Прикосновение смерти

8

Джерри сказал, что стоит ему закрыть глаза, как он сразу видит парня, который вламывается сквозь стену прямо к нему в палату и прет на него.

— Подумаешь! — хмыкнул его сосед. — А я вижу мерзких тварей, шныряющих по всей комнате. Забираются ко мне в кровать, я кричу, стараюсь сбросить их, а они все лезут и лезут… Будто ящерицы!

— Ящерицы… — скривился Джерри. — А у парня в руке нож, он замахивается, собираясь зарезать меня…

— То-то я слышу крики из четвертой палаты, — заметила Эдит, постучав костяшками пальцев по столу. — Линн, хочешь еще кофе?

— Пойду принесу, — ответила Линн, поднимаясь.

Надо что-то делать. С утра до вечера кофе и эти бредни алкашей… После ужина четыре часа телевизор… Сидишь, переключаешь программы и озираешься по сторонам в ожидании Ювеналия. Где он, куда подевался?

Линн вернулась к столику с двумя чашками кофе в руках.

— Я скоро вернусь, — сказала она, поставив чашки с кофе возле Эдит.

— Обычно они помалкивают, если только рядом не оказался новенький, которого они хотят поразить, — объяснил Ювеналий.

— Их бредни меня утомили, — ответила Линн. Выдержав паузу, она добавила: — Я искала вас.

— У меня было много вызовов.

— Это ваш кабинет?

Линн окинула взглядом комнату, напоминавшую кабинет, где она была на приеме у консультанта-нарколога. Там был телефон, здесь на столе тоже стоял телефонный аппарат.

— Я сижу в этом кабинете, когда нахожусь на дежурстве. Отсюда лучше слышно, если кто-то начинает буянить. Мой кабинет в самом конце коридора.

— Я вам не помешала?

— Нет-нет! Присаживайтесь. Хотите спросить меня о чем-то?

Линн опустилась в кресло рядом со столом, не спуская с него глаз.

— Ну, если угодно, после того как я раскрыла свои карты…

— Начнем с того, что Квинн сразу понял, что у вас все в порядке.

— Я разговаривала с ним всего минуту, — заметила Линн. — Это когда он, громогласно вещая, появился в той огромной комнате, которая напоминает крытый трек для мотогонок. Пришел и произнес самую восхитительную речь, которую я когда-либо слышала.

— Он любит ошеломить слушателя, — улыбнулся Ювеналий. — Вы когда-либо видели пожарную машину? Старую, допотопную? Короче говоря, он как-то раз посадил несколько здешних обитателей в кузов, и они отправились в центр города. Гудели, били в колокол, приветствовали прохожих. Это своего рода психотерапия. Алкоголикам требуется встряска…

— Прежде чем я уйду отсюда, я…

— Вам не требуется встряска, — прервал ее Ювеналий. — Вы в полном порядке.

— Я хочу узнать, обидела ли я вас, сказав, что пришла сюда, чтобы выяснить кое-что насчет вас… Но вы вовсе не чокнутый или типа того.

— А вдруг? — улыбнулся Ювеналий. — Вам, оказывается, доводилось выступать в роли регента на церковной службе.

— Вы что, наводили обо мне справки?

— Я разговаривал с Вирджинией и спросил ее о вас.

— Я дирижировала церковным хором лишь во вступительной и заключительной части.

— Хотелось бы на это взглянуть…

— Главной особенностью службы был преподобный Бобби Форши. Он выходил и принимался исцелять больных и увечных…

— Вы, должно быть, хотите услышать от меня, возможно ли подобное? — прервал ее Ювеналий.

— В жизни всякое бывает, — ответила Линн. — Бобби, вероятно, и исцелил некоторых из них. А вы исцеляете?

— Думаю, да.

— А как вы делаете это?

— Это трудно объяснить.

— Понятно, — протянула Линн. — Скажите, если у меня что-то не в порядке, заболевание или что-то в этом роде, вы можете меня вылечить? Или, как вы говорите, исцелить?

Ювеналий задумался, не отводя от нее взгляда красивых карих глаз, опушенных густыми ресницами.

— Вас что-то беспокоит?

— Кое-что… — кивнула Линн. — Хотелось бы знать, напрасно я переживаю или нет.

Обогнув угол стола, он подошел к ней, дотронулся до ее правого плеча, затем до шеи в глубоком вырезе свободной блузки, затем положил ладонь ей на грудь.

Она замерла, ощущая мягкое прикосновение его пальцев. При этом они смотрели друг на друга. Она подумала, что надо бы отпрянуть с выражением испуга на лице, но интуиция подсказала ей, что момент для этого уже упущен.

