Приманка

1

июнь, 1976 г.

— Да! Приманка на линии.

— Почему вы не доложились раньше? — резко спросил Лумис.

— Не мог. Я всё утро проторчал в участке.

Был всего полдень, но Ноэль уже чувствовал себя измотанным. Он узнал Рэнди в изуродованном теле, с которым спал в одном зале, обдолбанный от наркотика, полностью утратив представление о реальности, после того как отдался на волю происходившему в задней комнате, но кошмары утра на этом не закончились. Это было только начало. Вместе с Ридом и вторым служащим, оставшимся в «Le Pissoir», его притащили в участок, где всех троих допрашивали несколько часов, потом заставили ждать и снова допрашивали. На этот раз допрос вел кто-то другой — видимо, детектив, которому поручили дело. Ноэля прощупывали, обрушивали на него град вопросов, его унижали, с ухмылками намекая на то, что и так было уже совершенно ясно — на то, чем он занимался в клубе. Это было худшее утро, которое Ноэль мог припомнить за чертовски долгое время.

— По поводу Рэнди? — спросил Лумис.

— Я смотрю, дурные вести не стоят на месте.

— Что вы там делали?

— Благодаря вашему маленькому дружку, Ларри Вайтэлу, я там проснулся. Метрах в трёх места, где уже никогда не проснется Рэнди.

— В каком смысле? Вы там проводили исследование для своей книги?

Вопрос был настолько нелепым, что Ноэль ответил:

— Конечно. Разумеется. Именно этим я там и занимался, проводил исследование. Пока мне не подсунули убойную дозу куаалюда.

— Нечего принимать наркотики, если не умеете этого делать, — отозвался Лумис, и это показалось Ноэлю ещё более нелепым.

— Мне приходится. Тут все это делают, знаете ли. Вы же хотите, чтобы я был как они, верно? Вы сами так говорили. Вы говорили, что не хотите, чтобы я выделялся. Или нет?

Лумис его не понял. Его тон был ровным, лишенным всяких эмоций.

— Вы расстроены, Приманка. Просто дайте мне ещё пару фактов, и мы поговорим об этом позже. Когда вы придёте в себя. Хорошо?

— У меня все отлично, — возразил Ноэль, желая выяснить всё сейчас, не откладывая. — И если меня расстраивает, что моему другу засунули в рот его собственный член, может быть, вашим приятелям из участка следовало проявить чуть больше уважения к моим чувствам, а? Это был весьма познавательный опыт, Лумис. Он гораздо полезнее для моей книги, чем всё, что я видел и делал до сих пор. Теперь я на собственном опыте знаю, каково это — быть геем и попасть под подозрения полиции.

— Успокойтесь. Вас же не арестовали, верно? — откликнулся Лумис так, как будто это что-то меняло. — Что вы им сказали?

— Правду. Что я был под наркотиком, что меня разбудили намного позже, чем всё произошло, и что мне велели убираться, когда приехала полиция.

— Это всё? Они ведь вас не подозревают?

— Значит, очень хорошо притворяются. Первый парень, который меня допрашивал, предположил, что я перебрал наркоты, убил Рэнди и не могу теперь этого вспомнить. Представляете? Тогда Рид и другой коп заметили, что куаалюд — это транквилизатор, под ним никого не режут. Убийственный был момент. Парень выглядел полным идиотом. Поэтому он потребовал от меня сдать анализ мочи — чтобы убедиться, что я действительно принимал именно куаалюд.

— И они по-прежнему вас там держали?

— Ну да. Судя по всему, пока меня не было в комнате, Рид обронил сенсационное замечание о том, что мы с Рэнди были знакомы. Якобы Рэнди узнал от Веги, что мы с Ларри отправились в «Le Pissoir», и поехал туда искать меня. Естественно, как только я вернулся, они на меня с этим набросились.

— Ну-ка, ещё раз, — коротко велел Лумис.

Ноэль повторил, потом спросил, зачем.

— Кто ещё знал, что вы туда собираетесь?

— Никто. Никто, кроме Ларри, который меня привёл. А что?

Но прежде, чем Ноэль успел закончить этот вопрос, у него уже возник новый.

— Вы же не думаете, что случившееся с Рэнди на самом деле должно было произойти со мной?

Он едва не запнулся на этих словах, настолько это было безумно, настолько страшно и настолько возможно.

— Кто-нибудь в баре смог бы отличить вас друг от друга?

— Рэнди крупнее меня… был крупнее, я хотел сказать. А так, не знаю. Там довольно темно, пока не привыкнешь.

— У Рэдферна вы никому об этом не говорили, так?

— Нет. Я не был там с утра.

— Ах да, верно, — спохватился Лумис. — У вас же было свидание. И что с ним?

— Прошло, — ответил Ноэль. — А потом я в метро встретил Вайтэла, мы с ним поехали в «Хватку», выпили там, а оттуда поехали в «Le Pissoir». Я был совершенно под кайфом задолго до того, как мы туда добрались.

— Маленький паршивец, — пробормотал Лумис так тихо, что Ноэль засомневался, правильно ли он его расслышал.

— Продолжайте, — велел он громче, когда Ноэль замолчал.

— Ну, когда Рид всё это выболтал, мне, как вы понимаете, пришлось признать, что я знал Рэнди и всё такое. Они пытались вынудить меня сознаться, что я убил Рэнди во время какой-то любовной ссоры. Я им сказал, что мы не были любовниками. И Рид с Джерри заявили, что хотя все знали, что мы с Рэнди встречаемся, всем было также известно, что у нас открытые отношения. Так что и эта теория провалилась. Но опыт был ещё тот, я вас уверяю.

— Что вы сказали им о «Шёпоте»?

Ноэль ждал этого вопроса. Он заставил Ноэля помедлить, точно так же, как и в участке.

— А что я мог сказать? Когда там сидели Рид и тот второй парень?

— Что вы сказали? — настойчиво повторил Лумис.

— Ну, я подумал, что я должен им рассказать и попытался это сделать, но, знаете, так, не впрямую. Делал всякие дурацкие намёки: они меня о чем-нибудь спрашивали, а я отвечал, что расскажу им об этом шёпотом. Они меня не поняли.

— Даже детектив?

— Даже он. Я уверен, что он меня не понял.

— Сомневаюсь, что он знает об операции, — удовлетворенно сказал Лумис. — В будущем, Приманка, если случится что-нибудь подобное, не говорите ни слова. Даже намеков не делайте. Мы со всем разберёмся.

— Как в этот раз?

— Мы узнали об этом позже.

— На пять часов позже?

— Я был занят. К тому времени, как я вас нашёл и позвонил, вас уже отпустили.

— Чушь собачья.

— Приманка, вы расстроены. Я же сказал, я был занят.

Это было бы вполне в духе Рыбака: дать Ноэлю проторчать в полицейском участке весь день — как он позволил ему остаться без всякой защиты в заброшенной федеральной тюрьме несколько месяцев назад. Но Ноэль не собирался показывать Лумису, что ему известно об этом. Он собирался хранить при себе и это знание и эту горечь.

— Вы ещё там, Приманка?

— Тут.

— Хорошо. Мы поговорим с вами позже. Возвращайтесь к Рэдферну и отдохните.

— Я туда не поеду.

— Послушайте, Приманка, я понимаю, что вы чувствуете, но…

— … но я в этот дом не поеду! Во всяком случае, не в ближайшую пару дней. Я не желаю сейчас видеть Эрика. Я боюсь того, что могу с ним сделать.

— Это совершенно естественно, Приманка. Но сейчас вам как никогда раньше надо стараться ничего не испортить. После всего этого достаточно одного неверного движения, одного намека на враждебность, и он поймет…

— Я вел себя с ним враждебно с того дня, как мы познакомились. И он вел себя со мной ничуть не лучше.

— Но вы не можете давать ему понять, что считаете его ответственным за случившееся. Он поймет, в чем дело, — и он поймет, кто вы такой.

— Именно поэтому я и не хочу его сейчас видеть, — объяснил Ноэль. — Пока не успокоюсь настолько, что перестану хотеть придушить его, как только увижу.

— Хорошо. Возможно, так будет лучше всего. Возьмите себя в руки. Это самый верный способ прищучить этого бессердечного ублюдка!

Когда Рыбак произнёс эти слова, ненависть в его голосе показалась Ноэлю почти осязаемой. Почему-то даже более осязаемой, чем его собственное горе и гнев из-за Рэнди. Возможно, потому, что к нему не примешивалась не осознанная до этого момента благодарность за то, что Рэнди мертв — Рэнди, который так глубоко втянул Ноэля в гомосексуальный образ жизни. Да, конечно, в этом причина того, что его гнев не мог сравниться по силе с гневом Лумиса — Лумису не за что было чувствовать себя виноватым, то, что случилось, не вызывало у него смешанных чувств.

А ещё, вешая трубку, Ноэль задумался: не потому ли вражда Лумиса была более всеобъемлющей, не потому ли держалась так долго, что была связана с большими переживаниями и большим горем, и в счёте, который Рыбак собирался выставить Эрику, значилось куда больше смертей и увечий, чем одна эта?

Что с того, что Лумис знал о групповом изнасиловании в колледже? Что с того, если он считал, что у Ноэля нарушения в психосексуальной сфере? Что с того, что Лумис его жестоко испытывал и продолжает это делать? Ведь всё это делается ради непоколебимой, важной и справедливой цели, верно? Другие преследуют свои цели ещё безжалостней и не разбирают средств. Ничтожные цели — богатство, влияние, власть. Лумис же всего лишь хочет избавить мир от сумасшедшего преступника.

Стоило ему подумать об этом, как Ноэль понял, что это и был тот самый противовес, которого ему так не хватало прошлой ночь, когда он впал в истерику, — как мгновенно указал ему Вега. Глядя на ситуацию только со своей точки зрения, Ноэль разозлился на Лумиса. Теперь, поднявшись над ней, над своим ничтожным эго и его проблемами, Ноэль видел, как вписывается в общую картину. Почти священная цель Лумиса станет и его целью; его справедливый гнев станет праведной яростью Ноэля; поставленная Лумисом цель — его миссией.

Ноэль поквитается с Эриком за смерть Рэнди по-своему. И он не станет с этим спешить.

Несмотря на принятое решение, прошло ещё три часа, прежде чем Ноэль сумел заставить себя позвонить в дом Рэдферна.

Ему улыбнулась удача — на звонок ответил Окку.

— Пожалуйста, передайте мистеру Рэдферну, что я не смогу вернуться в ближайшие несколько дней, — попросил Ноэль, делая вид, что это обыкновенная работа, а он — обыкновенный служащий.

— Подождите! Подождите! — попросил дворецкий.

Ноэль услышал жужжание, потом гудок, и прежде, чем он сообразил, что Окку вовсе не прервали звонком на другую линию, просто тот соединяет его с Эриком, он услышал:

— Ноэль?

Слишком поздно. Ноэль попытался взять под контроль собственный голос и все ещё не улегшийся гнев.

— Я побуду у себя пару дней, — сообщил он.

— Слушай. Рид и Джерри рассказали мне, что…

— Разумеется, — перебил Ноэль, не желая слышать больше ни единого лицемерного слова. Рид и Джерри ему рассказали! Ну ещё бы.

— Увидимся, — сумел выдавить из себя Ноэль и быстро повесил трубку.

Он отключил телефон, принял валиум, сходил душ и лёг спать. Он опасался снов и жутких кошмаров, но, к счастью, ему ничего не снилось.

2

Когда три дня спустя снизу позвонили, и консьерж сообщил, что к Ноэлю пришла какая-то дама, первой его мыслью было, что это Мирелла Трент. Он не хотел её видеть и как раз звонил Гердесу, чтобы тот её не пропускал, когда раздался громкий гудок, и его ударило током. Это значило, что Гердес давит на кнопку со своей стороны. Старый надтреснутый голос сообщил:

— Она поднимается.

Ноэль выругался и посмотрел на себя в зеркало. Небритый, грязный и всклокоченный, в джинсах, которые следовало постирать ещё неделю назад. Он терпеть не мог, чтобы его видели в таком состоянии. Ну, может, у Миреллы это вызовет такое отвращение, что она просто уйдёт. Конечно, такой извращенке, как она, это может показаться очень возбуждающим; она всегда признавалась, что ей нравятся рабочие. Но он её не хотел. Он все ещё слишком злился на неё за то, что узнал о себе в последний раз, когда они были вместе.

Вдруг оказалось, что уже поздно делать что-либо со своим видом или бардаком в квартире — в дверь позвонили.

С вызовом он распахнул перед ней дверь.

— Ну?

— Ты ужасно выглядишь. Ты что, болел?

Перед ним стояла не Мирелла, а Алана.

Ноэль отступил от двери. Она взглянула на него ещё раз, потом вошла, закрыла за собой дверь, повторила свой вопрос и положила холодную ладонь ему на лоб. Он отмахнулся.

— Я здоров, — ответил он.

— А по виду не скажешь.

Сегодня на ней были духи с тончайшим оттенком пачули, но аромат казался свежим, словно запах горного водопада. Рядом с ней он почувствовал себя ещё более грязным.

— Я думал, что это пришёл другой человек, — неловко сказал он.

Он был совершенно не готов к этой встрече. В квартире настоящая помойка, и сам он выглядит не лучше. А она походила на вазу эпохи династии Минь, которую ни с того ни с сего решили поставить в китайской прачечной на полуподвальном этаже. Она не вписывалась в обстановку.

Она опустилась в большое кресло-качалку, позволила ему принести пепельницу и лимонад и закурила «Сент-Мориц», тихонько раскачиваясь взад и вперед, поглядывая то на него, то на улицу сквозь высокие окна, словно бывала тут уже миллион раз, а он с дурацким видом опять объяснял, что не болен, просто расстроен, и что ему нужно было время подумать, побыть одному.

— Сегодня такой чудесный день, — сказала она, когда он наконец выдохся и умолк. — Может, пройдемся?

Она словно не услышала ни единого его слова, хотя он был уверен, что это не так.

— Я подожду, пока ты приведёшь себя в порядок. Можно будет погулять в парке. Или пообедать. Мы ведь так и не пообедали вместе, — напомнила она.

Такая тактичная, такая милая — Ноэль не мог ей отказать.

Пятнадцать минут спустя он следом за ней подходил к припаркованному «мерседесу». Алана вручила ему ключи и скользнула на пассажирское сидение.

Это был великолепный июньский денёк: в небе виднелось несколько высоких неподвижных облаков, похожих на клочки ваты, но яркий солнечный свет отражался от тротуаров и стеклянный фасадов вдоль Шестой авеню.

На Пятьдесят седьмой улице они остановились на светофоре, и Ноэль обернулся к Алане. Его внезапно посетила дикая, безумная идея:

— Давай сбежим куда-нибудь. В Мексику. Только ты и я. У меня есть немного денег, кредитки. Будем жить в глиняной хижине. Купаться. Заниматься любовью. Есть тако.

Она засмеялась — сначала осторожно, потом расхохоталась.

— Я не люблю мексиканскую кухню.

Прежде чем он успел предложить какой-нибудь другой маршрут, она спросила:

— Может, погуляем в парке?

Когда они заперли машину, она взяла его под руку и позволила вести себя: сначала по широкой мощёной дорожке, мимо пруда, где жили лебеди, потом по другой тропинке, убегающей на север, в глубину парка. Они молчали.

Кажется, Алана знала тут все укромные места. Она уводила его от наиболее оживленных частей парка, пока они не оставили позади карусели, «Зеленую таверну», театр «Делакорт», где по вечерам ставили Шекспира, и не оказались на уединенной холмистой поляне с зеленой лощиной, которую Ноэль не видел никогда прежде. Там они остановились. Алана огляделась по сторонам и в конце концов опустилась на плоскую базальтовую плиту, похожую на большую темно-серую таблетку среди травы. Она развязала платок, который до сих пор прикрывал её голову, и распустила волосы: длинные, почти иссиня-черные при этом свете. Никого больше в этой долине Ноэль не заметил.

— Ну вот! — с облегчением сказала она и легла на плоский камень. Её волосы рассыпались, тонкая шелковая блузка казалась хрупкой, словно японская бумага.

— Я хочу тебя поцеловать, — сказал Ноэль, наклоняясь к ней, чтобы выполнить это намерение.

Она подняла руку, удерживая его.

— Нет. Я обещала.

— Кому обещала? Эрику?

— Конечно. В первый же раз, когда мы увидели тебя. В «Витрине». Мы тогда договорились. Или мы оба — или ни один из нас.

Говоря это, Алана улыбалась, поэтому Ноэль решил, что она шутит. Он оттолкнул её руку и снова наклонился над ней.

Она села, уклоняясь от него. Улыбки у неё на лице уже не было.

— Я же сказала, что обещала, Ноэль.

— Ну, ты же не можешь говорить всерьёз?

— Разумеется, это всерьёз. Я никогда не нарушу своего обещания Эрику.

— Но ты его уже нарушила, — возразил он. — Ты уже целовалась со мной. Помнишь? В студии?

— Это было нужно для фотографии. Это было понарошку, Ноэль.

С минуту он дулся. Она снова легла на камень.

— Зачем ты тогда привела меня сюда? — спросил он.

— Чтобы поговорить с тобой.

— Почему здесь?

Он сообразил, что ведет себя так, будто подозревает её в чем-то, но ему было всё равно.

— Потому что мне тут нравится, — просто ответила она. — Я надеялась, что тебе тоже понравится.

От этого собственная подозрительность показалась ему ещё более глупой.

— Почему бы тебе не прилечь и не расслабиться? — предложила она.

Он поколебался немного, потом присоединился к ней. Каменная плита под его спиной была теплой, гладкой, успокаивающей. Облака пропали; небо над ними было бледно-голубое, звенящее.

— Ладно, — с намеренной резкостью бросил он, — говори!

Сначала она молчала и, как ему показалось, злилась, но потом она тихо произнесла:

— Мне столько нужно тебе сказать.

Он не стал ей приходить ей на выручку.

— Прежде всего я хочу быть уверена, что ты знаешь, как сильно ты нам небезразличен, и Эрику и мне, потому что это самое главное. Мы оба очень по тебе скучали эти несколько дней.

— А в чем дело? Окку был слишком занят на кухне и не мог страховать Эрика со штангой?

— Эрик тебя любит. Ты к нему несправедлив.

— Ну конечно.

— Как я тебя люблю, Ноэль. Нет. Не так, как я. Но всё равно любит.

— Ладно, допустим, я верю, что Эрик меня любит. И что дальше?

— Ты нужен ему, Ноэль. У него сейчас тяжёлые времена и ему нужна твоя помощь, твоя поддержка.

— Это у него тяжёлые времена?!

Кажется, её удивила сила его реакции. Приподнявшись на локте, она с недоумением посмотрела на него. Ему отчаянно хотелось дотронуться до её волос, но он посчитал, что это будет похоже на заигрывание.

— Да. Это правда. Уж я-то должна знать, верно? Эрик очень расстроен этим ужасным делом. Ну, знаешь, тем что случилось с бедняжкой Ронди.

Алана в это верила. Ноэль видел по её глазам: то карим, то черным, то в крапинку, то даже отливающим синим в солнечных лучах — невинным, бесхитростным глазам. Она верила, что смерть Рэнди расстроила Эрика.

— Ладно. Значит, он расстроен. Что ещё?

— Больше ничего. Эрику нужно, чтобы ты был сейчас рядом. Он хочет, чтобы ты был рядом. Я знаю, что вы не всегда сходитесь во мнениях, но попытайся…

— Это гораздо серьёзней, чем разница во мнениях. Одна из причин, по которой я не приезжал в его дом, заключается в том, что сейчас я сильнее, чем когда-либо прежде, чувствую, насколько фальшиво мое положение там.

Она озадаченно смотрела на него, и он немедленно подумал, не были ли эти слова самой страшной ошибкой. Он все равно попытался объяснить.

— Я не могу жить за его счёт, жить с ним и не могу ответить на его интерес, увлечение или что он там ко мне чувствует. Не могу. Эрик меня не привлекает. Не заводит. Всё с точностью до наоборот.

— Нет. Нет. Ты неправ. Я видела вас вместе. Вы как факир и кобра. Иногда факир он, иногда ты. Это все замечают. У вас сильное и необычное влечение, и ты поступаешь глупо и неправильно, пытаясь его отрицать.

— Ну а я этого не вижу.

Ноэль подумал, не рассказывал ли ей Эрик о той ночи, когда Ноэль увел «мерседес» и потом они дрались в гараже. Вполне возможно.

— Значит, ты просто решил этого не видеть, — заявила она. — Это влечение существует. Я думаю, сейчас ты просто немного растерян, и…

— Ты этим объясняла Эрику мои попытки ухаживать за тобой?

— Не превращай это в дурную шутку, Ноэль. Ты в самом деле немного растерян. Ты сам не знаешь, кто ты такой или кем хочешь быть.

— Хорошо, Алана, ты выиграла. Я растерян. Несколько дней назад я занимался любовью женщиной, и хотя она совершенно завелась, меня это не возбудило. Потом той же ночью я занимался любовью с несколькими мужчинами.

— В «Le Pissoir»?

