Пригласи в дом призрака

Глава седьмая

– Про Волохова ничего нового, – сообщил Окунев, как только вошел в кабинет, – но про Пола Рейна информация имеется. Он – соучредитель многих предприятий, и это не подставные фирмы, не сливные бачки, а очень уважаемые крупные фирмы. Вообще его долгое время считали биржевым спекулянтом. Особенно после того, как лет пять назад резко подскочило в цене черное золото, и вдруг выяснилось, что его фирмы приобрели на биржах за полгода до этого фьючерсы на нефть. Прибыль была едва ли не стопроцентная. Кроме того, многие аналитики считают, что те же самые фирмы стоят за покупкой золота и других ценных металлов, действуя по поручению некоторых правительств, которые по разным причинам скрывают истинные размеры золотовалютных запасов своих стран. В отношении золота все ясно – это традиционное обеспечение национальной валюты, а что касаемо палладия или, скажем, родия, то тут возможны варианты. Стоимость этих металлов значительно выше платины и золота, и не всегда объем их запасов учитывается при оценке резервов. Россия – крупнейший производитель палладия в мире, объем добычи с каждым годом растет. А в ЮАР добыча падает, причем мировая торговля этим металлом с каждым годом увеличивается. Многие эксперты считают, что есть и крупный независимый поставщик, за счет добычи которого объем продаж растет, цена при этом не падает, а только увеличивается. Если такая транснациональная компания и в самом деле существует, во что не верят большинство специалистов, то это бизнес каких-то уж совсем криминальных структур или… Короче говоря, мировое правительство и в самом деле существует. Что же касается родия, то его стоимость настолько высока, что он может стать объектом какой-то игры. Сейчас она значительно упала, но лет десять назад за один грамм давали триста долларов. Он востребован разными отраслями промышленности, не говоря уже о ювелирном деле. Если его продажи придержать на какое-то время, то стоимость вырастет мгновенно.

– Погоди, Егорыч, – остановила подчиненного Бережная, – зачем так подробно? Это разве имеет какое-то отношение к нашему делу?

– Пока не знаю, но Волохов окончил экономический факультет Горной академии, каким-то образом связан с биржами и очень богатый человек.

– Я думаю, что он богаче, чем мы думаем, – согласилась Вера, – у него своя служба безопасности, но по каким-то причинам Павел Андреевич обратился именно к нам.

Она сказала это и поняла, что ждет звонка от Волохова. Ведь наверняка он пригласил ее на этот вернисаж не для того, чтобы показать работы никому не известного художника. Наверняка собирался поговорить или сообщить что-то дополнительно, но вместо этого познакомил ее со своей любовницей и тут же исчез. Возможно, это знакомство и было его целью. Зачем это ему? Можно, конечно, набрать его номер и поинтересоваться, но лучше этого не делать. Во-первых, у нее пока нет никаких результатов по поискам неизвестной девушки, а во-вторых, была ли она на самом деле? Не выдумал ли ее Волохов? Ведь невозможно исчезнуть из запертой квартиры, не попасть при этом под камеры видеонаблюдения и вообще не оставить свидетелей, которые опознали бы ее. Похоже, Павел Андреевич действительно общался с призраком… И вообще, немного странным кажется и то, что очень богатый человек, имеющий свою службу безопасности, обращается к Вере за помощью. Неужели он не доверяет своему окружению? Или предполагает заговор против себя? Обеим своим женщинам он точно не доверяет, раз расстается с одной, а потом почти сразу и с другой. Алла еще сказала, что Анжелика обещала убить Волохова, хотя практика показывает, что подобные обещания редко претворяются в жизнь. Если кто-то и в самом деле планирует убийство, то вряд ли будет об этом заявлять. Но встретиться с хозяйкой галереи и поговорить с ней на эту тему необходимо…

Включился сигнал селектора.

– Вера Николаевна, к вам Волохов, – сообщил дежурный по офису.

Павел Андреевич вошел в кабинет с букетом роз. Протянув его, он сказал: это в качестве извинений за то, что он ее покинул на вернисаже.

– Так я и не обиделась. Приятно провела время.

– Понравились картины? – удивился Волохов.

– Я оценила ваш вкус и юмор, – сказала она.

