Приключения Алекса

От автора

Третья книга заканчивает историю нелёгкого похода Весёлой Компании в глубь Покинутых Земель, в сказочный Ар-Фалитар — столицу древнего Элиадора. Но на этом сам цикл «Приключений Алекса» надеюсь, не завершится. Возможно, со временем, конечно, он продолжится «Возвращением в Лоншир» и «Местью Чёрной Госпожи».

Часть I ТРУДНЫЕ ДОРОГИ ВЕСНЫ

Наконец наступило время, когда вовсю лютовавшая зима стала слабеть. Угомонились, присмирели ее завывающие цепные псы — суровые северные ветры. Выдохлись нескончаемые бураны, порой заносящие притаившийся на полянке дом по самую крышу. А вскоре сошли на нет трескучие морозы, ломавшие вековые, могучие сосны и убивавшие на лету птиц. На смену им пришло теплое дуновение жизни, превратившее огромные сугробы в уменьшающиеся на глазах холмики, между которых, тихонько перекликаясь, весело заструились прозрачные ручейки. Закапали, истончаясь, сосульки с крыши. Согнувшиеся под непомерной тяжестью снега красавицы-ели получили избавление. Теперь они стояли, гордо выпрямившись, словно девки на долгожданном гулянье. Появились запропавшие где-то птицы, белки да и следов зверья было полным-полно на истончавшемся снежном покрове и освободившейся из-под его плена черной влажной земле.

Наша Веселая Компания отъелась и набралась сил. Рыжик с Карлом, одолев свои недуги, выглядели ничуть не слабей остальных. Особенно крепыш гном, на щеках которого вновь расцвел маками яркий румянец.

В один из мартовских вечеров я предложил продолжить дальнейший путь. Все без исключения друзья охотно согласились. Авантюристы по натуре, они уже успели подустать от спокойной, однообразной жизни.

Следующим утром мы быстро собрались, сказывалась долгая практика профессиональных скитальцев. Присели на минутку перед дорогой по старому обычаю предков. И вот уже прощально, с жалобной ноткой скрипит дверь, становясь перегородкой между недавним уютным прошлым и будущим, полным смертельных, непредсказуемых опасностей. Жалко было покидать враз осиротевший дом. Наверное, поэтому никто из нас так и не оглянулся назад…

Выбираться из Дебрей старой дорогой не имел ось никакой нужды. За время зимнего безделья мы облазили вдоль и поперек всю округу, отыскав и исследовав ведущие на север звериные тропы. По одной, самой из них удобной, мы и отправились.

Солнце стояло уже в зените, когда основательно исцарапавшие нас заросли Буреломного леса остались позади. Местность, на которой оказалась веселая компания, представляла из себя слегка волнистую равнину. Снега на ней почти не осталось, лишь кое-где еще белели быстро тающие островки. И везде, куда ни глянь, зеленела молодая трава, распускаясь, тянулись к солнцу первые цветы, с новой силой звенели многочисленные, щедро подпитанные талой водой ключи и ручьи, покрывавшие все видимое пространство густой синей сетью. С бескрайних небесных высот лились нескончаемые трели жаворонков, заряниц, колокольников, вовсю радующихся весне. Под ними, на земле, азартно пересвистывались суслики, хомяки, полевые собачки, приветствуя друг друга после суровой долгой зимы.

Но самым прекрасным в этот день мне показался воздух, наполненный сладким ароматом пробуждающейся природы, тревожащий какой-то давно забытой новизной, волнующий и повергающий душу одновременно в смятение и предчувствие чего-то необычного, сказочного впереди. Гм, так ли это будет? Что ж, поживем — увидим.

Повинуясь внезапному непреодолимому желанию, я достал золотое колечко, увитое листьями Древа Счастья, и платиновый медальон в виде граненой колонны. Тихий щелчок явил взору цветной эмалевый портретик юной эльфийской красавицы, перевернувшей вверх дном всю мою прежнюю жизнь. Полюбовавшись немного на Арнувиэль, я со вздохом закрыл медальон. Никогда не мог смотреть на нее долго, уж больно сильны становились душевные страдания. Но ничего, тут же утешил я себя, мы ведь не сидим теперь на месте, мы вновь двигаемся вперед и ничто не в силах нас остановить. А раз так, то рано или поздно, но мы доберемся до Ар-Фалитара и, если потребуется в поисках Арнувиэль, разберем его по камешкам.

В том же, что Черный Король содержит сестру в своей столице, я не сомневался. Да и янит придерживался такого мнения. Впрочем, все можно будет, при известной удаче, конечно, прояснить обычным способом: захватить кого-нибудь из приближенных слуг Черного Короля. Если, не дай бог, попадется молчун, попытаться разговорить его раскаленным железом. Очень хорошее средство и не действует только на мертвых. Правда, кое-кто называет такой метод дознания неугомонным. Ну что ж, возможно, оно и так. Да только ведь и я не гуманист.

— Эй, Алекс, — окликнул меня подъехавший сзади такой же веселый, как прежде, Рыжик, — о чем призадумался?

— Обо всем понемногу, — ответил я ему, улыбаясь, — и знаешь, приятель, изредка тебе бы тоже не повредило это занятие.

— Угу, ты прав, — живо согласился он, — давно уж следует поразмыслить о том, как раскрутить Фанничку на некоторую часть оставшегося коньяка. Хм, но сестренка бывает больно несговорчива и упряма по части выпивки. Впрочем, все бабье племя таково. Может, ты с ней поговоришь, Алекс?

— И не мечтай, — с ходу отказался я, — сам ведь отлично знаешь: спиртное осталось как лекарство ну и для особых случаев.

— Ха, блинская мать! Для особых случаев! — передразнил гном. — А чем не повод первый день пути?

— Не раскатывай губу, рыжий лис. Бесполезно, — «утешила» его Фанни, занятая беседой с Карлом.

Что и говорить, сестренка обладала острым слухом. Ведь недаром она хороший музыкант.

— Эх вы, — насупился обидевшийся гном, — разве ж это по-дружески, а? Сами-то сколько дули коньячище вечерами, пока я, несчастный, болел да страдал? Думаете, мне легко было смотреть на вас и глотать слюнки?

— Ах, ты ж, паразит, — не вытерпев, возмутился обернувшийся Джон, державшийся на своем Таране чуть впереди. — А кто по ночам тайком хлестал коньяк, что воду? Не ты? Только не смотри на меня чистым взором невинного младенца. Сколько я ловил тебя за этим черным делом? Ну чего в рот воды набрал? Не хочешь говорить, так я сам скажу: не менее как пять или шесть раз.

— Бездоказательная клевета, — нагло парировал Фин-Дари, — не приписывай свои фокусы мне. Разве б я до такого додумался? Никогда в жизни.

— Вот негодяй, — всерьез обозлился побагровевший Джон, — а я его, дурак, еще пожалел, не выдал. Тьфу! Даже иногда делал вид, будто не замечаю этих лисьих «шалостей». Чтоб удовольствие, значит, гаденышу не испортить.

Наконец-то запоздало взыгравшая совесть заставила Рыжика, нахлестывая Уголька, вырваться в авангард, оставив позади даже Сена, ехавшего, как обычно, в одиночестве. Гномом двигало естественное стремление оказаться подальше от насмешливых взглядов товарищей. М-да, ох, и Рыжик, ох, и плут…

От оживленного обсуждения прежних и нынешних проказ хитрюги гнома нас оторвали появившиеся впереди, на самых высоких холмах силуэты огромных хищных птиц. Хвала Господу, эти представители пернатого царства оказались всего лишь гранитными скульптурами, обозначавшими границы владений какого-нибудь государства прошлого, теперь уже давным-давно канувшего в Лету.

Находясь вблизи, мы без труда определили принадлежность каменных стражей к семейству хохлатых орлов. Но никто, даже наш всезнайка Сен, не помнил, кому мог принадлежать этот символ. Да и неудивительно, ведь Покинутые Земли поглотили сотни карликовых феодальных государств. К тому же, сколько воды утекло с тех пор. Столетия… Какая уж тут геральдика!

Пресытившись созерцанием мастерски исполненной скульптурной работы, где было с любовью и натуральностью выбито даже самое маленькое перышко, мы отправились в дальнейший путь.

Ручьи, речушки, ключи стали попадаться реже, местность выровнялась, снег — тот и вовсе исчез. Потеплело. Отдохнувшие, застоявшиеся за зиму кони резво рвались вперед. Н-да, такое путешествие, не будь оно в покинутых Землях, могло принести лишь одно удовольствие. Здесь же только берегись неприятных сюрпризов либо неожиданных опасностей.

И они на самом деле не заставили себя долго ждать, появившись в виде внушительных размеров вспаханного поля, протянувшегося далеко с севера на восток. А обработанная на такой солидной площади почва ясно указывала на наличие множества рабочих рук, что само по себе предполагало нежелательное соседство большого города или густо населенной сельской местности. Скорее же всего того и другого вместе. А, надо полагать, здешние граждане вряд ли обрадуются нашему появлению.

Пришлось опять сворачивать на запад в надежде, что хоть там окружающие просторы окажутся дики и пустынны. Светиться нам было совершенно ни к чему. Оно-то хоть и верно, что много нечисти в союзе с отступниками отправилось воевать, но кое-кто боеспособный остался и тут. Ведь не идиот же в самом деле Черный Король, чтобы идти в поход, не имея за спиной резерва, состоящего не только из стариков?

Проблем хватало и без висящих на хвосте погонь, неожиданных засад да прочих прелестей из жизни попавших в облаву волков. А если немного пофантазировать, предоставив берущих наш след Гончих Смерти, то вообще становилось весело. Признаться, никогда прежде не думал, что проклятая Цивилизация коснулась здешних мест столь сильно. Нэд Паладин ходил в другие края, и там, по его словам, человеческие существа попадались нечасто. Хотя, если хорошенько поразмыслить, то вполне вероятно предположить жесткую тайную цензуру, строго определяющую разведчику, о чем можно говорить, а о чем стоит умолчать или вообще преподать в неверном виде. Ничего не поделаешь — дисциплина, без нее на Границе не продержаться.

Сумерки настигали нас на стремительно несущихся тенях, когда появилась удобная для привала одинокая березовая рощица, укрывшая палатку от посторонних глаз. Хотелось только надеяться, что в эту ночь мы окажемся ее единственными постояльцами. В противном случае утром вся веселая компания будет клевать носом в седле. К счастью, осторожный оптимизм себя оправдал, выспаться удалось на славу.

Зато на рассвете стервец Рыжик отыгрался за этот ниспосланный Небом покой, вновь жалостно выпрашивая у Фанни хотя бы «чуток» коньячка. Сестренка сразила в честном поединке Шкуру, владелицу бочонка, и теперь по неписаным законам являлась единоличной обладательницей соблазнительного трофея. Вот она и пользовалась своим правом, чтобы придержать выпивку про запас. Такого Рыжик не понимал, ибо зачастую следовал любимой поговорке: мол, где ж это видано, чтоб на шее у собаки колбаса висела? В итоге, потерпев на поприще попрошайничества очередную сокрушительную неудачу, Фин-Дари надулся, словно индюк, И, наконец, заткнулся. Н-да, Фанни — девчонка-кремень, для нее нет проблем настоять на своем.

Едва Рыжик скис, все остальные, расплачиваясь за испорченное спозаранку настроение, торжествующе заулыбались. Даже обычно непробиваемый байл Сен. Видать, скулеж гнома таки задел его за живое, что само по себе было нелегким делом.

Оставив позади березовый островок, мы продолжили свой окольный путь на запад и лишь спустя пару часов рискнули повернуть на север. Дувший как раз с той стороны сильный ветер заставлял слезиться глаза, пробирал тело до дрожи, которое и без того холодил металл кольчуги, хоть и одетой под плащ на толстый вязаный свитер. М-да, что поделаешь, до настоящего весеннего тепла еще далеко.

Дальнейшее продвижение отряда замедлили большие и малые каменюки, в обилии торчащие из земли либо попросту валяющиеся повсюду. С другой стороны, это было неплохо, ведь вряд ли найдутся придурки, готовые выкладываться на подобной каторге, когда вокруг хватает хорошей землицы.

Дабы исключить риск сломать лошадям ноги, мы перешли на спокойный шаг. В таком далеком походе верховых животных следует беречь, словно зеницу ока. Часов в одиннадцать мы миновали опять встретившиеся пограничные знаки — огромных гранитных орлов. Спустя полчаса неспешный ход отряда прервал жуткий вой. Кони остановились, как вкопанные. Вой повторился, тут же подхваченный парой других глоток. Трио вышло еще то, наподобие кошмаров, после которых не просыпаются. Вьючные лошади, включая могучих серых меринов, запаниковали. Джон и я сломя голову кинулись их успокаивать. Не хватало еще, чтобы они разбежались со всем имуществом и припасами. Не без труда, но задача удалась.

Последующие события свели на нет все наши усилия. Адские звуки возобновлялись вновь и вновь, доносясь откуда-то из недр глубокого оврага, поросшего густой щетиной высохшей прошлогодней травы, редкими акациями да кустарником. Внезапная догадка припекла столь чувствительно, что я мигом позабыл про такие мелочи, как имущество вместе с продуктами. Бог с ними, когда на карту поставлена жизнь! Проклятие, до чего же верна пословица: «Только помяни черта — и он тут как тут».

— Джон, В седло! — бешено возопил я, бросаясь назад к Дублону. — А вы чего глазеете? Луки к бою! — переключился я затем на друзей. — В овраге стая Гончих Смерти кончает жертву. Наверняка они уже почуяли нас!

Подтверждая мои слова, из затрещавших зарослей вырвалась хрипло рычащая темно-серая тварь, похожая на пса, но размерами с тигра и с такой же опасной кошачьей грацией. Получив с ходу две стрелы в свирепо оскаленную морду, она притормозила, заметавшись из стороны в сторону. За что получила в бок еще два гостинца: от меня и от Джона. Послышался шумный повсеместный треск ломящейся на подмогу Стаи.

— Ну пошла потеха, — холодно, одними уголками губ усмехнулся Карл, одновременно выхватывая из ножен звонко пропевший меч.

Фин-Дари закукарекал, свирепо завращав глазами и извлеченной из чехла булатной секирой. Джон поигрывал тяжеленной литой булавой, Фанни — саблей, мой меч покоился на плече. Один янит остался без оружия, хотя я и ожидал, что он вновь призовет так поразивший нас в прошлый раз призрачный меч.

Гончие Смерти, или церберы, не заставили себя долго ждать, выскакивая друг за другом из оврага длинными прыжками и тут же бросаясь в бой. Вряд ли их было меньше десятка. Атаковали они традиционно: напористо, агрессивно, без тени сомнения в победе. Цербер с бешено вспененной пастью бросился на возвышающегося башней Джона. Тот размахнулся булавой, готовясь разнести бестию крушащим ударом. Но проклятая псина, непостижимо извернувшись, изменила направление, попытавшись ухватить меня за ногу и стащить с седла.

Хрясь! Тяжелое, подкованное добротной сталью копыто отпрянувшего Дублона вошло в соприкосновение с лобовой костью ее черепа. Этого оказалось достаточно даже для цербера. Внезапно ярко сверкнула молния, настигнувшая в прыжке самого матерого, крупного зверя, нацелившегося на Фанни. Пронзительный визг едва не разорвал барабанные перепонки. Дохнуло нестерпимой вонью паленого мяса и шерсти.

К сожалению, этот урок не повлиял на решимость остальных расправиться с нами. Правда, теперь они изменили тактику, по-волчьи быстро заскользив вокруг. Некоторые уже имели на себе кровавые отметины, доставшиеся от Карла, Фанни или Рыжика.

Вновь, слепя глаза, полыхнула ветвистая молния. На этот раз янит промахнулся. Мощный разряд пропал впустую, угодив в покатый валун, тут же почерневший и пошедший змеящимися трещинами. Последующий залп воспламенил припавшую к земле бестию, изготовившуюся к броску. Пришлось опять пережить уже запомнившийся визг. Два цербера поменьше вдруг проявили интерес к нашим вьючным лошадям. Вследствие чего один из серых меринов свалился наземь с прокушенным горлом, остальные бросились кто куда.

Воспользовавшись нашим отвлекшимся вниманием, стая сплоченно, организованно атаковала со всех сторон. Бестия, явившаяся по мою душу, счастливо избежала копыт Дублона и едва не цапнула за сапог. Изловчившись, я прекратил ее дальнейшие попытки взмахом меча, рассекшим жуткую морду глубокой косой полосой. Последовавший за этим визг доказал, что церберы используют его не только когда горят.

И тут какая-то неведомая сила внезапно ударила в спину, вышвырнув из седла. С юных лет я не совершал более красивый полет через голову коня. Но и тогда я приземлялся куда ловчее!

Виновником моей неуклюжести оказался приземистый, широкогрудый пес, свалившийся сверху и подмявший под себя. Проклятие! Сама Смерть дохнула в лицо зловонием песьей пасти. Не имея возможности воспользоваться чрезмерно длинным для такой ситуации мечом, я инстинктивно выхватил из ножен кинжал, нанося удары вслепую, куда попало. Туша, закрывшая белый свет, обмякла, из нее потекло что-то теплое.

Стремясь избежать судорожно заскребших землю когтей, я, с трудом выкарабкавшись, откатился в сторону. О-о-ох! Неужели беднягу Алекса раскатали в блин? Похоже на то. О-о-ох!

С трудом став на ноги, я свистнул Дублону. Но мой верный конь и так уже галопом несся ко мне. Цербер, оттеснивший его от места падения хозяина, валялся, основательно истоптанный копытами. Стеная и страшно ругаясь, я взгромоздился в седло, затем огляделся по сторонам. Схватка оканчивалась. Друзья прижали четверку чудовищных псов к краю оврага. Те, отступая, огрызались, хотя уже без прежнего воодушевления. Вот, не выдержав натиска, один цербер, ломая кусты, юркнул в спасительные заросли, покрывавшие склоны до самого дна. За ним, обиженно скуля, шмыгнули другой, третий.

Последний запоздал самую малость. Джон, осадив Тарана, успел-таки ухватить зверя за самый хвост. Раздалось отчаянное, с нотками безумия рычание. Не обращая на эти грозные звуки ни малейшего внимания, Джон как следует раскрутил пса и швырнул высоко в небо. Даже я, хорошо знавший силу друга, изумленно вытаращил глаза. Вот это был бросок!

Однако как бы далеко ни вознесся несчастливец, земное притяжение вернуло его назад. В виде груды раздробленных костей, вылезших белыми копьями из расплющенного, брызнувшего густой кровью тела. Его более ловкие сородичи не оказались более удачливыми. Сен, метнув молнии, поджег мигом воспламенившийся сухостой. Заметавшиеся псы оказались зажаты с двух сторон стеной огня. Они могли в открытую ринуться наверх по противоположному склону, но тогда их бы наверняка настигли молнии янита и наши стрелы. Когда они все-таки решились на бегство, было поздно. Мизерные шансы на спасение уничтожил огонь, пошедший в обход поверху и замкнувший церберов в неумолимо надвигающуюся западню. Один за другим они вспыхивали чадящими факелами, катались по горящей земле, стремясь сбить пламя. А вой стоял… Сердце разрывалось…

Стараясь не поддаться жалости, я поспешил напомнить себе, что это не обычные собаки, а те самые лютые Гончие Смерти, которых посылали выслеживать и уничтожать наших разведчиков, да и просто сбежавших из плена невольников. Разве они кого-нибудь пожалели? Нет…

Джон, оторвавшись от созерцания страшного зрелища, тронув поводья, направил Тарана ко мне.

— С тобой все в порядке? — участливо, с немалой тревогой спросил он. — Ты белый, словно мел.

— Беспокоиться не о чем, — постарался успокоить я друга, — здорово ушибся, только и всего.

— Хорошо, коли так, — Джон недоверчиво покачал головой, — ну да после наш господин лекарь осмотрит, как все обстоит на самом деле. А сейчас немного отдохни, пока мы соберем разбежавшихся лошадей да побросаем всех дохлых бестий в огонь. Ни к чему оставлять их здесь на виду.

— Я что, инвалид? — угрюмо окрысился я. — С какой стати буду прохлаждаться? Еще чего придумал…

Потом мне, правда, пришлось пожалеть о своих необдуманных словах. Проклятое тело отзывалось острой болью при малейшем намеке на движение, а язык сам собой извергал потоки мало подходящей джентльмену брани. Джон лишь порой косился на меня, при этом ехидно ухмыляясь. Вот скотина… Ведь мог бы сделать вид, что ничего не замечает.

Управившись с помощью лошадей с транспортировкой церберов в жадно глотавшую их жаркую пасть оврага, мы позволили себе краткую передышку, во время которой я попал в руки светила врачевания Сена, исследовавшего ушибленные места без особых церемоний. У, черт, а я-то, наивный, когда-то думал, что один Гробовщик такой садист. Ага, как же… Да эта братия поголовно одного поля ягодки. Убедился на собственной шкуре. О-о-ох!

Наконец мы тронулись дальше. Бравого бойца Алекса перед самой отправкой подсаживали в седло друзья — Джон и Карл. Как это мило с их стороны! Я бы даже сказал спасибо, не будь на лице великана трогательно невинного, заботливого выражения, сквозь которое проглядывало ироничное: ну разве он инвалид? Не-ет! Ладно, Джонни, зубоскал проклятущий, припомню я тебе. Держись тогда. О-ох!

Днем нам повстречался идущий с запада тракт, имевший основательно заброшенный вид. Насыпанный сверху грунтовой дороги гравий позаносило землей и мусором. Сквозь этот хлам победно прорывались высокие, буйные сорняки, растущие воинствующими, наступающими островками. С левой стороны полотна тянулся с интервалами примерно в десять метров ряд древних трухлявых виселиц. Под ними беспорядочными грудами проглядывали сквозь траву выбеленные стихиями кости. Напротив, с другой стороны, высились кресты с некогда распятыми людьми. Теперь от них по большей части остались лишь прибитые гвоздями костяки рук и ног.

Никто из компании не проявил энтузиазма перебраться на тракт, хотя он был все же удобней каменистой, в рытвинах да норах равнины. Потом, когда жуткий тракт отклонился на восток, все приветствовали расставание облегченным вздохом.

До наступления темноты мы в молчании миновали околицей три либо четыре заброшенных много лет назад поселка. Крыши большинства домов попроседали, другие, лишившись основной части черепицы, выпячивали наружу обнаженные стропила. Пустые, без стекол темные окна походили на глаза мертвецов, не прикрытые ничьей заботливой рукой. Порой можно было заметить пятна старых пожарищ, тщетно скрываемых чахлым низкорослым осотом.

Не здешних ли жителей развесили вдоль того тракта? Наверное, не у меня одного мелькнула вполне вероятная догадка.

Заночевать удалось на укромной полянке в густом ельнике, показавшемся метрах в пятистах за чертой последнего поселения. Хорошо, без помех отдохнув, мы с первыми, еще робкими лучами солнца отправились в путь. Дальнейшие три недели прошли, как один день. Ничего примечательного не случилось.

— И, слава богу, — правильно сказал Сен, — ибо отсутствие новостей — самая лучшая новость.

В один из жарких солнечных полдней дорогу впереди преградила могучая река.

— Возможно, это матушка Виски, — глядя на противоположный, едва видимый берег, предположил Джон.

— Да хоть Брэнди, — ухмыляясь, сострил Фин-Дари, — толку-то что? Градусов все одно маловато…

— Тебе бы только жидкость с градусами, болван, — строго оборвал его великан, — а с крокодилами на желаешь? — он ткнул указательным пальцем в направлении покачивавшегося неподалеку толстого длинного бревна.

Наша компания недоверчиво уставилась на безобидный с виду предмет. А тот вдруг разинул непомерную, усаженную зубами пасть и широко зевнул.

— Уф-ф! — гном с пыхтением отскочил от воды подальше. — А каланча-то прав, действительно крокодил. Но, блин, откуда? Ведь здесь не Африка, черт подери, чтоб подобное чудище спокойно себе бултыхал ось в реке.

— Почтенный гном забывает, что тут не совсем привычный Английский Континент, — негромко заметил Сен, с любопытством наблюдая за рептилией. — Черная аура могущественного Зла, объявшая Покинутые Земли, во многом изменила привычные представления о флоре и фауне. В худшую сторону, разумеется. Вспомни хотя бы нашего старого знакомца — терзалозавра. Так чему удивляться?

— Да-а, верно, блин, — Рыжик, как всегда, демонстрировал богатый словарный запас, — но все одно охренеть, блин.

— Вместо мозгов у тебя блин, — в тон ему издевательски сообщил Джон, — из сырого теста.

Карл с Фанни дружно захихикали, в чем я их немедленно поддержал. Полчаса последующих наблюдений выявили еще с десяток подобных тварей поблизости. Естественно, ни о какой здесь переправе вплавь речь теперь идти не могла. Тут же воспрянувший духом Рыжик стал нагло забрасывать возмущенно шипящих рептилий камнями, а до одной даже умудрился доплюнуть.

— Прекрати свой идиотский балаган, — вынужден был я унять его преждевременную радость. — Думаешь, в другом месте этих водоплавающих ящериц будет меньше? И не надейся.

Это огорчило Рыжика до такой степени, что он попытался столкнуть в реку меня. Вот гад!

— Не дрейфь, лисенок, — постаралась утешить любимца Фанни, — спустившись вниз по течению, мы можем соорудить надежный плот из стволов растущего на вон той возвышенности леса. До берега, правда, далековато, но кони для чего? Дотянут волоком без проблем.

— Ха! Точно! — возликовал гном. — Отличная идея, сестренка. Как я сам до нее не додумался? Поганым чудищам только и останется, что облизываться да слюни глотать.

— Крокодилы очень любят залазить на плоты, — бесстрастно отметил я. — Ну да что с того? Наш храбрый гном запросто заплюет их до смерти.

В ответ рассерженный Фин-Дари возмущенно хрюкнул.

— Во времена, до освобождения Тени, жители вашего Континента обожали строить мосты. Даже через такие большие реки, — в раздумье напомнил Карл. — Наверное, стоит разведать берег в обе стороны. Как считаете? А вдруг повезет?

— Если вы правы насчет моста, друг мой, — недоверчиво усмехаясь, покачал головой янит, — то представляю, в каком он плачевном состоянии. А впрочем, проверить все же не помешает. Так что лично я — за.

Согласие выявила и вся остальная компания. Укрывшись в холмах, мы наскоро перекусили, затем разделились. Я с Рыжиком отправлялся вверх по течению. Фанни с Карлом — вниз, Джон с Сеном остались в лагере стеречь лошадей и имущество. Не позже пяти часов все уходящие должны были вернуться назад. Пожелав друг другу удачи, мы разъехались в разные стороны по узкой, плотно утоптанной тропинке, бегущей параллельно берегу. Спустя пятнадцать минут у меня от болтовни Рыжика стала трещать голова.

— Заткнись, балаболка, — добром попросил я, — лучше глазей по окрестностям.

— Хо! Мост-то я не пропущу, не сомневайся, — самоуверенно похвалился гном. — Чем хошь поклянусь.

— Еще бы ты его проглядел, — насмешливо согласился я, — он же для тебя избавление от плавания по реке. Тут про другое речь: про те неожиданные пакости, подстерегающие здесь в самых, казалось бы, безопасных с виду местах. Фин-Дари, приятель, мы в Покинутых Землях. И то, что нечисть скопом выступила в поход, еще ни о чем не говорит.

— Оставь свои поучения при себе, Стальная Лоза, — дал гном решительную отповедь, — я те че, блин, салага желторотый?

Тем не менее его словесное извержение внезапно иссякло, и он весь обратился в зрение и слух. Хм, надолго ли? Все ближе к берегу, тесня тропу, стали подступать группы старых плакучих ив. Кто знает, что за дрянь может таиться в их шумящей от ветра зеленой чаще?

Вскоре на обочине нам повстречался скелет лошади, чуть дальше, за небольшим поворотом, огибающим каменистый голый утес, лежали кости всадника, проглядывающие сквозь истлевшие лохмотья одежды. Шпоры на некогда роскошных сапогах основательно проржавели. Та же участь постигла широкий охотничий нож и прямой, с затейливой рукоятью меч.

— Всегда неприятно зрелище незахороненных останков, — пожаловался сникнувший гном. — Сколько уж лет на Границе, а к этому никак не привыкну.

Я молча кивнул, соглашаясь. Да оно и понятно, ведь нас, постоянно балансирующих на лезвии кинжала, вполне возможно, ждала такая же судьба. Возле воды все чаще стали попадаться следы животных: оленей, диких лошадей, кабанов, лис, волков и даже отпечатки лап необычайно громадной кошки.

— Видал, блин, коготки? — сделав круглые глаза, шепнул, оборачиваясь назад, побледневший Рыжик… Ох, жуть-то какая! Не хотел бы я повстречаться с этой киской. Не-ет, ни за что!

— Взаимно, — охотно поддержал его я, — потому, как она будет смотреть на нас только с точки зрения пожирателя свежего мяса. Не иначе. К тому же, по всей вероятности, милая киска — мутант, изменившийся под воздействием Черной Магии. О чем это говорит, ты сам отлично знаешь.

— Ну да, мне ли того не знать, — поспешно заверил гном, — в Ничейных Землях чего мы только не повидали!

— Н-да-а, — неопределенно протянул я, — твоя правда, Рыжик. Только лично мне такая «миниатюрная лапка» в диковинку.

Сошедший на нет разговор так и не возобновился. Мы ехали в настороженном молчании, держа поперек седла взведенные к бою арбалеты. Порой наше внимание, нацеленное по большей части на заросли, отвлекало громкое плескание рыб, на краткий миг сверкавших золотой либо серебряной чешуей. Но не следовало забывать: где-то там, на глубине, а то и неподалеку от берега могут подстерегать жуткие, уродливые монстры.

Время, отпущенное нам, иссякало, когда далеко впереди, словно призрачное видение из сказки, возник мост.

— Ура, Алекс! Чудо свершилось! — не смог сдержать ликование Рыжик. — Мы таки нашли его. Виват орлам!

— Ну, ты, орел, поначалу слетай к тому мосту да проверь, можно ли по нему переправиться, — резонно заметил я, — тогда и будет видно, радоваться нам или огорчаться.

— Да чего там мудрить, в порядке он, — не выказал ни тени сомнения гном, — нутром, блин, чую.

— Все же поедем и посмотрим, — неумолимо стоял на своем я, — иначе, что ж это за разведка?

— Ладно, братан, будь, по-твоему, — неохотно сдался он, — но только подумай, сколько времени зря потеряем. В холмах придется ночевать.

— Эко дело, — пробурчал я себе под нос, пришпоривая Дублона, — в холмах, так в холмах. Ведь поверни мы назад даже сейчас, все равно к мосту до темноты не успеем добраться.

— Ежели поторопиться, то успеем, не боись, — из чувства противоречия возразил гном, ершисто поглядывая из-под насупленных, кустистых бровей.

— Но в том ручаться своей булатной секирой ты б не стал, — уверенно заметил я. — Ведь так?

Фин-Дари благоразумно промолчал.

Берег, становясь обрывистым, все больше поднимался, пока не привел нас на самый верх возвышенности. Отсюда и начинался широкий мост — основательное сооружение из серого камня, с мощными опорами, прочно вросшими в дно. От моста на восток отходил тракт, исчезавший из поля зрения за краем густого, хмурого леса.

— Вот это работа! — весело похвалил Рыжик, спрыгивая со своего конька. — Сколько лет прошло, а ему хоть бы хны!

Не удержавшись, он, притопывая, неуклюже сплясал какой-то смешной гномий танец.

— Пошли проверим его до самого конца, — предложил я, хоть и видел, что полотно моста везде в отличном состоянии. — Сам знаешь, мало ли что.

— Ну уж нет, — рогом уперся Рыжик, — хватит тут валандаться. Я назад хочу, я есть хочу, я отдыхать хочу. А то смотри ты, раскомандовался: вперед да вперед. Че, блин, может тогда вдвоем отправимся Арнувиэль выручать? Чего ж друзей не предупредил?

— Будь по-твоему, дуралей, — не скрывая досады, поддался я, — только прекрати выпендриваться. Или вспомнились сладкие времена младенчества? Поворачивай Уголька, поехали.

Погоняя коней, мы довольно быстро добрались к холмам. Место расположения лагеря выдавала тонкая струйка светлого дыма, растворяющаяся в прозрачном воздухе подступающего вечера. Рыжик настороженно принюхался, затем, одобрительно причмокнув, сообщил с видом заговорщика:

— Рыбу жарят, барбосы. Не иначе Джон, умаявшись от безделья, наловил. Хе-хе, они там сейчас, небось, руки потирают, рассчитывая все слопать и за себя, и за опоздавших. А мы тут как тут. Здра-асте!

— Фин-Дари, негодник, что ты несешь, — возмутился я. — Когда подобное было в нашей компании?

— Шуток не понимаешь? — небрежно отмахнулся гном. — Чевой-то с юмором у тебя, братишка, туго стало. Э! Да ты ж влюбленный, я и забыл.

Друзья сидели у костра, увлеченно занимаясь нанизанной на прутики свежей рыбой. На расстеленном куске кожи уже лежала солидная гора жареных карпов, окуней, сазанов и даже один приличных размеров сом.

— Ужин до отвала за хорошую весть, — вместо приветствия потребовал облизывающийся, словно кот, Рыжик.

— Неужели действительно нашли мост? — удивился поднявшийся навстречу Джон. — Вот молодцы!

— Ох, и догадлив ты, каланча, — огибая сбоку великана, высказал сомнительный комплимент гном и рысью затрусил к источающей сладкий аромат рыбе. — Ну, конечно же, нашли.

Несмотря на проворство в таких делах, цапнуть он ничего не успел. Фанни, ловкая будто кошка, в самый последний момент стукнула его по рукам.

— Куда лезешь? — грозно гаркнула она, сдвинув брови. — Или считаешь себя лучше других? Терпение, мой рыжий друг, терпение. Вот приготовим все до конца, тогда и воздадим должное ужину.

Гном не посмел возразить своей кумирше, зато рожу скорчил такую несчастную, что сестренка, разжалобившись, дала ему заморить червячка. Уже за едой Карл с разочарованием поведал об их бесплодных поисках. Фанни, внимательно слушавшая его вместе со всеми, согласно кивала, вставляя редкие, но по сути дополнения. Из всего сказанного выходило, что делать в той стороне действительно нечего. Берег там постепенно заболачивался, зарастал камышом, в котором таились крокодилы и большие, похожие на крабов пауки. На острове в часе езды от лагеря они заметили развалины древнего замка. И нигде никакого намека на мост.

Ввиду того, что рот у Рыжика был постоянно набит рыбой, отчитываться пришлось мне. Стараясь быть предельно кратким, я успешно справился с этой задачей.

Покончив с ужином, мы, не засиживаясь, отправились на боковую. Ночь прошла без каких-либо происшествий, и наевшаяся рыбы компания неплохо отдохнула. Сборы в дальнейший путь начались в серой мгле предрассветных сумерек, а рождение злато-алой зари мы наблюдали, уже сидя в седлах. Спустя пару часов знакомой дороги впереди показался мост. Сейчас, в лучах восходящего солнца, он предстал еще более величественным. Предки действительно умели строить.

Преодолев возвышенность, мы въехали на сам мост, глухо отозвавшийся на стук подкованных копыт. С обеих сторон тянулось полуметровое ограждение из небольших тесаных блоков, покрытых сверху гладко отполированными плитами розового гранита. Что ж, похвальная забота о безопасности двигающихся по мосту. На всякий случай, спешившись, мы, не торопясь, достигли середины. И тут нам преградила дорогу закутанная в черный балахон фигура, тенью отделившаяся от кирпичной будочки смотрителя, некогда взимавшего плату за проезд.

— Это еще что за пугало огородное? — гневно заорал гном, хватаясь за секиру. — А ну, прочь к чертям собачьим!

«Пугало» откинуло назад тяжелый капюшон, открывший на всеобщее обозрение глумливо скалящийся череп. Затем оно отстегнуло костяшками пальцев прикрепленную к спине косу, изготовило ее, словно для работы в поле, а после громко, со зловещими нотками, потребовало:

— Пропуск!

Перед нами стояла сама Смерть:

— Ей, ей, ей — застенал не готовый к подобному зрелищу Рыжик, — тьфу, тьфу на тебя, карга. Катись к старым дедам да бабам. К нам-то че привязалась? Нам жить пока не надоело, пить тоже. Женщины нас любят. Вот лет эдак через семьдесят приходи. А сейчас изыди, чудище! Сгинь!

— Пропуск! — еще настойчивей повторила Смерть. Теперь в темнеющих провалах глаз затлели, разгораясь, жаркие завораживающие угольки.

— Ик, ик! — «храбро» ответил гном, цокая зубами.

Смерть не сочла «ик» за правильный ответ. Широко размахнувшись косой, она шагнула вперед. Янит мгновенно отреагировал молнией, угодив чудищу в грудь. Но это не возымело совершенно никаких ожидаемых последствий. Смерть даже не отшатнулась.

— В кольцо ее! — отрывисто приказал янит. — Смелей, друзья, перед нами всего лишь магический страж.

Уже теперь, вынужденная обороняться, Смерть закрутилась волчком, вовсю размахивая косой. Рыжик, дерзко попытавшийся парировать со свистом летящий металл своей секирой, отлетел в сторону, словно пушинка. Все же это на какой-то миг приостановило ритм движения страшного существа. Чем немедленно воспользовалась Фанни, коварно рубанувшая сзади череп по его затылочной части. Удар, нанесенный с завидной силой, лишь слегка ошеломил Смерть. Джон поступил иначе: со всего маху опустив свою увесистую булаву на жуткое оружие нашей противницы. Вследствие чего коса вылетела из цепко держащих ее рук-костей и, высекая искры, зазвенела, соприкасаясь с каменными плитами моста. Страшное существо остолбенело от неожиданности. На него тут же обрушился целый шквал сверкающей стали. Янит тем временем позаботился о косе, к которой упорно старалась доползти издыхающая Смерть. Он схватил оружие, широко размахнулся и швырнул в воды неспешно текущей реки. Булькнув напоследок, оно исчезло без следа. А Смерть, невзирая на наш натиск и оставляя позади осколки раздробленных костей, повернула в направлении потерянной косы.

— Все, довольно, — решил янит, жестом останавливая нас, — ей и так конец.

Замерев, мы, наверное, еще с минуту наблюдали, как Смерть с костяным перестуком упрямо двигалась к ограждению. Вот она неловко взобралась на него, повернула к нам треснувший череп с размозженными челюстями, жутко ухмыльнулась. Затем ступила вперед, за самый край. Порыв ветра подхватил черное одеяние, словно пытаясь куда-то унести. Оно хлопнуло, как парус, обвисло складками, полетело вниз. Раздался легкий плеск.

— Хуг! — первым нервно выдохнул Рыжик, потирая ушибленные при падении бока. — Надо же, всего лишь магический страж. Ну вы, блин, и шутник, пресвятой отец.

Вся компания, а янит первый, дружно расхохотались, веселье всегда было хорошим средством для снятия нервного напряжения.

Оставшуюся часть моста преодолели без последствий. А на той стороне реки нас опять встретил тракт, правда, здесь он круто уводил на запад. С ним мы распростились, так и не познакомившись. Не по пути, что поделаешь.

Равнина, холмистая вначале, спустя час стала выравниваться. На ней появились небольшими, но частыми группами акации, обновленные свежей листвой. Жаль, цвести, распространяя сладковатый аромат, им еще не скоро. А я всегда любил этот немного загадочный запах.

На север, куда упрямо стремилась наша компания, не пролегло ни одной утоптанной дороги. Продвигаться вперед приходилось, не сильно погоняя коней, ибо в густой траве скрывалось обилие камней. Не хватало нам еще покалечить животных. Довольно и того, что сделали церберы, будь проклят весь их дьявольский песий род.

Непривычно долго молчавший Фин-Дари, наконец, открыл свой рот:

— Занятно, блин, какого хрена тот поганый магический остолоп торчал на мосту? Неужто охранял? Так вроде на такое «маленькое» добро нелегко сыскать воров. Как считаете, любезный господин Сен?

— Мост через столь широкую реку в военное время — это не что иное, как стратегически важная магистраль для быстрой переброски войск, — наставительно сказал янит. — Естественно, она должна находиться под бдительным присмотром, в постоянной готовности и пригодности. А подобное магическое создание — хорошая в том гарантия. Мы вот, к примеру, как отряд кой-чего стоим, а и то ведь едва управились с ним.

— Все равно не пойму, — гном в раздумье почесал мизинцем переносицу, — что, к примеру, мы можем сделать мощному сооружению из камня? Ну, был бы еще деревянный мост, тогда, возможно, другое дело.

— Черный Король прекрасно осведомлен о существовании врагов, обладающих познаниями в области Магического Искусства, — терпеливо, ровным голосом продолжил Сен, — в их числе и последователи учения Святого Яна. А человек, даже не очень обученный в сфере волшебства, способен разрушить даже оставшийся позади мост.

— Гм, вона как? — с некоторой наивностью восхитился гном. — Эх-ма! Почему я не Маг?

— Упаси Господи, — насмешливо фыркнул я, — иначе мостов бы в мире не осталось.

— Да я не о том, — с досадой отмахнулся гном, — о могуществе речь веду, простота, о силе, способной на многое. В хорошем смысле, конечно.

— Ага, понятно, — не удержавшись, заржал Джон, — это чтобы с бабами, значит, ловчей управляться. Ну ты и жук, Фин-Дари!

— А ты — безмозглый кретин, — вспыхнув, веско отрезал гном, — тьфу!

Не обращая внимания на дальнейшую перепалку своих друзей, я, поколебавшись, ухватился за услышанное от янита.

— Господин Сен, неужели в нашем мире есть еще силы, владеющие Магией?

— Алекс, вы, мой друг, задали хороший вопрос. Но… Честно говоря, я сам не знаю на него точный ответ. Нам, янитам, ясно лишь одно: существует несколько тщательно законспирированных Братств, ведущих тайную борьбу против прислужников Тени. Однако кто они, их численность, виденье будущего, возможности, состав членов — ничего не известно.

Тщательно скрыв недоверие под напускной, простодушно-разочарованной миной, я промолчал. Следовало никогда не забывать о принадлежности Сена к ордену Святого Яна. М-да, дружба дружбой, но монах, прежде всего, предан своему Ордену. И кто знает, не войдут ли когда-нибудь их интересы в противоречие с нашими? Хороший вопрос, как выразился почтенный Сен. В этом случае нетрудно предугадать, чью сторону примет монах. Впрочем, чего мудрить? Жизнь сама даст ответы, и все расставит на свои места, в сложных ситуациях советует Рыжик. Хм, может, оно и так, только не произошло бы это слишком поздно: ведь как ни крути, янит по-прежнему оставался для нас загадкой. А может, я страдаю излишней подозрительностью? Да, следует признать, есть у меня такая черта, но к ней приучила беспощадная наставница — Жизнь.

