Принцесса

Глава 16

— Нет, нет, нет, нет! — верещала леди Верта. — Он — ваш семиюродпый кузен и двадцать восьмой по порядку наследования трона.

Ария прикусила зубами язык, надеясь, что боль не даст ей сорваться. Она всю ночь не спала, трясясь в повозке пастуха, а они начали натаскивать ее на роль принцессы с шести утра. Сейчас было уже четыре часа дня, и Ария была выжата, как лимон. Этим утром ее заставили часами ходить туда-сюда. Поначалу Ария разыгрывала из себя неуклюжую развязную американку, но потом это дело ей изрядно надоело. Ей захотелось лишь одного — чтобы они наконец-то дали ей спокойно посидеть, и поэтому она стала демонстрировать походку, к которой привыкла, когда была наследной принцессой.

Но леди Верте было трудно угодить. Она заявила, что это лишь отдаленно напоминает то, что необходимо: походка принцессы Арии была якобы более царственной, и эта американка никогда не сможет справиться с перевоплощением.

Это было первое столкновение Арии с предрассудками. И с этого момента она больше даже и не пыталась быть кем-то, кроме себя, но хоть лопни, в глазах леди Верты она была полной идиоткой и бездарью. Ее придворная дама показывала Арии фотографии людей, которых та не видела с самого детства, быстро объясняла ей, кто они такие, тасовала снимки, как карты, и требовала, чтобы Ария все это запомнила. А еще леди Верта продолбила Арии все мозги занудными лекциями по поводу самых тривиальных вещей. Чего стоил один только перл, как Арии выкрутиться из сложной ситуации, когда она ни бум-бум не понимает по-ланконийски и уж тем более не может связать двух слов. Глупее инструкций Ария не слышала еще никогда.

В полдень в комнату зашел лорд-гофмейстер.

— Ну как продвигается дело? — спросил он по-ланконийски.

— С ней все в порядке, но у нее нет никакого понятия о характере и статусе принцессы Арии. Это просто кошмар! Я даю ей чашку чая, а она мне в ответ: «спасибо»! Воображаю, если бы я подала ей чай в ночной вазе, она бы и тогда чирикала свои «спасибо». Да никто ни за что не поверит, что эта особа — принцесса Ария. Она слишком любезная.

Услышав это, Ария в шоке чуть было не раскрыла рот. Неужели она всегда так мучила окружающих?

Много часов она терпеливо сносила муштру, но во время перерыва на чай она почувствовала, что жутко устала и дала всем это понять.

— Что это за тарелки? — спросила она. — Какие цветы на них нарисованы?

— По-моему, это груша, — ответила заносчиво леди Верта. — Поскорее допивайте чай, нам нужно продолжать занятия.

Они были в загородном доме лорда-гофмейстера — таком огромном и роскошном, что Ария поклялась себе обязательно выяснить источники таких непомерных доходов.

— Я хочу, чтобы на тарелках были розы. Разве вы мне не говорили, что у принцессы Арии всегда розы на чайном сервизе? Значит, если я должна быть ею, вы обязаны давать мне все, что было у нее. Я хочу розы! И свежий кекс. Эти куски похожи на объедки после завтрака слуг. Вы меня поняли? Я хочу розы и свежий кекс. И еще — салфетку. И вообще, я устала и должна отдохнуть.

— Слушаюсь, Ваше Королевское Высочество, — пролепетала леди Верта, пятясь из комнаты.

Ария улыбнулась — прошло столько времени с тех пор, как она отдавала августейшие приказы.

И она с лихвой наверстала упущенное. За следующие сутки она просто загоняла леди Верту, та буквально падала с ног. Не было ничего, чем бы Ария была довольна. Она ворчала, жаловалась и капризничала. Если ей подавали еду, она обязательно оказывалась остывшей, или слишком горячей, или просто противной на вкус. Одежда была не того покроя. Лорд-гофмейстер закурил в ее присутствии сигарету, и она выслала его вон — да так, что у того просто чуть не лопнули уши.

— Теперь у нее лучше получается, правда? — спросил лорд-гофмейстер по-ланконийски.

— В смысле манеры разговора — да, — ответила леди Верта, нервно откидывая прядь растрепавшихся от беготни волос, упавшую на глаза. — Она почти такая же ломака и гордячка, как и настоящая принцесса.

— Значит, мы уже можем познакомить ее с королевской семьей?

— Да, сегодня вечером. Люди уже начинают спрашивать, где же принцесса. Вы что-нибудь слышали о выкупе?

— Они хотят миллионы, — ответил лорд-гофмейстер. — Даже не могу себе представить, где мы их возьмем.

— Как Его Величество? С ним все хорошо? Никто не успел проболтаться ему о похищении?

— Он в своем охотничьем домике. Безмятежен, как младенец, чего не скажешь о нас. Нам столько сил стоило держать все от него в секрете. Он требует встречи с внучкой. Принцесса Юджиния тоже с ним. Леди Верта вздохнула.

