Принц мафии

Автор: Ви Картер

Книга: Принц мафии

Серия: Ирландская мафия #1 (про разных героев)

Главы: Пролог + 37 глав + эпилог

Переводчики: Елена Теплоухова

Редактор: ByTalis

Вычитка: Rina

Русификация обложки: BySashka

Специально для группы: Книжный червь / Переводы книг

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

ПРОЛОГ

МЕЙВ

Воспоминания…

Бывает, мы выстраиваем из них такие нагромождения, что они начинают жить своей собственной жизнью. Иногда они перевоплощаются в чудовищ, которые пожирают нас изнутри. Иногда краски жизни меркнут, и мы ждём жестокой реальности, которая будет после.

Никто не говорил мне, что будет так тяжело.

Иногда сила воспоминаний может либо разрушить вас, либо вознести.

Моё чудовище — разрушитель, у которого два лица. Одно из них принадлежит Джеку О’Ригану, а другое — моему дорогому папочке. Да, похоже, в один прекрасный день эти двое разорвали меня на части и мне так и не удалось заново себя собрать.

Поверьте — я пыталась.

Но это — всё равно, что каждый раз пытаться выйти на берег, когда вода бурлит вокруг лодыжек, до боли стискивая своими ледяными пальцами, и утаскивает меня обратно в пучину, где я захлёбываюсь и тону. Что ж, жизнь преподаёт свои уроки плавания.

Я пыталась отключать и мысли, и чувства. До поры до времени мне это просто отлично удавалось… До тех пор, пока не накопилось так много всего, что очень скоро это превратилось в огромную гору дерьма. Такую высокую, что я уже видеть её не могла. Она полностью заслонила свет и погрузила мой мир в непроглядную тьму.

Самое печальное, что единственный, кто мог бы мне помочь выбраться, — тот, кто и заварил всю эту кашу. Тот, из-за кого я теперь стою, по колено погрузившись в эту боль и страдание.

Какая ирония!

_________________________________________________________________________________________

ГЛАВА 1

НАШИ ДНИ

МЕЙВ

Ключи лязгают в замочной скважине, и я прижимаю ногой нижние доски двери, из-за которых её обычно заклинивает. Такой способ открывания на протяжении многих лет сильно повредил нижнюю часть, и она того и гляди развалится. Я толкаю дверь и одновременно задерживаю дыхание. Правила мне уже известны. Уезжая на всю неделю в колледж, я оставляю мать и брата одних, и они едва могут поддерживать в себе жизнь.

— Мам, — зову я, с усилием захлопывая за собой эту рухлядь. Понадобится, по меньшей мере, три попытки, чтобы замок встал на место, закрывая меня внутри дома. Я огибаю гору картона, сваленную возле плинтуса. Жёлтая напольная плитка под ним старая и грязная.

Шагнув в кухню, я останавливаюсь и бросаю сумку на пол. Стол заставлен тарелками с присохшими остатками еды — придётся замачивать не один час, чтобы всё это отскрести. Я подхватываю стопку нераспечатанных писем и бросаю обратно, когда обнаруживаю пустые бутылки из-под водки и вина. Обойдя стол, дёргаю окно, впуская немного воздуха и пытаясь избавиться от этой вони.

— Мам, — зову громче, открывая заднюю дверь и подпирая её стулом, чтобы не закрылась. Сердце делает сальто, когда Сэнди спрыгивает на пол и выбегает наружу. Мне даже не нужно смотреть на стол, я и так знаю, чем там занималась кошка.

Упаковки от еды сложены высокими штабелями друг на друга. Возвращаясь из колледжа, я каждый раз застаю такую картину. Все выходные я проведу за уборкой, работой в местном магазинчике и попытками сделать домашнее задание хоть немного.

Серебристые миски Сэнди зияют пустотой на полу. Я не хочу дольше задерживаться на кухне, но и жестокой быть тоже не хочу. Открываю дверцу шкафа, достаю заплесневелый хлеб и кладу его на кухонную столешницу. Отодвинув в сторону красный соус и какой-то джем, обнаруживаю за ними пустоту. Закрываю дверцу и перехожу к следующему, в котором находится пакетик сахара и немного соли.

Сэнди возвращается на кухню, мяукает и трётся около моих ног.

— Да, я работаю над этим, — опускаюсь на пол, открываю нижний шкафчик и улыбаюсь пакету с кошачьим кормом. Сэнди запрыгивает мне на колени, но я сгоняю её.

— На старт, внимание, марш, — едва я насыпаю еду в миску, как Сэнди тут же её сметает. Наполняю водой другую миску и ещё раз зову мать, выходя из кухни.

— Мам! — она, должно быть, опять где-то валяется в отключке. Дверь в гостиную закрыта, и, толкнув, открываю её. Чтобы привыкнуть к полумраку, моим глазам требуется несколько мгновений, но, когда это происходит, я жалею, что не могу выйти из комнаты. Воздух застывает у меня в лёгких, и пол уходит из-под ног.

Мужчина стоит над моим окровавленным братом, лежащим на полу; серая футболка на нём ужасно старая, вся в пятнах крови, джинсы сползли с его тощих ног.

Я лихорадочно обвожу взглядом скудную обстановку гостиной и наконец нахожу мать. Воздух вновь поступает в лёгкие, и я пытаюсь унять мчащееся галопом сердце.

Моя мать лежит бесформенной кучей в углу. Её безумный взгляд мечется, ни на чём конкретно не задерживаясь, тушь стекает по измождённому лицу. Мне хочется подойти к ней, но от внезапного толчка в спину меня пробирает озноб. Меня снова и снова толкают в спину пистолетом, пока я не оказываюсь в центре комнаты.

— Что это тут у нас?

Я поворачиваюсь на голос. Он как острие ножа, глубоко прорезающее кожу. Мне не по себе от него, и я настораживаюсь.

Даже без оружия этот мужчина опасен. Его лысый череп как будто поглощает свет. Голубые глаза под нависшими тяжёлыми бровями оценивающе смотрят на меня. Он подходит ближе. Кожаный плащ на нём поскрипывает, когда татуированной рукой он тянется к моим светлым волосам, заплетённым в косу, приподнимает их и опускает обратно на моё обнажённое плечо.

Мне хочется подтянуть повыше лямку топа, но эта модель предполагает ношение на одном плече, так что я лишь сжимаю руки в кулаки.

— А ты милашка, — его улыбка остра как бритва, тревожные колокола начинают бить сильнее, когда я пячусь назад.

— Что вам нужно? — мой голос звучит твёрже, чем я на самом деле себя чувствую.

— Оставь её в покое, — стонет Деклан с пола, и я радуюсь, что он жив. Его бледность заставила меня задуматься, не сегодня ли тот день, когда я должна буду найти своего брата мёртвым.

Теперь, когда я вижу, что он не умер, задаюсь вопросом, в какое же дерьмо он нас втянул. Я пытаюсь взглядом донести до него этот вопрос. Брат недолго смотрит мне в глаза, а затем зажмуривается, когда мужик, стоящий рядом с ним, впечатывается чёрным армейским ботинком в его живот. Я бросаюсь вперёд, но чья-то рука хватает меня за запястье и дёргает назад.

— Стой, где стоишь, сучка!

— Просто скажите, что вам нужно, — я не могу оторвать взгляда от Деклана, пока он хватает ртом воздух. Мужик, возвышающийся над ним, довольно ухмыляется. Он смотрит мне в глаза и сплёвывает вниз на моего брата, словно на бездомного пса.

— Деклан торчит нам двенадцать штук.

Пол уходит из-под ног, и мне хочется присесть, но я не двигаюсь. Я больше не смотрю на своего брата и не слышу его стонов. Мне хочется посмотреть на мать, которая не издаёт ни звука, лишь настороженно наблюдает за происходящим. Я слышу её прерывистое дыхание, доносящееся из угла гостиной.

— А если он не заплатит? — задаю я пугающий вопрос.

Взгляд голубых глаз опускается на мою грудь, парень придвигается ближе и пожирает взглядом моё открытое плечо.

— Я собирался отправить твою мать погашать долг в один из наших борделей. Но теперь, когда ты здесь, думаю, ты сможешь приносить лучший доход. — Он приподнимает пальцами мой подбородок, и у меня возникает желание отшатнуться, но я стою смирно, и в его взгляде появляется одобрение, которое мне совсем не нужно.

— Я мог бы провести тест драйв, прежде чем мы согласимся на что-нибудь, — скалится парень, стоящий возле брата.

— Оставь мою сестру в покое, бро. Я достану деньги, — Деклан пытается приподняться, но нога в огромном ботинке давит ему на грудь и толкает обратно.

Он тянет свои тонкие руки, и я ненавижу то, каким потухшим он выглядит. Бледная тень того, каким брат был прежде.

— Твоя сестра?

Пока лысый говорит, я делаю шаг назад, и его пальцы соскальзывают с моего лица. Я не ожидала, что он отпустит меня так легко.

— Итак, мы заключим сделку, — он прячет пушку за пояс брюк, и комната как будто облегчённо выдыхает. Но я не питаю иллюзий. Этот мужчина может достать её снова уже через секунду. Я слежу за его напарником, который, без сомнения, тоже вооружён.

— У вас двадцать четыре часа, чтобы достать мне мои деньги. Если я вернусь, а их не будет, я заберу тебя, — он сверлит меня взглядом и делает шаг в мою сторону.

На этот раз, когда его пальцы сжимают мою руку, он ничуть не нежен. Меня впечатывает в его грудь, когда другой рукой он грубо лезет мне в штаны. Горло перехватывает от накатившей волны ужаса, я отталкиваю его и сопротивляюсь. Я пытаюсь вырваться, но из-за глубоко засевшего страха меня начинает охватывать оцепенение, быстро расползаясь от кончиков пальцев на ногах вверх по телу. Мне нельзя застывать, я не могу, иначе он меня изнасилует. Его пальцы вторгаются внутрь меня, и в следующее мгновение меня отпускают, он делает шаг в сторону и сует пальцы, побывавшие во мне, себе в рот. Мне страшно, и внутри всё завязывается в узел. Через секунду всё закончится.

— Я почти надеюсь, что ты не найдёшь деньги. Увидимся через двадцать четыре часа, — его смех слышится уже из-за двери, а его напарник убирает ногу с груди брата и выходит вслед за ним.

Как только они скрываются из виду, мама начинает плакать, сильнее с каждой минутой. Я хочу утешить её, но у меня подкашиваются колени. Я пытаюсь не думать о вторжении в моё тело.

— Деклан, — я вглядываюсь в его лицо. В его ласковых карих глазах — таких же, как у меня, — светится улыбка.

— Привет, малыш, — его улыбка всегда приносила мне утешение, когда дело дрянь, но сейчас я стала старше и набила шишек, и эта его улыбка уже не утешает, только заставляет меня печалиться и вспоминать о том, что было когда-то.

— Двенадцать тысяч, Деклан? — я качаю головой. Лёжа на спине, он приподнимает голову, и мне больно смотреть, как выпирают его кости.

— Когда вы в последний раз ели? — беру его за руку, и он не останавливает меня, когда я переворачиваю его ладонь вверх.

Я ожидаю не увидеть свежие следы от уколов, но, когда обнаруживаю их, любая надежда иссякает. Каждую неделю он даёт мне одно и то же обещание, что, когда я вернусь, он будет чист и станет совсем другим. Глупая часть меня хочет поверить в мечту, что у него получится.

Что за наивные мысли?

Ага, а ещё моя мать сможет бросить пить, а отец вернётся и войдёт в эту дверь. Почему бы мне тоже не слететь с катушек и не бросить работу, благодаря которой у нас есть крыша над головой и еда на столе?

— Я достану деньги, — Деклан растягивает в подобии улыбки потрескавшиеся губы, которые умоляют о воде, даже не осознавая, что его тело испытывает жажду.

Я встаю, мать продолжает причитать в углу. Она умудряется достать сигареты и зажигалку из недр своего розового халата, из чего я делаю вывод, что она не так уж и травмирована.

Я захожу на кухню, и вонь заставляет меня сглотнуть слюну. Беру кружку, наполняю её водой и возвращаюсь обратно в гостиную. Брат осушает кружку и медленно садится.

— Помнишь то Рождество… — он смеётся нерассказанному до конца воспоминанию.

Я разглядываю его лицо. Шрам под глазом кровоточит до сих пор.

— Это, когда мама опрокинула ёлку? Или ты про то, когда она упала в ванной? — список можно продолжать бесконечно, но в нём нет ничего смешного. Так же, как нет ничего забавного в том, как в каждое Рождество ты жаждешь, чтобы твой отец вернулся, но он никогда не возвращается. С каждым годом я становлюсь всё закалённее, потому что это всё перестаёт хоть что-то значить для меня. Больше неважно ничего, кроме того, чтобы хоть как-то выжить.

— Я про то, когда ты клялась, что видела Санта Клауса, — наконец объясняет Деклан и хватается длинной рукой за свой живот, как будто собирается остановить смех, срывающийся с губ и наполняющий гостиную. Его смех приносит с собой лучик тепла, в котором я позволяю себе понежиться мгновение.

Я улыбаюсь, глядя на брата сверху вниз. Это напоминает мне то, как мы с ним поздно ночью забирались под его одеяло после того, как мать, набравшись, валялась в отключке.

У Деклана здорово получалось сочинять истории, он прирождённый рассказчик. Он забирал меня из нашего дома, и мы отправлялись в путешествие по сказочным землям Ирландии, где на радуге стояли горки с золотом, а банши оплакивали смерть. В те краткие мгновения благодаря ему я верила, что, возможно, есть что-то, кроме этого жалкого существования.

— Это был один из маминых дружков, — говорит он, всё так же улыбаясь, но смысл его слов отрезвляет меня.

Бесконечный поток мужчин, проходящих через двери нашего дома, никогда не иссякал. Все, как один, были такими же пропойцами, как и мать, до сих пор причитавшая в углу, как чёртова банши из сказок Деклана.

— Можешь встать?

Я ненавижу то, с какой лёгкостью поднимаю Деклана с пола. Словно вязанку хвороста.

— Не бросай меня, — хнычет мать из угла. Гнев бурлит у меня в венах, и, если бы он мог превращаться в нечто большее, давно бы сжёг её дотла.

Мы с Декланом выходим. В его комнате ужасный беспорядок. Его кровать давно исчезла. Грязный матрас на полу застелен простынёй, на которую я не могу его уложить. Деклан ковыляет к нему, но я его останавливаю.

— Надо её сменить. Она вся в блевотине.

— Это моя блевотина.

Он уже собирается лечь, но я успеваю выдернуть простыню из-под него.

— Как ты собираешься достать деньги? — не глядя ему в глаза, задаю глупый вопрос, бросая простыню в груду грязного белья возле комода.

