Притчи мидрашей. Сборник сказаний, притч, изречений

I. Избранная земля

Он стал и измерил землю».

Измерял Господь все народы земли – и не нашел народа, достойного восприять Тору, кроме одного – «поколения пустыни».

Измерял Господь все горы – и не нашел другой горы, чтобы на ней дать людям Закон, кроме Синая.

Измерял Господь все города – и не нашел города для построения в нем Святого Храма, кроме Иерусалима.

Измерял Господь все страны – и не нашел страны, достойной стать владением Израиля, кроме земли Ханаанской.

(Ваик.-Р., 13)

II. Иегошуа Навин

Когда народ двинулся, чтобы переходить через Иордан, «то, лишь только ноги священников, несших ковчег, погрузились в воду Иордана, вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною».

Вода собиралась кучевыми массами и сводообразно подымалась вверх, свод над сводом, достигая более трехсот верст в вышину, так что все цари Востока и Запада могли наблюдать это.

(Сот., 34)

«Согрешил Израиль, – сказал Господь Навину, – взяли из заклятого, и украли, и утаили».[41]

– Кто именно, Господи? – спросил Иегошуа.

– Разве Я – соглядатай? – отвечал Господь. – Кинь жребий и узнаешь.

Кинул Иегошуа жребий, и пал жребий на Ахана.

– Уликою против меня ты считаешь жребий, – возражал Иегошуе Ахан, – а вот, кинь жребий между собою и Елеазаром-священником, и падет жребий на одного из вас.

Начал Иегошуа вглядываться в двенадцатикамение на хошене первосвященника и видит: камень колена Иудина потускнел (ибо таково было свойство хошена: когда колено делает угодное в очах Господних, камень этого колена горит ярким блеском, камень же того колена, которое впало в грех, становится тусклым).

Увидя это, Иегошуа сказал Ахану:

– Сын мой! Воздай славу Господу, Богу Израилеву, принеси перед Ним покаяние.

– Действительно, я согрешил! – ответил тотчас Ахан.

(Танх.)

«Стой, солнце, над Гаваоном!»

Отвечало солнце Иегошуе:

– Мне говоришь ты стой? В обычае ли это, чтобы младший приказывал старшему? Я сотворено было в четвертый день, а ты – в шестой, и ты же мне говоришь: «Стой!»

– Раб лукавый! – воскликнул Иегошуа. – Не невольнику ли, за деньги купленному, подобно было ты для предка моего?[42] Не таким ли видел он тебя во сне своем: «Вот, солнце и луна, и одиннадцать звезд поклоняются мне?»

Тотчас же «остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим».

(Там же; Иалк.)

Иегошуей были отчеканены монеты, имевшие хождение повсюду. На этих монетах были изображения: с одной стороны – вола, с другой – буйвола.

(Эр., 22; Бер. – Р., 39)

III. Иеффай и его дочь

Иеффай был человеком невежественным, «сучком сикомориным»[43], и, благодаря этому, он дочь свою погубил.

Выступая войной против аммонитян, Иеффай дал обет Господу, сказав:

– Если Ты предашь аммонитян в руки мои, то, по возвращении моем с миром, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет обречено Господу, и вознесу сие на всесожжение.

Тогда же вознегодовал на него Господь, говоря:

– Ведь если навстречу ему попадутся собака, свинья или верблюд, он и их в жертву мне принесет?

И суждено было его дочери выйти навстречу ему.

Когда Иеффай увидел ее, разодрал он одежды свои и сказал:

– Увы, дочь моя! Ты сразила меня! Я отверз о тебе клятвенно уста мои перед Господом и не могу отречься!

Был ведь там первосвященник Финеас?[44]

Но Финеас говорил:

– Мне ли, первосвященнику, сыну первосвященника, унизиться до того, чтобы первому обратиться к грубому невежде?

А Иеффай говорил:

– Я – глава колен израилевых, глава правителей – и мне унизиться, чтобы первому обратиться к какому-то жрецу?

Из-за спора этих двух человек и погибла несчастная. Оба они повинны были в крови ее, и обоих постигла кара: от Финеаса Дух Святой отступил, а останки Иеффая были погребены по частям в разных местах Галлаада.[45]

Когда Иеффай вывел дочь свою для заклания, она воззвала к нему, говоря:

– Отец! Отец! Есть ли в Торе такое повеление, чтобы израильтяне приносили в жертву детей своих?

– Обет уже дан мною, дочь моя! – был ответ.

– Но ведь и предок наш Иаков, – продолжала она, – дал обет: «Из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть». Господь дал ему двенадцать сыновей, а принес ли он в жертву хотя одного из них?

Все это говорила Иеффаю дочь его, но он не внял словам ее, – вывел и заклал ее перед Господом.

И горестно воскликнул Дух Святой:

– Души живые требовал ли Я в жертвы Мне? Чего Я не повелевал и не говорил, и что на мысль не приходило Мне!

(Танх. Гак.)

IV. Самсон

«И начал Дух Господен вдохновлять его в стане Дановом, между Цорою и Естаолом».

Предание от рав Асси:

– Цора и Естаол – две высокие горы. Самсон сорвал их с основания и растер их в прах одну о другую.

И воззвал Самсон к Господу, и сказал:

– Господи Боже! Вспомни меня и укрепи меня только на сей раз, о, Боже!

– Владыка мира! – говорил Самсон. – Вспомни: двадцать два года я был судьей над Израилем и ни разу ни одному из них не говорил: «Переставь трость мою с одного места на другое…»

(Coт., 9 и 10)

V. Елкана и Анна

Четыре раза в год ходил Елкана паломником в Сило[46]: три раза согласно уставу, а четвертый раз по обету. Совершал он паломничество вместе с женою, сыновьями, дочерьми, братьями, сестрами и всей родней своей. На ночлег останавливались на городских площадях. Все окрест любопытствовали, спрашивая: Куда это идете вы?

– В Дом Господен, что в Сило, – отвечали они, – откуда исходят Учение и Уставы Господни. А вам почему бы не пойти туда? Пойдем вместе с нами.

Со слезами умиления слушатели отвечали:

– Мы пойдем с вами.

На первый раз пошло с Елканою пять семей; на следующий год пошло их десять, а еще через год жители всего округа готовы были отправиться в Сило.

Ходил Елкана в Сило каждый год другими путями, увлекая за собою жителей то одних, то других городов, пока паломничество в Сило не сделалось общим во всем народе израильском.

И сказал Господь:

– Елкана! Ты добрым делам дал перевес среди Израиля, воспитывал народ в Уставах Моих, и многие, благодаря тебе, душу свою спасли. За это Я произведу от тебя сына, который воспособит умножению дел благих среди Израиля, утверждению народа в Уставах Моих, и многие спасутся через него.

(Т. д. Ел.; Иалк.)

У Елкана были две жены: Анна и Феннина. У Феннины были дети, у Анны же не было детей.

И соперница Анны сильно огорчала ее, побуждая ее к ропоту на то, что Господь заключил чрево ее. Постоянно Феннина обращалась к ней с такими вопросами:

– Купила ли ты уже старшему сыну своему чалму, хитон, рубашку?

Вставая рано поутру, обращалась к Анне с вопросом:

– Отчего ты, Анна, не встаешь, чтобы умыть сыновей своих и проводить их в школу?

А в шесть часов дня:

– Анна, отчего ты не идешь встречать сыновей своих, возвращающихся из школы?

Когда садились за стол и Елкана уделял каждому из детей его долю кушанья, Феннина говорила Елкане:

– Этому сыну моему ты дал долю и этому сыну моему дал, а тому[47] не дал! Почему?..

За то, что она вызывала в душе Анны ропот на Господа, Всевышний сказал:

– Ты заставляешь ее роптать на Меня. Клянусь: после грома[48] бывает дождь – и Я вскоре посещу ее милостью Моей.

(Песик.)

И дала Анна обет, говоря:

– Господь Саваоф! Если ты призришь на скорбь рабы Твоей – и дашь мне сына»…

Поучение раби Елазара:

С тех пор как Господь мир сотворил, не было человека, который назвал бы Господа именем Саваоф, доколе не явилась Анна и первая произнесла имя Саваоф. Подобно нищему у царского пира, который говорит: «Государь! Из всего, что наготовлено для пира твоего, пожалеешь ли ты одного ломтя хлеба для нищего?» – взывала Анна к Господу:

– Господь Саваоф! При всем великом множестве существ[49], сотворенных Тобою в мире этом, пожалеешь ли Ты дать единого сына мне?

Долго молилась Анна перед Господом. Едва заметно двигались уста ее, «а говорила она в сердце своем».

Из глубины женского лона своего взывала Анна к Господу.

– Владыка мира! – говорила она. – Все сотворенное Тобою в женщине имеет свое определенное назначение: глаза – чтобы видеть, уши – чтобы слышать, нос – чтобы обонять, рот – чтобы говорить, руки – чтобы работать, ноги – чтобы ходить, сосцы – чтобы детей вскармливать молоком. Сосцы же, которые на лоне моем, – для чего они? Не для того ли, чтобы детей вскармливать? Дай же мне, Господи, сына, и я сосцами своими вскормлю его!

(Бер.-Р., 31)

VI. Самуил

«Светильник Божий еще не погас, и Самуил лежал в храме Господнем, где ковчег Божий. И воззвал Господь к Самуилу».

Пока еще не зашло солнце Элия, взошло солнце Самуила. «Восходит солнце – и заходит солнце», – говорит Екклезиаст. Прежде чем закатиться солнцу одного праведника, Господь зажигает солнце другого праведника.

(Иома, 38; Бер.-Р., 58)

«Когда состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем». – «Но сыновья его не ходили путями его и уклонялись в корысть».

