Приключения Гекльберри Финна

ГЛАВА II

Мы пошли на цыпочках вдоль длинного ряда деревьев обратно к концу сада вдовы, наклонившись так, чтобы наши головы не цепляли за ветки Когда мы проходили мимо кухни, я споткнулся о корень с диким грохотом. Мы скривились и застыли. Большой негр Мисс Уотсон, по имени Джим, сидел у кухонной двери; мы могли видеть его довольно ясно, потому что за ним из двери шёл свет. Он поднялся и вытянул шею, прислушиваясь. Затем он говорит: «Кто там?» Он подождал еще немного; затем на цыпочках пробежался и встал прямо между нами. Мы могли почти коснуться его. Ну, прошла целая уйма времени, мы замерли, как мыши, и были в каком-то плевке друг от друга. У меня зверски зачесалась лодыжка, я с ума сходил от зуда, но почесаться не мог, и тут и ухо начало зудеть, и а потом и спина засвербела прямо между лопаток. Я думал, что сдохну, если не почешусь, где надо. Ну, это я уже много раз замечал – если вы на свадьбе или на похоронах или вам надо заснуть, а сна нет и в помине, короче, если вам не дают почесаться в одном месте, то почему-то чесаться начинает всё сразу в тысяче мест.

Джим молчал-молчал, а потом и говорит:

– Эй, кто тут? Вы кто? Увольте моих кошек, если я не слышал. Ну, я знаю, что сделаю! Сяду тут и буду сидеть и слушать! Вы у меня попляшете!

И он уселся на землю прямо между мной и Томом. Он прислонился спиной к дереву и вытянул ноги, так что одна из них упёрлась в мою. Мой нос начал зудеть. Он зудел, пока слезы не навернулись на глаза. Но я не мог даже пошевелиться не то, что почесаться. Потом у меня зачесалось в носу. Я держался. Затем зачесалось у меня под носом. Я уже не знал, смогу ли усидеть спокойно и вытерпеть всё это. Это несчастье продолжалось целых шесть или семь минут, но мне казалось, что это продолжалось целую вечность. У меня чесалось в одиннадцати местах разом. Я думал, что не выдержу ещё больше минуты, но крепко сжал зубы и замер. В этот момент Джим тяжело вздохнул, зевнул, потом захрапел, и вскоре и мне полегчало.

Том сделал мне знак – что-то прошипел губами, и мы поползли на четвереньках. Когда мы были в десяти футах от Тома, он прошептал мне, что неплохо было бы привязать Джима к дереву, вот была бы веселуха. Но я сказал: «Нет, он может проснуться и устроить скандал, и тогда они узнают, что меня там нет!» Затем Том сказал, что у него мало свечей, и он проскользнет на кухню и возьмет еще. Я не хотел, чтобы он пытался. Я сказал, что Джим может проснуться и пойти назад. Но Том сделал всё по-своему, и мы забрались в дом и взяли три свечи. А Том положил на стол пять центов, якобы в уплату. Потом мы выбрались наружу, и я уже вспотел от страха, и хотел убежать, но что тут поделаешь, Том уже пополз к Джиму на четвереньках, чтобы устроить какую-нибудь хохму. Я дожидался его довольно долго, и уже ничего не боялся, так кругом все было тихо и спокойно.

Как только том вернулся, мы рванули по тропинке, вдоль садовой ограды, и мигом забирались на крутую вершину холма с другой стороны дома. Том сказал, что стащил шляпу с Джима и повесил ее на сучок как раз над его головой, а Джим немножко посопел, но так и не проснулся. Назавтра Джим рассказывал всем направо и налево, что ведьмы заколдовали его, ввели в транс и катались на нём по всему штату, а потом посадили под дерево, а шляпу повесили на сучок, чтобы показать всем, чьих это рук дело. Послезавтра Джим сказал, что они летали в Новый Орлеан, и с каждым разом его россказни становились всё прикольнее и прикольнее, пока наконец не заврался, рассказав, что ведьмы колесили на нем по всему миру, заездили его почти до смерти, и его спина была стёрта, как у кобылы под седлом. Джим так чудовищно гордился этим своим подвигом, что задрал нос и теперь почти не замечал других ниггеров. Ниггеры же стекались со всей округи, шли десятки миль, чтобы только услышать, как Джим куролесил с ведьмами, и скоро все они уважали его больше, чем любого другого ниггера в этой стране. Странные эти ниггеры стояли с открытыми ртами в столбняке и смотрели на него, как на величайшее чудо. Вообще ниггеры любят поговорить о ведьмах в темноте у кухонного огня; но с тех пор когда кто-то начинал рассказывать что-то подобное, всякий раз Джим вставал и говорил:

– Ха! Что ты знаешь о ведьмах?»

