Принцесса Диана

Глава 12. «Голубая» комната

Этот первый после тяжелых рождественских праздников январский уик-энд обещал быть очень хлопотным. Диана с мальчиками уже провели несколько дней в Хайгроуве, а Чарльз остался на все рождественские каникулы в Сандринхеме. Несмотря на его отсутствие и то, что дети были с ней, Диана была явно не в духе. Персонал, сопровождавший супругов в поездке, рассказывал о непрекращавшихся спорах, перемежавшихся с периодами, когда они практически не общались.

Мы пришли в полнейшее смятение, узнав, что предстоит один из тех редких уик-эндов, когда Чарльз и Диана будут вдвоем, поскольку мальчики уже пошли в школу. Положение усугублялось тем, что ожидался приезд гостей. Но все прошло как нельзя лучше. Двадцать шестого января приехал владелец пивоваренных заводов Питер Гринел с женой Кларой. Их поселили в «зеленой» комнате. На следующий день в парадную дверь вошли любимый комедийный артист Чарльза Спайк Миллиган и его жена Шейла.

Обед нужно было накрыть к восьми вечера, и камердинера Майкла Фоусета охватила паника. Он распаковал черный фрак Спайка, а я — вечернее платье его жены. Очевидно, никто не объяснил им, что в Хайгроуве редко устраиваются официальные обеды. Около половины восьмого Майкл пошел к принцу и объяснил, что Миллиганы, похоже, собираются надеть вечерние наряды. Чарльз не хотел, чтобы гости чувствовали себя неудобно. Он сам отправился в их апартаменты, где увидел, что Спайк сражается с жестким воротничком сорочки. Раздался взрыв смеха, когда Чарльз объяснил ему, что совсем необязательно облачаться в вечерние туалеты независимо от того, насколько хороши будут еда и обслуживание.

— Но вы же принц Уэльский, черт возьми! — не успокаивался Спайк. — Если не здесь, то где же мне его носить?

Одетый в полосатые брюки и обычную строгую рубашку, принц пригласил их в гостиную выпить по стаканчику перед обедом. Спайк, оставшийся в черном фраке, весь вечер заставлял корчиться от смеха Чарльза, Диану и их гостей.

— Мне нужно бывать здесь почаще, — говорил он на следующий день после ленча, собираясь в обратный путь. — Это было мое лучшее представление.

Через несколько недель Спайк прислал в Хайгроув маленькую плакетке-табличку и попросил повесить ее на стене. Надпись гласила: «Здесь спал Спайк Миллиган». Ей отвели место в «голубой» комнате рядом с украшенными эмалью солнечными часами — свадебным подарком стоимостью 45 000 фунтов.

Диана уехала вскоре вслед за Миллиганами, а Чарльз позже. Мы предположили, что в этот раз они чувствовали себя более спокойными и счастливыми, чем обычно, поскольку остались довольны друзьями друг друга. В отличие от предыдущих случаев, принц и принцесса выступали одной командой, садясь за стол и развлекаясь вместе.

Тем временем в составе персонала произошли изменения. До нас дошли сведения, что собралась увольняться няня мальчиков, Рут Уэллис. Ребята очень привязались к ней. Она держалась не так официально, как другие няни, и это делало ее союзницей Дианы, которой нравилась ее свободная манера обращения с Уильямом и Гарри. Ранее работавшая у принца и принцессы Кентских, Рут просто устала и жаждала перемен, но ее попросили ничего не говорить детям, пока Диана не подыщет ей замену.

В первые несколько месяцев 1990 года Диана опять впала в глубокую депрессию и, казалось, еще хуже переносила поездки мужа, которые он совершал ничуть не чаще, чем в предыдущие годы. Пока он разъезжал по Европе, снимая фильмы о природе, Диана находила утешение в друзьях и их детях. Уильям и Гарри были в школе, и она ужасно скучала по ним. Принцесса не могла выносить тоски и страданий, вызванных отсутствием мальчиков, и приглашала к себе племянницу Беатрис с подругами. Ферджи опять улетела в Нью-Йорк, и Диана воспользовалась возможностью побыть с Би.

— Я так люблю, когда вокруг меня дети, — объясняла она однажды воскресным утром, болтая со мной в гостиной. — Они наполняют дом жизнью.

Она с нетерпением ждала каникул. Чарльз отсутствовал, и Диана привезла мальчиков в Хайгроув, пригласив составить им компанию маленькую Габриэллу Кент. Было совершенно очевидно, что Диана отчаянно хочет еще детей. Она с такой любовью смотрела на Би и Эллу, что просто сердце разрывалось. Я уверена, что если бы Чарльз согласился на третьего ребенка, их брак был бы спасен.

Каникулы очень быстро закончились, и Диана оказалась перед необходимостью заполнить свое время чем-то таким, что заинтересовало и поддержало бы ее. Чарльз отправился в Швейцарию. Диана, у которой были дела дома, не поехала с ним и, кажется, даже думать не могла о перспективе провести некоторое время под одной крышей с мужем.

Я стала все больше задумываться над тем, чем же закончится их противостояние. Когда наводнение в Уэльсе заставило принца прервать отдых и присоединиться к жене в поездке к месту катастрофы, мы все заметили, какими невеселыми и чужими выглядели они, оставаясь наедине. Казалось, совместная жизнь превратилась для них в ад. Я была согласна с Полом, который сказал, что их супружеский союз находится в последней стадии свободного падения.

Из поездки по району наводнения Чарльз проследовал в Хайгроув и поужинал в одиночестве, а не остался с женой в Лондоне. Он ел в своем кабинете то, что привез из Лондона Майкл Фоусет. Настроение было тяжелым, словно в доме недавно кто-то умер. Мрачная атмосфера, окутавшая весь дом, рассеялась только на следующий день, когда он вернулся в Швейцарию.

Я не видела Диану до конца апреля, когда она неожиданно приехала с мальчиками, но без няни. Я должна была позаботиться о приеме троих гостей, одним из которых оказался Джеймс Хьюит. Заранее ничего не было приготовлено, и никто из ее друзей не расписался в книге посетителей. Как бы то ни было, дежурный повар Крис Барбер сделал свое дело, а присутствие Уильяма и Гарри не давало повода предположить что-либо плохое.

Джеймс Хьюит приехал на своем спортивном автомобиле довольно рано и сразу же прошел в буфетную. Мы любили его и знали, что в нашем обществе он отдыхает.

— О, Джеймс! — воскликнула Диана, входя в комнату, и покраснела. — Извини, что не встретила тебя. Я не слышала, как ты вошел.

Принц был в Сандринхеме, а мальчики играли где-то вне дома. Принцесса и Джеймс отправились на прогулку. Они вернулись примерно через час и попросили чаю. Когда я вошла с подносом, Джеймс, одетый в брюки из толстого сукна и куртку, рассказывал Диане о какой-то вечеринке. При моем появлении они умолкли и принялись наливать себе чай. Других гостей еще не было, и я спросила Криса, когда предположительно они могут попросить ужин.

— Нужно подождать и посмотреть, приедет ли вообще кто-нибудь, — ответил он и многозначительно посмотрел на меня.

В отсутствие няни Диане пришлось самой укладывать детей спать. Она искупала их, почитала на ночь книгу, а затем спустилась к Джеймсу в гостиную. Наконец прибыли остальные приглашенные и присоединились к Джеймсу и принцессе. Они поужинали вчетвером и отправились спать. Джеймс Хьюит занимал «голубую» комнату, остальным гостям достались «зеленая» и комната няни рядом с детской. «Голубая» комната располагалась в нескольких шагах от спальни принцессы.

Все трое визитеров уехали утром сразу после завтрака, и я поднялась наверх, чтобы убрать постели. Кровать Дианы выглядела так, как будто на ней не спали, хотя на подушке виднелись пятна от косметики. Кроме того, она заперла дверь в соседнюю спальню Чарльза, чего обычно не делала. Через нее проходили Уильям и Гарри, если вставали рано, так что, похоже, Диана в тот день не хотела, чтобы они тревожили ее.

«Зеленая» спальня и комната няни выглядели безукоризненно чистыми и почти нетронутыми. А вот состояние «голубой» комнаты удивило меня. Сняв простыни, я поняла, что в кровати спали двое. На одной из подушек осталось несколько волосков, а на нижней простыне — весьма недвусмысленные свидетельства того, чем здесь занимались.

Брови мои поползли вверх. Рассмотрев простыни, я бросила их в мусорную корзину и застелила свежую постель для новых гостей. Если я правильно понимала, все это следовало держать в секрете.

