Принц мафии

— То, что на тебе, вполне подходит.

Терпеть не могу слово «вполне». Опускаю руки.

— Я хочу поговорить с братом.

Джек, шумно выдохнув произносит:

— Нет.

Чувство тревоги сочится словно из сломанного крана, и в голову приходят мысли о самом худшем. Он мёртв. Я дала ему умереть.

Джек встаёт.

— Он в порядке, — подходит ко мне, берёт меня за руки, наклоняется так, чтобы видеть мои глаза. — Мейв, с ним всё хорошо. Он только очнулся, так что звонить ему пока нельзя. Но я отвезу тебя к нему.

Дрожь пробегает вверх и вниз по руке, возвращая чувствительность моему телу. Я сглатываю.

— Спасибо.

Джек отпускает меня и идёт к своему столу, откуда достаёт телефон и бумажник. Я откладываю эту информацию на потом, когда она сможет мне понадобиться, а я уверена, что так и будет.

— Мне пора собираться? — подхожу к своей сумке, чтобы достать кожаную куртку.

— Да, — Джек выпрямляется и бросает на меня взгляд, пока я натягиваю куртку.

Я странно чувствую себя, выходя из дома вместе с ним. Еще более странно забираться на переднее сидение его джипа. В свете дня Джек кажется ещё красивее. Чтобы не смотреть на него, я сосредотачиваюсь на пейзаже, который быстро проносится за окном.

— Ты изучаешь психологию?

Вопрос Джека ставит меня в тупик. Он задаёт его так непринужденно. С каких это пор мы болтаем как ни в чём не бывало? Я смотрю на него, чтобы понять, к чему он клонит, но он сосредоточен на дороге.

— Да. Но я уже прогуляла несколько дней.

Желваки на его скулах приходят в движение.

— Я хочу стать социальным работником.

— У тебя должно отлично получиться, — теперь Джек смотрит на меня, и я не знаю, что делать с его комплиментом. — Ты никогда не рассказывала о себе. — он взглядом подталкивает меня к тому, чтобы воспользоваться моментом и рассказать о своей жизни.

— Что происходит? Практикуешься для сегодняшнего вечера? — громче чем нужно рявкаю я. Он прикидывается, что это нормально, как будто это может быть по-настоящему, как будто между нами что-то возможно. Это игра разума, чтобы в итоге разбить меня в пух и прах. Он всегда был хитёр и жесток, а я уже и так слишком далеко зашла. Мне нужно защитить себя.

Так или иначе все делают тебе больно.

Джек крепче вцепляется в руль. Я жду, что он начнёт угрожать мне, набросится на меня или даже посмеётся надо мной за то, что я так завелась.

— Я просто пытаюсь узнать тебя получше, Мейв, — он искоса смотрит на меня.

Он мог бы угрозами заставить меня ответить, и то, что он этого не делает, беспокоит меня ещё сильнее. Он замолкает, и теперь я чувствую себя сукой.

Я сглатываю растерянность и чувство вины и смотрю в окно, когда мы въезжаем на территорию больницы, на парковке которой замечаю несколько машин. Из кашпо, достаточно большого, чтобы вместить дерево, торчит одинокий листик, цепляющийся за жизнь; этот коричневый лист согнулся, словно держит на себе вес всего мира. Джек паркуется в отдалении от остальных машин, и я собираюсь сказать ему, что могу зайти сама, но понимаю, что этого не будет, глядя на то, как он вынимает ключи из замка зажигания и отстёгивает ремень безопасности. Закончив манипуляции, он не спешит выходить.

Как и я.

— Что не так? — его тон резок.

— Я хочу попросить у тебя прощения за то, что подняла на тебя руку, — произношу, глядя прямо на него. — Не стоило мне давать тебе пощёчину в тот день. Неважно, как сильно я разозлилась. Прости меня. — мне нужно снять этот камень с души.

Я ожидаю, что он либо примет мои извинения, либо сумничает. Чего я не жду, так это того, что он потянется ко мне и обхватит моё лицо ладонями. Поцелуй жёсткий, но быстро смягчается. Он слишком быстро прерывается, но не выпускает моё лицо из рук.

Сердце у меня стучит как сумасшедшее. Я не могу понять, что происходит. Но, когда он прикасается ко мне, я уже не такая решительная. Хочу спросить его, зачем всё это, но вместо этого придвигаюсь ближе и прижимаюсь губами к его губам. Прервав поцелуй, поднимаю руку и провожу пальцем по его нижней губе. Она мягкая и тёплая, а, когда Джек высовывает язык и облизывает мой большой палец, мой взгляд падает на него и сердце колотится в груди. Один взгляд, и он может с лёгкостью уничтожить меня.

— Джек, — не знаю, зачем шепчу я ему в губы. Это так странно — всю жизнь желать кого-то и сейчас получить, но я знаю, что всё это фальшь, как и остальные мои мечты. Отстраняюсь от его рук, расстёгиваю ремень и, не говоря ни слова, выхожу из джипа.

***

Деклан спит. На фоне белоснежных простыней он очень бледен, и это пугает. Встаю рядом, беру его обмякшую руку. По моим щекам текут слёзы, я пытаюсь справиться с болью, которая разъедает меня.

— Деклан, — произношу я его имя, немного опасаясь, что разбужу его.

Он шевелится.

Медленно открывает глаза и улыбается.

— Вот и ты. Я знал, что ты придёшь.

Я улыбаюсь сквозь слёзы.

— Тебе от меня не скрыться. Как ты себя чувствуешь?

Он выдыхает и закрывает глаза, прежде чем снова откинуться на подушку.

— Помнишь, когда тебе было лет двенадцать? Мы с тобой занимались кикбоксингом возле батареи в гостиной?

— Да. Когда я ударилась пальцем об угол и сломала ноготь пополам. Чистейшая агония. Не думаю, что когда-нибудь забуду эту боль.

Деклан улыбается.

— Помнишь, ты пыталась надеть носок на треснувший ноготь?

Я киваю. Каждый раз, когда носок цеплялся, я ждала, что он оторвёт ноготь. Помню, что ныла про это целую неделю.

— Я чувствую себя так же.

Отпускаю руку Деклана и пододвигаю зелёное кресло к кровати, а затем снова беру его пальцы в свои. Я точно знаю, что Джек смотрит через стекло двери в палату. Он занят разговором по телефону, но одновременно наблюдает за мной.

— Значит, ты чувствуешь себя как треснутый ноготь, — уточняю я, улыбаясь и пряча слёзы. Ему сейчас не нужна грусть. Ему нужно знать, что кому-то не всё равно. Нам всем иногда это нужно.

— Ага, — его сухие губы молят о воде. Поднимаюсь и наливаю ему немного в чашку, а затем вставляю в неё соломинку. Подношу брату ко рту, и замечаю, что его карие глаза по-прежнему смеются. Он не унывает. Он всегда такой, несмотря ни на что. Может быть, именно это и нравится мне в нём. Неважно, насколько всё плохо, он всегда находит повод улыбнуться.

— Выходит, твой парень очень заботится о тебе.

Я знаю, кого он имеет в виду. У меня возникает искушение повернуться и посмотреть на Джека, но я сосредотачиваюсь на Деклане.

— Он не мой парень.

Брат улыбается, держа соломинку во рту.

— Это он платит за место в больнице, так что ты для него кое-что значишь, — было забавно, когда Джек привёл меня в эту палату. Моя первая мысль была: почему у него отдельная палата? Почему он не в общей мужской палате? Теперь ответ на мой вопрос получен, как я и боялась.

От слов Деклана по рукам пробегают мурашки, и я бросаю взгляд на Джека через плечо. Он всё ещё занят разговором по телефону, его челюсть напряжена, но взгляд приковывает меня к месту. Как, по его мнению, я должна расплачиваться с ним за это? Мне больше нечего ему отдать.

Снова поворачиваюсь к Деклану и заставляю себя улыбнуться.

— Так как они заботятся о тебе? — спрашиваю я.

— Я чист вот уже три дня.

Мне хочется пожать руку Деклану. Для третьего дня выглядит он прекрасно.

— Я получаю метадон, но голова у меня ясная.

— Я так горжусь тобой, — крепче сжимаю его ладонь. Другая рука Деклана подключена к капельнице.

— Как там мама? — брат прикусывает нижнюю губу, которая и так уже слишком сильно пострадала. Взгляд становится грустным, и я ненавижу видеть его таким.

— Я не видела её несколько дней, — признаюсь я. — Но не волнуйся, я заеду к ней.

Деклан опускает на постель костлявые плечи.

— Она так и не пришла ко мне, — его голос звучит по-детски.

— Может, она не знает, что ты здесь, Деклан. Я ей не говорила.

Он качает головой.

— Я звонил ей. Она знает.

Что, чёрт возьми, я могу на это сказать?

— Сосредоточься на выздоровлении. Ты мне нужен.

Его взгляд обретает решимость.

— Так и будет. Обещаю, Мейв.

Улыбаюсь, слыша очередное его обещание. Он столько раз их нарушал. Откидываюсь на спинку кресла, и мы просто болтаем, как раньше. Я рассказываю о колледже, он — о своей последней девушке, имя которой он даже вспомнить не может. Он смешит меня, как и всегда.

Стук в стекло возвращает меня к реальности. Моё время вышло.

— Мне пора.

Деклан облизывает сухие губы.

— Можно мне ещё воды?

Мне не хочется уходить от него. Думаю, ему тоже не нравится, что я его оставляю. Он тянет время, и это только всё усложняет. Беру чашку с тумбочки и подношу к его губам. Он всё ещё так слаб. Не стоит ему оставаться одному. Деклан делает глоток через соломинку и выпускает ту изо рта.

— Я вернусь, как только смогу, — я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Ставлю чашку обратно и встаю.

Дверь открывается, и я не понимаю, что чувствую, когда Джек входит в палату. Мне хочется защитить Деклана от него. Комната словно уменьшается в размерах. Я хочу спрятать от него брата. Это напоминает мне о том, как Джек мог оставить его умирать.

Он кивает Деклану.

— Киан сказал мне, что ты платишь за мою палату, — Деклан пытается сесть, и я подхожу, чтобы помочь ему с подушками. Задаюсь вопросом, помнит ли Деклан, как оказался в ангаре? Помнит ли он, как Джек унёс меня и оставил его там? Надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось, чтобы он думал, что его считают бесполезным.

— Не волнуйся об этом, — голос Джека звучит странно. Глухо.

— Нет, как только встану на ноги, я верну тебе всё.

Я знаю, что этому не бывать. Когда Деклан продолжает упираться, я отступаю.

— Не волнуйся. Я справлюсь, — улыбаюсь Деклану. Не хочу, чтобы он беспокоился о чём-то подобном. Ему просто нужно сосредоточиться на том, чтобы выздороветь.

Деклан качает головой, и мне не нравится серьёзное выражение его лица.

— Я сказал, я всё верну.

— Хорошо, — есть в его голосе нечто такое, чего я никогда не слышала раньше, поэтому я соглашаюсь.

Деклан смотрит мимо меня на Джека.

— И двенадцать штук. Это мой долг, не её.

Меня охватывает паника, и я бросаю на Джека умоляющий взгляд, чтобы он не говорил моему брату о нашем договоре.

— Принимается, — невозмутимо произносит Джек, и я так благодарна ему за то, что дал Деклану поверить в то, что он сможет вернуть сам всё до копейки. Как бы там ни было, это для меня очень много значит. Я прячу руки в карманы кожаной куртки, чтобы ненароком не обнять Джека.

— Не пора тебе уже немного отдохнуть? — улыбаюсь я брату, и на его лице появляется умиротворение.

— Да, — Он закрывает глаза. — Я скоро тебя увижу?

Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его впалой щеке.

— Да. Увидимся в ближайшее время, — хорошо, что он закрыл глаза и не видит боли в моих. Я сжимаю его руку в последний раз и выхожу, не глядя на Джека.

— Спасибо, — когда Джек меня догоняет, благодарю его.

Он лишь кивает в ответ.

— Я понимаю, что возвращать долг мне, но спасибо тебе за то, что позволил ему поверить, что он сможет сделать это сам.

Джек застывает, и я тоже останавливаюсь.

— Ты можешь выразить мне свою благодарность сегодня ночью.

Моё сердце начинает биться чаще. Сегодня ночью? Сегодня будет та самая ночь. Киваю, хотя мои щёки горят. Я нервничаю. Мне страшно. Я взволнована. Последняя мысль заставляет меня ускорить шаг и опустить голову, чтобы он не увидел моего пылающего лица.

Он уже пошатнул барьер, который я воздвигла вокруг своего сердца.

Нет, не пошатнул.

Он разрушил его.

После сегодняшней ночи я смогу покинуть твой дом, но мне никогда не уйти от тебя по-настоящему, Джек О’Риган.

Я никогда не забуду тебя.

ГЛАВА 19

ДЖЕК

Мейв мало разговаривает в джипе. Впервые мне не хочется заставлять её. Увидев в больнице, как она общается с братом, я почувствовал себя монстром. Она любит его. А я был готов оставить его умирать.

Бросаю взгляд на девушку, замечая, как она сжалась, обхватив себя руками за талию. Включаю обогрев, и тепло, мгновенно заполнившее салон, заставляет её ослабить хватку.

— Твоя мать в порядке?

Во взгляде Мейв читается недоверие, но я не виню её. Я не дал ей повода доверять мне или думать, что мой интерес искренен. После того, как расстались с её братом, я дал ей свой телефон, чтобы позвонить матери. Их разговор был коротким, и с того времени Мейв замкнулась в себе.

— Да, — она отворачивается к окну, чтобы я не увидел её лица.

— Ты уверена? — сворачиваю к дому родителей. Замечаю, как напряжены плечи Мейв, когда она смотрит на медленно разъезжающиеся ворота.

— Спасибо, что разрешил мне воспользоваться твоим телефоном. Но не делай вид, что тебе есть дело до моей семьи.

Я веду джип по подъездной дороге, и мне хочется согласиться с ней, что на этих двоих мне насрать. Она права. Но что меня волнует, так это Мейв и то, как они влияют на неё. Так что, в самом деле, каким-то необъяснимым, окольным путём мне есть до этого дело. Подъезжаю к двери, но Мейв выходит не сразу. Зная её, могу предположить, что она собирается извиняться. Не может удержаться.

— Ты права. Это не так, — честно признаюсь я.

Она качает головой, отстёгивая ремень безопасности.

Свет падает на широкие ступени, поднимающиеся к парадной двери, когда она распахивается. Мейв выходит прежде, чем я успеваю объясниться. Вынимаю ключи и выхожу из машины.

Дана, увидев подругу, бросается навстречу и заключает её в объятия. Мама стоит в коридоре, глядя с нежной улыбкой на Мейв. Она всегда хорошо относилась к ней.

Дана отпускает Мейв, и мама обнимает её.

— Мы давно тебя не видели, — она расцеловывает девушку в обе щеки. — Как здорово, что ты смогла приехать к нам на ужин.

