Принцесса Диана

Глава 16. Ссора из-за «мерседеса»

В буфетной зазвонил телефон. Диана просила принести обед для двоих.

— Мы с Уильямом поедим наверху, а Гарри выпьет чай в детской, — объяснила она. — Мы очень устали, и после еды Уильям сразу ляжет спать.

Это был последний уик-энд рождественских каникул, и Уильям переживал, что ему нужно возвращаться в Ладгроув. Гарри уже пошел в школу в Уотерби и с радостью ожидал начала занятий. Для Уильяма же начало семестра всегда было мучительным, и он с неохотой возвращался к учебе, хотя уже через несколько дней входил в колею. Уильям был и остается очень чувствительным и застенчивым ребенком. Он любил проводить время с отцом и матерью, несмотря на их непростые отношения, а больше всего ему нравилось бывать в Шотландии и в Сандринхеме вместе с королевским двором.

В тот день мальчики в сопровождении Джесси приехали рано. Надев джинсы и толстые свитера, они сразу же убежали, чтобы поиграть и поговорить с отцом, который работал в саду. Чарльз знал, как нервничает старший сын перед началом занятий, и поэтому долго беседовал с ним, стараясь подбодрить и внушить уверенность в своих силах. Уильям и Гарри расхаживали с отцом между цветочных клумб и теплиц. Мальчики смеялись, слушая рассказы Чарльза о его школьных годах, о проказах учеников и противных директорах.

— Ты должен запомнить, что у каждого в школе бывают удачные и неудачные дни, — убеждал он Уильяма. — Ты снова встретишься с друзьями, и все будет в порядке.

Подобные беседы тысячи отцов ведут со своими сыновьями перед очередным учебным семестром, и принц в этом смысле не был исключением.

В семь вечера приехала Диана со своим телохранителем Кеном Уорфом. Войдя в дом, она принялась громко звать Уильяма и Гарри. Мальчики выбежали поздороваться с ней, а затем все трое поднялись в детскую, где дети приняли ванну.

Вернувшийся из сада принц прошел на кухню и сказал, что они с Дианой и Уильямом будут обедать в гостиной внизу. Пол ответил, что Диана попросила принести обед для нее и Уильяма к себе в комнату, вероятно не посоветовавшись с Чарльзом.

— Вы уверены? — тихо спросил принц. — Мне казалось, что мы собирались сегодня пообедать вместе.

Он взял телефон и позвонил в детскую. Во время разговора с женой лицо его было встревоженным и смущенным.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Скажи им, пожалуйста, что я сейчас поднимусь пожелать им спокойной ночи.

Чарльз поужинал в одиночестве, а Уильям с матерью ели в постели перед включенным телевизором.

Решение Дианы поужинать у себя явилось для принца жестоким ударом. Она часто поступала подобным образом, чтобы оттолкнуть Уильяма и Гарри от отца. Думаю, с ее стороны было недостойным вовлекать детей в семейные распри, как бы плохо ей ни жилось с Чарльзом. Она знала, что Чарльз останется внизу один. Это не улучшало обстановку в доме и не шло на пользу мальчикам, вынужденным метаться между родителями. Такое поведение Дианы было вдвойне нечестным, если принимать во внимание ее собственное детство. Сама ставшая жертвой распавшейся семьи, она должна была прекрасно знать, как все это ранит чувства маленьких детей, но похоже, ничего не вынесла из собственного горького опыта.

В тот вечер Джесси выглядела особенно усталой, когда мы болтали с ней в столовой за бокалом вина. Пребывание в Сандринхеме было «настоящим бедствием».

— Принцесса большую часть времени плакала, — говорила она, качая головой. — А принцев при дворе сильно балуют. Не понимаю, почему она продолжает ездить туда с хозяином, если это так невыносимо для нее.

Мы, конечно, знали, в чем дело. Диана не любила проводить праздники с королевой и основным обслуживающим персоналом Букингемского дворца, потому что чувствовала себя неуютно в такой многолюдной компании. Джесси рассказывала, что принцесса почти ни с кем не разговаривала и часто запиралась у себя в комнате, чтобы послушать музыку или посмотреть телевизор.

— Похоже, обратного пути для нее уже нет, — продолжала Джесси. — Разве можно надеяться наладить отношения со всей семьей, если на протяжении долгого времени она так странно себя ведет?

Мы услышали рассказ о том, как готовая расплакаться Диана выскочила из-за стола и убежала во время одного из обедов для членов королевской семьи, оставив разгневанного и смущенного поведением жены Чарльза. Мы начинали понимать, что она ощущает себя чужой в их обществе и потом так эмоционально реагирует каждый раз, когда на нее оказывают давление.

В отличие от Ферджи, которая вела себя совершенно свободно в присутствии любого количества людей, Диану путала перспектива больших семейных праздников. Ей было легче уйти, чем испытывать унижение от того, что окружающие не принимают ее.

— Поскольку мальчики играли с другими детьми, — добавила Джесси, — она не могла найти себе занятие по душе и все время пребывала в мрачном настроении.

На следующее утро Диана с Уильямом и Кеном Уорфом отправились по магазинам и вернулись в Хайгроув с большим блюдом для рыбы, которое принцесса приобрела в подарок матери. Уильям купил видеокассету, и так как отца не было дома, он и Гарри вместе с матерью провели несколько часов у телевизора в гостиной. Чарльз ужаснулся бы, услышав, что сыновья весь день просидели перед экраном. Если он заставал их за этим занятием в течение дня, то часто просил выключить телевизор. В таких случаях Диана разрешала им смотреть передачи в своей спальне, и дети поднимались наверх по черной лестнице, чтобы избежать встречи с отцом.

Гарри обычно ложился спать в девять часов, а Уильяму разрешали посидеть еще немного. Это был последний вечер перед отъездом в школу, и он поужинал с отцом в гостиной. Диана осталась у себя в комнате. Не знаю, что думал Уильям, но, похоже, он очень расстроился, видя, что родители не могут заставить себя поужинать вместе даже накануне расставания с ним.