— Да, в задней комнате. Тогда я по-настоящему отпустил все тормоза. Я делал с полными незнакомцами такое, чего, я думал, я никогда не сделаю. О чём я, кажется, даже не слышал. Это не вызвало у меня отвращения. Это не показалось мне ужасным или неправильным. Но и особенного удовольствия не принесло. И если бы не наркотики и не общая атмосфера, сомневаюсь, что меня бы всё это вообще заинтересовало. Ну вот и скажи мне, что вообще такого в сексе? Немного удовольствия, куча усилий — и ради чего?

— Если ты действительно так думаешь, тебе надо прекратить.

— Прекратить что?

— Заниматься сексом. Вообще. С мужчинами, с женщинами. Просто прекратить на какое-то время и не думать об этом.

— Но это не решит проблемы.

— Fou! — она легко похлопала его по щеке. — Ты же только что сам сказал мне, что не знаешь, как её решить. Или нет? Секс не настолько важен. Займись чем-нибудь другим.

За три дня яростных размышлений, прошедшие с тех пор, как он проснулся на усыпанном опилками полу задней комнаты клуба, эта мысль ни разу не приходила ему в голову. Алана повторила свои слова, и он снова был вынужден восхититься ясностью её головы.

— Отложи всё, — говорила она, — сейчас есть и более важные вещи: ты сам, я, Эрик, возможность стать друзьями. Это же очень важно, разве нет? Ты всё время хочешь поцеловать меня, заняться со мной любовью. Почему бы сначала не стать мне другом? И Эрику тоже. Сейчас ему как никогда нужны друзья. И тебе тоже, Ноэль.

Последнее замечание разозлило его. Ему захотелось схватить её и сказать, что она говорит ерунду, полную жизнерадостную ерунду. Но предложенное Аланой простое решение разрубило его смятение, как меч Александра — гордиев узел.

Должно быть, Алана понимала, что происходит у него в голове; она смотрела на него так, словно одной её красоты и сочувствия должно было хватить, чтобы он пришёл к правильным выводам.

— Никакого секса на ближайшее время, — повторил он. — И я не буду пытаться тебя поцеловать.

— Тебе станет от этого лучше. Поверь мне.

— Может быть.

— Станет-станет.

Она села и спрыгнула с камня.

— Ну вот! Идём обедать. А потом поедем к Эрику и скажем ему.

— Что скажем? — опасливо уточнил Ноэль.

— Что ты вернешься домой. Что мы все вместе поедем в Хэмптонс, ему сейчас это очень нужно. И что мы все будем друзьями. Давай, ленивец. Вставай.

Глядя на неё по дороге, пока они, держась за руки, шли через парк, Ноэль думал, как она воспримет новость о том, каким чудовищем оказался Эрик, когда правда выйдет наружу — а это непременно произойдет. Он знал, что её это просто убьет. Его единственным утешением была мысль, что он сам будет рядом — как друг и возможный любовник. Он будет нужен ей, она захочет, чтобы он был рядом, помог ей справиться с шоком.

— Ну вот, ты уже выглядишь лучше, — сказала она. — Видишь, как это просто?

3

Эрик присоединился к ним в уличном кафе возле элегантного отеля в северной части Пятой авеню. Он подошел так небрежно и так естественно присел за их столик, что миновала целая минута, прежде чем Ноэль обратил внимание на вторжение в их с Аланой чудесный день наедине, которым он наслаждался до сих пор.

— Я попросил Поль-Люка позвонить, если вы появитесь, — объяснил Эрик, заказывая у слегка смущенного официанта водку со льдом. — Подумал, вы можете сюда заглянуть. Это любимое дневное место Аланы.

Она легко поцеловала Эрика в щёку. Ноэль несколько секунд сверлил его взглядом, но Эрику, кажется, было всё равно. Потом он заговорил, и три дня назад те же самые слова привели бы Ноэля в бешенство. Сейчас они просто казались лишними:

— Я знаю, тебе нравился Рэнди. Мне очень жаль слышать, что с ним такое случилось. Он заслуживал этого меньше, чем кто-либо другой. Ужасно. Его все любили.

Он не сказал ничего особенного; учитывая обстоятельства, чего-то подобного и следовало ожидать. И, однако, в его голосе звучал неожиданный гнев, который Ноэль не совсем понимал. Мог ли он ошибиться? Может быть, Эрик действительно сожалеет? Ноэль знал, что он всегда симпатизировал Рэнди. Или он просто играет свою роль настолько виртуозно? Или, ещё того хуже, у Эрика какой-то странный психоз, который позволяет ему отдавать подобные приказы, а потом настолько вытеснять это из памяти, что он и в самом деле может жалеть о случившемся?

— Думаю, в этом заключается опасность мест вроде «Le Pissoir», — ответил Ноэль вполне обыкновенным тоном. — Мишенью может оказаться кто угодно.

— Но почему Рэнди? — не успокаивался Эрик. — Когда вокруг столько настоящих уродов.

— Пожалуйста, хватит, — взмолилась Алана.

Даже претендуй он на «Оскар», он не смог бы так сыграть, решил Ноэль. Значит, психоз.

— Ещё только одна вещь, — извинился перед ней Эрик.

Потом снова обратился к Ноэлю:

— Я не думаю, что жертвой должен был стать Рэнди. Я считаю, что его просто перепутали с тобой в темноте.

Сначала Лумис, теперь Эрик. Он чувствовал, что начинает паниковать.

— Со мной? Почему? Причем тут я?

Эрику принесли его водку, он отпил глоток. Медленно вращая стакан между ладоней и избегая смотреть Ноэлю в глаза, он сказал:

— Чтобы добраться до меня. Вот причем. Вот на что это похоже — жить с нами, с Аланой и со мной. Тебе постоянно будет угрожать опасность. Всем нам.

— Эрик! — в её голосе была мольба. — Ты же сказал, что не будешь.

— Я должен ему сказать.

Он повернулся к Ноэлю.

— Теперь ты знаешь самое худшее.

Ноэль был так обескуражен этим новым поворотом событий, что едва мог ответить. Сперва он чувствовал себя обезоруженным этим признанием, потом разозлился, потом опять растерялся: теория о психозе тоже не работала. Может быть, это всё-таки ошибка. Работа какого-то психа. И Эрик и Алана смотрели на него в ожидании какого-нибудь ответа, поэтому он признался:

— В полиции думают, что это сделал я.

— Рид мне так и сказал. Не беспокойся, мы найдем тебе лучшего адвоката, если до этого дойдет. Но я сомневаюсь. У них нет дела. Кстати, какого черта тебя вообще туда занесло? Я был просто в шоке.

История выходила слишком длинная и запутанная, чтобы вдаваться в детали, поэтому Ноэль просто сказал, что занимался исследованием для книги.

— Господи! Мне следовало догадаться. Ну, ты явно преуспел.

— А что? Люди болтают?

— Люди всегда болтают.

— И что они говорят?

— Что ты был под кайфом. Что вел себя грязно, неистово и скандально. Не переживай. Твоёй репутации это только на пользу.

Внезапно его губы раздвинулись в улыбке.

— Я, пожалуй, даже жалею, что я это пропустил. Это всё равно как если бы Дева Мария лишилась девственности на съезде защитников лосей.

— Ублюдок, — откликнулся Ноэль, но тоже засмеялся, и скоро они уже все вместе хохотали над тем, как всего за одну ночь Ноэлю удалось полностью перевернуться свою репутацию холодного, сдержанного и отстраненного типа.

Они ещё смеялись, когда Алана посмотрела на часы. Было почти шесть.

— Я подумал, нам стоит уехать из города на следующие несколько недель, — сказал Эрик, внезапно становясь серьезным. — Пока всё это не уляжется.

— Я не уверен, что смогу уехать, — сознался Ноэль. — Полиция.

— Дорранс всё уладил. Ехать ты можешь. Так что? — спросил Эрик, пристально глядя на Ноэля.

«Я считаю, что его просто перепутали с тобой в темноте».

— Хорошо, — сказал Ноэль.

Они расплатились по счёту и вышли на улицу. Эрик с Окку полетят сегодня; Ноэль же не будет против доехать на машине вместе с Аланой?

Он будет в восторге, заверил Ноэль, когда они подошли к серебристому купе, припаркованному у обочины в полуквартале от кафе.

— Как тебе? Я его только что купил.

Машина была плоская, Ноэлю по пояс, и куда больше походила на произведение современного скульптора, чем на автомобиль.

— Что это за марка? — спросил Ноэль, пытаясь прочитать стилизованную табличку, вставленную в клапаны на передней решетке.

— «Ламборгини». Нравится?

— Такое ощущение, что её угнали с лужайки загородного музея, — ответил Ноэль. — Невероятная штука.

Эрик сел в машину, и окно мгновенно уехало вниз. Он сделал Ноэлю знак подойти, чтобы отдать последние указания.

— Веди осторожно. Если возникнут какие-нибудь проблемы, в «мерседесе» лежит заряженный пистолет. Под фальшивой крышкой в бардачке. Алана знает, где он.

Алана наклонилась, чтобы поцеловать Эрика. Он помахал им, легко коснулся руля и, сорвавшись с места, умчался вниз по Пятой авеню.

4

— Чего я не могу понять, так это зачем ты занимаешься заведениями вроде «Le Pissoir»? — сказал Ноэль.

Они жили на вилле уже четвертый день. Эрик и Ноэль как раз закончили ленивую пробежку туда и обратно вдоль подъездной дорожки — в общей сложности почти пять километров. Дом Эрика располагался в стороне от двухполосной дороги, соединяющей Спрингс и Амагансетт. Теперь они валялись на надувных матрасах, дрейфуя под сенью трёх огромных деревьев у края большого круглого бассейна, которые не стали срубать при его установке, и разговаривали. Если бы они встали, то оказались бы возле единственной открытой части террасы — на балконе, нависающем над обрывом глубиной в несколько сотен метров среди суровых скал. На северо-востоке открывался великолепный вид на бухту и Гардинерс Айленд. Стоя в ясный день у перил и глядя строго на восток, можно было разглядеть пик Монтаук, а если смотреть на север, то становились видны берега Коннектикута.

— Я занимаюсь баром «Зло» и «Le Pissoir», потому что если бы этого не делал я, это сделал бы кто-нибудь другой. Только у меня получается лучше, — ответил Эрик. — Такие бары с тёмными комнатами существуют с конца шестидесятых. Я поднял их на новый уровень. Я не продаю выпивку за бешеные деньги. Я слежу за тем, кто получает членские карты, чтобы туда не попадало слишком уж много нежелательного народа. Я добился того, что атмосфера стала более чистой, более сексуальной, более привлекательной, более безопасной — да, Ноэль, более безопасной: пожарные выходы, спринклерная система. Из каждого бара есть десяток выходов на случай чрезвычайных обстоятельств. Загляни как-нибудь к кому-нибудь из конкурентов. Это свинарники, из которых никто не выберется в случае пожара. Уборку делают раз в месяц, если делают вообще, и работают там наглые хамы, которые ненавидят геев.

— Это всё равно остаётся эксплуатацией человеческих слабостей, — сказал Ноэль.

— Или удовлетворением потребностей, — отозвался Эрик. — У этого вопроса две стороны. Если прибавить к этому «Облака» и «Витрину», всё меняется. Ты знаешь, какая там особая публика. Кинозвёзды просят о членстве в клубах. А в «Витрине» собирается лучшая клубная публика в стране. Ты там был. Ты сам всё видел. По твоей теории это тоже получается эксплуатация. И да, для меня это бизнес, хотя я всё равно вкладываю весь доход от клубов обратно в них же или в новые заведения. Но в моих клубах люди получают то, за что платят, и ещё кое-что сверху — качество. Мафия своими клубами управляет не так. Всё, что их интересует, — это возможность снять сливки, и пусть место загибается через годик-другой. У моих клубов есть репутация. Каждый из них уникален. Они выдерживают проверку временем.

— Но зачем тебе они все?

— Дискотеки? Людям нужны отличные развлекательные площадки, где они могли бы отдыхать и устраивать вечеринки. То же самое и с секс-барами.

— Но почему тогда всё это настолько тайно, настолько скрытно, настолько сомнительно?

— Сначала по-другому было нельзя. Люди не желали видеть много геев, собирающихся в одном месте, независимо от повода собрания. Они и сейчас не хотят этого видеть. Ты же понимаешь это, Ноэль, правда? Несмотря на свою башню из слоновой кости.

— Это превратилось в гетто.

— Может быть и так. Но теперь это добровольное гетто. Это место, где подростки не могут скопом наброситься на одинокого пьяного педика. Если такое случится, собирается группа бдительности и приструнивает ребят. Такого просто нигде не существует за исключением нескольких мест: на Файр Айленд,[34] в некоторых районах Сан-Франциско, в Вест-сайде на Манхэттене.

— Но всё это в таком подполье. И связи с организованной преступностью — зачем они?

Эрик улыбнулся.

— Всё, что я делаю, — преступление по законам этого штата. Я живу с женщиной, с которой мы не женаты. Я сплю с мужчинами, и меня могут привлечь за содомию. Я принимаю наркотики, большей частью — нелегальные. Всё, что я делаю, считается преступлением, а я — преступником. И ты тоже. Мы все. Ты спрашиваешь, почему геи традиционно старались заручиться поддержкой организованной преступности, даже зная, что их обирают. Скажи, как с тобой обошлись в полиции пару дней назад?

Ноэлю не требовалось напоминать об этом.

— Вот видишь, — продолжал Эрик, приняв молчание Ноэля за согласие. — А ведь ты уважаемый член общества, преподаёшь в университете. Надо начинать с этого, с этих притеснений, если ты действительно хочешь понять, почему гейская субкультура выглядит так, как выглядит. Иначе твоя книга получится просто ещё одним куском академического дерьма.

— Если всё действительно так, с притеснениями надо бороться, а не усиливать их.

— Мы пытаемся это делать. А усиливаем мы общее самосознание и понимание общности интересов, чтобы геи смотрели на самих себя не как на преступников и ненормальных, а как на полноправное меньшинство. С помощью политики и законодательства мы будем двигаться дальше. Мы сейчас делаем только первые шаги, малыш. Обществу Маттакин[35] всего двадцать лет, между прочим.

Прежде чем Ноэль успел ответить, Эрик резко вскинул голову.

— Погоди. Кажется, у нас появилась компания.

Ноэль проследил за его взглядом, и увидел на другой стороне бассейна крупного детину, загорелого, молодого и незнакомого, которого Окку только что вывел на террасу.

Ноэль ещё не успел его толком рассмотреть, как Эрик прокричал:

— Ты опоздал на час, Маквиттер.

— Ты же всё равно никуда не торопишься.

Детина подходил к ним вдоль края бассейна, Окку шёл следом.

Когда детина приблизился, Ноэль узнал в нем вышибалу с частной дискотеки в Саутхэмптоне, где они с Эриком и Аланой были прошлой ночью. В какой-то момент Эрик говорил о чем-то с Маквиттером, и даже купил ему выпить, когда у того случился перерыв. Сперва Ноэль подумал, что Эрик просто пытается его снять. У перекачанного Маквиттера, с его огромным телом и детским лицом, определенно был такой вид, словно он любит жёсткие игры. Но Эрик вернулся домой один.

— Это вторая ошибка, которую ты сделал на данный момент, Маквиттер, — предупредил Эрик с самым угрожающим видом, ни на дюйм не меняя своего положения на матрасе. — Хочешь попробовать совершить третью?

На секунду Ноэлю показалось, что Маквиттер сейчас прыгнет в бассейн и набросится на Эрика. Челюсти сжались, подбородок угрюмо выдвинулся вперед; его ясные зелёные глаза внезапно потемнели, словно в них мгновенно опустилась непроницаема защитная завеса. Вытянутые вдоль тела руки напряглись. Он ничего не говорил и не двигался, кажется, очень долго, нависая над краем бассейна, пока Эрик не нарушил молчание.

— Я вижу, ты решил обидеться. Это третья ошибка, Маквиттер. Убирайся.

— Ты говорил, у тебя есть для меня работа.

— Я сказал, чтобы ты приходил говорить о работе в одиннадцать. Сейчас уже за полдень. Вон.

— Ты сказал, у тебя есть работа.

— Окку, выстави его, — велел Эрик, переворачиваясь на живот и одновременно подгребая воду одной рукой, чтобы развернуть матрас к стоящим у бассейна мужчинам.

— А как же моя работа? — пожаловался Маквиттер.

— Можешь её куда-нибудь засунуть, — предложил Эрик.

Маквиттер переводил взгляд с Эрика на Окку и обратно, словно пытаясь решить, кого из них лучше разорвать в клочки. А потом, поднимая кулак в воздух, бросился прямо на дворецкого.

Дальше всё случилось очень быстро. Окку уклонился, развернулся, схватил Маквиттера за руку и за плечо и швырнул его вперед. Маквиттер тяжело упал, но тут же вскочил — в тот самый момент, когда Окку прыгнул на него ногами вперед. Маквиттер откатился в сторону, поднимаясь, и, пользуясь тем, что Окку на миг потерял равновесие, закрутил его, словно штопором, перемежая это глубокими каратэшными ударами в нижнюю часть живота. Окку отступил, словно ему было очень больно, а потом вдруг стремительно кинулся вперед, нанося Маквиттеру два удара раскрытыми руками, один в голову, другой в корпус. Детина упал на колени, обхватывая Окку за бёдра, в то время как на него продолжали сыпаться удары: в шею, в голову, в спину. Но секунду спустя Окку уже висел в воздухе — Маквиттер поднял его и перекинул через перила, держа за икры.

Ноэль спрыгнул со своего матраса и поплыл к краю бассейна.

— Не двигайся, или я его брошу!

Маквиттер мотнул Окку по широкой дуге и снова посмотрел на Эрика. Тот даже не шелохнулся, продолжая лежать, распростершись на животе и опустив подбородок на скрещенные руки, словно он был на полу у себя в гостиной, а по телевизору крутили реслинг.

— Ну? — крикнул Маквиттер. — Я получаю работу или бросаю его?

— Ты умеешь готовить? — спросил Эрик.

— Готовить?

— Именно это я и спросил. Ты умеешь готовить?

— Не знаю. Ну, гамбургеры там, такую фигню.

— Человек, которого ты хочешь сбросить, — один из лучших поваров в стране. Специализируется на французской, китайской, итальянской и региональной американской кухне. Если ты его сейчас отпустишь, ты получишь работу. Но тебе придется ещё и готовить.

Маквиттер посмотрел на вытянувшегося Окку.

— Он хороший повар? — крикнул он Эрику.

— Я так и сказал.

— Я не повар. Я массажист. Разве я тебе вчера этого не говорил?

— Ты принят, — ответил Эрик и снова перевернулся на спину.

Маквиттер перекинул Окку через перила обратно на террасу и довольно аккуратно опустил на землю.

— Надеюсь, вы в порядке, мистер, — сказал он. — Ничего личного, вы же понимаете?

Окку поднялся на ноги и отошёл на безопасное расстояние. Выглядел он целым, но слегка потрясенным.

— Когда начинать? — спросил Маквиттер.

— Немедленно, — небрежно откликнулся Эрик. — Можешь идти, Окку. Спасибо. Давай, громила. Ты же умеешь плавать?

Маквиттер избавился от одежды, открывая взглядам впечатляющее накачанное тело. Воздев руки, словно в молитве, он выгнулся и нырнул в воду, проскользил до другого края бассейна и тихо вынырнул у самого изголовья эрикова резинового плота. Слегка дотрагиваясь до края матраса и держась на воде, Маквиттер стряхнул с лица капли и немедленно поцеловал Эрика в губы.

— Ты не против? — услышал Ноэль его вопрос, заданный тихим и слегка хриплым голосом. — Физические упражнения меня всегда немножко возбуждают.

Потом он повернулся к Ноэлю. Взгляд был оценивающий и недружелюбный.

— Возбуждает в каком смысле? — услышал Ноэль вопрос Эрика.

— В прямом.

— Тогда давай выбираться из бассейна, — сказал Эрик.

Минуту спустя Эрик уже провожал Маквиттера сквозь стеклянные двери своего павильона. Он подмигнул Ноэлю и даже пожал плечами, словно хотел сказать: «Можешь в это поверить?»

На этом занавес опустился.

5

Оставшись один, Ноэль почувствовал себя не у дел. Заняться было нечем, и в то же время очень хотелось что-нибудь сделать — абсолютно всё равно, что именно.

Он заглянул к Алане. Она блаженно дремала, свернувшись калачиком на своих бледно-голубых шёлковых простынях. Он решил не будить её.

На кухне было пусто. Наливая себе попить, Ноэль услышал, знакомый звук: внизу, в пристроенной к гаражу прачечной, заработала стиральная машина. Очень похоже на Окку с его флегматичностью: минуту назад висеть на волосок от смерти и тут же заняться стиркой.

Потом он вдруг сообразил: сейчас же самый подходящий момент, чтобы позвонить Лумису. Уже четыре дня прошло с тех пор, как он отмечался последний раз.

По номеру первой «петли», который он набрал из гостиной, ответили мгновенно. Ноэль уже собирался назваться, как услышал молодой жизнерадостный женский голос:

— Алло!