— Спасибо, что пригласили меня.

Моя мать отмахивается от неё и подходит ко мне. У нас с Даной от матери голубые глаза и тёмные волосы.

— Почему мы увиделись с тобой только сейчас? — не так дружелюбно, как говорила с Мейв, обращается она ко мне, и я наклоняюсь и крепко обнимаю её.

— Мам, прости, было много дел.

Отстранившись, она улыбается и понижает голос, когда Дана берёт Мейв за руку и ведёт на кухню.

— Я рада, что она общается с Мейв, — мама всегда поощряла их дружбу. — Она хорошая девочка.

Если бы мама узнала, что я натворил, это бы её не обрадовало. Она была бы в ярости. Мне не нравится то, куда заводят меня мои размышления, поэтому я возвращаюсь к тому, кто меня не осудит.

— А где папа?

— На заднем дворе с Шеем и Кианом.

Этого достаточно, чтобы вывести меня из себя.

— Кто их пригласил?

— Твоя сестра захотела, чтобы все кузены были здесь. Ты знаешь, как она любит, когда дом полон гостей.

Пытаюсь скрыть свою неприязнь, когда захожу на кухню в сопровождении мамы. Двойные двери, ведущие на террасу, где накрыт большой стол, открыты и до кухни долетает смех. Дана знакомит Мейв с Шеем, а он улыбается так, будто работает на Санта-Клауса.

— Ты не боишься, что они о чём-нибудь проболтаются перед Даной, — спрашиваю я тихо.

Мама настолько наивна, что в её глазах мелькает ужас. Дану нельзя было вечно держать в неведении. Это не имело смысла в нашем мире.

— Этого не случится, — мама ненадолго застывает, расставляя напитки на подносе, затем протягивает его мне. — Отнеси, будь хорошим мальчиком.

Я забираю поднос и целую её в щёку. Терпеть не могу, когда она расстраивается. Мама мгновенно расслабляется.

Выхожу на террасу. Пространство освещают только небольшие светильники вокруг высоких колонн. Мейв ещё стоит, когда я подхожу к ней сзади. Ни на кого не глядя, я целую её в щеку. Она напрягается и смотрит на меня. Наши губы так близко, что меня так и подмывает поцеловать их. Кажется, будто её аромат, смешиваясь с тёплым бризом, окутывает меня, маня наклониться ещё ближе.

— Дай девочке перевести дух, — говорит Шей, и я, оставив легкий поцелуй на её губах, ставлю поднос на стол.

— Шей, рад тебя видеть, — он берет бутылку «Bud» и, ухмыляясь, поднимает её, делая большой глоток.

Выходит мама, вытирая руки о фартук.

— Шей рассказывал нам, над чем вы сейчас оба работаете.

Что за хуйню он там наплел?

— Это пока лишь планы по совместному открытию паба. На данный момент — это несбыточная мечта, — улыбается Шей. Мама садится рядом с ним. Он действительно способен заставить любого видеть его в таком свете, как ему выгодно в данный момент. Он внимателен, и его голос мягок. Всё, что он говорит, сопровождается улыбкой, и Дана с мамой легко купились на это.

Киан, конечно, и не пытается скрыть свою ненависть к Шею.

Выдвигаю стул для Мейв, и она плюхается на него, как будто её не держат ноги. Сажусь сам, и только тогда поднимаю голову и смотрю на отца, взгляда которого избегал до этого момента. Он наблюдает за моей матерью, как и миллион раз до этого. В его взгляде в такие моменты всегда сквозит умиротворение. На самом деле, ничто не может его привести в такое состояние. Только когда он смотрит на мою мать, она действует на него как успокаивающая рука. Я никогда не видел, чтобы он так смотрел на кого-либо: ни на Дану, ни на меня. Кажется, только мама оказывает на него такое влияние.

— Что ж, ты объединяешь усилия с тем, с кем нужно. Ты же знаешь, что Джек владелец «Гадюки», и дела у него идут очень хорошо, — с гордостью говорит мама. Я беру бутылку «Bud», наполняю стакан и, поставив его перед Мейв, смотрю на Шея.

— Я тоже могла бы остаться здесь на некоторое время, чтобы изучить все премудрости профессии. — Дана откидывает волосы на плечо, и отец выпрямляется, не любуясь больше на маму. Он хочет, чтобы Дана узнала, чем мы занимаемся. Всегда этого хотел. Но мать сказала «нет», и это единственное, в чём он не осмелился пойти ей наперекор.

Замечаю, как напряглись плечи мамы, пока она ждёт от меня ответа.

— Да, у меня есть ещё одно место бармена, — киваю Дане.

— Я бы предпочла работу в офисе.

Мама облегчённо выдыхает.

— Я уверена, что Джек сможет найти для тебя что-нибудь в офисе. Возможно, складской учет, или работу со счетами, или даже документооборот. О, может быть, ты могла бы отвечать на телефонные звонки.

Я отпиваю из бутылки и киваю.

— Да, я могу что-нибудь подобрать.

Дана визжит от радости, но я-то знаю, что её пыл поумерится, когда она придёт на скучную работу. Дане не хватает усидчивости. В этот раз всё будет, как всегда, но, если это сделает маму счастливой хотя бы на мгновение, это всё, что имеет значение.

— Как твой брат? — спрашивает Киан у Мейв, и она напряжённо застывает рядом со мной.

— Мы навещали его сегодня. У него всё хорошо, — добавляю я и поворачиваюсь к маме. — Он упал на работе и сломал ногу.

Ложь легко соскальзывает с языка, и мама выражает свои соболезнования Мейв.

— Деклан нашел работу? — ухмыляется Дана, и я быстро бросаю взгляд на Мейв, которая ухмыляется в ответ, как будто у них есть одна на двоих тайная шутка. Я уверен, что Дане всё известно о семье Мейв.

— Он проработал недолго в автомастерской, — отвечает Мейв, пытаясь скрыть улыбку.

Киан украдкой поглядывает на Мейв, и это меня бесит. Мне хочется подтащить её стул поближе к себе.

— Готовы перекусить? — поднимается мама.

— Вам помочь? — Мейв выглядит так, словно собирается сбежать.

— Нет, ты сиди и наслаждайся, дорогая. Дана мне поможет, — сестра послушно выходит из-за стола и следует за матерью. Отец не произнёс ни слова, и это меня не слишком радует.

— Есть новости о Финне? — спрашиваю я его. Он сидит, наблюдая за происходящим. Что мой отец делает с этой информацией, остаётся только догадываться.

— Всё по-прежнему, — он наклоняется вперёд, расстёгивая пиджак. Похоже, Мейв завладела всем его вниманием. — Не хочешь представить меня?

Машинально тянусь к Мейв и беру её ладонь в свою. Её пальцы деревенеют, и требуется несколько секунд, чтобы она обхватила мои в ответ.

— Мейв, это мой отец.

— Я знаю, — голос девушки резок, и меня это удивляет. Я легонько сжимаю её ладонь, не глядя на неё.

— Девушка? — спрашивает отец, откидываясь на спинку стула и замечая всё, что происходит между нами.

Перевожу взгляд на ухмыляющегося Шея. Его забавляет мой дискомфорт. Я переключаю внимание на отца.

— Да, так и есть.

— Добро пожаловать в семью, Мейв, — кивает отец.

— Благодарю, — отвечает она, её голос звучит не слишком доброжелательно. — Я воспользуюсь ванной комнатой?

— Да, я тебе покажу, — неохотно выпускаю её руку.

Мейв встаёт и отмахивается от меня.

— Дана может показать.

Мы все привстаём, когда она выходит из-за стола, и я наблюдаю, как она уходит. Только когда она скрывается за двойными дверями, отец произносит.

— Она в курсе, чем ты занимаешься?

— Я думаю, её семья занимается похожим бизнесом, — влезает Шей, как будто его вообще кто-то спрашивал.

— Вроде того, — признаю я.

— Ты должен ей всё рассказать, иначе ничего не получится, — меня удивляют слова отца. Я думал, он будет пытаться убедить меня избавиться от неё. Ещё более странно, что он говорит о чём-то, что имеет отношение к нашей семье, в присутствии посторонних людей.

Я киваю, не зная, что ответить, и поднимаю свой бокал, но замираю, не донеся его губ, когда отец продолжает:

— Она должна знать, что вся её семья станет мишенью, если она будет с тобой.

Я делаю большой глоток и ставлю бутылку обратно на стол.

— Обязательно передам ей это.

Мама возвращается и ставит на стол блюда с приготовленной на гриле едой, Дана входит вслед за ней, а Шей улыбается им, когда принимается накладывать яства на свою тарелку. Киан, сидящий по другую сторону, пожирает всё подряд, заполняя свою. Он словно чёртов дикарь. Чувствую, что отец всё ещё не сводит с меня глаз, но поднимаюсь и прошу разрешения удалиться.

Двери уборной на первом этаже открываются, когда я подхожу. Мейв замирает на полпути, я аккуратно подталкиваю её обратно и закрываю за нами дверь.

На её лице мелькает тревога, и карие глаза широко распахиваются от беспокойства.

— Извини, что так вышло с твоим отцом.

Я останавливаю её.

— Я знаю, что он может вселять страх.

Мейв стоит, скрестив руки на груди, уставившись на лампу над большим зеркалом. Терпеть не могу то, что она так закрывается от меня.

— Но он хороший парень.

Её глаза сверкают, когда она переводит взгляд на меня.

— Прямо как ты, — говорит она, и в медленно появляющейся вымученной улыбке на её губах сквозит боль. — Ты помнишь, что говорил мне, когда мы были детьми? Что говорил твой отец обо мне? — она хмурится, и морщины прорезают её лоб. Её злость льнёт к ней как вторая кожа, и мне хочется содрать это с неё. Я понятия не имею, о чём она говорит.

— Нет, не помню.

Она опускает руки.

— Конечно, ты и не вспомнишь. Что я для тебя?

Стук в дверь ванной заставляет меня замолчать. В любом случае, я не знаю ответа на её вопрос. Что она для меня? Похоть. Желание. Страсть. Она — всё это вместе и гораздо больше.

Стук становится громче, и я распахиваю дверь. Почему, блядь, я не удивлен. Это Киан, и он слишком занят, разглядывая через моё плечо Мейв. Я закрываю её собой.

— Какого хрена тебе надо?

Мейв резко выдыхает за моей спиной.

— Так охуенно мило, — произносит Киан. — Мне нужно отлить.

Протягиваю руку назад, чтобы найти ладонь Мейв, и, когда она сплетает свои пальцы с моими, чувствую облегчение. Я думал, она не сделает этого. Киан пялится на неё, когда мы проходим мимо. Прежде чем выйти на террасу, я останавливаю её на кухне. Я хочу, чтобы она заставила мою семью поверить, что всё по-настоящему. В глазах моей матери и Даны между нами нечто реальное, что заставляет меня чувствовать: это может быть на самом деле так.

Я медленно притягиваю Мейв в свои объятия. Она деревенеет, но затем, прижавшись к моей груди, расслабляется.

— Помни про нашу сделку. Пока что у тебя не очень хорошо получается, — говорю, как последний ублюдок, и она застывает снова, но я этого и добиваюсь.

— Не волнуйся, Джек, — Мейв улыбается, вырываясь из моих объятий. — Ты получишь свой фунт плоти. — улыбка не сходит с её губ, когда она возвращается к столу, а я чувствую себя грёбаным чудовищем.

Киан останавливается рядом со мной, но я не в настроении.

— Скажешь хоть слово, и мне плевать, кто на нас будет смотреть. Я разобью твою грёбаную рожу.

Тишина.

Я смотрю на Киана.

— Услышал?

Он кивает, стиснув зубы.

— Громко и ясно.

ГЛАВА 20

МЕЙВ

Он хуже, чем я думала. В какие-то моменты случаются проблески, когда мне кажется, что я вижу в его глазах нечто большее, а потом он берёт и напоминает мне о нашей сделке, нависшей над моей головой.

Хватаю пиво. Вообще я не пью, но прямо сейчас мне плохо, так что я заливаю в себя то, что терпеть не могу. Когда Джек садится рядом и придвигает мой стул к себе, как будто я его собственность, я пью ещё больше и утыкаюсь взглядом в красно-белую скатерть. Алкоголь на меня странно действует. Сбрасываю с плеч кожаную куртку, когда тепло растекается по телу.

Киан возвращается, и все приступают к еде. Дана и её мать поддерживают непринужденную беседу. Все мужчины улыбаются и кивают, похоже, всему, что те говорят. Мне нравятся отношения между ними. Всё, что Дана рассказывает о колледже и поездке в Италию, искреннее волнение Светланы за дочь; она хочет знать всё.

Обвожу взглядом мужчин. Подонки. Все без исключения.

Они все одинаковые, совсем как мой отец. Я отпиваю ещё и замечаю, что Дана смотрит на меня.

— Ты пьёшь? — она наклоняется вперёд, пока сворачивает салфетку. Её внимание сосредоточено на салфетке, как будто то, что она говорит, не имеет значения.

— Только одну, — мой голос звучит оборонительно, и я съёживаюсь, когда на меня обращает внимание Лиам. Мне не нравится то, как он смотрит на меня. Уставившись в ответ на него, делаю ещё глоток, становясь немного смелее. Как бы я хотела высказать ему всё за те гадости, которые он говорил, когда я была ребёнком. Мне стоило бы поднять его на смех и сказать: «Посмотри на меня, я сижу за твоим столом, ем твою еду и делаю вид, что трахаюсь с твоим сыном».

Джек касается моей ноги, и я понимаю, что от меня волнами исходит враждебность. Проглатываю гордость и смотрю на Джека с улыбкой, приклеенной к губам. Эта улыбка способна сдержать всю мою боль внутри, и я не отпущу её, потому что боюсь, что, если это сделаю, развалюсь на части прямо за этим столом. Сейчас несмотря на то, что злюсь, всё идеально. Я сижу здесь с Джеком, моим парнем, наслаждаюсь ужином с его семьёй и Даной, моей лучшей подругой. Меня окружает тьма, которая давит на нас. Кажется, что среди этих четырёх колонн, окруженных сказочными огнями, мы в безопасности. Это заставляет меня вспомнить молитву, которую отец произносил со мной каждый вечер перед сном.

Господи, благодарю

За грядущую зарю.

Если я умру во сне —

Позаботься обо мне…

Матфей, Марк, Лука и Иоанн

Благословляют моё ложе по четырём углам.

Благословляют Мейв по вечерам.

В ушах стоит шёпот отца, и боль пронзает сердце. Я часто представляла себе четырёх ангелов, каждый из которых держит уголок моего одеяла.

Джек медленно наклоняется и прижимается губами к моим губам, и я принимаю его поцелуй. Прямо сейчас мне необходим какой-то якорь. Я поднимаю руку и касаюсь его щеки. Поцелуй длится недолго, но он высасывает из меня всю злость, оставляя головокружение от желания.

