Приключения доктора Дулитля

Глава двенадцатая. Медицина и магия

Очень, очень тихо, убедившись в том, что его никто не видит, Полинезия спорхнул с дерева и полетел к тюрьме. Он увидел, что Гёб-Гёб просунул свой нос сквозь решетку окна и вдыхает запах кушаний, который доносится из дворцовой кухни. Он приказал поросенку позвать Доктора к окну, так как ему нужно поговорить с ним по важному делу. Гёб-Гёб разбудил Доктора, который прилег отдохнуть.

— Послушайте! — прошептал попугай, когда показалось лицо Джона Дулитля. — Принц Бумпо сейчас придет к вам. Придумайте, как сделать его белым. Но сначала заручитесь обещанием, что он выпустит вас из тюрьмы и достанет вам корабль, чтобы переплыть море.

— Все это хорошо, — сказал Доктор, — Но не так легко сделать чернокожего белым. Это не платье перекрасить. Это не так просто. «Разве может Леопард изменить свои пятна или эфиоп — свою кожу?» — Знаешь это?

— Не знаю и знать не хочу, — нетерпеливо воскликнул Полинезия. — Но вы должны побелить его кожу. Придумайте как. У вас целый мешок лекарств. А он что угодно сделает для вас, если вы измените его цвет. Это единственный способ выйти нз тюрьмы.

— Хорошо, может быть, это и возможно, — сказал Доктор. — Дай, я взгляну, — и он стал просматривать свою аптечку, бормоча про себя: — Хлор… животный пигмент… может быть, цинковая мазь, как временное средство… густым слоем…

В эту же ночь Принц Бумпо пришел тайком к Доктору в тюрьму и сказал ему:

— Белый Человек, я — несчастный Принц. Много лет тому назад я пошел искать Спящую Красавицу, о которой я прочитал в книжке. Я странствовал по свету много дней и, в конце концов, нашел ее и нежным поцелуем разбудил ее — все, как в книжке. Она проснулась. Но когда она увидела меня, то закричала: — «Ай, он черный!» Она убежала и не захотела выйти за меня замуж — и заснула снова где-то в другом месте. А я с грустью вернулся назад, в Царство моего отца. Теперь я узнал, что ты — удивительный волшебник, и у тебя есть чудесные зелья. Я пришел, чтоб ты мне помог. Если ты сделаешь меня белым, чтоб я мог опять пойти к Спящей Красавице, то я отдам тебе полцарства и на придачу вое, что ты ни попросишь.

— Припц Бумпо, — сказал Доктор, глубокомысленно разглядывая бутылочки в своей аптечке, — не достаточно ли сделать твои волосы белокурыми?

— Нет, — сказал Бумпо. — Это не то. Я должен стать белым Принцем.

— Скажу тебе, что изменить цвет кожи у принца очень трудно для волшебника. Тебе нужно только лицо белое, не правда ли?

— Да, только лицо, — сказал Бумпо, — Потому что я надену блестящие латы и стальные рукавицы, как другие белые принцы, и буду гарцевать на лошади.

— А лицо должно быть сплошь белое? — спросил Доктор.

— Да, сплошь, — сказал Бумпо. — Я хотел бы тоже голубые глаза, но думаю, что это будет трудно.

— Да, очень трудно, — сказал поспешно Доктор. — Хорошо, я сделаю для тебя все, что могу. Но ты должен вооружиться терпением: видишь ли, за некоторые лекарства никогда нельзя поручиться. Я буду пробовать раза два-три. У тебя кожа крепкая? Отлично. Теперь подойди к свету. Так. Но прежде, чем мы начнем, ступай к морю и приготовь мне корабль с продовольствием, чтоб я мог переплыть море. Но чур! Никому ни слова! А когда я сделаю, что ты просишь, ты выпустишь меня и всех моих животных из тюрьмы. Поклянись мне короной Джолигинки!

Принц поклялся и пошел к морю приготовить корабль.

Когда он вернулся назад и сказал, что все готово, Доктор попросил Дэб-Дэб принести таз. В тазу Доктор разболтал какие-то лекарства и велел Бумпо погрузить туда лицо.

Принц окунулся в таз лицом до самых ушей. Он стоял таким образом очень долго, до того долго, что Доктор стал страшно беспокоиться, — переминался с ноги на ногу, пересматривал все пузырьки, откуда вылил лекарства и несколько раз перечитывал ярлычкп на них. Тюрьма наполнилась сильным запахом как бы жженной бумаги.

Наконец Принц, тяжело дыша, поднял свое лицо из таза. И все животные вскрикнули от изумления. Лицо Принца стало белым, как снег, а глаза, пцежде мутно-грязные, сделались серыми.

Джон Дулитль дал ему маленькое зеркальце, чтоб он посмотрелся. Принц запел от радости и начал плясать по тюрьме. Но Доктор попросил его не шуметь, поспешно захлопнул свою аптечку и велел ему открыть дверь тюрьмы.

Бумпо умолял оставить ему зеркальце, так как другого в Царстве Джолигинки не было, а ему хотелось бы смотреться в него целый день. Но Доктор сказал, что оно ему самому нужно для бритья.