Не следовали примеру отца своего. Праведный Самуил обходил все города израильские и творил суд в каждом городе. «Из года в год он ходил и обходил Вефиль, и Гилгал, и Мицпу и судил народ». Сыновья же его поступали иначе: сидели в городах своих неотлучно, дабы увеличивать доходы помощников и писцов своих.

Они же и при десятинном приношении лишнюю меру брали, и товарами брали у купцов, и всякие другие подарки вымогали.

(Шаб., 56)

VII. Саул

За что удостоился Саул царского сана? За кроткий нрав свой.

Когда пропали ослицы у Киса, отца Саулова, Саул, взяв с собою одного из слуг, отправился на поиски. Обойдя несколько округов и придя в землю Цуф, Саул сказал слуге: «Пойдем назад, чтобы отец, оставив мысль об ослицах, не стал беспокоиться о нас». Слугу он ставил на один уровень с собою. А чтобы уклониться от царской власти, для которой он указан был Самуилу Богом, он спрятался в обозе.

(Тосеф.)

Когда Саул со слугой поднимались в город (где находился Самуил), то встретили девиц, вышедших черпать воду, и спросили:

– Есть ли здесь прозорливец?

Те отвечали:

– Есть; вот он впереди тебя; только поспешай, ибо он сегодня пришел в город, потому что сегодня у народа жертвоприношение на высоте. Когда придете в город, застанете его, пока он еще не пошел на ту высоту, к трапезе; ибо народ не начнет есть, доколе он не придет; потому что он благословит жертву и после того станут есть званые. Итак, ступайте, теперь еще застанете его.

– Зачем они наговорили столько?

– Потому, что женщины болтливы, – отвечал Рав.

Р. Самуил же объяснял это так:

– Чтобы подольше любоваться красотою Саула, про которого сказано: «Молодой и красивый; и не было никого из израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа».

(Бер., 48)

Подошел Саул к Самуилу и спросил:

– Скажи мне, где дом провидца?

– Я – провидец, – отвечал Самуил.

И сказал Господь Самуилу:

– Ты провидец? А Я покажу тебе, что ты не провидец.

Показал это Господь Самуилу при помазании на царство отрока Давида: когда Самуил, еще не зная, которого из сыновей Иессея избрал Господь в цари, увидев Елиава, он сказал:

– Верно, сей перед Господом помазанник Его!

Но Господь сказал Самуилу:

– Не смотри на вид его и на высоту роста его. Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце.

(Сифрэ, Мидр. Сам.)

Когда Господь сказал Саулу:

– Иди и порази Амалика и истреби все, что у него, – от мужа до жены, от отрока до младенца, от вола до овцы, – взмолился Саул к Господу, говоря:

– Господи! Если погрешил человек, чем повинно животное? Если грешны взрослые люди, чем дети виноваты?

Раздался Голос Небесный:

– Не будь слишком милосердным, Саул!

А в то время, когда Саул повелел Доегу:

– «Ступай и умертви священников Новийских, – Небесный Голос воззвал:

– Не будь чрезмерно жестоким, Саул!

«Саул и народ пощадили Агага, царя амаликитян».[50]

– Таков порядок вещей, – говорил по этому поводу р. Иегошуа бен Леви: Кто милосерд к злодеям, тот становится злодеем для милосердных. Саул, пощадивший Агага, казнил священников Новийских.

(Иома, 22; Иалк.)

«И поклялся ей Саул Господом».

Саул, который именем Господа клянется колдунье, подобен женщине, которая, находясь у своего возлюбленного, клянется ему жизнью своего мужа.

(Ваик. – Р., 26; Танх.)

VIII. Кончина Саула

Раби Леви учил:

– Грядущее, век за веком, показал Господь Моисею: каждый век с его судьями, с его царями и царскими наместниками, с его пророками, мудрецами, вождями, с его распорядителями и предводителями, с его насильниками и грабителями. И показал ему Господь царя Саула с его сыновьями, сраженными в битве.

– Господи! – воскликнул Моисей. – Первый царь над детьми Твоими – и ему пасть от меча?!

Отвечал Господь:

– Мне говоришь ты это? Говори священникам, которые им убиты – этим грозным обвинителям его предо Мною.

Раби Иуда говорил со слов Рава:

– За что понес кару Саул? За то, что он не отстаивал достоинства своего. Как гласит Писание: «Негодные люди говорили: «Ему ли спасать нас?» И презрели его и не поднесли ему даров. Но он как бы не замечал того».

Раби Иуда говорил со слов Самуила:

– Почему столь непродолжительно было царствование дома Саулова? Потому, что оно было совершенно безупречно.

Ибо, как говорил раби Иоханан со слов раби Симеона бен Иегосадока, народ любит, чтобы у тех, которые получают власть над ним, волочился не совсем чистоплотный хвост сзади, дабы, когда такой человек чрезмерно зазнаваться начнет, можно было бы сказать ему: «Обернись-ка назад!»

(Иома, 22)

IX. Давид-пастух

«Господь испытывает праведного», – говорит Псалмопевец.

В качестве пастуха испытал Господь Давида, и Давид оказался превосходным пастухом.

«От дворов овчих взял его». Отдельными отарами пас Давид овец своих, давая каждой группе более подходящий, по возрасту ее, корм: одним верхушки кормовых трав, т. е. более нежные их части, другим – срединные, третьим – нижние части злаков.

И сказал Господь:

– Кто умеет так заботливо вскармливать пасомых им, каждого сообразно потребностям его, тот да будет народным пастырем Израиля, – как гласит стих Псалтири: «И от доящих привел его пасти народ свой, Иакова, наследие свое, Израиля».

(Шем.-Р., 2; Иалк.)

X. Мудрость Господня

– Как многочисленны дела Твои, Господи! – воспел Давид. – Премудро все сделал Ты. Все сотворенное Тобою – прекрасно, а мудрость прекраснее всего. Но Тобою и юродство создано. Для чего оно? Ходит по улице человек в отрепьях, мальчишки за ним бегают, издеваются над ним. Приятно ли в очах Твоих зрелище такое?

– Давид! – сказал в ответ Господь. – За то, что юродство существует, ропщешь ты на Меня? Клянусь, что тебе же понадобится оно! И ты не только пожелаешь его себе, но в тоске ты станешь, как милости, вымаливать его у Меня.

Недолго Давиду ждать пришлось. С мечом Голиафа, хранившимся дотоле в Скинии, бежал Давид от Саула к Ахису, царю Гефскому.

– Давид! – послышался Глас предупреждающий. – К Ахису идешь ты? Давно ли убит тобою Голиаф Филистимлянин? Еще кровь его не вся в землю всосалась: братья же его состоят телохранителями при Ахисе. И ты решаешься идти туда, да еще меч Голиафа взял с собою?..

Едва явился Давид к Ахису, братья Голиафовы обратились к царю, говоря:

– Позволь нам убить убийцу брата нашего.

– Нет, – отвечал Ахис, разве не в единоборстве убил брата вашего Давид? И не таков ли уговор был Голиафа с израильтянами: «Выберите у себя человека, и пусть пойдет ко мне, и если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами»?

– Если на то пошло, – настаивали они, – то сойди же ты с трона и уступи ему царство, а мы к нему в рабы вступим, – ведь таков, говоришь ты, уговор был.

Не нашелся Ахис, что ответить им. Устрашенный этим, воззвал Давид к Господу:

– Услышь меня, Владыка мира!

– О чем просишь ты, Давид? – вопросил Господь.

Отвечал Давид Господу:

– Господи! Из оного ниспошли на меня…

– А не говорил ли Я тебе, Давид: не пренебрегай – каяться будешь?..

Притворился Давид юродивым. Ходит и на дверях надписи делает:

«Ахис, царь Гефский, сто раз десять тысяч должен мне, да жена его – пятьдесят раз десять тысяч».

Жена же Ахиса и дочь их были юродивыми. Шумят и кричат с одной стороны, а Давид вторит им с другой.

– Что же это, наконец! – не выдержал Ахис и закричал на рабов своих. – Разве мало у меня своих сумасшедших, что вы его еще привели, чтобы он юродствовал передо мною?

– Мог ли я от юродства столько ждать для себя? – воскликнул с радостью великою Давид. – Благословляю Господа во всякое время: и в мудрости моей, и в юродстве моем.

(Шох.-Т., 33; Иалк.)

XI. Шершень и паук

Однажды, сидя в саду, Давид увидел, как шершень пожирал паука.

– Что за прок в этих тварях Твоих, Господи? – сказал он. – Шершень портит соты, и сам ничего не производит полезного; паук целый год ткет, а одеться не во что.

– Давид! – отвечал Творец. – Ты издеваешься над творениями Моими? Придет время – и ты нуждаться будешь в них.

Спасаясь от преследований Саула, скрылся Давид в пещере. Послал Господь паука, и тот заткал паутиной вход в пещеру. Пришел Саул и видит: вход паутиной заткан.

– Очевидно, – решил он, – в эту пещеру никто не входил, иначе паутина была бы разорвана в клочки.

И удалился, не входя в пещеру.

Выйдя из своего убежища и увидав, в чем дело, Давид готов был расцеловать паука.

– Благословен, – сказал он, – создавший тебя, благословен будь и ты!

После этого случая узнал Давид, что Саул расположился на холме Гахила, и пошел в то место. Саул спал в шатре, и тут же лежал Авенир, военачальник Саула. Авенир был роста исполинского и телом своим занимал все пространство вдоль шатра – так, что голова его была у одного входа в шатер, а ноги достигали противоположного входа. Когда явился Давид, Авенир лежал, держа ноги согнутыми в коленях, и Давид прошел под коленями его, а в ту минуту, когда Давид, с копьем Саула и сосудом с водою, собирался уходить, Авенир вдруг начал выпрямлять ноги, как две гигантские колоды, опуская их над Давидом.

