Принцесса Себекнофру

— Мы в лабиринте мой принц. И попали сюда довольно быстро, — жрец указал на длинные расписанные стены. — И вот здесь святилище моего бога Анубиса. Того кто носит титул "Великого принца запада". Войдем в него.

Они вошли, и принц увидел большую статую бога с человеческим телом, но с головой шакала. Это и был хранитель мира мертвых, один из главных богов подземного царства Анубис.

— Ты говорил, что все жрецы Ра, Осириса, Гора, Себека, и даже Маат лгут. А ты, жрец Анубиса, не лжешь?

— Нет. Я не просто жрец. Я свидетель истины. Ведь ты видишь перед собой статую бога? Разве нет?

— Вижу.

— Но как мы с тобой могли попасть в лабиринт? Подумай об этом. Ведь наши с тобой тела там в городе Иттауи, а здесь только наши незримые оболочки, что зовутся "Ка".

— Оболочки? — удивился Эвиб-Ра. — Но кто способен на такое? Кто ты, жрец? Неужели сам бог мира мертвых? Ты пришел за мной?

— Нет, я не бог, мой принц. Я свидетель истины. А сейчас прямо отсюда мы с тобой попадем снова в город Иттауи. Но не в тот Иттауи, где находятся наши с тобой телесные оболочки, а в тот, который будет, после того как пройдет время и ты сделаешь свой выбор, мой принц.

— Мы увидим Иттауи будущего сейчас?

— Да. Мы уже в нем.

Принц Эвиб-Ра увидел дворец своего отца. И больше того он увидел и самого фараона, но только сильно постаревшим и сгорбившимся.

— Что это? — принц повернулся к жрецу.

— Это твой отец. Но уже через год после твоей смерти. Это грядущий мир Маат, мой принц. То, что будет, в случае если не станет тебя.

— Но я здесь!

— Ты снова не понял меня. Как трудно с вами непосвященными! Нет, тебя здесь нет. Ни тебя, ни меня. Хотя нам дано смотреть на то, что здесь будет происходить. Вот и давай смотреть, мой принц.

Старик в белом одеянии жреца без всяких украшений с трудом передвигал свои ноги по дорожке ведущей к дворцу. За ним на почтительном расстоянии шли стражи и слуги.

Этот старик был фараон Верхнего и Нижнего Египта Аменемхет III. Он уже год назад как перестал носить одежды подобающие великому владыке, а одевался просто как жрец. Исключения фараон делал только в случае торжественных выходов. И так было со дня смерти его любимого сына Эвиб-Ра, который был соправителем отца и которого Аменхотеп хотел видеть на троне своего царства.

Сейчас он возвращался после того, как долго сидел у статуи принца. Так фараон делал часто в последнее время. Своего второго сына Аменемхета старый фараон не сильно жаловал. Второй принц Кемета* (*Кемет — Черная страна, так называли Египет сами египтяне, а слово Египет греческого и более позднего происхождения) совсем не напоминал первого ни статью, ни умом, ни силой воли. И повелитель Обоих Египтов редко звал его в свои покои.

"Кому оставлю я свою корону? — думал фараон. — Жрецы говорят, что помогут принцу Аменемхету в управлении страной, и что со временем он станет достойным правителем. Но так ли это? Я стар чтобы врать самому себе и утешаться ложью. Никогда он не будет достойным фараоном. И при нем все созданное мной и моими предшественниками рухнет. Неужели Египет ждут новые испытания, как тогда после смерти царицы Нитокриды? Неужели снова хаос и гибель? Ах, почему умер мой старший сын? Почему боги призвали его?"

— Государь, — послышался рядом тихий голос, который заставил фараона вздрогнуть.

Кто это посмел приблизиться к нему так близко? Разве он не приказал все держаться на расстоянии? Он поднял голову и посмотрел на дерзкого. Но это был его любимец архитектор Сенусертах. Также старик, но в отличие от фараона он был полным и на его широком лице не были так заметны разрушительные следы времени и горя как на худом лице фараона.

— Сенесуртах? Ты вернулся? Я рад тебе, друг мой.

— Ты сердит, государь?

— Не на тебя. Тебя я всегда рад видеть. Я думал это кто-то другой.

— Ты снова ходил к статуе принца Эвиб-Ра, государь? Мне больно смотреть, как ты угасаешь, повелитель.

— Угасаю, друг мой. Ничто больше не привязывает меня к земной жизни. Но придворные льстецы утверждают, что я отлично выгляжу. Так мне сегодня сказал хранитель царского ларца с благовониями.

Сенусертах грустно усмехнулся.

— Смешно? Вот и мне стало смешно. Неужели они не могут говорить хоть часть правды? Грубая лесть глупа.

— Они придворные, государь. Что с них взять? Я давно говорил тебе о них.

— Как там моя гробница?

