Приз для принцев (Награда для князей)

Глава 4 Колесо медленно разгоняется

Утром следующего дня Стеттон, проспав четыре часа, проснулся в шикарном номере отеля «Уолдерин» и, поднявшись, подошел к окну, которое выходило на внутренний двор отеля.

От его вчерашнего уныния не осталось и следа; он чувствовал себя бодрым и уверенным. Напевая модную песенку, он, ощущая легкий озноб от удовольствия, сунул голову в тазик с холодной водой.

И в Фазилике, и в Зеворе он чувствовал себя оторванным от более или менее безопасного мира, но и от условностей тоже, и от цивилизации; сейчас же он находился в фешенебельном отеле на площади Уолдерин — этой частички европейской жизни вроде Гайд-парка или Булонского леса.

Этот факт рассеял его беспочвенные страхи, теперь он громко смеялся над ними. И сразу вспомнил и представил себе, что этажом выше, прямо над ним, в качестве его гостьи спит молодая и прекрасная женщина.

Он снова громко рассмеялся, потешаясь и над собой, и над всем миром, и начал одеваться. Воистину божественное существо! Разве не стоит она любых затрат? Он задал себе этот вопрос с оттенком бравады, чтобы отогнать последние оставшиеся сомнения.

Жениться на ней? Господи! Почему бы и нет? Такую возможность можно считать редкой удачей. Так он думал.

Часом позже он предстал перед Алиной и Виви в их общих апартаментах.

— Мы завтракали здесь, — ответила на его вопрос Алина. — Как мы могли спуститься? Ведь у нас нет платьев.

— Ох, я и забыл! Конечно! — спохватился Стеттон, немного смутившись. И добавил с долей сарказма: — А как же список, переданный генералу?

Алина засмеялась и сказала, продолжая улыбаться:

— Вы напрасно гневаетесь на меня. Принять его помощь было необходимо, чтобы ублажить его. К тому же мы нуждались в его помощи.

— Что ж, что касается одежды… Я пришлю кого-нибудь от Мореля. Этого будет достаточно?

— Это будет превосходно.

— А вам, мадемуазель, что-нибудь требуется?

— Ничего, — тихо ответила Виви.

Во время их разговора она стояла возле кресла Алины, переводя взгляд с одного на другого.

Виви была совершенно поглощена этим наблюдением; Стеттон заметил это, но приписал детскому, простодушному любопытству.

Хорошо бы, чтобы она покинула комнату; в ее присутствии он чувствовал себя скованно. К тому же ему хотелось кое о чем спросить Алину.

Он еще немного посидел у них, а потом удалился, чтобы дать поручение насчет Мореля, предупредив, что вернется днем. Выходя из комнаты, он положил банкнот на небольшую тумбочку возле двери.

Как только дверь за ним закрылась, Алина поспешно пересекла комнату и забрала банкнот. Купюра была достоинством в пять тысяч франков. Улыбнувшись, Алина спрятала ее в карман платья.

— Что это? — с любопытством спросила Виви.

Алина объяснила. Она выглядела озадаченной.

— Но почему он должен давать нам так много денег?

Что нам с ними делать?

— Ты — маленькая глупышка, — очень ласково сказала Алина. — Теперь ты больше не в женском монастыре.

И скоро многое поймешь. Пока что мне везет, а это все, что мне нужно. Ах, Василий… — ее глаза похолодели, голос посуровел, — как ты учил меня… платить будут другие.

— Все равно, мы не должны брать эти деньги, — упрямо сказала Виви.

— Послушай, Виви, — задумчиво глядя на нее, сказала Алина, словно стараясь подобрать слова. Потом продолжила: — Ты знаешь, что я люблю тебя.

— Знаю, — ответила Виви, беря ее за руку.

— И ты знаешь, что я делаю только то, что считаю наилучшим. Я опытнее тебя.

— Я знаю, — повторила Виви.

— И ты не осуждаешь меня за то, что тогда… прошлым вечером…

— Нет, я больше не осуждаю тебя, но это было ужасно.

