Приключения Мильса Веллингфорда

Глава X

Капитан Вилльямс поручил мне возвратить бриг его первоначальному собственнику, сохранив за собою право на вознаграждение. Это был американский купец, поселившийся в Лондоне. Он приказал своим людям принять судно и сложил с меня дальнейшую ответственность.

Через несколько дней я увидел наш «Кризис», который, подобно «Аманде», прочищал себе дорогу среди лабиринта парусов. Не успел он еще пристать, как Талькотт, Неб и я были на борту. Капитан встретил нас очень радушно. Мы все были в восторге видеть друг друга.

Я был единственный из офицеров, который успел осмотреть Лондон; это мне придавало некоторое значение в глазах экипажа.

Мрамор, который, в свою очередь, жаждал ознакомиться со столицей Англии, уговорил меня быть его проводником и показать ему все, что я видел сам. Две недели мы употребили на то, чтобы выгрузить наше судно и взять баласту. Затем нужно было пополнить наш экипаж. Конечно, мы предпочли взять американцев. Наш выбор оказался очень удачным: несколько прекрасных матросов с английского крейсера, попавших туда с американского судна, с радостью согласились поступить на «Кризис».

Я с большим удовольствием принялся показывать Мрамору достопримечательности Лондона.

Мы благополучно прошли через Флит-стрит, Темпль-бар и Странд; наконец, мы очутились в Гайд-парке, место, куда стекались представители моды и высшей аристократии. Здесь мы выбрали себе скромный уголок для наблюдений.

Этот парк представлял дивное зрелище в хорошую погоду, когда масса блестящих экипажей сновала во все стороны. Обыкновенно экипажи в английские парки не допускаются, за исключением наемных карет. Одна из таких карет и очутилась в затруднительном положении как раз в то время, когда мы проходили мимо нее. Лошади испугались тачки, стоящей на дороге, и начали пятиться. Кучер не сумел справиться с ними, и задние колеса попали в воду канала; не случись тут Мрамора и меня, карета и сидящие в ней были бы потоплены. Схватив тачку, я бросил ее под передние колеса; Мрамор же удержал заднее колесо своею железною рукою; таким образом катастрофа была предупреждена. Лакея не было. Я бросился к дверце и помог выйти пожилому господину с дамой и молодой особой. Все трое сошли благополучно, даже не замочив себе ног.

Мрамор не так-то легко отделался: бедняга стоял по плечо в воде и делал нечеловеческие усилия, чтобы поддержать равновесие экипажа, но в ту минуту, когда все вышли, он выпустил из рук колесо, тачка поддалась напору, и карета и лошади в беспорядке попадали в воду. Одну из лошадей удалось спасти, другая же потонула. Вокруг нас собралась толпа. Но участь экипажа мало беспокоила меня. Я был рад, что мы спасли его пассажиров.

Пожилой господин от всего сердца благодарил нас, прося не оставлять его, что ему еще понадобятся мои услуги, на что я охотно согласился. Пока мы направлялись к выходу из парка, я мог внимательно рассмотреть моих спутников. Все они, повидимому, принадлежали к так называемому в Англии «среднему классу».

Господин, должно быть, был военным; барышня, одних лет со мною, казалась очень красивой… Да ведь это настоящее приключение! Я, точно герой романа, являюсь спасителем восемнадцатилетней девицы. Теперь мне остается только влюбиться в нее!

У ворот парка пожилой господин нанял карету; усадив в нее своих дам, он пригласил меня сопутствовать им. Но мы с Мрамором промокли до костей. Тогда незнакомец дал нам свой адрес в Норфольк-стрите, и мы обещали зайти к нему, что мы и сделали, предварительно пообедав и высушив свои костюмы.

— Милостивые государи, — сказал нам майор, оказав нам самый радушный прием, — ваше поведение достойно английских моряков всегда готовых оказать услугу. — Затем, вынув из портфеля несколько банковых билетов, он сказал: — Я бы с радостью предложил вам больше этого, что я, быть может, и сделаю со временем, чтобы доказать вам всю мою благодарность.

При этих словах майор протянул Мрамору два билета по десяти фунтов стерлингов.

Мрамор выслушал майора с подобающим почтением, теребя свою табакерку, которую он раскрыл в ту минуту, когда майор кончил говорить. Затем, с полнейшим равнодушием взяв щепотку табаку, Мрамор захлопнул табакерку и только тогда ответил.

— Это очень великодушно с вашей стороны, майор, — сказал он, — но спрячьте ваши деньги обратно. Затем позвольте вам доложить, во избежание недоразумений, что мы оба уроженцы Соединенных Штатов.

— Соединенных Штатов! — повторил майор, выпрямляясь во весь рост. — В таком случае, я убежден, что вы, молодой человек, не откажетесь принять от меня это доказательство моей признательности.

— Ни в каком случае, милостивый государь, — вежливо ответил я. — Мы совсем не то, что вы предполагаете. Наружность бывает обманчива. Мы оба — морские офицеры с судна, имеющего каперское свидетельство.

При этих словах майор извинился перед нами, теперь только поняв, что мы никогда не согласимся принять вознаграждение за услугу. Он пригласил нас присесть, и разговор продолжался.

— Мистер Мильс, — начал Мрамор, — обладатель имения, называемого «Клаубонни»; он мог бы жить у себя в полном довольстве. Но когда петух поет, и цыпленок тянется за ним. Его отец был моряком, так вот и сын пошел по его следам.

Это известие о моем положении нисколько не повредило мне, напротив: в обращении со мной всего семейства Мертон тотчас же произошла приятная перемена. Меня просили навещать их до моего отъезда из Англии, чем я воспользовался более двенадцати раз.

Одевшись заново с головы до ног, я неоднократно сопровождал их в театр. Эмилия впервые улыбнулась мне, увидав меня в новом костюме. Эта девушка была прелестным созданием: скромная и застенчивая с виду, она была полна жизни, судя по выражению ее больших голубых глаз; кроме того, она получила хорошее воспитание и, при моем незнании жизни, казалась мне самой образованной из всех барышень ее лет. Я считал Эмилию Мертон чудом из чудес; сидя около нее и слушая ее, я краснел за свое невежество.

Капитан Вилльямс, желая выразить мне чем-либо одобрение за мои заботы о бриге, позволил мне проводить время на суше сколько угодно. Мне могло больше не представиться возможности побывать в Лондоне и быть в такой милой компании.

Из предосторожности капитан послал одного из своих чиновников в консульство справиться, что за люди были Мертоны.

Оказалось, что они занимали прекрасное положение и пользовались всеобщим уважением. У них имелись родственники в Соединенных Штатах, так как отец Мертона женился в Бостоне.

Я же был в восторге от этого знакомства и благословлял судьбу, натолкнувшую ценя на них. Благодаря Мертонам, я узнал свет. Меня у них всегда ожидал самый радушный прием. Сам Мертон ни на минуту не забывал, что он обязан мне спасением жизни. Эмилия с удовольствием разговаривала со мною, и как я бывал счастлив, слушая ее милые мысли.

Я заметил, что она смотрела на меня, как на провинциала. Но я недаром совершил путешествие в Кантон, чтобы стесняться перед ребенком.

В общем, я думаю, что произвел прекрасное впечатление на все семейство. Быть может, тут играло «Клаубонни» немалую роль. Но во всяком случае, во все время моего последнего визита Эмилия казалась грустной, а мать ее уверяла меня, что все они искренно жалеют меня. Майор взял с меня обещание навестить их в Ямайке или Бомбее, куда он собирался с женой и дочерью через несколько месяцев в надежде упрочить там окончательно свое положение.