Он ложится и стонет, когда я отдёргиваю занавески, чтобы впустить немного солнечного света в комнату.

— Мейв, перестань! Закрой их! — он прикрывает глаза рукой. Но я не слушаю его и следом рывком распахиваю окно, чтобы впустить в комнату ещё и немного свежего воздуха.

— Деклан, всё это очень серьёзно, — говорю, уставившись на нашу давно почившую лужайку. Мой взгляд путешествует дальше, к группе парней, которые отбивают бит для других.

— Я понятия не имею, где взять деньги.

Услышав признание брата, я отхожу от окна и отправляюсь в ванную за аптечкой. Стенаний матери уже не слышно, когда я возвращаюсь в комнату брата и опускаюсь на колени возле матраса.

— Что насчет Ленни? — спрашиваю я, и меня передергивает. Я ненавижу даже упоминание имени Ленни, но он местный ростовщик.

Брат поворачивается ко мне, и я не могу не видеть печаль в его глазах. В них как будто кружится вся его боль и высасывает из него душу. Сила, которую я не могу остановить. Я касаюсь рукой его тёмных волос и мне хочется умолять моего брата вернуться и помочь мне.

Эта мысль вынуждает меня сфокусироваться на его ране.

— В прошлый раз Ленни сломал мне ноги, — говорит Деклан и шипит от боли, когда я слишком сильно нажимаю на рану.

— Да, ну а я не хочу, чтобы меня раз за разом насиловали, — резко говорю я, и его долговязое тело коченеет. Он на пять лет старше меня, ему двадцать девять, но чаще всего мне кажется, что именно он — мой младший брат.

— Я что-нибудь придумаю, — бормочет он и отворачивается от меня. Я сижу рядом с окровавленным полотенцем в руках, пока его дыхание не становится ровным, и я не убеждаюсь, что он уснул.

Проснувшись, он может даже не вспомнить об угрозе, нависшей над нами.

ГЛАВА 2

ДЖЕК

Джип мотает из стороны в сторону, когда я переезжаю металлические балки, уложенные на въезде в дом на ферме. Опускаю стекло; от холодного воздуха, ворвавшегося в салон, горят лёгкие. Холод покалывает кожу и заставляет немного взбодриться.

Сколько часов я уже без сна? Тридцать шесть? Без понятия. Честно говоря, я уже сбился со счёта. Подъезжаю к красному заграждению, мешающему двигаться дальше. Выключаю мотор и тянусь на заднее сидение в поисках плаща. Рука скользит по прохладной коже. Должно быть, я оставил его в клубе.

Вытащив ключи из замка зажигания, я неохотно выхожу. Запах металла и свежескошенной травы обволакивают меня, когда, сунув руки в карманы джинсов, наклоняюсь и пролезаю под красным заграждением.

Старый фермерский дом стоит заброшенный. Окна забиты досками. На крыше растёт больше травы, чем на том крошечном пятачке грязи, который можно было бы назвать передней лужайкой.

Прохожу вдоль стены дома, направляясь к сараю, в котором, наверное, могло содержаться одновременно больше ста голов скота. Сейчас он пуст. Скот снаружи на клочках зелёной травы, что виднеются вдалеке. Изо рта вырываются танцующие облачка пара, когда я оборачиваюсь на шум приближающегося автомобиля.

Работа, которая мне сегодня предстоит, не имеет ничего общего с моей основной деятельностью. Я делаю это для своего отца. Я держу клубы, управляя ими и поддерживая порядок. Остальными аспектами нашей деятельности занимаются мои дяди. Каждый из них играет свою роль.

Но сегодняшнее дело — это начало моего испытания. Я должен доказать, чего стою прежде, чем мой отец передаст мне корону.

Белый джип подъезжает позади меня. Я не вижу водителя, но знаю, кто это. Финн, мой дядя, выходит из машины, и я проклинаю своего ёбаного папашу. Финн хороший. Он никогда ни о ком и слова плохого не скажет. Он как миротворец. Я бы хотел работать с моим дядей Шейном или, на худой конец, с дядей Даррой. У всех у них руки в банке, над которой отец держит крышку, в любой момент готовый её захлопнуть.

Финн машет мне, в уголках его глаз появляются морщинки. Он открывает заднюю дверь, достаёт тёплое серое пальто и набрасывает себе на плечи. По крайней мере, у него хватило здравого смысла захватить пальто. Но я другого от Финна и не ожидал — только разумности и подготовленности.

— Финн, — приветствую его, двинув подбородком, когда он подходит ближе.

— Ну и дубак, — он достает перчатки из кармана и натягивает на руки.

— Да, очень холодно. Так что за дельце? — я надеюсь, что он знает больше моего, но, судя по тому, что отец прислал Финна, нужно будет просто что-то забрать.

Он не стал бы посылать его, чтобы кому-нибудь навредить. Мой дядя отпустил бы их или попытался бы отговорить нас от причинения им увечий.

Внешне он ужасно похож на моего дядю Дарру. Они с ним близнецы, но занимают противоположные части спектра. Дарра — больной ублюдок, всегда таким был, если верить тем историям, что я постоянно о нём слышал.

Финн вечно находится в непрекращающемся круге боли. Говорят, это из-за того, что он потерял жену. Этого мне не понять. По правде говоря, я считаю, что, если бы он потрахался как следует, ему стало бы лучше. Конечно, у меня хватает ума не высказывать свои мысли вслух. Что бы я себе ни думал, я должен проявлять уважение к старшим.

— Я понятия не имею, зачем он нас сюда прислал, — Финн рассматривает фермерский дом, застёгивая пальто.

Я вынимаю руки из карманов джинсов, и трение о ткань обжигает кожу. Пробую согреть их дыханием, но оно почти не помогает на таком лютом холоде.

Финн поводит плечами в своём пальто, и я следую за ним в сарай. Он наклоняется и заглядывает в каждый закуток, проверяя каждое стойло, прежде чем перейти к следующему.

— Так ты говорил с Ки́аном?

Я двигаюсь вдоль противоположной стены и принимаюсь за проверку, чтобы ускорить процесс. Я тут скоро яйца отморожу.

— Нет, — отвечаю коротко, но прекрасно понимаю, в каком тоне звучит мой ответ.

Финн больше не двигается, а я сую пальцы подмышки, чтобы согреться, и поворачиваюсь к нему.

— Он… — пытаюсь подобрать подходящие слова. На языке вертится «совершеннейший мудак», но, опять же, понимаю, что должен следить за словами.

— Я знаю, что с ним нелегко.

Я не могу скрыть улыбку, растянувшую мои губы.

— Он маленький рыжий долбоёб.

Блядь! Я сказал это вслух!

Финн пытается спрятать улыбку, осматривая следующую стену.

— Лучше, чтобы Шейн этого не слышал.

— Да, я понял, не дурак, — бормочу я.

— Я знаю, поэтому-то ты нас и возглавишь, — от доверия Финна мне не по себе.

С самого рождения я знал, что встану во главе нашей семьи. Мы контролируем всю северо-восточную Ирландию. Под нашим контролем все поставки наркотиков, все бордели, поставки оружия. Отец с братьями начинали с нуля, а сейчас в империи, что простирается передо мной, сети отелей, клубы, рестораны и несметное количество объектов недвижимости. Мне следовало бы испытывать счастье из-за того, что унаследую всё это, но не так уж всё и просто. Далеко не просто.

— Нашёл! — возглас Финна прерывает мои размышления, и я в один прыжок оказываюсь возле него. Он заходит в самое последнее стойло в ряду. Разумеется, это в самом конце, в самом дальнем от джипа месте. Я откидываю зелёный брезент и обнаруживаю белые блоки, уложенные в башню высотой почти полтора метра.

— Это же целая гора кокса! Нам что, придётся его весь погрузить в джипы?

— Нет. Мы просто полюбуемся на него и оставим здесь, — сарказм Финна весьма неожиданный, и, когда он поворачивается ко мне, я могу сказать, что он готов извиниться.

Мне не нужны его извинения.

Я подхватываю два блока белого порошка и поворачиваюсь к Финну. На его губах по-прежнему играет улыбочка… воздух колеблется, и тёплая жидкость забрызгивает мне лицо. Финн падает на пол, а я цепенею на несколько секунд. Булькающий звук, раздающийся снизу возле моих ног, заставляет меня бросить блоки и присоединиться на земле к Финну.

Он пытается дышать, но напоминает мне рыбу, выброшенную из воды на берег и хватающую ртом воздух. Кровь толчками выливается из его шеи. Он зажимает руками рану, но кровь слишком быстро вытекает.

Я жду, что на нас обрушится дождь из пуль, но вокруг тишина. Стрелок или затаился, или ушёл. Я жажду найти его и заставить расплатиться за пролитую кровь О’Риганов. Меня уже переполняют мысли о мести.

Голубые глаза Финна тускнеют, и в его взгляде воцаряется дикая паника, которую я видел прежде у умирающих животных и людей.

— Ты не умрёшь сегодня, — одной рукой зажимая его рану, другой тянусь в карман за телефоном.

Отец не отвечает на звонок, и я матерюсь, набирая номер Шейна.

— В Финна стреляли, — произношу я и хочу добавить «и всё плохо».

— Я уже еду, — Шейн отключается и не спрашивает, где мы. Должно быть, они все знают, поскольку это является частью испытания. Я трусь щекой о плечо, пытаясь стереть кровь, всё ещё покрывающую моё лицо.

Моя рука становится красной, а кожа Финна бледнеет с каждой секундой всё сильнее. Всё, о чём я могу думать, — он не должен умереть на моих глазах. Это уже не часть испытания. Кровь, которая вытекает из него — тёплая. Это не трюк или тест. Кто-то взял и подстрелил моего дядю.

Может быть, целью был не он. Может, целились в меня. Я приподнимаю голову, но ничего не могу рассмотреть из-за стены.

— Шейн уже едет, — говорю я дяде, и его закрытые глаза подрагивают. — Не спи, Финн.

Он открывает глаза, но в этот момент он не со мной. Он где-то далеко.

— Не сдавайся, мать твою! — предупреждаю я и сильнее прижимаю ладонь к его шее. Всё, что я могу, — это нести всякую хрень, только чтобы он не вырубился. Я рассказываю ему всё подряд, всё, что приходит на ум. Мне снова десять.

— Я как-то встречался с твоим отцом. Моим дедом.

Готов поклясться, его глаза становятся шире.

— Он сказал, что всего лишь хотел познакомиться со мной, узнать меня получше. Вы все с ним похожи, — я прислушиваюсь, ожидая услышать урчание мотора, но вокруг ничего.

Где же ты, Шейн?

— Он сказал, что я часть Клана.

В горле у Финна булькает, когда он пытается что-то сказать.

— Заткнись нахрен, Финн, — меня охватывает паника. Я не хочу слышать его предсмертные слова. Я не хочу стать тем, кто увидит, как потух свет в его глазах.

Во двор стремительно врывается машина.

— Видишь, всё будет хорошо. Шейн здесь.

Надежда не расцветает в глазах Финна. Хлопает дверь машины.

— Последнее стойло! — кричу я. И опять у меня возникает соблазн сказать, насколько всё плохо, но я молчу. — Стреляли с западной стороны. Стрелок может быть всё ещё здесь.

— Всё плохо? — голос Шейна всё ближе.

Мне хочется рявкнуть на него, чтобы он поторапливался.

— Ему прострелили шею.

Слышу мат Шейна, и в следующее мгновение появляется он сам. Он смотрит на своего брата, лежащего на полу.

— Финн, — он опускается на колени, и его взгляд блуждает по лицу и шее дяди.

Финн всё ещё в сознании, и я не знаю, как ему это удаётся. «Ты не можешь уничтожить зло», — так всегда говорил мой отец. Только вот Финн не злой человек. Он был лучшим из нас всех.

— Поднимаем на счёт три.

Я подхватываю его за ноги, а Шейн держит за плечи. Мы поднимаем его, и мне не нравится то, как льётся на пол кровь. Кровавый след тянется за нами через весь сарай до машины.

Как только мы укладываем его на заднее сидение машины Шейна, я собираюсь забраться внутрь.

— Останься здесь. Дарра скоро приедет и поможет тебе здесь прибраться.

— Как же Финн? — сейчас мне его не видно.

Шейн захлопывает дверь и срывается с места так, будто за ним гонится полиция. Какое-то время я не двигаюсь, пока мой телефон не начинает звонить.

— Шейн приехал. Он забрал Финна в больницу.

— Дарра и Киан уже едут к тебе, — говорит мой отец.

Мне не хочется видеть Киана, но прямо сейчас не время пререкаться. Я забираюсь в джип, оставляя повсюду кровавые отпечатки.

Любой другой спросил бы, что с его братом после того, как того подстрелили, но не мой отец.

— Ты видел, кто стрелял? — его линия допроса так типична для него. Найди угрозу и устрани её. Всё остальное — сопутствующие потери. Интересно, если бы это я барахтался на полу как ебучая рыба, его реакция была бы такой же?

— Нет, — отвечаю я.

— Ты осмотрел всё вокруг?

Я сжимаю зубы и смотрю на свои руки.

— Нет, Шейн только что уехал.

— Как только появятся Дарра и Киан, разведайте местность. Попытайся что-нибудь найти.

— Найду.

Я замечаю в зеркале заднего вида, как подъезжает БМВ Дарры. Рыжий уёбок настолько высокий, что согнулся в три погибели на переднем сидении.

— Дарра здесь.

— Хорошо, звони, как только что-нибудь обнаружите, — голос отца донельзя сух.

Собираюсь нажать отбой, когда он, помолчав немного, добавляет:

— Сынок, будь осторожен.

По спине пробегает холодок страха. Мой отец никогда не говорил такого прежде. Я хочу спросить его, но он нажимает «отбой». Дарра, появившись напротив моего окна, закуривает сигарету.

Я выхожу из машины, и он оборачивается. Он опускает взгляд на мои руки, и я вижу неподдельный страх в его глазах.

— Шейн увёз его в больницу.

Киан обходит Дарру. Ростом он больше двух метров и возвышается над нами. На его лице, как обычно, выражение злобы, когда он кладёт огромную ладонь на плечо Дарры.

— Он в хороших руках.

Я почёсываю затылок и останавливаюсь, когда влага касается чувствительной кожи.

— Что ты можешь нам сообщить? — Киан в серой куртке с поднятым воротником, как какой-нибудь сраный игрок в гольф. Он тот ещё мудила.

Его слова меня бесят.

— Ничего, — спешу отойти, пока не врезал ему по шее. Вместо того, чтобы обращать на него внимание, я перевожу взгляд на Дарру, который безостановочно курит.

— Одиночный выстрел с западной стороны. Так что я собираюсь разведать окрестности.

— Где его подстрелили?

— Шея, — делаю движение подбородком в сторону последнего стойла.

Дарра шлёт проклятия, когда замечает на земле кровавый след, тянущийся к дальней стене сарая.

