакали вместе много лиг. Они верные друзья. Кадо принял исчезновение Альгена особенно близко к сердцу, поскольку очевидно, что колдун или ведьма украли его облик, чтобы обмануть вашего отца. Пускай он сопроводит вас, ради его же спокойствия. И, возможно, ради моего тоже, чтобы я знала, что путь для вас высматривает опытный глаз. Только не подумайте, будто я считаю вас с Роуэн не готовыми к походу, потому что вы к нему готовы.

Она ласково поцеловала его в лоб, совсем как в те времена, когда он был маленьким и пугался дурных снов. Затем она вместе с готовой расплакаться Хейзел отошла в сторону, чтобы он по примеру Роуэн мог отправиться за пределы стен, которые защищали их всё детство, и прямо в пасть неизведанному.

7.

Они вышли из узкой потерны навстречу пурге и завывающему ветру. Через мочажину позади крепостного рва была перекинута каменная гать, скользкая от ледяного наста. Роуэн пришлось не сводить глаз с дороги, когда они гуськом двинулись по ней, ведя лошадей в поводу. Её удивило то, как быстро стихла метель, стоило им дойти до сторожки у дальнего конца гати. Обернувшись, она посмотрела на замок. Снежные вихри вились над главной башней, словно бурлящий водоворот, который так и норовил утянуть весь замок в небо. Она ахнула. Над башней, преследуя друг друга, кружили два льдисто-голубых дракона, создавая кольцо магической силы, которая давно бы сорвала с фундамента любое другое здание. Но замок Арденвейл даже не шелохнулся.

Тит, Сериз и Уилл уже забрались в сёдла и устремились к роще, где можно было худо-бедно укрыться от непогоды. Тит, как обычно, скакал впереди. Грифон Кадо терпеливо дожидался их в стороне от дороги, не спуская с лошадей пристального взгляда, который заставил Роуэн задуматься, уж не рассчитывает ли он закусить одной из них.

Рыцарь хлопнул её по плечу и заорал, перекрикивая шум ветра: — Можешь стоять и глазеть, сколько влезет, но твоей лошади нужно двигаться — да и нам не помешает, если мы хотим найти кров до темноты.

— Как считаешь, это эльфы наслали драконов?

— Драконы не служат никому, кроме себя. Рано или поздно им надоест впустую тратить силы, и они улетят, чтобы докучать кому-нибудь ещё. Линден готова отправить рыцарей в погоню, как только они сдадутся. И всё же это странно, что они забрались так далеко от своих пещер. Так что я и в самом деле допускаю, что некто, или нечто, всполошило их. Но это покажется нам цветочками, если Королевство развалится на части, и Дебри одержат верх.

Покажется цветочками. Повернуться спиной к замку и всем, кто в нём прятался, было гораздо труднее, чем она предполагала. Но она месяцами ждала, чтобы кто-нибудь отыскал её отца. И, раз уж никто до сих пор с этим не справился, она сделает всё сама.

Тропа уводила их сквозь лес в сторону, противоположную Стеклянной кресловине и Бекборо. Снег сыпал мелкими хлопьями, налипая на плотные зимние попоны лошадей. Наст хрустел под копытами. Перед ними не было видно ни единой цепочки следов. Хватка метели слабела по мере того, как они удалялись от замка, и вскоре дни потекли в тишине. Каждую ночь они находили приют в деревне или небольшом городке, или в одной из хижин с заготовленными дровами и припасами, расставленных вдоль дороги для странствующих рыцарей. На каждом привале жители окрестностей стекались к ним, чтобы послушать новости, и приводили к Сериз тех, кто нуждался в исцелении. Детишки толпились вокруг ради возможности погладить терпеливого София. Местные сообщали о набегах красных шапок, о феях, которые своей порчей отравляют курятники и изводят сторожевых псов, и пересказывали жуткие слухи о ведьмах, пьющих кровь младенцев. И всякий раз они сокрушённо вспоминали, до чего же спокойнее им жилось на свете, пока не пропал Верховный король.

— Он мёртв? — спрашивали они тревожным шёпотом, или со слезами на глазах, или после мужественного вздоха.

Кадо успокаивал их тем, что Высший трон по-прежнему цел и невредим, ведь, как гласило древнее поверье, после смерти высшего правителя престол, на котором тот сидел, непременно рассыпался в прах.

Как-то раз они остановились на ночлег в уединённой деревеньке на дальних рубежах Арденвейла, расположившись в плотницкой мастерской. Плотничиха и её подмастерья трудились в поте лица при свете лампы, справляя колья для укрепления частокола. Они с радостью приняли помощь Роуэн, Уилла и Тита, пока Сериз занялась людьми, нуждавшимися в услугах целителя. Старый фермер при помощи зачарованной прялки вплетал в готовые колья заклинание прочности.

— Долгие годы у нас не было нужды в подобной защите. Если Верховный король вскоре не отыщется, того и гляди, вернутся эльфы, чтобы снова навести в Королевстве свои жестокие и шальные порядки.

Только деревенских суеверий нам здесь и не хватало. Роуэн посмотрела на Уилла в надежде обменяться с ним многозначительными взглядами, но тот был слишком занят, орудуя стругом.

— В ночь зимнего солнцестояния они будут искать себе добычу среди рода людского, чтобы страхом принудить нас к покорности. От своей прабабки я слыхала, что её прабабка сказывала, как они делали это ещё во времена её прапрабабки.

— Не многовато ли прабабок? — в шутку заметила Роуэн, надеясь перевести разговор в более насущное русло, как поступила бы её мать.

Нахмурившись, женщина обратилась к Кадо: — Они ещё слишком зелены, чтобы посылать их на подвиги в столь суровую пору.

— Зелёный проросток должен быть сильным, чтобы пробить свою скорлупу, — ответил Кадо.

— А ты, стало быть, за ними приглядываешь?

— Я тоже совершаю странствие. Я не успокоюсь, пока Верховный король не будет найден.

Дорогу за околицей деревни никто не расчищал. Наутро лошади с видимым удовольствием прокладывали себе путь через заснеженный тракт, хотя грифон Кадо по кличке Дюжий негодующе вскрикивал всякий раз, когда ему приходилось приземляться в это белое холодное нечто. Деревья начали перемежаться оврагами и топями. Вдалеке тёмной стеной возвышался густой лес — зловещий предвестник Дебрей. Они добрались до унылых низменностей Вантресса. Даже птицы здесь не пели, а выкрикивали скорбные предостережения. Небо затянулось тучами.

— Впереди беженцы! — крикнул Кадо, пролетев на Дюжем прямо у них над головой.

Беженцы оказались группой примерно из двадцати взрослых, под присмотром которых находилось вдвое больше детей. Они сгрудились у обочины, уступая дорогу. — Удачи вам, рыцари. Пускай ваши клинки разят без промаха. У нас осталось совсем мало защитников.

— Защитников от кого? — уточнила Роуэн.

— От огра в нашей деревне! Мы послали весть в замок Вантресс, но никто не откликнулся.

— Настоящий огр! — Сериз расчехлила лук, и в её глазах вспыхнуло яростное ликование, обычно скрытое под спокойной и собранной личиной целительницы.

— Твои стрелы не пробьют его шкуру, — заметил Тит.

— Ничего, я попаду ему в глаз! — парировала Сериз. Софий всхрапнул, нетерпеливо мотнув головой. Роуэн могла поклясться, что его рог засиял от возбуждения.

Она пришпорила собственную лошадь. В её ладонях уже гудели молнии. Впереди послышались громкие крики, за которыми последовал яростный рёв, поразивший её своей мощью. На миг её сердце ушло в пятки. Ей ещё ни разу не приходилось встречаться с настоящим врагом, если не считать тех семерых красных шапок. Что, если она не справится? Но Тит уже творил своё волшебство: сеть, сотканную из отваги, которая становилась тем сильнее, чем больше бойцов она покрывала. Они были готовы! У них всё получится!

На полном скаку они въехали в деревню, достаточно крупную для того, чтобы иметь собственную мельницу. Огр был большим и коренастым, с головой, напоминающей клин, и ростом вдвое выше человека. Многие постройки вдоль главной улицы уже пали жертвами его увесистой дубины и мясистых лап. Сейчас он ломился в забаррикадированную дверь мельницы, пытаясь дотянуться до мужчины, который отчаянно карабкался по обледенелой стене при помощи длинной и толстой женской косы, повиснув на ней, как на канате. Обладательница косы по пояс высунулась из окна на верхнем этаже, не падая лишь благодаря вцепившимся в неё со всех сторон людям. При виде подоспевшего подкрепления некоторые из тех, кто был заперт внутри, принялись радостно вопить и размахивать яркими флажками. Заметив Кадо и Дюжего, кружащих у него над головой, огр взревел так, что от его рёва содрогнулось всё здание. Дюжий возмущённо заклекотал, желая поскорее приземлиться и вступить в бой.

Убедившись, что огр отвлёкся, Тит нацелил копьё и пустил лошадь галопом. Сериз послала первую стрелу по широкой дуге через голову Тита. Выстрел угодил в цель, но стрела отскочила от толстой шкуры чудища, не причинив ему ни малейшего вреда. Заворчав, огр неуклюже направился к ним.

— Уилл! — крикнула Роуэн.

Тот уже сотворил вокруг огра ледяную оболочку. Роуэн метнула дротик, предварительно зарядив его силой молнии. Хотя остриё и не смогло пробить шкуру огра, простого касания оказалось достаточно, чтобы его тело сотряс мощный электрический разряд. Споткнувшись, огр попятился, но тут же вновь поймал равновесие, яростно взревел и перешёл на бег. Тит достиг его первым. Его копьё врезалось огру в грудь и намертво застряло в хитроумно сплетённом поясе из ножей и скальпов, который тот носил поперёк туловища. Сила удара вкупе с крутящим моментом застрявшего наконечника выбили Тита из седла. Перекатившись по земле, он замер с распластанными руками.

Как только огр двинулся к беспомощному Титу, Сериз принялась осыпать его спину градом стрел, пытаясь заставить его развернуться к ней. Кадо и Дюжий с глухим звуком ударились оземь, встав между Титом и огром. Грифон захлопал крыльями, словно исполинскими медными тарелками, и огр отшатнулся, спасовав перед его устрашающими размерами. С оглушительным рёвом существо направилось к Сериз. Обнажив меч, Роуэн послала лошадь вперёд, а Уилл свернул вбок, чтобы зайти с другой стороны.

Огр оказался проворнее, чем она ожидала. Он почти настиг Сериз с её луком, нависнув над ней грозным исполином. Софий резко затормозил и встал посреди дороги. Упёршись ногами в землю, единорог наклонил голову как раз в тот момент, когда огр догнал его. Громила нанизал себя на сияющий рог, продолжая тянуться к морде единорога до тех пор, пока кончик рога не показался у него из спины. Столкновение было столь мощным, что Сериз не удержалась в седле. Но единорог вспыхнул аурой яростной магии, и огр содрогнулся всем телом. С протяжным стоном существо испустило дух.

К тому времени, как Роуэн развернула лошадь, Сериз уже успела встать на трясущиеся ноги, а Софий отволок огра в сторону, пытаясь стряхнуть его с рога. Кровь и зловонные жидкости сочились из обмякшего трупа на перепаханный копытами снег.

Раздался зычный глас трубы в сопровождении звуков приближающихся всадников. У дальней окраины деревни показался отряд вооружённых людей, едущих неспешной рысью. Все они были одеты в серо-голубые сюрко[4] замка Вантресс. При виде распластанного тела огра женщина, ехавшая впереди, пришпорила лошадь, дав знак остальным прочесать деревню и близлежащие поля. Смерив Дюжего долгим пристальным взглядом, она воскликнула: — Ба, неужели это ты, Кадо? Вернулся ради очередной напрасной попытки поговорить с Индрелоном?

Кадо сидел на корточках перед поверженным Титом, но встал и подошёл ближе. — А, Эловен. Я так и знал, что ты прибудешь сюда слишком поздно, чтобы принести хоть какую-то пользу.

— Ха! Уел так уел. Но напомни-ка, что за маг-сказитель спас твою драгоценную шкуру в тот раз, когда рыцарь-лич загнал тебя в угол у Злопыханных скал? А? Ты видел других?

— Других сказителей? У Злопыханных скал?

— Да нет же, дурачина. Огров. Это уже четвёртый огр, который заявляется к нам из Дебрей за последний месяц. Странно, что их ни с того ни с сего стало так много.

— Огров не встречал, зато видел драконов, что скитались вдали от своих привычных угодий, — он принялся описывать волшебную метель над замком Арденвейл.

Она прервала его. — А это что за юнцы? Бьюсь об заклад, тот паренёк ещё ни разу в жизни не брился, — она указала на Уилла, который мгновенно залился краской, а затем на Роуэн. — Это вы привели за собой огра?

Роуэн рассвирепела. Будь она хоть трижды сказительницей, эта женщина не имела права разбрасываться такими возмутительными обвинениями. — Мы ни за что бы…

— Ро, — одного взгляда Уилла хватило, чтобы напомнить ей, как полезно держать язык за зубами. — Сказительница Эловен, мы из замка Арденвейл, странствуем в поисках Верховного короля. Это мы помогли убить огра. Почему вы решили, что мы привели его за собой?

Она спешилась, и, словно сматывая невидимую леску, подошла к Уиллу. На воздушной ткани её серо-голубого сюрко были вышиты замочные скважины, но, когда она приблизилась, стало заметно, что одежда местами сильно потёрта и аккуратно заштопана — наверняка ей довелось побывать не в одном приключении. Тонкий обруч охватывал её лоб, скрываясь под кудряшками коротко стриженых волос, а на шее она носила цепочку с мерцающими треугольными самоцветами. Однако сильнее всего поразил его жуткий вздутый шрам, пересекающий её горло.

— Я чую на тебе ведьмино проклятье, — заявила она, втянув воздух. — Застарелое и едва уловимое, к тому же заглушённое магией Арденвейла. Я тебя знаю?

— Откуда вам знать нас? — спросила Роуэн, которой не нравились ни нахальные манеры женщины, ни её грубые суждения. — Мы не имеем дел с ведьмами.

— Может и так, но сглазы и проклятья — мой конёк. Видите ли, меня и саму сглазили в детстве. Как любопытно. Вы двое не больно-то похожи друг на друга, но вы связаны на глубочайшем уровне, словно делите одну жизнь на двоих. Двойняшки, и оба прокляты! Поразительно! Что вы можете о себе поведать?

— Мы едем в замок Вантресс, чтобы поговорить с Зеркалом, — сказала Роуэн. Поймав взгляд Кадо, она изобразила на лице отчаяние. — Мы очень торопимся. Это чистая случайность, что мы прибыли сюда как раз вовремя, чтобы нанести огру смертельный удар.

Сериз пришла ей на помощь. — Сказительница, будьте любезны, помогите мне.

— С этим симпатичным мальчиком? Да о чём разговор! — Эловен поспешила, чтобы помочь Титу сесть.

Он потёр затылок, стараясь не застонать от боли. Отмахнувшись от помощи, он самостоятельно встал на ноги, после чего со стоической гримасой проверил сохранность всех конечностей и челюсти.

— Ничего не сломано, — объявила Сериз.

— Его крепкую башку ничем не прошибёшь, — подтвердила Роуэн. — Тебе ещё нужна помощь, Сериз?

Сериз кинулась к своему единорогу, похлопав его по крупу. — Я вытру кровь с его рога.

— Вот уж не думала, что единороги на такое способны, — сказала Роуэн, уважительно разглядывая София.

Сказительница хихикнула. — Никто не думает, пока не увидит собственными глазами. Единорогов считают мирными и добродушными созданиями. Но правда в том, что некогда они обитали в Дебрях, и протыкали рогом всякого, кому хватало глупости попытаться их поймать. Хотя я ни в чём не могу их винить, ведь в те стародавние времена рыцари охотились на них ради рогов, которые затем отпиливали и растирали в порошок, якобы повышающий мужскую силу.

— Это отвратительно! — Сериз обняла София за шею, словно желая защитить его. Кровавая слизь капала с рога на землю у её ног.

— Нам нужно поторапливаться, — сказала Роуэн, тем самым пресекая всё, что сказительница могла бы добавить.

Жители деревни разобрали завал, преграждавший вход в мельницу, и высыпали на дорогу. Их восхваления и слезливые благодарности показались Роуэн жутко утомительными. Огр был мёртв, и всё было прекрасно, но, поскольку сама она не сделала для победы ничего особенного, ей просто хотелось поскорее с этим покончить. Впрочем, когда они принесли кружки подогретого сидра и вёдра с водой для лошадей, она испытала искреннюю благодарность.

Эловен приказала солдатам расчленить, сжечь и закопать останки огра, а затем пройти по его следам к тому месту, где он вышел из Дебрей.

После она обратилась к Кадо: — Я лично сопровожу вас до Вантресса. Этот симпатичный рыжеволосый паренёк может держаться в седле, или нам придётся оставить его на попечение какой-нибудь влюблённой деревенской красотки?

— Я могу держаться в седле! — выпалил Тит.

Роуэн подавила смешок, наслаждаясь его смущением. Но, пока Сериз протирала рог София, она подняла с земли копьё и вручила его Титу.

— Да, не повезло, что оно вот так застряло, — сочувственно сказала она.

Он покачал головой. — Скорее наоборот, повезло. Этот огр запросто оторвал бы мне голову. Ты знала, что Софий — убийца?

Они дружно посмотрели на прекрасного единорога, на его источающую мягкий свет серебристо-белую шерсть, его тонкую бородку, его кроткие глаза и умиротворяющую ауру. Все знали, что единороги — целебные существа, чья магия работает в единстве с их всадниками. И всё-таки взгляд Роуэн сам собой притягивался к лужам крови и ошмёткам внутренностей, разбросанным по дороге, к брызгам слизи, летевшим на попону, пока Сериз оттирала рог дочиста.

Миновав деревню, они стали двигаться быстрее, поскольку снежный покров уменьшился. Леса сменились болотистой местностью с лужами стоячей воды, ещё не успевшими подёрнуться льдом.

Эловен замедлилась, поравнявшись с Роуэн. — Я всё поняла, — радостно заявила она. — Вы двое, должно быть, старшие дети Верховного короля.

— Что вам об этом известно? — с подозрением спросила Роуэн.

— Мне известно многое, о чём я сообщаю лишь Индрелону и своим книгам.

У этой женщины был странный взгляд, создававший причудливое ощущение, будто бы в закоулках её разума постоянно сплетается густая и сложная паутина, соединяя всё, что она наблюдает. Рассмотрев её вблизи, Роуэн осознала, что шрам, опоясывающий ей шею, должен был рассечь ей горло и заставить захлебнуться кровью, но почему-то не убил её.

— Я потратила годы, странствуя в Дебрях, — добавила сказительница.

— Сражаясь с чудовищами?

— У вас, рыцарей и мечтающих ими стать, одни сражения на уме. Я же предпочитаю разговаривать. Ты удивишься, сколь многим обитателям Дебрей есть что рассказать, если ты снизойдёшь до вежливой просьбы. Они нам не враги.

— Тот, кто забрал Верховного короля, — определённо враг, — парировала Роуэн.

Эловен ответила ей снисходительным кивком. — И в самом деле, кто-то упорно сеет смуту. Ежедневно мы получаем донесения о новых несчастьях, постигших Королевство. По всему выходит, что каждый двор всё крепче вязнет в собственных проблемах. И эта несносная двуличная королева вовсе не помогает делу.

— Что вы хотите этим сказать? — молнии затрещали в правой руке Роуэн, когда она сжала пальцы в кулак.

— Мои доверенные люди в Локтвейне поговаривают, что королева Айяра отправила послов в Дебри, чтобы переговорить с Советом Друидов, как величают себя старейшины оставшихся эльфов. Не исключено, что кто-нибудь из этих старых болванов даже приходится ей роднёй. Я вынуждена спрашивать себя, не зреет ли в её изящной головке коварный план смены власти, сейчас, когда Кенрит пропал. И не она ли со своими сородичами подстроила его исчезновение.

— Зачем ей это? — удивилась Роуэн. — Поколениями она признавала владычество Верховного правителя наравне с остальными дворами. Она давным-давно отвернулась от сородичей, предпочтя порядок и гармонию Королевства.

— Отвернулась от них? Это если верить её словам. Но разве не странно, что каждое зимнее солнцестояние она куда-то пропадает на три дня? — сказительница резко развернулась, наградив Уилла суровым взглядом. — А что насчёт тебя, мальчик?

Уилл недоумевающе покосился на Роуэн, но воспитание позволило ему совладать с собой. — Прошу прощения, сказительница. Что насчёт меня?

— Разве подобные вещи не кажутся тебе занятными? Я вижу в твоих глазах вопросы, а в сердце — тайну. Мы с тобой похожи, оба прóклятые чудаки, не так ли?

— Почему вы продолжаете утверждать, что мы прокляты? — спросил он.

— Я всего лишь говорю правду о том, что вижу. Неужели родители ни разу не обсуждали это с вами? — увидев их пустые взгляды, она добавила: — В таком случае, я не вправе продолжать этот разговор.

— Но...

— Нет. Я серьёзно. Если ваши родители не упоминали о проклятии, то кто я такая, чтобы сыпать догадками? Так вот. Хочешь сказать, что я ошиблась в тебе, мальчик? И ты такой же сорвиголова, как и твоя сестра?

— Я рассчитываю однажды переселиться в Вантресс, если получится, — признался Уилл, задетый таким описанием и по-прежнему раздражённый её подстрекательскими речами о проклятьях.

— Такая связь была бы весьма полезна для Линден, не правда ли? — заметила Эловен. — Полагаю, ты, девочка, мечтаешь завоевать рыцарский титул Эмберета? Это ведь единственный титул, которого недостаёт Линден. Ей бы пригодилось, чтобы её дочь получила голос в совете Эмберета. Особенно если Верховного короля так никогда и не найдут.

Роуэн была слишком потрясена этими откровенными речами, чтобы отвечать.

— Я не утверждаю, что всё обстоит именно так, как я сказала. Просто хочу предупредить, что я слышала, о чём шепчутся в кулуарах Вантресса, — женщина улыбнулась так, словно только что успешно претворила в жизнь свой план вывести их из себя, а затем вернулась к беседе с Сериз.

Роуэн кипела от негодования. — Всю жизнь Матушка трудилась не покладая рук, чтобы сделать Королевство более спокойным, безопасным и справедливым местом. И всё, что она получает взамен — такие вот кривотолки!

Уилл обернулся, желая убедиться, что Сериз и Эловен едут на достаточном удалении и не смогут их подслушать. Тит находился в арьергарде, в то время как Кадо с Дюжим несли дозор в небе. — Если хочешь знать моё мнение, это странно, что все превозносят Отца, хотя он постоянно опаздывает и даже путает имена, но стоит Матушке на миг забыться и нахмуриться, потому что она устала за день, как все тут же начинают шептаться о том, что она завидует, или злится, или недомогает, или что она украла у Отца частичку славы, чтобы стать королевой. Словно это не она самостоятельно завоевала рыцарские титулы четырёх дворов, чего не удавалось никому, кроме Отца! — он повысил голос, чем заставил Сериз и Эловен посмотреть в их сторону.

Роуэн не хотела показывать сказительнице, как сильно их задели её слова, поэтому она шутливо ткнула Уилла кулаком в плечо, чтобы другие это видели. — Хочешь сказать, Отец хоть раз хмурился?

Уилл рассмеялся. — Твоя правда. Тебе не кажется странным, что он всегда так весел?

— От этого даже слегка не по себе, — Роуэн пыталась обратить всё в шутку, но на душе у неё было тяжко. — Хотя сейчас это не казалось бы мне странным. Сейчас я была бы счастлива, что он вернулся.

Дальше они поехали молча. Роуэн украдкой вытирала слёзы с глаз.

Наконец она продолжила вполголоса: — Уилл, как по-твоему, что она имела в виду, когда говорила...

— О проклятии? Она сказала, что её саму сглазили. Возможно, теперь она видит проклятья повсюду, даже там, где их нет. А может, она сказала это специально, чтобы мы чувствовали себя неуютно. В прошлом она явно что-то не поделила с Кадо. Возможно, она не поделила что-то и с Матушкой или Отцом. И, раз уж она так любит всех поучать, лучшим способом досадить ей будет не задавать новых вопросов.

Роуэн хихикнула, но сердце у неё было не на месте. — Мне тяжело думать, что Матушка и Отец скрыли что-то от нас. Как будто они по-прежнему считают нас детьми. Или не доверяют нам по-настоящему. Или не хотят, чтобы мы узнали какую-то правду.

— Про их прошлое? — фыркнул Уилл. — Брось, за сто лет они были первыми людьми, кого Зверь Рыкающий счёл достойными.

— Тогда почему они ни разу не рассказывали нам, как именно погибла наша родная мать? Мы знаем только, что её смерть была трагичной и приключилась в Дебрях. Что, если в этом и впрямь замешано проклятье? Хотя это было бы по-настоящему жутко, — рукой в перчатке она осторожно дотронулась до своего лица, словно ожидая нащупать червей, копошащихся под кожей.

Начавшаяся морось покрыла их лица ледяными поцелуями. Помрачнев от непогоды, Роуэн натянула капюшон и погрузилась в раздумья. Некогда высокие и величественные деревья густых лесов и рощ Арденвейла сменились низкими и корявыми, когда сухая почва уступила место мутным прудам и затхлым болотам. От глади мелких водоёмов белыми прядями поднималась дымка, похожая на цепкие руки стенающих призраков. Впереди показалось нечто, на первый взгляд напоминающее островерхую горную гряду, увешанную вымпелами цвета ясного неба. Они достигли замка Вантресс.

Подобно острову, замок возвышался над тёмными водами Лохмера. Клочья тумана стелились по поверхности озера, которую тут и там прорезали скалистые островки, похожие на валуны, которые какой-то великан разбросал для переправы. Вода была достаточно мелкой, чтобы ходить вброд — или же достаточно глубокой, чтобы целиком скрыть башню Арденвейла. Роуэн не могла сказать наверняка.

Наружную стену замка поддерживали исполинские колонны, окутанные туманом и взвесью водяных брызг. Башни и крыши были украшены вымпелами, флагами и знамёнами, которые трепетали на ветру, задувающем снизу. Из-за постоянного колыхания замок казался весьма беспокойным местом — под стать пытливым умам его сказителей, отгадчиков и летописцев.

На берегу располагался обнесённый стеной и хорошо охраняемый посёлок с постоялым двором, бараками, внушительных размеров конюшней и вместительными складами для товаров, ожидающих доставки в замок.

— Я мог бы остаться здесь и посторожить животных, — неожиданно предложил Тит.

— А, теперь я припоминаю твою симпатичную мордашку, — сказала Эловен. — Ты заявился к нам из Арденвейла с большой и шумной компанией примерно через месяц после пропажи Верховного короля. И, если память мне не изменяет, а такого ещё никогда не случалось, Индрелон отказался вас принять.

— Это правда, — то, как затравлено он посмотрел на Роуэн и тут же отвёл взгляд, устыдило её. Он решил, что она примется злорадствовать над этим, тогда как Эловен просто подначивала его.

— Тебе всё равно стоит пойти, Тит, — сказала Роуэн.

Он оборвал её. — Это ваш шанс, не мой.

— А всё-таки он умнее, чем кажется, — заметила Эловен.

— Тит — лучший среди нас, — огрызнулась Роуэн.

Изобразив на лице преувеличенное удивление, Сериз пробормотала: — Впервые слышу, что ты это признаёшь.

— Ну, почти лучший. Временами лучший.

Тит благодарно улыбнулся Роуэн, и та зарделась.

— Я полечу вперёд, — объявил Кадо.

Эловен захихикала. — Кто бы сомневался, что ты предпочтёшь полёт риску вновь сунуться в воду. Твоя зазноба будет по тебе скучать. Я передам ей от тебя привет.

Кадо процедил сквозь зубы какое-то слово, но сделал это слишком тихо, чтобы Роуэн могла разобрать.

Эловен ткнула пальцем в Сериз, Роуэн и Уилла. — Поспешим, молодёжь. Нельзя пересекать озеро после наступления темноты, если не хотите, чтобы ночные варки покусали вас за пятки.

— Что ещё за ночные варки? — полюбопытствовал Уилл.

— Всё-то тебе надо разжевать, парень.

Она провела их по мощёной дорожке через ворота к самому берегу. Путь на деревянный пирс преграждала каменная сторожка. Двери в домик охраны были не заперты, и внутри царила пустота.

— Разве у вас нет часовых? — удивилась Роуэн.

— В них нет необходимости, — ответила Эловен. — Не так-то легко проникнуть в замок с воды.

Сказительница позвонила в колокольчик, привязанный к козырьку над входом. Несколько дождевых капель ударились о поверхность тёмной воды, но больше ничего не произошло. По крайней мере, поначалу.

— Гляди, — Уилл подтолкнул Роуэн локтем.

Примерно на расстоянии броска копья от пирса по воде пошла рябь. К одному источнику ряби прибавились другие, и расходящиеся круги, перекрываясь друг с другом, превратились в след, когда нечто ринулось к пирсу, оставаясь при этом под водой. Эловен подвела трёх своих подопечных к самому краю пирса, где была пришвартована баржа.

Из воды показались четыре гладкие лоснящиеся головы. Ундины с любопытством уставились на Эловен и молодых людей. Янтарно-рыжие волосы морянок были густыми, как водоросли, и кружили вокруг них, словно водоворот, грозящий утянуть на дно беспомощного пловца. Их лица были скорее притягательными, чем красивыми, с такими плоскими носами, что ноздри казались узкими щёлочками, и огромными сверкающими глазами, похожими на отполированные осколки обсидиана, блеск которых сулил разгадку тайн и приобщение к волшебству.

— Вы уверены, что это не Дебри? — прошептала Роуэн.

Улыбка Эловен была такой же мрачной, как вода, и такой же туманной, как затянутое тучами небо. — Когда-то всё здесь было Дебрями, дитя.

— Аххх, Эловен, — произнесла одна из ундин гортанным, рокочущим голосом. — Что за чудесный подарок ты нам принесла? Они кажутся такими сочными и мягкими.

Уилл напрягся, положив руку на рукоять меча. Ундины разразились визгливым хохотом.

— Очень смешно, — сказала Эловен, хотя на вид ей было не до смеха. — Я привела детей Верховного короля. Если вы переправите нас, кто знает, что вам может открыться, если Индрелон согласится их выслушать.

— Значит, риск, а не подарок, — пробормотала вторая ундина.

— У них будут секреты, которые никто больше не услышит, — возразила третья.

— Да, мы поможем им, ради такого шанса, — согласилась четвёртая.

Морянки отвели баржу от пирса и принялись толкать её через озеро к замку. Ход был на удивление плавным, баржу почти не раскачивало. Роуэн стояла у релинга[5] между Уиллом и Сериз, всматриваясь в глубину и стараясь разглядеть ундин, или вообще хоть что-нибудь, под поверхностью. Вода была непрозрачной, не то чтобы мутной, но совершенно непроницаемой, словно она поглощала свет.

— Что произошло между Кадо и ундиной? — спросила она у Эловен.

Сказительница усмехнулась в своей обычной раздражающей манере, как будто всё, что не противоречило её желаниям, она находила ужасно забавным. — Он терпеть не может об этом вспоминать, но я полагаю, та ундина была настоящей красавицей.