Волохов сделал удивленное лицо.

– Вы об экспозиции?

– Нет, о вашей знакомой. Алла вполне обаятельна и умна, не курит, однако…

– Ах, вы вот о чем? Я не собирался знакомить, просто представил вас друг другу, не предполагая, что вы будете так долго общаться. Только при чем здесь мой юмор?

– Мне показалось, что вы решили пошутить, познакомив нас и исчезнув. К тому же существует еще и Анжелика, знакомство с которой не входит в мои планы – думаю, обе ваши возлюбленные не имеют никакого отношения к призраку, посетившему ваш дом по вашему же приглашению. На самом деле, интересно: Дон Гуан пригласил на свидание каменный памятник Командора, а вы пошли еще дальше, позвав в свой дом памятник донне Анне.

Волохов напрягся и немного побледнел.

– В другое время я бы посчитал это за оскорбление, но, может быть, вы близки к истине. Я потому и мучаюсь, что мне показалась знакомой эта девушка, но я не знаю ее, не знал и никогда ранее не видел. Едва ли я помню все наши с ней ночные разговоры… то есть не помню их вовсе. Помню, что говорил, когда позвал ее, потом как предлагал выпить, но после – туман в голове. Но мне кажется, она рассказывала о Духе реки, который появляется на какой-то горной равнине и пугает пастухов. Те, кто убегают, остаются живы, а самые смелые пропадают.

– Название реки называла?

– Да, но я не запомнил, потому что оно было на неизвестном мне языке. Якобы девушка в белом поднимается ночью из потока, выходит из воды, идет к пастухам, которые пригоняют овец на водопой, протягивает к парням руки, и тех сразу охватывает жуткий страх.

– И что она говорит?

– Вот вам смешно, но моя гостья рассказывала это так, что у меня холодок по спине пробежал. Дух реки говорит одну и ту же фразу: «Вернись, любимый!» Самое страшное, что девушка – Дух реки – по мере приближения начинает увеличиваться в размерах. По описанию очевидцев, до семи метров в высоту.

– Интересно, конечно. Но давайте о вашем деле. Вы мне показали одну свою подругу, есть и вторая, с которой вы, насколько мне известно, не встречаетесь какое-то время, но появиться на вашем горизонте она может в самое ближайшее время. Встреча с ней вам ничем не угрожает, потому что Лика вряд ли станет семиметровой, однако…

– Можете иронизировать, но соглашусь, встреча с Ликой меня не страшит, как и с любой другой красивой женщиной, включая вас. Вас, вероятно, покоробило, что я встречался с такими простыми девушками, содержал их, хотя мог бы выбрать более достойных. Но те предполагают другие отношения, возможно брак, а я к нему не готов и сейчас.

– Просто не любили никого, – напомнила Вера.

Павел Андреевич промолчал.

– А Люду Кандейкину любили?

Волохов удивленно вскинул брови, но не произнес ни слова.

– Я к чему, – продолжила Бережная, – просто, когда вы пришли к ним в дом, чтобы утешить вашу одноклассницу, убитую горем после гибели матери, и невольно стали свидетелем того, как Константина Ивановича допрашивал следователь, а потом, выйдя из двора на улицу, застали следователя курящим, вдруг убежали… Вам что – захотелось его убить?

– Да, – признался Павел Андреевич, – именно убить. Мне захотелось наброситься на него и бить, бить до тех пор, пока он не сдохнет. Желание было таким сильным, что я не мог его сдержать, сжал кулаки и шагнул к этой ищейке, но в последний момент проснулось сознание, я смог развернуться и убежать.

– Так вы любили Люду?

– Милу, – поправил Волхов, – весь класс называл ее Людой, отец – Люсей, а она сама просила называть ее так же, как звала ее мать, – Милой. Любил или не любил – не знаю. Но мы с ней дружили и скрывали это от всего класса, хотя там все понимали, но не подкалывали – я был не слабым мальчиком. Миле я нравился, я это чувствовал, а потом уж она сама призналась. Она постоянно искала моего общества, сама села за одну парту со мной. Потом, уже в пионерском возрасте, когда мне поручили выпускать стенгазету, попросилась в помощники. Газету делали у нее дома.

– Как ее папа реагировал?