— Я осмотрю окрестности вместе с Джеком, — предлагает Киан, а я уже отхожу подальше, надеясь, что до него дойдёт, что таким образом я намекаю, чтобы он от меня отъебался. Если бы подстрелили его, и он бы булькал на земле, думаю, я бы ещё и наступил ему на шею.

— Так значит, ты ничего не видел?

— Нет, — я стискиваю зубы.

Перед нами вырастает высокая насыпь, и я карабкаюсь наверх. Киан лезет за мной. Забравшись наверх, я осматриваюсь в поисках следов, чего-то, что подскажет мне, откуда стреляли. Я иду дальше и смотрю наверх. Я недалеко от сарая, но он должен был бы спуститься ближе, чтобы сделать выстрел. Киан достаёт пушку и идёт впереди меня. Я его не останавливаю. Если он хочет быть щитом, да без проблем, пусть будет ёбаным щитом.

— Думаешь, он ещё здесь? — спрашивает парень.

Почему он такой высокий? Шейн ростом больше ста восьмидесяти сантиметров, но его мать, Уна, всего полтора метра. У него её рыжие волосы.

«Если он здесь, уже бы нас подстрелил», — подсказывает мне логика, но со мной всё в порядке, пока Киан идёт впереди.

Он останавливается на пятачке, и я обхожу его. Трава здесь примята. Я ложусь на это же место, и мне видно отсюда и сарай, и последнее стойло, где находились мы с Финном. Он мог подстрелить любого из нас. Он выбрал Финна. Я шарю пальцами в траве, но ничего не нахожу. Место холодное.

— Он ушёл.

В кармане пиджака звонит телефон, и я встаю и достаю трубку.

— Все очень плохо, — слова Шейна заставляют меня осесть на землю в то время, как я жду последнего удара: слов, что Финн мертв.

ГЛАВА 3

МЕЙВ

Я долго сижу возле Деклана, просто наблюдая за тем, как он спит. Поправляю небольшое одеяло на его костлявых плечах. В комнате слышен бит со словами рэперов. Слова о стрельбе и о том, что кто-то умирает, заставляют меня подняться и закрыть окно.

Я оставляю брата и тихонько прикрываю дверь, чтобы его не разбудить.

— Почему ты заботишься о нём больше, чем обо мне? — голос матери обрушивается на меня миллионом крошечных булавок.

— Почему ты больше заботишься о выпивке, чем о нас с ним? — парирую я и, скрестив руки на груди, смотрю ей в глаза. В моих словах нет злости. Я чего-то подобного от неё и ожидала.

— Это нечестно, — доставая из кармана пачку сигарет, отвечает она.

Я опускаю руки и подхожу к ней. Сквозняк из открытой двери напоминает мне о бардаке на кухне.

— Что нечестно, так это бардак, что творится на кухне, — я тычу в сторону кухонной стенки. — Что ещё более несправедливо, так это то, в каком состоянии находится мой брат.

— Я не заставляю его принимать наркотики, — она зажигает сигарету, а я прижимаю подушечки пальцев к векам. Это давняя битва, и я поверить не могу, что снова в неё ввязываюсь.

— Это неважно. Прямо сейчас, — показываю на свою грудь, — мне нужно придумать, где достать двенадцать штук.

Мама отводит глаза и выпускает дым из уголка рта. Она ходячая реклама того, как не надо жить. Я не пью и не курю, потому что всё это делает она. Я поклялась, что никогда не стану такой, как она.

— Не горишь желанием мне помочь? — спрашиваю, проходя сквозь клубы дыма, зная, что не дождусь от неё ответа. В какой-то момент, возвращаясь на кухню, я подумываю о том, чтобы поднять с пола свою сумку и выйти через заднюю дверь. Мне стоит оставить разгребать этот бардак ей. Единственная причина, по которой я всё ещё здесь, спит в соседней комнате.

Закрываю заднюю дверь и начинаю уборку: собираю все пустые бутылки и пакеты, складываю их в мусорный бак. Сложив все тарелки в раковину и вымыв все столы, останавливаюсь, устало прислонившись к столешнице.

Передохнув, отталкиваюсь от столешницы и возвращаюсь в комнату к брату. Достаю телефон и набираю номер Ленни, нацарапанный на стене.

В последний раз, когда Деклан занял у него деньги и не отдал вовремя, тот сломал ему обе ноги. На этот раз под угрозой мои ноги.

Я возвращаюсь на кухню и звоню.

— Что? — его хриплый голос лишает меня дара речи.

— Ленни, это Мейв Рейли, сестра Деклана, — меня передёргивает от того, насколько тихо звучит мой голос, и я прочищаю горло.

— Чего тебе? — рявкает он, а затем обращается ещё к кому-то. Он звучит приглушённо, как будто закрывает рукой трубку.

— Деньги взаймы, — я жду и, когда он молчит, повторяю, на этот раз громче.

— Сколько? — его голос всё так же приглушён, но сам факт того, что мы ещё говорим, вселяет в меня надежду, и уверенность во мне растёт.

Я смогу это сделать.

— Двенадцать штук.

Его смех заставляет меня убрать телефон подальше от уха. Я жду, пока он перестанет смеяться, и прикладываю телефон обратно.

— Возьму две сотни процентов.

— Это грабёж!

— Ну так позвони в свой ебучий банк, — похоже, он собирается повесить трубку, а я не могу позволить этому случиться. Я не могу позвонить в банк, потому что уже брала деньги для того, чтобы сохранить крышу над головой, и теперь с трудом выплачиваю этот кредит.

— Сколько времени есть на то, чтобы вернуть?

Он тяжело вздыхает.

— Два месяца.

— Два месяца? — повторяю, поворачиваясь спиной к груде тарелок в раковине. — Тридцать шесть штук за два месяца, — говорю я, встречаясь взглядом с матерью.

Она стоит, прислонившись к дверному косяку с чашкой в руках, и внимательно наблюдает за мной.

— Дай мне немного подумать, — отвечаю я, но уже знаю, что это невозможно.

— Ага, подумай об этом, — издевательским тоном говорит он и вешает трубку.

— Ну? — спрашивает мать, глядя на меня полусонными глазами.

— Ты сможешь выплатить тридцать шесть штук за два месяца?

Она отводит кружку подальше от себя и роняет подбородок себе на грудь.

— Это не мой долг.

Я качаю головой и долго смотрю на телефон, а затем сую руки в карманы.

— Ты что, не слышала, что сказали эти мужики? Они отправят тебя в бордель.

— Не говори ерунды, — её плечи расслабляются, и она отпивает из кружки.

Я не могу сейчас с ней об этом говорить. Это бессмысленно. Других ростовщиков в окрестностях нет. Моя семья сожгла слишком много мостов.

— А что насчёт твоей богатенькой подружки?

Мой желудок сжимается от чувства вины.

Я так часто вспоминала о Дане. Но я не могу. Она путешествует по Италии со своими друзьями.

— Ты о ком? — притворяюсь, что не поняла её, и наполняю раковину водой.

Мама выдвигает стул и садится на него. Через какое-то время мне начинает казаться, что она уже ушла, но затем я слышу щелчок её зажигалки.

— О’Риган, — выплёвывает она их фамилию.

Опустив руки в ледяную воду, я отскребаю грязные тарелки.

— Горячей воды нет, — говорю я пене.

— Те, что отдавали тебе всю одежду.

Я сжимаю кулаки под водой. Дана всегда отдавала мне свою ненужную одежду. Став постарше, я перестала её брать. Я чувствовала себя так, будто беру подачки.

— Ты же знаешь, что её семья владеет «Гадюкой», — продолжает отвлекать меня от работы мама.

— Ты откуда знаешь? — бросаю на неё взгляд через плечо и тут же отворачиваюсь. Она выматывает меня, даже когда я просто смотрю на неё.

— Я была там несколько раз, — она встаёт, забирает грязную тарелку со столешницы и переставляет рядом с собой на стол.

Я пытаюсь отогнать возникающие в моём воображении картинки того, как она обжималась с незнакомыми мужиками.

— Дана в Италии, — отвечаю я, тут же пожалев о сказанном. Часики тикают. Мытьё тарелок и болтовня с мамой не помогут нам выбраться из этой передряги.

— Поменьше негатива, Мейв. Ты всегда нравилась её матери.

— Негатива? — переспрашиваю я, вытирая мокрые руки о свои джинсы и поворачиваясь к маме.

Она тушит сигарету в тарелке.

— Да, в тебе слишком много негатива. Даже Деклан так считает.

От её слов мне становится больно. Я не хотела, чтобы она упоминала его имя.

Я молча выхожу из кухни, подхватив по пути свою сумку. Достаю из бокового кармана сумки ключ от своей спальни, открываю дверь и захожу внутрь. Запах благовоний и свежести встречает меня. Я оставила окно приоткрытым, но шторы были задёрнуты. Уезжая, я всегда закрываю дверь, иначе моя мать может продать все мои вещи. В действительности продавать почти нечего. Но в моей комнате есть хоть какая-то мебель, и здесь чисто.

Стараясь ни о чём не думать, я достаю из шкафа чёрный облегающий топ. Он идеально льнет к моему телу — как разлившиеся чернила. Надеваю чистые чёрные джинсы и распускаю длинные светлые волосы, позволяя им свободно спадать по спине. Если хочу попасть в «Гадюку», мне нужно выглядеть подобающе.

При мысли о встрече с Джеком О’Риганом у меня всё сжимается внутри, но я знаю, что он работает там и днём, и ночью, как сказала мне Дана. А ещё она сказала, что там работает её кузен Киан, который не такой засранец, как Джек.

Я смотрю в зеркало, уже собираясь попытаться отговорить себя от этой затеи. Если у меня и есть хоть какой-то шанс достать эти деньги достойным способом, то только с помощью О’Риганов. Я могла бы поработать в клубе или что-нибудь убирать для них, чтобы потом расплатиться с долгом.

Дана рассказывала мне бесчисленные истории о том, как их семья помогала людям. Если я попрошу, она даст мне эти деньги, но я знаю, что она не позволит мне их ей вернуть. А это не та сделка, которую я бы хотела заключать. А ещё я не хочу отдавать Ленни двести процентов.

Я натягиваю кожаную куртку и достаю клатч. Затем снова закрываю свою комнату на замок. Проверяю, заряжена ли батарея телефона, и замедляюсь возле двери в комнату Деклана. Приоткрываю её и вижу, что он спит.

Тиски, сдавившие мою грудь, немного ослабевают, когда я выхожу из нашей маленькой хибары и прохожу по дорожке вдоль заросшего сада. Несколько соседских парней провожают меня взглядами. Я киваю в знак приветствия и продолжаю путь.

Держать рот на замке и не высовываться. Благодаря этим правилам я научилась выживать в нашем райончике.

Я подумываю о том, чтобы взять такси, но решаю прогуляться двадцать минут, чтобы попробовать отговорить саму себя.

Передо мной вырастает «Гадюка», освещая тремя этажами неонового света улицу внизу. Толпа уже начинает собираться перед входом. Ещё рано, и я присоединяюсь к ним. Мы постепенно продвигаемся вперед, и, когда наступает моя очередь, я собираюсь пройти мимо охранника, у которого лицо похоже на морду питбуля.

— Удостоверение личности, — говорит он, глядя поверх моей головы на улицу.

Его жвачка не такая белоснежная, как его зубы. Я протягиваю ему свои документы, и он внимательно их рассматривает. Девушка позади меня громко покашливает, как будто это моя вина.

Я забираю документы из рук громилы, а он оглядывается и делает двумя пальцами знак проходить девушке, стоящей за мной. Я загораживаю ей проход, и его взгляд останавливается на мне.

— Проход запрещён. Отойдите в сторону.

От охватившего меня смятения перехватывает горло и стираются все логические мысли. Девушка позади меня проходит мимо и улыбается. Её короткие фиолетовые локоны подпрыгивают при каждом шаге, когда она исчезает в дверях «Гадюки». Это мой единственный шанс. Это лучший выход для меня, и я не могу позволить себе так легко его упустить

— Почему?

Вышибала несколько раз моргает, жуя жвачку. Меня так и подмывает пощёлкать пальцами возле его лица, но по его позе понимаю, что это бесполезно.

Моросит дождь, и охранник делает шаг назад под фиолетовый навес. Поток людей проходит мимо меня, и я отступаю на несколько шагов назад, наблюдая, как с каждой секундой пропадает мой шанс сесть в последний вагон уходящего поезда.

Я отступаю всё дальше назад, пока не натыкаюсь на стену. Прижавшись к ней спиной, закрываю глаза и пытаюсь взять под контроль сбившееся дыхание. Воспоминания о грубых пальцах лысого мужика заставляют меня сжать ноги в попытке отогнать прочь от себя ощущения, вызванные в памяти его образом. Картинка рассыпается, и я отлипаю от стены.

Дождь льёт всё сильнее, и я закутываюсь поплотнее в куртку, двигаясь дальше по переулку, пытаясь найти какое-то укрытие и придумать, что делать дальше.

Из открытой двери на тротуар льётся свет и доносится шум, выходит парень с мешком мусора, и я, приняв решение за доли секунды, проскальзываю внутрь.

ГЛАВА 4

МЕЙВ

— Эй!

Я быстро двигаюсь по коридору. Вдоль стены выстроились пустые ящики из-под бутылок. Позади меня лязгает железная дверь, и я ускоряюсь, направляясь к приоткрытым двойным дверям. Меня притягивает к ним приглушённый ритм музыки.

— Эй! Тебе нельзя здесь находиться. — Мужской голос разносится по пустому коридору, но, когда я приближаюсь к двойным дверям, музыка становится громче. Я почти на месте.

Не оборачиваясь, прохожу вперёд. От толчка моих ладоней двери распахиваются, и я вхожу в клуб. Стоящие рядом люди оглядывают меня с головы до ног. Я стягиваю куртку, когда оказываюсь в толпе. На влажной от дождя коже танцуют огни, и я улучаю момент, чтобы оглянуться через плечо. Парень всё ещё преследует меня, пирсинг в его ухе отражает свет софитов. Я быстрее протискиваюсь сквозь толпу. Несколько человек недовольно смотрят на меня, но я не могу попасться теперь, когда я уже так близка к цели.

Я впечатываюсь в чью-то твёрдую грудь как раз в тот момент, когда парень дотягивается до меня и хватает за руку.

— Мейв, — я узнаю этот голос.

Меня оттаскивают от Киана и его накачанной груди и разворачивают в другую сторону.

— Ты не можешь здесь находиться! — я пытаюсь высвободить руку, но парень держит слишком крепко.

— Я разберусь с ней, — Киан наклоняется ко мне и убирает пальцы парня с моей руки.

Тот смотрит на меня так, будто впервые видит, и пожимает плечами.