Единственное, что могло объединить их, — это нежелание Уильяма возвращаться в Ладгроув. Диана беседовала с ним в воскресенье после ленча. Уильям, с трудом сдерживая слезы, пришел на кухню попрощаться со мной и с Полом. На него жалко было смотреть, и мы с Полом как могли успокаивали его и говорили, что скоро увидимся во время каникул.

Все старались подбодрить его, но тщетно. Слезы потекли у него по щекам, и мы сами были готовы расплакаться, что уж было совершенно ни к чему. Чарльз позвал его из холла и крепко обнял. Диана ждала у машины. Они очень нежно и участливо разговаривали с сыном, заявившим, что больше всего ему хотелось бы остаться дома.

— Я прекрасно понимаю, что он чувствует, — сказал мне Чарльз, когда машина уехала. — Мне приходилось испытывать то же самое перед каждым семестром. Его положение совсем не облегчает ему жизнь, которая временами бывает довольно трудна.

Вечером Чарльз отправился обедать один и вернулся после полуночи. В семь часов утра его разбудил телефонный звонок. Вскоре после его отъезда позвонила Диана. Она удивилась, что он покинул Хайгроув так рано, и понятия не имела, куда он отправился.

— Не знаю, что будет дальше, — сказал Пол, когда я сообщила ему о звонке принцессы. — Бедная девочка…

Во время телефонного разговора я спросила Диану, как дела у Уильяма, и она ответила, что очень переживает за него.

— Ему так тяжело, Венди, — сказала она. — Вряд ли кто-нибудь посторонний может себе представить, что значит принадлежать к королевской семье.

Меня удивили ее слова, как будто принадлежность к королевской семье была не привилегией, а наказанием.

— В любом случае, скоро кое-что изменится, — сказала Диана. — И в первую очередь моя машина. Увидите через две недели.

Пока Диана оставалась в Лондоне, Чарльз через день ночевал в Хайгроуве. Когда Уильям находился в школе, у нее не было нужды приезжать в Глостершир, и она не собиралась проводить время с мужем — их отношения давно миновали эту стадию. Чарльз приглашал друзей, а также устраивал деловые встречи. Это означало, что все в Хайгроуве были очень заняты, привозя дополнительные столы и стулья для больших вечеринок и готовя комнаты, в которых оставались ночевать гости. Все было спокойно, и принц с принцессой жили каждый своей жизнью.

Мы уже привыкли к этому и знали, чего следует ожидать, когда в субботу 1 февраля Диана, Уильям и Гарри приехали на новеньком спортивном «мерседесе». Диана была в восторге от автомобиля и гордо демонстрировала его всем на заднем дворе. Гарри и Уильям, довольный, что его отпустили из школы, непрерывно залезали и вылезали из машины и так часто просили Кена поднять и опустить верх, что тот начал опасаться какой-нибудь поломки.

Диана сказала, что, несмотря на критику в прессе за покупку немецкого автомобиля, она не намерена расставаться с ним.

— Не понимаю, из-за чего такой шум, — сказала она, когда мы рассмотрели кожаную обивку и послушали гудок. — Он великолепен, правда?

Мне все равно, что они говорят, — помолчав, добавила она. — Я оставлю его. Почему мне нельзя иметь ту машину, которую я хочу?

Она спросила, не хотим ли мы покататься, и посадила в «мерседес» несколько человек. Очевидно, Диане давали уроки вождения ее телохранители, поскольку мы неслись с головокружительной скоростью. Одетая в джинсы, джемпер и бейсбольную кепку, Диана лихо управлялась со своим приобретением, делая повороты на скорости 60 миль в час и с удовольствием прислушиваясь к нашим «ахам» и нервному смеху.

Наслаждаясь машиной своей мечты, Диана не предусмотрела реакцию Чарльза. Он считал, что во времена промышленного спада и растущей безработицы «мерседес» совершенно неуместен, и говорил, что его «астон-мартин», по крайней мере, британского производства. Они с Дианой чуть не подрались из-за этой проклятой машины, и принцесса поздним вечером в одиночестве отправилась на прогулку. Глубоко засунув руки в карманы своей пушистой куртки и надев наушники плейера, она покинула дом и спряталась от всех в самой отдаленной части поместья.

Когда ее телохранитель Питер Браун спросил, куда она идет, принцесса ответила:

— Гулять, черт побери! И, пожалуйста, Питер, не ходите за мной.

В подобных случаях у полиции всегда возникали затруднения, поскольку официально кто-нибудь всегда обязан был сопровождать ее. Но сегодня, как, впрочем, и в других случаях, правильнее было оставить ее в покое и надеяться, что через час она вернется. Когда истекал этот срок, охрана отправлялась на поиски, но полицейские делали это осторожно, притворяясь, что сами вышли подышать воздухом.

Хотя настроение Дианы после прогулки несколько улучшилось, она все еще не была готова сидеть с мужем за одним столом. Принцесса опять распорядилась подать еду ей в комнату и попросила Джесси искупать и уложить Гарри, сказав, что сама позаботится об Уильяме, который будет ужинать с ней.

На следующее утро она попросила принести завтрак наверх в детскую для себя и мальчиков. Чарльз, расстроенный тем, что Уильям ужинал с матерью у нее в комнате, едва сдержал гнев, когда узнал о распоряжениях Дианы насчет завтрака. Он бросился в детскую и попросил Диану поговорить с ним в гостиной. Принцесса отказалась спуститься, предоставив Чарльзу завтракать наедине с его любимой «Санди Таймс».

Позже, когда Диана и Уильям наблюдали, как Гарри катается на пони, я помогала Джесси убрать ванную комнату детей и застелить постели.

— Она не разговаривала со мной с самого Рождества, — проворчала она, когда мы меняли белье на кровати Гарри. — Не понимаю, что происходит с этой сумасшедшей девчонкой. Она может сначала приласкать человека, а затем набрасывается на него безо всякой причины.

Я спросила Пола, что послужило причиной последней размолвки. Он мрачно ответил: по мнению Дианы, Джесси «не оправдала ее доверия», и это могло означать все, что угодно. Я объяснила ему, что Джесси не знает, чем могла рассердить принцессу. Он ответил:

— А кто из нас знает?