— Как вообще можно…? — зашептала Сериз на ухо Роуэн.

— Ну, видите ли…, — начала Эловен.

— Нет! — перебила её Сериз. — Я не желаю этого знать.

Эловен фыркнула. — Ты ни за что не завоюешь рыцарский титул Вантресса, если не будешь любопытной!

— Нам с Софием вполне хватит рыцарского титула Арденвейла.

— При условии, что ты вообще сможешь завоевать титул, — продолжила Эловен. — Что ты окажешься достойной. Что ты выживешь.

Сериз посмотрела на Роуэн, отвернулась от сказительницы и произнесла одними губами: — Мне она не нравится.

— Я всё слышала, — сказала Эловен, хотя никак не могла это услышать.

Сериз вцепилась в релинг, словно раздумывая, спрыгнуть ли ей в воду самой или столкнуть туда старшую женщину. Увидев это, Роуэн поспешно спросила: — Сказительница, если бы мы пришли без сопровождения, то как бы мы попали в замок?

— Вы могли бы полететь, будь у вас способ. Это самый безопасный путь. Странствующие рыцари и люди, мечтающие заслужить титул, обычно добираются вплавь. Так мы понимаем, что они и в самом деле жаждут знаний.

— О, я понял, — вмешался Уилл. — Если ты пришёл сюда, вооружённый знаниями, и готов ими поделиться, то ундины охотно помогут тебе с переправой.

— Выходит, один умный среди вас всё-таки имеется, — заметила сказительница. — Скоро мы узнаем, согласится ли с этим Индрелон.

Роуэн взглянула на Уилла. Он мрачно стиснул зубы, что было совершенно на него не похоже. Но он не хуже её понимал, что без помощи Индрелона они могут скитаться годами, так и не найдя следов пропавшего отца.

Когда баржа приблизилась к замку, непрерывный рёв стал громче. Туман, окутывающий колонны, которые поддерживали замок, и не думал рассеиваться. Это было невозможно, поскольку туман возникал от клокотания огромного круглого водопада. Омывая колонны и каменную мантию в их основании, которая представляла собой край поднимающегося со дна озера кратера, вода низвергалась в обширную полость. Водопад защищал одновременно и замок, и зеркало, делая нападение на Вантресс с воды практически невозможным.

На таком близком расстоянии шум стал оглушительным. Сила бурлящей воды яростно швырнула тучи брызг прямо им в лицо. Роуэн отчаянно вцепилась в релинг, когда течение подхватило баржу и повлекло её к скалистому краю водопада.

Сериз сглотнула, крепко схватив Роуэн за руку.

— Ундины что, собираются сбросить нас с края? — проорал Уилл.

Эловен указала на сходни, проступившие из мглы. Они под углом отходили от основания острова и опускались ниже колонн, касаясь воды на безопасном расстоянии от смертоносного водопада. Отпустив баржу, ундины нырнули на глубину. Роуэн ахнула, когда их обтекаемые силуэты скользнули через край водопада, словно это была какая-то игра. Их ухающий смех затих, когда они скрылись из виду.

Баржа стукнулась о сходни. Эловен набросила канат на пал и с проворством, ставшим для Роуэн неожиданностью, легко перепрыгнула зазор. Закрепив баржу, она спешно взошла по сходням к воротам в ажурной стене замка. Сериз прыгнула, по-кошачьи приземлившись на сходни. Уилл без раздумий последовал за ней, но Роуэн замешкалась. Зазор между баржей и сходнями был небольшим, но течение заставляло баржу беспорядочно биться о сходни. Если она упадёт, её утянет за край водопада. И, в отличие от ундин, она не переживёт этого приключения.

Злясь на саму себя, она шумно втянула воздух и прыгнула с такой силой, что споткнулась, упала на колени и заскользила задом вниз, пока её носки не коснулись воды. Волны лизнули ей сапоги, потянув за ноги, и она буквально на четвереньках отчаянно бросилась вслед за остальными, тяжело дыша и стараясь побороть приступ страха. Вантресс определённо не был тем местом, где она хотела бы жить — не хватало ещё пользоваться баржей всякий раз, когда ей вздумается уйти или вернуться!

— Ро? Ты в порядке? — окликнул её Уилл от ворот.

Двое рыцарей-часовых в серо-голубых одеждах с интересом разглядывали её. Кажется, они собирались пристать к ней с расспросами, но Эловен подскочила к ней, сцапала за руку и потащила за собой через передний двор, пересекая узкие полосы теней от множества знамён и вымпелов, развешанных по тонким остроконечным башням замка.

— Нет времени копаться! — радостно сказала она.

Эловен довела их до рыночной площади с лестницами, прилавками и рядами, где люди самозабвенно предавались торговле. Вырвавшись из шумной толчеи рынка, они узрели рынок иного рода: вереницу площадок для встреч, где люди устраивали прения или слушали лекции в каменных амфитеатрах. Наконец они добрались до центральной постройки замка, цилиндрического здания, внутри которого паутина коротких лестничных пролётов соединяла между собой учебные классы и библиотеки. Эловен повела их ещё ниже, пока они не достигли круглого помещения. В середине его располагался обширный водоём, над которым был наведён каменный мост. Кадо сидел на корточках рядом с двумя колоннами, отмечавшими начало каменной лестницы, которая уходила под воду. Когда они приблизились, он вздохнул и встал в полный рост.

— Индрелон не пожелал тебя видеть, а, Кадо? — голос Эловен казался неуместно громким, эхом отражаясь от высоких сводов и перекрытий. Солнечный свет косо струился из окон под потолком, рисуя золотистые отблески на каменной брусчатке вокруг водоёма. Вода была столь недвижимой, что Роуэн могла разглядеть в ней своё лицо в мельчайших подробностях.

Рядом с её лицом возникло лицо Уилла. Он старался сохранять серьёзное выражение, но по его прищуру можно было догадаться, что он взволнован. — У меня есть секрет, — обратился он к водной глади.

— Это не те церемониальные слова, которым нас учили, — возмутилась Роуэн. — Положено сначала представиться, обратиться с вежливой просьбой, а потом…

— С каких это пор ты стала сторонницей замшелых церемоний? — спросил Уилл тоном, от которого ей захотелось пнуть его посильнее, и вместе с тем рассмеяться в голос. — Нам некогда, а у меня есть секрет. И я убеждён, что этого секрета не знает даже Индрелон.

— Ого, — удивилась Эловен. — А ты счастливчик.

По воде пошла мелкая рябь. Постепенно её уровень начал падать, обнажив нижнюю ступень, и ту, что под ней, и следующую, и следующую. Лестница была высечена в каменной стене похожей на колодец полости. Уилл с улыбкой вскочил на ноги и пихнул Роуэн локтем. Он начал спускаться. Обернувшись, Роуэн взглянула сначала на Сериз, а затем на Кадо, который ответил ей кратким кивком. Вцепившись в рукоять меча, с сердцем, готовым выскочить из груди, она поставила правую ногу на верхнюю ступень, затем левую — на следующую, стараясь не оступиться на скользких камнях, пока она следует за Уиллом в бездну.

Пространство стало ýже, под конец превратившись в каменный мешок, стенок которого она могла коснуться, разведя руки в стороны. Тропа вела дальше, под сводчатый проход, высеченный в скале у основания замка. Они ступили на каменный мост, пересекающий круглую пропасть, настолько глубокую, что у Роуэн в голове не укладывалось, как это замок мог стоять над ней. Просторное помещение оплетала магическая сеть, которая ощущалась попеременными потоками тепла и холода, обдававшими ей лицо. Тьма под ними обладала такой плотностью и густотой, что, казалось, в любой момент она могла протянуть руку и отодвинуть её в сторону.

Уилл что-то прокричал ей, но она не расслышала его сквозь грохочущий рёв водопада. Беспрестанно извергаясь вниз, воды озера создавали вокруг пропасти текучую завесу. Несмотря на это, когда они вдвоём пересекли каменный мост, уровень воды в яме внизу продолжал понижаться. Там, где мост упирался в дальнюю стену пропасти, лестница снова начинала завиваться по спирали, справа ограниченная отвесной каменной стеной, а слева — каменным ограждением с отверстиями в форме замочных скважин. Брызги и рябь тревожили завесу воды, когда ундины нарезали круги под поверхностью, преследуя друг друга до самого дна. Порой какая-нибудь из них всплывала, чтобы поглядеть на двойняшек своими плоскими мерцающими глазами, а затем вновь скрывалась в глубине, плеснув по воде хвостом.

Они спустились. Постепенно водяная завеса разошлась, явив Индрелон — исполинскую арку, построенную в форме замочной скважины Вантресса, которая символизировала знание, ожидающее, когда к нему подберут ключ. Вода окончательно ушла, оставив лишь мелкий пруд вокруг зеркала. Каждая поверхность мерцала, словно солнечный свет рассеяли на мириады капель. Достигнув подножья лестницы, они прошли по мощёной дорожке и поднялись на восемь ступеней к приподнятому помосту. Отсюда можно было обратиться к зеркалу. Только сейчас Роуэн поняла, что шум водопада исчез, поглощённый магией зеркала. Было так тихо, что она могла расслышать, как подошвы её сапог шаркают о камень. Она сглотнула, ощутив внезапный страх. Было ли в её крошечной жизни в Арденвейле хоть что-то, о чём не ведала бы эта древняя сила?

Уилл набрал воздуху в грудь, приготовившись держать речь.

Гул, что был соткан из света, давления и шума, пронёсся сквозь помещение и обрушился на них, вынудив Роуэн отступить на шаг. Уилл пошатнулся, и она схватила его, чтобы не дать ему упасть. Пустое пространство внутри арки-замочной скважины замерцало и затвердело, став зеркалом, в котором отразились они с Уиллом, стоящие на помосте и смотрящие на самих себя.

Индрелон заговорил первым, не голосом, что прогремел в воздухе, но голосом, что просочился ей в самое сердце.

— Роуэн Кенрит и Уилл Кенрит. Ваш отец — Альген из города Кенрит. Ваша мать — Линден из Кенритского Лога. Вы были зачаты от ведьминого сглаза и рождены от кровавой смерти, но воспитаны в любви и заботе. Что за секрет вы мне принесли?

Роуэн вспылила, её ладони загудели сердитой силой. — Ведьмин сглаз? Что всё это значит?

— Таков твой вопрос, Роуэн Кенрит? Поведай мне то, чего я не знаю, и я вознагражу тебя ответом.

Уилл наступил ей на ногу. — У нас всего один шанс, Ро. Не загуби его.

— Говори, — изрёк Индрелон.

Уилл сомкнул пальцы на запястье Роуэн, как будто не верил, что она будет молчать. Но, когда он заговорил, его голос звучал спокойно и ровно. — Нет секрета в том, что женщина, родившая нас, была зверски убита в Дебрях. Возможно, её убила стая красных шапок, или Дикая охота безжалостно загнала её, словно дичь. Как-никак, то была середина зимы. Говорят, именно в эту пору охота отправляется на поиски добычи.

— Ох, только не начинай опять про охоту, — пробормотала Роуэн. — Как бы то ни было, в кровавой смерти среди Дебрей нет ничего удивительного. Зеркало наверняка об этом знает.

Поверхность Индрелона потемнела настолько, что Роуэн уже не могла разглядеть себя в её сиянии. Со всех сторон послышалось бойкое журчание воды, и водоём вновь начал наполняться. Волны захлестнули край помоста и омыли их сапоги. Роуэн оценила расстояние до лестницы и прикинула, успеют ли они покрыть его бегом.

— Мы здесь не для того, чтобы выяснять обстоятельства нашего рождения, — поспешно сказал Уилл. — Мне известно кое-что, чего не знаешь ты, Зеркало. В обмен на это я хочу узнать, что произошло с нашим отцом и где он теперь, чтобы мы могли найти его.

Вода снова успокоилась. Несколько ундин выскользнули из воды и расселись на скалистых выступах. Их волосы-водоросли ниспадали и окутывали их, словно длинные вымпелы, свисающие с башен. Молчание зеркала давило на них всей тяжестью замка, нависшего над ними.

Уилл откашлялся. Роуэн увидела лёгкую тень сомнения в том, как он опустил подбородок и склонил голову набок, размышляя над следующим своим ходом, словно во время игр в шахматы с друзьями. Игр, из которых он всегда выходил победителем.

— У тебя получится, — шепнула она.

Он кивнул, выпрямляясь. — Вот мой секрет.

Позади них на помосте осталась плёнка стоячей воды. Заморозив её в безупречную гладь, он сосредоточился на ней, словно пытаясь усилием воли придать ей желаемую форму. Его поза и взгляд напомнили Роуэн о том, каким она нашла его в саду в день начала Большого шествия — упёршись руками в края замороженной поилки для птиц, он любовался на странные и причудливые образы, ни разу не виденные ею в книгах, по которым учатся отроки Королевства.

Пока она потрясённо наблюдала за ним, лёд на помосте стал не грифельной доской, но окном, сквозь которое они увидели сердитую луну, растянутую и искривлённую в нечто гротескное

которая зловеще преобразилась в череп дракона высотой с дом, преградивший лесную тропу широко разинутыми костяными челюстями

и в глубине мрачного туннеля его пасти можно было разглядеть скрытую в тенях фигуру, присевшую на корточки на толстом суку. Словно услышав чей-то крик, безликая фигура начала ловко спускаться по верёвочной лестнице, уходящей сквозь ветви вниз, всё ниже и ниже, пока не начало казаться, что во всём мире существует только это бесконечное дерево

а видение вновь пошло рябью, озарившись сонмом рыцарей в сверкающих доспехах, которые расправили блестящие крылья и вознеслись навстречу ощерившему клыки могучему ветру

но завораживающая красота крыльев начала меркнуть, словно утекая куда-то, пока не осталось ничего, кроме копья, столь чёрного, что оно поглощало весь свет, всё сущее

Всплеск потревоженной ветром воды осыпал их лица ворохом ледяных осколков, таких острых, что им пришлось заслонить кожу от их болезненных прикосновений. Водоём стал настолько недвижимым, что казалось, будто некий алхимик превратил его в твёрдый металл. В потяжелевшем воздухе повисло скрученное тугой пружиной предвкушение, сулящее в равной степени надежду и угрозу. Роуэн схватила Уилла за руку, приготовившись бежать, но вода не стала подниматься. Вместо этого воздух внутри арки заискрился узором сверкающих нитей, которые с молниеносной быстротой сплетались в ответ на видения Уилла.

Их взорам предстала прогалина. Густой лес на заднем плане безошибочно опознавался как дремучий и полный опасностей пейзаж Дебрей. В центре обширного открытого пространства возвышался курган, на вершине которого находилась пара белоснежных обелисков, испещрённых символами, слишком мелкими, чтобы разобрать их с такого расстояния. Было видно, как прямо между ними всходит солнце. Ближе к ним сквозь листву пробиралось нечто большое, в любой миг готовое вырваться из зарослей на прогалину.

У подножья кургана в лучах солнца замер великолепный олень.

— Найдите оленя, и вы найдёте своего отца, — произнёс Индрелон.

Двойняшки обменялись недоумевающими взглядами. Зеркало потемнело. Волны ринулись к их сапогам, настойчиво потянув за лодыжки. Дорога к лестнице уже скрылась под водой. Гремящий рёв водопада эхом разнёсся вокруг них, и яма начала наполняться. Разбрасывая брызги, Роуэн и Уилл перебежали через мост над пропастью и бросились вверх по длинной спирали ступеней, спасаясь от волн, норовящих схватить их за пятки.

Индрелон сказал своё слово. Но ответ, данный зеркалом, лишь породил у них больше вопросов.

8.

В отличие от Вантресса и Арденвейла с их многочисленными деревнями и посёлками, приграничные земли Гаренбрига выглядели пустынными и дикими. До Дебрей было рукой подать, и казалось, стоит лишь шагнуть в сторону с огороженного тракта, как тут же пропадёшь в бескрайнем лабиринте этих величественных и опасных заповедных мест.

Менгиры выстраивались в загадочные скопления на вершинах холмов. В отдалении вздымались снежные шапки гор. Вид этих кряжистых пиков напомнил Роуэн о драконах, кружащих над замком Арденвейл. Улетели ли чудища прочь, как предсказывал Кадо? Или даже сейчас, спустя недели, замок по-прежнему противостоял их магической атаке? Начал ли Эрек забывать отца из-за того, что так долго его не видел? Отбилась ли Хейзел от рук без присмотра старшей сестры и брата? Удаётся ли Матушке хоть иногда передохнуть и подумать о себе?

Существовала ли тайна ведьминого проклятья, о которой родители никогда им не рассказывали?

С небес, где Кадо и Дюжий несли дозор, чуть заметные вдалеке на западе, раздался предупреждающий свист.

— Вон там! — крикнул Тит, указывая на движение у опушки леса.

Через заснеженное поле к ним во весь опор неслись три громадные фигуры: рыцари верхом на медведях, которые бесцеремонно прокладывали себе путь сквозь плотные сугробы. Взяв оружие наизготовку, Роуэн и остальные перешли на осторожный шаг.

Рыцари Гаренбрига приблизились напористой рысью. Все они носили одинаковые зелёные табарды поверх кольчуг, и у всех были длинные волосы: чёрные как смоль косички у предводителя, светлые ниспадающие локоны у второго мужчины, и одна толстая коса каштанового цвета — у женщины. На плече женщины примостилась хищная птица, не сводящая с путников своих зорких глаз.

Первый медведь с лёгкостью перемахнул через подпорную стену и замер посреди дороги, вынуждая отряд остановиться. Лошади начали беспокойно топтаться на месте, когда медведь принюхался, почуяв добычу, но арденвейлские скакуны были так хорошо вышколены, что даже не помышляли броситься наутёк без команды всадника.

— Путникам здесь не рады. Лучше поворачивайте-ка подобру-поздорову и убирайтесь туда, откуда прибыли, — рыцарь был крупным мужчиной, вооружённым молотом высотой с Роуэн и таким увесистым, что у неё бы ни за что не вышло поднять его.

— Не таким гостеприимством славится Гаренбриг, — ответила Эловен, тем самым заработав испытующий взгляд от обоих спутников рыцаря. — Я удивлена подобной встречей, когда мы прибыли к вам с делом величайшей важности.

Предводитель оглядел их с ног до головы, презрительно нахмурив брови. — Все так говорят. В последние месяцы от гостей у нас слишком много хлопот, чтобы верить на слово каждому встречному.

Медвежья всадница наклонилась к бледному, как иней, мужчине и что-то прошептала ему на ухо. Тот покачал головой, но обратился к предводителю: — Спроси, что у них за дело, Браги. Может...

— Мы ищем Верховного короля, — выпалила Роуэн.

Рыцари дружно расхохотались.

— Почему вы потешаетесь над нами? — сердито спросила Роуэн. — Вы что, уже нашли его? Или вам слабó поискать?

— Ро! — Уилл пнул её в голень.

Браги взвалил молот на плечо. — Ты оскорбляешь честь и силу Гаренбрига, пигалица?

У этого мужчины хватало наглости остановить их на дороге, усомниться в их цели, да ещё и обижаться на то, в чём он сам был виноват! Роуэн намеревалась было ответить, но Уилл снова пнул её в то же место. Она прикусила язык и, скрипя зубами, кивнула брату. Пускай он побудет голосом разума!

— Моя сестра не желала никого оскорбить, — пропел Уилл тем елейным голосом, которым охотно пользовался, чтобы лестью добиваться желаемого. — Мы проделали долгий и трудный путь из замка Вантресс. Нам не терпится поскорее увидеть Великий Кромлех и его портал, о которых мы слышали столько хвалебных рассказов.

— Браги! Сверху! — крикнула женщина, накладывая стрелу на тетиву своего длинного лука.

Развернувшись, к ним стремительно летели Кадо и Дюжий.

— Я знаю этого грифона, — пробормотал Браги. — Оставайтесь на месте.

Приземлившись в стороне от дороги, Дюжий отрывисто каркнул. Медведь Браги навострил уши, в то время как двое других зевнули и отвернулись.

Браги спешился одновременно с Кадо и принялся ждать, пока старый рыцарь не поравняется с ним на дороге. Они поздоровались, пожав друг другу предплечья.

— Рад встрече, Кадо. Ты знаком с этими путниками?

— Рад встрече, Браги. Да, знаком. У вас стряслась какая-то беда, раз ты не даёшь пройти странствующему отряду?

— Бед у нас хоть отбавляй, мой досточтимый друг. Набеги из Дебрей участились десятикратно. Им, верно, кажется, что пропажа Верховного короля сделала нас слабыми.

— В таком случае вы должны привечать молодых и сильных путников, а не вступать с ними в перепалку, — заметила Эловен.

Кадо заглянул в лицо друга, внимательно рассмотрев его. — С тобой всё в порядке, Браги? Ты кажешься встревоженным. Это на тебя не похоже.

Рыцарь потряс головой, и под пристальным взглядом Кадо его тон смягчился. — Нынче нам приходится терпеть невыносимую назойливость рыцарей Локтвейна, явившихся испортить нам празднование зимнего солнцеворота.

— Ах, мне можно не рассказывать, как сильно ты не любишь Локтвейн, дружище. И это объясняет, почему замок завис над вашими холмами, — Кадо указал рукой на запад.

Позади холмов громоздились друг на друга тяжёлые тучи. Ветер дул на запад, в строну от дороги, и тучи должны были удаляться от них, но вместо этого они лишь покачивались на ветру, словно лодка, противостоящая течению. И на этом клубящемся облачном гребне высился великолепный замок.

— Локтвейн! — воскликнул Уилл и потёр лоб.

Роуэн тоже ощутила странную ноющую боль над глазами, как будто воспоминания бились изнутри в её череп — кто-то, или что-то, связанное с Локтвейном, отчаянно пыталось вырваться наружу.

Замок плыл с величественной неторопливостью, одновременно и крепость, и воздушный корабль. Из-за множества флагов и вымпелов, прикреплённых к его шпилям, казалось, что на главной башне замка и впрямь развевается парус. Давным-давно Локтвейн был поднят в небо силой проклятья, которое легло на него из-за утраты воплощения его бесценной добродетели. Пропавший Котёл Вечности так и не был найден, несмотря на то, что поколениями его искали упорные локтвейнские рыцари и прочие люди, жаждущие исцеления или соблазнённые легендами о якобы даруемой им вечной жизни.

— Королева Айяра наведывается сюда каждое зимнее солнцестояние, не так ли? — заметила Эловен, пристально разглядывая Браги, словно была уверена, что тот непременно ей солжёт. — Они с королём Йорво вместе проводят три пиршества, хотя, как я слышала, ещё ни разу её не видели на главном празднике в Ночь солнцеворота. Одни говорят, что она удаляется от мира, скорбя о былых временах, когда все земли были частью Дебрей. Другие утверждают, что это единственная ночь в году, когда она спит.

— Пока её надменные рыцари суют нос во все дела Гаренбрига, — буркнул Браги.

— Справедливое замечание, — сказала Эловен. — Они заносчивые малые. Но моя любимая версия — в эту ночь она выискивает свежую кровь, если вы понимаете, о чём я.

— Свежую кровь? — переспросил Уилл.

Эловен хихикнула. — Она будет искать себе нового супруга, чтобы выйти замуж в канун весны. Тебе лучше не попадаться ей на глаза, Тит.

Тит бросил страдальческий взгляд на Роуэн. Та в ответ закатила глаза.

— Этот мальчонка? — усмехнулся Браги, заставив Тита покраснеть. — Впрочем, пожалуй, в кои-то веки ты права, сказительница.

— В кои-то веки? — брови Эловен взлетели вверх.

Залившись смехом, Кадо хлопнул Браги по плечу. — Ловко ты её, дружище.

Мимолётная улыбка медвежьего рыцаря сменилась хмурым взглядом, когда он обвёл рукой своих спутников. — Мои верные товарищи, Алона и Роки, помнят четвёртого из нас, благородного Винси, который поддался чарам королевы Айяры, когда мы были ещё медвежатами. Он женился на ней, вкусил её любви и поклялся во что бы то ни стало отыскать Котёл Вечности. Разумеется, назад он не вернулся.

Бледный мужчина по имени Роки повыше поднял полэкс[6], который держал в руках. — Это лезвие он выковал сам, в доказательство своей силы. Спустя несколько лет мы нашли его в Дебрях рядом с грудой костей без черепа.

— Теперь вы понимаете нашу неприязнь, — добавил Браги. — Кстати, мне доводилось слышать истории, что она пыталась захомутать и Альгена, когда тот был ещё юным рыцарем Арденвейла.

— Она что? — изумлённо переспросила Роуэн, пока Уилл подбирал отвисшую челюсть.

— Честно говоря, — поспешила вставить Эловен, — королева Айяра меняет супругов как перчатки. Я бы не стала называть тот случай чем-то из ряда вон выходящим.

— Она не любит, когда ей отказывают, — язвительно произнёс Браги. — Может быть, ей надоело ждать, пока Линден состарится и умрёт, как это бывает у нас, у людей, и в конце концов она всё-таки прибрала Кенрита к рукам.

— А может, они с королём Йорво давно замышляли уничтожить Королевство и вернуть то время, когда здесь правили им подобные, — парировала Эловен.

— Ты оскорбляешь нас! — прорычал Браги. — С чего бы нам в Гаренбриге желать зла Альгену Кенриту, сказительница? Он наш давний и верный союзник.

— Великаны Гаренбрига свергли человеческих монархов задолго до того, как мы с тобой появились на свет. Не исключено, что Йорво и его двор презирают власть Верховного короля и мечтают избавиться от этой обузы.

— Альген Кенрит и королева Линден всегда были друзьями Гаренбрига. Разве другие дворы, включая их собственный, оказывают им столько же почёта и уважения? — Браги заметил, как скривился Уилл, и добавил: — Полагаю, что нет. Ищите заговорщиков где-нибудь в другом месте. Да, я не доверяю Айяре, по только что названным мною причинам. Но, возможно, нам стоит повнимательнее присмотреться к замку Вантресс? Вы лучше меня знаете о мелочных интригах сказителей, разве нет? Чем меньше поставлено на кон, тем дальше они готовы зайти в своей подлости.

— У вас не получится меня разозлить, — осклабилась Эловен. — Ни у тебя, ни у твоего страхолюдного медведя. Но, вижу, королева Айяра здорово злит тебя.

— Так мы ни к чему не придём! — Кадо встал между сказительницей и медвежьим рыцарем. Дюжий протяжно вскрикнул, вынудив обоих сделать шаг назад. — Ты пропустишь нас, Браги?

— Я не стану преграждать тебе путь, Кадо. Король Йорво будет рад тебя видеть.

— Ты не пойдёшь с нами в Дебри на поиски Верховного короля? — спросил Кадо. — Я бы многое отдал за возможность вновь отправиться с тобой на подвиги, старый друг.

— Как и я, но мы должны охранять рубежи в это тёмное время. Я сообщу королю Йорво о твоём прибытии, — он кивнул Алоне, та прошептала что-то на ухо ястребу и отпустила его в полёт. — Пускай медвежата пронесут свои клинки сквозь портал в Дебри и узнают, хватит ли им сил, чтобы выжить.

9.

Пока они ехали по зимней дороге к Великому Кромлеху, замок Локтвейн всё время оставался у них на виду, словно смутный образ, мелькающий на задворках памяти. Всякий раз, когда Уилл смотрел на замок, в его ушах возникал странный зудящий гул. Он не знал, в чём причина, но очень хотел, чтобы это прекратилось.

— Возможно ли, что королева Айяра действительно стоит за исчезновением Верховного короля? — спросил он у Эловен. — У неё были сотни лет на то, чтобы разжечь мятеж, если она и впрямь задавалась такой целью. С чего бы ей вдруг именно сейчас нарушать соглашение с другими правителями Королевства?

— А почему бы и нет? Я по-прежнему утверждаю, что в том, как она отмечает середину зимы, есть нечто подозрительное. Она явно что-то скрывает. Эльфы живут так долго, что смотрят на мир совсем иначе, нежели мы, люди. Их не пугает увядание старости или неслышная поступь смерти. И, как мне кажется, они способны очень долго вынашивать обиды. Как бы то ни было, сегодня вечером ты увидишь её на пиру, так что сможешь сам обо всём её расспросить, — Эловен фыркнула. — Только не проявляй излишней настойчивости, а то, чего доброго, ещё станешь её новым супругом.

Уилл взглянул на Роуэн, и та кивнула. Он вновь обратился к сказительнице: — Королева Айяра в самом деле пыталась выйти замуж за нашего отца, когда он был молод?

На этот раз Эловен довольно долго обдумывала свои слова, прежде чем ответить. — До меня доходили подобные слухи, но точно я не знаю.

— Неужели есть что-то такое, чего вы не знаете? — со смехом воскликнула Роуэн.

— Хо! Уела так уела! — она взглянула в небо, где Кадо с Дюжим возобновили свой дозор. — Странно, Кадо продолжает утверждать, что его не было рядом с Верховным королём в ту ночь у Бекборо, хотя вы двое видели его собственными глазами. Надеюсь, не окажется, что всё это время Кадо лгал нам.

Роуэн похолодела.

Уилл осторожно поинтересовался: — Зачем Кадо лгать об этом?

— Мне всегда казалось, что он был самую малость влюблён в Линден, пока Альген не покорил её сердце храбростью, мастерством и очаровательным смехом.

— Не думаю, что мне по душе ваши намёки, — произнёс Уилл самым ледяным тоном, на который был способен. Его ладони покрылись колючим инеем.

— Мой милый мальчик, я ни на что не намекаю. В своё время Линден вскружила немало голов, хотя не сказать, чтобы её когда-нибудь заботили подобные вещи. Все её помыслы были только о Высшем подвиге. Целеустремлённая. Вовсе не такая общительная, как Альген. С другой стороны, Линден никогда не была одной из нас.

— Что вы хотите сказать?

— Она росла в другом кантоне Арденвейла. Тебе ведь это известно. Она не была знакома с Альгеном до тех пор, пока их обоих не избрал Зверь Рыкающий.

— Полагаю, вы-то хорошо знали Кадо и Верховного короля? — саркастично заметила Роуэн.

— Разве Кадо не говорил вам, что я была в той компании, которая всюду разъезжала с Альгеном в его ранние годы? Ещё до того, как кто-либо из нас заслужил свой первый рыцарский титул?

Роуэн удивлённо моргнула.

Уилл тоже выглядел захваченным врасплох. Не то чтобы он когда-нибудь всерьёз расспрашивал родителей или Кадо о временах их молодости, но всё же его поразило то, сколь многого он не знает. — Он ни разу не упоминал вас. Но если это правда, я удивлён, что вы сами ещё не упомянули об этом раз двадцать или тридцать.

Эловен разразилась каркающим смехом. Больше, чем провоцировать людей на грубость, ей нравилось только напоминать своим спутникам, как много она знает. — Когда я впервые познакомилась с Альгеном Кенритом, он был едва ли старше тебя, юный Уилл. Бледный, тощий и безбородый, совсем как ты.

Уилл попробовал представить, как его родители покидают отчий дом, неопытные, горячие и ершистые, но видел только то, как его отец купается в роскоши под ликующие возгласы окружающих, и как строгая, но любящая забота его матери помогает людям чувствовать себя в безопасности.