Существовала еще одна загадка — ход развернувшейся грандиозной компании. Способ разрешить ее — захватить в плен двух-трех отступников. К сожалению, никто из этой подлой братии нам не попадался. А уж мы бы развязали ему язык.

Всю зиму и вот уже часть весны чувство неизвестности глодало души веселой компании, — не удержавшись, я тяжело вздохнул, невольно привлекая испытующие взгляды друзей, — да, пора бы пролить свет на происходящие в мире события. Пора…

В течение последующих дней и недель не случилось ничего из ряда вон выходящего. Мы ехали быстро или медленно в зависимости от рельефа местности, а вокруг, будто декорации в театре, менялся ландшафт, все более насыщающийся разнообразными красками идущей полным ходом весны. Мы порой болтали, не забывая зорко поглядывать по сторонам, порой предавались размышлениям, воспоминаниям. Зачастую это добавляло грусти в глазах. Беззаботным остался лишь неунывающий Рыжик, рехнувшийся на своем последнем по счету хобби: измышлению анекдотов, где главными персонажами, естественно, фигурировали его друзья. Вот, например, один образец доморощенного «таланта» великого юмориста:

— Впоймали Алекса инквизиторы, само собой, приговорили к сожжению. А бедняга горько плачет и просит: «Святые отцы, позвольте сапоги снять. Новые они у меня, жалко, понимаете ли. Вещь-то хорошая…»

Да-а, следует признать — у Рыжика своеобразное чувство юмора, присущее, так сказать, только ему. В качестве доказательства — еще несколько примеров «творчества». Про Джона — коротко: «Каланча — ошибка природы. Каланча — стопор цивилизации. Каланча — трезвенник. Каланча — девственник». Теперь на другую тему: «Пришел янит Сен в церковь, глядь, а там, среди лика прочих нет его святого. Обиделся немного Сен, спалил церковь». Или: «Встретились как-то Сен с Карлом, сели в карты играть. Целый день сидят, дурят друг друга по-черному, бранятся. Дело уже до драки дошло. И тут они друг друга узнали».

Ну и так далее и тому подобное, характерное лишь для индивидуальной фантазии Рыжика.

Янит охотно слушал всю эту чушь, отлично понимая: она развлекает компанию: Впрочем, это не мешало ему в конце каждого сольного представления гнома выступать в роли критика, говорящего почти одну и ту же фразу:

— Сии речи — прискорбная ересь язычника, бродящего в потемках. Прости тебя Господь Бог, сын мой. Ты ведь не виноват, что таким родился…

В словах монаха сквозила явная, с намеком, ирония. Но никаких обид не было и в помине. Обоюдные шутки звучали без всякой злобы или желания оскорбить. Просто с их помощью мы поддерживали бодрый тонус нашей странствующей компании.

В последних числах апреля на западе показались могучие синие хребты, чьи островерхие вершины окутывали шапки белоснежных облаков. Монах, долго глядевший в ту сторону, заявил, что это, вероятней всего, Алинорские горы. А значит, где-то там раскинулось Ирлское плоскогорье, владения славного королевства Алинор, ныне лежащего в руинах. Оно долго держалось в кольце неумолимых врагов, по странной причине не затронутое лихом тех лет — страшным поветрием. Вполне возможно, тут сыграли роль удаленность от большого скопления городов, обитание высоко в горах, подразумевающее чистый воздух, свежую кристальную воду из недр. Все же в итоге Алинор пал, так и не склонив головы. Как поется в балладе:

Обидно, но с самого начала участь его была предрешена. В одиночку никто не выстоит против нависшей над миром Тени и ее верных холуев. Разве что Рыжик, если поверить всем рассказанным им невероятно героическим историям.

Невольно усмехнувшись, я зыркнул на гнома, покачивающегося неподалеку в седле. Болтливый прохиндей не изменил своему амплуа, выступая с новым репертуаром басен и небылиц. Джон, Фанни и Карл внимали ему с откровенным интересом. А гном аж светился от глубокого счастья, что нашел свободные уши.

Вот уже второй день мы путешествовали по пустынным унылым просторам, где лишь изредка можно было увидеть одинокий старый тополь либо раскидистый тенистый каштан. Горькой памятью минувшего порой встречались бесформенные осевшие кучи на месте былых построек. От одной из них повеяло таким смрадом и черным злом, что даже наши испытанные в боях кони встали на дыбы, отказываясь идти дальше. Пришлось сделать изрядный крюк. К счастью, солнце стояло тогда в зените. Обычно в это время отдыхающая нечисть крепко спит, а значит, ничего не чует. По крайней мере, мы на это надеялись. Гм, в противном случае ночью на огонек могут нагрянуть гости.

На исходе дня разнообразие в наскучивший пейзаж внесли появившиеся черные и белые дубы. Иной раз, презрев гордое одиночество, они собирались в группы по десять-двадцать деревьев. Росли дубы привольно, размашисто, не мешая друг другу. Под одним таким могучим красавцем-великаном мы и решили заночевать. С водой проблем не имелось: шагах в пяти текла речушка с быстрым течением, яростно штурмующим торчащие со дна рыжие, с моховой зеленью камни. Сквозь метр-полтора прозрачной воды в лучах заходящего солнца еще можно было различить стайки серебристой плотвы, крупный золотистый песок дна и развевающиеся изумрудные водоросли. Наверное, часами мог бы стоять у журчащего ручья или торопливо бегущей реки для меня это лучший отдых души и единение с Матерью-Природой. Но сейчас было не до созерцания. Сначала требовалось обустроиться на отдых. А забот-хлопот с установкой лагеря всегда хватало на всех.

Рыжик принялся готовить ужин на небольшом костре. Местность не вызывала тревоги, так зачем же впустую тратить драгоценный сухой спирт? Он нам еще пригодится.

Покончив с делами, все расселись вокруг только что снятого с огня котелка, распространявшего головокружительные ароматы рагу из сладкой зайчатины. Свежим мясом мы были обязаны Фанни и Карлу, а овощи же добыл Сен, старательно рыскавший возле развалин каждой встречавшейся по пути усадьбы. Растущие в дикости привычные капуста, бурак, морковь, лук несколько изменились на вид, но вкусовые качества сохранили полностью.

Подкрепившись, мои друзья, следуя устоявшейся традиции, взялись за табак, деловито набивая им свои любимые трубки. Нам с Фанни, как двум некурящим, оставалось лишь недовольно морщиться да порой отмахиваться руками, когда вскоре после этого в воздухе появились густые, расплывающиеся клубы дыма. И что за удовольствие они в этом нашли? Ума не приложу.

Костер постепенно догорел, не получая подкрепляющей его пищи сухих прошлогодних веток и хвороста. Зола покрылась серым саваном, на котором временами появлялись гоняющиеся друг за другом озорные искры. А мы сидели и слушали неистощимого на выдумки Рыжика, избравшего на сей раз объектом внимания женский монастырь в одном из графств Уэльского королевства. Уже с самого начала я, зная друга, как свои пять пальцев, предположил, что все монашенки влюбятся в него по уши. По ходу красочного, живописного повествования так оно и оказалось. Да что простые монашенки! Выяснилось, перед «шармом и красотой» Рыжика не устояла даже сама цитадель нравственности — мать-настоятельница. Смиренная, аки овца, она молила его остаться в монастыре навсегда. Гм, в качестве ночного сторожа… Но бедный гном, измученный обильным женским вниманием, почел за благо тихо смыться подобру-поздорову.

Вволю насмеявшись над невероятными похождениями рыжего прохвоста, вся компания отправилась в палатку на отдых. Еще задолго до этого Сен расставил на специальной подставке стеклянных стражей.

Наверное, с час, если не больше, я никак не мог уснуть. Просто лежал, представляя милое лицо Арнувиэль, да слушал вой поднявшегося сильного восточного ветра, шум шелестящей листвы и скрип толстых ветвей старого дерева. Все это постепенно сложилось в колыбельную, убаюкавшую меня незаметно и мягко. В эту ночь я увидел странный сон, нежданно-негаданно очутившись перед заброшенным домом, на чердаке которого я обитал босоногим оборванцем.

— Здравствуй, Малыш, — окликнул сзади чей-то знакомый, хоть никогда ранее не слышанный голос. — Давненько не встречались.

Резко обернувшись, я глухо ойкнул. Передо мной сидел Ворчун:

— А ты повзрослел, — спокойно, с затаенной печалью отметил он затем, — но… так и должно быть. Время идет, дети растут.

— Ворчун, — я заплакал, не имея сил сдержать слезы. — Почему ты пришел только сейчас? Я так скучал по тебе.

— Не раскисай, Малыш, — кот строго посмотрел прямо в глаза, — а не приходил, потому что не мог. Да и нужды особой не было. Но я… Тоже тосковал. Поверь…

— Да, — растерялся я, — конечно…

— Однако, Малыш, время уходит, а я здесь по важному делу. Оно касается твоей подружки, заключенной в плен стеклянного гроба. К его прозрачной поверхности нельзя прикасаться, не то… гроб рассыплется на мелкие осколки вместе с телом девушки, ибо они слиты в единое целое. Помни это! И здесь, Малыш, не поможет магия янита, а сила амулета Золотого Оленя бесполезна.

— Но ты ведь скажешь мне, как поступить, Ворчун? — с надеждой спросил я.

— Ну, разумеется, иначе я бы не появился. Слушай внимательно, этого забыть нельзя: разрежь над гробом руку и полей его поверхность своей кровью. Только таким образом злые чары сгинут, стеклянный лед истает, а девушка останется живой и невредимой.

— Откуда у тебя эти сведения, Ворчун?

— Эх, Малыш, коты вообще много знают, да, к счастью, почти всегда предпочитают молчать. Ведь гораздо более мудро слушать, вникать в глубинную суть происходящего, размышлять…

— Ворчун, — я тяжело вздохнул, предвидя ответ. — Мы встретимся, когда я умру?

— Нет, Малыш, сожалею. После смерти люди и коты уходят в разные миры. И теперь мне пора, Малыш. Прости… Удачи тебе…

— Не исчезай, Ворчун, — с мольбой попросил я. — Ну хотя бы не так скоро!

— Это не в моей власти, Малыш. Прощай. Помни, гроб в Ар-Фалитаре…

Его силуэт стал неотвратимо блекнуть, расплываться, пока не растворился вовсе.

— Ворчун!

— Алекс, Алекс, — кто-то легонько потряс за плечо, — вставай, дружище. Эко же ты разоспался.

Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Рыжика. Зная, сколь я обычно легок на подъем, он выглядел встревоженным.

— Уж не заболел ли ты, браток?

— Нет, Фин-Дари, успокойся, — приподнявшись на локте, я огляделся по сторонам. Никого. — А где все?

— Как где? — гном широко ухмыльнулся. — Завтракают, ясное дело. А я за тобой пришел. Поторопись, соня, не то рискуешь отправиться в путь на голодный желудок.

— Дьявольщина! — я вскочил, будто ошпаренный. Надо же столько продрыхнуть. Стыд и позор, черт подери.

Выбравшись из палатки, я на ходу перекинулся с друзьями словами приветствия, сначала направляясь к речушке, где быстренько ополоснул лицо и руки. Л уже потом присоединился к заканчивающей трапезу компании. Но еда в это утро отчего-то совершенно не лезла в глотку. Поковыряв в своей миске без особого успеха, я вернул ее Рыжику.

— Чем, скажи, тебе не по нраву такая наваристая уха? — ревниво поинтересовался он. — Все вон по второй порции попросили, а ты… Каланча, понимаешь, старался, встал ни свет, ни заря, сетью рыбы наловил, промок до нитки. Хм… Ты же, толком не отведав, отказываешься. Как прикажешь понимать?

— Не сердись, Рыжик, — извинился я, — просто почему-то настроения нет. А уха — настоящее объедение, головой клянусь.

— Ну, коли так, — заметно смягчился гном, — что ж, вечером тогда поешь, осталось-то еще много.

Уничтожив малейшие следы нашего здесь пребывания, мы отправились дальше на север. Окружающий нас мир оставался неизменен: серо-зеленая равнина до горизонта, группы черных, белых и обычных дубов да порой живописные древние развалины замков, сторожевых башен либо сельскохозяйственных ферм. Сегодня значительно потеплело, хотя солнце порой закрывали набегавшие чередой с юга, похожие на океанские айсберги, облака. Но вовсе не они были причиной придавившей меня понурости. Просто из головы не шел виденный ночью сон, подтверждающий тот другой, давний, пространные чертоги с черным звездным полом, потолком-небесами, хрустальными колоннами и стеклянным гробом на самом верху усеченной пирамиды. С тем трижды проклятым гробом, в котором, возможно, действительно заключена Арнувиэль. Черный Король, думаю, вполне мог подобным образом наказать норовистую, дерзкую сестренку… Не сдержавшись, я даже заскрипел зубами от гнева.

— Алекс, друг мой! — поотставший Сен поравнялся со мной. — В чем дело? Простите за назойливость, но с самого утра вы сам не свой. Может, я могу чем-то помочь?

— Вряд ли, — криво улыбнулся я, — потому как все в порядке. Вот только неспокойно на душе после ночных сновидений.

— Расскажите о них, — настойчиво попросил янит, — И тогда я, пожалуй, смогу определить, имеют ли они значение.

— Гм, ну что ж, слушайте, — всего на миг призадумался я, — тайны здесь никакой нет.

Вкратце, но ничего не упуская, я поведал ему оба сна.

— Интересно, интересно, — задумчиво пробормотал он, перебирая правой рукой черные четки, — начиная с этого полуреального зала, где находится пирамида с гробом и кончая появлением вашего приятеля Ворчуна. Как я уже говорил вам, про Ар-Фалитар мне не много известно. Но… все же загадочные чертоги — довольно знаменитое место. Полагаю, это одна из святынь древнего Элиадора — дворец Прощальных Грез. По эльфийским обычаям умерших королей и королев, вернее, их набальзамированные мумии клали на вершину пирамиды. Считалось, что душа сорок дней бродит по свету, прощаясь с прежней земной жизнью, и лишь ненадолго возвращается в бренную оболочку передохнуть. Затем, по истечении упомянутого срока, она возносится на небо на Суд Создателя, а тело находит вечный приют в каменных усыпальницах либо земляных курганах.

— Сучий потрох, — не сдержавшись, ругнулся я, — неужто придурок Эрни взаправду решился упрятать сестру в это жуткое место? Хотя чему, собственно, удивляться, ведь он подонок. Но, может, в реальности дело обстоит совсем по-другому? Ведь мало ли что может присниться?

— Нет, любезный господин Алекс, — янит отрицательно покачал головой, — у меня природный дар распознавать истинный характер снов, не подводивший еще ни разу. В данном, конкретном случае он настойчиво, со всей уверенностью твердит о правдивой природе явленного вам. Таким образом, наш поход, имевший несколько расплывчатую конечную цель, полагаю, приобретает четкие ориентиры. А именно — дворец Прощальных Грез, расположенный на самом высоком из семнадцати островов Ар-Фалитара.

— Хм, вопрос, как его только распознать? Там, наверное, пруд пруди прекрасных зданий. Поди отыщи…

— Его не спутаешь ни с каким другим, ибо выполнено оно в форме гигантских песочных часов из заря-камня.

— Очень оптимистично, черт возьми, — горько заметил я через минуту, — под белыми парусами надежды, ко дворцу прощальных Грез… от подобного названия веет крахом, господин Сен.

— Не стоит унывать раньше времени, — попытался утешить Сен, — полагаю, все обойдется хорошо. Сами увидите, непременно так и будет.

— Ваши б слова да Богу в уши, — вздохнул я, несколько успокаиваясь, — и… спасибо за участие.

Ответив ободряющей улыбкой, янит пришпорил Волка, занимая свое обычное положение в авангарде отряда. На его месте тотчас очутился старина Джон, до этого оживленно беседующий с остальной компанией.

— Чего такой смурной спозаранку? — поинтересовался он, провожая взглядом будто влитую в коня фигуру Сена. — Может, не с той ноги встал? Ну это дело такое, бывает.

— Прошлое, Джон, — коротко ответил я, потеряв охоту распространяться на эту тему, — канувшее в Лету, но порой остро напоминающее о себе во снах.

— Понимаю, браток, — нахмурясь, согласился он, — меня тоже порой навещают тени прошлого. Но нельзя позволять им обесцвечивать краски продолжающейся жизни. Проклятие, уж прости за прописные истины, ты и сам их отлично знаешь.

— Ну еще бы — улыбнувшись, откликнулся я, — благо у нас всегда под рукой одно очень эффективное средство сменить настроение. Конечно же, я имею в виду Рыжика. Что там новенького сегодня придумал рыжий прохиндей?

— Обычный треп, — рассмеялся Джон, — героизм на поле боя, в постели с бабой и за столом. Все как всегда.

— Фанни когда-нибудь ему уши надерет, да так, что лопухами повиснут, — с изрядной убежденностью предположил я. — Хм, только вряд ли это надолго поможет.

— Пусть себе чешет язык, — снисходительно махнул рукой Джон, — веселье ускоряет дорогу, делает ее приятней. А путь нам предстоит еще дальний, конца-края не видно.

Ехавший впереди, в некотором отдалении, Сен вдруг резко натянул поводья. Мгновенно насторожившись, мы схватились за оружие.

— Что вы там за напасть увидели, ваша святость? — почему-то шепотом спросил Рыжик, беспокойно завертевший головой во все стороны. — Опять, блин, очередной сюрприз покинутых Земель? О-о!

— Обратите внимание на вон те вросшие в землю гладкие валуны неподалеку от молодого дуба, расщепленного молнией, — ответил напряженно всматривающийся янит. — Если не ошибаюсь, среди них лежит кто-то одетый в пятнистый пограничный плащ, подобный вашим.

Уставившись в указанном направлении, я с трудом, но заметил лохмотья серо-зеленого цвета, трепещущие под порывами резкого юго-западного ветра. «Ну и зрение!» — невольно подивился я в очередной раз способностям Сена. Такому б парню в любом форте цены бы не было.

Не сговариваясь, мы одновременно пришпорили коней. Метрах в пяти от находки я спрыгнул на землю, прислушиваясь к никогда прежде не подводившему чутью на опасность. Наша неожиданная находка вполне могла оказаться коварным, колдовским силком. Не ощутив никакой тревоги, я решительно шагнул к телу, прислоненному спиной к рыжему, в синих прожилках, камню. Широкий капюшон скрывал лицо незнакомца, но, принимая во внимание кости, проглядывающие сквозь почти сгнившую плоть рук, можно было живо представить под ним череп с пустыми провалами глазниц. Бесшумно ступая, сзади приблизилась остальная компания, окружившая труп со всех сторон.

— Надо проверить внутренний кармашек на груди, — пробормотал нахмуренный гром, — наверняка там есть… — тут он умолк, безуспешно пытаясь сглотнуть подступивший к горлу ком.

Что там может находиться, догадывался каждый из присутствующих. Вздохнув, над мертвецом склонился Карл. Почти тотчас он выпрямился, держа на раскрытой ладони легендарный знак с Серым Журавлем.

— Проклятие, — Джон стыдливо отер скупую слезу. — Ну, здравствуй, побратим…

Опечаленная Фанни, взяв металлический знак, перевернула его. Там стоял выбитый номер — 539. По нему несложно будет узнать имя разведчика и откуда он родом. При условии, конечно, что сохранились архивы Границы, содержащие эти сведения. Правда, еще для разрешения загадки требовалась такая малость, как сохранность наших буйных головушек, притягивающих, будто магнитом, опасности и невзгоды.

Сбоку, с левой стороны от тела, лежал длинный палаш в стальных ножнах, местами тронутый бурыми пятнами ржавчины. Эфес имел четыре витые защитные дужки и оканчивался серебряной драконьей головой с грозно разинутой пастью. Бережно взяв оружие обеими руками, я с легким скрипом извлек великолепный клинок с вязью затейливо выбитых букв, стилизованных под руны. Стоявший рядышком Джон прочитал:

— Смысл жизни — Верность и Честь!

Воцарившееся благоговейное молчание нарушил Рыжик, с воплем бросившийся к большому кусту Тещиного Нрава, росшего шагах в семи на восток. Из его усеянных колючими шипами недр, едва выделяясь, торчало дубовое топорище с тускло блестящим серебристым наконечником. Недовольно ворча и изрядно уколовшись, гном таки достал заинтриговавший не только его предмет. Им оказался красиво исполненный булатный чекан, разновидность легкого боевого молота, заостренного по подобию топора с одной стороны. Увлеченно поколдовав с находкой, Рыжик обнаружил вывинчивающийся из рукояти потайной острый, словно бритва, кинжал.

— О-ой, бли-ин! Какая отпадная вещь! О-о-о! — последовала предсказуемая реакция.

— Если вы не против, давайте похороним героя здесь же, — предложил осмотревшийся вокруг Сен, — лучше б, конечно, на вершине холма либо кургана, но таковых, увы, нет.

Иного выхода не оставалось, и вскоре походные лопатки вгрызлись в неподатливую почву равнины. Вырыв яму поглубже, мы аккуратно положили останки на дно, туда же опустили меч.

— Эй, Фин-Дари, гони сюда чекан, — с осуждением глядя на гнома в упор, потребовал Джон. — А то можно подумать, что ты не имеешь ни совести, ни уважения к павшему товарищу.

— Черт подери, долговязый, я имею и то, и другое, — огрызнулся вертевший в руках понравившееся оружие Рыжик, — Хм, просто больно ладно сработана эта штука. А узор… О-о! Смотрите, какой богатый узор по булату кинжала, да и по лезвию самого чекана! Не иначе труд какого-то мастера из кузниц Оружейных гор.

— Может, ты и прав, а может, и нет, — буркнул великан, чуть ли не силой забирая достояние мертвеца. — Не вижу смысла спорить на эту тему. Зачем? Ведь ты едва завидишь мало-мальски стоящую вещь, всегда сразу орешь: «Гномы это сделали, земляки мои, родичи мои!» А сам-то что путного сотворил руками, а? Угу, помню, бабу в форте изваял, воплощение ужаса и уродства. Вот и все твои творческие деяния, потому как, будучи жутко ленив, ты с ранней юности слинял на Границу. Подальше от тяжких кузнечных забот-хлопот.

— Ах, ты, вот, значит, как перекрутил? — едва не задохнулся от возмущения гном. — Твое счастье, что тут не место и не время вспоминать, из-за чего ты дал деру из дому.

— Причина вполне приличная, наверняка всем известная, — пожал плечами Джон, — а твои дикие домыслы меня не интересуют. Нисколько.

— Да умолкните вы, наконец, или нет? Ну словно торговки рыбой с Ливерпульского базара, — пристыдила обоих Фанни. — Ссориться в такой момент! Хотя бы покраснели чуток.

— Пусть не цепляется ко мне, — надеясь на участие подруги, жалобно про скулил Рыжик, — а то ведь совсем житья не стало.

Джон скривился, словно от зубной боли, но, сдержавшись, смолчал. Бросив в могилу по три горсти земли, мы зарыли ее. К сожалению, место это нельзя было пометить никакими указующими знаками, иначе нечисть вряд ли упустит случай поглумиться. А рано или поздно кто-нибудь из этой братии здесь появится. Подобные извращенные выходки всегда доставляли слугам Тени удовольствие. Дешевки… Они «храбро» мстили даже мертвым врагам.

Исполнив святой долг, вся компания еще некоторое время постояла, угрюмо склонив головы и слушая заупокойную молитву монаха. Потом, напоследок низко поклонившись, мы отправились дальше. Нагрудный символ разведчиков — Серый Журавль — остался у Фанни. До лучших времен в будущем, которые все же, очень хотелось надеяться, когда-нибудь, но настанут.

В суровом молчании компания мчалась на север, все дальше и дальше забираясь в неведомые просторы Покинутых Земель. Рыжик, на удивление, и тот выглядел углубленным в свои мысли. Что само по себе было невероятно. Пожалуй, я знал, о чем думали мои друзья: конечно же, о трагической судьбе неизвестного собрата и о ходе войны, с приходом весны, наверняка заполыхвшей с новой силой.

Чуть за полень Джон предложил дать лошадям небольшой отдых. Надо признать, это было нелишним. К тому же окружающая местность оказалась поросшей очень сочной травой, имевшей довольно странное название — буланник. Для наших животных она являлась настоящим лакомством.

Под смачное похрустывание перекусили и мы. Рыжик, проявивший излишнюю активность, даже подавился. Его выручил Джон, «слегка» треснувший ручищей по спине. Вследствие чего из гнома вылетел не только застрявший кусок, но и добрая половина обеда.

— Зато жив остался, — философски утешил великан. Рыжик, понятное дело, этого не оценил.

Во второй половине дня зарядил нудный, моросящий дождик, к вечеру промочивший до нитки всю веселую компанию. Земля под копытами наших скакунов раскисла раньше.

— Какого дьявола переться по мокротище? Не пойму… — периодически роптал нахохленный гном. — Все одно ведь едва плетемся. По такой мерзкой погоде надо ставить палатку да сил набираться впрок. После сытной еды, разумеется. О-ох, несчастная судьба… О-ох, небось слягу теперь от простуды. Горячка, лихорадка, воспаление легких, вот что меня ожидает. Да, не иначе… О-ох!

— Заткнись, лис, — оборвала его скулеж вконец раздосадованная Фанни, — погляди лучше на небеса, их позатягивало так, что и просвета нет. А ведь сам знаешь, подобная погода может держаться довольно долгое время. Хороши же мы будем, если из-за столь несущественной мелочи закупорим себя в палатке. И вообще, Рыжик, ты ведь не городской неженка, а испытанный в походах супермен Границы. Тебе стыдно предлагать этакую чушь. Черт подери, смутись хотя бы для приличия.

— Ха! Скажешь тоже, сестренка, «супермен», — ехидно усмехнулся в усы Джон, — супернытик он, наш коротышка.

— Увянь, бревно деревенское, — недовольно пробубнил гном, прячась под низко надвинутый капюшон плаща, — сам порой хуже бабы.

— Ну, началось, — подмигнул мне Карл, — очередное состязание в красноречии.

Он, однако, ошибся. Рыжик не дал себя раззадорить, несмотря на все старания Джона. Вода всегда тушила его гремучую запальчивость.

На ночлег остановились уже в сумерках, под густым пологом никогда ранее не виданных деревьев, переплетающихся странными, зонтичной формы кронами. Под ними внизу не росло ни травинки, зато сухо было, словно в глотке после трехдневной пьянки. Рыжик, осмотревшись, остался доволен найденным пристанищем, после чего его настроение значительно поднялось. Что, естественно, толкнуло его на жаркий спор с Джоном по пустяковому поводу и на смачную череду разнообразных баек. Вся компания, посмеиваясь, слушала, не забывая при этом одновременно заниматься обычными делами разбившего бивуак отряда. Правда, «рупору» этого самого отряда приходилось постоянно напоминать, что работать надо не только языком, но желательно и руками.

— Ну хотя бы для разнообразия, — лукаво прищурившись, советовал Карл.

Джон подгонял приятеля другими выражениями типа:

— Вырву язык, тресну по башке, зашвырну в колючки.

Внешне угрозы звучали эффектно, да вот беда, ретивости гному нисколько не добавляли. Гораздо действенней всегда оказывался один-единственный неодобрительный взгляд Фанни.

Перед сном вся компания сгрудилась у костерка. Заядлые курцы задымили трубками. Мы же с Фанни превратились в ветряные мельницы. Черт побери, и как можно добровольно вдыхать подобную дрянь? Для меня это всегда была тайна за семью печатями.

Спустя десять минут таки наболтавшийся за день Рыжик, выбив пепел из трубки о каблук, нырнул в нутро ожидающей палатки. Чуть помедлив, за ним последовали остальные. Оставшись в одиночестве, я еще посидел немного, наблюдая за бойкими живыми язычками пламени, алчно пожирающими прошлогодние сучья и ветки. Потом, загасив огонь, сходил к лошадям, пасущимся рядом, у самого края укрывшей нас рощицы. Едва завидев хозяина, Дублон тихонько приветственно заржал, подставляя для ласк теплую шелковистую морду. Хитрая проныра Ласточка попыталась его оттеснить. Безуспешно. Что поделаешь, мой конь не всегда ведет себя как джентльмен. Пришлось уделить порцию внимания и даме. А как же иначе? Ведь существа женского пола обидчивы до ужаса. Думаю, в этом плане лошадь, баба и кошка ушли друг от друга очень недалеко. Впрочем, удивляться тут совершенно нечему. Природа!

Прежде чем шагнуть назад, под непроницаемый лиственный шатер, я бросил взор на небо, понемногу очищающееся от затянувшей его пелены. Кое-где, слабо проблескивая, даже появились первые робкие звезды, по которым можно было угадать узор притаившихся созвездий. К сожалению, белесых огоньков Взбешенной Яги я так и не обнаружил. Но с каждой прошедшей неделей они становились все ближе и ближе. А где-то там, прямо под ними, нас поджидал Элиадор. Какие сюрпризы ты приготовил дерзким скитальцам, древний отчий край дивного народа эльфов? Вряд ли следует надеяться, что приятные. Да и чего другого ожидать от места, превращенного Черным Королем в свое логово?

В палатке раскатисто храпел Джон, прикорнувший возле него Рыжик беспокойно ворочался, что-то невнятно, глухо бормоча. Отодвинувшись от этой парочки поближе к нормальным существам, я смежил усталые веки и почти тотчас отключился. Увиденный сон нельзя было назвать приятным.

Я медленно, словно букашка, полз по выжженной нестерпимо палящим солнцем пустыне. Над которой едва не до небес возносился столб из огненных кирпичей. Самую его вершину венчал восседающий могучий черный орел, внимательно следивший за каждым моим движением. И я со всей остротой чувствовал: проклятая птица вот-вот взмоет со своего насеста, а затем камнем обрушится с высоты. Благо от этой неприятности меня избавило своевременное пробуждение.

Причиной его, правда, послужила пятка Рыжика, непостижимым образом угодившая прямиком в лоб. Черт побери, я все одно был ему благодарен. До рассвета оставалось не более получаса, и задремать уже больше не удалось. Что, впрочем, не помешало еще полежать, притворяясь глубоко спящим, дабы привести в действие коварный ответный ход — удар пяткой в медный лоб Рыжика. К великому сожалению, проклятый гном никак не прореагировал на мою месть, чем, естественно, напрочь смазал все удовольствие.

Оставаться в лежачем положении смысла больше не было, и я, с наслаждением потянувшись, встал. Нашарил в потемках свои сапоги, обулся, затем, стараясь не потревожить друзей, выскользнул из палатки.

Снаружи оказалось прохладно, дул резкий северо-западный ветер, заставивший закутаться в плотный пограничный плащ. Линию горизонта на востоке обозначила тонкая алая полоска, быстро расширяющаяся на глазах. Увеличиваясь в размерах, она меняла и цвет, приобретая опенки золота разной пробы. Вот еще чуть-чуть и по небу заскользили робкие, пугливые щупальца, стыдливо касавшиеся девственно чистых, белоснежных облаков, сменивших туманную мглу прошлого дня.

На ум пришло байлиранское название солнца — Лу-ни Рэн, Золотой Осьминог, заставившее подивиться поэтической наблюдательности предков Сена и Нэда.

— Любуешься зарей, Стальная Лоза? — подошедшая сзади Фанни положила на плечо свою крепкую загорелую ладошку. — Это выгодно отличает тебя от остальных мужчин. Не принимая во внимание, разумеется, Карла. У немца тоже душа настоящего поэта.

— Прекрасное зрелище, сестренка, — охотно признал я, с трудом отрываясь от чарующего созерцания, — по-моему, оно символизирует вечность и обновление.

— Да ты, братец, я смотрю, еще и философ, — Фанни шутливо стукнула кулачком в мой бок.

— А это хорошо или плохо?

— Точно не скажу, — рассмеялась она, — пожалуй, и то, и другое вместе.

Вскоре из палатки высыпала остальная компания. Шумно зевавший всклокоченный Рыжик, усиленно потерев заспанные глаза, отметил улучшение погоды радостным воплем гориллы, повергшей своего заклятого врага.

— Совсем малец одичал, — привычно посетовал окружающим Джон, — хоть бери да в клетку сажай.

— Прикуси-ка длинный язык, чертов переросток, — бесцеремонно оборвал его гном, — сам дикарь, каких поискать. А поди ж ты, с критикой лезет, наглец. Возьми вот лучше ведра да сгоняй к речушке за водой. Да шевелись, народ голоден. Слышишь, животами урчит?

Широко ухмыльнувшись, Джон отправился выполнять поручение крутого шеф-повара. Узкий, но глубокий поток нес свои чистые, зеркальные воды с противоположной стороны рощицы, пересекая ее поперек почти прямой линией. Но разве ж это расстояние для ходящего семимильными шагами?

Уже потом, накладывая великану добавочную порцию каши с мясом, Рыжик горестно пожаловался:

— О-ой, ну что с ним делать? В толк не возьму… Все ест и ест. Когда ж это прекратится, а, Каланча?

Усердно заработавший ложкой Джон не обратил на выпад гнома ровно никакого внимания. Естественно, того задело подобное безразличие.

— Отвечай, обжора, коли тебя старшие спрашивают, — с пафосом рявкнул он, нависая над приятелем взъерошенным сердитым коршуном. — Не немой же ты, в конце концов!

— Отвали, придурок, — дал отповедь Джон, с трудом открывая набитый рот, — не то аппетит пропадет.

— Во уморил! — искренне восхитился Рыжик, призывая всех в свидетели. — Признаться, слыхал, слыхал, но такое впервые: Каланча — и без аппетита. Да это то же самое, что телега без колес. Ну точно! А знаешь, Джонни, пожалуй, признаюсь: юморист из тебя куда как лучший, чем из меня. Почему? Фантазировать ничего не надо, просто говори, что думаешь. Ой, посмеемся от всей души!

— Рот на замок, Фин-Дари, — строго оборвала любимца нахмурившаяся Фанни, — потому как твои шутки бывают порой глупы.

— До чего же несправедливые слова! А начал-то он, Каланча, первый, — попытался выгородиться гном, — а раз он зачинщик, значит, он и виноват.

— Заткнись, — еще жестче приказала сестренка, — давно уже следовало проучить тебя за злой язык. Чертов повар! Готовишь вкусную пищу, а затем делаешь все возможное, чтобы она комом встала в горле товарищей. Да такое просто в голове не укладывается.

— Ну вот, я кругом плохой… — горестно вздохнул гном. — Что ж поделаешь, стерплю, я привычный.

Стервец даже сумел выдавить из себя «непрошеную» слезу, «стыдливо» отертую театральным жестом. Фанни не купилась на эту дешевку. Да и то сказать, чтобы провести нашу проницательную подругу, требовалось придумать номер получше. А подобные уже давно не проходили.

Первый час пути Рыжик плелся на своем Угольке в самом хвосте отряда, продолжая разыгрывать роль невинно обиженного пай-мальчика. Но вскоре это скучное занятие ему надоело. По большей части, наверное, оттого, что не привлекало ничьего внимания. Разве ж такое мог стерпеть хвастливый тип, привыкший быть в его самом центре? Как же, держите карман шире.

По прошествии последующих двух дней тройственный союз дубов стал неохотно уступать владычество акациям, березам, ивам и более редким каштанам. А спустя неделю на закате, в алых лучах утомленного солнца, мы имели сомнительное счастье любоваться видом большого белокаменного города, расположенного на пологих холмах северо-востока. Обширные, зеленеющие во все стороны поля свидетельствовали о внушительном количестве трудоспособного населения. О том же говорили чернеющие коробки многочисленных ферм, крестьянских хозяйств — хуторов и крупных усадьб.

Призывая на нечестивые головы местных жителей чуму, тиф, дизентерию и вдобавок красную лихорадку, мы по старой испытанной тактике решили: сделав крюк, объехать вставшее на пути препятствие, Но не тут-то было. Как мы ни забирали круто на запад, везде натыкались на густозаселенные районы. М-да, теперь наличие у Черного Короля огромной армии уже не вызывало прежнего удивления. Правда, изумляло другое: откуда здесь взялось столько народа? Неужто это потомки переживших ужасы погибельного поветрия? Хм-м… Впрочем, как бы оно там ни оказалось, заботить нас должно было иное: безопасный тайный проход в края попустынней. Для выполнения этой нелегкой задачи следовало изменить график движения отряда.

Посовещавшись, мы так и поступили. Теперь светлое время суток компания пережидала в подходящем укрытии, а кто-нибудь один разведывал предстоящую дорогу. В дальнейший путь отправлялись, лишь дождавшись полного воцарения темноты. Неоправданная спешка и неосторожность в данной ситуации могли привести к катастрофе.

В течение более двух недель мы крались, словно воры, пока, наконец, многолюдные земли отступников не остались позади. К счастью, все обошлось благополучно, без лишних свидетелей, а значит, проблем. Подобная сравнительно спокойная жизнь продолжалась до самого конца мая. Окончилась же ближе к полудню при переправе вброд через широкую речку с ленивым течением. Именно там произошла неожиданная встреча с группой хорошо экипированных отступников.

Они и мы появились на противоположных берегах почти одновременно. Все же наш отряд, зная, что впереди противник, оказался более подготовлен к предстоящему неизбежному столкновению, ибо друзей тут не было и быть не могло. А отступники поначалу, наверное, и мысли не допускали о возможности встретить здесь, у себя в глуши, злейших врагов — стражей Границы. Не подозревая ничего плохого, они спокойно ехали навстречу.

Но вот возглавлявший их высокий всадник в дорогом чешуйчатом панцире и рогатом шлеме-полумаске что-то крикнул, подняв руку в предостерегающем жесте. Следовавший за ним небольшой отряд из десяти человек, сплошь одетых в кольчуги до колен, резко осадил лошадей. Не дожидаясь дальнейшего нежелательного развития обстановки, мы выхватили из заранее распущенных крепежных петель копья и первыми ринулись в атаку. К сожалению, течение, да и вода сама по себе, затрудняя движение, помешали обрушиться со всей возможной силой и скоростью.

В первые мгновения опешившие отступники на удивление быстро пришли в себя, рассредоточившись в цепь. Но как бы то ни было, времени изготовить к схватке подходящее оружие у них не имелось. Меч же слишком короток против несущегося всадника с длинным копьем.

Едва пришпорив верного Дублона, я наметил цель — стройного красавчика, державшего в левой руке знамя цвета ночи, трепетавшее на ветру. Оно-то и послужило причиной «симпатии», которую Я ощутил к проклятому отступнику. Вернее, не столько оно, сколько ненавистный подлючий символ — черная корона в белом кругу. В самый последний момент красавчик попытался избежать удара копья, прильнув к конской гриве. Но тщетно, я успел внести поправку в угол наклона. Глухо охнув, знаменосец, вздымая брызги, свалился в воду. Не сдержавшись, я, точно дикарь, торжествующе завопил.

Плюх! Совсем рядом, слева, что-то тяжело бултыхается в реку. О, дьявол! Кинув в ту сторону быстрый взгляд, я увидел Уголька с пустым седлом. Бедняга Рыжик, что же ты… Противник гнома, кряжистый мужик с разлапистой черной бородой, победно стукнул о щит мечом.

Замысловато выругавшись, я поворотил на него Дублона. Тот, заметив мой маневр, оскалил зубы, поудобней перехватывая длинный меч. Получи! Я внезапно, без подготовки бросаю копье, которое на удивление легко пробивает защищенную кольчугой грудь.

— А-а-а! — истошно орет, истекая кровью, бородач, и опрокидывается назад, судорожно вцепившись в древко обеими руками.

Во все стороны летят брызги красного цвета. Среди них я замечаю голову сраженного Рыжика, призывающего слегка ошалевшего от катавасии Уголька. Гном по своей привычке перемежал уговоры отборным, крутым матом. И только тут до меня доходит происшедшее с ним.

Видимо, стукнув на скаку копьем в щит могучего бородача, он просто-напросто сам, не удержавшись, вылетел из седла. Да и неудивительно, противник его выглядел скала скалой. Тьфу, черт! А я уж было, перепугался за его жизнь. Проклятый Рыжик, как частенько бывало и до этого, переоценил свои силы. Ну как же, нам все нипочем, мы ведь такие бывалые, такие крутые… Супермен, блин, рыжий!

После нашей первой сшибки прошли считанные секунды. Воздух над бродом наполнился бранью, истошными воплями, лязгом, скрежетом, чистым звоном отличной оружейной стали, звуками падения в воду человеческих тел. Сориентировавшись, я пришпорил Дублона, сзади обрушиваясь на одного из двух молодцев, азартно наседавших на отбивающегося Карла. Х-хак! — щедрый, широкий взмах меча половинит отступника едва не до самого седла.

— Не зевай, подлюка, тут тебе не рыцарский турнир, — злорадно шепчу я, оглядываясь в поисках нового противника.

Ниискать, ни выбирать не пришлось. Долговязый рыжий малый, похожий чертами лица на ирла, рубившийся неподалеку в паре с командиром в рогатом шлеме против Джона, с улюлюканьем понесся на меня. По всей видимости, судьба только что располовиненного болвана его не устраивала. Опасался, гад, за свой тыл. Что поделаешь, коллективная свалка — это бой без колебаний и милосердия. Тем более если враг преобладает числом. Тут уж бей, где можешь и как можешь.

И-и-иех! В назревающий спор непредсказуемо вмешалась Фанни, сиганувшая с седла в эффектном сальто. Приземлилась она точно позади летящего кречетом долговязого и, не давая тому опомниться, полоснула по горлу остро отточенным кинжалом, затем выпихнула в реку, словно мешок. Все произошло столь быстро, что долговязый не успел даже вскрикнуть. Чему удивляться, работа профессионала…

— Браво! — ору я, успешно перекрывая нестихающий гам побоища. — За мной должок, сестренка!

— Всегда рада помочь! — ответила Фанни уже с седла подбежавшей Ласточки.

— Сука, блин! Ко мне, гнусное животное!

Я невольно вздрогнул от этого яростно прозвучавшего метрах в семи левее вопля. Оглянувшись, я едва не расхохотался. Вот прикол! Рыжик воевал со своим заупрямившимся конем, ковыляя по воде и потрясая в воздухе обеими руками. Уголек же, презрев матюги и царящий бедлам боя, держал дистанцию, отступая по мере приближения хозяина.