Вся ситуация была довольно глупой и нелепой, потому что Диана, не способная прямо высказать Джесси свои обиды, сплетничала с дворецким. Я решила держаться от всего этого подальше.

Днем, после ужасного совместного ленча, прошедшего в полном молчании, Диана с мальчиками вернулись в Лондон. Перед отъездом принцесса плакала. Питер Браун сел за руль, расстроенные и подавленные дети расположились на заднем сиденье. Диана пыталась вытереть слезы платком, а Уильям положил руку на плечо матери. Погода была туманная, и когда Питер Браун включил фары, я увидела, как Диана закрыла лицо руками. Принц Чарльз даже не вышел попрощаться. В это время он разговаривал по телефону со своей канцелярией в Сент-Джеймсе. В половине пятого он отправился на обед с премьер-министром Джоном Мейджором.

Чарльз обещал отпраздновать с Пэдди Уайтлендом его семьдесят девятый день рождения, и во вторник 6 февраля пригласил старого плута в Бадминтон на охотничью вечеринку с ужином. Пэдди, который был глазами и ушами принца в Хайгроуве, несколько недель ожидал подходящего случая. Хотя с возрастом силы его убывали, он не растерял своего юмора и ирландской задиристости. Он мог ходить за мной по всему дому, стараясь ущипнуть при каждом удобном случае, или откровенно высказывать принцу то, что он думает о Диане. Пэдди не произносил много слов, но каждый раз, когда слышал ее имя, замолкал и, вздыхая, качал головой.

— Они должны отправиться в какую-то зарубежную поездку, — сообщил нам Пэдди перед тем, как принц заехал за ним. — Не думаю, что это придется по душе его милости.

Пэдди знал сокровенные мысли Чарльза о Диане и был из тех, кто никогда не стесняется в выражениях. Кроме того, перед ним прошла целая вереница подруг Чарльза, которых тот привозил в Хайгроув до женитьбы; он считал, что принц сделал не лучший выбор.

— Принцу не подходит глупая маленькая девочка, — безапелляционно заявлял Пэдди. — Хозяину нужна женщина.

Мы прекрасно понимали, что он знает, кто эта женщина.

Как и предсказывал Пэдди, утром перед отлетом в Оман Чарльз сильно нервничал. Он должен был встретиться с Дианой позже, в Индии. Принц с самого утра кричал на своего камердинера Кена Стронака, спрашивая, куда подевался костяной рожок для обуви. Кен бросился на поиски и обнаружил его на обычном месте под креслом. Все его видели, кроме принца, на которого накатил один из его припадков буйства.

Затем он стал жаловаться на слишком мягкий матрас, хотя неделю назад тот был чрезмерно жестким. Кен, как одержимый, носился по второму этажу, но у него просто не хватало рук, чтобы выполнять все распоряжения принца. В конце концов настала и моя очередь. Чарльз, который нечасто появлялся в служебных помещениях, вошел в кухню, держа на руках Тиджер.

— Венди, мне кажется, Тиджер больна, — неожиданно заявил он. — Проследите, чтобы за ней был надлежащий уход. Свяжитесь с ветеринаром, и пусть он внимательно обследует ее.

Я поняла, что Чарльз пытается обрести душевное равновесие и хлопочет, как мать, впервые оставляющая маленьких детей одних. Я заверила его, что вызову ветеринара, как только он уедет.

— Спасибо, Венди, — сказал он, и на его несчастном лице появилась слабая улыбка. — Я ужасно боюсь за нее.

Когда принц, наконец, уехал со своим телохранителем, прислугой и багажом, мы все облегченно вздохнули.

— Ну что я вам говорил! — засмеялся Пэдди. — Он согласен на все, лишь бы не проводить время с ней. И кто может винить его за это?

Примерно через неделю после возвращения из Индии Диана привезла в Хайгроув Уильяма и Гарри. Уильяма отпустили на уик-энд, и Диана хотела, чтобы мальчики побыли вместе. Принцесса опять заказала ужин для себя и Уильяма и попросила няню пораньше уложить Гарри.

Уильям сильно вытянулся и выглядел гораздо взрослее, чем раньше. Кроме того, он казался очень грустным и подавленным.

— Что же вы хотите, если оба его родителя слетели с катушек, — пошутила Джесси.

Это была шутка, но, как и во всякой шутке, в ней содержалась доля правды.

Чарльз уехал в гости к друзьям и вернулся только после десяти вечера. Войдя в дом, он спросил, здесь ли принцесса, и услышав, что она легла спать, с некоторой долей иронии воскликнул:

— Вот как! Очень удобно…

Перед тем как отправиться на лыжный курорт, Чарльз приезжал на выходные в Виндзор. До нас дошли слухи, что он беседовал с королевой о состоянии своего брака. Разговор был спокойным, но в нем обсуждалась возможность официального развода. Это вызвало растерянность среди персонала Хайгроува. Как ни ужасна была их семейная жизнь, мы никогда не думали, что принц может решиться на такое. Мне сказали, что королева попросила его подождать и ничего не предпринимать в течение полугода. Печальные новости, но, вероятно, это был единственно возможный выход.

Чарльз еще не вернулся, и 6 марта Диана привезла Гарри. Она ворвалась в дом через заднюю дверь, громко ругаясь. Принцессу разозлил репортер, сфотографировавший ее в новом «мерседесе», когда они проезжали по мосту. Диана чувствовала, что ее новая машина вызовет бурю протестов.

— Чертова пресса! — несколько раз повторила она. — Почему эти сволочи не оставят меня в покое?

Телохранитель принцессы Дэйв Шарп пытался успокоить ее, сказав, что снимок необязательно будет опубликован.

— Не будь идиотом, — огрызнулась Диана, — Конечно, они его напечатают.

Когда она несколько успокоилась, я увидела, как наверх потихоньку поднимается Эвелин. Она выглядела такой расстроенной, что я, постучав, зашла к ней в комнату. Вся в слезах, она сидела на своей узкой кровати. Я спросила, что произошло.

— Я больше так не могу, — несчастным голосом ответила она. — Моя жизнь превратилась в кошмар, и я просто не знаю, что делать!

