Принцесса воров

Глава 3 Время для музыки

– Олаф, а ну отпусти меня! – заорала я, и совсем не вовремя – этот бугай зашвырнул меня прямо в громадные дубовые двери Сказочной исправительной школы, так что я приземлилась на гладкий мраморный пол довольно шумно.

О-о-ох!

И ведь это уже не первый раз за сегодня. Сначала он тем же манером забросил меня в карету, на которой меня довезли до СИШ. Если он так обращается с мелкими воришками вроде меня, то даже представить себе боюсь, что бы он сотворил с Альвой – злой феей, которая заколдовала принцессу Розу, погрузив её в столетний сон. Если бы, конечно, стража сумела её схватить.

– И сними с меня уже эти железяки! – напустилась я на Пита, который спокойненько взирал на всё это, смачно жуя ириску. Похоже, моё негодование его только забавляло. – Я знаю свои права! Мне всего двенадцать! И надевать на меня наручники не положено!

– Да, обычно мы действительно не надеваем на детей наручники, – невозмутимо пробурчал Пит. – Но тебе доверять нельзя. В прошлый раз, когда я тебя отпустил, и пяти минут не прошло, как одна из прибывших к нам с визитом королевских особ таинственным образом лишилась перстня с рубином!

– Понятия не имею, о чём это ты. – В тот раз я здорово рисковала, зато выручила за перстенёк столько денег, что нам хватило их на целый месяц относительно сытой жизни. Так что игра стоила свеч.

– Наручники останутся на тебе, – пожал плечами Пит, – пока за тобой не явится директриса.

Директриса Флора. Мне доводилось видеть мачеху принцессы Эллы в городе. Кажется, она вообще никогда не улыбалась. Наверное, мне действительно придётся крепко пожалеть об оставленной мною «свободе».

– Ну хоть подняться-то ты мне поможешь? – обратилась я к Питу. Тот кивнул Олафу, и здоровяк вздёрнул меня на ноги, ухватив за подмышки. Я оттолкнула от себя его лапы и оглядела огромный зал.

Так, значит, вот она какая, Сказочная исправительная школа. По слухам, которые доходили до меня в последние годы, я представляла себе мрачные казематы, в которых изнемогают прикованные к стенам дети, и жуткие пыточные камеры. Про женщину, которая руководила этим местечком, поговаривали, будто она отрезала своим собственным дочерям пальцы на ногах, чтобы они сумели втиснуться в знаменитые хрустальные туфельки Эллы, поэтому я была готова ожидать от неё чего угодно. Но если где- то в здании и прятались пыточные камеры, здесь, в этом роскошном вестибюле, определённо не было ничего угрожающего.

И если бы не присутствие моей малосимпатичной охраны, я бы даже сказала, что... это местечко очень даже милое! И богатое. Карете понадобилось не меньше десяти минут, чтобы доехать от ворот до замка, окружённого рвом с водой. Олаф сообщил, что этот ров набит голодными крокодилами – дескать, чтобы дети не вздумали убегать, но я решила, что он просто решил меня попугать.

Вернее, я очень на это надеялась.

В самом замке тоже не было ничего жуткого – если, конечно, не обращать внимания на бесконечных горгулий. Пожалуй, со своей троицей высоких башен, зелёной крышей, плющом на стенах и разноцветными цветочными клумбами этот замок вполне мог бы соперничать с королевским дворцом. Даже двери, через которые швырнул меня Олаф, были на редкость красивые – бледно-зелёные, с изящной резьбой, изображающей полную луну, яблоко, русалку и хрустальную туфельку.