– Помогал нам. Он свою Люсю любил больше жизни, боготворил ее. После восьмого года обучения нас разделили на два потока. Никто не сомневался, что я пойду в гуманитарный класс, потому что я уже тогда очень хорошо знал английский, чуть хуже французский, итальянский, испанский – это мама меня натаскивала, она же была на кафедре романской филологии, думала, что и я по ее стопам пойду. Но я еще в школе решил выбрать экономический класс. Мила, соответственно, следом. И также она вместе со мной сдавала экзамены в Горную академию.

– Пять лет проучились вместе и все так просто закончилось?

– Закончилось все не просто. Я относился к ней как к хорошему другу, преданному, верному. Но как к другу. К тому же в нее по уши влюбился один наш сокурсник. Он ревновал ее ко мне, умолял как-то повлиять на Милу, чтобы она обратила на него внимание. Но и она относилась к нему только как к другу, не более. А я по глупости сошелся с одной третьекурсницей. Что меня в ней привлекло – не знаю. Химия какая-то. Она была очень сексапильна, да и одевалась по тем временам дорого и вызывающе. И когда у нас с ней все случилось, третьекурсница тут же рассказала об этом Кандейкиной. Мила меня не простила. То есть готова была простить, но я не хотел быть прощенным.

– То есть это случилось и во второй раз, и в третий…

– Именно так, – согласился Волохов, – но когда я захотел очень скоро, чтобы все стало, как прежде, было уже поздно. Они с Русиком собирались пожениться.

– Русик, который потом стал Расселом Кайтом?

Павел Андреевич кивнул.

– Так они поженились?

– Нет, в последний момент Мила передумала. Потом она перевелась на вечернее отделение, надеялась, что мы не будем встречаться. Мы встречались, разумеется, но перебрасывались парой фраз и расходились. У меня не хватило силы духа, а может быть, смирения, чтобы вымолить у нее прощение. Однажды, правда, решился, когда долго ее не видел. Пришел к ней домой, позвонил. Дверь открыл Константин Иванович и сказал, что Люся болеет. Меня он попросил больше не приходить, добавив, что ко мне относится хорошо, но если я еще раз подойду к их двери, он закопает меня очень глубоко. То, что он выполнит свое обещание, я не сомневался. Потом я ушел в бизнес, продолжая оставаться студентом очного отделения. Мне удалось добиться свободного графика посещений, то есть я мог не появляться в институте вовсе, сдавая экзамены в любое время. Учился я на «отлично», но не в этом дело. Просто многие узнали, что я перешел работать в инвестиционный фонд «Форвард», и стали обращаться ко мне, чтобы помог вложить ваучеры и накопления в какой-нибудь выгодный бизнес. Я не подводил.

– Каким образом вам удалось стать генеральным директором в девятнадцать лет?

– Помогли. В фонд меня пристроила мама, которая немного знала генерального. В свое время, когда генеральный директор фонда Эдуард Савич Коротич был комсомольским активистом, инструктором горкома комсомола, он приударял за моей мамой. И по старой памяти пообещал взять меня, ничего особенного, впрочем, не ожидая. Но я каким-то образом обратил на себя его внимание, он повысил меня до своего заместителя и даже с дочкой познакомил, надеясь, что я не устою. Я бы не стал с ней связываться, да и не собирался, но начальство есть начальство и, когда Софья Эдуардовна пригласила меня отметить ее день рождения в хорошей компании на их даче в Комарово, я согласился. Компания поздним вечером разъехалась, а я остался. Утром я отвез ее на своей машине… У меня к тому времени уже появился собственный автомобиль – вишневая «девятка», разумеется. Так вот, я подвез Сонечку Эдуардовну к Таврическому саду на экономический факультет университета, а потом рванул в наш офис на Синопскую набережную – благо это неподалеку. Вошел, не зная, как объяснить начальнику, если он спросит, чем я с его дочерью занимался минувшей ночью. По коридору навстречу мне прошли трое коротко стриженных парней в спортивных костюмах, при этом осмотрев меня с ног до головы и явно оценив. На мне ведь был дорогой костюм и обувь соответственно. В кабинете, поставив локти на стол и спрятав в ладони лицо, сидел Эдуард Савич.