— Место твоего истинного упокоения полностью готово, государь. Все сделано тайно и про него знают только самые верные люди.

— Спасибо, друг мой. Боги милостивы ко мне, дав мне такого друга. Ты ничем не хуже великого архитектора фараона Джосера Имхотепа.

— Что ты, государь. Ты слишком милостив ко мне. Имхотеп построил великую пирамиду. А мои достижения много скромнее. Писец Ден, государь, сочинил надпись для твоей гробницы. На мой взгляд, она достойна столь великого владыки как ты.

— Вот как? — фараон оживился. Он был все еще не равнодушен к увековечиванию своей памяти. — И что за слова он написал? Ты помнишь их?

— Конечно, государь. Вот они:

— Хорошо. И просто и в то же время величественно. Я доволен, — похвалил архитектора фараон. — Ты меня порадовал, друг мой.

— Тебе стоит оставить печаль, государь и снова радовать своих поданных своим мудрым правлением. Пусть твой первый сын умер, но у тебя ведь есть еще и принц Аменемхет.

— Не говори мне о нем, друг. Тебе не идет лесть. Не думаешь же ты в самом деле, что этот бездельник станет мудрым правителем?

— Но у тебя есть еще и дочь, государь.

— Принцесса красива. Вся в свою мать, но красота и мудрость не одно и то же. Я правлю страной долгий период, Сенусертах. Ты сам изготовил стелу в 44 год моего царствования. И я знаю людей. И я вижу закат династии, но не это мне пугает. Пусть моя династия уйдет. Все рано или поздно стариться, и уступает место новому. Это закон жизни. Меня пугает судьба страны.

— Твои предки и ты сам укрепили страну, государь. Египет силен и никто не сокрушит его!

— Я также думал, но теперь в этом сильно сомневаюсь. И вижу повторение ситуации, что была после смерти царицы Нитокриды. Ты помнишь эту историю, друг мой?

— Помню, государь. И да уберегут нас боги от такого! Я читал папирусы, что повествуют о том времени. Тогда сами устои державы почти рухнули. Но сейчас подобное произойти не может.

— Отчего ты так думаешь, Сенусертах?

— Слишком сильным стала страна Кемет при правлении той великой династии, которую основа великий фараон Аменемхет I и к которой принадлежишь ты, государь.

— Снова лесть, Сенусертах, — отмахнулся от своего друга фараон. — Как мне надоела эта лесть. Я бы даже стал наказывать придворных за лесть.

— Но это не лесть, государь. Ты знаешь, что я говорю тебе правду.

— Тогда если не лесть, то глупость. Нет старого человека, который бы прежде не был молодым и полным сил. И нет государства и нет династии которая бы не состарилась. Вот наша династия стала старой. Мой сын и наследник принц Эвиб-Ра мог бы стать великим фараоном. Мог бы. Но не стал. Боги забрали его. Они хотят, чтобы к власти пришел мой слабый младший сын. А значит, они хотят гибели династии…

Эвиб-Ра произнес, обращаясь к своему спутнику:

— Отец так скорбит из-за моей смерти.

— Ты был его любимым сыном. И он надеялся на то, что ты станешь великими фараоном. Ты тогда еще не стал высказывать собственные мысли по поводу управления страной Кемет.

— А ты разве не согласен с тем, что я считают правильным для Верхнего и Нижнего Египта, жрец?

— Это трудно определить, что есть истина, мой принц. Истину покажет будущее вот и давай смотреть будущее дальше.

— Куда ты поведешь меня сейчас?

— В покои главного казначея Амени. Это доверенный человек твоего отца.

— Но мне он никогда не нравился, Ра-Тауи.

— Тогда тебе вдвойне будет интересно узнать, чем он занимается…

Хранитель печати фараона, главный сборщик налогов и главный казначей армии, хранитель сокровищницы Белого дома (Верхнего Египта) и хранитель сокровищницы Красного дома (Нижнего Египта) был одним из высших чиновников страны. Его называли просто главный казначей…

Покои главного казначея фараона Верхнего и Нижнего Египта, Амени в этот час были открыты только для доверенных лиц.

Сам Амени сидел на резном кресле украшенном золотом и вертел в своих сильных руках золоченный жезл. Этот вельможа скорее напоминал военачальника, чем казнохранителя. Его мощная грудь, прикрытая многослойным ожерельем из драгоценных камней и золота, широкие плечи и мускулистые руки выдавали в нем хорошего бойца.

Богатая юбка с передником из золотых полос, широкий пояс и сандалии, украшенные драгоценностями говорили о том, что казнохранитель почитает моду и заботиться о том чтобы выглядеть роскошно.

Рядом с Амени сидел высокий и худой человек, преклонных лет, в одеянии жреца. В своих руках он держал посох и строго смотрел на придворного.

