Посвящается для Эда Виктора.
Персонажи и события, изображённые в этой книге, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мёртвыми, является случайным и не предполагается автором.
Город на этих страницах — воображаемый.
Люди, места — всё вымышлено.
Только полицейская рутина основана на отработанной методике расследования.
P. S. Имеющиеся нецензурные выражения переведены по смыслу.
Возможно, они сами были призраками — детективы, стоявшие в падающем снегу вокруг тела женщины на тротуаре. Окутанные клубящимися хлопьями, стоящие в снегу глубиной в три дюйма под ногами, они, как неуверенные призраки, прижались к серому фасаду жилого дома позади убитой женщины. Двое мужчин из отдела убийств, стоявших на тротуаре вместе с детективом Коттоном Хоузом, были одеты в чёрные шинели и серые фетровые шляпы. Хоуз был без шляпы. Его рыжие волосы вскрикивали в однотонной тишине, вторя крови, запятнавшей одежду женщины. Чуть выше левого виска Хоуза виднелась седая полоска — память о поножовщине во время расследования кражи со взломом; она почти казалась продолжением кристаллов снега, сверкавших в его волосах.
Детективы из отдела убийств стояли, засунув руки в карманы шинелей. До Рождества оставалось четыре дня, время было семь часов вечера. Моноган ещё не купил подарок жене, как и Монро. Магазины будут работать до девяти вечера, и они планировали отправиться за покупками, как только освободятся без четверти восемь. Вместо этого они приняли звонок из 87-го участка, и одному Христу известно, сколько времени они простоят здесь, на тротуаре, вместе с Хоузом и его напарником Кареллой, который стоял на обочине и разговаривал с патрульным, первым прибывшим на место происшествия.
«Должно быть, возвращалась домой с продуктами», — сказал Моноган.
«Да, посмотрите на всё это, разбросанное по тротуару», — сказал Монро.
«Хлопья» («wheaties», американская марка хлопьев для завтраков, известная слоганом «завтрак чемпионов» — примечание переводчика), — сказал Моноган.
«Она ест завтрак чемпионов», — сказал Монро.
«Раньше ела», — поправил Моноган.
«Присыпала свою задницу пакетами чая», — сказал Монро.
«У неё хорошие ноги», — сказал Моноган.
Женщине, лежавшей на тротуаре, на вид было около тридцати лет. Она была белой, на ней было простое суконное пальто, распахнутое поверх белой блузки, чёрная юбка и чёрные сапоги. Передняя часть блузки, чуть ниже левой груди, была разрезана, когда нож вонзился ей в грудь. Вся левая сторона блузки была залита кровью. Юбка задралась на бёдрах, когда она упала на тротуар. Она лежала на спине, раскинув руки и ноги, сжимая кулаки, вокруг неё были разбросаны коричневые пакеты с покупками, один из них порвался, содержимое рассыпалось. Ремешок чёрной сумки спустился до локтя.
«Ты уже проверил её сумочку?», — спросил Моноган.
«Я жду, когда приедут техники», — сказал Хоуз.
«Парень, который это сделал, может оказаться во Внешней Монголии, когда сюда прибудут техники.»
«Они уже в пути», — сказал Хоуз.
«Ты позвонил в судмедэкспертизу?»
«Я не новичок на этой работе», — сказал Хоуз.
«Вот это да, он не новичок на этой работе», — сказал Моноган своему напарнику.
«Он профессионал на этой работе», — сказал Монро, достал носовой платок и высморкался. Он простудился, и ему не нужно было стоять здесь на снегу с умником из 87-го участка.
Но в городе, где работали эти люди, появление детективов из убойного отдела на месте убийства было обязательным; детективы, ответившие на вызов в участке, вели дело и должны были регулярно подавать отчёты в убойный отдел.
Детектив Стив Карелла повернулся от патрульной машины с радиоприёмником. Это был высокий стройный белый мужчина с непринуждённой походкой атлета. Он медленно подошёл к ним, казалось, погрузившись в раздумья, и склонив голову. Его глаза, прищуренные на фоне падающего снега, были слегка раскосыми, что придавало его лицу несколько восточное выражение, усиливавшее впечатление глубокой, непостижимой задумчивости. Как и Хоуз, он был без шляпы. Как и Хоуз, он был одет в клетчатую макино (короткое двубортное пальто из толстого и тяжёлого шерстяного материала, обычно с красно-чёрным клетчатым узором — примечание переводчика) поверх шерстяной рубашки и вельветовых брюк; они оба только что вернулись с безрезультатной слежки у склада, когда поступил звонок.
«Патрульный узнал женщину», — сказал он. «Она живёт в этом здании, но он не знает её имени.»
«Я велел твоему напарнику порыться в её сумке», — сказал Моноган.
«Новые правила требуют, чтобы этим занимались техники», — говорит Карелла.
«К чёрту новые правила», — сказал Моноган. «Мы тут стоим, морозим себе задницы, а вы беспокоитесь о новых правилах.»
«Ты хочешь разрешить это?», — сказал Карелла.
«Я не уполномочен давать на это разрешение», — сказал Моноган.
«Хорошо, тогда мы подождём техников. А пока я хочу поговорить с консьержем. Хотите послушать?»
«Лучше, чем стоять здесь в снегу», — сказал Моноган.
«Я начну делать набросок места преступления, Стив», — сказал Хоуз.
«Лучше повесь таблички о месте преступления», — посоветовал Монро через плечо и последовал за Кареллой и Моноганом в здание. Этот жилой комплекс был частью общегородского проекта по восстановлению разрушающихся трущоб. Он возвышался в бетонном и стеклянном великолепии на окраине зоны ответственности 87-го участка, сменив полдюжины приземистых домов, которые стояли здесь раньше. Консьерж был белым мужчиной лет шестидесяти, как предположил Карелла, в серой униформе с жёлто-голубой нашивкой «Патруль безопасности» на левом рукаве. Вид у него был настороженный и опасливый, словно полицейские собирались обвинить его в чём-то.
«Я детектив Карелла, 87-й участок», — сказал Карелла. «Эти люди из убойного отдела.»
Охранник кивнул, а затем облизнул губы.
«Как вас зовут?», — спросил Карелла.