В течение следующих месяцев Джеймс Хьюит приезжал еще несколько раз, но ни один из этих визитов не имел такого драматического завершения. Помню, что тогда я старалась примириться с мыслью, что если принц убежден в своем праве иметь личную жизнь, то почему бы и принцессе не поступать точно так же. В конце концов, Джеймс одного возраста с Дианой, и они очень близки. Он был красив и беспечен. И если Чарльз так сильно занят, то почему бы Диане не поискать утешения в объятиях другого…

Чарльз приехал в Хайгроув из Сандринхема через неделю после посещения Джеймса Хьюита. Он ничего не сказал об этом, но в отношениях между супругами чувствовалась враждебность и еле сдерживаемый гнев, с трудом скрываемые от прислуги.

Диана подождала, пока он отбудет в Италию, а потом явилась в Хайгроув вместе с детьми на первые майские выходные. Нас всех пригласили на «Пиммз» в саду, и мы в непринужденной обстановке отпраздновали начало лета, Диана была оживлена и разговорчива. Он хотела знать, чем мы увлекаемся и какие телепередачи смотрим. Меня никогда не переставало удивлять, как такой безусловно занятый человек, как Диана, может столько времени проводить у телевизора.

Она забавно рассуждала о «звездах» вроде Майкла Джексона или Элизабет Тейлор.

— Видели бы вы его нос! — восклицала она. — Выглядит так, как будто вот-вот отвалится, и даже за толстым слоем грима видно, какая тонкая и нежная у него кожа.

Она преклонялась перед Лиз Тейлор и говорила, что хотела бы выглядеть так же хорошо, когда достигнет ее возраста.

Диана, выпившая за вечер бокал «Пиммза», не испытывала пристрастия к спиртному, а пила, в основном, из вежливости. В отсутствие мужа это была совершенно другая женщина, и я вспоминаю свой разговор на эту тему с одним из полицейских.

— Да… — произнес он и подмигнул. — Надеюсь, ей удастся сохранить все в тайне.

Мне пришлось несколько раз прочитать послание от Чарльза: нужно было убедиться в том, что глаза не обманывают меня. Он хотел, чтобы в Хайгроуве установили новую систему очистки сточных вод, которая соответствовала бы все увеличивающемуся количеству персонала и гостей. Придерживаясь строгих экологических принципов, он выбрал современный способ уничтожения органических отходов. Каждый из нас получил письменные указания на предмет того, что можно, а чего нельзя делать, где также объяснялось, что пищевые отходы должны складываться в ведро и отправляться в компостную яму. В разделе «Ванные комнаты» Чарльз писал: «Вы должны проследить, чтобы гости не спускали презервативы в унитаз, а бросали в пластиковую корзинку». Прочитав это, я взглянула на Пола и представила себе, как мы объясняем королю или какой-нибудь знаменитости, что он должен делать со своим презервативом.

Отстойники располагались за кухней и гаражом для прислуги и работали на удивление хорошо. Поначалу повара были недовольны, поскольку теперь они не использовали измельчитель мусора, как раньше, а складывали пищевые отходы в ведро, чтобы один из садовников отнес его в компостную яму. Но скоро система заработала как положено, и мы были избавлены от постоянных засорений канализации.

Чарльз всегда старался уйти от возможных проблем и возлагал на других обязанность сообщать новости об изменениях распорядка. Не отличавшийся трусостью в других вопросах, он обладал сверхъестественной способностью избегать трудных или деликатных разговоров с прислугой или наемными рабочими. Такое поведение характерно для высших слоев общества: переложить грязную работу на других.

В конце месяца принцесса должна была сопровождать принца в его поездке в Венгрию. Она ясно дала понять, что делает это не из любви, а из чувства долга.

— Иногда мне кажется, что я была бы совершенно счастлива, воспитывая детей в деревне, — говорила она как-то вечером незадолго до отъезда. — Жизнь там может быть такой простой и незамысловатой, какой ты сам захочешь ее сделать.

Она, конечно, понимала, что ее жизнь уже никогда не будет простой, но все еще любила помечтать.

В четверг 28 июня произошло событие, круто изменившее нашу жизнь в Хайгроуве и приоткрывшее ту черту принца Чарльза, которой мы раньше не замечали. Пришло известие, что принц Уэльский во время игры в поло упал с лошади и сильно повредил руку. Его доставили в больницу.

Осознав, что опасности для его жизни нет, мы оказались перед очередной проблемой: кто будет принимать гостей на большой вечеринке, которая должна была состояться в этот день в Хайгроуве? Майкл и Шакира Кейн, а также несколько дюжин других гостей ожидали встречи с принцем. В конце концов было решено ничего не отменять — ужин был уже заказан. Личный секретарь Чарльза, Ричард Эйлард, сказал, что он займет место принца.

У меня с Полом в тот вечер было особенно много работы. Мы ходили среди гостей, стараясь побеседовать с как можно большим количеством людей, сообщая им о состоянии принца. Некоторые говорили, что испытали настоящее потрясение, увидев по телевизору кадры, запечатлевшие его падение с лошади. Некоторое время он лежал на земле, корчась от боли, и окружающие боялись, что у него серьезная травма.

На следующий день нам сообщили, что Чарльз хочет восстанавливать силы и поправлять здоровье именно в Хайгроуве и распорядился временно перевести сюда из Лондона свою канцелярию. Врачи предполагали, что для выздоровления потребуется месяц, и он не желал провести его в праздности. Это означало, что жизнь в Хайгроуве уже никогда не станет прежней.

Глава 13. Сочувствие по поводу сломанной руки

Днем принц Чарльз лежал на специально установленной в холле кровати. Двери на террасу были открыты, и легкий летний ветерок гулял по дому. Справа от принца находилась большая белая подушка, на которую он укладывал сломанную руку. Одетый в широкие голубые брюки и белую рубашку с короткими рукавами, Чарльз выглядел несчастным и угнетенным. Его выписали из больницы в воскресенье 1 июля в половине двенадцатого, в день рождения Дианы, и он сразу же приехал в Хайгроув. Все старались подбодрить его, но Чарльз еще не отошел от шока и состояние его было подавленным.

Я принесла ему в холл стакан лимонада и спросила, как он себя чувствует.

— Спасибо, Венди, — поморщился он. — Ужасная боль…

Несмотря на это, принц дал знать друзьям, что будет рад видеть их. На Чарльза, который не любил долго оставаться один, обрушился поток посетителей, захлестнувший не только его самого, но и нас с Полом. Каждый день приезжали то Палмер-Томкинсоны, то Ван Катсемы, то Джоффри и Джори Кент. Камилла Паркер Боулз бывала ежедневно, упрочив свое положение самого близкого друга принца.

В то воскресенье разговоры принца с Дианой оставались спокойными и мрачными.

— Надеюсь, ты усвоил урок относительно поло? — медленно произнесла принцесса. В ее тоне было больше жалости, чем гнева.

— Как можно, Диана, — раздраженно ответил Чарльз. — Неужели ты думаешь, что я буду обсуждать это сейчас?

— А почему бы и нет? Похоже, тебе еще долго не придется участвовать в матчах.

Несмотря на все их проблемы и трудности, Диана действительно переживала из-за травмы мужа. Она не могла удержаться от колкости по поводу игры, которую просто ненавидела, но заметила в глазах Чарльза меланхоличное выражение, свидетельствовавшее о том, что пройдут месяцы или даже годы, пока он полностью не восстановится.

Принц лежал на кровати и дремал. Его правая рука была неестественно изогнута.

— О, черт, как неудобно, — пробормотал он, когда я вернулась за стаканом.

— Простите, сэр? — переспросила я.

— Рука, Венди, рука… — пробормотал он.

Первые несколько дней после несчастного случая в Хайгроуве царила суматоха. Чарльзу было неудобно спать, и в отсутствие Дианы он располагался на ее двуспальной кровати с пятью подушками и плюшевым медведем Тедди. В этой кровати было достаточно места для большой белой подушки, которую он везде таскал с собой, как ребенок любимое одеяло. Было жарко, и Чарльз, вынужденный отменить все свои официальные встречи, бродил по дому и саду в шортах и повседневных рубашках, таких непохожих на строгие костюмы, которые он носил в будни, а также на мешковатые брюки и свитера, служившие ему одеждой в выходные.

Еду подавали в обычное время. Как правило, стол накрывался на террасе, где Чарльз учился писать левой рукой. Он исписал груды бумаги, и я часто слышала сердитые восклицания, когда ему не давалось то или иное слово.

— Как будто я опять превратился в ребенка, — ворчал он. — Господи, как мне все это вынести?..