И тогда этот ниггер куксился и забивался от стыда на задний ряд. Теперь Джим всегда носил эту пятицентовую монету на шее, продев её в верёвку, и сказал, что этот талисман дьявол вручил ему собственноручно, и при этом нашептал ему, что с его помощью он может вылечить кого угодно и в любой момент вызвать ведьм, просто произнеся заклинание, впрочем, что это было за заклинание, не говорил никому. Ниггеры потянулись к нему отовсюду и давали Джиму все, что у них было, просто чтобы посмотреть на волшебный пятицентовик, но при этом опасались прикасаться к нему, потому что якобы сам дьявол держал его на руках. Слуга из Джима теперь был плёвый, так он возгордился, что видел дьявола и ездил верхом на ведьмах.

Когда мы с Томом наконец добрались до вершины холма, мы посмотрели вниз на деревню и видели мерцание трех или четырех огней, где, должно быть, лежали больные. Звезды над нами сверкали так прекрасно; и внизу рядом с деревней раскинулась река, шириной наверно в целую милю, ужасно неподвижная и величественная. Мы спустились с холма и нашли Джо Гарпера да Бена Роджерса, и еще двоих или троих мальчишек, спрятавшихся в старом кожевенном дворе. Потом мы отцепили лодку и спустились вниз по реке на две с половиной мили, к большому оврагу на склоне холма, и сошли на берег.

Мы пошли прямо через кусты, и Том заставил всех дать клятву и хранить её в дикой тайне, а затем показал им пещеру в холме, прямо в центре самых зверских зарослей. Потом мы зажгли свечи и залезли в пещеруна четвереньках. Мы проползли около двухсот ярдов, а затем пещера расширилась. Том поковырялся среди проходов и довольно скоро нырнул под стену. Вы бы ни в жизнь не заметили бы, что там была дыра. Мы пошли по узкому проходу и вошли в своего рода комнату, где все стены были влажные, потные и холодные, и там остановились. Том говорит:

– Теперь мы члены банды грабителей. Она называется бандой Тома Сойера. Каждый, кто хочет присоединиться, должен произнести святую клятву и расписаться за неё кровью.

Все были готовы. Затем Том достал листок бумаги, на котором он написал клятву, и громко прочитал её. Он поклялся, что каждый мальчик должен верно служить своей банде, и никогда не рассказывать её тайн, и если кто-то сделает зло любому члену банды, то любой мальчишка, которому будет отдан приказ убить этого человека и его семью должны сделать это, и он не должен есть, спать, пока не убьёт их всех и не вырубит на их груди крест, который является знаком банды. И никто из тех, кто не принадлежит к банде, не должен пользоваться этим знаком, и если он это сделает, на него должен быть подан иск в суд; и если он сделает это снова, он должен быть убит. И если кто-то, кто принадлежал к банде, проболтается о нашей тайне, ему следует перерезать горло, а затем сжечь, и пепел разбросать по всему свету, а его имя должно быть проклято и вычеркнуто из списка подписавших клятву кровью, и никогда больше не должно не упоминаться членами банды, проклято и забыто навеки.

Все говорили, что это очень красивая клятва, и спрашивали Тома, сам ли он её выдумал. Он сказал, что кое-что выдумал сам, но остальное взял из пиратских книг и книг про разбойников, и у каждой нормальной, уважающей себя банды должна быть своя оригинальная клятва.

Некоторые думали, что было бы хорошо ещё и убить семьи мальчиков, которые проговорились и выдали секреты. Том сказал, что это очень хорошая идея, поэтому он взял карандаш и что-то приписал. Тогда Бен Роджерс говорит:

– Вот Гек Финн, у него ведь нет семьи, что ты будешь с ним делать?

– Ну, а разве у него нет отца? – спросил тогда Том Сойер.

– Да, у него есть отец, но вы никогда не можете отыскать его, когда он вам понадобится. Он всё время валялся пьяный, как свинья, в кожевенном дворе, а последнее время его целый год или даже более того никто не видал в этих краях.

Тут все устроили совет, и уже собирались исключить меня, потому что они сказали, что у каждого мальчика должна быть семья или кто-то наподобие, чтобы можно было убить его, иначе это будет несправедливо для одних и справедливо для других. Ну, и при этом никто не мог придумать, чем бы заняться – все были в тупике и сидели спокойно. Я был готов заплакать, но в тот же миг придумал способ решения проблемы и предложил им убить мисс Уотсон – они, если потребуется, могут сделать это совершенно спокойно. Все согласились:

– Ну да, это дело, она подойдёт! Ничего, все в порядке! Гек может остаться в банде!

Затем они все воткнули булавки в пальцы, чтобы получше пошла кровь для подписи, и я оставил свою подпись на бумаге.

– Теперь, – сказал Бен Роджерс, – надо решить, чем будет заниматься наша банда?

– Ничем, кроме грабежей и убийств! – важно ответил Том.