«Джимми Карлсон.»
«Вы здесь постоянный консьерж, мистер Карлсон?»
«Да, сэр. Нас четверо — вообще-то пятеро, если считать того, кто заступает после полуночи.»
«Какие у вас смены?»
«С шести утра до двенадцати дня, с полудня до шести вечера, с шести до полуночи и с полуночи до шести. Четыре смены. В смену с полуночи до шести у нас есть дополнительный человек, который патрулирует территорию с собакой.»
«В котором часу вы пришли сегодня вечером, мистер Карлсон?»
«В шесть. Ну, вообще-то чуть позже. У меня нет зимней резины на машине, и меня задержала буря.»
«Вы знаете, что у вас на улице мёртвая женщина?», — спросил Моноган.
«Да, сэр, знаю. Человек, который нашел её, пришёл сюда, чтобы сделать звонок.»
«Кто это был?», — спросил Карелла.
«Я не знаю. Он сказал, что на тротуаре кто-то пострадал, и спросил, можно ли ему воспользоваться телефоном. Как только он позвонил, то сразу ушёл. Думаю, он не хотел вмешиваться.»
«И что вы сделали?», — спросил Монро.
«Я вышел на улицу, чтобы посмотреть, в чём дело.»
«Вы узнали женщину?»
«Да, она живёт здесь, в этом здании. Эспозито, квартира 701.»
«Как её имя?», — спросил Моноган.
«Я не знаю.»
«Она замужем или не замужем?», — сказал Монро.
«Замужем. Вообще-то её муж должен вернуться домой с минуты на минуту.»
«Вы видели, что там произошло?», — спросил Карелла.
«Нет, сэр, не видел. Ведь стол охраны находится как бы справа.
Я не мог видеть, что там происходит на тротуаре.»
«Вы видели миссис Эспозито, когда она выходила из здания?»
«Нет, сэр, не видел. Это было бы сегодня утром. Она ходит на работу, видите ли, и обычно возвращается домой сразу после моего прихода — может быть, в десять минут, в четверть шестого.»
«Заехала за продуктами, как я тебе и говорил», — сказал Моноган Монро.
Патрульный, с которым Карелла разговаривал несколькими минутами ранее, отошёл от полицейского автомобиля. Вид у него был встревоженный. Он замешкался, прежде чем открыть стеклянную дверь в вестибюль, затем смахнул снег с ботинок и снова замешкался, прежде чем сказать то, что должен был сказать, словно королевский гонец, опасающийся потерять голову за то, что принёс дурные вести.
«У нас есть ещё один», — сказал он. «Наверху, в квартире 304.»
Второй звонок поступил на узел связи ровно в десять минут седьмого. Диспетчер ввёл информацию в компьютер, и данные секторального сканирования предыдущих сообщений о происшествиях поначалу сбили его с толку. Полчаса назад на то же место происшествия была направлена машина «Адам Одиннадцать»: зарезанная на углу Джексона и Восьмой. Но первой жертвой была белая женщина, истекающая кровью на тротуаре у дома 781 по Джексон, а этот новый звонок был от истеричной женщины из квартиры 304, и она сообщала полиции, что на полу в спальне зарезанный мужчина, и не могли бы они прислать кого-нибудь немедленно? Диспетчер снова связался по рации с машиной «Адам Одиннадцать» и велел проверить этаж наверху, а патрульный, принявший звонок в патрульной машине, сказал: «Вы, наверное, шутите», а затем подошёл к тому месту, где детективы разговаривали с охранником.
Женщина, вызвавшая полицию, ждала их в коридоре третьего этажа. Это была белая женщина лет двадцати пяти, как догадался Карелла, с карими глазами и чёрными волосами, и она была так похожа на его жену, что он замешкался на полпути, выходя из лифта, а затем сделал вторую попытку присмотреться и понял, что это не может быть Тедди; Тедди была дома в Риверхеде, с Фанни и детьми. Сходство не прошло бесследно и для Хоуза. Он бросил быстрый взгляд на Кареллу, а затем снова посмотрел в коридор, где женщина стояла у открытой двери в квартиру 304. На ней было пальто, плечи которого всё ещё были влажными от талого снега. На её лице и в глазах читалась полнейшая паника. Полицейские шли по коридору летящим клином: Карелла и Хоуз — впереди, Моноган и Монро — за ними. Монро подумал, что это как раз то, что им нужно, — ещё один убитый человек.
«Где он?», — спросил Карелла.
«Внутри», — ответила женщина. «В… спальне.»
Входная дверь открывалась в фойе с зеркалом и почтовым столиком напротив входа. По обеим сторонам коридора располагались разветвлённые квартиры. Справа через открытую дверь Карелла мог видеть кухню. Слева была гостиная. Они быстро осмотрелись: никаких признаков беспорядка, комната была оформлена аккуратно и дорого, в чистом современном стиле, несколько картин на стенах, барная стойка с графином виски и двумя бокалами на ней, оба сверкающие, всё аккуратно, чисто и упорядоченно. Спальня была совсем другим делом. С того момента, как они вошли в дверь, они поняли, что дело будет плохо.
В комнате царил полный беспорядок. Ящики белого комода из керамики были выдвинуты, одежда разбросана по полу.
Мужская и женская одежда, трусы и бюстгальтеры, нижнее бельё и пижамы, рубашки и шёлковые блузки, ночные рубашки и носки, свитера и трусики бикини лежали в андрогинном (явление, при котором человек проявляет одновременно, необязательно в равной степени, и женские, и мужские качества — примечание переводчика) беспорядке на толстом ворсовом ковре. Дверцы обоих шкафов были открыты, и одежда, снятая с вешалок, была разбросана по полу, кровати и креслам. Мужские спортивные куртки и костюмы, женские платья и юбки, туфли на высоких каблуках, прогулочные туфли, мокасины, пальто, тренчи (модель дождевого плаща с неизменными атрибутами: двубортный, с погонами и отложным воротником, манжетами, кокеткой, поясом и разрезом сзади, обычно выполнен из водонепроницаемого материала: шерстяной или хлопчатобумажной материи с водонепроницаемой пропиткой, иногда кожи — примечание переводчика), шинели — всё это петляло по ковру к тому месту, где на самом дальнем от двери краю кровати лежал мёртвый мужчина.