— Ко мне, упрямая тварь! Не то порежу на шашлыки, испеку на угольях, прокопчу на костре, с живого шкуру сниму, волкам скормлю! — сыпал Рыжик угрозами, словно из рога изобилия. — Чтоб тебе, скотина, вовек больше кобылу не покрыть! Тупая сволочь! Предатель! Чтоб копыта твои стерлись напрочь, а задницу пронзили ядовитые колючки. Ко мне-е-е! Уголе-о-ок!

И тут, вздымая каскад брызг, невдалеке от меня тяжело промчался всадник в рогатом шлеме, дрогнувший в поединке один на один с Маленьким Джоном. Самое скверное состояло в том, что ломился он прямо на Рыжика, застывшего на месте с выпученными глазами.

— Ныряй, идиот! — несколько запоздало среагировал я сорвавшимся, хриплым голосом. — Ныря-ай!

Бросаясь в погоню за рогоносцем, я знал, что уже не успею. Но… В дело вмешался слепой случай или сама капризная Госпожа Удача. Конь, закованный в броню, как и его хозяин, вдруг оступился, вероятно, попав ногой в одну из подводных ям, стараясь не упасть, шарахнулся в сторону. Пришедший в себя Рыжик, едва не захлебываясь, припустил в противоположный бок. Рогоносец, удержавшись в седле, не оглядываясь, пришпорил своего скакуна в попытке достичь спасительного берега. Но не успел. Джон, подобрав плавающее рядом копье, метнул его вослед с такой чудовищной силой, что оно про шило панцирь и тело навылет, словно тонкий лист бумаги. «Вот чертов бугай!» — в который раз за долгое знакомство восхитился я.

На этом бой закончился. Отступники, лишившись предводителя, к тому же оставшись в меньшинстве, сдаваясь, побросали оружие. Выказанная благоразумность сохранила им жизнь, по крайней мере, на какое-то время.

В руке Сена, подъехавшего с самой середины брода, я опять заметил странный призрачный клинок, с которого еще стекали в воду струйки горячей крови. Гм, поповской породы парень, но круто-ой. Отступников погнали на берег, словно стайку испуганных гусей. Последним из реки вышел тяжело отдувающийся Рыжик.

— Вот он, наш герой! Наш победитель! — торжественно провозгласил Джон, делая театральный жест. — Ура славному молодцу! Ура!

— Прекрати паясничать, здоровяк, ты ведь не мальчишка двенадцати лет, — пристыдила его Фанни, только что легко спрыгнувшая с Ласточки на землю.

Наверное, с добрую минуту вся наша еще разгоряченная схваткой компания молча разглядывала сгрудившихся вместе затравленно озирающихся отступников. Трое из них остались невредимы, а вот четвертый оказался не столь везуч, прижимая к груди основательно рассеченную руку.

— Кто такие, откуда и куда? — подойдя вплотную, грозно вопросил Джон, возвышаясь над пленниками подобно башне. — Что притихли, языки проглотили? А?

— Да че, блин, с ними, гадами, канителиться? — ужасно раздраженный Рыжик переводил злобный взгляд с отступников на замершего невдалеке Уголька. — Нагреть железо добела, все подлюки выложат. У-у-у, псы шелудивые! Всех вас надо под корень! Уголек, козлиная морда, ко мне-е!

Вперед выступил угрюмый малый без шлема на голове.

— Гленские мы, — без особой охоты поведал он и тут же поправился: — Из города Гленнхейма, стало быть. Хм, а путь держали в сторону Курганов Славы.

— Чьей Славы, выродок? — насмешливо перебил не сдержавшийся Рыжик. — Вашей, что ли? Занятный прикол.

— Откуда мне знать, чьей? — глухо отозвался отступник, опустив зажегшиеся опасным огнем глаза. — Это давнишнее название.

— И чего вы там позабыли? — продолжил допрос Джон.

Рыжику уже было не до того. Наконец-то добравшись до взбунтовавшегося Уголька, он с превеликим наслаждением лягнул того ногой под зад. Норовистый конек в долгу не остался, ответив тем же, только в живот. Бедняга гном согнулся пополам, хватая воздух широко открытым ртом.

— В курганах есть место, прозванное Каменными Могилами, возле него объявили сбор большого войска для похода в Спокойные Земли на подмогу Его Величеству, — с некоторой долей злорадства сообщил отступник дальше. — Наш город, правда, уже посылал бойцов для участия в военной кампании прошлого года. Но люди потребовались еще.

— Значит, получил-таки по заднице ваш дражайший Черный Король, — раскатисто расхохотался Джон. — Иначе на кой ляд ему подкрепление?

Отступник ответил Джону откровенно ненавидящим взглядом.

— Тьфу, дьявол! Да кончать их всех надо! — подал совет Рыжик, только что с горем пополам взобравшийся в седло. — Вона лошади бродят, привязать каждого к двоим да разорвать на две части. Хватит уже с быдлом возиться.

— Зачем так спешить? — я улыбнулся переминающейся четверке своей самой мирной улыбкой. — Ребятки нам еще не все рассказали. Есть вещи, которые мы хотели бы узнать давно. Рыжик, неужто тебе копытом память отшибло? Гм, ну там почки либо печень — это понятно, но память?

Невинное подтрунивание вызвало обычную реакцию. Рыжик разразился ужасными проклятиями в адрес коней, отступников и юмористов.

— Пожалуй, тут не место для детального допроса, — веско бросил до сих пор молчавший Сен. — Может, поговорим с ними вечером, на привале? Как считаете, господа?

— Лично я — за! — первой поддержала монаха Фанни. — К тому же будет время решить их дальнейшую судьбу спокойно, на холодную голову.

— Во, блин, сестренка, ты речи завела, — загорячился разгневанный гном, — голову с плеч и вся судьба! Че панькаться с… — тут он резко осекся, уловив в зеленых глазах Фанни немое осуждение. Поворот на сто восемьдесят градусов последовал мгновенно. — Ну и пусть пока поживут. Мне что, жалко?

Это неожиданное окончание заставило улыбнуться всю компанию. Не было весело только отступникам.

— Эх, Рыжик. — Фанни не удержалась от тяжкого вздоха. — Какой же ты бываешь скорый на расправу. А они ведь живые люди.

— Отступники они хреновы, — покладистым тоном, но все же осмелился возразить гном. — Думаю, этим все сказано.

— Ладно, Лис, — сестренка безнадежно махнула рукой, — лови для них четыре конька порезвее, да двинем в путь. Долго задерживаться здесь после стычки нам действительно не стоит.

Пока я помогал Рыжику в отлове бродивших неподалеку еще не успокоившихся лошадей, Карл с Джоном устраняли ненужные свидетельства происшедшего. Поджидая нас, Фанни заставила отступников снять кольчуги, затем наложила раненому повязку, а остальным надежно связала руки. Сен находился рядом, внешне безучастно обозревая окрестности. Но знавшие его могли бы с уверенностью сказать: янит готов к жестокому отпору.

Дальше отправились, расположив пленных в середине компании. Негодяй, вызвавшийся сообщить, кто они и откуда, вертя головой, воровато стрелял глазами по сторонам, словно выискивая лазейку для побега. Трое его товарищей ехали, понуро опустив головы. Впрочем, это могла быть уловка, рассчитанная на простаков. А мы ими ни в коей мере не являлись. Поэтому все пленники, включая раненого, находились под бдительным присмотром. Любой человек в их незавидном положении способен решиться на отчаянный, непредсказуемый шаг. Да и сама местность могла толкнуть на побег — холмистую равнину сплошь и рядом пересекали глубокие овраги, густо поросшие пушистым орешником. Нырни в такой — и с концами.

Порой извилистая утоптанная тропа, по которой мы двигались, пролегала совсем рядом от соблазнительных для пленников склонов, тогда для острастки приподнимались взведенные арбалеты. Один из них вскоре таки разрядился в пытавшегося прошмыгнуть под самым носом у Карла здоровенного кабана. Стальная стрела вонзилась ему глубоко в левый глаз. Зверь остановился как вкопанный, но уже в следующую секунду, яростно визжа и щелкая клыками, бросился на обидчика. Джон, бывалый охотник, не дал тому никаких шансов на месть, ударив сбоку своим копьем прямо в сердце. После недолгой агонии кабан затих. Пришлось задержаться, пока Джон с немцем свежевали жирную тушу. Довольный Рыжик в предвкушении сытной нежной свининки радостно потирал руки. Прислушавшись, можно было даже разобрать слова песенки, при этом напеваемой нашим главным поваром:

Подобную чушь он нес и после того, как отряд вновь тронулся на север. Но и заткнувшись, гном не переставал плотоядно облизываться, косясь на мясо, упакованное в кожаные сумы.

За час с небольшим до заката нам повстречался островок леса, полосой расширяющийся на восток. Росли здесь в основном серебристые ели, среди которых порой попадались одинокие красные вязы да заросли колючего кустарника, похожего на шиповник. Для верности исследовав все вдоль и поперек, мы пришли к единому мнению, что лучшего места для ночлега не найти.

Предоставив остальным обустройство лагеря, Фанни не спускала глаз с пленных, порой уж больно часто зыркавших вокруг. Вместо заряженного арбалета у нее на коленях лежала оголенная сабля, притягивающая и одновременно отталкивающая взгляды отступников. Рыжик тоже обособился от компании, всецело отдавшись поварскому энтузиазму. Для начала он обеспечил себя дровами для готовки, благо рядышком торчала засохшая, хорошо просушенная ель. Как и прежде, мы позволяли уют костра лишь в местности, вызывающей доверие. Сухим же спиртом решили пользоваться только в случае большой необходимости по причине солидного расхода во время двухнедельного странствия по многолюдным землям отступников. Правда, это не сильно обрадовало Рыжика, обожавшего по вечерам поесть горячей пищи либо просто попить свежезаваренного чайку. Но сейчас ему было не до грустных мыслей.

Сноровисто священнодействуя короткими, но на удивление ловкими пальцами, он разделал мясо и сало отдельными кусками, затем погрузил их в котелок с приготовленным рассолом, в котором оказались намешаны в строгой пропорции специи, соль, собранные янитом по дороге душистые травы. Туда же бултыхнулся добытый сестренкой дикий лук, очищенный и порезанный на кружочки. Работая, Рыжик непрестанно мурлыкал себе под нос дурацкие песенки про Хрю-Бим-Бома и ему подобных несчастливых страдальцев. В слушателях оказалась вся собравшаяся у костра компания вкупе с сидящими чуть поодаль отступниками. Однако увлеченный повар в упор не замечал никого.

— Так, так, гм-мы-мы, хорошо, блин, — спустя примерно полчаса, удовлетворенно причмокнув, пробормотал он, попробовав извлеченный из рассола кусочек мяса. — М-м-м, самое время сходить за рогатинами и шампурами.

Он оторвался от котелка, направляясь к сложенным вместе мешкам. В одном из них хранились кухонные причиндалы, к которым ревнивый Рыжик не разрешал прикасаться никому без его «высочайшего» позволения.

— Ну че, блин, старый козел? — по пути «ласково» поприветствовал он потянувшегося к нему мордой Уголька, пасущегося неподалеку на краю приютившей нас поляны. — У-у, негодяй везучий, не попадись сегодня кабанчик, сам бы на шашлычки пошел. Хотя… Жесткий ты, наверное, как подошвы моих сапог. Зубы неохота ломать.

Уголек примирительно заржал.

— Ладно, прощаю, — таки снизошел гном, легонько хлопая пофыркивающего коня по морде, — тока пшел вон с моих очей, не то, блин, передумаю. Пшел вон, говорю!

Разыскав необходимые предметы, он вприпрыжку вернулся к костру, установив над ним на нужной высоте четыре металлические рогатины; на них положил две специальные поперечные планки. После этого, взявшись за шампуры, Рыжик нанизал на них попеременно мясо, сало и лук, а затем разложил длинным, широким рядом. Зашкварчали, падая на уголья, первые капли рассола и жира. Вскоре вовсю поплыл аромат свежего подрумянившегося мяса. Периодически переворачивая шампуры, гном слегка сбрызгивал шашлыки выпрошенным у Фанни небольшим количеством коньяка. Это, как он горячо уверял, придаст продукту оригинальный, дивный смак.

— Никогда ни о чем подобном не слыхал, — недоверчиво заухмылялся Джон. — Надо же такое придумать: традиционное сухое вино заменить коньяком. Н — да-а.

— Послушай, Каланча, не нравится, сиди голодный, нам больше перепадет, — не отрываясь от работы, сухо отрезал Рыжик. — А то больно умный бываешь иногда. Да ежели ты, дубина стоеросовая, хочешь знать, это старинный байлиранский рецепт. Вот. Мне об нем Нэд Паладин как-то поведал. По секрету. Рассол тоже, кстати, по тому же рецепту составлен. Э-э, да че тебе, балде, доказывать. Тебе все хи-хи да ха-ха. Чертово бревно!

— Не вешай лапшу на уши, — хитро прищурился Джон, — не получится. Сознайся лучше по-честному, небось, рассчитываешь поживиться остатками? Ну, что, рыжий прохвост, угадал я?

— Не-е-ет! — раздраженно заверещал гном, но его с головой выдали щеки, заалевшие яркими маками.

Первым рассмеялся я, а уж за мной вся остальная компания. Старательно притворяющиеся дремлющими отступники тревожно подняли головы.

— Ох, Каланча, Каланча, отравлю я тебя когда-нибудь, — пообещал Рыжик, окинув великана зловещим взглядом. — Потому как достал. Да у меня и мыслей таких в голове не было, чтобы коньячок оприходовать. Просто хотел повкусней приготовить всего лишь. И вот благодарность… Один дурак высказывает идиотские предположения, а другие, нормальные, хохочут. Обидно…

— Лис, перестань дуться, — принялась утешать Фанни, — ведь глупо обижаться на шутки. Мы тебя ценим и уважаем. Джон, подтверди!

— Угу, — сразу же подхватил великан, — ценим, уважаем. Гм, и верим…

— Хорошо, сестренка, я прощаю верзилу, но только ради тебя, — нехотя снизошел гном, — действительно, глупо обижаться на таких, как он. Тем более теперь есть занятие поважней. Лопать можно, готовы шашлычки. Нате, уплетайте на здоровье, — он дал каждому по два шампура, унизанных длинным строем аппетитно подрумяненных кусочков мяса, сала и лука.

У всей без исключения компании потекли слюнки. Пока мы дружно уплетали за обе щеки, наш чудо-повар размещал над слабым огнем вторую партию шашлыков. О себе он, естественно, тоже не забывал, о чем неопровержимо свидетельствовали не останавливающиеся ни на миг челюсти.

Я очистил один шампур больше чем наполовину, когда почувствовал жадный взгляд самого молодого из пленных — невысокого, белоголового паренька лет девятнадцати. Едва я в ответ с презрением уставился на него в упор, как он стыдливо отвел глаза. Голоден, сопляк, подумалось совершенно без всякой злости. Но вряд ли стоило заботиться о кормежке людей, которых скорей всего придется прикончить. А лично я другого выхода не видел. Ведь стоит отпустить негодяев, и они тут же наведут на наш след целую свору дружков-отступников, даже возьми мы с них Слово Чести. Ибо оно для них — пустой звук. Все же набивать себе брюхо, когда рядом сидят голодные люди, пусть и враги, было не очень приятно. Несмотря на все практичные мысли.

Пока я раздумывал, как поступить, Фанничка молча протянула раненому половину своей порции. Тот несмело принял дар, слегка поклонившись и что-то неразборчиво бормоча. Мне хотелось бы надеяться, что это слова благодарности, а не проклятия. Не знаю почему, но я тоже поделился едой, только уже с белоголовым. Гм, наверное, потому, что дурной пример заразительный. Данную гипотезу подтвердили аналогичные поступки друзей. Исключением из правил, как всегда, оказался Рыжик, не пожелавший самолично угощать, как он выразился, «дармоедов». Хотя удивления заслуживал уже сам факт спокойного отношения к действиям товарищей. Впрочем, наверное, тут немаловажную роль сыграла Фанни, в глазах которой, по мере скромных сил, Рыжик старался не упасть.

Несмотря на наступившую темноту, пленных на время еды пришлось развязать. Основательно насытившись свежатинкой, мы принялись за крепкий душистый чай, добытый еще зимой при разграблении захваченного богатого обоза. Чудесный напиток заморских, сказочных стран достался и отступникам. Куда ж деваться, если накормили? Угу, а раз некуда, остается только напоить. После чая традиционным третьим блюдом последовали курительные трубки, будь они трижды неладны. Но, судя по всему, мои товарищи делиться табачком с пленными не собирались. Может, потому, что осталось его после того удачного зимнего налета не так-то уж много, а может, по другой причине.

Допрос решил начать благодушно настроенный Рыжик, подступивший К сидящим отступникам вплотную.

— Колитесь, парни, насчет всего, че тока, блин, интересного знаете, — назидательно посоветовал он, грозно тыча в них концом мундштука и выдыхая клубы синеватого дыма… Вздумаете же таиться, пеняйте на себя. Будет очень худо. Очень, понимаете?

Слегка успокоившиеся после еды пленники встрепенулись, обменявшись тревожными взглядами.

— А что именно вас интересует? — поколебавшись, попытался осторожно уточнить угрюмец, уже отвечавший на вопросы у брода. — И… Какие гарантии, что, вызнав все, вы нас тут же не убьете?

— Че-его? — взорвался ошеломленный Рыжик. — Твою мать! Гарантий требуешь, негодяй? Вот ща как, блин, припеку тебе задницу железом, вмиг перехочется условия ставить. Радуйся, гад, что с тобой пока по-человечески говорят. Все одно ведь правду вызнаем, не по-хорошему, так по-плохому. И попробуй мне еще поборзей про гарантии. Я те тогда устрою веселую жизнь. Закачаешься…

— Нам требуется достоверная информация о ходе военных действий в Спокойных Землях после зимнего затишья, — взял в свои руки дальнейший допрос Сен, — а также о положении дел в противостоящих армиях. Ну и кое-что еще. Обещаю: за искреннюю готовность сотрудничать в награду получите жизнь.

— Гм, что-то не верится, — скривился раненный в руку тип, — ведь вас вряд ли удовлетворит наше честное слово не участвовать в войне и помалкивать насчет вас.

— Само собой, мы не простаки, — охотно согласился Сен, — но из этого затруднительного положения все же есть выход. Не скрою, он не очень приятный, зато, повторюсь, сохранит всем вам четверым жизнь.

— Кто вы такой, господин? — хрипло спросил угрюмый. — И что собираетесь с нами сделать?

— Я монах ордена Святого Яна, — будничным тоном поведал янит, — а значит, в определенной степени маг, способный стереть память подчистую. Ваша будет словно белый, незамаранный лист бумаги.

— Нехило, блин, — подал реплику восхищенный Рыжик, — начнете, суки, жизнь сначала. Глядишь, лет эдак через пятьдесят че путное и получится. Ха-ха!

На гнома шикнула Фанни, и тот послушно умолк Наступившую напряженную тишину оборвало громкое уханье большой совы, пролетевшей совсем рядом от костра.

— Нет, нет, пощадите! — неожиданно завопил белоголовый пацан, падая навзничь. — Пощади-ите! Не хочу!

Его стенания ударом сапога в бок оборвал Фин-Дари, зловеще оскаливший зубы.

— Выбирайте, — безучастно напомнил Сен, — либо вы лишаетесь жизни, либо памяти. Но не вздумайте обмануть ни в малейших деталях, я это почувствую.

— Мы согласны на ваши условия, господин, — обреченно подтвердил угрюмый и тут же торопливо поправился: — Ну, я, по крайней мере.

Остальные пленники поддержали его дружным хором.

— Вот и хорошо, — любезно улыбнулся янит, — будем считать, что договор заключен. Вы помните, о чем я вас спрашивал?

— Да, — отступник непроизвольно вздрогнул, — память у меня хорошая.

— Не тяните время, милейший, — сухо поторопил Сен, — давайте коротко и по сути.

— Хм-м-м, ну так, значит, кхы-кхы-кхы! — отступник притворно откашлялся, глядя куда-то в пространство. — Первые бои начались в середине марта. Постепенно нашим войскам удалось охватить противостоящие армии юго-востока полукольцом и, непрерывно наступая, прижать к восточному побережью океана Драконов. На их тяжелое положение не повлиял даже факт значительного подкрепления: ратей гномов и великанов с Оружейных гор, — не удержавшись, отступник волком зыркнул в сторону Рыжика и Джона. — Разгром наголову был неизбежен… Но тут сзади на наши части вероломно обрушилась армия Корнуэлла. Великий Повелитель не ожидал такой подлости, ибо зимой заключил с королем Игвольдом длительное перемирие.

— Йо-хо-хо! — радостно завопил Рыжик, подбрасывая в воздух длинный булатный кинжал и ловко ловя за желтоватую рукоять из слоновой кости. — Вот уж молодец, старый пройдоха, крепко перехитрил черного злыдня. Ату его, гада, ату! — от избытка чувств гном даже захлопал в ладоши.

— Я бы на вашем месте не ликовал столь бурно, — злорадно посоветовал рассказчик. — Потому как армия Корнуэлла сама в итоге попала в тяжелый переплет. Скалистые берега своего проклятого острова увидела едва ли половина ее состава. И то лишь благодаря поджидавшим вблизи берега кораблям. Не будь их там наготове, уцелевших в сече перетопили бы, словно слепых котят. А вскоре справедливая кара настигла лично самого Игвольда. Сгубила предателя одна из приближенных дам Повелителя — Черная Госпожа.

— А имя у нее есть? — чувствуя, как внезапно заекало сердце, но внешне спокойно спросил я.

— О, конечно, конечно, — с готовностью подтвердил отступник, — по-иному ее зовут Миледи Синдирлин, хозяйка княжества Лоншир. Она, говорят, пользуется большим доверием Великого Повелителя. И пользуется им, заметьте, вполне заслуженно.

— Нисколько не сомневаюсь, — тихо пробормотал я, качая головой, — странно, если было б иначе.

Никто из друзей не сказал ни слова, но их поддержка вместе с сочувствием ощущались почти физически. Черт подери, угораздило же заиметь такую славную сестренку… Но ничего, поганая сучка, я еще доберусь до тебя, только погоди. За все тогда сполна расплатишься. И за ту роковую ночь, и за детство, лишенное крова и семьи, и за милую нянюшку, которую ты мучила даже после смерти… Чудовище…

— Но… Все же, несмотря на понесенные потери, корнуэльские войска поставленной цели достигли, спасли армии юго-востока от сокрушительного поражения и дали им возможность отступить в направлении Эльфийского Края, — вынужден был дальше неохотно признать угрюмый. — Эльфы же, обычно не жалующие пришельцев, болтающихся возле их границ, на сей раз поступили очень дружелюбно. Разрешили разбить поблизости лагерь, помогли с провиантом, лекарствами, ремонтом вооружения. Объяснялось непривычное гостеприимство просто: эльфы сами собирались вот-вот выступить в поход, а значит, были кровно заинтересованы в боеспособности свалившихся на голову союзников.

— Ну и че, блин, здорово нахлопали остроухие своему сородичу по шее? — не стерпев, полез с расспросами Рыжик. — Поди отбросили его до самой границы? У-у, только скажи, гад, что я не прав. В момент зарежу!

— Оба войска сошлись десятого апреля на Пирровом Поле, что близ южной оконечности цепи Лазурных озер, — как будто не заметив, что его прервали, мрачно хмурясь, продолжил отступник, — упорная сеча длилась с рассвета до заката, однако верх не взяла ни одна сторона, ни другая. Сумерки прервали сражение до утра. Но оно так и не состоялось… Повелитель получил достоверные сведения о двигающихся ускоренным маршем свежих корнуэльских частях, ведомых старшим сыном Игвольда принцем Вальтером. Вместе с ними явились их старые союзники и дальние родичи, викинги с архипелага Кашалота во главе с этим свирепым дикарем конунгом Белых Островов Торнстоном Краснобородым. И вся эта уйма привыкшего воевать сброда коварно заходила в тыл наших легионов. Повелитель приказал отступить… Глубокой ночью армия снялась с места и отошла в Ланкастерское Герцогство, где обосновалась в покоренных еще до зимы городах. А тем временем гонцы Повелителя разъехались во все концы святых Земель за подкреплением.

— Что? Каких, ты сказал, Земель? — сразу не дошло до меня. — А ну повтори.

— Мы называем отчие просторы Святыми Землями, — с вызовом огрызнулся отступник. — Это для вас они покинутые, потому как предки ваши сбежали оттуда, испугавшись трудностей борьбы за существование.

— Ах ты ж, гнида вонючая! — Рыжик ринулся на говорившего, сжав кулаки и нагнув голову, словно бычок — Щас я с тебя сделаю великолепную отбивную. А знаешь, за что? За твой длинный, паскудный язык.

— Остынь, брательник, — дружески удержал сзади гнома за широкий ремень Маленький Джон. — Возможно, он в какой-то мере и прав. В таком случае неприятно, конечно, однако настоящая, нефальшивая Истина — она всегда не сахар.

Рыжик в растерянности промолчал, лишь смачно сплюнув себе под ноги. Гм, а что бы я ответил на его месте? Ведь нелицеприятный вопрос Джона переворачивал вверх тормашками все былые основополагающие представления об окружающем мире. Я даже потряс головой, стараясь избавиться от крамольных мыслей. Черт подери, мы рыцари Границы в конце концов, и пусть во всем этом запутанном бардаке разбираются ученые историки. Хотя… Нелицеприятное решение никогда не позволит высказать Святая Матушка Инквизиция.

— Так вы собирались на Каменных Могилах для марша в Ланкастерские земли? — вороша палкой понемногу угасающий костер, задумчиво спросил Сен.

— Да, господин, — как-то безжизненно подтвердил отступник. — А командовать набранным войском должен был знаменитый генерал Кри дэ Уэст, получивший еще в период первой кампании громкое прозвище Длинный Кол.

— Это же почему? — вновь встрял в рассказ угрюмца насупленный гном. — Он че, блин, такой тощий да высокий?

— Нет, совсем не из-за того, — откровенно издеваясь, заухмылялся отступник, — просто генерал любил всех пленных сажать на кол.

Рыжик, уж было, открыл рот, собираясь разразиться страшными проклятиями, но Сен опередил его.

— А теперь, милейший, давайте коснемся другой части света — старой доброй Европы. Что поделывают император Германии Вильгельм и король Франции Людовик?

— Вы имеете в виду внеевропейский крестовый поход? — ехидно скалясь, осведомился допрашиваемый. — О, им, поверьте, не до того. Бедняги вовсю воюют между собой из-за какой-то ослепительно красивой девки. Так, по крайней мере, говорили проезжавшие через Гленнхейм интенданты Великого Повелителя. Хм, и я склонен им верить, знающие ведь люди эти снабженцы.

Мы значительно переглянулись, догадавшись почти наверняка, кто подбросил венценосным дурням смазливую потаскушку. Н-да, а похоже, Дележный Раздор не послужил уроком для мужчин нашего идиотского мира.

— А что за края лежат дальше на север? — решил узнать Джон, сменяя вновь ушедшего в свои мысли янита.

— Точно не могу сказать, — отступник неуверенно замялся, — да и товарищи мои, убежден, тоже. Слышал, правда, про реку Драконицу в той стороне и что мосты якобы через нее имеются, но сам там не бывал, нет, врать не стану. Скверные, говорят, те места, особенно за рекой, в Лесу Ста Руин. Из гленнских давным-давно никто за ту реку и ногой не ступал. Н-да… Ну а что там после самого Леса, не ведают даже наши старики.

— Вот невидаль, Лес — насмешливо фыркнул Рыжик, — да лично нам он по барабану. Ребята мы крутые и сердитые, а потому ни заблудиться, ни серых волков не боимся. Уразумел?

— Мы обходим его стороной не из трусости, а исходя из соображений благоразумия. Дело в том, что в нем полно Соседей, — с видом, будто сказал что-то всем понятное, ответил отступник. — А там, где их слишком много, они голодные и добром с ними не сладишь. Даже теперь, когда Повелитель запретил охотиться на людей. Гм, то есть на своих подданных.

— Соседи? — недоуменно переспросил Карл. — Ты имеешь в виду нечисть?

— Я говорю о по-своему разумных существах, живущих с нами бок о бок сотни лет, — с достоинством отчеканил тот, — вы же называйте их, как пожелаете.

— Послушай, парень, а Элиадор вообще далеко? — вдруг в лоб спросил Джон. — Сколько до него дней топать, примерно хотя бы?

— Откуда ж мне знать? — сразу насторожился отступник. — Мне про праотчие края Повелителя ничего не ведомо. Замкнуто мы жили в Гленнхейме, понимаете? Дальше городских стен нос высовывали только по большой надобности.

— Брешешь, пес шелудивый, — обвинил отступника подступающий бочком Рыжик, — как есть, сволочь, брешешь. Небось, не раз и не два собирали отряд в Ничейные Земли. А там, может, и в Приграничье вторгались. Навидались мы после ваших гостин людского горя. Только ведь и оставляли после себя пепелища да обгорелые трупы тех, кого не угнали в полон. У-у, пес шелудивый! Ненавижу!

— Сам ты пес, — наконец не стерпел оскорблений отступник, пошедший яркими пятнами, — да как ты смеешь, ничтожество, недочеловек…

Большего он сказать не успел, задохнувшись в беззвучном вопле широко открытого рта. Это скорый на расправу Рыжик резко и умело ударил кулаком под дых.

— За недочеловека, — кривляясь, пояснил он. — А это уже за ничтожество! — второй сильный удар согнул отступника пополам.

— Лис, уймись, — поморщившись, попросила Фанни, глядевшая на расправу с отвращением, — парень-то ведь пленный.

— Ха, сестренка, да я его просто поучил за грубость, — запетушился гном, — ему такая наука только на пользу пойдет.

Что хотела ответить Фанни, мы так и не услышали, ибо беспомощно согбенный угрюмец, вдруг неожиданно выпрямившись, рванул из ножен на боку Рыжика кинжал.

Звяк! — ошарашенный внезапностью, гном получил в область сердца с такой силой, что отлетел едва не в костер. Не будь под плащом добротной кольчуги, его можно было бы считать трупом.

Наша компания отреагировала на вышедшие из-под контроля события довольно слаженно. Карл с Фанни метнулись к товарищам взбунтовавшегося угрюмца и пинками ног заставили лечь на живот. Бегство пленных на все четыре стороны в наши планы не входило.

Тем временем угрюмец со всех ног мчался к ближайшим зарослям шиповника. Вдогон ему полетели моя звездочка и широкий Джонов нож. А что было делать: дать ускользнуть в ночной тьме? Беглец споткнулся, будто перецепившись о что-то невидимое, даже припал на одно колено, но опять вскочил. За проявленную опасную прыть я угостил его для верности еще двумя серебристо блеснувшими в лунном свете гостинцами. Он упал наземь, едва не плашмя, скребя землю ногтями и все еще зажатым в правой руке кинжалом. Подскочив первым, я предусмотрительно выбил оружие подальше. Отставший всего на полшага Джон застыл рядом с поднятой вверх булавой. Сзади неслышно подошел Сен, склонился над бьющимся в конвульсиях телом.

— Не жилец, — с сожалением констатировал он спустя несколько секунд. — В данном случае бессильна даже Магия.

Подтверждая слова монаха, угрюмец вытянулся по весь рост и затих. Следом за янитом пришкандыбал злой, словно черт, Рыжик, усиленно массирующий зашибленную своей же сталью грудь.

— Ох, и звезданул же меня этот подлючий гад, — пожаловался он нам, явно рассчитывая на сочувствие. — О-ох, сердце бедное аж заходится от боли! О-ох, как бы, боюсь, не остановил ось!

— Да ты же, стервец, сам спровоцировал весь происшедший бардак, — не удержавшись, откровенно высказался Джон. — Оскорблениями сыпал, руки распускал. Неужели теперь тебе самому не противно, а, Фин-Дари Огненный? Ведь по твоей вине поре шили человека, с которым только что ели-пили у одного костра!

— Ах, какие мы праведные, какие мы славные детки! — возмущенно закудахтал гном. — Джонни, старый дружок, уж не решил ли ты удариться в религию? Но и тогда непонятно, с какой стати тебе жалеть врагов, а на соратников плевать?

— Заглохни, болтун несчастный, — строго одернул я его, — Джон прав на все сто процентов. Нехорошо вышло.

— Куда уж хуже, — согласился и монах, закрывая мертвецу глаза, — но теперь поздно сожалеть, ибо сделанного назад не воротишь. Увы…

— Не хотел я ему смерти, — как-то враз сник Рыжик, — само собой все вышло. Слово за слово… Ну и… Да вы-то рядом находились, че, блин, не остановили?

— Да надоело просто тебя на каждом шагу вразумлять, — безнадежно признал я. — Взрослый гном, с бородой, известный ветеран Границы, а ведешь себя порой будто злой, сопливый мальчишка. Э, да что говорить!

Совершенно без настроения мы вернулись к разгоревшемуся с новой силой костру. Хорошо освещенные испуганные пленники были уже вновь надежно связаны. Фанни смерила переминающегося возле нее Рыжика тяжелым взглядом с головы до ног, но не промолвила ничего. Гном сник еще больше.

— Пожалуй, пора на боковую, — предложил, притворно зевая, Джон, — давайте только договоримся, кто первый будет сторожить наших клиентов.

— Могу я, — вызвался Карл.

Немца сменяла Фанни, а за ней по очереди все остальные члены компании. Улегшись в туго натянутой палатке, я долго пытался уснуть, вслушиваясь в гудение плотного брезента, сопротивляющегося дуновению холодного северного ветра. С разных сторон леска, ухая и хохоча, перекликались совы, обсуждая свои птичьи проблемы. Где-то далеко тоскливо завыл волк, ему ответил дружный хор стаи. Серые разбойники вышли на охоту, проголодавшись после долгого дня отдыха. Ворочаясь с боку на бок, я никак не мог выкинуть из головы гибель отступника, еще совсем молодого парня. Странно, но раньше я даже не задумывался о подобных вещах. Враги убивали нас, мы убивали их. Круговерть…

До того ли было, чтобы всматриваться в их лица, стараясь угадать сокровенные мечты, которые теперь уже не сбудутся никогда, и сожалеть о юности, обреченной на тлен? До того ли было? А теперь? Вроде бы и теперь не до того. Так в чем же дело? Неужели действительно в том, что разделили с ними трапезу? Наверное… Эта неуверенная мысль оказалась последней, я словно провалился в пропасть без дна, заполненную густым, кисельным туманом, в котором мое слабеющее сознание растворилось без следа.

Часть II ЛАСКОВАЯ ТЬМА

— Эй, Лоза! — пробился сквозь тягучую пелену рано утром настойчивый голос Джона. — Кончай хрюкать. Твоя очередь, вставай, дорогой.

Стараясь не шуметь, я взял арбалет, колчан, меч и, осторожно переступая через отдыхающих товарищей, выбрался наружу.

— Подопечные гаврики дрыхнут без задних ног, — отрапортовал, потягиваясь и зевая, великан, — но на всякий случай не спускай с них глаз. Я же пошел досматривать прерванный сон. Славный такой, про ловлю рыбы-лентяя под сто кило весом. Ну, бывай! — рассмеявшись, Джон дружески хлопнул меня по плечу и улизнул в палатку.

Северный ветер утих, но все равно, несмотря на первый день лета, было довольно прохладно. Подбросив в костер толстых сучьев, я сел к нему спиной, чтобы пламя не слепило взор. В мире царил мертвый предрассветный покой. Угомонились даже подуставшие за ночь совы. Яркий узор созвездий потускнел. Тем не менее, белесые бельма Взбешенной Яги на севере различались четко. За последнее время они приблизились еще ближе. Желтый лик луны, похожий на голландский ноздреватый сыр, изредка закрывали клочья рваных облаков. Впереди предстоял очередной день упорного, опасного продвижения к цели.

— Арнувиэль, милая, ты уж потерпи… Мы и так спешим, как только можем. Жди нас, жди, мы придем за тобой — словно заклинание, мысленно повторял я себе. — И пусть тогда твой братец посмеет вновь встать на пути. Не поздоровится, ибо я всегда делаю выводы из своих ошибок да неудач…

Едва забрезжила узкая полоска еще робкой зари, как из палатки бесшумной тенью возник Сен. Черт возьми, из парня получился бы первоклассный страж Границы! Коротко поздоровавшись, он направился к спящим пленникам. Присел на корточки перед одним, другим, возле третьего, раненного в руку, задержался подольше, делая плавные завораживающие пассы и при этом что-то тихонько бормоча. Потом монах достал из кармана черного плаща кулон на короткой серебряной цепочке в виде слегка яйцеобразного стеклянного шара, заполненного чем-то вроде дыма либо тумана. Протяжно напевая монотонный мотив, он покружил им над головой каждого десять раз и, наконец, оставив несчастных в покое, подошел ко мне.

— Дело сделано, господин Алекс, — заявил он каким-то деревянным тоном, — сии молодцы про спят самое малое до полудня, а очнувшись, и до конца дней не вспомнят ни лица матери, ни своего имени. Их память о прошлом стерта полностью. Как я и обещал… Да…

— Ничего не поделаешь. Предложенный вами выход был самым лучшим, К тому же они сами его предпочли, — философски утешил я, ощущая искреннее огорчение янита. Хм, а наш внешне бесчувственный спутник в душе, оказывается, славный, добрый малый.

— Все верно, — глухим голосом отозвался он. — Мы на войне, и ничего тут не попишешь. Действительно, этим троим, можно считать, еще повезло. В сравнении с их отошедшим в мир иной товарищем.

— Черт бы подрал рыжего придурка, — в сердцах ругнулся я, поглядев в сторону смутно виднеющегося неподвижного очертания тела, — набедокурил, как всегда. Надо будет дать ему в руки лопатку вместо ложки и пусть хоронит. Идиот ненормальный!

— Не сильно журите его, Стальная Лоза, ведь мы на тропе войны, — вздохнув, напомнил янит. — А на ней, проклятой, сами знаете, еще не то бывает.

— Пожалуй, ваша правда, господин монах, — печально признал я, — война грязная вещь, и воевать да не замазаться очень трудно. На свете существует лишь одна дерьмовая штука, сопоставимая по грязи с войной, — это политика. Хм, хотя, если подумать, то она много хуже.

— Верно, — понимающе усмехнулся он, — эта коварная дама марает даже лучших людей, зачастую незаметно, исподволь, изменяя характер, суть души. И вот спустя годы такой человек оглядывается на пройденный путь и, схватившись за голову, спрашивает: «Неужели это совершал я?». Смотрит на себя в зеркало, видит чужое, незнакомое лицо и в ужасе восклицает: «А я ли это? О Господи… Прости…»

— Потому-то никогда не влазить в политические игры стало моим правилом, — доверительно признался я, — хотя желающих в них втянуть было предостаточно. Хм, в один, по крайней мере, интересный период жизни.

Разговор больше не клеился. Мы просто стояли рядом, любуясь восходом солнца, одевшим облака на востоке в роскошный золоченый пурпур. Вскоре из чрева палатки послышались возня, недовольное бормотание и даже ругань. Не иначе пробудившийся раньше Джон с энтузиазмом поднимал Рыжика, чему тот, естественно, противился всеми фибрами своей ленивой души.

Пока они там азартно пререкались, из палатки легкой тенью выскользнула Фанни. Коротко поздоровавшись, она юркнула в сторону холодного, словно лед, ключа, бьющего из-под корней огромного старого вяза, росшего в гордом одиночестве за пределами леска.

Следующим вылез сердитый, всклокоченный Рыжик, подгоняемый сзади тычками старины Джона. Последним появился сладко потягивающийся беззаботный Карл. Черт! Я даже позавидовал немцу, практично не забивающему себе голову бесполезными сожалениями. Ничего не поделаешь — спокойствие северянина, не дающего волю ненужным эмоциям.

Джон, будто отгадав мое недавнее желание, сходил за лопаткой, затем сунул ее в руки гнома, занявшегося разведением почти угасшего огня.

— Иди, болван, похорони парня, — почти приказал он, — негоже его оставлять непогребенным, вдруг кто набредет. Да и вообще…

— Я че, я не против, нет, — уныло промямлил Рыжик, — надо так надо. Гм-м, только как же завтрак, а? Я вот готовить собрался…

— Готовить, — насмешливо передразнил Джон, — мясо еще осталось, всем с лихвой хватит, а чай уж как-нибудь и без тебя сумеем заварить. Так что ты, приятель, топай, не задерживай компанию. Да на Алекса не таращи умоляюще зенки, думаю, помогать тебе он не станет.

— Еще чего, — со всей категоричностью отозвался Я, — пусть и не надеется.

Уныло вздохнув, Рыжик побрел к распростертому возле зарослей шиповника телу. Управился он быстро, мы едва успели прикончить по порции шашлыков. Потом гном вычистил лопатку, засунул ее в брезентовый чехол и, ни слова не говоря, отправился мыться к ключу. Приплевшись назад, он обиженно уселся чуть поодаль от остальной компании.

— Эй, прохиндей, да ты никак голодовку объявил? — сделав круглые глаза, поинтересовался Джон. — Ну, тогда хана нашим запасам, ночью все пожрешь. М-да, придется к ним, как к пленникам, сторожа ставить.

— Дурак, — презрительно фыркнул гном, — причем безнадежный.

— Хватит дуться на друзей, Лис, ступай сюда, — позвала любимца Фанни, — сам ведь во всем виноват.

— А я на себя и дуюсь, — угрюмо отозвался Фин-Дари. — Непривычное ощущение, сказать по правде.

— Еще бы, ведь у тебя вечно другие виноваты, — насмешливо пробасил Джон, сыпля горстку чая в закипевший котелок, — но ничего, милок, ты привыкай, привыкай. Э-э, к голосу совести, прорезавшейся в кои-то веки.

— Малыш, не допекай, — Фанни укоризненно покачала головой, — ему и так несладко.

— Да с него, как с гуся вода, — отмахнулся, оправдываясь, Джон, — прикидывается только ягненочком, а самому все по барабану.

— Башка у тебя барабан, — огрызнулся рассвирепевший Рыжик. — У друга кошки, понимаешь, на душе скребут, а ты и рад с этого посмеяться.

— Ну, извини, — сразу посерьезнев, попросил Маленький Джон, — перегнул палку, признаю.

— Да ладно, чего уж там…

Выпив чай, мы скоро упаковали палатку, остальное имущество, распределили груз на вьючных лошадей, оседлали своих скакунов, а затем собрались у тройки мирно сопящих отступников.

