Сновидец. Призови сокола

4

– Внимание, Вашингто-о-о-он, округ Колумбия! Сообщите властям! – смеялся Ти-Джей Шарма, хозяин дома. – Кто-нибудь, скажите им, что здесь девушка с суперспособностями!

Все в этом типовом домике в пригороде Вашингтона смотрели на Джордан, девушку с глазами, похожими на чудо, и улыбкой, как ядерный взрыв. Остальные участники вечеринки предпочитали небрежный практичный стиль; Джордан не верила ни в небрежность, ни в практичность. Она явилась в кожаной куртке и кружевном корсаже; от природы кудрявые волосы были собраны в огромный хвост. Цветочные татуировки на шее и на пальцах ярко сияли на фоне темной кожи, а энтузиазм на фоне пригородной ночи светился еще ярче.

– Ш-ш, ш-ш, – сказала Джордан. – Сверхспособности – как дети, ребята…

– Два из пяти в каждой американской семье? – спросил Ти-Джей.

– Лучше увидеть, чем услышать.

На заднем плане какая-то группа эпохи девяностых бешено завывала о своей молодости. Звякнула микроволновка – появилась очередная порция дешевого попкорна. Участники вечеринки были одновременно полны иронии и ностальгии; Ти-Джей пошутил, что ее основная тема – замедленное развитие. На столе стояла стеклянная чаша для пунша, полная сухариков с корицей, на экране шел «Губка Боб», рядом кучей валялись видеоигры. В основном все присутствующие были белее, чем Джордан, старше, безопаснее. Она сомневалась, что они пришли бы на вечеринку, если бы им не сулили представление.

– Смелей, ребята. Стоять в очереди – это для тех, кто следует правилам, – сказала она и указала на блокнот, который принес Ти-Джей. – Пора за уроки. Максимум доверия. Напишите: «Быстрая бурая лиса перепрыгивает через ленивую собаку», – и подпишитесь. Своим лучшим школьным почерком.

Джордан присутствовала на этой вечеринке как Хеннесси. Никто здесь не знал настоящую Хеннесси и не мог сказать, что это не она. Даже Ти-Джей знал ее как Хеннесси. Джордан привыкла носить чужие имена – гораздо более странным показалось бы, если бы кто-то назвал ее настоящее имя.

– Вам понравится, – голосом, полным возбуждения, сказал Ти-Джей остальным.

Он, в общем, нравился Джордан – молодой вице-президент местного банка, стройный Питер Пен, мальчик в мире взрослых, ну или наоборот. Он до сих пор покупал себе игрушки и ждал, когда телефон велит ему идти спать. Он снимал домик пополам с соседями – не потому что не мог позволить себе съем жилья в одиночку, а потому что еще не понял, как это.

Они познакомились на улице, через пару недель после того, как Хеннесси и Джордан впервые появились в этих краях. Час ночи, ничего, кроме предвкушения и паров ртути, рассеивающих мрак. Джордан собиралась вернуть краденую машину, пока их всех не застрелили, а Ти-Джей возвращался после скучной полуночной поездки в торговый центр.

У него: навороченная «Тойота Супра», которую он купил на eBay после того, как увидел в ролике на YouTube.

У нее: навороченный старый «Челленджер», который Хеннесси угнала несколько часов назад.

Они обменялись претензиями на заправке. Победитель забирал чужую машину. Джордан обычно не делала глупостей, но она была похожа на Хеннесси ровно настолько, чтобы втянуться в эту игру.

Короче говоря, Джордан теперь ездила на «Супре». Она некоторое время возила и Ти-Джея – но Джордан ни с кем не встречалась долго. Впрочем, они оставались друзьями. По крайней мере, настолько, насколько могут быть близки люди, один из которых притворяется кем-то другим.

– Главное в настоящем мошенничестве, – сказала Джордан, – помнить, что нельзя скопировать подпись. Изгибы и росчерки будут выглядеть неестественно, вместо красивых обрывов получатся неловкие остановки. «Ерунда, – наверняка думаете вы, – можно перерисовать». Ни за что. Попробуйте – и ваши линии будут шататься, как пьяные. Даже дилетант, всмотревшись повнимательней, скажет, что подпись перерисовали. «Но Хеннесси, – думаете вы, – как же быть?» Нужно усвоить ее органическую структуру и систему форм. Архитектура подписи должна стать вашей. Интуиция, а не логика.