— Люди часто совершают эту ошибку, — задумчиво пробормотала Эловен, будто обращаясь к самой себе. Вокруг всадников взметнулся ветерок, принеся с собой манящее дыхание тепла посреди зимней стужи. — Они говорят, что прошлое остаётся в прошлом. Но прошлое не умирает. Оно разрастается, подобно гнили под поваленным деревом, которое никогда не переворачивали.

Как ни странно, после этих слов она надолго замолчала.

Даже зная, чего ожидать, Уилл всё равно был потрясён, впервые увидев Великий Кромлех.

Исполинский каменный выступ выдавался над долиной. Его южный край был закреплён в земле валунами и могучими стволами деревьев, а северная часть козырьком нависала над равнинами внизу. Монолит, столь огромный, что сдвинуть его не могли даже великаны, накренился, опёршись на закреплённый конец выступа, словно лестница в небо, обломанная чьей-то безжалостной рукой. Деревья частично оплели наклонный камень своими цепкими корнями. На вершине выступа расположился Великий Кромлех и его портал.

Вокруг основания выступа концентрическими кругами были расставлены монолиты обычного размера. Сама долина изобиловала фруктовыми рощами за каменными стенами и помертвевшими на зиму садами. Повсюду, образуя кольца, шеренги, или поодиночке, высились резные менгиры, похожие на безмолвных стражей. Вдалеке виднелись крутые горы.

Почётный караул из восьми пожилых рыцарей дожидался их в начале длинной и прямой аллеи, по обе стороны от которой выстроились стоячие камни. Они сопровождали отряд до тех пор, пока не достигли тени Кромлеха, протянувшейся через всю долину с наступлением сумерек. На утоптанной земле под исполинской скалой люди боролись, таскали камни и стояли неподвижно, удерживая над головой тяжёлые грузы.

Им навстречу вышел сенешаль. — Позвольте мне показать ваши покои.

— Разве путь в покои гостей лежит не через эту арку? — спросила Эловен, когда мужчина повёл их в другой проход.

Сенешаль скривился, но тут же натянул пресную улыбку. — Те покои заняты свитой из Локтвейна, сопровождающей королеву Айяру. Король Йорво желает, чтобы молодые люди жили поближе к его обители. Прошу сюда.

Дворец походил на огромный муравейник с комнатами, втиснутыми среди корней и скал, и тропками, протоптанными в каменном полу бесчисленными шагами множества поколений обитателей. Они слышали отдалённый гомон голосов, но не видели ни единой живой души, пока сенешаль вёл их вглубь дворца. Их покои состояли из нескольких скромных опочивален человеческих размеров, расположенных вокруг припорошенного снегом внутреннего дворика, и прилегающей к ним гостиной с ярко пылающим очагом.

После купания их проводили в зал аудиенций. Король Йорво дожидался их в одиночестве. Даже сидя он возвышался над своими гостями. Одним ударом ладони он мог бы запросто переломать их хлипкие тела. Но он развёл руки в приветствии и встретил их появление радушной улыбкой.

— Уилл и Роуэн! В эту мрачную пору вы озарили Гаренбриг светом. Как поживает ваша матушка? Если я хорошо её знаю, а так оно и есть, она наверняка выбивается из сил, чтобы содержать Королевство в порядке в это неблагополучное время. Но в этом вся Линден, не правда ли? Всегда обращает свою немалую силу на благо других, даже если ей самой приходится платить за это высокую цену.

— Платить высокую цену? — переспросил Уилл, обменявшись недоумевающими взглядами с Роуэн.

— Ах, — Йорво на миг замолчал, а затем широко улыбнулся, словно желал поскорее увести разговор от «высокой цены», что бы это ни значило. — Мне не следует так сильно превозносить Линден. Если бы она только слышала, как я её тут нахваливаю, то непременно выгнула бы бровь и предложила сменить тему на что-нибудь полезное вроде перестройки оросительных каналов или защиты от полчищ плотоядных лягушек. Так что же привело вас сюда, дети?

— Индрелон послал нам видение, зацепку для поисков Отца, — возбуждённо ответила Роуэн. — Мы охотимся за оленем, которого видели стоящим у подножия кургана на рассвете, когда солнце поднималось между двух белоснежных обелисков позади него.

— Лучше вам будет помалкивать о вашем видении за пределами этих покоев, — великан покосился на запертые двери, словно подозревал, что их подслушивают. — Что я могу сделать, чтобы помочь вам?

— Мы хотим войти в Дебри через портал, — сказал Уилл.

— Опасная затея. Однако вы уже достаточно взрослые, поэтому я помогу вам. Но ответь мне, Уилл. Вы можете скитаться в Дебрях годами, так и не найдя указанного зверя. Как вы намерены выследить оленя?

— Судя по описанию, — вмешалась Эловен, — я знаю, где и когда должен открыться портал.

Йорво перевёл на неё взгляд и медленно моргнул, как будто плохо её расслышал и теперь пытался догадаться, о чём она говорила.

К немалому удивлению Уилла, Эловен добавила: — Я прошу прощения за бестактность, король Йорво. Но уверена, вы согласитесь, что дело не терпит отлагательств.

— Боюсь, это правда. Вам нужно передвинуть камни в определённое положение.

— Да. Для вас ведь подобное испытание силы должно быть сродни детской забаве, король Йорво.

— Детские забавы — нешуточное дело, сказительница. Но да, я довольно легко с этим справлюсь. Однако День солнцеворота — не самое благоприятное время для похода в Дебри.

— Сказал, словно это не я самая знающая сказительница Вантресса, — пробормотала Эловен. Она уставилась в пол и вздохнула, как будто всеми силами пыталась удержаться от дальнейших саркастичных реплик. Наконец она подняла взгляд. — Как вы видите, положение тяжёлое. Мы располагаем лишь видением, чтобы направлять наши шаги. Мне известен курган в Дебрях с двумя обелисками на вершине, который подходит под описание, данное двойняшками. Солнце встаёт точно между двух обелисков только на рассвете Дня зимнего солнцестояния. Следовательно, олень будет на поляне завтра утром. Лишь портал может доставить нас туда вовремя.

Йорво вновь покосился на запертые двери. Нахмурившись, он почесал бороду, и, немного погодя, окинул сначала Роуэн, а затем и Уилла озабоченным взглядом, от которого у Уилла в голове тут же начали роиться вопросы.

— Так тому и быть. Я не смею сомневаться в мудрости Индрелона. Завтра утром стойте наготове у ворот кромлеха, но не входите туда до рассвета. А сейчас прошу вас присутствовать на моём пиру. Дети, вы будете сидеть одесную от меня.

Он встал, пугая своей высотой и дородностью, но вселяя уверенность доброй улыбкой. Двери распахнулись, явив бражный зал — пещеру, наполненную светом, песнями и весельем. Музыканты грянули резвую мелодию, едва король Йорво вошёл в зал. Празднующие приветствовали Уилла, Роуэн и их спутников песней. Гости из Локтвейна поглядывали на вновь прибывших, перешёптываясь между собой. Уилл не мог оторвать глаз от их замысловатых головных уборов и изысканных нарядов.

Королева Айяра уже восседала во главе стола, слева от тяжёлого кресла Йорво. На ней было великолепное чёрное платье с фиолетовым корсажем, отороченным миниатюрными золотыми кубками по локтвейнской моде. Чёрная газовая вуаль наполовину скрывала её лицо, но её красота и гордая сила были очевидны всем. Её тёмные глаза внимательно изучали вновь прибывших с выражением, столь же непостижимым, сколь и пугающим.

Уилл и Роуэн произнесли свои самые любезные приветствия, достойные правительницы одного из пяти дворов. Уиллу всегда казалось, что матушка непременно узнает, если он не будет вести себя так, как велит ему воспитание.

Айяра подняла кубок в знак признательности, выпила в их честь, и за весь оставшийся праздник не проронила ни слова. От её молчания у Уилла по спине бегали мурашки, хотя она вовсе не выглядела враждебной. Возможно, она просто была очень сдержанной, хотя скорее казалась поглощённой какими-то своими мыслями. Время от времени её загадочный взгляд скользил по всему залу, словно она искала кого-то и никак не могла найти. В правой руке она рассеянно вертела свой не пустеющий кубок. Порой Йорво обращался к ней с каким-нибудь пустяком, но в основном он посвятил себя двойняшкам, расспрашивая их о жизни, будто их добрый дядюшка. Роуэн раскрепостилась настолько, что принялась трещать без умолку, самозабвенно описывая утомительные подробности их тренировок с оружием. Уилл с удовольствием понаблюдал за тем, как Йорво гоняет её по всем приёмам боя на топорах и полэксах. Но при этом он не находил себе места. Праздничный вечер тянулся невыносимо долго. Ему просто хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Он не мог дождаться рассвета.

10.

В предрассветных сумерках Уилл, Роуэн и остальные четверо стояли у ворот кромлеха, сгорая от нетерпения. Постепенно Уилла начала охватывать тревога. Что, если они упустили свой шанс? Как тогда им искать оленя?

— Когда же придёт король Йорво? — прошептал он.

Эловен прислонилась к воротам, вжавшись затылком в обитые железом доски. — Полагаю, он уже внутри. Портал пробудился и работает. Это странно. Очень странно. Настолько странно, что лучше держать ухо востро.

Зыбкое искристое сияние заиграло в небе, а затем угасло. Из-за ворот донёсся рокочущий звук трущихся друг о друга камней. Когда он стих, послышались тяжёлые шаги. Ворота распахнулись настежь, вынудив всех спешно отпрянуть. Король Йорво походил на огромный каменный менгир, виднеющийся на фоне тёмного неба.

— Я уже расставил камни в нужное вам положение, — объявил он.

Эловен открыла рот, собираясь задать какой-то вопрос, но великан наградил её долгим осуждающим взглядом, и она, недовольно вздохнув, прикусила язык.

— У нас совсем немного времени, — добавил он. — Поторопитесь.

Портал находился в самом центре Великого Кромлеха: грубое каменное кольцо с крупным стоячим камнем посередине, который оплетали корни и ветки векового тиса. Солнце уже показалось из-за холмов на востоке. В узоре его лучей тени от камней кромлеха легли на портальный камень собственным характерным узором.

— Вы уверены, что он доставит нас к обелискам? — как обычно, без обиняков спросила Роуэн.

— Почему ты во мне сомневаешься? — Эловен казалась уязвлённой. — Я провела в Дебрях больше лет, чем ты живёшь на свете, юная Роуэн. И даже я, самая знающая из сказителей…

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — добавила Роуэн.

Эловен рассмеялась. — Не говори ерунды.

Зелёная магия сползла с центрального гномона и свилась в кольцо. Когда свечение усилилось, часть скалы, обведённая мерцающей окружностью, растворилась, превратившись в проход. Уилл не мог рассмотреть, что лежало по ту сторону — лишь блеск, столь яркий, что он полностью затмевал собой земли, в которые им предстояло отправиться.

— Сегодня на закате портал закроется, — объяснил король Йорво. — Спустя год и один день он откроется вновь, с рассвета до заката. А после этого…, — он вздохнул, — После этого вас будут считать навеки пропавшими.

Четверо друзей переглянулись между собой. Уилл ни за что бы не признался в трусости, презирал бы себя за подобное чувство. И всё же он колебался. Даже Роуэн и Сериз колебались. Пройдя насквозь, они окажутся в самой дремучей чаще Дебрей, где даже храбрейших и опытнейших рыцарей могла подстерегать жестокая смерть. У них в запасе будет лишь несколько кратких часов зимнего дня, чтобы найти оленя до того, как обратный путь к Гаренбригу и безопасности Королевства закроется на целый год.

— Наш час настал, друзья! — провозгласил Тит. Он набросил на остальных свою сеть воодушевляющей магии, развеявшую все сомнения, и бесстрашно въехал в сверкающий портал, не оглядываясь назад. Он и его лошадь начали искриться, пока их свет не стал невыносимым, а затем исчезли из виду в ослепительной вспышке.

— Первым должен был пойти ты! — напустилась Эловен на Кадо. — Пошевеливайся, старый хрыч!

Кадо пришпорил Дюжего, и грифон с клёкотом влетел в портал. Эловен и Сериз последовали за ним, оставив Роуэн и Уилла замыкать отряд.

Уилл поднёс ладонь ко лбу, заслоняя глаза, но свет стал настолько ярким, что ему пришлось зажмуриться. От перепада давления у него заложило уши. Звонкий цокот копыт его лошади по утоптанной земле кромлеха сменился приглушённым шорохом по влажной почве. Лёгкий ветерок повеял в лицо пьянящим ароматом цветов. Открыв глаза, он увидел лишь непроглядную тьму, лишённую звёзд и луны, сонное покрывало ночи, пропитанное влажным воздухом. В паре шагов от него мирно журчал ручеёк.

Где находится это место? Совсем не похоже на зиму.

Неужели Эловен и Йорво обманули их? Вдруг и они тоже были в сговоре против Верховного короля? Дрожащей рукой он выхватил меч, но по-прежнему не видел ни зги. Он не мог драться вслепую.

— Сюда! — раздался голос Тита откуда-то спереди.

Справа мигнул огонёк, осветив рукотворную насыпь, переплетённую лозами, которые были сплошь усыпаны белыми цветами, хорошо заметными в темноте благодаря их сверкающему ореолу. На вершине насыпи бок о бок стояли два одинаковых обелиска. Вырезанные на столбах письмена мерцали по контуру тёмно-синим светом.

Огоньки продолжили вспыхивать, явив взору кольцо из фонариков, парящих вокруг обелисков. Каждый фонарик походил на увеличенный цветок с лозы, с лепестками, горящими белым пламенем. На границе света показался всадник на коне, но его черты, скрытые тенью, невозможно было разобрать.

— Постой! — голос Кадо раздался вдалеке слева, совсем не там, где было слышно Тита, словно при выходе из портала отряд разбросало в разные стороны. — Сериз? Эловен? Роуэн?

— Я здесь! — отозвался Уилл. — Тит, подожди нас!

Слева возник пузырь жёлтого света, осветив сказительницу. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила двух девочек совсем рядом с собой. Пузырь начал расти, пока не засиял над окрестностью, подобно полной луне. Уилл обнаружил, что стоит на краю той самой прогалины из видения. Позади них вздымалась стена дремучего леса, на опушке которого, наполовину скрытый из виду, тускло мерцал портал. Его свет и форма были столь неразличимы, что Уилл запросто мог бы спутать его с магическим поблёскиванием паутины, зависшей в воздухе. Впереди возвышался курган, а за ним текла река.

Тит направил лошадь к кургану и его обелискам-близнецам. — Там в лесу что-то движется!

— Не ори ты так, дурачина, — шикнула на него Эловен. — Крики привлекают хищников.

— Тит! Берегись! — завопил Кадо.

Его дальнейшие слова потонули в оглушительном треске, с которым крупное существо продиралось сквозь чащу. Из-за деревьев, словно пущенный из арбалета, выскочил дрейк величиной с лошадь. Схватив Тита когтями за оба плеча, он стащил его с седла. Тит закричал, пытаясь вывернуться из хватки чудовища, которое, захлопав кожистыми крыльями, устремилось ввысь.

Дюжий взмыл в воздух, неся на спине Кадо. Стрела, выпущенная Сериз, отскочила от чешуйчатой спины дрейка. Дюжий взлетел над ним, а затем камнем упал вниз, пытаясь выцарапать дрейку глаза, в то время как Кадо ткнул его копьём в уязвимое горло. Под их совместным натиском дрейк решил, что с него довольно. Взревев, он выпустил Тита и кинулся искать убежища под сенью ближайших деревьев.

Тит упал в грязь, перекатился, и, упёршись рукой в землю, встал на колени, пытаясь оправиться от пережитого падения.

Остальные столпились вокруг него. Уилл спрыгнул с коня и помог другу подняться на ноги. Оба судорожно хватали ртом воздух, кровь пульсировала в ушах, а тело тряслось от нахлынувшего адреналина. Наколдованный свет померк, и поляну вновь окутал зловещий полумрак, хотя теперь Уилл мог различить силуэты окружающих деревьев.

— Добро пожаловать в Дебри, — сказала Эловен. — Для сборища новичков вы показали неплохую командную работу. Хотя всё прошло бы не столь гладко, не будь с нами Дюжего.

Роуэн утёрла пот со лба. — Что это была за тварь? — требовательно спросила она.

— Дрейк, — ответила Сериз. — Точь в точь такой, как нарисован в наших книгах.

— Да нет же, я про тень, которую видела у кургана. Было похоже на всадника с конём.

— Я тоже его видел, — сказал Уилл, тревожно поглядывая в ту сторону. — Но теперь он пропал.

— Я ничего не видела, — отрезала Эловен.

Дюжий шумно приземлился, напугав лошадей. — Все целы? — спросил Кадо. — Тит, ты не ранен?

— Я в порядке, — ответил Тит с толикой раздражения, или, скорее, смущения из-за того, что его застали врасплох. — Почему мы очутились здесь ночью?

— Портал отправил нас далеко на запад. Здесь рассвет ещё не наступил, — Эловен указала на восток, где небо постепенно светлело, окрашиваясь в розоватую серость предрассветных сумерек. — Две версии, которые мы обсуждали во время нашего путешествия…

— Часами напролёт, — пробормотала Роуэн.

— …по-прежнему кажутся мне наиболее правдоподобными. Либо сам Верховный король, либо его останки спрятаны где-то рядом с этими обелисками.

— Останки? — нахмурившись, переспросил Кадо. — Обязательно говорить о таких вещах при детях?

— Мы уже не дети! И мы вовсе не наивные! — огрызнулась Роуэн, и Уилл был рад, что она вмешалась так скоро.

Эловен кивнула. — Девочка права, Кадо. Это не прогулка в саду. Мы не должны притворяться, что всё закончится хорошо, когда Верховный король вполне может быть уже мёртв.

Эти слова причиняли боль, но Уилл знал, что нельзя спрятаться от неприглядной правды. — Давайте придерживаться того, что нам известно, — предложил он. — Как мы собираемся искать оленя?

— Видение показало нам оленя у подножия кургана и солнце, встающее между двух обелисков. Если мы будем на поляне в момент восхода, олень сам выйдет к нам.

— Откуда вам известно, что нужный восход настанет именно сегодня? — спросил Уилл.

— Разве я уже не объясняла? Эта пара обелисков установлена так, чтобы восходящее солнце светило точно между ними только в день зимнего солнцестояния. Обелиски обозначают границу сердца Дебрей, древней столицы эльфийских владений. Существует ещё три пирамиды, подобные этой, каждая — со своей парой обелисков на вершине, высеченных из разных материалов. Зимние обелиски вырезаны из кости. Другие пары отмечают восход солнца во время летнего солнцестояния, а также весеннего и осеннего равноденствия.

Уилл уставился на неё, открыв рот от изумления. — Вы и впрямь так много знаете.

— И ты можешь стать таким же, юноша, если хорошенько постараешься и завоюешь рыцарский титул Вантресса, как делают все достойные люди.

Кадо закашлялся.

С ухмылкой она повернулась к нему. — Сомневаюсь, что даже тебе, Кадо, доводилось стоять на берегу реки, окружающей сердце Дебрей. Немногим людям посчастливилось увидеть её, и лишь единицы из них до сих пор живы, чтобы поведать об увиденном. Тем не менее, вот мы здесь.

— Как ты верно подметила, лишь единицы до сих пор живы, чтобы поведать об увиденном, так что я, пожалуй, вернусь к караульной службе, — ответил Кадо. Взмахнув могучими крыльями, Дюжий поднялся в небо и принялся лениво описывать круги над поляной.

— На солнцеворот светило движется медленно, — сказала Эловен. — Пока мы дожидаемся рассвета, у вас, юнцы, есть редкая возможность приобщиться к древнему великолепию и удивительным загадкам, которыми наполнено сердце Дебрей. В старости вам будет чем похвастаться, если, конечно, кто-нибудь из вас доживёт до старости. Глядите!

Она сотворила ещё один пузырь света. Движимая её магией, яркая сфера проплыла мимо кургана и озарила речную отмель. Там стояли рядом два моста: один был высечен из нефрита, другой — из обсидиана. Выгибаясь над водой, они вели к туманному берегу, который невозможно было разглядеть, поскольку его скрывала завеса плотнее сумрака.

— Нельзя увидеть сердце Дебрей, пока не перейдёшь на ту сторону, — печально сказала Эловен. — Но вы можете вдохнуть очарование его пропитанных волшебством цветов.

В воздухе и впрямь растекался дурманящий аромат цветов, от которого у Уилла закружилась голова. Лёгкий ветерок пощекотал ему уши, словно дыхание незримых фей, дразнящих его своим насмешливым перешёптыванием. Его волосы зашевелились, как будто их чесали крохотные коготки. Уилл похлопал себя ладонями по щекам, и шум стих.

— Почему здесь тепло, как летом? — спросил он. — Почему нигде не видно снега?

— В Дебрях времена года не подчиняются привычному для нас распорядку. Они меняются столь же внезапно, как настроение эльфийской королевы. Но восходы солнца остаются незыблемыми. Отсюда и обелиски. Вы видите огонёк?

Огонёк, едва ли больше искорки, мерцал в темноте на противоположном берегу: то ли небольшое пламя поблизости, то ли огромный костёр в нескольких лигах отсюда.

Эловен продолжила. — Огонь пылает на кончике крыла окаменевшего дракона, чей остов столетия назад был превращён в амфитеатр. Именно там в былые времена собирался великий Совет. Говорят, что эльфы не признавали над собой ни короля, ни королевы, но, подобно собранию Эмберета, спорили по любому поводу до тех пор, пока не приходили к согласию. Учитывая их долголетие, они, должно быть, нисколько не смущались, если на принятие решения им требовались годы. Ходят слухи, что совет собирается и поныне, но сама я никогда его не видела, так что не могу сказать наверняка.

— А я думала, вы видели всё, — сказала Роуэн, и на этот раз Уилл не нашёл в её словах ни тени сарказма или насмешки.

— Я гуляла по пустому амфитеатру, любуясь обветшалыми башнями старого города и руинами его изящной архитектуры. Я слушала мелодию, извлекаемую из заколдованных струн эльфийской лютни. Я пробовала на вкус ключевую воду из Колодца призраков и боролась с бурей, застигшей меня на полпути через мост Сожалений. Но среди всех опасных мест в Дебрях это считается наиболее опасным. Как правило, эльфы равнодушны к таким как я, потому что я прихожу сюда не драться, а учиться. Но это вовсе не означает, что им по нраву, когда сказители бродят вокруг их драгоценных святынь. Опасные создания часто приходят испить волшебных вод этой реки, — она коснулась шрама на горле. Прищурившись, она окинула взглядом деревья и небо, но было по-прежнему слишком темно, чтобы увидеть хоть что-нибудь, кроме общих очертаний пейзажа.

— Зачем там два моста? — продолжил расспрашивать Уилл.

— Разве одного недостаточно? — добавила Роуэн. — Обсидиановый мост такой красивый.

Эловен неодобрительно усмехнулась. — Дети, вас вообще чему-нибудь учат? В Дебрях ни в коем случае нельзя ходить по обсидиановым мостам.

— Почему?

Сверху, нарушив предрассветную тишину, раздался пронзительный свист: Опасность!

Эловен мотнула головой, и её волшебный свет улетел в сторону воды, от чего вокруг них сделалось темнее, чем мгновение назад. Окутав ладони ледяным холодом, Уилл принялся высматривать цель. Почему внезапно всё так померкло, словно тьма накрыла их волной недоброй магии? Рядом с собой он ощутил покалывание молний Роуэн, жаждущих вырваться на свободу.

— Сюда! — Тит направил лошадь к деревьям, как обычно подавая всем пример.

Тёмный всадник на коне выскочил перед юным рыцарем из тусклого полумрака. Наконечник копья оцарапал бок лошади Тита, заставив животное неуклюже попятиться. Тит перекинул ногу через луку седла и сполз на землю, не дожидаясь, пока лошадь его сбросит. Выхватив меч, он повернулся к врагу.

Воздух наполнился зловонием. Затухающий свет Эловен раскрыл истинную природу существа. Это был рыцарь-лич, груда костей и гниющих сухожилий, ожившие останки храброго воина из Королевства, который встретил свою смерть в сердце Дебрей. Его мёртвый конь был облачён в латные доспехи, потемневшие от ржавчины и запятнанные высохшей кровью неизвестных противников.

Приблизившись к Титу, существо занесло меч, намереваясь разрубить юношу пополам.

— Тит! В сторону! — Уилл набросил на лича ледяное покрывало, чтобы замедлить его движения. Роуэн подскочила сзади, рубанув мечом спину немёртвого рыцаря. Вырвавшиеся из меча молнии прошли сквозь его остов. Обрывки одежды занялись пламенем, но вскоре потухли. Однако существо даже не обернулось. Его меч обрушился на Тита.

Тот завалился навзничь, вверх тормашками, и меч рассёк воздух в том месте, где он только что стоял. Перекатившись и встав на ноги, Тит подставил лезвие своего клинка под следующий замах рыцаря-лича. От сильного удара всё его тело содрогнулось, но он устоял.

Стрела Сериз прошила ходячий скелет насквозь, разрывая плоть и царапая кости, но этого оказалось недостаточно, чтобы он хоть на миг перестал теснить Тита. Сверху спикировал Дюжий, схватив когтями голову лича, но ему удалось лишь стащить с него покорёженный древний шлем, обнажив череп, обтянутый гниющей кожей. Чёрное вихрящееся ничто заполняло его глазницы и разинутый рот. Уилл и Роуэн вновь поразили его льдом и молнией, но магия стекала с него, не причиняя никакого вреда. Он упорно шёл вперёд, наседая на Тита, которому становилось всё труднее не подпускать его к себе.

Эловен швырнула в существо сгусток синего света. Сфера проникла внутрь иссечённого табарда и взорвалась снопом голубых искр.

Рыцарь-лич резко остановился, дёргаясь из стороны в сторону, пока внутри его доспехов раздавались негромкие хлопки. В небе Дюжий описал круг над деревьями, пытаясь найти подходящий угол атаки.

Тит снова запрыгнул в седло. Хотя из глубокой рваной раны на боку его лошади сочилась кровь, она уверенно держалась на ногах и была готова пуститься вскачь. — Пошла! Пошла! Куда нам, Эловен? Назад, к порталу?

— Мы не можем уйти до рассвета! — воскликнул Уилл.

— Я лучше умру, чем вернусь в Гаренбриг, трусливо поджав хвост! — крикнула Роуэн.

— На нефритовый мост! — скомандовала Эловен. — Рыцарь-лич не может пересечь бегущую воду.

За время краткой битвы темноту расшили нити солнечных лучей. Лепестки парящих фонариков сложились вместе, как у ночных цветов с наступлением рассвета. Цветы, белеющие среди лоз на вершине кургана, принялись закрываться, едва их касался свет. В густом переплетении лоз у подножия обелисков угадывались очертания крупного четвероногого тела. На одном его конце торчало то, что Уилл поначалу принял за одревесневшие побеги высохшего кустарника — две изогнутые сохи, зеркально отражающие друг друга... как ветвистые рога.

Рога? Олень, погружённый в колдовской сон среди цветов?

Это было всё, о чём Уилл успел подумать перед тем, как его лошадь бросилась вслед за остальными мимо кургана к мостам на берегу реки.

— Не ступайте на обсидиановый мост! — напомнила Эловен. — Нефритовый мост безопасен!

Хотя Тит скакал первым, на берегу он натянул поводья, пропуская остальных вперёд себя. Эловен поспешно въехала на нефритовый мост, Сериз и Роуэн не отставали.

— Уилл! Тит! Скорее! — обернувшись, крикнула им Роуэн.

— Езжайте! — ответил Тит, когда Уилл поравнялся с ним. — Я прикрою сзади!

Рыцарь-лич бросился в погоню, но он был слишком далеко, чтобы настичь их до того, как они безопасно переправятся на ту сторону. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Повторяя про себя эти слова, Уилл поехал по мосту. Им нужно всего лишь избавиться от лича, и тогда они сразу же повернут назад. Неужели он действительно видел оленя, погребённого в цветах? Проснётся ли он, когда его коснутся лучи света?

Позади него Тит прокричал что-то нечленораздельное.

— Тит! — едущая впереди Роуэн резко остановила лошадь.

Уилл обернулся в седле. В пяти шагах от моста Тит внезапно замер, закрыв уши ладонями в тщетной попытке воспрепятствовать звукам, которые слышал он один. Рот Тита раскрылся в сдавленном хриплом вопле, а его взор устремился вверх.

В небе, чернея в розоватых лучах рассвета, над деревьями летела фигура, укутанная в плащ с капюшоном. Она восседала на спине существа, которое обладало некоторым сходством с драконом, но при этом имело тонкие ноги насекомого и скопление кривых рогов в том месте, где должны были располагаться глаза. Это был фантом, одно из самых пугающих созданий в Дебрях, ибо фантомы являлись лишь тому, кто уже обречён.

Уилл слишком поздно осознал, что он застыл на месте, словно скованный собственным льдом. Его лошадь рвала поводья, стремясь последовать за Роуэн, Сериз и Эловен, которые уже преодолели часть моста. Спешившись, он со всех ног бросился к прогалине, на ходу крикнув Роуэн, чтобы та тоже оставила лошадь и бежала за ним. Сам рыцарь-лич по-прежнему был слишком далеко от Тита, чтобы нанести удар клинком, но от земли уже поднимался туман его магии. Неосязаемые щупальца оплели ноги лошади Тита, вцепились ему в сапоги и опутали его тело колдовскими силками так стремительно, что в промежутке между вдохом и выдохом туман полностью скрыл Тита и его лошадь.

— Стой! Не покидай мост! — крикнула Эловен с того места, где она остановилась рядом с Сериз, в безопасности над бегущей водой. — Туман смертелен. Это магия рыцаря-лича.

Подоспевшая сзади Роуэн дёрнула его за руку, вынуждая остановиться. — Мы опоздали.

Не веря своим глазам, они в ужасе наблюдали за тем, как туман выпустил пойманную жертву, растворившись, словно кокон. Поначалу Тит и его лошадь ещё держались прямо, но стоило усикам тумана ослабить хватку и втянуться в почву, как юноша и кобыла рухнули на землю бесформенной грудой.

Уилл обязан был добраться до Тита, оттащить его в безопасное место. Едва он поставил ногу на холодную сырую землю, как его пробил озноб. Струйка тумана обвилась вокруг голенища его сапога и поползла вверх по ноге, высасывая тепло, силы и жизнь из его плоти.

Рукой он по-прежнему ощущал горячую ладонь Роуэн. Она потянула его назад, на мост. Стоило щупальцу тумана коснуться нефрита, как оно развеялось, освободив Уилла от своей скверны.

Рыцарь-лич замер на расстоянии вытянутой руки от моста. От его тела веяло нестерпимым холодом. В пустоте его взгляда разверзлась бездна отчаяния: Раздели его участь. Приди ко мне.

Уилл сделал шаг навстречу рыцарю. Роуэн повисла на нём, пытаясь оттащить назад.

— Уилл! Уилл!

Смерть дарит покой. Приди ко мне.

Он сделал ещё один шаг, волоча на себе Роуэн, которая и не думала его отпускать. На третьем шаге подошва его сапога коснулась почвы, а не нефрита. Нетерпеливые усики тумана тут же проросли из-под земли, чтобы обвить его ногу. Лич широко разинул костяную челюсть. Волна зловония, холода и запустения захлестнула Уилла, приковав его к земле. Устал. Как же он устал. Мир вокруг него начал таять в угрюмой безрадостной мгле.