Я обняла девушку и дала ей выговориться.

— Она просто перестала со мной общаться, — всхлипывала Эвелин. — А когда обращается ко мне, то так грубо, словно хочет добиться, чтобы я ушла. Я посвятила ей всю свою жизнь. Я с самого начала работала у нее не покладая рук, и всегда была так предана ей… За что?.. Она выбрасывает меня, как ненужный мусор. Никто не представляет, какая она на самом деле. Она может быть такой жестокой!

Уик-энд был испорчен. Утренние газеты на первой странице поместили фотографии Дианы, Дэйва Шарпа и принца Гарри в новом «мерседесе» и сопроводили критическими комментариями по поводу машины.

— Ублюдки! — воскликнула Диана, увидев фотографии, разорвала газеты и бросила их в огонь: — Туда им и дорога!

Дэйв Шарп попытался успокоить ее, но тщетно. Позже он отметил еще одно неприятное обстоятельство, о котором Диана не подумала.

— Мы ехали со скоростью 85 миль в час, когда был сделан снимок, — сказал он. — И даже при такой скорости он получился очень четким. А что если вместо камеры на нас была бы направлена винтовка?

Из комнаты Дианы послышались пронзительные крики. Я только что закончила наводить порядок в детской и слышала, как Диана ругает Эвелин за то, что та забыла какую-то вещь в Кенсингтонском дворце.

— Расческа, специальная расческа, дура! — вопила она.

— Но вы уже полгода даже не вспоминали о ней, — тихо отвечала Эвелин.

— Убирайся! — крикнула принцесса, распахивая дверь.

Я проводила плачущую Эвелин в ее комнату, но едва мы вошли, зазвонил телефон.

— Это я, Эвелин, — послышался голос Дианы. — Поезжай в город и привези расческу. Меня не волнует, где ты ее возьмешь и сколько это займет времени.

Я спустилась с горничной к машине. Девушка отсутствовала больше двух часов, а когда вернулась с расческой, Диана передумала пользоваться ею.

Глава 17. Публичные откровения

В тот месяц принц Уэльский был раздражителен, как никогда. Подобно Диане, он изнемогал под тяжестью ненормальных семейных отношений.

И Чарльз, и Диана ездили на несколько дней в Европу: Чарльз в Берлин, а Диана в Будапешт. Принц уезжал из Хайгроува, а принцесса из Лондона, и утренний звонок жены испортил Чарльзу настроение. Это произошло в половине девятого, и, поговорив с Дианой, он с отвращением отбросил телефон. Затем, расхаживая взад-вперед по спальне, безуспешно пытался надеть тесный военный мундир одного из своих полков. Кен Стронак, который обычно помогал ему справиться с пуговицами и застежками, уже улетел в Берлин, и Чарльз ругался и топал ногами, как школьник.

Когда он, наконец, спустился вниз, Пол сказал, что принцу очень идет военная форма, что вызвало новую вспышку раздражения.

— Вовсе нет! Этот мундир ужасен. Я ненавижу его! В нем так неудобно, — простонал он и бросился назад в спальню.

Через несколько секунд в буфетной зазвонил телефон.

— Мне нужен Кен! — крикнул принц. — Не может быть… Где эти проклятые специальные запонки? Я покажу Кену, как упаковывать все, оставляя меня в безвыходном положении!

Пол, державший трубку в вытянутой руке подальше от уха, предложил подняться наверх и помочь.

— Нет! — воскликнул принц. — Нет, нет, нет! Мне нужен Кен.

С этими словами он бросил трубку.

Я редко видела принца в таком состоянии, и все старались не шуметь, выполняя свою ежедневную работу. Чарльз возился до четверти одиннадцатого и к тому времени, как я поднялась наверх, уже достаточно успокоился, чтобы нормально разговаривать. Он прошел мимо меня, мягко ступая по зеленому ворсистому ковру, и выглядел разгоряченным, взволнованным и разозленным. Внезапно он остановился и стал извиняться.

— Прошу прощения, — довольно смиренно произнес он. — У меня было тяжелое утро.

Затем, спускаясь к ожидавшей его машине, Чарльз добавил:

— Огромное спасибо, Венди. Я знаю, как нелегко работать у меня.

Настроение мое сразу же изменилось. В отличие от Дианы, депрессия которой могла длиться неделями, вспышки Чарльза были бурей в стакане воды. Способный несколько минут кричать не переставая, он уже через час успокаивался. То, что он извинялся за свое поведение, говорило о его более уравновешенном характере по сравнению с нравом принцессы. Я пожелала ему счастливого пути. Чарльз с улыбкой поблагодарил меня и помахал рукой на прощание.

Мои друзья, время от времени остававшиеся ночевать во флигеле, всегда удивлялись, видя принца, стоящего на коленях в грязи. В одну из суббот в начале апреля ко мне приехало много гостей, и все решили прогуляться. Когда мы проходили мимо дома, одна моя подруга показала на растрепанного мужчину с мокрой от дождя головой, половшего цветочную клумбу.

— Зачем принц заставляет садовников работать все время? — спросила она. — Разве они не могут хотя бы переждать непогоду?

Я взглянула на работавшего и увидела, кем на самом деле был этот «садовник». Подруга очень удивилась, когда я сказала ей, что это принц Чарльз.

— Господи, надеюсь, он не слышал меня, — хихикнула она. — Как смешно, что я приняла принца за садовника!

Бывая в Хайгроуве, Чарльз все больше времени уделял любимому занятию, словно только в нем находил покой. Иногда он с грустным видом ходил по саду, вырывая сорняки и вскапывая грядки, и почти ни с кем не разговаривал.

— Посмотрите на него, — говорил Пол. — Он беспокоится только о своем проклятом саде.

Диана думала точно так же.

Чарльз и Диана не бывали вместе в Хайгроуве вплоть до пятницы 8 мая, когда из Ладгроува приехал Уильям. Но и тогда они едва обменялись несколькими словами. Чарльз играл в поло, а Диана увезла мальчиков в Лондон, прежде чем он вернулся и поговорил с ними. Принц не собирался до обеда садиться на лошадь и спустился к завтраку, ожидая увидеть Уильяма и Гарри. Через полчаса он позвонил в буфетную и спросил, где сыновья. Пол ответил, что они завтракают с матерью в детской. Выйдя из столовой, Чарльз наткнулся на Диану и детей, направлявшихся к задней двери. Мальчики были одеты в военную форму и держали в руках водяные пистолеты.