Это был, как предположил Карелла, белый мужчина лет пятидесяти, одетый в синие брюки, лаймово-зелёную футболку и тёмно-синий свитер-кардиган. Обуви не было. Его руки были связаны за спиной витой проволочной вешалкой. Футболка была разрезана на ленточки. На груди, горле, кистях и руках были колотые раны. Одно ухо болталось с правой стороны головы, где оно было частично отрезано. Карелла посмотрел на мертвеца и вновь ощутил знакомую смесь ужаса и печали — каждый раз одну и ту же: отвращение к насилию, превратившему человека в груду кровавых обломков, и скорбь о том, что всё это было сделано совершенно напрасно. Он повернулся к Хоузу и сказал: «Если судмедэксперт внизу, нам лучше пригласить его сюда.»
«Лучше вызвать ещё одну команду техников», — сказал Моноган.
«Иначе мы проторчим здесь всю ночь.»
У одной стены комнаты, выходящей окнами на реку Харб, стоял длинный стол из белой керамики с пишущей машинкой на нём. На столе лежала пачка жёлтой бумаги, рядом с пепельницей, наполненной окурками. Лист бумаги лежал в пишущей машинке. Не прикасаясь ни к бумаге, ни к машинке, Карелла наклонился над столом и прочитал написанные на машинке слова:
С самого начала в доме ощущалось что-то чуждое. Я был вызван сюда, чтобы расследовать заявление о том, что в помещении имеет место полтергейст, и, прежде чем я сделал три шага в вестибюле, отпали всякие сомнения, что это утверждение действительно. Воздух практически гудел от невидимых призраков. Когда призраки вместе.
«Предсмертная записка?», — спросил Монро у него за спиной.
«Конечно», — сказал Карелла. «Парень лежит на полу со связанными руками и тридцатью шестью ножевыми ранениями в груди…»
«Откуда ты знаешь, что их тридцать шесть?», — сказал Моноган.
«Пусть будет сорок», — сказал Карелла. «Это явно самоубийство.»
«Он нас обманывает», — сказал Монро.
«Он нас разыгрывает.»
«Он очень юморной полицейский.»
«Все полицейские в восемьдесят седьмом участке очень юморные.»
«Ты хочешь кое-что узнать, Карелла?»
«Иди на фиг, Карелла.»
Женщина, похожая на жену Кареллы, ждала в гостиной у входа. Она ещё не сняла пальто. Она сидела в одном из белых мягких кресел, сцепив руки над сумкой на коленях. Пока они разговаривали, Хоуз вернулся с судмедэкспертом и молча провёл его в спальню. Прибыла вторая бригада лаборантов, и они принялись за работу, как заправские гробовщики.
«Когда вы его нашли?», — спросил Карелла.
«Как раз перед тем, как я позвонила в полицию.»
«Откуда вы звонили?»
«Отсюда. Вот здесь.» Она указала на белый телефон, стоящий на барной стойке рядом с графином и двумя чистыми стаканами.
«Трогали что-нибудь ещё в квартире?»
«Нет.»
«Только телефон.»
«Да. Ну, дверную ручку, когда я вошла. Я отперла дверь и позвала Грега, а когда мне не ответили, я пошла прямо… в спальню и… и… тогда я его и увидела.»
«А потом вы позвонили в полицию.»
«Да. И… и я вышла за дверь, чтобы… чтобы подождать вас. Я не хотела ждать здесь. Не с… не с…»
Карелла достал блокнот и занялся поиском чистой страницы.
Он подозревал, что она вот-вот расплачется, а он никогда не знал, что делать, когда начинают плакать.
«Не могли бы вы сказать мне его имя?», — мягко спросил он.
«Грегори Крейг», — сказала она и, сделав паузу, посмотрела в глаза Кареллы, и он почувствовал, что она ожидает какого-то ответа, которого не получила. Озадаченный, он ждал, что она скажет ещё что-нибудь. «Грегори Крейг», — повторила она.
«Не могли бы вы написать это по буквам?»
«Г-Р-Е-Г-О-Р-И.»
«А фамилия?»
«К-Р-Е-Й-Г.»
«А как вас зовут?»
«Хиллари Скотт.» Она сделала паузу. «Мы не были женаты.»
«Откуда вы пришли, мисс Скотт?»
«С работы.»
«Вы обычно возвращаетесь домой примерно в это время?»
«Сегодня я немного задержалась. Мы ждали звонка с побережья.»
«Чем вы занимаетесь?»
«Я работаю в Парапсихологическом обществе.» Она сделала паузу, а затем сказала: «Я медиум.»
«Медиум?»
«Да.»
«Простите, что…?»
«Я наделена экстрасенсорными способностями», — сказала она.
Карелла посмотрел на неё. Она казалась вполне вменяемой, сидя в своём мокром пальто, сжимала в руках карманный блокнот, глаза её начали наполняться слезами. В своём блокноте он написал слово «медиум» и поставил после него знак вопроса.
Когда он снова поднял голову, она вытирала глаза носовым платком, который достала из сумки.
«Где работал мистер Крейг?» — спросил он.
«Здесь», — сказала она.
«Здесь?»
«Он писатель», — сказала она и сделала паузу. «Грегори Крейг, писатель.»
Имя ничего не значило для Кареллы. В своём блокноте под словом «медиум» он написал «жертва — писатель», а затем уяснил, что она сказала: «Грегори Крейг, писатель», поскольку всё это время ожидала, что присутствующие знают это имя. Он осторожно спросил: «А что он писал?»
Он написал «Мёртвые тени», — сказала она и снова посмотрела ему прямо в глаза, и на этот раз он был уверен: она считала, что он должен был узнать название книги, которую написал Крейг, если это была книга. Он не стал спрашивать, что это было за произведение.
«И он работал здесь, в квартире, не так ли?», — сказал он.
«Да, в спальне. В спальне есть письменный стол. Там он и работал.»
«Весь день?»
«Обычно он начинал около полудня и заканчивал около шести.»
«И писал… э-э… книги или… что он там писал, собственно, мисс Скотт?»