Воззвал Давид к Господу:

– Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?

Навел Господь шершня на Авенира; ужаленный исполин снова согнул ноги – и Давид мог свободно выйти из шатра. И воспел Давид хвалу Господу:

(А. – б. д. Сира)

XII. Гусли Давида

«В полночь встаю я, чтобы славить Тебя».

Гусли висели над ложем Давида, против отверстий оконных. Когда наступала полночь, дуновение северного ветра проходило, шевеля струны гуслей и они сами собою звучать начинали. Тогда вставал Давид с ложа и все время до наступления утренней зари проводил в изучении Мудрости Господней.

– О том, – говорил рав Исаак бар рав Ада, – и гласит стих Псалмопевца:

Нет, не личного бессмертия просил он у Господа, но о том лишь была молитва его, чтобы песнопения и славословия его вечно звучали в храмах Господних.

Сказание гласит:

«Заключив книгу «Псалтирь», возгордился Давид и воскликнул перед Господом:

– Творец! Есть ли другой на свете, который подобно мне сумел бы воспеть славу Тебе?

Явилась тут лягушка и сказала:

– Не спесивься, Давид! Кваканьем своим я больше, чем ты, славословлю Господа…»

(Бер., 3; Иеруш.; 11. Шира)

XIII. Давид и Иесвий

Был там (во время войны филистимлян с израильтянами) «Иесвий из Нова, один из потомков исполинов, у котораго копье было весом в триста сиклей меди».

«Иесвий из Нова» – по объяснению рав Иуды со слов Рава: человек, появление которого на пути Давида находилось в связи с известным событием в городе Нове.[51]

– Давид, – сказал Господь, – доколе греху новийскому тяготеть над тобою? Из-за тебя убиты были священники новийские, из-за тебя Доег Идумеянин лишился удела в жизни вечной[52], из-за тебя же пали Саул и трое сыновей его. Выбирай одно из двух: либо прекратиться роду твоему, либо тебе попасть в руки врага.

– Владыка! – отвечал Давид. – Лучше, чтоб я попал в руки врага, нежели прекратился бы род мой.

И было после этого – вышел Давид на звериную ловлю. Предстал ему Сатана в образе оленя быстроногого. Пустил Давид стрелу, но промахнулся, кинулся преследовать его, пока, увлекаемый оленем, не достиг до земли филистимской. Увидал его там Иесвий.

– Вот он, – сказал Иесвий, – тот, которым убит брат мой Голиаф!

Связал Иесвий Давида, поволок и, бросив в давильню, придавил его прессовальным бревном. Произошло чудо: земля под Давидом опустилась, и он остался невредимым.

День тот был канун субботы. Авесса, сын Серуи[53], мыл голову в чаше вместимостью в четыре саа[54]. В это время прилетел голубь и начал хлопать над ним крыльями.

Встревожился Авесса.

– Кенесет-Израиль[55], – сказал он, – уподоблен голубю: «Вы стали как голубица, которой крылья покрыты серебром, а перья чистым золотом». Появление этого голубя знаменует, что царь наш Давид находится в опасности.

Пошел Авесса в царский дом; Давида там не было; послал в академию – и там его не оказалось.

– По правилам, – рассуждал Авесса, – постороннему воспрещается ездить на царском коне, садиться на трон и употреблять скипетр царский. Однако запрещено ли это и в тех случаях, когда личности царя грозит опасность?

Запросил об этом Авесса в академии. Там ответили: «В случае опасности для царя запрещение это недействительно».

Сел Авесса на царского мула и отправился в путь, а пространство, которое ему предстояло проехать, сократилось само собою[56]. По пути встретилась ему Ерфа, мать Иесвия, сидевшая в то время за прялкой. Завидя Авессу, она метнула в него веретеном, но промахнулась.

– Послушай, – крикнула она, – подай-ка мое веретено.

Метнул Авесса веретено, попал ей в темя и умертвил ее. Увидел Иесвий Авессу и сказал:

– Теперь их двое (т. е. Давид и Авесса), и они убьют меня. Воткнул он копье свое в землю острием вверх, схватил Давида и взбросил его на воздух так, чтобы он, падая, накололся на острие. Произнес Авесса Шем-Гамфораш – и Давид повис в воздухе между небом и землей.

– Как ты попал сюда? – спросил Авесса.

Рассказал Давид о том, что говорил Господь и что он, Давид, ответил Господу, предпочтя, чтобы кара постигла его самого, но не коснулась потомства его.

– Помолись об обратном, – сказал, выслушав его, Авесса, – потомки твои пускай хотя «воском торгуют», лишь бы ты не страдал!..

– Помоги же ты мне молитвой своей!

«И помог ему Авесса, сын Саруин: произнес Шем-Гамфораш – и Давид невредимо встал на ноги».

Кинулся Иесвий преследовать их.

– Ступай, – крикнули они ему, – к Ерфе, родительнице твоей, – в могиле ты найдешь ее.

При этих словах упали силы Иесвия, и Давид с Авессою умертвили его.

После опасности, какой подвергся Давид, люди его поклялись, говоря: «Не выйдешь больше с нами на войну, чтобы не угас светильник Израиля».

(Санг., 95)

От полонянок, находившихся в царском гареме, у Давида родилось четыреста сыновей. Все они, вопреки иудейскому закону, выбривали волосы на висках, а на затылке заплетали их в косы; заставляли носить себя в золотых паланкинах и в армии занимали места начальников и командиров; все они были задиры и драчуны, наводившие ужас на окружающих.

(Кид., 76)

XIV. Кончина Давида

«Открой мне, Господи, моей кончины час

И меру дней моих поведай», – взывал Давид к Господу.

– Положено Мною, – отвечал Господь, – чтобы ни единому смертному не ведом был час кончины его.

– Долго ли мне жить осталось?

– И этого смертному не открывают.

– В который день недели умру я?

– В день субботний.

– Господи! Дай мне умереть в первый день будней.

– День вступления на царство сына твоего Соломона уже определен, а царствование одного не может быть в ущерб царствованию другого ни на единый волос.

– Господи! Дай мне умереть в канун субботы.

Отвечал Господь:

– «Единый день в селениях Твоих дороже тысячи», – гласит псалом твой, Давид. Один лишний день, который ты проведешь в изучении Святой Истины, дороже для Меня тысячи грядущих всесожжений сына твоего Соломона.

(Шаб., 39)

Отчеканенные Давидом монеты имели изображение: с одной стороны – пастушеских посоха и сумы, с другой – крепостной башни.

(Бер.-Р., 39)

XV. Мудрость Соломона

В Гаваоне явился Господь Соломону во сне ночном и сказал: «Проси, что дать тебе».

– Даруй рабу твоему сердце разумное, – отвечал Соломон.

Притча раби Симеона бен Халафты:

У царя был советник, которого царь отличал особым благоволением.

– Проси, что дать тебе, – сказал ему однажды царь.

Подумал советник царский: «Попрошу серебра и золота – царь даст мне; драгоценных камней и жемчуга – он и в этом не откажет. Попрошу я лучше царевну в невесты: вместе с нею придет и все остальное». – Так и Соломон: «Попрошу я лучше, – решил он, – разума у Господа, а с разумом я и всего достигну». – Господь и сказал Соломону:

– За то, что ты просил разума и не просил себе жизни долгой, богатства, победы над врагами, Я сделаю по слову твоему, и то, чего ты не просил, Я дам тебе.

(Ш. – Гаш. Р.)

XVI. Мудрее всех людей

«Он был мудрее всех людей».

Над всеми царями был страх его.

Народы и племена становились его данниками, враги и ненавистники – друзьями его.

Богат и могуч, владелец бесчисленных угодий, серебра и золота в количествах несметных – он притчи разъяснял, давал постигать сокровенное, поведывал тайны глубины беспредельной.

Имя его гремело среди властелинов, среди мудрых – подвиги его.

Цари приходили на лицо его глядеть, слова мудрости жадно слушать из уст его.

К нему, праведному и чистому, ведающему таинства небесные, посылали вельможи в слуги и служанки сыновей и дочерей своих.

Рыбы морские, птицы небесные, животные и звери полевые сами приходили на бойни, чтобы быть закланными для стола Соломонова.

Ему был дан великий ключ ко всем вратам мудрости и разума сердечного.

Он разумел язык птиц и животных, и зверей полевых.

Олени и газели были его скороходами, львы и барсы – оруженосцами его.

(Тарг. Ш.)

XVII. Человек о двух головах

Однажды предстал пред Соломоном царь дьяволов Асмодей и сказал:

– Тот ли ты, о котором написано, что он всех людей мудрее?

– Да, – отвечал Соломон, – так обещано мне Господом.

– А не желаешь ли, – продолжал Асмодей, – я покажу тебе нечто, чего ты сроду не видал.

– Покажи.

Простер Асмодей руку свою к стране «Тевель» – и пред Соломоном появился человек о двух головах с двумя парами глаз. Дрожь прошла по телу Соломона, и, не в силах преодолеть тревожное чувство, он проговорил:

– Отведите его в комнату ко мне.

Призвал Соломон Бенаю, сына Иегоиады[57], и говорит:

– Как полагаешь ты, есть под нами люди?

– Душою твоей, государь, клянусь – утверждать не могу; слыхал только от Ахитофеля, что где-то там, под нами, люди живут.

– А что бы ты сказал, если бы я показал тебе такого человека?

– Но возможно ли это? Глубина земли нашей – пятьсот лет пути, да между нашей землей и той землей тоже пятьсот лет пути.