— Куда вы идете? — спросил принц.

— Мы возвращаемся в Лондон. Разве не видно? — фыркнула Диана, заталкивая детей в машину. Очевидно, она надеялась потихоньку увезти их без ведома Чарльза. Чтобы не расстраивать мальчиков, принц решил не устраивать неприятных сцен.

— Это смешно, Диана, — тихо сказал он звенящим от гнева голосом. — Что за дурацкие игры?

— Мы возвращаемся в Лондон. Почему бы тебе не заняться приготовлениями к поло? — грубо ответила она.

Позже Чарльз уехал со своим телохранителем и не ночевал в Хайгроуве.

В отсутствие Чарльза и Дианы я вновь начала критически осмысливать происходящее, задаваясь вопросом, насколько серьезно их проблемы осложняли мою жизнь. Мне уже исполнилось шестьдесят, и в семь часов утра, когда я обходила дом, меньше всего на свете хотелось становиться свидетельницей семейных ссор. Распад королевской семьи, так тяжело переживавшийся и родителями, и детьми, имел далеко идущие последствия. Он так или иначе касался всех, кто все это время был искренне предан им.

Я всерьез задумалась, не выкинуть ли белый флаг. Но я не была уверена, что смогу прожить на свои сбережения, поэтому, когда канцелярия Сент-Джеймского дворца попросила меня остаться еще на пару лет, мне пришлось примириться с существующим положением вещей. Кто знает, уговаривала я себя, может, это просто очередная черная полоса, которая скоро пройдет. Еще один ребенок и все успокоится. Естественно, этого не случилось.

Двадцать первого мая принц и принцесса посетили выставку «Экспо-92» в Испании. Они выглядели более несчастными, чем когда бы то ни было. Кадры, запечатлевшие их скучающие и обиженные лица, обошли весь мир, открыв то, что мы скрывали так много лет.

— Они даже не стесняются показывать это на людях, — сказал Пол, медленно качая головой, когда мы просматривали утренние газеты.

На официальной церемонии супруги сидели рядом, но было ясно, что отныне они далеки друг от друга. Разделявшая их пропасть теперь стала видна всем. Что бы потом ни говорил их пресс-секретарь, мнение публики по поводу этих фотографий не изменится. Игра закончилась. Теперь уже не было нужды притворяться.

Ради детей Чарльз и Диана после фиаско в Испании поехали с ними на острова Силли. Чарльз вернулся в Хайгроув за день до того, как принцесса улетела в Лондон. На следующий день он пригласил на ужин лорда Ромси, который был одним из самых близких его друзей: обычно эти двое отдыхали в обществе друг друга. Но вечером 25 мая Ромси и принц выглядели мрачными и угрюмыми. В прессу просочились слухи о том, что вскоре предполагалось опубликовать биографию Дианы, в которой «будет нарисована правдивая картина ее неудачного брака с принцем Чарльзом». Мужчины выпили на террасе, а затем пошли ужинать в гостиную. Они засиделись допоздна, закрыв двери и шепотом обсуждая что-то очень секретное.

Лорд Ромси переночевал в «зеленой комнате» и присоединился к принцу за завтраком. Оба выглядели так, будто почти не спали.

— Давай подождем и посмотрим, что произойдет дальше, Чарльз, — сказал лорд Ромси перед отъездом, поблагодарив меня и Пола за заботу. — Возможно, мы зря волнуемся.

Но все оказалось хуже — гораздо хуже, чем можно было предположить.

Секретариат Чарльза проинформировал его о том, какие скандальные факты могут содержаться в новой биографии принцессы, и это повергло его в состояние, близкое к панике. Двадцать девятого мая на обед были приглашены Эрик и Поппи Андерсон. Несмотря на жару, они на несколько часов закрылись с принцем в гостиной. Всем было известно только одно: 7 июня «Санди Таймс» должна была напечатать первые отрывки из книги Эндрю Мортона.

Лорд Ромси вернулся в Хайгроув 5 июня, а в субботу у Чарльза ночевали гости — дизайнер Роберт Кайм со своей женой Хелен. В воскресенье утром, когда принесли газеты, возникла крайне неловкая ситуация. Чарльз условился со своим пресс-секретарем Дикки Арбитером, что тот по факсу передаст ему страницы с разоблачениями, как только они выйдут в свет. Поскольку выход газеты умышленно задержали, сообщение переслали только в пять двадцать шесть утра. Дикки, бывший радиокомментатор, приятный в общении и веселый, извинился за задержку. Ему пришлось полночи ждать, пока поступят газеты.

В то утро переданные по факсу полосы были сложены на краю стола в столовой, чтобы принц просмотрел их. Гости не разрядили напряженную атмосферу, и разговор был, мягко говоря, несколько вымученным.

Диана спустилась на несколько минут, а затем извинилась и ушла к себе. Чарльз остался сидеть во главе стола и читать подготовленные для него материалы, а затем прогулялся по саду с супругами Кайм. Вскоре они уехали.

Я была поражена самообладанием принца, поскольку публикация оказалась гораздо хуже, чем можно было предположить. Рано утром мы видели сложенные у факса листочки и имели возможность прочитать, что там написано. В помещениях для прислуги разговаривали шепотом и не знали, как себя вести. Некоторые заявили, что не будут читать книгу или покупать «Санди Таймс», но остальные в течение дня улучали минутку, чтобы выбежать и купить себе экземпляр газеты.

Проводив гостей, Чарльз поднялся в комнату принцессы, захватив с собой листки с фрагментами книги Мортона. Через несколько минут Диана с пылающим лицом и глазами, полными слез, сбежала вниз и бросилась к машине. Она сказала, что возвращается в Лондон, и выскочила за дверь.