— Что ж, ты должна довериться мне. — Алина ласково похлопала ее по руке. — И не надо просить меня объяснять, в чем дело. Что же касается денег мистера Стеттона… я расскажу тебе. Но это большой секрет. Ты не должна никому говорить об этом.

— Но кому? Я же никого не знаю.

— Ты знаешь генерала Нирзанна; и ни к чему упоминать об этом мистеру Стеттону. Я приняла эти деньги потому, что собираюсь выйти за него замуж.

Виви порывисто отдернула руку, глядя на нее изумленными глазами.

— Ты собираешься выйти за него замуж? — медленно повторила она.

— Да. Тебя это удивляет? Что случилось, детка?

Лицо Виви побледнело, кажется, она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Я очень рада, Алина, — сказала она. — Ты его любишь?

— Да, — ответила женщина со своей непостижимой улыбкой. — Но помни, ты никому не должна говорить об этом.

— Не скажу, я обещаю. — Лицо Виви все еще было бледным, и казалось, ей стоит больших усилий владеть своим голосом.

В этот момент вошел слуга и объявил, что посыльный от Мореля желает видеть мадемуазель Солини. Посыльный был сразу же принят, и они с Алиной стали деловито обсуждать образцы платьев, костюмов, плащей и дамского белья.

Виви сначала воздерживалась от участия в приятном занятии, но вскоре, сдавшись, присоединилась к Алине и занялась этим делом с таким же страстным воодушевлением.

Тем временем Стеттон, навестив Мореля и сделав еще два-три собственных дела, прогуливался по солнечной стороне главной улицы Маризи, которая уходила на север от Уолдерин-Плейс.

На одной стороне улицы располагался парк, на другой — длинная череда роскошных зданий, самым внушительным из которых был белый мраморный дворец принца Маризи. В этот ранний час улица была почти пустынна.

— Тьфу, пропасть! — сказал сам себе Стеттон, продолжая прогулку. — Эта маленькая Виви пока что не выглядит несчастной, но к тому идет. С ней что-то нужно делать. Будет чудесно, если Науманн окажется в городе.

По пути обратно в отель он зашел в немецкую дипломатическую миссию и осведомился о Фредерике Науманне.

Ему было сказано, что его друга нет в городе, и он возобновил прогулку по Аллее. Впрочем, теперь он подгонял время в ожидании момента, когда снова сможет увидеть Алину.

Примерно через час он оказался в ее апартаментах.

Утренние покупки совершенно преобразили и Алину, и Виви — настолько, что его охватила острая радость и гордость от того, что она приняла именно его поддержку и деньги. Он приблизился, желая взять за руку эту удивительную, прекрасную женщину.

Ему хотелось, чтобы все ее видели, ему хотелось, чтобы люди знали, что она принадлежит ему. И более всего он хотел ее, хотя в присутствии Алины всегда испытывал странное чувство робости.

Инстинкт пытался подсказать ему, что рассудок для того и дан человеку, чтобы при виде Алины Солини он мог остеречь хозяина: ты имеешь дело с опаснейшей женщиной, у нее лицо ангела и сердце демона. Берегись!

Стеттон подошел к ней со словами:

— Теперь вы просто неотразимы.

— Это самое меньшее, что я могла сделать для вас.

— И Виви тоже! — сказал Стеттон. — Мадемуазель, позвольте сказать вам, что вы очаровательны.

Не говоря ни слова, Виви поклонилась, молча отошла в дальний конец комнаты и там села.

Стеттон бросил на нее быстрый взгляд и сказал Алине:

— Я хотел бы поговорить с вами.

Она улыбнулась, внимательно глядя на него.

— Да, — согласилась она, — нам необходимо прийти к взаимопониманию.

Она под каким-то предлогом выслала Виви и снова повернулась к Стеттону:

— Ну, месье?

Но, несмотря на принятое утром твердое решение, молодой человек обнаружил, что, оставшись наедине с ней, ничего не в состоянии сказать. Он смущался, казалось с трудом подыскивая слова, и, наконец, начал, заикаясь:

— Видите ли… видите ли…

Алина засмеялась:

— Вы очень неловкий влюбленный, Стеттон!