Рука Чарльза по-прежнему сильно болела, и он попросил врача, лечившего его в больнице, приехать в Хайгроув. Вскоре доктор Дэвид Митчел, очаровательный мужчина с внешностью кинозвезды, сделался постоянным дежурным врачом. Ему был предоставлен спутниковый телефон, чтобы находиться на связи все двадцать четыре часа в сутки, пока принц остается в своей резиденции. До сих пор основной проблемой любого врача было недоверие принца Чарльза к современным болеутоляющим препаратам и методам лечения. К счастью, Дэвид Митчел разбирался в гомеопатических средствах, и они легко нашли общий язык.

Многие местные доктора присылали принцу на пробу свои снадобья из трав, и вскоре буфетная стала похожа на склад крупной фармацевтической компании. «Коллекция» лекарств принца начала соперничать с запасами Дианы, занимавшими все ее шкафы и полочки.

Диана взяла себе новую горничную, которая работала попеременно с Эвелин. Хелена Роуч, привлекательная девушка лет двадцати пяти, была профессиональной няней. Ее потрясло количество мазей, таблеток и капель Дианы. В ее обязанности входило раскладывать все это в ванной комнате, и данная процедура могла занять несколько часов. Там были пилюли, принимавшиеся рано утром, одиннадцатичасовые капли, таблетки, глотавшиеся за ленчем, в обед и вечером.

— Сначала я просто растерялась, — говорила Хелена. — Невозможно запомнить, какое лекарство нужно принимать и когда.

Мне казалось, что принцессе следует что-то изменить, поскольку каждый месяц ей приходилось делать промывание кишечника, и Хелена была согласна со мной.

Оторванный от дел, Чарльз часто хандрил, и его друзья организовали дежурство или «сидение у принца», как они это называли, и вскоре посетители прибывали почти каждый час. Сначала в доме провели ночь Диана и Оливер Хоур, затем Николас Сомс. Потом приехала Эмили Ван Катсем — позже она, к большому неудовольствию Дианы, играла важную роль в жизни мальчиков. Чарльз обожал общество близких ему людей и часами беседовал с ними на террасе за стаканчиком «Пиммза» или гулял по саду.

Камилла Паркер Боулз, одетая просто и слегка небрежно — в цветастую юбку и хлопковую блузку, — ставила машину на заднем дворе и шла к террасе по Тимьяновой аллее. Принц всегда радовался ее приезду. Он брал ее за руку и крепко целовал в губы. Вначале они часто проводили время с общими знакомыми, образовавшими тесный кружок, в котором Диана, когда ее приглашали всегда чувствовала себя неуютно.

Однажды, когда Чарльз на террасе ждал возвращения Николаса Сомса, которого позвали к телефону, Камилла заглянула в одно из маленьких французских окон и, заметив, что путь свободен, прошептала:

— Привет, милый! Как поживает мой маленький принц?

Чарльз, сидевший на террасе без рубашки, в одних шортах, удивленно оглянулся и, увидев, кто это, рассмеялся. Камера наружного наблюдения не работала. Глаза Чарльза были скрыты за темными солнечными очками.

— Сними очки, Чарльз, я хочу видеть твои глаза, — тихо сказала Камилла.

— Боюсь, глаза выдадут меня, — загадочно ответил Чарльз, — В них слишком много можно прочесть.

В этот момент появился снова ставший холостяком член парламента Николас Сомс.

— Камилла, как я рад тебя видеть! — воскликнул он и заключил ее в медвежьи объятия. Весивший более ста двадцати килограммов, Николас действительно походил на медведя.

Камилла с волосами до плеч и низким голосом курильщика казалась неподходящей парой для принца. По сравнению с красотой Дианы ее внешность была особенно невыразительна, но в ней было что-то такое, что привлекало мужчин. Она обладала некоторой грубоватостью и зрелым юмором, отсутствовавшим у принцессы. Камилла была умна и рассудительна, а Диана, как бы великолепно она ни выглядела на официальных мероприятиях, оставалась просто девчонкой.

В присутствии Камиллы Чарльз подавлял свое отвращение к табаку, и она курила, оставляя окурки в специально расставленных на террасе пепельницах. Позже Чарльз позволял ей ухаживать за собой, как за мужем, когда они приглашали общих знакомых. Иногда нам говорили, чтобы мы не беспокоили их и оставались у себя, пока гости не уйдут.

Подобно Диане, первой открывшей удовольствие принимать друзей в отсутствие Чарльза, принц тоже оценил прелесть Хайгроува и компании близких приятелей. Диана, по-прежнему приезжавшая на выходные с сыновьями, понятия не имела, что здесь происходит. Представляю, что бы она сказала, узнав обо всем. Как-то утром она вошла на террасу и заявила Чарльзу, что удивлена тем, что Эмили Ван Катсем ночевала в доме одна.

— Да, несколько дней назад она оставалась здесь на ночь, — ответил Чарльз и снова уткнулся в книгу.

Больше на эту тему не было сказано ни слова, но когда принцесса отправилась в бассейн, Чарльз пришел в кухню.

Он посмотрел на нас с Полом и резко спросил:

— Откуда моей жене известно о визите Эмили Ван Катсем?

Я вспомнила о книге записей. Диана просматривала ее утром, чтобы осведомиться о посетителях.

— Вы хотите сказать, что все здесь отмечаете? — спросил Чарльз, и по лицу его пробежала тень тревоги. — Пожалуйста, не делайте этого в будущем. Частные визиты должны оставаться частными, и не нужно заносить их ни в какие книги.

С этими словами он медленно проследовал на террасу.

Мы с Полом скривились. Что же теперь делать? Нам необходимо было знать, кто здесь бывает и когда, — для точных расчетов при ведении домашнего хозяйства и приготовления пищи.

— Слава Богу, принцесса не стала расспрашивать нас о том, что еще здесь происходило, — усмехнулся Пол. — Не знаю, что бы я ей сказал.

Другие приятели продолжали собираться в Хайгроуве, чтобы выпить с принцем чаю или пропустить по стаканчику спиртного. Немногие избранные — лорд и леди Ромси или муж Эмили, Хью Ван Катсем — задерживались до утра. Пенни Ромси когда-то была подружкой Чарльза, а после того, как она вышла замуж за лорда Ромси, супруги стали его ближайшими друзьями. Очаровательная, остроумная и заметная в любой компании Пенни была по характеру полной противоположностью Дианы. Если Диана оставалась смешливой и несколько незрелой, Пенни была умна и энергична, и это производило огромное впечатление на собеседников. Женщины недолюбливали друг друга, и это бросалось в глаза при их редких встречах. Диана испытывала инстинктивное недоверие к тем, кто знал Чарльза до женитьбы, и не могла общаться с его бывшими «дамами сердца», какими бы платоническими ни стали их отношения.

В воскресенье 15 июля сразу после ленча приехала королева. Это был один из немногих ее визитов, и хотя он был совершенно неофициальным, я вспоминаю охватившую поваров панику. Королева была в твидовой юбке, красном джемпере и в косынке на голове. Пол, проработавший у нее много лет и начинавший с присмотра за ее собачками, провел королеву на террасу.

— Ваше Величество, — начал Пол, не дожидаясь вопросов, — принц держится очень мужественно, но ему ужасно больно. Он будет очень рад вашему визиту.

Я была поражена небрежными манерами Пола, но в тоне королевы не было и намека на недовольство, когда она благодарила его.

Принц Чарльз около часа провел с матерью на террасе. Им подали изящно нарезанные сандвичи с огурцом. Чарльз надел рубашку и сидел, выпрямившись, а королева что-то тихо говорила ему. Оба выглядели неожиданно эффектно в солнечных очках, а их беседа то и дело прерывалась смехом. У их ног играли Тиджер и Ру, и, похоже, речь шла о них. Королева даже подняла Тиджер и внимательно рассмотрела ее.

Королева-мать стала постоянным посетителем Хайгроува, а в следующие выходные настала очередь принца Филипа, который появлялся редко. Диана, приехавшая еще в четверг, решила навестить Фэй Маршалси, в замужестве Эпплби, которая недавно родила мальчиков-близнецов. До того, как Фэй стала женой Стива Эпплби, у нее обнаружили рак, и принцесса помогала лечить ее и убедила в том, что здоровье позволит ей вступить в брак и иметь нормальную семью. Занимаясь благотворительной деятельностью, Диана много узнала об онкологических и других болезнях и понимала, что ее визит окажет Фэй неоценимую моральную поддержку.

Принц Филип выскочил из машины и прошел прямо в холл.

— Чарльз, где ты? — крикнул он, направляясь на террасу.

Когда они стояли рядом, было заметно, что Чарльз ниже отца и более худой.