Такое случалось с ним впервые. Должно быть, кому-то уже выдали этот номер. Он неловко извинился, сказав, что ошибся номером, и повесил трубку, надеясь, что хотя бы один из трех оставшихся номеров по-прежнему не занят.

По второму номеру ответили после третьего гудка. Знакомая тишина сообщила ему, что он попал на открытую «петлю». Он подождал с минуту для надежности, потом сказал:

— Приманка на линии.

— Секунду, Приманка, — ответил смутно знакомый голос и оставил его висеть на телефоне ещё на минуту.

— Где вас черти носили?

Это был Лумис, и он был в бешенстве. Ноэля это не обеспокоило.

— Я не мог позвонить раньше.

— Где вы?

— У Рэдферна в Амагансетте. Сейчас тут все заняты. Мне первый раз удалось вырваться.

Это была не совсем правда. Причины, по которым он не попытался позвонить раньше, были в действительности куда сложнее. Он по-прежнему злился на «Шёпот» за то, что они не избавили его от унижения в участке. Он получал удовольствие от своего нового статуса — не объекта вожделения, а друга, обличённого доверием Эрика, пускай и в малой степени. Он наслаждался обществом Аланы — сколько бы того общества ни было. Радовался ленивой жаркой солнечной погоде и неспешной комфортабельной жизни на вилле.

— Вы звоните прямо из самого дома? Вы что, с ума сошли? Он отследит звонок. Я перезвоню. Повесьте трубку.

— Нет! Тогда подойдет Окку, — возразил Ноэль. — Кроме того, мне нечего доложить. Всего одна вещь. Только что появился новый человек. Думаю, телохранитель. Его зовут Маквиттер. Он раньше был вышибалой на одной здешней маленькой дискотеке, называется «Голубые брюки». Это все, что я о нём знаю.

— Сколько ещё вы там пробудете?

— Без понятия. Неделю. Две. Всё лето.

— Поблизости есть телефон-автомат?

— До него ехать пятнадцать минут.

— Чёрт! Тогда совсем не звоните. Мы не можем рисковать.

— Конечно, если что-нибудь случится… — Ноэль начал фразу, но не договорил, позволяя словам повиснуть в воздухе.

— Ему что, вообще не нужно бывать в городе? — спросил Лумис.

— Он ездил вчера. Окку отвез его в аэропорт Ист-Хэмптона. Он слетал в город и вернулся через несколько часов.

— Мне не нравится, что вы там совсем один, — сказал Лумис.

— Я не один.

— Он ничего не подозревает?

— С чего бы?

— Помните, как вы злились?

— Помню. Это уже не проблема. Я не думаю, что он это сделал.

— Разумеется, он этого не делал. Это был один из его…

Но за последние несколько дней Ноэль уже успел это обдумать.

— Нет, — сказал он, — я уверен, что он не несет за это ответственности.

— Да ладно, вы что. Вы же не верите всерьёз в эту чушь о каком-то чокнутом гомофобе?

— Я не знаю, чему верить. Но я вполне уверен, что Эрик этого не делал. Какой у него мотив?

Лумис замолчал, задумался.

— Чтобы вы принадлежали только ему.

— Не годится.

— Тогда месть. За то, что Рэнди перестал на него работать.

— С этим не было проблем. Он собирался оплачивать возвращение Рэнди в колледж.

— Слушайте, он должен был знать, что вы оба будете там той ночью, — ответил Лумис измученным голосом. — Он мог сделать это, чтобы натравить на вас полицию.

— Он обещал найти мне адвоката, — ответил Ноэль. — Я не вижу мотива. И вы не видите. Признайтесь.

— Тогда кто это сделал? — поинтересовался Лумис, на этот раз уязвленный.

— Вы же детектив. Вы мне и скажите.

Возникла пауза, потом Лумис сказал:

— Хорошо. Я поставлю на это дело несколько человек. Кстати, будьте поосторожнее с Вегой. Он ведь знал, что вы там будете, так? Что вы оба будете там?

— Я думал, он на нашей стороне, — заметил Ноэль.

— Возможно, — зловеще сказал Лумис. — Ладно, Приманка. Позвоните, когда сможете. Но не из дома. Вы меня слышите?

Подозрения старика становятся все причудливей с каждым разговором. Вега виноват в гибели Рэнди? Это же просто смешно! Что ж, теперь пройдет много времени, прежде чем Ноэлю опять придется выслушивать бредни Лумиса. Жизнь на вилле была прекрасным предлогом не звонить.

Он уже повесил трубку и просто сидел, бессознательно играя со свечкой на зеркальном телефонном столике, когда его внимание привлекли отразившиеся в нём неожиданные цвета, и он обернулся в поисках их источника.

Алана в голубом купальном халате стояла, подбоченясь, возле стеклянных дверей, ведущих из гостиной к террасе и бассейну. Такого выражения на её лице Ноэль никогда прежде не видел и не мог теперь его понять. Как давно она там стоит? Что она слышала? Он ведь говорил тихо.

— Привет! — жизнерадостно сказал он. — Хорошо поспала?

— Pas mal. Было очень жарко. С кем ты разговаривал, Ноэль?

Господи, она что-то слышала. Но что именно? И сколько?

— С другом. Из города.

— С другом? — её взгляд не изменился. Она не шелохнулась, и это грозило ему самыми разнообразными и ужасными возможностями.

— С одним знакомым парнем, — ответил он настолько равнодушно, насколько смог. — Он говорил мне, что иногда бывает в Хэмптонс. Я решил узнать, не собирается ли он сюда на этой неделе.

Несмотря на свою гладкую ложь, он был убежден, что она не поверила ему. Она не могла расслышать разговор, стоя у двери. Или могла? Он встал с дивана и подошел к ней.

— Почему ты на меня сердишься? — спросил он. — Потому что я не следую твоему совету?

— Я не сержусь, — возразила она, но уклонилась от его прикосновения.

— Мне было немножко одиноко. У Эрика гость. Ты спала. Окку был занят. Всё в порядке. Он не приезжает. Я в безопасности.

Она посмотрела на него так, словно вот-вот собиралась сказать: я всё знаю, зачем ты мне врешь? Но она произнесла только:

— Я надеюсь, Ноэль. Я очень надеюсь, что ты в безопасности. Ради всех нас.

Теперь её взгляд показался ему обеспокоенным, и он почувствовал себя дрянью, предателем.

Но прежде чем он успел сдаться, Алана отвернулась и вышла на террасу. Она сбросила халат и нырнула в бассейн, обнаженная, загорелая, сияющая.

6

Если Алана и рассказала Эрику о телефонном звонке, всю следующую неделю ничто на это не указывало. Жизнь на вилле текла всё также неторопливо. С учетом проявления Маквиттера, разумеется.

Эрик и Билл теперь были неразлучны: устраивали совместные пробежки, которые длились часами, брали «мерседес» и уезжали вдвоём в неизвестном направлении, и в явно условленные заранее моменты исчезали с тех редких обедов, когда в дом приглашались посторонние — живущие поблизости друзья Эрика и Аланы.

— Юная любовь, — как-то заметил Ноэль после одного такого исчезновения.

— Я бы сказал, юная страсть, — отозвался Дорранс. Он провел на вилле весь день, приехав по каким-то делам. Утром он должен был лететь обратно на Манхэттен.

— А я бы сказала, что вы оба ревнуете! — вмешалась Алана.

— Кого? — не поняли оба.

— Да… да всех, — ответила она, смеясь.

Ноэль был вынужден признать, что в его случае это была отчасти правда. Быть объектом постоянно внимания и интереса со стороны Эрика, а потом неожиданно их лишиться… это оказалось неприятно. Хотя оно и к лучшему, разумеется, говорил себе Ноэль. Он не хотел сближаться с Эриком слишком сильно. В этом не было никакого смысла. Он начинал действовать глупо и рискованно. Например, зачем-то пытался убедить Лумиса, что Эрик не убивал Рэнди. Он по-прежнему в это верил. Рэнди попросту слишком нравился Эрику, чтобы тот мог быть замешан в его смерти. И никакой пользы она ему тоже не приносила. У Эрика, возможно, много других недостатков, но бессмысленная расточительность в их число не входила. И всё равно, со стороны Ноэля было глупо так настойчиво уверять в этом Рыбака. К чему вызывать подозрения? Возможно, Лумис уже знает, что Вега нашел те досье. Не поэтому ли он пытался заставить Ноэля подозревать Вегу? Не исключено. И кто знает, какие мотивы на самом деле руководили Вегой, когда он предъявлял эти досье Ноэлю. За исключением, возможно, желания посеять зерно раздора между ним и «Шёпотом». Ноэль ему никогда не нравился.

Заскучав над книгой как-то вечером и пытаясь во всём этом разобраться, Ноэль пришел к выводу, что не доверяет полностью ни Эрику, ни Лумису, ни Веге, ни — и это было хуже всего — Алане; теперь, когда между ними висел этот телефонный звонок, он не мог ей доверять. Поэтому в ближайший вторник после того звонка Ноэль решил попросить выходной, чтобы наверняка выяснить, что именно она слышала.

Они сидели за завтраком на террасе у бассейна: Эрик, Алана, Маквиттер и Ноэль. Телохранитель уже расслабился и не был таким агрессивным, как при появлении, хотя ему тоже приходилось работать: каждый день после полудня они с Эриком занимались каратэ и джиу-джитсу.

— Ты собираешься отдыхать от этого? — недоверчиво переспросил Маквиттер.

— Это его право, — ответил Эрик. — Хорошо, Ноэль. Бери выходной, если хочешь.

Потом обратился к Биллу:

— Он, знаешь ли, не трахался так регулярно, как ты.

Снова к Ноэлю:

— Какие у тебя планы?

— Не знаю. Я думал съездить в Тиану, в лагерь для мальчиков, и изнасиловать пару шестилеток.

— Приятель, да ты больной! — заявил Маквиттер.

— Не слушай его, — отозвался Эрик. — У него свидание, да, Ноэль?

— С Аланой. Если она захочет поехать. Но я предупреждаю, тебе придется надеть верх от купальника.

— В Тиану? — переспросила она. — Это же так далеко.

— Мы найдем пляж поближе. Общественный пляж. Я хочу посмотреть на людей.

Она взглянула на Эрика.

— А вы двое?

— А мы поболтаемся тут, обсудим теологию, — ответил Эрик.

Через несколько часов Ноэль и Алана были на саутхэмптонском пляже. Ближайшая к ним занятая лежанка оказалась метрах в семи.

— Вот тебе и твои люди! — заявила Алана.

Ноэль пропустил замечание мимо ушей и принялся втирать лосьон от солнца ей в плечи.

— Я и сама могу, — возразила она, но он отобрал у неё тюбик и продолжил тщательно покрывать её и без того загорелую кожу тонким слоем быстро впитывающейся жидкости. — Кажется, мне абсолютно не обязательно было надевать топ купальника, — сказала она. — Перестань, Ноэль. Щекотно.

Не удержавшись, он провел кончиком языка вслед за своим указательным пальцем и дотронулся до её пупка. Она мягко отвела его голову в сторону и закончила наносить лосьон уже сама.

Здесь солнце светило жарче, чем на вилле Рэдферна. Вода была спокойная, как в Карибском море, прибой лениво разбивался о берег. Ноэлю хотелось побыть с ней наедине, вдали от Эрика, вдали от виллы. Но стоило ему понять, что она не позволит даже начать ухаживать за собой, и он откинулся обратно на покрывало. Ослепительный солнечный свет перед его глазами отражался от океанской глади, превращая мир в картину пуантилиста, написанную золотом, лазурью и белилами, и Ноэль разглядывал пейзаж, пока в глазах, несмотря на темные очки, не начало двоиться, и под опущенными веками, когда он закрывал глаза, не заплясали красные пятна.

Когда он перевернулся и посмотрел на Алану, она сидела рядом и читала журнал.

— Чего ты хочешь, Алана? — спросил он. — По-настоящему хочешь?

Она посмотрела на него поверх журнала, потом обвела взглядом разбросанные по покрывалу вещи.

— Ничего, — ответила она.

— Я имею в виду, хочешь в жизни?

Широкие поля шляпы отбрасывали тень на её лицо.

— Ничего, — повторила она медленно и настойчиво.

— Все чего-то хотят, — возразил он. — Если не для себя, то для других. Для своих детей. Для своих любимых.

— Человек вырастает, — сказала она. — Человек начинает понимать, что некоторые вещи, которых он так отчаянно хотел, ничего на самом деле не значат.

— Какие, например?

Она положила руку ему на плечо.

— Не заставляй меня больше думать о прошлом. Пожалуйста. Ты нервничаешь. Пойдем купаться.

Нырнуть в океан было все равно что погрузиться в огромный голубой бассейн, вода была теплая, спокойная. Они проплыли вдоль берега, потом принялись резвиться, ныряя и выныривая друг под другом, потом пошли обратно вдоль полосы прибоя.

Ее волосы высыхали длинными локонами, настолько черными, что они отливали и синим, и коричневым, и красным, словно все цвета спектра желали известить о своем присутствии. Его разочарование только росло.

— Ты знаешь, зачем я тебя позвал сюда сегодня?

— Потому что ты хотел посмотреть на людей.

— Потому что я хотел побыть с тобой вдвоем. На вилле я тебя почти не вижу.

— Ты преувеличиваешь. Я всё время там.

Сейчас, подумал Ноэль. Нужно сделать это сейчас.

— Помнишь, на прошлой неделе, когда я звонил своему другу?

Она не ответила.

— Алана, помнишь, в тот день, когда Маквиттер начал работать на Эрика?

— Не знаю, — рассеянно ответила она, поворачивая в сторону их покрывала.

— Я звонил другу, потому что мне внезапно стало там так одиноко.

— Да?

Она произнесла это без всякого выражения.

— Правда. Или… ты подумала, что дело в другом?

Когда она снова не ответила, он повторил:

— Алана?

— Я не помню, Ноэль.

Она повернулась к нему лицом, её глаза внезапно сделались очень большими.

— Почему бы тебе не вздремнуть? Я вот собираюсь.

Он вздохнул, признавая своё поражение. Она едва ощутимо поцеловала его в щёку, потом опустилась на покрывало, легла и закрыла глаза.

Ноэль тоже сел и долго смотрел, как она расслабляется и наконец засыпает.

Ноэль ничего не мог с собой поделать: невозможно было не сравнивать её с Моникой, рядом с которой он просыпался на протяжении стольких лет, и с Миреллой Трент, рядом с которой он тоже просыпался с десяток раз за те месяцы, что они провели вместе. Какими недостижимыми они казались ему во сне — тихими, уединенными, такими непохожими на себя бодрствующих. С Аланой было не так. Странно, но во сне она ничуть не изменилась, и наяву оставалась такой же недоступной, как и сейчас. Почему так? Потому что они никогда не занимались любовью, и между ними не было такой важной физической связи? Или потому, что он подозревал, что даже овладей он её телом, ему этого оказалось бы мало, ведь он хотел от неё большего — того, чего она никогда не сможет ему дать, потому что, кажется, уже отдала это Эрику?

В конце концов, Ноэль тоже заснул. Когда она его разбудила, солнце уже садилось. Они решили пообедать в Саутхэмптоне.

В ресторане, который они выбрали, Алана встретила друзей. Ноэль же не будет против, если они сядут за их столик? Потом появился другой её знакомый со своими друзьями, ещё больше увеличивая компанию. Они смеялись, пили, разговаривали по-французски. Ноэль был доволен хотя бы тем, что она хорошо провидит время, пусть эта вылазка и не принесла ему ничего, кроме горького понимания, насколько она по-прежнему далека от него.

Ворота на вершине идущей в гору подъездной дорожки к дому Рэдферна были освещёны. Ноэль подумал, что фонари зажгли для них, но потом они подъехали ближе и увидели фигуры, снующие вокруг «роллс-ройса». Багажник и две дверцы были открыты. Что происходит?

Ноэль услышал, как Эрик прокричал в темноте:

— Это они! — когда он подвел «мерседес» к «роллс-ройсу» и остановился, не выключая фар.

— Где вас обоих черти носили? — набросился на них Эрик.

— Что случилось, дорогой? — спросила Алана.

— Мы возвращаемся в город.

— Сейчас? — удивился Ноэль. Но Алана уже вышла из машины.

— Я не могу объяснить тебе, в чём дело, Алана, — говорил между тем Эрик, — но мы действительно должны уехать. Иди собирайся. Поедешь за нами на большой машине.

— Что случилось? — снова спросила она.

Она была рассержена, и её акцент слышался отчетливей, чем всегда.

— У меня нет времени объяснять, — сказал Эрик. — Но оставаться тут опасно. Для всех нас.

Он держал её за плечи. Алана вырвалась, развернулась и пошла в дом, ступая маленькими и решительными шагами.

— Я еду с тобой, — объявил Ноэлю Эрик. — Как с бензином?

— Больше половины бака.

— Билл? Моя кожаная сумка у тебя?

Маквиттер принес сумку, и Эрик закинул её назад, в багажное отделение. Окку достал складную крышу и начинал крепить её на «мерседес». Ноэль взялся ему помогать.

— Мне тоже нужно собраться.

— Все готово, — сказал Окку и переложил сумку из багажника лимузина в спортивный автомобиль.

Эрик обнимался с Маквиттером.

— Не расхолаживайся. Устроим сегодня вечеринку в городе. Отдохни, хорошо?

— Мы поедем сразу за вами, — ответил Маквиттер.

Эрик повернулся к Ноэлю.

— Чего ты ждешь? Поехали!

7

Двадцать минут спустя, когда они проезжали по Лонгайлендской магистрали мимо выездов на Сентер-Моричес, Эрик начал вертеться на своем месте.

— Нас кто-то преследует, — сказал он, после того как обернулся в третий раз. Он открыл бардачок. — Пистолет всё ещё здесь?

— Не знаю. Я ни разу не проверял.

Эрик нашёл пистолет: послышался звон металла о металл.

После того, что казалось Ноэлю первым нормальным днём за последние несколько месяцев — никаких тревог, все подозрения забыты, — неожиданное объявление об отъезде и возвращение к жизни полной опасностей, реальных и предполагаемых, где никто ничего не объясняет, и все куда-то спешат, глубоко его рассердили. Он медленно закипал с того момента, как они отъехали от виллы. Теперь он сказал:

— Убери. Я не хочу, чтобы ты ранил кого-нибудь из чистой паранойи.

И пускай Эрик обвиняет его в саркастичности и отсутствии поддержки с его стороны, ему было наплевать.

— Это не паранойя, — вот и все, что ответил Эрик.

— Тогда почему мы так внезапно уехали с виллы?

— За нами следили.

Он убрал пистолет на место и закрыл бардачок.

— Да ладно, Эрик, кончай рассказывать.

— Это правда. Я их видел. И Маквиттер тоже. Они следили за тобой. Когда вы с Аланой сегодня уехали, мы с Маквиттером валяли дурака на крыше. Они ждали, пока кто-нибудь не выйдет из дома, в том самом месте, где подъездная дорога сливается с шоссе. Ты должен был их видеть. Грузовик службы эксплуатации дорожного освещения и пикап поменьше. У них были бинокли. Мы их видели. Пикап ехал за вами следом.

Ноэль действительно заметил обе машины, но не видел, как они преследовали их с Аланой. Интересно. Как и то, что Эрик обратил на них внимание.

— А что, если у пикапа были свои причины отъехать именно в тот момент? У него на выбор было всего два направления, не так ли?

— Он ехал за вами следом, — упрямо повторил Эрик.

— Допустим, это правда. Зачем?..

— Они всю неделю крутились поблизости. Мы видели, как пару дней назад двое парней притворялись, что ловят рыбу в бухточке прямо перед террасой. Оттуда все отлично видно.

— Что видно? Край террасы? И что бы они увидели? Как вы там обжимаетесь?

— Окку дважды за неделю отвечал на какие-то странные звонки. Оба раза от него отделывались какими-то совершенно дурацкими отговорками. Первый парень торговал оборудованием для рытья колодцев. Второй просил позвать кого-то, про кого Окку никогда в жизни не слышал.

— Но кто они? — не сдавался Ноэль.

— Не знаю.

— Тогда почему они следят за тобой?

— Ты в такой же опасности, как и любой из нас, Ноэль. Может быть, даже в большей.

— Кто они?

— Мои враги.

Эрик снова обернулся назад.

— Видишь тот большой седан в первом ряду? Он начинает подтягиваться.

Ноэль глянул в зеркальце заднего вида. Машин на шоссе в такой поздний час было относительно немного, и разглядеть огни фар седана из первого ряда оказалось легко. Он действительно приближался.

— Перестройся в другой ряд, — велел Эрик. — Немедленно.

Ноэль сменил ряд. Седан притормозил, держась параллельно «мерседесу». «Линкольн континеталь» середины шестидесятых, черный, длинный, широкий, с тонированными стеклами.

— Езжай ровно, — напряженно сказал Эрик.

Ноэль подумал, что не похоже, будто эта машина преследует их. Если рассказ Эрика правда, Лумис не стал бы вести себя настолько глупо и следить за ними в открытую. Или стал бы?

— Ты видишь, кто внутри? — спросил Эрик. Ноэль почти невольно прибавил скорость. Седан отодвинулся к внешнему краю своего ряда, но не отставал.