Тогда Принц достал из кармана связку медных ключей и открыл огромные двойные замки. Доктор и его животные во всю мочь побежали к морскому берегу.

А в это время Бумпо прислонился к стене пустой тюрьмы и счастливо улыбался им вслед, при чем его огромное лицо блестело при свете луны, как полированная кость.

Когда беглецы подошли к берегу, то оказалось, что Полинезия и Чи-Чи ждали их на камнях, около корабля.

— Мне жалко Бумпо, — сказал Доктор. — Я думаю, что мое лекарство недолго продержится. Очень возможно, что на утро он опять сделается чернокожим — вот почему я не хотел оставить ему зеркальца. Но, может быть, он останется белым, не знаю, — я раньше никогда не употреблял этой смеси. Сказать правду, я сам был удивлен, что она так подействовала. Но ведь должен я был сделать что-нибудь, не правда ли? Не мог же я выскребать пол королевской кухни до конца дней моих. Ведь там такая грязная кухня! Мне ее видно было из окна тюрьмы. Так! Так! Бедный Бумпо!

— Конечно, он узнает, что мы подшутили над ним, — сказал попугай.

— А зачем они нас посадили, — сказала Дэб-Дэб, сердито шевеля хвостом. — Они от нас зла не видали. И поделом ему, если он опять почернеет! Пусть будет хоть чернее черного!

— Но он же тут не при чем, — сказал Доктор, — Ведь нас посадил в тюрьму Король, его отец. Бумпо в этом не виноват. Я уж думаю, не вернуться ли мне назад извиниться перед ним? Ну, да ладно! Я ему пошлю конфет, когда приеду в Грязеводск. И почем знать? Мажет быть, он все-таки останется белым.

— Спящей Красавице он никогда не понравится, даже и с белым лицом, — сказала Дэб-Дэб. — По-моему, он даже в своем прежнем виде был лучше. А все-таки он всегда, при всяком цвете, будет уродом.

— Но он добрый малый, — сказал Доктор, — правда, увлекающийся, но добрый. В конце концов «не по хорошу мил, а по милу хорош».

— Не могу поверить, чтобы такой болван мог найти Спящую Красавицу! — сказал пес Джип. — Вероятно, он поцеловал какую-нибудь толстую фермершу, которая после обеда вздремнула под яблоней. Не удивительно, что она испугалась. Хотел бы я знать, кого он поцелует теперь! Дурацкое дело!

Пушми-Пулью, белая мышка, Гёб-Гёб, Дэб-Дэб, Джип и сова Ту-Ту сели на корабль вместе с Доктором. Чи-Чи, Полинезия и крокодил остались, так как в Африке, где они родились, они были у себя дома.

Доктор взошел на корабль, посмотрел вдаль на море и вдруг вспомнил, что некому им показывать дорогу в Гряэеводск.

Широкое, широкое море при лунном свете казалось ужасно большим, и он подумал, как бы не потерять дорогу, когда земля скроется из виду.

Когда он это подумал, где-то во тьме точной, высоко в воздухе послышался странный шелест. Животные перестали прощаться и стали прислушиваться.

Шум делался вое громче и слышнее. Он как будто приближался и напоминал не то, как осенний ветер шелестит листьями тополя, не то, как сильный, сильный дождь барабанит по крыше.

Джип, задрав нос и вытянув хвост, сказал:

— Птицы! Миллионы птиц быстро летят — вот оно что!

Все стали смотреть. Там, наверху, словно огромный рой маленьких мошек, летели тысячи тысяч птичек. Они как будто закрыли все небо, а все-таки с каждой минутой их становилось вое больше и больше. Их было до того много, что очень скоро они заслонили луну, так что она не могла светить, и море сделалось мрачным и черным, как бывает, когда грозовая туча закрывает солнце.

Вскоре птицы опустились вниз, скользя над водой и землей. Ночное небо очистилось, и луна стала светить по-прежнему. Все же не было слышно ни звука голосов, ни крика, ни песен, только шелест крыльев становился все громче. Тогда птицы стали собираться на отмели на снастях корабля, всюду, кроме деревьев. Доктор мог заметить, что у них синие крылья, белые грудки и очень короткие, покрытые перьями лапки. Как только они сели, всё опять замолкло, — не слышно было ни звука. Было тихо, тихо.

И в этом лунном безмолвии послышался голос Джона Дулитля:

— Я не думал, что мы так долго пробыли в Африке. Мы возвратимся домой чуть ли не к лету. Вот уже ласточки летят обратно. Ласточки, благодарю вас за то, что вы нас ждали. Это очень мило с вашей стороны. Теперь нам нечего бояться, что мы заблудимся на море… Поднимайте якорь и ставьте парус!

Когда корабль поплыл по морю, то Чи-Чи, Полинезия и Крокодил, оставшиеся на берегу, очень опечалились. Никто в жизни не был им ближе и дороже доктора Джона Дулитля из Грязеводска.

Они без конца кричали ему: «Счастливого пути!» и долго еще стояли на скале, горько плакат и махали ему на прощанье, пока корабль не скрылся из виду.