— Нам нужно как следует ее подготовить. Король стареет. Надеюсь, он не почует подмену. Мы должны благодарить Бога, что принцесса Ария — такая холодная женщина.

Ария слушала их разговор с неприятным чувством. Она вовсе не была холодной в Америке.

— Как это грубо — говорить в моем присутствии на языке, который я не понимаю, — сказала она раздраженно. — А теперь давайте вернемся к делу. Показывайте мне свои фотографии. Кто сейчас живет во дворце?

Старейшая часть ланконийского дворца была построена в тринадцатом веке Роуаном Смелым. Это был величественный замок, сложенный из массивных камней, — неприступная крепость, такая же могущественная, как и воин, который ее возвел. С трех сторон открывался полный обзор, а с четвертой стороны был небольшой холм, который в четырнадцатом веке Хеджер Ненавистный избрал местом для своих многочисленных казней. Небольшая речушка журчала у подножия юго-восточного склона холма; она сбегала вниз к городу, на который смотрел своими окнами дворец, и царил над ним.

В 1664 году Ануэн, страстный любитель искусства, облицевал плитами старые каменные стены, расширил дворец, и он стал похож на очень длинную и большую шестиэтажную итальянскую виллу. Старый замок стал восточным крылом: появилась новая, гораздо большая центральная часть и еще западное крыло, не менее великолепное. Ценой катастрофических расходов, почти истощивших казну Ланконии, он выписал из Италии редкий желтый песчаник для облицовки фасада.

В 1760 году принцесса Бансада, жена четвертого сына короля, решила заняться облагораживанием земель вокруг замка после бестактного замечания одной английской герцогини. Конечно, королевство опять залезло в долги, но ей удалось разбить для услаждения своих глаз пышный «садик». Там были дюжины теплиц, круглый год снабжавшие дворец свежими редкими цветами. Парадный парк окружал своей чопорной красотой восточное и западное крылья дворца, и еще был естественный парк, благоуханный розарий и искусственное озеро с изысканным мостиком, перекинутым к домику отдыха для придворных дам и манившим прелестью и уютом лужайкам для августейших прогулок. Были сделаны три бельведера: один — в китайском стиле, другой — в готическом, а третьему был придан вид средневековых руин. Повсюду среди зелени белели статуи — в основном, красивых молодых мужчин. Кто-то едко заметил, что это — любовники принцессы Бансады: когда ее неуемный аппетит выжимал из них все соки и требовал новой жертвы, она просто заливала их алебастром и ставила на пьедестал. Когда принцесса Ария стала подростком, она поняла, что статуи мраморные, и поэтому ехидная байка никак не могла быть правдой.

Под покровом строжайшей тайны лорд-гофмейстер отвез Арию во дворец. Она была под вуалью, и вдобавок на нее натянули несколько слоев тяжелой черной бесформенной одежды, чтобы ее было совершенно невозможно узнать. Она сидела, откинувшись на заднем сиденье лимузина, и молчала. С каждым новым оборотом колеса Ария все ближе подъезжала к дворцу, и она почти физически ощущала притяжение этого места, словно предки звали ее домой.

Да, этот дворец, который постороннему показался бы таким уединенным и чопорным, был ее домом, и глаза ее радовались, глядя на его красоту: яркое солнце заливало своим щедрым светом желтый песчаник фасада и горы позади него под ясным чистым небом. Слава Богу, на лице у нее была вуаль, и ей снова пригодились годы постоянной муштры — они надежно скрывали ее чувства.

Лорд-гофмейстер, который не удостоил ее ни единым словом во время поездки, теперь заговорил, и в голосе его было презрение, словно он отказывался верить, что в голове у нее есть хоть какие-то мозги.

— Вы должны все время помнить, что вы — наследная принцесса. Вы должны держать себя в жесточайшей узде. Вы не смеете расслабляться ни на секунду — даже тогда, когда думаете, что вы одна. Потому что принцесса никогда не бывает одна. Принцессу охраняют, наблюдают за ней и заботятся о ее августейшей особе. — Говоря ей все это, он даже не обернулся — и вы не должны поддаваться дурацкой привычке американцев находить забаву во всем.

Ария уже было раскрыла рот, но быстро спохватилась. Болван, он даже и не представляет себе, насколько ее жизнь стала легче и лучше благодаря чувству юмора. Она улыбнулась, вспомнив про конкурс джиттербага в Гранд Салуне. Может, ей удастся ввести кое-какие из американских фривольных привычек в обиход обитателей дворца. Посмотрим, посмотрим…

Она и Джулиан, подумала Ария… Ей стало интересно, понравилось бы Джулиану жарить гамбургеры у реки. Она бы стряпала барбекю, и вместо того, чтобы одеваться к обеду в длинную противную робу, они натянули бы голубые джинсы. Ее глаза блеснули озорной искоркой: она представила себе, как пытается уговорить двоюродную бабушку Софи надеть джинсы. — Вы меня не слушаете! — рявкнул лорд-гофмейстер.