Может быть, Рыбак пытается напугать Эрика. Но что прикажете делать Ноэлю? Кто бы ни был за рулем «линкольна», он должен понимать, что чем бы всё это ни обернулось, Ноэль окажется точно в такой же опасности, что и Эрик. Стоит седану сделать одно неверное движение — и кто знает, какой безумный номер выкинет Эрик? Ноэль решил по возможности его успокоить.

— Кто-нибудь может быть на заднем сиденье, — сказал Эрик, оглядываясь назад.

— С пулеметом?

— Ты думаешь, я слишком остро на всё реагирую, да?

— Я думаю?!

— Тогда почему они не отстают и не обгоняют?

— Эрик, это вообще-то свободная трасса.

Сейчас они гнали на ста двадцати километрах в час; машины скользили бок о бок вдоль изгиба шоссе, потом — вниз по прямой, мимо автомобилей в медленном ряду.

— Притормози немного, — сказал Эрик.

Ноэль сбросил скорость до девяноста пяти; седан повторил маневр.

— Видишь! Теперь доволен? — спросил Эрик.

— Почему бы тебе не включить какую-нибудь музыку? — предложил Ноэль. — Та кассета Кита Джарретта ещё тут?

Он пошарил свободной рукой в маленьком отделении под подлокотником и, подняв голову, увидел, как седан пропадает из вида.

Чтобы несколько секунд спустя появиться снова ровно позади них.

— Черт! — ругнулся Эрик. — Пересядь. Я поведу.

— На такой скорости? Ну уж нет!

— Они в нас врежутся.

Свет фар «континенталя» заливал салон «мерседеса», освещая приборную панель.

Ноэль ещё ни разу не видел, чтобы Эрик так нервничал и так отчаянно стремился взять ситуацию под свой контроль. Он почти ожидал, что Эрик сейчас выхватит пистолет и начнёт палить почем зря. Ноэль во что бы то ни стало должен остаться за рулем. Перед ними никого не было, и он нажал на газ.

Спортивная машина сорвалась с места, словно кошка, выпущенная из мешка, как будто обладала собственной жизнью. Ноэль надеялся, что руля она будет слушаться так же легко, как и на более низких скоростях. Сто тридцать. Сто сорок пять. Больше ста шестидесяти километров в час. Они проносились мимо пейзажей и деревьев так быстро, что всё сливалось перед глазами. Автомобили в медленном ряду казались неподвижными.

— Думаю, мы оторвались, — сказал Эрик.

Похоже, они оказались в какой-то другой части трассы. Машин становилось всё больше, они прибывали и прибывали с другого большого шоссе. Ноэлю пришлось сбросить скорость.

Несколько минут спустя седан снова сидел у них на хвосте.

Ноэль заметил его раньше, чем Эрик, скользнул в быстрый ряд и выскочил обратно. Из-за плотного движения ему приходилось активно лавировать.

— Они не отстают, — сказал Эрик.

Одну руку он теперь запустил в бардачок, нащупывая пистолет.

— Играют с нами, — пробормотал Ноэль.

— Ты это называешь игрой? — недоверчиво переспросил Эрик. — Подвинься. Дай мне вести.

Он попытался выхватить за руль. Ноэль оттолкнул его руку.

— Я оторвусь от них, — сказал он, теперь уже кипя от ярости — не на Эрика, который имел полное право бояться, а на водителя «континеталя», и на Рыбака, и на всех этих ублюдков из «Шёпота», которые будут смеяться до колик над этой историей, когда услышат. — Смотри за ними!

Он опасно перестраивался из ряда в ряд, вновь разгоняясь до ста сорока. Седан не отставал.

— Не своди с них глаз и говори мне обо всем, что они делают, — процедил Ноэль сквозь зубы. — О каждом движении.

Машины впереди тоже меняли ряд. Ноэль пристроился за двумя быстрыми автомобилями, проскочил вперед, ведя их за собой.

— Съезжай с трассы, — потребовал Эрик. — Сейчас же. На развязке.

Ноэль оставался в быстром ряду до тех пор, пока между двумя идущими впереди машинами не появился просвет. Прямо перед собой он уже видел указатель на развязку, потом показался и сам выезд. В крайнем правом ряду машин не было.

— Они прямо за нами, Ноэль.

Эрик был почти в панике.

— Съезжай с дороги. Давай! Немедленно!

Ноэль прикинул расстояние между машинами впереди, держась поближе к их задним бамперам.

— Ноэль! Делай, что я сказал!

— Заткнись, Эрик! — проорал он, в тот же миг втискивая «мерседес» в образовавшийся зазор и налегая на клаксон. Крылья двух автомобилей были всего в нескольких сантиметрах по обеим сторонам «мерседеса»; один из них отчаянно сигналил, сворачивая в сторону.

— Они следуют за нами, — сказал Эрик.

Миновав те две машины, Ноэль вдавил газ в пол, сворачивая на съезд с дороги, молясь, чтобы руль повернулся вовремя и они не врезались в деревья на обочине дороги.

— Ты нас угробишь! — выкрикнул Эрик.

Но шины взвизгнули и удержались на полотне; машина, опасно кренясь, вписалась в поворот, взлетая по пандусу. Ноэль медленно сбросил скорость и остановился. Сквозь боковое окно ему было видно проходящее внизу шоссе. Впереди «континенталю» удалось прорваться мимо двух других машин — только затем, чтобы обнаружить, что он остался в одиночестве. Сработало!

— Мы оторвались от этих уродов! — крикнул Ноэль, радостно ударяя обеими руками по рулю. — Они не знают, где мы!

Эрик сидел неподвижно, бледный и наряжённый, как будто что-то вдавило его в спинку сиденья.

— Тебе понравилось, да? — спросил он натянутым голосом.

— Мы же оторвались, разве нет?

Только теперь, когда Ноэль произнес эти слова, до него дошло, как отчаянно он рисковал. Одна ошибка — и им была бы крышка. Им — и ещё как минимум трём другим машинам.

— Возвращайся на шоссе, — велел Эрик и, когда они снова оказались на трассе, распорядился: — Становись на обочине.

— Остановиться?

— Прямо здесь, — подтвердил Эрик. — Я выйду.

Машина подпрыгнула на бордюре и замерла на траве.

— Езжай в дом и заходи. Мы тебя нагоним.

Эрик выбрался из машины.

— Ты же хотел оторваться от них, — запротестовал Ноэль. — Я и оторвался.

— Я хотел повести сам, — ответил Эрик.

— Почему ты решил теперь выйти?

— Потому что я не могу оставаться в машине, когда ты за рулем. Это опасно.

Ноэль внезапно сделался очень серьёзным.

— Я думал, мы начинаем становиться друзьями, Эрик. Если ты мне так доверяешь, наверное, выйти лучше мне. Я поймаю машину.

Выходя из «Мерседеса», он добавил:

— Лучше не задерживаться.

— Я не могу ехать на этой машине, — сказал Эрик.

— Почему? Она твоя.

— Нет, не моя. Я перерегистрировал её на твоё имя.

Ноэль едва различал лицо Эрика в тусклом свете фонарей.

— На моё имя? Зачем?

— Собирался сделать тебе сюрприз.

Они прислонились к машине. Эрик закурил сигарету с травкой, затянулся, передал косяк Ноэлю. Позади них автомобильные шины шуршали по асфальту. Впереди шелестели ветвями деревья. После недавнего возбуждения и успешного спасения Ноэль чувствовал себя измотанным. Он не знал, что говорить, что делать. Последним, чего он ожидал, была эрикова благодарность. Может быть, он ждал, что они разделят этот триумф. Но он не получил ничего. Ничего, кроме «мерседеса». Они передавали друг другу косячок, затягиваясь по очереди.

Наконец, он спросил:

— Ты правда собираешься их ждать?

— С тобой поедет Маквиттер, — ответил Эрик. — Ему я тоже не до конца доверяю.

Они молчали, пока от сигареты не осталась одна светящаяся искра, слишком маленькая, чтобы за неё можно было ухватиться.

— Они прослушивали телефоны, — сказал Эрик, — пока я не придумал, как заглушить жучки. Окку как-то снял трубку, чтобы позвонить, сразу после того, как ты закончил с кем-то разговаривать, и услышал, как там говорят двое мужчин.

«Петли»! Ноэль постарался сдержать панику.

— Ты что? — изумился он. — Когда?

— На прошлой неделе.

— О чем они говорили?

— Окку так удивился, что не запомнил. Они услышали его и отключились. В городе глушители стоят уже несколько лет. Я не думал, что тут они нам тоже понадобятся.

Значит, Эрик ничего не знал про телефонный звонок. Это всё догадки, логические построения и нелепая заметность оперативников Лумиса. Какая глупость! Хотя лучше так, чем если бы Эрик сделал самое худшее из возможных открытий и узнал про «петли».

— А Маквиттер? — спросил Ноэль.

— Не знаю. Возможно, это просто совпадение. Но ничего этого не было, пока не появился он. Его рекомендации подтвердились. Он был громилой мафии на Западном побережье. У него там возникли какие-то неприятности. Не знаю.

— Думаешь, Окку нас заметит и остановится? — спросил Ноэль.

Окку и в самом деле их заметил — или, по крайней мере, Алана заметила. «Роллс-ройс» притормозил у обочины, Маквиттера пришлось разбудить и как большого ребенка за ручку отвести к «мерседесу», где он забрался на пассажирское сиденье и немедленно снова уснул.

Некоторое время Ноэль ехал следом за «роллс-ройсом», пока они не попали на перекресток, откуда на шоссе вливалось множество машин, и Ноэль не потерял их из виду. Ещё двадцать минут ему предстояло ехать в одиночестве и думать о том, что произойдёт, когда он вернется в дом Рэдферна. Кажется, всё усложняется с каждым днем. Эрик напал на след «Шёпота», сам не подозревая об этом. Но Ноэль не мог позволить, чтобы такая информация дошла до Лумиса через него. Пусть узнает от кого-нибудь другого. Ноэль понимал, что это можно было бы списать на раздражение, но что-то в методах Рыбака начинало беспокоить Ноэля в глубине души. Он чувствовал себя так, словно они пятнали и его тоже. Всё в его жизни последнего времени — за исключением Аланы — начинало отдавать гнильцой.

— Проснись, спящая красавица.

Когда они выбрались из Мидтаунского туннеля и оказались на Манхэттене, он потряс Маквиттера за плечо. К тому времени, когда они подъехали к дому Эрика, Маквиттер окончательно проснулся и что-то тихо ворчал себе под нос.

— Все на выход, — объявил Ноэль, останавливаясь у съезда в гараж.

— Вы с Эриком очень дружны, да?

Ноэль не мог понять, к чему он клонит.

— Ну да.

— Жаль. Потому что ты мне не нравишься.

— Смирись! — резко сказал Ноэль. — Я тут живу.

Но когда Маквиттер захлопнул дверцу и исчез, одним прыжком преодолевая окружающую дом стену, Ноэля по-прежнему трясло.

8

Высадив Маквиттера, Ноэль поехал искать круглосуточную заправку, чтобы залить бак и проверить масло. В конце концов, он нашёл её у моста Квинсборо. Все заправщики были заняты. Дожидаясь кого-нибудь, Ноэль открыл бардачок. Он нашел фальшивую крышку, снял её, увидел материал, в котором её устроили, но пистолета там не было. Значит, Эрик забрал его из машины насовсем.

Закрывая панель, он наткнулся на тонкий кожаный конверт. Как и следовало ожидать, документы на машину были оформлены на его имя; «мерседес» продали ему за один доллар. Всё, чего не хватало, чтобы придать сделке законную силу, — это подпись Ноэля. Дико как-то. Последним, чего он ожидал от Эрика, был «мерседес» в подарок. Интересно, позволяет ли ему профессиональная этика оставить машину себе? Потом подумал: а чего Эрик ожидает взамен? Что может стоит двадцать пять тысяч долларов? Во всем, что делал Рэдферн, не было никакого смысла. Не успевал Ноэль подумать что-то одно, как Эрик тут же словно специально из кожи вон начинал лезть, чтобы сделать прямо противоположное.

Когда он вернулся в дом, лимузина в гараже не было. Свет, однако, горел на трёх этажах.

На главном этаже его встретил Окку. Эрик с Маквиттером уехали ужинать в город и, возможно, не вернутся до утра, сообщил он. Ноэлю было велено оставаться в доме.

Хороший знак. Значит, Эрик уже простил его за безрассудное поведение на шоссе. Или, может быть, подумав, понял, как глупо вел себя сам.

Ноэль поднялся к себе на четвертый этаж, принял душ, переоделся и решил посмотреть, спит ли уже Алана.

Полчаса спустя он нашёл её на последнем этаже. Она сидела в шезлонге в саду на крыше.

Первым порывом Ноэля было воспользоваться спокойной красотой тёплой летней ночи, тем, как пышно распускаются и благоухают цветы, чтобы подойти к ней, попытаться восстановить то взаимопонимание, которое возникло между ними сегодня днем, и превратить его во что-то большее.

Вместо этого он не двинулся с места, держась одной рукой за раздвижные двери, ведущие на веранду, глядя на Алану и чувствуя, что её нельзя беспокоить сейчас, когда она наслаждается одним из редких мгновений уединения или размышлений.

Она сама нарушила молчание.

— Чего ты ждешь? — спросила она, не поворачивая головы в его сторону. — Заходи и садись.

— Я боялся, что помешаю… — попытался объяснить он. Тончайший туман в небе, после чистоты небес Хэмптонса, создавал ощущение, будто над их головами натянули сетку из газа. Из-за нескольких высоких, ярко освещённых зданий в отдалении сад на крыше словно плыл в океане тьмы.

— Очень деликатно с твоей стороны, — сухо сказала она, указывая ему на стоящий рядом шезлонг.

— Окку передал, мне велели оставаться сегодня здесь.

— Он имел в виду, что ты должен снова здесь жить. Разумеется, ты можешь куда-нибудь пойти. Они поехали в «Витрину». Сейчас всего два часа. Ты ещё можешь за ними успеть.

— Я останусь. У меня сегодня был довольно напряженный день.

Он хотел, чтобы она ободрила его, утешила, но знал, что просит слишком многого. Поэтому он сказал:

— Мы поругались. В машине.

— Я знаю. Эрик говорит, ты был ужасен. Ты его напугал, я в этом уверена. Немногие способны напугать Эрика.

— Я не уверен, что это комплимент.

— Он боится твоей полной непредсказуемости. Его отец был таким. Эрик всегда в нём нуждался, но никогда не мог на него положиться, доверять ему. Ты нужен ему, Ноэль. Но ты не всегда готов его поддержать. Я думаю, он не совсем понимает, что даже ты сам не знаешь, что сделаешь в следующую секунду.

Эта оценка была весьма недалека от истины.

— Может, ты неправильно выбрала профессию? — предположил он.

— Я знаю Эрика как облупленного.

— Меня тоже?

— Нет. Тебя я все ещё пытаюсь разгадать.

— Алана, — он взял её за руку, и она позволила ему это сделать без всяких возражений, — скажи мне, почему я все ещё тут, в этом доме? Эрику я не нужен. Особенно теперь, когда тут есть мистер Стальные Бицепсы.

— Билл надоест ему через пару недель. У Эрика всегда так. Но с тобой все по-другому. У вас с ним другая связь.

И снова очень близко к цели, подумал он. И поблагодарил её за то, что она приняла его сторону, когда они с Эриком возвращались в город.

— Ничего подобного, — заявила она.

Они посидели молча какое-то время. Ноэль решил задать ей несколько вопросов. Он был уверен, что она скажет ему правду.

— Откуда у Эрика такая паранойя? Он как-то связан с преступной деятельностью?

— Преступной деятельностью?

— Ну, ты поняла. Наркотики. Контрабанда. Поэтому он так странно себя ведет?

Стоило ему произнести эти слова, как она выдернула свою руку из его ладони. Тон, которым она ответила, сообщил ему то, чего он не мог разглядеть в темноте: она была оскорблена.

— Что заставило тебя так подумать?

— Не знаю. Я просто слышал кое-что.

— Что «кое-что»? Что он наркодилер? Чушь. Разумеется, он покупает наркотики. Его друзья привозят ему кокаин из Южной Америки. Но никогда в таких количествах, чтобы его можно было продавать. И ты знаешь, как он щедро им распоряжается. Не успеешь оглянуться, как уже кончается.

— Ещё я слышал, что он контролирует проституцию. Женщин. Мальчиков.

— Кто тебе это сказал?

— Я просто слышал.

— Это неправда.

— И что он снимает порнографию.

— Кто наговорил тебе всю эту ложь! — воскликнула она, теперь уже по-настоящему рассердившись.

— Люди.

— Они ошибаются. Ошибаются. Они просто завидуют. Завидуют нам.

— Тогда откуда у него эта чертова паранойя, почему он носит с собой оружие, срывается с места на место без объяснений, говорит мне, что за нами следят, что телефоны прослушиваются?

Он полагал, что последний вопрос вынудит её приоткрыть карты насчет телефонного звонка, но она предпочла не принимать вызов.

— Он говорит, что у него есть враги. Люди хотят… выбросить его.

— Ты имеешь в виду — избавиться от него?

— Да. Избавиться от него.

— Кто? Что это за враги?

— Я не знаю, — сказала она со вздохом. — Эрик считает, что знает. Он говорит, что они фанатики, что они на все готовы, чтобы его уничтожить. Это как-то связано с тем советом, который он пытается организовать, так он мне однажды сказал.

— Я думал, там будут только бизнесмены? Бизнесмены-геи?

— Так и есть. Не спрашивай меня, Ноэль. Я знаю только то, что он мне говорит. Он говорит, что должен заботиться о своей безопасности. Ты же не думаешь, что мне нравится видеть Эрика таким, правда? Он так… изменился. И все эти смерти, которые его окружают. Он говорил мне, что приносит несчастье, что ему нужно держаться подальше от тех, кто ему нравится, что он постоянно их теряет. Ему никогда не удается сделать ничего важного, не лишившись при этом кого-то, кто нравился ему. Он хочет, чтобы я уехала.

— И ты уедешь?

— Он о тебе больше всего беспокоится.

— Он мне так и сказал. А в следующую секунду заявил, что не доверяет мне. Это непоследовательно.

— Эрик такой. Он с каждым днём всё больше сходит с ума. Теперь ещё эти уроки каратэ и джиу-джитсу. Я никак не могу угадать, что он сделает в следующую минуту. Я теряю своё влияние на него. Поэтому ты должен быть осторожен, Ноэль. Более осторожен, чем когда-либо был в своей жизни.

Говоря это, она на мгновение взяла его за руку, потом поднялась, настаивая, чтобы он остался, а сама пошла вниз.

На миг Ноэль подумал, не следует ли ему, несмотря на все, пойти за ней. Но когда она обернулась, входя в лифт, одного взгляда на её лицо, такое напряженное и измученное, ему хватило, чтобы понять, что он не должен этого делать.

9

Почтовый ящик его квартиры был забит до отказа. Он не заглядывал туда уже больше двух недель. Основную часть составляли журналы, на которые он был подписан, бесплатные образцы и прочий мусор, а ещё открытки от коллег по университету, с которыми он едва ли разговаривал в общей сложности десять минут за весь семестр, но которые, кажется, не могли удержаться и не слать открытки изо всех уголков страны и мира, мелким, едва поддающимся расшифровке почерком пересказывая в них забавные истории о своих злоключениях или причудливых местных обычаях, с которыми они столкнулись. От Миреллы ничего не было. Остальное выглядело как счета.

В первом открытом конверте лежал чек с его ежемесячным жалованьем от «Шёпота», которое ему выплачивали через Агентство по исследованию общества и социальной работе из Олбани. Разрывая конверт с одной стороны, он напомнил себе о том, что прежде чем положить деньги в банк и заняться другими делами, он должен позвонить Рыбаку.

Но на этот раз в конверте оказалось что-то новенькое. Между чеком и отчётом, которые он обычно получал, было вложено несколько чистых листков шероховатой тонкой бумаги. Нет, чистыми были не все. На одном было нацарапано: «Звони на „петли“ НЕ из своей квартиры!»

— Приманка на линии, — сказал он в трубку телефона-автомата, расположенного через улицу от дома.

— Одну секундочку, — отозвалась оператор с материнским голосом. Вернувшись на линию, она сказала: — Сегодня днём вы должны отправиться на рыбалку, если сможете.

Кажется, это условный сигнал на случай чрезвычайных обстоятельств? Да, но каких?

— Я могу, — ответил он, надеясь, что будет свободен.

— Хорошо.

Она сказала ему название кинотеатра на Бродвее.

— Сеанс в три часа. Ровно в три тридцать в мужском туалете во второй кабинке от входа. Запомнили?

Он записал сообщение.

— Что-нибудь ещё?

— Больше у меня ничего нет, дорогой.

— А что за фильм?

— Хорошего дня, — заученно произнесла она, прежде чем повесить трубку.

10

Кино на трехчасовом сеансе оказалось пародией на фильмы про Джеймса Бонда, но такой увлекательной, что Ноэлю приходилось постоянно смотреть на часы, чтобы наверняка не пропустить встречу с Лумисом. Когда он глянул на часы в третий раз, они показывали три тридцать две.

