Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии

КОНЕЦ ПУТИ

Единственно, в чем можно быть уверенным в нашей жизни на сто процентов, так это в том, что когда-нибудь умрешь. Наша мать была женщиной, безоговорочно верившей в слова пророка Магомета, поэтому со смирением приняла мысль о том, что жизненный путь ее пришел к своему концу. Она жила праведно, не нарушая законов ислама, и знала, что ей нечего бояться. Одно беспокоило ее – судьба незамужних дочерей. Мать была нашей единственной опорой и поддержкой и знала, что без нее за нас некому будет заступиться.

Она призналась нам, что знала о своей приближающейся смерти еще до нашего отъезда. Основанием для этого послужили три очень ярких сновидения, посетивших ее.

Родители моей матери умерли от лихорадки, когда ей исполнилось всего восемь лет от роду. Поскольку она была единственной их дочерью, то именно ей пришлось ухаживать за родителями во время их короткой, но смертельной болезни. Казалось, они уже поправляются, когда однажды, во время песчаной бури, отец поднялся на локтях, с улыбкой взглянул на небо, пробормотал всего три слова: «Я вижу сад» и умер. Мать умерла вскоре после него, не произнеся ни единого слова.

Как только у нашей матери появились первые месячные, братья выдали ее замуж за моего отца.

Отец моей матери был добрым и мягким человеком и любил дочь так же, как и сыновей. Когда другие мужчины племени жаловались при рождении дочери, дедушка только смеялся и говорил, что они должны благодарить Аллаха за то, что в их доме прибавилось тепла. Мать говорила, что ее никогда бы не выдали замуж в столь юном возрасте, будь жив отец. Она верила, что он позволил бы ей насладиться еще несколькими годами детства.

Мы с Сарой сидели у постели матери, пораженные снами, о которых она нам рассказала. Первое видение посетило ее за четыре дня до того, как мы получили известие о попытке самоубийства Сары. Мать рассказывала нам:

Я увидела себя в бедуинском шатре. Это был точно такой же шатер, как тот, в котором я провела свое детство. Я была поражена, когда увидела своих отца с матерью, молодых и здоровых, сидящих у очага, на котором варился кофе. В отдалении слышались голоса братьев, загоняющих на ночь овец. Я бросилась к родителям, но они не видели меня, хотя я громко называла их по именам.

Двое моих братьев, один из которых уже умер, вошли в шатер и сели рядом с родителями. Они пили теплое верблюжье молоко из маленьких чашек, а отец молол кофейные зерна. А потом отец прочитал стихотворение, которое придумал сам. В нем говорилось о рае, ожидающем всех добрых мусульман. Стихи были простые, и я запомнила их. Они звучали так:

Там, где чистые, быстрые реки текут,

И зеленые кроны спасают от зноя,

Там, где сочные фрукты лежат под ногами,

Там, где мед с молоком без конца и без края,

Там души любимых все ждут терпеливо

Тех, кто прикован к грешной земле.

На этом и закончился сон. Мать сказала, что не слишком задумывалась о нем, посчитав, что Аллах дал ей знать, что ее семья находится в раю.

Через неделю после возвращения Сары домой матери приснился второй сои. Теперь она увидела всех членов своей семьи, сидящих в тени пальмового дерева. Они ели какую-то изысканную пищу из серебряных тарелок. В этот раз они увидели ее, и отец с матерью встали, чтобы поприветствовать свою дочь. Отец взял ее за руку и пытался уговорить присесть и поесть с ними.

Мать сказала, что очень испугалась во сне и попыталась убежать, но отец так крепко держал се за руку, что она не могла вырваться. Тогда она сказала, что у нее нет времени есть с ними, потому что она должна заботиться о младших детях. Но ее мать положила ей руку на плечо и сказала: «Фадила, Аллах позаботится о твоих дочерях. Пришло время оставить их Ему».

Тут мать внезапно осознала, что это ее дети, те которых она потеряла, когда они были еще малышами. Они собрались вокруг нее, все пятеро, и она начала играть с ними и ласкать их.

Да, мать уходила к тем, кого когда-то потеряла, и оставляла тех, кто любил ее. Она покидала нас.

К счастью, наша мать не сильно мучилась перед смертью. Мне кажется, что Аллах, зная, какую жизнь ей пришлось прожить, не счел нужным сделать ее уход слишком болезненным.

У смертного одра матери собрались все ее дочери, окружив ее любовью и лаской. Она поочередно смотрела па нас, не говоря ни слова, но мы знали, что она прощается с нами. Когда глаза ее остановились на мне, я увидела мелькнувшее в них беспокойство. Она знала, что мне, которая никогда не любила подчиняться, придется в жизни тяжелее остальных моих сестер.

Тело матери было обмыто и приготовлено к погребению старшими женщинами нашей семьи. Я видела, как они заворачивают в белое полотно ее худое тело, иссушенное многочисленными родами и болезнью. На лице ее застыло спокойствие человека, освободившегося от всех земных забот. В смерти она показалась мне моложе, чем в жизни. Трудно было поверить, что она родила шестнадцать детей, из которых одиннадцать выжило.