Опять Арии пришлось прикусить язык. Когда она была принцессой, он всегда был воплощением отеческой заботы и нежности по отношению к ней и ко всей королевской семье. Конечно, до нее доходили слухи, что его недолюбливает народ, но она не обращала на них никакого внимания и не занималась жалобами, приходившими на него. Он был таким добродушным чудесным «дедушкой». Ну как мог хоть кто-то его не любить? Он всегда скромно отказывался жить в большом уютном доме, отданном королем для нужд его, лорда-гофмейстера, ведомства. Тогда Ария была тронута, но теперь она увидела его загородный дом и поняла, что для этого широкого жеста были совсем другие причины. Она поклялась себе, что теперь будет гораздо внимательнее вникать в жалобы народа.

А сейчас он изводил ее скрипучими нравоучениями по поводу ее поведения, ее обязанностей, ее ответственности, говоря ей, что она должна быть машиной, автоматом, который не делает ничего, кроме подмахивания подписи на бумагах и беглого, чисто символического осмотра фабрик.

— А разве эта принцесса никогда не веселится на полную катушку? — громко спросила она, внутренне усмехнувшись, когда он скривился от ее вульгарных слов. — Я имею в виду — у нее, что, нет дружка? Ну, не надо мне заливать! Когда они остаются вдвоем и балуются? Вы знаете?

— Граф Джулиан не… — он почти орал и брызгал слюной, — не «балуется». Он — идеальный будущий муж для Ее Королевского Высочества. Когда вы будете с ним, вы не будете «вдвоем»! Вы никогда не будете с ним наедине, поэтому ведите себя безупречно.

Ария продолжала смотреть из окна. Часть ее «я» жалела принцессу Арию, которой никогда нельзя веселиться. Но теперь она была новой, другой принцессой Арией. Ее американская жизнь изменила ее, а она постарается изменить жизнь во дворце.

Леди Верта уже показала ей план нижнего этажа дворца, но Арии сказали, что лорд-гофмейстер собирается показать ей всю эту уйму комнат, прежде чем отвести ее в ее покои. Он боится, что даже под такой густой вуалью ее могут узнать. Официальная версия, запущенная в народ, гласила, что в конце своей поездки в Америку Ария заболела одной из противных разновидностей гриппа и ее отвезли в частную клинику в Австрии до полного выздоровления. Никто не знал, когда Ария вернется домой, и некоторые уже начали поговаривать, что она умерла.

Лорд-гофмейстер повел ее было во дворец, но Ария остановилась, отказываясь позволить ему идти впереди нее. Он ретировался, бросив на нее взгляд, полный ненависти.

Огромный холл был задуман так, чтобы поразить воображение входящего. Стены и потолок покрывала искусная лепнина. Потолок был изукрашен величественными батальными сценами, восхвалявшими военную доблесть Роуана Великого. На стенах висели дубовые медальоны с гербами всех королей и королев. Герб Арии был на восточной стене; снизу было оставлено пустое место для герба ее будущего мужа. На секунду она подумала: «Какой герб повесил бы сюда лейтенант Монтгомери? Девиз был бы — ДЯДЯ СЭМ НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ?»

Позади нее лорд-гофмейстер нетерпеливо кашлянул, и она пошла сквозь высокую дверь в зал трофеев — еще одну комнату, призванную внушать благоговейный трепет. На одной из стен висел портрет величиной в двадцать квадратных футов, изображавший Роуана Великого на вздыбленном коне. Так как Роуан не оставил после себя никаких изображений своей августейшей особы, облик могучего воина был всецело создан воображением художника. Дедушка Арии как-то заметил, что Роуан, наверное, выглядел куда более усталым, немытым и грубым, и уж, конечно, не мог носить на себе столько золотых цепей и побрякушек, сколько приписал ему автор портрета.

При этом воспоминании Ария улыбнулась, но потом ей вдруг вспомнились слова лейтенанта Монтгомери, что теперь ланконийцы стали трусами.

Она негодующе фыркнула и пошла вперед к огромной лестнице — лестнице, по которой могла бы без труда проехать тяжелая повозка с шестью впряженными в нее лошадьми. Это вовсе не было льстивым преувеличением — Хеджер Ненавистный доказал это на деле. Конечно, жизнь возницы зависела от того, сумеет ли он исполнить королевский приказ. Он справился с этой немыслимой и дикой задачей, но мраморные ступеньки так и остались местами отбитыми.

За спиной она слышала шепот лорда-гофмейстера, указывавшего ей, куда идти, но Ария гордо его игнорировала. На небольшом расстоянии друг от друга застыли солдаты Королевской стражи. Они стояли так по восемь часов с одним только мизерным перерывом на отдых. Раньше Ария не удостаивала их даже мимолетным вниманием — мысль об их положении никогда не приходила ей в голову, но теперь она знала гораздо больше о том, что такое работать. Теперь она решила: позже, когда разрешится проблема ее водворения на законное место, она придумает, как облегчить им жизнь.