Мужская уборная располагалась на нижнем этаже, слева от центральной лестницы. Внутри обнаружился вестибюль со встроенными скамьями, фонтанчиком для питья и торговым автоматом со всякой гигиенической мелочевкой. За ним лежала сама уборная. Когда Ноэль вошёл, меж мраморных стен царила холодная звенящая тишина. Пустой ряд писсуаров у стены. Два ряда кабинок. Ну, здорово, подумал он, этого она мне по петле не говорила. А что именно она сказала? Вторая кабинка от двери. Это получается первый ряд. Но разве старый сыщик не предпочел бы задний ряд, чтобы побеседовать более приватно? Разумеется, единственной закрытой кабинкой оказалась вторая справа в заднем ряду.

Ноэль проскользнул в кабинку рядом и сел. Со стороны соседа не доносилось ни звука. Он кашлянул. По-прежнему ничего. Это был старый просторный туалет; перегородки, разделяющие кабинки, заканчивались сантиметрах в десяти над полом. Чтобы увидеть, кто внутри, ему придется встать на четвереньки. Если там вообще кто-то есть; может быть, кабинку закрыла администрация, потому что она не работает. Постучать? Если бы там был Рыбак, он наверняка бы услышал, как Ноэль вошёл. Он забыл передать Ноэлю какой-то опознавательный код? К черту Лумиса и все эти шпионские игры!

Внезапно в соседней кабинке закашлялись. Звук не походил на кашель молодого человека.

Ноэль отклонился так далеко, как только смог, к щели в полдюйма шириной между задней стеной и не доходящей до неё перегородкой. Громко и тщательно прокашлялся.

Никакого ответа.

Какого черта задумал Лумис?

Ноэль снова закашлялся, на этот раз ещё громче. Когда и на это не последовало ответа, он наконец окликнул соседа.

Секунду или две царила тишина. Потом он услышал целый поток звуков: торопливое отматывание туалетной бумаги, шум резко спущенной воды и удар в стенку, словно мотнулась пряжка на ремне. Последним звуком стал металлический щелчок двери, которую открыли и захлопнули. В соседней кабинке больше никого не было.

Ноэлю требовалось убедиться, что это не Лумис со своими играми. Когда он вышел из кабинки, в уборной был всего один человек: крупный чернокожий мужчина средних лет, который мыл руки над раковиной. Ноэль остановился, разглядывая его, а мужчина закончил умываться, поспешно вытерся бумажным полотенцем и вылетел прочь. Вид у него был то ли злой, то ли испуганный — а может, и то и другое сразу.

Прежде чем за ним успела захлопнуться дверь вестибюля, её перехватила другая рука. На месте чернокожего незнакомца возникла невысокая фигура Рыбака.

— Я велел ждать в кабинке, — были его первые слова. — Что вы тут делаете?

— Парень, который только что ушёл, был в вашей кабинке. Это не самая лучшая идея, Лумис.

— Ш-ш-ш! — зашипел на него Рыбак.

— Тут больше никого нет.

— Что вы ему сказали?

— Ничего. Он решил, что я ищу чего-нибудь сладкого.

— Что?

— Развлечения, — пояснил Ноэль. — Секса, здесь.

— А! Давайте займем кабинки, пока ещё кто-нибудь не пришел.

Лумис уже направлялся к заднему ряду.

— Зачем? Во всем кинотеатре от силы десяток человек. Как по мне, тут вполне безопасно.

— Я вас не спрашивал, — отозвался Лумис, открывая дверь. — Заходите.

— Это не вторая. Это третья, — возразил Ноэль, но все равно вошёл, а Лумис тем временем скрылся в своей кабинке и закрыл за собой дверь.

Ноэль услышал тихий металлический щелчок, а потом увидел, как одна панель перегородки, та, к которой был привинчен держатель с туалетной бумагой, слегка дрогнула и рывком сдвинулась в сторону.

— Черт возьми! — воскликнул Ноэль. — Это же самое что ни на есть настоящее «окно»![36]

— Тише, — одернул Лумис. — Здесь воняет.

— Это же была ваша идея. Черт возьми, я думал, что никогда не увижу настоящее «окно». Кто его нашел?

— Один оперативник, — ответил Лумис деловым тоном. Сквозь прямоугольное отверстие Ноэлю было видно, что он сидит сгорбившись, как будто глядя в пол.

— Разумеется.

— Давайте не будем попусту тратить время, Приманка. У нас важное дело.

— Мне придется встречаться тут с вами каждый раз, когда нужно будет поговорить?

— Вы разве не получили листочки?

— Получил.

— Связываться будем так. Пишите на них свое сообщение. Скатываете в шарик, заворачиваете в фольгу или пластик и выбрасываете за стенами дома. Кто-нибудь из наших людей будет там проходить трижды в день, чтобы подбирать их.

Интересно, это просто у Ноэля воображение разыгралось, или Рыбак и правда как-то не так выглядит?

— С чего вдруг такие предосторожности?

— Неприятности. Большие неприятности. Кажется, мистер Икс вычислил одного из наших оперативников. Вы понимаете, что это значит. Мы не можем рисковать.

— Я его знаю?

— Ваш приятель Вега.

— Но как? Они даже не видятся. Бадди работает в городе, в баре.

— Вега что-то там вынюхивал. Валял дурака. Судя во всему, слухи дошли до мистера Икс. Если он не знает ничего пока, то скоро выяснит.

— Что вынюхивал? — спросил Ноэль. Он не верил, что Лумис признается, как много Веге известно о том, каким образом подбираются оперативники «Шёпота». Но всё равно, угадать, что именно и почему расскажет ему Рыбак, было невозможно.

— В подробностях нет необходимости. В любом случае, они не подлежат разглашению. Но у меня есть вполне достоверная информация, что мистеру Икс что-то известно.

— Ну, я ничего об этом не слышал, но, с другой стороны, кто я такой? — ответил Ноэль. В Лумисе по-прежнему чудилось что-то такое, чего Ноэль не замечал в нем прежде, но он так и не мог понять, что именно.

— Кто этот новый парень, который живет в доме?

— Билл Маквиттер. Телохранитель. Массажист. В данный момент — секс-игрушка. Большой мастер в боевых искусствах. Очень-очень сильный. Чуть не выкинул повара с веранды через парапет. Одно время был наёмником мафии на Побережье. Ни в чем крупном не замешан, но смертельно опасен. У меня сложилось впечатление, что ему ничего не стоит убить меня просто за то, как я чищу зубы. Я ему не нравлюсь.

У Лумиса был такой вид, словно он начинает клевать носом; нет, просто задумался. Неожиданно он спросил:

— Значит, он занял ваше место?

— Едва ли. Хотя они трахаются, чего я с Эриком никогда не делал. По вашему совету, помните? Они много времени проводят вместе. Алана говорит, это ненадолго.

— Что ещё вы знаете об этом подставном экономическом совете?

Как гром среди ясного неба. Ноэлю пришлось задуматься над ответом.

— Они встречались в каком-то городе на Среднем Западе несколько недель назад. Потом, на прошлой неделе, Эрику кто-то позвонил, и он выглядел очень довольным. Им удалось добиться принятия какого-то закона против дискриминации. Я могу узнать подробности.

— Где именно на Среднем Западе?

— В Канзасе. В Миннесоте. Ещё в каком-то штате.

Ноэль уточнил всё это для того, чтобы показать Лумису: в том, чем занималась группа Рэдферна, не было ничего незаконного и что это, вопреки словам Лумиса, никакое не прикрытие, а вполне респектабельное и состоятельное лобби.

— И это всё? — переспросил Рыбак, на которого информация не произвела впечатления.

— Ничего, кроме вчерашней гонки в город. Похоже, ваши люди слишком бросались в глаза. Я даже видел, как они днем следили за мной от виллы.

Это была ложь, но не помешает донести до Лумиса, насколько глупо они себя вели.

— Там неудобное место для наблюдения.

Вот и весь ответ.

— На вилле он тоже поставил на телефоны защиту от прослушивания. Он сам мне сказал.

— Мы работаем над этим. Пока никаких успехов.

— В любом случае, вы его так до паранойи доведете. Сбавьте пока обороты, а? Там становится жарковато.

— Дело не только в нас. Это всё Вега. От него все неприятности.

— Почему? Что он делает?

— Я вам уже сказал, — возмутился Лумис. — Он валяет дурака. Так, вернёмся к делу. Я хочу получать от вас сообщение как минимум раз в два дня, пока вы живете в доме. Лучше всего рано утром и поздно вечером. Тогда мои люди будет меньше привлекать внимание. Докладывайте абсолютно обо всем. И по-прежнему сохраняйте осторожность. Я не против, если он испугается. Чем больше он будет бояться, тем скорее по-настоящему ошибётся, и вот тогда-то мы его и прижмём.

Он дал ещё с дюжину указаний о том, что Ноэль должен или не должен делать. Ноэль слушал его в пол уха, всё ещё пытаясь понять, что его так зацепило сегодня во внешнем виде Лумиса. Черты лица заострились; возможно, он похудел. Губы словно кривились с презрительной усмешкой, и он выплевывал слова с холодной яростью, словно они были неприятны ему на вкус. Свои указания он подчеркивал, тыкая пальцем в отверстие в стене. Ноэлю вспомнилась старая немецкая овчарка, принадлежавшая кому-то из их с Моникой друзей, когда они были ещё подростками. Из вполне дружелюбной псины она превратилась в злобную тварь, готовую напасть на любое живое существо меньше себя размером. Он помнил даже, как она подпрыгивала в воздух, пытаясь дотянуться до низко летающих воробьев. В конце концов, она накинулась на собственного хозяина, и её пришлось усыпить. Вскрытие показало чрезвычайное уплотнение артерий мозга.

Кто-то зашел в уборную, чтобы воспользоваться писсуаром. Лумис осторожно вернул панель на место, потом спустил воду и вышел из кабинки. Ноэль дождался, пока оба уйдут, потом поднялся наверх и досмотрел фильм. Но выбросить из головы ту немецкую овчарку ему не удавалось на протяжении всего оставшегося дня.

11

— Файр Айленд? — Ноэль не верил своим ушам. — Мы же только что вернулись из Хэмптонса.

— Файр Айленд Пайнс, — уточнила Алана.

Они как раз заканчивали завтракать на задней террасе. Эрик и Маквиттер уже ушли внутрь.

— У Эрика там чудесный дом с видом на бухту, — добавила она. — Мы летим сегодня после обеда.

— Там он будет чувствовать себя спокойнее, чем здесь?

— Намного. Мы почти всех там знаем.

— Я был не в курсе, что у него там дом.

— Им пользовались менеджеры клубов. Кэл. Джефф Молчак. Рик и Джимми. Иногда туда целая армия наезжает. Тебе нужно пойти собраться. Мы летим в час.

— Но если вокруг будет столько народу, разве это не даст Эрику лишний повод для… ну, ты понимаешь? Вести себя так, как в последнее время с нами?

— В толпе всегда безопасней, разве нет? — спросила она, сама же себе отвечая.

Она казалось такой невозмутимой. Ноэль подумал, уж не ей ли принадлежало это решение.

— Там вечеринки, званые обеды, старые друзья, пляж, яхты. У него не останется времени думать о дурных вещах. Он будет слишком занят, — она просто ликовала. — Мне там тоже будет хорошо.

Значит, это была её идея! Ноэль не возражал. В городе с каждым днем делалось всё жарче, воздух становился всё грязнее и гуще. И он сможет собрать новую информацию для книги; этот проект в последнее время казался ему все более далеким и сложным. И насчет «Шёпота» он начинал сомневаться. Что-то изменилось.

— Ты уверена, что там ему будет спокойнее? — спросил Ноэль.

— Мне точно да, — ответила она, смеясь, и встала из-за стола. Она легко поцеловала его в щёку и убежала внутрь, заканчивать собственные сборы.

Начиная с этого момента, Ноэль чувствовал, что утратил почти весь контроль над ситуацией, который так тщательно выстраивал в последние недели, после того, что произошло с Рэнди в задней комнате «Le Pissoir».

Дело было не в том, что все две недели пребывания на Файр Айленде он был лишён контакта с Лумисом и «Шёпотом». Он вздохнул с облегчением, избавившись от того, что ему казалось ненадежными средствами связи. С той самой встречи с Лумисом в уборной кинотеатра, что-то тревожило его в Рыбаке и во всей операции. У него действительно не нашлось времени, чтобы написать сообщение, между объявлением Аланы за завтраком и той минутой, когда «роллс-ройс» доставил их к бассейну Ист-Ривер, где их ждали, гудя моторами, два нанятых Эриком гидросамолета. Лумис и сам скоро выяснит, куда они направляются. Их процессия была слишком заметной и слишком сильно бросалась в глаза, чтобы укрыться от внимания даже самого сонного оперативника «Шёпота».

Нет, дело было не в этом. Дело было в самом Файр Айленде, или, по крайней мере, в его двух преимущественно гейских общинах: Файр Айленд Пайнс и Черри-Гроув, где жили и развлекались Рэдферн и его друзья. После передышки в несколько недель Ноэль вдруг оказался в центре нескольких наиболее кричаще и открыто гейских поселений в стране, за два дня до главного праздника сезона — Четвертого июля. Пайнс была очагом тех самых проблем и вопросов, связанных с сексом, которые он так быстро отодвинул в сторону, и ему ни на минуту не удавалось об этом забыть. За каждым его шагом следили, но не шпионы и оперативники, а мужчины-геи в поисках секса; они заигрывали с ним, дотрагивались до него, подходили к нему и заговаривали так, словно были знакомы с ним сто лет; шипели ему вслед, проходя мимо по пляжу или дорожке; делали ему непристойные предложения вполголоса; громко обсуждали его друг с другом, чтобы ему было слышно; спрашивали у него, который час, хотя он ни разу не надевал там часов; просили зажигалку, хотя он не курил; пытались взять телефон; предлагали заняться сексом самыми разнообразными способами, часть из которых ему никогда и в голову не приходило относить к сексуальным практикам. Не имело значения, что он говорил, делал и во что был одет. Самая мешковатая одежда, которую ему удалось откопать в доме, все равно не помогала. Резкость только провоцировала заинтересованных просителей; они предлагали ему быть с ними ещё грубее и жёстче. Быть молчаливым и отстраненным оказывалось непросто, когда в ответ он слышал: «Кем она себя воображает?» или: «Бросай прикидываться, милый, мы всё про тебя знаем», — что бесило Ноэля ещё больше. То, что нравилось ему в «Хватке» и на Кристофер-стрит всего несколько месяцев тому назад, сейчас совершенно выбивало его из колеи; впервые в жизни он жалел, что не калека, не горбун, не урод.

Обстановка, в которой всё это происходило, была достаточно приятной; Ноэль не мог не признать этого в минуты объективности, которые случались с ним все реже и реже. Гидросамолеты высадили их на берегу бухты, всего в десяти метрах по едва закрывающей лодыжки воде от линии, за которой начиналась земля Рэдферна. Здесь, на восточной окраине общины, Эрик пару лет назад построил роскошный двухэтажный дом из кедра. С веранды второго этажа открывался великолепный вид на бухту Грейт Саут Бей, обрамленную общинами Сэйвилл и Пачога, где ночи напролет взрывались фейерверки всю первую неделю, что они провели на Файр Айленде. К западу и востоку остров сужался, и с этой высоты в обоих направлениях можно было разглядеть по несколько соседних городков, отделенных друг от друга лесом и дюнами. С самой высокой площадки на крыше был виден небольшой еловый лесок, спускающийся к крышам других домов, стоящих между домом Рэдферна и пляжем. Каждое утро с рассветом птицы устраивали настоящую какофонию, а днем носились повсюду. Семейства оленей, кролики и даже еноты втихаря объедали морские сливы и кусты узколистного лоха, окружавшие дом, но стоило зверям заслышать какой-нибудь звук, как они навостряли уши и скрывались в листве, бесшумно скользя или с треском ломясь сквозь ветви.

В саду рядом с домом росли ирисы, тигровые лилии и несколько других сортов, которые Ноэль видел только на выставке цветов в «Колизее», куда его лет десять тому назад затащила Моника. И двойное водяное зеркало: бухта на севере, океан на юге, — между половинками которого пролегала полоска суши в какую-то четверть мили; обе они были одновременно видны с нескольких точек крыши. Но главное, чувство оторванности от всего, чувство, что ты дрейфуешь, плывешь на волне, что тебя несет прочь, в открытое море. Чувство, что ты на краю.

Если бы только это было правдой, говорил себе Ноэль, он смог бы справиться с неожиданным погружением в социальный водоворот, окруживший его, с причудливым распорядком дня, которого придерживались все вокруг, с беспорядочными перемещёниями обитателей дома, каждый из которых занимался где-то своими делами, пока каким-то чудесным образом — может быть, это телепатия? — они не оказывались вдруг все вместе. Он смог бы привыкнуть к постоянным вечеринкам, к тому, как преданно все отдаются танцам на дискотеках, к наркотикам, к беспорядочным связям на виду у всех, — но как только к этому коктейлю добавлялся секс, он обнаруживал, что совершенно не владеет ситуаций или собой.

Изменения в доме происходили быстро, загадочно и без всяких объяснений. Эрик охладел к Маквиттеру как к любовнику, как и предсказывала Алана, но это не означало, что его снова потянуло к Ноэлю. Отнюдь. Вместо этого в дом один за другим приходили и уходили загорелые привлекательные юноши и мужчины в обтягивающих эластичных плавках: иногда по нескольку в день, и часто — по двое или больше за раз.

Ноэль заходил в одну из трех ванных комнат — и обнаруживал там привлекательного незнакомого парня, который только-только заканчивал принимать душ или бриться. Он спускался на кухню, чтобы выпить кофе, и натыкался там на светловолосого великана, которого видел первый раз в жизни, готовящего завтрак для другого незнакомца. Двое темноволосых бородатых чужаков лежали на веранде со стороны бухты, ещё один нырял в бассейн. Минуту спустя молодой чернокожий парень, сложенный как пособие для изучения мужской анатомии, подвозил тележку с продуктами к задней двери — не посыльный, а высокооплачиваемый манекенщик, который просто оказывал услугу кому-то в доме. В гостиной двое светловолосых немцев, едва говорящих по-английски, валялись на мягких обволакивающих диванах, укуренные в ноль, и раскатисто хохотали над утренними мультиками по телевизору. Все они знали кого-нибудь в доме по имени. Все они были привлекательны, работали в городе и интересовались им. Все они походили на морскую смолу, липшую к его стопам: они всё время были рядом, от них некуда было скрыться и невозможно избавиться.

Хуже того, все обитатели Файр Айленда, казалось, были влюблены, собирались влюбиться или только что с кем-то расстались. Маквиттер быстро нашел Эрику подходящую замену. Все, кого встречал Ноэль, — Ричард, Роберт, Дон, Билл, Джим, с бесконечными повторениями, из-за которых он никогда не помнил их имен, — находили себе пару за время от обеда до ужина. Даже Алану навестил на прошлой неделе старый приятель: стройный аргентинец по имени Гильермо, у которого был акцент, великолепный загар и, по словам кого-то из биллов и джимов, огромная куча денег. Аланы не было дома две ночи, что не сильно помогло Ноэлю и трезвости его рассудка. Только не тогда, когда парочки обоего пола целовались на танцполе дискотеки в гавани, обжимались на пляже, занимались любовью у бассейна, на террасе, на крыше, в кустах, на дощатых дорожках — повсюду, куда шёл Ноэль.

Ещё были наркотики: кокаин с утра, косячок с травкой за завтраком, мескалин, псилоцибин или обычный, повседневный ЛСД, чтобы пойти на пляж. С какого-нибудь транка народ расслаблялся достаточно, чтобы вздремнуть после Чайной вечеринки.[37] Но после ужина в ход шло всё: Ноэль как-то насчитал тридцать восемь разноцветных капсул и таблеток, за несколько минут разделенных между одиннадцатью людьми.

Первые несколько дней он старался не отставать от остальных, но после этого простая необходимость куда-нибудь дойти его не вдохновляла. Даже сократив свою обычную дозу на две трети, он всё равно проводил в отрубе всё утро, отсыпаясь после одного наркотика или балдея от другого или валяясь под кайфом на песке, в то время как рядом объявляли, что очередная вечеринка стартует через шесть минут.

Предел наступил через две недели после их приезда. Ноэль рано лёг спать — около часа ночи, как раз тогда, когда все остальные в доме ушли веселиться. Он проснулся на рассвете. Не сумев больше заснуть, он спустился в кухню, выпить молока и съесть бутерброд. С балкона, выходящего на двухэтажную гостиную, он услышал ритмичные басы какой-то рок-записи. Этот звук давно уже стал привычным, и он не обратил на него внимания. Только спустившись с лестницы он заметил, что диваны были сдвинуты к стенам, полы устланы огромными подушками, и всё пространство от кухни до веранды и бассейна покрывают десятки тел — он случайно наткнулся на пост-рассветную оргию.

Он чувствовал себя пришельцем, высадившимся на незнакомой планете — настолько всё было чужим и непостижимым. Этим и объяснялась искренняя радость Ноэля, когда позже в день грандиозной оргии он, стоя у входа на Чайную вечеринку, услышал за своей спиной тягучий говор Малыша Ларри Вайтэла. Перед самым его лицом с красивой жизнерадостной южноамериканки, беснующейся в танце, её не менее неистовый партнер медленно, но верно сдирал сверкающими зубами бумажное платье.