— Во сони, — не удержавшись, тихо проворчал гном, — даже похлеще меня. Ваша Святость, пора бы, наверное, будить лодырей. Если вы, конечно, не передумали вымести мусор из их чердаков.

— Все уже давно сделано, почтенный гном, — спокойно сообщил монах. — Упомянутые помещения девственно чисты и готовы к накоплению новых знаний или, как вы изволили выразиться, мусора. А трогать парней не стоит, ибо сейчас они пребывают под гипнотическим воздействием. Раньше полудня из них вряд ли кто очнется, мы же к тому времени будем отсюда далеко.

Причин здесь задерживаться больше не имелось, и потому вся компания направилась к нетерпеливо пофыркивающим лошадям. Фанни, не дойдя до Ласточки пару шагов, вдруг неожиданно повернула назад. Опустившись на колени возле пленных, она разрезала кинжалом веревки, стягивающие их запястья. Хм, на мой взгляд, это было лишнее благодеяние. Парни они взрослые, сами б друг друга и развязали. Зубами, например.

Обогнув лесок с запада, мы наткнулись на хорошо утоптанную тропу, ведущую на север. Вокруг расстилалась все та же холмистая равнина, поросшая густой травой, среди которой виднелись россыпи цветов: ромашек, маков, лютиков, васильков, колокольчиков. Как и прежде, хватало глубоких оврагов, заросших орешником да непролазными чащами диких роз. Несмотря на довольно раннее утро, солнышко начинало уже ощутимо припекать. Отовсюду разносился пересвист сусликов, хомяков и прочих грызунов. На торчащих из травы камнях вольготно расположились крупные, с локоть длиной, ящерицы-великаны, всевозможные змеи, нежащиеся в теплых лучах светила. В прозрачной синеве безоблачного неба, не смолкая, звенели песни жаворонков, звониц, огнегрудок.

В небольшом отдалении от нашего отряда на восток спешно прошмыгнуло семейство оленей: самец с роскошными рогами и две самочки. Посланная Рыжиком им вослед стрела пропала впустую, поглощенная колючей стеной роз, загородившей собой обширную котловину, заполненную высокими, в рост человека, бурьянами да кустами терновника, выделявшегося более темными пятнами на общем ярко-зеленом фоне.

— Йо-хо-хо, — пробормотал разочарованный гном, — какое, однако, попалось быстрое жаркое. Сбежало от своего «счастья», глупое. Что ж, будем высматривать кабанчика.

— Черт, если б не эти проклятые овраги, здесь водилось бы множество дроф, — с некоторой досадой заметила Фанни. — А что может быть вкуснее нежной, молодой птицы?

— Для Рыжика всего милее свининка, потому как он сам препорядочный поросенок, — съехидничал с серьезной миной Джон.

Гном замахнулся в ответ плетью, но великан в последний момент ловко увернулся.

— Джонни, прекрати клеветать на золотого пария, — встал на защиту воспылавшего праведным гневом Рыжика Карл. — И вообще, сэр Большой Брат, если только этот золотой паренек попросит, я помогу ему задать тебе основательную трепку.

— Ха, испугали! — Джон, в шутку бахвалясь, закатил рукав плаща, демонстрируя могучие мышцы, перевитые прочными веревками сухожилий. — Только посмейте пискнуть, дерзкие, и я вас уложу одной левой. Желаете проверить мои слова? Что ж, давайте тогда поборемся на очередном привале.

Гном с немцем в замешательстве переглянулись, затем, словно по команде, дружно выпалили:

— Нет, Джон, как-нибудь потом!

А Рыжик невинно добавил:

— Жарко сейчас, понимаешь ли, Каланча, жарко. Вот по осени похолодает, можно и побороться. Гм, ежели действительно не боишься опростоволоситься.

— Ну по осени, так по осени, — смирился с неудачей Джон, пряча насмешливые искорки в глазах. — Я что, я не гордый, подожду. Главное — не забыть.

— Смотрите, какой смирный, покладистый мальчик, — одобрительно похвалил Рыжик. — Будешь и дальше себя так вести, разрешу выскребать из котла остатки каши. Ты же у нас такой большой, а значит, досыта, поди, никогда не наедаешься. Эх, бедняга…

Карл прыснул от смеха. Я тоже, не удержавшись, захихикал, представив Джона за этим малопочтенным занятием.

— Балбесы великовозрастные, когда повзрослеете, а? — с укором в голосе прервала Фанни единственно доступное развлечение. — Ох, беда с вами, мужчинами то есть.

— Ты несправедлива, Фанничка, — попытался оправдаться Рыжик, но был тотчас же строго прерван.

— Помалкивай лучше, Лис. У тебя только одна забота в голове — позубоскалить вволю. Да и вообще, что такое? Расслабились, будто на увеселительной прогулке где-нибудь в глубинке Спокойных Земель. По сторонам перестали смотреть. Всыпать бы вам, братцы пограничные ветераны, по двадцать розг, вмиг бы образумились.

— Ну, Фанничка, сестренка милая, не ругайся, — стал откровенно подлизываться Рыжик, — ты ж у нас такая славная, такая красивая! Зачем же хмуриться? И глазки у тебя прелестные да зоркие, не то, что у меня, подземного слепого крота. Разве ж ты, умница, не разглядишь ими опасность, пока мы, хм, беседуем? Непременно! Вот оттого и размякли чуток, на тебя, заинька, понадеявшись. Да и монах наш святой впереди вон маячит. А он зо-оркий. О-о-о! Ну чисто беркут степной. Джонни, и тот ему в подметки не годится, хотя с похмелья способен за три тысячи шагов трактир разглядеть. Да, сестренка, правда, Каланча такой у нас способный мужичок.

Заулыбавшейся Фанни ничего не оставалось, как только привычно покачать головой.

Овраги постепенно мельчали, пока вовсе не сошли на нет. Зато далеко впереди возникла высокая зеленая преграда, протянувшаяся с запада на восток. Подъехав поближе, мы обнаружили, что это стена могучих старых ив, шелестящих на ветру растрепанными роскошными кронами. Из-за деревьев дохнуло речной свежестью и прохладой. Несомненно, там и текла Драконица, о которой упоминал покойный отступник. Что ж поделаешь, несмотря на довольно суровое имя, придется с ней знакомиться.

Вскоре тропа привела нас в шумящее царство изумрудной листвы, сомкнувшейся за спиной и нависшей буквально повсюду. Где-то вверху, над головой, пели и перекликались невидимые глазу птицы. С быстротой молнии в сторону от нас сигали зайцы, а один лопоухий, за которым по пятам гналась лиса, со страху едва не запрыгнул растерявшемуся Рыжику на колени.

— Растяпа! — даже рассердился Джон. — За уши косого надо было хватать, за уши! А ты вытаращился на него, как идиот, и дал сбежать.

— Я не специалист по ловле зайцев голыми руками, Каланча, — негодующе огрызнулся гном. — Это ты у нас мастер по подобным делам. Наловчился, понимаешь, еще на Зимней Слезе рыбку без невода таскать и требуешь подобного от других, простых смертных. Нет, нет, Джонни, лично мне такое не по плечу.

Тут между стволами деревьев показался серебристо блеснувший просвет, и разгоравшаяся словесная баталия затихла. Спустя минуту-другую ивовый рай остался позади, а перед нами простерлась величавая, спокойная река, неспешно несущая свои искрящиеся воды куда-то на запад, вдоль полосы близко подступивших древ. Противоположный берег также утопал в буйной растительности, но там она имела голубоватый опенок. В воздухе носилось великое множество разноцветных стрекоз, порой замирающих на редких камышах для отдыха. Метрах в двухстах от нас, выше по течению, виднелся высокий арочный мост из красного камня, соединявший эффектным полукругом обе стороны.

— Вот зараза, блин, — возмутился скривившийся Рыжик, жестом руки призывая всю компанию в свидетели. — Как тока катим в дрянное место, так и идеальные условия для того. Тьфу, обидно, черт подери!

— Ну, ты, брат, даешь, — искренне изумился я, — по-твоему, что ж, было б сподручнее через эту «речушку» перебираться вплавь? А вдруг какое-нибудь подводное чудо-юдо решит подзакусить тобой?

— Впрок ему это вряд ли пойдет, — ту же заверил Джон, — ибо Рыжик-то парень из сильно ядовитой породы.

— Увянь, мухомор хренов, — словно от надоедливой мухи, отмахнулся раздраженный гном, — ибо чья б корова ни мычала, а твоя б молчала. Сам отрава хуже не придумаешь.

— Надо же, какие мы знаем мудрые фермерские поговорки, — раскатисто расхохотался Джон. — Где ж ты их, брат, нахватался? Ну понятно, не в поле за плугом, а скорее, на сеновале с хозяйской дочкой. Что, прохиндей, угадал?

— Отвали, дурень, — вяло отреагировал на довольно правдоподобное предположение Рыжик, — надоел…

— А знаете, друзья, Лис, возможно, отчасти прав, — сказала Фанни, задумчиво покусывая сорванную травинку. — Мне самой после того случая с магическим стражем разонравились мосты. Хм, впрочем, и прежде слишком удобные пути настораживали. Сами знаете, они просто созданы для ловушек.

— На сей раз никакой страж не застанет нас врасплох, — поспешил заверить сестренку монах. — Я буду начеку, госпожа Фанни, и обо всем позабочусь. Ваше дело — обычные смертные враги. А среди них найти вам ровню, пожалуй, трудное дело.

— Ну да, так и есть, — захорохорился Рыжик, — вот я, например, сам десятерых завалю. Ежели сперва разозлюсь, конечно, или же когда с плохого настроения, опосля перепоя.

— Ой, какой крутой, бывалый парень наш Фин-Дари, — притворно завосторгался Джон. — Да-а, други мои, хорошо чувствовать рядом надежное плечо непревзойденного героя.

Гном недоверчиво покосился на великана, но тот ответил взглядом, исполненным чистой, детской невинности.

— Стоя на месте, мы впустую теряем время, — нетерпеливо заметил Карл, — поехали да посмотрим, что к чему.

— Как ни крути, а тут ты, немец, прав, — с унылым видом поддакнул гном. — Мостяра этот проклятущий навстречу нам не сделает и шага.

По ходу дела быстро зарядили арбалеты, янит же заранее тихо забубнил себе под нос молитву-заклинание. Оказавшись вблизи, мы увидели, что ширина краснокаменного моста вполне вместит шестерых человек, движущихся единым фронтом. Над головами мелькали крикливые чайки, сплошь и рядом шумно выясняющие отношения. Камнем падали в воду белые орлы, взмывавшие затем ввысь с блещущей живым серебром рыбой, прочно удерживаемой в когтистых сильных лапах. Вослед друг другу пролетели две крупные стаи фламинго, куда-то спешащие против течения реки. За ними проследовали пеликаны.

Рыжик проводил птиц взглядом заматеревшего в разбоях кота, но, увы, для удачного выстрела было далековато. Так, без проблем, мы проследовали почти всю протяженность моста, задержавшись лишь ненадолго в самом конце, у приземистого строеньица с плоской крышей, заросшей густой сорной травой. Среди ее бурой пожухлости выделялось одинокое чахлое деревце, каким-то чудом цепляющееся за тонкий, скудный слой земли. Три квадратных окна домика смотрели на мир пустыми провалами выбитых оконных рам, дававших обзор пола, усыпанного мусором и битым кирпичом вперемешку с осколками стекла.

Спрыгнувший с Волка янит на всякий случай решил осмотреть помещение, к счастью, оказавшееся совершенно пустым, не считая больших мохнато-черных пауков, позаплетавших пыльной серой паутиной все темные углы. Уходил Сен под злобное шипение этих растревоженных мерзких тварей. Подстраховывавший его Рыжик не преминул показать им свой «чудный» норов, закидав насекомых целым градом камней, сопровождаемых для пущей меткости отборной, крутой руганью.

Съехав, наконец, с моста, мы столкнулись с Лесом Ста Руин нос к носу. А начинался он пушистыми серебристо-голубыми елями, подступавшими едва не к самой воде. Сквозь ее кристально-чистую толщу легко просматривались целые заросли изумрудных водорослей, обильно покрывавших песчаное дно. Среди этих подвижных джунглей мелькали разноцветные стайки рыб. Их терпеливо подкарауливали затаившиеся тенями хищники.

Осмотревшись, мы обнаружили неподалеку четыре узкие извилистые тропинки, стиснутые мрачновато застывшими, несмотря на ветерок, деревьями. Спешились, затем гуськом отправились по той, что более остальных соответствовала нужному направлению. Хотя, понятное дело, дальше она могла запетлять, как ей, капризной, заблагорассудится.

Первым настораживающим фактором подстерегающей опасности послужила тишина. Дремотно-сонная, она навевала мысли о бренной бесполезности предпринимаемых усилий. В них ли, тяжких, истинный смысл существования, коварно нашептывали невидимые губы. Нет, смысл в покое, в неспешных созерцаниях, в полной отрешенности от грязи жизни.

Подобную одурманивающую блажь я стряхнул с себя сравнительно небольшим усилием воли. Не поддались одуряющему воздействию леса и четверо других членов компании. А вот на разомлевшего Рыжика, топавшего с закрытыми глазами и идиотски счастливым выражением лица, Джону пришлось вылить целую флягу холодной воды. Тогда с него слетело, или, вернее, смылось, сладкое очарование первозданной лени. Он даже крепко обматерил великана, что неопровержимо свидетельствовало о вернувшейся прежней ясности ума. Джон, не останавливаясь, в ответ лишь слегка подтолкнул приятеля в спину: иди, мол, баламут неблагодарный, чего уж с тебя возьмешь.

Ведомый мной за повод Дублон изредка тихонько пофыркивал, настороженно косясь по сторонам. Порой он предостерегающе тыкался мордой в плечо, но я и сам чуял — место лихое. В таком ухо держи востро…

Густой разлапистый ельник спустя неполный час сменился непролазными чащами вовсю зеленеющего колючего гледа, усыпанного белыми цветами. Среди доминирующей растительности изредка попадались могучие старые сосны, раскинувшие роскошные кроны высоко в поднебесье. Несколько раз нам встречались другие тропинки, тут же исчезавшие в зарослях без всякого следа.

Так протопав еще довольно долго и изрядно исцарапавшись о ветви, порой едва не закрывающие путь, мы наткнулись на совершенно голую каменистую проплешину, слегка возвышающуюся над землей. Вряд ли длина ее составляла больше десяти метров, ширина же не имела и семи, но чтобы чуток передохнуть, места хватало с лихвой. Не расседлывая коней, мы расположились на жестковатой, зато не колючей поверхности. Воспользовавшись остановкой, Рыжик полез к припасам, доставая для компании «заморить червячка».

Внезапно всеобщее внимание привлек первый услышанный в Дебрях звук, донесшийся откуда-то с западной стороны. Это был недолгий плач смертельно испуганного ребенка. Я и Фанни первыми вскочили на ноги. Плач вновь повторился на короткое время, затем, резко оборвавшись, затих.

— Пойдем посмотрим, что тут за детишки по Лесу шастают? — предложил я сестренке, заранее зная ответ.

— Непременно, Стальная Лоза, — с ожидаемой готовностью согласилась она. — Кто знает, может, действительно, в здешних гиблых краях заблудился малыш.

— Че ты несешь, сестренка милая? — изумленно вытаращился на нее Рыжик — Да это ж, верняк, западня для простаков. Неужели на столь дешевую приманку купятся такие опытные воины, как ты и Алекс? Опомнитесь!

— Я не считаю детский плач дешевой приманкой, — сверкнув глазами, сухо отрезала Фанни. — И не знать мне покоя, пока не выясню его истинную природу.

— Ну, глядите, глядите сами, — неохотно сдался замявшийся гном, — только умоляю, не оплошайте, словно салаги зеленые.

— Лис, все будет в ажуре, — тепло улыбнувшись гному, уверенно пообещала Фанни, — так что прекрати впустую переживать.

Джон, переглянувшись с Карлом, предложил свою помощь, но мы со смехом отказались, мотивировав это тем, что в разведку скопом не идут. Один, ну, для подстраховки второй, и достаточно.

— Гм-м, ладно, черт побери, — откашлявшись, согласился Джон, — валяйте, ребятки, любопытствуйте. А в случае крупных неприятностей свистите. На помощь примчим со всей возможной прытью.

— Мог это и не говорить, старина, — широко ухмыльнувшись, я пожал его могучую ладонь, — знаемся-то не первый год.

Стараясь излишне не шуметь, я с мечом в руке первым протаранил стену треклятого гледа, вцепившегося отовсюду, словно стая цепких йоркширских бульдогов. Фанни держалась пока сзади, так сказать, на вторых ролях, до первых признаков опасности, с возникновением которой сестренку не удержать за моей спиной никакими силами.

— О, зараза! — длинная ветвь хлестнула по левой щеке, расцарапав ее в кровь и едва не повредив глаз.

— Тс-с! — следующая тенью Фанни предостерегающе придержала за локоть. — Слышишь?

— Угу, — спустя две-три секунды не совсем уверенно отозвался я, — вроде как бормочет кто. Уж не Рыжик ли нас обогнал?

— Алекс, придержи свои остроумные шуточки про запас, — с досадой отмахнулась сестренка, продолжая напряженно вслушиваться в затихающие и через некоторое время вновь возникающие малопонятные звуки.

— Пошли, что гадать, — шепнул я ей, обернувшись, — все на месте и выясним.

Отчаянно завопила кошка. Хм, час от часу не легче. Может, здесь в Лесу растет мяукающий глед? Занятная гипотеза, но я оставил ее невысказанной при себе. Впереди сквозь довольно большой просвет замаячили высокие кирпичные стены, покрытые множеством змеящихся трещин. Здравствуй, первая руина, в мыслях поприветствовал я. Низкий поклон остальным девяноста девяти. Как бы их только умудриться обойти стороной? Эту вот не получилось… Да и как пройдешь мимо, услышав неподалеку детский плач? Пусть даже заведомо зная на девяносто пять процентов, что используется он как приманка? Нет, нормальному человеку эта существующая малость в количестве пяти процентов не даст прошмыгнуть мимо с безразличным видом. Иначе совесть потом замучает, а с ней, садисткой, связываться… Уж лучше с самой Матушкой Святой Инквизицией. Ей-богу!

Подобравшись вплотную к темно-коричневой стене, местами увитой побегами бледно-желтых диких роз, мы вновь, но гораздо отчетливей уловили заинтриговавший шум, доносившийся из ближайшего пролома. Похоже, между собой переговаривались какие-то неведомые существа: одно глухо бубнило, второе гнусаво отвечало. Опять замяукала, на сей раз с мукой и отчаянием, кошка. Неслышно ступая, я подкрался к краю дыры. Оттуда пахнуло дымом. Осторожно выглянув, я тут же отпрянул назад.

— Что там происходит? — в самое ухо шепнула Фанни.

— Чертолики забавляются пойманной кошечкой, — едва слышно выдохнул я, — поганые твари больше всего на свете любят поиздеваться.

— Давай возьмем гадов в оборот, — решительно предложила возмущенная Фанни. — Страсть не люблю, когда обижают ни в чем не повинных животных. Опять же, где-то тут и ребеночек. Возможно, чертолики держат его в плену.

— Нет проблем, сестренка, — успокаивающе заверил я, — иначе, зачем мы сюда приперлись? К тому же у меня к этим извергам давний счет за товарища. А долг, понимаешь ли, штука неприятная, его надо возвращать сторицей. Ну да ладно. Готова? Пошли…

Бок о бок мы стремительно ворвались в большой прямоугольный зал, довольно сносно освещенный через оконные проемы, пробитые стены и зияющие дыры потолка. Мебели здесь не осталось никакой, вероятно, по причине ее хорошей горючести. Весь небогатый «интерьер» составляли лишь два рослых чертолика, одетые в грубо выделанные шкуры. Они замерли у сложенного из закопченных камней разгорающегося очага. Рядом находилась куча мусора, в которую вжался всем испуганно дрожащим тельцем маленький черный котенок. Шею звереныша стягивал петлей кожаный ремень, его другой конец держал в когтистой руке один из присутствующих монстров.

Не давая врагам опомниться, мы молча, по-волчьи атаковали. Чертолик, стоявший ближе, успел не много. Выпустив ремень из рук, он наклонился за куском гранита из очага. Но я обрушил на его шею молнией сверкнувший меч. Уродливая голова отлетела, словно кочан капусты, и угодила в костер, взметнувшийся вверх снопом злых искр. Обезглавленное тело, закачавшись, грузно рухнуло, а из обнажившихся в жутком разрезе артерий хлынула обильная почти черная кровь.

Чертолик, доставшийся на долю Фанни, оказался куда более ловким по сравнению с товарищем. Мгновенно сориентировавшись, он метнулся к восточной стене, где стояли прислоненные секиры весьма зловещего вида. Фанни сзади сделала подсечку. Монстр споткнулся, но не упал и даже наподдал прыти. Все же Фанни должна была настигнуть его вот-вот. И тут негодяй поступил неожиданно: резко остановившись, отскочил в сторону, затем, развернувшись, со всего маху зацедил преследовательнице кулаком в лицо. О, Господи! В воздухе мелькнули стройные ножки, обутые в ладные кожаные сапоги. Последовали глухой удар тела о плиточный пол и звон вылетевшей из руки сабли.

Бедная сестренка! Зарычав от ярости, я в отместку метнул вослед чертолику выхваченный из ножен кинжал. Проклятье, мимо… В следующий момент он очутился у секир, схватил первую попавшуюся и, сгорбившись, пошел на меня. Жуткую физиономию противника перекосила гримаса бешенства. Тонкие губы непомерно широкого рта, нервно подрагивая, приподнялись, обнажив крупные желтые клыки, между которыми мелькал черный раздвоенный язык. Теперь, когда чертолик, приблизившись, угрожающе наклонился еще ниже, стали видны маленькие, однако острые рожки, выглядывающие из спутанной шерсти, украшенной застрявшими в ней репьяхами. Сильное впечатление дополнял хвост с кисточкой на конце, раздраженно стегающий хозяина по бокам.

Вот уж действительно, свое гнусное прозвище образина получила вполне заслуженно! Едва в голове мелькнула эта мысль, как проклятый чертолик сиганул на меня, будто распрямившаяся тугая пружина. В сторону удалось отпрыгнуть в самый последний момент, счастливо избежав соприкосновения со зло свистнувшей секирой. И тут же без промедления я попытался вонзить в бок противника меч, но безуспешно. Чертолик отбился своим звонко пропевшим оружием. В следующее мгновение он насел на меня всерьез. Уворачиваться и парировать разящую сталь приходилось столь быстро, что некоторое время о нападении пришлось забыть. Все же я не упустил первый благополучный момент. Чертолик, угодив в трещину на полу ногой, на секунду замешкался. Воспользовавшись этой заминкой, я швырнул ему в харю пару звездочек. Отшатнувшись назад, он взревел, будто кастрируемый бык, и инстинктивно схватился за левую глазницу, теперь украшенную вонзившейся остро отточенной звездой. Получи! Довершая дело, я стремительно бросился в атаку, всаживая меч в сердце врага. Тот глухо охнул. Я же, не мешкая, обрушил дымящийся от крови клинок на его череп, хрустнувший, словно гнилой, перезревший арбуз. В лицо брызнул еще теплый белесовато-липкий мозг. Кое-как отершись рукавом видавшего виды плаща, я сломя голову кинулся к сестренке.

— Фанничка, золотце, ну как ты себя… — начал, было, я и осекся, когда она при моем приближении чуток приподнялась. Едва не пол-лица нашей подруги занимал страшный запекшийся синяк.

— О, блин! — только и смог я выразить свои чувства в манере непревзойденного интеллектуала Рыжика. — Бедная девочка…

— Чего уж там, — Фанни с оханьем села, — от такого, братец, не помирают. К тому же оплеуху эту я вполне заслужила. Впредь не буду ловить ворон. Черт! Да не пялься ты на меня, словно на чудо-юдо заморское. Ох уж эта извечная мужская тактичность. О-ох! Нет, чтоб по-джентльменски сделать вид, будто у дамы все как обычно. Ладно, не будь эгоистом, свисти остальной компании, пусть и они полюбуются. Уф-ф-ф! Мамочки родные, все тело — один сплошной ушиб…

На условленный тройной свист, как по мановению волшебной палочки, возникли побратимы.

— Вай-вай-вай, это чевой-то? — первым отреагировал, завидев жутковатое украшение, перепуганный Рыжик. Потом, пылая негодованием, он сердито набросился на меня. — Алекс, балда, ты во всем виноват. Сам цел-целехонек, а Фанничку изувечили. Вай-вай-вай, горе-то какое! Ой-ей-ей!

— Да уймись ты, наконец, Лис, — с досадой поморщилась сестренка. Непроизвольная гримаса стоила ей приглушенного болезненного вскрика. — Прекрати причитать и не смей больше попрекать Стальную Лозу за мою же невнимательность. Лучше возьми поблагодари. Вон какую парочку чертоликов он умудрился завалить.

Рыжик подозрительно зыркнул на одного, другого монстра: их неподвижность вкупе с кровавыми лужами подействовали на него умиротворяюще.

— Хм-м, ну коли так, — поразмыслив, снизошел он, — то, э-э, беру свои слова обратно. Погорячился, прости, Алекс.

— Проехали и забыли, — великодушно заверил я, — ибо мне, Рыжик, понятны твои чувства. Поверь, друг, я сам в шоке.

Между тем Сен, опустившись на колени, уже захлопотал возле Фанни. К нему тотчас присоединились Карл и Рыжик, обеспокоено следившие за начатым обследованием.

— Ребеночек! — вдруг спохватившись, вспомнила сестренка. — Чертолики, вероятно, упрятали его где-то здесь, в руине. Ребятки, прошу вас, осмотрите-ка все закоулки. Надо обязательно найти малыша.

— Мы обшарим эту ветхую завалюху сверху донизу, — с готовностью пообещал Джон, — и если только он существовал на самом деле, то клянусь вершинами Оружейных гор, отыщем его непременно.

Исключая занятого врачеванием Сена и меня, отправившегося за кинжалом, остальная компания быстро разбрелась по трехэтажному зданию, судя по всему, бывшему когда-то виллой либо чем-то в этом роде. Поднимая с пола «Волчонка», я неожиданно почувствовал мягкий комок у самых ног и инстинктивно отпрянул. Ба! Да это ж черный котенок, спасенный из лап чудовищных чертоликов.

— Мяу! — звереныш прижался ко мне беспомощно, доверчиво и без страха. Но… С какой-то безнадежностью, будто предвидя, что на него не обратят внимания или же просто безразлично оттолкнут прочь.

— Вот бедняга…

На ум пришел добрый старый Ворчун, кормивший и не раз спасавший несчастного осиротевшего человеческого детеныша. Разве он обязан был это делать? Нет… У него хватало ведь и своих забот. Эх, Ворчун, Ворчун…

Нагнувшись, я поднял пушистый черный комок, тут же благодарно прильнувший к груди. Развязать затянутый на тонкой шейке ремень труда не представляло, потом, подойдя к Фанни, я протянул котенка ей.

— Какой хорошенький! — восхитилась она, бережно взяв дрожащее гибкое тельце обеими руками. Правда, тут же она с удовольствием поправилась: — Хотя нет, думаю, правильней будет сказать — хорошенькая. Это кошечка, мальчики мои дорогие.

Сен в ответ лишь равнодушно пожал плечами, но Я готов был побиться об заклад на что угодно, в его раскосых глазах промелькнула настороженность. Может, он из суеверия просто-напросто не любит черных мурок? Хм, скорей всего, так и есть. И странного здесь ничего нет. Ведь даже самые здравомыслящие люди Истории порой придавали подобным темным глупостям большое значение.

Вскоре один за другим вернулись наши исследователи. Первым делом они, конечно, поинтересовались самочувствием Фаннички. И только потом перешли к докладу.

— На этом этаже все помещения практически одинаковы, — отирая пот со лба, поведал Джон, — а внизу, в сырых заплесневелых подвалах, лишь здоровенные крысы да парочка древних скелетов в ржавых цепях. И никаких следов пребывания ребенка.

Карл с Фин-Дари также не могли похвастаться ничем особенным. Третий этаж, где побывал гном, поражал обилием крупных летучих мышей, уцепившихся острыми коготками за потолочные балки и висевших вниз головой целыми гроздьями. То же самое наблюдалось на чердаке. Карл наткнулся на разгромленную библиотеку с жалкими остатками обугленных стеллажей. Порой в спрессовавшемся слое золы на полу можно было заметить уцелевшую медную либо бронзовую обложку с застежкой из серебра, инкрустированную ныне обгорелой цветной эмалью.

— Но все-таки я кое-что интересное раздобыл, — довольно улыбаясь, сообщил он нам, доставая из-за пазухи небольшой частично сохранившийся томик в красном кожаном переплете с оттиснутыми на нем золотыми древнеэльфийскими рунами, теперь уже, правда, изрядно потускневшими. — Это сокровище лежало под грудой кирпичей и, наверное, только потому чудом уцелело от полыхавшего пожара.

— А посмотреть можно? — заинтригованно спросил Сен.

— Отчего нет? — удивленно пожал плечами немец. — Хотите, берите себе насовсем. Я ведь все равно не разбираюсь в эльфийских закорючках.

— Хм, так вы мне дарите книгу, в самом деле? — переспросил, несколько изумившийся янит. — Тогда вы, господин Рангер, должны знать, что она, вероятно, многого стоит не только в смысле литературной ценности, но и золота высшей пробы. Хотя, конечно, без реставрации тут не обойтись.

— Да на что мне презренный металл? — бесшабашно рассмеялся Карл. — Имея столько настоящих друзей, я и так несметно богат. Берите без колебаний, святой отец.

Сен, с поклоном благоговейно приняв томик, быстро перевел название:

— «Печаль осеннего дождя, вой ветра стылой зимнею порой весной сменяет звонкая капель»… Сборник лирической поэзии. Э-э, все же, может, передумаете, господин Рангер? Ведь вы, я слышал, неравнодушны к стихам.

— Ну да, так оно и есть, — не стал отрицать Карл, — но к чему мне, скажите на милость, книга, которую я не смогу прочесть? Владейте уж ею лучше вы. А будет желание, что-нибудь переведете нам на свое усмотрение. И мы с вами квиты.

— Обязательно! Обязательно, мой друг, — серьезно пообещал янит, обмениваясь с немцем крепким рукопожатием. — Как только выпадет свободная минутка, сразу же посвятим ее этому делу.

— Гм, книга и спасенный котенок, — подвела итог предпринятой акции здорово огорченная Фанни. — Скверно… Затевалось-то все из-за ребеночка, а его, к великому сожалению, так и не нашли. Н-да, очень скверно…

— Ба, сестренка милая! — попытался неуклюже утешить Рыжик. — Да ты зря голову себе забиваешь. Чем хошь, блин, поклянусь, морок это был, наваждение то есть. Иначе мы бы не пришли с пустыми руками. Ну никак, дьявол меня раздери.

— Наверное, ты прав, Лис, — поколебавшись, неохотно признала Фанни, задумчиво поглаживая замурлыкавшего котенка по голове. — Просто… Крик этот детский до сих пор в ушах стоит.

Тут мы все наперебой тоже принялись уверять Фанничку в том, что с нами сыграли шутку проклятые чародейские чащи, объятые коварной аурой Зла. Все же уходила сестренка из развалин дома скрепя сердце. Котенка она взяла с собой. Дело понятное, женщины обожают мяукающее племя. Оставшиеся возле каменистой проплешины кони встретили наше появление негромким довольным ржанием. Видать, лес не внушал им большого доверия. Животные безошибочно ощущали атмосферу странной, неопределенной тревоги, колпаком нависшей над всем вокруг. М-да, неприятное ощущение, надо признать.

Усевшись в кружок, мы, как ни в чем не бывало, принялись за прерванную трапезу. Фанни угостила котенка смачным кусочком мясца. Звереныш, жадно заурчав, немедленно схватил его острыми коготками, но, чувствуя всеобщее внимание, есть прямо здесь застеснялся. Поколебавшись, он юркнул под полы Фанничкиного плаща, откуда тотчас донеслось самозабвенное плямканье.

— Совсем, видать, оголодала бедняжка, — пожалела котенка Фанни. — Худая, ужас просто!

— Хе! А чего ж не похрямать, коли на дурняк предлагают? — высказал «житейское понимание» ситуации Рыжик. — Я б на месте этой мурки тоже не терялся. Молотил бы так, что за ушами трещало бы. А че, блин, не воспользоваться таким случаем?

— Не болтай ерунды, бессердечный Лис, — возмущенная грубой бесцеремонностью, Фанни даже пригрозила ему пальцем. — Неужто не заметил, как у нее, несчастной, выпирают ребра?

— Прости, сестренка, не обратил внимания, — скромно потупясь, соврал гном, — но коли ты это утверждаешь, значит, так оно и есть.

— Рыжик боится, что котенок его объест, — с аппетитом наминая свою порцию, объявил заухмылявшийся Джон.

— Не приписывай другим собственные идиотские опасения, Каланча, — привычно парировал гном. — Ведь всем известно, какой ты несусветный обжора. К тому же эгоист!

— Да, я люблю немножко покушать, — признал великан, — но в сравнении с тобой, мой низкорослый друг, это не грех. Вот ты ешь, так ешь!

— Ха! Вы слышали? Во прикол! «Люблю немножко покушать»! Джонни, не строй из себя скромного, воспитанного пай-мальчика. Кому лапшу вешать вознамерился? Тем, кто знает тебя, будто облупленного? У, проглотище!

— Ну надо же! Ходячий ненасытный желудок имеет наглость критиковать. Впрочем, чему удивляться? Наглость — второе счастье, а у тебя ее немерено.

— Мальчики, да прекратите вы, наконец, — попросила обоих словесных дуэлянтов Фанни, — лучше давайте все сообща придумаем маленькой кошечке имя.

— А зачем оно ей в Лесу? — осторожно поинтересовался Рыжик. — Че, блин, с него за польза, не пойму?

— В лесу оно, возможно, и впрямь ни к чему, — мягко согласилась сестренка, — но дело в том, что я беру малышку с собой. А в таком случае сам подумай, необходимо имя или нет.

— А-а-а, — с кислым видом протянул гном, — вот, значит, как Гм-м-м, тогда, конечно, надо пошевелить мозгами.

— Ночь, — немного подумав, первым внес предложение Карл.

— Не подходит, — сразу забраковала Фанни, — слишком претенциозно на мой взгляд.

— Ребятушки дорогие, чего тут голову-то ломать? — крайне удивился Джон. — Предлагаю назвать Муркой, и проблема решена.

— Действительно, че здеся, блин, зазря мудрить? Кликуха для киски в самый раз. В натуре! — «пошевелив мозгами», поддакнул Рыжик.

— Мальчики! — Фанни окинула нас взглядом, полным сожаления. — Неужто у вас нет ни грамма фантазии?

— Есть, — даже обиделся гном, — че-че, а энтого добра навалом.

— Гм, что-то пока не видно, — качая головой, усомнилась Фанни. — Хотя… По правде говоря, мне и самой в голову ничего путного не лезет.

В разрешении столь животрепещуще важного вопроса не участвовал один лишь Сен. Усевшись в сторонке, он с жадностью фанатика углубился в изучение подаренной книги.

— Пусть будет Ласка, — несмело предложил я, некоторое время понаблюдав за трогательным изъявлением кошачьей приязни. Подкрепившийся звереныш нежно терся о женские руки, порой облизывая их розовым шершавым язычком и непрестанно при этом мурлыча.

— А что? Пожалуй, в самый раз, — совершенно неожиданно одобрила Фанни. — Ласка… Красиво и по сути. Молодец, Алекс!

— По-одумаешь, — ревниво протянул Рыжик, — еще чуток, и я мог придумать имечко даже лучше.

— Сомневаюсь, — не поверил Джон, — твои способности, увы, в иной плоскости. Ну, например: измыслить гнусное прозвище, изобрести новое цветистое выражение либо же просто наплести небылиц с три короба. Тут ты мастер, спору нет.

— Увянь, Каланча, — вмиг разъярился Рыжик, запуская в ухмыляющегося великана крупной шишкой. — Сам-то хорош! Ума только на Мурку и хватило. Деревенщина примитивная!

— Ха! Ты и ДО этого не додумался, — дал отповедь Джон, уклоняясь от второй шишки, нацеленной в лоб, — так что лучше молчи в тряпочку.

— Да будет вам, друзья, — примирительно сказал я, — нашли из-за чего ссориться. Угомонитесь.

— А кто ссорится? — пожав широкими плечами, изумился Джон. — Мы просто беседуем. Всего лишь.

— Угу, — угрюмо набычившись, согласился гном, — вернее, дискутируем о наличии серого вещества в башке. То есть интеллекта.

— Ого, какие мы ученые словечки знаем, — хохотнул Джон, — надо же.

— Милостивые господа, дело к вечеру, — напомнил остальной компании Карл, кинув взгляд на светило, устало опускающееся на запад. — И если мы не собираемся здесь оставаться на ночлег, самое времечко трогать дальше.

— До темноты еще можно ехать и ехать, а там авось отыщем какую-нибудь укромную полянку, — охотно поддержал я его.

— Гораздо прельстительней вообще выбраться отсюда до наступления ночи, — вслух помечтала Фанни, на секунду оторвавшись от своей кошечки.

— Почему бы и нет, сестренка? — не стал разочаровывать ее Джон. — Ведь кто знает, возможно, проклятые чащобы вот-вот кончатся, а нам осталось сделать последний небольшой рывок?

— Как же, Джонни, держи карман шире, — Рыжик иронически хмыкнул. — Че-то не припомню, чтоб нам легко давались каверзные препятствия. М-да… не рассчитывай и тут на лафу, ибо пока этот самый лес не прогонит компанию через все круги Ада, то вряд ли успокоится.

— Фин-Дари Огненный — отпетый пессимист, — изрек Джон тоном судьи, объявляющего смертный приговор.

— А ты оптимист безмозглый, то есть по-простому — круглый кретин, — немедленно поставил свой диагноз Рыжик, — все хи-хи да ха-ха. Эх, Джонни, бедняга, тебе б лечиться, да поздно теперь поди. Запущена болезнь… К тому же буйный ты, блин, запросто покусать можешь. Где доктора-то такого храброго отыскать? Гм, а и найдешь, готовь мешок золотишка. Меньше тот вряд ли запросит. А жалко… Хоть и на хорошее дело. Но тут, мыслю я, не все может получиться гладко. Ведь ежели тебе, Каланча, просветлить башку, то это будешь уже и не ты. Придется опасаться неожиданных фортелей. А так ты хоть тупенький, зато, блин, предсказуемый.

— Философ хренов, заткнись, — поднимаясь и потягиваясь, посоветовал Джон. — Впрочем, должен кое-что признать: с нас за глаза хватит одного остренького да непредсказуемого.

— Господин Сен, — я отвлек монаха от перевода легким прикосновением к плечу, — пора закругляться. Скоро выступаем.

Тот вначале непонимающе уставился на меня, затем, кивнув, закрыл книгу. В мешок он упрятал ее, лишь тщательно упаковав в кусок тонко выделанной желтовато-коричневой замши.

Каменистую плешь компания покидала в увеличившемся составе. Виновница этого явления, Ласка, уютно устроилась у Фанни за пазухой, откуда виднелась только симпатичная усатая мордашка.

По прошествии десяти-пятнадцати минут тропа расширилась ровно настолько, что уже можно было двигаться без особого риска оцарапаться и выколоть глаза о проклятые заросли, усеянные колючками. Распрощались же мы с ними уже в легких подступающих сумерках. Запутанные переплетения гледа сменил смешанный лес, в котором оказались представлены едва ли не все породы деревьев, растущих на просторах Английского континента. Хватало здесь и тропинок, шустро разбегающихся в разных направлениях. Без них путешествие по подобной дикости представлялось весьма затруднительной затеей. Во все более густеющем полумраке мы наткнулись на еще одну руину, остатки небольшого замка с плоской зубчатой крышей и миниатюрными, словно игрушечными, башенками. Из окон и щелей строения в заблестевшее первыми звездами небо с пронзительным писком вылетали целые стаи крупных летучих мышей и тут же исчезали в его загадочно чернеющей бездне.

— Не-е, братцы, я туда не ходок, — категорически высказал свое мнение гном. — В проклятом сарае, небось, затаилась тьма-тьмущая покручей да энтих недомерков — чердачных карликов. А может, для разнообразия припасено еще что-нибудь, ну, например, орава чертоликов.

Фанни после слов гнома непроизвольно потянулась ладошкой к основательно заплывшему глазу, который мы, естественно, дружно не замечали. В общем, весь иссиня-багровый бланш выглядел отвратительно, даже несмотря на старания Сена: обычные знахарские и магические. Конечно, глупо было ожидать столь скорого результата, но все же… Благо еще сестренка ничего себе не сломала, хотя и здорово ушибла спину.

— Не каркай, рыжая ворона, — мрачным тоном посоветовал Джон, рассматривающий руину с пристальным вниманием. — Вечно предрекаешь самое худшее.

— Как бы там ни было, но я тоже против ночевки в этом вампирском склепе, — поддержал Рыжика немец. — Боюсь, ничем, кроме кровавого неравного боя, желанный отдых не кончится.

— Ага, говорил я вам, говорил, давайте расположимся на той проплешине, — живо заторжествовал Рыжик — Так нет же, не захотели, неразумные. Не послушали Фин-Дари Огненного, а он вам плохого не советовал. Нет! Да что говорить, если в награду за заботу вы оскорбили его, назвав пессимистом. Да-а, блин, нехорошо!

— Во-первых, сказал это на тебя Джон, а не мы, — счел своим долгом поправить я, — во-вторых, что-то я не припомню твои «мудрые советы» остаться. И вообще, с чего ты решил, что мы непременно остановимся на ночлег в замке?

— Лично мне такое и в голову не приходило, — хмуро обронила Фанни, покосившись в сторону зловещих развалин.

— Уж лучше еще часок-другой продолжать движение, — поразмыслив, предложил молчавший до сих пор янит. — Ночь сегодня обещает оставаться безоблачной, лунной. Так что видимость будет вполне сносная.

На том компания и порешила. Правоту Сена подтвердила вскоре вовсю засиявшая луна, освещавшая тропинку столь хорошо, что по ней можно было быстро идти и при этом не спотыкаться на каждом шагу. По обеим сторонам появились манящие к себе мерцающие огоньки, будто подмигивающие забредшим в их владения людям. Где-то далеко на юге раздался разорвавший тишину громоподобный свирепый рев, навеявший компании малоприятные воспоминания о терзалозавре. Словно вызов, прозвучал похожий ответ с запада. Север и восток, не поддержав жутковатую перекличку монстров, промолчали… И слава Всевышнему! Не хватало нам еще новых проблем с ящерицами-переростками.