Послал Соломон, и привели того человека. Увидя его, пал Беная на лицо свое и произнес:

– Благословен Господь, Царь Вселенной, давший мне дожить и просуществовать, сохранив меня до сего времени![58]

– Какого ты рода и племени? – спросил Соломон, обращаясь к двуглавому человеку.

– Из рода Адама я, из потомков Каиновых, – отвечал двуглавый человек.

– Где обитаете вы?

– В стране «Тевель».

– Есть у вас солнце и луна?

– Есть.

– С которой стороны всходит солнце у вас и на которой заходит оно?

– Восходит с Запада и заходит на Востоке.

– Чем занимаетесь вы?

– Пашем, жнем и стада пасем.

– Молитесь вы?

– Да.

– О чем гласит молитва ваша?

– Как многочисленны дела Твои, Господи! Все премудро содеяно Тобою.

– Если желаешь, – сказал Соломон, – мы возвратим тебя в страну твою.

– Окажите милость, возвратите меня туда. Призвал Соломон Асмодея и сказал:

– Ступай и отведи его обратно.

– Нет, – ответил Асмодей, – во веки уже я не могу отвести его обратно.

Видя, что ему уже не вернуться в прежнее место свое, двуглавый человек взял себе жену и остался жить на земле.

Жена родила ему семерых сыновей; шестеро уродились в мать, вида обыкновенного, седьмой же уродился в отца – о двух головах и двух парах глаз.

Человек из страны «Тевель» занялся землепашеством и сделался одним из богатейших людей на свете.

Прошли годы. Человек тот умер, оставив имение детям своим. Между наследниками возник спор. Шестеро из них говорили:

– Нас всех семеро братьев, и наследство должно быть разделено на семь частей.

Седьмой же – тот, что о двух головах, говорил:

– Нет, восьмеро нас, и я имею право на две доли в наследстве. Пришли все к Соломону и сказали:

– Государь, царь наш! Нас всех семеро, а брат наш, который о двух головах, говорит, что нас восьмеро и что наследство после нашего отца должно быть разделено на восемь долей, из коих две доли он требует для себя.

Созвал Соломон членов Синедриона и спросил:

– Как вы рассудите дело это?

Не мог Синедрион дать ответа.

– Завтра поутру придите вторично, – сказал Соломон тяжущимся.

Когда настала полночь, пришел Соломон в храм и воззвал к Господу:

– Владыка мира! Открывшись мне в Гаваоне, Ты сказал: проси, что дать тебе. Не просил я ни серебра, ни золота, только мудрости просил я, чтобы судить людей правдиво.

Отвечал Господь:

– Утром просвещу мудростью тебя.

Наутро собрал Соломон всех членов Синедриона и сказал: «Введите двуглавого человека». Его ввели.

– Вот, – сказал Соломон, – сделаем испытание: если у этого человека одна его голова воспринимает и чувствует то, что происходит с другой его головой, тогда он должен быть сочтен за одного человека, если нет, то, следовательно, это – два отдельных человека. Принесите горячей воды, – повелел Соломон.

Когда вода была принесена, Соломон велел вылить ее на одну голову того человека.

– Государь! Государь! – завопили обе головы. – Мы умираем! Мы умираем!

При виде этого исполнились все изумлением перед Соломоном.

(Бет-Гам.)

XVIII. Спор между человеком и змеей

Шел полем человек, неся кувшин с молоком. Встретилась ему змея, стонавшая от мучительной жажды.

– О чем стонешь ты? – спросил человек.

– Изнемогаю от жажды, – отвечала змея, – а у тебя что это в кувшине?

– Молоко.

– Дай мне испить молока, и я укажу тебе место, где клад зарыт.

Дал человек змее молока напиться.

– Укажи же мне клад, о котором ты обещала, – сказал человек.

– Следуй за мною, – ответила змея, – и, приведя его к одному большому камню, сказала: вот, под этим камнем лежит клад.

Сдвинул человек камень, разрыл землю и, достав клад, направился к дому своему. Что же сделала змея? Всползла и обвилась у него вокруг шеи.

– Что это ты делаешь? – закричал человек.

– Умертвить тебя хочу, – отвечала змея, – за то, что ты сокровище мое забрал.

– Идем на суд к Соломону, – предложил человек.

– Идем, – сказала змея, но осталась по-прежнему обвитою вокруг шеи у него.

Обратился человек с мольбою к Соломону.

– Чего желаешь ты? – спросил Соломон змею.

– Умертвить его.

Отвечал Соломон:

– Прежде всего, сойди с шеи его долой: не подобает, чтобы ты распоряжалась им более, нежели я, в то время когда вы судиться ко мне пришли.

Сползла змея на пол.

– Теперь, – сказал Соломон змее, – говори, я слушаю.

– Я требую, – начала змея, – чтобы мне дано было умертвить его, в исполнение сказанного Господом:

«Ты будешь жалить его в пяту».

– А о тебе, – сказал Соломон человеку, – Господом заповедано: «Он будет поражать змею в голову».

В одно мгновение человек размозжил змее голову.

Отсюда – поговорка: «И лучшей из змей голову размозжи».

(Введ. к Танх. Гак.)

XIX. Который из трех?

Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы.

Сговорились странники и спрятали бывшие при них деньги в одном месте. В полночь один из них встал и, взяв деньги, запрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.

Выслушав рассказ странников, Соломон предложил им за решением явиться на другой день, а сам стал придумывать, каким образом обнаружить вора, заставив его самого уличить себя. Когда странники снова явились на суд, Соломон обратился к ним с такими словами:

– Слышал я о вас, что вы люди просвещенные, мудрые и в делах спорных опытные, и я прошу вас рассудить дело, с которым обратился ко мне один царь. В стране этого царя росли в соседстве отрок и девушка. Полюбили они друг друга, и сказал отрок девушке: «Поклянись мне в том, что не станешь ничьей женою, прежде чем я дам на то свое согласие».

Девушка поклялась. Через некоторое время ее обручили с другим человеком.

После венца, когда молодые остались наедине, невеста заявила жениху: «Я не могу сделаться твоей женою до тех пор, пока не пойду к первому жениху моему, которому я поклялась, и не получу его согласия на это».

Придя к первому жениху, она сказала: «Возьми с меня большой выкуп серебром и золотом и разреши мне стать женою того, с кем меня повенчали».

«Так как ты осталась верна клятве своей, – ответил тот, – я не возьму никакого выкупа. Иди, ты свободна».

А молодому мужу, который был тут же, он сказал: «Радуйся в мире доле своей».

На обратном пути на них напали разбойники. Между разбойниками был один старик, который, не довольствуясь награбленными деньгами и украшениями, потребовал любовных ласк от молодой женщины.

«Позволь мне, – взмолилась она к разбойнику, – рассказать тебе об одном случае в моей жизни».

И она рассказала историю первого своего сватовства и то, как поступили оба жениха ее.

«Подумай же, – прибавила она в заключение, – тот юноша, который имел все права на меня, преодолел свою страсть и не дотронулся до меня. Тебе, человеку старому, тем более следует обуздать себя. Оставь себе все серебро и золото, только освободи меня с мужем моим».

Выслушав рассказ ее, разбойник поднял глаза к небу и, глубоко раскаявшись в том, что он, уже стоящий на краю могилы, намеревался сделать, не только отпустил молодую чету на свободу, но и возвратил полностью все награбленные у них деньги и драгоценности, до последней мелочи.

– Царь, – прибавил Соломон, – в стране которого случай этот произошел, спрашивает меня: кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.

– Государь, – ответил один из странников, – по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.

Второй сказал:

– Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до нее, прежде чем первый жених не освободил ее от клятвы.

– Это что! – воскликнул третий из странников. – Более всего я удивляюсь разбойнику: подумайте только, мало того, что он пленницы не тронул, – деньги, все деньги, которые уже были у него в руках, обратно отдал!..

И сказал царь Соломон:

– Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже, а только слышит о них, как же он способен был поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?

Заключенный по повелению Соломона в темницу, человек этот действительно сознался и указал место, где спрятал украденные деньги.

(Мид. Ас. Гад.)

XX. Соломон и мудрость египетская

«И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов Востока и всей мудрости египтян».

В чем состояла мудрость египтян?

Когда Соломон решил приступить к построению храма, он послал к фараону Нехо с просьбой прислать за известную плату искусных мастеров для этой постройки.

Что сделал фараон? Призвал астрологов и сказал им так:

– Наблюдайте по звездам и укажите мне тех из зодчих, которым предопределено умереть в этом году, их-то я и пошлю к Соломону.

Когда люди, посланные фараоном, явились к Соломону, «мудрейший из людей» узрел через Духа Святого, что людям этим назначено умереть в том же году.

Дал им Соломон каждому по савану и отправил их обратно с письмом, в котором он писал фараону:

«У тебя, по-видимому, недостает саванов для погребения покойников. Получай людей своих обратно вместе с саванами».

(Бам.-Р., 19; Песик.)

XXI. Храм и дом Соломонов

Был у Соломона чудесный червь, носивший название «Шамир». Червь этот обладал свойствами тесла и гранила. Помощью «Шамира» обтесывался строевой камень для храма и дома Соломонова и производилось гранение драгоценных камней для хошена.

Червь был величиною с ячменное зерно, и самые твердые предметы не могли противостоять его чудесным свойствам. Сохраняли его завернутым в шерстяную вату в свинцовом сосуде, наполненном ячменными отрубями.

«Шамир» был принесен к Соломону орлом из рая, где этот червь хранился с вечера шестого дня творения.[59]

(Сот., 45; Шох. Т.)

«И сделал он в храме окна с откосами».