Когда они почти дошли до ее покоев, шепот лорда-гофмейстера стал похож на шипение, но Ария продолжала упорно его игнорировать. Портреты предков смотрели на нее со стен холла; глаза их были надменными и даже колючими, словно они знали, что сейчас в голове у нее отнюдь не королевские мысли. Ей казалось, что она почти физически ощущает ужас своей матери: «Может, еще скажешь, каждому стражнику нужно дать по стулу? Может, Роуан Великий быстрее бы выигрывал сражения, если б его воины дрались, сидя в паланкинах?»

Ария расправила плечи и вошла в свои покои, два стражника проворно распахнули перед ней дверь. За спиной голос лорда-гофмейстера мгновенно умолк, как только дверь снова закрылась.

Перед ней в глубоком реверансе склонились четыре ее придворные дамы и две горничные для одевания. Женщин этих выбрала ее мать; все они были старше нее, и Ария еле сдержала порыв сказать им, чтобы они поскорее встали.

— Добро пожаловать, Ваше Королевское Высочество, — сказали они в один голос.

Она кивнула, но ничего не сказала в ответ на их приветствие. Она очень мало знала о них, ее мать постоянно внушала ей, что нужно всегда держать дистанцию со своими подданными.

— Оставьте меня, — сказала Ария. — Я хочу быть одна.

Женщины вопросительно переглянулись. Леди Верта шагнула вперед.

— Может, Ее Королевское Высочество желает принять ванну?

Ария ответила ей таким взглядом, что леди Верта сразу же ретировалась.

— Я должна повторить?

Женщины быстро ушли, и Ария вздохнула с облегчением. Она откинула густую вуаль и огляделась вокруг. Это была ее комната — комната, где она провела много часов и которую она, вопреки желанию матери, приказала отделать в желтых тонах. Стены были обиты шелковым муаром; массивные гардины свисали по бокам многочисленных окон, смотревших на разросшийся естественный парк.

В самой большой комнате было двенадцать столиков с изящными гнутыми ножками; каждый был сам по себе уникальным и бесценным. Пол устилал огромный бело-голубой с золотом абиссинский ковер. Как-то раз, через год после смерти матери, Ария прошлась по дворцу и выбрала все портреты и миниатюры самых прелестных женщин, какие только нашла, и велела развесить их по стенам своих комнат.

Здесь же стоял ее письменный стол — шедевр фантазии из позолоченной бронзы и красного дерева. Каждая необходимая вещица — нож для открывания писем, перьевая ручка, подставка и все остальное — была произведением искусства; ни одну из них она не выбирала сама, они подбирались в соответствии с ее августейшим статусом.

— Совсем как граф Джулиан… — прошептала она, но быстро спохватилась.

Дверь из гостиной вела в ее спальню, отделанную в бледных тонах цвета морской волны. Стены ее были разрисованы больше ста лет назад в соответствии со вкусами другой королевы: волшебный лес, населенный единорогами и эльфами с феями. Ее кровать была сделана специально для королевы Марии-Августы в семнадцатом веке; шестерым мужчинам потребова-лорь два года работы, чтобы вырезать все эти нежные и хрупкие гирлянды, листья и виноградные лозы со спелыми гроздьями, увивавшими четыре столба. Говорили, что муж королевы Марии-Августы даже и не видел эту кровать, впрочем, как и все другие мужчины. Вдоль одной стены были сделаны четыре полускрытые двери, которые вели в ее четыре «стенных шкафа». Именно вели, потому что каждый шкаф был размером с их спальню в Ки-Уэсте.

В первом шкафу были ее дневные платья, сотни шелковых блуз, многие из которых были расшиты вручную ланконийскими женщинами. Здесь были длинные ряды великолепных юбок и от пола до потолка вздымалась вешалка с шелковыми платьями.

Она сняла одно из них и с отвращением взглянула на тесную талию.

— Хватит с меня шелка и птичьих размеров! Она вздохнула, но потом ощущение шелка на коже заставило ее улыбнуться.

Во втором шкафу были бальные платья и церемониальные одежды. Все они были в специально сшитых хлопчатых мешках с передней частью из искрящейся прозрачной ткани, чтобы можно было видеть фасон. Даже сквозь легкую вуаль можно было разглядеть эти платья. Пробиваясь сквозь блеск вуали, золотое шитье, блестки, крошечные бриллианты и даже жемчужины ровно мерцали, и от этого бледно-розовые стены казались похожими на небо во время заката.

В третьем шкафу лежали аксессуары: шляпы, перчатки, стояли ряды туфелек ручной работы, сумочки, ботинки, шарфы. Одна стена была сверху донизу покрыта дверцами ящиков, в которых было сложено ручной работы белье и грузные эластичные монстры — корсеты «Веселая вдова». При виде их она скорчила гримасу и резко задвинула ящик.

Четвертый шкаф был полон мехами, зимней одеждой, а позади зеркала был сейф для драгоценностей. Ария сделала несколько шагов к зеркалу, отодвинула его и набрала комбинацию цифр замка ее сейфа. Взгляду ее открылся шести футов высотой ряд обитых бархатом ящиков. Красный бархат означал уборы: ожерелье, браслеты и сережки. Черный бархат указывал на кольца, желтый — на серьги, голубой — на часы, зеленый — на броши, а белый говорил, что там лежат ее короны: жемчужные короны, бриллиантовые короны, рубиновые короны… Каждая из них была в отдельной ячейке.