Да и внутри было на что посмотреть. Олаф не пустил меня дальше, но я успела разглядеть уютную гостиную с большим камином в окружении плюшевых диванов и кожаных кресел, сидя на которых, наверное, так удобно читать что-нибудь увлекательное. Такие же кресла виднелись в нишах рядом с большими витражными окнами. Повсюду горели свечи – от них исходили такие ароматы, от которых у меня, во-первых, слегка закружилась голова, а во-вторых, проснулся голод. Откуда-то издалека доносились звуки музыки – похоже, какая-то классика, – но здесь, в вестибюле, было тихо, пусто и просторно. Ах... Я дала себе время насладиться этим простором. А потом заметила над дверями в гостиную большой золотой герб.

Я не удержалась и прыснула. Они что, серьёзно?! Собираются перековать преступников в героев? Да это всё равно что требовать от русалки, чтобы она сделалась огром! Я хохотала и хохотала, схватившись за живот, который уже вовсю урчал от голода: каким бы жалким ни был сегодняшний ужин дома, мне и его не досталось.

Конечно, когда привык жить в тесном «сапоге», любой мало-мальски приличный дом покажется уютным, но здесь свободного места было столько, что все мои братишки и сестрёнки могли бы вволю побеситься, не рискуя свалить какую-нибудь свечу и невзначай поджечь этот замок. Даже Хан с Хэмишем. И я никогда в жизни не видела сразу столько золотых люстр и зеркал. Особенно меня поразили зеркала: огромные и маленькие, тусклые и сияющие, украшенные золотом и самоцветами. Среди них выделялось одно массивное овальное зеркало в пурпурной с золотом раме, висящее на стене возле лестницы на второй этаж. Похоже, кто-то тут не на шутку увлекался коллекционированием зеркал.

Я заглянула в это пурпурное зеркало. На меня уставилось моё собственное отражение с каштановыми кудряшками и чуть удлинёнными глазами, совсем не похожими ни на мамины, ни на папины. Правда, мама говорит, что я унаследовала отцовский упрямый подбородок, который особенно бросается в глаза, когда я пытаюсь настоять на своём. То есть, по её мнению, почти всегда. Нахмурившись, я пригляделась повнимательнее. Что это у меня на подбородке – волос, что ли? Откуда он тут взялся? Надо его выдернуть. Ради всего святого, я выгляжу как старуха-торговка, всучившая отравленное яблоко Белоснежке!.. Я подняла скованные наручниками руки к лицу, пытаясь выдернуть мерзкий волос, но у меня ничего не получалось. Пит таращился на меня как на сумасшедшую. Я наклонилась к зеркалу ещё ближе, едва не уткнувшись носом в стекло.

– Эй, нельзя ли чуть отодвинуться? – раздался в зеркале резкий голос.

Я отскочила.

– Прощу прощения! Я не знала, что это зеркало... уже занято.

– Ты там давай-ка повежливее, – хмыкнул Пит, привалившись к стене и чистя перочинным ножом яблоко. – Ты разговариваешь с Мири, волшебным зеркалом.

– Мири? – Я снова приблизилась к стеклу, но увидела только своё обычное отражение. Хм... а ведь я слышала об этом зеркале. Да и кто не слышал? Увидеть его своими глазами – всё равно что повстречать живую сказочную принцессу. Если, конечно, вам это интересно. Лично мне нет. – А я думала, что вы обитаете во дворце, там же, где Элла и другие принцессы.

Зеркало фыркнуло. Кажется, нос оно умело задирать не хуже этих аристократических особ.

– Ты думаешь, это единственное место, где я нахожусь? К твоему сведению, я могу перемещаться между любыми зеркалами по своему желанию – в отличие от тебя, маленькая воришка.

– А кто сказал, будто я что-то украла? – возмутилась я, одновременно орудуя в замке наручников припрятанной в рукаве тонкой шпилькой для волос (без такой ни один взломщик даже из дома не выйдет). Едва слышный щелчок... и хватка наручников ослабла. Правда, снимать я их не торопилась, чтобы Пит ничего не заметил и не вздумал затянуть их потуже.