— Как ты себя чувствуешь, старина? — с улыбкой спросил герцог. — Если хочешь знать мое мнение, глупо падать в первом попавшемся месте.

Я заметила, что принцу было неприятно слушать рассуждения Филипа о том, почему он, Чарльз, не должен был падать с лошади. Замечания оставались вполне доброжелательными, но Чарльз чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы спокойно выносить добродушное подшучивание отца. Они прогулялись по саду и через двадцать минут вернулись к чаю. Вскоре герцог сел в машину и отправился обратно в Виндзор.

Джеймс рассказывал мне историю, которая произошла в самом начале его службы при дворе и которая во многом характеризует отношение герцога к сыну, похоже, не изменившееся и по сей день. До Рождества оставалось несколько дней, и все королевское семейство собралось в Виндзорском замке. Как обычно, спокойствие нарушила принцесса Маргарет, продолжавшая и после того, как чаши с пудингом были убраны, беседовать с принцем Чарльзом. Она делала паузы, чтобы глотнуть виски из стакана, который регулярно наполнялся во время еды.

— Так я и думала, — высокомерно заявила она, поигрывая сигаретой с длинным мундштуком. — В свое время я говорила Лилибет, что нужно что-то делать. И что же она сделала? Ничего.

Королева прервала разговор с Эдвардом и взглянула на свою экстравагантную сестру, выглядевшую безукоризненно в потрясающем розовом платье, украшенном драгоценностями.

— Мама, — тихо сказал принц, — думаю, нужно было в детстве что-то сделать с моими ушами. Мне было бы гораздо легче жить. Вряд ли вы понимаете, как противно жить с такими ушами.

Джеймс, убиравший со стола, был удивлен, заметив, насколько искренне тридцатилетний Чарльз разговаривал с матерью.

— Я не собираюсь больше это обсуждать, Лилибет, — продолжала Маргарет. — Но ты не можешь отрицать, что я все время твердила тебе об этом.

— Уши? Что такого страшного в твоих дурацких ушах? — вступил в разговор принц Филип. — Ради Бога, возьми себя в руки.

Все засмеялись. Лакеи отодвинули стулья, и, уронив салфетки на пол, королевское семейство проследовало в гостиную, чтобы выпить по чашке чаю перед сном.

В тот вечер Чарльз и Диана ужинали вместе на свежем воздухе. Позже принцесса пришла в буфетную, где мы с Гарольдом, дворецким Кенсингтонского дворца, коротали время за стаканчиком виски.

— Он все еще жалеет себя, правда? — озабоченно сказала она. — Я так надеялась, что после всего этого он бросит поло, но, боюсь, он будет продолжать играть и после несчастного случая.

На летние каникулы Чарльз и Диана согласились взять мальчиков с собой в Испанию. Было решено, что свободный от дел Чарльз полетит туда на несколько дней раньше, а затем остальные присоединятся к нему. Он очень любил солнце и стремился как следует загореть, что может удивить тех, кто считал загар страстью лишь одной Дианы. Упаковывая вещи, камердинер Чарльза обязан был предложить ему на выбор различные виды масла для загара. Принц любил повторять, что после солнечных ванн он чувствует себя увереннее, и всегда следил за цветом своей кожи. При ближайшем рассмотрении его действительно можно было назвать очень красивым мужчиной, а коричневый загар делал его просто неотразимым, подчеркивая синеву глаз и белизну зубов.

Когда Чарльз уехал, Диана вернулась в Хайгроув с детьми и новой няней Джесси Уэбб. Она опять устроила большой пикник для всего персонала в королевской части сада. Диана любила наблюдать, как мы радовались, разгуливая по запрещенным местам.

— Как в школе, правда? — смеялась она. — В качестве поощрения тебя пускают в учительскую.

В тот вечер я познакомилась с новой няней, Джесси. Эта крупная женщина походила на разрезающий волны линкор и вносила в жизнь мальчиков благотворный здравый смысл, присущий кокни. Она была очень забавна и всегда говорила то, что думает, чем приводила в замешательство принца и принцессу. Она считала, что Гарри плохо питается, и часто отправлялась в походы по магазинам, возвращаясь с сумками, полными колбасы, бекона, сдобных булок и пончиков. Все это она загружала в холодильник в детской. Джесси с жалостью рассказывала об «этом бедном тощем малыше», приводя в смущение поваров.

— Мальчик не хочет есть овощи и макароны, — громогласно заявляла она. — Ему нужны мясо, картошка и другая сытная еда.

Больше всего ее расстраивала привычка принца возбуждать сыновей шумными играми, когда она укладывала их спать.

— Они настоящие психи, — говорила Джесси о принце и принцессе. — Мальчики нуждаются в помощи, иначе они станут такими же, как их родители.

Двенадцатого августа Диана увезла детей на неделю в Испанию. Нас очень удивили фотографии в газетах, изображавшие капризного принца Уэльского рядом с загорелой фотогеничной женой.

Вернувшись после отдыха с королем Хуаном Карлосом, мальчики поехали с отцом в Балморал. Диана побыла с ними несколько дней и при первой же возможности возвратилась в Лондон. Она переживала по поводу событий в Персидском заливе после иракской оккупации Кувейта. Джеймс Хьюит, служивший в Германии, должен был направиться туда в случае начала операции международных сил. Впервые в жизни Диана заинтересовалась политикой.

Между тем рука Чарльза заживала плохо. Он вернулся в больницу, где ему установили металлическую пластинку, а затем пригласил в Хайгроув физиотерапевта из Австралии Сару Ки. Она приехала 8 сентября, в день, когда Чарльза выписали из больницы. Он выглядел ужасно — боли мучили его даже сильнее, чем раньше. Загар не мог скрыть бледности его осунувшегося лица. У него был вид человека, на плечи которого свалились все беды мира.

Сара оказалась приятной в общении и полной энергии женщиной. У нее была практика на Харли-стрит [13], и ей постоянно писали и звонили со всех концов света. Она считала Чарльза своим главным пациентом и с жаром принялась за дело. В «голубой» комнате установили специальный стол, и она делала принцу массаж не менее одного раза в день, прежде чем он приступал к занятиям с легкими гантелями и тренажером, чтобы укрепить мускулы руки. Сара приводила его в порядок, заставляя одетого в белые шорты принца выполнять ежедневную норму приседаний и подтягиваний.

Уильям нервничал. Совсем скоро он должен был отправиться в закрытую школу, и сквозь его внешнюю браваду и спокойствие проступали беспокойство и страх. И Чарльз, и Диана провели с ним первый учебный день, но, в отличие от захандрившей Дианы, Чарльз улетел с Сарой Ки во Францию, чтобы продолжить отдых и лечение. Оттуда он вернулся прямо в Биркхолл, где к нему присоединились Палмер-Томкинсоны и Паркер Боулзы. В тот день, когда он улетел в Шотландию, Диана приехала в Хайгроув с Гарри и няней. Она была тиха и грустна и постоянно повторяла, что скучает по Уильяму. Мы успокаивали ее и говорили о том, каким оживленным и уверенным в себе он выглядел, когда пожимал руку директора своей новой школы.

— Но он такой маленький, — грустно отвечала Диана. — Не могу себе представить, что мне опять придется пережить это…

Принцесса, впавшая в тоску после отъезда Уильяма, волновалась и о Джеймсе Хьюите. Она звонила ему в Германию и с тревогой говорила о наземной операции антииракской коалиции в Кувейте. Чтобы как-то отвлечься, она повезла Гарри на ярмарку в Тетбери, а в следующие выходные долго беседовала по душам с Катариной Сомс.

После четырех недель отсутствия в Хайгроув вернулся Чарльз. Они сидели за ленчем вместе с Уильямом, который приехал на каникулы. Чарльз и Диана держались друг с другом как чужие и сосредоточили все свое внимание на Уильяме, расспрашивая о подробностях его новой жизни в Ладгроуве.

— А ты где был, папа? — спросил Уильям отца, когда разговор иссяк.

— В Шотландии. Гулял и ловил рыбу, — ответил Чарльз, радуясь изменившейся теме разговора.

— Прости, дорогой, — сказала Диана Уильяму. — Мне нужно позвонить. Через минуту вернусь.

Она быстро вышла из комнаты. Лицо ее было мрачным.

Глава 14. Жестокие сражения

Из глубины дома доносились приглушенные рыдания. Это было поздним вечером в начале 1991 года. Я делала последний обход комнат, проверяя, выключен ли свет и закрыты ли двери на ночь. Не в силах больше выносить этого, я выглянула на лестницу, ведущую на второй этаж. На верхней ступеньке сидела Диана и горько плакала, уткнувшись головой в колени. Ее длинные волосы раскачивались в такт сотрясавшим тело рыданиям.