Ария улыбалась, выдвигая ящик за ящиком. Каждая драгоценность имела свою историю; каждое украшение раньше было собственностью кого-то другого. Ария ни разу не купила себе ни единой драгоценности, как ни разу ей не дарили того, что уже раньше не принадлежало бы поколениям ее царственных предков.

Нахмурившись, она быстро задвинула ящики и вернула зеркало в первоначальное положение, когда услышала шорох снаружи «шкафа». Войдя в комнату, она увидела стоявшую там леди Верту.

— Оч-чень хорошо. Вы исследуете собственность принцессы.

Ария не собиралась позволять леди Верте думать, что эта женщина может ею помыкать.

— Как вы посмели войти в мою комнату без позволения? — сказала она, не скрывая свой гнев.

Несколько мгновений леди Верта казалась изумленной, но быстро оправилась.

— Со мной вы можете перестать играть. Я знаю, кто вы такая, вы еще не забыли? Нам необходимо поговорить о сегодняшнем вечере. Граф Джулиан уже приехал.

— Я ничего не буду с вами обсуждать. — Ария направилась к двери, ведущей в холл.

— Одну минуточку, — сказала ей вдогонку леди Верта, хватая Арию за руку.

Ария искренне ужаснулась этому прикосновению. В этот момент она не была новой американской Арией, строившей из себя принцессу. Она была принцессой.

Леди Верта отступила назад.

— Нам нужно поговорить, — повторила она, но в голосе ее не было уверенности и напора.

— Позовите моих придворных дам, — сказала Ария и отвернулась. — Мне нужно одеться к обеду.

К обеденному столу Ария надела длинное белое платье, расшитое тысячами речных жемчужин. Оно было с глухим воротником, длинными рукавами, очень чопорное, очень соответствующее этикету — никакого намека на чувственность. Бриллианты, сверкавшие в ее ушах, выбрала ей леди Верта, не показавшая Арии, где спрятаны остальные драгоценности, возможно, из страха, что американка стянет их под шумок. Леди Верта разыскала три пары самых малоценных сережек и дала их Арии.

— И это — все? — возмутилась Ария так, что только леди Верта могла это слышать.

— Мы — бедная страна, — насмешливо фыркнула леди Верта, и глаза ее засверкали злобой.

— Мы рады видеть, что вы уже полностью оправились от своей американской болезни, Ваше Королевское Высочество, — сказали почти в один голос ее остальные три придворные дамы, когда шли по комнате к Арии, а затем остановились, ожидая ее приказаний; они были готовы повиноваться малейшему движению ее пальца.

Одна из ее горничных для одевания посмотрела на нее оценивающим взглядом.

— Вы сейчас худее, чем были в Америке. Ария взглядом оборвала женщину.

— Вы будете держать ваши замечания при себе. А теперь начинайте меня одевать.

Арии было трудно скрывать свое нетерпение, ведь она знала, что может самостоятельно одеться в два раза быстрее. Длинные нижние юбки и многочисленное белье казались одновременно знакомыми и странными; она подумала, что последние следы американской Арии исчезают, когда придворная дама засунула ее ставшие теперь слишком короткими волосы в тиски плотного шиньона. Ее секретарь сидела на стуле позади ширмы, держа в руке распорядок дня принцессы.

— В девять часов утра — прогулка верхом; в девять тридцать вы посетите новую детскую больницу. В час дня у вас будет ленч с тремя представителями консульства, обсуждение контракта, предложенного Америкой, на продажу ванадия. В два часа дня вы окажете честь четырем рабочим-железнодорожникам, подарив им золотые часы. В четыре часа дня будет чай с женами представителей консульства. В половине шестого в Академии наук будет прочитана лекция о жизни насекомых северо-запада Балеанских гор. В семь часов вечера вы возвратитесь во дворец, чтобы подготовиться к обеду, который будет в половине девятого. И в десять…

— …будет конкурс джиттербага в бальной зале, — сказала Ария, отчего все в комнате застыли на месте.

Леди Верта бросила на нее уничтожающий взгляд.

— Это — одно из впечатлений Ее Королевского Высочества от ее поездки в Америку. Ее Королевское Высочество изволит шутить.

Женщины вежливо засмеялись, но при этом смотрели на Арию весьма странно: словно она и шутка — очень, очень странное сочетание…

— Никогда больше так не делайте, — еле-еле слышно прошипела леди Верта.

Позже, когда Ария вошла в столовую, все замерли. Они молча смотрели на нее, словно ждали от нее знака, как себя вести. В отсутствие короля тон всегда задавал наследный принц или принцесса.

Ария сделала глубокий вдох.

— Ну, Фредди, — сказала Ария своему двоюродному кузену, принцу Фердинанду, — я вижу, вы по-прежнему неважно воспитаны. Разве я не заслуживаю приветствия?

Он подошел и склонился над ее рукой.