— Вы собирались сказать мне о том, что у вас какая-то опухоль, возможно злокачественная. Хотели спросить, смогу ли я чем-либо помочь. — Он убрал руку. — Скажите, пожалуйста, вы хотели меня испытать, а может, привести в смущение?

Линн молча пожала плечами.

— В общем, не волнуйтесь, у вас с грудью все в порядке.

Линн вздохнула. Подумать только!

— В каком смысле в порядке? — улыбнулась она.

— Во всех, — вернул ей улыбку Ювеналий.

То-то же! Его прикосновение было совсем не медицинским… Впрочем, он ведь и не врач!

— Мне надо идти, — сказал Ювеналий погодя.

— Куда?

— Думаю, к Арнольду. Ему сейчас очень плохо.

Ювеналий ушел. Линн задумалась. Неужели он ушел, чтобы отделаться от нее? Впрочем, Арнольд действительно нездоров. Она вспомнила, как он утром с трудом плелся в лабораторию, а затем раздался громкий крик нянечки: «Помогите кто-нибудь Арнольду!»

Линн взглянула на телефон на столе.

Надо быстренько позвонить Биллу Хиллу — и все, и привет!

Из коридора донесся чей-то вопль.

Ну что там случилось?

Линн выбежала из кабинета и поспешила на крик по полутемному коридору. Мужской голос стенал в агонии.

В холле стояло потертое кресло, в котором, как ей сказали, посменно всю ночь сидели дежурные, чтобы помочь тем, у кого могли возникнуть галлюцинации при выходе из запоя. Но сегодня дежурил Ювеналий, и в кресле его не было.

Он стоял возле кровати Арнольда. Она видела его через приоткрытую дверь. Арнольд сидел прижавшись спиной к изголовью кровати и, скорчившись, кричал.

Ювеналий наклонился к Арнольду. У того гримаса исказила лицо, на подбородке скопилась слюна.

— Нет, нет, нет… не позволю, не позволю… — Рыдая, он бился в конвульсиях.

Затем затих, когда Ювеналий обхватил его голову и плечи своими руками.

О господи! Линн почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине и задрожали руки, а кожа покрылась мурашками. В то же время она вдруг осознала, что стала свидетельницей события, ради которого оказалась здесь.

Она не слышала никаких звуков, когда повернулась и поспешно направилась обратно через холл в кабинет Ювеналия. В нерешительности задержав ладонь на ручке двери, она оставила ее открытой. Затем подошла к столу, сняла трубку телефона и набрала номер Билла Хилла.

— Я намерена немедленно вернуться домой. Забери меня.

— Что случилось?

— Ничего. Я не хочу здесь больше находиться.

— Ты уже говорила с ним?

— Да, говорила. В общем, он обладает даром исцеления. Я выполнила задание, а теперь хочу уйти.

— Ты видела, как он кого-то исцелил?

— Напрямую не видела, но знаю, почему он здесь. Забери меня у выхода. Сколько тебе надо времени? Полчаса?

— Немного больше. Мне надо одеться. Скажи, что случилось?

— Ничего не случилось. Вообще-то кое-что случилось, но ты наверняка не посчитаешь это доказательством того, что он исцеляет людей. — Он помолчала. — Я сказала ему, почему я здесь.

— Зачем?

— Потому что он все сразу понял, поверь мне на слово. Он просек, что я не алкоголичка.

— Разве ты не разыгрывала из себя пьяницу?

— Я старалась, но… увы и ах! Короче, алкоголизм — это болезнь, а я не произвожу впечатления больной. Вот и весь сказ!

— Что он тебе говорил?

— Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать.

— Так, понятно… А можешь ли ты побеседовать с ним еще?

— Зачем?

— Выясни, какую игру он ведет, хорошо? Может, он среди алкоголиков от кого-то скрывается?

— Послушай, я человек коммуникабельный, да и вообще могу раскрутить любого, но Ювеналий тот, с кем совсем не хочется ни юлить, ни ловчить. Он ни от кого не прячется, он просто работает здесь. Кроме того, в нем есть что-то отличающее его от других. Он другой, одним словом.

— Что значит «другой»?

— Он ведет себя настолько естественно, что кажется не таким, как все.

— Не таким, как все? — хмыкнул Билл Хилл.

— Ну да! Он не грузит никаким мистическим дерьмом, не морочит голову всякой ерундой и не старается внушить собеседнику, будто ему известно то, о чем тот просто не догадывается. И вообще, любой человек прежде всего интересует его как личность. Послушай, я не могу долго занимать телефон. Забери меня минут через сорок, договорились? И купи бутылку «Асти Спуманте»…