Вдруг что-то промелькнуло у него перед глазами. Наклонив голову, великолепный олень врезался в лича и его коня. Одним мощным движением рогов он сбросил рыцаря на землю, а затем с грозным рёвом принялся топтать труп, дробя его на куски.

Очнувшись от вызванного личем наваждения, Уилл прыгнул вперёд, Роуэн — за ним. Они кромсали останки рыцаря до тех пор, пока не убедились, что его кусочки уже не смогут собраться воедино, сколь бы могущественной ни была его магия. Сначала Уилл решил, что всхлипывающие звуки, издаваемые Роуэн, были тяжёлым дыханием, но на самом деле она плакала от ярости и горя. Она продолжила остервенело рубить мечом даже после того, как всё было кончено, взбивая лезвием грязь, пока Уилл, наконец, не стиснул её ладони рукавицами инея. Выронив меч, она попятилась, рухнула на колени рядом с Титом и разрыдалась.

Верхом на Софии подъехала Сериз. Она поспешно слезла на землю, присела возле Тита и приложила ладонь к его груди. Он лежал, устремив невидящий взор в закрытое листвой небо. Синева его глаз сменилась молочной белизной, а кожа лоснилась нездоровым блеском, словно покрытая маслянистой плёнкой, которая на глазах начала пучиться и вздуваться волдырями.

— Глупый мальчишка, — печально произнесла Эловен позади него. — Тебе бы поменьше храбрости, да побольше знаний. Отойди, Сериз. Дай мне сжечь останки.

— Но я могу исцелить его! Я могу! — крикнула Сериз.

— Ты уже ничем ему не поможешь, девочка. Смотри, он уже начал преображаться. Если мы не сожжём его, он восстанет в виде нового рыцаря-лича. Отойди.

Сноп искр, выпущенный Эловен, охватил Тита, его павшую лошадь и разбросанные ошмётки рыцаря-лича. Они вспыхнули. Сериз попятилась от жара.

Роуэн встала. — Всё произошло так быстро, — пробормотала она, глотая слёзы.

Уилл помог Сериз подняться на ноги. Теперь и целительница плакала навзрыд, уткнувшись лицом в ладони. По-прежнему не оправившись от потрясения, они недоверчиво смотрели на пепел и обугленные головешки — всё, что осталось от дорогого друга, с которым они вместе росли, от предводителя их маленького отряда. Как Тит мог быть мёртв?

Лошади медленно сошли с моста. Хотя Уилл и понимал, что они просто последовали за Софием, от их присутствия ему стало легче, словно они тоже оплакивали Тита. А может, так оно и было. Тит всегда хорошо управлялся с лошадьми, и они доверяли ему.

На поляну опустился Дюжий. Кадо подбежал к ним, держа руку у сердца. Ужас и скорбь избороздили его лицо глубокими складками.

— Я ведь говорила тебе, что Дебри — не место для необдуманных поступков, заносчивый ты юнец, — произнесла Эловен таким неприятным тоном, что Уиллу захотелось наорать на неё. Поковырявшись посохом в головешках, она откопала меч Тита, единственную вещь, которую не покоробили и не опалили её искры. — Но нужно отдать парню должное: он проявил верность, оставшись позади, чтобы другие из нас смогли добраться до моста.

— Если бы я только…, — сдавленным голосом произнёс Уилл.

— Уилл! Довольно! — вмешался Кадо. — Что бы там ни говорила Эловен, никто из нас ничего не мог поделать, когда появился фантом. Тит — не первый, кто расстаётся с жизнью в Дебрях, и не последний, это уж точно.

Он угрюмо вытащил меч из останков юноши, его лошади и рыцаря-лича, убившего их обоих своей высасывающей жизнь магией. От почерневших ножен меча не было никакого проку, поэтому он приторочил закопчённое оружие себе на спину.

— Мы вернём меч его семье, когда завершим наше странствие, — сказал он, а затем поднял глаза на оленя. Благородный зверь отошёл к речной отмели и замер там, поглядывая в их сторону. — Сериз, недоуздок у тебя.

Сериз вытерла слёзы с лица и выпрямилась. — Я готова, — сказала она, гневно зыркнув на сказительницу. — Софий поможет мне его успокоить. Если вы уверены, что нам нужно его поймать.

Дрожащими руками Роуэн подняла свой меч. — А что ещё нам остаётся? Зеркало сказало, что олень приведёт нас к отцу.

— Индрелон сказал именно это? — спросила Эловен. — Тут нужна предельная точность.

Роуэн закусила губу, чтобы не сорваться на женщину, но Уилл не страдал косноязычием.

— «Найдите оленя, и вы найдёте своего отца», или вы не верите мне даже после того, как я раз двадцать повторил для вас одно и то же? — ответил он своим самым ледяным тоном. Его глаза были красными от слёз, и больше всего ему хотелось размозжить черепа сотне рыцарей-личей, чтобы отомстить за друга. — До того, как рыцарь-лич напал на нас, я видел оленя, спящего среди цветов у подножия обелисков.

— Околдован, — с важным видом сказала Эловен. — И разбужен на рассвете солнцеворота. Мне это совершенно не нравится. Либо кто-то специально оставил оленя, чтобы заманить нас сюда. Либо олень был заточён среди усыпляющих цветов ради иной цели.

— А может, наш отец тоже спит среди цветов, и нам нужно поискать его там.

С противоположного берега реки донёсся громкий свист, похожий на команду.

Олень мотнул головой, словно был чем-то рассержен. Он промчался мимо них и вскочил на обсидиановый мост. Добежав до середины, он остановился и обернулся. Каким-то странным, зловещим чутьём Уилл понял, что зверь хочет вернуться, что он вовсе не желает пересекать мост.

Свист раздался снова. И снова олень замотал головой, рассекая рогами воздух, словно хотел избавиться от невидимой уздечки.

Когда свист прозвучал в третий раз, он в несколько прыжков преодолел обсидиановый мост и скрылся из виду.

11.

С мечом в руке Роуэн вскочила в седло. — Мы не можем упустить оленя.

— Только не на нефритовый мост! — крикнула ей вслед Эловен. — Ты должна пересечь реку по тому же мосту, что и олень.

Роуэн остановилась. — Вы же говорили, что нефритовый — безопасный мост. Раз уж оба моста ведут на ту сторону реки, не лучше ли будет воспользоваться нефритовым мостом?

— А с чего ты взяла, что они ведут на один и тот же берег?

— Они пересекают одну и ту же реку и ведут на один и тот же остров, — сказала Роуэн.

Хотя рассвет уже наступил, разглядеть противоположный берег было по-прежнему невозможно. Она сощурилась, но стало только хуже, словно земля по ту сторону находилась не в фокусе и плыла, как при двоящемся зрении. — Так выглядит мир, если скосить глаза.

Эловен снисходительно улыбнулась. — Вот что бывает с юнцами, которые не получили образование в Вантрессе. Другие дворы считают, что им вполне хватит верности, упорства, храбрости или силы, но поверь, без знаний всему этому грош цена. Даже Кадо это понимает.

Он покачал головой, разглядывая пепел. — Верность — высшая из добродетелей. Потому-то я и остался в Арденвейле, а ты ушла. И Роуэн права. Нам лучше поспешить, иначе олень уйдёт от нас.

Эловен подвела лошадь к началу обсидианового моста и окинула его по всей длине суровым взглядом, словно этим она могла изменить материал, из которого он сделан.

Роуэн приблизилась к ней. — Куда же ведёт этот мост, если не в то же место, что и нефритовый?

Эловен раздражённо покосилась на неё. — Откуда мне знать? Я никогда не пользуюсь обсидиановыми мостами, путешествуя в Дебрях. И все, у кого есть хоть капля мозгов, поступают так же, если, конечно, хотят вернуться домой целыми и в здравом уме.

— Но почему?

— У каждого обсидианового моста есть смертоносный страж, который обязательно попытается тебя прикончить. Это может быть тролль, или четырёхрукий щупальцевый спинорёв, или рогатая гадюка, или...

— Я поеду первой, — протиснулась мимо неё Роуэн. — Умереть я боюсь меньше, чем никогда не вернуть нам отца.

Она направила лошадь по мосту осторожным шагом, в любой миг ожидая нападения монстра. Чёрный камень был скользким и вызывал непонятную тревогу, словно малозаметный предмет, к которому ни за что не хочется прикасаться. На шестах вдоль перил моста висели незажжённые фонари; туго замотанные в ткань, они напоминали спящих нетопырей. Мост был гораздо длиннее, чем казалось с берега. То, что с прогалины выглядело как узкая протока, оказалось широкой и медленной рекой, воды которой пенились от зловещих быстрин и хватких водоворотов. У самой поверхности, ощетинившись колючим гребнем, проплыла крупная змеевидная тварь. Когда они прошли половину пути, из-за свай, поддерживающих средний пролёт моста, показались две бледные фигуры. Нагие выше пояса, они призывно замахали путникам изящными руками. Поначалу Роуэн приняла их за необычайно прекрасных ундин, которые решили удостоить их безмолвным приветствием. Но затем они улыбнулись, обнажив острые зубы, предназначенные для разрывания плоти. То были тёмные ундины.

Позади неё Эловен вновь принялась читать лекцию: — Дебри живут не по тем законам, к которым вы привыкли в Королевстве. К примеру, обычные каменные мосты постоянны и незыблемы. Но в Дебрях есть особые мосты, способные исчезать и появляться по воле случая. Сегодня вы находите их в одном месте, а назавтра они пропадают, чтобы возникнуть где-нибудь ещё.

— Такие мосты могут быть вытесаны только из пяти материалов: слоновой кости, ляпис-лазури, обсидиана, рубина или нефрита, — неожиданно вставил Уилл. Он ехал сразу за Эловен, а Сериз с Кадо замыкали процессию.

— Ну что тут скажешь? Я поражена, юный Уилл! Тебе будут рады в Вантрессе, если, конечно, мы переживём этот поход.

— Вы так и не ответили, как они могут вести на один и тот же берег, но при этом в разные места? — спросила Роуэн, едва сдерживая негодование после очередной бесплодной попытки заставить дальний берег проявиться, чтобы она могла проследить за оленем. — И как это река может быть шире, чем кажется с берега?

— Я рада, что ты спросила. Сердце Дебрей — не одно конкретное место, но множество вероятных мест. Мосты ведут к разным, скажем так, проявлениям острова, что находится на той стороне. И одни из них гораздо опаснее других.

Наконец, мост пошёл под уклон и коснулся земли. Если то, что лежало перед ними, и впрямь было островом, Роуэн не видела его берегов и не ощущала масштабов. В отдалении высились холмы, поросшие травой и деревьями. Ближе к ним виднелись развалины города, давным-давно пришедшего в запустение. Узкие дорожки разбегались во все стороны, петляя между скоплениями изысканных зданий с провалившимися крышами. Кривые деревья проросли сквозь разбитые стены, обрамляя дверные проёмы цепкими корнями.

Роуэн выехала на залитое солнцем поле, покрытое ковром красных маков, хрупких белоснежных ландышей и лиловых крокусов, столь же прекрасных, сколь и ядовитых. Среди цветов, гордо вскинув голову, замер олень. Обернувшись, он посмотрел на них, словно приглашая последовать за собой. Из разрыва в переплетении колючих зарослей, окружающих поле, показался крупный мужчина. Он был одет в костюм охотника из грубой ткани, а в руках держал огромный топор.

Внезапный приступ мигрени поразил Роуэн точно между глаз. Ей казалось, что она должна была знать этого человека, но всякий раз, когда она пыталась извлечь из памяти его имя, в её мозгу как будто раздавались громкие удары молота, мешая ей расслышать ответ. К ней протиснулся Уилл — его лицо пылало, а дыхание рвалось из груди то ли от волнения, то ли от азарта, то ли от мигрени, как и у неё самой.

— Роуэн, ты его узнаёшь?

Откуда-то из заросших руин вновь донёсся до боли пронзительный свист. Мужчина отступил назад и растворился в тенях, словно его тоже потянули за невидимую уздечку. Олень бросился за ним, скрывшись из виду под сенью деревьев.

— Скорее! — Роуэн пустила лошадь вскачь через луг, Уилл и Сериз — за ней. Она слышала, как Эловен зовёт их, но и не подумала останавливаться.

Они обнаружили тропу в том месте, где два тиса склонились навстречу друг другу и переплелись ветками, образовав проход в густых зарослях. Роуэн пришпорила лошадь, направив её в сумрак леса. Кроны деревьев нависали над дорогой так низко, что лишь редкие лучи света могли пробиться к земле. По обе стороны сквозь чащу леса проступали очертания заброшенных зданий. Путь усеивали ноги, руки, ладони и венцы искалеченных статуй, вынуждая Роуэн перейти на осторожный шаг. Тропа вилась через подлесок, насколько хватало глаз, постепенно растворяясь в полумраке.

Слева от неё зашелестело листвой какое-то животное. Повернувшись на звук, она увидела бледное сияние единорожьего рога. Сериз что, поехала другой дорогой? Но она не видела иных тропинок или развилок на пути. Неужели сердце Дебрей пытается их разлучить?

— Сериз! — позвала она.

— Тише, а то нас могут заметить, — пожурил её Уилл.

— Ты случайно не видел другую тропинку, по которой она могла бы..., — Роуэн осеклась.

Всего мгновение назад тропа вела их через лес без развилок и ответвлений. А теперь прямо перед ними путь разделялся надвое. Они остановились.

— В какую сторону побежал олень?

Подняв дрожащую руку, Уилл молча указал направо. Огромный, высотой с дом, череп дракона преградил тропу, встречая их разинутой костяной пастью. Тропа уходила внутрь черепа. В конце образованного им длинного туннеля брезжил свет — признак открытого пространства, свободного от деревьев.

— Этот череп был в моих видениях, — сказал он, трогаясь с места. — Думаю, нам следует пройти сквозь него.

Жилистые лозы обвивали верхнюю челюсть, удерживая её на весу, словно поднятый лебёдкой порт-кулис в замке Арденвейл. Невольно Роуэн задумалась, что произойдёт, если лозы вдруг порвутся, когда они будут проезжать прямо под драконьими клыками, но не решилась сказать об этом вслух, даже Уиллу. Ей не хотелось, чтобы он счёл её трусихой, хотя она была в ужасе. Эловен могла сколько угодно разглагольствовать о восхитительных загадках Дебрей, но Роуэн просто хотела поскорее найти оленя, найти отца, и убраться отсюда, пока их всех не укокошили, как Тита. Ей не следовало так спешить к нефритовому мосту. Она должна была остаться позади, встать плечом к плечу с верным другом. Но ужасающее зловоние и пробирающая до костей магия рыцаря-лича настолько ужаснули её, что она бросила Тита одного в арьергарде.

Уилл уже достиг драконьей пасти. Он обернулся, вопросительно склонив голову набок. — Роуэн?

Злясь на саму себя, она послала лошадь вперёд. При виде огромного черепа кобыла начала нервно прясть ушами, но не сбавила шаг, послушная своей всаднице.

Воздух внутри черепа имел странный сладковатый привкус. От выгнутых стенок исходило слабое сияние. Высоко в черепной коробке парили искорки, похожие на танцующих светлячков. Почему-то от этого зрелища становилось тепло на душе.

— Ты слышишь голоса впереди? — прошептал Уилл.

В затылочной части черепа открывался проход на мощёную булыжником площадку, заросшую цветущим кустарником и высокой травой. Обезглавленное тело дракона свернулось в огромный овал. Будучи обращённым в камень, оно представляло собой глухую стену высотой в три этажа вокруг скрытого от глаз внутреннего пространства. Встречаясь с перерубленной шеей, кончик его хвоста загибался вверх, образуя подобие ворот. Ползучие розы с кроваво-красными цветами росли из трещин между чешуйками размером со щиты, поверхностью похожими на гранит. Перед тем как окаменеть, дракон расправил одно крыло, и теперь оно вздымалось в небо на такую высоту, что Роуэн пришлось задрать голову и откинуться назад, чтобы разглядеть его верхушку. На сверкающем кончике крыла горело пламя.

Они нашли амфитеатр, высеченный в теле окаменевшего дракона, о котором упоминала Эловен.

Изнутри доносились возбуждённые голоса.

Роуэн спешилась и передала поводья Уиллу. Пока он уводил лошадей в укромное место за высоким кустарником, она на цыпочках приблизилась к стене. Рукавицы и доспехи уберегли её от шипов, а благодаря зазорам и трещинам между окаменевшими чешуйками дракона ей было проще простого вскарабкаться на вершину. Пространство внутри было заполнено рядами каменных скамеек, выстроенных широким овалом. На дальней стене примостился хохлатый орёл, наблюдая за идущим внизу собранием.

В центре овала ярко пылал грубо сложенный костёр. Вокруг него на разбитых камнях сидели и спорили о чём-то восемь эльфов.

Единственными эльфами, которых Роуэн видела в своей жизни, были королева Айяра и некоторые придворные Локтвейна, с их изысканными нарядами и утончённой надменностью. Эльфы Дебрей имели мало общего со своими сородичами, решившими остаться в Королевстве. Они носили венцы из цветов и листьев, одежду из льна и чертополоха, а их лица были хитрыми и проницательными. Но самым поразительным было то, что королева Айяра тоже присутствовала на встрече, стоя чуть в стороне, как скромная зрительница. Вместо привычного пышного чёрного платья на ней был тёмный костюм для верховой езды, с золотыми брошками в виде кубков на лацканах жакета. Её волосы были заплетены в косу, которая тесной короной охватывала голову, оставляя лицо открытым. Она не выглядела старой, — эльфам это не свойственно, — но в ней необъяснимым образом ощущались огромный возраст и древняя неприязнь, пока она, уперев руки в бока, прожигала взглядом молодого эльфа, державшего речь перед советом.

— Нападать нужно сейчас, когда Королевство ослаблено, когда они погрязли в беспорядках и разногласиях, — говорил этот бесподобно привлекательный юноша, сжимая украшенный резьбой лук в своих смуглых ладонях. — Можем начать сегодня ночью. На протяжении поколений мы были узниками Дебрей. Но что помешает нам потешиться в Королевстве этой зимой? Охотиться всюду, где мы пожелаем, как раньше? Выбирать себе любую добычу, как полагается нам по праву!

— Ты молод и глуп! — в сердцах выпалила Айяра. — Чего ты рассчитываешь этим добиться, кроме как нагнать страху на жителей Королевства?

— Они давно держат нас в страхе своими подвигами и своими законами! А ты, похоже, смирилась со своей участью. Перебежчица!

Магический вихрь взметнул клубы пыли вокруг совета, превратив воздушный столб в воронку, которая должна была свалить с ног королеву Локтвейна. Но Айяра развеяла её лёгким взмахом руки и продолжила говорить.

— Ты повторяешь слова того, кто бродит по Дебрям с осени, подговаривая вас совершить нападение. Согласно донесениям моего доверенного лица, этот подстрекатель — чужак среди нас. Почему же ты веришь ему, Илидон?

— Потому что он прав, — Илидон воздел лук к небу. — Охота пройдёт сегодня. И в этом году мы будем охотиться там, где пожелаем.

В их разговор вмешалась ещё одна эльфийка. Хотя на вид она была не старше Илидона, её голос отягощала проверенная временем осторожность. — Айяра права.

— От тебя я и не ожидал услышать другого, Эльфра! — парировал Илидон. — Ведь ты её двоюродная сестра.

— В отличие от тебя, Айяра уважает наши древние кланы и узы родства. Поэтому она охотится с нами каждое зимнее солнцестояние, хотя в Королевстве охота запрещена. Пища, которой мы делимся друг с другом в конце охоты, связывает наши кланы воедино. Связывает воедино небо и землю. Так всегда было. И так всегда будет.

— С тех пор, когда тебя ещё на свете не было, желторотик, — заметила Айяра, скривив губы.

Жестом приказав ей замолчать, Эльфра вновь повернулась к младшему эльфу: — Тебе бы не мешало спросить себя, откуда к нам пришёл этот чужак и к какому клану он принадлежит. Никто его не знает. Хуже того, он принёс с собой скверну, которая отравляет Дебри. Разве ты не видел мёртвых тварей, изъеденных колдовским проклятьем, которое ни один из нас не в силах опознать? Он нам не друг, Илидон.

— Ему и не нужно быть нашим другом. Достаточно быть нашим союзником. Сейчас, когда Верховный король пропал, и все дворы подозревают друг друга, мы можем в кои-то веки нанести им ответный удар! Вернуть то, что всегда принадлежало нам по праву!

В руках у Эльфры было копьё, украшенное медными и бронзовыми листьями. Она грозно стукнула древком об землю. — Будь осторожен, рассуждая о том, чего не знаешь! Ты слишком молод, чтобы помнить дни, когда мы отступили в Дебри, и то, что произошло потом. Кроме того, чужак утверждает, что околдовал Верховного короля, но так и не удосужился его предъявить. Я вовсе не прочь возвратить то, что мы потеряли. Но мне нужна уверенность в том, что, последовав совету чужака, мы не навлечём на себя ещё большую беду.

— Я советую пойти на сближение с замком Арденвейл, — сказала Айяра. — Сейчас лучшее время для того, чтобы попытаться достичь более выгодного взаимопонимания с королевой Линден. Если мы сумеет отыскать Альгена Кенрита и вернуть его на трон, это может позволить нашему народу...

Илидон вскочил на ноги, тыча луком ей в лицо. — Уступить? Сдаться? Да ни за что!

Остальные разразились гневными тирадами, одни — против любых переговоров с Королевством, другие — в поддержку Айяры и Эльфры. Некоторые отказались принимать участие в диспуте, вместо этого решив наточить наконечники своих копий для охоты, которая должна была начаться с наступлением сумерек.

Хлопанье крыльев отвлекло Роуэн от совета. Хохлатый орёл снялся со своего насеста и перелетел поближе к ней, не сводя с неё пугающе осмысленного взгляда. Что, если он был кем-то сродни тому ястребу у рыцарей Гаренбрига, животным, привязанным к своему хозяину, для которого он мог шпионить? Она осторожно попятилась и спустилась вниз. Никто из совета не поднял тревогу, так что, скорее всего, это был просто любопытный орёл.

Из укромного места, где прятался Уилл, они не смогли разглядеть других выходов с площади. Не говоря ни слова, они вновь проехали сквозь череп и выбрали дорогу, ведущую налево, через густые заросли и опустевшие руины. Когда они отъехали достаточно далеко, Уилл, наконец, заговорил тихим голосом.

— Что ты там видела?

— Совет эльфов. Королева Айяра была с ними.

— Что? Как она здесь оказалась?

— Должно быть, король Йорво отправил её через портал прямо перед нами.

— А потом ни словом об этом не обмолвился. Это вообще нормально?

— Не знаю. Он ведь не обязан посвящать нас во все свои дела, не так ли?

— Думаешь, королева Айяра может быть как-то связана с исчезновением отца? Именно так считают в Гаренбриге.

— Перед советом она всё отрицала. Знаешь, каждый год в середине зимы действительно проводится охота, вроде той, о которой, если верить старым полоумным крестьянкам, рассказывали прабабки их прабабок.

— Серьёзно?

— Да. Эльфы готовятся к ней прямо сейчас. По-видимому, Айяра из года в год тайно участвует в этих охотах.

— Зачем ей это?

— Они сказали, что это древняя традиция их клана. Они вместе едят убитую добычу. Что-то вроде колдовского ритуала, чтобы связать воедино землю и небо. А вдруг те крестьяне были правы, и это в самом деле жертвоприношение?

Если старина Уилл что и умел, так это скрывать своё изумление. Он всего лишь кивнул. — Мы тоже охотимся и устраиваем пиры. Общая кровь связывает. Так говорят сказители. Это бы объяснило, почему Айяра пропадает каждое зимнее солнцестояние. Но почему она держит это в тайне? Неужели ей стыдно за это?

— Насколько я поняла, никому в Королевстве не дозволено принимать участие в зимней охоте, как будто на этот счёт существует древнее соглашение.

— Нарушенный договор! Это лишь усиливает мои подозрения. Вдруг она просто ждала удобного случая, чтобы погубить Королевство?

— Все эти годы? Уилл, она живёт на свете очень-очень долго.

— Если не она, тогда кто виновен во всех этих несчастьях?

— Они говорили о каком-то чужаке. Кто-то странствует в Дебрях, стараясь убедить эльфов напасть на Королевство сейчас, когда Отец пропал. Королева Айяра хочет, чтобы совет начал переговоры с Матушкой, но этого не случится. Королевство и Дебри всегда будут противниками.

Уилл покачал головой. — Ну не знаю. Что, если всё не обязательно должно быть так, как сейчас?

— Теперь ты говоришь прямо как сказительница Эловен. Но вот тебе ещё одна странность. За мной всё время следил хохлатый орёл, похожий на ястреба Алоны. Так что теперь нам нужно быть вдвойне осторожными. И есть кое-что похуже! Зимняя охота должна начаться совсем рядом. Поэтому нам следует поскорее найти оленя и убираться отсюда, пока портал не закрылся на закате.

— Тссс! — предупредил её Уилл, когда путь впереди озарился светом.

Они миновали россыпь приземистых грибов и очутились на круглой поляне в окружении статных дубов, ясеней и акаций. Стройная башенка, врытая посреди поляны, давным-давно опрокинулась набок. Пространство вокруг неё устилали мраморные плиты. Её коническая крыша разбилась на осколки, которые рассыпались точно по направлению к тропе. Прямо из земли торчал флюгер в виде зубастого херувима.

Солнечные блики играли на бледных каменных останках павшей башни. Стёкла покачивались от лёгкого ветерка. На увитом лозами сидении, сооружённом из обломков мрамора в подражание трону, расслабленно полулежал человек. Он внимательно изучал череп в вытянутой руке, печально, но беззлобно нахмурив брови. Когда близнецы натянули поводья, приказывая лошадям остановиться, он поднял взгляд, и его глаза расширились.

— Роуэн и Уилл Кенриты! — воскликнул он с наигранным удивлением. — Какими судьбами?

Остриё невыносимой боли глубоко вонзилось в мозг Роуэн позади глаз. Она прижала ладонь к лицу, опасаясь, что из глазниц сейчас хлынет кровь, но боль внезапно утихла. Открыв глаза, она несколько раз моргнула и обомлела. Челюсть стоящего рядом Уилла отвисла, как у слабоумного. Наконец он заговорил:

— Лорд Око? — неуверенно произнёс он имя.

— Око! — эхом отозвалась Роуэн, когда на неё нахлынули воспоминания о том самом дне.

— Что стряслось с вами у Бекборо? — спросил Уилл.

— Да, верно. Мы потеряли вас из виду, — Роуэн потёрла глаза, когда её лоб пронзил последний всплеск мигрени. И всё же в том, что они с Уиллом начисто позабыли о встрече, не было ничего такого уж странного, не правда ли? Тогда в Бекборо всё произошло слишком стремительно, и последствия оказались слишком ужасными. — Вы тоже разыскиваете Верховного короля? Это ведь вашего спутника мы видели у моста? Охотника?

— Как много вопросов! И у меня найдётся много ответов.

— Чей это череп? — Роуэн уставилась на зияющие провалы глазниц, чувствуя, как миазмы ужаса просачиваются в её сердце.

— Этот вопрос я задавал себе всё утро, рассуждая о важности смерти и превратностях жизни. Что на самом деле таится в наших сердцах? Есть ли скрытый смысл в том, что эта потерянная душа встретила свой конец на прекрасной поляне, среди благоухающих цветов, под необъятным небом? Разве подобная участь не заставляет задуматься, почему миры устроены именно так, а не иначе? Неужели вы никогда не задавались вопросом, почему сильные добиваются процветания жестокостью? И как их ложь маскируется под искренность? И как облечённые властью всё время твердят, что причиняют тебе боль для твоего же блага, сковывая тебя цепями, которые сами же и создают?

— Вот потому-то мы и стараемся быть добродетельными, — твёрдо сказала Роуэн.

Он привстал на своём троне, напряжённый и взвинченный. — Но что, если одной добродетели недостаточно? Что, если добродетель — ложь?

— Добродетель не может быть ложью!

— И кто вам это говорит? Те же, кто бросает вас за решётку и истязает вас. Люди не любят, когда их критикуют или заставляют отвечать за свои поступки. Я знаю это по собственному скромному опыту. Мне несказанно повезло, что я вообще жив и свободен, юная Роуэн. Каждый день, вдыхая бодрящий воздух свободы, я возношу хвалу своему везению. И я надеюсь помочь другим — несчастным, невежественным, слабым, но целеустремлённым отрокам вроде вас — вкусить свободу вместе со мной.

От этих слов в её ушах наперебой зазвенели все когда-либо заданные ею вопросы, оставшиеся без ответа. Своим угрюмым взглядом он проник в самую потаённую часть её души, ту, которую вечно раздражали наложенные на неё ограничения, все эти требования и запреты, тихие препирательства родителей, смолкающие всякий раз, когда кто-либо из детей входил в комнату.

— Вас и вправду истязали? — спросила она.

Уилл коснулся её руки. — Ро, о таком невежливо спрашивать.

— Никогда не извиняйся за то, что задаёшь искренний вопрос. Я уважаю тех, кто ищет ответы, — Око опустил череп. — Но я не стану осквернять ваш невинный слух грубой и печальной историей о моих ранних годах и о том, как я их пережил. Скажу лишь, что за решётку меня бросили те люди, которым я больше всего доверял. И всё то время, пока они измывались надо мной, они продолжали твердить, что делают это из любви ко мне. Они называли меня никчёмным и опасным, когда я отказывался подчиняться их прихотям и командам.

Уилл помотал головой, словно стряхивая паутину. — Я сожалею о ваших злоключениях, лорд Око, и мне не хотелось бы показаться пренебрежительным, но мы очень торопимся догнать оленя.

— Олень! — он вскочил на ноги. — Как давно вы видели оленя?

Когда паутина воспоминаний окончательно спала с разума Роуэн, на миг ей представился рог единорога, промелькнувший среди деревьев. Но, кроме неё, Уилла и Око, на поляне не было ни души.

— Где остальные? — спросила она Уилла.

Обернувшись, он посмотрел туда, откуда они пришли. — Они должны были идти прямо за нами. Больше я не видел никаких тропинок.

У Роуэн пересохло во рту. После гибели Тита ей следовало глаз не спускать с Дебрей, и вот теперь они с Уиллом умудрились так беспечно потерять остальных.

— Вы не видели наших спутников? — обратилась она к Око.

— Дебри ревностно стерегут свои секреты, не так ли? С чего вы взяли, что я видел ваших спутников или оленя, когда я всё время сидел здесь, нежась на солнышке? — расслабившись, Око неспешно зашагал к ним. Откуда-то в обеих руках у него взялось по яблоку, которые он скормил благодарным лошадям, наградив сначала Уилла, а затем и Роуэн ослепительной улыбкой и пытливым взглядом. — Когда мы встретились у Бекборо, вы показались мне слишком юными, чтобы странствовать в Дебрях.

— Нам исполнилось восемнадцать в канун зимы, — сказала Роуэн.