— Она прошла через чёрный ход, — он переводит взгляд на меня, и я опускаю плечи и сую кожаную куртку подмышку.

— Я же сказал — я разберусь с ней, — Киан отворачивается, игнорируя парня. — Чёрный ход? — обращается он ко мне, приподнимая бровь. С его лица не сползает ухмылка, даже когда он закидывает в рот арахис. — Что ты здесь делаешь? — он наклоняется, и его дыхание обжигает мне ухо.

Сейчас идеальный момент, но я не могу произнести имя Джека. Оно застревает у меня в глотке и отказывается её покидать.

Киан хмурится и склоняет голову набок. Он пробегается своими длинными пальцами по всей длине моей руки.

— Почему ты мокрая? — его взгляд теплеет, и он забрасывает себе в рот ещё пару орешков. Я в курсе, почему толпа нас обходит.

— Мне нужно увидеть Джека, — я перекладываю куртку в другую руку и окидываю быстрым взглядом клуб, ожидая встретить ледяной взгляд голубых глаз. Мой желудок делает сальто при мысли о том, что я увижу его. Эмоции, которые я отказываюсь анализировать, плавают слишком близко к поверхности.

Какая-то девушка с двумя бокалами в руках чуть не врезается в меня. Я отхожу с её пути и оказываюсь слишком близко к Киану.

— Я здесь, — Киан ухмыляется, и я знаю этот взгляд: он много раз смотрел на меня так. Это вроде «пойдем со мной, и я дам тебе всё, что ты захочешь». Я немного отодвигаюсь от него. Киан привлекателен, но он О’Риган, и для меня этого достаточно, чтобы оставить отношения между нами платоническими.

— Так ты можешь мне помочь или нет? — мои слова слишком резки, и Киан выпрямляется, снова возвышаясь надо мной во весь рост. Он не сводит с меня глаз, а я жду, пока он отправит в рот остатки арахиса.

— Иди за мной, — он дёргает подбородком на задворки клуба, и передо мной оказывается его широкая спина.

Я могу уйти в любой момент.

Я напоминаю себе эти слова, но следую за ним.

Мои джинсы намокли от дождя, и я не знаю, как выгляжу, но чувствую себя мокрой крысой. Киан приветствует по пути несколько женщин, каждый раз оглядываясь на меня через плечо, при этом нахально улыбаясь и подмигивая. Если бы моё положение не было настолько паршивым, возможно, его флирт и возымел бы на меня какой-нибудь эффект, но все мои мысли заняты льдом голубых глаз и помощью моей семье.

Мы подходим к двойным дверям красного цвета, и Киан стучит три раза. Из-за грохота музыки я не слышу ответа по ту сторону. Киан толчком открывает дверь.

— Посмотри, кого я к тебе привёл. Она искала тебя, — Киан заходит в помещение, и на какой-то момент я не могу сдвинуться с места. От страха и неизвестности на затылке выступает холодный пот. Я рефлекторно тру его в то время, как Киан выжидающе пялится на меня.

Сердце бешено стучит, когда я делаю шаг в кабинет. Пушистый ковер под ногами вызывает желание снять ботинки, чтобы не испачкать его. Дверь закрывается, отрезая все звуки. Весь воздух вышибает из моих лёгких, когда я медленно поднимаю глаза на массивный стол из красного дерева и восседающего за ним Джека О’Ригана.

Он стал взрослее и свирепее, но оказывает всё тот же эффект на моё сердце. Ярость разгорается в моих венах вместе с тоской, сжимающей горло. Мысли путаются. Его прозрачные голубые глаза на миг озаряет вспышка, но тут же гаснет. Это похоже на лампочку, которая, едва включившись, тут же перегорает, — вспышка узнавания поглотилась торнадо враждебности.

— Что тебе нужно? Я занят, — его глубокий голос напоминает осколки разбитого стекла, но я рада, поскольку он выводит меня из оцепенения.

Киан всё ещё торчит позади меня, глядя на меня с весельем, которого во мне нет ни капли.

— Всего на пару слов.

Молчание.

Его взгляд пронзает меня насквозь, и, если бы это было нечто осязаемое, я бы уже истекала кровью на его кремовом ковре.

— Не знаю, помнишь ли ты меня. Я Мейв. Эээ… я подруга Даны, — Джек откидывается на спинку кресла, и все силы, которые я собирала, чтобы прийти сюда, покидают меня.

— Киан, ты можешь нас оставить, — он не сводит с меня глаз, но я устремляю взгляд на Киана. Не знаю, что видит тот в выражении моего лица, но он колеблется.

— Иди, я сказал, — резко повторяет Джек, и Киан кивает мне, как будто заверяя, что всё будет в порядке. Мне хочется крикнуть, что это не так.

У меня за спиной грохочет музыка, и я уже подумываю о том, чтобы опустить руки и выйти вслед за Кианом в эту дверь. Я могу даже напиться и провалиться в ту бездну, в которой, похоже, поселились мои мать с братом.

Дверь закрывается, и воздух становится разреженным. Мой пульс учащается, когда я поворачиваюсь к Джеку, который наблюдает за мной. В моём теле бурлит слишком много крови, и я знаю, что, если не смогу успокоиться, потеряю сознание и рухну на пол.

— Мне нужны деньги взаймы, — выпаливаю я, но Джек не реагирует. Я подхожу ближе к столу. Расстояние между нами приличное, но я сокращаю его, потому что это, вроде как, уменьшает панику, сдавливающую мне горло. — Я бы ни за что не пришла, но мне больше не к кому обратиться.

Никакой реакции. Он просто молча смотрит на меня, как будто я говорю на иностранном языке. Меня снова так и подмывает умчаться отсюда со всех ног, но я остаюсь.

— Я всё верну, до последнего пенни. Я могу убирать, работать в баре…

Джек наконец проявляет реакцию, вставая с кресла. Он выше ростом, чем я помню. Его плечи шире, и я стараюсь не ёрзать, когда он, обойдя стол, прислоняется к нему с другой стороны, скрещивая руки на своей широкой груди. Тёмно-синяя ткань рубашки натягивается на его руках.

— Что заставило тебя думать, что я дам тебе деньги? — в его словах сквозит насмешка, а его заносчивость заставляет меня прикусить щёку изнутри. Кое-что не изменилось в Джеке О’Ригана: он так и остался высокомерным козлом.

— Дана говорила мне, что вы помогаете людям.

Не в силах выдержать его взгляд, я смотрю на стол позади него, а затем моё внимание привлекает мусорная корзина, из которой торчит мужская рубашка, перепачканная кровью. По моей влажной коже от страха бегут мурашки.

— Я бы не пришла, но у меня нет другого выхода.

— Сколько тебе нужно? — он отталкивается от стола и делает шаг ко мне. Комната уменьшается с каждой секундой, и мне кажется, что вокруг меня сжимаются стены.

— Двенадцать тысяч.

Он кивает и продолжает на меня наступать.

— Предположим, я дам тебе эти деньги. Каким образом ты собираешься мне их отдавать? — что-то, похожее на довольный блеск, вспыхивает в его глазах, и я заставляю себя думать о своём брате, истекающем кровью на полу. Это единственное, что удерживает меня здесь, и будь все иначе, у меня бы было, что ему сказать.

— Я могу убираться, работать в баре или в офисе. Всё, что угодно.

Он останавливается меньше чем в полуметре от меня, запах его одеколона и чего-то ещё, присущего только Джеку, обволакивает меня и заставляет сжаться мой желудок.

— Всё, что угодно?

Я замечаю жестокий огонёк в его опасных глазах и поднимаю повыше голову, ожидая, когда он скажет мне, чего хочет. Я не смогу причинить кому-то вред, даже если он прикажет.

— Джек…

Он вскидывает голову.

— Не говори со мной так, будто знаешь меня, — тихо рычит он.

Его реакция заставляет меня отшатнуться. У него всегда был взрывной характер, но я никогда не боялась его. Теперь же тревожные колокола звонят оглушительно громко.

— Я дам тебе двенадцать штук.

Меня бросает в жар, весь адреналин, удерживающий меня в вертикальном положении, устремляется мне в ноги. Я испытываю облегчение. Хочу поблагодарить его, но опасный блеск в его глазах никуда не делся. Мой желудок сжимается, и я задаю вопрос, от которого сердце снова пускается галопом.

— Как я верну тебе долг? Я могу работать по выходным. На неделе я учусь в колледже.

— Я хочу, чтобы ты провела одну ночь в моей постели, — он не смеется и не улыбается. В выражении его лица нет ничего, что говорило бы о том, что это шутка.

— Что? Зачем?

Его лицо расплывается в хищной ухмылке, и Джек подходит ко мне ещё ближе.

— Да ладно, Мейв, ты же не настолько наивна.

Я часто и неглубоко дышу.

— Ты хочешь, чтобы я переспала с тобой? Зачем?

— Да.

Как какая-то проститутка. Он пытается унизить меня. Мне хочется крикнуть ему, что я не продаюсь.

— Одна ночь в моей постели. Ты подчинишься мне, и долг погашен.

Меня мутит, и я не могу поднять глаз на него.

— Если я откажусь? — бросаю на него быстрый взгляд, пытаясь сдержать нотки мольбы в голосе.

На его скулах играют желваки, прежде чем его лицо расслабляется.

— Можешь отказаться, — он пожимает плечами и отходит от меня. — Таковы условия сделки. Одна ночь со мной, и я дам тебе двенадцать тысяч.

Мой выбор ограничен: отработать в борделе под бесчисленным количеством мужчин или отдаться на одну ночь Джеку.

Пока я обдумываю оба сценария, в моей груди медленно разливается жар. Джек усаживается обратно за стол и начинает писать.

— Решай быстрее.

Гнев снова ускоряет мой пульс. Он может быть с любой девушкой на свете, так почему именно я? Я знаю, почему. Потому что он может. Потому что деньги дают ему власть.

Я вся горю и, закрыв глаза, шепчу:

— Ладно.

Он не смотрит на меня, хотя моя душа кричит не делать этого. Он продолжает писать, и я не знаю, услышал ли он меня.

— Я согласна, — говорю громче.

— Я и в первый раз прекрасно тебя услышал, — говоря это, он не поднимает головы. Как будто, я даже не достойна того, чтобы взглянуть на меня лишний раз.

— Можно мне сначала немного выпить? — спрашиваю, оглядываясь на дверь. На ней нет замка. Деньги нужны мне сейчас, так что лучше сделать это, и дело с концами.

Когда я вновь поворачиваюсь к Джеку, он молча смотрит на меня, но в его глазах полыхает ярость. Я неуверенно делаю шаг вперед и, стараясь набраться смелости, кладу сумочку и куртку на стул, стоящий возле его стола. Ни фото, ни чего-то личного на столе я не вижу, только ноутбук, пара папок с документами и трёхъярусный накопитель для бумаг.

— Мы можем сделать это прямо сейчас, — я не в силах даже поднять на него глаза, когда тянусь к своему топу. Терпеть не могу то, как дрожат мои руки. Я медленно стягиваю через голову влажную ткань. Мои щёки пылают, когда я кладу топ на стул. Неужели я действительно собираюсь это сделать?

Я смотрю на Джека, который впивается взглядом своих голубых глаз в мою грудь в чёрном бюстгальтере, а затем в мои глаза.

— Прямо сейчас я не в настроении, — он протягивает мне через стол лист бумаги.

Моё лицо становится пунцовым.

— Мне нужны деньги немедленно, — глаза и горло печёт, и я проглатываю унижение. Почему он заставляет меня умолять? Как будто этого недостаточно.

Он швыряет серебряную ручку на стол.

— Прочти и подпиши.

Я смотрю вниз на бумагу.

— Что это? — спрашиваю и пробегаю глазами по тому, что похоже на контракт.

Джек встаёт из-за стола и подходит ко мне.

«Я, Мейв Рейли». Сердце подпрыгивает, когда я вижу своё имя. Он знает, кто я, и помнит меня, хоть и пытается сделать вид, что мы незнакомы. Почему это маленькое понимание так радует меня? Что со мной не так?

— Жить с тобой? — я выпрямляюсь и оборачиваюсь к нему.

Он стоит на коленях перед сейфом.

— Да, пока ты не выполнишь свою часть сделки, ты останешься со мной, — парень поднимается, держа в руках пачку банкнот.

Деньги, обладающие безграничной властью над всеми нами.

— Я могу сделать это сейчас, — стискиваю зубы, когда Джек кладёт деньги на стол.

— Я не хочу тебя сейчас, — его ухмылка остра как бритва, и я опять его ненавижу. Я сердито натягиваю влажный топ.

Джек садится обратно и наблюдает за моим сражением с тряпкой. Она задирается, оголяя мой живот и привлекая к нему внимание.

— Прочти это. Я хочу, чтобы между нами всё было предельно ясно.

Я опускаю взгляд на бумагу и продолжаю читать. Я должна остаться до тех пор, пока не отдамся ему всего на одну ночь. Как только это произойдёт, я могу уйти и долг будет погашен.

Серебряная ручка лежит рядом. Сколько времени это займёт? Несколько дней? Переспать с ним я должна всего лишь раз.

«Ты должна отдать ему свою девственность», — предупреждает голос внутри меня.

Я беру ручку и думаю о Деклане.

— У меня мало времени, Мейв, — похоже, Джек заскучал, и мне хочется воткнуть в него эту ручку. Пробегаюсь чернилами внизу страницы, отписывая дьяволу собственную душу.

Сделав это, я протягиваю руку за деньгами, но он уводит их у меня из-под носа.

— Ты же сказал, то дашь мне деньги, — плаксивость в моём голосе отвратительна, но он уже нарушил контракт. Мне следовало догадаться.

— Иди домой и собери вещи. Когда вернёшься, я отдам тебе деньги.

Хватаю свою куртку и сумочку со стула. Он намеревается сделать это медленно и болезненно. Я просто уверена в этом.

— Мейв.

Мне хочется сказать ему, что он не имеет никакого права называть меня по имени. Когда я на него смотрю, вижу на его губах довольную улыбку.

— Один час, — его голос, такой самодовольный, вынуждает меня согласно кивнуть.

Пересекаю кабинет по пушистому ковру, пока где-то глубоко внутри меня зреет понимание, что я отдала лучшую часть себя мужчине, который, воспользовавшись случаем, снова разрушит меня.

ГЛАВА 5

ДЖЕК

Дверь закрылась, а я так и сижу, уставившись на неё. Член у меня всё ещё каменный. Я ненавижу то, как сильно её хочу. Я всегда хотел её. И сейчас могу получить. Мурашки раздражения ползут по коже.

Едва она вошла в мой кабинет, как что-то старое и скрытое глубоко внутри меня ожило и привлекло к себе слишком много грёбаного внимания.