Такие откосы делаются обыкновенно от наружной стороны стены к внутренней ее стороне, чтобы дать свету извне широко разливаться по внутренности здания. Окна же в храм имели откос в обратном направлении, ибо из храма этого исходил божественный свет, озарявший весь мир.

(Танх.; Иалк.)

«Построил также Соломон дом Дубравы Ливанской».

По преданию от р. Ошайи, в храме были посажены Соломоном деревья, сделанные из чистого золота – подобие деревьев, приносящих нежнейшие плоды. Золотые деревья своевременно давали плоды, которые при дуновении ветра спадали, – как сказано: «шумели подобно лесу Ливанскому». Плоды эти поступали на иждивение духовенства. Когда же в храм Господень вторглись иноплеменные, деревья те лишены были чудесной производительности своей – «поблек цвет на Ливане». Но возвратится это в грядущем:

(Наум, XXXV)

За все время, пока строился храм, никто из участвовавших в работе не умер и не болел, и не поломано было ни одного заступа, ни одного топора и никакого другого орудия.

(Иома, 21; Песик. Р.)

XXII. Престол Соломона

«И сделал царь большой престол из слоновой кости». Престол был покрыт лучшим золотом из Офира и осыпан жемчугом, ониксом, опалами, топазами, смарагдами, карбункулами и другими самоцветными каменьями белых, зеленых и красных тонов.

Устройства престол был такого:

Верх – закругляющийся сзади высоко над сиденьем. Ступеней – шесть, и на них фигуры из чистого золота. На первой ступени лежат: с одной стороны – лев, с другой – вол. На второй ступени – волк и ягненок. На третьей – леопард и козленок. На четвертой – медведь и олень. На пятой – орел и голубь. На шестой – ястреб и воробей. Спинка заканчивалась фигурою горлицы, держащей в коготках ястреба.

Над верхним закруглением – светильник со всеми принадлежностями его: светильнями, щипцами, пепельницами, чашечками и чеканными цветами. С правой стороны его – семь стеблей с именами семи патриархов рода человеческого: Адама, Ноя, Сима первородного, Авраама, Исаака и Иакова, и Иова с ними. И с левой стороны семь стеблей, а на них имена семи праведников вселенских: Левия, Каафа, Амрама, Моисея, Аарона, Елдада и Медада, и Хура с ними. На верху светильника утверждено было золотое елеехранилище, откуда брался елей для храмовых лампад, а под ним – большая чаша с елеем для возжигания этого же светильника; на чаше начертано было: «Элий», на двух стеблях от нее – имена сыновей Элия: «Офни» и «Финеас», а на сточных трубках внутри стеблей: «Надав» и «Авигу».

По бокам престола были две кафедры – для первосвященника и для наместника его, и семьдесят кафедр перед троном для семидесяти старейшин, судей Синедриона.

В уровень с висками восседающего – фигуры двух наяд.

С обеих сторон престола расположены были двадцать четыре виноградные лозы, образующие сень над ним; за лозами – декорированные тканями белого виссона финиковые пальмы, и на них павлины из слоновой кости.

Тут же, полые внутри, фигуры двух львов, наполненные благовониями. Благовония начинали сочиться при восхождении Соломона по ступеням трона.

Внутри престола помещался механизм, который приходил в действие, едва царь ступит ногою на первую ступень. В ту же минуту лев протягивал лапу, вол – ногу, и царь, опираясь на них, как на перила, поднимался на следующую ступень. То же самое повторялось на каждой из шести ступеней. Когда царь достигал верхней ступени, слетали орлы и усаживали его на трон, после чего крупнейший из орлов возлагал венец на голову его.

В эту минуту приходил в движение скрытый в механизме серебряный змей, – львы и орлы укрепляли балдахин над царем, а помещавшийся на особой колонне голубь поднимался со своего места, открывал ковчег и вынутый оттуда Свиток Завета клал на руки Соломону. Тогда первосвященник со старейшинами, приветствуя царя, занимали места свои по обеим сторонам царя и приступали к делам судебным.

Появление лжесвидетелей вызывало особое действие всех механизмов: колеса их начинали вращаться с необыкновенной быстротой и силой. Мычание волов, рычание львов и тигров и рев медведей сливались с блеянием ягнят, воплями козлят, криком ястребов, щебетом воробьиным. Волки, олени, орлы, павлины метались из стороны в сторону… Трепет и ужас охватывали лжесвидетелей. «Из-за нас, – говорили они, – мир весь рухнет!» – и невольно начинали одну чистую правду показывать.

Впоследствии престол этот был взят, вместе с другой добычей, фараоном Нехо и отвезен в Египет. В ту минуту, когда фараон ступил на первую ступень, поднял лев лапу и так сильно ударил его в бедро, что он на всю жизнь остался хромоногим. Отсюда и название его Нехо[60]. Из Египта престол был увезен нечестивым Навуходоносором в Вавилон, и при первой попытке взойти на престол лев ударом лапы поверг Навуходоносора на землю. После разрушения Вавилона престол был взят Дарием и увезен в Мидию, но садиться на него Дарий и не пытался. В Египет престол был привезен Александром Македонским, взят оттуда Енифоном[61], причем, во время перевозки его на судне повреждена была одна из ножек, и ни одному мастеру в мире починить ее не удалось.

(Аба-Гур.; Пон. Ах.; Торг. Ш.)

XXIII. Царица Савская

Однажды, «когда развеселилось сердце Соломона от вина», созвал он царей ближайших стран, восточных и западных.

Звуками арф, кимвалов, бубнов и гуслей капеллы Давидовой оглашался чертог царский. Желая предстать перед теми царями во всем величии и могуществе своем, Соломон повелел и птицам небесным, и зверям полевым, и пресмыкающимся, и бесам, и оборотням, и дьяволицам явиться и хоровод устроить перед ним. Писцы Царские по именам и названиям вызывали их, и все, как земные существа, так и духи, тотчас же и без всякого принуждения появлялись перед Соломоном.

Среди пернатых не оказалось одной птицы – петуха Бар[62]. Разгневанный ее ослушанием, Соломон повелел разыскать эту птицу и подвергнуть ее строжайшему наказанию.

Приведенный к Соломону, петух Бар рассказал следующее:

– Государь, царь мира! Выслушай меня и соблаговоли вникнуть в то, что я поведаю тебе. Уже три месяца, как я задался одной мыслью, настолько овладевшей всем существом моим, что я ни до еды, ни до питья не дотрагивался во все это время: облечу, решил я, весь мир, погляжу, есть ли на свете страна или царство, непокорные власти твоей, государь.

После долгих наблюдений я нашел такое место; это «Град Китор» в земле Восточной. Прах этой земли ценнее золота; серебра же, что мусора, на улице валяется. Деревья, там растущие, посажены еще в первые дни творения и орошение получают от вод эдемских. Дружин множество имеется в той стране, и воины носят венцы на головах, но войну вести не обучены и даже стрелять из лука не умеют.

И еще я видел там: царствует в стране той женщина, а зовут ее «Царица Савская».

И вот, если царю угодно, опояшу я, как воин, чресла свои, пойду в Град Китор, в землю Савскую, властелинов их в кандалы закую, правителей – в оковы железные, и приведу их к властелину, царю моему.

Понравилось дело это Соломону. Написали писцы царские грамоту и к крыльям петуха Бара привязали ее.

Поднялся в высь небесную, полетел петух Бар, и полетели за ним птицы стаями к Граду Китору, в землю Савскую.

Вышла утром на поклонение солнцу царица Савская и видит – закрыли птицы солнце, затмили его. Разодрала она одежды свои, стоит изумленная, пораженная. Подлетел к ней петух Бар, и увидала она – письмо к крыльям его привязано. Сняла царица письмо и читать начала. А в письме вот что написано:

«От меня, царя Соломона. Мир тебе и мир вельможам твоим. Ведомо тебе, что Всесвятой-Благословенный царем-властелином поставил меня над зверями полевыми, над птицами небесными, над бесами, оборотнями, дьяволицами, и все цари Востока и Запада, Полудня и Полуночи приходят на поклон ко мне. Так вот, придете вы по доброй воле с приветом ко мне, я приму тебя, царица, с почетом превыше всех царей, пребывающих пред лицом моим; буде же не пожелаете, и не придете, и не поклонитесь мне – я пошлю на вас царей с легионами и колесницами. А спросите вы: что за цари, легионы и колесницы у Соломона? Было бы ведомо вам: цари эти – звери полевые, колесницы – птицы небесные; духи, бесы и дьяволицы – легионы те, что задушат вас на ложах в жилищах ваших, а звери полевые на полях растерзают вас и птицы небесные склюют мясо с костей ваших».

Прочитав написанное в послании, разодрала остатки одежд своих царица Савская, созвала старейшин и сановников своих и сказала:

– Знаете ли вы, с чем прислал царь Соломон ко мне?

– Не знаем мы царя Соломона и царской власти его не признаем! – заявили старейшины и вельможи.

Но царица не понадеялась на них и не послушалась слов их, а призвала всех кораблевожатых, повелела нагрузить корабли деревом кипарисовым, жемчугом и камнями самоцветными; и послала царю Соломону шесть тысяч отроков и девушек, родившихся в одном и том же году и месяце, в один и тот же день и час, все одинакового роста, одинакового телосложения и одинаково одетые в одежды пурпурные. И послала через них письмо к царю Соломону.

«От Града-Китора, – писала она, – до земли Израильской семь лет пути. И вот желание мое и просьба моя – позволь мне через три года прибыть к тебе».

По прошествии трех лет прибыла царица Савская к царю Соломону.

Узнав о прибытии ее, послал к ней Соломон Бенаю, сына Иегоиады. Человек этот был прекрасен как утренняя заря, как звезда в Плеяде среди сонмищ звездных, как лилия у потоков водных.