– Ну и кого мы собираемся грабить? – дома, крупный рогатый скот, или – »

– Того, у кого есть вещи! Кража скота и тому подобное – не грабеж, это кража со взломом! – пояснил Том Сойер, – Мы не грабители! То есть грабители, но не в этом смысле! Или стиле! Мы разбойники! Мы будем останавливать экипажи и вагоны на дороге, в масках, убивать людей и забирать их часы и деньги!

– А их надо всегда убивать?

– О, конечно! Так-то будет лучше! Конечно, власти думают иначе, но в основном это считается лучшим концом любого приличного грабежа – убить их всех подряд, за исключением тех, кого мы загоним в пещеру, и здесь будем держать, пока за них не дадут выкуп!

– Выкуп? Что это такое?

– Я точно не знаю! Но так все делают! Я читал про это в книжках, и поэтому, разумеется, это то, что мы обязательно должны делать!

– Но как мы можем это сделать, если мы не знаем, что это такое?

– Ну, как бы там ни было, мы должны это сделать! Разве я не сказал тебе, что так написано в книгах? Если начнёшь делать то, чего нет в книжках, можно совсем запутаться! Ты этого, что ли хочешь?

– О-о, как все это прекрасно, – сказал Том Сойер, – но как же эти парни будут выкуплены, если мы не знаем, что с ними делать? Вот до чего я хочу докопаться. Как ты думаешь, что?

– Ладно тебе, я тоже не знаю. Но если мы будем держать на привязи их, пока они не будут платить нам деньги или золото, то может нам и придётся держать их пока они не сдохнут!

– Теперь как-то теплее, ближе к делу! Это вроде вполне подходит нам! Почему ты не сказал об этом раньше? Мы будем держать их до тех пор, пока они не будут выкуплены до смерти; и они будут нас терроризировать, надоедать нам, нападать на нас, поедать все наши припасы и всё время думать, как от нас удрать!

– Как ты говоришь такое, Бен Роджерс? Как они могут освободиться, когда над ними охранник, готовый пристрелить любого из них, как только они посмеют пальцем пошевелить?

– Охранник! Что ж, это действительно здорово! Так что, кто-то должен сидеть всю ночь и совсем не спать, просто чтобы наблюдать за ними? Я думаю, что это глупость! Почему тогда сразу нельзя взять дубинку и выкупить их по башке дубинкой до смерти, как только они сюда приедут?

– Потому что этого нет в книгах, вот почему! Бен Роджерс, ты намерен делать все правильно или нет? Думай головой! Ты думаешь, что люди, которые писали книжки, не шарят, как нужно делать правильно? Ты всерьёз думаешь, ты можешь научить их чему-нибудь хорошему? Ты совсем рехнулся! Нет, сэр, мы просто пойдем и выкупим, как положено!

– Всё пучком! Я, что, спорю? Но я все равно думаю, что это глупость. Скажи, а мы будем убивать женщин?

– Ну, Бен Роджерс, если бы я был таким же невеждой, как ты, я бы лучше зашил себе рот нитками. Убивать женщин? Ба-а! Ну, ты и удумал! Нет, ничего подобного в книжках нет, хоть обыщись до упаду! Вы просто приводите их в пещеру, и обращаетесь с ними так вежливо, как будто перед вами сладкие пирожки, и постепенно, хотя и медленно они влюбляются в вас, и потом уже никогда больше не хотят идти домой. А потом их ни за какие коврижки вытурить не удастся – влюбятся в вас, как кошки!

– Ну, если это так, как я согласен, только какой в этом смысл? Если так, то скоро у нас будет пещера, так загроможденная женщинами, да и всякими другими ожидающими выкупа, всякими карликами, что не останется места для самих грабителей. В пещере пукнуть нельзя будет от людей! Но продолжай, мне нечего больше сказать!

Маленький Томми Барнс к тому времени уже спал, и когда его разбудили, он испугался и заплакал, и сказал, что хочет вернуться домой к своей маме, и больше не хочет быть грабителем.

Так как они все смеялись над ним и называли его плаксой, он совсем сбрендил, и сказал, что пойдет от нас и расскажет там все тайны. Но Том дал ему пять центов, чтобы он молчал, и сказал, что мы все пойдем домой и встретимся на следующей неделе, тогда и ограбим кого-нибудь, и кого-нибудь прибьём.

Бен Роджерс сказал, что он не может часто выходить на большую дорогу, только по воскресеньям, и поэтому он хотел начать грабить и убивать в следующее воскресенье; но все мальчики сказали, что было бы большим грехом делать это в воскресенье, и таким образом всё было улажено. Они согласились собраться вместе как можно скорее, а затем мы выбрали Тома Сойера первым заводилой в банде, а Джо Харпера помощником заводилы банды, и потом разошлись по домам.

Я добрался до сарая и пролез в мое окно как раз перед рассветом. Мой новенький костюм была весь заляпан жиром и глиной, и я устал, как бездомная собака.