— Может, потом сходим в «Гадюку»? — сквозь пелену, которую поцелуй Джека установил вокруг меня, слышу слова Даны.

— Звучит заманчиво, — отвечает Шей с самой милой улыбкой на лице. Несмотря ни на что, он мне не нравится. Мне не нравится проницательность, которая прячется в его взгляде, когда он говорит. Я чувствую, что он говорит одно, а думает другое. Это странный вывод, так как мне совсем немного времени удалось провести рядом с ним, но именно это мне кажется, когда я смотрю на Шея.

— Ты идешь? — Дана наклоняется ко мне, чтобы убедиться, что я её слышу.

— Это зависит от Джека, — я делаю ещё глоток, и мне нравится, что он делает со мной. Джек всё ещё не отпускает мою руку, и это приятно. Идущее от него тепло чувствуется совсем иначе, чем то, что я получаю благодаря напитку. Я знаю, что выпивка по сути своей — ложь, а он — нет. Я чувствую его от макушки до кончиков пальцев.

— Всё, что пожелаешь, — улыбается мне Джек, и я не знаю, то ли из-за маленьких огоньков, которые мерцают вокруг нас, то ли из-за горячительной жидкости, которая течёт по венам, но его улыбка кажется настоящей. От прилившего жара щёки вспыхивают, и я наклоняю голову. Не хочу, чтобы он заметил, что у меня в действительности есть к нему какие-то чувства.

— Думаю, это было бы весело, — говорю я, глядя сквозь опущенные ресницы.

— Решено, едем в «Гадюку», — поднимает голову Джек.

— Я, пожалуй, пас, — говорит Киан. Он почти весь вечер молчит. Я постоянно чувствую его взгляд на себе, но каждый раз, когда поднимаю глаза, вижу, что он уткнулся в свою тарелку. Может, с выпивкой приходит чувство паранойи.

— Мы с твоей мамой останемся, — в голосе Лиама звучат властные ноты. Он всегда говорит с превосходством, считая себя выше. Выше людей, выше закона, даже выше Господа.

Светлана смеётся.

— Я и мечтать не смела об этом.

Она всё ещё сногсшибательна и привлекает много внимания, но она смотрит на Лиама так, будто он — это всё, о чём она смела мечтать. Я не понимаю. Неужели я так же смотрю на Джека? Делаю ещё один глоток и вижу, что бутылка опустела.

— Хочешь ещё? — я удивлена предложением Лиама. Удивлена, что он вообще заметил. Мне следует отказаться.

— Да, спасибо.

— Я покружил бы тебя по танцполу, — Шей улыбается Светлане тошнотворно сладкой улыбкой.

— Такой очаровашка, — улыбается она в ответ.

Шей переводит взгляд на меня, и его улыбка немного вянет. Интересно, заметил ли он мою неприязнь к нему? Единственные за этим столом, кто когда-либо проявляли ко мне доброту, это Дана и Киан.

— Тебе стоит пойти, — говорю я Киану, ненавидя то, что не приложила усилий, когда он так много для меня сделал.

Он прекращает есть. Я не знаю, как у него в желудке ещё осталось место для еды. Там словно бездонная яма.

— Может, и пойду, Рейли.

Ненавижу, когда люди обращаются ко мне по фамилии.

Я не смею смотреть на Джека, его злость почти осязаема, и это радует.

Он ревнует. Я не думала, что такое возможно. Лиам ставит передо мной бутылку и чистый стакан.

— Спасибо, — заставляю себя произнести эти слова ещё и потому, что вспоминаю о манерах. Неважно, что он может обо мне подумать, меня воспитывали в духе уважения к старшим. Я бы никогда не стала говорить гадости о ребёнке, как делал он.

— Тебе необязательно оставаться. Сходи повеселись, — говорит Светлана Дане, но улыбается и мне тоже. — Большое спасибо, что пришла, Мейв.

Она всегда доброжелательна. Как вышло, что она с Лиамом, я не пойму, хоть убей.

— Спасибо, что пригласили меня.

Светлана встаёт и начинает собирать тарелки.

— Ты готова? — Джек отпускает мою руку, и я в несколько больших глотков приканчиваю свою выпивку и киваю ему. Чувствую на себе взгляд Даны, но сама не хочу смотреть на неё.

— Поехали.

Шей всё ещё сидит рядом с Кианом. Джек останавливается.

— Я хочу перекинуться парой слов с Лиамом. Я вас догоню, — кажется, впервые его голос звучит по-настоящему, грубо, и в нём слышна жёсткость. Он может, не задумываясь, ударить.

— Увидимся позже. — Джек не спрашивает, почему Киан остаётся сидеть.

— Ты идёшь? — спрашиваю Киана. Я не могу его бросить. Джек берёт меня за руку.

Киан мешкает, и я понятия не имею, что у него на уме. Но, наконец, он поднимается, выпрямляясь во весь свой рост и возвышаясь над всеми присутствующими.

— Ага, иду, — ухмыляется он, и я чувствую, как Джек крепче сжимает мою руку.

Джек наконец перестаёт сверлить взглядом Киана, и мы выходим из-за стола. Светлана провожает нас до двери, и мы прощаемся долго, с объятиями и обещаниями, что придём ещё. Я обнимаю её чуть дольше, чем следовало бы, но для меня это действительно прощание.

Мне хочется поблагодарить её за то, что она всегда была добра ко мне, но, если я выложу всё начистоту, улыбка отклеится от моего лица, и всё, что держу в себе, сорвётся с губ.

Усаживаюсь на заднее сидение джипа вместе с Даной. Киан включает музыку, едва забравшись внутрь. Джек садится последним и выключает её, а Киан не осмеливается включить снова.

— Ты должна рассказать мне, как это произошло, — Дана указывает на спинку кресла Джека. От выпитого взгляд у неё слегка остекленевший. Она не опьянела, но навеселе.

— Это долгая история, — тупая фраза, которую в английском языке надо запретить. Ни одна история не может быть длинной настолько. Это значит, что либо у меня нет сил об этом говорить, либо не твоё дело. Поступать так с Даной неправильно.

Джип трогается с места, и тишина тянется как дорога перед нами.

— Я встретила Джека в «Гадюке».

Дана ухмыляется.

— Что за фигня? Я и не знала, что ты туда ходишь.

Она права. Не хожу. Вечеринки — не моё.

— Да, ну у Деклана был приступ.

Улыбка Даны вянет, и она понятливо кивает.

Рассказывая часть правды, я в какой-то степени чувствую себя не так ужасно.

— Так что я отправилась в «Гадюку», чтобы выпустить пар.

Понимаю, что Киан с Джеком слышат всё, что я говорю.

Дана опускает стекло и садится поудобнее, позволяя ветру шевелить тёмные пряди её волос.

— Что ж, я рада, что ты это сделала, — она поворачивается лицом ко мне; её глаза полузакрыты. — Вы двое всегда были неравнодушны друг к другу.

Скрывавший это ребёнок во мне медленно умирает. Я никогда не признавалась Дане в своих чувствах к её брату, так что сейчас мне понятно, что это, должно быть, было ясно как день, судя по тому, как я смотрела на него, как вела себя рядом с ним. До меня доходят её слова: она сказала про нас двоих.

Я фыркаю.

— Вряд ли.

— Разве я не нравился тебе, когда мы были детьми? — Джек поправляет зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на меня.

— Ты был мудаком, — говорю я.

Киан хихикает на переднем сидении.

Джек поджимает губы, но в глазах пляшут искры веселья. Мне хочется, чтобы он отвернулся от меня.

— Может, я и был мудаком, но тебе нравился.

— Боже, ты слишком много о себе воображаешь. Ты тоже всегда был неравнодушен к ней, — говорит Дана, медленно закрывая окно.

Моё сердце пропускает удар, пока в голове пытается уложиться эта мысль.

— Да, неравнодушен, — Джек ловит мой взгляд в зеркале заднего вида, а я не хочу, чтобы он играл с моим сердцем.

— Ты выбрал странный способ показать это, — почти рычу, и мне приходится откинуться на спинку кресла, чтобы взять под контроль свои эмоции. Наверное, мне надо выпить ещё, а, может, это выпивка говорит во мне.

— Как ты и сказала, я был мудаком, — признание Джека меня бесит. Не может он вести себя как нормальный парень.

— Ты до сих пор такой, — пробубнил себе под нос Киан, но все услышали. Хотелось бы мне знать, почему они не ладят.

Мы подъезжаем на задворки «Гадюки».

— Что ж, как бы там ни было, я рада, что вы, ребята, натворили дел и теперь ты моя невестка, — энтузиазм Даны не в тему, и я бросаю взгляд на Джека. У него есть все шансы расстроить свою сестру.

Я даже не утруждаюсь с ответом, так что выхожу, а Дана приплясывает с другой стороны джипа. Не дожидаясь Джека, захожу вслед за Кианом в клуб. Я хочу затеряться в людской толпе. Хочу, чтобы она меня засосала и выплюнула поздно ночью, когда я уже буду слишком пьяна, чтобы помнить о том, что должна сделать.

Сегодня ночью я напьюсь и отдам свою девственность Джеку, чтобы уйти от него навсегда, прежде чем он сделает со мной что-то непоправимое.

В клубе жарко и полно народу, и я стягиваю куртку. Киан оборачивается ко мне и улыбается, протягивая руку и забирая её у меня.

— Я положу её в укромное местечко.

— Спасибо, — одними губами произношу я, и он уже собирается уйти, когда я хватаю его за руку. Я не могу увидеть его больше, и прямо сейчас, пока нас окружают потные тела и пульсирующая музыка, притягиваю его массивную фигуру к себе, чтобы прошептать ему на ухо: — Спасибо, что помог моему брату. Я никогда этого не забуду, — и целую его в щеку; щетина колет мне губы.

— Я знаю о тебе и Джеке.

Я отшатываюсь от него.

— Я знаю, что он заставляет тебя делать это. Притворяться, что ты с ним.

— Он тебе рассказал, — со страхом шепчу я. — Пожалуйста, не говори Дане.

«Или кому-бы то ни было», — хочется мне добавить.

— Не скажу, но, если у тебя проблемы, я могу помочь.

Я издаю короткий смешок. Я не собираюсь занимать у Билли, чтобы заплатить Бобу, в то время как оба они — две стороны одной медали; как бы там ни было, оба они — О’Риган.

— Я в порядке, — наконец заверяю я Киана.

Чьи-то пальцы переплетаются с моими, и я понимаю, что это Джек, когда он отодвигает меня от Киана. Меня обволакивает аромат Джека, когда он увлекает меня вглубь толпы. Он разворачивает меня к себе, и, когда наши взгляды встречаются, во мне поднимается волна ненависти. Я ненавижу его за то, что он заставляет меня чувствовать.

Джек притягивает меня к себе, я впечатываюсь в его широкую грудь, и он медленно покачивает нас. Я понятия не имею, что творится у него в голове. Он выдерживает мой взгляд, а затем склоняет ко мне голову. Несмотря ни на что, у меня нет сил сопротивляться Джеку, и именно это делает его опасным.

Волнующая музыка заставляет мои бёдра двигаться. Я выскальзываю из объятий Джека, разрывая поцелуй, и продолжаю раскачиваться. Он обвивает руками мою талию и снова притягивает наши тела друг к другу. Твёрдая грудь, прижимающаяся к моей спине, заставляет моё сердце учащённо биться при мысли о его теле на моём. Его пальцы вырисовывают узоры на моей шее, когда Джек отодвигает прядь моих волос в сторону и впивается в шею тёплым поцелуем, который заставляет меня шумно выдохнуть. Я продолжаю раскачиваться, зная, что моя задница трётся о его член, который быстро твердеет.

Его горячие поцелуи воспламеняют моё тело. Я снова отстраняюсь от него и пробираюсь сквозь толпу. Хочу выпить. Мне нужно набраться храбрости и облегчить то, что собираюсь сделать. Я добираюсь до бара, возле которого полно народу, и пытаюсь привлечь внимание бармена, но он сильно занят. Чувствую, как к моей спине прижимается тёплое тело, и, как только бармен замечает Джека, подходит к нам.

— «Bud» и… — Джек смотрит на меня сверху вниз.

— Водка, — я никогда её не пила.

— С чем смешать? — бармен наклонился, чтобы я его услышала.

— «7Up».

Он уходит, и по залу разносится музыка. Свет от стробоскопов отражается на поверхностях, и все кажутся такими счастливыми. Такими живыми. Танцуют, улыбаются, пьют и смеются, в то время как меня уносит течением, и я успеваю выпустить лишь пузырьки воздуха, прежде чем меня снова затягивает на дно. Я знаю, что сейчас он наблюдает за мной взглядом своих холодных голубых глаз и ощущаю усталость у себя в сердце, пытаясь удержаться на ногах.

Наши взгляды сталкиваются, и я хочу признаться в том, что чувствую, в том, что он заставляет меня чувствовать, и, может быть, он даст мне такую возможность. Большой ладонью он проходится по моей руке, возбуждая мои нервные окончания. Рядом с ним мне не по себе.

Не спи с ним. Он тебя разрушит.

Мне приносят водку, и я заглушаю голос рассудка. Когда выпиваю жидкость в три больших глотка, она обжигает мне внутренности.

Ставлю стакан на стойку, и смех Джека едва не сводит меня с ума.

— Так водку не пьют, — удается произнести ему сквозь смех.

Голова кружится, и я чувствую себя немного смелее. Приближаюсь к нему и облизываю губы. Смех обрывается.

— Так пью водку я, — не знаю, зачем я это сказала. В этом нет ничего сексуального, но взгляд Джека темнеет от того, что кажется желанием. Так что, может, это и было эротично.

Джек склоняется ко мне, и, заглянув ему в глаза, я понимаю, что увлечь его в кабинет и отдаться ему там станет самой лёгкой частью всего этого.

Понимаю, что, если сделаю это — добровольно войду в эти волны — Джек О’Риган меня прожуёт и выплюнет.

ГЛАВА 21

МЕЙВ

Его тёплые губы накрывают мои, и я тону в поцелуе, наполненном желанием и водкой. Обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему всем телом.

— Джек, — голос Киана разрушает власть, которую надо мной имеет поцелуй. Когда я медленно отстраняюсь, замечаю, что Киан находится слишком близко. Моему затуманенному мозгу требуется секунда, чтобы допустить мысль о том, что Киан, стоя здесь и требуя внимания Джека, похоже, взбешён.

Я выпучиваю глаза, молча пытаясь спросить, какого чёрта он делает, но он не обращает на меня внимания.

— На пару слов.

Рука Джека всё ещё лежит на моей талии.

— Я занят, — в мою кожу впиваются его пальцы, и я жду, что Киан отвернётся. Но тот стискивает зубы и переводит взгляд на меня, прежде чем снова посмотреть на Джека.

— Это не займёт много времени, — по взгляду парня я вижу, что он собирается что-то сказать обо мне.