— Ах, до чего же быстро летит время, не правда ли? Поведайте же мне о вашем путешествии. Как вы добрались сюда столь быстро? Насколько мне известно, рыцари могут годами искать это место, но так и не найти его.

Роуэн поразило то, как сильно ей хочется впечатлить его рассказами об их подвигах и доблести. — Сначала мы отправились в Вантресс, чтобы поговорить с зеркалом.

— С зеркалом! — воскликнул он, всплеснув руками и прижав их груди, словно восхищаясь её прозорливостью.

— Да, Индрелон наотрез отказывался говорить с рыцарями и прочим странствующим людом. Но нам с Уиллом было дозволено войти в водяной жёлоб.

— Разумеется, двое столь славных молодых людей, как вы, не могли не удостоиться этой чести. И что было потом?

— Ниспосланное нам видение отправило нас в Гаренбриг.

— Что это было за видение? — спросил Око. — Вы можете его описать?

— Мы видели…

Уилл пнул Роуэн по лодыжке и предостерегающе нахмурил брови. — Так значит, вы не видели оленя? Или наших спутников? В таком случае, нам нужно срочно продолжить поиски. Я прав, Роуэн?

Око метнул на Уилла быстрый взгляд, и в узких щёлочках его глаз промелькнула искорка гнева. Почуяв внезапный всплеск враждебности, Роуэн неуверенно положила ладонь на рукоять меча. Но тьма во взгляде Око неожиданно растаяла, когда он посмотрел мимо них в сторону края поляны. На его губах заиграла елейная улыбка.

— Ах, а вот и преданная свита, — пробормотал он, вскинув брови.

Обернувшись, Роуэн увидела Кадо и Эловен, въезжающих на поляну по тропе, которой — она готова была в этом поклясться — не было здесь, когда прибыли они с Уиллом. Их появление несказанно обрадовало Роуэн, и они тоже явно испытали облегчение при виде двойняшек.

— Мы боялись, что потеряли вас, — сказал Кадо, когда они приблизились. — А где Сериз?

— Мы думали, она с вами, — с тревогой произнёс Уилл, обводя взглядом поляну, словно надеялся заметить на ней пропавшую Сериз. И как его угораздило бросить её позади?

— Я же говорила вам, детишки, чтобы вы не неслись вперёд сломя голову, — сказала Эловен. — Эти руины — настоящий лабиринт тропинок, постоянно меняющих направление. Нам лучше поскорее убраться отсюда и поискать…, — сказительница замолчала на полуслове, осознав, что её лошадь не двигается с места, угощаясь соблазнительным яблоком из рук Око.

Затем он предложил Дюжему дохлую крысу, и тот аккуратно склевал грызуна.

— До чего же великолепное создание, — сказал Око и почесал грифону клюв, от чего тот замурлыкал.

В Арденвейле никто бы не осмелился подойти к грифону, не спросив прежде дозволения у его рыцаря. Кадо уставился на него из седла, слишком поражённый такой наглостью, чтобы протестовать.

Эловен, впрочем, не испытывала подобных затруднений. — Ты кто такой?

— Это Око из Локтвейна, — вмешалась Роуэн, ощущая стыд за бестактность сказительницы.

Кадо оглядел поляну, словно ожидая засады. — И что же обитателю Локтвейна понадобилось в самом сердце Дебрей?

— Ты разве уже забыл, о чём я тебе говорила? — ответила Эловен. — Некоторое время назад королева Айяра отправила сюда своё доверенное лицо, чтобы вести переговоры с Советом Друидов.

— Как это проницательно с вашей стороны, — сказал Око. — Не ошибусь ли я, опознав в вас сказительницу Вантресса?

— Что ж, я сказительница, это верно. Без сомнения, первейший знаток Королевства во всём, что касается Дебрей, — Эловен потеребила рукав своего серебристо-голубого габардина, словно её внезапно одолел непостижимый приступ застенчивости.

Кадо смерил прекрасного эльфа холодным и подозрительным взглядом. — Мы не встречались прежде? Вы кажетесь мне чем-то знакомым, но я никак не могу понять, чем именно.

Око вздохнул, невинно расширив глаза. — Чем же я успел обидеть вас за столь краткий период нашего знакомства, что вы относитесь ко мне с таким недоверием? Смотрите, при мне нет оружия. Во всех аспектах жизни я стараюсь вести себя как можно мягче и сговорчивее, друг мой.

— Я вам не друг, — отрезал Кадо.

— Пока ещё нет, но я смею надеяться, что ваши чувства ко мне изменятся, как только мы узнаем друг друга поближе. Вероятно, мы даже могли бы помочь друг другу в наших поисках. Я здесь дожидаюсь Совета Друидов, чтобы обратиться к ним с мольбой.

— Совет Друидов давно распущен, — Эловен хмуро посмотрела в небо, и её взгляд затуманился, пока она размышляла над его словами. — Говорят, он собирается только во время крупных бедствий.

Око поднял обе руки, обведя ими всё, что находилось на поляне: опрокинутую башню, шепчущую траву, деревья вокруг, шелестящие листвой на ветру.

— Разве исчезновение Верховного короля — не бедствие? Разве Королевство не погрязло в раздорах и беспорядках? Разве дворы не ополчились друг на друга? Разве это не может стать тем самым шансом, который позволит совету Дебрей вернуть то, что у них отняли? Напав на Королевство, пока оно ослаблено?

— Ого! Ну-ка, с этого места поподробнее, — Эловен подалась вперёд, чтобы нависнуть над Око, но даже при учёте того, что она была в седле, а он — на земле, его положение вовсе не казалось невыгодным. — За этим тебя послала королева Айяра? Она заключает союз со своими сородичами, чтобы атаковать Королевство в отсутствие Альгена?

— Нет! — протестующе воскликнул Кадо. — Я не верю в это, даже если речь идёт об Айяре.

— Я видела королеву Айяру в амфитеатре, — сказала Роуэн, вмешиваясь в разговор. — Там действительно собирается совет, и они действительно обсуждают атаку на Королевство, но Айяра выступает против этого.

— Чего и следовало ожидать, раз Линден по-прежнему правит Арденвейлом, — заметил Кадо.

— Королева Линден? — усмехнулся Око. — Она получила свой титул, выйдя замуж за Верховного короля. Она не полноправная Верховная королева. Ей недостаёт признания, чтобы управлять всем Королевством.

Эловен презрительно хмыкнула. — Ха! Как мало ты знаешь о Линден, щенок! Не скажу, что она мне по нраву, но она делает больше, чем кто бы то ни было, чтобы сохранить Королевство в целости.

Тон Кадо был суров. — Можно сказать, что Альген — это знамя Королевства, которое красиво реет на ветру, тогда как Линден — это прочный шест, к которому крепится знамя. Не поймите меня превратно, Королевство поддерживает не одна, а множество рук. Но именно сила и ответственность Линден сплотили нас, и они продолжат объединять Королевство ещё очень долго..., — он осёкся и закончил уже тише: — Даже если случится худшее.

— Где же Сериз? — не унимался Уилл. — Мы должны найти её и отправляться за оленем.

— Не нужно никого искать, ведь все тропинки здесь ведут к этой поляне, — Око указал на увитый лозами трон, где Роуэн и Уилл впервые его увидели. За прошедшее время он успел расцвести удивительной россыпью белых и фиолетовых цветов. — Пока мы ждём, не разделите ли вы со мной скромную, но освежающую трапезу? Я буду не только польщён, но и несказанно обрадован, если вы соблаговолите составить мне компанию.

Эловен разразилась искренним и довольно едким смехом. — От тебя, конечно, глаз не оторвать, и говоришь ты складно, и ведёшь себя учтиво. Но даже ты не можешь считать нас неотёсанными простофилями, которые примут угощение в Дебрях. Тем более внутри ведьминого кольца.

— Ведьминого кольца? — переспросил он с искренним непониманием, склонив голову набок.

— Полно, юноша. Даже не думай играть со мной в эти игры. Я прекрасно знаю, как выглядят ведьмины кольца, — она обвела рукой открытое пространство. Только сейчас Роуэн поняла, что поляна была круглой, и вокруг неё под деревьями толпились грибы, образуя белёсое кольцо. Кольцо, которое они с Уиллом пересекли и даже не заметили этого, стремясь поскорее найти оленя.

— И, кстати, никакой ты не лорд из Локтвейна, — продолжила Эловен.

— Вы оскорбляете меня своими сомнениями, — его тон остался дружелюбным, но он стиснул кулаки, и его плечи заметно напряглись.

— Признаюсь, я не сразу это заметила. Ты не носишь на себе ни единого знака с локтвейнским кубком.

Око мельком взглянул на свою одежду, а затем — вверх, с тем же недобрым прищуром, которым он некоторое время назад наградил Уилла.

— Просто очередной эльф морочит нам голову, — пробормотал Кадо.

— Возможно, — согласилась Эловен. — Скажи-ка мне, Око. Как называется клан твоей матери? В каком клане родился твой отец?

— Зачем ты спрашиваешь? — произнёс он подозрительно тихим голосом.

— Каждый эльф обязан ответить на этот вопрос, иначе покроет себя страшным позором. Что-то здесь не складывается. Я не думаю, что ты вообще эльф. По-моему, ты просто самозванец. Возможно, даже колдун.

— Колдун! — Кадо выхватил меч.

С быстротой разящей гадюки Око выбросил вперёд левую руку и схватил Эловен за запястье. — Мне не нравится, когда меня в чём-то обвиняют, — произнёс он таким ледяным тоном, что Роуэн пришпорила кобылу, чтобы втиснуться между эльфом и сказительницей.

Но было уже поздно. В искрящейся вспышке света Око и Эловен исчезли. На их месте возникло два хохлатых орла, один на земле, другой — в седле. Лошадь Эловен испуганно шарахнулась. Орёл не удержался в седле и с пронзительным криком взмыл в небо, громко хлопая крыльями. Второй орёл бросился вдогонку. Они поднимались так быстро, что Роуэн не могла их различить. Пока один орёл продолжил полёт, второй приземлился на краю поляны и в странном сполохе света превратился обратно в Око.

Око свистнул, столь резко и пронзительно, что Роуэн закрыла уши, а Уилл инстинктивно пригнулся. Все три лошади всхрапнули и отошли в сторону, чтобы источник неприятного шума оказался на их линии обзора.

Кадо натянул поводья, разворачивая Дюжего. Расправив крылья, грифон приготовился атаковать. Кусты позади Око заходили ходуном. Из леса показался охотник. Справа от него шёл олень, слева рядом с Софием хромала Сериз. Руки Сериз были связаны спереди гибкой лозой, от жгучих укусов которой кожа на её запястьях покраснела и вздулась волдырями. Её лицо было покрыто ссадинами и перепачкано землёй. Широкий лист закрывал ей рот наподобие кляпа.

— Стой! — крикнул Уилл, прежде чем грифон Кадо успел совершить прыжок. — Мы не может рисковать Сериз. Ты же видел, что он сделал с Эловен?

Око окинул вновь прибывших кислым взглядом. От его добродушия и чарующей улыбки не осталось и следа, как от обращённой сказительницы. — Пёс, я разочарован тем, как долго тебе пришлось ловить этого оленя. Но вижу, что по дороге ты прихватил ещё один лакомый кусочек. О, да тут и единорог имеется! Говорят, это сущие бестии! Постереги-ка наших гостей. Они не должны покинуть ведьминого кольца.

— Да, Хозяин.

Из-под земли показался росток, который в мгновение ока свился в зелёный недоуздок, охватив голову оленя.

— А теперь, друзья, прошу меня извинить. Я уверен, вы именно так и поступите, потому что я не оставил вам иного выбора, — картинно поклонившись, Око крепко взял оленя за лозу-уздечку и направился к деревьям.

Растительность тряслась и качалась, как будто целая сотня красных шапок продиралась сквозь кусты, но причиной этого шелеста на опушке леса были вовсе не животные или иные существа. То был всплеск невероятно ускоренного роста. Колдовского роста. Лозы скользили меж деревьев, сплетаясь в непреодолимую преграду, которая грозно ощетинилась шипами и тернием, обвившим древесные стволы.

— Ну же, скорее! — крикнула Роуэн, припустив к краю поляны.

Лозы уже поднялись выше их роста и теперь расползались по кронам, продолжая при этом тянуться ввысь. Роуэн попробовала касанием пропустить через них молнию, но живые, зелёные стебли было не так-то просто сжечь, и её волшебство пропало впустую. Лёд Уилла навредил им не больше, чем лёгкий снегопад в зимнем лесу. Дюжий взмыл в небо, неся на себе Кадо, но лозы уже выросли выше крон, сплетаясь в сетчатый купол над поляной. Они оказались в терновой клетке.

С другой стороны Око беспечно помахал им рукой и зашагал к руинам, ведя за собой оленя.

Роуэн попробовала пронзить лозы мечом, но их кожица была настолько прочной, что клинок не мог её разрезать. Она отступила на шаг, чувствуя, как страшная догадка стискивает её смелость костлявыми пальцами и выжимает её досуха. Уилл стал белее снега, всё тепло отхлынуло от его щёк, когда к нему пришло осознание правды.

— Наверняка с Отцом в Бекборо он проделал то же, что сейчас с Эловен, — прохрипел Уилл, обменявшись с Роуэн понимающими взглядами. — Тот олень и есть наш отец.

Роуэн опустилась на колени в траву и принялась раскачиваться взад-вперёд, прижав ладони ко лбу. Её сердце билось в груди так сильно, что она скорее согласилась бы умереть, чем выносить это хоть мгновением дольше. Но она вынесла. Она не перестала дышать. Солнце уже начало клониться к верхушкам деревьев, и через поляну пролегли их длинные тени.

— Он ведёт оленя на зимнюю охоту, — прошептала она. — Вот как он собирается начать войну между Королевством и Дебрями.

12.

Пока Роуэн сидела на земле, обхватив голову руками, Уилл успел прийти в себя.

— Сериз! — он бросился к целительнице, которая смотрела на него выпученными глазами, не в силах вымолвить ни слова из-за прилепленного на рот листа.

Роуэн всполошилась. — Не подходи к ней, Уилл! Держись подальше от охотника.

— Он не причинит нам вреда, — ответил Уилл.

— По его огромному топору так не скажешь!

Но Уилл знал, что Роуэн зачастую судит о других слишком поспешно. Её порывистость могла принести больше вреда, чем пользы. Без сомнения, охотник был опасен, но до сих пор он ни разу не проявил к Уиллу открытой враждебности. Уважительное обращение — лучший способ получить уважительный ответ.

Он медленно приблизился к мужчине, подняв обе руки, чтобы показать, что при нём нет оружия. — Вы меня помните? Мы как-то прогулялись вместе недалеко от Бекборо. Мы беседовали. Я тогда напел парочку моих любимых мелодий.

Он промычал себе под нос припев «Розы в цвету» и выжидающе умолк.

Мужчина смотрел на него так долго, что Уилл уже почти отчаялся получить ответ, но в конце концов он произнёс низким хриплым голосом: — Я помню тебя, Уилл Кенрит.

Сериз таращилась на Уилла и шевелила бровями, подавая некие знаки, смысл которых он не понимал. Софий стоял рядом с охотником, не выказывая ни малейшей тревоги. Было сложно сказать, околдован ли зверь или просто не чувствует угрозы, но, учитывая обстоятельства, Уилл готов был пойти на любой риск ради шанса выбраться из терновой клетки и отправиться за отцом.

Он подошёл так близко, что непременно угодил бы под удар топора, если бы охотник вздумал им взмахнуть. Стараясь не смотреть мужчине в глаза, он заговорил самым спокойным тоном, на который был способен: — На самом деле вас ведь зовут не Псом, верно? Это только Око вас так называет.

— Уилл, в сторону, — раздался позади него голос Кадо.

Бросив взгляд через плечо, Уилл увидел, как Дюжий напружинился перед прыжком. — Нет, Кадо! Дай мне попробовать убеждение…

Не успел он закончить, как грифон по непонятной причине улёгся на землю, сложил крылья на спине и опустил голову на передние лапы, доверчиво поглядывая на охотника. Изумлённо выругавшись, Кадо спешился и обнажил меч.

— Стой! — с нажимом повторил Уилл. — Послушай меня! Он нас и пальцем не тронул, делал лишь то, что повелел ему Око. Несколько месяцев назад, когда мы с Роуэн впервые с ними встретились, Око приказал ему не причинять нам вреда, и он повиновался.

— Это правда, — тихо сказала Роуэн, поддержав его, как он и рассчитывал. — Теперь я вспомнила. Мне было неуютно идти рядом с ним, поэтому Око чётко сказал ему не трогать нас двоих.

— Я не слышал, чтобы Око отменил свой приказ. Он делал только то, что ему было сказано. Он сопровождает Око не по доброй воле. Он — безвольный слуга. И он не заслужил нашей враждебности.

Кадо покачал головой. — Пойду-ка проверю, можно ли прорубиться сквозь эти заросли.

— Если ты это сделаешь, ему придётся тебя остановить. Позволь мне сперва попробовать по-моему, — Уилл снова повернулся лицом к охотнику. — Есть ли у тебя имя, друг?

Охотник зажмурился, словно от мучительных раздумий. Спустя некоторое время он сказал: — Я не помню.

— Могу ли я развязать мою подругу Сериз? — спросил Уилл. — Мне кажется, ты бы не хотел, чтобы лозы и дальше причиняли ей боль. Этими лозами повелевает Око, а не ты. Даже если развязать ей руки, она по-прежнему останется в терновой клетке. Это будет просто актом милосердия.

Охотник перевёл взгляд на Сериз, внимательно осмотрев её заплаканное лицо и истерзанные покрасневшие запястья. — Они вредят ей, — согласился он. — Обрежь их.

Роуэн вскочила на ноги. — Уилл, постой…, — она замолчала. — Хотя нет, ты прав. Нам нужно действовать, иначе мы не спасём Отца.

Уилл извлёк нож и аккуратно перерезал лозы, стягивающие запястья Сериз. Упав на землю, те мгновенно увяли. Лист, прилепленный к её рту, сморщился и рассыпался в прах, испачкав ей подбородок.

Тыльной стороной ладони Сериз утёрла с губ грязь вместе с ошмётками листа и с чувством сплюнула, после чего неожиданно заключила Уилла в тёплые объятья.

— Что с вами случилось? — спросила она, уткнувшись ему в плечо.

Он неловко обхватил её руками, внутренне проклиная себя за свою робость. — А что случилось с тобой? Почему ты не последовала за нами?

— Я следовала за вами. По крайней мере, мне так казалось, — она отпустила Уилла и отошла, поглядывая на охотника, словно ожидала, что тот вновь швырнёт её на землю. Гигант не шевелился.

— Мы тоже сбились с пути, — сказал Уилл. — Как охотник тебя поймал? Разве Софий не мог проткнуть его рогом, как того огра?

— Он владеет какой-то магией. Когда он заступил нам дорогу, Софий просто… подошёл к нему, наотрез отказавшись меня слушаться!

— Будь здесь сказительница, она наверняка нашла бы объяснение, — Уилл окинул взглядом переплетение лоз над головой, но орла давно и след простыл. По крайней мере, какая-то часть Эловен была всё ещё жива, в отличие от бедняги Тита.

— Его прокляли, — продолжила Сериз. — Я не знаю, как и почему. Но взгляни на его вены, его лицо, его позу. Он напряжён, словно человек, вынужденный постоянно терпеть боль. Его кровь, плоть и даже разум поражены какой-то скверной.

Не приближаясь, Роуэн промолвила: — Думаешь, это Око его проклял? Думаешь, Око и в самом деле злой колдун, как сказала Эловен?

— В его правое плечо, чуть ниже шеи, вживлён осколок камня или кристалла, — сказала Сериз. — Не схвати он меня, я ни за что бы не подобралась к нему достаточно близко, чтобы это заметить. Ты видишь, Уилл?

Охотник по-прежнему не шевелился, и не стал возражать, когда Уилл подошёл к нему сбоку, чтобы лучше рассмотреть странное уплотнение под кожей. Впрочем, он по-прежнему остерегался прикасаться к гиганту.

— Как ты думаешь, что это такое? — спросил он у Сериз.

— Как целительница, я учусь прослеживать линии здоровья и болезни, пронизывающие тело. Этот осколок связан с порчей в его венах. Каким-то образом он укореняет её. Возможно, это и есть средоточие злых чар.

— Это может быть ведьминым сглазом?

— Я плохо разбираюсь в сглазах. Целители не умеют их снимать. Разрушить их может только более могущественная сила: смерть, истинное имя, произнесённое вслух, поцелуй настоящей любви, акт бескорыстного самопожертвования…

Уилл вновь переключил своё внимание на охотника. — У тебя есть имя, друг?

— У меня нет имени.

— Полагаю, ты просто его не помнишь. Скажи, не Око ли проклял тебя этой скверной?

В ответ он оскалил зубы и тихо прорычал, сжав огромные ладони в кулаки: — Я вижу тьму, а в ней — сверкающую маску, сделанную из серебряных цепей.

Медленно, шаг за шагом, Роуэн подкралась ближе. — Мы знаем, что Око — могущественный чародей. Он умеет менять личины. Выращивать клетки из колючих лоз. Он заставил нас забыть о том, что мы встречались с ним в Бекборо. Пёс, ты видел, как Око превратил Верховного короля в оленя?

Подняв глаза, охотник взглянул ей в лицо. Уголки его губ опустились, но он ничего не сказал.

— Не называй его так, — возмутился Уилл. — Это унизительно.

— Олень был человеком. Да. Сначала он был мужчиной, — отрывисто произнёс охотник.

— Уилл, спроси у него, кто зарубил сенешаля и писаря, — вмешался Кадо. — В ту ночь наши знакомые были хладнокровно убиты.

— Это ты убил их? — спросил Уилл, не сомневаясь, что уже знает правильный ответ.

— Око приказал мне избавиться от остальных.

— Проклятый душегуб, — прошептал Кадо.

— Почему ты это сделал? — спросил Уилл.

— Я обязан ему подчиняться.

В нём закипал гнев, но теперь, когда Сериз упомянула о проклятии, Уилл невольно списывал эту ярость на действие скверны в его теле.

— Почему ты обязан ему подчиняться? — продолжил расспросы Уилл.

Охотник потёр лоб, словно это был единственный ответ, который он мог дать. Но этот жест напомнил Уиллу о мигренях, ещё недавно мучивших его самого.

— Он хранит секрет и не может поведать его из-за магических оков, вроде тех, что Око наложил на нас с Роуэн, — объяснил Уилл.

Кадо вновь покачал головой. — Мы не можем доверять ему, Уилл. Этот человек — убийца.

— Человек, который убивает — убийца, это верно. Но если его принуждают поступать так, как он ни за что бы не поступил в иных обстоятельствах, кто несёт бóльшую ответственность? Принуждаемый или принуждающий?

— Ты готов рискнуть нашими жизнями ради этой пустой болтовни?

— Кадо, взгляни на животных!

Все четверо разом посмотрели на охотника. На то, как единорог терпеливо стоял совсем рядом с ним. На то, как грозный грифон расслабился, не сводя с охотника доверчивого взора. К этому времени все три лошади тоже переместились поближе к гиганту. Звери не боялись его, несмотря на его угрюмый вид, на чёрные прожилки скверны, расчертившие его кожу, на его погасший взгляд и изнурённую позу. Сквозь запах грязи, пота и страданий пробивалась мощная аура, под разъедающим покровом порчи угадывалась великая сила.

— Животные доверяют ему. Если мы освободим его от оков, то сможем попросить его о помощи.

— Ты чересчур наивен, Уилл. Он — порождение Дебрей. Убийца, а не союзник.

Уилл вздёрнул подбородок. — Индрелон отказал тебе в этом подвиге, Кадо. Зеркало выбрало для него нас с Роуэн.

Кадо побагровел лицом, но, после продолжительного молчания, сдался и неохотно кивнул.

Уилл указал рукой на темнеющее небо, а затем — на поляну, где тени удлинялись по мере того, как короткий зимний день неумолимо клонился к закату. — У нас совсем немного времени. Сериз, по твоим словам выходит, что Око пленил и проклял его, вживив в его тело этот камень. Вырезав камень, мы освободим его и от оков, и от проклятья. После этого он не станет нас останавливать, когда мы прорубим себе путь сквозь заросли. Сериз, ты можешь это сделать?

— Если он мне позволит, — ответила Сериз.

Уилл теперь стоял всего в паре шагов от гиганта, так что при желании охотник без труда мог бы достать его топором или могучими руками. Он заглянул мужчине в глаза, пытаясь разглядеть в них признаки внутренней борьбы.

— Ты позволишь нам убрать осколок? Сериз может его вырезать. Мы хотим помочь тебе. Ты можешь довериться ей. Ты можешь довериться нам.

— Что ты потребуешь взамен, Уилл Кенрит? — прорычал охотник.

— Помоги нам найти и освободить оленя, — мгновенно выпалила Роуэн.

Уилл зашипел на неё сквозь зубы и покачал головой. Она всё испортит, если не научится договариваться с людьми, а не просто идти напролом.

— Ну ладно, ладно, — проворчала она.

Обдумывая собственные слова, Уилл вновь повернулся к гиганту. — Мы ничего не просим взамен. Никто не заслуживает, чтобы с ним обращались так, как с тобой, друг мой. Тебя лишили имени, лишили памяти. Лишили свободы. Но признаюсь, нам бы пригодилась твоя помощь, чтобы выбраться из клетки и спасти нашего отца. Видишь, я не собираюсь тебе лгать.

— Каждый, кто может говорить, может и солгать.

— Это верно. Но я не лгу насчёт нашего отца. Он хороший человек и преданный правитель, который изо дня в день усердно трудится на благо Королевства. Вместе с нашей матерью он научил меня всему, что мне когда-либо требовалось знать.

Кулаки охотника разжались. В его глазах промелькнула искра, и он устремил взгляд куда-то вдаль, словно к образу, или воспоминанию, которое мог видеть лишь он один. — Отец…, — прошептал он.

— Да, именно так. Мы потеряли отца, когда Око превратил его в оленя. И теперь мы хотим вернуть его, спасти его от участи быть загнанным и убитым на охоте, ведь именно так Око намерен начать войну.

— Война, — охотник коснулся своего плеча, вздрогнув, когда его пальцы оказались рядом с воспалённой кожей. — Он велел мне спрятаться, чтобы они не заставили меня сражаться в их войне, — тихо пробормотал он.

— Око велел тебе спрятаться? — удивился Уилл.

Охотник помотал головой, гневно стиснув зубы и тяжело дыша. — Не Око. Я не помню. Я хочу вспомнить.

Уилл протянул руку, и его ладонь застыла на волосок от мускулистого предплечья охотника. — Позволь Сериз вырезать осколок. Если заклятье будет разрушено, ты сможешь всё вспомнить.

Мучительно долго охотник разглядывал Уилла. Его глаза напоминали тёмные колодцы, в глубине которых таились худшие из возможных страхов. И всё же Уилл не мог его бояться. Животные не боялись его. Разве этого недостаточно, чтобы кое-что понять о человеке? Возможно, он действительно был наивным, как и говорил Кадо. Но Уилл почувствовал между ними некое родство, которое он не мог до конца объяснить, и всё же ухватился за него. Его дыхание выровнялось. Он взглянул в глаза охотнику без вызова или заискивания. Так смотрят друг на друга верные друзья или братья по оружию.

Роуэн всё-таки вышла вперёд и встала рядом с Сериз. — Уилл прав, — произнесла она мягким, успокаивающим тоном. — Наши мать и отец всю жизнь сражались за Королевство и его добродетели. Око обошёлся с тобой плохо, что бы он там ни утверждал в своих цветистых речах. Мы поможем тебе, если сумеем. А если кто и сумеет, так это Сериз.

Все трое ждали, стоя плечом к плечу, как повелось у них с самого детства. Не хватало лишь Тита, чей пепел теперь летал по всем Дебрям, даже в том воздухе, которым они дышали.

Гигант ничего не ответил. Кадо поджал губы, но смолчал. Грифон сонно прикрыл глаза. Лошади наклонились к земле и принялись щипать траву. Софий остался настороже; высоко подняв голову, он наблюдал за людьми с видом духа-защитника, давным-давно рождённого в чаще дикого леса.

Охотник опустил топор на землю и встал на колени, склонив голову.

Сериз почесала опухшую кожу на запястьях и нервно сглотнула. Уилл кивнул ей, слегка покраснев — похоже, отныне он был обречён на это при любом взаимодействии с ней. Всё казалось гораздо проще, когда они были младше.

Не обращая на него внимания, Сериз развязала свою врачебную котомку. Нельзя исцелить одной лишь магией. У неё были умелые руки, зоркий глаз и неистовая тяга восстанавливать повреждённое. Облизнув губы, она подошла и встала у плеча охотника. Тот был настолько высоким, что ей даже не пришлось наклоняться.

— Сейчас я дотронусь до твоего плеча. На мне будут перчатки для верховой езды, чтобы моя кожа не соприкасалась с твоей. Это должно уберечь меня от скверны в твоём теле. И, надеюсь, тебе от этого тоже будет спокойнее. Кивни, если понял меня и согласен.

Уилл затаил дыхание.

Помедлив, мужчина кивнул.

Сериз положила ладонь в перчатке на кожу мужчины, чтобы установить связь и доверие. Охотник вздрогнул, но не отпрянул.

— Позволь мне помочь, — сказала Роуэн.

Она заняла место с другой стороны от мужчины, так что она, Уилл и Сериз образовали вокруг него подобие треугольника. Стоя позади Дюжего и используя его тело, чтобы скрыть свои действия от взгляда охотника, Кадо обнажил дротики, притороченные к седлу грифона, и приготовился их метнуть.

Работая сообща, троица отстегнула наплечники мужчины и сняла с него грязную свалявшуюся накидку. Вены, проступающие сквозь его кожу, имели неприятный оттенок, не бледный зеленовато-голубой, как у обычных вен, а скорее как у вязкой чёрной сукровицы, словно он застрял посередине между человеком из плоти и крови и чем-то нечеловеческим, не позволив одной жизни перетечь в другую, которая могла оказаться как лучше, так и гораздо, гораздо хуже.

— Сейчас я нанесу обеззараживающий бальзам, чтобы очистить то место, где я собираюсь резать, — объявила Сериз. — Больно не будет.

— Я не боюсь боли, — отозвался охотник.

— Да, это заметно, — сказала Роуэн. Бросив взгляд на Уилла, она покачала головой, но он не смог понять, ужаснул ли её вид того, как тело охотника мучительно стремится принять чудовищный облик, или же впечатлила способность мужчины выносить боль.

Сериз ощупала выступающий наружу плотный комок, аккуратно протёрла кожу над ним и вокруг него, а затем извлекла скальпель и пинцет. Сложив пальцы правой руки куполом, она приподняла утолщение и одним уверенным движением глубоко надрезала плоть. Охотник лишь негромко крякнул. Уилл принял скальпель, чтобы тот ей не мешал. Она погрузила в рану кончики пинцета, развела их в стороны, а затем, недолго думая, зажала пинцетом осколок и резко выдернула его наружу.

Охотник не шелохнулся и не издал ни единого звука.

С лицом, покрытым бисеринками пота, Сериз испустила долгий вздох облегчения. Затем, прищурив глаза, она уставилась на непрозрачный осколок в своей ладони. Камень — если это был камень — поглощал свет, словно воронка темноты.