Чарльз больше часа в одиночестве бродил по саду, а затем поднялся к себе и переоделся для поло. Он вернулся поздно вечером и, похоже, после матча выпил гораздо больше своего обычного бокала «Пиммза».

— Ради Бога, только никому не говорите об этом, — строго предупредил нас Пол.

Вот глупец, подумала я. Никто и не собирался.

В следующий раз я увидела Диану только через несколько недель. Газеты были полны глубокомысленных рассуждений на предмет того, кто стоит за спиной Эндрю Мортона и кому вообще это нужно.

В пятницу принцесса приехала с Дэйвом Шарпом, Эвелин Дагли, Гарри и его телохранителем Рэгом Спинни и поваром Крисом Барбером. Диана выглядела напряженной, но радовалась возможности укрыться от посторонних взглядов. Она сказала, что хочет провести тихий уик-энд вместе с Гарри, и сообщила, что принц не приедет. Мы ждали его в субботу, но Диана утверждала, что ее сведения верны. Поэтому она собиралась устроить пикник для персонала и попросила Дэйва Шарпа организовать все в королевской части сада. Когда Дэйв готовил жаровню, внезапно подъехал Кен Стронак на служебной машине и объявил, что принц будет через полчаса.

Диана мрачно взглянула на нас и ушла в дом. Все приготовления были перенесены поближе к конюшням. Чарльз заехал только принять ванну и переодеться. Когда Диана присоединилась к нам, принц, свежий и благоухающий одеколоном, прошел мимо нас в сад, чтобы сорвать несколько стебельков сладкого гороха. Кен сказал нам, что Чарльз собирается на день рождения и вернется в Хайгроув только на следующий день. Мы во все глаза смотрели, как он подошел к Диане и отвел ее в сторону.

— Я не предполагал, что ты появишься в эти выходные, — сказал он, с трудом сдерживая ненависть. — Ты ведь говорила, что не собираешься…

С этими словами он повернулся и пошел в дом по посыпанной гравием дорожке. Когда он отбыл, Диана выглядела еще более растерянной и, казалось, с трудом держала себя в руках. Весь вечер она не поднимала глаз, время от времени убегая в дом, чтобы позвонить по телефону, и возвращаясь с красными припухшими веками.

Приехав в Хайгроув, Чарльз разрушил надежды Дианы на мирный уик-энд и самому себе испортил настроение. Оба сильно расстроились из-за того, что их визиты совпали.

На следующее утро Диана встала рано и вместе с Гарри поехала забрать Уильяма из школы. В тот день ему исполнялось десять лет, и празднование собирались провести в саду, принадлежащем королю Греции в Хампстед-Гарден-Саберб. [16] Чарльз намеревался присоединиться к обществу попозже, а затем сыграть в поло и вернуться на ночь в Хайгроув.

Вероятно, со школой в Ладгроуве существовала специальная договоренность, поскольку в следующие выходные Диана и Гарри тоже забрали Уильяма. Она с младшим сыном провела предыдущую ночь в Хайгроуве. Чарльз отсутствовал, и это позволило Диане расслабиться на берегу пруда и поговорить с друзьями по мобильному телефону. Настроение ее было заметно лучше, чем в предыдущие выходные, и она дружески болтала с нами на кухне.

Старая пословица о том, что беда не приходит одна, оказалась как нельзя более справедливой в пятницу 3 июля. Жеребенок любимой лошади принца попал в яму в загоне и сломал ногу. Пэдди винил во всем конюха, который пустил в загон взрослых животных, и они взрыхлили землю. Принц казался вне себя от ярости: жеребенок был первым, родившимся в Хайгроуве. Чарльз потребовал, чтобы ему доложили подробности, но не обрушился на Пэдди и на следующий день послал ему записку, в которой писал, что не считает его ответственным за происшедшее.

Приезд в субботу Дианы с детьми не улучшил настроение принца, а когда вечером появились его друзья Хью и Эмили Ван Катсем, собиравшиеся вместе с Чарльзом в театр, напряженность усилилась. Диана с Уильямом в восемь часов поднялись к себе и попросили принести ужин наверх, намереваясь провести вечер у телевизора.

В то воскресенье в газете вновь появилась публикация, вызвавшая тревогу принца. Автором ее был один из массажистов Дианы, Стефан Твигг. В отличие от предыдущих случаев, когда принцесса никак не реагировала на выступления «Санди Таймс», она в ужасе ахнула, прочитав очередные «свидетельства очевидца».

— Думаю, это уже слишком, Диана, — сухо произнес принц. — Хоть кто-нибудь из твоих друзей не дает интервью газетчикам?

Стефан Твигг должен был этим вечером приехать к Диане в Кенсингтонский дворец после ее возвращения с финального матча Уимблдонского турнира. Эвелин было приказано позвонить ему и отменить встречу. После того как горничная ушла, Диана сказала мне, что всегда неловко себя чувствует, когда люди злоупотребляют ее доверием.

— Придется теперь искать кого-нибудь другого, — спокойно сказала она.

То, что из-за болтливости приятелей ее имя трепали газеты, казалось, совсем не беспокоит ее.

Публичные откровения о неладах между принцем и принцессой сильно обеспокоили старую дворцовую гвардию. Чтобы обсудить ситуацию, к Чарльзу приезжала леди Фермой, бабушка Дианы и близкая подруга королевы-матери. Хрупкая высохшая старушка была шокирована участием Дианы в создании книги Мортона. Она медленно прогуливалась с принцем по саду. Как и многие другие, леди Фермой понимала, что проблемы неразрешимы, и хотела помочь Чарльзу преодолеть кризис. Похоже, ее визит успокоил принца и помог смириться с мыслью об окончательном распаде его брака.

Он также советовался со своими близкими друзьями Амандой и Джеральдом Вард, чья дочь Сара работала в канцелярии Сент-Джеймского дворца. Джеральд был одним из конюших принца и состоял с Чарльзом в достаточно близких отношениях, чтобы вести с ним откровенные беседы. Другим источником успокоения принца был его советник сэр Лоуренс Ван дер Пост, несколько раз днем приезжавший в Хайгроув. Они часами беседовали друг с другом и вместе посетили театр. Помню, меня привело в восхищение скуластое лицо сэра Лоуренса и его белые волосы. Я знала, как высоко принц ценил его советы, но, глядя на этого мудрого жилистого старика, задавала себе вопрос, как поведет себя Чарльз, когда его не будет рядом.