Из гостиной послышался голос Чарльза:

— Ради Бога, Диана, иди сюда! Давай поговорим.

Я услышала, как он отодвинул стул и пошел в сторону холла. В тусклом свете можно было различить залитое слезами лицо Дианы.

— Я ненавижу тебя, Чарльз! — выкрикнула она и бросилась в свою комнату. — Как я ненавижу тебя!

Диана видела меня, но мне не хотелось сталкиваться с принцем. Я поспешила скрыться на кухне, а затем вышла из дома. Проходя по аллее, я представляла себе, как Чарльз взбегает по ступенькам и пытается попасть в комнату Дианы. Лучше держаться от них подальше, подумала я. Это не мое дело.

В эмоциональном плане 1991 год выдался самым тяжелым за все время моего пребывания в Хайгроуве. На Рождество супруги дошли до неприкрытой взаимной ненависти, и мы даже стали опасаться за их безопасность. Как ни странно это прозвучит, но я действительно боялась, что принцесса может совершить самоубийство или что-нибудь похуже. Они до такой степени не выносили общества друг друга, что пренебрегали даже обычной вежливостью.

Никто не должен был приехать до 18 января, и я обошла дом, чтобы убедиться, что все в порядке и что ни одна труба не лопнула. Закрывая жалюзи, я заметила, что пришел факс от Ричарда Эйларда. Это было сообщение службы безопасности о том, что в течение двадцати четырех часов во всех резиденциях королевской семьи будет объявлена учебная тревога. Такие мероприятия были привычным делом и включали в себя проверку автомашин и всех доставляемых грузов. В Хайгроуве и так поддерживались строгие меры безопасности, но канцелярия регулярно устраивала учебные тревоги, чтобы люди не теряли бдительность.

Я обнаружила также длинную и подробную записку личного секретаря принца Чарльза и принцессы Дианы, сэра Кристофера Эйри, предназначенную для всего персонала и озаглавленную «Меры экономии». Среди ее многочисленных параграфов был такой: «Необходимо следить за тем, чтобы свет в неиспользуемых комнатах был выключен». Еще в записке указывалась стоимость конвертов и пластиковых папок, а также напоминалось о низкой арендной плате за автомобили. Я всегда гасила свет в комнатах Чарльза и Дианы, и поэтому подумала, что они ошиблись адресом. Меня немало позабавило то, что Эйри беспокоится из-за каких-то пенни, когда королевский поезд и самолеты с вертолетами обходятся налогоплательщику в сотни тысяч фунтов в год.

Далее шло более приятное — список принадлежавших королеве и ее родственникам квартир, охотничьих домиков, коттеджей и флигелей, сдающихся на этот год. На время службы эти жилые помещения бесплатно предоставлялись обслуживающему персоналу и членам их семей. Друзья и возлюбленные должны были платить по три фунта с человека за ночь, что было весьма умеренной платой.

Внезапно послышался автомобильный гудок, а затем звук полицейской сирены. Я выглянула из окна и увидела, что за рулем на коленях охранника сидит Гарри и играет с рычагами управления.

Как только машина остановилась, Диана выскочила из нее и бросилась прямо в свою гостиную. Она включила телевизор, успев как раз к вечерней информационной программе.

— И так все время, — сказал телохранитель. — Она просила включить радио всякий раз, когда передавали сводку новостей.

Войска объединенных сил вступили в Кувейт, и Диана несказанно волновалась за своих друзей-офицеров, Дэвида Уотерхауза и особенно Джеймса Хьюита. Диана регулярно переписывалась с майором Хьюитом, пока он находился в районе Персидского залива, и не раз ставила прислугу в неловкое положение, прося отправить письмо с чьего-нибудь домашнего адреса.

Диана вернулась на кухню и присоединилась к нам. Мы с Гарри и телохранителем сидели за столом.

— Похоже, все в порядке, — с облегчением сообщила она.

Я согласилась, что все эти события очень действуют на нервы.

— Действуют на нервы? — фыркнула Диана. — Это нечто большее, Венди, когда твои друзья рискуют там жизнью.

Она осталась только на одну ночь и после телефонного разговора с подругой спешно уехала в Лондон. Бедный Гарри был явно обескуражен таким поворотом событий.

Диана оставалась в Лондоне, и Чарльз мог спокойно вернуться в Хайгроув. Хотя подвижность его руки еще оставалась несколько ограниченной, физически он уже полностью оправился от падения с лошади и с головой ушел в бизнес и общественные дела.

Между ним и бывшим королем Греции Константином, или «Тино», как его называл Чарльз, возникли необыкновенно близкие, дружеские отношения. Тино часто приезжал среди недели сразу после ленча или в часы, когда Чарльз был свободен, и они отправлялись куда-нибудь обедать. Константин, подобно принцу Филипу, был склонен к грубоватым шуткам, и несдержанная на язык Джесси прямо заявляла:

— Интересно, куда исчезла эта парочка? Я ни на грош им не верю!

Не знаю, что подсказывала ей интуиция, поскольку сама я не замечала никаких признаков обмана.

В тот день я вызвала неудовольствие принца, так как не догадалась пригласить жокея Уилли Карсона на чашку чая, когда он явился, чтобы забрать посылку. Это была книга для королевы-матери. Взяв ее, Уилли, который оказался еще меньше ростом и изящнее, чем мне представлялось, тут же удалился.

— Венди, — в некотором возбуждении крикнул Чарльз, когда жокей ушел. — Это был Уилли Карсон?

Я кивнула. Принц разволновался и закричал:

— Быстро, быстро, останови же его! Мне нужно с ним поговорить.

Но было поздно. Его уже и след простыл.

— Ну вот, — сказал Чарльз. — Почему вы не попросили его подождать? Мне нужно было с ним поговорить.

— Я предложила, но он ответил, что торопится, — с негодованием ответила я.

Инцидент был исчерпан, но он послужил наглядной иллюстрацией того, как несдержанно порой вел себя принц Чарльз. Он не закатывал истерик, как принц Эндрю, но мог топнуть ногой и побагроветь от гнева, когда что-то делалось не так, как он хотел.

До самого конца месяца из-за сильных ветров и снегопадов Диана и Чарльз вели в Хайгроуве раздельную жизнь. Однажды на ленч, куда были приглашены четырнадцать официальных гостей, приехал Ричард Эйлард. Он остался и просидел с принцем в гостиной до позднего вечера. Его организаторские способности приводили Чарльза в восхищение, и он способствовал продвижению Ричарда по службе.

С нами Ричард был скрупулезно честен, но иногда чуть-чуть высокомерен. На протяжении многих месяцев во время ссор Чарльза и Дианы он находился в самом невыгодном положении, поскольку вынужден был отрицать все слухи и заботиться о сохранении брака.

В этом смысле обслуживающему персоналу было легче, так как нам запрещалось давать интервью журналистам и, следовательно, не было необходимости лгать.

Уильям теперь учился в закрытой школе, и его родители с нетерпением ожидали уик-эндов и каникул. И Чарльз, и Диана очень хотели видеть сына, поэтому был достигнут компромисс относительно того, сколько времени и где они проведут с мальчиком.

Репутация Чарльза как невнимательного отца абсолютно не соответствовала действительности. Двадцать второго февраля, за день до приезда Уильяма, он волновался сильнее, чем большинство отцов, которых я знала.

— Венди, вы знаете, что завтра приезжает Уильям? — спрашивал он, и глаза его сияли. — Он так вытянулся! Просто не верится, как быстро они растут…

На следующий день после появления Дианы с детьми прилетел вертолет с Чарльзом. Когда машина приземлилась на лужайке, Уильям и Гарри бросились навстречу отцу. Несмотря на поврежденную руку, Чарльз подхватил обоих мальчиков и закружил. Если бы эту сцену заснять на пленку, как всегда поступала Диана, то несправедливое мнение о принце как о плохом отце немедленно было бы опровергнуто. Все трое направились к дому. Гарри прыгал вокруг отца, пока тот разговаривал со старшим сыном. Тиджер и Ру тявкали у них под ногами, словом, идиллия — полное взаимопонимание между отцом и сыновьями…

Вечером вся семья ужинала в гостиной, смеясь над рассказами Уильяма о его последних приключениях. На следующий день, когда Чарльз предложил организовать пикник и осмотреть несколько старых церквей, Диана тут же возразила, сказав, что лучше поехать на ближайшую ярмарку. Чарльз печально посмотрел на Диану, словно та использовала запрещенный прием — ее предложение больше понравилось мальчикам. Мне кажется, этот спор был не совсем честным, поскольку для детей главное — провести время с обоими родителями. И тем не менее Диана добилась своего.