— Что это? — спросила она, подняв его повыше.

Вены на руках гиганта начали заметно пульсировать. Чёрные усики под его кожей стремительно поползли во все стороны, захватывая новые участки. Он запрокинул голову и завыл. Все трое зажали уши ладонями. Лошади испугано шарахнулись от этого яростного вопля. Грифон проснулся. Корчась в агонии, охотник вскочил на ноги. Его рука непроизвольно дёрнулась за спину, задев при этом Сериз. От удара целительница отлетела назад и врезалась в землю, вскрикнув от боли.

Роуэн и Уилл бросились врассыпную, но вместо того, чтобы напасть на них, охотник, шатаясь, направился к Сериз, которая по-прежнему лежала на земле, не оправившись от потрясения. Софий ринулся ему наперерез, закрыв целительницу своим телом. Защитный инстинкт в отношении Сериз пересилил чары, наложенные охотником, и единорог грозно наклонил голову. Двое сошлись в поединке характеров, пока, после долгого и тягостного сопротивления, у единорога не подкосились передние ноги, и он не упёрся рогом в грязь.

Сосредоточив всё внимание на единороге, охотник потерял власть над грифоном. Дюжий встрепенулся, издав возбуждённый клёкот. Расправив крылья, он набросился на охотника сзади. Гигант обернулся. Не уступая грифону в проворности, он уклонился от удара клювом и схватил противника за горло. Однако не стал ни сдавливать, ни рвать его. Он метался из стороны в сторону, словно сражаясь с самим собой, позыв оберегать зверя боролся в нём со злонамеренной яростью, струящейся сквозь его плоть.

Тёмная скверна из его голых ладоней скользнула в тело Дюжего. Ужаснувшись тому, что он только что натворил, мужчина с испуганным криком выпустил зверя и отшатнулся назад.

Он хватал руками воздух, словно его одолевали тысячи невидимых демонов. — Прочь! Прочь! Перестаньте шептать! Оставьте меня в покое!

Сердито взъерошив перья, Дюжий издал свой охотничий клич. Скверна уже угнездилась внутри его тела, насквозь пропитав его тьмой. Грифон прыгнул к ближайшей лошади — мерину Эловен — и врезался животному в бок, повалив его на землю. Мерин заржал, пытаясь встать на ноги, но Дюжий когтями разорвал ему живот и принялся жадно клевать внутренности. Остальные лошади бросились к дальнему краю поляны в поисках спасительной тропы, но из терновой клетки не было выхода.

Они оказались заперты наедине с проклятьем.

Уилл понятия не имел, что им делать. Всю жизнь у него были мать и отец, к которым он мог обратиться. Они всегда справлялись с чем угодно. Они были действительно хороши в своём деле. Не просто хороши — неподражаемы, избраны самим Зверем Рыкающим как лучшие претенденты на трон Королевства. А кем был он? Всего лишь их старшим сыном, ненадёжным, неопытным, неумелым. Когда худшее действительно случилось, он оказался совершенно беспомощным.

Гигант покачнулся и схватился за голову, глядя на умирающую лошадь и заражённого грифона, внутри которого растекались миазмы. Он ринулся к грифону, обхватил руками его голову и произнёс тихим хриплым голосом: — Найди покой, преданный зверь.

Затем одним резким движением он свернул Дюжему шею.

Кадо метнул в него дротик, но охотник перехватил его в полёте и швырнул обратно с такой силой, что от удара рукоятью в лоб Кадо кувыркнулся на землю.

Роуэн подбежала к Сериз и опустилась рядом с ней на колени. У целительницы была вывихнута правая нога, а правую руку она баюкала у груди, отрывисто глотая воздух.

— Можешь подняться? Вот, держись за мою руку.

— Я не могу… нет. Кажется, плечо сломано. Возможно, нога тоже.

Роуэн выпрямилась, подняв меч. Софий встал рядом с ней, нервно виляя хвостом. Его рог сиял, но даже единорог не отважился напасть на охотника.

Выпучив глаза и тяжело дыша, мужчина оскалил зубы и сдавленно произнёс: — Гаррук. Отец называл меня Гарруком. Когда-то я был человеком, который охотился на чудовищ. А теперь чудовище — это я сам.

Уилл встал между охотником и Сериз, подняв руки ладонями наружу. — Мы не хотели навредить. Мы хотели помочь. Мы не знали…, — но слова казались неуместными перед лицом мучительного проклятья, терзавшего тело мужчины.

— Вы не хотели навредить, — пробормотал Гаррук, пробуя слова на вкус, словно желая понять, сколько в них правды. Скверна вновь зашевелилась в нём, от чего он напрягся и скорчился. — В отличие от другого. Мироходца.

— Что такое «мироходец»? — спросил Уилл, не опуская рук, словно он мог сделать хоть что-то, что помогло бы им справиться с этой ужасающей магией.

— Он назвал меня псом. Но теперь этот поводок обрезан. Я выслежу и убью его.

Шатаясь, будто пьяный солдат, он побрёл к терновой изгороди. Подойдя к ощетинившейся шипами решётке вплотную, он прижал к ней обе ладони. От его прикосновения лозы мгновенно начали увядать. Когда толстые стебли почернели и съёжились, он с рёвом разорвал их, ринулся в проделанную брешь и скрылся в заросших руинах на той стороне.

13.

Всё произошло так быстро, что Роуэн едва успела сообразить: у них наконец-то появился путь к спасению.

— Уилл? Уилл! Нам нужно уходить, пока лозы не отросли заново!

Уилл просто стоял с разинутым ртом, беспомощно глядя на мёртвого грифона. Кадо подбежал к ещё подёргивающейся лошади и с мрачным видом положил конец её страданиям.

— Уилл, покопайся в вещах Эловен и принеси мне её посох и любую одежду из её котомки. Кадо, собери лошадей! — Роуэн присела возле Сериз. — Я могу наложить тебе шину на ногу и плечо.

Сериз стиснула зубы и посерела лицом, а её голос то и дело срывался от боли. — Я всё перепутала. Этот камень подавлял проклятье. Какой же самоуверенной я была. Возомнила, будто знаю, что делаю.

Гнев излился из Роуэн бурным потоком. — Мы все согласились вырезать камень! Это не твоя вина. Нам неоткуда было знать.

Уилл отыскал в котомке Эловен одеяло и разрезал его на полоски, которыми они с Роуэн примотали ногу Сериз к посоху сказительницы. Дважды целительница едва не падала в обморок, и пот катил с неё градом, но всё-таки она осталась в сознании, пока друзья перематывали ей плечо, чтобы не дать ему двигаться. Стараясь приободрить её, Уилл не умолкал ни на мгновение.

— Он вспомнил своё имя. Так что, думаю, он больше не под чарами Око. Возможно, Око всё же не имеет отношения к его тлетворному проклятью.

— Возможно, — выдохнула Сериз. — Я ни разу не слыхала о подобной магии. Она способна пожрать все Дебри, а следом — и Королевство.

Уилл взглянул на Роуэн так, словно увидел призрака.

— Мы вернёмся к этому после того, как спасём Отца, — произнесла она с напускной бравадой, но была рада увидеть в ответ его беспечную ухмылку, которая, впрочем, тут же растаяла.

Они подсадили Сериз на спину единорога и, поддерживая её с обеих сторон, направились к краю поляны. Кадо последовал за ними, ведя под уздцы кобыл Роуэн и Уилла. Из земли уже показались свежие побеги, сплетая вокруг поляны новую клетку.

Сериз покачнулась в седле. — Я не могу ехать. Оставьте меня.

— Ещё чего, — огрызнулась Роуэн.

— У нас только-только хватит времени, чтобы добраться до портала, пока он не закрылся на закате, — заметил Кадо. Морщась от боли, он пощупал синяк, который расцвёл над его правой бровью в том месте, где рукоять дротика угодила в застарелый шрам. Кровь тонкой струйкой стекала по его щеке. — Дети, вы вернётесь в Гаренбриг. Я возьму лошадей и поищу оленя.

— Нет! — Роуэн затрясло от ярости и обиды. — Это наше странствие, а не твоё.

— Вам ещё рано самим странствовать в Дебрях, что доказало ваше недавнее фиаско, — он не оглянулся на труп Дюжего, но Роуэн догадывалась, что он винит их в ужасной гибели своего любимого грифона.

В кои-то веки Уилл не стал уступать. — Мы с Роуэн не собираемся возвращаться. Магия Сериз не позволяет ей исцелить себя, и ей нужна помощь, чтобы держаться в седле. Поэтому ты проведёшь её через портал в целости и сохранности, пока сумерки не отрезали вам путь назад.

— Как вы собираетесь спасать Альгена, если олень — и в самом деле он?

— Гаррук подтвердил это.

— Эта тварь — настоящий монстр. Ему нельзя верить. Он убил Дюжего.

— Он — жертва того, что с ним сотворили другие, — упрямо произнёс Уилл. — И он вовсе не тварь. Он человек. Проклятый, да, но всё-таки человек.

Роуэн не могла понять, что хорошего Уилл нашёл в чудовищном охотнике, но она была слишком зла на Кадо, назвавшего их детьми, чтобы спорить с братом. — Уилл прав. Гаррук подтвердил это. Мы отправимся туда, где собирается Зимняя охота. Айяра нам поможет. Отец всегда говорил, что правда — самое сильное оружие из всех, особенно в Дебрях.

Солнце уже коснулось верхушек деревьев. Кадо взглянул на него, смахнул с лица слёзы и капли крови, а затем протянул им свой колчан с дротиками и котомку. — Быть посему. Вам не помешают лишние припасы. Я предупрежу Линден, как только сумею передать ей весточку. Если ещё не слишком поздно.

— Мы не подведём! — Роуэн привязала котомку к своему седлу и перекинула колчан через плечо.

— С тобой всё будет в порядке? — спросил Уилл у Сериз, понизив голос.

Она провела пальцами по его щеке. От её прикосновения он тут же залился краской. — Я верю в тебя, Уилл.

— А что насчёт меня? — спросила Роуэн со смехом, который был наполовину вымученным и наполовину свирепым, поскольку она знала, что им предстоит отправиться в гущу самого устрашающего сборища эльфов, какое только видывали Дебри.

— Тебя? За тебя я всегда спокойна, Ро. С того самого дня, как мы познакомились.

— Когда нам было по пять лет, и мы вместе воровали медовые кексы?

Сериз улыбнулась, превозмогая боль. — Возьми осколок.

Роуэн завернула камень в обрывок ткани, а затем указала мимо зарослей на проход среди деревьев. — Флюгер отмечает тропу, по которой мы пришли. Она должна вывести нас обратно к мостам.

Они отправились в путь. Кадо шёл рядом с единорогом, поддерживая Сериз в седле. Уилл и Роуэн ехали позади, намереваясь отделиться, как только они достигнут развилки. Но тропа вела их прямо до самого луга у речной отмели с двумя мостами. На противоположном берегу курган с парой обелисков отмечал поляну, откуда они пришли, хотя с такого расстояния Роуэн не могла разглядеть портал. Солнце почти опустилось к горизонту, отбрасывая последние лучи им в лицо. Их слепящий свет скрыл Кадо и Сериз, когда те поспешили к мосту. Уилл смотрел им вслед, вцепившись в поводья побелевшими от напряжения пальцами.

— Нет времени наблюдать, как они пересекают мост, — развернув лошадь, Роуэн направилась обратно к заросшему городу. Небо на востоке уже потемнело, и в вышине показались первые бледные ночные звёзды. — Нам остаётся только верить в то, что они доберутся до портала раньше, чем он закроется. Прямо сейчас мы должны отыскать путь в амфитеатр, пока охота ещё не выехала. Гляди! — в воздухе извивался и подрагивал крошечный огонёк. — Вон там пламя.

Уилл хохотнул.

— Что смешного? — спросила Роуэн.

Он обнажил охотничий тесак. — Это было приторочено к котомке Эловен. Полезная штуковина. Как там она говорила? Сердце Дебрей — это лабиринт тропинок, постоянно меняющих направление. Давай-ка вернёмся на тропу. Я примерно помню, сколько нужно ехать отсюда до развилки. Если путь не проявится, мы сами прорубим себе дорогу.

Они нырнули под сень деревьев. Из-за сгустившихся сумерек тропу под ногами было едва видно, и лошади, несмотря на идеальное послушание и твёрдую поступь, двигались вперёд с явной опаской. Уилл откопал в своей котомке походный фонарь и зажёг его. Зыбкий свет устлал тропу продолговатыми силуэтами. Отколотые руки забытых статуй превратились в цепкие лапы великанов, но это были всего лишь тени.

— Вот она, развилка! — крикнул Уилл.

Они пришпорили лошадей, только чтобы через миг разочарованно натянуть поводья. Череп дракона мерцал в темноте, словно его натёрли фосфором. Но его широко раскрытые челюсти теперь сомкнулись. Насквозь было не пройти.

Уилл поудобнее перехватил тесак. — Я сделаю нам просеку в обход…

— Погоди, — оборвала его сестра. — Ты это слышишь?

Низкий гул постепенно нарастал, пока от него не начала дрожать земля. Лошади сошли с тропы, испуганно прижав уши. Из леса донеслись треск и шуршание бегущего зверя. Звуки приближались, становясь громче, а затем послышались справа от них. Не сбавляя скорости, зверь сверкнул ветвистыми рогами и скрылся из виду, устремившись к реке.

То был олень, спасающий свою жизнь.

С визгливым скрежещущим стоном проржавевших петель челюсти дракона хрустнули и начали раскрываться, всё шире и шире. Внутри разинутой пасти не было видно ни тропы, ни мощёной пощади, заросшей розами, ни каменного амфитеатра, ни огня, зажжённого в вышине. Среди беспорядочного движения мерцали вспышки света, словно волшебные ленты пламени разрывались на части и засасывались в ненасытную утробу смерти.

Из темноты прорвался зов охотничьего рожка, столь звонкий и чистый, что от этой красоты на глазах Роуэн навернулись слёзы, хотя она не могла объяснить, в чём их причина. Подул горячий ветер, за которым последовала волна зимней стужи. Внезапно они очутились посреди свирепой бури, рвущейся им навстречу.

Только это была вовсе не буря.

Из драконьего черепа хлынула охота. Мимо них, тесня друг друга, проносились эльфийские всадники и их скакуны, кони о восьми ногах, двухголовые козлы, огромные кошки с рогами, венчавшими их гладкие лбы, извивающиеся змеи с сотней глаз, бесшумные химеры на куриных лапах и блеющие бараны размером с ломовую лошадь. Чёрные псы с жутко горящими глазами захлёбывались звонким лаем, и, хотя один или два из них повернули чуткие носы в сторону близнецов, никто не замедлил бег.

Королева Айяра проскакала мимо них на великолепном чалом жеребце рядом со своей двоюродной сестрой Эльфрой, оседлавшей пятнистого оленя. Они заливались дерзким и радостным хохотом. Хотя Роуэн и Уилл звали Айяру, а Роуэн вдобавок выкрикнула имя Эльфры, эльфийки не обратили на них никакого внимания. С тем же успехом Роуэн и Уилл могли быть привидениями.

Буря унеслась прочь. Снег, кружась, падал на них, покрывая тропу искрящимся порошком. Ветер прекратился. Шум стих. Из драконьей пасти не спеша вышла одинокая фигура, уравновесив на левой ладони сферу, сплетённую из тонких гибких стеблей. Внутри сферы метались огоньки.

— И как вы только умудрились выбраться из клетки? — Око выглядел скорее довольным, чем рассерженным. — Впрочем, неважно. Я удаляюсь, чтобы насладиться славной охотой. И войной, которую спровоцирует её кровавый исход.

Он подбросил сферу в воздух одновременно с тем, как Уилл швырнул льдом, а Роуэн метнула в него дротик, заряженный молнией. Вместо Око оружие поразило сферу, из которой, возмущённо жужжа крылышками, вылетели крохотные голубые феи. Они принялись тыкать и колоть лошадей миниатюрными копьями и сделанными из шипов стрелами. Близнецам стоило огромных усилий сдержать перепуганных животных. К тому времени, как рой, пронзительно вереща, улетел вслед за охотой, Око исчез. Двойняшки остались в одиночестве на опустевшей тропе посреди заброшенных развалин Ночи солнцеворота.

14.

Вдалеке раздался исступлённый вой.

— Это Гаррук! — Уилл покрутил головой, пытаясь понять, откуда доносится звук.

— Вспомни, что было, когда мы просили Гаррука о помощи в прошлый раз.

— Он сказал, что собирается выследить и убить Око.

Роуэн уставилась на него, приоткрыв рот, а затем сказала: — Да, точно.

— Если олень побежит по мосту, — а что его остановит? — тогда и охота должна будет пересечь реку, а значит, что и Око должен будет пересечь реку, а значит, Гарруку тоже придётся пересечь реку. Найдём Гаррука, и он приведёт нас к охоте.

К счастью, походный фонарь не пострадал во время потасовки. Но когда они добрались до луга, потребность в его свете отпала. Огромная выпуклая луна, больше, чем любая полная луна, когда-либо виденная Уиллом, светила так ярко, что можно было разглядеть каждый цветок на лугу и проследить за движением каждой струи в речном потоке. Охотник стоял по колено в воде, схватившись за голову, а его тело содрогалось от выпущенной на волю скверны. Гниль покинула его вены и теперь, похоже, пожирала его изнутри.

— Что, если тот осколок защищал его? — сказал Уилл. — Что, если лучше было оставить его внутри? Проклятье скоро съест его заживо.

— Мы этого не знали, и сейчас уже ничего не поделаешь, — нетерпеливо ответила Роуэн. — Не знаю, как долго он ещё протянет. Если он не может преследовать охоту, придётся попробовать нам самим. Мы обязаны спасти Отца.

Она поскакала к мосту, ожидая, что Уилл последует за ней. Разумеется, она была права, и всё же плотный комок гнева и угрызений совести впился ему под рёбра, словно усаженная шипами палица. Тёмные ундины встали против течения, чтобы держаться рядом с Гарруком, дожидаясь шанса утянуть его под воду. Охотник бессильно опустился на колени на мелководье и заревел от боли, борясь с проклятьем.

Сильная рябь плеснула о берег. Ундины нырнули, скрывшись из виду. Из глубины в туче брызг, сплошь покрывших его бронированную спину, выскочило чудовище размером с повозку. У него было по меньшей мере шесть разинутых ртов. Сомкнув вокруг Гаррука самые крупные челюсти, оно поволокло его в быстрину. Сопротивляясь, гигант сцепился с чудовищем, и вдвоём они покатились по отмели.

Уилл спешился и побежал к ним с мечом наголо. От моста Роуэн крикнула ему вслед: — Стой! Это бесполезно! Он убьёт тебя, как убил Дюжего!

Уилл не мог объяснить, что им двигало. Им нужен был Гаррук, чтобы выследить охоту, но здесь крылось и нечто большее. Он чувствовал странное побуждение, которое могло быть и благородным, как долг чести, и мелочным, как попытка самооправдания. Подобным образом мог бы действовать ведьмин сглаз, вынуждая кого-то совершать поступки, о которых он впоследствии станет жалеть, если выживет. У него промелькнула шальная мысль: а вдруг Эловен была права? Вдруг они с Роуэн действительно несут в себе проклятье ведьмы? Но размышлять уже было некогда — только действовать.

Он достиг берега как раз в тот момент, когда Гаррук уложил огромную тварь на лопатки и сломал ей хребет с хрустом, который эхом разнёсся в ночи. Резко обернувшись, Гаррук заметил Уилла и его меч. Из порезов на его коже сочилась тёмная густая кровь, словно гной из воспалившейся раны. Он оскалился, сверкнув зубами, и поднял окровавленные руки.

— Гаррук, это я. Уилл Кенрит.

Под кожей охотника пульсировали тени. Его рот открывался и закрывался, но оттуда не доносилось ни слова. Он метнулся к Уиллу так стремительно, что тот не успел увернуться. Но Гаррук не собирался на него нападать. Он подхватил свой топор, брошенный в траве, и с громким криком швырнул его в сторону моста. Лезвие топора глубоко вошло в землю у подножия обсидианового пролёта. На миг Уиллу показалось, что охотник атаковал Роуэн, которая сжимала в руке дротик, стараясь при этом угомонить перепуганную лошадь. Но затем он увидел то, с чем Роуэн приготовилась сражаться.

Монстр, страшнее которого он ещё не встречал, мчался к ней по чёрному как смоль пролёту. Это было тёмно-синее, почти чёрное существо с четырьмя когтистыми руками и четырьмя когтистыми ногами, рядами извивающихся щупалец вдоль хребта и безглазой головой, чья мерзкая круглая пасть была усеяна белоснежными острыми зубами. Четырёхрукий щупальцевый спинорёв, как и предупреждала Эловен.

Существо прыгнуло. Роуэн зарядила дротик молнией, но чудовище широко раскрыло пасть и поглотило магию, поскольку именно это делало его породу столь опасной, а вовсе не когтистые лапы или ядовитые цепкие щупальца, как можно было подумать.

Уилл побежал, хотя и понимал, что не успеет.

Монстр хлестнул щупальцами, ударив Роуэн так сильно, что она свалилась с лошади. Её кобыла бросилась наутёк. Роуэн попыталась откатиться подальше от монстра, который опустил морду к земле и начал принюхиваться, подбираясь к её телу.

Гаррук с размаху врезался ему в бок. Удар такой силы должен был повалить спинорёва на землю, но тот оказался слишком тяжёлым, а может, это проклятье свело на нет все усилия Гаррука. Он отступил, встряхнулся и схватился за топор. Взмахнув им, он отсёк монстру одну руку. В ответ красная молния — молния Роуэн! — ударила из его пасти и прошла сквозь топор. Гаррук отшатнулся, уперев рукоять оружия в землю. Заклятье разрядилось в него, но он удержался на ногах. Чудище тем временем проворно попятилось на мост. Гаррук прыгнул за ним и могучим ударом отрубил ему ещё две руки.

Взмахнув щупальцами, монстр отшвырнул его на каменную ограду. Ударившись головой, он выпустил из рук топор и повис на перилах, став лёгкой добычей. Но чудовище уже вовсю улепётывало по мосту, а из обрубков его лап с шипением горячего пара хлестала жижа.

Под воздействием собственной тяжести Гаррук перевалился через перила. С громким всплеском он рухнул в реку, обдав брызгами Уилла, со всех ног бегущего к отмели.

Вильнув хвостами, выжидавшие ундины скрылись в глубине, преследуя бессознательного человека.

— Уилл! — закричала Роуэн, но он не остановился. Слабоумный Уилл. Придурковатый Уилл. Пускай будет так. Спасать других, когда они беспомощны — это то, что сделал бы их отец, невзирая на обстоятельства. Без колебаний он бросился в воду. Когда речное дно круто ушло у него из-под ног, он сделал глубокий вдох и нырнул.

Колдовской свет зимней луны лился в прозрачные речные глубины, словно сквозь стекло. Ундины плавали вокруг Гаррука, постепенно сужая воронку. Их хоровод затягивал его тело всё глубже, так что теперь, даже если бы он и очнулся, то всё равно захлебнулся бы раньше, чем успел бы всплыть на поверхность. Уилл грёб ногами с силой, которую он закалил, каждое лето плавая и ныряя в Стеклянной кресловине и речках Арденвейла. Его меч рассекал воду и кромсал нежную плоть морян, его удары были медленными, но смертоносными. От его неожиданной атаки ундины бросились врассыпную и нырнули глубже в бездонный омут. За ними алыми лентами тянулся кровавый след.

На руках у него по-прежнему были перчатки для верховой езды, поэтому Уилл хватил Гаррука за запястье, не опасаясь ползучей скверны. Тяжёлый охотник камнем потянул его вниз. Изо рта Гаррука не выходили пузырьки воздуха. Дышал ли он вообще? Что, если он уже умер?

Лёгкие Уилла почти опустели. Инстинкт подгонял его к поверхности. Отпусти. Спасайся сам. Глотни воздуха.

Он вновь заметил изящные силуэты ундин, кружащих на безопасном расстоянии. Им достаточно было подождать, пока он не утонет.

Но он решил не сдаваться. Он выпустил меч, чтобы тащить двумя руками, и забарахтался что было мочи, окутав всё тело Гаррука своей ледяной магией в надежде, что лёд поможет ему всплыть. Они поднимались, но медленно, слишком медленно. Перед глазами Уилла заплясали тёмные точки, сливаясь в смазанные волнообразные кляксы. Он отказывался верить, что это конец. Его манил ореол багрянистого света над головой, идеальный круг, изливающий надежду в тёмную реку. Поначалу он решил, что это луна, видимая сквозь текущую воду, но для луны силуэт был слишком большим, или же ему это просто почудилось. Пронизывая воду и касаясь его тела, лучи возносили его, словно невидимые руки, а может, они лишь не давали погаснуть крохотной искорке упорства, твердившей, что ему нельзя сдаваться, что он должен продолжать борьбу. Если он сумеет достичь света, сумеет вырваться на поверхность, они выживут.

Казалось, его лёгкие вот-вот лопнут. Его глаза застилал мрак. У него совсем не осталось воздуха.

Внезапно его пальцы ухватились за холодную металлическую распорку, а его сапоги стукнулись о твёрдый ледяной предмет с выгнутыми стенками, похожий на большой железный котёл. Ещё один толчок ногами, всё, на что хватило сил. Гаррук всплывал быстрее него, и, истратив последние крупицы энергии, он перекинул почерневшее скрюченное тело охотника через край котла, столь огромного, что мужчина провалился в него целиком. Пробив головой речную гладь, Уилл с наслаждением втянул в себя спасительный воздух, а затем закашлялся, пока из него не хлынула вода. Большая часть его тела по-прежнему находилась в реке, он вцепился в ножки сосуда, слишком уставший, чтобы подтянуться, и просто дышал. Дышал.

Вода неслась мимо него. Когда его лёгкие наполнились воздухом, он снова начал видеть. Невероятно, но он очутился посреди реки, словно его вынесло на неизвестную отмель, разве что отмель оказалась котлом, край которого находился вровень с поверхностью. Даже держась под водой за его металлические ножки, было сложно различить его форму из-за постоянно набегающих волн. Ревущий поток огибал его с обеих сторон — Уилл поверить не мог, что только что в нём плавал, до того он был стремительным и шумным. Примерно в двадцати шагах от него, там, где вода начинала вихриться, показались головы нескольких ундин. Они не стали подплывать ближе, но алчно таращились на него голодными глазами.

Переливающиеся фиолетовые отблески озаряли его лицо пульсирующим светом. Встав на одну из распорок, он приподнялся над краем и заглянул в котёл с неровными, точно грани самоцвета, стенками. Гаррук скорчился внутри. Его глаза были закрытыми, а лицо — вялым.

Скверна внутри его тела сердито извивалась в мучительных судорогах, словно силилась проникнуть в мерцающую чашу котла. С каждым спазмом магия котла впитывала маленькие порции гнили, одну за другой. Уилл почти мог расслышать, как тьма визжит в бессильной злобе, пока её цепкие усики неумолимо выкорчёвывались из тела Гаррука. Чем бы ни было это проклятье, оно столкнулось с более могущественной магией, или, по крайней мере, оно наконец-то соприкоснулось с силой, готовой поглотить его без остатка и заключить в своём сверкающем нутре. Вена за веной плоть охотника очищалась от порчи до тех пор, пока он не превратился в обычный неподвижный труп со свалявшимися волосами и покрытой грязью кожей.

Мёртвый, но свободный.

Уилл плакал, хотя и не знал, почему. Бесславный конец человеческой жизни. Потеря Тита. Страх за отца. Правильно ли он поступил, притащив охотника сюда, вместо того чтобы бросить его и продолжить странствие?

Из котла донёсся низкий рокот такой силы, что Уилл почувствовал его напор всем телом. Он застыл, лихорадочно соображая, не придётся ли ему снова нырять в реку, где он либо утонет, либо его порвут в клочья прожорливые ундины.

Достоин.

Этот голос не прогремел в воздухе, но просочился ему в самое сердце.

Внезапно отблески внутри котла вспыхнули так ярко, что ослепили его. Мир залился белым светом, сначала тёплым, а затем холодным. Жгучая боль пронзила ему бок, призрачной дрожью прошла сквозь его тело и исчезла, словно выдернутая невидимой рукой. Он потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит на песчаной отмели, наполовину в воде, где шустрые течения омывали ему ноги, а наполовину — на узкой полоске суши, где галька больно впивалась ему в рёбра. Там, где его пальцы вспахали гальку, можно было разглядеть изогнутый край исполинского котла, скрытого чарами посреди реки в сердце Дебрей.

С дальнего берега доносился взволнованный голос зовущей его Роуэн. — Уилл? Уилл! Ты меня слышишь?

Рядом с ним на островке лицом вниз лежал Гаррук, раскинув руки в стороны и погрузив ладони в воду. Застонав, он перевернулся и сел.

— Где это я? Кто ты? Нет, постой. Я вспомнил. Ты — Уилл Кенрит, — в его голосе по-прежнему слышался рык охотника, но он стал другим: тише, спокойнее, как бы самосозерцательным, и вместе с тем опасливо напряжённым. На его груди и спине красовалось множество заживших шрамов, как старых, так и совсем свежих, но от разлагающей порчи — теневого проклятья — не осталось и следа.

15.

При всей своей подозрительности Роуэн была вынуждена признать, что охотник вёл себя совершенно иначе, когда помог ей вытащить из реки кашляющего Уилла. В огромной ладони Гаррука меч Уилла казался игрушкой, но бледная кровь ундин капала с клинка, который гигант не выпускал из рук всё то время, пока был в воде. Заметив, что Роуэн приняла боевую стойку, он смерил её долгим пристальным взглядом, после чего положил меч на землю рядом с бедолагой Уиллом, который всё ещё выкашливал воду из лёгких.

— Уилл Кенрит исцелил меня, — сказал он. — Теперь я перед ним в долгу.

— Тебя исцелил не я, — просипел Уилл.

Охотник покачал головой. — Тогда что же разрушило проклятье?

Роуэн понимала молнию: как та возникает в её ладонях, словно свежий глоток силы, как ею можно орудовать, быстро и без раздумий. Сейчас она оценивала увиденное с той же привычной прямолинейностью. Раньше она боялась прóклятого охотника. Но этому человеку она доверяла.

— Тебя исцелил Котёл Вечности, — сказала она. — Он поднялся из реки, а потом исчез, и вы двое выплыли на берег.

Поперхнувшись кашлем, Уилл резко выпрямился и обернулся, чтобы взглянуть на реку в бледном свете распухшей от важности луны. Он кашлянул ещё пару раз, сплюнув остатки воды, и сказал: — Его скрывает отмель.

— Нет там никакой отмели. Течение в середине реки слишком сильное, чтобы там могла образоваться отмель.

— Выходит, он пропал, — прошептал Уилл, глядя на бегущую воду. Там действительно не было и намёка на отмель, лишь зыбкая лунная дорожка, пересекающая бурный поток.

Роуэн подобрала с земли его меч и протянула ему рукоятью вперёд.

— Разве это не делает тебя рыцарем Локтвейна? — спросила она.