Увидя его, сошла с колесницы царица Савская.

– Царица! – сказал Беная. – Для чего ты с колесницы сошла?

– Не ты ли царь Соломон? – вопросила царица.

– Нет, – отвечал Беная, – не царь Соломон я, но один из слуг его.

Обратила лицо свое царица Савская к вельможам своим и такую притчу изрекла:

Повел Беная царицу Савскую к Соломону. Соломон же для встречи ее выбрал павильон, весь из стекла построенный. Показалось царице, что царь не стеклом, а водою окружен – и безотчетным движением подняла она края одежд, до колен своих обнажив ноги свои. Увидел Соломон, что ноги у нее волосами обросли, и сказал он:

– Красота твоя – красота женская, а волосы – волосы мужчины. У мужчины красиво оно, у женщины изъяном почитается.

А царица так Соломону сказала:

– Загадаю я тебе три загадки. Отгадаешь – я признаю мудрецом тебя, не отгадаешь – я буду знать, что человек ты самый обыкновенный: «Колодезь деревянный, ведро железное, черпает камни, поит водою». Что это?

– Сурьмило[63], – ответил Соломон.

– «Из земли исходит, землею питается, льется как вода, а разливает свет». Что это?

– Нефть.

– «Буря ходит по верхушкам его, и стонет, и вопит горестно, и как тростник сгибает их; почет для мертвых, позор для живых, радость для воробьев, горе для рыб». Что это?

– Лен.[64]

Предстали перед Соломоном отроки и девушки – все одинакового облика и роста и одетые одинаково.

– Отличи, – сказала царица, – кто отрок, кто девушка.

Велел Соломон принести орехи и поджаренные зерна и стал угощать их. И вот, отроки не стесняясь поднимали края одежд и всыпали в них предложенное угощение; девушки же застенчиво клали орешки в чадры свои.

– Вот, – сказал Соломон, – те – мужчины, а эти – женщины.

Тогда сказала царица Савская:

– Не доверяла я слухам, но теперь, когда сама вижу, убедилась я, что и наполовину не знала, сколь велика мудрость твоя. Блаженны подданные твои и блаженны рабы твои!

Привел Соломон царицу в покои чертога своего.

Подарила Соломону царица Савская дары из золота и лучшего серебра. А Соломон, в благодарность ей, дал царице Савской все, чего желала она.

(Тарг. Ш.; Мид. Миш.)

XXIV. Дочь фараона

Ночью того дня, когда окончено было построение храма, состоялась женитьба Соломона на дочери фараоновой, Бифии.[65]

Таким образом, совпали два празднества: торжество освящения храма и венчальный пир Соломона.

И венчальное пиршество дочери фараоновой превзошло по блеску и роскоши первое празднество храма Господнего. Возымел тогда же Господь намерение разрушить Иерусалим, как гласит Писание: «На гнев и на досаду Мне существует город этот с того дня, как построили его».

По преданию от раби Хонии – разных восемьдесят плясок проплясала Бифия в ту ночь перед Соломоном.

По другому преданию – тысячу инструментов музыкальных привезла она, и в то время, когда музыканты играли на них на пиршестве в ту ночь, она говорила, поясняя Соломону: «Вот этот гимн исполняется у нас в честь такого-то божества, а этот – в честь такого-то».

И что еще сделала она? Над ложем Соломона поставила балдахин, осыпанный с внутренней стороны драгоценными камнями, сверкавшими в ночной тени подобно звездам и планетам. Каждый раз, когда Соломон, проснувшись, собирался вставать, он принимал блеск каменьев за сияние звездное – и так проспал он до четвертого часа после восхода солнца.

По преданию от раби Леви – в тот день тамид[66] был совершен лишь через четыре часа после восхода солнечного, ключи же от Храма находились у Соломона и хранились под изголовьем у него. Глубоко огорчен был народ невозможностью приступить своевременно к торжеству освящения Храма, но будить царя никто не решался. Пошли к Вирсавии, матери Соломоновой, и рассказали ей. Пришла Вирсавия, разбудила Соломона и примерно наказала его: сняла сандалии с ноги своей и, сыпля удары, приговаривала: «А что, чадо мое? А каково, плод чрева моего?!»

(Мид. Миш.)

«Соломон породнился с фараоном, царем египетским, и взял за себя дочь фараона».

В тот час, когда Соломон взял за себя дочь фараона, сошел архангел Гавриил и опустил тростину в море; на том месте образовалась мель, на которой впоследствии основан был Рим.

(Шаб., 56)

XXV. Шамир

«И когда строился Дом, то строился из цельных, обтесанных камней; ни молота, ни топора, ни всякого другого железного орудия не было слышно при строении его».

Знал Соломон, что место нахождения червя «Шамир» известно одному только Асмодею, князю дьяволов. Обитал же Асмодей в пещере под горой, и был там колодезь, закрытый камнем с печатью Асмодея на нем.

Изо дня в день всходил Асмодей на небо, где изучал мудрость небесную, оттуда возвращался на землю для изучения земной мудрости, после чего приходил к своему колодцу и, убедившись предварительно, что печать цела, отодвигал камень, напивался воды и, снова закрыв и запечатав колодец, уходил.

Призвал Соломон Бенаю, сына Иегоиады, дал ему цепь и перстень, на которых Шем-Гамфораш начертан был, и дал ему руно овечье да мехи с вином, и послал его к Асмодею.

Пришел Беная к пещере Асмодеевой, и вот что сделал он: ниже того места, до которого доходил колодец, выкопал яму и, спустив туда всю воду, отверстие законопатил шерстью; проделав затем отверстие поверх колодца, вылил в устье вино из мехов. Покончив с этим, взобрался на дерево и стал ждать прихода Асмодея.

Асмодей явился, осмотрел печать, открыл колодец и видит: вместо воды – вино.

– Ну, нет, – сказал Асмодей: «Вино глумливо, сикера буйна, и неразумен тот, кто увлекается ими».[67]

Отошел и пить не стал. Но жажда стала невыносимо мучить его. Не выдержал Асмодей, выпил-таки все вино из колодца, захмелел и заснул крепким сном. Сошел Беная с дерева и связал его цепью.

Проснулся Асмодей и бушевать начал.

– Укротись! – сказал Беная. – Имя Владыки твоего над тобою! Имя Владыки над тобою!

Взял его и повел. Поравнялись с пальмой; почесался об нее Асмодей и повалил ее; проходили мимо одного дома, и его повалил Асмодей.

Встретился им заблудившийся слепой, Асмодей помог ему выбраться на дорогу. Попался им потом шатающийся без пути пьяный – и его Асмодей на дорогу вывел. При встрече со свадебным поездом, шумным и веселым, Асмодей заплакал.

Некий человек сандалии башмачнику заказывал, приговаривая: «Такие сшей мне сандалии, чтоб на семь лет хватало!» Расхохотался Асмодей. Проходили мимо колдуна в то время, когда тот колдования свои производил, – и тут расхохотался Асмодей.

Привели Асмодея к Соломону. Взял Асмодей тростину, отмерил четыре локтя и, бросив тростину перед Соломоном, сказал:

– Вот пространство, которое останется у тебя после смерти, а ныне ты мир весь покорил, и этим не довольствуешься, – еще меня поработить захотел!

– Я от тебя ничего не домогаюсь, – отвечал Соломон, – кроме одного. Я собираюсь построить храм Господень, и мне нужен для этого «Шамир».

– «Шамир», – отвечал Асмодей, – находится не у меня, но у духа морского, а дух морской доверяет его, под присягой, только петуху Бар.

– А что делает с «Шамиром» петух Бар?

– Придя в необитаемую скалистую местность, положит «Шамир» на утес, утес раскалывается; бросит Бар в расселину семена древесные, – на том месте и возникнет поселение.

Отыскали гнездо петуха Бар. Покрыли гнездо матовым стеклом. Явился петух Бар. Видя невозможность проникнуть в гнездо, взял он «Шамир» и положил его на стекло, дабы оно раскололось. Бросили в петуха Бар комом земли выронил он «Шамир»; подобрали червя и унесли.

Увидал петух Бар, что не сдержал клятвы своей, пошел и удавился.

Спрашивал Беная Асмодея:

– Почему, когда тебе встретился сбившийся с дороги слепой, ты помог ему выбраться на дорогу?

– Об этом слепом оповещено в небесах, что он праведник истый и что тот, кто доставит ему хотя краткое облегчение, стяжает душе своей жизнь вечную.

– А пьяного зачем ты на дорогу вывел?

– О нем оповещено было в небесах, что это нечестивец неисправимый, – и я доставил ему минутное удовольствие в земной жизни, дабы окончательно лишить его и малейшей доли в жизни вечной.

– Почему ты при встрече со свадебным поездом заплакал?

– Потому, что жениху тому предназначено умереть, не прожив и тридцати дней после свадьбы, а жене его – тринадцать лет ждать, доколе подрастет малолетний деверь ее.[68]

– Почему ты рассмеялся, слыша, как человек тот, заказывая себе сандалии, требовал, чтобы их хватило ему на семь лет?

– Самому ему семи лет не прожить, а он сандалиями на семь лет запасается!

– Почему над колдуном рассмеялся ты?

– На том месте, где колдун сидел тогда, клад богатейший зарыт. А он ворожит себе и о кладе, что под ним находится, и не подозревает!..

XXVI. Из царей в нищие

Соломон удержал при себе Асмодея до окончания всех работ по постройке Храма.

Однажды, когда они оставались одни, спросил Соломон Асмодея:

– Скажи, чем вы сильнее нас, людей?

На это Асмодей ответил:

– Освободи меня от цепей да передай мне перстень свой, и тогда я сумею показать тебе, чем мы сильнее людей.