По мере того как Уильям рос, отец и мать все чаще брали его на протокольные мероприятия. Он всегда волновался и воспринимал все это чрезвычайно серьезно. Хотя Гарри был еще слишком мал, чтобы исполнять «официальные» обязанности, Чарльз иногда сажал его с собой в вертолет при посещении воинских частей. Надевая свою (точную миниатюрную копию «взрослой») военную форму и красный берет, мальчик приходил в необычайное волнение. Чарльз, любивший обоих детей, испытывал особые чувства к Гарри. Он с одобрением наблюдал, как его младший сын гордо вышагивал вокруг дома в полном боевом снаряжении.

Окончательно поправившись, Чарльз возобновил свои еженедельные «частные» поездки. Двадцать седьмого марта он ненадолго появился в Хайгроуве, принял ванну, переоделся и объявил, что не будет обедать и ночевать.

Позвонила Диана, якобы для того, чтобы сказать Полу, как она рада, что он будет сопровождать их с Чарльзом во время официального визита в Чехословакию. Внезапно она спросила, где Чарльз, и Пол ответил, что он уехал.

— Куда? — поинтересовалась Диана.

— Не знаю, — честно ответил Пол.

— На какой машине? — продолжала принцесса и, выслушав ответ, положила трубку.

В апреле Диана привозила Гарри на уроки верховой езды каждый свободный уик-энд. Чарльз тем временем часто ездил в Шотландию и с неохотой оставался в Лондоне на официальные мероприятия. Поскольку его канцелярия в основном размещалась в Хайгроуве, он часто забывал здесь «важные» вещи — от своей ручки до книги и даже картины. В субботу 6 апреля ему понадобилась акварель, которую он оставил на столе, и Гарольд, дворецкий Кенсингтонского дворца, позвонил и попросил меня привезти ее в Лондон. У меня было очень много дел в эти выходные, и поначалу я отказалась. Он настаивал, и мы пришли к компромиссу, договорившись, что я встречусь с шофером на заправочной станции.

— Это не наша вина, — извинялся Гарольд. — Когда принцу что-нибудь нужно, все должны бежать сломя голову. Его не волнует, где именно были оставлены эти вещи.

Начался сезон игр в поло, и после нескольких месяцев непрерывных разъездов Чарльз на время перенес свою официальную резиденцию в Хайгроув. Возобновились тренировки с майором Рональдом Фергюссоном, чтобы восстановить форму после несчастного случая, произошедшего год назад. Чарльз с неохотой признавал, что уже не так молод и ловок. После каждой тренировки он страдал от болей в мышцах и растянутых связках.

Принц, тщательно следивший за своей внешностью, каждые две недели вызывал из Лондона парикмахера, чтобы тот подстригал его темные, начинающие редеть волосы. Обычно его привозил Джордж, ординарец Чарльза, а затем доставлял назад в город. Эти довольно дорогие поездки почему-то не привлекали внимания озабоченного экономией Ричарда Эйларда.

Оккупировав Хайгроув, Чарльз принимал здесь своих друзей, среди которых был директор Итона Эрик Андерсон со своей женой Поппи. Диана жила своей собственной жизнью в Лондоне. Примирившись с тем, что Хайгроув является территорией Чарльза, она встречалась с приятелями в других местах.

В воскресенье 2 июня Фэй Эпплби, поправлявшаяся после очередной схватки с раком, должна была крестить своих близнецов в Таунтоне. Диана обрадовалась возможности поехать и взяла с собой несколько человек из обслуживающего персонала. В пути произошел забавный случай, когда она попросила остановиться у придорожной гостиницы, чтобы воспользоваться туалетом. Несколько туристов удивленно взглянули на принцессу, когда она выскочила из машины и бросилась в туалет, и в недоумении повернулись к своим мужьям и женам. Те отвечали, что им, вероятно, почудилось. Через несколько минут, когда Диана возвращалась, все повторилось.

Церемония начиналась в половине одиннадцатого утра. Фэй была счастлива видеть Диану и стольких старых знакомых. Она ужасно похудела, но мальчики были восхитительны. Диана чувствовала себя в своей стихии, играя с детьми и беседуя с молодыми матерями.

Я подумала тогда, как естественно она держится на публике и какой может быть очаровательной и милой. Подобно всем в ее положении, Диана постоянно следила за тем, как окружающие воспринимают ее слова и поступки, но проделывала это с необычайным искусством. Стыдно, что она оказалась неспособна контролировать себя вдали от чужих глаз. Совершенно очевидно, что ее «домашнее» поведение сильно отличалось от того, что демонстрировалось на людях. Потом я поняла, что именно в этом состояло основное и потенциально трагическое противоречие характера Дианы: жесткая, расчетливая и своенравная натура, спрятанная под мягкой оболочкой.

В буфетной зазвонил телефон. В то же самое время принцу Чарльзу позвонили по личному номеру. С принцем Уильямом произошел несчастный случай. В гольф-клубе он получил удар клюшкой по голове. Жизнь его была вне опасности, но требовалась операция. Чарльз с побледневшим лицом спустился в холл и попросил принести пальто. Он нервно расхаживал взад-вперед в ожидании, пока выведут из гаража его «астон-мартин».

— Мне сказали, что это не опасно, — объяснил он. — Но я чувствую, что должен немедленно поехать в больницу и увидеться с ним.

Через несколько секунд мотор «астон-мартина» взревел, и автомобиль с сидящим за рулем принцем понесся по покрытой гравием аллее к главной дороге.

Несмотря на перенесенную операцию, Уильям приехал в Хайгроув в следующие выходные. Он все еще был слаб и вел себя тише, чем обычно. Ему запретили ездить верхом, чтобы предотвратить возможное падение и повторную травму головы.

В этом году традиционный ленч на свежем воздухе имел большой успех. Уильям и Гарри пригласили к себе школьных друзей. Тем не менее Диана сказала, что хочет устроить еще один, менее официальный, на котором будет присутствовать обслуживающий персонал.

Пикник состоялся в субботу 6 июля после возвращения Дианы из Уимблдона. [14] Чарльз уехал на званый обед, и поэтому принцесса попросила устроить вечеринку в королевской части сада. Пол и Мария привели сыновей, Николаса и Александра, чтобы они поиграли с Гарри.

Остальные расселись на траве, ели сосиски и пили вино.

Несмотря на то, что Диана письменно поблагодарила меня за подарок ко дню рождения — хрустального медвежонка, она обняла меня и сказала, как тронута тем, что я помню, какого именно зверя не хватает в ее коллекции. Мы поговорили о мальчиках и о ее делах. Диана пожаловалась на то, что ей трудно сосредоточиться во время появлений на публике.

— Я так устала, что в последние несколько дней мое единственное желание — поспать.

Я ответила, что прекрасно знаю, что она испытывает и что при таком количестве посетителей в Хайгроуве я тоже чувствую себя так, словно работаю в пятизвездочном отеле.

Ничего не было сказано о принце — за весь вечер никто ни разу даже не произнес его имя. Мы поняли, что как только он вернется, Диана уедет в Лондон. Они в совершенстве овладели искусством избегать друг друга. Это практически исключало их общение между с бой, а также избавляло прислугу от неприятных сцен.

Глава 15. Дети между двух огней

С террасы донеслись взрывы смеха. Принц угощал чаем трех организаторов предстоящего сельского праздника, и кто-то из них только что отпустил шутку. По всей видимости, обсуждалось важное мероприятие, поскольку в одном углу с чашкой на коленях расположился капитан Марк Филлипс, а напротив сидела его бывшая жена, принцесса Анна, и смеялась, откинув голову, последнему замечанию бригадного генерала Эндрю Паркер Боулза, в прошлом ее поклонника, а ныне мужа возлюбленной Чарльза, Камиллы. Четвертым был принц, одетый в легкие хлопковые брюки и рубашку с короткими рукавами.

Компания была в высшей степени необычная, учитывая их запутанные личные и родственные отношения, но все чрезвычайно умело скрывали свои чувства. Они собрались, чтобы обсудить предстоящее событие, и каждый, похоже, был полностью поглощен делом и не испытывал никакой неловкости. Марк Филлипс занялся тарелкой с сандвичами, а остальные говорили о спонсорах и проблемах подготовки команд. Анна, выглядевшая по-деловому в своих светлых джинсах и клетчатой рубашке, пристально наблюдала за ним во время разговора.

Через двадцать минут Анна и Марк ушли, а Эндрю Паркер Боулз остался еще на одну чашку чаю. Чарльз чувствовал себя совершенно свободно со своим бывшим конюшим, как, впрочем, и бригадный генерал с ним. Они с увлечением беседовали о поло и летних матчах. Имя Камиллы не было произнесено ни разу.