— Как думаешь, он остановится, когда доберется до её задницы? — просил Ноэль, пока парочка кружилась всего в нескольких сантиметрах от них с Ларри, а мужчина тем временем наклонился и защелкал зубами сзади, над остатками высоко подрубленной юбки. — Упс! Я поторопился.

— Я видел этот старый номер в «Облаках» ещё в январе, — заявил Ларри, потягивая какой-то напиток того же сине-зеленого цвета, какого обычно бывает кафель в ванной пригородного дома. — Давай выбираться отсюда. Слишком много народу. Слишком много неудачников.

Веранда была забита людьми под завязку, поэтому они прикончили свою выпивку и спустились к лодочному причалу, выдающемуся в глубь бухты у входа в гавань. Скамейки уже были заняты парочками, устроившимися в обнимку так, чтобы иметь возможность любоваться живописным закатом над водой. Ноэль и Ларри предпочли обойти их, найдя себе место со стороны мола. Их ноги почти касались поднявшейся с приливом воды.

— Ты здесь со своими богатенькими ребятишками?

— А ты как думаешь?

— Как тебе остров? — поинтересовался Ларри. Сам он явно был в полном восторге. — Ты уже был в Мясном ряду? Нет, — ответил он сам себе, — у тебя наверняка не было такой возможности, со всеми местными талантами, которые из кожи вон лезут, чтобы до тебя добраться.

Ноэль знал, что такое Мясной ряд: полоса леса между двумя общинами, отданная на откуп любителям секса на открытом воздухе в любое время дня и ночи. Секс! Больше он ни о чем не слышал и не думал.

— Тут для меня всё слишком бурно, — признался он.

— Шутишь? Включайся.

— Не могу. Пока не могу. Я решил некоторое время отдохнуть от секса.

Ларри заглянул Ноэлю в глаза.

— Белки нормальные, не желтые, значит, это не гепатит. Тогда ты что-то подцепил.

— Ни то и ни другое.

— Тогда ты рехнулся, — заявил Ларри. — С ума сошёл. Ты как диабетик, которого заперли на кондитерской фабрике.

— Что-то вроде того, — согласился Ноэль.

— Неудивительно, что ты такой зажатый.

— Так заметно? — поинтересовался Ноэль. С Ларри ему было удобно; он мог быть собой — что бы это ни значило в данный момент. На какую-то мимолетную секунду он подумал, не спросить ли Ларри про Лумиса и «Шёпот», про Вегу и досье, которые тот показывал Ноэлю.

Он осторожно подводил разговор к этой теме, когда Ларри шикнул на него. Какие-то его друзья вышли к причалу, и скоро Ноэль с Ларри уже ловили кайф от сигареты с индонезийской марихуаной, а потом их затащили обратно на вечеринку. Ноэль явился как раз вовремя, чтобы налететь на Эрика с Аланой и Маквиттером. Вопросы к Ларри растворились в дурмане и безумии танца, в который его втянули остальные.

12

К тому времени, как они вернулись, в доме уже было полно народу. Управляющие всех рэдферновских клубов, которым пришлось провести все прошлые выходные в городе из-за праздников, на этот уик-энд выбрались на Файр Айленд со своими приятелями и любовниками. Все шесть спален оказались заняты, Маквиттер вернулся к Эрику, а Ноэль был вынужден делить комнату с Джеффом Молчаком, тихим, спокойным управляющим «Облаков». Естественно, в доме стало ещё больше шума, чем обычно, ещё больше народу ходило туда-сюда. Настроение Ноэля, и без того не радужное до встречи с Ларри на Чайной вечеринке, только ухудшилось.

К ужину появился даже Дорранс, прилетевший на гидросамолете; он собирался переночевать у приятеля поблизости, объяснил он — по всей видимости, ему было хорошо известно, на что похож дом Эрика по выходным. С появлением Дорранса Ноэль не мог не заметить, что все, кто находился сейчас за ужином, были когда-то и на его первом «корпоративном» обеде в полукруглой столовой городского дома Рэдферна. Сейчас казалось, что это было сотни лет тому назад. То есть, все, кроме Рэнди. И все, кроме Ноэля, пребывали в чрезвычайно приподнятом расположении духа. Даже сдержанный, как правило, Маквиттер танцевал по комнате с «Мардж» под нескончаемые ритмы диско, постепенно пробуждающие у Ноэля желание разнести дорогую аппаратуру к чертовой матери.

— Ну вот мы и тут, — сказал «Мардж», когда все, наконец, собрались вокруг обеденного стола, напоминающего стол монастырской трапезной, — одна счастливая семья.

Он обвел собравшихся таким взглядом, словно всё это было делом его собственных рук.

— Не все из нас так уж счастливы, — заметил Эрик, поднимая бокал и прижимая его прохладную влажную стенку к своей щеке. — Вон, гляньте на эту кислую мину.

Проследить за его взглядом, устремленным на Ноэля, который сидел по другую сторону длинного стола, было совсем несложно.

— Что с тобой, Ноэль, тебе нехорошо? — спросил «Мардж».

— Ему просто ужасно, — ответил за него Эрик. — Правда, Ноэль?

Ноэль поиграл кусочком еды, который гонял с одного края тарелки на другой. Не поднимая головы, он ответил:

— Я подумал, если я тебе тут не нужен, завтра съезжу в город на пару дней.

— Что, в выходные? — с изумлением переспросил Кэл.

— В чем дело? — спросил Маквиттер. — Аллергия на морской воздух?

Не обращая на них внимания, Ноэль продолжил:

— Так у вас тут будет больше места.

Говоря это, он пристально смотрел на Эрика.

— Ты не занимаешь ничье место, — возразила Алана. — Правда, Эрик?

Эрик потерся щекой о бокал.

— Мне он не мешает, — вставил Джефф.

— Да уж наверное! — откликнулся Джимми ДиНадио.

— Ну так? — спросил Ноэль. — Что скажешь?

— Зачем? — отозвался Эрик.

— Просто так. Не знаю. Поработать над книгой. Я ничего особенного не планировал.

— Может быть, увидеться с Бадди Вегой?

— Может быть. Если я соберусь в «Хватку», и окажется, что это его смена.

— Правда? — в голосе Эрика был сарказм. — А мне казалось, вы с ним очень дружны.

— Тебе неправильно казалось.

— Но он ведь познакомил тебя с Риком, устроил тебя на работу, разве нет?

— И?

— Он же больше никого не приводил работать в «Хватку», так, Рик?

— Ни до, ни после, — отозвался Чаффи.

— Откуда ты знаешь Вегу? — спросил Эрик Ноэля.

Все за столом примолкли, слушая их перепалку, чувствуя, что Эрик затеял её неспроста. «Мардж» уронил вилку; в тишине это прозвучало, как удар стального бруса о столешницу.

— Мы просто познакомились, — ответил Ноэль, начиная чувствовать опасность с неожиданной стороны.

— Трахнулись и познакомились? Или просто познакомились?

— И это тоже, — солгал Ноэль.

— Но не в Калифорнии? — настаивал Эрик. — Мы ведь все знаем, что эта было просто прикрытие, чтобы вообще устроить тебя работать в баре. Так?

Ноэль не мог понять причин этого внезапного допроса или почему он ведётся при всех. Он насторожился ещё сильнее.

— Так. Чтобы я мог собрать информацию для книги. Мы решили, что я не смогу просто явиться в «Хватку» с улицы и получить там работу. Особенно учитывая мое прошлое и всё остальное.

— Мы? — уточнил Эрик. — Кто это «мы»?

— Заведующий моей кафедры и я. Это он предложил мне заняться этим проектом. К чему вообще этот разговор?

— О «Хватке» тебе рассказал Вега?

— Он просто сказал мне, что это самый популярный бар в Виллэдж. И всё.

Разговор привлек внимание кэлова любовника.

— Что за книга? — спросил он у Эрика и, когда Рэдферн не ответил, обернулся к Кэлу. — Что за книга?

— Ты знал, что Вега женат? — спросил Эрик.

— Позже выяснил. Сильно позже.

— Ты знал, что он раньше был полицейским? Что его выгнали пять лет назад за взятки?

Это было настоящим спасением. Новость стала для Ноэля такой неожиданностью, что он даже не попытался этого скрыть.

— Нет. Я не знал. Это правда?

— Эрик, к чему все это? — вмешалась Алана.

— Пусть он тебе объяснит.

— Ты испортишь всем ужин, — тихо сказала она.

— Скажи всем, о чем ты сейчас думаешь, Ноэль, — предложил Эрик. — Ну же, давай.

— Ты думаешь, что Вега по-прежнему работает на полицию. Что дело о взятках было сфабриковано, чтобы он мог уйти под прикрытие, — ответил Ноэль.

— Очень хорошо, — кивнул Эрик. — Продолжай.

— И что я с ним заодно. Дело в этом?

— Эрик! — снова вмешалась Алана. — Ноэль же всё время был с нами.

— Почти всё время, — уточнил Эрик. — Ну? Опровергни меня, Ноэль.

Ноэль обвёл стол взглядом, останавливаясь на каждом лице. У всех них было нейтральное непонимающее выражение, кроме Эрика, который ждал ответа, злорадствующего Маквиттера и побледневшей Аланы. Помощи ждать было неоткуда. А Эрик был так близок. Так близок к правде. Слишком близок.

— Что опровергнуть? Что я полицейский шпион, внедрившийся в твой дом? — спросил Ноэль. — С какой стати я должен это опровергать? Если это правда, по крайней мере, это дает хоть какие-то основания для твоих детских страхов.

— Что он имеет в виду? — спросил Маквиттер у Эрика.

— Только потому, что я не валюсь с ног от наркоты, не танцую по тридцать шесть часов в сутки и не трахаюсь с новым незнакомцем каждые пятнадцать минут, я должен быть полицейским? По-твоёму, это взрослая жизнь?

— Если я её выбираю, — отозвался уязвленный Эрик.

— Ну а мне это надоело, — заявил Ноэль, утирая рот салфеткой и отталкивая тарелку прочь. — И, возможно, тебе тоже, поэтому ты и затеял сегодня этот спор. Просто чтобы внести немножко разнообразия в свою бесцветную пресную жизнь.

Кто-то за столом присвистнул. Но Ноэль уже сорвался, и не собирался останавливаться.

— И, говоря по правде, именно поэтому я и еду в город. Чтобы писать книгу. Или хотя бы читать. Бог мне свидетель, последним, что я читал, много месяцев тому назад, был учебник для барменов — прямо скажем, тоже не Лев Толстой.

— Погоди-ка минутку, — удержал его Эрик. — Я ещё не закончил.

Ноэль уже собирался встать. Его дурацкая попытка сбежать прогнала с лиц выражение нейтралитета, которое он видел на них прежде. Кажется, все они восприняли выпад против своего образа жизни как личное оскорбление.

— С кем ты разговаривал во время Чайной вечеринки? — спросил Эрик.

— Чайной вечеринки? — переспросил Ноэль. — Ларри? Ты про него, что ли? Ларри Вайтэл? Ты его знаешь. Он повсюду бывает.

— Это не значит, что он нам нравится.

— Как он может тебе не нравиться? — удивился Ноэль.

— Может. И не нравится. Ни он, ни его друзья. Откуда ты его знаешь?

Господи, а Эрик сегодня бьет без промаха. Сначала Вега, теперь вот Ларри. Или он специально приберегал всё это для сегодняшней стычки?

— Он всё время бывал в «Хватке». Мы пару раз переспали, — он сказал об этом, потому что считал, что всем присутствующим это и так известно. — Если я вижу его раз в месяц, это уже много, и это всегда случайность. У меня не много общего с семнадцатилетним мальчишкой. Да ладно, Эрик, ты не хватил через край, а? Если уж тебе обязательно обзаводиться манией преследования, можешь хоть какие-нибудь различия делать.

— По мне, Ларри Вайтэл нормальный парнишка, — заметил Джефф.

— По-моему, тоже, — вставил Рик. — У меня никогда не было с ним проблем.

Ноэль не ожидал их поддержки, и теперь решил ею воспользоваться.

— Слушай, Эрик, может быть, тебе стоит поговорить с кем-нибудь о своих проблемах.

— О чем ты?

— Надо взглянуть фактам в лицо. Не каждый находит врагов в собственной уборной. Побудь хоть минуту реалистом.

— Сам побудь реалистом! Люди умирают.

— Люди? Один человек. И это явно была работа какого-то психа.

— Или всё было устроено так, чтобы это выглядело, как дело рук психа. Их было больше одного. Пять или шесть случаев, про которые мне известно. Все они были связаны с моими клубами, а через них со мной. Так что не надо мне тут рассказывать, что у меня нет врагов. Или тебе кажется, что нет людей, которые были бы рады убрать меня с дороги?

— Кто? — спросил Ноэль. — Я не устаю тебя спрашивать: кто? Ты заявляешь мне, что я коп под прикрытием. Но это не объясняет, почему за тобой следит полиция. Кто пытается до тебя добраться, Эрик?

Эрик замолчал, потом зловещё произнес:

— Я знаю кто.

Ответ прозвучал жалко, и даже Эрик это понял. Ноэль воспользовался случаем, чтобы встать со стула.

— Какой-то неведомый враг, у которого нет ни лица, ни имени, ни причин за тобой гоняться.

— Я сказал, что знаю, кто это.

— Тебе нужна помощь, Эрик. А не защита этого придурка.

Маквиттер двинулся было в его сторону, но глянул на Эрика — и замер на месте.

Не совсем понимая, что именно делает, Ноэль инстинктивно подумал: надо убираться из этой комнаты, из этого дома.

— Куда ты? — крикнул ему вслед Эрик, на этот раз с ноткой истерики в голосе.

— На улицу! Прогуляться! — отозвался Ноэль, не оборачиваясь. — А завтра — обратно на Манхэттен.

— Ты ещё ничего не опроверг, — напомнил ему Эрик.

— И не собираюсь.

— Если уйдешь сейчас, можешь не возвращаться. Вообще.

Ноэль отодвинул раздвижные двери, ведущие на веранду.

— Никогда! — снова выкрикнул Эрик. Его голос, словно метательный нож, резанул Ноэля. — Слышишь?!

Ноэль шагнул на веранду и вдохнул свежий, прохладный воздух. Опустив руки на балюстраду, он смотрел через бухту на низкие полоски огней — городки на побережье Лонг-Айленда. Его трясло так, что ограждение ходило ходуном под его руками. Ему нужно отсюда убраться.

Он прошел вдоль тускло освещённой ограды до ворот, откинул щеколду и медленно, задумчиво, спустился к океану. Луна висела почти точно над его головой и освещала поверхность воды, словно прожектор. Должно быть, дело к полуночи, подумал он.

Некоторое время он брел вдоль покинутого берега и в конце концов уселся на дюне, где шины полицейских машин и строительных грузовиков оставили глубокие узорчатые следы. Там он позволил себе расслабиться. Его колотила отчаянная дрожь. Чувство было такое, что все мышцы шеи скрутило узлами, которые требовалось развязать; он надеялся, что грохочущий прибой унесет всё его напряжение, страхи и гнев.

Через некоторое время ему стало немного легче. Тишина помогла, как помог целительный воздух, резко пахнущий рассыпанными по песку останками морской жизни, и размеренный шум волн. Время от времени большая волна, чей гребень сиял в лунном свете, разбивалась о берег с грохотом, похожим на пушечный выстрел, от которого у него закладывало уши. Потом снова наступала тишина.

Один раз ему почудилось, что прямо перед ним из воды показалась фигура стройного обнаженного парня, который выступил из полосы прибоя, где вода казалась платиновой и кобальтовой от отраженного лунного света. Ноэль подумал, что в профиль он один в один походил на Пола Воршоу, его голубого студента с курса по социальным девиациям и криминальному поведению. Кажется, парень тоже заметил Ноэля и с минуту его разглядывал, неуверенно, но при этом словно деля с ним что-то: этот миг, другой взгляд, близость, не имеющую отношения к желанию, приглашение. Потом он сделал шаг за пределы лунной дорожки и как будто снова растворился в пустоте пляжа, словно иллюзия.

Начинался отлив. Ветер с океана сделался холодным, пронизывающим. Ноэль встал и устало поплелся по липнущему к ногам песку.

— О-о-э-э! — внезапно услышал он женский голос позади себя и, обернувшись, увидел её силуэт на одной из дорожек, ведущих к пляжу.

— О-о-э-э! — снова закричала она, растягивая слоги, и до него дошло, что она выкрикивает его имя.

Он уже был готов крикнуть ей в ответ, даже поднял руку, чтобы помахать ей, как вдруг подумал: она его предала. Вот откуда Эрик знал, о чём его спрашивать. Алана услышала его разговор на вилле в Хэмптонсе и пересказала Эрику всё, что слышала.

— О-о-э-э! — снова закричала она. Спотыкаясь, он побрел прочь от неё, от её голоса и её предательства, пока не перешёл на бег. Обутые в кроссовки ноги едва успевали намокнуть на бегу.

— Но-э-эль! — гнался за ним её голос. Но он уже миновал Пайнс, миновал последние дома, и скоро голос смолк, а Ноэль растянулся на песке и шептал: «Сучка, сучка, сучка», — пока не уснул.

13

— Вы должны вернуться в этот дом, — в третий раз повторял Лумис.

— Вы меня не слушаете. У меня больше нет прикрытия.

— Мне показалось, вы говорите, что всё отрицали.

— Разумеется, отрицал. Если бы я не постарался выбраться оттуда, возможно, мы бы сейчас с вами не разговаривали.

Даже сейчас, споря с Лумисом по телефону-автомату из аптеки в полуквартале от дома, Ноэль не чувствовал себя полностью в безопасности. Может, у него разыгралось воображение, но, кажется, эти два длинноволосых прихиппованных блондина зашли сразу за ним? А когда он закрылся в телефонной будке, зависли у стойки с закусками…

Нечего брать пример с Эрика, одёрнул себя Ноэль. В конце концов, оба они одарили его одинаковым оценивающим взглядом — именно этого он уже привык ожидать от других геев. Может, они не местные, откуда-нибудь с Западного побережья, сказал он себе. И всё равно, не чувствовать себя в безопасности даже здесь, в нескольких сотнях метров от собственной квартиры… А тут ещё Рыбак морочит голову и убеждает, что он должен вернуться на Файр Айленд.

— Что дословно он сказал? — потребовал Лумис. Ноэля тошнило от этой его дотошности.

— Он вышел на Бадди Вегу. И он много спрашивал о Малыше Ларри. Я не знаю, что ещё ему известно.

— Чёрт бы побрал этого Вегу! Если бы он не принялся совать нос, куда не надо, ничего бы не случилось. Вы говорите, он спрашивал про Ларри?

— Он сказал, что Ларри и его друзья ему не нравятся. Но другие ребята за столом вступились за Ларри.

— Слушайте, Приманка. Посидите тихо пару дней, а потом позвоните ему и извинитесь.

— Извиниться! Вы, похоже, не понимаете: он практически заявил, что знает, кто я и что я. Я ему больше не нужен. У него есть Маквиттер, который мало того, что лучше меня как телохранитель, так ещё и готов с ним трахаться. Зачем я ему? Да он должен рехнуться, чтобы подпустить меня к своему дому хоть на пушечный выстрел.

Теперь два парня у прилавка о чём-то переговаривались, время от времени поглядывая в сторону Ноэля. Один из них пожал плечами, слез со стула и вышел. Хочет подождать снаружи и напасть на него? Или они каким-то образом решили между собой, кто понравится Ноэлю больше, и теперь тот, кому повезло, сидит тут, попивая газировку, и ждёт возможности первым к нему подкатить?

Лумис не отставал:

— А что насчёт этой девицы, как её там? Разве она не захочет, чтобы вы вернулись?

— Я уже сказал, это она слышала, как я говорил по «петле» из Хэмптонс, — Ноэль пытался воззвать к здравому смыслу. — Откуда ещё Эрик мог про это узнать?

— Она вас не выдала, Приманка. Именно поэтому она пошла за вами вчера на пляже. Чтобы сказать, что она вас не выдавала. Она могла слышать тот разговор… по крайней мере, вашу половину, но она это скрывала. Она защищает вас, Приманка. Почему?

На это Ноэлю нечего было ответить.

— А я скажу вам почему — потому что вы ей нужны. Она в вас влюбилась. К чёрту мистера Икс. Ваш ключ теперь она.

У Ноэля нашлось на это с полдюжины возражений, но, даже перечисляя все их Рыбаку, он начал подозревать, что старик-полицейский попал в точку. Эта мысль привела его в полный восторг. Потом он пал духом. Потому что если Лумис прав, и Алана сумеет со временем убедить Эрика вернуть его в своё окружение, ему придётся воспользоваться её чувствами для собственных целей — а ведь именно в таком предательстве он её обвинял. Ему было противно даже думать об этом.

— Я не стану этого делать, Лумис, — сказал он.

— Вы должны, Приманка. Мы уже так близко к нему подобрались. Нельзя позволить ему ускользнуть теперь.