Амени поймал взгляд гостя и произнес:

— Ты снова мной недоволен, отец?

— Недоволен, сын мой, — ответил жрец. — Ты ведешь себя не так, как должен вести себя человек твоего положения.

— Снова тебя смущают мои украшения? Но что плохого в том, что у меня есть вкус и я люблю красивые вещи? Я не изнежен и не развращен как иные. Я упражняю свое тело и укрепляю свой дух.

— Верно! Тот, кто желает стать фараоном или тем, кто правит за спиной фараона, должен закалять свое тело. Но ты мало читаешь. И это плохо. Тебе стоит изучать старые папирусы и черпать оттуда мудрость. Ты прочел "Поучение Аменемхета", которое я прислал тебе недавно?

— Пока нет, отец.

— Плохо, сын мой. Первый фараон ныне царствующей династии сказал в своем "Поучении" много полезного.

— Но я не уверен отец, что мне достанется корона Верхнего и Нижнего Египта. Я понимаю, что фараон уже скоро отойдет в иной мир. Но есть и принц-наследник. Отчего ты прочишь мне великое будущее?

— Аменемхет? — жрец саркастически ухмыльнулся. — И этого юношу ты назвал наследником, сын мой?

— Но он наследник по закону.

— Это предоставь мне. Твоя задача четко исполнять то, что я тебе прикажу исполнить. Ты уже сумел сблизиться с молодой принцессой Себекнофру?

— Нет. При дворе есть и не менее красивые женщины и девушки, — беспечно заявил молодой казнохранитель. — Принцесса еще не вошла в тот возраст, когда сможет очаровывать и нравиться всем.

— Тебе и не нужно быть верным воздыхателем принцессы, Амени. Я сказал тебе сблизиться, но не влюбить в себя. Это совсем не одно и тоже, сын мой. Она должна стать женой твоего младшего брата Себекхотепа. Он сын самого бога Себека, а не простого человека.

— Отец? — Амени посмотрел на старика.

Про что это он говорит? Его младший брат сын бога? Не сошел ли старик с ума?

— Нет, я не сошел с ума, сын мой.

— Но ты сказал…

— Это всего лишь сказка, сын мой. Но нужно чтобы эта сказка начала ходить среди людей. Особенно среди простолюдинов. И когда придет час, он, как сын бога, станет мужем принцессы Египта. И, следовательно, станет фараоном Верхнего и Нижнего Египта. И тогда взойдет подобно солнцу новая династия фараонов еще более великая, чем та, что основана Аменемхетом.

— Но мой брат Себекхотеп ничем особенным не выделяется.

— Это ничего. Рядом с ним я, а после моей смерти будешь ты. Так что тебе стоит стать другом принцессы. Хотя я понимаю, что это сделать будет нелегко…

Эвиб-Ра с возмущением посмотрел на жреца и произнес.

— Эти люди изменники!

— Почему ты так решил, мой принц. Они просто думают о будущем Египта. И в этом нет ничего плохого. И они считают, что именно так стоит поступать, а не иначе для блага страны.

— Они думают лишь о своем собственном благе.

— Мудрая мысль, мой принц. Но так устроены все чиновники и номархи твоего отца. Они не разрывают своего личного благополучия с благополучием Египта.

— Могут ли так поступать верные слуги? — спросил Эвиб-Ра.

— А ты вспомни строки, написанные твоим предком фараоном Аменемхетом I, мой принц:

Будь черствым в отношении ко всем подчиненным.

Люди остерегаются тех, кто держит их в страхе;

Не приближайся к ним один,

Не заполняй своего сердца братьями,

Не знай друзей,

И да не будет у тебя доверенных лиц -

В этом нет никакого смысла.

— Я это читал! Но я верю в дружбу. Неужели у фараонов нет тех, кто готов пожертвовать за них жизнью?

— Честные слуги фараона? — усмехнулся жрец.

— А ты скажешь, что таких нет?

— Давай посмотрим, мой принц. Может, и найдем где-нибудь честного слугу, Посмотрим на твою сестру, красавицу Себекнофру.

— А что сестра? Она дочь фараона!

— Вот и посмотрим, чем занимается дочь, фараона. Разве тебе не интересно знать, о чем думает твоя сестра? Ведь ты так мало интересовался тем, чем живет Сбекнофру…

Молодая принцесса Себекнофру в сопровождении своей служанки Аты сидела подле роскошного бассейна выложенного мрамором, погрузив руку в воду. Принцесса была еще слишком молода, но уже обладала красотой и через год-два обещала превратиться в одну из красивейших женщин Верхнего и Нижнего Египта.

Наряд принцессы мало отличался от наряда её служанки. На обоих были тонкие рубашки и белые гофрированные платья и глубокими разрезами почти до самого пояса. На плечах женщин платья были скреплены драгоценными заколками. Прекрасные и тонкие руки девушек были открыты и на запястьях сверкали браслеты из пластин чеканного золота и драгоценных камней. Локоны париков прикрывали головы и плечи девушек.