«Вы не читали „Мёртвые тени“?»
«Нет, простите.»
«Она уже продана в количестве трёх миллионов экземпляров в мягкой обложке. Фильм по мотивам снимается прямо сейчас.»
«Простите, я не знаком с этим произведением.»
Она ничего не сказала. Она просто смотрела на него. Он прочистил горло, снова заглянул в свой блокнот, поднял глаза и сказал: «Есть идеи, кто мог это сделать?»
«Нет.»
«Были ли у мистера Крейга враги, о которых вы можете знать?»
«Нет.»
«Получал ли он в прошлом телефонные звонки или письма с угрозами…»
«Нет.»
«Последние несколько недель? Что-нибудь в этом роде?»
«Нет, ничего.»
«Он был кому-то должен?»
«Нет.»
«Как давно вы живёте в этом здании, мисс Скотт?»
«Шесть месяцев.»
«Какие-нибудь проблемы с соседями?»
«Нет.»
«Когда вы сегодня вернулись домой, дверь была заперта?»
«Да. Я же сказала, что открыла её своим ключом.»
«Вы уверены, что она была заперта?»
«Да.»
«Вы слышали щелчки дверного замка, когда вы поворачивали ключ?»
«Да, я знаю, что дверь была заперта.»
«У кого-нибудь кроме вас и мистера Крейга был ключ от этой квартиры?»
«Нет», — сказала она. «Только мы вдвоём имели ключи.»
«Спасибо, мисс Скотт», — сказал он и закрыл блокнот. Он попытался улыбнуться, а затем сказал: «Мне придётся поискать книгу „Мёртвые тени“. О чём она?»
«О призраках», — сказала она.
Когда Карелла вернулся в вестибюль, старший офицер службы безопасности ждал его внизу вместе с Карлсоном. Его звали Рэнди Джадд, и это был крупный, мускулистый ирландец лет шестидесяти. Он сразу же рассказал Карелле, что раньше был патрульным, работавшим в 32-м участке. Он также упомянул, что с тех пор, как комплекс был построен год назад, здесь, в Харборвью, никогда не было никаких неприятностей. Даже краж со взломом не было. Ничего.
«В Харборвью очень строгая охрана», — сказал он.
«Очень плотная», — сказал Карлсон. Он всё ещё выглядел встревоженным, как будто как никогда был уверен, что копы каким-то образом обвинят его в этом.
«Мистер Карлсон», — сказал Карелла, — «вы сказали мне недавно, что пришли на работу в шесть вечера…»
«Немного позже.»
«Немного позже шести, верно. Объявляли ли вы о ком-нибудь мистеру Крейгу в период между вашим приходом и…»
«Нет, сэр, я не делал этого.»
«Это обычная процедура? Объявлять о посетителях?»
«Стандартная практика», — сказал Джадд.
«Всех посетителях», — сказал Карлсон. «Даже курьерах.»
«А что происходит потом?»
«Когда мы получим разрешение от арендатора, посетитель сможет подняться.»
«В лифте?»
«Если только это не доставка. Служебный лифт находится сзади.»
«И никто не приходил сюда, спрашивая мистера Крейга?»
«Никого.»
«Кто был в смене до вас? С полудня до шести?»
«Джерри Мандел.»
«У вас есть номер его домашнего телефона?», — спросил Карелла.
«Да, но это не принесёт вам пользы», — сказал Джадд.
«Почему так?»
«Он собирался покататься на лыжах в эти выходные», — сказал Карлсон. «Его лыжи лежали на крыше машины, и он поехал на север штата, как только я освободил его.»
«Когда он вернётся?»
«На следующий день после Рождества», — сказал Джадд. «У него был отпуск. Я дал ему добро. Он большой любитель лыж.»
«Вы знаете, куда он поехал?»
«Куда-то на север штата», — сказал Карлсон.
«Он упоминал название отеля или кемпинга?»
«Нет, не упоминал.»
«Могу я получить этот номер телефона?», — сказал Карелла.
«Конечно», — сказал Джадд. «Прямо в офисе.»
«С рабочего телефона Карелла набрал домашний номер Мандела. Он дал телефону прозвонить двенадцать раз, а затем повесил трубку.»
«Не повезло, да?», — сказал Джадд.
«Нет», — сказал Карелла и покачал головой.
«Я же говорил вам», — сказал Карлсон. «Он уезжал прямо отсюда.»
«Как попасть в это здание, кроме как через парадный вход?», — спросил Карелла.
«Мусор вывозится через заднюю дверь», — сказал Джадд. «Там есть большая дверь, мы отпираем её, когда приезжает мусоровоз.»
«Что за замок на нём?»
«С засовом „schlage“ (американский производитель замков, основанный в 1920 году, одна из самых популярных торговых марок в США — примечание переводчика).»
«У кого ключ?»
«У управляющего зданием.»
«Он сейчас здесь?»
«Конечно. Хотите поговорить с ним?»
Управляющим зданием был чернокожий Чарльз Уиттиер. Он как раз ужинал, когда Джадд представил его Карелле. В другой комнате работал телевизор, и Карелла мог видеть через открытую дверь, как чернокожая женщина в халате и тапочках сидела и смотрела на экран, поставив на колени тарелку с ужином. Она встала, как только поняла, что в квартире гости, и закрыла дверь. За закрытой дверью доносились голоса из телевизора. Полицейское шоу. Карелла ненавидел полицейские шоу.
«Мистер Уиттиер», — сказал Карелла, — «наверху, в квартире 304, было совершено убийство, мы зафиксировали звонок в семь десять. Была ли сегодня открыта дверь сюда?»
«Да, сэр, так и было», — сказал Уиттиер.
«Вы её открыли?»
«Да.»
«Когда?»
«В двенадцать пополудни, когда приехал мусоровоз.»
«Вы впустили кого-нибудь в здание?»
«Только мусорщиков. Мы держим мусорные баки внутри, потому что не хотим, чтобы до них добрались крысы. В этом районе водятся крысы, знаете ли.»
«В каждом районе», — сказал Джадд, защищая свою территорию.
«Значит, мусорщики заходят сюда, чтобы забрать контейнеры, так?»