Наконец спустя полчаса мы неожиданно выбрались из чащи, но, как оказалось, только для того, чтобы уткнуться в стену шумящих на ветру камышей, за которыми угадывалась река. Ощутимо потянуло приятной свежестью, специфическим запахом рыбы, тины, водорослей. Стала слышна неумолчная лягушачья какофония.

— Ну вот, блин, опять на пути вода, — недовольно проворчал стоявший рядом со мной гном. — Надоело, черт подери.

— Не зуди, наперсток, — оборвал его Джон, — нам всем, например, надоел твой вечный скулеж. А что поделаешь? Ничего. Остается лишь терпеть, вот и ты терпи.

— Говори за себя одного, Каланча, — огрызнулся Рыжик, — а то смотрите, герой, блин, за других расписывается.

Доверившись тропинке, выведшей нас из Леса Ста Руин и теперь бегущей вдоль зарослей колышущихся метелок, мы, немного отклонившись на восток, таки вышли на песчаный пологий берег, свободный от оккупации камышей.

— Тьфу, блин! Как и следовало ожидать, тут не имеется ни захудалого моста, ни даже утлой лодочки, чтоб выбраться из этого ада, — изрек Рыжик тоном библейского пророка, предвещающего скорый конец света. — Ох-хо-хо-хо! Ох-хо-хо-хо! Все потонем, коли плыть придется. Чует сердце беду, ой, чует. А оно у меня, братцы, вещее.

— Не дрейфь, Рыжик, — попытался успокоить гнома Карл, — в речке ширины-то метров десять-двенадцать всего, да и течение слабое. Утром с ходу и преодолеем. Без проблем.

— Ха! А про жрунов, крокодилов, змей водяных забыл? А про иные прелести? — даже обиделся Рыжик. — Не-е-е, Карлуша, не думай, че так все просто. Вот поживи, дружок, с мое, научишься осторожности.

Карл, бывший всего лишь на два года младше гнома, насмешливо фыркнул в ответ.

Ночь, проведенная на берегу, прошла, на удивление, спокойно. Все как следует выспались и чувствовали себя превосходно, не исключая и Рыжика, в это позднее утро не посетовавшего ни на что. А после отменного завтрака его не испугала даже предстоящая переправа вплавь. Несмотря на вчерашние мрачные предсказания, гном первым ступил в воду, держась за луку седла своего верного Уголька.

Речку преодолели без приключений. Противоположный же берег встретил нас невысокой зеленой порослью камыша, выросшего на месте полыхавшего пожара. Выбраться за его пределы оказалось совсем не просто, потому как почва под ногами превратилась в сплошное болото.

Покинуть этот гнусный, населенный мириадами голодных крупных комаров мир удалось, лишь основательно измазавшись грязью да отдав крылатым монстрам пошлину в виде кровушки с каждого члена компании. Комариные укусы никому из нас не добавили шарму, однако бедняжка Фанни ярко выделялась даже на столь впечатляющем фоне. Мы, конечно, старательно отводили от ее личика взгляды, но… Разве обманешь настоящую женщину?

Более-менее в порядок себя привести удалось спустя пару часов, наткнувшись на неширокий, но глубокий ручей, стремительно бегущий по каменистому руслу. С превеликим наслаждением отмывшись, вычистив коней и выстирав одежду, мы отправились дальше, лавируя среди внушительных гороподобных курганов, появившихся не так давно. Вершины некоторых венчали каменные статуи, плиты с выбитыми на поверхности полустертыми письменами, реже барельефами, а то и зловещие развалины языческих капищ, чьими единственными служителями ныне являлись мрачные вороны да степные орлы.

Путешествие по данной местности до багряных красок заката не принесло никаких изменений в характер окружающей среды.

— Боже праведный! Насколько же действительно велики эти дикие просторы… — в очередной раз подивился я про себя. — Ни конца им, ни края… Попробуй, разыщи в их бескрайности любимую девушку. Эх, Арнувиэль, милая… Приди хотя бы во сне, пожалуйста!

Тяжело вздохнув, я открыл заветный медальон, но знакомые черты прекрасного лица не принесли успокоения. Наоборот, на душе, как всегда, стало еще горше. Нахлынувшую тоску невозможно было победить, ее можно было лишь на время загнать куда-то в потаенные уголки сознания. «Где же ты, Богом забытый Ар-Фалитар, северный Сад Небес? — в сотый раз спрашивал я себя. — Мы топаем и топаем, а ты, словно издеваясь, убегаешь от нас. Ну да ладно, еще не осень, посостязаемся, тем более что созвездие Взбешенной Яги почти над головой, а значит, до Элиадора рукой подать. Хм, по крайней мере, хочется в это верить».

Привал сделали чуть раньше обычного у подножия величественного кургана. Поспешить нас заставили быстро надвигающиеся с юга темные тучи. Благо дождем они разразились уже поздно вечером где-ТО далеко впереди, на севере. Там долго гремели раскаты грома, небо раскалывали ветвистые разряды молний, ощутимо понизилась температура воздуха. Прислушиваясь к отзвукам разыгравшейся непогоды, вся компания, сгрудившись у костра, неспешно попивала чаек.

— Н-да-а, блин, скверно, если б ливень накрыл нас в тутошних краях, — важно изрек Рыжик после пятой по счету невероятной байки о легендарном искусителе женских сердец, то бишь о себе самом. — Потому как почва здесь глинистая, раскиснет — пиши пропало, фиг проедешь, шиш пройдешь. Надолго б застряли тогда, верно говорю.

— Тебе-то, в таком случае, о чем печалиться? — удивился Джон, устанавливая над огнем очередной котелок с водой. — Бил бы баклуши в палатке, набивал пузо, мотал нервы друзьям. Что тебе в жизни еще для счастья надо?

— Э-э, пожалуй, бочонок винца из солнечной Франции, — ничуть не обиделся гном. — Впрочем, в этом деликатном вопросе я не столь уж категоричен. Вино можно заменить виски, коньяком либо бренди.

— Скипидара тебе под хвост, — качая головой, пробурчал я, — чтоб губу сильно не раскатывал.

— Че-че? — не расслышал Рыжик.

— Мечтать не вредно, вот че, — сухо отрезал я.

— Так и я о том же, — сразу оживился гном. — Вот вы, друзья, представьте коньячок в своих кружках. Ароматный, блин, такой! Вкусненький, крепенький! Хорошо, а? — причмокнув со смаком, Рыжик бросил на Фанни, хранительницу последних запасов, умоляющий, полный надежды взгляд.

Фанни, ласкавшая сладко мурлыкавшего у нее на коленях котенка, сделала вид, будто не поняла намека.

— Кхе, кхе, хм-м-м, — фальшиво прокашлялся, а затем неопределенно промычал решивший не отступать Рыжик. — Фанничка, золотце, ну оторвись ты от этого животного хоть на миг. Слышишь, сестренка, че говорю?

— Не глухая, слышу, — отозвалась Фанни ровным голосом. — Дальше что?

— Ну-у, — замялся Рыжик, — я про это… Плеснула б нам коньячка грамм по сто пятьдесят. А, сестренка?

— Не касайся темы, пока закрытой для обсуждения, Лис. Ты же знаешь, в бочонке осталось всего ничего. А мы ведь в походе, и торговых лавок тут, увы, нет. Потому напомню лично для тебя еще разок. Коньяк я берегу для экстренных случаев. Вот так!

— Спасибо за освеженную память, — выдавил из себя разочарованный гном. — И извини за забывчивость. Такой уж я…

— Почтенные господа, у вас есть желание послушать древнюю поэзию? — спросил вдруг Сен, до этого момента сидевший, уткнувшись в подаренную книгу. — Я тут перевел кое-что. Хм, правда, первый стих не совсем до конца, ибо его последние два листа находятся в плачевном состоянии. Но, несмотря на это, он вам, думаю, понравится.

— Несомненно, господин монах, — буквально просиял Карл, — читайте, читайте, пожалуйста!

Мы охотно, с энтузиазмом поддержали восторженный порыв немца.

Когда он умолк, Рыжик от избытка чувств подорвался с места, испугав дремавшую по соседству кошечку.

— Клево, блин, святой отец! — одобрил он тоном опытнейшего знатока поэзии. — Высший класс! Уж можете мне поверить.

— Жаль только, сохранились не полностью, — огорченно вздохнул Карл. — Досадно!

— Вот вы как-нибудь на досуге продолжение и сочините, — неожиданно посоветовал монах, — с вашим даром, полагаю, это будет несложно.

— Ну что вы, — смутился немец, — вряд ли мне, дилетанту, по плечу окончить столь великолепную старинную балладу. Боюсь, ничего не получится.

— Не скромничай, парнишка ты способный, так что карты в руки, хм, то есть перо, и дерзай, радуй друзей, — в свою очередь насел и я. — Увидишь, выйдет все как надо.

— Ладно, постараюсь, — не совсем уверенно заверил Карл, — только при условии, что вы не будете слишком строгими судьями.

— Не боись, Карлуша, — скорчив рожу, хохотнул гном, — этот самый суд будет скорый, но справедливый. Ежели наплетешь хрен знает че, сжуешь в наказание бумагу, чтоб, значит, впустую не переводил. Только и всего! А че тут такого? Это ж, блин, не повешенье.

Несмотря на всю нажитую в различных проделках прыть, уклониться от Фанничкиного полновесного подзатыльника он не успел. Джон одобрил аплодисментами справедливые действия сестренки.

Выждав, пока, наконец, утихнет кудахтанье обиженного гнома, Сен продолжил чтение, но уже другого стиха:

— В принципе, неплохо, — выступил Джон в роли еще одного ценителя поэзии. — Хотя лично я ожидал большего. «Красные Маки» покруче стих, так мне кажется.

— Да че ты, деревенщина неотесанная, вообще понимаешь, — скривился Рыжик, — вот прочти хотя бы половину того, что я прочел, и рассуждай тогда на здоровье. Мнение свое высказывай. А то смотрите, блин, деятель нашелся! Смехота! Да ты хоть имеешь понятие об алфавите? Да-а? Угу, как же, небось, думаешь, это заморский сорт вина? Хм, хотя, пожалуй, вряд ли, в питейном деле ты настоящая энциклопедия. В энтих градусных вопросах тебе, Джонни, соперников не найти. По крайней мере, равных.

— Рыжик, я когда-нибудь прибью тебя на месте, — зловеще пообещал великан. — А знаешь, чем? Томом поувесистей! Найти б его только поскорей да применить не мешкая. А что, хорошая смерть для столь крупного литературоведа-всезнайки.

— Джонни, дружище, у книг другое предназначение, — не без ехидства наставительно напомнил гном, — обогащать духовно, выводить из тьмы невежества к свету познаний, дарить радость общения с великими умами прошлого, но уж никак не использовать, будто это дубина или молоток.

— Мальчики, прекратите немедленно грызню, — вставая, скомандовала Фанни, — поздно уже, спать пора.

Поблагодарив янита за доставленное удовольствие, вся наша компания один за другим втянулась в палатку. Вошедший чуть позже остальных Сен расставил на подставке своих стеклянных сторожей.

— Черт подери, хорошо иметь в команде путевого чародея, — уже засыпая, в очередной раз порадовался я, — забот-хлопот меньше наполовину. И опять же, перевод стихов с древнеэльфийского… И…

Среди ночи меня разбудил вражина Рыжик, ломившийся на воздух по нужде. Гаденыш наступил точно на лицо, после чего еще имел наглость обругать за то, что, видите ли, попался ему на пути. В сердцах я запустил вослед гному сапог. Мерзавец «любезно» вернул обувь назад и опять угодил в лицо.

— Удушу, — шипя, словно змей, пообещал я, когда он вернулся назад, — лунатик несчастный! Вообще ведь не смотришь, куда прешь.

— Не дребезжи, старик, — шумно зевая, отмахнулся гном, — че, блин, из-за пустяка бучу поднял? И не стыдно покой уставших товарищей нарушать? Э-эх, бессовестный…

Дальнейшее неразборчивое бормотание перешло в довольно раскатистый храп.

— Тьфу, антихрист! — перевернувшись на бок, я поплотнее укрылся плащом и почти сразу вновь отключился.

Следующий: день не принес изменений в окружающем мире. Повсюду высились все те же неприветливые курганы, длинные, похожие на океанские волны земляные валы, редкие мутные ручьи, ставшие полноводней от прошедшего недавно дождя. Над головой с хриплым насмешливым карканьем пролетали небольшие вороньи стаи. В бескрайней синеве неба медленно передвигались точки парящих орлов. Благо еще, что территории, накрытые вчерашней бурей, глины в почве уже почти не содержали, и только поэтому путь наш не превратился в изматывающую борьбу с грязью.

Надоевшее однообразие природы растянулось на целую неделю, за которую мы успели проклясть все, какие ни есть в мире, холмы и курганы, ограничивающие горизонт своими уродливыми горбами.

К исходу шестого дня приуныл даже неугомонный Рыжик, исчерпавший, казалось, неистощимый запас своих историй. Былой оптимизм вернул компании Карл, взобравшийся погожим утром на вершину горы, господствовавшей над окрестностями мощной неплохо сохранившейся башней.

— Друзья мои, часа через два пути начинается обширная лесостепь, — весело отрапортовал он, потирая ушибленное при спуске колено.

— Йо-хо-хо! — сразу оживился гном. — Значит, разживемся свежатинкой. А то среди этих проклятущих бугров дичи не водится совершенно. Хм-м, может, и вправду тут одни могильники? Я слыхал, старики утверждают, будто зверье их не больно жалует. Чует, поди, смертушку прирытую да неупокоенную, вот стороной и обходит.

— Что за блажь, Лис, — насмешливо фыркнула Фанни, — вспомни-ка лучше Лунную степь у западной оконечности цепи Лазурных озер. Ну, когда мы буквально объедались нежнейшим мясом зайцев, сайгаков и оленей.

Уже привычно исподтишка я в очередной раз быстрым взглядом исследовал лицо сестренки. На душе полегчало, ибо стараниями янита ужасающий синячище практически полностью сошел.

— О-о, блин! Разве ж такое забудешь! — Рыжик расплылся в широчайшей самодовольной ухмылке. — Это был отпуск, посвященный пять лет назад охоте и рыболовству. Алекс, дуралей, тогда еще не захотел составить нам компанию, а поехал на пару с Каланчой в Рэнвуд, к Старому Бэну. Да-а, че-че, а курганов в тех простор ах хватало вдосталь.

— Не отправившись с нами, вы с Фанничкой, пожалуй, тоже многое потеряли, — лукаво заверил сверкнувший белозубой улыбкой Джон. — Отдых в Рэнвуде прошел по высшему разряду.

Вспомнив прошлое, я невольно криво ухмыльнулся.

— Угу, как же, знаю я ваши расслабительные забавы, — Фанни неодобрительно покосилась на меня и Джона, — включающие перечень: пьянки в трактирах, заигрывания с полуголыми бесстыжими красотками, азартная игра в кости, рулетку, карты до последней серебряной луны. Гм, что там дальше по плану? Ага, дебош; сначала бьете обидчиков, управившись с ними, принимаетесь за окружающих зевак, потом вымолачиваете прибежавшую на шум городскую стражу. Но той, на беду, постоянно подходит свежее подкрепление. Итог «культурного досуга» — пробуждение с больной головой, в синяках и ссадинах где-нибудь в камере местной тюрьмы. Откуда вас рано поутру все же отпускают из уважения к Старому Бэну, знатному происхождению Алекса и славной родине Джона — Красным Каньонам. Не-ет, мальчики, увольте, мне такие забавы не по нраву. Я люблю проводить свободные от службы дни на спокойном приволье, подальше от людских поселений, поближе к Матушке Природе. Дышится легче, да и вообще.

Я хотел, было, возразить сестренке насчет вышеупомянутых пристрастий, но, посмотрев на Джона, передумал. Все равно покрасневшая, словно рак, физиономия моего габаритного друга выдавала нас с головой. Утешением послужил полный тайной зависти взгляд Рыжика. Уж кто-кто, а огненноволосый недоросль обожал побузить да пошарить у девиц за пазухой. Хм, пожалуй, и вправду слава богу, что тогда в Рэнвуде его не оказалось, ибо троих таких разудалых сорвиголов старый город вряд ли бы выдержал. Н-да-а, черт подери, стыдно вспомнить, но дед однажды даже отлупил нас с Джоном кожаной плетью. Я-то, понятное дело, был почти ни при чем. Гм-м, ну просто подал занятную идею, а Джон имел глупость ее реализовать. Э-э, с моей совсем небольшой помощью.

— Ну все, вижу, мои славные мужчины, вспомнив былые «подвиги», замечтались, — чутко уловив наше настроение, язвительно подметила Фанни. — Впрочем, я вас не осуждаю, иной раз не вредно и помечтать.

У ног сестренки привычно терлась не отходившая ни на шаг Ласка. Удивительно, но котенок частенько выделял и меня своим вниманием из всей остальной компании. А однажды вечером, уютно устроившись на животе, проспал до утреннего подъема. Неужели он помнил, что я его спас? Невероятно…

— Фанничка, солнце ясное, — заподхалимничал Рыжик елейным голоском, — уж будь уверена, я разделяю твое мировоззрение, а не энтих… распутников.

— Ангел хренов, — не выдержав столь наглого лицемерия, высказался я. — Да для тебя бабская юбка, что родной флаг отчизны. Помани, и побежишь вприпрыжку хоть на край света.

— Какая клевета! — негодующе закатил глаза гном. — А до чего обидная! Ужас!

— Ох, ты и плут, — вздохнул Джон, обменявшись со мной красноречивым взглядом.

Карл несколько ошибся в своих расчетах. К границе лесостепи мы подошли уже далеко за полдень. Сказалось появившееся обилие странных широких трещин в земле, зачастую предательски скрытых травой. Понятное дело, на такой местности коня не слишком пришпоришь, если, конечно, хотя бы немного заботишься о его ногах. Перелом же для животного в походе означает одно — удар милосердия остро отточенным ножом. Но за последними, ставшими низкорослыми холмами путь заметно улучшился. Трещины исчезли вовсе, зато стали встречаться звериные тропы, ведущие в разные стороны, в том числе и на север.

Неудобство доставляло нестерпимо пекущее пятый день подряд солнце, но теперь при желании от него можно было укрыться, передохнув в прохладе маленьких лесных оазисов. Возле первого попавшегося здесь ручья мы ненадолго задержались освежиться и напоить лошадей чистой водой. Не знаю почему, но там, в курганах, почти все обнаруженные нами источники имели мутно-желтый цвет. Поначалу я винил в этом тот бушевавший ливень, однако, потом сообразил: неприятная окраска — их естественное состояние. Уже упомянутый недостаток дополняла другая «прелесть» — вода издавала гнусный запах изрядно протухшего яйца. Поначалу, пока Сен не произвел необходимые исследования, ее не рисковали давать даже лошадям, а на третий день, когда кончился запас в бурдюках, пили и сами. Предварительно, конечно, тщательно прокипятив. Бедняга Рыжик под впечатлением от поглощаемой дряни стал истошно вопить по ночам, настырно, как заведенный, требуя бочонок свежего шотландского пива. Гм, авось теперь угомонится. А то Джон уже грозился зашить ему крепко-накрепко рот якобы из беспокойства за Фанничкину кошечку, которую тот тревожит своими леденящими душу криками.

Следующую остановку сделали в синеющих сумерках, вкрадчиво ложившихся на землю мягким невесомым пледом. Надежным приютом на ночь нам послужил островок акаций, заросший высокой травой и кустами терновника. Прежде чем расположиться на отдых в его середине, мы тщательно обследовали все вдоль и поперек, но ничего настораживающего не обнаружили. Минусом довольно неплохого пристанища было отсутствие вблизи ручья либо озерца. Начавшего по этому поводу ворчать Рыжика урезонил Джон, заявивший, что негоже требовать ложку, получив мед на дурняк. Гном с готовностью открыл рот для отповеди, однако Джон, державший наготове горсть неспелых терновых ягод, не оплошал, запихнув их туда все до единой. Рыжик попытался инстинктивно цапнуть обидчика за ладонь, но не успел, зато ягоды на свою беду раздавил. Отплевавшись с превеликим отвращением, он, заверещав, бешено ринулся на великана. Почуяв запах паленого, Джон гигантским прыжком ретировался в заросли, оставив «ристалище» за торжествующим победителем.

— Ну, Каланча, куковать тебе там до самой зари, — приговорил его вослед гном. — И тока попробуй на ужин свой шнобель хоть чуток высунуть. Клянусь бородой почтенного папаши, тыкну тогда головней из костра. А прощу тебя, вражину вероломную, коли сжуешь полную жменю той дряни, что «щедро» сунул мне.

— Вот разошелся! Лучше делом займись, — осуждающе прикрикнула Фанни, уже успевшая с Карлом натаскать целую кучу сучьев. Я не помогал им, ибо с интересом вникал в захватывающие подробности очередной «крутой» разборки. Сену, так тому вообще ни до чего не было дела. Расседлав и стреножив Волка, оставленного вместе с другими лошадьми пастись в степи возле островка, он, усевшись верхом на тюк с одеждой, медленно листал страницы эльфийской книги. Иногда он подолгу всматривался в мелкий шрифт, вытирая слезящиеся от напряжения глаза. Черт побери, не испортил бы себе зрение наш мудрый монах, подумал я с опасением, а то он вон как яро взялся.

— Зачем подгонять профессионального повара, сестренка? — для виду обиделся Рыжик. — Щас, блин, усе будет в лучшем виде. В общем, че зря болтать? Разжигайте костерок, а я разберусь с припасами. Э-гэ-эй, ассистент, пошли!

За Рыжиком вприпрыжку устремилась Ласка, обожавшая во время готовки вертеться возле гнома. Дело это, надо сказать, было очень выгодное, ибо «ассистенту» довольно часто перепадали лакомые кусочки. Впрочем, я подозревал, что истинная причина благотворительности Рыжика кроется в желании угодить Фанни. Гм, ну, возможно, я и ошибался. Хотя вряд ли.

— Ку-ку! Ку-ку! Рыжик слопал всю муку! — раздалось вдруг из кустов.

Гном, как раз ковырявшийся в кожаном мешке с пшеничной кашей, поднял голову и спокойно пообещал:

— Слышь, птичка, квакнешь еще раз, звездану из арбалета. Облетят тогда твои перышки и настанет долгожданная тишина.

— Нет, с этими двумя можно определенно свихнуться, — убежденно объявил я стоявшим рядом Карлу и Фанни.

— Да ты, дорогой, от них недалеко ушел, — ответила сестренка красноречивым взглядом.

Отрицать смысла не имело, ведь даже известная пословица гласит: «С кем поведешься, от того и наберешься». Из чего вообще следовало, что вся наша компания — овощи с одной грядки. Ну разве что Сен — с соседней. Правда, я не стал делиться своими соображениями с Фанничкой. Зачем попусту раздражать хорошую девушку?

Ужин был почти готов, когда Рыжик счел, что пришло время изготовить дрын да запастись парой-тройкой вывороченных из земли камней. Следуя поварской логике, к тому же отлично зная Джона, он ожидал его скорого появления. Впрочем, «кровавой» расправы не получилось. Великан предпочел явку с повинной. Сначала из раздвинувшихся кустов показалась его широкая ладонь с терном на ней, затем следом — лукавая физиономия.

— Мир! Мир! — запросился он, предусмотрительно не покидая убежища. — Рыжик, друг, пощади!

— Ага, как же, вот отведай гадость, которой ты меня, негодяй, потчевал, тогда и будет мир, — непреклонно отрезал гном, напоказ издевательски громко пробуя ароматное варево.

— Прости Маленького Джона, Рыжик!

— Будь великодушен!

— Он же просто хотел пошутить! — стали просить его мы в три голоса.

— Не-е-е, пущай жует, — не отступил гном, — иначе зачем эти рисовки с приготовленными ягодами?

Сообразив, что милосердия рыжий приятель не проявит, приблизившийся К костру Джон мужественно ссыпал в рот зеленый тёрн и, скривившись, чуток пожевал.

— Ладно, черт с тобой, хватит, — поколебавшись, таки снизошел гном, — а то еще блевать здесь начнешь. Аппетит всей компании испортишь запросто. На хрен нам такие прелести?

Мигом отошедший в сторонку Джон с видимым облегчением очистил рот от ягод.

— И эти мужчины называют себя столпами Цивилизации, опорой Спокойных Земель, ветеранами Границы, — лицемерно посетовал я, обращаясь к Фанни, — а ведут себя порой, будто кисейные барышни. Чуть что не по вкусу, сразу морщатся, стенают, мамочку зовут. Гм, зато самое гнуснейшее бренди лакают, как простую воду. Парадокс! Да-а, поди, пойми таких парней.

— Ща, блин, усекешь все в лучшем виде, — Рыжик, как раз наполнявший последнюю миску, погрозил мне черпаком. — Хошь, блин, в лобешник засвечу?

— А достанешь? — откровенно заухмылялся я. — Думаю, вряд ли. Ну разве что привяжешь черпак к палке подлинней?

— Алекс, родной, может, хватит? — тяжело вздохнув, поинтересовался Рыжик. — А то от твоих плоских солдафонских шуток мне зачастую плакать охота. Честное слово.

— Мальчик мой, так иди же скорей сюда, отведи душу, поплачься дядюшке в жилетку, — сразу ухватился за услышанное великан. — И ты увидишь, тебе сразу станет легче.

— Все, довольно! Не отвлекайте повара! Кончайте базар! — наперебой загалдели возмущенные Карл и Фанни. — Из-за вас ужин задерживается. Если сами не проголодались, то подумайте о других. Рыжик, накажи их своей властью. Не корми, раз они такие!

— Низзя, — с сожалением признал тот, — не то энти типы лошадей сожрут. Дальше пешком топать придется. А мне лично ноги бить неохота. Жалко их, ведь чай не четыре, как у Уголька. Беречь надо.

Дымящиеся миски быстро разошлись по рукам, после чего наступила относительная тишина, прерываемая лишь стуком ложек да дыханием, остужающим горячую еду. Увлекшегося книгой Сена, правда, пришлось раза три окликнуть, пока тот, наконец, сообразил, что же все-таки от него хотят. Черт подери, ну совсем монах спятил! Духовная пища нужна, спору нет, однако нельзя забывать и о плотских радостях.

Насытившись, мы вымыли грязную посуду водой из запасов в бурдюках. С руганью отскребать ее завтра, засохшую, в первом попавшемся ручье не улыбалось никому. Да и должен же в походе присутствовать какой-то порядок? Впрочем, не то слово должен, он обязан быть даже в мелочах. С него, родимого, все и начинается. В противном случае об Удаче забудь. Эта изменчивая Госпожа вопреки слухам не покровительствует разгильдяям. О чем ярко свидетельствует и наш богатый опыт прошлых лет, доказывающий, что подобный сорт людей на войне долго не живет.

Дружно управившись с остальными мелкими, однако необходимыми делами бивуачной жизни, компания обосновалась у уютно потрескивающего костерка. Исключение составила умчавшаяся куда-то в темноту после ужина Ласка. На привалах Фанни не ограничивала свободу кошечки, и та порой гуляла до самого утра. За прошедшие дни звереныш заметно отъелся, повеселел, окруженный проявлениями любви, заботы и симпатии. Сейчас он уже совсем не походил на того чахлого, жалкого заморыша, вырванного из цепких лап садистов-чертоликов. Теперь это был разбалованный, но все же очаровательно славный бесенок, свято веривший — ему дозволена любая шалость. Да что говорить, так оно, по сути, и было, ибо Ласочка действительно превратилась во всеобщую любимицу.

— Ну че, блин, притихли, кореша? — попытался растормошить компанию Рыжик, не усидевший с закрытым ртом и пары минут. — Да стряхните с себя апатию. Давайте покурим всласть на сытый желудок, поговорим о жизни, о всяческих курьезных случаях. Пообщаемся, как нормальные, цивилизованные существа. А то, будто статуи, замерли. Точняк каменные истуканы с тех хреновых курганов, что остались позади.

— Подымить идея хорошая, — одобрил Джон, пуская по кругу свой красивый вышитый бисером кисет, — болтать же, особенно с таким «цивилизованным существом», как ты, у меня просто нет сил и желания.

— Ох, мальчики милые, достали вы уже этой отравой, — привычно посетовала Фанни, ретируясь подальше от курцов. Я последовал поданному примеру.

— Есть идея решить проблему примитивным, однако эффективным методом. Ночью всю дрянь подчистую швырнуть в костер, — громко шепнул я на ухо сестренке тоном «матерого заговорщика». — А когда-нибудь потом эти олухи нам еще спасибо скажут. За сбереженное, значит, здоровье.

— Ну насчет благодарности сильно сомневаюсь, — усмехнулась она, качая головой, — а вот нытье на протяжении остального пути гарантирую.

Положа руку на сердце, я был того же мнения.

— Фанничка, золотце, да разве ж настоящий мужчина может не курить? — с пафосом вопросил Рыжик, бросив на меня уничтожающий косяк. — А МЫ к тому же чуть-чуть.

— Ага, и дуть будете в сторонку, — сострила сестренка.

— Непременно! — почти в один голос заверили и Карл с Джоном.

— Э-э, гм, конечно, мы не отвечаем за порывы ветра, — поколебавшись, счел нужным добавить гном. — А ведь именно из-за него, проклятого, ты, милая Фанничка, иной раз вдыхаешь табачный дым.

— Ловко оправдался, прохвост, — насмешливо хмыкнул я, — переведя стрелки на стихию. С нее же, известное дело, взятки гладки. Ох, хитрец!

Мяу! Рядом с Фанни мягкой тенью возникла Ласка. Она тут же отреагировала на донесшийся мерзкий запах дымящего в трубках зелья протестующим брезгливым фырканьем.

— Молодец, лапонька, — с умилением поощрил я, — поругай, поругай нехороших дядек. Кто знает, может, им и станет стыдно.

Но тут подлый Рыжик решил переманить ее из нашего лагеря.

— Усю-сю-сю-сю-сю! Иди сюда, котейка! Кыс-кыс-кыс-кыс! — слегка гнусаво позвал он, отложив чадящую трубку подальше. — Дам тебе немного мясца. Вишь, блин, какой Рыжик славный парень. Хоть и балуюсь табачком, а припас, припас подкрепиться лакомый кусочек. Подумал, позаботился, не то, что другие.

Подбежавшая на зов Ласка понюхала предложенное угощение, но есть не стала. Удивительного в том ничего не было, ведь не так давно она сытно поела.

— Вах-вах-вах, — разобиделся гном, — совсем разбаловалась, чумазая негодница. Нехорошо-о! Думаю, стоит тебя на недельку посадить на одни сухари. Вмиг тогда поумнеешь.

— Рыжик! — для убедительности Фанни сделала многозначительную паузу. — Не третируй мою девочку. Угомонись.

— Отстань от малышки, злыдень, — вступился и я за Ласку, — она тебе что, прожорливый лев?

— А я че? — не стал лезть в бутылку гном. — Хотел просто котейку еще подкормить. Набегалась-то, поди, на свежем воздухе. А вы сразу ругаться. Ну да ладно, я зла не держу. Эге-ей, Ласочка, радость моя, давай-ка лучше поиграем. Не обращай на энтих сердитых бук внимания. Ай-ай-ай, только, чур, сильно не царапаться! Ой, блин, чертенок, но при чем тут мой чудный нос? Ва-ай, а ухо? Ну, держись теперь!

Добрых десять минут Рыжик с увлечением баловался с вошедшей в азарт кошечкой. И без того исцарапанные руки гнома пополнились новыми отметинами. Компания взирала на потеху с добродушным интересом. А потом, уже под занавес, произошло такое, что мы пооткрывали от изумления рты. Невозмутимым остался один лишь Сен. Рыжик, поймав игриво отскакивающую кошечку, подбросил ее в воздухе. Сделав красивое сальто, та ловко приземлилась на четыре лапы и вдруг стала быстро изменяться, трансформируясь в шестилетнюю голенькую девочку с длинными черными, едва не до земли, волосами.

— Ой, мамочка родная, — буквально опешил гном, — я не хотел, я не виноват, и вообще я тут ни при чем. Ой-ей-ей!

— Умолкни, лопух чертов, — с трудом выдавил из себя Джон, — не то в усмерть перепугаешь своими кретинскими воплями дитятко. Хуг!

Наверное, еще целую минуту мы во все глаза рассматривали свалившегося на наши бедные головы ребенка. Первой спохватилась Фанни, накинувшая на задрожавшее от прохладного ветерка тщедушное тельце девочки пятнистый плащ. Потом, усадив ее к себе на колени, она не нашла ничего лучшего, как ошарашено спросить:

— Эй ты кто?

Но девочка, потупясь, промолчала, лишь еще теснее прижавшись к Фанничкиной груди.

— Пожалуй, я могу это сказать, — совершенно спокойно заявил Сен. — Она айбрис — дитя Тьмы, Лунного света и шаровой молнии, иными словами, что-то вроде природного явления или стихийного духа.

— Ну ничего себе, — Рыжик ахнул, испуганно схватившись за голову, — пригрели, в натуре, оборотня. Бр-р-р, жуть-то, братцы, какая! Подумать только — маленькая ведьма спала среди нас все прошедшие ночи. Вот коварная нечисть, прикинулась, понимаешь, ласковой тихоней, а сама, небось, на глотки наши поглядывала да слюнки глотала. У-y, стерва!

Заслышав злые слова гнома, девочка вздрогнула, будто от удара хлыста, затем неудержимо навзрыд заплакала, буквально вжавшись в принявшуюся успокаивать ее Фанни. Я сидел дальше, поэтому Джон отвесил Рыжику заслуженный подзатыльник.

— Блинский кретин, — мое рычание заставило втянувшего голову в плечи гнома вздрогнуть, — неужто днем на солнце перегрелся? Так вроде бы уже давно остыть должен. Идиот безмозглый! У тебя что, совсем крыша поехала? — я красноречиво покрутил пальцем у виска.

— Но… Э-э-э, — неуверенно начал оправдываться гном. — Я че? Я ни при чем. Зто святой отец во всем виноват. Сами ведь слышали, как он сказал: «Дитя Тьмы».

— Тьфу! — Джон раздраженно сплюнул себе под ноги. — А ты — тупорылое дитя Глупости. И что с того? Мы же не делаем от этого круглые глаза.

— Внесу ясность, если вы не в курсе. Айбрисы не относятся к нечисти или слугам Тени, — больше для Рыжика, чем для остальных членов компании, пояснил янит. — Их суть изначально нейтральна, ну как, к примеру, суть ветра либо того же света луны, звезд.

— Гм, вон оно что, — с досадой пробормотал гном, неуверенно покосившись на склонившуюся над девочкой Фанни. — А че, блин, тогда сразу туману напустили, святой отец? Запутали меня вконец своими мудреными словами. Вот я и… Сплоховал.

— Ох, Рыжик, братан, — Карл посмотрел на гнома, будто увидел того первый раз в жизни, — любишь ты на других стрелки переводить, ой любишь.

— Ну вот, опять на меня все наезжают, опять я самый плохой, — сник гном, — а почему, спрашивается? Не знаете, так скажу. О безопасности вашей, блин, думал, о провале всей нашей затеи. А вы, неблагодарные, напали в ответ. Разве ж так друзья поступают?

Не слушая варняканья расстроенного Рыжика, мы тесно обступили Фанничку с замершей у нее на руках девочкой.

— Ласка, — тихонько позвал я, — не бойся, хорошая, никто не причинит тебе зла. Мы друзья и уже доказали это на деле.

Малышка подняла еще мокрое от слез лицо и вдруг несмело улыбнулась мне.

— Хочешь быть моей младшей сестренкой? — серьезно предложил я ей, пытаясь унять внезапно возникшую щемящую боль в сердце. — Ну так как, черненькая, согласна?

Она, кивнув, тепло улыбнулась вторично.

— Мы все отныне малышке родичи, — густым басом прогудел Джон, рассматривающий Ласку с нескрываемой добродушной симпатией. — Гм, тут я, правда, пожалуй, поспешил, расписавшись за «почтенного» гнома Фин-Дари Огненного. У него ведь, как известно, всегда свое мнение, отличное от мнения побратимов.

— Ничего подобного, — обиженно просопел Рыжик, протискиваясь на первый план, — и совсем я не таков. С Ласочкой же я сразу подружился, постоянно игрался с ней, старался посытнее накормить. Так что нечего меня теперь порочить перед обществом, большая стоеросовая дубина. Да я девочке еще, может, роднее, чем ты, грубый пещерный медведь. Она, поди, в душе боится тебя, как огня. И вообще, чему хорошему такой, с позволения сказать, родственничек способен научить невинное создание? Ругаться, будто пьяный боцман с похмелюги? Размахивать кулаками от нечего делать и нарываться на неприятности? Пить вино ведрами, горланя ночь напролет в трактире непристойные песни? Не-етушки, Джонни, не позволю испортить дитятко. Сам ей наставником стану: расскажу об историческом пути мира, раскрою секреты кулинарного мастерства, преподам основы хороших манер и поведения в приличном обществе. Для начала, конечно.

— Ой, уморил! — Джон буквально задохнулся от смеха. — Ну наставничек выискался, просто жуть берет. Да ты же самого хорошего ребенка превратишь в закоренелого потенциального преступника. А я бы не хотел, чтобы Ласочкино будущее было связано с тюрьмой.

— Каланча, не юродствуй, — с непривычной кротостью в голосе попросил гном, — ты ведь находишься не на паперти в воскреный день, где за это швырнут пару серебряных лун. Веди себя достойно или хотя бы приложи к тому все усилия. Ведь ты подаешь Ласочке дурной пример.

— Господин Сен, почему вы до сих пор молчали о довольно необычном происхождении найденыша? — задал я не дающий покоя вопрос. Надеюсь, на это были серьезные причины?

— Ну что сказать? В общем-то, нет, — он в раздумье наморщил лоб, — просто я полагал, она покинет наше общество при первой удобной возможности. Такую уверенность внушали мне почерпнутые в библиотеках Оплота сведения о нравах и обычаях сверхъестественных существ. В разделе об айбрисах говорится как о крайне независимых и сторонящихся людей созданиях. К тому же я ни капли не сомневался в ее неопасности. Так к чему было делать из мухи слона?

— Гм-м, в любом случае получается не очень честно, — счел нужным заметить я. — Располагать подобными сведениями и держать их при себе… Не по нашему это обычаю Границы.

— Стоп! — янит неожиданно сердито воздел руку. — А я ведь и не претендую на принадлежность к Пограничному Братству. Я, если вы помните, господин Алекс, всего лишь скромный монах, служитель ордена Святого Яна.

— Святой отец, — Фанни метнула на меня убийственный взгляд, не обращайте внимания на слова Алекса. У него иной раз проявляется досадный недостаток сначала говорит, потом думает.

— Что поделаешь, — не преминул позлорадствовать Рыжик, — такой уж он у нас непутевый.

— Фанничка права, господин Сен, — примирительно признал я, не обратив внимания на выпад гнома, — забудьте это недоразумение. У меня, поверьте, даже в мыслях не было ничего обидного.

— Я не кисейная барышня, — великодушно отмахнулся монах, — и вообще, о каких обидах можно говорить в компании друзей и единомышленников?

— Занятно, господин Сен, а с чего вдруг вы заподозрили в обычном с виду котенке айбриса? — недоуменно полюбопытствовал Карл. — Если это, конечно, не магический секрет.

— Бога ради, — Сен усмехнулся с хитринкой в раскосых глазах, — никакой тайны тут нет. Все дело в элементарном знании да, пожалуй, простой наблюдательности. Обратите внимание на зрачки нашей воспитанницы. А теперь скажите, что вы увидели?

— Ничего вроде бы, — неуверенно протянул Джон, деликатно заглядывая девочке в лицо, — хотя… Ох, мать моя, что за диво! В ее глазах мелькнули язычки черного пламени.

— Подумаешь, новость, — насмешливо фыркнула Фанни, — да я знала о них чуть ли не с первого дня, но просто не придавала значения.

— Вот как? — крайне удивился Сен. — В таком случае странно для профессионала, специализирующегося на уничтожении всевозможных враждебных форм жизни.

— Мы никогда не сталкивались с айбрисами, — досадливо поморщилась Фанни, еще теснее прижимая девчушку к себе, — а многие о них вообще не слышали. Кроме того, вы сами сказали, айбрисы людям не враги. Наверное, потому информации о них — кот наплакал.

— Ха! — воскликнул вдруг Джон, стукнув себя в лоб кулаком. — Так вот, значит, кто рыдал в той руине у чертоликов! Ну смехота получается. Пока мы там старательно перерывали все сверху донизу, искомый ребеночек сидел у Фаннички на руках. Да-а, крутой прикол.

— Мама должна была тебя назвать при рождении приколом, — будто конь заржал Рыжик. — Ой, Джонни, горе луковое, да все уже давно проехали это. До тебя же тока дошло. Гы-гы-гы, ну ты, блин, и жираф длинношеий.

— Увянь, балаболка, — с досадой отмахнулся великан, чувствовавший себя несколько скованно рядом с такой маленькой девчушкой.

Присев на корточки, я, едва касаясь, погладил Ласточку по шелковистой коже щечки, на которой уже почти исчезли бороздки струившихся слез. Не таясь, она посмотрела мне в глаза, и спустя несколько мгновений я подметил в них ласково замигавший темный огонек на месте зрачка, пропавший так же внезапно, как и появился.

— Ласковая Тьма, — сам не знаю почему, зачарованно прошептал я. — Кай-Рэ, — улыбаясь, добавил Сен.

— Что вы сказали, господин монах? — непонимающе уставилась на него Фанни.

— Кай-Рэ — Ласковая Тьма по-байлирански, — уже серьезно пояснил Сен, — так звали одну загадочную волшебницу из наших древних сказаний.

Несколько измененное имя настолько понравилось всей компании, что впредь стали пользоваться только им. К сожалению, более полному дальнейшему общению препятствовало одно серьезное обстоятельство. Кай-Рэ оказалась немой… Мы, конечно, понимали девчушку, а она, в свою очередь, нас, но все же это было не то. Не совсем то…

В первый же день внезапного появления у нас девочки Фанничка с энтузиазмом принялась шить для нее одежки. Использовала она для этих целей добротную материю, добытую еще зимой в захваченном богатом обозе. В ход пошел даже ее запасной камуфляжный плащ, отлично подогнанный под тоненькую фигурку девочки. И надо сказать, Кай-Рэ понравились подобные хлопоты. Хм, хотя, что хорошего в бесконечных примерках да прочих портняжьих изощренных издевательствах? Нда-а, женщины крайне непонятные существа… Правда, следует признать, Фанничка оказалась довольно талантливой закройщицей и швеей. Наверное, в противовес своим «способностям» кулинара.