Их глаза встретились. Всю свою жизнь они были вместе: брат и сестра, двойняшки, партнёры по тренировкам, лучшие друзья. В его взгляде она увидела тяжесть всех совместных переживаний и суровых невзгод, что выпали на их долю за последние пару дней: гибель Тита, порча Дюжего, превращение Эловен, увечья Сериз. За их отцом гналась смертоносная охота, которая, если верить старым деревенским байкам, никогда не упускала свою добычу.

Это странствие могло бы сломить и бывалого рыцаря. Но не кто-нибудь, а именно они сумели выяснить, что случилось с пропавшим Верховным королём. И именно Гаррук был исцелён силой котла, который не могли отыскать многие поколения.

В ней взыграло безрассудное, истерическое веселье. — Означает ли это, что теперь ты должен жениться на королеве Айяре?

— Ро! — Уилл принялся неистово хохотать, и она последовала его примеру, не понимая даже, над чем они смеются — только то, что от смеха ей становится легче.

— Вы двое слишком много болтаете, — проворчал Гаррук. — Я иду охотиться на Око. Вы со мной?

Оба прекратили смеяться. Уилл с трудом поднялся с земли. Когти ундины разорвали ему штанину, оставив на правой ноге три глубокие параллельные борозды. — Ах! Ой! Я даже не помню, откуда они взялись. И я бросил свой меч в реке. Как ты его достал?

— У нас мало времени, — сказал Гаррук.

Встревоженные лошади убежали на дальний конец луга, но, стоило охотнику свистнуть, как они послушно затрусили к нему. Медленно приблизившись, он осторожно подул им в ноздри, дав им понюхать своё дыхание и свои ладони.

— Эта охота даже не оставляет за собой следов копыт или сломанных веток, — пожаловалась Роуэн. — Как нам понять, куда она направилась?

— Мне будет нетрудно следовать за ней, Роуэн Кенрит.

— Зимняя охота длится всю ночь, — заметил Уилл.

— И убивает свою добычу на рассвете, — хриплым шёпотом добавила Роуэн.

— Я смогу бежать всю ночь, — сказал Гаррук. — Вы двое не поспеете за мной. Но я наделю силой ваших лошадей.

Роуэн вновь переглянулась с Уиллом. Она готова была пойти на всё, лишь бы это помогло им спасти отца от верной гибели. Он кивнул. Она кивнула в ответ.

Забравшись в сёдла, они последовали на мост за охотником. Тот подобрал свой топор и крадучись двинулся вдоль пролёта, нюхая воздух. Кошмарная тварь со щупальцами лежала на дальнем берегу мёртвой зловонной грудой плоти. На земле вокруг сочащегося трупа элегантные крысы в высоких цилиндрах и фраках расстелили белоснежные платочки. Расставив тарелки и разложив столовые приборы, они приготовились к роскошной трапезе. На незнакомцев они поначалу косились с подозрением, но убедившись, что люди не собираются драться с ними за мясо, тут же вернулись к своему торжественному пиршеству.

Гаррук указал на серебристый след, лентой вьющийся меж деревьев. — Охота оставляет позади себя волшебную тропу. Пусть ваши лошади скачут за мной. Только не упадите.

Роуэн хотела было возразить, что она в жизни не падала с лошади, если не считать те десять или двенадцать раз во время тренировок, но не успела она и рта раскрыть, как Гаррук вскочил на тропу. Лошади бросились вдогонку. Их копыта не касались земли, словно их подхватил и нёс ветер. Магия Дебрей пела в её ушах. Отдавалась гулом в её костях. Она чувствовала на языке её вкус, поначалу солёный, затем медово-сладкий и тягучий, а под конец — горький, как раскаяние. Навстречу им из мрака проступали диковинные виды, чтобы тут же раствориться в темноте позади них: исполинский дуб, увешанный глазами; гриб величиной с дом, растущий посреди болота из гниющего трупа великана; мертвенно-бледный рыцарь с высохшими губами, стоящий на коленях перед запертыми воротами увитого цветами грота; беспризорница в оборванной ночной рубашке, причитающая: «Помогите, помогите мне», — пока трёхголовые змеи обвивали её тоненькие ножки, высовывая раздвоенные жала.

Гаррук бежал молча, не смотря ни вправо, ни влево. Копыта лошадей беззвучно ударялись о серебряную дорожку. Они неслись быстрее соколов, покрывая дневные, недельные расстояния пешего перехода, пока луна в своей обычной величавой манере сначала медленно поднялась к зениту, а затем стала постепенно опускаться. Но была ли у них надежда догнать охоту вовремя? Они отстали так сильно, что даже не слышали её топота.

Луна начала садиться за горизонт, окрасившись в зловещий красно-оранжевый цвет.

— Скорее, — прошептала Роуэн. Страх удушающим комком подступил ей к горлу.

Что, если они опоздают?

Наконец она услышала звонкую перекличку охотничьих рожков, лай собак и бой барабанов. Когда лошади проскакали над скалистым выступом горного хребта, её взору предстали раскинувшиеся внизу земли. Они достигли границы Дебрей, где сплошная стена дремучего леса постепенно переходила в редколесье, перемежающееся лугами и прудами. Охота мелькала среди девственных рощ, окружённых зарослями низких кустарников и высокой травы. Впереди бежали остервенелые псы. Следом группами скакали всадники, не сводя глаз с желанной добычи, хорошо заметной в свете полной луны.

Олень нёсся могучими прыжками, высоко задрав голову, но ближайшие собаки уже кусали его за пятки. Как бы он ни старался, он не мог обогнать охоту. Только не в Ночь солнцеворота.

Гаррук умчался вперёд, Уилл, не отстающий от него ни на шаг, тоже, и лента дороги позади Роуэн начала медленно таять. Пришпорив лошадь, она опрометью поскакала вниз по склону, мимо древних дубов-часовых, через поблёскивающие лужи прозрачной воды. Охота скрылась из виду, но собачий лай внезапно грянул во всю мощь, превратившись в нестройные завывания бури. Они загнали добычу в угол.

В яркой вспышке дорога под ними растворилась, и лошади, приспустившись на пядь, продолжили скакать по земле. Гаррук ломился сквозь чащу в направлении едва различимого света. Они выскочили из леса на открытое пространство.

Первым, что бросилось в глаза Роуэн, были разгорячённые и злые охотники, сгрудившиеся на половине поляны. Беспокойные скакуны ревели, трубили или рычали. Трое изящных юных эльфов били в барабаны, используя вместо палочек хрупкие плечевые кости. Всадники рассредоточились, взяв поляну в кольцо и отрезав все пути к бегству.

Олень отступил и встал рядом с обветшалым колодцем. Заросшая сорняками булыжная тропинка вела от колодца через запущенный сад к давно покинутой хижине. Её ставни и дверь были распахнуты настежь, зияя, точно пустые глазницы.

Из тесной толпы охотников выехала Эльфра. Она подняла копьё один, второй, третий раз. Барабанщики отстучали заключительную дробь на своих инструментах. Когда всадники успокоили зверей, по поляне разлилось настороженное молчание. Даже собаки притихли.

Ни одна птица не запела, приветствуя медленно наступающий рассвет. Ни одна веточка не хрустнула в лесу, хотя именно сейчас ночные животные должны были спешить под защиту своих укромных нор. Единственным звуком, оставшимся в целом мире, был скрип вóрота, привязанного к истрепавшейся верёвке старого колодца. Чьи-то невидимые руки поворачивали ручку, пока из глубин колодца сочился зловещий чёрный дым. Верёвка медленно натянулась. Вслед за ней показалось ведро, но внутри была не вода, а одинокий человеческий череп, из глазницы которого торчал меч.

У Роуэн пересохло во рту. Рядом с ней Уилл попытался выдавить из себя какое-то слово, как будто он задыхался и молил о глотке свежего воздуха.

Меч был как две капли воды похож на тот заветный меч, что висел над троном в замке Арденвейл. На меч, повешенный её отцом в тот день, когда его провозгласили Верховным королём, когда он объявил, что хорошему правителю нужны не вычурный лоск и показное тщеславие, а упорный труд и искреннее сердце.

Он был похож всем, кроме одного: золотая окантовка рукояти и инкрустированные узоры на выщербленном лезвии сияли восхитительным лучистым блеском — признак чистых и возвышенных чар, вплетённых в саму сущность меча. Священное оружие по-прежнему пропитывала та защитная магия, которую много лет назад вложил в него Зверь Рыкающий.

Ведро, отягощённое своей ношей, раскачивалось взад и вперёд, гипнотизируя собравшихся охотников. Даже Эльфра держала копьё на весу, словно застыла от неожиданности при виде волшебного меча и отвратительного места его упокоения. Дым, поднимающийся из колодца, сгустился в бесплотный силуэт женщины, с тела которой стекали струйки пепла. У женщины не было головы, лишь клубы дыма в том месте, где ей полагалось находиться. На крышу хижины села ворона. Она каркнула, привлекая всеобщее внимание, а затем слетела вниз и приземлилась на каменный обод колодца, повернувшись к оленю.

— Убийца, — прокаркала она замогильным голосом.

Олень наклонил голову и бросился в дым, мотая рогами из стороны в сторону, пока не разорвал дымную фигуру в клочья. Пепельный туман взвился, как бы скрученный невидимым веретеном, сплетаясь в тёмную пряжу, которая проскользнула вороне в клюв. Птица вновь отрывисто каркнула и застыла на краю колодца, словно окоченев. В череде быстро сменяющихся образов её перья высохли и облетели хлопьями, её плоть истлела, став кормом для червей, связки, удерживающие кости вместе, почернели и сморщились. Оставшийся скелет рассыпался, упав в колодец.

Роуэн затаила дыхание, ожидая услышать всплеск костей о воду, но его не последовало. Это было заклятье, злое видение, привязанное к колодцу.

— Эта поляна заколдована ведьмой, — прошептал Уилл. — Как думаешь, эльфы знали об этом, когда загоняли сюда оленя?

— Они следовали за оленем, а не загоняли его, — поправила Роуэн. — Уилл, это же наверняка второй заветный меч. Почему он здесь?

Нечто гораздо хуже зимней охоты или ведьминого колдовства готово было вот-вот разразиться в этом очень нехорошем месте. С ужасом в сердце она огляделась вокруг, но ничего не изменилось. Всадники и их скакуны беспокойно переминались с ноги на ногу, не желая ступать на прóклятую землю. Даже эльфы страшились мстительной магии ведьм.

Только Гарруку нипочём были череп, дым и обвинения мёртвой вороны. Его взгляд был прикован к верхушке дуба, растущего у края поляны, где на ветвях расселась целая стая ворон во главе с одним крупным вороном из охоты.

— Попался.

Уилл шлёпнул Роуэн по руке. — Очнись, Ро! Мы должны защитить Отца.

Он выехал из тени и направился к колодцу. Роуэн не сомневалась, что он хочет закрыть оленя от охоты собственным телом, потому что это было так на него похоже. Она поспешила следом, крича во весь голос, чтобы охотники, а следовательно, и находящаяся среди них королева Айяра, могли её услышать.

— Назад! Ни с места! Этот олень — заколдованный Верховный король, Альген Кенрит! Убив его, вы начнёте войну с Королевством!

— Войну, которую нам следовало начать давным-давно! — вперёд протиснулся юный эльф Илидон с луком наизготовку.

Роуэн выхватила из колчана дротик, зарядила оружие молнией и замахнулась им в тот момент, когда эльф выпустил стрелу в сторону колодца, хотя сложно было понять, метил ли он в оленя или в Уилла.

Стрела вспыхнула и сгорела в полёте. Её пепел подхватил и унёс сердитый порыв ветра.

— Довольно, глупый юнец! — крикнула Эльфра. — Эти двое — дети Верховного короля. Если хоть волос упадёт с их головы, мы и впрямь получим войну, а кровь, пролитая на зимний солнцеворот, будет твоей, Илидон. Я клянусь тебе в этом, ибо я пролью её сама.

— Да кто в Королевстве вообще узнает, что эти двое сопляков погибли в лесу, если только ты сама им не расскажешь? — огрызнулся он в ответ.

— Неужели из-за своих незрелых обид ты не видишь и не слышишь, что мы больше не одни?

Роуэн огляделась, решив, что Эльфра имеет в виду Гаррука, но исполинский охотник вновь непостижимым образом исчез. Дёрнув её за рукав, Уилл указал на небо. Луна уже скрылась за окрестными деревьями, но солнце пока что не спешило вставать на востоке. Все звёзды, кроме самых ярких, меркли по мере того, как светлеющее небо окрашивалось в бледные розовато-серые оттенки.

С высоты градом посыпались грифоны, заняв безупречную оборону вокруг заброшенной хижины. Все грифоны, кроме одного, были из Арденвейла, под седлом у арденвейлских рыцарей во главе с арденвейлской королевой. Последний был вантресским совиным грифоном, на спине которого — уму непостижимо! — гордо восседала сказительница Эловен, успевшая превратиться из орла обратно в человека.

Едва её грифон сложил крылья, как Линден крикнула звонким голосом, который без труда достиг противоположного конца поляны: — Приветствую тебя, леди Эльфра! Мы пришли с миром, чтобы забрать своё.

— Королева Линден! Что привело тебя в наши края в эту ночь всех ночей?

— Меня предупредила сказительница, чудом спасшаяся из Дебрей.

— Чего же ты хочешь? — спросила Эльфра, предостерегающе нахмурив брови. — Сражайся с лесными тварями, сколько душе угодно. Но лучше хорошенько подумай, прежде чем вмешиваться в наши дела.

При этих словах Илидон, так и не опустивший лук, наложил на тетиву новую стрелу.

— Я не ищу неприятностей, — ответила Линден. — Однако сейчас мне видится, что вы угрожаете моим детям.

— Я им не угрожаю, — Эльфра щёлкнула пальцами, и стрела Илидона занялась пламенем, вмиг сгорев дотла. — Эти двое отроков прискакали на поляну уже после нашего прибытия. Должно быть, они скитались в Дебрях по собственной прихоти. Так позволь же и мне задать вопрос, королева Линден. Зачем ты ступила в Дебри в Ночь зимнего солнцеворота, зная, насколько это опасно? Зимняя охота не завершится до тех пор, пока не отнимет чью-то жизнь и не принесёт свежую кровь в жертву земле и небесам. Будет лучше, если ты поскорее заберёшь своих детей и оставишь нас наедине с нашей дичью.

— Вам не достанется этот олень, — отрезала Линден.

— Это животное из Дебрей, а значит, наша законная добыча.

— Этот олень — вовсе не животное, — возразила Линден. — Сказительница уверила меня, что на самом деле это заколдованный король Альген Кенрит. Если вы убьёте его, клянусь, я не успокоюсь до тех пор, пока все деревья в Дебрях не обратятся в пепел.

Эльфра посмотрела на королеву с сердитой надменностью, а затем перевела свирепый взгляд на совиного грифона и его всадницу. — Откуда сказительнице об этом знать?

Не дожидаясь дозволения Линден, Эловен с неуклюжей поспешностью спрыгнула на землю и пошла вперёд с ухмылкой, которая никак не вязалась с мрачной серьёзностью противостояния. — О, это было невероятно волнующее приключение!

— Как ты сюда попала? — крикнула Роуэн. Её вопрос был адресован матери, но ответила на него сказительница, не спеша шагая к грозной леди Эльфре через запущенный сад.

— Добравшись до Арденвейла, я заблаговременно известила обо всём королеву, чтобы она могла собрать роту грифоньих рыцарей для полёта в Дебри. Раньше я понятия не имела, что орлы летают так быстро. Зато имею теперь! Как жаль, что больше мне не доведётся это испытать!

Она бесстрашно приблизилась к Эльфре и её пятнистому оленю, взмахнув одной рукой и приложив к груди другую в изысканном поклоне. — Леди Эльфра, мы с вами встречались прежде. Мы часами напролёт беседовали на различные захватывающие темы вроде того, чем лучше расщеплять хрупкие фаланги летучих мышей, или как бороться с нашествием мозгоядных поганок, растущих на Бредовых болотах. Но должна признать, новость о том, что обычай зимней охоты действительно существует и поддерживается на протяжении поколений, застала меня врасплох. Мне она всегда казалась восхитительным, хотя и довольно невежественным, деревенским суеверием! А ведь я считала нас в каком-то смысле подругами. Как могли вы скрыть от меня существование столь захватывающего и леденящего кровь ритуала, когда вы прекрасно знали, что мне интересно всё на свете!

— Рассвет близок, сказительница Эловен. Магия Дебрей требует, чтобы мы отняли жизнь до того, как взойдёт солнце. Поэтому, если ты не хочешь стать нашей добычей, говори скорее.

— Поспешность — злейший враг знаний, но я поняла ваш намёк. Вы и ваш совет пали жертвой обманщика. По причинам, недоступным нашему разумению, этот самозванец хочет посеять беды, чтобы пожать смуту. Теперь, когда я знаю о её существовании, у меня нет ни единого возражения против вашей охоты. Я уважаю её предназначение и ваши древние традиции, хотя и понимаю, почему мирные крестьяне Королевства в Ночь зимнего солнцеворота в страхе жмутся к своим очагам! Но ради нашего общего блага, оставьте оленя в покое и ступайте с миром.

Илидон снова выскочил вперёд, натянув тетиву. Однако на сей раз Роуэн была начеку. Она метнула дротик. Крик ближайших всадников предупредил Илидона. Он уклонился вправо, и вместо того, чтобы поразить его в сердце, наконечник дротика впился ему в бедро. Заряженный магией дротик выпустил молнию в тело эльфа, от чего тот вскрикнул, повалившись наземь.

Ровные шеренги грифоньих рыцарей и сдержанные всадники из охоты смешались в общем хаосе. Грифоны прыгнули вперёд, царапая когтями ощерившихся рогатых кошек. Рыцари Арденвейла рубили мечами эльфийских охотников, а те отвечали им выпадами копий. Стоглазая змея обвила хвостом одного из рыцарей и потащила его к себе в пасть. Ближайшие соратники рыцаря сотворили вокруг поверженного мужчины круг защитного света, и змее пришлось ослабить удушающие кольца. Чёрные псы щёлкали зубами, норовя вцепиться в крылья огромных птицельвов и покалечить их. Один грифон стукнул рычащую псину клювом, схватил её за задние лапы и отшвырнул от себя подальше. Издав боевой клич, Линден направила своего грифона в сторону Эльфры. Эльфийка поднесла к губам белый охотничий рожок и дунула. Грохот сражения, крики и рёв животных заглушили приказы обеих женщин.

И над всем этим раздавалось скрипучее карканье ворона, полное насмешливого ликования.

Олень рядом с Роуэн топнул копытами и с воинственным рёвом наклонил голову, намереваясь ринуться в гущу сражения. Уилл попытался схватить его и удержать на месте, но олень сердито замотал рогами, заставив Уилла отпрянуть.

— Ро, что нам делать? — крикнул он. — Это именно то, чего хотел Око!

— Лёд и молнии! — взвизгнула Роуэн.

Уилл напрягся всем телом, его лицо стало маской сосредоточенности. У них будет всего один шанс остановить сражение.

Воздух разогревался по мере того, как Уилл высасывал из него замедляющий холод. Это тепло Роуэн собирала в собственные ладони. Её пальцы гудели от свернувшейся тугой пружиной энергии. Её предплечья покалывало. Её губы онемели.

Уилл метнул магическую сеть, крупнее которой он ещё ни разу не создавал. Потрескивающая паутина накрыла собой всю поляну. Ему бы не хватило сил, чтобы заморозить стольких людей и животных разом, но ледяные силки замедлили их. Многие перестали двигаться, когда суровый холод сковал их члены. Некоторые стали вялыми, словно им приходилось вытаскивать своё оружие из вязкой слизи. Но всего через миг кто-нибудь обязательно применит собственную магию, чтобы противостоять стуже.

Бросившись вперёд, Роуэн прижала заряженное молнией лезвие своего меча к ближайшему воину, пойманному в ледяную сеть.

Разряд прошёл сквозь каждого человека, эльфа или зверя, которого коснулся хотя бы один кристаллик льда. Линден и Эльфра остолбенели, оборвав приказы на полуслове. Стрелы выпали из ослабленных луков. Мечи и копья с лязгом ударились о землю, когда державшие их пальцы утратили хватку.

— И что теперь? — поинтересовался Уилл.

Не успела Роуэн ответить, как некто, одетый во всё чёрное, протиснулся вперёд сквозь ряды заторможенных бойцов. Королева Айяра вскинула лук, прицелилась в оленя на другом конце поляны и выстрелила. Её стрела поразила цель без промаха, глубоко вонзившись в грудь зверя.

16.

Уилл не мог пошевелиться. Потрясение сковало его крепче, чем лёд, когда олень сделал два неверных шага назад и привалился к колодцу, шумно выпустив из ноздрей облачко пара.

Королева Айяра застыла с победоносным видом, подняв лук так, чтобы все могли его видеть. И все увидели, поскольку до сих пор не оправились от последствий объединённого чародейства.

— Айяра предала нас! Она предала Королевство! — ахнула Роуэн.

С гортанным рыком Гаррук растолкал толпу и бросился на Айяру, замахнувшись топором. Он был слишком близко, чтобы промазать, и Айяра не услышала его приближения, упиваясь злорадством над смертельной раной оленя.

Топор резко опустился, полоснув её вдоль спины. Но там, где только что стояла эльфийская королева, уже никого не было. Чудом разминувшись с лезвием, в небо с громким хлопаньем крыльев взмыл ворон.

Взревев от бешенства, Гаррук развернулся на месте. Оставшийся без седока грифон навострил уши. Расправив крылья, он прыгнул вслед за вороном и начал стремительно набирать высоту, норовя сшибить птицу на землю. Ворон распух, став чёрной тучей, которая превратилась в дрейка. Грифон зацепился когтем за его чешуйчатую лапу. Дрейк хлестнул грифона по голове мощным хвостом так сильно, что оглушил его. Падая, грифон пробил собой зияющую брешь в крыше хижины.

Эта стычка дала Гарруку достаточно времени, чтобы подобраться под зависшего в воздухе дрейка и занести топор для удара в живот. Но дрейк описал круг и отлетел за пределы досягаемости, нырнув в гущу поражённой льдом и молнией толпы. Размахивая хвостом из стороны в сторону, он принялся сбивать с ног охотников и опрокидывать на землю животных. Их упавшие тела создавали преграду, которая замедляла Гаррука.

Уилл взирал на это с ужасом. Применив волшебство в надежде спасти отца, вместо этого они с Роуэн сыграли Око на руку.

Но Гаррук не собирался сдаваться. Сотни ворон вспорхнули с веток и набросились на дрейка, слепя его своим несметным количеством, расклёвывая ему глаза и незащищённое горло. Гаррук продирался сквозь хаос, расшвыривая в стороны тех, кто оказался между ним и оборотнем. В его глазах застыла смерть.

Спешившись, Роуэн побежала к корчившемуся на земле дрейку, погребённому под тучами воронья. — Гаррук, не убивай его! Рыцари Арденвейла, помогите мне схватить этого негодяя!

Уже не заботясь об Око, Уилл соскользнул с седла. Каким-то образом — ну разумеется — его матери первой удалось стряхнуть с себя заклятье своих детей. Она присела рядом с оленем, положив на колени его благородную голову. Когда Уилл подошёл, она строго посмотрела на него.

— Иди и помоги сестре!

Добежав до побитого дрейка, Роуэн обеими руками схватила его за хвост. О чём она только думала? Дрейк в мгновение ока мог откусить ей голову. Уилл со всех ног помчался к ней. Он попытался окутать свои ладони холодом, но недавнее чародейство выжало его до капли.

Гаррук опередил его. Охотник грозно навис над Роуэн, и первые лучи восходящего солнца отразились от лезвия его топора яркой вспышкой, на миг ослепившей Уилла.

— Стой! — крикнула она Гарруку, не выпуская хвост из рук. — Ты не можешь убить Око! Нельзя допустить, чтобы Королевство и Дебри обвинили во всём Айяру или нашу мать!

Собрав жалкую щепотку льда, Уилл метнул её в дрейка, надеясь помешать новым попыткам Око изменить облик. Ладони Роуэн озарились светом, когда она пропустила молнию сквозь чешуйчатое тело. Лёд Уилла усилил разряд.

Дрейк дёргался и извивался, но Роуэн упрямо не разжимала рук. Вороны галдели и хлопали крыльями. На место тех, кого дрейк стряхивал, давил или перекусывал пополам, тут же прилетали новые. Уилл рыбкой нырнул вперёд и вцепился дрейку в ногу. Подоспев на помощь, рыцари Арденвейла похватали лапы, хвост, изодранные крылья, что угодно, лишь бы удержать на месте строптивую бестию. Некоторых дрейк отшвырнул в сторону, кого-то порвал когтями, но общими усилиями им всё же удалось придавить его к земле.

Очертания дрейка начали расползаться, словно обтрёпанный край старого полотнища. В тех местах, где осязаемая плоть растворилась в тёмном облаке, рыцари потеряли опору и неуклюже споткнулись. Вихрь темноты кружился всё быстрее и быстрее, пока существо не утратило всё сходство с самим собой. Со свистом, похожим на звук вырывающегося из мехов воздуха, дрейк превратился в эльфа, которого они впервые повстречали на Удушающем кряже. Его лицо было испачкано грязью, а из десятков крошечных ран, оставленных на его теле клювами и когтями ворон, сочилась кровь.

Роуэн по-прежнему держала Око за запястье, а Уилл лежал на земле, обеими руками вцепившись эльфу в лодыжку. Гаррук направился к ним. Роуэн встала так, чтобы заслонить Око от топора собственным телом.

— В сторону! — прорычал Гаррук, но не стал рубить её, а она, разумеется, и не думала отходить. Никто не смел запугивать её, даже человек, способный одним ударом отрубить ей голову. Она сделает то, что считает правильным, как всегда поступали их мать и отец.

Она произнесла чётко и громко, чтобы её слова были слышны по всей поляне: — Он должен предстать перед судом. Так заведено у нас, в Королевстве.

— А мы не такие уж и разные, ты и я, — сказал Око с мягкой улыбкой. — Я не забуду, как ты спасла мне жизнь, Роуэн Кенрит, пускай это и делает меня твоим должником, а я ненавижу влезать в долги. Но, поскольку мы с тобой больше никогда не увидимся, мне не придётся платить по счетам.

— Я не спасала твою жизнь. Ты предстанешь перед судом и получишь справедливый приговор за свои преступления.

— Не сегодня, — в его глазах промелькнули огоньки, словно металлические осколки упали в чашу солнечного света. Только что Уилл крепко держал его за лодыжку, а в следующий миг Око будто растаял. Острый клык дрейка взвился в небо, где стал чёрным пером, которое на миг зависло в воздухе, прежде чем преобразится в характерное золотистое перо хохлатого орла. Завертевшись, перо превратилось в отросток оленьего рога, а затем рассыпалось снопом искр.

Око исчез.

Роуэн огляделась вокруг, высматривая малейшие признаки движения животного. — Куда он делся? Во что превратился?

Гаррук задрал голову и принюхался. Затем он опустил топор. — Ты его уже не достанешь, Роуэн Кенрит. Но я всё ещё могу.

Оцепенение, вызванное магией близнецов, развеялось, и поляна стала наполняться нарастающим шорохом, который прорезал звук охотничьего рожка Эльфры, отразившийся в небе раскатистым эхом. Уилл вскочил на ноги, выхватив меч. Но всадники из охоты преклонили колени, послушные приказу своей госпожи.

— Назад, рыцари Арденвейла! — прозвенел голос его матери.

Она по-прежнему сидела на земле рядом с оленем. Уилл и Роуэн бросились к ней; рыцари и даже эльфы уступали им дорогу. Всё было гораздо хуже, чем он думал. Кровавые подтёки насквозь пропитали табард королевы, покрыв его серебристо-белую ткань зловещими пятнами. Ни одно существо не могло бы выжить, потеряв столько крови. Глаза оленя были открыты, он без страха смотрел в лицо Линден, всецело доверяя ей.

Уилл почувствовал слабость в ногах. Он облокотился на край колодца, но, увидев череп и сверкающий меч, поспешно отдёрнул руку от шершавого камня.

— Нет, — в отчаянии прошептала Роуэн.

Но слово развеялось по ветру, ибо не имело никакой силы. Им оставалось лишь наблюдать.

Линден оторвала взгляд от оленя, когда сквозь ряды притихших охотников протиснулась чья-то фигура. Королева Айяра вышла из толпы и направилась к колодцу с луком в руках.

Роуэн и Уилл посмотрели на Гаррука, пришедшего вслед за ними, но тот лишь покачал головой. Это была настоящая Айяра. Когда она остановилась перед ними, Уилл заметил золотые брошки в виде кубков, приколотые к лацканам её охотничьего жакета. У Айяры, подстрелившей оленя, таких брошек не было. Око вновь ошибся в мелочах, как в тот раз, когда забыл про шрам на глазу Кадо.

— Не знала, что ты участвуешь в зимней охоте, — бесстрастным голосом произнесла Линден.

— Это та часть моей жизни, в которую я предпочитаю не посвящать людей.

— Поэтому при виде меня и моих рыцарей ты спряталась за чужими спинами? — холодно спросила Линден. — Не хотела, чтобы мы тебя заметили?

— Я удивлена, что тебя так сильно волнуют мои поступки, когда твой возлюбленный супруг умирает у тебя на руках. Если, конечно, этот олень — и впрямь заколдованный Альген Кенрит. Как ты можешь быть в этом уверена?

— Я рада, что вы спросили! — крикнула Эловен, вскинув обе руки с радостной улыбкой, которая была до того неуместной, что Уилл болезненно скривился. Но сказительница этого не заметила. — Этот тип, Око, не простой оборотень. Как я узнала на собственном опыте, он может придать другому человеку тот же облик, который принимает сам, если дотронется до него во время превращения. Это ли не изумительно?

— Сейчас не время, — процедила Линден.

Ничуть не смутившись резким тоном королевы, Эловен продолжила: — Полагаю, заклятье вроде этого может быть разрушено после смерти. Поэтому, когда олень умрёт, мы точно узнаем, что это Кенрит, если зверь превратится обратно в человека.

Роуэн зажала рот ладонями.

— Матушка, ты же целительница, — тихо сказал Уилл. — Неужели ты не можешь исцелить его?

Обычно невозмутимое чело Айяры избороздили едва заметные складки озабоченности, которые смотрелись непривычно на этом нестареющем лице. — Полагаю, волшебству королевы Линден не под силу исцелить смертельную рану.

— Это правда, — тяжело вздохнула Линден.

— Откуда вам знать, что рана смертельная? — вспылила Роуэн. — Почему все просто стоят и смотрят, как будто ничего уже нельзя исправить?

Айяра окинула девушку холодным взглядом, каким могла бы рассматривать муравья. — Мы, эльфы, можем почувствовать смерть в воздухе, когда эссенция духа вытекает из живой плоти. Вам, людям, недостаёт для этого чуткости к окружающему миру. Как бы то ни было, рана, нанесённая зимней охотой, всегда смертельна.

Роуэн схватила Уилла за руку.

— Вот что я скажу, Линден, — продолжила Айяра. — Если Альгену суждено умереть, мне жаль, что он покинет нас так скоро. Он был справедливым и честным — для человека.

Пока она говорила, её двоюродная сестра леди Эльфра приблизилась величественной скользящей походкой, столь грациозной, словно её ноги вовсе не касались земли. Она вела себя с царственным достоинством, хотя корона из увитых цветами колючек, венчавшая копну её чёрных волос, казалась скорее насмешкой над королевским обручем, который украшал голову Линден.