Такой наряд на служанке говорил, что это особа весьма приближенная к принцессе. Её подруга. И единственное, что сейчас могло отличить служанку от госпожи, это был роскошный калаф увенчанный царственным уреем * (*Урей — изображение змеи), носить который могли только члены семьи фараона.

Обычно все слуги во дворце и домах знати довольствовались украшениями из меди и бронзы. Но принцесса любила свою подругу и ничего для неё не жалела. Хотя Ата не была обычной служанкой-рабыней как сотни девушек во дворце. Она избрала скромную роль служанки Себекнофру только из преданности подруге.

— Ты влюбилась, Ата? — спросила принцесса. — Разве нет?

— С чего ты вязла? Я не выделяю этого офицера больше чем иных. Зачем мне это?

Ата весело усмехнулась. Она была выше Себекнофру и тоньше её. Девушку можно было бы назвать худой, что в те времена не ценилось в Египте. Мода на слишком стройных женщин вошла в дворцовую жизнь много позже при царице Ти и при царице Нефертити, что станут женами фараонов Аменхотепа III и Аменхотепа IV двести лет спустя. Но Ата выигрывала благодаря утонченным чертам своего лица и глазам небесно голубого цвета.

— Ты старше меня, Ата, и твой отец уже наверняка подыскивает тебе мужа.

— Он это делает уже давно. Но мне не нравятся те, кого он мне находит, Себекнофру.

Отец Аты, Сапат Хранитель Сандалий фараона Верхнего и Нижнего Египта, желал чтобы его дочь вышла за номарха, повелителя одной из областей. Сам он был низкого происхождения и поднялся вверх только благодаря покровительству фараона Аменемхета. И именно поэтому Сапат мечтал породниться с настоящей знатью.

— Но если он тебе прикажет выйти замуж?

— Прикажет? Он слишком меня любит, принцесса. Я его единственный оставшийся в живых ребенок. И, в конце концов, он сделает, так как я захочу. А вот ты…

Ата замолчала и посмотрела на подругу. Сбекнофру нахмурилась.

— Тебе не нравиться когда я начинаю говорить о твоем замужестве? Но ты сама начала меня дразнить.

— Я не хочу замуж, Ата, — принцесса стала серьезной.

— Отчего? Если ты встретишь…

— Ты сама знаешь, что мне не дадут никого встретить. Отец мой уже стар и слишком сломлен своим горем. Он потерял любимого сына. А мой брат Аменемхет желает стать фараоном. И ты знаешь, что последует за этим. Меня сделают его женой. Царственный сын и царственная дочь Египта должны составить пару. Но он мне просто противен, Ата.

— Принца Аменемхета нельзя назвать приятным мужчиной. В этом я с тобой согласна. Но ты уверена, что именно его готовят тебе в мужья?

— Да, некоторые придворные уже думают про это. Жрецы Себека только и ждут того чтобы схватиться со жрецами Амона-Ра. И наш союз будет на руку последним, Ата.

— А вот я так не думаю, Себекнофру, — Ата перешла на шепот. — Я подслушала разговор моего отца с Амени, главным казначеем…

— Подслушала?

— Да. Амени вербует сторонников среди чиновников и знати. И они говорили о том, что пора сделать бога Себека — Крокодила Солнца тем, кем некогда сделали Ра.

Себекнофру поняла, о чем говорит Ата. Жрецы бога-крокодила в последнее время набирали силу. Храм Крокодила Солнца появился даже в столице Верхнего и Нижнего Египта Итауи. Жрецы Себека мечтали распространить свой культ по всей стране, во всех номах, где течет Нил.

— Они и от твоего отца добились, чтобы он назвал тебя, когда ты родилась, именем Себекнофру в честь бога Себека. Ты посвящена богу крокодилу. Понимаешь?

— Я это знаю давно. Разве их устроит мой брак с принцем Аменемхетом?

— Их нет. В особенности верховного жреца Крокодила Солнца.

— Но тогда кого они прочат мне в мужья?

— А ты сама не догадываешься?

— Нет.

— Совсем?

— Не будь злюкой, Ата. Хватит меня мучить. Мы же подруги. Если тебе что-то известно, то говори.

— Что скажешь насчет Себекхотепа?

— Себекхотепа? Это юноша брат главного казначея?

— Именно. Мне показалось, что сам казначей желает женить брата на тебе и тем самым продолжить династию и вместе с этим основать новую. А если ты станешь его женой, то все будет по закону.

— Это смешно, Ата. Мне выходить замуж за Себекхотепа? Мой отец станет смеяться такому предложению.