Посложней представлялась проблема с обувкой. Но тут, засучив рукава, за дело взялся непревзойденный сапожник Рыжик, смастеривший из кожи и замши по две пары превосходных мокасинчиков и сапожек. Конечно, всеми этими заботами занимались на привалах по вечерам. Зная пристрастие девочки к музыке, порой уже перед самым сном Фанни извлекала из чехла лютню. Исполнив две-три веселые детские песенки, она обнимала воспитанницу и уводила с собой на отдых. После своего чудесного превращения Кай-Рэ больше ни разу не изменяла облик, хотя никто не сомневался в том, что она при желании в любой момент может обернуться черной кошкой. Мне почему-то казалось, что она просто стеснялась заложенной в ней природой необычности. И лично я ее в этом вполне понимал.

А между тем дни шли за днями без особых приключений, чему можно было только от души порадоваться. Сказывался факт участия сборной армии нечисти Покинутых Земель в разгоревшейся войне. Иначе наша дерзкая компания уже давно бы гнила в сырой могиле. А так мы почти беспрепятственно продвигались в нужном направлении.

Часть III РЕШАЮЩАЯ ОСЕНЬ

В начале сентября вдруг резко похолодало, хотя до наступления настоящей осени с ее пронизывающими ветрами и ледяными ливнями было, пожалуй, еще далеко. Благо, для маленькой Кай-Рэ давным-давно подготовили несколько комплектов теплой одежды вместе с шапочками из различных мехов. Нашелся среди них легкий головной убор и для осени, но чего стоило уговорить заупрямившуюся девчонку его надеть! Жестами она показывала на наши непокрытые головы и как бы спрашивала: «Вы вот едете без ничего, а почему мне нельзя?». Вот нахалка! В итоге уговоры кончились тем, что потерявшая терпение Фанни шлепнула неслуха пару раз пониже спины и насильно нахлобучила шапочку. Здорово разобидевшаяся Кай-Рэ, в ответ демонстративно покинув привычное место в седле Ласточки, перебралась ко мне. Фанни в свою очередь разобиделась вдруг на меня. За что? Черт подери, да сам Господь, сотворивший бабский род из ребра Адама, и тот, наверное, заходит в тупик после их непредсказуемых выходок. Поди чешет лысину пятерней да озадаченно приговаривает: «Да, блин, дела-а… Ну и ну…»

Потеплело лишь во второй половине сентября, спустя день путешествия по гористой местности, поросшей лиственным лесом. Эти невысокие горы разделялись множеством укромных долин, изобилующих ручьями и водопадами. Порой бесчисленные струи ожившего хрусталя, летящие вниз с каменистых склонов и разбивающиеся на мириады сверкающих осколков, выглядели столь живописно, что даже заслуживали восхищенного возгласа Рыжика. А он обычно относился к красотам природы несколько равнодушно. Здесь же, в долинах, оказалось полным-полно лекарственных растений: и таких обычных, как чабрец с ромашкой, и таких легендарно-экзотических, как оживи-корень, круши-трава, тысячесил-запретный, каргалют рубиновый. Надо ли говорить, что наш монах порой забывал обо всем на свете, собирая диковинки про запас. Рыжик подозрительно рассматривал находки, осторожно обнюхивал их со всех сторон, а потом неизменно заявлял о своей приверженности альтернативному методу лечения — спиртотерапии. Джон в вопросах восстановления здоровья высказывал с гномом абсолютную солидарность. Спорные суждения приятелей вызывали у Фанни осуждающую гримасу. Я благоразумно держал свое мнение при себе, ибо давно уяснил мудрость старой поговорки: язык мой — враг мой.

Хватало в здешних живописных краях и дичи, особенно шустрых, быстроногих коз, державшихся группами примерно от десяти до тридцати особей. Они основательно пополнили наши запасы продовольствия, а Рыжик, мастерски испекший в первый раз свежатинку на угольях, удостоился всяческих похвал.

На третий день блужданий за пару часов до полудня в одной из долин мы обнаружили заброшенный охотничий домик, сложенный из обломков серого гранита. Его черепичная крыша сохранилась почти полностью, имелись даже стеклянные окна, правда, покрытые слоем вековой пыли. А вот тяжелым дубовым дверям не повезло: превратившиеся в ржавый прах петли обрушили их наружу.

Не ощутив ничего лихого, мы вошли вовнутрь, где крохотный коридор окончился еще одной дверью, наискось перегородившей проход. Джон без труда убрал ее в сторонку, и вся компания один за другим проникла в просторную затемненную комнату. Кое-как на скорую руку протертые окна довольно сносно осветили нехитрый интерьер: сундук с тленом некогда хранившихся продуктов, почти во всю северную сторону камин, добротный, до сих пор неплохо сохранившийся ореховый стол, кресла с высокими спинками и широкую кровать у западной стены. На столе стояла аккуратно расставленная посуда: глиняные глубокие миски, кувшин, витые чаши, пара позеленевших серебряных ложек да длинный прямой нож с блестящим лезвием, покрытым диковинным узором. Надо ли говорить, что одобрительно цокнувший языком сметливый Рыжик тут же прибрал его к рукам. Опоздавшему на какое-то мгновение Джону осталось лишь сокрушенно вздохнуть: мол, разве за таким успеешь?

Внимательно осмотревшись, мы единодушно пришли к мнению об эльфийском происхождении найденных в комнате предметов. Да и сама постройка явно также принадлежала к архитектуре этого народа. Все вышеупомянутое неопровержимо свидетельствовало: Элиадор близко.

Обнаруженные впоследствии еще несколько охотничьих домиков только подтвердили первоначальные выводы.

Распрощавшись с царством коз где-то в двадцатых числах сентября, мы увидели перед собой ровную, словно стол, степь, по которой восточный ветер гнал порыжевшие волны невысокой травы. И нигде даже намека на деревца либо обычный холм.

— Бр-р-р, — зябко поежился Рыжик, — не хотел бы я оказаться в здешнем приволье во время грозы.

— Да-а, — глубокомысленно соглашаясь, протянул Джон, — я, пожалуй, тоже не был бы этому рад, потому как первая ближайшая молния моя.

— Даром дрейфите, — беспечно отмахнулся Карл, — погода установилась хорошая, неделю, думаю, еще точно продержится. А поле — оно ведь не бесконечное.

— Угу, — гном насмешливо хмыкнул, — когда-нибудь да кончится, верно. Только хотелось бы знать, когда конкретно?

— Поедем — узнаем, — слегка пришпорив Ласточку, пробормотала Фанни.

— И то выход, коли другого не дано, — незамедлительно последовав за ней, поддакнул гном. Но не прошло и полминуты, как, он, придержав Уголька, вполне серьезно попросил Джона: — Слышь, Каланча, сделай милость, блин, в разе непогоды держись от меня подальше. Неохота, понимаешь, погибать из-за чьего-то непомерного роста.

— Что за малодушные речи, приятель? — скрывая улыбку, шумно возмутился Джон. — Не-ет, Рыжик, родной, случись теперь гроза, Я буду следовать за тобой, словно привязанный. В наказание за то, что трусишься над собственной драгоценной шкурой.

— Не удивлюсь, ибо чего иного можно было ожидать от подобного типа, — воздев к чистому небу очи, притворно посетовал гном. — Ох, Джонни, какой же ты, однако, негодный крендель.

Незадолго до заката мы наткнулись на мраморные стелы, увенчанные Белыми Орлами Победы. Памятные знаки были обращены на четыре стороны света и ограничивали собой территорию в несколько десятков квадратных километров. Я знал, что обычно так в старину эльфы отмечали места удачных либо памятных сражений. Подъехав к ближайшей стеле, мы все сгрудились у темно-серой плиты, испещренной древнеэльфийскими золочеными рунами, изрядно пострадавшими от непогод.

— «Героям Равелинской битвы», — быстро, без запинки перевел янит первую, выделенную крупнее строку. Ниже шли имена и звания павших эльфийских воинов.

— Никогда о такой потасовке не слыхал, — немного подумав, сознался я, — гм, странно, но факт.

— Что-то и я не припомню, — смешно наморщив лоб, сообщил Рыжик.

— Ничего удивительного, — отрешенно откликнулся янит, жадно разглядывая ничем не приметный клочок земли перед нами. — Ведь трубы Равелинской битвы отзвучали более восьмисот лет назад.

— Ого, блин, скока времечка утекло, — изумленный Рыжик даже присвистнул, — в натуре, до хрена и больше.

— Занятно, господин Сен, кого ж это эльфы здесь поколотили? — с обычной сдержанностью полюбопытствовал Карл. — Надеюсь, не моих приплывших из Европы предков?

— Нет, господин Рангер, успокойтесь, — в ответ криво ухмыльнулся янит, — тут, увы, досталось на орехи моим родичам — байлиранцам.

— Хм, вона как? — вновь встрял в разговор неугомонный гном. — Но они, по крайней мере, надеюсь, изрядно досадили остроухим? Не правда ли?

— Да, пожалуй, — улыбка янита стала зловещей, — ибо здесь почти в полном составе полегла их хваленая Железная армия, прославившаяся во множестве сражений. Злиадор, несомненно, победил, однако слишком дорогой ценой.

— Такие пирровы победы немногим отличаются от поражений, — с иронией заметила внимательно слушавшая янита Фанни. — А уж радоваться в подобных случаях вообще сущая глупость.

— Так-то оно так, — согласно кивнул головой Сен, — но, с другой стороны, умна достигнутый «успех» завуалировать патриотической слезой опытного оратора, шумным чествованием немногих оставшихся в живых ветеранов, привсенародной раздачей больших денежных пенсий и наград вдовам и сиротам погибших.

— Ага, понятно, блин, — Рыжик сделал перед собой широкий жест, — значит, энти дурацкие столбы с пернатыми пугалами — из той же пропагандистской оперы для простаков. Вот, мол, вам, потомки, святое место, где доблестные богатыри-предки проявили «чудеса» героизма и полководческого таланта. Ха-ха-ха-ха! А приемчик-то избитой!

— По-моему, тут ты хватил через край, — с нескрываемым осуждением произнес Карл. — Лично я считаю, что элиадорские эльфы поступили правильно, установив эти величественные стелы с орлами Победы. Иное, забывчивое отношение было бы проявлением неуважения к павшим сородичам.

— Э-э, ну, в общем, ты, Карлуша, прав, — с некоторой долей смущения признал гном, — просто, понимаешь, я к остроухим порой отношусь чуток предвзято. Хм-м, разумеется, это ни коим образом не касается сиятельной госпожи Арнувиэль, — в заверение своих слов он слегка поклонился в мою сторону.

Не желая нарушать покой древнего ристалища, наша компания объехала его, слегка отклонившись на восток. При приближении сумерек поставили палатку, предварительно вырубив мечами в густой траве необходимую площадку. Костер же, учитывая открытый рельеф местности, укрыли в вырытой яме.

— Ох, други мои, боюсь, скоро придется нам вообще отказаться от тепла вечернего огонька, — готовя ужин, сокрушался Рыжик, — а не хотелось бы, нет. Придется опять переходить на долбанный сухой спирт, с ним же, сами знаете, одни сплошные мучения.

— Что поделаешь, логово зверя, хотя и пустое, близко, — с нескрываемой радостью заметил я. — Теперь следует держаться вдвойне настороже.

Мои слова подтвердили бельма Взбешенной Яги, с наступлением темноты проявившиеся почти прямо над головой. Ночью в небе туда-сюда носились стремительные тени, но ни один из стеклянных стражей Сена не забил по этому поводу тревоги. Несмотря на данное успокаивающее обстоятельство, лично я отнесся к мелькающим неведомым существам с подозрением. Наверное, в память о давнем знакомце Морле, обожавшем сыпать угрозами с высоты закладывающего виражи ковра-самолета.

Н-да-а, старый пень — еще тот негодяй, и появление его здесь ничего б хорошего не сулило.

Наступившее утро реабилитировало вызвавших мое недоверие ночных призраков, так и не покусившихся на покой подуставшей компании. Вчерашний сильный ветер где-то запропал, вследствие чего довольно ощутимо потеплело. В дальнейший путь отправились без проволочек и с хорошим настроением. Надо ли говорить, что сердце мое было преисполнено Надежды? Светлой надежды на скорую встречу с моей славной компаньонкой по прошлому опасному путешествию. С девушкой, которую я люблю… С Арнувиэль… И вот ведь странность, чем ближе оказывался Элиадор, тем я меньше переживал, наоборот, становясь хладнокровнее и расчетливей. Гм, хотя я, в общем-то, всегда чувствовал себя уверенней в преддверии долгожданной развязки серьезных событий. Но… Тут в какой-то мере другой случай, перевернувший всю прежнюю, бесшабашную жизнь. Удивительный случай по имени Арнувиэль. Медовый Цветок с ароматом горечи…

Довольно скоро однообразие равнины нарушилось на горизонте разрозненными группами деревьев. Вся компания словно по единой команде пришпорила своих скакунов. До могучих старых дубов оставалось рукой подать, когда дорогу нам преградила неширокая, но с довольно сильным течением река. Несмотря на теплый погожий день, радующий солнцем, ярко сиявшим с насыщенного осенней синью небосвода, вода в ней оказалась ледяной. Быстро разведав окрестности, мы обнаружили между несколькими холмами слева дугообразный мосток. Материалом для его постройки послужил розовый гранит, поросший на стыках густым изумрудным мхом.

Переправа заняла считанные минуты, а на другой стороне нас ожидал долгожданный сюрприз в виде внушительной каменной глыбы с врезанной в поверхность броской беломраморной плитой. Верхние золоченые руны мне не говорили ровно ни о чем, а вот надпись внизу на общеанглийском гласила: «Здесь, за рекой Леди, начинаются земли Элиадора! Гость, знай и чти Свод Законов Короны!».

— Ха, блин, еще чего, — криво ухмыльнувшись, проворчал гном, — да я энти дурацкие законы в Спокойных Землях никогда не чтил, а тут и подавно не буду. Проклятые остроухие черти сами слиняли хрен знает когда, а свои гадкие писульки оставили. Чтоб, значит, бередить души путников воспоминаниями прошлого. Тьфу ты, блинская мать, да для меня ж, братцы, слово «закон» ничем не отличается от слова «тюрьма».

— Не тянуть же им эту скалу с собой в Эльфийский Край, — вступился за переселенцев Джон, — ты б, конечно, на их месте не дал пропасть добру, с собой бы уволок каменюку.

— Ой, какой тупой! — гном оскалился до самых ушей. — Можно ведь просто снять плиту, мрамор все-таки, на новом месте пригодится. Да и надпись вырезана искусно. Э-эх, простота недогадливая, че, блин, с тебя взять.

— Тьфу! — рассердился Джон. — Смотрите, умник доморощенный выискался. Лучше подумай сам своей башкой, каково переселяющемуся со всем скарбом народу тащить вдобавок таблицы и указатели границы.

— Про указатели я не говорил, — укоризненно пробубнил гном, — они и впрямь на новом месте нужны другие.

— Кар-р! — сверху на глыбу уселся прилетевший с веток ближайшего дуба огромный иссиня-черный ворон.

— Вали отсюда, чучело хреново! — замахнулся кожаной плетью Рыжик. — Накличешь еще беду.

— Не тронь его, почтенный гном, — серьезно посоветовал янит, — ибо обидеть императорского ворона — очень плохая примета. Тогда уж точно несчастья не избежать.

— Вона как? — призадумался Рыжик, зыркая на нагло уставившегося на него представителя пернатого царства. — Тогда давайте задобрим паразита, скормив Джонова коня. А че? Животина здоровая, каркуше надолго хватит.

— Язык твой, жалу подобный, давно пора вырвать да угостить им стервятника. Только вряд ли он на него позарится, уж больно ядовитая штука, — с привычной легкостью отбрил друга Джон. — Хм, хотя кто знает? С голодухи все едят. Так что на эту тему можно заключить любопытное пари.

— Джонни, да ты же просто отъявленный аморальный тип, — в негодовании возопил Рыжик, театрально закатив глаза. — Это ж надо додуматься, покуситься на самое святое нашей компании — мой язык. Кто вас тогда развеселит занятными байками? Уж не ты ли сам, не способный толком двух слов связать?

Последующую беззлобную перебранку старых приятелей мы, усмехаясь, слушали, отправившись по первому элиадорскому тракту, бравшему начало от мостика. Плиточное его покрытие, несмотря на бездну прошедших лет, пребывало в довольно сносном состоянии. Теперь, распрощавшись с бездорожьем, можно было заметно увеличить скорость движения, но все понимали — здесь, в Элиадоре, стоит действовать крайне осмотрительно. Джон, тот вообще посоветовал ехать только в темное время суток, однако Фанни с ним не согласилась. По ее мнению, компания в таком случае уподобится слепым котятам, бестолково мечущимся в поисках ушедшей на охоту матери.

— Верно подмечено, госпожа Фанни, — выказал поддержку янит. Ведь Элиадор — это полулегендарная страна едва ли не в самом сердце Покинутых Земель. И здесь, полагаю, ночью у нас будет даже больше шансов попасть в замаскированную западню.

— Ага, блин, вместо долгожданного Ар-Фалитара, — с серьезной миной поддакнул Рыжик. — Черт подери, о каком вообще ночном походе может идти речь, если неизвестно самое примерное местонахождение столицы?

К счастью, выяснить это немаловажное обстоятельство удалось довольно быстро, на первом же перекрестке с уцелевшими указателями. Оказалось, что в Сад Небес вела дорога западного направления.

— А остроухие-то конкретные, блин, существа, — живо отреагировал приятно удивленный гном, — порядок для них завсегда первое дело. Ба! Да они, наверное, и со своими бабами занимаются любовью только по расписанию. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Ну не иначе, мать их за ногу. Гм, в таком разе мужчинами их не назвать. Не-е!

— О Господи, Лис, да когда же ты будешь сначала думать, а потом только языком молоть? — напустилась на него рассерженная Фанни. Ребенок ведь рядом стоит. Неужели не стыдно?

— Сестренка, милая, — виновато залепетал Рыжик, озираясь на Кай-Рэ, — че, блин, зазря ругаешься? Девчонка наша мала еще, значит, ни хрена в сказанном не поняла. Котеночек мой, Э-Э, верно дядя Фин-Дари Огненный говорит?

Кай-Рэ в ответ лишь мило улыбнулась.

— Ха! Да с таким «дядюшкой» ребеночек через год станет знатоком всех матерных слов Английского Континента, — ехидно заметил Джон. — И это не очень забавный вывод. «Блин»!

— Старая, надоевшая песня, — кисло скривился гном, — придумай что-нибудь поновей, Джонни. К тому же, что за идиотский наговор? Я никогда не использую при ребенке по-настоящему крутые выражения.

— Ну, конечно, ведь ты же у нас не кто иной, как обладатель «общей святыни» — своего языка, — с серьезной миной заверил Карл. — Ясное дело, Джон клевещет. От зависти.

— Э-э-э, кхы-ы-хы, кхы-кхы, — Рыжик неуверенно прокашлялся, — ты, Карлуша, того, загнул воощета.

— Если даже и так, то совсем чуток, — переглянувшись с улыбнувшимся немцем, съязвил я, — совсем ма-алюсенькую малость.

— Будет вам, угомонитесь, — строгим тоном приказала Фанничка, подсаживая Кай-Рэ в удобное седло Ласточки, — перекрестки существуют в мире не для того, чтобы на них зубоскалить. — Она слегка пришпорила свою ладную лошадку. — Но, родимая! Хватит впустую на месте топтаться. Пошла вперед!

Спустя какой-нибудь час с небольшим на северо-западе, в просвете между кленами, вставшими стеной вдоль тракта, будто гвардейцы на параде, блеснула искристая синь большой реки. А вскоре в ее излучине четко, во всех деталях предстал первый увиденный нами в Элиадоре город. И это было зрелище, заставившее всех зачарованно застыть на месте. Почти не дыша, мы долго любо вались. Серебристые шпили необычайно изящных, высоких, белокаменных башен пронзали само небо.

Золоченые купола многочисленных храмов слепили взор. Черепицы роскошных мраморных дворцов сказочно легкой, воздушной архитектуры соперничали друг с другом всеми цветами и оттенками радуги. Белоснежные, небесно-голубые, с легкой зеленью морской воды стены величественных построек обрамляла изумрудная свежесть древесных крон, почему-то еще совсем не тронутых грустной желтизной осени. Весь город по периметру опоясывала неприступная острозубчатая стена с застывшими на ее охране мощными, однако, не лишенными атлетической подтянутости сторожевыми башнями. Извечные стражи следили за округой недоверчивым прищуром узких бойниц.

От тракта к металлическим воротам вела дорога, мощенная добротным бледно-серым булыжником. Ненадолго она прерывалась лишь у рва с водой, обе стороны которого соединял ныне опущенный подъемный мост.

— Да — а, бли-ин, — протянул, наконец, Рыжик, задумчиво почесав огненный затылок, — городишко, конечно, клевый, но я в него ни ногой, ибо в таких сказочных с виду местах и обитают самые жуткие монстры. Клянусь бородой деда, его молотом и наковальней семьи!

— Откуда у нас время, чтобы бродить по каждому попадающемуся на пути городу? — сразу согласился Сен. — Да и что мы там позабыли?

Однако его жадный, пристальный взгляд, который он с трудом оторвал от живописной панорамы, опровергал сказанное напрочь. Яниту явно очень хотелось ступить на землю эльфийской твердыни. И можно было смело предположить, что в подобном случае он тут же кинется разыскивать хранилища мудрости веков — библиотеки.

— Поразительное дело, друзья, но у меня создалось впечатление, будто все дома и дворцы пребывают в целости и полной сохранности, с некоторой неуверенностью в голосе сделал вывод Карл. — Странно… Неужели орды гоблинов, троллей и прочей нечисти сюда еще не добрались?

— Как же, Карлуша, держи карман шире, — Рыжик недоверчиво покосился в сторону замерших в своем великолепии архитектурных чудес. — За двести пятьдесят лет не найти времени грабануть такой, блин, лакомый «сундучок»? Чушь собачья!

— А может, им просто не разрешили в нем побесчинствовать? — нахмурясь, предположил Я.

— Кто? — не поверил Джон. — Какой-нибудь обитающий в подвалах кровожадный вурдалак? Да плевать на него хотели те же тролли. Ребята они страсть крутые, сами кого хочешь обидят.

— Гм, ну а если не вурдалак, а тот, кто терпеливо ожидал, предвидя рождение проклятого Эарнила, будущего Черного Короля? — не сдавался Я. — В таком случае запретное вето должно распространяться на весь Элиадор.

— Чтобы преподнести его на золотом блюде как щедрый дар? — закончил мою мысль янит. — Возможно, господин Алекс, так оно и есть.

— Мальчики, дорогие, а вдруг город полон темных эльфов? — тревожно вопросила Фанничка, рассеянно переплетая одну из косичек Кай-Рэ. — Тогда нас давным-давно могли заметить с тех высоченных башен. На границе, правда, мы эту публику почти не встречали, но тут земли покинутого Элиадора! Ведь кто-то мог не уйти в Эльфийский Край вместе с остальными и выжить после ужасов Черного Поветрия либо же прибиться сюда после, повинуясь властному зову Зла. Кстати, обратите внимание на тракты, на них нет следов всяческого хлама, свидетельствующего о запустении. Значит, напрашивается вывод, что они используются по назначению.

— Н-да-а, состояние дорог действительно хорошее, — не стал отрицать очевидное Сен, — но сам город, уверяю, пуст. Это мне подсказывает безошибочное чутье, основанное, если хотите, на магии.

Я не раскрыл рта, хотя сложил практически сходное мнение. Промолчать же заставило смутное ощущение, что это была все же пустота замаскированного на тропе снегом капкана, терпеливо поджидающего неосторожную жертву. Сколько в таком случае опасностей таит в себе подлинная жемчужина Элиадора — Ар-Фалитар? Прекрасный Сад Небес, где, если верны мои надежды, ныне растет дивной красоты Медовый Цветок. Похищенный и перенесенный туда злой волей Черного Короля, на розыски которого мы пустились по иронии великой шутницы — Судьбы…

— Хо! Ну вы, блин, и нашли тему для разговоров, — насмешливо пожурил нетерпеливо заерзавшийся в седле Рыжик. — По-одумаешь, эльфийский городишко. Эка невидаль. Да я, блин, в Эльфийском Крае осмотрел их тыщу штук.

— Рыжик, дружище, прикуси свой «святой» язык, — по-отечески, с легкой укоризной посоветовал Джон. — Пожалуйста.

— С чего бы это, Каланча?

— Да с того, милый мой, что не мог ты лицезреть эльфийские города в таком количестве. Никак не мог.

— Слышь, Каланча, будь добр, обоснуй базар, — моментально ощетинился «крутой» гном, — тока, в натуре, придумай че по уму. Убедительное!

— А мне и придумывать ничего не надо, — с победным видом расцвел великан, — потому как любой, кто действительно побывал в Эльфийском Крае, знает, что, миновав границу, чужестранец оказывается в пределах Гостевой Зоны. Попытка самовольно вырваться из нее смерти подобна, да и заведомо обречена на неудачу. Городов же там, в Зоне, практически нет, лишь торговые центры, расположенные на территории древних, еще доэльфийской постройки фортов.

— Вся их полезная площадь занята преимущественно складами с разнообразнейшими товарами, ожидающими отправки в настоящий Эльфийский Край, — авторитетно добавил я. — По сути, они не что иное, как перевалочный пункт изделий, поставляемых почти всеми государствами Английского Континента.

— А вы слышали, как эльфы между собой называют Гостевую Зону? — обратившись к компании, с кривой усмешкой спросил Карл. — Противочумной Пояс…

— Ого, блин, оскорбуха! Получается, люди, гномы и великаны — дерьмо собачье, то бишь чума, а они цацунчики с белыми ручками и благородной душой, — успешно перевел разговор в другое русло возмущенный гном. — Хотя чему тут удивляться? Остроухие негодяи всегда высокомерно ставили себя над другими народами. Проклятые зазнайки, чтоб им пусто было!

— Ладно, шкет, не трать попусту эмоции, — не дал ускользнуть хитрому гному Джон. — Поведай лучше о тысяче городов. Интересно, «блин», где ты их «стока» надыбал в Гостевой Зоне?

— А-а, это… Гм-м-м… — впервые за долгое время завравшийся Рыжик растерялся. Правда, он быстро пришел в себя. — Ну че ты, Джонни, не догадываешься? Ха, простачина! Да все же просто. В ясный день с пригорочков далеко видно. И города энти прекрасные, само собой. Э-э, лежат они словно на ладони. Бери, любуйся красотой надурняк.

— С пригорочков! На ладони! — повторяя интонацию гнома, передразнил Джон. — Да вся Гостевая Зона поросла вековыми дубами. На вершины ты, что ли, залазил, а, Рыжик?

— А че? И залазил, когда любопытство разбирало, — начиная нервничать, буркнул гном, — однако тебе-то какое дело?

— Орел сизокрылый, — Джон испуганно заохал, — а вдруг бы ты упал?

— Почему вдруг бы? — невинно поинтересовался я и тут же с ходу сделал предположение: — Скорей всего, так и случилось. Засмотрелся Рыжик по сторонам да и свалился вниз, благо при этом травмировав лишь самую неважную часть своего тела — голову.

— Слышь, брательник, скажи правду хоть раз в жизни, ведь так обстояло дело? — клещом вцепился в гнома Джон. — Облегчи душу, исповедайся друзьям и, поверь, не прогадаешь никак. Мы ж не звери, жалость у нас есть, значит, по-другому будем относиться к тебе и твоим «шалостям».

— Ах вы, гады подколодные! — возмутился обиженный Рыжик. — С серьезными физиономиями делаете из меня конченного идиота и думаете это сойдет вам с рук? А вот фиг! Фанничка, сестричка, — он, жалобно скривившись, воззвал к сестренке, все еще занятой Кай-Рэ, — закрой им, пожалуйста, рты сама, не то я сейчас точно обматерю их с ног до головы. А они ж, мерзавцы, того и добиваются, чтобы потом сказать: «Вот, мол, какой нехороший этот Рыжик. Сквернословит при ребенке направо и налево, пример подает плохой». Разве ж это честно? Сомневаюсь…

— О Господи, — тяжело вздохнула Фанничка, — да вы все трое штучки еще те и, соответственно, достаете друг друга с равным успехом.

— Ну… Э-э, возможно, — не стал спорить гном, — но мне кажется, в данном случае…

— Лис, что бы тебе ни казалось, в данном случае надо ехать дальше, — оборвала нытье Рыжика сестренка. — И вообще хватит жаловаться по любому пустяку. Надоело!

Мы с Джоном ехидно заулыбались, у Рыжика же, напротив, вытянулась физиономия, сначала от удивления, потом от огорчения. Но благоразумия промолчать у него хватило.

Прежде чем опять отправиться в путь, проверили готовность оружия, сбрую, по необходимости подтянули подпруги, осмотрели копыта наших четвероногих друзей, убедились в наличии подков на них.

Н-да, тут, в Элиадоре, все должно быть на мази, ибо путешествие почти по центру Покинутых Земель — это не приятная прогулка сказочно прекрасными дебрями далекого спокойного королевства Уэльс. Хм, хотя с виду и здесь тишь да гладь, но, конечно же, нельзя было поддаваться столь обманчивому впечатлению.

Парадный строй кленов сопровождал нас почти до самого вечера, сменившись в итоге довольно молодыми пирамидальными тополями. Росли они также с подозрительно одинаковыми интервалами, что наводило на мысль о насаждении их чьими-то заботливыми руками. А это в принципе странно, учитывая давнишнюю заброшенность встреченных нами полей с плодороднейшей почвой и замерших в летаргическом сне еще двух городов. Один, оказавшийся совсем небольшим, расположился на невысоком острове посреди подернутого рябью темно-синего озера. Другой, выглядевший намного крупнее, занимал обширную территорию в центре живописной долины справа от тракта, изобилующей по краю сетью ручьев и водопадами, падающими с крутых склонов каменистых утесов. Впрочем, это был не совсем город в понимании людей. Разве мыслимо нам представить человеческое поселение без кварталов бедноты? Хм, трудновато… А здесь ничего подобного не было и в помине! Лишь дворцы с прилегающими к ним парками, уютные особняки в два-три этажа с покатыми черепичными крышами, прекрасные белоснежные храмы, величественные мраморные скульптуры на высоких пьедесталах, сооруженные на площадях, мощенных булыжником вишневого цвета. И никаких трущоб. Удивительно… Неужели все эльфы в то время жили в подобной роскоши и достатке? — невольно призадумался я.

Хотя трудно утверждать это наверняка. Ведь их таинственная раса всегда обитала в замкнутой, обособленной среде. Тому пример история королевства Эльфийский Край.

Теперь, углубившись в земли Элиадора еще дальше, любоваться красотами покинутых городов приходилось, используя какие-нибудь подходящие укрытия. Маячить на виду мы больше ни в коем случае не собирались. Мало ли чего. Да и чувство, предупреждающее об опасности, выработанное в боях на Границе и в Ничейных Землях, настойчиво советовало теперь поостеречься.

Заночевать решили в большой тополинной роще, невдалеке от тракта. В ней с избытком хватало полян, пересекавшихся многочисленными стремительно струящимися по песчаному ложу ручьями. Их слегка сладковатая вода оказалась необычайно вкусной, но в то же время была холодна настолько, что немели зубы, а дыхание перехватывал ледяной спазм.

— Эх-ма, такое добро и впустую текет, — даже пожалел практичный Рыжик, — да с подобной водицы пиво делать, цены не будет. Мя-агкое получится, закачаешься!

Черт подери, и как могли элиадорцы уйти из такой благодатной страны, в душе подивился я. Хотя… Конечно же, другого выхода у них просто не имелось. Черное Поветрие подобно спущенной с цепи голодной смерти косило народы этой части Континента направо и налево. Куда тут деваться? Сложа руки ожидать неизбежного пришествия смертельной заразы? Или все-таки попытаться, бросив нажитое в отчем краю, убраться подальше, уповая на милость Господа? Конечно же, второе Предпочтительней, хотя бы уже из-за будущего детей. Н-да-а, вот с какой начинкой тогда пеклись пироги… А сейчас? Гм-м… Все та же дьявольская кухня, те же испытанные временем рецепты. Не изменилось, пожалуй, ничего, а если и изменилось, то в худшую сторону.

Ночевка в Элиадоре прошла без всяких сюрпризов. Стеклянные стражи янита до самого утра хранили гробовое молчание, вследствие чего наша компания встала основательно выспавшаяся. Это было совсем неплохо, учитывая предстоящую в скором будущем развязку событий. Судьба отчаянного похода да и всей веселой ватаги решалась в ближайшие дни, НУ, может, недели. Ведь вряд ли окажется простым делом вырвать милую Арнувиэль из лап Черного Короля. Наверняка проклятый предатель Эрни приготовил для незваных гостей уйму коварных магических ловушек. Впрочем, кто знает? Вдруг он понадеется на затерянность Элиадора в бескрайней глуши смертельно опасных Покинутых Земель? В таком случае к моей любимой приставят обычную охрану из плоти и крови. А с ней, смею надеяться, мы быстро разберемся, ибо пускать эту вражью кровь научены самым серьезным образом.

Хм, ладно, допустим, освободим Арнувиэль, а что делать потом? Мысленно задал я себе давно напрашивающуюся для решения задачу. Куда податься изгоям, преданным суровой анафеме? В войска, еще противостоящие армиям Черного Короля? Угу, хорошая идея — избавиться от всех жизненных проблем сразу, одним махом. Потому как нас, скорей всего, тут же безжалостно вздернут на виселице. Возможно, фанатичные ревнители Веры не поленятся придумать что-нибудь поэкзотичней, например, посадить на кол либо разорвать лошадьми. Гм-м, блестящие перспективы, нечего сказать… В общем-то.

— Эй, Алекс, браток, че, блин, пригорюнился? — прервал мои размышления жизнерадостный басок Фин-Дари, готовившего неподалеку у костерка немудреный завтрак. — Небось, о девушке своей думаешь, а?

Взглянув в синие участливые глаза гнома, я коротко кивнул.

— Э, братишка дорогой, не засоряй голову, увидишь, все будет путем. Вот-вот доберемся, наконец, до энтого зачуханного Ар-Фалитара, поставим всю тамошнюю босоту на уши, вызволим девчонку и ходу!

— Куда именно? — повторил я вслух уже только что задаваемый себе вопрос.

— Ну-у… — Рыжик неуверенно запнулся и зачем-то легонько подергал кончик огненной бороды, потом бодро продолжил: — Алекс, если ты помнишь, мы уже как-то обсуждали эту, м-м, деликатную тему и пришли к выводу, что там Видно будет.

— «Там» вряд ли станет виднее, — иронично хмыкнул я, переключив внимание на Джона, Карла и Сена, которые, раздевшись по пояс, занимались почти ежедневной физической разминкой. Пренебрегал ею единственный член нашей компании — лентяй Рыжик. Еще в Обреченном форте покойный капитан Морвель, царство ему небесное, а земля пухом, здорово гонял гнома за попытки увильнуть от обязательной для всех физзарядки. Но даже частые наказания не отбили у рыжего прохвоста желания схитрить и подольше проваляться в постели. Мы же, хорошо осознавая, что такое Рыжик, и не пытались его перевоспитать.

— Поздно, бесполезно, а главное — себе дороже, — правильно высказался Джон еще в начале нашего странствия. Я был с ним согласен на все сто процентов.

Из-за деревьев показались свежие, веселые Фанни с Кай-Рэ, ходившие умываться к ручьям соседней поляны. Что поделаешь, у девушек в дальнем походе свои проблемы. Фанни что-то оживленно рассказывала с интересом внимавшей ей воспитаннице. Пытаясь ответить, та медленно жестикулировала.

Понемногу мы начали понимать этот вынужденный язык, но все одно он оставлял еще много пробелов. Тем не менее Ласковая Тьма стала для каждого из нас родным, близким существом. Кто-то видел в ней дочь, кто-то — племянницу, я же — славную маленькую сестренку. Сама Кай-Рэ, относясь ко всем с искренней любовью, продолжала выделять нас с Фанничкой из общей массы. Незаметно, конечно, но лично я это чувствовал. Возможно, остальные тоже замечали «секрет» маленькой плутовки, но, понимая, что нельзя любить всех одинаково, не обижались. Да и как можно сердиться на такое очаровательное создание!

Уже покидая рощу, мы наполнили фляги понравившейся водой. Хотя, скорей всего, она в Элиадоре вся такая.

На тракт выбрались, предварительно хорошенько осмотревшись. Все было тихо и пустынно, но дальше доселе прямой путь делал плавный изгиб, теряясь в чаще лесного массива, стеной вставшего по обе стороны. Его зеленые, с легкой голубизной кроны несмело осветили лучи поднимающегося на востоке золотисто-алого шара, дарящего жизнь, надежду и новый день.

Установившаяся прекрасная погода радовала всю компанию. Сравнительно тепло, сухо, слабый ветерок: чем не отличные условия для путешествия? А я, откровенно говоря, терпеть не могу день за днем шлепать по грязи под проливным дождем или холодным, пронизывающим ветром. Брр! Пытка, одно слово. Даже на Границе с середины осени и до начала весны мы предпринимали рейды в Ничейные Земли только лишь по необходимости.

Вспомнив о службе, я едва не чертыхнулся вслух. Когда это было? Кажется, тысяча лет прошла с той горячей, заполненной яркими событиями поры. И нет больше ни фортов, ни стражей, ни самой Границы… Весело, не правда ли, господа богатеи Спокойных Земель? Поди убедились, что и каменные дворцы хорошо горят? Убедились… Да вот беда, толку теперь с этого на медную монету. Э-эх, скупердяи безмозглые… И не жаль вас вовсе, ибо своей беспечностью и жадностью заслужили весь происшедший разор. Жаль других, тех, кто создает все эти ваши неисчислимые богатства горбом да натруженными мозолистыми руками. Они-то за что сгорали в огне страшной войны? Обидно… И… Страшно, когда оберегаемый тобой привычный Спокойный мир неожиданно превращается за спиной в мир Траура, в мир Сирот и Вдов… Скрипнув зубами, я в который раз поклялся сполна расквитаться с иудой Эрни. Все же сестричка Синдирлин могла первой рассчитывать на мое внимание. Почему первой? Ну, родственница как-никак, к тому же женщина. Блин!

Ступив под сень могучих, один в один, кедров, мы придержали коней, прислушались и осмотрелись. Где-то неподалеку гулко долбил ствол неугомонный дятел. Над головами рыжими молниями мелькали прыгавшие с ветки на ветку белки. Щебетали в кронах птахи, а из чащи, с правой стороны тракта, доносился трубный рев сошедшихся в поединке оленей.

— О-го-го, какой славный лесок, — Рыжик, плотоядно облизнувшись, завертел вокруг головой. — Грех в таком свежатинки не раздобыть. Ой, грех!

— Смотри, малец, чтоб эта свежатинка не насадила тебя на рога, усмехнувшись, предостерег Джон.

— Ха! С какой стати повару бояться потенциального жаркого? — воинственно встопорщил огненную бороду гном. — Да попадись они мне тока на глаза, энти рогачи, я их, блин, живо утихомирю. Че, не верите? Ну так подождите здесь, пока Рыжик сгоняет на охоту.

— Ты, Лис, не больно-то храбрись, — остудила запал гнома Фанничка, — разъяренные схваткой олени запросто искалечат Уголька, а тебя не пощадят и подавно.

— Заморятся пыль глотать, — захорохорился гном, но тут же, спохватившись, призадумался. — Гм-м, хотя кто их знает, этих бешеных рогоносцев?

— Умница, Рыжик, — с отеческой заботой в голосе похвалил Джон, — ведь хоть и упрямый ты, но внимаешь доводам разума. Особенно когда дело касается собственной драгоценной шкуры.

— А почему бы нам не устроить совместную облаву на драчунов? — не обратив на слова Джона ни малейшего внимания, предложил гном. — Всего делов-то на полчаса.

— Рыжик, это что, последние олени на белом свете? — с легкой иронией спросил я. — Отстань от животных, пусть решают свои проблемы.

— Хе, знаю я, блин, энти проблемы, — Рыжик понимающе хмыкнул, — небось, самочку молоденькую не поделили. Ладно, хрен с ними, пущай живут. Здесь, в кедровнике, полагаю, найдется из кого бифштексы на ужин сделать. Йо-хо-хо!

Гном оказался прав. Не прошло и получаса, как Фанничка подстрелила замешкавшуюся на секунду лань из перебегавшего тракт стада. Пока Джон свежевал тушку, мы отправились побродить среди мощного великолепия стволов-великанов. Управившись, он упаковал мясо, вымыл руки В протекавшем неподалеку от обочины ручье и позвал нас. Дальше ехали под различные варианты песенки «Йо-хо-хо», напеваемой бодрым баском воодушевленного Фин-Дари. В конце концов, не выдержавший Джон весьма нелюбезным тоном попросил его заткнуть пасть. Ну или хотя бы вопить свои кулинарно-садистские рецепты, ускакав на километр-другой вперед. Гном в ответ смерил приятеля откровенно негодующим взором, но послушался, умолк. На десять минут, не больше.

Преодолев неожиданно крутой подъем тракта, все заметили с правой стороны тонкие шпили небольшого, однако высокого замка, сложенного из блоков красного гранита. Само строение и большую территорию вокруг него, включающую парк и озеро, окружала розовокаменная стена с миниатюрными, для красоты, башенками. От тракта к виднеющимся между кедрами воротам вела довольно широкая плиточная дорога. Проигнорировав ее, мы с безразличным видом проследовали мимо. Хотя уверен, что каждый из компании, пусть и по разным причинам, не прочь был бы исследовать оставленное жилище эльфийских магнатов. Но сейчас риск по подобным мотивам являлся для нас непозволительной роскошью. Черт! Хватит с нас того проклятого замка, полного покручей да гнусных чердачных карликов. Хм-м, впрочем, здесь, в Элиадоре, я еще ни разу не почуял запах нежити. Интересно… Прямо какой-то нетронутый музей-заповедник под открытым небом. Тишь, гладь да божья благодать.