От этих слов Стеттон застыл и не нашелся, что ответить. И тогда вдруг его прорвало:

— Вы обещали выйти за меня замуж, и я не могу ждать. Вы обещали!

— Мне жаль, что вы не можете ждать, — невозмутимо ответила Алина. — Я вижу, вы составили неправильное суждение обо мне. Прощайте, месье.

— Что вы имеете в виду? — вскричал Стеттон, испугавшись при мысли, что теряет ее.

— Вы слишком нетерпеливы. Подступаете ко мне, как дикарь с дубинкой; вам не хватает такта и ловкости; одним словом, вы разочаровали меня. Нам лучше остаться просто друзьями.

— Но это невозможно.

— Невозможно?

— Да, да! — Страх сделал молодого человека красноречивым… тем более что ее лицо было так близко, совсем рядом. — Боже мой, я люблю вас! Разве я могу вас оставить? Я отчетливо понимаю, что совершил ошибку, но вы простите меня… должны простить. Я буду терпеливым, клянусь вам! Скажите, что вы не прогоняете меня прочь!

— Значит, вы любите меня?

— Страстно! Вы сами это знаете!

Алина улыбнулась, и он схватил ее за руку.

— Я могу остаться? — вскричал он.

— Не знаю. — Алина сделала вид, будто сомневается, хотя теперь была абсолютно уверена в нем. — Я не желаю забывать о нашем уговоре… можете мне поверить, Стеттон. Но мне нужно время.

— Вот увидите… я буду терпелив.

— Тогда… — Алина протянула руку, и он прикоснулся к ней губами, потом поцеловал еще раз и еще раз.

Она медленно, словно подбирая слова, продолжала: — Будет только справедливо, если вы узнаете, почему мне нужно время. Словом, на это есть конкретная причина.

Виви.

— Виви?

— Да. Я люблю ее и чувствую ответственность за ее благополучие, что в случае такой молодой девушки, как она, означает замужество. У меня никогда больше не будет такой возможности, как сейчас. Генерал Нирзанн, — Стеттон при этом имени слегка вздрогнул, — обещал ввести меня в высший свет Маризи, и было бы странно, если бы я не сумела найти подходящую для нее партию. А потом я буду готова покинуть Маризи… с вами, если вы еще будете этого желать.

— Но генерал Нирзанн… Зачем ему этим заниматься? — изумился Стеттон.

— Я подружилась с ним. Кроме того, разве мы с ним не родственники? Успокойтесь, у вас нет причин для ревности, он — просто старый глупец. Я с ним справлюсь.

— Не нравится мне это, — пробормотал Стеттон.

Алина рассмеялась:

— Уверена, что вы достаточно цените себя, чтобы не опасаться такого старого истукана, как генерал. С другой стороны, вам лучше бы знать… если уж я предпочитаю вас всем прочим… но я и так слишком во многом призналась.

Она заглянула ему в глаза, потом быстро отвела взгляд, будто испугалась выдать свои мысли.

— Призналась! — вскричал Стеттон. — Ах, скажите мне!

— Что я могу сказать? — Она притворилась, что колеблется, и вполне добилась успеха — лицо ее порозовело.

— Скажите мне, что вы меня любите!

— Ну… да… немного.

Стеттон заключил ее в объятия. На какое-то мгновение она поддалась ему, но потом отодвинулась:

— Ну, теперь… вы знаете, что должны быть терпеливы.

— Не могу этого обещать, — признался Стеттон, коротко вздохнув. — Но я не буду докучать вам. Вы достойны того, чтобы ждать вас всю жизнь; вот увидите, это не просто слова. Но я должен видеть вас каждый день… не отказывайте мне в этом… ведь я могу помочь вам.

— Да, можете помочь, теперь, когда вы благоразумны, — сказала Алина с нежной и дразнящей улыбкой.

— Пусть будет благоразумие, если нет других удовольствий. — Стеттон был совершенно очарован. — Скажите, что я могу сделать?

Алина ждала этого вопроса. Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц:

— Так много, что даже не знаю, с чего начать. Конечно, в первую очередь это касается денег.

— Конечно, — согласился Стеттон, целуя ее пальцы.