Чарльз находился в подавленном состоянии, расстроенный, что его взаимоотношения с Дианой стали достоянием гласности, и ему требовалась постоянная поддержка. Когда была опубликована запись разговора Дианы с ее другом Джеймсом Гилби, стало совсем невыносимо. Иногда нам казалось, что принц больше не в силах выдерживать все это. В те дни часто звонил прямой телефон королевы, и разговор нередко заканчивался обменом колкостями.

Тем не менее настроение Чарльза в сентябре немного улучшилось. В Хайгроув в очередной раз приехала Сара Ки, чтобы провести курс физиотерапии и тем самым подлечить колено принца. Она сопровождала Чарльза во время визита в Балморал и в поездках по стране, оказывая ему моральную поддержку и выполняя роль своего рода противоядия на фоне вероломства Дианы.

— Давайте приведем вас в порядок, сэр, — шутила она. — Вы должны быть в форме, чтобы выдержать все это.

Глава 18. Окончательный разрыв

Диана рыдала у себя в комнате. Она каким-то образом узнала о списке драгоценностей, которые заказал Чарльз в качестве рождественских подарков, и была обижена их распределением. Она с ужасом обнаружила, что Камилла Паркер Боулз должна была получить бриллиантовое ожерелье, а ей самой предназначался дешевый набор стразов.

— Мне не нужны эти паршивые искусственные драгоценности! — кричала она. — Я думала, что неверные мужья задабривают жен настоящими вещами, оставляя дешевую безвкусицу проституткам!

Она была безутешна и, горько плача, говорила, что никогда не простит Чарльза.

В течение нескольких месяцев Диана подвергалась суровой критике после опубликования якобы подлинной записи ее разговора с разбитным продавцом подержанных машин Джеймсом Гилби. Это имя было новым для нас, поскольку он никогда не приезжал к Диане в Хайгроув.

Этой осенью принцесса часто в последнюю минуту отменяла намеченные мероприятия, ссылаясь на усталость. Она постоянно испытывала неуверенность и чувствовала себя уязвимой. Мы были удивлены, когда 18 ноября она объявила, что не поедет с принцем и его родственниками в Сандринхем, а останется в Хайгроуве с Уильямом и Гарри. Это принятое в последнюю минуту решение вызвало настоящий хаос, поскольку, например, теперь вместо одного дежурного повара требовалось два — для Чарльза и для Дианы. Тем не менее Пол совсем не удивился, заявив, что знал о ее решении уже несколько недель.

— Она говорила, что просто не может видеть его, — объяснил он. — Дела настолько плохи, что они не в состоянии находиться в одном доме, не говоря уже о комнате.

Гарри поступил в школу в Ладгроуве, где уже учился Уильям, и детей должны были отпустить на выходные. Поэтому в четверг 19 ноября Диана с сыновьями поехала прямо в Хайгроув, предоставив Чарльзу с друзьями развлекаться охотой в Норфолке. Встреча королевской семьи в Сандринхеме требовала немалых усилий всего обслуживающего персонала, и повар Крис Барбер, похоже, очень обрадовался тому, что остается в Глостершире. Диана тоже казалась спокойной и была счастлива, что мальчики с ней.

В пятницу Диана сидела на кухне с Уильямом и Гарри и рассказывала нам с Полом о ее последнем визите в Корею вместе с принцем Чарльзом. В газетах писали, что между принцем и принцессой идет настоящая война, и я была удивлена, когда Диана заговорила об этом с нами, да еще в присутствии детей.

— Я так устала, что едва держалась на ногах, — призналась она. — Поездка была ошибкой. Неудивительно, что на фотографиях у меня измученный вид.

Вечером принцесса уложила мальчиков спать и вернулась в гостиную, где почти полчаса беседовала с Полом.

— Что-то назревает, — тихо сказал Пол, входя в буфетную. — Не буду давать голову на отсечение, но, похоже, нас ожидают ужасные известия.

На следующий день Диана приготовила специальный подарок для Уильяма и Гарри и посвятила все свое время сыновьям. На залитый дождем задний двор въехал грузовик, и из него выгрузили два детских карта, на которых Уильям и Гарри могли ездить по территории поместья. Несмотря на ненастье, юные принцы прыгнули в машины и вскоре с головокружительной скоростью гонялись друг за другом по лужайкам. Принцесса криком подбадривала их. Ее куртка промокла, а лицо раскраснелось.

Ни она, ни мальчики не обращали внимания на погоду и с неохотой сделали небольшой перерыв для ленча.

— Мы поедим все вместе в столовой для персонала, — взволнованно сказала Диана, помогая мне накрывать на стол. — А потом продолжим!

Во время ленча Диана с большим удовольствием ухаживала за нами, подавая напитки и предлагая добавку. Принцесса ничем не отличалась от любой молодой матери, дружески беседовала со всеми сидящими за столом и держалась так естественно, что повергла в изумление людей, которые привезли карты. Крис все приготовил и присоединился к общему веселью.

— Я так рад, что нахожусь здесь, а не в Сандринхеме, — сказал он мне и подмигнул: — Сегодня обойдемся без этих чертовых овощей.

В воскресенье днем Диана с сыновьями пришла в буфетную, чтобы попрощаться перед отъездом. Хотя в этом не было ничего необычного, я была удивлена и встревожена ее словами. Поблагодарив за заботу, она отвела нас в сторону и тихонько сказала:

— Что бы ни случилось, я хочу, чтобы вы знали: это был действительно счастливый уик-энд. Это очень важно для меня и мальчиков.

С этими словами она усадила детей в машину и повезла в школу.

Помахав им вслед, мы с Полом переглянулись.

— Что-то назревает, — задумчиво повторил он. — И одному Богу известно, что может произойти.

Принц еще не вернулся из Сандринхема, когда во вторник 8 декабря раздался телефонный звонок из Сент-Джеймского дворца. Это была леди Джейн Стретклайд, ведающая персоналом. Она сказала, что завтра приедет в Хайгроув и лично сообщит нам важную новость.