«Они не обязаны», — сказал Джадд, — «но мы даём им несколько баксов каждый год примерно в это время.»
«Сколько мусорщиков?», — спросил Карелла.
«Два», — сказал Уиттиер.
«Вы были здесь, когда они находились в здании?»
«Да, сэр.»
«Кто-нибудь из них остался в здании?»
«Нет, сэр. Они убрали мусор, и я запер за ними дверь.»
«Открывали ли вы эту дверь после этого?»
«Да, сэр, это так.»
«Когда?»
«Когда начался сильный снегопад. Я хотел выйти и немного поработать лопатой, пока снега не стало слишком много для ходьбы.»
«Что именно вы разгребали?»
«Пандус, вот там. Чтобы мусоровоз мог заезжать завтра.»
«Вы закрыли дверь, когда были снаружи?»
«Нет, сэр, не закрывал. Но я видел вход всё время, пока разгребал лопатой.»
«Кто-нибудь заходил сюда?»
«Нет, сэр.»
«Вы следили за дверью каждую минуту?»
«Нет, сэр, не каждую минуту. Но я положил на неё глаз.»
«В котором часу это было?»
«Когда я начал разгребать? Наверное, около пяти тридцати.»
«И вы не видели, чтобы кто-то заходил в здание?»
«Нет, сэр. Я бы сразу позвонил в службу безопасности, если бы увидел кого-нибудь.»
«Хорошо, спасибо, мистер Уиттиер», — сказал Карелла.
«Извините, что прервали вашу трапезу.»
По дороге наверх Джадд сказал: «В Харборвью очень строгая охрана, как я вам уже говорил.»
Карелла подумал, что охрана не была достаточно строгой, чтобы предотвратить убийство на третьем этаже или на тротуаре на улице.
На теле Грегори Крейга было девятнадцать ран. Карелла получил отпечатанный на машинке список из морга больницы Буэна-Виста за десять минут до того, как Хоуз пришёл с утренней газетой. Список гласил:
Диаграмма ран, Грегори Крейг:
Резаная рана поперёк горла длиной ¾ дюйма (используемый в США английский дюйм, в точности равный 2,54 сантиметра — примечание переводчика).
Резаная рана через горло чуть ниже первой, длиной 2½ дюйма.
Колотая рана в 1½ дюйма справа от средней линии чуть выше ключицы.
Колотая рана на 4½ дюйма правее средней линии и на 4 дюйма выше соска.
Колотая рана по средней линии и на линии сосков.
Резаная рана на груди, начинающаяся на средней линии примерно на 5 дюймов ниже подбородка и идущая вниз и влево длиной 2 дюйма.
Колотая рана в 1½ дюйма слева от средней линии и над ключицей.
Колотая рана на 8½ дюйма левее средней линии и на 3 дюйма ниже соска.
Колотая рана (входная и выходная) посередине между локтём и подмышкой, на внутренней стороне руки.
Резаная рана длиной 1 дюйм на внешней стороне левого запястья.
Резаная рана длиной 1¼ дюйма на внутренней стороне правого запястья.
Колотая рана на спине на 15 дюймов ниже основания черепа и на 5½ дюйма левее средней линии.
Колотая рана на спине на 15 дюймов ниже основания черепа и на 3 дюйма левее средней линии.
Колотая рана на спине на 13¼ дюйма ниже основания черепа и на 3½ дюйма левее средней линии.
Колотая рана на спине на 12 дюймов ниже основания черепа и на 8 дюймов левее средней линии.
Колотая рана на спине на 20 дюймов ниже основания черепа и на 3½ дюйма левее средней линии.
Резаная рана на внутренней стороне безымянного пальца правой руки.
Колотая рана (входная и выходная) на верхней стороне среднего пальца правой руки.
Резаная рана на правой стороне головы над ухом, идущая вниз длиной 1½ дюйма.
Это было чертовски много колотых и резаных ран. Они не вполне соответствовали оценке, которую Карелла дал копам из отдела убийств на месте преступления, но их было достаточно, чтобы понять, что тот, кто убил Крейга, действительно хотел его смерти; не стоит наносить человеку девятнадцать ударов, если не хочешь в этом убедиться. С другой стороны, Мэриан Эспозито, как её опознали по водительским правам в её наплечной сумке, была уколота только один раз, чуть ниже левой груди, лезвие вошло в грудь и сердце и, очевидно, убило её сразу. Если преступления были связаны между собой, как казалось, то логично предположить, что она встала на пути убийцы, когда тот убегал с места первого убийства. Ещё до того, как Хоуз пришёл с утренней газетой, Карелла решил, что линия расследования должна быть сосредоточена на Крейге. Он пометил папку с делом «R–76532», а на папке, предназначенной для Мэриан Эспозито, написал: «Сопутствующее дело R–76532», после номера её дела, «R–76533».
В полицейском участке в то утро пятницы, 22 декабря, было относительно тихо. Самоубийства начнутся только в канун Рождества, а потом немного поутихнут до Нового года, когда их снова начнут совершать. Мисколо в канцелярии вскользь упомянул, что в канун Нового года будет полнолуние.
Полнолуние увеличит число самоубийств. Праздники и полнолуние — это сочетание никогда не подводило. Тем временем участились случаи магазинных и карманных краж, а вот краж со взломом, грабежей, изнасилований и разбойных нападений стало меньше; ну да ладно. Может, все грабители, насильники и вооружённые преступники ходили по универмагам и обчищали карманы?
График дежурств в отряде висел на стене рядом с кулером, где, по мнению лейтенанта, его обязательно должны были прочитать. В полицейском управлении не было праздников, но в графике дежурств на канун и день Рождества обычно указывались почти исключительно имена детективов-евреев, которые подменяли своих коллег-христиан. Однако в этом году всё было иначе. Чем же этот год отличался от всех остальных? В этом году Рождество и первый день Хануки (еврейский праздник, продолжающийся восемь дней — примечание переводчика) пришлись на один и тот же день — двадцать пятое декабря, что, естественно, служило убедительным доказательством братства людей и солидарности демократических идеалов. Это создавало проблемы только для полицейских. Все хотели быть свободными в понедельник, когда наступал двойной праздник. Но все не могли не работать в понедельник, потому что тогда все эти дешёвые воришки смогут совсем распоясаться.