И тотчас, будто насмехаясь над моими мыслями, где-то впереди послышался цокот подкованных копыт. Ну, зараза, сглазил удачу… Без всякой команды мы дружно растворились по обе стороны тракта. Наших четвероногих друзей в глубь кедровника быстро увела смышленая Кай-Рэ. Молодец, девчонка! Мгновенно опустевшая дорога недолго оставалась безлюдной! С ее западного конца показалась карета, запряженная тройкой лошадей, в сопровождении восьми всадников, одетых в серые камзолы. И я готов был поклясться главной башней Лоншира, грудь каждого из них украшал знакомый символ — черная корона.

Так оно и оказалось… Из-за большого дерева с противоположной стороны тракта осторожно выглянул Джон, вопросительно вскинув голову. Решение требовалось принять незамедлительно. Без колебаний я ответил понятным жестом — провел ладонью по горлу. Джон, улыбнувшись, довольно кивнул. Ничего не подозревающая кавалькада только стала взбираться на горочку, как в спину ей ударил залп из шести луков. Стрелял даже Сен, обычно не использующий традиционное, немагическое оружие. Трое серых упали, четвертый, схватившись за плечо, пытался удержаться в седле. Не мешкая, мы повторили залп, и я лихо, по-разбойничьи, свистнул, давая знак Ласковой Тьме. Едва еще два врага грянули наземь, как остальные наподдали ходу, что-то истошно крича в оконце кареты.

Но тут между деревьями мелькнула фигурка Кай-Рэ, ведущей за собой наших скакунов. Мгновение спустя мы уже мчались вослед беглецам. На месте осталась лишь Фанничка с воспитанницей и вьючными лошадьми. Карету, так и не успевшую перевалить через бугор, догнали быстро. Карл сразил кучера метко брошенным кинжалом, а Джон, спрыгнув с Тарана, остановил тройку, схватив ее под уздцы. Не желая разделить судьбу захваченных пассажиров, остатки охраны пустились наутек, вовсю нахлестывая лошадей.

Карл, Рыжик и я продолжили погоню. Раненного в плечо настигли в самом низу первым. Я, хотел было, его заарканить, да разве за Рыжиком успеешь? Секирой срубил, засранец, еще и закукарекал вдобавок от радости. Следующего на всем скаку сшиб копьем немец. Пришпорив Дублона, я вырвался вперед, никому не собираясь уступать последнего отступника. Поняв это, друзья немного отстали. А я, уже заранее празднуя победу, с криком налетел на вражину сзади. Но, как оказалось, поспешил, ой, поспешил…

Отступник, внезапно обернувшись, почти в упор долбанул по мне из миниатюрного арбалета. Ох! Дыхание забил удар страшной силы. Земля и небо стали стремительно меняться местами, я понял, что падаю, выронив из ладони верный меч и… Мир растворился в спасительной черноте беспамятства, укрывшей от дикой боли в животе и непонятной круговерти.

Прояснялось сознание неохотно, понукаемое вернувшейся болью, легким, но настойчивым похлопыванием по щекам и чьим-то истошным, паническим скулежом.

— Убили-и-и! Дружбанчика маво убили-и! А, с-суки, на части, блин, усех порежу! В капусту покрошу!

— И петрушкой притрушу, — добавил я, осторожно приоткрывая глаза. Фу, ну, слава Господу, небо и земля находятся на своих, определенных природой местах. — Нет, Рыжик, ты все же сделал неверный выбор профессии. В душе ты не столько воин, сколько повар-романтик.

Карл, а это он мне отвешивал пощечины, стоя на коленях, облегченно вздохнул:

— Алекс, чертов бродяга, здорово ты нас напугал.

— Ура-а-а! Брательник Смерь победил! Показал Костлявой фигу с маком. Браво, Стальная Лоза! Браво! — бегавший вокруг нас Рыжик сменил плач по покойнику на радостные, торжественные вопли.

— К чему столько эмоций, ребятишки? — откровенно изумился я, делая попытку приподняться. — Ну, влепил сучий сын в солнечное сплетение стальной болт, так кольчуга спасла. Ну, с коня упал. Подумаешь, трагедия, да моя славная Арнувиэль, случалось, за день по два раза вылетала из седла на полном скаку, и ничего.

— Люди добрые, вы посмотрите на этого делового балбеса! — призвал несуществующих зрителей в свидетели возмущенно застывший на месте гном. — Подумаешь, стальной болт. Подумаешь, с коня упал. Неблагодарный! Сердце у тебя перестало биться, понял? Вот Карлуша и пыхтел, заставляя его вновь заработать. Че он тока, бедолашный, не делал: массаж, сняв с тебя кольчугу, искусственное дыхание, молитвы и те читал. А ты, тра-агедия, блин!

— Ничего не помню, — стал виновато оправдываться я, — так что вы уж простите. А за то, что с того света вытащили, благодарю.

— Речь не мальчика, а мужчины, — пригладив бороду, польщено улыбнулся гном, — сразу бы так.

— Ладно, хорош болтать попусту, — оборвал его Карл, — давай лучше поможем Алексу забраться в седло. Пора возвращаться, не то наши волноваться начнут. Да, и не забудь захватить кольчугу с мечом.

— Не боись, Карлуша, — буркнул Рыжик, — поди не хуже тебя знаю — оружие для настоящего мужчины первая вещь.

Уже с высоты Дублона я осмотрел место схватки. Тела отступников отсутствовали, не было видно и их коней.

— Все трое вояк «отдыхают» метрах в десяти от дороги. Рыжик отволок, пока я тут с тобой возился, — с кривой ухмылкой проинформировал Карл. — А кони разбежались.

— Ну и хрен с ними, — махнул рукой гном, — все одно ведь с собой бы не взяли. Осень, травы кот наплакал, овса негусто осталось. Так на кой ляд они нам сдались?

Поднявшись на самый верх бугра, мы не обнаружили ни кареты, ни оставшихся друзей. Волноваться, однако, не стоило, наверняка они убрали ее от тракта, подальше в кедровник. Так оно и оказалось. Едва заметный след от колес вел между могучими стволами куда-то далеко вглубь.

— Хрен знает че, — даже в сердцах ругнулся спустя минуты три нетерпеливый Рыжик. — Едут, блин, и едут. А останавливаться думают, черти полосатые? Не-ет, нельзя было оставлять их вдвоем: монаха-мудрилу и энтого простофилю Джонни. Перестраховщики несчастные, и чего, спрашивается, бояться, тракта драного давным-давно не видно. А они…

— Рыжик, братан, я, пожалуй, догадываюсь, почему они поперлись в такую глухомань, — с серьезной миной заявил я, одновременно осторожно ощупывая запекшийся синяк под рубахой.

— Ну и… Почему? — Рыжик выжидательно, с подозрением уставился на меня.

— Э-э, полагаю, в карете сидят смазливые бабенки, женщины то есть.

— Да? Гм, и что из того?

— Как это что? — невинно изумился я. — Заговорились с ними наши друзяки.

— Ха! Знаю я энти разговоры, — гном воинственно подкрутил усы кверху, становясь максимально похожим на крепкого рыжего кота-прохвоста. — Ану, ослиная морда, сын верблюда и коровы, передвигай живее ходули! — он неожиданно пришпорил Уголька и даже огрел несчастного нагайкой.

Нам с Карлом ничего не оставалось, как поспешить за ним вослед. Естественно, ни я, ни смеющийся от души немец не надеялись увидеть среди захваченных пленников дам. Гм, а может, внутри находился всего один пассажир? Впрочем, как бы там ни было, скоро все узнаем.

— Ага, наконец-то! — заорал Рыжик, первым увидевший карету под сенью огромного кедра. — Чур, блондинка моя!

Увы, его «темным» замыслам не суждено было сбыться, ибо возле экипажа и мужчин стояла Фанничка с державшейся за ее руку Кай-Рэ. Тут же, правда, поодаль, находились наши вьючньые лошади. Подъехав сзади к замершим товарищам, я удивленно присвистнул, ибо существо, сидящее со связанными руками, прислонившись спиной к дереву, действительно заслуживало самого пристального внимания. Прежде всего в глаза бросалась длинная, чрезвычайно выхоленная борода черного, с изрядной проседью цвета, а уже потом узкое, изящно удлиненное лицо с надменно поджатыми тонкими губами, красивыми миндалевидными, но злыми глазами, породистым, аристократичным носом и острыми ушами, которые не скрывали волосы, собранные на затылке в пышный хвост. Это было лицо эльфа, темного эльфа, потому как откуда тут взяться светлым? Одежда остроухого состояла из плаща странного покроя. Материалом для его изготовления послужила серая в черных пятнах змеиная шкура. Из нее же, только уже зеленого цвета, был сделан охватывающий стан ремень с металлической пряжкой в форме рогатого оскаленного черепа. Откинутый назад, не в меру широкий капюшон довольно неприятно напоминал воротник смертельно опасной императорской кобры. Ноги эльфа украшали изящные, узкие полусапожки с щегольски загнутыми носками.

— Ух ты-ы, — шумно выдохнул пораженный Рыжик, мешком сваливаясь на землю, — ну, блин, и чучело. Охренеть! Братцы, кого ж это мы словили, а? Не иначе паршивого пожирателя змеиных потрохов. Фи, да от него прет шо от козла немытого. Фи-и! Ну и фуфель!

Остроухий в плаще резанул по разошедшемуся гному коротким, презрительным взглядом и вновь уставился в пространство перед собой.

— Сей экзотический господин уже представлялся. Это Ла-Фарэ из Песчаной Башни, внук знаменитого мага Ла-Рандола, — заявил, обернувшись к нам, янит, пристально глядя почему-то только на меня одного. — Помните каштановую рощу, уйму костей и рассказ о бойне, происшедшей семьдесят лет назад?

Мы дружно закивали головами в ответ. Как же, мол, как же, забудешь такое.

— Сучара, он, ползучий, энтот гадючий внук, — с нескрываемым презрением ругнулся Рыжик. — И башня его фигня. Да я ежели на нее позорную отолью, то она, блин, и завалится. Раз и все!

— Заглохни, лис, — оборвала излияния души гнома Фанни, — дело-то серьезное. Господин Ла-Фарэ держит путь из самого Ар-Фалитара.

Теперь мне стал ясен испытующий взгляд янита.

— Узнали что-нибудь нас интересующее? — слегка дрогнувшим голосом задал я понятный друзьям вопрос.

— Госпожа Арнувиэль находится там, где мы и предполагали, — спокойно, открытым текстом оповестил Сен, — во дворце Прощальных Грез. Это все, что он успел нам пока рассказать.

Плененный маг отреагировал на слова янита кривой, нервной усмешкой, которая могла означать что угодно. Даже самый худший исход.

— Она… — я внезапно задохнулся, но спустя мгновение, вылетев из седла, навис над лиходеем. — Что с ней? Жива ли, здорова? Отвечай, нечестивый урод! Отвечай! Ну же!

Маг, не ожидавший такого проявления эмоций с моей стороны, испуганно вздрогнул, потом нехотя, сквозь зубы процедил:

— Их Высочество, Сиятельная госпожа Арнувиэль, сестра нашего Великого Повелителя, в общем-то, пребывает в целости и сохранности. Хм-м-м…

Я не бью пленных. В общем-то. Хотя в данном случае сделал исключение, крепко врезав в подбородок ногой. Глухо стукнувшись головой о ствол, колдун мирно отключился.

— Так его гада ползучего! В харю, блин, чтоб, значит, впредь без уверток кололся, — немедленно одобрил мои импульсивные действия гном.

Фанничка же с откровенным осуждением покачал а головой. Но мне сейчас было не до подобных тонкостей, ибо я собирался вытрясти из мерзавца душу и узнать правду до последней крупицы.

— Алекс, оставьте вы его пока в покое, — заметив мое новое угрожающее движение, попросил янит. — Потому как господин Ла-Фарэ вряд ли скоро придет в сознание, получив еще один такой мощный удар.

— Давайте я тада его вмажу послабше, — с трогательной заботой о пленном предложил доброхот Рыжик, — глядишь, в башке у того и просветлеет.

— Ох, Рыжик, — с безнадежной грустью вздохнула сестренка, — жаль тебе подобное средство не поможет.

— Как, впрочем, и ни что другое, — не преминул заключить Маленький Джон. — Горбатого могила исправит. Хороша, знаете ли, пословица и неглупые люди придумали.

— Завянь, умник, — привычно быстро отреагировал гном, — пословица-то энта с тобой родилась. С тобой, значица, блин, и помрет. Вот.

Колдун оказался хлипким парнем. Очухался он лишь после того, как я, потеряв терпение, вылил на его затылок целую флягу воды. Затравленно поозиравшись, он осознал безвыходность ситуации и, понуро повесив голову, без дальнейших понуканий поведал:

— Их Высочество, сиятельная госпожа Арнувиэль помещена в хрустальный саркофаг. Она… Гм, не мертва, но все ее жизненные процессы приостановлены.

— Кто же ее, интересно, заточил и с какой целью? — лишь на секунду опередил меня своим вопросом янит.

— Ну-у, — смешался заерзавшийся колдун, — э-э, видите ли, неверно полагать, будто госпожа Арнувиэль пленена. Нет, господа, совсем нет! Ее тело поместили в магический саркофаг сугубо из расчета ее же собственной безопасности.

— Трогательная забота брата о сестре, — негодующе фыркнула Фанни, — хотя, впрочем, чему тут, собственно, удивляться?

— Госпожа, э-э, воительница не права, — горячо, с убеждением в голосе возразил колдун, — потому как Их Высочество, гм-м-м, слегка не в себе. О чем неопровержимо свидетельствуют беспричинная ненависть к родному брату, несколько попыток сбежать и появившаяся после упомянутых неудач идея покончить с собой.

Скрип моих зубов был так громок, что остроухий испуганно замолк, но затем, пересилив себя, продолжил:

— К прискорбной мере безопасности принцессы пришлось прибегнуть лишь перед отъездом Великого Повелителя. Так ему было спокойней, ибо он опасался, что за любимой сестрой не усмотрят и случится непоправимое. Он сам запаял ее тело в саркофаг из волшебного хрусталя, надеясь после победы бросить на исцеление душевного недуга больной лучшие умы Английского Континента.

— Дерьмо собачье твой засиженный мухами повелитель, — брезгливо скривился Рыжик, — и поверь мне, бывалому солдату, прошедшему не одну военную кампанию, после победы ему будет уже не до издевательств над беззащитной девушкой. Придется тогда думать только о спасении своей холеной эльфийской задницы, которую ему и в покинутых Землях придется прятать в какой-нибудь вонючей, сырой дыре.

— После победы, нашей победы, — сделал ударение неожиданно ощетинившийся остроухий колдун, — В оружейных горах гномов вообще не останется.

Бац! Ловко извернувшись от державшейся наготове Фаннички, Рыжик кулаком зацедил обидчику в челюсть.

Господин Ла-Фарэ непристойно жалобно заскулил. Рыжик же, отскочив от сестренки подальше, лицемерно изображал боль в зашибленных костяшках кулака. Он дул на НИХ, поглаживал, но при этом откровенно злорадно ухмылялся.

— Если почтенный гном не угомонится, то придется превратить его на пару дней в гнусного гоблина, — пообещал раздосадованный очередной заминкой в допросе янит.

— Ого! Ну вы, блин, святой отец, и даете. В паршивого го блина! Да я теперь и близко к энтому эльфийскому хмырю не подойду! — совершенно серьезно воспринял угрозу Рыжик. — А за то, что физиономию его бланшем слегка попортил, извиняюсь. Впрочем, велика ли беда? Все равно ведь гада кончать придется. Так какая разница как он, падлюка, будет при этом выглядеть?

— Заткнись, Фин-Дари, — болтовня неугомонного друга стала действовать на нервы и мне, — тебе вроде бы сразу сказали, дело серьезное. Туго доходит? Устроил тут балаган…

— Алекс, не делай, пожалуйста, из себя парня правильней меня, обидчиво скуксился гном, — сам-то тоже хорош. Ну ты понял, о чем я говорю.

— Есть ли в Ар-Фалитаре гарнизон? Если да, то нас интересуют его численность, оснащенность, из каких народов Континента он укомплектован, степень боеготовности и имя командира, — спросил я у пленника, больше не обращая внимания на продолжающееся недовольное бурчание Рыжика. — И еще… Система охраны дворца прощальных Грез и лично госпожи Арнувиэль?

— Какой смысл мне говорить правду? — вполне резонно заметил колдун. — Ведь в живых вы меня все равно не оставите.

— Не оставим, — сухо подтвердил молчавший до сей поры Карл, — уж больно ты опасен, приятель. Но, думаю, есть большая разница между легкой и быстрой смертью и смертью мучительно-долгой. Так что сам выбирай.

— А как вы узнаете, что я все же не лгу? — колдун смертельно побледнел, но голос звучал, на удивление, спокойно.

— В том нам будет гарантией одна магическая хитрость, усвоенная мной давным-давно, — твердо заверил его янит. — Вам она должна быть тоже известна. Не так ли?

Колдун задумчиво кивнул.

— Ну а если вы все же пожелаете проверить степень моей компетентности, то соврите хоть слово. Правда, на этом наша беседа окончится. И тогда уже, любезный господин Ла-Фарэ, не обессудьте. Умирать будете жутким образом.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашей профессиональной подготовке, — с изрядным почтением объявил колдун. — Ведь вы… Воин-монах ордена Святого Яна?

— Допустим, допустим, — уклонился от прямого ответа Сен, — однако к делу, любезный господин Ла — Фарэ, довольно пустой болтовни.

— Да-да, конечно, — пленник скользнул по нашей компании обреченно-тоскливым взглядом и со вздохом начал рассказ. — В данный момент Ар-Фалитар, столица Святых Земель, не имеет гарнизона. А вообще-то он, конечно, был и размещался в казармах на всех семнадцати островах. Численность его состояла из двух тысяч людей — ветеранов среднего возраста, прошедших хорошую школу боев на Границе.

— Чума на их головы, — у приблизившегося, чтобы лучше слышать, Рыжика недобро заблестели сузившиеся глаза. — Тоже мне герои… С бабами да с детишками мастаки воевать ветераны энти. Да каратели они, самые обычные трусливые каратели. Мало мы их рубили падлюк… У-у-у, ненавижу!

Колдун непроизвольно втянул голову в плечи, ожидая от вспыльчивого гнома очередного увесистого тумака. Но тот благоразумно ограничился одной бранью.

— Хватит играть в молчанку, продолжайте, — стал торопить дальше янит.

— Назывался располагавшийся в Ар-Фалитаре легион «Пламя Тьмы», а командовал им генерал Роберт Венк. Это была одна из самых элитных частей Великого Повелителя, и, естественно, возглавлял ее достойный, прославленный военачальник.

— Чушь собачья, никогда не слыхал ни о каком вонючем Венке, — не слишком лестно отозвался о сподвижнике Черного Короля Рыжик. — Значит, туфта он, блин, а не мужик. Точно говорю! Хотя нет, туфта — это слишком слабо сказано, — Рыжик с усердием призадумался и вдруг, просияв, выпалил: — Энтот Венк — самая настоящая обезьяна без хвоста и с чиряком на мокром месте.

К великому сожалению Рыжика, общество осталось равнодушно к его «утонченному» юмору. Единственной и довольно красноречивой оказалась реакция Фаннички, покрутившей у виска указательным пальцем.

Едва гном заткнулся, колдун устало докончил:

— В конце весны в столицу прибыл гонец от Повелителя с приказом в двадцать четыре часа покинуть казармы и спешным маршем двигаться на подкрепление войскам в Ланкастерские земли. Легион «Пламя Тьмы» уложился со сборами в десять часов, а затем убыл. С тех пор город пуст. За исключением острова Киэри, на котором находится дворец Прощальных Грез. Его внешнюю охрану осуществляют двадцать преданнейших гвардейцев Великого Повелителя. Вход там всего один, вот они возле него и дежурят втроем, меняясь через каждые два часа.

— А где эти ребятки устроили себе караульное помещение? — задал я вопрос тоном строгого экзаменатора.

— Э-э, тут же, на площади, рядом с дворцом, в здании небольшого собора. Гм-м, я понимаю, это, конечно, вам кажется кощунственным, но так пожелал Великий Повелитель.

Я едва не чертыхнулся вслух. Да какое нам дело до храмов давным-давно покинутой страны, когда на кон поставлены жизнь и судьба такой девушки, как Арнувиэль? И когда весь привычный, родной мир превращается в золу, развеваемую злым ветром войны? Я грешным делом начинал склоняться к мысли, что все «комплименты» Рыжика в адрес колдуна имеют под собой твердую основу.

— Хм-м, двадцать человек, говоришь? — откровенно не поверил Карл и посмотрел на янита, но тот утвердительно кивнул головой. — Что-то маловато для охраны родной сестры самого Черного Короля. Колдун, мое мнение: весь твой рассказ про Ар-Фалитар здорово смахивает на сладкую сказочку для глупых детей. А где же покручи, тролли-долболомы, магические стражи? Неужто, скажешь, братец пожалел для своего вящего спокойствия малую толику огромного войска нечисти?

— А зачем было оставлять отряды еще и этих существ? — вполне искренне изумился колдун. — Ар-Фалитар ведь расположен в недосягаемой для врагов глубине Святых Земель. Вы, Правда, почти добрались до него, но, честно говоря, я не могу представить, как это у вас получилось. Людям же и «соседям», заселяющим окружающие просторы, дорога в Элиадор заказана десятки и десятки лет. Это у них, знаете ли, в крови поколений. Ослушаться — значит нарушить волю Тени и Великого Повелителя и навлечь на себя и свой род ужасающее покарание.

— Ой, дяденька, — испуганно пискнул гном, — не говори говнюку Эрни, что я тут был. Ой, я уже уписался! И вообще, где мой Уголек? Животинушка, бегом к хозяину, делаем отсюда ноги. Эрни, говнюк, отстегает наши попки. Мама-аня, где ты, родная?

— Господин Ла-Фарэ, откуда у вас такая степень осведомленности? Вы состояли при дворе Черного Короля? — поинтересовался янит, проницательно глядя колдуну прямо в глаза.

— Совершенно верно, господин монах, — с готовностью подтвердил тот, — до самого отбытия Его Величества на войну. — А каковы же ваши функции теперь?

— Я наместник столичной области.

— Ого! — Карл даже присвистнул. — Нам попалась непростая пташка.

— И где же квартирует столь важный господин? — с едкой насмешкой спросил я. — Естественно, в одном из дворцов Ар-Фалитара?

— Нет, что вы, — колдун с досадой поморщился, — я живу, где и прежде, в принадлежащей мне Песчаной башне.

— А во дворец че, не пустили? Рылом не вышел? — загоготал гном. Но оно, блин, и понятно, ибо харя у тебя, братец, отвратней не придумаешь. Я уже молчу о шмотках, что ты на себя, чучело огородное, напялил. У, змееглот проклятый, щоб тебе змеиной чешуей отрыгивалось до конца жизни. То есть еще минут десять-пятнадцать.

— Какого же тебе дьявола не сиделось в своей Песчаной башне? — намеренно загремел басом внимательно слушавший Джон. — Наверняка в дорогу позвали важные дела? Колись какие?

— Вах, вах, вах! — Рыжик театрально закатил глаза. — Каланча, ты че, блин, спятил? Да что за важные дела могут быть у энтого хмыря? Тоже мне нашел государственного деятеля. Думаю, не ошибусь, ежели предположу, что оный кобеляка к сучке знакомой когти рвал. Зазудело у него, небось, кое-где. Вот, значица, он и торопился. Э-э, для унятия раздражающего ощущения, зуда то есть.

— Цыть, бандит, — выведенная из терпения Фанничка схватила валяющуюся возле ног палку и пребольно огрела попытавшегося улизнуть гнома по мягкому месту.

— Ва-а-ай! — истошно заорал тот, отскакивая на безопасное расстояние. — Больно!

— Я тебе дам больно, узнаешь, что на самом деле означает это слово, — сестренка многообещающе потрясла увесистой веткой. — Сколько раз ведь негодяю повторяла, не давай при ребенке воли нечестивому языку! Так нет же, черт подери, ничего не доходит, — и уже обращаясь к воспитаннице, она ласково посетовала: — Кай-Рэ, дитя мое, иди-ка ты лучше прогуляйся неподалеку. Ступай, ступай, моя девочка. Мы скоро.

Кай-Рэ нежно потерлась щечкой о Фанничкину руку и послушно пошла по направлению к карете. Вероятно, заинтересовавшись диковинкой, она решила ее детально осмотреть.

— Так куда на тачке мотался? — гаркнул Джон, сердито сводя брови к переносице. — Я что, два раза свой вопрос повторять должен?

— П-п-простите, ваша милость, — колдун с перепугу стал вдруг заикаться, — к-когда вы меня встретили, я д-делал обычный, но обязательный ежемесячный объезд всех земель столичной области. Так приказал Великий Повелитель.

— Ой, не могу, надо же — «ваша милость», — расхохотался Рыжик, схватившись за живот. — Каланча, тебя, глядишь, слуги Тени скоро в гербовое дворянство возведут. Ты только ори по громче — и все дела. А ежели еще ногами затопаешь, то тогда тебе, сиротинушке, может, и замок с угодьями выделят. Чтоб, значица, мог, где в старости головушку преклонить.

— Скажи, колдун, сколько дней пути до Ар-Фалитара? — внешне бесстрастно поинтересовался я, одновременно грозя рыжему балбесу кулаком.

— Не более полутора-двух дней, — лишь на мгновение задумался Ла-Фарэ.

Мы все со значением переглянулись. И наверняка каждый в душе подумал: «Ага, вот она, долгожданная развязка. Так сказать, интригующий финал сверхопасной затеи».

Невольное оцепенение компании прервал шум крыльев белых голубей, вылетающих из приоткрытых дверей кареты. Вслед за последним показалась довольная мордашка Кай-Рэ. Она тут же принялась жестами объяснять, что несчастных птиц держали в клетке, но им там было плохо и потому Кай-Рэ их освободила.

— Молодец, моя славная козочка, — с гордостью и умилением похвалила воспитанницу Фанни. — У тебя доброе, отзывчивое сердечко.

— Кай-Рэ, солнышко наше, я рад, что ты растешь такой умницей, тоже одобрил действия малышки Карл.

— Но впредь так не поступай, — назидательно, но с разочарованием в голосе посоветовал практичный Рыжик, — ведь голуби, дитя мое, энто такие штуковины, которые можно очень даже с удовольствием сожрать.

— Парадокс, ибо теперь, улетев, они сами сожрут вас, — криво ухмыляясь, зловеще, пообещал колдун, — впрочем, это я образно. Видите ли, у нас с Великим Повелителем уговор: если его хотя бы один почтовый голубь прилетит без послания, значит, на него попросту не имелось времени и в Ар-Фалитаре враги. Представляю ответную реакцию Повелителя. Ха! Да он просто будет в бешенстве, и я, господа, почти мертвый человек, ничуть не завидую вам, живым. Натворить вы, пожалуй, успеете много, но из Элиадора уйти не сможете. Великий Повелитель обложит вас, что волков. Не время ли подумать о капитуляции, господа? Согласитесь, ведь вы проиграли. Сдавайтесь, и я замолвлю словечко перед Повелителем. Уверяю, никто не пожалеет.

— И что же вы нам посулите, любезный господин Ла-Фарэ? — тихо спросил янит. — В случае капитуляции?

— Легкую смерть… я не скуп, как и вы.

— Это, конечно, тоже щедро, но мы еще поживем, — вежливо отказался Сен, — а вот вам настало самое время подумать о встрече с предками.

— Угу, — охотно поддержал янита Рыжик, споро выхватывая из ножен длинный булатный кинжал, — щас я его, гада, и кончу. Чик по сонной артерии и бай-бай, мальчик.

— Пусть почтенный гном не утруждает себя, — остановил Рыжика повелительным жестом Сен. — Я сделаю все сам. Быстро и без крови.

— Кай-Рэ, дитя мое, пойдем отсюда, — заторопилась Фанничка, хватая за руку девочку, — это зрелище не для тебя.

Не оглядываясь, она громко свистнула Ласточке, и та послушно, словно собака, припустила вслед за хозяйкой.

Сен действительно сделал все очень быстро. Наклонившись, он положил ладонь правой руки на левую сторону груди колдуна. Тот вдруг неожиданно дернулся раз, другой, третий. Посиневшие губы раскрылись в беззвучном вопле, после чего тело его, обмякнув, мешком свалилось к ногам янита.

— Готов сучара! — Рыжик брезгливо, словно падаль, потрогал коченеющий на глазах труп носком сапога. — Вот и ладно. Собаке собачья смерть.

— Хороший враг — мертвый враг, — проворчал Джон, мрачно глядя на скрюченные пальцы так и оставшихся связанными рук колдуна.

Карл с философским видом отчеканил короткую, никем не понятую фразу на немецком.

Посчитав, что этих «напутственных» речей для почившего колдуна довольно, мы принялись за обыск кареты, но ничего интересного не обнаружили. Что ж, следовало вернуться назад к тракту, прибрать с него подальше в кедровник тела отступников, сраженных стрелами, да двигаться дальше. Теперь и впрямь нам следовало здорово поторопиться. Почтовые голуби летают чертовски быстро, но проклятущий предатель Эрни, узнав о нагрянувшей в его логово беде, найдет способ явиться еще быстрее. На то он правая рука Тени и крутой черный маг.

Прихватив вьючных лошадей, мы догнали медленно идущую с Кай-Рэ Фанничку. Сестренка что-то серьезно объясняла девчушке, та внимательно слушала, порой, задумчиво кивая черноволосой головкой. Гм, наверняка беседа на тему происшедшей схватки. Зачем, мол, было убивать столько ничего не сделавших нам плохого дядек, а потом еще связанного да беззащитного? Н-да-а, по правде говоря, мне бы не хотелось сейчас с сестренкой поменяться ролями. Мне ее, конечно, искренне жаль, но… Пусть уж выкручивается сама, ведь женщина женщину должна лучше понять.

Добравшись к тракту, наша компания осторожно осмотрелась, однако все было спокойно, дорога пустынная, а отступники находились там же, где их и настигла смерть. Оттянув их в глубь величественного леса, мы, не мешкая, вскочили в седла. Кони, чуя нетерпение хозяев, сами, как ветер, рванули вперед.

Незаметно подкравшиеся сумерки застали нас уже довольно далеко от кедровника. Теперь тракт обступали с одной стороны клены и липы, а с другой — преимущественно молодые сосны, среди которых порой виднелись пушистые красавицы — ели. Поставив палатку под сосновыми кронами, мы улеглись кто где, терпеливо поджидая ужин, над которым колдовал у костра довольно прищелкивающий языком Рыжик. Запах нежного жарящегося мяса, перемешанного с какими-то найденными Сеном корешками, овощами и мелколистной зеленью, невольно наполнял рот слюной.

Наконец каждый получил свою миску, полную сочных, истекающих соком и жиром кусков. Насытившись, вся компания принялась неспешно прихлебывать хорошо настоявшийся чаек да от души похваливать Рыжика за поварской талант и расторопность. Довольный гном цвел, что майская роза.

— Господа, не возражаете, если я прочту вам один стих? — сразу после чаепития спросил Сен, доставая из своего дорожного мешка бережно завернутую в мягко выделанный кусок кожи эльфийскую книгу. — Честно говоря, он меня просто восхитил.

— Всегда рады слушать хоть ночь напролет! Хо, святой отец, че, блин, за странные вопросы? Читайте, читайте, ради бога, ведь вы же знаете поэзия моя слабость! Я весь — внимание! А я заранее от души благодарю! — откликнулась компания бурным всплеском эмоций.

Улыбнувшись, янит раскрыл книгу на странице с шелковым шнурком — закладкой и стал тихо читать. Мы же замерли, почти не дыша.

Отзвучали последние слова, но компания еще долго сидела в благоговейной тишине. Кто-то молча, задумчиво качал головой, кто-то рассматривал вдруг заинтересовавшие огрубевшие ладони, кто-то стыдливо отирал предательскую слезу. Хм, что и говорить, прозвучавший стих всех зацепил за живое. Почему? Да наверное, потому, что у каждого в жизни были свои светлые, но одновременно грустные расставания… Лично мне вспомнились Лонширский лес, любимая Арнувиэль, прощание с милой нянюшкой… Кажется, это было так давно… Века и века назад. Вернусь ли я назад? В родной лес? В родовое гнездо предков? Если да, то только с Арнувиэль, ну и, конечно же, с верными друзьями. Держись тогда «хозяйка» Лонширского княжества госпожа Синдирлин, ибо придется тебе платить по счетам.

Очнуться заставил внезапно налетевший с востока порыв холодного ветра, щедро сыпанувшего крупными каплями дождя.

— Вот хреновина, — вытирая мокрое лицо, ругнулся прытко вскочивший Рыжик, — тока энтого нам сейчас в конце похода и не хватало. Тьфу, блин, невезуха! Ну вот всегда так.

Фин-Дари был прав. До Ар-Фалитара оставалось рукой подать, И потому испортившаяся юг с того ни с сего погода казалась пакостью вдвойне. Хм, хотя, что гневить Господа? Ведь природа и так благоволила слишком долго к нашей отчаянной компании. Хватит, наконец, наверное, решила она, не то ребята обнаглеют окончательно. Пора их проучить. Словно в подтверждение моих мыслей дождь припустил сильнее, превращаясь в настоящий ливень. Не желая промокнуть до нитки, все мигом ретировались в палатку. Какое-то время мы еще обсуждали запавшие в сердце строки, потом один за другим незаметно уснули под несмолкаемый стук капель о туго натянутый брезент палатки.

Проснувшись на заре, я с досадой обнаружил, что ливень и не подумал утихнуть. Наоборот, мне показалось, что он стал барабанить еще с большим азартом. Вскоре семь хмурых физиономий уселись в кружок друг против друга.

— Думаю, этот небесный бардак надолго, — вздохнув, сообщил свое мнение Джон, — а значит, надо браться за сооружение навеса для лошадей. Иначе, несмотря на всю их привычку к тяготам походной жизни, ОНИ могут заболеть.

— Нда-а, лето, увы, прошло, — с неохотой признал Карл, — а с ним и время теплых дождей. Навес же хоть какая-то, но защита от непогоды. В принципе по любому вылазить из палатки придется, ведь наши четвероногие друзья уже наверняка проголодались.

— Чур, я остаюсь, — с ходу заюлил хитрый Рыжик, — чай надо заварить на сухом спирте, э-э, да и вообще.

— Я те дам вообще, — возмутился Джон, сунув приятелю под нос пудовый кулак, — лучше других ты, что ли? Или твой Уголек не нуждается в укрытии?

— Так оно, блин, и есть, Каланча, не нуждается совершенно, — огрызнулся гном, сверкнув глазами, — ведь он не из сахара сделанный, а значит, растаять не боится. Нисколько!

— Не в пример своему изнеженному хозяину, — ехидно подколол я, — который как раз этого, видимо, и опасается.

— Да ну вас, — недовольно фыркнув, Рыжик покосился на Фанничку, — прицепились, блин, шо репьяхи. Тоже мне, нашлись, понимаешь, офигенные трудяги. Корчат И3 себя невесть что, а в душе лодыри похлеще меня. И успокойтесь, иду я уже, иду, тока потом не плачьте, что завтрак будет готов к обеду.

— Потерпим, если даже и так, — пожал широкими плечами Джон, — полагаю, наши кони стоят не одного пропущенного завтрака.

— Ну как знаете, — окончательно сдаваясь, буркнул под нос гном. Весь его унылый вид говорил о стойком нежелании вылазить из теплого мирка, под струи холодного проливного дождя.

Вооружившись топорами, вся мужская часть компании дружно взялась за работу, темпы которой ускоряли порывы усиливающегося шквального ветра. Наконец управившись с этим необходимым делом и хоть как-то защитив животных, мы ретировались в палатку, где под аккомпанемент цоканья зубов Рыжика вытерлись насухо, а затем переоделись в другую одежду.

Завтрако-обед прошел в непривычном молчании. Даже Рыжик, кисло скривившись, держал рот на замке. А непогода между тем все больше и больше проявляла свой скверный нрав, набрасываясь на палатку с необузданностью бешеного пса. Порой казалось, что гудящие веревки креплений, не выдержав, лопнут, брезент же нашего походного дома унесет прочь, словно парус корабля, сорванный во время жестокой бури. Естественно, ни о каком дальнейшем путешествии речи пока идти не могло. Оставалось сидеть на месте, терпеливо ожидая прекращения буйства природы. А это было чертовски обидно и нелегко, если учесть близость Ар-Фалитара и любимой Арнувиэль. Но что поделаешь…

Как оказалось впоследствии, терпением действительно нам пришлось запастись. На долгих три дня, тянувшихся, словно три нескончаемых века. Порой мы выходили наружу по нужде и чтобы накормить да вытереть лошадей. Навес, сооруженный на совесть, выполнял свою роль, однако сильная влажность воздуха все равно делала их мокрыми. В голову от безделья лезли порой черные мысли об упорхнувших голубях. Если они долетят и долетят быстро, то нетрудно будет предугадать реакцию проклятого Эрни. Непогода же здорово играла ему на руку, давая возможность вернуться с целой кучей неприятных сюрпризов.

Лишь утром четвертого дня компания смогла покинуть сосновый лесок Тракт, до этого пребывавший в отличном состоянии, теперь оказался завален ветками, грудами безжалостно сорванной пожелтевшей листвы, а то и стволами деревьев, сломанными либо вырванными с корнем. Приходилось довольно часто расчищать проходы, так что ни о какой быстрой езде речи идти не могло.

Но как бы то ни было, спустя двое суток пути у ног компании плескались, на удивление, прозрачные воды озера Шэра-Вилленталь, в переводе с древнеэльфийского означавшего — «Купель Звезд». Совсем недалеко от берега начиналось царство поистине божественной архитектуры, расположившееся на множестве островов, соединенных изящными мостами. Всем без исключения зданиям — а это были в основном роскошные дворцы и храмы — были максимально приданы формы разнообразных цветов. В саду под открытым небом росли дивные розы, стройные тюльпаны, изысканные хризантемы, роскошные экзотические орхидеи, колокольчики, гладиолусы, георгины и многие другие прекрасные растения. Вершины многих зданий соединяли тонкие серебристые дорожки — невесомые подвесные мосты, а внизу их окружали парки с причудливыми фонтанами, бегущими во все стороны аллеями, уединенными беседками, оранжереями и скульптурными композициями. Но среди всего этого царского великолепия четко выделялось одно строение необычной для Ар-Фалитара архитектуры. Оно было построено из ало-золотистого заря-камня в форме гигантских песочных часов и находилось на территории сравнительно небольшого, однако, очень высокого острова, расположенного на восточном крае чудесного архипелага.

— Ну вот, блин, вроде и дотопали, — Рыжик даже зачем-то снял шапку с головы. — Ха, друзья, а может, это всего лишь сон?

— Нет, Фин-Дари, дорогой, нет, — глухо отозвался я, тщетно пытаясь унять вдруг вовсю заколотившееся сердце. — Перед нами самая настоящая явь, стоившая очень многих жизней. И сейчас, здесь, давайте помолчим, вспоминая лица тех друзей, чьи мужество и самоотверженность привели нас сюда, к заветной цели, к порогу сказочного Ар-Фалитара, действительно истинного Сада Небес.

Молчание затянулось…

Потом мы, укрывшись за стеной могучих сосен, стали держать совет, посвященный разработке плана дальнейших действий. Без лишних споров члены компании пришли к общему выводу, что лошадей придется оставить здесь. Мнения разошлись насчет малышки Кай-Рэ.

— Доченька пойдет с нами. Ни за что не брошу ее одну на произвол судьбы, в центре Покинутых Земель, — непреклонно заявила Фанни, сверкая зелеными глазами.

Карл в знак солидарности кивал головой.

— Фанничка, сестренка, но это очень опасно, намного опасней, чем просто побыть возле лошадей, — упрямо отстаивал свою точку зрения Рыжик, — подумай здраво, на какое дело мы идем! Хотим похитить самое дорогое, что есть у Черного Короля. И кто знает, какие неожиданные сюрпризы могут нас подстерегать!

— Чушь собачья! — Фанни резким взмахом руки отмела опасения гнома. — Все сюрпризы состоят из двадцати болванов, которых мы сметем с пути в считанные минуты.

— Еще лучше зарезать их спящими, — с хладнокровной практичностью предложил я. — Зачем нам лишние хлопоты и не нужный риск?

Джон и янит пока отмалчивались, нацепив на физиономии непроницаемо глубокомысленное выражение. Хм, тоже мне выискались мудрецы. Ну ладно еще монах, ему такие мины по рангу положены, но балбесу Джонни они не идут. В отличие от двоих мыслителей я отмалчиваться не собирался, а потому заявил:

— Насчет Кай-Рэ, ребята, скажу так: Фанничка права на все сто процентов. Нельзя нашу девоньку оставлять в столь ненадежном месте, при развязке непредсказуемых событий.

— Алекс, не сгущай краски. В Элиадоре сейчас спокойнее, чем в любом другом королевстве Английского континента, — не унимался Рыжик. — Так че, спрашивается, тянуть ребенка, как ты сам говоришь, в гущу непредсказуемых событий?

Кай-Рэ, внимательно слушавшая доводы обеих сторон, внезапно строптиво топнув ножкой, энергично зажестикулировала, умоляя и требуя непременно взять ее с собой. Она так горячо убеждала нас в своей полезности, что все, и даже Рыжик, заулыбались. Это решило спорный вопрос.

Другие детали предстоящей операции согласовали довольно быстро. Теперь следовало дождаться предутренней мглы. В такое время суток это самый сон, увеличивающий наши шансы бесшумно снять часовых и по возможности без личных потерь управиться с остальной охраной.

Оставшиеся в нашем распоряжении свободные часы мы посвятили отдыху, прерываемому только для принятия пищи. Я, правда, не испытывал ни малейшего аппетита, но, понимая, что еда — это сила, заставлял себя жевать наравне с другими. Всех удивила малышка Кай-Рэ, уже в сумерках вдруг попросившая у Рыжика соль и табак. Тот, конечно, дал, удивленно ворча и пожимая плечами. Кай-Рэ же ссыпала все это в кожаный мешочек и зачем-то тщательно перемешала. Наша остальная разудалая компания вслед за гномом недоуменно пожала плечами, но сразу о том и забыла.

Я чувствовал себя буквально, как на иголках, холодея при мысли о непредвиденных опасностях, способных сорвать нашу попытку освободить любимую Арнувиэль. Черт побери, я ведь этого не переживу! Но нет, все удастся, все будет хорошо — тут же успокаивал я себя. По-другому просто не может быть. Ведь ради нашей любви столько моих друзей пожертвовали своими жизнями… Пожертвовали ими ради моего счастья… Нельзя, чтобы все это оказалось напрасно. Ну никак нельзя!