— Прежде всего, — продолжала Алина, — чтобы мой план в отношении Виви оказался успешным, мы не можем оставаться в отеле, даже в «Уолдерине». Мы должны иметь дом на Аллее. С выездами и слугами.

Стеттон, нахмурившись, вскинул глаза. У него и в мыслях не было начинать с такого уровня. Одна аренда обойдется в пятьдесят тысяч франков.

— Но я не понимаю, зачем… — начал он.

— К счастью, с этим все уже улажено, — сразу прервала его Алина, заметив, что он нахмурился. — Генерал Нирзанн предложил мне воспользоваться его домом, а он пока будет занимать комнату в «Маризини-Палас».

Он, знаете ли, холостяк. Его это очень устраивает.

То, что генерал Нирзанн был бедняком, живущим на жалованье и уж никак не мог быть собственником дома на Аллее, Стеттон не знал. Поэтому он подумал, что вряд ли можно посчитать случайностью готовность Алины жить в доме, принадлежащем генералу. И сказал саркастически:

— Да, я не сомневаюсь, что это хорошее предложение. Но вы не должны его принимать.

— А я уже приняла, — ответила Алина.

— Тогда вы должны передумать и отклонить предложение.

— Стеттон, вы положительно ребенок. Но у меня должен быть дом.

Последовала пауза, после которой молодой человек сказал:

— Значит, арендую дом.

Алина опустила глаза, чтобы он не заметил торжествующий огонек в них, и сказала:

— Это будет дорого.

— Я могу себе это позволить, — откликнулся Стеттон.

— Он должен быть обставлен.

— Конечно.

— И нам нужны выезд и слуги.

— Естественно.

— Значит, это решено?

Вместо ответа, Стеттон поцеловал ее руку. Они поговорили еще немного, обсудив детали этого нового соглашения, и молодой человек собрался уходить. У дверей он обернулся и сказал:

— Кстати. У меня в Маризи есть один-два друга. Вы позволите мне их представить вам?

Алина ответила утвердительно, и он направился в свою комнату этажом ниже. И сел писать письмо отцу в Нью-Йорк, основным содержанием которого была просьба о пятидесяти тысячах долларов.

Часом позже, когда Алина сидела, обдумывая свои планы с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего тому, кто встанет на ее пути, вошел слуга с визитной карточкой генерала Пола Нирзанна. Алина взяла карточку, при этом улыбка ее стала еще выразительней, и велела пригласить его подняться.

Через несколько мгновений вошел генерал. Идя через комнату, он держался прямо, но когда склонился к руке Алины, то больше походил на денди, чем на солдата. Его походка была вкрадчивой, на лице играла самодовольная улыбка. После взаимных приветствий Алина спросила:

— Вы заключили мир с принцем?

— Полный, — ответил генерал Нирзанн, взмахнув рукой. — Принц прочел мне нотацию по поводу жестокости кампании, а потом открыл мне свои объятия.

Невозможно избежать жестокости, когда вы действуете заодно с турками, я ему так и сказал. Можете мне поверить, ему это не понравилось, но правдой я заткнул ему рот.

Алина улыбнулась при мысли о том, как этот попугай кому-то затыкает глотку.

— А почему он не вернул вас в войска? — спросила она.

— Он предпочитает держать меня в Маризи; дело в том, что ему трудно тут без меня. Когда меня нет во дворце, все идет через пень-колоду. Он сам признает это.

— Понимаю.

— К тому же, — продолжал генерал, — я и сам предпочитаю сейчас остаться здесь. Принц был немного удивлен этим, но ведь он никогда не видел вас, мадемуазель. Он не знает, какая прелесть держит меня в Маризи.

«Узнает», — подумала про себя Алина, а вслух сказала:

— Как мило с вашей стороны, что вы это сказали, мой дорогой генерал.

— Да ну! — отмахнулся генерал. — Дело не в каких-то особых моих совершенствах. Спросите дам Маризи, они могли бы порассказать вам такое, что вы бы изумились. Но вы очень хорошо знаете, мадемуазель, что я люблю вас.

— Да, вы говорили мне об этом, — сказала Алина, стараясь не выказывать неприязни.