Говоря это, она стремительно выводила подписи и случайные сочетания букв. Джордан даже не смотрела на то, что делала, – ее глаза были устремлены на листок.

– Нужно ненадолго стать другим человеком.

Джордан сосредоточилась лишь на одном образце почерка. «Быстрая бурая лиса перепрыгивает через ленивую собаку», и подписано необычным именем – Брек Миртл. Угловатая подпись, которую воспроизвести проще, чем плавную. А еще у этого человека в почерке было несколько превосходных специфических черточек, что сделало бы фокус особенно эффектным для зрителей.

Перевернув бумагу, чтобы скрыть свои каракули, она уверенно написала на свободном месте: «В этот ноябрьский день я передаю все свое имущество необыкновенной Хеннесси». И безупречно подписала: Брек Миртл.

Джордан подвинула бумагу зрителям, чтоб те оценили.

Послышались восторженные возгласы. Смех. Шутливое негодование.

Брек Миртл, заинтересованная сторона, выдал неоднозначную реакцию.

– Как вы…

– Ну, Брек, ты попал, – сказала одна из женщин. – Просто идеально.

– Стремно, а? – спросил Ти-Джей.

Никто из них не знал, насколько – даже не подозревал. Если бы Брек Миртл продолжил говорить, Джордан освоила бы и его способ владения речью – она могла использовать это знание, чтобы составлять личные письма, электронные послания, эсэмэски, вместо того чтобы вынужденно ограничиваться формальным языком договоров. Подделывание было навыком, переносимым в самые разные сферы, пусть даже Джордан пользовалась им чаще в личной жизни, чем по делу.

– Вы слишком молоды для криминала, – со смехом сказала одна из женщин.

– Она еще только набирает силы, – заверил Ти-Джей.

Нет, Джордан уже вполне достигла расцвета. И она, и настоящая Хеннесси подделывали произведения искусства. Другие девушки тоже в этом участвовали, но в основном они просто копировали. Джордан выяснила, что люди зачастую не различают – точнее, смешивают – фальсификации и копии. В мире искусства было множество художников, способных воспроизвести знаменитые картины, вплоть до последней складки на рукаве. «Копии – не искусство», – презрительно говорила Хеннесси. Настоящая подделка – это абсолютно новая картина, написанная в стиле оригинала. Скопировать уже существующего Матисса – пустяки, достаточно разметки и хорошего владения цветом и техникой. Чтобы создать нового Матисса, нужно не только рисовать, как Матисс, но и думать, как Матисс. «Вот это – искусство», – сказала бы Хеннесси.

И Джордан согласилась бы с ней.

Сквозь музыку девяностых пробился дверной звонок.

Сердце Джордан запрыгало от предвкушения.

– Берни! – сказал Ти-Джей. – Ты чего звонишь, как чужая? Заходи, бродяга!

Джордан по-прежнему была в дружеских отношениях с Ти-Джеем, но не стала бы тусить с его скучными друзьями без дополнительной причины. И вот эта причина появилась: женщина в изящном фиолетовом брючном костюме и темных очках с круглыми стеклами. Бернадетта Фейнман. Со своими седыми волосами, туго стянутыми блестящей жемчужной заколкой, она казалась единственным взрослым человеком в этой комнате. Причем не просто взрослым, а таким, который готов сшить шубу из ста и одного далматинца. Скорее всего, никто из присутствующих этого не знал, но Фейнман также была одним из действующих лиц Волшебного базара – глобального черного рынка, где торговали всеми видами элитных нелегальных товаров и услуг. Ключевое слово – «элитных».

Не каждый преступник мог выставить на этом рынке свои товары. Только преступник высшего класса.

Джордан хотела туда попасть. Ей это было необходимо.

Бернадетте Фейнман предстояло принять решение.

Фейнман шагнула в дом. Походка у нее была разболтанная, как у богомола, но голос звучал мягко и мелодично.

– Я сказала бы, что не хотела опаздывать, но, пожалуй, нам лучше не врать друг другу.

Ти-Джей вручил ей бокал, точь-в-точь как маленький мальчик, который хочет убедиться, что у дорогой бабушки есть все необходимое. Джордан заметила: остальные получили пиво, а Фейнман достался изящный бокал с шипучим белым вином – в одну руку, и сигарета с гвоздикой – в другую.