— А кто ему скажет? Казначей Амени не глуп. Он не станет действовать, всего не продумав. А его отец жрец еще умнее.

— Но даже заполучив меня Сбекхотеп не получит трон. Мой второй брат наследник трона.

— Он может умереть. Также как умер твой старший брат принц Эвиб-Ра. Ты ведь слышала, что говорят о его смерти во дворце?

Принцесса слышала, как шепчутся придворные и слуги о том, что принц и наследник был убит. Но она не верила этому. Слуги всегда что-либо сочиняют.

— Это глупости, Ата. Еще не было умершего принца в Египте, которому не приписывали бы смерть от рук убийц.

— Глупости? Нет, Себекнофру. Это совсем не глупости, хотя я ничем не могу это доказать.

— Но почему ты считаешь все эти россказни правдой, Ата?

— Ты разве не знаешь воина по имени Аха, госпожа?

— Знаю. Это офицер дворцовой гвардии. Он еще часто занимался с моим умершим братом фехтованием на мечах.

— Вот именно. И на его груди я видела знак скорпиона!

— И что? — недоумевала Сбекнофру.

— А то, что он воин Зару. Вот откуда его волшебное умение сражаться мечом. Они потомки великого Скорпиона, госпожа. Сыновья богини Селькит, что сама принимает облик самки скорпиона. От яда этого воина и умер твой брат.

— Но Аха не скорпион! Откуда ты взяла эти сказки?

— Подслушала разговор в доме моего отца. И там говорили, что воины Зару могут призывать смертельных красных скорпионов. И такого скорпиона видели во дворце в день смерти принца.

— Но Аха был другом Эвиб-Ра. Зачем ему убивать своего господина? Ведь Аменмес его терпеть не может! И мой младший брат равнодушен к фехтованию.

— Трудно объяснить поступки Зару Скорпиона, Себекнофру. Однако, сейчас я хочу рассказать тебе не про это.

— Но ты сама заговорила про Зару.

— Да, но не это главное в моих словах, Себекнофру. Ты не знаешь, что жрецы Себека в Итауи недавно сочинили сказку о женщине, что стала женой крокодила. Слыхала?

— Нет. А при чем здесь какая-то сказка? — не поняла принцесса.

— А при том. Сам бог крокодил Себек вышел из вод Нила и овладел красивой женщиной, и она родила от него ребенка. При родах присутствовали незримо богини Египта, и сама Исида предсказала, что это будет царь по славе своей равный самому Хуфу. И знаешь кто эта женщина?

— Нет. А кто она?

— Жена нашего верховного жреца Себека. А Амени и Себекхотеп его дети. Но старший Амени сын простого чиновника, а младший…Говорят, что он не сын своего отца, но сын самого бога. Вот и подумай, принцесса, кем тебе лучше быть женой брата-наследника или женой сына бога Себека!

— Я не верю, что Себекхотеп сын бога, но даже не смотря на это он много приятнее моего брата принца Аменемхета…

— Твоя сестра, мой принц, также думает о благе Египта и так же не разрывает его со своим благом.

— Погоди, жрец. А что Ата сказала про моего друга Аху?

— Он не убивал тебя мой принц. Это я могу тебе сказать точно. Но насчет того, что воин Зару может вызывать красных скорпионом, то это правда. Но твой друг еще ничего не знает о своем предназначении.

— А ты можешь мне про это рассказать подробнее?

— Не сейчас, мой принц. В будущем у нас будет для этого много времени.

— В будущем? — переспросил Эвиб-Ра.

— Да. Когда ничто земное уже не будет нам с тобой мешать. А не желаешь ли увидеть, чем в этот момент занимается верный слуга твоего отца архитектор Сенусертах?

— Это не только приближенный и слуга, но давний друг моего отца.

— Вот и давай посетим друга твоего отца. Может быть, в его лице мы и найдем того самого верного слугу, по которого ты, мой принц, упоминал…

Архитектор покинул дворец фараона и приказал рабам отнести себя в свой дом. Жилище Сенусертаха было неподалеку от жилища фараона и отличалось небывалой роскошью. Такой дом ничем не уступал дому главного чати* (*чати — министр, визир) фараона Верхнего и Нижнего Египта. Но Сенусертах был не просто архитектором, но тем, кому было доверено строительство гробницы Аменемхета III. Да и отец Сенесуртаха в свое время был строителем хитрой гробницы фараона Сенеусерта III. И он передал сыну все свои секреты и потому считался лучшим строителем страны.

Дом был большой с колонами в виде стеблей лотоса по фронту, украшенными сверху золотыми лепестками, обнесен белой стеной с башенками и большими воротами, обшитыми медными листами.

Вокруг дома был сад, без которого не мог обойтись ни один знатный египтянин. Они не проводили много времени в доме, а любили мягкую зелень пышных растений и деревьев, прохладу бассейнов.