Снял с него Соломон цепи и дал ему свой перстень. Наступил Асмодей на Соломона и поглотил его. Уперся потом одним крылом в землю, другим в небо и, извергнув Соломона, размахнулся и закинул его за четыреста парса. Вспоминая об этой минуте, Соломон сказал в «Екклезиасте»:

– Что пользы человеку при всех трудах его под солнцем? И это было моею долею от всех трудов моих! Ничего, кроме посоха, не осталось у меня. Я царем был над Израилем, а ныне – я царь только над посохом моим…

Пошел Соломон у чужих порогов подаяния просить.

– Я, – говорил он, – Проповедник, был царем над Израилем в Иерусалиме.

– Царь Соломон, – отвечали ему, – восседает на троне своем в Иерусалиме, а ты юродствуешь.

И били его тростинами, а поесть давали миску крупника. И Соломон говорил:

– Вот доля моя от всех трудов моих![69]

Когда Соломон предстал перед Синедрионом, мудрые старцы говорили в недоумении:

– Обыкновенным юродивым однопредметное помешательство не свойственно. Что же представляет собой этот человек?

Опросили Бенаю:

– Призывал ли тебя царь?

– Нет, – ответил Беная.

Посылали к женам Соломоновым:

– Что с царем? Приходил он к вам?

– Как же, приходил, – получили ответ.

Вторично послали туда же:

– Осмотрите-ка ноги у него.

– Он все время обуви не снимал[70], – ответили жены Соломоновы.

Тут все и обнаружилось…

Приняли тогда Соломона и возвратили ему перстень и цепь с начертанием Шем-Гамфораша. Асмодей, видя это, улетучился.

(Гит., 68; Танх. Гак.)

XXVII. Порция зелени

Во время странствий Соломона в облике нищенском, подошел к нему некий человек и почтительно просить его начал – зайти гостем в дом его:

– Государь мой, царь! Соблаговоли зайти и призреть на меня сегодня.

Привел тот человек Соломона в дом свой, пригласил в верхнюю горницу и велел подать на стол тельца жареного и множество других яств. За обедом хозяин стал напоминать Соломону о разных делах его как царя Израильского: «Помнишь, мол, то-то и то-то, совершенное тобою, когда ты еще царем был?»

Застонал Соломон, зарыдал горестно при воспоминаниях этих; плакал все время обеда и с плачем ушел из дома того.

Назавтра подошел к Соломону другой человек и также просить его стал:

– Государь мой, царь! Окажи мне честь – призри на меня сегодня.

– Не затем ли ты зовешь меня, – отвечал Соломон, – чтоб поступить со мною так, как поступил тот, приятель твой?

– Государь, – отвечал этот, – я человек бедный; если ты окажешь мне честь зайти ко мне, я могу предложить тебе лишь немного зелени – все, что имеется у меня. Если ты на это согласен, то зайди в жилище мое.

Когда они пришли, хозяин омыл у гостя лицо, руки и ноги и подал на стол свой обед, состоявший из небольшой порции зелени. Пока Соломон ел, хозяин говорил ему слова утешения.

– Государь! – говорил он. – Господь поклялся отцу твоему, что не прекратится царствование потомков его. И так обычно у Господа: наказует – и милует. И верю я, что Пресвятой Благословенный еще возвратит тебя в царство твое.

Возвратившись к власти царской, Соломон, вспоминая о рассказанном, записал для Притчей своих:

«Лучше угощение из зелени, – бедняком предложенное мне, – нежели откормленный бык, которым угощал меня богач для того только, чтобы напомнить мне о горестном положении моем».

(Иалк.)

XXVIII. Иеровоам

В тот день, когда царем Иеровоамом поставлены были два золотых тельца: один в Вефиле, другой в Дане, построен был первый шалаш на том месте, где впоследствии основан был Рим.[71]

(Шаб., 56)

«И после этого события не сошел Иеровоам со своей худой дороги».

После какого события?

По сказанию раби Аба:

– Обратись на путь истинный, – настоятельно говорил Господь Иеровоаму, – и будешь ты и сын Иессеев (Давид) совершать прогулки со Мною в садах Эдемских.

– А кто из нас двоих первое место займет при Тебе? – спросил Иеровоам.

– Сын Иессеев, – ответил Господь.

– Если так, то я не согласен, – заявил Иеровоам.

(Санг., 102)

XXIX. Илия и жрецы Ваала

«Пусть дадут нам двух тельцов, и пусть они (жрецы Ваала) выберут себе одного тельца»… «а я приготовлю другого тельца»… – «и призовите вы имя бога вашего, а я призову имя Господа», – говорил пророк Илия жрецам Вааловым: «Тельцов же возьмите, рожденных двойней и у одних яслей вскормленных, и киньте жребьи, которому из них быть для Господа и которому для Ваала». Кинули жребьи. Телец, доставшийся Илии, тотчас пошел за ним, а тот телец, которому выпал жребий Ваалов, стоял, не трогаясь с места; все жрецы Вааловы и пророки рощи, идолу сему посвященной, собрались тут, но и общими усилиями сдвинуть его не могли. Продолжалось это до тех пор, пока Илия не обратился к тельцу, сказав:

– Ступай с ними.

Заговорил телец человеческим голосом, и так сказал Илии перед всем народом:

– Я и товарищ мой – оба мы от одного чрева рождены и от одного тельца зачаты были, на одном пастбище выросли, у одних яслей вскормлены. И что же? Ему выпал жребий быть для Господа, и над ним имя Господне освятится, а мне – сделаться жертвой Бааловой и вызвать гнев Создателя моего!

– Телец! Телец! – отвечал Илия. – Напрасен страх твой. Будь послушен им, дабы не было отговорки у них. Имя же Господне освятится и через тебя точно так же, как и через тельца, который взят мною.

– И это решительный совет твой? – возразил телец. – Тогда клянусь: я не сойду с этого места, пока ты сам из рук в руки не передашь меня им.

«И взяли они тельца, которого он и дал им», т. е. тельца, которого передал им Илия.

(Танх.; Бам.-Р., 23)

XXX. Иона

«И встал Иона, чтобы убежать в Фарсис от лица Господня».

Почему убежал Иона?

Вот почему: в первый раз Господь посылал его, чтобы обратить на путь правый народ израильский, и слова Ионы оправдались: «Он[72] восстановил пределы Израиля от края Елафского до моря пустыни, по слову Господа, Бога Израилева, которое Он изрек через раба своего Иону, сына Амифиина, пророка из Гафхефера». В следующий раз он послан был пророчествовать о разрушении Иерусалима, но Израиль принес покаяние, и сжалился Господь и не разрушил Иерусалима. С тех пор Иону прозвали лжепророком. Теперь, когда Господь снова посылал его для пророчества, на сей раз в Ниневию, стал размышлять Иона так:

«Мне известно, что народ тамошний склонен к раскаянию; раскаются ниневийцы, Господь обратит гнев Свой на Израиля. И мало того что израильтяне меня лжепророком прозвали, меня и другие народы тем же назовут. Убегу я лучше».

Пришел Иона в Иоппию (Яффа), но там корабля не оказалось. Навел Господь шторм на корабль, находившийся на расстоянии двух дней пути от Иоппии, и вернул его в гавань.

Видя это, обрадовался Иона.

«Ныне, – рассудил он, – я узнал, что деяния мои угодны в очах Господа».

И обратился к корабельщикам:

– Возьмите меня в плавание с собою.

– Мы в Фарсис отправляемся, – заметили ему.

– И я с вами – в Фарсис.

Отплыли день пути, и поднялся шторм – со всех сторон забушевал. При этом все другие корабли спокойно проходили по всем направлениям, а штормом терзало ужасно только тот корабль, на котором находился Иона.

«И устрашились корабельщики, и взывали каждый к своему богу».

По объяснению раби Ханании, на этом корабле находились люди всех семидесяти народностей; каждый держал в руках изображение своего божества. «Будем, – говорили они, – взывать каждый к богу своему, и того из богов, который услышит нас и избавит от бедствия, мы признаем богом над собою».

Взывали все, каждый к своему богу, но напрасно.

Иона же в то время спустился во внутренность корабля, лег и в тоске душевной заснул.

Пришел к нему кормчий и сказал:

– Мы находимся между жизнью и смертью, а ты лежишь и спишь! Из какого племени ты?

– Еврей я.

– А ведь говорят люди, что Бог евреев – Бог великий. Встань, воззови к Богу твоему: может быть, Бог вспомнит о нас, и мы не погибнем – и сотворит нам чудо, какое вам на Чермном море совершил.

– Не стану скрывать от вас, – ответил Иона, – из-за меня пришло бедствие это на вас. Возьмите меня и бросьте в море, и стихнет море для вас.

Не решались люди те бросить Иону в море. Бросили жребьи, и пал жребий на Иону. Все вещи, какие были на корабле, побросали в воду; это не помогло; стали было усиленно грести, чтобы возвратиться на сушу, – это оказалось невыполнимым. Что было делать? Взяли они Иону и, подойдя с ним к борту, воззвали:

– Господи, Бог Вселенной! Да не падет на нас кровь невинного и да не погибнем мы за душу человека этого; ибо неизвестно нам, каковы свойства и каковы дела его. Но сам он говорит: «За меня беда эта постигла вас».

Взяли они Иону, до колен опустили его в воду – море сразу утихло. Подняли его обратно на судно – море снова забушевало. Опустили его по горло – море утихло. Извлекли его – шторм налетел снова. И только когда они бросили его в воду, море утихло совершенно.

«И предуготовил Господь большую рыбу, чтобы поглотить Иону».