Часа примерно в четыре мы молча поднялись и гуськом отправились в неизвестность. Движение нашего маленького отряда не выдавали ни шорох шагов, ни звяканье оружия, ни единый, даже самый тихий, возглас. Да и чему удивляться, ведь шли ветераны Границы.

Освещаемые лишь слабым светом тускло-желтой луны, мы ступили на первый мост. Сердце мое взволнованно екнуло, а в голове забилась мысль: «Скорей, скорей!». Еще ночная темень скрывала детали причудливых архитектурных красот Ар-Фалитара, его прекрасных дворцов, парков, скульптур, оранжерей, храмов и тихо журчащих либо, напротив, громко звенящих фонтанов. Песочных часов из заря-камня видно пока не было, но мы уверенно и быстро продвигались на восток, в сторону их местонахождения. Не знаю, сколько продолжался этот нереальный марш-бросок среди теней древнего города, пока, в конце концов, над нами не нависла громада Дворца Прощальных Грез.

Понаблюдав с полчаса за мостом, ведущим к острову и подступам к нему, мы убедились — путь пока свободен. Путь на остров Киэри. На тот самый остров… К единственной площади, на которой располагался дворец, компания добралась со всеми мысленными предосторожностями, умело используя окружающий рельеф. Теперь песочные часы оказались метрах в двухстах, угрюмые и зловещие. Неподалеку от них виднелись неясные контуры небольшого островерхого здания. Вероятно, это и был собор, приспособленный погаными отступниками под караульное помещение.

По заранее обговоренному сценарию Фанни, Рыжик и Карл, оставив нас распластавшимися на земле, скользнули вперед. Дождавшись очередной смены караула, они должны были выждать минут десять-пятнадцать, а затем снять часовых. После чего подать знак уханьем пролетающей совы. Ждать пришлось довольно долго. И лишь спустя, казалось, вечность трижды прозвучал условный сигнал. На одном дыхании мы преодолели пустынную площадь, остановившись уже возле самого входа во дворец. От стены, словно призраки, отделились наши товарищи. Чуть в стороне от них на плитах лежали три неподвижные фигуры.

— Неплохо сработано, — одобрительно прошептал Джон, — молодцы, ребятки.

— Обижаешь, Каланча, неужто могло быть иначе? — ответил не менее тихо Рыжик. — Мы же спецы, блин, а не дилетанты.

— Цыть, лис, — Фанни, приложив палец к губам, напряженно вслушалась в предрассветную тишину. — Нет, показалось, все спокойно.

— Тогда чего стоим? — я нетерпеливо схватился за рукоять «Волчонка». — Айда с визитом в караулку.

— Угу, правильно, Алекс, хватит энтим кренделям харю давить, — зло оскалился Рыжик, — когда, понимаешь, их бедные товарищи выкладываются на войне, не жалея последних сил.

— А не рано? — засомневался Карл. — Караульные, смененные с поста, могли еще не успеть крепко заснуть.

— В это время суток, Карлуша, отключаешься моментально, — авторитетным тоном уверил его гном, — тока прилег на кровать и все, дрыхнешь, будто убитый.

— Да ты точно способен давить эту самую харю в любое время, в любом месте и к тому же сколько угодно, — беззвучно рассмеялся Джон, — но другие-то, может, не одного поля ягодки с тобой?

— Почтенный гном на этот раз совершенно прав, — поддержал Рыжика до сих пор молчавший Сен, — наши враги сопят, что праведники после тяжких трудов. Даю гарантию.

Слова янита немедленно прекратили спор, ибо все хорошо знали весомость его слов. Бесшумными тенями мы скользнули к храму, служившему для отступников караульным помещением. Но… Массивная дверь оказалась предусмотрительно закрыта, окна же, находившиеся довольно высоко, были чрезмерно узки и больше походили на бойницы крепости.

— Ну и хрен с ними, коли так. Пущай себе спят, козлы, — с плохо скрытым разочарованием «разрешил» Рыжик, — главное, чтобы под ногами потом не путались.

— Поэтому надо, значит, сделать все очень быстро, — уже на ходу, не оборачиваясь, бросил я. — Пусть эти гады появятся на сцене, когда она будет уже пуста. Так будет лучше и для них, и для нас.

— Весьма сомневаюсь, что для отступников это лучший вариант, если принять во внимание ярость Черного Короля, которая, без сомнения, обрушится на их головы, — справедливо заметил, следуя за мной по пятам, янит.

— Нда-а, им не позавидуешь, — согласился с монахом Маленький Джон. — Проворонить оставленную под охраной родную сестру Черного Короля! Да Эрни на годы растянет ихние мучения.

— Давайте не будем жалеть заранее парней из охраны, — справедливо заметила Фанни, — кто знает, как обернется дело и о ком надо будет скорбеть. Знаете пословицу: загадаешь — проиграешь!

Быстро добравшись до дворца, мы медленно отворили одну створку огромных металлических ворот. Слава Господу, она не заскрипела. Прошмыгнув один за другим в неведомую темень, ее тут же с предосторожностями плотно прикрыли. Карл, чиркнув огнивом, зажег заранее припасенные факелы. В их колеблющемся свете пред нами предстала узкая, без всякого ограждения бледно зеленая мраморная лестница, спиралью опоясывающая титаническое основание здания и ведущая куда-то далеко наверх, вероятно, в главную часть дворца Прощальных Грез. Не теряя времени понапрасну, я первый припустил по лестнице, тщетно стараясь унять бешеное биение сердца, взволнованно выпрыгивающего из груди.

«Неужели Я наконец-то увижу любимую?» — преодолевая бесчисленные ступени, вновь и вновь спрашивал я себя. В принципе ответ я знал: да, увижу. Но что из этого выйдет? Вот вопрос…

Внезапно, после очередного витка, лестница уперлась в высокий арочный проем. За ним оказался коридор, озарившийся, словно по волшебству, светильниками, едва мы на него ступили. К сожалению, за спиной они сразу гасли, а впереди освещали пространство не более чем на пять-шесть метров. Но все же это гораздо лучше в сравнении с факелами, потушенными пока за ненадобностью.

Довольно длинный однообразный путь окончился у грандиозных золотых ворот, с немыслимой роскошью отделанных врезанными драгоценными камнями, составляющими прелестные композиции из царства растительного мира. Рыжик, вытаращив глаза, издал нечленораздельное мычание. Его рука инстинктивно дернулась к поясу за кинжалом, чтоб, наверное, ковырнуть изумруд либо рубин покрупнее, однако он тут же опомнился, сделав вид, будто просто поправляет ножны. А я… Я стоял, как болван, не решаясь сделать шаг вперед и распахнуть настежь, вероятно, последнюю преграду, за которой, скорей всего, находился тот необычный зал с черно-прозрачным каменным полом. Зал из моих давних, тревожащих душу снов. Место, где я вновь обрету Арнувиэль.

Джон, верный друг, поняв мое состояние, сам раскрыл золотые врата настежь. А дальше ноги, что ветер, понесли меня, попирая разгорающиеся соцветия созвездий, таинственно замерцавшие из, казалось, бездонных, вселенских глубин. Нереальную красоту пола подчеркивала противоположность: небесно-синий купол, испускавший неяркий, но всепроникающий свет. Эффект дополнял непрестанно находящийся в движении, клубящийся туман, играющий здесь роль стен. Всю огромность зала занимали бесчисленные ряды стеклянных колонн, полыхающих щедрым разнообразием красок северного сияния. И лишь в самом центре застыло нечто иное, темное и массивное. Пирамида… Я знал это так же хорошо, как и то, что на ее вершине, представляющей из себя плоскую площадку, находится продолговатый предмет — магическая хрустальная раковина, скрывающая в себе бесценную жемчужину, мою Арнувиэль…

Уже находясь у подножия, на первых ступенях одной из четырех лестниц, я невольно оглянулся на друзей. Их ободряющие взгляды поддержали меня лучше всяких слов, и я ринулся наверх, будто на штурм вражеской крепости. Подъем казался нескончаемо долгим, зато там, на вершине, как я и ожидал, на беломраморной плите, покрытой золочеными рунами, стояла величественная гробница. Я на ватных ногах подошел к ней вплотную и, сделав над собой усилие, заглянул в ее глубь. Увиденное заставило, застонав, отпрянуть. Арнувиэль, одетая в шубу из горностая, с золотой диадемой на голове, усыпанной крупными бриллиантами, была там, впаянная в прозрачные, твердые, словно алмаз, недра… На ум пришло дикое и нелепое сравнение с мини-дракончиком и колибри, застывшими навечно в куске янтаря. В том самом, который я ей когда-то подарил…

— Господин Алекс, делайте, что должны, — вывел меня из оцепенения озабоченный голос янита, — если же вы потерпите неудачу, попытаю счастья я, но уже своими методами. На это уйдет уйма времени, с негарантированным конечным результатом. Чары тут наложены действительно большим мастером Магического Искусства. Снимать их поспешно нельзя, ибо тогда можно запросто навредить девушке.

Выхватив кинжал, я полоснул им по ладони. Обильной струей кровь потекла по гладкой поверхности гробницы. Не смея пошевельнуться, я стоял истуканом, не отрывая взора от лица любимой. Оно изменилось… Теперь на нем лежала печать тоски, одиночества и даже страха. Я едва не заплакал от жалости, вспомнив, какая веселая и дерзкая была Арнувиэль раньше. Внезапно свершилось чудо. Кровь, щедро растекшаяся по магическому хрусталю, вдруг впиталась без следа, потом гробница замерцала, заколыхалась, будто марево в пустыне, и пропала. Арнувиэль, бледная, как смерть, осталась лежать без движения на мраморе рунической плиты. Я испугался: жива ли она? Но тут же и уверился — жива! Об этом неопровержимо свидетельствовали зарумянившиеся щечки и появившееся глубокое дыхание. Не помня себя от счастья, я нагнулся, осторожно взял любимую на руки и едва слышно зашептал:

— Ари, сокровище мое, очнись. Я пришел за тобой, Ари!

Арнувиэль, тихонько посапывая во сне, никак не откликнулась на мой зов. Не помогли ни поцелуи, ни похлопывание ладонью по лицу. Совершенно беспомощно я обвел взглядом нашу компанию, обступившую плиту.

— Братья, что с ней? Я не могу ее разбудить!

— Господин Алекс, не вижу в этом ничего странного. После снятия сильных чар человек зачастую еще долго спит, — успокоительно заверил янит. — Речь может идти об одном дне, либо о двух-трех, или же всего о часе. Главное, я ручаюсь, что она непременно очнется.

— Хочу надеяться, что так и будет, — ответил я, бережно прижимая к себе легкое, словно перышко, тело любимой.

— Алекс, — едва слышно позвала Фанничка, наклоняясь к самому уху, — да ты просто молодец. Отхватить такую славную барышню! Вот это мужчина! А в крестные мамки возьмешь?

— Само собой, сестренка, — с нескрываемым удовольствием согласился я. — Но, не выбравшись из владений Черного Короля, об этом говорить рано. И потом будущее не сулит добра. Всюду в Спокойных Землях идет война, и пусть она даже закончится поражением сторонников Тени, нам троим: Джону, Фин-Дари и мне придется постоянно скрываться, таиться. Ведь мы преступники, посягнувшие на жизни служителей Церкви. А такое не прощается ни за какие заслуги. Никогда!

— Можно уехать в Европу, Новый Свет, то есть Америку, или же податься куда-нибудь на сказочный Восток, — убежденно воскликнул Карл, — лично я могу составить компанию в любом из этих вариантов. Если вы не против, конечно.

— Не забудьте включить в список странствующих изгоев и нас с Кай-Рэ, — довольно твердо попросила Фанни.

— Давайте действительно пока не будем ничего загадывать наперед, — поморщившись, слабо запротестовал Джон. — Ведь ты, Фанничка, совсем недавно изрекла на эту тему одну короткую поговорку.

— Слышь, Каланча, а где же твой здоровый деревенский оптимизм? — с изрядным подколом осведомился заухмылявшийся Рыжик. — Неужели…

Договорить гном не успел. Помешал с оглушительным грохотом взорвавшийся купол, осыпавший нас градом острых осколков. Я едва успел закрыть от них лицо любимой. Не успели стукнуться о пол последние стекляшки, как Карл предостерегающе крикнул:

— Смотрите, что-то влетело, воспользовавшись дырой в куполе!

Зрение не обмануло немца. Предмет, сильно смахивающий на ковер, делая плавные круги, быстро шел на снижение. На его поверхности маячили три сидевшие на восточный манер темные фигуры.

— Неужто сюда пожаловал сам дядюшка Морли? — с рычанием, первый отреагировал Рыжик, многозначительно поигрывая булатной секирой. — Ежели так, то я на сей раз ощипаю этого старого Борона, как хозяйка курицу.

— Смотри, Фин-Дари, чтоб тебя самого сейчас не ощипали, — угрюмо буркнул Я, пристально вглядываясь в приближающийся ковер. Потому как, если я не ошибаюсь, к нам пожаловал не только хрыч Морли, но и Его Величество Черный Король. Долетели-таки голуби, будь они трижды прокляты…

— Ого! — шумно выдохнул Джон и потянулся за своей чудовищной булавой, закрепленной специальными ременными петлями на спине. — Ребята, быть крутой потехе!

Компания мигом ощетинилась оружейной сталью, и лишь у, как всегда, невозмутимого янита в руках заиграл таинственными синими бликами двуручный призрачный меч. Двое седаков сиганули вниз еще с высоты трех метров, мягко, по-кошачьи приземлившись на самом краю северной стороны площадки. Третий же покинул ковер, только тогда, когда тот коснулся каменного пола. Теперь, вблизи, я сразу узнал его: наш садовник Смит, вырастивший для моей сестры Синдирлин великолепную черную розу, ну ту, которую якобы я сломал. Многое из далекого прошлого становилось понятно: самый рослый из тройки врагов вышел наперед. На сей раз он был даже без своих устрашающих доспехов. Его экипировка состояла из распахнутого черного плаща, тут же, правда, сброшенного на пол, серого кафтана и штанов, расшитых серебром, великолепной черной шляпы и такого же цвета высоких сапог.

Проклятый Морли скрипучим голосом, с нотками торжества объявил:

— Черви! Вы зрите Их Величество Черного Короля Эарнила, Властелина Святых Земель и всех остальных территорий Английского Континента. На колени!

— Ха! Ну ты, блин, чучело, и загнул. Властелин Английского Континента, говоришь? Чумной Король? — сварливо передразнил ночного летуна Рыжик. — Да плевать я на него хотел! Тока вот стоит ли он того? Да и ты в натуре, козел, подстать ему. Понял, да, фуфел?

Морли не ответил ничего, однако его морщинистую физиономию перекосила гримаса с трудом сдерживаемой ярости. Не отреагировал на оскорбление и Черный Король. Скорей всего он его даже не услышал. Да он, казалось, и не видел никого, кроме меня и спящей на руках Арнувиэль. Наступила долгая звенящая тишина, позволившая разглядеть третьего участника финальных событий, застывшего чуть позади Черного Короля слева. Вряд ли кто назвал бы его красавцем. Уж больно он зарос косматой шерстью. Не красили данное существо рога на голове и рыло, похожее на свиное. Единственно стоящее, что у него было, так это сильные серые крылья за спиной.

— Отдай, — неожиданно бесцветным голосом попросил Черный Король, — Алекс Лонширский, отдай мою сестру.

— А ты забери, — так же спокойно, в тон ему, ответил я, — если сможешь, конечно.

— Мальчик, не повторяй былых ошибок, — голос звучал устало и по-прежнему тихо, но в нем слышалась такая жуткая, осязаемая угроза, что, наверное, не только у меня кожа пошла пупырышками. — Я ведь учил тебя уму-разуму в нашу прошлую встречу. Или ты серьезно рассчитываешь на помощь явившегося с тобой сброда? Тогда ты наивный простак.

— Послушайте теперь меня, вы, «умник», К сожалению, не ученый пока еще видно никем и нигде, — ледяным тоном промолвил янит, заслоняя дорогу ко мне и уверенно становясь напротив Черного Короля. Хотите совет? Проваливайте отсюда подобру-поздорову. А насчет госпожи Арнувиэль знайте — вам не видать ее, как своих ушей. В том гарантией слово монаха Сена, скромного служителя славного ордена Святого Яна.

— Слышь ты, ходячая куча дерьма, а святейшество-то за свой базар отвечает, — Рыжик без всякого почтения вновь «наехал» на Черного Короля. — Не светит тебе тут ничего, понял, говнюк? Так что вали отсюда на хрен. Да шевелись, падло, а то передумаем.

И эту очередную дерзость гнома Черный Король оставил без внимания. Зато им полностью завладел Сен.

— Ба! Значит, меня почтил своим присутствием знаменитый Сен Ратоборец? Чудесно! — с мстительной радостью вскричал Черный Король. Давно, давно мечтал с тобой свидеться, янит.

— Мечта исполнилась, «Ваше Величество», — с подчеркнутой насмешкой произнес Сен. — Вы счастливы, и мы тому рады. Позвольте на этой благостной ноте и распрощаться. Дорогу, сэр!

С небрежностью истинного мастера он опустил книзу острие призрачного клинка, затем пошел лоб в лоб. Черный Король в первые мгновения даже слегка опешил, однако быстро пришел в себя и выхватил из заплечных ножен печально знакомый мне шипящий черный меч, по лезвию которого сновали искры да порой жадные язычки темного пламени.

— Так умри же, пес! — громко завопил он, набрасываясь на янита.

Ожидая неминуемо скорой, трагической развязки поединка, я положил Арнувиэль на плиту, а сам, решив никому не уступать своей очереди, извлек из ножен меч и кинжал. Однако Сен, к моему глубокому изумлению, не поддался натиску грозного врага. Прошла минута. Обе стороны, затаив дыхание, следили за ходом схватки. А она, по крайней мере, пока, шла на равных. Ну разве что Сен чуть-чуть уступал в технике наступательного боя. Впрочем, я подозревал в том тактическую хитрость янита. Внезапно внизу пирамиды раздался топот множества бегущих ног.

— Дьявольщина! — гаркнул подскочивший к краю площадки Джон. — Так и есть, наши сони проснулись!

Гвардейцы из охраны дворца оказались, на диво, проворными ребятами. Спустя буквально считанные секунды они полезли на нас со всех четырех сторон, будто муравьи. Мы же, упрятав вовнутрь Кай-Рэ, сплотились вокруг плиты и встретили их лицом к лицу. Бравые молодчики набросились без раздумий, рассчитывая с ходу смять нашу защиту. Не тут-то было! Словно волны, ударившиеся о могучий утес, они отхлынули назад, оставив пять агонизирующих трупов, затем с яростным кличем навалились вновь. Сен и Черный Король продолжали свой спор в сторонке, им никто не мешал. Серая крылатая тварь при появлении гвардейцев немедленно присоединилась к ним. Она рубилась широким двуручником отчаяннее всех и уже успела скрестить его, пожалуй, с каждым из компании, выискивая наиболее слабое звено обороны. Сукин сын Морли пропал из поля зрения, а высматривать, где он, времени не было. Увидел я его боковым зрением, когда он роковой тенью возник уже позади янита, начавшего всерьез теснить Черного Короля. Одновременно отражая и нанося удары, я дико заорал: «Сен, сзади!».

Но я, увы, опоздал: проклятый Морли вонзил ему в спину коротко блеснувший стилет, а Черный Король пробил насквозь грудь своим страшным мечом. Вскрикнув от мучительной боли, Сен упал. Морли же внезапно вновь исчез, будто растворившись в воздухе.

— А-а-а! — страшно завопив, я пошел напролом. Громко треснул череп первого попавшегося под горячую руку отступника. Второй, позабыв о выпавшем оружии, схватился за распоротый живот, в тщетной попытке удержать вываливающиеся внутренности. Заметив мой необузданный порыв, серая тварь оставила в покое Карла и бросилась ко мне наперерез. «А-а-а!» — по-волчьи свирепо оскалившись, я взял ее в крутой оборот. Спустя пятнадцать-двадцать неистовых секунд я срубил противнику правую кисть, после чего сразу же пырнул кинжалом под ребра. Противно заверещав, тварь рухнула на пол. Перехватив свой меч острием вниз, я хотел добить ее, но неожиданно услышал:

— Алекс, брат, пощади! Я — Эрик.

Моя рука дрогнула, но опустилась… Раздумывать или горевать было некогда, ибо на меня безжалостным исполином надвигался Черный Король.

— А-а-а! — дурь, опять ударившая вскипевшей кровью в голову, заставила позабыть всякую осторожность. — Ублюдок! Вот тебе за Сена! Вот еще! Отведай еще разок! А это за сестру! Еще! Получи! Су-ука!

Мой меч превратился в невидимый глазу смертоносно бушующий ураган, но Эрни все одно умудрялся отражать его погибельные, стальные шквалы. Затем случилась идиотская нелепость: меч, словно сам по себе выскользнул из потной ладони и улетел, прощально звеня, по ступеням западной лестницы. А вокруг кипел бой, мелькали исступленные лица друзей, врагов. Стояли шум, гам, возмущенное звяканье металла. В этой какофонии ничего нельзя было разобрать. Но сейчас для меня существовал только Эрни, давний могущественный враг, уже однажды доказавший свое неоспоримое превосходство. Впрочем, такому больше не бывать!

Я выхватил из сапога пружинный арабский нож, выстреливающий лезвие на десять шагов, и нажал кнопку. Тут же что-то громко лязгнуло. По характерному звуку я понял: Эрни умудрился отбить смерть, летящую в сердце своим клинком. Брошенный вдогонку нож с основным лезвием постигла та же печальная участь. Что ж, отведай тогда других гостинцев… Пять стальных звездочек, одна за другой, полетели в жизненно важные центры его тела. Эрни, едва шевельнувшись, крутанул мечом, и этого хватило, чтобы изменить их первоначальную траекторию. Следующий ход сделал уже он, неуловимо быстро, по-змеиному скользнув ко мне. Я едва-едва успел отскочить вбок, хорошо сознавая, что противостоять ему одним кинжалом, безнадежное дело. Тухлое, как сказал бы Рыжик.

Шанс уцелеть и одновременно покончить с ним мне предоставила малышка Кай-Рэ. Она стрелой подлетела к Черному Королю и неожиданно сыпанула в глаза пригоршню, вероятно, той самой смеси из соли и табака. Эрни, взвыв, затряс головой. Не медля ни единой секунды, я швырнул кинжал ему в сердце. Ура! «Волчонок» едва не по рукоять вонзился в грудь ненавистного врага. Тот тихо охнул, схватившись левой рукой за кинжал, затем, с усилием выдернув его из раны, отбросил в сторону. Какое-то мгновение мы в упор смотрели друг на друга, потом Эрни грохнулся навзничь, однако свой меч так и не выронил.

Прыгнув, я подобрал с пола окровавленный кинжал, намереваясь прикончить наверняка дьявольское исчадие. Увы, не вышло. Два дюжих гвардейца сбили меня с ног. Один был вооружен саблей, второй длинным мечом. Демонстрируя завидное усердие, они принялись вовсю размахивать ими, пытаясь искромсать меня на кусочки. Пришлось ужом повертеться, избегая прикосновения острой стали. Но потом гад с саблей таки глубоко рассек мне ногу от колена и до бедра. «Сука», заматерился я, метнув в отместку кинжал. Мимо! Шустрый малый ловко увернулся, а его товарищ попытался оттяпать мне голову. Откатившись чуть в сторону и едва не заорав от боли, я подсек ему ноги. Не удержавшись, тот упал рядом. Славно! Осталось только вырвать из потных рук меч да ткнугь острием противнику в глотку. Забулькало неприятно, зато на душе похорошело. Теперь надо было успеть подняться. Но тип с саблей не собирался предоставлять столь необходимое время. Я попытался закрыться вражеским мечом. Сабля по-разбойничьи свистнула, разрубив сталь в моих руках. Следующий ее посвист должен был разрубить мне череп. Выручил Карл, напавший с тылу на шустряка с саблей и в мгновение ока обезглавивший его тело, рухнувшее в конвульсиях, выплескивающих наружу густые потоки темной крови.

Поднявшись с помощью Карла, я сразу кинул взгляд в сторону плиты. Хвала Господу! Арнувиэль лежала целая и невредимая. Последующая быстрая оценка нашего положения показала, что она близка к превосходной. Гвардейцы, деморализованные гибелью их непобедимого Властелина, повсеместно отступали, в панике устремившись по ступеням вниз. Джон, Фанни и Фин-Дари метались по периметру площадки подобно трем обезумевшим демонам смерти, уничтожая менее прытких или же более смелых, еще пытающихся оказать какое-то сопротивление. Впрочем, оно было заведомо обречено. Да-а, вот тебе и крутые вояки, закаленные в боях на Границе.

— Алекс, братишка, а тебя здорово зацепило, — озабоченный голос немца оторвал от созерцания победного конца битвы, — дай-ка я перевяжу, не то запросто истечешь кровью, — он с привычной ловкостью наложил тугую повязку. — Ну как, ходить-то хоть сможешь?

Я осторожно ступил на ногу, помимо воли скривился от боли, но утвердительно кивнул головой.

— Хм, хорошо, — несколько недоверчиво пробормотал он.

Предоставив друзьям самим добивать умирающих врагов где-то у подножия пирамиды, я с помощью Карла зашкандыбал к яниту, лежащему без движения ничком. Немец бережно перевернул его на спину и озабоченно присвистнул. Дело было скверно: Сен с трудом, хрипло дышал, глаза глубоко запали, а на посиневших тубах пузырилась кровавая пена. Я знал, что это означает, и едва не заплакал… Ведь Сен в какой-то мере заменил Нэда Паладина и потом он…

— Держите гада! Не дайте ему уйти! — громовым голосом заорал Джон, появляясь со стороны западной лестницы. — Сто-ой!

Я оглянулся, чтобы в следующий момент буквально взвыть от бесконечного разочарования. Сукин сын Морли, призраком возникший из ниоткуда верхом на своем летающем ковре, неожиданно сноровисто перекатывал на него неподвижное тело Черного Короля. С других концов площадки показались головы разгоряченных Фанни и Рыжика. Они трое, Карл и я, кто с какой прытью мог, рванули к тому месту, пытаясь помешать Морли взлететь. Но, увы, было уже поздно. Ковер плавно взмыл вверх, в направлении к огромной дыре в изувеченном куполе. Напоследок прозвучал знакомый издевательский смех, затем ковер с восседающей фигурой пропал из поля видимости.

— Ушел старый хрыч! — Рыжик, наиболее импульсивный из всех, в ярости замахал секирой, рассекавшей воздух с жутким свистом. — Вот подлюга.

— Да и пропади он пропадом, пес, — угрюмо процедил Джон, отирая пот со лба. — Беда в другом, в том, что умудрился уволокти предателя Эрни. Не усмотрели… Возьми, — он протянул мне улетевший меч, раззява.

— А кто уделал этого гада, ты, Алекс? — спросила Фанничка, прижимая к себе подошедшую Кай-Рэ.

— С помощью маленькой сестренки, к тому же спасшей мне жизнь. Спасибо, лапонька.

Она зарделась, я же в двух словах рассказал о ее отважном поступке.

— Моя славная девочка выручила не только тебя, Алекс, но и всю компанию, — целуя Кай-Рэ в щечку, с гордостью промолвила Фанни.

— Чему удивляться, если в воспитании ребенка принимал участие я, дядюшка Фин-Дари, — напыщенно произнес гном, выпячивая грудь.

— Тоже мне нашелся учитель, — Джон критически осмотрел Рыжика с ног до головы, — по мерзостям да пакостям.

— Угомонитесь, черти, — Фанничка повелительно подняла вверх руку, — нашли время для своей болтовни. О другом сейчас думать надо.

Мы разделились. Я, опираясь на плечо Карла, пошкандыбал к Арнувиэль. Фанни, Рыжик, Кай-Рэ и Джон поспешили к яниту осмотреть его раны и оказать необходимую помощь. Но я подозревал, что помочь нашему другу может разве Господь Бог.

— Ари, Ари, — позвал я прерывающимся от волнения голосом, с большим трудом склонившись над любимой. Однако она никак не отреагировала на мой призыв.

— Алекс, братишка, не стоит пока тревожить девушку, — немного поколебавшись, посоветовал Карл, — дай срок и увидишь сам, с ней все будет в порядке.

— Надеюсь, — коротко вздохнул я, нежно погладив любимую по шелковистым волосам. — Да и Сен говорил то же самое, а уж он-то соображает в таких вещах.

— Несомненно, друг мой, — согласился Карл и с нескрываемой печалью предложил: — А сейчас пойдем к нему. Очнувшись, он будет рад присутствию возле себя всех членов нашей компании.

— Ты знаешь, Карл, Сен он… — какой-то комок на мгновение перекрыл горло, мешая говорить. — Словом, он сделал для нас очень много добра. И он один из нас…

— Да, Алекс, Сен наш брат, — серьезно кивнул немец. — Мы с ним одной крови.

— Одной породы, — печальным эхом откликнулся я, — противостоящей Злу до конца.

Мы просидели возле Сена почти час. Он был без сознания, дышал тяжело, исторгая на пересохшие губы розовые пузырьки пены. Помочь нельзя было ничем… Обе раны, задевшие сердце и легкие, оказались смертельными. Фанни, периодически протирая лицо умирающего влажной тряпочкой, плакала, не таясь. К ней, тихонько всхлипывая, маленькой беззащитной мышкой притулилась Кай-Рэ. Она, как и все мы, тоже от души полюбила славного янита. Наступал рассвет. Сквозь разрушенный купол во дворец Прощальных Грез проник утренний свет, несколько поубавивший красочную нереальность освещавших зал стеклянных колонн. И тут раздался дьявольский вой… Рыжик, метнувшийся было к краю, отскочил назад, будто ужаленный.

— Гончие Смерти, — побледнев, шепотом сообщил он, — братцы, да их там тьма…

— Подумаешь, — насупясь, буркнул Джон, — стрел у нас тоже хватает. Встретим.

С луками наизготовку мы заняли позиции по периметру площадки. Увиденное едва не заставило завыть нас самих. Повсюду между колонн шмыгали темно-серые крупные твари: рычащие, порой дерущиеся между собой и жутко, словно кастетами, щелкающие могучими челюстями. Концерт давался ими отнюдь не для слабонервных. Хуже всего было, однако, то, что церберы непрестанно прибывали, уплотняя ряды у первых ступенек лестниц, ведущих наверх.

— Собираются задавить нас массой, — мелькнула у меня в голове безрадостная мысль. — Что ж делать? Ведь так просто их луками и мечами не остановить. И как в таком положении защитить едва только обретенную Арнувиэль?

Стараясь поубавить наглость постепенно распоясывающихся адских псов, мы начали интенсивный обстрел. Наглости он, может, и поубавил, зато на количестве не отразился, ибо церберы все прибывали и прибывали. Оставалось пожалеть, что точно так же у нас не восполняется запас стрел.

— Проклятие, блин, на башку энтого замухрышки Морли. Потому как чую, он, и никто иной науськал на нас дворняг вонючего козла Эрни, — высказал догадку взъерошенный, словно драчливый воробей, Рыжик. — Ну попадется мне мудачина в руки. Пушу в свободный полет с самой высокой скалы. Без его долбанного летучего ковра, разумеется. Подлюга! Шакал! Облезьяна!

— Обезьяна, — бездумно поправил я его.

— Рыжик, прежде чем кому-то грозиться, сам выберись сначала из западни, — раздраженно грымнул на секунду опустивший лук Джон.

— А что, это довольно круто, хорохориться с петлей на шее, — с досадой, однако одобрительно заметила Фанни.

— Сейчас, сестренка, надо не бахвалиться своей крутизной, а усиленно соображать, как бы отсюда подобру-поздорову слинять. И желательно без потерь, — не согласился я. — Скоро церберов набьется во Дворец столько, что они сомнут нас в мгновение ока.

— Драться будем, — отрезала Фанни, — а там что Бог пошлет. Другого тут не придумать.

— Суки, — ругался Рыжик, — да там целая армия внизу! Братцы, откуда они берутся?

На какое-то время разговор прекратился: не до того, когда посылаешь одну стрелу за другой. Я как раз прицелился в особо активную тварь, однако выстрелить не успел, ибо сзади кто-то легонько смыкнул за плащ. Обернувшись, я увидел Кай-Рэ, которой поручили находиться возле янита.

— Чего тебе, лапонька? — участливо спросил я, одновременно стараясь не упустить из поля зрения слишком напористого цербера. — Страшно стало, небось?

Кай-Рэ с возмущением отрицательно замотала головой и тут же на языке жестов сообщила, что господин Сен пришел в сознание и хочет со мной поговорить.

— Вот как? Ну слава Всевышнему, — обрадовался я, цепляясь в душе за малейшую надежду. — Давай тогда поспешим, девочка моя.

Едва не бегом мы кинулись к яниту. Увы, его состояние, судя по внешнему виду, нисколько не улучшилось. Скорее напротив… Открывшиеся глаза ввалились еще больше, осунувшееся лицо стало пепельно-серым, губы почернели, а из левого уголка рта текла тонкая струйка крови. Острая жалость и осознание грядущей непоправимой потери отозвались в сердце мучительной болью.

— Сен, — опустившись на колени, я помог ему приподнять голову. — Крепись, друг, не теряй надежду. Сам увидишь все будет…

— Мне недолго осталось, Алекс, — натужно прохрипел он, прерывая неуклюжую попытку ободрить. — И я знаю про Гончих Смерти, их вой не спутаешь ни с чем другим, да и Кай-Рэ сообщила. Дела очень плохи, однако не безнадежны. Алекс, расстегните мой плащ. Там, с левой стороны, в кармане лежит статуэтка — нэцкэ; моряк с факелом на островке. Это — аварийный маяк, — немного передохнув и отдышавшись, он продолжил: — Факел надо медленно прокрутить слева направо до щелчка три раза, затем справа налево — два. В Оплот немедленно поступит сигнал о срочной помощи. За вами… — янит сильно закашлялся. — Через пространственно-временные врата пришлют воздушный корабль. Но раньше, чем через пару часов, он не придет. Продержитесь… В этом вам поможет Грохочущая Икра, которая находится в шкатулке на самом дне моего дорожного мешка. Раскидайте ее у подножия пирамиды, на какое-то время она поумерит пыл Гончих. Удачи, — не договорив, Сен вновь потерял сознание…

Следуя инструкциям янита, я извлек из его кармана костяную статуэтку и проделал операции в нужной последовательности. Едва прозвучал последний щелчок, как над факелом появилось тревожное багряное пламя. Поставив нэцкэ на полу возле Сена, я схватил дорожный мешок и лихорадочно порылся в его нутре. Так и есть, вот она! На ладони лежала увесистая, потемневшая от времени дубовая шкатулка. Внутри она оказалась под завязку заполнена иссиня-черными крупинками. На какой-то краткий миг меня даже смутило сомнение. Неужто от нее будет хоть какой-то толк? Впрочем, я тут же напомнил себе о непререкаемом авторитете Сена и успокоился. Прикрыв на всякий случай шкатулку плотной крышкой, я поспешил к друзьям, периодически постреливающим в особо настырных тварей.

— Наш господин монах передал гостинец для шавок Черного Короля, — отвечая на вопросительные взгляды членов компании, пояснил я, вновь раскрывая шкатулку.

— Гм-м, ну и че, блин, с энтой фигней делать? — скептически поджав губы, поинтересовался Рыжик, недоверчиво уставясь на вроде бы безобидную мелкоту.

— А вот что, — я зачерпнул ладонью чуток Икринок и швырнул вниз с западной стороны, затем оделил ими север, юг и восток. Икринки, несмотря на свою тяжесть, грохота, увы, не произвели ни малейшего.

— Надо подождать, — неуверенно предложил я.

— Скока, блин? — Рыжик в сердцах плюнул себе под ноги. — Час, два, месяц? Это че, блин, отрава? А ежели они ее хавать не захотят? Или же сожрут, а сдохнут через неделю?

— Продержаться необходимо всего пару часов, потом придет подмога, — заверил я с оптимизмом, которого, честно говоря, не ощущал.

Сен отдал мне свой аварийный маяк. Сейчас он посылает сигналы бедствия в Оплот. И оттуда сквозь пространство и время за нами прилетит воздушный корабль янитов.

— Хм, два часа? Немало, однако, и немного, — философски заметил Джон, вновь накладывая стрелу на тетиву.

— Главное — появилась надежда, — приободрено воскликнула Фанни. А немец обнял ее и добавил:

— И она не угаснет, пока мы живы.

— Ой, блин, братцы мои, — начал брюзжать недовольно скривившийся Рыжик, — какие высокие слова. Надежда! Не угаснет! Да на че, блин, надеяться-то? На наши луки и почти пустые колчаны? Или на мечи, когда начнется свалка ближнего боя?

Красноречивым ответом гному прозвучал раскатистый взрыв где-то у подножия пирамиды. Вслед за ним с разных сторон эхом прогремело еще с добрый десяток раз. Действующий на нервы непрестанный вой Гончих сменился визгом, исполненным боли и страха. Едва внизу рассеялся черный дым, как нашим взорам предстала картина кровавого побоища: оторванные лапы, головы, еще теплые парующие внутренности церберов устилали подступы к пирамиде. Уцелевшие твари устремились в направлении выхода, но их остановила и повернула назад очередная волна многочисленного подкрепления. Я уже хотел, было, угостить Грохочущей Икрой и новоприбывших, однако оглушительно рвануло и без того. Потом взрывы стали звучать непрестанно, но с разным интервалом. Воедино смешались визг, вой, жалкий скулеж, рычание.

— А Икринки-то с сюрпризом замедленного действия, — отметил я про себя. — Что и говорить, Сен бы туфту не подсунул.

Вскоре взрывы, деморализовавшие псиную орду, прекратились вовсе, но по трупам сородичей в зал ворвалась новая подмога.

— Блинская мать! Неужто засранец Морли созвал Гончих Смерти со всех концов Покинутых Земель? — заскрипел зубами стоящий рядом гном. — Вот урод конченый! И откуда он только выискался на наши головы?

— Откуда, спрашиваешь? — я невесело улыбнулся уголками губ. — Из моего далекого детства, Рыжик. Так что уж извини.

— Свои люди, сочтемся, — возле глаз Рыжика появились лукавые морщинки, — ежели потратишься на бочонок отменного коньячка.

Краем уха слушая Рыжика, я опустошил шкатулку более чем наполовину. Взрывы стали грохотать почти непрестанно, калеча, убивая, рассеивая церберов по сторонам. Но, словно в насмешку над нашими достижениями, в зал влетали свежие стаи. Они шарахались от взрывов, погибали, чтобы предоставить шанс другим, последующим сородичам. Очень скоро шкатулка опустела. Вслед за тем утих уже ставший привычным грохот. Наступила зловещая тишина… Ее ненадолго прервал свист стрел. Затем и он прекратился. Уж больно жалким оставался их запас. Как по команде мы все извлекли оружие, хорошо понимая, что через считанные минуты Гончие, набравшись смелости, ринутся по ступеням наверх. И тогда… Настанет последний наш бой…

Чувствуя неимоверную усталость, я присел на край плиты возле своей любимой. Все оказалось напрасно… Тяжелый поход, гибель друзей, светлые надежды на совместное будущее с Арнувиэль. Что поделаешь, мы поперли в лоб против Судьбы и проиграли. Поплыли против течения могучей реки на одних веслах, и оно нас таки одолело. Я в бешенстве заскрипел зубами, хорошо сознавая, что проклятый Черный Король и есть это самое течение.

— Господи Иисусе, помоги! — едва ли не впервые в жизни воззвал я в душе. — Прошу не ради себя, а ради любимой и друзей.

Спустя какую-то минуту ко мне присоединились остальные члены компании. Выглядели они непривычно подавленными.

— Сен умер, — немного помолчав, сообщил Джон, подозрительно часто моргая, — славного ему Посмертия. Настоящий был мужик. Не то, что все остальные подонки-церквушники.

— Ты не прав, Джон, — мягко возразил я, с трудом превозмогая предательский спазм в горле, — и среди служителей Матери Церкви хватает достойных людей.

— Что-то я их не встречал, — насупился великан, — уж не обессудь, Алекс.

— Бра-атцы, паруса в небе! — вдруг завопил не своим голосом Рыжик, задрав голову к огромному пролому в куполе. — Корабль! За нами прислали корабль! Да здравствует орден Святого Яна! Ура-а!

Орда внизу, словно почуяв, что жертвы могут ускользнуть, занервничала, завыв на разные лады, заметалась еще быстрее. Потом, будто по мановению волшебной палочки, вой грянул дружным хором, не оставлявшим сомнения в том, что церберы изготовились к последнему броску. Между тем драконголовый корабль с белоснежными парусами и ритмично работающими по бокам крыльями резко пошел на снижение. С его борта нам сбросили три широкие разматывающиеся на лету лестницы. Но акция спасения могла не удастся, ибо первые ряды тварей длинными скачками уже мчались по ступеням.

— Алекс! Позаботься об Арнувиэль, — непререкаемым тоном скомандовал Карл. — Ты, Джон, волоки на корабль тело Сена. Рыжик! Подстрахуй Кай-Рэ и Фанни. Чего застыли? Живо все наверх, а я задержу тварей насколько смогу.

Времени на раздумья либо нерешительность не оставалось, а тут еще с палубы летающего судна стали что-то предостерегающе кричать. Видно, церберы были совсем рядом с площадкой. Между тем нижние перекладины лестниц очутились на уровне наших колен, но и церберы не зевали, показавшись со всех концов площадки. Понимая, что другого выхода просто нет, я с Арнувиэль на руках начал карабкаться по лестнице, не обращая внимания на пульсирующую боль в ноге. Джон подхватил одной рукой тело Сена и последовал моему примеру. Рыжик… Подсадил повыше Кай-Рэ, а сам, размахивая секирой, с диким ревом устремился на ближайших к нему псов. Фанни, полезшая было вслед за воспитанницей, неожиданно сиганула назад, мягко приземлившись уже с оголенной саблей.

— Ты что, с ума спятила? — в бешенстве заорал Карл, мечом разрубывая голову первой прыгнувшей на него твари.

Тут воздушный корабль резко взмыл вверх, но мы услышали ответ сестренки:

— Карл, милый, я люблю тебя…

Купол дворца зияющей рваной дырой очень скоро остался позади. Нас же, увы, не всех, уносили от его проклятых стен туго натянутые паруса. Белые Паруса Надежды…