— Мы все так волновались за вас, — сказал он по-ланконийски.

Секунду Ария колебалась. Этот мужчина был ее кузеном; они много времени проводили вместе, однако он приветствовал ее после долгого отсутствия так, словно они были едва знакомы.

— По-английски, пожалуйста. Если нам необходимо иметь дело с этими американцами, мы должны их хорошо понимать. Они не учат языки других народов.

И она взглянула на него так, словно прежде никогда его не видела. Фредди был небольшого роста, на несколько футов ниже самой Арии и довольно тощий. Ария никогда не обращала на него внимания, впрочем, как и все остальные. Но теперь ей показалось, что его карие глаза так и сверкают злостью. Он числился третьим в списке наследников трона — после Арии и ее сестры. Мог он хотеть этот трон настолько, чтобы убить ее?

— Ария, ты прекрасно выглядишь, — выкрикнула ее двоюродная бабушка Софи. Старая женщина была почти глухой и компенсировала это тем, что кричала каждому чуть ли не в ухо. Она была одета так, как могла быть одета только тетушка Софи: в пышные слои одежды из младенчески-голубого шифона; большие голубые шелковые розы окружали фривольно низкий вырез платья. Дедушка всегда подхихикивал, говоря, что Софи вечно флиртовала в поисках мужа, но ни один мужчина не оказался настолько глупым, чтобы сделать ей предложение.

— Думаю, достаточно хорошо, если учесть, что я чуть не умерла, — прокричала в ответ Ария, вызвав всеобщий взгляд удивления. Принцесса Ария никогда не кричала.

— Отлично! — выкрикнула опять бабушка Софи и отвернулась, чтобы рявкнуть лакею, что хочет еще бренди.

— Я тоже рад, что с вами все хорошо, — донесся учтивый голос, и Ария оказалась лицом к лицу с графом Джулианом.

Лейтенант Монтгомери всегда называл этого мужчину графом Жулей и всегда насмехался над ним, называя женоподобным. Но Ария увидела в глазах графа энергию и мужское начало. Он не был высоким и сильным, как лейтенант Монтгомери, но был вполне красив, почти одного роста с Арией, с прямой, упругой выправкой военного. Ее дедушка говорил, что Джулиана заставляли носить корсет со стальной спиной с четырех до шестнадцати лет.

— Добро пожаловать домой, — сказал граф Джулиан, взяв ее руку и запечатлев нацией легкий поцелуй. — Хотите чего-нибудь перед обедом? Может, хереса?

— Да, пожалуйста, — ответила она. Она смотрела, как он уходил. Каков он будет в качестве мужа? Превратится ли он в животное, в голодного тигра, когда закроются двери спальни? Она улыбнулась ему, когда он вернулся из буфета с хересом. Он молча встал возле нее, и Ария поняла, как мало они успели друг с другом поговорить.

Она взглянула на других гостей, приглашенных к обеду. За столом сидели ее кузены Никки и Тоби, ее тетка Бредли и младшая красивая кузина Барбара, семнадцатая по счету претендентка на трон.

— А где Сисси и Джина? — спросила Ария Джулиана, имея в виду сестру Фредди и свою собственную, хотя прекрасно знала, что Сисси — пленница американского правительства.

— Обе они сейчас вместе с Его Величеством в его охотничьем домике, — ответил он.

Обед был смертельно скучным. Мужчины могли говорить только о количестве убитых ими на прошлой неделе животных, поскольку кровавая забава была их единственным занятием, они понятия не имели о чем-то другом. Бабушка Софи орала всем окружающим, пытаясь завладеть разговором, но никак не могла уловить ответы на свои слова. Слушая глупые восторги Фредди, Никки и Тоби, Арии вдруг захотелось самой на них заорать. Барбара флиртовала со всеми мужчинами подряд, хлопая ресницами, стреляя глазами и наклоняясь вперед, чтобы продемонстрировать содержимое своего декольте.

— Думаю, кузине Барбаре нужно подыскать мужа, — тихо сказала Ария.

Джулиан взглянул на нее с удивлением, но ничего не сказал в ответ.

Интересно, удивятся они, если она вдруг начнет флиртовать? — подумала Ария. Она посмотрела на Джулиана, так старательно поедавшего осетрину в укропном соусе, и ей пришло в голову: будет он шокирован, захлопай она ресницами и пальни в него глазками?

С бьющимся сердцем, быстро — пока еще не пропал озорной запал — она протянула руку и коснулась пальцами руки Джулиана.

— Вы не хотите встретиться со мной после обеда в Саду королей?

Он коротко кивнул, но она успела заметить легкую нахмуренную складку, залегшую у него между бровей, когда он убрал свою руку. Она только что сделала нечто, что наследная принцесса не делает никогда.

Она отвернулась, чтобы ответить на вопрос бабушки Софи, орущей в ее сторону.