Я хочу заслонить собой Джека и сказать Киану, что всё будет хорошо. Джек убирает свои тёплые ладони с моей талии и тянется вверх, обхватывая ими моё лицо, отвлекая внимание от Киана.

— Я скоро вернусь, — говорит он, скрепляя своё обещание поцелуем, а затем уходит вместе с Кианом. Наблюдаю, как они скрываются за дверью, через которую я вошла всего несколько дней назад, когда пробралась в клуб.

Я поворачиваюсь и тут же подзываю бармена, пользуясь преимуществом того, что он видел меня вместе с Джеком.

— То же самое, — говорю ему, и парень кивает.

Беру стакан, а он отходит обратно к людям, ожидающим в очереди свою выпивку. Меня не просят заплатить, я поворачиваюсь лицом к толпе и выпиваю водку. В этот раз кажется, что она обжигает ещё сильнее, но моё опьянённое тело приветствует оцепенение, которое та предлагает. Ставлю стакан на стойку и иду к двери. Не хочу растерять всю свою решимость рядом с Джеком. Он нужен мне прямо сейчас, чтобы я сделала то, что должна.

Открываю дверь в пустой коридор, выскальзываю из зала, до моих ушей ещё доносится музыка, но так, словно голова набита ватой.

Слышу голоса, раздающиеся где-то из глубины коридора. Осторожно ступаю; даже в таком состоянии я всё ещё контролирую свои шаги.

— Она порядочная девушка, и то, что ты делаешь… — слышу голос Киана, и что-то тяжёлое ударяется о стену, заставляя меня остановиться.

— Что я делаю? — Джек понижает голос, от чего я замираю на месте. Я никогда не слышала от него такого угрожающего тона, и это пугает меня настолько, что я подумываю о возвращении. — Что, мудила? Хорошенько подумай, прежде чем говорить.

Раздаётся ещё один удар, и я вжимаюсь спиной в стену, словно могу раствориться в ней.

— Я без ума от Мейв, — от слов Киана мне хочется улыбнуться, но я слышу ещё один удар о стену. Желание пропадает от нервного покалывания, зарождающегося на кончиках пальцев, как будто я хочу дотянуться и посмотреть, что же так громыхает. Краем сознания улавливаю шипение Киана каждый раз, как Джек впечатывает его в стену.

— Она со мной, — голос Джека всё ещё страшен.

— Для тебя она всего лишь дырка, — услышав оскорбление Киана, я отлепляюсь от стены.

Меня останавливает оглушительный грохот.

— Эта дырка моя!

Я разворачиваюсь и иду прочь от Джека с Кианом. Возвращаюсь в клуб. Мне не хватает воздуха. Не знаю, чего ожидала. Того, что Джек скажет Киану, чтобы не смел меня так называть. Вместо этого он говорит, что действительно питает ко мне какие-то серьёзные чувства, а затем называет меня дыркой. Сердце словно сжимает когтистая лапа. Потираю грудь, будто это может помочь избавиться от боли. Врезаюсь в толпу, и она поглощает меня.

Я изначально знала, что он может вновь меня ранить, но не думала, что порез будет настолько глубоким или серьёзным. Возвращаюсь к бару, заказываю, дай Бог, последний свой напиток на сегодня.

Бармен копается дольше, чем нужно, но, как только получаю выпивку, Джек тут как тут. Он натянуто улыбается и, глядя на его напряжённые плечи, я подозреваю, что Киан сказал ему что-то такое, что его расстроило. Я нацепляю улыбку, как проститутка наносит боевой раскрас, и залпом выпиваю водку.

Выбрасываю из головы все сомнения и причины, по которым мне не стоит этого делать, и сосредотачиваюсь на единственном, что важно сейчас. Я хочу, нет, мне необходимо убраться подальше от Джека О’Ригана.

Тянусь к нему и кладу ладонь ему на грудь. Его сердце учащенно колотится. Приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь поцелуем к его губам.

— Я хочу тебя, — шепчу ему в губы.

Он зарывается своими пальцами мне в волосы, и вот уже реальность этого прикосновения и то, какое влияние оно на меня оказывает, заставляют меня переосмыслить то, что я собираюсь сделать.

— Я хочу тебя прямо сейчас, — оставляю дорожку поцелуев вдоль линии его челюсти и прижимаюсь к нему всем телом. — Мы можем где-нибудь уединиться? — поднимаю на него взгляд.

Он не сводит с меня глаз, в которых плещется похоть, но за ней мне чудится что-то ещё, что я не могу определить. Меня не должно волновать, что чувствует этот говнюк. Я напоминаю себе о разговоре, который только что подслушала.

Я для него дырка, значит, так тому и быть.

Улыбаюсь, беря его за руку, и легко веду к двери кабинета. Он оглядывается, как будто проверяя, не смотрит ли кто. Большинство присутствующих пребывают в своих маленьких пузырях, наполненных блаженством. Я хочу лишь одного — чтобы он поторопился, и я могла покончить с этим раз и навсегда. Джек открывает дверь, и мой желудок сжимается, заставляя меня помедлить у двери. Он тянется к выключателю, но я останавливаю его.

— Не включай свет, — мой голос дрожит, и мне хочется выпить ещё.

Но, если выйду отсюда, вряд ли когда-нибудь наберусь смелости сделать это ещё раз.

Я захлопываю дверь и погружаю нас в темноту. Закрываю глаза, всё кружится, и кажется, будто хаос, живущий внутри меня, выплёскивается здесь и сейчас.

Вздрагиваю и открываю глаза, когда Джек обхватывает моё лицо ладонями. Я вижу его силуэт из-за света фонарей, проникающего через окно.

Он осторожно трогает губами мои губы, но, как только его тепло начинает обволакивать меня, я растворяюсь в нём и отвечаю на поцелуй, поначалу нежный, но становящийся всё глубже. Моё тело тут же откликается. Провожу руками по его широкой груди, и через мою кожу словно проходит электрический разряд. Я хочу отстраниться, но в то же время хочу завести его. Джек прерывает поцелуй и снимает с себя рубашку. Он вновь обхватывает ладонями моё лицо, вновь накрывает губами мои губы, и я снова касаюсь его тела. Внутри меня всё плавится, и я удивлена тем, что так сильно хочу его.

Я не могу его видеть, и это радует, потому что это бы всё усложнило. Не могу заглянуть в эти холодные голубые глаза, сосредоточенные на мне, как будто он только и думает о том, чтобы поиметь меня. Я — Мейв Рейли. Не просто очередная баба для траха.

— Что такое? — выдыхает Джек.

Я понимаю, что перестала его целовать.

— Ничего, — обхватываю его за плечи и снова притягиваю к себе. Джек подхватывает сильными руками меня за бёдра, и я тут же закидываю ноги ему на талию, пока он несёт меня к своему столу. Жар от его торса проникает в меня, и грудь в бюстгальтере тяжелеет. Джек опускает меня на стол. Здесь свет от окна ярче, и мне будет видно Джека гораздо лучше. Закрываю глаза, пока не дрогнула и не потеряла самообладание.

Откидываюсь назад и стягиваю с себя топ. Джек замирает, уставившись на меня, и в тусклом свете я позволяю ему хорошенько себя рассмотреть. Тянусь за спину и расстёгиваю бюстгальтер, освобождая грудь.

Джек расстёгивает джинсы, стаскивая их вместе с боксёрами вниз. Его член огромного размера вырывается на свободу, и я отвожу взгляд. Как, чёрт возьми, он во мне поместится?

Моё сердце начинает биться чаще, но я забываю о страхе, когда Джек, приблизившись ко мне, снова меня целует. Влага насквозь пропитывает мои трусики, и я придвигаюсь к его члену. Он упирается мне в шов джинсов, и это движение переворачивает всё внутри меня. Я не могу сдержать стона.

Отрываюсь от его губ и целую в шею, вдыхая запах Джека. Аромат его тёплой кожи, смешанный с одеколоном, окутывает меня. Джек проводит руками вниз, добираясь до моих джинсов, и мой желудок делает сальто.

Пуговица расстёгнута, и я оставляю ещё один поцелуй у него на груди. Движения Джека становятся всё нетерпеливее, и я откидываюсь назад, приподнимаясь, позволяя ему стянуть с меня штаны. Я не чувствую холода, хотя должна бы замёрзнуть, сидя на его столе в одних трусиках, но мне ещё никогда не было так жарко как сейчас.

Джек подтягивает меня ближе, средоточие моей женственности касается его члена, а между нами остаётся только тонкая ткань моих трусиков. Сильными пальцами дёргает их с двух сторон, разрывая ткань, внутренняя поверхность моих бёдер блестит от влаги, когда Джек прижимает член к моему входу.

Придвигаюсь ближе, и он целует меня в шею, прежде чем захватить губами твёрдую горошину соска. Задевает зубами чувствительную кожу, и я шиплю, теснее прижимаясь к нему. Джек толкается в меня членом, и я впиваюсь пальцами в его плечи от того, что он прикусывает сосок.

Его губы покидают меня, и я хватаю ртом воздух, когда он направляет член к моему входу. Поддерживая меня за поясницу одной рукой, он останавливается и внимательно смотрит на меня. Смущение вынуждает меня насадиться самой на его член, чтобы не дать ему остановиться. Головка проникает внутрь, и возникшее жжение заставляет меня замереть, но наряду со жжением нарастает тепло.

Джек выходит из меня, а затем снова вводит головку. Взяв меня за руки, тянет на край стола, наклонившись, скользит ещё глубже, всаживая в меня член. Слышу, как парень стонет мне в шею, и впиваюсь ногтями ему в плечи. Жжение усиливается, и мне приходится зажмуриться, когда Джек толкается в меня и выдыхает ещё один громкий стон, отчего я сжимаюсь вокруг него. Медленно скользит наружу, и жжение постепенно утихает. Сосредотачиваюсь на его губах, целующих меня, и на этот раз, когда он постепенно входит в меня, я стону вместе с ним.

Мои стоны заставляют его толкаться глубже, растягивая меня, расширяя для его большого члена. Медленно выходя, он движется внутрь с каждым разом всё быстрее и настойчивее. Наши языки сплетаются, Джек обхватывает моё лицо ладонями, а затем подхватывает меня под ягодицы.

Я едва не падаю со стола, когда Джек до упора вгоняет в меня член, и мы громко стонем в унисон. Мы исступлённо целуемся, пока он несёт меня к стене. Холодный кирпич упирается мне в спину, и по коже пробегают мелкие мурашки. Джек отгоняет всё это теплом своей груди, прижавшейся к моей.

Я обхватываю его талию ногами. Скорость его движений увеличивается, а жжение уже не такое сильное. Ощущение того, что мне нужно больше — больше воздуха, больше его, становится непреодолимым, и я теснее сжимаю ноги на его талии, пока он скользит в меня. Я вновь и вновь ударяюсь спиной о стену, и каждый раз всё крепче обнимаю его за плечи.

Я задыхаюсь от влажных поцелуев, сражаясь за глоток воздуха, пока он увеличивает темп. Он не осторожничает, сильно вонзаясь в меня, его громкие стоны отдаются у меня во рту.

Его толчки становятся всё интенсивнее, и это как будто чиркнули спичкой. Во мне разгорается эта искра, и Джек трахает меня всё отчаяннее, когда я впечатываюсь спиной в стену и кричу от волн удовольствия, захлестнувших меня. Джек кончает вслед за мной и стонет мне в губы, забирая остатки воздуха из моих лёгких.

Быстрые вспышки под моими закрытыми веками вскоре гаснут с каждым замедляющимся ударом. Я ослабляю хватку на его плечах, и пот струйками стекает по моей спине. Открыв глаза, встречаюсь со взглядом холодных голубых глаз, полным нежности… и сглатываю, когда Джек ещё несколько раз погружается в меня. Я вижу что-то более глубокое, чем желание, но это мой разум пытается спасти этот момент.

Моя спина больше не ударяется о стену, Джек останавливается. Его тяжёлое дыхание опаляет мою шею. Поднимаю руки и обнимаю его. Я обнимаю его, потому что никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Я никогда и ни к кому не испытывала такого прежде. Вдыхаю запах Джека, в глубине души надеясь, что никогда не забуду его запах, но выжившая часть меня надеется, что я никогда не вспомню этот момент.

Подруги говорили, что это очень больно, и после идёт кровь. Мне, возможно, вначале было некомфортно, но потом всё стало идеально.

Опускаю ноги на пол, и дрожь заставляет меня отпустить Джека и привалиться к стене. Он отстраняется от меня.

— Дай мне минуту, — он уходит, забирая с собой тепло и деликатность момента.

Обнажённая, стоя у стены, я чувствую себя куском мяса. Дыркой.

Джек протягивает мне салфетки. Смотрит напряжённо.

— Спасибо, — забираю салфетки и жду, пока он отвернётся, прежде чем вытереть между ног. Я уверенным шагом иду к столу. Там Джек, но и моя одежда тоже.

Поднимаю и натягиваю на себя джинсы. Порванные трусики кладу в карман, надеваю бюстгальтер.

— Ты в порядке? — голос Джека звучит как-то странно.

Натягиваю топ, чувствуя себя в нём более уверенно. Повернувшись к парню, стараюсь не глазеть на его голую грудь. На нём только джинсы, и выглядит он как бог, который только что хорошо потрахался.

— Да.

Джек делает шаг, зарывается пальцами мне в волосы и обхватывает меня за шею. Поцелуй, который он оставляет на моих припухших губах нежен и внезапен.

Я прочищаю горло и отступаю назад. Меня мутит, и я сглатываю, прежде чем поднять голову.

— Долг погашен. Я выполнила свою часть сделки. Так что… — это кажется неправильным, и мне не нравится то, как моё сердце трепещет и ухает вниз, но я сделала это ради свободы.

Вот только правда в том, что я считаю, что загнала себя в клетку, из которой никогда не освобожусь. Как я могу забыть его?

Не после такого.

— Прощай, Джек.

ГЛАВА 22

ДЖЕК

Мейв уходит от меня, как будто и в самом деле считает, что это возможно. Её присутствие всё изменило.

Я не могу её отпустить.

Никогда.

— Нет.

Она приостанавливается и разворачивается, сверкнув глазами. Она чертовски охуительна. Она моя. Неважно, какой ценой, я не отпущу её.

Мейв сжимает ноги, похоже, вспомнив, чем мы только что занимались.

— Я выплатила свой долг, — мне не нравится то, что я слышу в её голосе нотки мольбы.

Меня так и подмывает признаться ей, что мне чихать на деньги. Всё это для того, чтобы я мог заполучить её. Финансовые затраты на неё для меня ничего не значат. Я всю жизнь мечтал о ней и ненавидел её, потому что не мог обладать ей. Мой отец вбил мне в голову, что она чужак и никогда не примет наших обычаев.

— Ты никуда не уйдёшь, — ставлю точку я. Если понадобится, привяжу её к стулу. После того, как она впервые пришла ко мне, я знал, что не смогу отпустить её, даже если это было бы правильно.