В доме у нас собралась вся семья, включая остальных отцовских жен и их детей. Вслух зачитывались стихи из Корана, а затем запеленатое тело матери погрузили в лимузин, и Омар увез его.

Наши обычаи не позволяют женщинам присутствовать па похоронах, но мы с сестрами так дружно упрашивали отца, что он согласился, взяв с нас слово, что мы не будем рыдать и рвать па себе волосы. Так что вся наша семья последовала за матерью к месту ее последнего успокоения, далеко в пустыню.

В исламе скорбеть по умершим – значит выражать неудовольствие волей Аллаха. Кроме того, наша семья происходит из Неджда, а по тамошним обычаям не принято выражать по этому поводу скорбь или носить траур.

Слуги-суданцы уже выкопали могилу в пустынном, песчаном месте. Али, единственный сын нашей матери, снял с ее лица белое покрывало, и тело было бережно опущено в могилу. Сестры мои стояли в отдалении, а я не могла отвести от могилы взгляда. Я была последним ребенком, которого она родила, и решила не отходить от могилы до конца церемонии. Осознание непоправимости случившегося охватило меня, когда я увидела, как слуги засыпают красным песком ее лицо и тело.

Глядя, как песок навсегда скрывает от меня ту, которую я так любила, я вспомнила чудесные строки великого ливанского философа Кахлила Джибрана: «Пусть похороны среди людей станут праздником среди ангелов». Я представила свою мать, сидящую вместе со своими родителями, увидела, как она держит на руках своих давно умерших детей. Я поверила в то, что еще придет время, когда я снова смогу ощутить ласковое прикосновение матери и, улыбнувшись, подошла к сестрам, изумленным выражением спокойствия и радости на моем лице. Я процитировала им стих, который Аллах послал мне, чтобы уменьшить боль, и сестры согласно закивали, пораженные глубиной слов Кахлила Джибрана.

Итак, мы оставили мать в безмолвии пустыни, по я знала, что не имеет значения отсутствие знака на ее могиле, что не прочел над пей молитву священник, чтобы почтить память простой женщины, которая согрела всех пас своей любовью. Наградой ей стало воссоединение с теми, кто ее любил, и теперь она может в покое ждать нас.

Впервые в жизни я увидела, что мой брат Али чувствует себя потерянным, и поняла, что он тоже глубоко переживает смерть матери. Отец говорил мало и уехал в тот же день. После этого он посылал нам свои распоряжения через вторую жену, ставшую после смерти матери старшей.

Но прошло и месяца, как мы узнали от Али, что отец собирается жениться, так как богатым людям в нашей стране полагается иметь четырех жен. Коран гласит, что со всеми женами необходимо обращаться одинаково. В Саудовской Аравии это нетрудно. Самый простой бедуин может обеспечить женам равные условия, установив каждой из них свою отдельную палатку. Поэтому не только богатые, по и бедные саудовцы часто имеют четырех жен. Хуже всего в этом смысле приходится представителям среднего класса, так как труднее обеспечить четырем женам средний уровень жизни.

Отец планировал взять в жены одну из наших кузин, Ранду, Девушку, с которой мы были знакомы с детства. Мы даже часто играли вместе. Ей исполнилось пятнадцать лет, и она была всего на год старше меня, его младшей дочери от первой жены.

Через четыре месяца после смерти матери я присутствовала па свадьбе отца. Мне очень не хотелось этого, так как я, по попятным причинам, была рассержена на отца за то, что он так скоро забыл о матери, родившей ему шестнадцать детей и столько лет прожившей в его доме, помогая ему во всем.

Впрочем, сердита я была не только на отца. Я чувствовала ненависть к Ранде, своей бывшей подруге, которой предстояло теперь стать его четвертой женой и заполнить пустоту, образованную смертью моей матери.

Свадьба была пышной, а невеста молодой и красивой. Впрочем, моя злость на Ранду прошла, как только я увидела ее лицо, когда отец уводил девушку с церемонии к брачному ложу. Ее губы дрожали от страха! Как пламя в газовой горелке исчезает от одного поворота крана, так и моя ненависть к Ранде превратилась в сострадание, когда я увидела, в каком состоянии она находится. Я почувствовала стыд за свою враждебность, осознав, что Ранда всего лишь одна из нас, беспомощная женщина в стране, где правят мужчины.

Отец отправился проводить медовый месяц с молодой женой в Париж и Монте-Карло. Я ждала возвращения Ранды и поклялась себе, что постараюсь разжечь в новой жене отца стремление к борьбе за освобождение женщин в нашей стране.

Я знала, что отец будет уязвлен, если его молодая жена проснется от спячки и заявит о себе. Я не могла простить ему легкости, с которой он забыл мою мать – прекрасную женщину и верпую жену.