Мейв Рейли. Она была одной из тех девушек, что забирались тебе под кожу и отказывались съебаться. Я мельком бросаю взгляд вниз на пачку банкнот и швыряю их в открытый сейф. Дверь кабинета распахивается, и мне не надо на неё смотреть, чтобы узнать, кто там.

— Зачем ты пустил её сюда? — спрашиваю, закрывая сейф. Прежний я хочет поблагодарить его, но теперешний я, ненавидящий его, хочет доебаться.

— Она друг.

Я усаживаюсь обратно в кресло и улыбаюсь Киану. Он открывает пачку арахиса и принимается жевать, как будто здесь его царство.

— Что ты здесь опять забыл? — я наклоняюсь вперёд.

От моего тона он даже не вздрагивает.

— Мне нравится тусоваться с тобой.

Я потираю виски, тщетно пытаясь унять боль. С тех пор, как уехал с фермерского двора, голова раскалывается. Звонил Шейн и сообщил, что Финн в операционной и врачи не дают прогнозов. Пускать Мейв ко мне в кабинет, когда я охвачен гневом, неразумно. Но я не из тех, кто упустит такую возможность.

Во мне медленно поднимается нечто близкое к чувству вины, но я заталкиваю это обратно. Когда Мейв стягивала топ, её руки тряслись. Я не собираюсь брать её в ближайшее время. Пусть ждёт и будет покорной, пока не проявит ко мне должного уважения.

Она вечно смотрела на меня с ненавистью, и я видел, что она считала себя лучше меня. Было бы неплохо сбить с неё спесь. Мысль о том, что она окажется в моей постели, заставляет меня ёрзать на стуле. Громкое чавканье Киана отвлекает меня от контракта, который она подписала.

— Ну так чего она хотела? — скучающим тоном спрашивает он, но от меня не ускользает любопытство в его голосе.

— Почему тебя это волнует? — я откидываюсь обратно на спинку кресла. Если он хоть пальцем её тронет, я его убью.

Он высыпает пачку арахиса себе в рот, подходит к моему столу и устраивается на стуле возле него.

— Ты здесь не задержишься, — я хочу, чтобы он свалил, но он не двигается.

— Как я уже говорил, мы с ней дружим.

Чушь собачья.

Я уже готов ему врезать, когда дверь открывается и на пороге возникает Шей. Он кивает, окидывая взглядом мой кабинет. Его костюм выдаёт в нём гангстера.

— С кем я должен трахнуться, чтобы заполучить такой кабинет?

Киан хохочет.

— Придётся сделать это с Джеком.

— Я драл и похуже, — улыбается Шей.

Не обращая внимания на Киана, поднимаюсь.

— Шей, — он встречает меня на полпути, и мы обнимаемся. Я не спрашиваю, почему он здесь. Всё дело в Финне. Вся семья собирается вместе, когда одному из нас плохо.

— Ну ты и везучий мудак, — его североирландский акцент ярко выражен. Он превращает ругательство в комплимент.

— Да, здесь неплохо, — я даже никогда не задумывался об обстановке вокруг меня, был слишком занят её созданием.

— Рыжик, как делишки? — Шей подваливает к моему столу.

Я улыбаюсь, возвращаясь на своё место.

Киан не радуется словам Шея.

— Да пошёл ты! — парень поднимается. — Я буду снаружи.

— Оставь арахис в покое, — бросаю ему в спину, и он показывает мне средний палец, не оборачиваясь. Шей садится на стул, который только что освободил Киан. Под его чёрным тяжёлым взглядом я не могу расслабиться. Я не часто встречаюсь с Шеем, но знаю, как опасен он и его люди. Наших с ним отцов связывает прошлое. Между ними вражда, так что мы с Шеем действуем осторожно, когда дело касается бизнеса.

— Финн в операционной, — откинувшись на спинку кресла, тру ладонями лицо. Мне нужно поспать.

— Я могу съездить и посмотреть, где это произошло. Хочешь со мной?

Убираю руки от лица и смотрю на Шея. Тут нечто большее, чем просто съездить поглазеть на место происшествия.

— Там не на что смотреть. Всё чисто.

Шей стучит пальцем по кончику своего носа.

— У меня нюх на такие вещи, — он склоняется ко мне и его тёмные глаза не улыбаются, как прежде. — Мы вычислим пиздюка и выпустим ему кишки. — Шей растопыривает на столе свои пальцы, унизанные кольцами, как обещание мести. Он прав. Я выясню, кто это сделал и почему. Никто не причинит вред моей семье безнаказанно.

— Погнали, — Шей хлопает ладонями по столу и поднимается. На этот раз я не забываю надеть пальто, когда выхожу из клуба вместе с ним. Киан замечает нас, когда мы проходим через чёрный ход. Он у барной стойки, глядя нам вслед, открывает очередную пачку арахиса.

— Так вы с Кианом теперь общаетесь? — спрашивает Шей, залезая в мой джип.

— Нет. Он приезжал с Шейном, чтобы помочь. Что я мог возразить?

Шей ухмыляется. Его лицо пугающе счастливое.

— Я бы знал, что возразить.

Я захлопываю дверь и завожу двигатель.

— Я бы сказал: «Рыжик, иди на хуй. Вали домой к мамкиной сиське».

— Вот поэтому ты никому и не нравишься, Шей.

— Я здесь не для того, чтобы заводить друзей, — хмыкает он.

Я выезжаю на улицу.

— Это не значит, что ты должен заводить себе врагов, — бросаю быстрый взгляд на Шея. Он не отрывает от меня своих проницательных глаз. — Выкладывай, в чём дело.

— Отец ушёл в отставку.

Это было неожиданно. Его отец, Коннор, заправлял мафией на севере без вмешательства с нашей стороны. Наши отцы были сводными братьями — сложная неразбериха. Мой отец не сближался ни с кем, кто не был бы чистокровным О’Риганом, так что они с Коннором не общались. Повзрослев, Коннор присутствовал на моём причастии и конфирмации, но он был дядюшкой, который приходил позже всех и уходил первым.

— Он что, заболел?

— Нет. Просто хочет передать бразды правления мне.

Я бросаю ещё один взгляд на Шея.

Он улыбается во весь рот.

— Король Севера.

— Поздравляю.

Его голос становится серьёзным.

— Я тут подумал — раз уж ты возглавишь Северо-Восток, нам стоит наладить тесное сотрудничество.

— Раньше мы никогда не сотрудничали. Почему сейчас? — мы выезжаем за город.

— Пора всё изменить. Нам нужно открыть границы, наладить торговлю.

Что-то тяжёлое оседает мне на плечи.

— Ты говоришь не с тем человеком. Мой отец здесь всё ещё король.

— Да, а ты уже начал проходить свои испытания, — Шей уставился в окно.

— Для северянина ты слишком много знаешь.

Он резко поворачивается ко мне, и я киваю, понимая, что зашёл слишком далеко. Да, когда-то мы были маленькими детьми, но теперь уже нет. Независимо от того, на чьей стороне ты будешь, политика и правила никуда не денутся. Мы можем резко разговаривать друг с другом, но это всё равно будет взвешенная резкая риторика.

Я въезжаю на ферму, и мы выходим из машины.

— Вот здесь это и произошло.

Я веду Шея на вершину холма и показываю место, где лежал стрелок.

— Снайпер?

— Да, я почувствовал его даже прежде, чем это произошло, — я прячу руки в карманы и смотрю вниз на большой дощатый сарай. — Он целился в Финна. Он собирался убить его.

Шей опускается на колени и шарит руками в траве. Я понятия не имею, что он там ищет. Я уже всё прочесал.

— Я не слишком хорошо знал Финна, но мой отец всегда высоко его ценил.

— Он лучший из О’Риганов, — я притопываю на месте, сражаясь с холодом. Иисусе, мне надо бы поспать.

— Кто знал, что вы будете здесь?

Шей встаёт, и я понимаю, что он пытается помочь, но это не его юрисдикция, и короли не нарушают границы друг друга вот так запросто.

— Это не твоя битва, — я жду его реакции. Шей такой же необузданный, как и его отец. Он неконтролируем.

— В моего отца стреляли две недели назад.

Вот теперь паззл сложился.

— Вот почему ты здесь. Ты полагаешь, это тот же стрелок?

Черты лица Шея выдают напряжение.

— Снайпер тот же, только это был не смертельный выстрел.

— Предупредительный, — с пониманием этого я спускаюсь по склону, и Шей следует за мной.

— Почему я только сейчас об этом слышу?

— Мой отец не хотел, чтобы твой узнал о его делах.

Мы возвращаемся в джип, и я завожу его, чтобы прогреть мотор.

— Твой отец был предупреждением, — рычу я. — Ты должен был сообщить нам. Мы могли это предотвратить.

Шей пожимает плечами так, словно это не наш дядя прямо сейчас борется за жизнь.

— Это было не мне решать.

— Что ж, теперь решаешь ты. Ты должен рассказать остальным.

— Да, — кивает Шей, — я уже организовал встречу.

— Когда? — я выезжаю с фермы, и с каждой секундой внутри меня разрастается тревога.

— Вечером.

Я надеялся, что отец сохранит спокойствие и никого не убьёт, в особенности Шея. У него была склонность ничего не говорить, но затем выслеживать и убивать.

Я бросаю взгляд на Шея.

— Твой старик знает, что ты здесь?

Он хищно оскалился.

— Нет. Но после сегодняшнего вечера узнает.

ГЛАВА 6

МЕЙВ

Я выхожу из клуба через центральный вход. Охранник косится на меня, но не говорит ни слова. В любом случае, это уже ничего не даст. На улице льёт дождь, и меня не волнует, что я насквозь промокну. Мне нужна льющаяся с неба холодная вода, чтобы остудить моё пылающее сердце. Мне нужен воздух, чтобы наполнить мои лёгкие. Мне нужно пространство, которое украл у меня Джек.

Джек О’Риган.

Неужели это действительно произошло? Неужели я в самом деле попросила у него денег? Неужели он правда только что заставил меня подписать контракт, по которому я должна переспать с ним?

Мне хотелось каждые несколько секунд доставать телефон, чтобы посмотреть, сколько времени мне осталось до возвращения.

Один час.

Он вёл себя так нагло. Я сделала глубокий вдох. Ничего страшного. Одна ночь, и на этом всё. Деклан будет в безопасности, и я смогу вернуться к своей жизни. Ложь оставляет горький привкус на языке. Уверена, что его не смыть никаким количеством выпивки. Я возвращаюсь домой, промокшая до нитки.

— Мейв, — зовёт мама из кухни. Она пьяна. В обычное время такого не случается. Она умеет пить, а значит что-то не так. Может, они вернулись.

Я стягиваю куртку по пути на кухню. Она одна.

— Где Деклан? — страх разжигает только что погасший огонь внутри меня.

— Вышел прогуляться с друзьями, — она тушит сигарету. — Он в порядке. — мама закатывает глаза, когда делает хороший глоток из своей кружки, — Ангелочек в порядке. — сарказм льётся из её рта как яд.

Пользуясь моментом, я оглядываю кухню. В раковине всё ещё полно воды. Мусор, который я собрала, так и не вынесли. По крайней мере, худшего бардака не устроили. Кладу куртку на спинку стула, беру пакет с мусором и выношу через заднюю дверь. Когда возвращаюсь обратно, мать по-прежнему сидит за столом и наблюдает за мной.

— Я достала деньги, — она не спрашивает меня, откуда я их взяла или почему я промокла.

Моя мать встаёт, опираясь на стол своим высохшим костлявым телом.

— Хоть немного хороших вестей, — она отталкивается от стола и, шатаясь, бредёт к шкафчику. Открыв дверцу, достаёт полную бутылку водки и тащит её обратно на стол.

— За это стоит выпить, — мама наполняет свою кружку до краёв.

Я сглатываю желчь, что поднимается к горлу. Может, сбежать от этого безумия не так уж и плохо. Печально, когда оказывается заманчивее пойти в дом к мужчине, который за тебя заплатил, нежели в свой собственный.

— Меня не будет пару ночей.

Моя мать хмыкает и прикуривает ещё одну сигарету.

— Ага, — она выпускает дым из уголка рта, — только не забудь перед уходом оплатить счета. Не хочу, чтобы в мою дверь ломились всякие.

Меня так и подмывает сказать ей, что мне придётся сделать за эти деньги — чем мне придётся пожертвовать. Я подавляю этот порыв. Хотелось бы мне, чтобы она проявляла немного больше заботы, но этому не бывать, так что все мои слова бесполезны. Заботило бы это моего отца?

Я закрываю глаза, и картинки болезненных воспоминаний возникают передо мной. Его голос был таким глубоким, его смех — таким искренним, его руки — такими огромными, что мои ладошки утопали в них. Он вставал, напевал что-то и кружил меня в танце по комнате. Я парила. Он был великаном, а я была защищена.

Воспоминание вдребезги разбивается о кухонный пол, когда открывается входная дверь. Я хватаюсь за возможность уйти от своих мыслей и выхожу в коридор. По крайней мере, теперь я смогу попрощаться с Декланом.

Он не один. Брат заходит в дом с двумя парнями, такими же тощими, как и он сам. Их осунувшиеся лица и лихорадочный блеск глаз разрывают мне сердце.

— Сестрёнка, — Деклан останавливается и раскрывает руки для объятий, на что я не реагирую, — ты чего такая кислая? — он как ребёнок надувает губы.

— А ну, валите отсюда, — повышаю я голос, бросаясь вперёд и без труда выталкивая обоих парней за дверь. Их тощие тела и спутанное сознание облегчают мне задачу.

— Мееейви, — скулит у меня за спиной Деклан, как будто я поступаю неразумно.

— Убирайся! — я толкаю в грудь одного из его друзей, одетого в красную футболку супермена. Он спотыкается и падает навзничь в траву. Я захлопываю дверь, пока они не решились отомстить, и поворачиваюсь к Деклану, но в коридоре его уже нет.

Я залетаю на кухню.

— Он сюда не заходил, — пожимает мама плечами.

Бесполезно.

Моё внимание привлекает шум из его спальни. Из проёма окна в его комнате торчат только его ноги, и раздаётся смех. Я поспешно пересекаю пространство и дёргаю брата за пояс джинсов, втягивая обратно. Его дружки смеются словно дикие гиены. Я закрываю окно и задёргиваю шторы.

— Ты чего такая злая, сестрёнка? — Деклан улыбается, укладываясь на свой матрас, а я стою рядом, и внутри меня бушует буря. Я прикладываю максимум усилий, чтобы успокоиться.

— Это должно прекратиться.

Деклан садится, и впервые за долгое время его взгляд проясняется.

— Я завяжу.

От его лжи всё во мне успокаивается, и, шагнув вперёд, я усаживаюсь на пол рядом с ним. Я делаю глубокий вздох.

— Почему ты вся мокрая? — спрашивает он.

Я растягиваю губы в улыбке.