По сказанию р. Тарфона, рыба эта предуготована была Господом в первые дни творения.

В пасть этой рыбы попал Иона – точно в просторный дом вошел и стоит себе свободно. Глаза этой рыбы давали Ионе свет, точно два окна.

По сказанию р. Меира – внутри рыбы повешен был самоцветный камень, который светил Ионе подобно солнцу в полдень и делал видимым для него все, что в море и в бездонных глубинах его.

Сказала рыба Ионе:

– Тебе, по-видимому, неизвестно, что близок час мой, и я поглощена буду левиафаном.

– Приведи-ка меня к нему, – сказал Иона, – я и тебя, и себя спасу.

Подплыла рыба с Ионою к левиафану. Обратился Иона к левиафану и сказал:

– Левиафан! Да будет ведомо тебе, что ради тебя явился я сюда: место, где пребываешь ты, мне осмотреть надо. Но этого мало: я тот, кому предназначено на язык тебе аркан накинуть, из моря тебя извлечь и закласть для великого пиршества праведников.

Метнулся левиафан и оказался сразу вдали от Ионы на расстоянии двух дней пути.

– Послушай, – сказал Иона рыбе, – вот, я спас тебя от левиафана; покажи же ты мне все, что в море и в безднах его находится.

Показала рыба ему ту Великую Реку, которая самый океан водами питает; показала те пути в Чермном море, которыми израильтяне по дну его прошли; показала то место в море, где шквалы и смерчи зарождаются; показала ему устои земли и основания ее, и ад, и бездны преисподней. И показала она ему Святилище Предвечного и «эвен-ше-тиа» – камень краеугольный, заложенный в бездне под Святилищем этим, а на камне том сыны Кореевы[73] стоят и Господу славословия возносят.

И сказала рыба Ионе:

– Сейчас мы находимся как раз против Святилища Господня. Помолись – и услышана будет молитва твоя.

– Остановись же, – отвечал Иона, – на этом месте, и я помолюсь Господу.

Рыба остановилась, и воззвал Иона к Господу, говоря:

– Владыка мира! «Низвергающий и вновь Подъемлющий» – на звание Твое. Низвержен я – подъемли меня! «Умертвляющий и Воскрешающий» – имя Тебе. На пороге смерти душа моя – воскреси меня!

Не была услышана молитва Ионы, пока не воззвал он:

– Господи! Обет, который я дал, я исполню: обещал я поднять из моря левиафана и закласть его для великого пира праведников – и это исполню я в тот день, когда придет спасение Твое.

По мановению перста Господня, рыба извергла Иону на сушу.

(П. д. Ел.; Мид. Иона)

XXXI. Иезекия и Исайя

Царь Иезекия и пророк Исайя не ходили друг к другу. Иезекия говорил:

– Пусть Исайя первый придет ко мне. Так поступил и пророк Илия: пришел сам к царю Ахаву.

А Исайя на это отвечал:

– Пусть Иезекия первый придет ко мне, по примеру Иорама, сына Ахава, который первый пришел к пророку Елисею.

Ниспослал Господь недуг на Иезекию, а Исайи сказал:

– Иди, проведай болящего.

Пришел к Иезекии Исайя, сын Амосов, и сказал ему:

– Так говорит Господь: «Сделай завещание для дома своего, потому что ты умрешь и не будешь жить»; умрешь – для земной жизни, и не будешь жить – в мире загробном.

– За что мне двойная кара? – спросил Иезекия.

– За то, что ты безбрачным остался.

На это Иезекия сказал:

– Мне известно стало через Духа Святого, что дети, которые родятся от меня, будут людьми недостойными.

– Тебе ли тайны Господни ведать? Тебе надлежало исполнять то, что повелено тебе, а Господь совершит по воле Своей.

– Выдай теперь за меня дочь свою, Исайя! Может быть, ради общих заслуг наших, от меня достойное потомство произойдет.

– Приговор Предвечного над тобой произнесен.

– Сын Амосов! Кончай прорицания свои и уходи, – воскликнул Иезекия, – от прадеда моего (от Давида) жив завет в семье нашей: «Даже когда меч острый уже на шее твоей лежит, не переставай уповать на милосердие Божие».[74]

(Бер., 10)

XXXII. Мерох-Баладан

Вавилонский царь Меродах-Баладан имел обыкновение обедать в три часа и спать после этого до девяти часов вечера. Сделал он то же самое и в тот день, когда движение солнца было задержано ради знамения царю Иезекии. Встав от послеобеденного сна, царь был изумлен, вместо вечерних сумерек увидя кругом свет утра. Возмущенный нерадивостью слуг, давших ему (как он полагал) проспать до утра, он готов был убить их за это.

– Как осмелились вы, – кричал он, – оставить меня спать весь день и всю ночь?!

– Государь! – отвечали слуги. – Нынешний день вернулся назад к утру своему.

– А чьим богом совершено это?

– Богом царя Иезекии.

– А разве существует бог более могущественный, нежели тот, которому поклоняюсь я?

– Государь, – отвечали слуги, – Бог царя Иезекии могущественнее всех богов Вселенной.

Тогда «послал Меродах-Баладан, сын Баладана, царь Вавилонский, письма и дары Иезекии». Писал он так: «Мир и привет Иезекии, царю, мир Иерусалиму и мир великому Богу».

После того как письма были отданы для отсылки их к Иезекии, сообразил Меродах-Баладан, что поступил он не так, как следовало:

– Привет Иезекии и Иерусалиму написал я раньше и только потом привет Богу.

Встал он с трона и, сделав три шага, чтобы вернуть прежние письма, написал вместо прежних другие письма, которые гласили: «Мир и привет Богу великому, мир Иерусалиму и мир Иезекии».

Тогда сказал Господь:

– Из уважения ко Мне ты встал с трона и три шага сделал. За это Я произведу из потомков твоих трех царей, которые властвовать будут от края до края мира; имена их: Навуходоносор, Евил-Меродах и Валтасар.

(Танх.)

XXXIII. Манассия

Предание от Симеона бен Азаии.

– В найденном мною в Иерусалиме «Списке родословий» я нашел такую запись:

«Пророк Исайя был убит царем Манассией. Когда Манассия поставил в Святилище изображение идола, Исайя стал пророчествовать перед народом, говоря от имени Господа: «Почему гордитесь вы храмом, построенным Мне? Ни высшие, ни низшие миры не вмещают величия Моего, – так нужен ли храм ваш Мне? Где же вы дом построите Мне и где место для присутствия Моего? Вот, идет Навуходоносор – разрушит он дом тот и вас в изгнание уведет!»

Разгневался Манассия. «Взять его!» – крикнул он слугам своим. Убежал Исайя в лес, произнес Шем-Гамфораш и исчез, поглощенный стволом кедра. Но при этом остались наружу кисти, вплетенные в края его одежды. Рассказали об этом Манассии; послал он туда плотников. Начали плотники дерево то распиливать, и стала кровь капать и течь. Когда дошла пила до уст Исайи, отлетела душа его. Ибо устами своими согрешил он, сказав: «Живу среди народа, которого уста нечисты».

(Иеб., 49; Песик., 4; Иеруш. Санг.)

Манассии явился во сне рав Аши.

– Зачем, – спросил рав Аши, – вы идолам поклонялись?

– Если бы ты жил в том поколении, – ответил Манассия, – ты бы ухватился за край облачения идольского и за идолом бежал бы.

(Санг., 101)

«И привел Господь на них военачальников царя Ассирийского, и заключили они Манассию в кандалы, и оковали его оковами, и отвели его в Вавилон».

Манассию посадили в медный котел, в котором проделаны были отверстия, а под котлом разложили огонь. И в такой беде находясь, Манассия не отвратился от идолопоклонства, и не было того идола, к которому он не взывал бы: «Идол такой-то! Приди, спаси меня!» Видя, что никто из них не приходит на помощь ему, Манассия сказал: «Помнится мне – отец мой, молясь, взывал, бывало, так: «Когда ты в бедствии будешь то обратишься к Господу, Богу твоему». И вот, я ныне взываю к Нему. Услышит Он меня – хорошо, нет – я буду знать, что божества – все одинаковы».

Ангелы Служения стали запирать все окна небесные, дабы не давать молитве Манассии доступа к Господу.

– Владыка миров! – говорили они. – Человек, который дерзнул поставить идол в Святилище Твоем, – возможно ли раскаяние для него?

Отвечал Господь.

– Но если Я отвергну его раскаяние, Я этим поставлю преграду для всех других кающихся.

И для молитвы Манассииной Господь открыл доступ под подножие Престола Небесного. «И услышал Господь моления его и возвратил его в Иерусалим, на царство его».

(Песик.)

XXXIV. Это – и еще другое

По преданию от р. Хии бар Абуия:

– У царя Иоакима было начертано на черепе: «Это – и еще другое».

Дедом р. Перейды найден был, валявшийся у ворот Иерусалимских, человеческий череп, на котором было начертано: «Это – и еще другое». Предал он череп этот погребению, но череп вышел на поверхность земли. Вторично похоронил – и череп вторично вышел наружу. Понял он тогда, что это череп Иоакима, о котором сказано в Писании: «Ослиным погребением он будет погребен: его вытащат и бросят далеко за ворота Иерусалима».

«Однако же он был царем, подумал дед р. Перейды, и оставлять его на позор не подобает».

Взял он череп, завернул его в шелковые ткани и в ковчег положил.

Увидала это жена его, пошла и рассказала соседкам, а те начали говорить ей:

– Это – череп первой жены его. Он все еще забыть ее не может.

Затопила она печь и сожгла череп. Узнав об этом, дед р. Перейды сказал:

– Вот что означала надпись на черепе: «Это – и еще другое».

(Санг., 82)