Три бассейна в саду Сенусертаха были облицованы мрамором, не худшим чем в саду самого фараона. Две беседки выстроенные архитектором год назад были расписаны самим Маи. И главный художник фараона не пожалел красок и золота на отделку. Здесь были сцены из жизни хозяина имения, изображавшие его триумф: фараон жалует его титулом своего друга, за окончание строительства храма Амона фараон наградил его золотом десять лет назад, за строительство нескольких гробниц его возвели в ранг первого архитектора Египта восемь лет назад…

Архитектора и царского друга встречали слуги и почтительно кланялись ему до земли.

— Где мой сын? — спросил Сенусертах, выходя из носилок. — Уже прибыл в мой дом?

— Твой сын ждет тебя, господин, как ты приказал в саду, — ответил раб сириец. — Прикажешь позвать его?

— Нет. Я сам пойду к нему в беседку и там отдохну. А ты побеспокойся, чтобы нашему с ним разговору никто не помешал.

— Слушаюсь, мой господин, — раб снова склонился до самой земли.

Архитектор направился в беседку и там нашел своего сына высокого плотного красивого юношу, неопрятно одетого, с руками покрытыми многочисленными ссадинами. Сенусертах приучал сына к труду, и тот лично работал как камнесечец.

— Отец! — он вскочил на ноги. — Ты хотел меня видеть?

— Да, сын мой Синух. И для этого я послал к тебе раба с моим посланием. И я рад, что ты прибыл так быстро. Фараон совсем плох.

— Но в городе говорят, что здоровье Аменемхета вполне хорошее.

— Да, но в городе не знают того, что знаю я. Фараон скоро умрет. Да и не правитель он уже больше. После смерти Эвиб-Ра государственные дела его интересуют мало. А его наследник принц Аменемхет меня терпеть не может. И сразу же выставит меня вон, несмотря на все мои таланты. А ты знаешь, Синух, что все, что у нас есть, это дары фараона?

— А то, что дал один фараон может легко забрать другой, — договорил за своего отца Синух.

— Верно.

— И ты, и мой дед не заработали своим трудом на хорошее отношение? Удивляет меня это.

— Что делать? Мы с тобой не номархи. У нас нет знатных предков. Мы во всем зависим от повелителя Верхнего и Нижнего Египта.

— И завтра мы можем стать нищими? Но наше ремесло останется с нами.

— А если фараон поднимает иного архитектора? Многие наши заказчики тогда уйдут к нему. И наши доходы резко упадут. Спорить с фараоном не просто, сын мой. Но твой отец не глуп, мой мальчик. И все что заберет у нас новый фараон, мы заберем обратно.

Синух весьма удивился, услышав такое.

— Я сам откажусь от своих ценностей и два ларца с моими драгоценностями пожертвую владыке моему Аменемхету III и помещу их в его гробницу. Новый фараон Аменемхет IV не решиться забрать драгоценности у своего покойного отца.

Синух снова не понял архитектора.

— Но что нам с того, отец? Твои драгоценности у многих вызывают зависть. И какая нам разница останутся он Аменемхету III или Аменемхету IV?

— Разница большая. Я сейчас нарисую тебе на песке то, что не доверил ни одному папирусу. Это план строения, в котором будет упокоено тело моего друга и повелителя. Никто больше не знает про это.

— А твои помощники?

— А ты заметил, кого я отобрал в качестве помощников, сын? Это люди по большей части никчемные и ни на что кроме лести не способные. Один их них обо всем доносит принцу Аменемхету и думает, что я не знаю про это. А сам принц желает сделать его своим архитектором. Воистину боги лишили этого принца разума.

— Ты хочешь сказать, отец, что приготовил гробницу с секретом, как это было сделано моим дедом для фараона Cенусерта III?

Сенесертах был сыном знаменитого строителя гробниц также Сенусертаха, который строил самые хитрые строения с многочисленными ловушками для грабителей могил.

— Да. Погребальная камера царя это четыре монолитных блока большого веса. Они отлично укреплены, и разрушить это сооружение не представляется возможным. После того как мумия фараона будет помещена туда, вход в камеру будет закрыт многотонной базальтовой плитой. Пробить эту плиту грабителям, даже если они приникнут внутрь гробницы, что маловероятно, будет трудно. На это понадобиться лет 80.

— Это хорошо для фараона, отец.

— Не только для фараона, сын мой. Мы с тобой будем знать, как проникнуть в гробницу и как достать оттуда наши ценности. Больше того туда же будет помещены и ценности принцессы Верхнего и Нижнего Египта Себекнофру. Ведь придет такое время, сын мой, когда они ей понадобятся.

— А отчего ты вспомнил о принцессе, отец?

— Ты ведь готов служить принцессе Себекнофру, сын мой?

— Конечно, готов. Она дочь фараона и моя госпожа.