Эльфра оглядела умирающего оленя и тех, кто собрался его оплакать. На её лице не дрогнул ни один мускул. — Я по-прежнему озадачена личностью этого незнакомца, который украл облик Айяры, и, как вы утверждаете, превратил двух людей в животных. Откуда он пришёл? Неужели в Королевстве скрывается забытый клан эльфов? Что тебе известно о нём, королева Линден?

— Я не думаю, что он эльф, — заметила Эловен.

— Мне известно лишь то, что сообщила мне Эловен. Для Королевства он такой же чужак.

— Тогда что ему здесь было нужно?

Роуэн решительно вышла вперёд. Уилл схватил её за локоть, чтобы она не совершила какую-нибудь глупость, но он не мог помешать ей высказаться. — Око знал, что если эльфы убьют Верховного короля, начнётся война.

— Мне хорошо известно, что он несколько месяцев искушал самых глупых и безрассудных среди наших кланов.

— Чтобы стравить Королевство и Дебри! — выкрикнула Роуэн.

Леди Эльфра приложила палец к губам, словно призывая всех к тишине. В её довольной улыбке сквозила хладнокровная жестокость. — Дебри и Королевство уже и без того противники, дитя.

— Однако мы не враги, — сказала Линден.

Эльфра горько усмехнулась. — Ты чересчур вдаёшься в тонкости, королева, но в твоих словах есть доля правды. Нельзя позволить чужаку диктовать нам условия наших взаимоотношений.

— Чего ты хочешь, леди Эльфра? — спросила Линден тем же размеренным тоном, хотя Уилл не мог понять, почему она не рыдает от горя и не рвёт на себе волосы. Олень часто задышал, словно он в последний раз убегал от погони, преследуемый неумолимой смертью.

— Мы живём согласно законам природы. Умирая, каждый уступает место тем, кто будет жить после, и умирающее солнце в его самый краткий день нужно насытить, чтобы оно вновь могло расти. Отдай нам нашу кровь, и мы уйдём с миром, забрав с собою раненых. Если же охота не получит крови, то битва продолжится, и гораздо больше крови будет пролито в грядущем году.

Линден промолчала, но её взгляд метнулся в сторону ведра, покачивающегося на верёвке, в сторону черепа и сверкающего меча. Уилл ни за что бы этого не заметил, если бы не наблюдал за ней так пристально, пытаясь понять, почему она просто сидит и ничего не делает. Ведь это совсем на неё не походило! Она всегда была той, кто продолжает бороться, даже когда у остальных заканчиваются силы, упорство, преданность и мудрость.

Пытаясь вывернуться из его хватки, Роуэн грубо оттолкнула его. — Ты ведь не серьёзно, Матушка? Должно же быть хоть что-то, что ты можешь сделать. Нельзя позволить Око победить! Нельзя дать охоте забрать его кровь! Я лучше буду драться!

— Он уже умирает, — ответила Линден. — Мы делаем то, что дóлжно.

— Нет! — вскричала Роуэн. — Нет, это неправильно! Почему ты просто позволяешь им забрать его?

— Потому что именно этого ему бы хотелось. Потому что это и значит быть достойным.

— Самая сильная кровь — у самоотверженных правителей и невинных детей, но самоотверженные правители встречаются гораздо реже, не правда ли? — сказала Эльфра.

Линден взглянула на высокую эльфийку. Хотя она сидела на земле, а эльфийка стояла во весь рост, королева вовсе не казалась запуганной или униженной. На её лице застыло выражение безмятежности, вызывавшее у Уилла зависть пополам с недоумением. Спустя мгновение Линден кивнула.

Присев, Эльфра обмакнула палец в лужу оленьей крови и слизала её со своей кожи. — Кровь венчает год, — произнесла она и отошла в сторону.

Эльфы шли вперёд безмолвной вереницей, сливаясь в единую массу. Уилл плакал, стоя рядом с сестрой, пока из их отца по капле вытягивали жизнь. Сумерки растянулись гораздо дольше отмеренного им срока, солнце зацепилось за край мира, не в силах встать, пока не будет завершено заклятье, разбуженное охотой. Кровь венчает год, ибо умирая, каждый уступает место тем, кто будет жить после, и умирающее солнце в его самый краткий день нужно насытить, чтобы оно вновь могло расти.

Неожиданно на плечо Уилла опустилась тяжёлая ладонь. Гаррук подошёл и встал рядом с ним, угрюмо глядя на оленя. После того, как проклятье было снято, выражение лица охотника изменилось. Возможно, он не был утончённым цивилизованным человеком, но его лицо озарялось мудростью и состраданием. Разумеется, лесные звери не стали бы доверять тому, кто просто груб и жесток. Охотники могут брать без нужды и сверх меры, ради похвальбы и куража, или же они могут охотиться потому, что охота — часть великой всеобъемлющей паутины жизни и смерти. Гаррук понимал дикий лес, и лес отвечал ему доверием.

Насытившись, всадники зимней охоты один за другим растворились в Дебрях.

Айяра преклонила колени последней. К этому времени дыхание оленя стало медленным и тяжёлым, а из раны сочилась лишь тоненькая струйка крови. Айяра поймала каплю на палец и поднесла её к губам.

Линден по-прежнему молчала. В том, как она поникла гордой головой, ощущалась торжественная скорбь, но отнюдь не страдание.

Айяра встала, но не спешила уходить. Вместо этого она внимательно изучала Линден, прищурив глаза. — Мне кажется, ты нам что-то не договариваешь, королева Линден, — сказала она заговорщицким, почти дружеским тоном.

Линден не подняла головы, но её губы тронула едва заметная лукавая улыбка.

— Полагаю, довольно скоро я сама узнаю, так ли это, — Айяра вытащила из-за пояса пару перчаток и натянула их на свои изящные руки с длинными пальцами. Напоследок она задержалась возле Гаррука, оглядев его с ног до головы. — Мы знакомы? Вокруг тебя клубится энергия, которая напоминает мне о моём утерянном котле, но ведь это невозможно. Не так ли?

Гаррук покосился на Уилла, который прижал подбородок к груди и отчаянно тряхнул головой. Даже видя, как на земле у его ног умирает отец, он не мог отделаться от страха, что Айяра узнает правду и утащит его в Локтвейн.

Охотник выдержал леденящий душу взгляд королевы Айяры. — Мы не знакомы.

Айяра жила на свете слишком долго и была слишком могущественной, чтобы счесть размеры или прямоту охотника устрашающими. Уголки её губ приподнялись, выражая далеко не праздный интерес, и Уилл искренне понадеялся, что Гаррук сумеет устоять перед её напором. — Что ж, храбрый охотник, тебе всегда рады в замке Локтвейн. Если кому-то из гостей и суждено пройти лабиринт моего замка, я жду, что это будешь ты.

С этими словами она направилась в лес.

Когда вдали затих цокот копыт, Линден повелительно взмахнула рукой. Грифоньи рыцари уже взвалили раненых в сёдла и вернули к жизни оглушённого грифона, пробившего крышу хижины. Повинуясь приказу королевы, они взмыли в небо, громко хлопая крыльями. С оленем остались только Линден, Эловен, двойняшки и Гаррук.

Из-за горизонта проклюнулся тонкий краешек солнца. Его яркие лучи протянулись над поляной, позолотив тело оленя. С последним вздохом зверь обмяк, уронив голову. Испустив дух, олень начал дрожать, словно марево в жаркий день. Вспыхнули, рассыпаясь, оборотные чары. Когда яркий блеск померк, став обычным предрассветным заревом, на земле возник Альген Кенрит в своём человеческом обличье. Из его груди торчала стрела, а сюрко был покрыт кровавыми пятнами.

Роуэн упала на колени, захлёбываясь слезами. Уилл был слишком потрясён, чтобы двигаться.

— Я ведь до последнего в это не верила, — хриплым голосом произнесла Линден. — Не хотела верить.

— Что он мёртв? — спросила Эловен будничным тоном, от беззаботной отрешённости которого Уиллу захотелось кричать, но его голос пропал. Почему всё это время его мать сидела так спокойно? Почему она так быстро перестала возражать? Если бы только они с Роуэн нашли оленя раньше! Как же это могло случиться? Неужели всё это — правда?

— Я не хотела верить, что, когда найду его после долгих месяцев разлуки, он будет жить в хижине среди Дебрей вместе с женщиной, ждущей от него ребёнка. Неужели тайны, что мы доверили друг другу, ничего не значили? Неужели подвиг, трудности которого мы делили поровну, виделся ему настолько бессмысленным, что он готов был предать Королевство?

— А, так ты говоришь о ваших странствиях, когда вы оба были молоды. Да, как-то раз он пропал на долгое время. Поговаривали даже, что он погиб.

— Ведьма опоила его приворотным зельем, похитив его разум и его сердце.

— Вот почему ни в коем случае нельзя есть пищу, выращенную или приготовленную в Дебрях, — сказала Эловен, укоризненно покачав головой. — Ему следовало быть осмотрительнее. Да ещё и эта беременность!

— Что вы такое говорите? — возмутилась Роуэн. — Всем известно, что наша родная мать трагически погибла в Дебрях.

Она взглянула на череп, в глазнице которого застрял заветный меч, и её глаза расширились. В ужасе она стиснула ладонь Уилла, едва не сломав ему при этом пальцы. Он тяжело дышал, внезапно почувствовав себя таким запыхавшимся, словно много лиг пробежал по дороге, неумолимо ведущей к краю пропасти.

Линден поднялась на ноги, заметно медленнее, чем сделала бы это в те времена, когда была юным и лихим рыцарем. Груз прожитых лет, заботы о детях и власти наделил её величественной гордой осанкой, но взамен отнял часть её знаменитой ловкости и проворства. Она повернулась к ведру, висящему над колодцем, и крепко взялась за рукоять меча. Натужно крякнув, она извлекла клинок из глазницы черепа, который соскользнул с лезвия и упал в ствол колодца. Уилл и Роуэн невольно перегнулись через край, чтобы заглянуть внутрь. Колодец был совершенно сухим и всего около трёх ярдов глубиной. На дне покоился изломанный скелет.

Королева вытянула руку, указав на хижину остриём меча. — Сказительница, будь добра, предай её огню. Я пыталась сжечь её в тот день, когда нашла его, но не смогла, потому что ведьмин сглаз защищает себя и после смерти, как все мы убедились сегодня. Твоя же магия просачивается сквозь любые заклинания, даже те, что направлены против тебя.

— Что верно, то верно. К счастью для всех нас, в детстве на меня наложили проклятье, разрушающее чары. Оно должно было лишить меня моей магии, сделав меня слабой и уязвимой. Вместо этого оно помогло мне стать той сказительницей, которой я являюсь сейчас. Никакая магия не липнет ко мне, поэтому я могу спокойно бродить по Дебрям, зная, что большинство сглазов и заклятий на меня не подействует, во всяком случае, надолго. Если бы не это, я могла бы остаться орлом до конца своих дней! До чего же непредсказуемой порой бывает наша жизнь.

Яркий сноп искр в сопровождении громких хлопков озарил хижину изнутри. В один миг всю постройку охватило потрескивающее яростное пламя. Из колодца слабой струйкой потянулся чёрный дым. Он принял облик миловидной женщины с длинными светлыми волосами, распахнувшей приветливые объятия. Линден зашипела сквозь зубы, и её лицо исказилось застарелой ненавистью. Но дым недолго сохранял свои очертания. Он рассеялся клубящимися прядями и принялся неистово кружить вокруг хижины, как будто в отчаянии пытался потушить огонь.

У Линден дрожали губы, когда она отвернулась от хижины, сгорающей в бессильной злобе. Она держала меч над белокурой головой Альгена, но обращалась к своим детям.

— В тот день, когда я нашла вашего отца на этой поляне, он шёл с ведром к колодцу. Он не признал моего лица и не вспомнил моего имени. И тогда я поцеловала его. Я действительно любила его, достаточно сильно для того, чтобы отложить свои притязания на Высший трон ради его поисков, когда он пропал так надолго. Его или его останков. Я просто хотела знать.

Она поджала губы, борясь с нахлынувшими воспоминаниями.

— Мой поцелуй привёл его в чувства. Он понял, что провёл год в рабстве у ведьмы. Ведро, которое он нёс, было омыто кровью его собственных новорождённых детей. Вас родила ведьма, Роуэн и Уилл. Ведьма, которая хотела ребёнка лишь потому, что жаждала невинной крови, чтобы сварить эликсир, способный продлить ей жизнь. Когда я нашла вас, вы оба были мертвы, без единой капли крови, которую она намеревалась хранить в колодце и пить из него, как из источника бессмертия.

— Но… как мы могли быть мертвы? — прошептал Уилл. Его лицо было мокрым от пота. Помутневшим взором он уставился на свои ладони. Это были живые, настоящие ладони, с мозолями от постоянных тренировок и шрамом на его слегка погнутом правом мизинце, который он однажды прищемил дверью.

Роуэн ничего не сказала. Прижав кулаки ко рту, она в ужасе смотрела на свою живую мать и мёртвого отца.

— Никто не может завоевать все пять рыцарских титулов, не умерев хотя бы раз. Зверь Рыкающий это понимает. Лишь ему под силу выковать меч, способный воскресить своего владельца. Избранным для королевского подвига даруется одна жизнь. И я отдала жизнь в своём мече, чтобы исцелить вас обоих.

— Если ты отдала жизнь нам, выходит, поэтому ты не стала Верховной королевой?

Линден провела пальцами по щеке Роуэн. — Моя дорогая доченька, я не могла поступить иначе.

— А что случилось с ведьмой? — мрачно спросил Уилл.

Дыхание матери стало медленным, резким и неровным.

— Она повесила его меч над очагом, должно быть, в качестве презрительной насмешки. Когда он пришёл в себя, он зарубил её и швырнул вместе с мечом в колодец. Сознаюсь, в тот день его рассудок помутился от стыда и гнева. Он забрал мой меч и поскакал в Дебри. В своём безумии он не заботился о том, что может умереть без надежды на воскрешение. Он желал лишь восстановить своё доброе имя, ибо ему казалось, что произошедшее запятнало его. Но я не могла действовать столь безрассудно, имея на руках двух слабых новорождённых близнецов, которые нуждались в матери. Поэтому я взяла вас и вернулась домой.

Она сглотнула.

— Вчера, когда Эловен принесла мне весть о том, что вы нашли его, и что он превратился в оленя, — так же, как и она сама в орла, — я поняла, что старые инстинкты и несмытый позор, мучивший его все эти годы, непременно приведут его сюда. Айяра верно догадалась о том, что мне известен секрет. До того, как пасть жертвой ведьмы, он не успел погибнуть в странствиях. Это значит, что в его мече по-прежнему заключена жизнь. И теперь я возвращаю эту жизнь ему.

Она плашмя приложила лезвие к его макушке.

Пламя, бушующее вокруг хижины, внезапно угасло, оставив лишь почерневший остов. Порыв ветра подхватил пряди потустороннего дыма и разорвал их в клочья. Вдалеке скорбно закаркала ворона, а затем звук стих.

Меч начал пылать так жарко, словно его заново ковали в волшебном горне, где он родился много лет назад. На краю леса показалась тень с тремя длинными шеями и тремя лицами: сердитым, печальным и смеющимся.

— Зверь Рыкающий! — воскликнула Эловен. — Вот уж не думала, что когда-нибудь его увижу!

Но солнечный свет рассёк тени, и оказалось, что в них не таился никакой зверь; это было всего лишь воспоминание.

Сияние меча разлилось во все стороны, покрыв позолотой каждую поверхность на поляне.

Тело на земле сделало глубокий вдох и открыло глаза.

— Линден? Роуэн? Уилл? — король прижал ладонь ко лбу, и, закашлявшись, сел, после чего опустил взор на свой заляпанный кровью сюрко. Стрела лежала на земле, чудесным образом извлечённая из его тела. — Что случилось? Где мы?

Роуэн опустила руки. Её трясло. Сначала Уиллу показалось, что она сейчас разрыдается, но потом он осознал, что её ужас и скорбь преобразились в бурю гнева. — Почему вы нам лгали? Вы думали, что нам нельзя доверить правду? Разве это не одна из тех вещей, которую неплохо бы знать детям? Между прочим, Роуэн и Уилл, та женщина, что родила вас, была ведьмой, и её проклятье въелось в вас до самых костей. Ах да, ещё ваш отец убил её после того, как прожил с ней целый год. Мы решили, вам будет интересно узнать.

Альген Кенрит имел славу хитроумного рубаки. Поговаривали, будто он обладает сверхъестественным чутьём на опасность и невероятно развитой способностью мгновенно приспосабливаться к переменам в окружении. Беглого осмотра ему хватило, чтобы заметить сдержанное, но настороженное выражение лица Линден, сгоревшую хижину, жадное любопытство во взгляде Эловен, растративший чары меч и собственных детей.

— Не всегда полезно знать неприглядную правду, если события произошли ещё до того, как вы могли их осмыслить, — произнёс он тем проникновенным, бесхитростным голосом, который давно вошёл у него в привычку. Уилл никак не мог решить, был ли этот голос притворством или же искренним проявлением отцовского характера.

— Вы решили, что нам не нужно об этом знать! — крикнула Роуэн, бешено жестикулируя. — Что мы не заслуживаем знать!

— Что толку было рассказывать вам об этом отвратительном поступке, который вы никак не могли исправить? Наши чувства к вам с братом остались неизменными, но, если бы правда вышла наружу, она могла бы серьёзно повлиять на то, как к вам относятся другие люди. И мы не хотели идти на такой риск.

Когда король протянул руки, одну к Роуэн, другую к Уиллу, они с Линден обменялись взглядами в знак негласного уговора, пронесённого ими сквозь года.

— Мы просто хотели защитить вас, — с печальной улыбкой закончил их отец.

Рука Уилла дёрнулась. Сейчас он протянет её и возьмёт ладонь отца. Всё будет прощено и забыто. Ведь они спасли Верховного короля, разве нет? Их странствие увенчалось успехом. Только это имело значение.

Но Роуэн крепко прижала руки к своему телу. — Защитить нас! — фыркнула она. — Да вы же защищали самих себя!

Верховный король поморщился, словно неприятная правда острым шипом вонзилась ему под кожу.

— Роуэн, — строго сказала Линден. — Я считаю, будет лучше, если…

— Нет! Дело даже не в том, что ты не доверял нам. Всё гораздо хуже, не так ли? Тебе было слишком стыдно во всём признаться! Ты боялся, что люди узнают о твоём отвратительном поступке и решат, что ты вовсе не такой идеальный, надёжный, верный и справедливый Верховный король, каким тебя считают. Но это Матушка спасла наши жизни, заплатив высокую цену. Ты ускакал невесть куда, потому что больше заботился о своём драгоценном добром имени, чем о нас! — она повернулась к Линден, — А ты! Ты смирилась с этим, чтобы сохранить его репутацию! Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из вас имел к нам хоть каплю уважения.

Глаза Роуэн вспыхнули. Она явно намеревалась совершить нечто безрассудное и непоправимое. Одна мысль об этом заставила Уилла чувствовать попеременно то жар, то озноб, то головокружение.

— Ро, успокойся, — сказал он, взяв её за руку. — Это не...

Молнии сверкающим каскадом побежали вверх по её рукам, глубоко проникая в плоть, пока она не засияла так ярко, что на неё стало невозможно смотреть. Волна пробирающего до костей холода хлынула из глубин его тела, потянувшись к молниям, чтобы слиться с ними воедино. Свет и лёд захлестнули их, накрыли с головой, пронзили насквозь.

Хватка бури, такая мощная, что бесполезно было ей сопротивляться, потащила Роуэн и Уилла прочь от тихого рассвета и запаха углей. Как будто дверь распахнулась под ними, или над ними, и они упали вверх, или наружу, выдернутые в совершенно незнакомое им место, которое, как он мгновенно и с ужасом осознал, не относилось ни к Королевству, ни к Дебрям. Куда-то непостижимо далеко от всего, что он когда-либо знал и любил.

Последним, что он услышал перед тем, как мир вокруг исчез, был тихий свист Гаррука и его бурчащий голос: — Вот тебе и раз.

17.

Гаррук Дикоуст потерял мать в раннем детстве. Она была отставным солдатом. Что бы ей ни довелось пережить, она никогда не делилась этим со своим малолетним сыном. Отец частенько говорил ему, что с ней навечно остались её шрамы, которые она носила с мужественной усталостью. Гаррук плохо её помнил. Но ему хотелось верить, что в ней было что-то от строгой заботливости и железного самообладания королевы Линден.

Королева бросила меч, словно в нём было не больше ценности, чем в простой палке. Приложив ладонь к глазам, она огляделась вокруг. Её голос был собранным, но руки заметно дрожали.

— Куда же они подевались? Я знаю, что они учились сочетать свою магию во время сражений, но я понятия не имела, что с её помощью они могут… исчезать.

Верховный король встал и подобрал меч. — Негоже швырять на землю столь священное оружие.

— Это всего лишь меч, Кенрит, — отмахнулась она. — Он ничто по сравнению с нашими детьми. Неудивительно, что они вышли из себя. Нам следовало рассказать им всё гораздо раньше.

— Но мы этого не сделали, — ответил он тоном благоразумного человека, желающего показать, насколько он благоразумен. — Какое потрясающее чародейство. Мы должны ими гордиться!

— Я всегда ими горжусь, но сейчас я не на шутку обеспокоена.

Он печально улыбнулся и покачал головой. — Если они научились проделывать такое, то я уверен, что они вернуться назад, как только Роуэн слегка поостынет. Её характер…

— …Такой же взрывной, как и у тебя.

— Полагаю, я это заслужил.

Линден вздохнула и ничего не ответила.

— Это была необычная магия. Ничего подобного я в жизни не видела, — промолвила сказительница, поводя носом. — И не нюхала. Странно. Вы чуете запах углей?

Глаза Линден вспыхнули, и она упёрла руки в бока. — Ты наконец-то спалила эту проклятую хижину, так что да, я чую запах углей, и мне приятно видеть, как всё, что построила эта проклятая ведьма, обратилось в прах. Я ни о чём не жалею.

Но после этой тирады она взглянула на поляну, где по-прежнему не хватало двух отроков, и её лоб нахмурился.

— Не тех углей, что остались от сгоревшей хижины, — сказительница начала обходить поляну по расширяющейся спирали, принюхиваясь через каждые несколько шагов.

Гаррук знал, что сказительница ничего не найдёт. Он прислушался к лесу, к зарождающемуся дню, к шороху просыпающихся существ, к тому, как дикая магия вплеталась в самое сердце этого плана бытия, и как две стороны, сражавшиеся за власть над ним, были противоположны, и в то же время неразрывно связаны, неотделимы друг от друга. Призванные им вороны разлетелись кто куда. След Око — привкус и цвет его перехода в иной мир — был по-прежнему хорошо уловим. Фейри и не подозревал, с какой лёгкостью Гаррук мог последовать за ним, чтобы оборвать его никчёмную гадкую жизнь.

И всё же, как бы сильно Гарруку ни хотелось свернуть Око шею, или, может быть, просто отсечь ему голову одним приятным размашистым ударом, теперь его разум был свободен от проклятья. Гниль больше не властвовала над ним. Поэтому он не последовал за Око. Он остался на месте, до глубины души тронутый родительскими переживаниями, так живо и мучительно напомнившими ему о его любимом отце.

Верховный король поднял стрелу, внимательно изучил её смертоносный обсидиановый наконечник и рассеянно пощупал всё ещё влажное пятно крови на своём табарде. Но когда Альген Кенрит шумно и резко вздохнул, Гаррук увидел в нём не человека, размышляющего о своём неожиданном воскрешении из мёртвых. Он увидел встревоженного отца, который боялся, что все его попытки защитить детей в конечном счёте были тщетными.

Верховный король пристально посмотрел на Гаррука с проницательностью находчивого воина. — Как ты думаешь, куда они отправились? Ты ведь был с ними, не так ли?

— Был. Мы преследовали охоту, — он подумал о Уилле и о котле, о понимающей улыбке королевы Айяры и её необъяснимой притягательности. Она обо всём догадывалась, но не знала наверняка, а он не собирался выдавать свои секреты.

— Кажется, нас забыли представить. Я Альген Кенрит.

— Ты Верховный король, — сказал Гаррук.

— Верно, но прямо сейчас я бы предпочёл побыть отцом Роуэн и Уилла. Не говоря уже об Эреке и этой непоседе Хейзел, — добавил он с улыбкой, преисполненной столь трогательной отцовской привязанности, что Гаррук почувствовал, как у него защипало глаза. Он вспомнил, чем пришлось пожертвовать его отцу ради спасения сына. Он не плакал с тех пор, как был мальчишкой, и не знал, действительно ли ему хочется заплакать сейчас, но эти слёзы казались заслуженными и чистыми. — У тебя есть соображения, куда могли подеваться двойняшки?

— Думаю, они сделали то, что рано или поздно делает большинство молодых людей, и отправились на поиски собственных приключений, — сказала Линден, нетерпеливо тряхнув головой. — Мне сложно за них не волноваться, но потом я вспоминаю, что сама покинула дом, едва мне исполнилось восемнадцать. Как, впрочем, и ты, Кенрит. Во всяком случае, мне ты говорил именно так. Надеюсь, ты не врал, чтобы произвести на меня впечатление!

Он многозначительно рассмеялся, и в ответ она слегка покраснела.

— Нет. Я не мог дождаться, когда покину этот скучный городишко. Эти двое не больно-то отличаются от нас, не правда ли, любовь моя?

— Они ушли в разгар волшебной бури накануне зимы, потому что отчаялись найти тебя. Я бы не сказала, что в молодости мы были сильно на них похожи. Боюсь, теперь нам придётся позволить им жить собственной жизнью, согласно их желаниям, а не нашим. Они вольны странствовать где угодно, как бы сильно мне ни хотелось оставить их дома, где я могла бы за ними присматривать. Скажу тебе откровенно, Кенрит…

— А разве когда-нибудь было по-другому? — с иронией заметил он.

— Я не виню их за то, что они разозлились. Нам следовало быть с ними честнее.

Она склонилась над колодцем и заглянула внутрь. Гарруку стало любопытно, и он подошёл ближе. На дне сухой ямы лежал скелет вместе со своим черепом, но от дымных щупалец не осталось и следа.

— Эловен, — обернувшись, сказала Линден, — как нужно хоронить ведьму, чтобы она больше не встала?

— Она уже и так мертвее мёртвого. Тот дым был её душой. Он пропал. Что до костей, думаю, щёлок должен с ними справиться. Это будет весьма любопытным экспериментом, вы не находите?

Сказительница бросила свои попытки взять след и уставилась в колодец, бормоча себе под нос что-то о том, сколько частей того вещества и сколько этого ей следует взять, и как быстро кости растворятся без следа.

Гаррук отошёл от колодца. Его манил лес, восхитительная дикая чаща, где люди не болтают о том, чего уже нельзя исправить.

Королева взяла Верховного короля за руку. — Нам пора домой, Кенрит. Пусть замок Арденвейл узнает, что ты вернулся в Королевство. И пусть двойняшки поступают так, как сочтут нужным. Они вернутся, когда будут готовы.

Верховный король снова вздохнул. — Но как, и когда? А что, если… Дебри — опасное место… Мне следовало… Они ещё так юны, Линден.

— Они сильнее и умнее, чем я ожидала, — заметила сказительница. Её голос чуднó отражался от стенок колодца. — Хотя тот рыцарь-лич всё же забрал Тита. И я не знаю, что стало с Кадо и Сериз. Портал у обелисков должен был закрыться прошлой ночью, и теперь не откроется целый год. Но, с другой стороны, мы уже очень далеко от сердца Дебрей. Разумеется, должна существовать какая-то магия, которая позволяет охоте покрывать такие расстояния всего за одну ночь. Мы гораздо ближе к замку Арденвейл, до него лететь всего ничего, и, честно говоря, вы запросто можете приказать грифоньему рыцарю каждый день пролетать над этой поляной на случай, если близнецы вернутся. Но, насколько мы можем судить, их заклинание и так уже перенесло их домой. Это было бы самым разумным объяснением. Разве такой трюк не пригодился бы странствующим рыцарям?

— Ты совсем не изменилась, Эловен, — усмехнулся Кенрит.

— Я очень надеюсь, что нет! А что случилось с тобой, здоровяк? Гаррук? Тебя ведь так зовут? Уилл сказал, что ты был подневольным слугой этого самозванца. Я склонна думать, что он не ошибся насчёт тебя. Но в тебе изменилось нечто большее. Проклятье, что мучило тебя, казалось невероятно могущественным. А теперь оно исчезло. Просто-напросто исчезло, — она склонила голову набок, как мог бы сделать хохлатый орёл при виде неосторожного движения своей будущей добычи.

Гаррук вспомнил, как его вес тянул Уилла Кенрита на дно реки, но тот упрямо не разжимал рук.

Этих юнцов только что швырнуло через Мультивселенную. Они понятия не имели о том, что случилось, где они оказались, и что всё это значит.

— Я избавился от проклятья, — сказал он, предполагая, что сказительница отнесёт его слова на счёт чар Око. Она не знала о Кольчужной Вуали, об Иннистраде или Мультивселенной, и никогда не узнает. — Теперь я могу пойти, куда пожелаю. И я даю вам слово, Альген Кенрит и Линден Кенрит. Я разыщу их и позабочусь, чтобы им ничего не угрожало.

— Зачем тебе это делать? — с едва заметным подозрением спросил Верховный король, оценивая его, прикидывая свои шансы одолеть таинственного охотника и находя в себе честность признать, что вряд ли сдюжит.

Линден изучала Гаррука своими ясными глазами и чистым сердцем, дожидаясь ответа.

— Они помогли мне. Теперь я помогу им.

Он давно научился терпению. Без него не стать хорошим охотником. Они задали ему ещё несколько вопросов, как и положено осторожным родителям. Сказительница всё хлопотала о том, как ей доставить сюда нужное количество щёлока. Королева подула в рожок, и грифоньи рыцари вернулись, с неподдельной радостью приветствуя своего потерянного и вновь обретённого монарха. Пока они болтали и восторгались, Гаррук прошёлся среди грифонов, любуясь их великолепием, свирепостью и умом.

В конце концов, когда всем стало ясно, что в ближайшее время Уилл и Роуэн не вернутся, свита приготовилась к отлёту. Некоторые даже похвалили Гаррука за его храброе намерение в одиночку отправиться на поиски безрассудных близнецов. Эти арденвейлцы постоянно твердили о товариществе и сплочённости.

Гаррук вежливо махнул им рукой на прощание, когда они улетели обратно к своим замкам, городам и посёлкам. Его всегда удивляло, когда городские жители рассуждали о пугающем одиночестве необитаемых мест. Им было невдомёк, что лес просто кишит жизнью. В лесной глуши он никогда не чувствовал себя одиноким. В иное время он бы с радостью исследовал эти Дебри. Он уже мог почуять парочку смертоносных монстров, достойных того, чтобы на них поохотиться.

Но прямо сейчас ему нужно было вернуть долг. Он простёр свои чувства и поймал след сдвоенной Искры, сотканной изо льда и молний. С ближайшего дерева каркнула ворона, словно пожелав ему доброй дороги. И он ушёл, оставив этот мир позади.