Эта тема волновала только генерала, а ей надо было задать свои вопросы. После короткой паузы она спросила:

— Я полагаю, вы не упомянули мое имя в разговоре с принцем?

— Господи боже, нет, конечно.

— Полагаю, это можно будет сделать позже?

— Много позже, — решительно поддержал эту мысль генерал. — Пока что мы должны проявлять осторожность.

— Ну что ж, пусть будет так. Мне понадобится неделя или около того, чтобы наконец получить дом и сделать все необходимые приготовления. А после этого…

— Вы видели американца? — прервал ее генерал.

Она пожала плечами:

— Конечно. И отплатила ему обещаниями. В данный момент он подыскивает дом.

Генерал весело закудахтал.

— Дурак молодой! — Он радостно фыркнул. — С ним так и надо — плати деньги вперед и, может быть, потом. А? Мадемуазель?

— Ваши слова свидетельствуют о том, что вы знаете женщин, — заметила Алина.

А сама с нетерпением ждала, когда же старый дурак прекратит свою болтовню и она сможет заполучить у него информацию. После короткой паузы она резко спросила:

— А теперь, как обстоят дела с нашим уговором?

— С нашим уговором? — повторил он озадаченно.

— Да. Когда состоится мой первый званый обед?

— Завтра, если желаете. — Генерал галантно поклонился. — Можно за мой счет.

— Благодарю вас, — с легким раздражением ответила Алина. — Но вы очень хорошо знаете, что я имею в виду.

— Да, я знаю, что вы имеете в виду. Но не слишком ли вы торопитесь, мадемуазель?

— А зачем медлить?

— Затем, что это необходимо.

— Не понимаю. Сезон начался; чем скорее мы воспользуемся преимуществом, тем лучше.

Генерал нахмурился, забыв при этом согнать с лица улыбку.

— Вы, кажется, кое-что упустили из виду, — сказал он.

— Что именно?

— Мое счастье.

— Но, дорогой генерал, это же абсурд.

Генерал вздохнул:

— Chère amie[2], вы пообедаете со мной сегодня вечером?

— Мне нечего надеть.

— Да, это верно. Полагаю, мне в самом деле следует подождать.

— Подождите, пока я не стану хозяйкой в своем собственном доме, и тогда вам воздастся, мой бравый солдат, — прошептала Алина.

— Божественное создание! — повторял генерал снова и снова, стараясь выглядеть влюбленным.

— И все же, генерал, вы пытаетесь торговаться со мной, — сказала Алина.

— Кто бы не торговался там, где можно выиграть небеса? — воскликнул генерал.

— Вы, кажется, хотите заставить меня думать, что любите меня.

— А разве нет?

Алина улыбнулась:

— Возможно.

— Но это так и есть! — горячо вскричал генерал Нирзанн. — Вы сказали, что я торгуюсь с вами… Ну что ж, это потому, что я люблю вас. И не думайте, что я ничего не сделал в ваших интересах. Вот только что, когда шел к отелю, я встретил на Аллее мадам Шеб и поговорил с ней о вас. Вы, наверное, получите ее визитную карточку в первую же неделю, как только у вас появится свой дом. А она — одна из шести самых влиятельных женщин Маризи.

— Мой дорогой генерал! — вскричала Алина.

Генерал с трудом выдержал ее пылкий взгляд.

— Вы опьяняете меня! — пробормотал он, почти ослепленный ярким блеском ее глаз.

А когда пятью минутами позже генерал Нирзанн покидал отель «Уолдерин», душа его испытывала такой восторг, что он едва в состоянии был двигаться.

Что же касается Алины, то после ухода генерала она осталась в глубокой задумчивости сидеть в кресле, подперев рукой щеку. Глаза ее были прищурены, а на губах бродила странная улыбка.

Но ее мысли были вовсе не о Ричарде Стеттоне, который только что закончил последний абзац шестистраничного письма в Нью-Йорк, и не о генерале Нирзанне, который, расправив плечи, вышагивал с удовлетворенной улыбкой на устах.

Нет, ее мысли струились по Аллее в сторону белого мраморного дворца принца Маризи.