Появилась горничная принцессы Анны, Мэнди, с Питером и Зарой Филипс. Они приехали поиграть с Уильямом и Гарри и надеялись посмотреть, как их дядя Чарльз играет в поло на международных соревнованиях. День выдался необыкновенно жарким, и Диана сначала пообещала, что возьмет всех детей на матч. Но услышав, что там будет полно фотокорреспондентов, она попросила мальчиков изменить планы.

— Я не смогу этого вынести, — объяснила она. — Целый день они будут ходить за нами по пятам. А это не очень-то приятно, правда?

Оставив Джесси присматривать за детьми, расположившимися с принцессой у бассейна, Мэнди, я и еще несколько человек взяли велосипеды и отправились на пикник. Стоял чудесный день, и скоро мы нашли подходящее место. Мэнди рассказывала о своей работе в Гэткомб-Парке у принцессы Анны и об ужасных отношениях принцессы и Марка Филлипса, когда они жили там вместе. Параллель между событиями в Гэткомб-Парке и тем, что происходило в Хайгроуве, была очевидна, и мы переживали из-за неудачных браков молодого поколения королевской семьи.

Вообще обслуживающему персоналу строго запрещено делиться такого рода информацией с посторонними. Но, собираясь вместе, все непременно обмениваются различными историями и анекдотами из жизни хозяев. Горе тому, кто думает, что может сохранить что-либо в тайне от прислуги. Одно неосторожное слово лакею в Букингемском дворце, замечание няне в Сандринхеме — и слухи уже поползли по всему королевскому двору.

Мэнди, как и вся остальная прислуга, слышала о скандалах и сценах между Чарльзом и Дианой и понимала разницу между общественным имиджем и частной жизнью.

— У принцессы Анны есть одна существенная особенность, — сказала она, откусывая персик. — Она отличается завидным постоянством, и если встает в дурном настроении, то можете быть уверены: она весь день не станет скрывать этого от окружающих. Не то, что «святые», у которых тебе приходится работать!

Мы рассмеялись.

В следующую субботу Чарльз опять играл в поло, а вечером отправился с друзьями на представление «Дона Джованни» в Глайндборн. Диана, которая тоже любила оперу, не была приглашена. Она устроила еще один пикник у пруда. Когда солнце стало садиться, принцесса предложила сыграть в английскую лапту. Диана и ее горничная Хелена просто корчились от смеха, когда наступала моя очередь бить по мячу. Я была абсолютно безнадежна и каждый раз промахивалась, даже когда детективы Рэг Спинни и Кен Уорф специально подавали легкие мячи. Кончилось тем, что все, смеясь, повалились на землю.

Затем Диана предложила «искупать» Кена и Рэга. Их заманили поближе и столкнули в воду. Затем наступила очередь Дианы. Она истерически кричала и визжала, когда Кен и Рэг взяли ее за руки и за ноги и бросили в пруд. В конце концов там оказались все. Тиджер и Ру неистово лаяли на нас с берега. Диана вылезла из воды и принялась фотографировать нас. Гарри в промокшей футболке брызгал на нее водой, когда она нажимала кнопку. Она была в своей стихии, смеялась и кричала, а затем вдруг объявила, что Уильяму и Гарри пора спать. Это был сигнал к окончанию вечеринки.

Я вернулась во флигель, обуреваемая противоречивыми чувствами. Я получила огромное удовольствие, а принцесса была так мила со всеми, что просто очаровала меня. Но в глубине души я сомневалась относительно мотивов ее поведения. По натуре я не циник, но тут вдруг инстинктивно почувствовала, что во всей этой затее было что-то нарочитое, как будто она хотела купить нас своим дружелюбием. На следующий день я поделилась своими соображениями с другими и с удивлением и облегчением услышала, что они ощутили то же самое.

Понедельник выдался очень хлопотным. В Хайгроув приезжал лорд Сноудон, чтобы сфотографировать Чарльза и Диану с мальчиками для официальных портретов и рождественских открыток. Сноудон, очень милый и приятный человек, предварительно обсудил с ними все детали, но в последний момент Диана решила, как и сыновья, надеть брюки для верховой езды. К несчастью, они остались в Лондоне, и Эвелин срочно послали за ними. Она приехала через несколько часов, и принцесса с детьми отправилась наверх переодеваться.

Для фотографий на улице под большим деревом были приготовлены корзина для пикника, ваза с фруктами, ножи и тарелки. Когда Сноудон закончил расставлять реквизит, среди которого стоял пони Смоки, вышла Диана с мальчиками в костюмах для верховой езды. Чарльз не потрудился переодеться и остался в обычной рубашке и брюках. Боюсь, все это выглядело несколько театрально, и вид счастливого семейства не убедил прессу. Нас поразило то, что Диана выбрала именно костюм для верховой езды, и мы задавались вопросом, не будет ли это тайным знаком для одного знакомого инструктора, когда фотографии появятся в газетах.

Гарри был счастлив встать на любое место и с энтузиазмом выполнял распоряжения Сноудона и его помощника. Уильям, в твидовой курточке и светлых брюках, выглядел несчастным из-за приступа сенной лихорадки. Он начался внезапно, и уже через несколько минут Уильям побежал на кухню за своими каплями. Из глаз бедного мальчика текли слезы, и Сноудон терпеливо ждал, пока он вернется.

Чарльз переносил всю эту процедуру с оттенком легкой иронии, заявляя, что лучше было бы использовать его снимок десятилетней давности, где он моложе и на голове его больше волос. Диана, мрачная и неразговорчивая утром, внезапно оживилась и с удовольствием занималась долгими приготовлениями, болтая с парикмахером и стилистом.

После снимков на свежем воздухе настала очередь заняться портретами Дианы, которые предполагалось использовать для рождественских открыток. Принцесса надела пурпурное вечернее платье и фамильную диадему Спенсеров, а затем жемчужно-розовое платье с диадемой королевы Марии. Она прошла в комнаты для прислуги, чтобы продемонстрировать наряды, и была довольна нашей реакцией. Диана выглядела просто великолепно в своих вечерних туалетах. Ее чудесная кожа матово светилась.

— Все дело в макияже, — скромно сказала она, прекрасно зная, что вид у нее потрясающий.

— Боже, как прекрасно! Я в восторге от вашего сада, сэр, — восклицала актриса Эмма Томпсон, беседуя с Чарльзом во время раннего обеда на террасе. — Вы действительно все это сами посадили?

Эмма и ее муж Кеннет Бранах остались ночевать и сопровождали принца в театр в Бате. Эмма была яркой, красивой женщиной и быстро завоевала расположение принца. Кеннет Бранах держался более скованно, но их общие с принцем друзья Эрик и Поппи Андерсон сглаживали социальное неравенство. Супруги поселились в «зеленой» комнате и вскоре стали страдать от нашествия насекомых, каждое лето наводнявших Хайгроув.

— Я больше не могу этого выдержать! — взмолилась Эмма. — Нельзя ли чем-нибудь побрызгать, чтобы уничтожить их?

Я объяснила, что все искусственные инсектициды запрещены принцем, который придерживался «зеленых» взглядов.

Похоже, гости были счастливы остановиться в Хайгроуве и особенно позавтракать с принцем. Уезжая, они выглядели такими же счастливыми, как два подростка, получившие автограф своего кумира.

В августе принц и принцесса отдыхали вместе на Средиземном море на яхте «Александр», принадлежавшей греческому миллионеру Джону Ластису. Пресса окрестила это время, проведенное с друзьями Чарльза, лордом и леди Ромси, «вторым медовым месяцем», но мы в Хайгроуве знали, что это далеко не так. Диана хотела отдыхать с детьми, и Чарльз нашел компромисс в виде яхты, понимая, что в этом случае может пригласить с собой друзей. Диана неохотно согласилась, страшась необходимости поддерживать компанию на борту. Позже я слышала, что большую часть времени она проводила с детьми, изредка присоединяясь к остальным взрослым за обедом.

Когда итальянский фотограф, опередив других представителей прессы, появился на яхте, именно Диана принялась позировать, вызывая раздражение остальных. На обложках журналов появились ее изумительные фотографии в бикини, когда она мастерски ныряла в море.

Диана привозила Гарри домой на большинство уик-эндов. Иногда приезжали Джеймс Хьюит и Дэвид Уотерхаус. Гарри все еще учился в Уотерби, проводя выходные с матерью и изредка приглашая к себе школьных товарищей. Приятели Дианы, более молодые и менее чопорные, чем знакомые Чарльза, иногда оставляли следы своего пребывания в Хайгроуве. Однажды Чарльз рассвирепел, обнаружив, что в его любимом фонтане на задней террасе купалась собака и расплескала воду. Он спросил, почему садовники не вытерли все еще неделю назад.