Компромисс.
В полицейской работе, как и в браке, компромисс был необходим. В репертуаре Хенни Янгмена (американский скрипач, актёр и комик, известность приобрёл благодаря своим коротким шуткам — примечание переводчика) была шутка про мужчину, который хочет купить новую машину, и его жену, которая хочет купить норковую шубу. Они идут на компромисс. Жена покупает норковую шубу и хранит оную в гараже. Стив Карелла и Мейер Мейер пошли на компромисс, бросив монетку. Выиграл Карелла. Он будет работать в канун Рождества, а Мейер — в первый день Хануки. Но это было до того, как к 87-му участку привалило двойное убийство. Если речь идёт об убийстве, то в первые несколько важных дней вы выкладываетесь на полную катушку. У Кареллы закралось подозрение, что с этим делом он будет возиться долго — горячий сэндвич с пастрома (мясной деликатес из говядины, блюдо еврейской кухни — примечание переводчика) и бутылка газировки в отделе на Рождество. Потрясающе.
За своим столом в другом конце комнаты, рядом с одной из проволочных решёток, которые защищали отдел от предметов, бросаемых в окна нерадивыми жителями участка, и, которые, кстати, не давали заключённым выпрыгнуть на улицу внизу, детектив Ричард Дженеро набирал отчёт о краже со взломом трёхнедельной давности. Дженеро был невысоким смуглым мужчиной с вьющимися чёрными волосами и карими глазами.
В последнее время он стал надевать очки с бифокальными линзами (этот тип линз предназначен для людей, которым необходима коррекция зрения для различных расстояний — примечание переводчика), когда печатал отчёты, предположительно для того, чтобы улучшить правописание. Он по-прежнему писал слово «преступник» как «приступник», что является фатальным недостатком любого полицейского департамента. На столе у него стоял транзисторный радиоприёмник, и по залу разносились звуки песни «Тихая ночь, святая ночь» (рождественский христианский гимн, создан в 1818 году — примечание переводчика). Карелла прислушался к музыке и догадался, что если лейтенант Бирнс войдёт в эту самую минуту, то Дженеро вернётся на патрулирование ещё до Нового года. Дженеро печатал в такт музыке. Карелла гадал, когда он спросит, как пишется слово «наблюдение».
На часах в отделении было 10:37 утра. Снег, выпавший накануне, закончился незадолго до рассвета, и небо за окном стало голубым и ярким, как подвязка невесты. Через окна отдела доносилось звяканье шинных цепей — подходящий аккомпанемент для песни «Jingle Bells» (одна из наиболее известных песен США, изначально была написана Джеймсом Лордом Пьерпонтом в 1857 году ко Дню благодарения и назвалась «One Horse Open Sleigh», но с течением времени стала восприниматься как рождественская — примечание переводчика), которая теперь сменила «Тихую ночь» на транзисторе Дженеро. Сегодня ему не очень хотелось работать.
Он сказал близнецам, что отведёт их к Санта-Клаусу как-нибудь на этой неделе, но это было ещё до двойного убийства.
«Где все?», — сказал Хоуз из-за деревянных реечных перил, отделявших помещение отряда от коридора снаружи. «Ты видел это, Стив?», — спросил он и прошёл через ворота в перилах. «У нас тут большая шишка.» Он бросил утреннюю газету на стол Кареллы, а затем подошёл к кулеру с водой. Газета была развёрнута на соответствующей странице.
В некрологе о Грегори Крейге Карелла узнал, что тот написал книгу-бестселлер «Мёртвые тени», предположительно основанную на его собственном опыте общения с призраками в доме, который он арендовал в Массачусетсе три лета назад.
Книга целый год возглавляла список бестселлеров нехудожественной литературы и была переиздана полгода назад, получив аванс в 1,5 миллиона долларов. В настоящее время в Уэльсе снимается фильм, в котором британская звезда играет Крейга, а целая плеяда известных актрис исполняет эпизодические роли теней, мешающих его долгожданному отпуску. Далее в некрологе говорилось, что перед тем, как выпустить свой нехудожественный блокбастер, он написал полдюжины романов, перечислялись их названия и приводились некоторые из рецензий, которые газета дала ему за последние двенадцать лет. Между последним романом и книгой о призраках был пятилетний перерыв. Единственная наследница, дочь — мисс Эбигейл Крейг. В некрологе не упоминалось убийство Мэриан Эспозито, сопутствующего дела «R–76533».
«Что скажешь?», — Хоуз скомкал бумажный стаканчик, который держал в руках, и бросил его в корзину Кареллы.
«Думаю, они избавили нас от лишней работы», — сказал Карелла и открыл телефонный справочник Айзолы.
Когда Эбигейл Крейг открыла им дверь в 11:20 тем утром, на ней был дорогой костюм, сшитый на заказ, шёлковая блузка с повязанным у горла шарфом, коричневые сапоги на высоком каблуке, золотые серьги-обручи. Они сначала позвонили, чтобы спросить, можно ли им приехать, и она согласилась немного неохотно, но они сочли это естественным горем и растерянностью, которые обычно следуют за смертью близкого члена семьи. Сейчас, сидя напротив неё в гостиной, где возвышалась огромная и богато украшенная рождественская ёлка, они не были уверены, что она вообще опечалена или растеряна. Казалось, она была больше заинтересована в том, чтобы добраться до парикмахера, чем в том, чтобы рассказать им что-нибудь об отце. По мнению Хоуза, её волосы были в порядке, да и вся она была в порядке.
Она была одной из тех кремовых блондинок с безупречным цветом лица, которые обычно приписывают англичанкам, занимающимся верховой ездой. У неё были блестящие зелёные глаза, окаймлённые ресницами, такими же светлыми, как её волосы; лицо несколько узкое, с высокими скулами и широким ртом, который выглядел прекрасно даже без помады. Верхняя губа слегка оттопыривалась, демонстрируя безупречно белые зубы, даже когда она молчала. Хоуз любил тех, у кого был избыточный прикус. Хоузу хотелось, чтобы они пришли сюда обменяться рождественскими подарками, а не задавать вопросы о мертвеце, который, похоже, практически не интересовал красавицу, сидевшую напротив него в коричневых сапогах на высоком каблуке, скрестив ноги.