– Это Берни, ребята. Мой магистр Йода, мой наставник… поэтому давайте выпьем за старших! – сказал Ти-Джей и поцеловал ее в щеку.

Гости выпили за старших и принялись за игры.

Фейнман наклонилась над столом, чтобы посмотреть на подписи. Затем она подняла взгляд на Джордан.

– Значит, вы – Хеннесси. И, конечно, это не всё, что вы умеете.

Джордан широко улыбнулась. Своей ненасытной улыбкой, полной уверенности и добродушия. Никаких признаков волнения, никаких намеков на то, как это для нее важно.

Ти-Джей слегка нахмурился.

– Что там, Берни?

– Хеннесси ищет работу в агентстве, – Фейнман солгала так быстро, что Джордан задумалась, не приготовила ли она эту ложь заранее, до прихода.

– Занимаешься делами на моей вечеринке? – спросил Ти-Джей. – Смотри, придется заплатить аренду за пользование моей гостиной как конференц-залом.

Фейнман подняла полный бокал.

– Принеси мне еще вина, Тедж.

Ти-Джей ушел, молча и послушно, как ребенок.

Постукивая серебристыми ногтями по поддельной подписи Брека, Фейнман перешла к делу.

– Полагаю, что увижу нечто большее, чем салонные фокусы.

– Это закуска, – заверила Джордан. – Не перепутайте с главным блюдом.

Зубы Фейнман представляли собой ровную линию жемчужин, скрытых за тонкими губами.

– Ну так несите еду.

– Минутку.

Улыбка Джордан исчезла в ту самую секунду, когда она вышла на холод. Она успокоилась, взглянув на «Супру», стоящую возле дома, где она ее выиграла, на пригородные коттеджи, освещенные лучами света с крылечек и из гаражей, на машины, которые тихо спали в сумерках под осенними деревьями, похожими на скелеты. Она подумала, как бы нарисовала этот район, где расположила бы центр композиции, что подчеркнула бы, а что убрала в тень. Она представила, как превратила бы его в произведение искусства.

Потом Джордан достала из машины шесть картин и вернулась в дом.

Она разложила свое добро на обеденном столе, чтобы Фейнман, держа в богомольей хватке винный бокал, могла его изучить. Это были копии. Демонстрация силы. Мэри Кэссетт, Хокни, Уотерхауз, Уистлер и «Мона Лиза» с татуировками, как у Джордан, потому что Джордан любила шутки.

Если гости уже успели удивиться, то теперь они были должным образом впечатлены. Даже жертва фальсификации – Брек Миртл – подошел, чтобы посмотреть поближе.

– Ну ты стремная, – сказал Ти-Джей. – Ты правда можешь подделать кого угодно?

Фейнман наклонилась ближе, чтобы рассмотреть самое важное: края холста и досок, следы на обороте, текстуру, мазки, пигмент, аккуратность основы. Но найти изъян не сумела.

– А как выглядят ваши собственные картины? – спросила она.

Джордан не знала. Она всю жизнь рисовала за других.

– Есть вещи, о которых леди не говорят.

– Это должно быть впечатляюще… – Фейнман и ее гвоздичная сигарета склонились к пародийной «Моне Лизе». Краска как будто потрескалась от времени и выглядела совершенно как в музее; происхождение выдавали только татуировки.

– Хотя в этих играх есть свое удовольствие.

Джордан затаила дыхание.

Ей так было это нужно. Им всем было нужно.

Ти-Джей спросил:

– Так ее возьмут на работу?

Фейнман повернула свое тело богомола к Джордан и устремила на нее тот же внимательный взгляд, что и на картины. Глаза под темными стеклами очков не мигали. Джордан подумала: вот человек, который привык, что его слова суть бог – в равной мере для таких, как Ти-Джей, и таких, как Джордан. Если ты способен удерживать власть над обоими мирами – дневным и ночным, – твоя сила велика.

– Иногда, – сказала Фейнман, – приходится отказывать человеку, потому что он слишком квалифицирован. Чтобы не мешать ему достигнуть того, для чего он предназначен.

Джордан не сразу поняла, что ей отказали.

– Но…

– Я окажу вам услугу, – продолжала Фейнман. И бросила последний взгляд на «Мону Лизу». – Вы, возможно, пока этого не понимаете, но ваше предназначение, Хеннесси, – создавать оригиналы.

Если бы только это было правдой.