Мне пришлось объяснить, что фонтан был приведен в порядок, но после этого туда залезла собака одного из гостей.

— Каких гостей? — выпалил принц. — Кажется, мы никого не ждали.

Я начала дипломатично говорить, что точно не знаю, но принц перебил меня, заявив:

— Не беспокойтесь, Венди. Я спрошу у принцессы.

Очевидно, этот инцидент обсуждался, и очень бурно, перед приездом Уильяма в конце сентября. Чарльз и Диана, как обычно, прибыли на разных машинах и общались только в присутствии детей. Уильям и Гарри теперь уже прекрасно знали об отношениях родителей, и лицо Уильяма выдавало его тревогу и беспокойство. Трагедия усугублялась тем, что и Диана, и Чарльз очень любили мальчиков, но с трудом выносили общество друг друга. Стало очевидно, что ради душевного спокойствия сыновей необходимо что-то радикально менять.

К несчастью, после периода относительной сдержанности и собранности Диана опять часто ударялась в слезы. Главный удар принял на себя Уильям, часто застававший мать рыдающей у себя в комнате. Как всякий ребенок, он страстно хотел, чтобы его родители любили друг друга, и не мог принять ничью сторону в конфликте. Как-то днем он наткнулся на плачущую Диану в комнатах для прислуги и спросил, что случилось. Принцесса попыталась взять себя в руки, но не смогла и, всхлипывая, сказала, что объяснит ему все, когда он подрастет. Внезапно появился Чарльз и позвал Уильяма с собой в сад. Уильям, сам готовый расплакаться, повернулся к нему и закричал:

— Как я ненавижу тебя, папа! Ненавижу! Зачем ты заставляешь маму все время плакать?

Он бегом спустился по ступенькам и скрылся в саду. Чарльз бросился за ним.

— Посмотри, что ты наделал, Чарльз! — крикнула ему вслед Диана. — Зачем же расстраивать детей?

В таких ситуациях незаменимым был Кен Уорф. Он лучше других понимал, как травмировали самых маленьких семейные ссоры, и часто волшебным образом появлялся в нужный момент, готовый увести их. Кен был слишком осторожен и умен, чтобы принимать чью-либо сторону в этой домашней войне, но служил надежной опорой для детей.

— Иди сюда, Уильям! — звал он. — Пойдем прогуляемся. Мне нужно кое-что сказать тебе.

Кен брал мальчика за руку и уводил, отвлекая его внимание от домашних проблем.

Чарльз и Диана встречались в общих комнатах Хайгроува не чаще, чем если бы жили раздельно. Принц весь день проводил в саду, а вечером отправлялся с визитами. Диана слонялась по дому, слушала музыку и смотрела телевизор. Такая жизнь казалась ей скучной и замкнутой, и она набрасывалась на прислугу при первой же возможности.

Когда это происходило, лучше было не оправдываться, поскольку она потом либо все время пыталась спровоцировать вас на открытую ссору, либо просто переставала разговаривать. Иногда няни и горничные неделями не слышали от нее ни единого слова. Однажды я поинтересовалась, как они общаются во время этих периодов молчания.

— Это ужасно трудно, — ответила Джесси. — И, кроме того, чувствуешь себя незаслуженно обиженной. Можно сколько угодно раз пытаться заговорить с ней, но в лучшем случае удостаиваешься лишь односложных ответов. Обычно же она просто игнорирует тебя.

Такая Диана ничем не походила на ту, которая от души веселилась на импровизированных пикниках и вечеринках, устроенных в отсутствие Чарльза, когда она посылала Кена купить огромное количество мороженого и вела себя как обыкновенная девушка. Расчетливая и властная, Диана была очень неуверенной в себе, чем и объясняются ее резкость и частые перепады настроения. Любая критика в прессе вызывала у нее вспышки гнева, а за ними следовали периоды подавленности, которые могли продолжаться несколько дней. Принцессе требовались одобрение и поддержка во всем, что она делала, и это, должно быть, сильно осложняло жизнь ее горничных и телохранителей. Это также делало непредсказуемую Диану потенциально опасной для королевской семьи, поскольку никто не мог понять ее и предугадать ее поступки.

Я была сыта по горло неприятностями в доме и не знала, как долго смогу все это выносить. Мария, жена Пола, знала о моих чувствах из разговоров с мужем, но сама не присутствовала при скандалах и ссорах. Ей по-прежнему было трудно представить, что существовала другая Диана, нисколько не похожая на чудесное доброе существо из газет и телевизионных передач.

Я не видела Диану до самого декабря, когда весь персонал Хайгроува был приглашен на прием в Сент-Джеймском дворце. [15] Она выглядела великолепно в своем темном вечернем платье. Принцесса обрадовалась знакомству с матерью Марии, Бетти Косуорт, и поцеловала ее в щеку, чем сильно расстроила принца.

— Кто эта женщина? — спросил он меня, когда мы беседовали за бокалом вина.

Я объяснила, что это мать Марии.

— Мать Марии? — удивленно переспросил он. — О Господи!

Приближалось Рождество, и после того как в Хайгроуве установили елку, дом, казалось, жил ожиданием праздника. Но игрушки, мишура, бенгальские огни — все это больше радовало Чарльза, чем Диану с детьми, которые в преддверии торжеств и развлечений предпочитали оставаться в Лондоне.

Погода испортилась, и Чарльзу не всегда удавалось поохотиться, что сильно раздражало его. Однажды утром он уже спустился вниз в охотничьем костюме, когда ему сказали, что все отменяется. Он вернулся к себе в комнату в отвратительном расположении духа, ругая ненастье и сожалея, что не сможет покататься верхом.

— Что за неудачный день сегодня! — посетовал он, обращаясь к нам с Полом, когда мы проверяли камины в доме. — Я рассчитывал всю неделю провести на свежем воздухе.

Рождественский ленч для персонала был устроен в четверг 19 декабря в ресторане «Сирзи» в Лондоне. У Дианы было совсем не праздничное настроение, поскольку они с Чарльзом приехали прямо с поминок по маленькой Леоноре Кнэтчбул, умершей от рака дочери лорда и леди Ромси. Диана выглядела подавленной, но держала себя в руках, пока мы лакомились палтусом, семгой и шпинатом, за которыми последовали цыплята, а затем яблочно-лимонный пирог с корицей.

Это был прекрасный шанс расслабиться, и Чарльз произнес одну из своих самых забавных и волнующих речей, полную шуток и понятных нам намеков. Закончил он как обычно, назвав нас «своими представителями», что всегда поднимало боевой дух. Диана тем временем жаловалась на статью в «Дейли Мейл», в которой утверждалось, что она не будет присутствовать на ежегодном рождественском балу, устраиваемом ее отцом в Алторпе. «Мейл» объясняла это давней враждой между ней и ее мачехой Рейн, графиней Спенсер. Диана якобы решила игнорировать праздник, чтобы таким образом выразить свою неприязнь. Принцесса была расстроена и очень сердита, поскольку «Мейл» обычно брала ее под защиту и была одной из ее любимых газет.

— Не понимаю, откуда они это взяли? — возмущалась она. — Это неправда. Уильям и Гарри едут со мной в сопровождении Джесси, и мы обо всем договорились заранее. Кто распространяет такие нелепые слухи?

Мы, естественно, не знали, и в ответ только качали головой. Не было смысла отрицать, что Диана не любит мачеху — об этом красноречиво свидетельствовали крепкие выражения, слетавшие с ее уст, когда она встречала имя графини Спенсер в прессе. На самом деле Диану беспокоило другое — эта история раскрывала не лучшие стороны ее натуры.

На следующий день Чарльз приехал в Хайгроув один, переночевал и рано утром отправился на неофициальную встречу. Мария, Лита (она работала здесь уборщицей) и я трудились все утро, застилая свежие постели, стирая полотенца и банные простыни. Мы сняли со стен все украшения и разобрали елку в холле.

— Постойте, — сказала Лита, когда мы закончили. — Ведь это плохая примета — убирать все до Рождества?

Мы с Марией засмеялись и сказали, что она, если хочет, может сделать все сама на второй день Рождества, но мы желаем провести праздники дома. Позже я вспоминала ее слова, удивляясь, сколь пророческим оказалось ее предупреждение. Какими бы серьезными проблемами ни был «богат» 1991 год, они не шли ни в какое сравнение с событиями 1992-го, года окончательного разрыва.