— Посмотри на меня, — она отворачивает от меня напряжённое лицо и дёргает дверь.

Пересекаю комнату, догоняя девушку.

— Не вынуждай меня, Мейв, — я почти бегу, успевая с силой захлопнуть рукой приоткрытую ей дверь. Мейв оборачивается, прижимаясь к ней спиной. В её глазах зарождается страх, а я этого не хочу.

Мне приходится глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

— Свою часть сделки я выполнила. Теперь хочу уйти, — звонко и зло говорит она.

Дело в Киане? Неужели он насочинял ей что-то? Он не раз вставал на её защиту. Между ними что-то было раньше? Я упираюсь рукой в дверь над её головой, и мои пальцы сжимаются в кулак при мысли, что этот ублюдок тронул то, что принадлежит мне.

— Я сказал «нет». Я хочу, чтобы ты осталась, — сердце бьётся чаще, когда я озвучиваю то, что оказывается правдой.

Мейв скрещивает руки перед собой. Её взгляд не поднимается выше моей обнажённой груди. Я слишком близко. Мне стоит дать ей немного пространства, но я не могу сдвинуться с места.

— Я выполнила условия контракта. Пункта о том, что ты трахнешь меня ещё не раз, в нём не было, — она тяжело дышит, грудь вздымается и опадает, вызывая в памяти то, как идеально упруго перекатывались горошины её сосков на моём языке. Член снова каменеет. Перевожу взгляд выше, смотрю ей в глаза.

Контракт — только о нём она постоянно твердит. Может, пока она ничего ко мне не чувствует, но со временем всё изменится. Убираю сжатый кулак, упирающийся над её головой, и, ухмыльнувшись, делаю шажок назад.

Её бравада тает, когда она улавливает злость в моей ухмылке. Она поворачивается, чтобы снова открыть дверь.

Стискиваю зубы. Мне нужно удержать её.

Неважно, какой ценой — говорю я себе. Мейв стоит ко не спиной, но тело её напряжено, как будто ожидает удара.

Я отступаю, и она оглядывается на меня через плечо.

— Твоему брату ещё нужно оплатить долг перед больницей.

Она распахивает глаза, и я понимаю, что выиграл, но вбиваю ещё один гвоздь в крышку гроба.

— Если ты вздумаешь уйти, я вышвырну его задницу на улицу. Его лечение прервётся, и он снова подсядет на наркотики, — отхожу, позволяя словам медленно проникнуть в её сознание. — Ты поедешь со мной. — я подхватываю рубашку и надеваю её, прежде чем повернуться к Мейв. Даже в тусклом свете мне видно, что она хочет наброситься на меня и причинить боль, однако вздёргивает подбородок повыше.

— Ты угрожаешь моему брату? — рычит она, топая через всю комнату.

— Это зависит от тебя, — включаю на столе лампу, желая рассмотреть её получше.

Её ноздри раздуваются, и она сжимает кулаки.

— У тебя такой вид, будто ты хочешь меня ударить, — делаю шаг к ней. Если она набросится на меня, я не стану её останавливать. Желание снова почувствовать на себе её прикосновение заставляет меня соглашаться на любой контакт.

— Я не такая, как ты, Джек. Я уже сказала тебе, что никогда так больше не сделаю, и слово сдержу. Неважно, как сильно я этого хочу.

— Хорошо. Его больница и реабилитация будут оплачиваться, пока ты остаёшься. Ты уйдешь… — я заканчиваю застёгивать рубашку. Бледность её кожи заставляет меня выключить свет. — Поехали домой. — ей необходимо отдохнуть.

Тянусь за её рукой; Мейв поначалу никак не реагирует, когда я сплетаю свои пальцы с её. Её тело словно онемело на мгновение. Когда до неё доходит реальность, Мейв вырывает свою ладонь из моей.

— Мне снова придётся спать с тобой? — в её голосе слышится испуг.

— Я никогда не стану принуждать тебя, Мейв.

— Джек, ты не ответил.

Дверь кабинета открывается, и Шей заглядывает внутрь. Обведя взглядом затемнённое пространство кабинета, его глаза останавливаются на мне.

— Финн очнулся. Просто подумал, что ты захочешь узнать, — Шей переводит взгляд на Мейв, и я закрываю её собой.

— Я уже собираюсь домой. Если хочешь, поговорим у меня, — Мейв становится бледнее с каждой секундой.

— Ладно, я поеду за тобой, — Шей выходит и закрывает дверь.

— Я и с ним должна буду спать? Или с Кианом? Или, чёрт знает, с кем ещё?

В мгновение ока оказываюсь перед ней и выбрасываю вперёд руку. Я хочу оборвать её слова. Сжимаю ей горло, и она вскрикивает, шокированная моим движением.

— Ты моя. Только моя, — я отпускаю её, прежде чем сжал бы ещё крепче. — Доходчиво объяснил? — повышаю голос.

Мейв, потирая горло, отходит и кивает.

— Мейв, я не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Неважно, чего ты хочешь. Пока ты со мной, ты будешь только со мной. Ни с кем больше.

Её руки замирают на горле, но тереть шею она перестаёт.

— Ты поняла меня?

— Да, — она моргает, и слеза скатывается у неё по щеке.

Злость вспыхивает с новой силой при виде её капающих слёз.

— Ты будешь спать в моей постели, — в моём голосе клокочет гнев, пока я подхожу ближе к Мейв. — Ясно?

— Да, — соглашается она так тихо, будто только что в ней что-то надломилось.

Протягиваю руку, и она вздрагивает, но не двигается. Обхватываю её пальцы; руку не отдёргивает. Её маленькая ладошка тёплая, и член у меня каменеет при мысли о том, как она ласкает меня.

На нас обрушивается грохочущая музыка клуба, когда выходим из кабинета и я веду Мейв к двойным дверям. Едва они за нами закрываются, шум стихает. Я не выпускаю ее руку, пока мы идём по коридору. Минуем комнатушку, в которой мы говорили с Кианом. Он зашёл слишком далеко, и я взбесился. Отца это не обрадует. Мне всегда удавалось сдерживать свою неприязнь к Киану, но, увидев его рядом с Мейв и то, как он смотрит на неё, я не мог дождаться момента, когда смогу на него наброситься, и сегодня я срывался на него несколько раз.

Холодный воздух улицы обжигает шею. Мейв в топе без рукавов. Я открываю перед ней дверь и помогаю забраться в джип. Она тянется к ремню, и я, заметив, как дрожат у неё руки, останавливаю её пальцы. Она сидит, уставившись вперед, ожидая, пока я склонюсь над ней и застегну ремень. Мне хочется её поцеловать, но Мейв сжимает губы в тонкую полоску. Она так соблазнительна, что не могу удержаться: замираю у её шеи, а затем целую небольшие засосы, которые оставил на её коже.

Под моими губами её пульс начинает биться учащённо, и член реагирует на это. Закрываю её дверцу и устраиваюсь на водительском месте.

— Ты устала, — говорю ей в тишине. — Скоро будем дома, и ты сможешь отдохнуть.

Мейв продолжает меня игнорировать, и я сжимаю руки на руле. Хочу слышать её голос, но не хочу принуждать. Я должен набраться терпения. Слишком много всего произошло у неё сегодня. Ей есть, о чём подумать. Так что мне стоит дать ей время.

Когда возвращаемся домой, я снова беру её за руку и веду по лестнице наверх. Свет отражается в высоком окне на лестничной площадке, возвещая о прибытии Шея. Я оставил входную дверь незапертой, чтобы он мог зайти.

Включаю в спальне свет и задёргиваю шторы.

— Мне надо поговорить с Шеем. Но ты ложись. Я приду позже.

Мейв выглядит более собранной и на этот раз встречается со мной взглядом.

— Хорошо, — отвечает хрипло, но я рад, что она решила поговорить со мной. Я хочу ещё раз поцеловать её, но понимаю, что ей нужно время.

Шей торчит у меня в гостиной. Он открыл бутылку бренди и наливает себе выпить.

— Хочешь глоток? — спрашивает он, не поворачиваясь.

— Давай, — наблюдаю за ним в отражении стоящего перед ним стеклянного шкафа. Трудно понять его мотивы во всем этом.

Он протягивает мне стакан.

— О чём ты говорил с моим отцом?

Шей делает большой глоток.

— Мой отец рассказывал мне истории о твоём. Как он улыбается в глаза, а сам в это время замышляет твою смерть.

Так и есть, но я не стану это подтверждать. Делаю глоток бренди и присаживаюсь.

Шей скидывает с плеч рыжий замшевый пиджак и ставит стакан на пианино, которое стоит тут больше для красоты.

— Он улыбался мне, — говорит Шей, закатывая рукава.

— Правда? — делаю ещё глоток.

Руки Шея покрыты татуировками. Он подхватывает стакан и усаживается на скамейку возле фортепиано.

— Ага. Так и не понял, кто — ты или он — должен был бы прийти за мной. Ставлю на него. Без обид.

— Всё в порядке.

— Так что я подошёл к нему удостовериться, что вычеркнут из его списка смертников.

Шей мне нравится, и надеюсь, ему удастся скрыться с радаров моего отца, но всё же есть сомнения.

— И?

— Ты мне нравишься, Джек, — ухмыляется он. — Мне импонирует то, как глубоко ты прячешь свои козыри. Я понятия не имею, исключён ли я из его списка. Я сказал ему, что оставлю свои расспросы о бабушке. Он показался мне удовлетворённым, но ты знаешь его лучше.

Шей прав. Есть большая вероятность, что отец не хочет его убивать, но, если Шей не согласится или сделает хоть что-то, что его разозлит, он будет мёртв.

— Если он выглядит удовлетворённым, то, скорее всего, так оно и есть.

Шей некоторое время изучает меня, прежде чем глотнуть ещё. Я понятия не имею, утолили ли мои слова его жажду обрести свободу от внимания моего отца.

— Значит, Финн очнулся. — Меняю тему я. — Это хорошая новость. — Откидываю голову на спинку дивана, думая о спящей в моей постели красавице.

— Может, он и очнулся, но его парализовало.

Я поднимаю голову.

— Чёрт.

— Ага. Я предпочёл бы сдохнуть.

Как и Финн. Как и любой из нас. Быть прикованным к инвалидному креслу — смерти подобно.

— Он сильный, — лгу я и отхлёбываю из стакана. Для меня Финн — самый слабый из всех братьев.

— Твой отец спрашивал, как продвигается наше дело.

Шей со стаканом в руке встаёт со скамейки и принимается мерить шагами комнату, как будто однажды она может стать его.

— Что ты ему сказал? — я приканчиваю свой стакан, мои мысли всё ещё заняты Финном. Он не переживёт этого. А кто бы смог?

— Я рассказал ему, как обстоят дела, когда Киану поручают руководить.

Я улыбаюсь Шею. Чёрт возьми, вот это он сказанул.

— Кстати, о Киане. В клубе он выглядел довольно потрёпанным, — Шей спрашивает, не спрашивая.

— Неужели? Может, этот придурок впечатался в дверь.

Шей отворачивается от меня и опустошает свой стакан. Поставив его на крышку фортепиано, он медленно раскатывает рукава.

— Я рад, что мы с твоим отцом уладили наши разногласия. Я не хочу, чтобы между нами всплывала какая-то вражда и пробегала через каждое поколение, — говорит Шей, накидывая пиджак.

— Шей, мы с тобой не враждуем. — вот теперь он спрашивает.

Он наблюдает за мной мгновение, прежде чем отойти от своего пустого стакана.

— Хорошо. Ты мне нравишься, Джек.

— Ты сказал это дважды.

— Я просто надеюсь, что ты меня услышал.

Встаю, когда он подходит к дивану.

— Я услышал тебя, Шей.

Он поднимает воротник своей куртки.

— Увидимся завтра.

Когда он покидает комнату, я допиваю бренди, запираю входную дверь и поднимаюсь наверх.

ГЛАВА 23

МЕЙВ

Я долго стою под струями горячего душа, а затем сворачиваюсь калачиком на кресле, укрыв его халатом ноги. Ни за что не лягу в постель. Может, мне и придётся остаться здесь, но я не собираюсь делать всё, что он говорит. Сглатываю слегка пульсирующую боль в шее.

Его вспышка гнева ужасает. Я никогда не видела Джека в таком состоянии, а теперь, став тому свидетелем, понимаю, что поступаю глупо, сидя здесь и пытаясь удержать контроль над ситуацией, которого у меня на самом деле нет. Так много всего в моей жизни, что я не могу взять под контроль: зависимость матери, зависимость брата, уход отца. Подтягиваю ноги на кресло и кладу подбородок на колени.

Когда думаю о том, что между мной и Джеком всё кончено, внутри всё сжимается от страха. Возвращение домой представляется беспросветным. Вернуться к своей жизни и оставить всё это позади — всё равно, что получить в подарок мгновение одного из приключений, придуманных Декланом: путешествие на корабле викингов, волны которого должны были потопить нас, но вместо этого бурлящая вода поднимает и несёт нас в небо.

Горькая правда в том, что я не хочу его покидать, но то, каким образом меня удерживают, похоже на эскорт или что похуже. Он сказал Киану, что я дырка.

Щёки опаляет жаром, когда вспоминаю эту фразу. Я не такая. Я всю жизнь держалась за своё уважение. Насмотревшись на то, как моя мать меняет мужчин чаще, чем наступают понедельники, я просто не могла позволить мужчине вот так взять и отнять его у меня. Или я так думала.

Я пытаюсь сказать себе, что это другое.

Это хуже.

Хуже, потому что я стремительно влюбляюсь в Джека. Например, мою мать интересуют секс или выпивка, или деньги. Но не меня. Моё сердце на линии огня, и мне некого винить, кроме себя. Я пошла к Джеку, зная, что я к нему чувствую. Я пошла к Джеку, когда, возможно, могла бы попросить Киана, но в глубине души я понимаю, что сделала это, чтобы увидеть его.

Дверь спальни открывается, и я замираю на кресле, моё сердце начинает биться чаще раза в три. Сразу же хочется нырнуть в кровать и притвориться спящей. Холодный взгляд голубых глаз Джека скользит по мне; кажется, он не доволен, но закрывает за собой дверь спальни.

— Ты не устала? — спрашивает он, подходя к гардеробу и скидывая с себя одежду.

Я вымотана. Умственно и физически. Такое искушение — видеть Джека и осознавать, как легко я могу позволить себе притвориться, что мы пара, которая ложится спать. Сделать это слишком легко — как есть или дышать. Это было бы естественно, и я думаю о том, что сейчас это было бы прекрасно, но как насчёт долгосрочной перспективы? Что будет потом, когда долг будет выплачен, а я стану никому не нужна? Это и так будет довольно болезненно.

— Да, — шепчу, когда он выходит из гардероба в одних белых боксёрах. Я не знаю, куда смотреть.