— Это долгая история. Послушай, — смотрю на глупо улыбающегося Деклана, но проникаю ему в душу и вижу боль. Он сам её выбрал. В этом наше с ним отличие, и, наверное, поэтому в конце концов я присматриваю за ним, хотя не сказать, что хорошо справляюсь со своей работой.

— Мне нужно будет уехать на несколько дней.

При этих словах он закрывает глаза и тяжело вздыхает.

— Куда ты поедешь?

— К друзьям. Но меня не будет всего несколько дней. Ты должен будешь позаботиться о себе сам, — умоляю я.

— И кто здесь старший брат? — улыбается он, показывая на себя. Мне хочется сказать: «Тогда и веди себя соответствующе». Мне кажется, эта фраза повисает между нами на невидимых нитях, и мы оба это чувствуем.

— Я нашла деньги.

Деклан приподнимается на локте.

— Правда? — у него от улыбки загораются глаза, и в них пляшут весёлые искорки. Даже если бы захотела, не смогла бы остановить себя и не улыбнуться при виде того, как вспыхивает счастьем его лицо.

— Да, — оказываюсь в его объятиях и медленно обвиваю руками его талию. Закрываю глаза и позволяю себе насладиться этим кратким моментом счастья. Это так приятно, и я улыбаюсь, уткнувшись в его плечо.

— На этот раз я действительно постараюсь, Мейв. Обещаю.

Я отстраняюсь, мне нужно видеть его лицо, мне нужно убедиться, что в нём столько же серьёзности, сколько слышится в его голосе. Моё сердце начинает биться чаще.

— Ты серьёзно? — я вглядываюсь в его тёмные глаза.

Я молюсь и надеюсь, что это действительно так. Всё, что нужно, — это чтобы он один единственный раз на какое-то время остался чист, всего лишь решимость остаться чистым и один человек, который поможет ему в этом.

— Я поддержу тебя, — я знаю, что это значит, потому что и раньше делала это. Я сидела здесь рядом с ним, пока его тело кричало об освобождении от агонии. Освобождении, которое я отказывалась ему подарить, даже когда он просил и умолял меня, словно умирающий. Это чувствуется, словно твоё тело высыхает и превращается в ничто, оставляя после себя лишь пепел. Но я была рядом несмотря на его крики, угрозы, несмотря на моменты, когда он лежал на полу и плакал по отцу, который давным-давно оставил нас и никогда не вернётся. Я была рядом и держала его, пока его всхлипывания не переходили в беспокойный сон, из которого он выныривал как буйно помешанный. Это продолжалось снова и снова, пока он, наконец, не засыпал крепко и опасность не отступала.

— Мы делали это и прежде, — обхватываю ладонями худое лицо брата.

Он прищуривается.

— Я потерпел тогда неудачу.

— Неудача — это если мы сдадимся. У нас всё ещё есть шанс.

Он тоже обхватывает ладонями моё лицо.

— Я сделаю это ради тебя, Мейв.

Гордость за него обуревает меня, обжигая горло. Я прислоняюсь лбом к его лбу. Слов сейчас недостаточно.

Сквозь мою радость руки времени тянутся ко мне, я слышу, как медленно отсчитывают они уходящие секунды. Чтобы получить эти деньги, мне необходимо появиться вовремя.

— Я должна идти. Но обещаю, что буду звонить каждый день.

Деклан улыбается и, когда отпускаю его, ложится обратно на свой матрас, и у него на лице воцаряется умиротворение.

Направляясь в свою комнату, я понимаю, что приняла правильное решение. Стягиваю с себя мокрую одежду и поспешно переодеваюсь в джинсы и красный топ, что был на мне ранее. Переплетаю волосы, достаю сумку с верхней полки, собираю одежду на несколько дней. Беру с собой только выстиранные вещи. У меня и так немного одежды, поэтому мои скудные пожитки умещаются в одну сумку.

«Это всего на пару дней», — снова уговариваю я себя. Это становится уже моей мантрой. Пара дней, и всё закончится. Деклан избавится от своих долгов, и сейчас, когда он собрался завязать, может, всё и наладится. Я оглядываю комнату и забираю сумку. Не знаю, сколько дней пропущу в колледже, так что беру с собой пару учебников, чтобы не сильно отстать от группы.

Мне нужно проучиться ещё три года, чтобы получить диплом социального работника и начать помогать таким детям, как мы с Декланом.

Бросаю последний взгляд на свою спальню и смотрю на часы. Осталось пять минут. Придётся брать такси. Запирая свою комнату, задерживаюсь возле двери Деклана. Та приоткрыта, и он лежит, повернувшись спиной ко мне. Собираюсь продолжить свой путь, но кое-что заставляет меня бросить сумку и войти к нему.

Одеяло сбилось у него в ногах. Он замёрзнет, а я знаю, что моя мать не придёт и не укроет его.

Я берусь за ткань и, пока поднимаю одеяло вверх по его тощему телу, у меня разбивается сердце от того, в какой скелет, обтянутый кожей, он превратился за это время. А потом я не могу вздохнуть, и кровь застывает в жилах. Резиновый жгут затянут вокруг его предплечья. Пустой шприц торчит из его вены. Я оседаю на пол. Деклан поворачивается ко мне.

— Только один последний раз, — бормочет невнятно он.

На этот раз я не могу сдержать подступившие слёзы. Они беззвучно струятся по моему лицу, пока я развязываю жгут и вынимаю иглу из его вены. Кровавый пузырь надувается в месте укола, и я роняю жгут со шприцем на пол. Я просто сижу, уставившись на след от иглы. В моём сознании всплывают воспоминания обо всей боли, через которую мне довелось пройти, и обо всей радости, которая удерживала меня на плаву. Я чувствую себя сломленной… разбитой.

Двенадцать штук спасут положение сегодня, но не завтра. Отчаяние заставляет меня вытащить телефон из кармана джинсов и погуглить «Гадюку» сквозь затуманенное слезами зрение. Нахожу номер, нажимаю вызов и жду. Не знаю, кто мне отвечает, но я прошу позвать Джека. Стараюсь говорить тише, глядя на Деклана.

Я жду, пока в телефоне играет музыка. Деклан всё ещё в отключке, и я тянусь к его шее, чтобы прощупать пульс. Чувствую под пальцами пульсацию, и слёзы бегут ещё сильнее.

— В чём дело? — от голоса Джека я цепенею.

Я натягиваю одеяло на плечи брата. Печальная действительность такова, что я уже ничем не могу ему помочь.

— Сделка отменяется, — произношу я и нажимаю «отбой».

Я знаю, что должна уходить. Мне нужно убираться отсюда. Страх сжимает горло. Меня трясёт так, что я не могу сдвинуться с места. Я вцепляюсь руками в спину Деклана, пока меня сотрясает от боли, настолько сильной, что она поглощает всё вокруг меня.

— Прости, — я заставляю себя оторваться от него и встать.

Ты сама сказала, что мы терпим неудачу, только когда сдаёмся. Так не сдавайся. Голос разума звучит слишком поздно.

Выхожу из комнаты Деклана, набираю девять-девять-девять и жду ответа. Я никогда не делала этого прежде, но мне необходимо хоть что-то предпринять до того, как я уеду.

— Полицейский участок Навана.

— Моего брата преследуют мужчины из-за денег, которые он им задолжал. Они угрожают отправить меня в бордель, — я сглатываю и закрываю глаза, прислонясь к стене.

— Хорошо. Назовите своё полное имя, — голос полицейского звучит так, словно он миллион раз слышал подобные истории. А может, так и есть.

— Мейв Рейли.

— Адрес.

Я диктую ему свой адрес.

— Как зовут вашего брата?

— Деклан Рейли.

Наступает пауза.

— Деклан нам известен.

Я открываю глаза и отталкиваюсь от стены.

— Его задерживали за мелкую кражу, но это не должно иметь значения. Ему угрожают и преследуют.

— Деклан Рейли находится под следствием по обвинению в смерти бездомного.

Тошнотворная слюна собирается у меня во рту, а перед глазами кружится водоворот страха, затмевая всё вокруг.

— Что? — Нет, Деклан и мухи не обидит. — Когда?

— Извините, мы не можем разглашать детали.

— Он наркозависимый, — уже пытаюсь оправдать его я. — Он не в себе.

«Он никому не причинит вреда», — уговариваю сама себя. Прижимаюсь к стене, часто дыша.

— Мисс, я не имею права это с вами обсуждать. Так о каком преступлении вы желаете сообщить?

— С кем это ты там разговариваешь? — передо мной появляется мама. Я убираю телефон от уха.

— Мисс?

Я нажимаю «отбой».

— С полицией.

— Это ещё зачем? — моя мать никак не реагирует на полицию. Она давно привыкла, что они барабанят в наши двери.

— Деклана обвиняют в убийстве бездомного.

Моя мать разражается лающим смехом, заполняя тишину коридора.

— Ты знала? Почему я не удивлена?

— Он этого не делал. Деклан хороший мальчик. Они просто пытаются его обвинить, потому что он лёгкая добыча. Эти свиньи не придумали ничего лучше, чем цепляться к моему милому мальчику.

— Я так больше не могу, — в этих словах правда, но я слышала их и прежде. Эти же слова говорил мой отец. Неужели его, как и меня, довели до ручки? Нет, я бы ни за что не оставила ни в чём не повинных детей. На него была возложена ответственность, как на взрослого человека, как на нашего отца.

А как же Деклан?

— Не можешь что? Тебя здесь почти не бывает.

— Я хочу позвонить папе, — угрожаю я.

Мать застывает с напряжённо натянутой улыбкой на лице.

— Удачи! — её глаза бегают.

— Ты что-то недоговариваешь? — я понятия не имею, что, но она явно что-то скрывает. — Он умер?

В её смехе слышится горечь, когда она вынимает сигарету и зажигалку из кармана.

— Этот сукин сын ещё как жив и завёл себе троих детей.

Я поднимаю руки.

— Не говори мне. Я не могу… — качаю я головой и достаю дрожащими руками ключ из кармана. Всё это — слишком для меня. Я вхожу в свою спальню, и стены вокруг меня идут кругом. Я теряю рассудок.

Треск ломающегося дерева и вопли моей матери заставляют меня вернуться в гостиную. Понятия не имею, кого ожидала увидеть: отряд полиции, группу захвата или банду гангстеров — кого угодно. Но только не того, кто прямо сейчас направляется ко мне, полыхая яростным взглядом.

Джек О’Риган.

ГЛАВА 7

ДЖЕК (часом ранее)

Я возвращаюсь с фермы. До сих пор не укладываются в голове новые сведения о том, что в Коннора стреляли и что мы могли предотвратить выстрел в Финна. Мы все проявили бы больше бдительности, если бы знали, что мишенью станет один из нас.

После своего признания Шей больше не проронил ни слова.

Мой телефон оживает, вырывая меня из раздумий. Звонят из клуба. На другом конце Мейв. Что ещё случилось? Может, она захотела больше денег? Так я дам ей больше. В конце концов, это всего лишь деньги. Я просто заставлю её расплатиться каким-то другим способом.

— Соедините меня с ней, — что у нее за способность появляться в самый неподходящий момент?

Шей придвигается чуть ближе ко мне. Движение едва уловимое, но мы все проходили подготовку. Мой слух улавливает самые незначительные шумы.

— В чём дело? — рявкаю в телефон, надеясь, что она поймёт, что лучше сделать это быстро и что я не в том настроении.

Тишина затягивается, что заставляет меня сильнее вцепиться свободной рукой в руль.

— Сделка отменяется, — от её тихого голоса у меня кровь стынет в жилах, а затем она кладёт трубку.

Я бросаю телефон и выжимаю до упора педаль газа.

— Что-то случилось? — интересуется Шей. Он, должно быть, слышал её голос. Я не уверен, расслышал ли он, что конкретно она сказала. Это неважно.

Снимаю ногу с педали газа и пытаюсь взять себя под контроль, которого добивается от меня мой отец. Он король контроля и ждёт от меня того же.

— Ничего такого, с чем я не справился бы сам, — и я разберусь с этим. Поеду к Мейв и приволоку её к себе домой, если потребуется. От меня никто ещё не уходил, тем более она.

— Отец рассказал мне историю нашей семьи. Ты знал, что нашу бабушку застрелила банда?

Я киваю и гоню прочь мысли о Мейв.

— И что с того? Ты думаешь, на них лежит ответственность за перестрелки сейчас? Ту банду поймали и казнили, — я много раз слышал эту историю.

— Да, знаю, — Шей трёт губы указательным пальцем. — У меня возникло много вопросов. С какой стати банда её застрелила?

Я внимательно смотрю на Шея, встречаясь с ним взглядом.

— Ты же понял, о чём я? — спрашивает он.

— У нас много врагов, — отвечаю я, но впервые задаюсь вопросом, почему бабушку убили. Никогда не задумывался над этим. Просто предполагал, что это была конкурирующая банда и бабушка оказалась не в том месте не в то время.

— Как правило, враги расправляются с королями. А не с королевами.

В словах Шея был смысл. Наши женщины были нашими королевами, и обоюдная договоренность всегда существовала. Мы могли сколько угодно калечить друг друга, но наши женщины не должны были пострадать, и это правило соблюдалось всегда.

— Я спрошу у своего отца.

— Я уже это сделал.

Я начал нервничать от резких слов Шея.

— Что он ответил?

— Что целились не в неё, но она просто оказалась в неподходящем месте.

Я бросаю на Шея ещё один взгляд.

— У тебя есть ответ.

Шей постукивает пальцем себе по носу.

— У меня нюх на такие вещи. Мой отец говорит, что мишенью была она. Твой отец — что она оказалась не в том месте. Интересно, что скажут Дарра или Шейн?

Мне не нравится, куда клонит Шей. Тот случай не связан с этим. К тому же это было очень давно. У моего отца нет причин лгать по этому поводу. Если он не хочет о чём-то рассказывать, он просто молчит и всё.

Я снова подъезжаю к клубу.

— Предположим, что ты прав и здесь что-то не так.

— Так и есть, — поправляет меня Шейн, и я пока игнорирую это.

— Предположим, ты прав, — начинаю я снова, и на этот раз он не перебивает меня. — Что, по-твоему, произошло?

— Не знаю, но, должно быть, это что-то серьёзное.

— В данный момент я хочу сосредоточиться на Финне, — говорю я.

Шей выходит из машины.

— Я тоже. Но меня хватит на всё, — мне не нравится хищный блеск в глазах Шея.

Я возвращаюсь в клуб и оставляю его возле барной стойки вместе с Кианом. Как только Шей садится, Киан вскакивает. Я не могу слышать, о чём они говорят, но Киан кажется взбешённым.

Мне надо поспать.

Но сначала я сделаю одно дело. Беру с собой пару охранников и набираю номер Мейв, когда возвращаюсь обратно к джипу. Надеюсь, она ответит раньше, чем я доберусь до неё.