Ну его, это Мири. Тоже любит совать нос не в своё дело... Я отошла в сторонку и вскоре оказалась перед полкой с брошюрами СИШ. Выбрав наугад одну, под названием «Руководство для родителей», я открыла первую страницу и прочла верхнюю строчку: «Как узнать, что вашего ребёнка стоит отдать в Сказочную исправительную школу». Ниже приводились слова директрисы: «Граница между правильным и неправильным очень зыбка, особенно в сказочном сообществе, где желания и магия легко могут превратить хороших детей в плохих». Дальше директриса потрудилась перечислить так называемые «тревожные признаки, указывающие на склонность к правонарушениям». Интересно, и сколько очков я наберу в этом списке?

Постоянная ложь. Есть!

Частые отлучки без объяснения причин. Есть!

Раздражение, направленное на чьё-либо положение в обществе. Что ж... аристократы с их привилегиями действительно частенько выводят меня из себя, так что здесь, пожалуй, тоже можно поставить галочку.

Грубость. Вот уж нет. Я в жизни никому не грубила.

Превращение друзей и знакомых в лягушек. Тоже мимо. (А что, это тоже считается нехорошим поступком?)

Воровство. Четвёртое очко в мою пользу.

Осталось подвести итоги.

«Если вы готовы подтвердить три и более пунктов из этого списка, это означает, что ваш ребёнок должен быть направлен в СИШ незамедлительно».

Ха! Да что она знает, эта директриса, о моей жизни! Может, у меня были очень веские причины для воровства! Я впихнула брошюру обратно на полку и отошла подальше, задержавшись перед стеной, увешанной фотографиями. Улыбающиеся ученики на занятиях по изготовлению зелий рядом со здоровенной бутылью, из которой вытекает что-то зелёное и пузырящееся... мальчишки, парящие над крышей школы на пегасах... урок фехтования... дети, сгрудившиеся вокруг хрустального шара... ну и так далее.

Рядом с фотографиями – табличка: «Лучшие выпускники СИШ». Под ней – снимки подростков, уже не в школьном окружении. Какая-то девочка, проходящая стажировку в Институте волшебной моды и дизайна. А что, это круто. А вот парень в защитных очках, подрабатывающий в Чароландском институте эльфийских наук. Тоже ничего себе. Мой взгляд задержался на третьей фотографии: девочка трудится вместе с феей-крёстной Эллы над созданием хрустальных туфелек. Внутри у меня всё тут же забурлило от злости.

– Ах ты ворюга! – заорала я на фотографию – в надежде, что мне ответят.

– Чего ты там орёшь? – скучным голосом откликнулось Мири.

– Да ты только взгляни на эту милую картинку! – с горечью воскликнула я. – Это ведь и есть главная причина, почему я тут оказалась. Дела у моей семьи до сих пор шли бы отлично, если бы чароландские принцессы не передали все заказы на вечернюю обувь крёстной Эллы. Ловко Элла подсуетилась! Ведь теперь, как только кому-нибудь понадобятся хрустальные туфельки для бала, её крестной достаточно взмахнуть волшебной палочкой – и вот они, пожалуйста!

– Кстати, розовые выглядят просто очаровательно! – оживлённо защебетало Мири. – Я бы не отказалось от таких, просто чтобы на них любоваться.

– Эй, ты! Не смей говорить о принцессах в таком тоне! – прикрикнул на меня Пит. – Особы королевской крови не обязаны отчитываться в своих поступках, ясно? Особенно если речь идёт о правительнице города.

– Но она же нас разорила! – пожаловалась я. – Мой отец сам придумал и создал эти хрустальные туфельки, а потом эта её мерзкая крёстная украла его идею и теперь пользуется ею вовсю.

Мне кажется, именно тогда у нас дома всё и пошло наперекосяк. Мои братья и сёстры лишились очень многого, даже самого необходимого. И мне пришлось начать воровать. Не для того чтобы навредить кому-то – просто для того, чтобы приносить в семью деньги, которые перестал зарабатывать отец. Я правда старалась помочь. Но мои родители, судя по всему, относились к этому иначе, и я очень сомневалась, что они вообще когда-нибудь разберутся в моих намерениях.