— Тогда ложись в постель, — в его голосе уже нет той властности и злости, что звучала в клубе.

Слезаю с кресла и оставляю халат на спинке. Мои босые ноги тонут в пушистом ковре кремового цвета, когда я подхожу к своей стороне кровати. Я не поднимаю глаз на точёное совершенное тело Джека. Укладываюсь в кровать и натягиваю на себя одеяло, поворачиваясь к нему спиной. Я не раздеваюсь, потому что не собираюсь больше терять себя ради него.

Когда Джек забирается в кровать, матрас прогибается, а я зажмуриваюсь посильнее, представляя, как он трахает меня. Прикусываю губу, и во рту появляется металлический привкус. Мне нужно вспоминать его руку, сжимающую мою шею, а не его внутри меня.

Втягиваю воздух, когда он обхватывает мою талию и притягивает к себе, к своей твёрдой груди. Распахиваю глаза, чувствуя, как его стояк прижимается к моей заднице.

Его дыхание щекочет мне ухо.

— Спокойной ночи, Мейв, — его голос глубже обычного, вызывает дрожь, словно проводит языком по спине.

Чёрта с два я так засну. Сглатываю стон.

— Спокойной ночи.

Его дыхание всё ещё опаляет мои волосы, я дрожу и теснее прижимаюсь к нему, тут же пожалев о содеянном, поскольку его член дёргается у моей задницы.

Он сильнее сжимает рукой мою талию, а затем отпускает, откидываясь на подушку. Чувствую затылком его дыхание, уставившись на двойные двери, ведущие на балкон. Сосредоточусь на стыке и подожду рассвета.

Периодически моргаю, зрение постепенно теряет фокус, и вскоре я засыпаю.

Переворачиваюсь на другой бок и замираю, когда боль между ног вырывает меня из объятий сна. Солнечный свет, проникающий сквозь шторы, заставляет меня несколько раз моргнуть, и требуется мгновение, чтобы вспомнить, почему мне так больно.

Джек. Вчера я занималась с ним сексом.

Приподнимаюсь на животе, когда возвращается паника из-за всех событий прошлой ночи. Я ожидаю увидеть Джека, но кровать пуста. Пробегаю пальцами по месту, где он спал ночью. Холодно. Утыкаюсь лицом в подушку и с облегчением выдыхаю. Я снова в его доме, в его постели.

— Как спалось?

Сердце пропускает удар, и я отбрасываю волосы с лица, судорожно поворачиваясь на звук его голоса. Он сидит в кресле за письменным столом, в белой рубашке, несколько пуговиц на которой расстёгнуты, длинные ноги облачены в чёрные брюки, и моё сердце не может найти себе места: скачет так, будто за мной гонятся.

— Нормально, — убираю прядь волос с лица. Джек переводит взгляд на мою шею, желваки на его челюсти дёргаются, и он встаёт, выпрямляясь во весь рост.

— Я хочу, чтобы ты позавтракала со мной, — говорит он, надевая чёрный пиджак.

— Я не голодна, — зарываюсь в одеяло.

Джек смотрит на меня, и всё, что я вижу, — это безразличие.

— Мейв, это был не вопрос, — он скрывается в гардеробе.

Вот что происходит, когда Джек О’Риган добивается своего. Он взял то, что хотел, и теперь со мной будут обращаться как с одной из его шлюх, которая просто делает то, что ей говорят?

Джек появляется в проёме гардероба с красным галстуком в руке.

— Почему ты всё ещё в постели?

— Я буду убираться в клубе, драить туалеты. Я верну долг, даю слово, — отбрасываю одеяло и встаю на колени. Хочу донести до Джека, что я не сбегу и верну каждый пенни, даже если на это уйдёт вся жизнь.

Джек надевает галстук, подходит к кровати, остановившись у изножья, и мне приходится задрать голову, чтобы не отвести взгляд.

— Я в этом не сомневаюсь, Мейв. Но я уже озвучил тебе условия.

Стискиваю зубы, сдерживая дикое желание наброситься на него. Слезаю с кровати и отхожу от него подальше.

— Ты можешь хотя бы сказать мне, как долго собираешься держать меня здесь, — терпеть не могу мольбу, звучащую в моём голосе. — У меня колледж, мама переживает за меня, а ещё я подрабатываю.

Хочется что-нибудь швырнуть в него. По выражению его лица я понимаю, что ему пофиг и его достали мои жалобы.

— Увидимся внизу за завтраком, — он уходит.

Падаю на кровать, и на секунду возникает мысль о том, что я не сдвинусь с места и пусть он там бесится. Но понимаю, что это ничего не даст; он утащит меня вниз. Я переодеваюсь в чистые джинсы и чёрный свитер, затем укладываю волосы. Умываюсь, чищу зубы и спускаюсь вниз. Он не сказал, в какой комнате мы будем завтракать, но я иду на кухню на запах оладий. Я думала, что увижу возле плиты его повара. Чего я не ожидала, так это Джека, который снова снял пиджак и закатал рукава своей белой рубашки.

Миска с тестом для оладий стоит на столе, пока он переворачивает один блинчик на сковороде.

— Тебе полить кленовым сиропом? — спрашивает он, не оборачиваясь.

Завтрак накрыт на двоих. Обстановка интимная. Мой желудок сжимается, когда я взбираюсь на табурет. В маленькой вазе между ножами и вилками стоит одна роза.

— Нет, я ничего не хочу, — отвечаю я, зная, что он не может заставить меня есть. Он продолжает готовить, наполняя тарелку. Джек наливает в две чашки кофе и несёт их к барной стойке. Я не поднимаю глаз на него, когда он ставит чашку передо мной. Он уходит, возвращаясь с тарелкой оладий и ставя её на стойку.

— Прошу, поешь, — мягко говорит он, заставляя меня поднять голову. Желваки на его скулах приходят в движение. — Мы можем поговорить о колледже.

Я беру нож и вилку, а плечи Джека расслабляются, когда он берёт свою тарелку с оладьями и садится за стойку. Он слишком близко, пространство слишком ограничено. Я чувствую аромат его одеколона, смешивающийся с запахом печеных оладий.

Я сосредотачиваюсь на кофе и оладьях. Не спрашивая, Джек кладёт мне кусочек масла и поливает кленовым сиропом. На протяжении всего завтрака я молчу, ем оладьи, запивая их кофе, и всё это время чувствую на себе взгляд Джека, что заставляет меня пытаться сдерживать жар, опаляющий мои щёки.

— Позже я дам тебе ноутбук, чтобы ты могла продолжить заниматься онлайн.

Наши взгляды встречаются.

— У меня нет онлайн занятий. Я должна на них ходить.

Джек вытирает губы салфеткой и отпивает кофе.

— Я уже договорился с твоими преподавателями.

Собираюсь было расхохотаться и сказать ему, чтобы прекращал ёрничать, но он серьёзен.

— Джек…

— Мейв, я уже обо всем договорился. Твои учителя пойдут тебе навстречу, — сообщает он, собирая тарелки.

— Что, если я не хочу заниматься онлайн? Что, если я хочу ходить на занятия?

Он останавливается, поворачивается ко мне и окидывает меня таким взглядом, который мог бы оленя остановить.

— Ты предпочтёшь ездить на занятия, сидеть там со всяким сбродом тому, чтобы заниматься с комфортом у себя дома?

В его фразе слишком много ошибок.

— Сброд? Ты имеешь в виду моих одноклассников? И, кстати… — я обвожу рукой пространство вокруг нас. — Это не мой дом.

— Даю тебе полное право считать его своим.

— Значит, я могу ходить, куда захочу, и растащить его на кирпичи?

Он бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Я думал, ты будешь довольна, — с раздражением говорит он, как будто я веду себя неразумно.

Он относит тарелки в раковину, а я закрываю глаза, пытаясь справиться с паникой. Меня радует возможность вернуться к занятиям. Не прыгать из одного автобуса в другой и не мёрзнуть холодным утром — тоже бонус, но всё равно всё это кажется каким-то неправильным.

— Что ты сказал моим преподавателям? — Как он вообще смог устроить такое? Деньги — вот и ответ. Они всегда правят миром.

— Сказал, что ты хочешь заниматься онлайн, — в его ответе слышится скука.

— Вот так просто, — качаю головой и поднимаюсь.

Джек медленно и размеренно шагает ко мне.

— Вот. Так. Просто. — каждое слово словно вырезано изо льда, и я понимаю, что мне нужно угомониться и перестать задавать вопросы, иначе он может завести меня.

— «Спасибо» будет достаточно, — он гладит ладонью мою щёку, и моё тело без разрешения льнёт к его теплу.

Я поджимаю губы. Мне совсем не хочется говорить ему спасибо. Я молчу и готовлюсь принять все последствия моего неповиновения.

Джек целует мои сомкнутые губы, они сдаются под его напором, и, откинувшись назад, он улыбается мне.

— Если бы ты знала, как сексуальна, когда злишься.

Эта неразбериха в отношениях с Джеком, кажется, растёт с каждым днём в геометрической прогрессии. Я не знаю, что и думать, но его слова заставляют сердце биться чаще.

— Перестань играть со мной, — шепчу я и не могу удержаться, чтобы не перевести взгляд на его губы. Он обхватывает другой рукой мою щёку, и моё лицо оказывается между двух крепких ладоней.

— Я не играю.

Его слова звучат правдиво, но я качаю головой. Неужели он не понимает, что я хочу от него услышать? Неужели он не видит, как я хочу его?

Джек наклоняется и снова нежно целует меня. Я теряю его тепло, когда он отпускает моё лицо.

— Мне нужно уехать на пару часов.

Когда он отступает, я понимаю, что останусь одна на несколько часов.

— Ладно.

Джек делает паузу в надежде, что я смогу услышать хоть слово. Он снова подходит ко мне.

— Мейв, — предупреждение в его голосе заставляет съёжиться остатки смелости во мне. — Лоулор будет здесь. Если ты сбежишь или что-нибудь натворишь, я тебя накажу. — Джек снова обхватывает моё лицо ладонями. Большим пальцем он поглаживает мою щёку. — Я его отметелю и заставлю тебя смотреть. — Он отпускает меня, и, кажется, я не могу вздохнуть.

Где, чёрт возьми, прятался этот монстр, и почему Джек позволил ему появиться сейчас? Последний поцелуй на моём лбу, и Джек — переодетый монстр — оставляет меня с угасшей надеждой и в полной растерянности.

ГЛАВА 24

МЕЙВ

Лоулор приходит через несколько секунд после того, как за Джеком закрывается входная дверь. Я всё ещё торчу на кухне, когда он появляется в дверном проёме. На лице Лоулора написано отвращение, оно искажает его резкие черты, пока нарочито медленно он осматривает меня с ног до головы. Шагнув за порог кухни, он спокойно сообщает:

— Если сделаешь хоть одной ногой шаг в сторону, я тебе её сломаю.

От его угрозы мурашки страха пробегают по позвоночнику, и меня так и подмывает сделать шаг назад, но я просто хочу выбраться из этой комнаты. Опустив голову, прохожу мимо него. Лоулор останавливает меня, хватая за предплечье. Он гораздо выше меня ростом, и я не поднимаю головы, пока он держит меня за плечо.

— Ты стоила Фредди жизни.

Я смотрю на него и в неверии качаю головой.

— Он уволил его, — меня не радует, что из-за меня кто-то потерял работу, но не в моей власти контролировать реакцию Джека.

Лоулор усмехается и отшвыривает меня от себя; я ударяюсь спиной о деревянную дверь. Попятившись назад, я пытаюсь взять себя в руки.

— Я ещё хочу пожить, так что не думай, что не смогу сделать тебе больно.

Я торопливо прохожу мимо него, и на этот раз он не пытается меня остановить. Перешагиваю по две ступеньки за раз, желая поскорее от него скрыться.

Слышу позади себя скрип ступеней и, опустив взгляд, замечаю, что Лоулор поднимается вслед за мной. Его глаза полны ненависти, что заставляет меня ускорить шаг. Я почти бегу в спальню, но Лоулор не отстаёт, не сводя с меня глаз.

Добравшись до двери, останавливаюсь и оглядываюсь на него. Захлопнув дверь, собираюсь закрыть её, но ключа нет.

Мейв, он не собирается причинить тебе вред. Он всего лишь хочет, чтобы ты оставалась в зоне его видимости.

Дверь с грохотом распахивается, и я отступаю назад.

— Дверь будет открыта всё время, — внутрь он не заходит, держась за ручку двери.

— А если я захочу переодеться?

— Мне плевать, дверь останется открытой, — он отпускает ручку и на несколько секунд исчезает, возвращаясь уже со стулом и ставя его прямо на пороге спальни, затем усаживается. Лоулор расстёгивает чёрный пиджак. Он одет так, словно собрался на похороны. Устроившись поудобнее, достаёт из кармана телефон и начинает в нём копаться.

Меня не покидает мысль, что я теперь в плену.

— Мне нельзя выходить из комнаты?

— Можно, но я буду сидеть на пороге, где бы ты ни находилась, — не глядя на меня, отвечает он.

У меня возникает желание захлопнуть дверь перед его носом, но вместо этого я отворачиваюсь и беру свою сумку. Положив её на кровать, достаю учебники. Я слишком много пропустила в колледже. Если уж застряла здесь, то должна, хотя бы, наверстать упущенное в учёбе, иначе всё свободное время буду думать о Деклане и маме. Я хочу с ними увидеться, но с Джеком стоит действовать не спеша. Не сомневаюсь — если попрошу что-нибудь у него, он так или иначе заставит меня расплачиваться за это.

Я открываю учебник, чтобы не думать о Джеке. Листаю страницы, читаю слова, смысл которых до меня не доходит. Принимаюсь читать вслух в надежде, что это позволит уловить суть, но всё тщетно.

Я избегаю смотреть на дверь, избегаю признавать присутствие Лоулора, поэтому вышагиваю по спальне, держа учебник в одной руке и читая вслух. Не понимаю ни единого слова.

Я вспоминаю о своих занятиях по психологии и пытаюсь понять Джека. Может быть, если смогу понять его, смогу использовать это в своих интересах.

Он был жесток с тех пор, как мы были детьми; не думаю, что он изменился. Ему тридцать два, он старше меня на восемь лет. За всё время, что знаю его, я не видела в нём ни капли мягкости. Оладьи с утра — милый жест, как и то, что он разрешил мне заниматься онлайн. Или он хотел заставить меня поверить в то, что изменился. Мне не нравится испытывать это чувство растерянности, когда дело касается Джека.

Я возвращаюсь к чтению вслух.

— Звучит слишком заумно, — захлопываю учебник и поворачиваюсь к двери, где уже поднялся со своего стула Лоулор. Спрятав телефон в карман, он застёгивает пиджак.

— Я присмотрю за ней, — кивает ему Киан.

У него разбитое лицо, оба глаза чёрные, на переносице лиловый синяк. Я бросаю учебник на кровать, когда Киан заходит в спальню.