— Я видел, как ты смотрел на принцессу во время последнего приема во дворце. Я потому и отправил тебя подальше отсюда. Так смотреть на дочь фараона не может простой смертный, Синух. Не забывай кто ты, а кто она…

— Что я слышу, жрец? Сенусретах, которому мой отец доверят как самому себе, его друг, готовиться ограбить своего повелителя?

— Нет. Не совсем ограбить. Неужели ты ничего не понял? Он всего лишь желает обезопасить совой род от превратностей судьбы.

— Его слова о том, что они смогут проникнуть в усыпальницу фараона жгут меня огнем, жрец! Можно ли верить после этого хоть кому-нибудь?

— Твой предок фараона Аменемхет I давно сказал, что верить нельзя никому в своем поучении. А он хорошо знал людей, мой принц. У фараона нет друзей, у него есть слуги. А слуги всегда могут сменить своего господина. Вспомни слова из поучения:

Но евшие мой хлеб восстали на меня,

Те, которым я подавал руку, поднялись против меня.

— Стоит ли после этого стремиться стать фараоном в мире, где нет ни чести, ни преданности. Неужели наша страна столь обмельчала, жрец?

— Ты сгущаешь краски, мой принц. Люди страны Кемет нисколько не изменились. Они завистливы, они жадны до богатства и почестей. Они неблагодарны. И что с того? Людьми нужно управлять. И твой предок фараон Аменемхет I знал, как это делать. И Сенусерт III знал это. И твой отец. Вот почему при Сенусерте III и твоем отце Аменемхете III страна Кемет уже столько времени процветает. Египту нужен сильный и опытный правитель.

— А я? — спросил принц. — Меня ты считаешь таким правителем, жрец?

— А это мы скоро увидим мой принц.

— А что ты собираешься показать мне теперь, Ра-Тауи?

— Дом главного чати твоего отца Птахотепа.

— После того, что я видел, от Птахотепа ничего не жду хорошего…

Вельможа Птахотеп был стар, как и его господин фараон Аменхотеп III. Он давно утратил задор молодости и интерес к жизни который испытывают люди средних лет. Его уже не волновали женщины, и он не стремился к накоплению богатств, и к роскоши как в прежние дни. Красивые и изящные предметы не так трогали его, и только одна страсть продолжала съедать его по-прежнему и нисколько не уменьшилась — власть.

А после того как принц Аменемхет стал править страной вместо фараона, эта самая власть почти ускользнула из рук Птахотепа. Принц опирался на других людей. Старый вельможа отца был ему уже не нужен.

В вечерний час Птахотеп сидел в саду своего великолепного дома и жал гостя. И гость вскоре прибыл. Это был прибывший в Иттауи номарх Заячьего нома Тутхотеп.

Полный, средних лет вельможа, наследный повелитель Гелиополя любил жизнь, и это было написано на его лице. Он был охотник до всякого рода удовольствий — о пирах в его дворце говорили везде, и его собрание молодых рабынь могло бы вызвать зависть и самого фараона, если бы он ещё интересовался женщинами.

— Привет, великому чати фараона Верхнего и Нижнего Египта, почтенному Птахотепу.

— Привет и тебе, почтенный номарх. Я рад видеть тебя в своем доме. Садись рядом со мной и слуги подадут нам пиво. А этот напиток в моих имениях изготовляют особенно хорошо.

— Слухи о твоем краном пиве ходят везде, почтенный Птахотеп.

— Да! Мое красное пиво изготовляется по особому рецепту. И второго такого нет ни в Верхнем ни в Нижнем Египте. А знаешь ли легенду о красном пиве? Некогда сам бог Ра отправил своих гонцов на остров Элефантина. И должны были эти слуги Ра добыть ему семена добродетели. И они принесли богу эти семена. Затем их вместе с семенами ячменя положили в сосуды, наполненные кровью человеческой. Затем произнес Ра слово силы, и так получилось великолепное красное пиво.

Чати хлопнул в ладоши, и сразу же появились рабы и принесли большие кувшины и серебряные чаши, богато инкрустированные драгоценностями.

— Ты хотел со мной говорить, почтенный Птахотеп?

— Да. Ты знаешь, что наш владыка фараон Аменемхет, а живет он вечно, уже мало интересуется делами государства. Печаль съедает его, и он не желает жить и править.

— Да, почтенный чати. Это мне известно. Наш фараон сильно удручен смертью принца Эвиб-Ра, — согласился Тутхотеп.

— И скоро нашим фараоном станет Аменемхет IV.

— И это мне известно, Птахотеп. Он наследник фараона.