«Извините, что вынуждена вас торопить», — сказала она, — «но у меня встреча в полдень, а Антуан в другом конце города.»
«Мы сожалеем, что вломились в дом таким образом», — сказал Хоуз и улыбнулся. Карелла посмотрел на него. Они вовсе не вламывались. Они позвонили полчаса назад и тщательно подготовили её к своему визиту.
«Мисс Крейг», — спросил Карелла, — «когда вы в последний раз видели своего отца живым?»
«Год назад», — сказала она, поразив его.
«И с тех пор нет?»
«С тех пор нет.»
«Как же так?»
«Как так?», — сказала Эбигейл и изогнула одну бровь. «Я не уверена, что понимаю, о чём вы.» Её голос принадлежал выпускнице колледжа Вассара (частный университет в городе Покипси, штат Нью-Йорк, основанный в 1861 году, первое высшее учебное заведение для девушек в Соединённых Штатах — примечание переводчика) или Брин-Мара (частный женский гуманитарный университет в городе Брин-Мар, штат Пенсильвания, основан в 1865 году — примечание переводчика), после школы Розмари-Холла (независимая школа для девочек в Гринвиче, штат Коннектикут, основана в 1900 году — примечание переводчика) или Вестовера (независимая школа-интернат для девочек, готовящая к поступлению в колледж, расположена в городе Миддлбери, штат Коннектикут, основана в 1909 году — примечание переводчика). В её манере поведения чувствовалось раздражение и нетерпение. Карелла никогда не чувствовал себя комфортно с этими важными, холодными, уравновешенными типами людей, и сейчас она мало что делала, чтобы облегчить его страдания. Он с минуту смотрел на неё, обдумывая свой подход. Он решил выложить всё начистоту.
«Я имею в виду», — сказал он, — «не слишком ли это необычно?
Единственная дочь…»
«У него есть ещё одна дочь», — резко ответила она.
«Ещё одна дочь? Мне казалось…»
«Более или менее», — сказала Эбигейл. «Она достаточно молода, чтобы быть его дочерью.»
«Кто это?», — спросил Карелла.
«Хиллари.»
«Вы имеете в виду Хиллари Скотт?»
«Да.»
«Понятно.»
«В самом деле?», — Эбигейл достала сигарету из эмалированной коробки на торцевом столике. Прикурив, она сказала: «Скажу проще», — и выпустила струйку дыма, а затем положила золотую зажигалку обратно на стол. «С тех пор как отец развёлся, мы с ним не ладили. Когда он сошёлся с призраком, это был конец.
Точка. Финиш. Занавес.»
«С призраком…?»
«Хиллари.»
«И когда он… стал с ней встречаться, мисс Крейг?»
«Вскоре после публикации „Теней“, из ниоткуда стали вылезать вселенские твари с их собственными призраками.»
«Вы имеете в виду „Мёртвые тени“?»
«Шедевр моего отца по зарабатыванию денег», — сказала.
Эбигейл и затушила сигарету.
«Когда она была опубликована?»
«Издание в мягкой обложке? Полтора года назад.»
«И вскоре после этого он познакомился с Хиллари Скотт?»
«Я не знаю, когда он с ней познакомился. Я узнала о них только на День благодарения год назад. Бог знает, как долго они к тому времени жили вместе. Пригласили меня на большой ужин с индейкой. „Привет, дорогая“, — сказала она, широко улыбаясь, — „познакомься с Хиллари Скотт, моей подругой.“ Его подруга!» — сказала она, сверкнув глазами. «Долбаная маленькая двадцатидвухлетняя охотница за страшилками.»
Карелла моргнул. Он привык к разным выражениям в отделении и на улицах; нельзя было быть полицейским столько лет, сколько он им проработал, и ожидать, что люди будут говорить только «проклятье» и «дерьмо». Но в этой празднично украшенной гостиной на Холл-авеню непристойности звучали совершенно неуместно. Хоуз же наблюдал за Эбигейл со всевозрастающим вниманием, граничащим с мгновенной одержимостью; ему нравились те, кто говорил ругательства через прикус.
«Итак, в последний раз вы видели своего отца», — сказал Карелла, — «это было…»
«День благодарения в прошлом году. Когда он познакомил меня с призраком. Это было всё. Последняя капля.»
«Какие ещё были поводы?»
«Главным событием стал развод.»
«И когда это было?»
«Семь лет назад. Сразу после публикации „Рыцарей и кавалеров“.»
«Это один из его романов, не так ли?»
«Его лучший роман. И последний.» Она взяла из эмалированной коробки ещё одну сигарету, поднесла к ней зажигалку и выпустила струю дыма в сторону Хоуза. «Критики разгромили его. Естественно, он сорвал злость на матери. Решил, что Стефани Крейг, бедняжка, каким-то образом виновата в том, что критики сказали о его книге. Так и не поняв, что книга действительно была чудесной. О, нет. Если критики сказали, что она ужасна, значит, она и должна быть ужасной. И обвинил маму. Винил её за образ жизни — одно из его любимых выражений, — который заставил его написать роман, не получивший всеобщее одобрение. Сказал, что хочет уйти.»
Эбигейл пожала плечами. «Сказал, что ему нужно „открыть себя заново“ — ещё одно любимое высказывание Грегори Крейга.»
Она снова затянулась сигаретой. «И вот он открыл себя заново с таким куском дерьма, как „Тени“.»
«Ваша мать ещё жива?», — спросил Хоуз.
«Нет.»
«Когда она умерла?»
«Три лета назад.»
«Как?»
«Она утонула. Они сказали, что это был несчастный случай.»
«Они?»
«Офис коронера в Хэмпстеде, штат Массачусетс.»
«Массачусетс», — сказал Карелла.
«Да. Она утонула в Бухте, в двух милях от того места, где мой отец арендовал свой знаменитый дом с привидениями.»
«Это было через сколько лет после развода?»
«Четыре.»
«И они проводили свои летние каникулы в одном и том же городе?»
«Она так и не смирилась с этим», — говорит Эбигейл. «Она хотела быть рядом с ним. Куда бы он ни поехал…» Она покачала головой.