Внезапно я чувствую неловкость. Что скажет Джек, если узнает, что Киан был в его спальне?

Слышу удаляющиеся вниз по лестнице шаги Лоулора.

Киан ухмыляется, а затем морщится, когда трескается ранка на его губе. Высунув язык, он её облизывает.

— Что ты здесь делаешь? — прячу руки за спину и остаюсь стоять.

Киан оглядывает комнату, глаза его темнеют.

— Мне нужно было убедиться, что ты в порядке, — он останавливает взгляд на мне.

— Я в порядке. А вот ты неважно выглядишь, — прикусываю нижнюю губу. Мне не нравится это некомфортное чувство, хочется уйти. Мне не нравится находиться в этой комнате вместе с Кианом.

— Видела бы ты другого, — Киан снова улыбается и прячет руки в карманы своей коричневой куртки, воротник которой высоко поднят.

Мне не до смеха.

— Видела. На нём ни царапины, — не буду я перед ним притворяться, что ничего не понимаю.

Улыбка Киана вянет, он ещё раз облизывает губу.

— Не стоит тебе связываться с Джеком. Я могу увезти тебя в безопасное место, если он угрожает тебе.

— Всё сложно, Киан, — убираю руки из-за спины, мне всё больше не нравится эта неуверенность, которую я ощущаю рядом с ним. Мы и раньше встречались, и он мне всегда нравился, но то, что он находится здесь, в спальне Джека, заставляет меня нервничать. Он приходится Джеку кузеном, а я никогда не поверю, что О’Риганы станут когда-нибудь конфликтовать друг с другом, тем более ради девушки, которую они почти не знают.

— Почему тебя это волнует? — не могу не спросить я.

Он пожимает плечами и делает шаг ко мне.

— Я заметил, что ты чего-то боишься, и мне это совсем не нравится.

Я боюсь сейчас, и понятия не имею, почему. Киан не сделал ничего такого, что заставило бы меня не доверять ему.

— Всё и без того непросто, и ничего хорошего не выйдет, если Джек узнает, что ты был здесь.

Он скрежещет зубами, а затем продолжает:

— Да насрать мне на Джека. Ты хочешь, чтобы я притворился, что это не он оставил твоего брата висеть под потолком?

Я отхожу, обхватывая себя руками. Мне никогда этого не забыть.

— Киан, я всегда буду благодарна тебе за это. Это не просто слова, — так и есть. Я никогда не забуду его доброту.

— Ты хочешь, чтобы я сделал вид, что не слышал, как он угрожал тебе в доме его родителей? Я пытаюсь собрать весь пазл воедино, и, по-моему, ты ему что-то задолжала. Может быть, из-за этого твой брат и висел под потолком? — Киан подходит ближе, возвышаясь надо мной с высоты своего, почти двухметрового, роста. — Я видел, как ты выходила вместе с ним из клуба прошлой ночью.

Я потрясённо застываю, сердце начинает бешено колотиться. Прежде чем он продолжит, до меня доходит, как складывается его пазл.

— Он изнасиловал тебя? — шепчет Киан, и в голосе слышится отвращение.

От его вопроса щёки вспыхивают. Мне хочется, чтобы он просто ушёл.

— Нет, — я сама заманила его в тот кабинет, преследуя свои цели. Я была инициатором, не Джек.

— Но между вами что-то произошло?

Он слишком близко, мне хочется, чтобы он отошёл от меня.

— Это не имеет значения, Киан. То, что ты здесь, не поможет.

Киан шумно выдыхает, и я слышу, что кто-то поднимается по лестнице.

— Что-то здесь не так, Мейв. Я пытаюсь тебе помочь, — хрипло произносит Киан, и в этот момент в дверях появляется Лоулор с красным кейсом в руках.

— Привезли твой ноутбук.

Мне уже ни черта не хочется, но Киан слишком давит на меня. Обхожу его и тяну ноутбук из рук Лоулора, потому что он не сразу его отдаёт. Мне приходится с силой вырывать его. Отпустив ноутбук, тот, ухмыляясь, отступает назад.

— Думаю, будет лучше, если ты уйдёшь, — стоя спиной и прижимая компьютер к груди, говорю я Киану.

Он не двигается с места, и, когда я поворачиваюсь к нему, понимаю, что скандала не избежать.

— Уходи, Киан, — говорю громче. Я хочу, чтобы он ушёл.

В несколько шагов он пересекает комнату и выходит за дверь. Лоулор продолжает ухмыляться, вновь устраиваясь на стуле. Я не двигаюсь с места, пока не закрывается входная дверь. Ухмылка моего охранника напоминает ту, которая бывает, когда ты знаешь свой следующий ход в шашках и тебе не терпится его сделать.

— Как я погляжу, ты уже всем проездные раздала. Я тоже не прочь прокатиться, — ухмылка Лоулора становится шире, и я вышагиваю через всю комнату к нему. Он цепляет меня своими словами за живое. Я хватаюсь за дверь и отправляю её в полёт.

Она захлопывается перед его носом, в то время как я пытаюсь взять себя в руки. То, что он сказал, глубоко ранило мои чувства. Дверь распахивается, и я замираю под его предупреждающим взглядом.

— Больше так не делай, — от такого серьёзного тона и выражения его лица чувствую себя как загнанный в ловушку зверь. Меня так и подмывает наброситься на него, но всё, что я делаю или говорю, имеет свою цену и всегда обходится для меня слишком дорого.

Швыряю ноутбук на кровать. Он дважды подпрыгивает, потом приземляется, и я ухожу в ванную. Закрываюсь на замок, отхожу от двери, жду, что её вот-вот выбьют, но ничего не происходит. Часто и тяжело дыша, сползаю по стене на пол. Стены ванной словно сжимаются вокруг меня, и я сворачиваюсь калачиком. Я разрешаю страданиям и слезам пролиться наружу, но ничего не происходит. Вместо агонии, которая сотрясала бы моё тело, с губ срывается смех, отражаясь от стен и пола. Смех становится всё громче, а потом переходит в рыдания. Стук в дверь заставляет меня встать на колени.

— Открой дверь! — орёт Лоулор по другую сторону.

Я поднимаюсь, натягивая рукава на костяшки пальцев. Прикусив язык, пытаюсь справиться со своими эмоциями.

— Пять грёбаных минут, — кричу я ему в ответ.

— Я больше не буду тебя предупреждать, — рычит он.

Подхожу к двери и немного приоткрываю её.

— Доволен?

Он протискивается внутрь, и я, спотыкаясь, отступаю назад.

— Держи эту чёртову дверь открытой.

— Ты что, собрался смотреть, как я хожу в туалет? — не стану я перед ним делать свои дела, несмотря ни на что.

— Просто оставь дверь открытой, — он выходит из ванной, а я жду пару мгновений. Когда выглядываю снова, вижу, что он вернулся на свой стул у двери спальни.

— Я хочу поговорить с Джеком.

Лоулор достаёт свой телефон, не обращая внимания на меня. Он никому не звонит, но пробегает пальцами по экрану.

— Ты пишешь Джеку? — не уверена, стоит ли это делать.

Он не отвечает, не отрывается от телефона.

— Я хочу поговорить с ним, — я делаю шаг к Лоулору, и он поднимает на меня взгляд.

— Нет. Он приказал охранять тебя, что я и делаю.

— Ты обращаешься со мой как с заключённой.

— Что он подумает о том, что Киан нанёс тебе визит?

Я качаю головой, слыша двойной смысл в его словах.

— Ты был здесь. Дверь была открыта.

— Я уходил в туалет.

— Значит, ты не справился со своей работой, — в эту игру могу играть двое.

— Сюда может войти любой из О’Риганов. Что будет потом — не моя забота. Но как по мне, когда я вернулся, вы с Кианом смотрелись весьма миленько.

— Да пошел ты! — рявкаю я.

Его смех наполняет комнату, как отравляющий газ, и мне срочно требуется воздух. Рывком открываю балконную дверь и выхожу на прохладный воздух, задаваясь вопросом, во что же, чёрт возьми, я ввязалась.

ГЛАВА 25

ДЖЕК

— Мам? — зову, заходя в кухню. Здесь всё ещё чувствуется тепло от духовки, которая наверняка всё утро было включена. В воздухе витают ароматы сконов (Прим. пер.: сконы — традиционные для Ирландии и Англии булочки с беконом, сыром, фруктами и т. д.; подаются тёплыми на завтрак) и ржаного хлеба. Приподняв красно-белое полотенце, обнаруживаю на тарелке горку фруктовых сконов.

— Тебя ждёт отец.

Я опускаю полотенце обратно.

— Шейн, не ожидал тебя здесь увидеть, — поворачиваюсь к дяде. Он приподнимает брови, в его тёмных глазах я вижу улыбку, хотя губы остаются неподвижны.

— Он внизу, — Шейн поворачивается, а я бросаю прощальный взгляд на сконы. Захвачу один, когда буду уходить. Сегодня второе испытание, и отец хотел, чтобы я с ним встретился и обсудил, что должен буду сделать. Я задавался вопросом, какой ещё груз мне придётся доставить или какую сделку заключить.

Шейн сегодня без костюма, хотя мне отец велел надеть свой. Сказал, что это будет уместно для такого задания. Отец ожидает меня в подвале, куда нам, детям, вход был воспрещён. Отец жил там, пока хозяином в доме был дед.

Спускаюсь в подвал и вижу отца в бордовом кожаном кресле. Он скользит по мне взглядом, в котором я не замечаю никакого недовольства, так что воспринимаю его, как одобрительный.

— Присаживайся, — приглашает Шейн на диван, стоящий напротив отца, и я устраиваюсь с краю, а дядя рядом со мной. Готовлю себя к тому, что это испытание подходит к концу. Предполагаю, что прошёл первое, хотя оно и обернулось полной лажей. Вспоминаю о маминых сконах наверху.

— Когда ты был маленьким, я водил тебя в Dun na Ri park. Помнишь? — Отец, как всегда, говорит без прелюдий.

— Да, — разве могу я забыть уроки, что он преподал мне там? Я понятия не имел, почему он учил меня отбирать вещи у малышей и заставлять их плакать. Я ненавидел каждую секунду, что там находился, но, чем больше я это делал, тем более сильным себе казался. — Ты заставлял меня отбирать конфеты или игрушки у малышей.

Отец немного наклоняется вперёд.

— Ты начинал входить во вкус, — в его глазах появляется блеск. — Больше скажу — ты с нетерпением этого ждал.

Хочу дотронуться до своей шеи, но отец анализирует каждое моё движение, поэтому сижу совершенно неподвижно.

— Что тебе тогда нравилось? — отец слегка откидывается назад. Шейн закидывает ногу на ногу.

— Сила. Знание, что я могу отобрать у них что угодно и ничего мне за это не будет. То, что этим я могу тебя порадовать.

Отец не моргает, внимательно меня слушая.

— Не та наука, которую я хотел тебе преподать. На самом деле, нам приходится обижать ни в чём не повинных, чтобы наказать не таких уж невинных. То, что ты сам отбирал у ребёнка младше тебя, подготовило тебя к тому моменту, когда тебе придётся что-то забирать у невинного человека.

Киваю, будто понимаю, но на самом деле это совсем не тот урок, который я усвоил. И всё же теперь, когда я думаю о том, чтобы силой выбить информацию из кого-то, я делаю это исключительно ради информации, а не потому, что человек совершил какой-то проступок. Так что, возможно, это воспитание потихоньку просачивалось в мой моральный компас и изменило направление стрелки.

— Сегодня мы приготовили тебе именно такое испытание, — отец поднимается, и вслед за ним встаёт Шейн. В тот момент, когда они поворачиваются к двери за спиной отца, желудок у меня сжимается. Наверх мы не собираемся возвращаться. Отец открывает дверь и зажигает свет. Он не оглядывается через плечо с садистской улыбкой на лице, как я мог бы ожидать из-за комнаты, в которую вхожу.

Мужчина и женщина с заткнутыми кляпами ртами сидят друг напротив друга. Их обезумевшие взгляды мечутся по комнате. Волосы женщины прилипли к мокрому от пота лицу. Оба выглядят невредимыми.

Я смотрю на Шейна, чтобы оценить его реакцию, но он отходит к колонне и встаёт, прислонившись к ней. Отец обходит вокруг мужчину, который пытается следить за ним взглядом с откровенным, животным страхом в глазах.

— Это Уильям. Он мне врал и обкрадывал меня, — отец останавливается и кладёт руку на плечо Уильяма. С губ мужчины срывается всхлип. — И не один раз, а дважды. — отец отпускает плечо Уильяма и отходит от него к женщине, которая выглядит не менее испуганной. Уильям дёргается и стонет через кляп.

Отец опускается на колени перед женщиной. Та отшатывается так, будто не верит во всё происходящее сейчас.

— Это Сара, — отец протягивает руку и смахивает волосы с её лица. Она вскрикивает от его прикосновения, как будто он причинил ей боль. — Сара — девушка Уильяма. Она также работала на меня. Она прикрывала делишки своего парня.

У меня сводит живот, и я снова смотрю на Шейна, который выглядит скучающим. Отец поднимается на ноги.

— Какое наказание ты выберешь им за их преступления? — отец поворачивается ко мне и убирает руки за спину. Каждый его шаг как будто отмечен на полу, так что он точно знает, где встать. Он останавливается посреди помещения.

— Сколько Уильям у тебя украл? — спрашиваю я, пытаясь отбросить в сторону неопределённость ситуации и мыслить логически. Это испытание, поэтому отец хочет, чтобы я был потрясён.

— Это действительно важно?

— Нет. — он всегда учил меня именно так. Берёшь один евро или десять — сумма не имеет значения. Только сам факт того, что ты их взял.

— Он сделал это дважды, — рассуждаю вслух, перечисляя факты, которые он мне предоставил. — После первого раза он был наказан?

Отец делает шаг ко мне.

— Да, он был уволен.

— Значит, во второй раз украла его девушка? — бросаю взгляд на Сару, которая снова начинает потеть.

— Да, она тайком провела его в отдел доставки, и он снова меня обокрал.

— Значит, Сара должна быть уволена.

Грудь девушки резко поднимается и опускается, и свет медленно возвращается в её глаза. Она рада бы согласиться, но вместо этого опирается на свои наручники. Отец не делает ни шагу в мою сторону, и я сразу же понимаю, что дал неправильный ответ.

— Убить их обоих, — говорю я, не уверенный в правильности ответа на этот раз.

— Объясни, почему? — отец делает шаг ко мне, и мне это не нравится. Это значит, что я прав, и они оба сегодня умрут.

— Потому что они обокрали тебя, — отвечаю я.

— Но зачем убивать обоих?

Меня начинает захлёстывать раздражение, поднимаясь от кончиков пальцев на ногах к ладоням, которые меня так и подмывает сжать в кулаки, но я знаю, что каждое слово, каждое движение здесь под пристальным вниманием.

— Затем, что ты наказал его, и это не привело ни к чему хорошему. Так что либо накажи обоих, либо убей обоих.