После обеда ей пришлось потрудиться, чтобы ускользнуть от леди Верты, чье лицо явно говорило, что она ждет конца света с минуты на минуту. Ария проскользнула сквозь Зеленую приемную, через Марсову комнату, пробежала по Галерее королей, а потом выбежала во Дворик белых коней, поспешила мимо Греческой оранжереи и, наконец, оказалась в Саду королей. Он был назван так потому, что считалось: там мужественная мужская атмосфера, благодаря высоким соснам и тайным, запутанным тропинкам. Предание гласило, что когда-то здесь был разбит лагерь самого Роуана Великого.

Джулиан уже ждал ее все с той же легкой нахмуренной складкой на лбу.

Он был на восемнадцать лет старше нее, и она всегда испытывала перед ним легкий трепет и страх. Но, в конце концов, теперь она лучше, чем когда-либо, понимала, что их брак не считался обычным союзом. Их брак устраивался по политическим и дипломатическим мотивам — это был союз государств.

— Вы хотели со мной поговорить, Ваше Королевское Высочество? — вежливо сказал Джулиан, но в голосе его сквозило неодобрение.

Она от всей души хотела, чтобы нашлось что-нибудь хлесткое или мудрое в ответ.

— Вы на меня сердитесь, — сказала она, словно маленькая девочка, и тут же стала клясть себя за это.

Ей показалось, что она заметила намек на улыбку на его губах. На самом деле он был очень красивым, вопреки всему, что говорил лейтенант Монтгомери, а лунный свет делал его еще красивее.

— Я имею в виду только нашу репутацию. Для нас обоих будет плохо, если нас увидят вдвоем наедине.

Ария отвернулась. В их брачную ночь он обнаружит, что она не невинна. Она снова повернулась к нему и сделала глубокий вдох.

— Для помолвленной пары мы не так уж много времени проводим вместе наедине или в присутствии других. Если мы собираемся прожить нашу жизнь вместе, думаю, мы должны поговорить и узнать друг друга получше.

Он какое-то время смотрел на нее, прежде чем ответить.

— И о чем вы хотите поговорить? О грядущих выборах? Я уверен, нынешний лорд-гофмейстер останется на своем посту. Но если честно, думаю, ему нужно передать свой пост своим последователям.

— Нет, — возразила Ария. — То есть, я имею в виду — да, я хотела бы обсудить дела Совета и его членов, но я подумала, может…

Голос ее умолк.

— О вашей поездке в Америку?

Он стоял совершенно прямо и неподвижно, с расправленными плечами: ни один волосок не растрепался, ни один орден не звякнул; в нем не было ни одного изъяна, говорившего о его индивидуальности. Ария вспомнила, как Джарл возвращался с работы: его форма местами потемнела от пота, он стягивал ее с себя, как только входил в дом, и говорил: «Дай-ка мне пива, солнышко».

— Вы пьете пиво? — выпалила она.

Секунду Джулиан казался ошеломленным, но потом, похоже, попытался с улыбкой взять себя в руки.

— Да, я пью пиво.

— Я этого не знала. Я вообще так мало знаю о вас, и иногда я думаю… подойдем ли мы друг другу. Я имею в виду, мы должны будем жить вместе, а брак… я хочу сказать… как я слышала… очень интимная вещь и…

Она опять умолкла, чувствуя себя немного глупой и маленькой, потому что Джулиан стоял так же прямо и неподвижно.

— Я понимаю… — проговорил он.

Арии не понравился его самоуверенный тон или, может, ей не нравилось то, что она сама чувствовала, — она не знала.

— Извините, что потревожила вас по такому банальному поводу, — сказала она царственным тоном.

— Ария, — произнес он таким голосом, что она даже вздрогнула от неожиданности. Он встал перед ней. — Ваши вопросы очень важны. Прежде чем я сделал вам предложение, я много думал об этом. Брак и в самом деле шаг серьезный, но у меня есть все причины быть уверенным, что мы идеально подходим друг другу. Нас одинаково воспитали: меня — чтобы стать королем, вас — королевой. Мы знаем одних и тех же людей; мы знаем все устои, на которых зиждется монархия, все тонкости этикета. Я думаю, мы будем восхитительной парой.

Плечи Арии поникли.

— Я понимаю. Да, думаю, мы будем восхитительной королевской четой.

Она потупила взгляд на свои руки.

— Что-нибудь еще?

Он стоял близко к ней, но даже не пытался коснуться ее. И ей не осталось ничего другого, как выпалить:

— Но как же насчет нас? Как насчет меня как женщины? Вы чувствуете ко мне что-то еще, кроме того, что я буду королевой?

Выражение лица Джулиана не изменилось, но он протянул руку, взял ее сзади за голову и притянул к себе, а потом поцеловал. В этом поцелуе, несомненно, было много долго сдерживаемой страсти. Когда он отпустил ее, глаза Арии оставались полузакрытыми.

— Я жду с огромным нетерпением нашей брачной ночи, — прошептал он, и она почувствовала его дыханье на лице.

Ария открыла глаза и выпрямилась.

— Интересно… — удалось ей сказать наконец.

На это Джулиан ей улыбнулся, и его улыбка была очень теплой.

— Вы — очень красивая и желанная женщина. Как вы могли сомневаться, что я сгораю от желания быть с вами близким?