Обычно веселая и общительная, Джейн казалась мрачной и озабоченной и не стала распространяться относительно сути ожидаемого сообщения. Но мы с Полом догадывались, о чем пойдет речь.

— Вот и все, Венди? — спросил он. — Все кончено?

Я кивнула, но попросила пока ничего не говорить Марии и остальным. Мне самой еще не верилось, что это произошло.

В тот вечер телефон в Хайгроуве не умолкал ни на минуту — королевская прислуга со всех концов страны спрашивала, не знаем ли мы, о чем будет завтрашнее заявление. Во дворце хотели одновременно проинформировать о предстоящем разрыве весь штат служащих. Но к тому времени, когда премьер-министр Джон Мейджор стоял в палате общин парламента, готовясь зачитать подготовленный текст, Джейн Стретклайд еще не приехала.

Правда, она позвонила и, извинившись за опоздание, сказала, что выступление премьер-министра, назначенное на половину четвертого, будет транслироваться по телевидению. Мария, Пол, Лита и я сидели в столовой для персонала и с тревогой ожидали самого худшего. Разинув от удивления рты, мы стали слушать сообщение Джона Мейджора:

«Из Букингемского дворца с прискорбием сообщают, что принц и принцесса Уэльские решили расстаться. Их Королевские Высочества не имеют намерения разводиться, и их конституционное положение останется прежним. Это решение было принято по взаимному согласию, и они оба будут принимать участие в воспитании детей. Их Королевские Высочества будут продолжать по отдельности выполнять свои общественные обязанности и время от времени появляться вместе на семейных и государственных праздниках.

Королева и принц Эдинбургский опечалены, но с пониманием и сочувствием относятся к тем трудностям, которые привели к подобному решению. Ее Величество и Его Королевское Высочество выражают надежду, что теперь прекратится всякое вмешательство в личную жизнь принца и принцессы. Они рассчитывают на необходимую степень понимания и такта, чтобы Их Королевские Высочества могли обеспечить счастливую и безопасную жизнь детям и выполнять свои общественные обязанности».

Потрясенные, мы некоторое время молчали. Затем я сказала, что мне нужна сигарета. Я хотела выйти на улицу, но Мария и Лита последовали моему примеру, и мы, сидя за столом, слушали комментарии различных политиков, последовавшие за выступлением премьер-министра.

Через несколько минут приехала Джейн Стретклайд и вручила каждому из нас копию официального заявления. У нее был чрезвычайно серьезный и озабоченный вид, но никто из нас не предполагал, сколь обескураживающие новости ожидают нас. Она сказала что хочет поговорить с Полом и Марией наедине. Мы с Литой вышли, а через несколько секунд послышался громкий плач Марии, очевидно совершенно обезумевшей от того, что ей сообщила Джейн.

— Я не хочу возвращаться в Лондон, — всхлипывала она. — Что будет с нами? Мы были так счастливы в Хайгроуве…

Внезапно в дверях появился Пол. Он был потрясен услышанным.

— Мы здесь больше не нужны, Венди. Нам тут нечего больше делать. Хайгроув собираются закрыть и оставить на съедение моли. Я просто не могу в это поверить.

Затем наступила моя очередь побеседовать с Джейн. Я прошла мимо расстроенной Марии, которую Лита повела в кухню. Джейн сама еле сдерживала слезы. Рыдания Марии лишили ее последних сил.

— Венди, мне очень жаль, но для вас больше нет работы в Хайгроуве. Предстоит сокращение обслуживающего персонала, поскольку, к сожалению, теперь принц и принцесса не будут так часто приезжать сюда. Фрэнсис Симпсон [17] будет ездить вместе с принцем, так как ее услуги там больше не нужны.

Я не знала, что на это ответить, и спросила, что будет с приходящей прислугой. Джейн объяснила: эти люди по-прежнему будут работать, когда потребуется, а сокращение коснется только занятого полный день персонала. Я поблагодарила ее и, еще не придя в себя, отправилась, на кухню успокаивать Марию, продолжавшую истерически рыдать.

— Как они могли так поступить с нами? — стонала она. — Они просто играют человеческими жизнями. У нас здесь был дом, а теперь все летит к черту!

Меня известили, что будут платить жалованье до июля, но к тому времени я должна буду покинуть флигель. Я провела здесь восемь лет и не собиралась искать другое место. Подобно Марии, я была расстроена свалившимся на голову несчастьем и боялась грядущих перемен. Для плохих новостей подходящего времени не бывает, но то, что все произошло за несколько недель до Рождества, только усиливало наше потрясение.

Тем не менее видимость согласия сохранялась. На следующий день принц и принцесса вместе присутствовали на ежегодном рождественском приеме для персонала в Кенсингтонском дворце. В соответствии со строгим придворным этикетом ни хозяева, ни гости не касались темы расставания принца и принцессы. Чарльз и Диана нервно улыбались, разговаривая с приглашенными и благодаря их за нелегкий труд в прошедшем году. Но по дороге домой мы обсуждали, что ждет нас впереди.

— Не знаю, как они все это выдержат, — говорил Пол. — Это нереально.

Это было мое последнее Рождество в Хайгроуве. Праздничную вечеринку устроили в одном из лондонских ресторанов. К своему ужасу я обнаружила, что сижу не в главном зале. Только тогда до меня, наконец, дошел смысл случившегося. Из-за предстоящего увольнения меня посадили за маленький столик в боковом зале, где я не могла никого видеть и не слышала произносимых речей. Сидевшая рядом Джейн Стретклайд заметила мое разочарование. Ординарец из Хайгроува посочувствовал мне, выразив сожаление по поводу того, что со мной так обошлись. Я воспринимала случившееся не иначе как оскорбление, и весь вечер был испорчен такой ерундой, как место за столом. Положение усугубил вошедший Колин Тримминг, который сказал сидевшему с нами полисмену, что нашел для него место в главном зале. Я чувствовала себя совершенно несчастной и не могла понять, почему со мной так поступили. Это было жестокое унижение.