— Несколько месяцев назад с Рэнди вы подобрались к нему так же близко, — возразил Ноэль. — Как сейчас. И что произошло?

— Вы ошибаетесь, Приманка. Мы выстраиваем дело против мистера Икс. Мы собираем кусочки мозаики воедино. Мы почти готовы его взять. Нам нужно, чтобы наблюдение за ним продолжалось. Вот почему вы должны быть там. Любая подробность, которую вы сообщите нам о нём, может оказаться ключевой для его поимки. Только так мы у нас будет уверенность, что план сработает.

— Какой план?

— Он слишком сложен, чтобы сейчас вдаваться в детали. Но с юридической точки зрения всё должно быть безупречно. Как только нам удастся зацепить его на чём-то одном, мы сможем предъявить ему всё. И остались только вы, Каммингс, только вы сможете потянуть за ту верёвку, которая захлопнет сети. Как вам такая мысль, а? Ради Рэнди Нерона! А?

Ему уже доводилось слышать подобные интонации в голосе Лумиса. И теперь Ноэлю расхотелось спорить.

— Я не вернусь на Файр Айленд, — сказал он.

— Подождите, пока они приедут в город.

— Они могут остаться там на всё лето.

— Они скоро вернутся. Отдохните. Почитайте что-нибудь. Сходите в кино. Но оставайтесь на связи. Я дам вам знать, когда они вернутся. Всё получится. Не переживайте. До скорого, Приманка.

К тому времени, когда Ноэль вышел из телефонной будки, второй красавчик покинул стойку с закусками. Однако когда Ноэль вышел на улицу, он ждал прямо за дверью, опираясь на крыло припаркованного автомобиля и покуривая сигарету.

— Ему пришлось уйти, — сказал парень; выговор у него не походил на городской. Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами, лениво оторвался от крыла машины и пошёл по тротуару рядом с Ноэлем.

— Кому?

— Моему другу. У него встреча.

— А.

— Меня зовут Зак. Не против, если я с тобой прогуляюсь?

Ноэль не принял предложенной руки, но Зак как будто и не возражал. Они прошли около квартала на запад, прежде чем Ноэль решил, что будет вести себя с Заком дружелюбно, как будто тот просто пытается его закадрить, и не станет предпринимать ничего необычного, пока не определится наверняка, что эти двое из себя представляют.

— Ты живешь поблизости? — спросил Зак — стандартный заход, когда один парень хочет подцепить другого на улице. Ноэль вёл его в противоположную сторону от своего дома.

— В центре. На Вест-сайде.

— О, а я думал, ты здешний.

Бесхитростная солнечная улыбка.

— Боюсь, что нет. А ты?

— Тоже нет.

— Жаль.

В метро может оказаться слишком мало народу, особенно если Зак решит, что тоже не прочь прокатиться до центра. Они миновали один вход в подземку, потом пересекли улицу и прошли мимо второго. Вдоль проспектов курсировали автобусы, но это может излишне связать ему руки, особенно если объявится напарник Зака. Они добрались до Бродвея и пересекли его, по-прежнему направляясь на запад. Людей становилось всё меньше и меньше. Одни склады, несколько припаркованных грузовиков. Чёрт, куда же ему деваться?

— Я сейчас не занят, — заметил Зак. — В смысле, если ты свободен.

Если он играет, то делает это чертовски хорошо. Да он просто хочет перепихнуться, продолжал убеждать себя Ноэль. Что в этом дурного? Ты становишься хуже Эрика. Намного хуже.

— Я не из города. Мы с другом, — продолжал Зак. — Я буду тут всего несколько дней.

Пытается слегка надавить, понял Ноэль. Они добрались до знакомого квартала, но Ноэль не мог сообразить, чем он ему знаком, пока не заметил полукруглую арку фасада — бани. Но на улице не было ни одного знакомого, чтобы избавиться от парня, кадрится он там или нет.

— Я сегодня днём немного занят, — ответил Ноэль.

На лице Зака ясно отразилось разочарование.

— А позже? — спросил он.

— Возможно. Я не знаю.

— Я бы хотел увидеться с тобой потом.

Настоящий южнокалифорнийский серфер. Воплощение невинности.

— Ты как?

— Ну…

Они миновали вход в бани. Никто не вышел наружу, чтобы помочь сгладить неловкость.

В руках у Зака появился карандаш. Он протянул Ноэлю спичечный коробок.

— Может, дашь мне свой телефон? Я позвоню через пару часов.

— С этим возможны проблемы.

— Почему? У тебя есть любовник?

— Что-то типа того.

— У меня идея, — заявил Зак. — Я дам тебе свой номер. Там, где я живу. Если сможешь выбраться, просто позвони.

Они остановились. Зак повернулся и направился к утопленному в стене дверному проёму, за которым раньше начинался магазин, а теперь не было ничего, кроме выкрашенного чёрным стекла и металлического щита. Приложив коробок стене, он что-то на нём написал.

— Вот. Можешь разобрать?

Ноэль подошёл и протянул руку за коробком, который Зак всё ещё прижимал к стене, читая имя и номер телефона.

— Вроде всё ясно, — ответил он.

— Звони в любое время, — с улыбкой протянул Зак.

Ноэль убрал коробок в карман и вдруг сообразил, что Зак предлагает ему руку для пожатия в стиле шестидесятых. Какого чёрта, подумал он.

— Ты ведь раньше работал в «Хватке»? — спросил Зак.

Прежде чем Ноэль успел ответить или вырвать руку из неожиданно сильного захвата Зака, тот сообщил:

— Кажется, у нас есть общий приятель. Билл Маквиттер.

Возможности отреагировать Ноэлю не дали. Пальцы Зака впились ему в руку чуть ли не до кости, а другой кулак взмыл в воздух и врезался Ноэлю под дых. Ноэль отлетел в дальний угол дверного проёма, ударяясь о щит, и его ударили снова — сильно, в то же место. Прежде чем он успел осознать что-либо, кроме боли и удивления, в проёме возник кто-то ещё, и теперь уже две пары рук держали его, били в голову и в корпус, по очереди швыряя о стену. Слабые попытки защититься оказались тщетны. Заливающая глаз кровь туманила зрение, удары сыпались на него снова и снова. Его принялись пинать по ногам, пока боль не стала невыносимой, и он уже не мог сопротивляться тому, как его швыряют от стены к стене. Колени начинали подкашиваться, и его медленно сбивали на землю. Удар в челюсть. В другой глаз. Сознание вспыхнуло, задрожало и, наконец, рассыпалось цветными пятнами.

Те же пятна приветствовали его, когда он очнулся. Он не знал, сколько времени прошло; похоже, какие-то секунды — ботинок с силой впечатывался в грудь раз за разом, а лицо царапал разбитый цемент, и он всё ещё слышал бормотание голосов над своей головой. Потом он снова отключился под вспышки цветных огней.

Его вернула в чувство тёплая струя, которая лилась сверху на его волосы и лицо, смывая кровь с глаза — и теперь он мог в мельчайших деталях разглядеть зернистый асфальт тротуара и три ковбойских ботинка, остановившихся точно на линии его взгляда. Он пытался не стонать и не шевелиться, пытался вычислить, кому принадлежат ботинки, чьи это голоса, откуда взялась стекающая по лицу жидкость, пытался не вырубиться снова.

— Кто-то идёт! — это был голос Зака. — Уходим.

— Я не до конца отлил, — откликнулся второй.

— Пошли!

Ноэль услышал, как чиркнула «молния» на брюках. Ещё один удар ногой в грудь сильно приложил его о край двери. На этот раз сознание покинуло его надолго.

14

— Помоги мне с ним, а?

Сознание неуверенно прояснялось.

— Куда ты его тащишь? — спросил второй голос.

— Туда.

— В бани?

— Ты посмотри на него. Ему нужна помощь.

— Позови копа.

— Ты мне поможешь или нет?

— Да помогу, помогу…

Ноэль почувствовал, как кто-то поднимает его за подмышки. Он слегка пошатнулся и отключился снова. На этот раз огней не было, просто темнота.

— …будет через несколько минут. Он сказал не вызывать полицию, — говорил чей-то новый голос.

— Он приходит в себя, — заметил первый, заботливый. — Как ты себя чувствуешь?

Тусклое красное освещёние. Тонкие деревянные перегородки. Трое мужчин, склонённых над ним: один, в полотенце вокруг бёдер, на краю постели, двое других — в уличной одежде.

— Я врач, — сказал тот, который был в полотенце. Он походил на Кэла Голдберга: лысеющий, темноволосый, с бородой. — Кажется, ничего не сломано. Нет, пока лучше не садиться.

Ноэль попытался заговорить. Вместо слов из опухших губ вырвалось лишь мычание.

— Надо бы воды, — сказал врач.

— Пиво пойдёт? — предложил один из двух других.

Теперь Ноэль попытался сесть. Такой головной боли у него не было за всю жизнь. Каждый дюйм, на который ему удавалось приподняться, отзывался волнами тошноты, головокружения и красных огней, мигающих перед глазами.

Наконец он сумел подтянуться достаточно высоко. Кто-то поддерживал его со спины. Врач прижал к губам Ноэля банку пива. Прохладная жидкость с солоноватым привкусом потекла ему в горло, и в первый момент он едва не захлебнулся. Но ему удалось сделать ещё несколько глотков, и это утолило жажду, о которой он сам не подозревал. После этого ему позволили упасть обратно на подушки.

— Могу я теперь уйти? — спросил один из мужчин в уличной одежде — тот, который не хотел ему помогать.

— Конечно. Можете оба идти, — ответил врач. Потом повернулся к Ноэлю: — Это они тебя принесли. Ты в банях. На тебя напали какие-то парни.

— Спасибо, — выдавил Ноэль.

Один из спасителей поспешил прочь. Второй спросил:

— Знаешь, кто это был?

Ноэль покачал головой и несколько секунд слышал только звон в ушах.

— Я говорю, ты узнаешь их, если снова увидишь? — спросил помощник, явно повторяя вопрос, который Ноэль не разобрал за шумом.

— Да.

Лица этих ублюдков он никогда не забудет.

— Я оставлю своё имя и номер телефона. Если ты их когда-нибудь найдёшь и захочешь выдвинуть обвинение, я засвидетельствую, что это я их спугнул.

Контуры, детали и движения проступали уже яснее. Это был хороший знак. Он по-прежнему чувствовал себя так, словно его выбросили на дорогу из мчащегося на полной скорости автомобиля. Мужчина записал свои координаты и сунул бумажку Ноэлю в карман.

— Спасибо, — сказал Ноэль.

Мужчина посмотрел на него сверху вниз.

— Ты ведь был барменом в «Хватке»?

— Что? — Ноэлю не верилось, что он задаёт ему тот же самый вопрос.

— Я помню тебя по бару. Ты, конечно, симпатичный, но в ближайшее время зеркало ничего хорошего тебе не покажет, уж прости.

Он пожал Ноэлю руку и вышел.

Врач остался. Под тихие успокаивающие разговоры он осторожно, но тщательно осмотрел Ноэля, спрашивая, что, где и как сильно болит и может ли он двигать пальцами рук и ног.

Потом врач что-то написал, а Ноэль прикрыл глаза. Хотелось как-то унять пульсирующую боль под веками, в груди, под ребром и особенно в голени. Проснулся он от того, что врач прикладывал к его лицу ледяные спиртовые тампоны.

— Я знаю, что больно. Потом тебе станет лучше.

Ноэлю уже было лучше. Голова болела не так сильно.

Кто-то пытался попасть в комнату — запертую дверь сильно потрясли с той стороны.

— Занято! — крикнул врач.

— Каммингс здесь? — раздался неприветливый голос.

Врач поднялся с кровати Ноэля, поправил своё полотенце и откинул задвижку. Ноэлю не было видно, с кем он разговаривает — они отступили в сторону. Мимо полуоткрытой двери проходили другие мужчины в одних полотенцах, с любопытством заглядывая внутрь; заметив Ноэля, они торопились прочь. Видок у него, наверное, паршивый. У него по-прежнему ныло всё тело, но видел он уже нормально, и, кажется, к нему возвращается обоняние: внезапно он почувствовал резкий едкий запах, перебивающий даже запах алкоголя. Руку дёрнуло судорогой, когда он поднял её, чтобы потрогать свои влажные спекшиеся волосы. Ублюдки!

— К тебе пришли, — сказал врач, стоя в дверях. — Уже лучше, а?

Он помахал на прощанье и ушёл.

Ноэль был уверен, что это Лумис. Сильнее ошибиться было невозможно.

— Пахнет тут, как в общественном туалете, — сообщил Эрик, закрывая дверь и запирая её на задвижку.

Ноэль не шелохнулся. Эрик остался стоять в ногах кровати, глядя на него сверху вниз без всякого выражения.

— Ты пришёл меня добить или позлорадствовать? — спросил Ноэль.

Эрик гневно напрягся, но сумел сдержаться.

— Убирайся! — бросил Ноэль и отвернулся к тонкой деревянной перегородке. Так, по крайней мере, ему не приходилось смотреть на Эрика.

Некоторое время в комнате не раздавалось никаких звуков, кроме тяжёлого, неровного дыхания Ноэля (уроды пытались проткнуть мне лёгкое, подумал он). Потом он начал различать какой-то шум за перегородкой: ритмичное поскрипывание койки под весом двух тел. Он едва не расхохотался. В конце концов он всё-таки попал в бани.

— И даже платить за вход не пришлось, — пробормотал он себе под нос.

— Что?

— Я думал, ты ушёл.

— Это не больница, Ноэль. Ты не можешь здесь остаться.

— Я останусь и использую свои двенадцать часов по полной.

— Ты бредишь. У меня внизу машина.

— Нет уж, спасибо.

— Не глупи, — Эрик произнёс это уже другим тоном — мягче, спокойнее. — Либо ты встанешь и пойдёшь со мной сам, либо тебя вытащит персонал.

— Зачем? Чтобы Маквиттер мог закончить то, с чем напортачили его дружки?

— Маквиттер? А он тут причём?

— Это его работа.

— Он весь день был со мной.

— Они сказали, что они от Маквиттера, — упрямо повторил Ноэль.

— Я думал, это просто уличные хулиганы?

— Они шли за мной от аптеки возле моей квартиры. Один отстал. Второй пытался ко мне прикадриться. Я не мог от него отделаться. А потом — р-р-раз!

Раздражённая снисходительность Эрика превратилась в острый интерес. Он даже присел на койку.

— Они были испанцы?

— Испанцы? Нет.

— Один попытался тебя подцепить. А потом оба на тебя набросились?

— Именно.

— Ну, да, это как раз в его стиле, — заметил Эрик, обращаясь как будто к самому себе. — И сымитировать нападение хулиганов… Именно это он всегда и делал.

— Что делал? Кто?

— Вега. Твой приятель Вега. Или тот, на кого он работает. Видишь ли, Ноэль, предполагается, что я поверю в этот бред и приму тебя обратно с распростёртыми объятиями.

Ноэлю никак не удавалось взять в толк, о чём он говорит. Ему всё ещё трудно было осознать причину, по которой Бадди Вега или его друзья стали бы на него нападать.

— Понимаешь, — продолжал Эрик, — они считают, что если они тебя так отделают, я поверю, что ты на них не работаешь. Очень умно. Он тот ещё фрукт, этот твой босс. На мелочи не разменивается. Да только знаешь что? Я этому не верю. Ни секундочки.

То, о чём говорил Эрик, было настолько немыслимо, что несколько секунд у Ноэля не получалось довести эту цепочку до логического конца. Когда получилось, он похолодел, и на него снова накатила тошнота. Он потянулся за полупустой банкой пива.

— Они сказали, их послал Маквиттер, — повторил он.

— А что они должны были сказать? Что они от меня? Как будто бы ты в это поверил!

Нет, да, возможно, подумал Ноэль.

— Конечно, поверил бы, — сказал он.

— Это потому, что у тебя такой бардак в голове, что ты сам не знаешь, где твои настоящие друзья. Если бы я хотел, я бы мог сам сделать с тобой то же самое. Я бы не стал нанимать для этого хулиганов.

Это походило на правду, решил Ноэль. Но всё это так сбивало с толку. У него снова разболелась голова. Он застонал.

— Мы можем пойти дальше, — сказал Эрик. — Предположим, я действительно приму тебя обратно. Я всё равно во всё это не верю, имей в виду. Ты следишь?

Ноэлю хотелось только одного — спать. И принять пару дюжин таблеток обезболивающего.

— Да.

— Только вот чего твой босс не знает, так это того, что тебе придётся пройти небольшое испытание на верность. Завалишь — можешь начинать молиться. Потому что тогда я наверняка буду знать, что ты с ними.

— С кем?

— Заткнись, Ноэль. Слушай внимательно и не перебивай, пока я не закончу, — Эрик понизил голос до отчётливого шёпота. — Слушай. Вы с Маквиттером через два дня встретитесь с мистером Вегой. Мы уже наплели ему про открытие нового клуба за Сохо. Вы с Маквиттером встретитесь с ним на месте, чтобы обсудить детали. Вега придёт, если узнает, что ты тоже там будешь. По условленному сигналу, ты исчезнешь, оставив их наедине. Ты дождёшься Маквиттера снаружи, а потом вы оба вернётесь на машине обратно. Ты будешь при мне, под тщательным наблюдением, начиная с этого момента и до тех пор, пока вы с Маквиттером не отправитесь на встречу. Ясно? Вот моё предложение.

Вот такое вот предложение. Либо да, либо нет. Соглашаясь работать на «Шёпот», Ноэль больше всего боялся именно этого: что в опасности окажется не его жизнь, а кого-то другого. Моника в озере. Канзас на складе. Рэнди в задней комнате. А теперь Вега. Ещё один шанс. Только на этот раз он победит. Потому что Эрик не знает, что он может связываться с Лумисом даже из его дома и припринять контрмеры.

— Погоди, пока Алана про это услышит, — сказал Ноэль.

— Она об этом не услышит.

— Ты правда готов кого-то убить?

— Ты согласен или нет? — только и ответил Эрик.

— Дай сигарету, — сказал Ноэль. Ему хотелось подумать.

Выкурив половину, он сказал:

— Вот что. Можешь посадить меня под замок с этой минуты и до тех пор, пока Маквиттер не закончит своё дело. Обещаю, что не попытаюсь уйти, вообще ничего делать не буду. Можешь даже отправить меня в Красную комнату. Но я с ним не поеду.

— Звучит заманчиво. Очень заманчиво. Но либо ты едешь, либо мы не договоримся.

— Почему?

Эрик наклонился ближе и похлопал Ноэля по щеке.

— Потому что ты приманка, вот почему. Ты заманишь эту рыбину в мою сеть.

— А если нет?

— Я оставлю тебя на улице. Твои друзья за тобой вернутся.

Ноэль не мог не оценить иронию ситуации. Но такой оборот был справедлив; возможно, Лумис сумеет воспользоваться им, чтобы прищучить Эрика. И Алана в этом не замешана. Абсолютно не замешана. Это всё и решило. Пусть Эрик сам накликивает на себя беду. А Лумис пусть получит то, что хочет. К чёрту их, Ноэлю уже было всё равно.

— Ладно, договорились, — сказал он. — Договорились.

15

После того, как он решил, что отныне ему плевать и на Лумиса и на Эрика, остальное было просто. Ноэль точно знал, что нужно делать. Он вместе с Маквиттером поедет встречаться с Бадди Вегой. Но он предупредит Рыбака. И дальше всё будет зависеть уже не от него.

— Я хочу заехать к себе, помыться и переодеться, — сказал он, с трудом забираясь на заднее сиденье «роллс-ройса». Эрик и какой-то незнакомый Ноэлю мужчина помогли ему выйти из бань. Ноэль с удивлением обнаружил, что уже наступил ранний вечер. Верхний край солнечного диска ещё виднелся над зубчатым краем каньона, образованного зданиями, выстроившимися вдоль Двадцать восьмой, и медленно погружался в отражённое Гудзоном грязноватое марево.

У машины заботу о нём взял на себя на удивление нежный и предупредительный Маквиттер. Он совсем не походил на человека, организовавшего нападение. Скорее, он был похож на того, кто об этом подумывал и теперь, увидев, что кто-то другой выполнил его желание, чувствует себя не в своей тарелке. Кем вообще были эти два подонка?

— Я помогу тебе подняться, — сказал Эрик, когда они остановились у дома Ноэля. Естественно. Рэдферн не собирался рисковать.

В квартире Ноэль с трудом разделся: ткань джинсов, скользнув по синяку на бедре, куда его раз за разом пинали ногами, причинила невыносимую боль. Он нашёл несколько таблеток кодеина, сунул две в рот и залез в душ. Сперва вода кололась, потом начала успокаивать. Переключив душ на массажную струю, он почти почувствовал себя человеком.

Эрик уселся в кресло-качалку и, когда Ноэль вышел из ванной, читал газету. Ноэль оделся, как будто был в квартире один, и даже покопался в ещё неразобранном пакете из прачечной, выбирая что-нибудь чистое, чтобы захватить с собой в дорожной сумке.

— Пока ты был в душе, тебе звонили.

Ноэль не слышал звонка. Он не поверил Эрику, но не мог понять, зачем тот решил соврать.