Телефон молчит.

Я ожидал, что она может отказаться от нашей сделки. Неужели она пришла в клуб ради развлечения, думая, что получит от меня деньги? Неужели она сделала это лишь для того, чтобы обломать меня?

Так вот она на собственном горьком опыте уяснит, что с О’Риганами не стоит играть в игры.

Я никогда не был у неё дома, но знаю район, в котором прошло её детство. Он располагается недалеко от того места, где мы когда-то жили.

Район, в который я въезжаю, превратился в трущобы. Мой Range Rover привлекает внимание всех паразитов в округе. Ни один из этих никчемных придурков не работает. Мы медленно объезжаем район, но я понятия не имею, где дом Мейв.

Я останавливаюсь около группы молодых людей и опускаю стекло. Они слетаются, как мухи на дерьмо, кружась вокруг машины. Один из парней выходит вперёд, ему на голову надвинут серый капюшон, а чёрный шарф обмотан вокруг шеи.

Достаю из бумажника полтинник и машу перед ним.

— Где живёт Мейв Рейли? — игнорируя меня, он смотрит на Фредди, сидящего на переднем сидении со свирепым выражением лица как у бойцовской собаки.

Парень дёргает подбородком себе за плечо.

— Вон там, — он тянется за деньгами, и я прячу купюру обратно. Он переводит взгляд на меня.

— Какой из них? — проговариваю по слогам.

Парень оглядывается на товарищей, которые увлечённо разглядывают мой джип. Для этих поганых отморозков будет лучше, если они не станут его трогать. Наконец, парень указывает на один из домов.

— Вот этот, — на этот раз я позволяю ему выхватить деньги и трогаюсь с места. Парень отскакивает прежде, чем я успеваю проехать ему по ногам. Останавливаюсь возле дома Мейв. Он не такой, каким я ожидал его увидеть. Это развалюха с крохотным убитым передним двором.

— Лоулор, останься в машине. Если кто-то из них только тронет её — пальни в них, — я бросаю взгляд на Лоулора, сидящего на заднем сидении, и он кивает мне в ответ. Фредди выскакивает из машины, а Лоулор занимает его место. Я пропускаю Фредди вперёд.

Мейв нужно преподать урок.

— Выбей дверь, — киваю я Фредди, и он выполняет приказ, трижды ударяя по двери ногой. Прогнившая древесина легко поддаётся. Откуда-то доносится женский плач. Фредди заходит внутрь, и адреналин в моей крови ускоряет сердцебиение, когда я следую за ним.

Это место не может быть домом Мейв. Это помойка. Из-за невыносимой вони мне хочется побыстрее уйти отсюда. Я поднимаю голову и мой взгляд натыкается на девушку. У меня возникает желание подойти к ней и вытащить её из этой дыры. Но в её глазах вспыхивает ярость, и я посылаю ей ухмылку, которая излучает немую угрозу.

Мейв смотрит в коридор, а затем подходит к завывающей женщине.

— Убирайся! — её покрасневшие глаза говорят о том, что она плакала. В мои вены вновь проникает поток угрызений совести, но я вспоминаю, какой наглой она была не так давно. Она заявилась в мой клуб в поисках денег. В её глазах читается всё то же отвращение, что было всегда, сколько я себя помню.

— Собери свои вещи, — спокойно говорю я, не позволяя прорваться яростному огню сквозь свои слова.

— Что ты ещё натворила? — спрашивает женщина у Мейв и качает головой. У меня тут же возникает желание защитить Мейв.

— Ничего, — сквозь зубы рычит Мейв.

Я делаю пару шагов к ней, и она напрягается.

— Я же сказала — сделка отменяется, — типа отъебись от меня.

— Фредди соберёт твои вещи, — с угрозой говорю я и наклоняю голову. Это последнее предупреждение для неё, прежде чем я схвачу её и затолкаю в свой джип. При мысли о прикосновении к ней я машинально подхожу ещё ближе. — Или, может, ты хочешь, чтобы я это сделал? — ухмыляюсь я, и краска заливает её шею.

Мейв переводит взгляд на женщину. Должно быть, это её мать. При одном взгляде на неё я узнаю в ней алкоголичку, и до меня доносится вонь от её перегара. Я хочу выбраться из этого гадюшника.

Я щёлкаю пальцами.

— Моё терпение кончилось.

— Ладно, я только… сейчас заберу свои сумки, — руки Мейв дрожат, когда она останавливается возле двери справа от неё, где стоит сумка с чемоданом. Она поднимает их, но слишком долго стоит, уставившись на дверь.

— Живо, Мейв! — рявкаю я, и она подпрыгивает. Бросая на меня взгляд, полный отвращения, она останавливается рядом с матерью.

Тихим шёпотом торопливо говорит с ней, но я могу разобрать её слова.

— Позаботься о нём. Обещай, что сделаешь это.

— Он и сам сможет о себе позаботиться, — отвечает ей мать, скрестив руки на груди.

Какого бы утешения ни ждала Мейв от матери, сейчас она его не получит.

Я киваю Фредди, и он тянет из рук Мейв её багаж.

— Прекрати! Это мои вещи! — её крики не останавливают Фредди, и она смотрит на меня.

— Садись в машину, живо, — я жестом приказываю ей поторапливаться. Она повинуется, и злость волнами расходится вокруг неё по воздуху, когда она проходит мимо меня. Я бросаю прощальный взгляд на её мать.

— Я тебя знаю, — кривит она губы в оскале.

— Нет, не знаешь, — перешагиваю через обломки двери и догоняю Мейв возле джипа. Кучка пацанов внимательно наблюдают за нами. Один из них окликает Мейв, но она не отвечает. Вместо этого открывает заднюю дверь и садится внутрь. Я пристально смотрю на того, кто с ней заговорил, и парень делает шаг назад.

Сажусь в машину. Фредди устраивается на заднем сидении рядом с Мейв, которая не сводит глаз со своего дома. Я оглядываюсь на место, которое назвать домом язык не поворачивается. Никто не выглядывает ни в дверь, ни в окно, чтобы посмотреть, куда она уезжает. Перевожу взгляд на зеркало заднего вида и встречаюсь глазами с Мейв, в них плещется ярость. Мне становится легче. Я принял верное решение.

Выезжаю из района и направляюсь в сторону своего дома. Никогда прежде я никого не приводил к себе. Понятия не имею, что заставило меня заключить эту сделку. «Преподать ей урок», — напоминаю я себе.

Звонит мой телефон, и я отвечаю на звонок.

— Я так понимаю, Шей с тобой поговорил? — голос отца звучит спокойно и чётко. Это плохой знак.

— Да, Коннор ушёл в отставку, передав руководство севером Шею.

— Что ещё он сказал?

— Я знаю, что он собирает встречу вечером, — я предан своему отцу, но Шей тоже будет хорошим лидером, и я не хочу лишать его возможности всем сообщить сегодня вечером о том, что Коннора подстрелили. Я окажу ему эту любезность, даже несмотря на неодобрение отца. А он не одобрит.

— Он сказал, в связи с чем созывает собрание?

Свернув с шоссе на боковую дорогу, подъезжаю к улице с несколькими домами. Все они принадлежат О’Риганам. Вместе со мной здесь живут моя кузина Рейчел, дочь Дарры, и Киан.

— Да, в связи с произошедшим с Финном.

— Ты не очень-то общителен. Я предполагаю, что тебе неудобно разговаривать.

Бросаю в зеркало заднего вида взгляд на Мейв. Она уставилась в окно. Она не та причина, по которой я утаиваю информацию, но стала бы прекрасным оправданием, чтобы я мог ответить честно.

— Вообще-то, я кое-что сейчас везу.

Она вскидывает голову, широко распахнув глаза и раздувая ноздри от злости.

— Ладно, я хочу, чтобы ты заехал ко мне перед встречей, — отец вешает трубку в уверенности, что я буду там.

— Как долго я пробуду в плену? — голос Мейв дрожит, и я жду, что она сорвётся. Правда, я думал, что она подождёт, пока мы останемся одни.

— Ты не пленница. Ты гостья.

Она складывает руки на груди, а у меня в памяти всплывает образ её, стоящей в моём кабинете в чёрном лифчике. Загорелая кожа и нежные полушария, идеально заполняющие чашечки бюстгальтера.

— Значит, я смогу уйти, когда захочу? — злость в её словах заставляет меня остановить её взглядом, и она благоразумно замолкает.

— Ты уйдёшь, когда выполнишь условия контракта.

Её щёки снова пылают, и это меня радует.

Подъезжаю к большим белым воротам и, нажав кнопку на пульте, открываю их. Выруливаю к парадной двери.

— Фредди, возьми её багаж, — Фредди выполняет приказ и подхватывает сумки.

Достаю ключ из замка зажигания и выхожу из джипа. Открываю для Мейв дверь, но она не двигается. Она вжимается в сидение как загнанное животное или так, словно может раствориться в коже и исчезнуть.

— Выходи.

Мои слова выводят её из оцепенения, и она отстегивает ремень безопасности перед тем, как выйти. Запах клубничного шампуня и чего-то сладкого заставляет меня шагнуть ближе к ней. Она застывает и опускает голову, словно испугалась, но я знаю, кто такая Мейв Рейли. Она не девица, нуждающаяся в помощи. Никогда такой не была и не будет.

Фредди с сумками в руках держит входную дверь открытой.

— Можешь отнести их в мою спальню, — говорю я, ступая в прихожую с белыми стенами и не оглядываясь на Мейв, чтобы оценить её реакцию. В открытом пространстве большая округлая лестница ведёт на второй этаж. Я иду наверх и оглядываюсь, когда понимаю, что Мейв не следует за мной. Она озирается вокруг, и, вместо восторга, который я привык наблюдать, в её глазах нет ничего, кроме отвращения.

Эти тёмные глаза останавливаются на мне, и отвращение теперь обращено на меня. У меня возникает искушение пощёлкать перед ней пальцами, но она приходит в себя и поднимается вслед за мной по лестнице. У меня есть несколько комнат для гостей, где она могла бы остановиться, так почему же я открываю перед ней дверь своей спальни?

Мейв входит в комнату и обхватывает себя руками за талию. Лямка её красного топа сползла с одного плеча, нежная кожа выглядит безупречно. Джинсы в обтяжку подчеркивают все изгибы, которые фигурировали во многих моих фантазиях. Я ненавижу её за то, что она заразила мой разум подобно чуме. Такие, как она — это угроза для общества, они паразитируют на системе и никогда не работают.

«Но именно благодаря таким, как она, набиваются наши карманы», — напоминаю я себе.

Девушка оглядывает мою спальню, а я с громким стуком захлопываю дверь. Мейв подпрыгивает от неожиданности. Она отворачивается и кивает, будто приняв какое-то решение.

— Ладно, — она проводит ладонями по своим джинсам. Я молча наблюдаю за борьбой эмоций, отражающихся у неё на лице. Это почти забавно. Она тянет подол своего топа, и я скрещиваю руки на груди, ожидая её дальнейших действий.

Мейв бросает последний уничтожающий взгляд на меня, прежде чем стянуть через голову свой топ.

Я сжимаю зубы, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она ведёт себя так, будто не выносит меня. Такая реакция на меня у неё была всегда.

— Я не в настроении, — говорю ей с ухмылкой, которая точно выведет её из себя.

Мейв сжимает пальцами топ. Я даже не пытаюсь притвориться, что не пялюсь на её грудь. Щёки девушки заливает краска, она в замешательстве. Ну, или похожа на человека, постепенно приходящего в себя от тяжёлого забытья.

— Чего ты хочешь от меня? — повышает она голос.

Я развожу скрещенные руки и грожу ей пальцем.

— Нет необходимости повышать голос, — делаю к ней шаг и наслаждаюсь её реакцией. Она обнимает себя за талию, и я упиваюсь её кожей. Всего лишь пригубить, один раз прикоснуться, заполучить её на одно мгновение, чтобы погасить тот огонь, что она распаляет во мне.

Когда я подхожу к ней, её грудь быстро вздымается и опускается.

— Я хочу тебя в моей постели, голую. И я хочу трахнуть тебя.

Её грудь поднимается и замирает. Она задерживает дыхание.

— Я хочу тебя, стоящую на коленях. Я хочу, чтобы ты умоляла меня о большем.

Она выдыхает и качает головой, в её глазах оживает вызов.

— Я никогда не буду умолять.

Я улыбаюсь, глядя на неё. Искушение прикоснуться к ней слишком велико, и я провожу рукой от её шеи к груди. Она отскакивает от моего прикосновения, и злость от её реакции заставляет меня засунуть руки в карманы.

— Ты будешь умолять. Я это устрою.

Я, не дожидаюсь ответа, но спокойно, точно, как мой отец, иду к двери, остановившись перед выходом.

— Эту комнату не покидай. Я вернусь за тобой позже, — не оглядываясь на разгневанную красотку, оставляю её одну терзаться и переваривать мои слова.

ГЛАВА 8

МЕЙВ

Я касаюсь своей шеи, проводя по тому месту, где меня трогали его пальцы. Внутри меня снова всё сжимается. Что со мной не так? Неужели одно его прикосновение способно выбить весь воздух из моих лёгких? Я встряхиваю топ, чтобы отвлечься от нездорового, пустившего во мне глубокие корни, влечения к Джеку О’Ригану.

Он мудак, который намеревается забрать самое дорогое, что есть у меня.

Натягиваю обратно топ и впервые оглядываю спальню. Огромная кровать занимает большую часть пространства. Во всей комнате присутствует тёмно-синий цвет: от длинных штор, обрамляющих двойные французские двери, до кресла, стоящего возле внушительных размеров стола. Подхожу к дверям и любуюсь видом. Если бы в моём сердце не было столько чёрного и синего, оно бы запело прямо сейчас.

Вдали возвышаются горы, за ними простираются холмистые зелёные поля, вдоль которых тянется линия ограждения, не мешающая такому потрясающему пейзажу. Ясное небо нахмурилось, но не смогло отнять этой чистой красоты.

Деньги.

Отвернувшись, я концентрируюсь на столе и принимаюсь открывать ящики. В верхнем обнаруживаю новый блокнот и упаковку ручек. Во втором — канцелярские принадлежности, а третий заперт. Я мысленно делаю себе пометку. Подхожу к двери и дёргаю ручку. Она не поддаётся.

Сколько времени прошло с тех пор, как я видела Джека? Годы? После того дня у них во дворе, когда он назвал меня отребьем, я встречалась с Даной только тогда, когда его не было поблизости. Я избегала его, и, когда бы мы ни встретились, это всегда было очень неприятно. С каждым годом он пугал меня всё больше, пока мы с Даной не отдалились. Мы продолжали общаться, но это случалось всё реже.