— Я… кажется, я никогда не думала об этом. Опять он отступил и посмотрел на нее.

— Что-то произошло? — мягко спросил он. — Сегодня за обедом вы казались непохожей на себя, словно о чем-то тревожились.

Мысль о том, что он заметил это, заставила ее улыбнуться. Она согласилась на замужество, не особо много думая об этом. Она больше интересовалась его предками и его воспитанием, чем Джулианом-мужчиной. Но теперь все стало по-другому. Теперь она гораздо больше понимала в том, что бывает между мужем и женой.

— В Америке… — медленно начала она, — в Америке я видела влюбленных, державшихся за руки и целовавшихся на скамейках парка.

— Так я и представлял себе Америку, — сказал Джулиан с неодобрением.

— Америка — чудесное место, — отрезала Ария. — Там у тебя такое чувство, что ты идешь вперед. Они не обременены веками традиций; они принимают все новое. В сущности, они хотят и ищут новое.

— Любовники в парке — это не новость, — улыбаясь, сказал Джулиан. — Я забыл, как вы молоды. Но мне казалось, вам никогда не были нужны ухаживания. Вы приняли мое предложение с таким видом, словно вам нужно только рукопожатие приветствия и обручальное кольцо. Я ошибался?

— Нет… но все изменилось в Америке…

— Вид влюбленных разбудил в вас любопытство: как это будет — иметь своего собственного любовника?

— Нечто похожее… — пробормотала она, а потом взглянула на него в упор.

— Джулиан, я хочу, чтобы наш брак был настоящим и удачным. Мне нужно, чтобы он был настоящим. Это должно быть чем-то большим, чем просто женитьба на Ланконии. Я женщина, и я хочу, чтобы любили меня, а не только мою корону.

Джулиан был приятно удивлен.

— Ни одну просьбу мне не было бы легче исполнить, чем эту. Могу я за вами ухаживать? — Он взял ее руку и поцеловал ладонь. — Могу ли я стоять у ваших дверей с букетом полевых цветов? Могу ли я петь серенады под вашим окном? Могу я шептать слова любви в ваши прелестные ушки?

— Это подойдет для начала, — отшутилась она, глядя, как он опять целует ее руку.

— Мы встретимся с вами на рассвете и покатаемся верхом.

— На рассвете? Но мне положено кататься в девять.

— Нарушьте это правило, — сказал он властным тоном. — Я приду за вами на рассвете, но сейчас я должен проводить вас домой через Дворик белых коней. Нас заметит меньше людей, если мы войдем там.

Он развернулся и собрался следовать за ней, как и полагалось, но потом улыбнулся и продел ее руку под своей рукой.

У дворика она повернулась к нему.

— Вы меня поцелуете еще раз?

Он бросил быстрый взгляд на окна дворца. Казалось, он колебался.

— Пожалуйста, Джулиан. Мне нужно знать, что наш брак будет удачным. Мне нужно забыть…

Он положил пальцы ей на губы.

— У всех нас есть вещи, которые мы хотим забыть. Я буду целовать вас до тех пор, пока вы не взмолитесь о пощаде, моя дорогая.

Он медленно обнял ее и поцеловал так, словно она была Ритой Хэйворт и Бетти Грейбл, вместе взятыми. Он отпустил ее.

— А теперь идите! — скомандовал он, улыбаясь. — Я увижу вас завтра утром.

Она уже было пошла прочь, но он поймал ее руку.

— Если, чтобы забыть, вам нужны поцелуи, завтра к полудню у вас будет полная потеря памяти.

Он отпустил ее руку, и она вбежала внутрь дворца. Леди Верта уже поджидала ее.

— Что он сказал? Он догадался? Он был так близок к принцессе Арии, что мог понять: вы — не она. Может, у них даже были свои шутки.

Эта женщина начинала уже действовать на нервы.

— Идите спать. Сегодня вечером я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

— Но я…

— Идите! — отрезала Ария.

— Слушаюсь, Ваше Королевское Высочество, — проговорила леди Верта и попятилась назад.

Наверху Ария стояла неподвижно и терпеливо, пока се горничные снимали с нее платье и надевали ночную рубашку. Все это время она молчала, и даже когда они потушили свет и пожелали ей доброй ночи, она по-прежнему не произнесла ни слова.

Она уютно устроилась в постели, чтобы уснуть, и впервые за многие дни почувствовала себя хорошо. Может, ее жизнь еще не кончена, после того как она не живет больше вместе с лейтенантом — Джарлом Монтгомери? Может, она сможет забыть его и начать новую жизнь?

Завтра она намерена все свое внимание посвятить графу Джулиану. Он был человеком, в котором нуждалась Ланкония, и превосходным мужем для нее самой. Все, что от нее требуется, — это заставить себя влюбиться в него, а судя по его поцелуям, это не будет трудно. Но, засыпая, она вспомнила Джарла, сидевшего в ванне, Джарла, пробовавшего ее жареного цыпленка и шутившего, что он скоро станет шеф-поваром, Джарла, касавшегося ее груди…