– Два года назад Рапунцель танцевала на балу «Однажды давным-давно» в туфлях, ку-пленных у моего отца, – сказала я Питу. – И он так радовался, когда в свитках «Долго и счастливо» было сказано, что пара розовых хрустальных лодочек должна быть в каждом бальном гардеробе. И отец отлично бы зарабатывал, если бы Элла не позволила своей крёстной бесконечно копировать эти туфли одним взмахом волшебной палочки. – Мне уже было всё равно, что моё негодование разносится по всему вестибюлю. – Это нечестно!

– Совершенно верно, – раздался вдруг чей-то голос. Но шагов я не слышала – похоже, они были не громче шёпота. – Однако в жизни вообще много несправедливости. – Неясная фигура шевельнулась среди теней. – И только от тебя зависит, как ты поведёшь себя в такой ситуации и какой урок извлечёшь из неё. Именно этому ты и будешь учиться во время своего пребывания здесь.

Фигура наконец выступила из тени – пожилая женщина с тонкой улыбкой на лице. Ага. Бывшая злодейка, мачеха принцессы Эллы собственной персоной.

Нелёгкая доля – оказаться самой презираемой женщиной во всей Чароландии. Уж кому-кому, а Флоре известно об этом не понаслышке. Пять лет назад она не могла выйти за порог замка Галмур, не рискуя попасть под град из гнилых редисок.

И это ещё в удачный день.

После того как волшебное зеркало Мири продемонстрировало Флоре, каким мучениям она подвергала свою падчерицу Эллу, Флора поклялась, что отныне она станет другой. «Я до сих пор не могу спокойно говорить о той истории с хрустальной туфелькой. Скажу лишь, что я, разумеется, никогда не приказывала своим дочерям отрезать себе пальцы на ногах, чтобы туфелька пришлась им впору! Я всё же не сумасшедшая», – настаивает Флора.

Книги по саморазвитию и медитация помогли Флоре осознать, что страдания, которым она подвергала Эллу, неразрывно связаны с её собственной болью, которую ей пришлось пережить в детстве. Флора целые дни проводила в заботе о своих младших братьях и сёстрах. На общение с друзьями времени у неё уже не оставалось. «Всю свою любовь мама отдавала моей сестре, белокурой и голубоглазой Анастасии», – вспоминает бывшая злодейка.

Флора рано покинула отчий дом, заключив брак по расчёту, в котором у неё родились две дочери. Когда этот брак распался, она познакомилась с Руфусом, отцом Эллы. Именно тогда жизнь Флоры наконец наладилась. «Первые годы мы были очень счастливы вместе», – говорит она.

Но затем зелёное чудище ревности одержало над ней верх. Флора не могла отделаться от мысли, насколько её падчерица Элла похожа на Анастасию, и волновалась, что Руфуса интересует исключительно благополучие его родной дочери. «Мне никогда не вернуть прошлого, но я намерена посвятить весь остаток своей жизни тому, чтобы загладить свою вину перед Эллой», – заверяет она.

После пережитого нравственного перелома Флора получила согласие Эллы снести замок Галмур и воздвигнуть на его месте Сказочную исправительную школу. «Мне хотелось помочь другим избежать разрушительного пути, на который когда-то ступила я сама», – делится Флора. Она разыскала и перевоспитала нескольких самых выдающихся злодеев Чароландии, и многие из них теперь трудятся в штате этой школы.

Ей удалось даже заметить положительные изменения в собственных дочерях. «Теперь они научились сочувствовать чужим бедам. Мы все трое осмеливаемся наконец взглянуть в волшебное зеркало Мири (которое занимает в школе должность консультанта с частичной занятостью), и при этом нам удаётся остаться довольными собой», – признаётся Флора.