Прислоняюсь лбом к дубовой двери и позволяю прохладе дерева вразумить меня. О чём я только думала, обращаясь к нему за деньгами? Каким-то образом Дане удалось убедить меня в том, что Джек не такой уж плохой парень. Она говорила, что он помогал многим семьям. Теперь я задумалась, а не солгала ли она мне.

Деклан. Это всё ради Деклана. Прижав руку к двери, я думаю о своём брате. Воспоминания о шприце, торчащем из его руки, так и будут продолжать разбивать мне сердце. Когда-то он был пышущим здоровьем подростком, любившим езду на велосипеде и быстрые машины. Он был умён и неплохо рисовал. То, что я вижу сейчас, рвёт мне душу.

Двойные двери ведут в гардеробную Джека размером с комнату. Я чувствую его запах от каждого кусочка ткани. Он атакует меня, вызывая желание опрокинуть всё это на пол.

Это комната Джека. Его спальня. Оглядываюсь на его кровать и ненавижу тот жар, что вспыхивает внутри меня.

Подойдя к висящим в ряд рубашкам, подхватываю одну и вдыхаю его запах, будоражащий мои эмоции. В груди разливается тепло, а кулаки сжимаются.

Углубляюсь дальше в его гардероб и задерживаю дыхание. Даже в колледже, сидя на лекции рядом с одногруппником и чувствуя от него запах прошедшей ночной попойки, мне приходилось пересаживаться, иначе меня могла поглотить ярость и беспокойство за Деклана.

На мой взгляд, запахи обладают такой же силой, как и мысленные образы. Они даже сильнее. Я ненавижу такие моменты, когда запах проникает в мои чувства и начинает выстраивать воспоминания. Иногда мне хочется запечатать запах в бутылочку, чтобы я могла понюхать его в любое время. Например, как пах мой отец после бритья. Пряный и слишком сильный аромат, но он принадлежал только ему. Глубоко внутри меня вспыхивает боль, и я вдыхаю запах Джека. Он успокаивает боль, которая пронзает меня и разжигает мою ненависть.

Повернувшись, я берусь за мраморные ручки на дверцах гардероба и закрываюсь. Свет гаснет, но мне всё равно. Я пробираюсь в самый дальний угол и опускаюсь на пол. Кладу голову на колени и позволяю себе погрузиться в одну из сказок Деклана.

Вспыхивает свет, и передо мной возникает его улыбающееся лицо. Мне хочется протянуть руку и потрогать его. Он выглядит таким здоровым.

— А потом великан схватил принцессу и поднял её в воздух.

Деклан поднимает руку и натягивает одеяло повыше. Моё сердце бьётся быстрее, когда я смотрю на его руку, превратившуюся в великана. Тёмные глаза Деклана впиваются в меня, и он шепчет:

— А затем он выжал все её кишки. Они полились из её глаз и ушей.

Я сдёргиваю с нас одеяло.

— Фу, какая гадость, Деклан!

В мою комнату заходит папа, привлечённый его хохотом. Он укладывает меня, а Деклану велит идти спать.

— Расскажи мне сказку.

Папа гладит меня своей большой рукой по макушке.

— Мне кажется, на сегодня сказок тебе достаточно.

— Деклан сказал, что великан выдавил принцессе кишки.

Папа не может скрыть улыбку.

— Она упала на землю… — папа подтыкает мне одеяло. — … и её поймал принц.

— Откуда взялся принц? Они были в море, — я с подозрением смотрю на отца, сомневаясь, точно ли он знает эту сказку.

— Принц незаметно пробрался на корабль, чтобы спасти принцессу.

Это имеет смысл.

— Он поймал принцессу и использовал свои целительные способности, чтобы её вылечить. Вместе они нырнули с борта корабля в море и уплыли в безопасное местечко, где зажили долго и счастливо.

— Слишком быстро кончилась, — дуюсь я, но папа наклоняется и целует меня в макушку. — Тебе пора спать.

Его слова кружат меня в танце, действуя на меня как приказ, который я не могу игнорировать, и я засыпаю в гардеробной.

Проснувшись, не сразу понимаю, где я. Всё вокруг пахнет Джеком. Клуб, контракт, игла, Деклан — внезапно я вспоминаю всё. Потягиваясь, выхожу в тёмную спальню. Ищу выключатель и нахожу один возле двери. Комната выглядит такой же, как и была. Ничего не изменилось. Я пробую открыть дверь, но она по-прежнему заперта.

Безумие какое-то. Так не должно быть.

Проверяю дверь на балкон, и она поддаётся. Я не ожидала, что она окажется открыта. На улице резкие порывы ветра со стороны горного склона врезаются мне в лицо. Тело покрывается гусиной кожей под редкими каплями начинающегося дождя. Закрыв глаза, я позволяю ему пробудить меня ото сна об отце, от этого ужаса с Джеком.

— Ты что творишь? — раздаётся голос рядом со мной, и я поворачиваюсь, отступая к перилам.

В глазах Джека замечаю проблеск страха, и я не знаю, в чём его причина.

— Зайди внутрь, — доносится до меня тихий приказ.

— Я хочу домой. Мне нужно домой. Не стоило мне оставлять Деклана.

— Ты думаешь, это путь домой? — он сводит брови над ледяными голубыми глазами.

— Что? Ты считаешь, я собиралась прыгнуть? — холодный дождь хлещет меня по спине с нарастающей силой.

— А разве нет?

Я не отвечаю ему, потому что мне нравится страх, который вижу в его глазах. Впервые он проявил что-то другое, кроме неприязни или отвращения.

— Из-за тебя, Джек? — иду к двери. — Это вряд ли. — он не двигается, когда я прохожу мимо него. Меня трясёт от того, как близко мы оказываемся на краткий миг.

Двери закрываются за мной, и я обхватываю себя руками, ожидая, что будет дальше. Он сказал, что я буду умолять. Это то, чего я никогда не сделаю. Что бы ни случилось, я никогда, никогда не буду умолять Джека О'Ригана.

Его надменность по отношению ко мне заставляет мою ненависть к нему взлететь до новых высот, о которых я даже не подозревала.

— Ты либо отпустишь меня, либо покончишь с этим, — моё сердце колотится где-то в горле.

— Ты собираешься устроить мне ещё один стриптиз? — спрашивает Джек.

Я не отвечаю, и он наклоняет голову набок, словно что-то обдумывая.

Он поднимает руки, расстёгивает своё пальто, и я сглатываю, когда он снимает его и бросает на кровать. Джек придвигается ближе, и я делаю шаг назад.

— Я просто хочу домой, — говорю я, держа голову высоко поднятой.

— То место, из которого я тебя забрал? — отвращение в его словах звучит громко и явственно.

Я опускаю руки и отвечаю ему его же монетой.

— Может, у тебя куча денег и шикарных вещей, но, держу пари, нет никого, кто бы любил тебя искренне. Ты лишь средство для достижения цели. Решение проблем, — его глаза опасно сверкают, но я игнорирую предупреждение. — Совсем как для меня. Так что да, я хочу вернуться домой, в то место.

Предупреждение в его взгляде тает, когда Джек расстёгивает на себе рубашку.

Внизу живота нарастает жар, и я заталкиваю его обратно поглубже.

— Я не заметил особой любви в глазах твоей матери, — его жестокая усмешка вызывает у меня желание наброситься на него.

— Мои отношения с матерью тебя не касаются.

Его рука взмывает вверх, будто змея, и оборачивается вокруг моей шеи. Страх поднимается глубоко внутри меня и бьёт по лёгким, лишая кислорода.

— Всё, что тебя касается, теперь моё дело, — он подталкивает меня назад, пока я не упираюсь спиной в двойные двери. Джек возвышается надо мной, и, когда он наклоняется ближе, я не могу выдержать его пристального взгляда. — Поняла? — его злость вынуждает меня кивнуть. Он сильнее сжимает пальцами мою шею. Я вновь поднимаю на него глаза. От него исходят волны холода, и я боюсь того, что он сожмет ладонь ещё сильнее.

— Скажи это, — он гладит большим пальцем мою шею.

— Поняла, — слова выходят хрипло, и он ослабляет свою хватку, но не отодвигается.

Горло жжёт, мне хочется плакать, но это последнее, что я сделаю. Я никогда не покажу ему свою слабость, потому что, как только это произойдёт, он проглотит меня без остатка. Или как в той сказке про принцессу и великана — выжмет из меня жизнь.

Его глаза блуждают по моему лицу. Лёд в них, кажется, тает, но не исчезает полностью. Его ноздри раздуваются, как будто он учуял что-то неприятное, и желудок у меня сжимается, когда Джек наклоняется ближе.

Его губы касаются моих. Это невесомое прикосновение лишает меня последнего глотка воздуха, который был у меня в запасе. Его рука на моей шее ещё больше расслабляется, в то время как он углубляет поцелуй. Я не отвечаю, когда его тёплые губы захватывают мой рот. Крепко сжимаю ноги, когда нервы и все органы чувств в моём теле включаются на полную мощность.

Он прерывает поцелуй, и я рада, что он это сделал, потому что находилась на грани того, чтобы ответить ему. Резко вдыхаю, замечая ненависть, с которой Джек смотрит на меня. Он отпускает мою шею, но, вопреки моим ожиданиям, не отстраняется. Я жду, что он отвернётся и оставит меня, растерянную и жаждущую его. Его взгляд скользит по моим губам, и мой язык предательски облизывает их.

— Ты можешь сдерживаться, сколько угодно, — Джек хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Я знаю, что ты хочешь меня.

У меня готова для него лучшая «да пошел ты» ухмылка, которую я только могу изобразить, не вымолвив ни слова. Это срабатывает, но не всегда в мою пользу. Я снова жду, что его избалованная задница отойдёт, но этого не происходит. Он заканчивает расстёгивать рубашку и только тогда делает шаг назад.

От паники у меня сводит живот. Перед моим взором медленно предстаёт загорелый торс, рельефный и мускулистый. На боках виднеются татуировки, но я не могу их разглядеть, даже когда он полностью снимает рубашку. Я обхватываю себя руками за талию, представляя, как он накрывает меня своим большим телом. Как это будет ощущаться? Я не думаю, что кому-нибудь удастся уйти от Джека О’Ригана нетронутым. Этот мужчина сложен как бог.

Его презрительная усмешка, говорящая «я вижу, как ты таешь», превосходит всё, что я когда-либо видела, и у меня больше нет сил на него смотреть. Он бросает рубашку на кровать, и у меня возникает искушение рассмотреть его, но я заворачиваюсь в последние крупицы приличия, как в изношенное покрывало.

Едва услышав звук льющейся воды, я делаю дрожащий вдох, понимая, что он ушёл в душ, а я осталась одна.

— Ты можешь ко мне присоединиться, если хочешь.

Я слышу улыбку в его словах, и это до чёртиков раздражает меня.

— Я лучше выброшусь с балкона, — как только слова покидают мой рот, у меня возникает желание погнаться за ними, схватить и запихнуть обратно. Я жду, что разъярённый и совершенно голый Джек выйдет из ванной и накажет меня. Чего я не ожидаю, так это тихого смеха, который выводит меня из равновесия. Я никогда раньше не слышала, чтобы он смеялся. И слава Богу, что не слышала.

Да, вне всяких сомнений, я уже никогда не буду прежней. Я уверена на сто процентов, что совершила самую большую ошибку, оказавшись на пороге «Гадюки». Я бросила взгляд на дверь спальни, а затем снова посмотрела в сторону ванной. Сейчас или никогда. Я могу сбежать, забрать Деклана и исчезнуть. Поехать в Англию и найти нашего отца.

Прийти к его двери и что сказать? Привет, папа. Помнишь нас? Детей, которых ты бросил.

Знаю одно: мне необходимо убраться отсюда, и сейчас у меня есть шанс.

ГЛАВА 9

МЕЙВ

Я спускаюсь по устланным ковром ступеням лестницы, мои пальцы порхают по белому полированному дереву перил. Всё время оглядываюсь, ожидая увидеть за спиной перегнувшегося через перила Джека, сердито глядящего на меня своими голубыми глазами, но каждый раз никого не обнаруживаю. Золотые светильники над огромными картинами заливают коридор мягким светом и отражаются от золотых планок, фиксирующих ковёр. Я не удивлена, что Джек декорировал свой дом именно так.

— И куда это ты собралась? — замираю на третьей ступеньке. Я так близка, и только Фредди преграждает мне путь к свободе. Он стоит, уставившись на меня и широко расставив ноги, как будто готов уничтожить меня, если только дёрнусь.

Делаю ещё один шаг и останавливаюсь на второй ступеньке.

— Джек сказал, что я могу осмотреть дом, — я улыбаюсь несмотря на то, что сердце грозит вырваться из груди.

— Да неужели? — Фредди широко улыбается, но не двигается с места. Его улыбка подсказывает мне, что он ни на секунду не купился на мою ложь.

Я киваю.

— Да, так что не мог бы ты отойти, пожалуйста? — собираюсь миновать последнюю ступеньку, когда Фредди подходит ближе, пока я не оказываюсь на уровне его груди.

— Мистер О’Риган не позволяет таким как ты слоняться по его дому. В последний раз, когда я проверял, ты была здесь, чтобы погасить долг, — взгляд, которым меня награждает Фредди, даёт мне понять, что он точно знает, как именно я должна погасить долг, о котором идёт речь. Щёки заливает румянец, и вся моя уверенность улетучивается.

— Пожалуйста, дай мне пройти.

Его гадкая ухмылка становится ещё шире, и я возвращаюсь на предыдущую ступеньку, понимая, что времени остаётся очень мало. Слышу его грубый смех, как будто он только что победил. Развернувшись, хватаю его за плечи, резко и быстро поднимаю колено, бью ему по яйцам, и тут же отпускаю. Его лицо приобретает забавный серый оттенок, а затем парень делает несколько шагов назад и медленно оседает на белый мраморный пол.

Сорвавшись с места, бегу к входной двери. Она заперта, и я не вижу поблизости ключа и не понимаю, как её открыть. Мне необходимо успокоиться, но я не могу. Адреналин подстёгивает меня, и мраморный пол под ногами издаёт скрипящий звук, когда я поворачиваюсь и мчусь по коридору. Забегаю в кухню, которая заставляет замереть, чтобы рассмотреть её.

Она похожа на выставочный зал: всё хромированное, всё новое, всё сверкает. Женщина вскрикивает, и я слышу свой собственный крик, когда склоняюсь, проскакивая мимо неё, как пойманное в западню животное, и дёргаю ручку двери, ведущую к свободе.

Ничего не происходит, и я дёргаю снова. Внутрь врывается ветер и дождь, когда я вылетаю под бушевание стихии, не заботясь о том, что промокну до нитки за секунду. Я держу путь к линии ограды, которую заметила с балкона. Её высота всего полтора метра, и я без труда преодолеваю её, отталкиваясь ногами от металлической сетки.