Тутхотеп давно понял, к чему клонит чати. Он не желает терять власть и желает сохранить свой пост и при новом фараоне. Номарх искренне удивился, как сильна в этом вельможе жажда власти. Ведь он совсем старик и не далек тот час, когда ему придется отправиться в страну, где правит Осирис* (*Осирис был главным судьей умерших, отсюда отправиться в страну Осириса — умереть). А все держится своими старческими пальцами за жезл и посох главного чати страны!

— Но устраивает ли этот наследник номархов страны Кемет? — спросил Тутхотеппа старый чати.

— Нас устраивает тот, кого назвал своим наследником фараон Аменемхет. А номархи верные слуги повелителя.

"Хитер, — подумал про номарха части фараона. — Но не хитрее меня. Делает вид, что ничего не понимает. Знаем мы таких верных слуг. Ну да посмотрим, кто кого переиграет…".

— Ты не желаешь быть со мной откровенным, Тутхотеп? А напрасно. Рано вы списали старого Птахотепа со счетов. Я не один год был доверенным моего владыки и потому многие тайны этой страны мне известны. Желаешь получить большую свободу у себя в номе, чем имеешь сейчас — помогай мне. А я помогу тебе и тем, кто стоит за тобой.

— Нужна ли мне твоя помощь, Птахотеп? — усмехнулся номарх и сделал большой глоток из своей чаши.

Старик ничего ему не ответил и только загадочно улыбнулся. Этот заносчивый вельможа пришел к нему с намерением посмеяться над главным чати фараона.

— Что означает твоя улыбка, почтенный Птахотеп?

— Ты выпил моего пива, — снова улыбнулся Птахотеп.

— Да и оно отменное.

Тутхотеп допил все содержимое чаши, и слуга наполнил её снова. И снова номарх выпил её до дна.

— Отменное пиво! — снова похвалил он напиток.

— Ты ведь уже подготовил свою гробницу, Тутхотеп? Я слышал, что она великолепна. И твоя статуя даже больше чем статуя фараона. Ты говорил, что в своем номе ты хозяин. Или мне донесли что-то не так?

— Уж не думаешь ли ты напугать меня, почтенный Птахотеп? Я и тебе могу сказать, что мой ном принадлежит мне, как принадлежал моему отцу. Я выполнил все, что должен был выполнить по отношению к фараону. И после этого я делаю в номе то, что угодно мне!

— Так твоя гробница уже готова?

— А что тебе за дело до моей гробницы, Птахотеп? Уж не думаешь ли ты купить её у меня?

— Нет. Она скоро тебе понадобиться.

— Почему ты так решил, Птахотеп?

— Мое красное пиво — пиво смерти. Я ведь не зря рассказал тебе легенду о красном пиве.

— Я слышал эту легенду много раз. Она родилась в моем номе. Есть красное целебное пиво бога Ра, и красное отравленное пиво богини Сехмет.

— Именно так, номарх. Именно так. Но ты не знаешь еще кое-чего.

— И что же это? — снова усмехнулся Тутхотеп.

— Сама львиноголовая богиня Сехмет подарила секрет этого пива жрецам. И передавали они этот секрет из поколения в поколение. И он почти исчез, ибо умерли почти все кто знал про него. И кое-кто по большому секрету передал его мне. И ты выпил такого пива, номарх.

Тутхотеп побледнел и чаша выпала из его руки. Остатки красной жидкости разлились по плитам подобно крови. Номарху уже более было не смешно.

— Ты более не смеешься?

— Это правда? То, что ты сказал, Птахотеп?

— Я не вру тебе и ты можешь узнать об этом у многих.

Тутхотеп промолчал. Он не нашелся что сказать.

— Итак, я смогу дать тебе противоядие от напитка богини Сехмет, номарх. Но могу и не дать тебе его. У тебя есть три дня подумать. Если желаешь жить — то приходи в мой дом и принеси мне клятву верности, а не желаешь поторопи мастеров и найди хорошего бальзамировщика. Пожалуйся на меня Осирису, может он воспалиться праведным гневом. А сейчас уходи!

Птахотеп указал номарху рукой на ворота. Тот поднялся и низко поклонился части фараона…

— Видишь, мой принц, как делаются дела? Этот Птахотеп не так глуп, как думали многие. Многие списали его со счетов, а он одним ударом повалил себе под ноги номарха из Гелиополя. А этот номарх имеет виляние на жрецов Ра!

— А что это за яд Сехмет? — спросил принц жреца.

— Тайна этого напитка давно утеряна. И боюсь, что кроме Птахотепа, и еще нескольких человек, о ней никто не знает. Он получил её много лет назад от старого жреца богини Сехмет, которого многие считали выжившим из ума. Но Птахотеп послушал его и получил страшную тайну Египта в свои руки. И вот он решил воспользоваться ей.

— Он решил использовать яд в первый раз?

— Да. Не так просто выпустить из клетки демона богини Сехмет. Это опасно и не каждый на это решиться. Но скоро мы увидим как его станут применять и другие…