— И кто звонил?

— Я не брал трубку. Сработал автоответчик.

— А. Я не слышал.

— Было три звонка, и всё. Я слышал, как включился автоответчик.

Ноэль по-прежнему не понимал, что происходит. Он застегнул сумку.

— Я готов.

— Тебе не интересно, кто звонил?

— У меня нет настроения для дружеского участия.

— Я не спешу, — небрежно заметил Эрик. — Проиграй плёнку.

Так вот в чём дело! Он хотел знать, кто звонил, пока Ноэля не было. Никто не звонил, пока Ноэль принимал душ.

— Кто бы это ни был, он подождёт, — ответил Ноэль. — Мне до сих пор паршиво.

— Как хочешь. Давай! Я возьму.

В особняке Ноэль поднялся прямиком в свою комнату. Там он написал пять сообщений на папиросной бумаге, скатал их в шарики, сунул в карман, лёг и надолго уснул.

Когда он проснулся и спустился вниз, Окку сообщил ему, что Эрик и Алана уехали развлекаться. Было почти два часа. Свой ужин — омлет с лососем и салат с водяным крессом — Ноэль съел в одиночестве в полукруглой столовой под новый ненавязчивый сборник в колонках. Потом сказал, что хочет прогуляться по саду.

Медленно обходя сад, он старался выглядеть в глазах возможных наблюдателей просто задумчивым, постепенно приходящим в себя. Тем не менее, благодаря темноте ему удалось перекинуть за ограду все пять записок с почти профессиональной ловкостью. Потом он вернулся в дом.

Там он уселся смотреть одну из двух копий «Касабланки», найденных у Эрика в фильмотеке. Последняя катушка уже подходила к концу, когда ему показалось, что он услышал странный свист где-то снаружи. Выглянув в окно, он никого не увидел. Потом свист раздался снова, на этот раз откуда-то сверху. Неужели Лумис уже получил его сообщение? Может, так он ему отвечает? Ему нельзя спускаться во двор, чтобы не возбуждать подозрения Окку или Маквиттера. И лифтом пользоваться тоже нельзя.

Он оставил плёнку крутиться дальше, а сам с трудом, стараясь не шуметь, поднялся на три с половиной этажа до крыши. Там он несколько минут стоял на открытой веранде.

Что-то легко ударило его по голове и отскочило. Ноэль разглядел у своих ног бумажный шарик и подобрал его. На парапете здания в полуквартале от него маячили какие-то силуэты, но ближе не было видно ни души. Наверное, сунули в пневматическое ружьё и выстрелили. Он ещё несколько минут постоял на крыше, словно наслаждаясь ночным видом.

Потом, при мерцающем свете экрана, по которому двигались Богарт и Бергман, он прочитал: «Сообщение получено. Вегу прикроют. О Маквиттере позаботятся. Вы просто уйдёте. Поступайте, как договорились. Хорошая работа. Р-к».

Он услышал мягкий толчок снаружи — «роллс-ройс» въехал на пандус, ведущий в гараж. Ноэль сжёг записку и уселся досматривать фильм.

16

— Почему ты не одет? — спросил Эрик, когда Ноэль спустился к завтраку поздним воскресным утром.

— Не вижу повода. Мы же одни, — отозвался Ноэль, усаживаясь к столу и в два глотка осушая свой клюквенный сок. В столовой были только Эрик и Маквиттер. Распахнутые этим утром шторы позволяли любоваться ярким солнечным светом и зеленью за окнами. Алана улетела сниматься в Милан накануне утром. Ноэль столкнулся с ней на лестнице; она взглянула на его разукрашенное синяками лицо и бросилась к себе. Они не сказали друг другу ни слова.

— Позавтракаешь — и немедленно одевайся, — распорядился Эрик. Поданное к завтраку яйцо всмятку в его тарелке уже превратилось в месиво из желтка и скорлупы, а он всё продолжал стучать по нему ложкой. Потом, так и не прикоснувшись к еде, отставил тарелку в сторону. И Ноэль всё понял.

— Сегодня? — спросил он.

— Вы встречаетесь в два часа. Он должен быть на месте.

Получив возможность наконец заговорить в открытую, Эрик как будто немного успокоился.

— Вы двое зайдёте внутрь. Вот ваш комплект ключей. Ему я дал такой же. Там должно быть не заперто.

В том, как Эрик говорил о своей будущей жертве, не было ни намёка на то, что у неё есть личность или характер, словно он уже выкинул из головы всё, что в Бадди Веге было уникального или индивидуального, желая видеть в нём только одно — врага. Того, кого нужно уничтожить.

— Вот планировки, которые вы ему дадите, — сказал Эрик, поднимая со свободного стула рядом с собой длинный картонный тубус. Он вытряхнул планировки, раскладывая их на столе, и принялся объяснять, тыкая в разные точки на схеме: — Вы заходите отсюда. Сворачиваете налево в фойе, вот тут, заходите в большой зал. В здании два этажа. Крыша наполовину открытая. Вот здесь в потолке будет окно.

— Здание принадлежит тебе?

Ноэль должен был это узнать.

— Смеёшься? Агент по недвижимости показывал его Рику несколько месяцев назад. Мы сделали дубликат ключа.

Эрик снова развернул планировки и продолжил:

— Планы отдай ему. Это важно. Сделай так, чтобы он их развернул и начал рассматривать. Если понадобится, достань их сам и сунь ему в руки. Потом ты, Ноэль, пройдёшь вот сюда, — он указал небольшую комнатушку дальше по коридору. — Найди какой-нибудь предлог. Скажи, что тебе нужно проверить трубы, проводку, что угодно. Потом потихоньку выйди через ту же дверь на улицу. Иди прямо в машину, садись и жди, пока выйдет Билл.

Он заставил Ноэля повторить инструкции. Когда они дошли до той части, в которой говорилось, что планировки должны оказаться в руках у Веги, Ноэль спросил, почему это так важно.

— Потому что так его руки будут заняты, когда я зайду со спины, — тихо отозвался Маквиттер. — Он не сможет пошевелиться. Я подойду сзади и — хоп!

Он сжал кулаки и резко дёрнул в стороны, словно затягивая удавку.

— Просто делай, что сказано, — велел Эрик. Его нервозность так отчётливо контрастировала с невозмутимым, почти деловым спокойствием телохранителя, что Ноэля внезапно охватила непоколебимая уверенность: Эрик никогда раньше такого не делал. А вот Маквиттеру в подобном участвовать уже доводилось, и единственное, что волновало его в таких случаях, — это как выполнить всё с минимальными сложностями для себя; в этом Ноэль тоже был абсолютно убеждён.

Ноэль закончил пересказывать полученные инструкции, посмотрел на собственный завтрак: два нетронутых яйца всмятку в аккуратной яично-белой мисочке на блюдце того же цвета, оттенённом сверкающей белизной скатерти, — и внезапно подумал: да, именно к этому привела меня моя жизнь — я обсуждаю убийство друга над элегантным китайским фарфором. Чистота и цельность красок и форм перед ним взъярила его; ему хотелось разбить их, разбить всё чистое и совершенное в мире за этот бездушный обман, за эту бесконечную хрупкость.

— Желаете чего-то другого? — спросил Окку у Ноэля за плечом. — Овсянки? Хлопьев с молоком?

— Да, спасибо, — ответил Ноэль, но к тому времени, как ему принесли хлопья, он уже напомнил себе, что Лумис в курсе, а значит, Веге ничего не грозит — и съел оба яйца.

Наверху он исписал словом «Сейчас!» целый листок папиросной бумаги и, смяв, сунул его в карман джинсов.

Неприметный седан, нанятый Эриком для их задания, был припаркован дальше по улице. Прежде чем они с Маквиттером сели в салон, Ноэль сделал вид, что нашёл в кармане бумажку. Глянув на неё так, словно была это какая-то ерунда, он порвал листок на клочки и выкинул их в окошко.

Маквиттер молча вёл машину на юг, мимо воскресных пробок у моста и туннеля, выбираясь в Вест-сайд, практически пустынный в эту свирепую жару. Когда они миновали Кэнал-стрит, перестали попадаться даже редкие машины и пешеходы. Маквиттер притормозил, сворачивая на какую-то улицу, вдоль которой выстроился ряд четырёхэтажных складов с металлическими навесами, простирающимися до самого края тротуара. Он как будто искал нужный адрес, потом ещё раз свернул за угол, неотличимый от предыдущего, и остановил машину.

Он сидел за рулём, не издавая ни звука. Ноэль заметил, как блестящий металлический предмет быстро переместился из брючного кармана Маквиттера в карман рубашки. Карман оттопырился, и предмет вернулся на прежнее место. Удавка?

Улица была пуста. Ни машины, ни припаркованного грузовика. Часы на приборной панели показывали два. Чего они ждут?

— Хочешь хорошо провести время? — спросил Маквиттер так неожиданно и так хрипло, что Ноэль не понял:

— Что?

— Не возвращайся в машину, останься в той комнате, которую показал тебе Эрик. Когда закончу, я приду, и ты меня трахнешь.

Ноэль был так ошарашен, что ничего не ответил.

— Только так я смогу… — хрипло сказал Маквиттер, легко поглаживая бедро Ноэля. — Только так я могу достаточно расслабиться. Ну, понимаешь.

Мысль, что этого не произойдёт, помогла Ноэлю справиться с отвращением.

— Что скажешь? — спросил Маквиттер. Его большая ладонь переместилась Ноэлю на промежность.

— Конечно.

— Я обещал Эрику. Но когда мы вернёмся в дом, будет уже поздно. И, — хрипло добавил он, — если хорошо прислушаться, то когда я его душу, он как будто кончает. Это правда возбуждает.

— Пошли, — сказал Ноэль.

Маквиттер последний раз погладил его между ног и выбрался из машины.

Сияние зданий из белого кирпича, отражённое пустым асфальтовым полотном, на миг ослепило Ноэля, несмотря на тёмные очки. Было одуряюще жарко и душно… наверное, как в прерии в разгар лета, подумал он.

Ветхая, выцветшая дверь нужного им здания оказалась прикрыта, но висячий замок был открыт и висел на дужке.

— Он здесь, — прошептал Маквиттер.

Ноэлю хотелось расправиться со всем побыстрее. Он толкнул дверь.

Она распахнулась, скрипнув несмазанными петлями. Бетонный пол открывшегося перед ними фойе был усыпан гипсовой пылью. Сумрачный после яркого уличного солнца коридор вёл в большую комнату с глухими стенами, которую освещало разбитое потолочное окно. Солнечный свет струился как в соборе, ясно очерчивая каждую мелочь: упавшие доски, длинную барную стойку, небольшой заваленный мусором балкончик напротив входа. Ноэль уже входил в зал, когда Маквиттер резко выбросил вперёд руку и втянул его обратно.

— Его здесь нет, — прошептал Ноэль.

Ладонь, сдавившая его руку, приказывала молчать. Маквиттер к чему-то прислушивался. Ноэль слышал только тихое шуршание с балкона напротив — наверное, просто крыса.

— Его здесь нет, — повторил Ноэль.

— Он здесь, — прошептал Маквиттер так тихо, что Ноэль его едва расслышал.

— Позвать его?

— Стой тихо.

Маквиттер выпустил его руку и начал принюхиваться, словно ищейка в поисках следа.

Каждая уходящая секунда начинала будить в Ноэле панику. Что если Лумис не получил его сообщения?

— В чём дело? — спросил он.

— Пройди в комнату, — прошептал Маквиттер. — Разверни планировки и оглядись. Я на разведку. Иди!

Он втолкнул Ноэля в зал.

Ноэль развернул планировки. Его охватило смутное чувство, что он делает сейчас именно то, что должен был делать Вега, что это он — намеченная жертва, и что всё это было подстроено, чтобы заманить его сюда и отдать на расправу Маквиттеру. Вегу отправили не сюда, а куда-то в другое место, и люди Лумиса будут следить за ним. Ноэль умрёт здесь в одиночестве.

От этой уверенности на него навалилась усталость, и он решил, что не будет сопротивляться. Он уронил картонный тубус, расправил план этажа и начал сравнивать его с окружающей обстановкой. На плане немедленно обнаружились стена с баром и балкончик напротив, обведённый пунктиром. Две двери, отмеченные на плане как уборные, тоже были на месте; за одной из них Ноэль даже мог разглядеть фаянсовые писсуары. Над его головой располагалась открытая часть крыши — будущее потолочное окно предполагаемого бара.

Где-то за его спиной раздался шум. Звук был странный — Ноэлю он напомнил шлепок ладони по голому телу или хлопок распылителя.

Он развернулся туда, откуда донёсся шум. По другую сторону фойе была дверь, в которую ушёл Маквиттер, оставив его с планами. Потом Ноэль услышал, как в комнатушке что-то упало с глухим стуком, и, чувствуя, как горлу подступает тошнота, понял, что это было тело Бадди Веги.

Прошло, казалось, очень много времени. Маквиттер по-прежнему не выходил. Что он там делает? Может, он появится из комнатушки нагишом, дрожа от страсти, возбуждённый убийством? Ноэль попытался различить какие-нибудь звуки или шаги. Слышно было только шуршание крыс на заваленном мусором балконе.

Нужно уходить прямо сейчас, решил Ноэль. Именно это ему и полагалось сделать, так ему велел Эрик. Понять, где именно прокололся Лумис, он попытается позже. А сейчас ему нужно убраться подальше от Маквиттера.

Ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы сдвинуться с места, но наконец тело подчинилось — и он бросился прямиком к парадной двери.

Шуршание за спиной стало громче, и Ноэль остановился. До выхода оставалось всего несколько футов, а прямо перед ним была полузакрытая дверь боковой комнаты, в которой скрылся Маквиттер. Внутри на полу, среди расщепленных досок, виднелись чьи-то туфли — каблуками кверху.

Я немедленно ухожу, сказал он себе. Но что-то в этих туфлях было не так. Зачарованный торчащими каблуками, он повернулся и осторожно подкрался к двери. Медленно приоткрыв дверь, он смог разглядеть не только каблуки, но и ноги, а потом спину человека, лежащего на полу лицом вниз. Голова и плечи его скрывались в тени. Это был Маквиттер!

Его окатило тёплой волной облегчения. Он толкнул дверь, и она распахнулась настолько, что теперь он мог различить высокую фигуру Веги, который стоял над головой трупа и слегка раскачивался. Лумис его всё-таки предупредил. Ноэль уже было шагнул в комнату, намереваясь подойти к Бадди, но внезапно его охватило дурное предчувствие. Похоже, Бадди то ли пьян, то ли ранен… зачем он стоит там и качается?

— Бадди! — шёпотом позвал Ноэль. Когда ответа не последовало, он порылся в карманах, отыскал там подаренную Эриком зажигалку и щёлкнул, высекая пламя.

Это и правда был Бадди Вега. Но его голова неёстественным образом склонилась к одному плечу, глаза были закрыты, а шею дважды обвивала верёвка, уходящая к стропилам футах в трёх над его головой. Его одежду заливала кровь: на рубашку попали лишь мелкие брызги, но светлые слаксы были выпачканы в ней почти до самого паха. Ноэль опустил зажигалку и увидел, что носки его туфель не достают до земли, почти касаясь того, что было бы затылком Маквиттера — если бы он не превратился в бело-красное влажное месиво.

Он захлопнул зажигалку, примерзая к месту. Его внезапно охватила непоколебимая уверенность, что их убийца всё ещё где-то поблизости — и что его жертвами были не только они, но и Рэнди, и даже Канзас несколько месяцев назад на заброшенном складе. Это был тот же старый, хорошо знакомый враг — саркастический, внушающий страх… смертоносный.

Ноэль вздрогнул всем телом, а потом спокойно развернулся и вышел из комнаты. В ту же секунду где-то вблизи он услышал прежний странный и роковой звук: «Хлоп. Хлоп». Словно отвечая на него, в нескольких дюймах от Ноэля хрустнуло, разламываясь, дерево — обожженная по краям дыра и трещина в доске сообщили, что это была пуля «дум-дум», выпущенная из пистолета с глушителем. И стреляли с балкончика наверху!

Он распластался по стене, зная, что для того чтобы выбраться, ему придётся показаться в радиусе поражения стрелка. Тишина, потом ещё один хлопок — дальше от него, ближе к ручке двери. Ещё. Теперь — ближе к нему.

Он повернулся к двери боком, присел на корточки, упал на пол и перекатился на другую сторону дверного проёма. Хлоп. Он снова услышал выстрел и почувствовал укол в правое ухо, словно его ужалила оса. Но он опять прижимался к стене, и теперь он был ближе к входной двери. Как выбираться? Как? Сбоку от него валялась деревянная рейка. Пойдёт. Ноэль поднял её, держась вне поля зрения стрелка, осторожно вставил между дверью и косяком и нажал. Дверь распахнулась. Хлоп, хлоп. Пули прошли там, где была бы его голова. Хорошо, что он сначала проверил. Дверь снова захлопнулась. Ноэль опять вставил планку, распахнул дверь и, пригнувшись к полу, бросился на тротуар, потом быстро вернулся к двери, захлопнул её и защёлкнул висячий замок. Он успел проделать всё это прежде, чем раздался следующий выстрел. Пуля прошла прямо сквозь дверь, едва не задев его, и взорвалась, ударившись о стену здания на противоположной стороне улицы, оставляя на ней пятно размером с кулак.

И что теперь? Он развернулся и побежал к машине, но, налетев на крыло, сообразил, что у него нет ключей. Кем бы ни был стрелок, он проник в здание без ключа. Он может вылезти на крышу. Ноэлю нужно убираться отсюда — и побыстрее. Крадучись, он добрался до конца квартала, быстро свернул за угол, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что его никто не преследует, и бросился через улицу к следующему зданию. Оттуда он уже просто бежал. Бежал сломя голову, избавляясь от бессмысленной энергии в груди и голове, минуя кварталы покинутых складов, почти не притормаживая у края одного тротуара, не замечая бордюр следующего, бежал и бежал, каждую секунду ожидая услышать рядом с собой роковое «хлоп», прежде чем следующий выстрел заставит его умолкнуть навсегда. Он бежал, пока, наконец, не вылетел на какую-то большую улицу, где даже было несколько машин. Он взглянул на указатель: Вэрик-стрит — и побежал дальше, на север.

Кто-то звал его по имени. Он остановился, озираясь. Вдоль другой стороны улицы ему навстречу ехал низкий серебристый купе, и кто-то махал ему рукой из окошка. Эрик.

Ноэль огляделся и нырнул в ближайшую дверную арку.

Первой его мыслью было: меня уже ловили в арке. Нужно выбираться. Потом он подумал: это был Эрик, это Эрик убил Вегу и Маквиттера и теперь охотится за ним, хотя и непонятно, почему. Нужно убираться из этой арки.

Бросившись вперёд, он едва не сбил Эрика с ног.

Его схватили, выворачивая руку за спину.

— Где Маквиттер? Почему ты бежишь? Где машина? — спрашивал Эрик, заталкивая его обратно в арку.

Несмотря даже на заломленную руку, Ноэль понял, что в баре с пистолетом был не Эрик. Он больше не ощущал того ледяного присутствия, холодного упоения смертью, которое так отчётливо чувствовал прежде. Нет, кто бы это ни был, это был не Эрик.

— Пусти! — потребовал он и, когда Эрик выпустил его руку, выпрямился, растирая плечо. Слова полились потоком: — Глушитель… пули «дум-дум»… за мной… едва выбрался… убил обоих, обоих!.. у Маквиттера, нет головы… знал, что это не туфли Бадди, он всегда носил только ботинки… хотел, чтобы я его трахнул после… не мог… нужно было выбираться… за мной… сломали шею и повесили на балке… я думал, на балконе крысы…

Выражение лица Эрика сообщило ему, что нужно остановиться — он несёт какую-то бессмыслицу. Он замолчал. Его снова начала бить дрожь. Эрик выглянул из арки, оглядел улицу в обоих направлениях.

— Тут никого нет. Мы сейчас выйдем и сядем в машину. Ты понимаешь?

Ноэль попытался сказать «да»; вместо этого у него вырвался только какой-то лепет.

— Там никого нет, Ноэль. Никто не причинит тебе вреда.

Ноэль ухватился за Эрика, но тот стряхнул его руку.

— Давай. Побежали.

Они бросились через широкую улицу к машине, нырнули в салон, и Ноэль скорчился на сиденье, стараясь превратиться в максимально незаметную мишень, а Эрик завёл машину, скрипнув колёсами, завернул за один угол, потом, не сбавляя скорости, за второй и, пробираясь сквозь плотное движение, помчался вверх по Шестой авеню.

Когда они добрались до Тридцать четвёртой улицы и остановились на светофоре, на Ноэля нахлынули воспоминания: звук, с которым пули разбивались о стену; голова Бадди, склонённая к одному плечу; Маквиттер без головы. Тогда его охватил страх, которого ему удалось избежать и благодаря этому выжить: он начал что-то бормотать и яростно жестикулировать, не различая лица Эрика и его слов, не понимая, что опасности больше нет, не помня ничего, кроме ледяного ужаса, пробирающего до костей — а потом увидел летящий в лицо кулак, как в трёхмерном кинотеатре, и экран залила тьма.