Мой отец не двигается.

— Если ты убьёшь их обоих, то у тебя будет два трупа. Убьёшь одного, и у тебя будет один труп и гонец, который сможет рассказать другим, что происходит, когда у меня крадёшь.

В этом есть смысл.

Я перевожу взгляд на Сару и Уильяма, которые смотрят на меня, зная, что их жизни в моих руках. Это совсем не похоже на парк, это не то, что отобрать пару конфет у малыша, и я только что понял, каков правильный ответ. Это убийство невинной Сары, чтобы Уильям рассказал всем, что произошло. И ему придётся жить с осознанием того, что он стал причиной её смерти.

Это то, что мне не хочется делать.

— Убить Уильяма, — произношу я, и отец не двигается с места.

— Сынок, подумай об уроке, который из всего этого извлечётся, — отец хочет, чтобы я всё сделал правильно.

Я качаю головой.

— Я не буду её убивать.

Шейн впервые за всё время шевелится, а я не двигаюсь и смотрю на отца.

— Я не пытаюсь превратить тебя в убийцу; я хочу, чтобы ты принимал решения, руководствуясь не сердцем, а головой, — отец делает шаг ко мне.

Мне не нравится то, что он говорит. Не моргнув глазом, он разворачивается и, вытащив пистолет из кармана пиджака, делает два быстрых выстрела, и оба — Сара и Уильям — роняют головы на грудь. Из отверстий от пуль сочится кровь.

Сердце слишком быстро колотится в моей груди.

— Ты же не должен был убивать их обоих, — теперь моя очередь двигаться. Я делаю шаг к отцу, в то время как он прячет пистолет обратно.

— Когда ты станешь главой Клана, тогда будешь принимать решения, основываясь на том, что лучше для всех нас. Никогда не сомневайся. Ты даёшь дюйм, они забирают милю, — отец отступает от тел, уступая место Шейну. Тот отвязывает тело Уильяма, и оно тяжело заваливается на пол. Затем Шейн принимается за Сару.

— Уильям не должен был сегодня умереть. Но ты показал свою слабость перед ним, — отец останавливается рядом со мной; Шейн развязывает тело Сары, позволяя ему упасть на пол.

— Помоги своему дяде похоронить тела.

Отец покидает комнату, а я стягиваю с себя пиджак. Шейн куда-то исчезает, оставляя меня смотреть вниз на два тела. Плоть и кости. И больше ничего. Если бы я не отказался убить Сару, Уильям был бы жив.

Помогаю Шейну завернуть тела, и мы выносим их из подвала через боковую дверь. Шейн грузит их в кузов белого фургона. Моя рубашка заляпана пятнами крови. Избежать всей этой крови не было никакой возможности.

— Поехали, — Шейн садится за руль, а я, захлопнув дверь, оглядываюсь на дом, гадая, как много моя мать знает о подвале отца.

Мы не отъезжаем далеко. Шейн въезжает в лесной массив, который находится на нашей земле, насколько деревья позволяют проехать фургону, и, как только нам удаётся обнаружить почву порыхлее, мы принимаемся копать.

— Всем нам приходится делать что-то, чего мы не хотим, но важно помнить, что всё это ради семьи, — слова Шейна не приносят мне утешения, когда тело Сары опускается на дно могилы, которую мы только что вырыли.

Шейн вытаскивает тело Уильяма из фургона. Оно с громким стуком падает на землю, и меня передёргивает. Шейн и бровью не ведёт. Он легко подхватывает и тащит тело по земле, пинает его в могилу, прежде чем посмотреть на меня.

— Фундамент того, кто мы есть, запятнан кровью. И это нормально, — он начинает работать лопатой, и я присоединяюсь к нему.

— Но если крови слишком много, то деньги впитаются в неё полностью, и мы останемся ни с чем, — я разгребаю глину быстрее, желая поскорее отсюда свалить.

— Джек, если ты станешь во главе Клана, тебе нужно научиться отделять свои чувства от того, что делать необходимо.

Я прекращаю сыпать землю на тела.

— Сколько людей ты убил?

Шейн высоко приподнимает брови и наклоняет голову набок.

— Этот вопрос из той серии, что играют с твоим сердцем.

Он продолжает сгребать землю, и я хочу уличить его во лжи. Отец рассказывал мне, что Шейн был слабаком, он делал татуировку на руке в виде чёрной полоски за каждую отнятую жизнь.

— Я могу просто посчитать твои татуировки, — предлагаю я.

Он подходит и толкает меня. Я ударяюсь спиной о дерево, но всё ещё сжимаю лопату.

— Я не в восторге от твоего назначения главой. Твоё высокомерие приведёт тебя к смерти, мой мальчик.

Я отталкиваю Шейна, и больше он ко мне не лезет.

— Должно быть, это деликатная тема, — отвечаю я, не собираясь уступать. Чёрта с два я покажу ему слабость.

Шейн крутит кольцо на пальце, глядя на меня. Он словно пытается сдержать ярость, которую я замечаю в его глазах.

— Слишком много. Будь мудрым, Джек. Принимай мудрые решения, — он возвращается к погребению тел, и заканчиваем мы уже в молчании.

Остановившись возле дома, Шейн не глушит двигатель, и, как только я вылезаю из машины, он тут же уезжает. После леса его настроение заметно испортилось.

Возвращаюсь в дом, рассчитывая на то, что отец меня дождался, но его нигде нет. Не спускаясь в подвал, окликаю его на вершине лестницы; он не отвечает, так что я выхожу через боковую дверь.

Замираю, бросая взгляд на красно-белое полотенце, прикрывающее мамины сконы. Я не могу есть после того, что только что сделал. Я останавливаюсь у задней двери, вцепившись в ручку. Если я не поем сейчас, то вряд ли когда-нибудь смогу есть.

Не проявляй слабость, даже если никто не видит.

Слова отца преследуют меня, пока я подхожу к корзинке и убираю полотенце. Стоя возле стола, я запихиваю булочку в рот. Жую, не ощущая вкуса, но не схожу с места, пока не доедаю её целиком. Только после этого я уезжаю.

ГЛАВА 26

МЕЙВ

Проторчав какое-то время на балконе, я успокаиваюсь. Как будто влажный туман, принесённый ветром с гор, гасит пламя внутри меня.

Захожу обратно, закрываюсь в гардеробной и торопливо переодеваюсь в штаны для йоги и объёмный свитер. Причёсываюсь, собираю волосы на макушке и забираю ноутбук с кровати. Лоулор так и сидит в дверях спальни, уткнувшись в телефон. Я устраиваюсь за столом, откуда мне не видно его отвратительную рожу, и включаю ноутбук.

Он новенький, так что у меня уходит добрых полчаса на его настройку. Я ввожу имя Джека и пароль, который он мне дал. Ноутбук подключается в Wi-Fi в доме. Затем мне удаётся быстро зарегистрироваться на мой онлайн-курс. С учебниками под рукой я ныряю с головой в учёбу.

Мне казалось, что сосредоточиться у меня не получится, но потихоньку я вникаю в содержание, и время пролетает незаметно, пока я корплю над уроками.

Лоулор раза три куда-то уходил, и каждый раз меня так и подмывало захлопнуть дверь, но приходилось сдерживаться. Нет никакого желания выслушивать ещё больше угроз от него.

Когда он уходит в очередной раз, встаю со стула, чтобы размять ноги, и выхожу на террасу. Никак не могу привыкнуть к этому виду. Холмистая гряда, горы, солнце освещает только вершины, остальное оставляя в тени. Если бы я умела обращаться с фотоаппаратом, обязательно поснимала бы этот пейзаж.

Шум, раздавшийся за спиной, заставляет меня замереть. Я не услышала, как Лоулор поднялся по лестнице. Оборачиваюсь — это не Лоулор, а Джек.

Он стоит в дверях, опустив руки. Я тут же опять замечаю пятна крови на его рубашке. Сердце бешено бьётся от того, как он смотрит на меня. Он будто вкрученный не по резьбе винт, который будет невозможно открутить. Задерживаю дыхание, инстинкт самосохранения подсказывает мне стоять смирно и не делать резких движений.

Кровь. Я хочу спросить, откуда кровь.

Джек заходит в комнату, и моё сердце начинает новый ритм, такой быстрый, словно я в гоночном автомобиле, и мы вот-вот войдём в поворот. Успеем повернуть или опрокинемся?

Джек двигается в мою сторону и останавливается передо мной. Я часто дышу. Его глаза слишком широко распахнуты, как будто он увидел слишком много.

— Ты ранен? — взглядом окидываю красные пятна на его белой рубашке. Я хочу протянуть руку и коснуться его, но этот мужчина внушает мне страх.

— Нет, это кровь женщины.

Меня охватывает ужас, а Джек продолжает наблюдать за мной.

— Ты кому-то помог? — вопрос глупый.

— Нет. — его улыбка будет вечно меня преследовать. В ней печать, гнев и столько жестокости.

Облизываю пересохшие губы и сглатываю. Я не хочу спрашивать. Не хочу знать.

— Ты её ранил?

Джек обхватывает моё лицо ладонями, и, хоть его прикосновение нежное, оно заставляет меня всхлипнуть. Эти руки способны причинить столько вреда.

— Нет, — его ответ заставляет меня проглотить второй всхлип, — но я и не помог ей.

Машинально тяну руки к его груди и киваю, когда пальцы скользят по рубашке, обводя всё ещё влажные красные пятна. Он мне лжёт. Торопливо расстёгиваю пуговицы, и Джек отпускает моё лицо. Паника заставляет меня двигаться быстрее. Я не хочу, чтобы ему было больно. Джек не останавливает меня, когда я до конца расстёгиваю рубашку и провожу ладонями по его загорелому животу. Это не его кровь.

— Она мертва? — веду руками от живота до груди. Кладу правую руку ему на сердце, чувствуя, как ровно оно бьётся.

— Да.

Ловлю его взгляд.

— Зачем ты мне это говоришь? — я не хочу знать, но мне нужны подробности; мне нужно знать, что за монстр лежит рядом со мной. Сердце под моей ладонью бьётся быстрее, но Джек молчит. — Что ты мне не договариваешь?

Джек отходит от меня, явно что-то скрывая. Опускаю руки.

Взгляд Джека пробегает по комнате и упирается в ноутбук.

— Ты немного позанималась, — он цепляется за эти слова, как умирающий за молитву.

Что он скрывает?

— Расскажи мне, что случилось, — делаю осторожный шаг в его сторону, но как только заглядываю ему в глаза, понимаю, что упустила то, что побудило его поделиться со мной.

Он отворачивается, снимая пиджак. Это позволяет мне разглядеть каждое пятнышко на его рубашке.

— Иисусе.

Джек замирает, а затем стягивает её с себя. Он стоит ко мне спиной, покрытой татуировкой: лев стоит подобно человеку. Это странное ощущение. Я хочу, чтобы он открылся мне. Я хочу понять этого мужчину. Я хочу понять, на что он способен. Мне необходимо найти его слабое место, понять его внутренний мир, чтобы попытаться понять всё остальное.

— Что означает твоя татуировка? — спрашиваю я.

Плечи Джека приподнимаются и опадают, но он не оборачивается. Я медленно подкрадываюсь к спящему гиганту. Чувствую, что приближаюсь к чему-то смертельно опасному, но, если сделаю как надо, всё будет в порядке.

Останавливаюсь, не доходя пары шагов до него. Джек наклоняет голову, но так и не оборачивается.

— Это символ с родины моей матери. Он означает «воин».

Я делаю ещё один шаг.

— Мама рассказывала мне сказку о льве, который защищал деревню от короля. Мне всегда нравился лев в этой истории, а не король.

Моё сердце колотится в груди, когда я обхожу Джека и встаю перед ним. Он переводит взгляд на меня; это единственное движение, которое он делает.

— Ты пытался защитить девушку сегодня? — мягко спрашиваю я.

Джек хмыкает и тянется ко мне, обхватывая моё лицо.

— Мейв, в этой сказке я не хороший парень.

Я ненавижу печаль, которой наполнен его взгляд. Возможно, он пытается от меня отгородиться, но все же какая-то часть его позволяет мне заглянуть внутрь и увидеть ту боль, что плотно засела где-то глубоко в нём.

Встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам. Медленно веду руками вверх, пока не касаюсь его широких плеч. Джек тут же обнимает меня и сминает мои губы своим ртом. Он жадно хватает и дёргает мою одежду. В его движениях нет нежности. Как будто вся нежность, что я вижу в нём, выплёскивается наружу.

Он подхватывает меня за бёдра, и я тут же оборачиваю ноги вокруг его талии. Джек несёт меня к кровати. Останавливаясь у двери, закрывает её, придерживая меня одной рукой, и мы движемся дальше. Он опускает меня спиной на кровать. Я не двигаюсь, пока Джек стягивает с меня штаны и впивается длинными пальцами в мои бёдра, раздвигая их.

На этот раз, если я сделаю это, то не из-за долга, а по собственному желанию. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, пока Джек снимает с себя брюки. Он вновь проводит ладонями по моим ногам, и я мгновенно свожу их вместе только для того, чтобы он развёл их в стороны. Джек скользит между моих бёдер, продвигаясь вверх.

Моё сердце бешено колотится, я открываю глаза, встречаясь со взглядом его холодных голубых глаз, пожирающих всю меня без остатка. У меня кружится голова. Я пьянею от Джека О’Ригана. Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Сглатываю, в панике хватаясь за его предплечья.

— Скажи мне что-нибудь настоящее, — молю я дрожащим голосом. Терпеть не могу то, что перед глазами всё плывет. Прямо сейчас я нуждаюсь в чём-то реальном. Я знаю, что мои чувства к нему настоящие, но что он чувствует ко мне? Я понятия не имею, что им движет больше: желание или контроль.

Джек прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза. Тёмные ресницы ложатся на его щёки.

— Я не имею права проявлять слабость, даже когда один. Но с тобой… — он открывает глаза, и я задерживаю дыхание, цепляясь за его слова, которые он не заканчивает. Его затравленный взгляд затуманивается.

— Что со мной? — шепчу я. Член упирается в мой вход, и я готова принять его. Мне кажется, я никогда ничего так сильно не хотела. Пальцы впиваются в его предплечья.

— Я хочу, чтобы ты осталась.

Его признание приводит меня в замешательство. Я и так осталась, потому что должна отдать долг. Прежде чем успеваю ответить, Джек нежно прижимается губами к моим губам, а членом сильнее упирается в меня. Его поцелуй становится глубже, давление на мои губы причиняет боль. Меня охватывает паника, я отталкиваю Джека от себя, и его напор ослабевает. Он тянет руку вниз и направляет член к моему входу.

Моё тело пронзает боль от его вторжения. Он врезается в меня резко и жёстко, оставляя в покое мои губы, в то время как я борюсь за воздух. Джек тяжело дышит мне в шею, продолжая вколачиваться в моё тело.