«Минуту назад, мисс Крейг, вы сказали, что офис коронера…»
«Да.»
«Вы не считаете, что смерть вашей матери была случайной?»
«Она была в команде по плаванию в университете Холмана, когда училась там», — категорично заявила Эбигейл. «Она выиграла три золотые медали.»
Отчёт из передвижной криминалистической лаборатории лежал на столе Кареллы, когда они вернулись в отдел. В нём говорилось, что замок на двери в квартиру Крейга был с засовом Вейзера (Weiser, американская фирма, производящая как дверные, так и кодовые замки для сейфов — примечание переводчика), то есть его можно было отпереть с обеих сторон, изнутри и снаружи, только ключом. Ключа в замке с внутренней стороны двери не было. На косяке не было ни следов отмычек, ни царапин по периметру замка или вокруг замочной скважины, ни следов взлома. Служебный вход в квартиру — открывающийся на кухню из небольшой ниши, уставленной мусорными баками, — также был оборудован засовом Вейзера. И снова никаких следов взлома. Проверка замка на большой двери, ведущей на задний пандус здания, также не выявила следов взлома. Кто бы ни убил Грегори Крейга, он либо жил в этом здании и был знаком с дежурным охранником, либо был знаком с самим Крейгом. Если об убийце сначала сообщил охранник, который в это время где-то катался на лыжах, то Крейг дал добро на то, чтобы отправить его наверх. В комплексе «Харборвью» было шестьдесят квартир.
Карелла сделал пометку начать опрос жильцов от двери к двери и ещё одну — попросить лейтенанта Бирнса выделить дополнительную рабочую силу для этого дела — хотя мало шансов получить оную за три дня до Рождества.
В 12:20 того же дня он позвонил в квартиру Крейга, надеясь застать там Хиллари Скотт. Он дал телефону прозвонить ещё дюжину раз, поставил трубку на место, отыскал номер Парапсихологического общества в Айзоле и набрал его.
«Я пыталась связаться с вами», — сказала Хиллари.
«Каким образом, мисс Скотт?»
«Разве вы не получили моё сообщение?»
«Нет, простите, я только что вернулся.»
«Я передала сообщение кому-то с таким же итальянским именем, как у вас.»
Карелла посмотрел в другой конец комнаты, где Дженеро ел сэндвич за своим столом, причмокивая в такт «Deck the Halls» (в переводе «Украсьте залы», традиционная рождественская песня — примечание переводчика).
«Простите, по какому поводу вы звонили?» — спросил он.
«По поводу вскрытия. Я так понимаю, они хотят провести вскрытие.»
«Верно, вскрытие обязательно в любом случае подозрительной смерти.»
«Ни в коем случае», — сказала она.
«Мисс Скотт, боюсь, это не то…»
«Что произойдёт, когда сущность Грега перейдёт в другое состояние?», — сказала Хиллари. «Если разрезать его и вынуть внутренности, что произойдёт, когда он попадёт в мир духов?»
«Я ничего не могу с этим поделать», — сказал Карелла. «Вскрытие является обяз…»
«Да, я вас услышала. С кем мне надо поговорить?»
«О чём?»
«Об отмене вскрытия.»
«Мисс Скотт, медицинская экспертиза, вероятно, уже начала работу над телом. Нам крайне важно установить причину смерти, чтобы, когда дело дойдет до суда…»
«Очень важно, чтобы дух Грега перешёл в целости и сохранности!»
«Мне очень жаль.»
На линии повисло молчание.
«Я слышала о слишком многих искалеченных духах», — сказала Хиллари.
«Простите», — повторил он. «Мисс Скотт, причина, по которой я звонил…»
«О слишком многих», — сказала она, и на линии снова повисло молчание. Карелла ждал. Продолжать спор не имело смысла.
Вскрытие будет проведено, что бы ни сказала или ни сделала Хиллари Скотт. Как он только что сказал ей, судмедэксперты, вероятно, уже приступили к работе. В морге тело Грегори Крейга вскроют, как говядину, извлекут жизненно важные органы и проверят их, а череп приподнимут, чтобы обнажить мозг. Когда потом труп выставят в похоронном бюро, никто из скорбящих не поймет, что перед ними полая оболочка того, что когда-то было человеком. Молчание затянулось. Карелла решил, что он изложил свою точку зрения.
«Я подумал, не могли бы вы встретиться с нами сегодня в квартире», — сказал он.
«Зачем?»
«Есть вероятность, что мистер Крейг был застигнут врасплох грабителем. Мы хотим знать, не пропало ли что-нибудь, мисс Скотт, а определить это можно только с помощью человека, который знает, что должно быть в квартире.»
«Грега убил не грабитель», — сказала Хиллари.
«Почему вы так утверждаете?»
«Это был призрак.»
Конечно, подумал Карелла. Призрак связал руки Крейга проволочной вешалкой. Призрак нанёс ему девятнадцать ударов в грудь, спину, руки, горло, кисти и голову призрачным ножом, который лаборанты не смогли найти нигде в квартире.
Тот самый нож-призрак, который, скорее всего, был использован против Мэриан Эспозито, сопутствующего дела «R–76533».
«Вчера я почувствовала очень сильный поток в той квартире», — сказала Хиллари.
«Вы можете встретиться с нами там через час?», — спросил Карелла.
«Да, конечно», — сказала она. «Но это был не грабитель.»
Если это и не был грабитель, то уж точно кто-то, кто помог себе в приобретении множества вещей в квартире Крейга. По словам Хиллари Скотт, когда она покидала квартиру вчера в десять утра, в бумажнике Крейга в отделении для купюр было около 300 долларов. Она знала об этом, потому что попросила у него денег на такси до офиса, а он разложил пачку пятидесятидолларовых банкнот в поисках более мелких купюр.
Денег уже не было, но кредитные карты Крейга — всего их было семь — остались нетронутыми. Из его шкатулки, стоявшей на комоде, пропали золотые наручные часы «Patek Philippe» (швейцарский производитель часов класса «люкс» — примечание переводчика) с золотым ремешком, пара золотых запонок «Шлюмберже» (французский ювелир, известный своими работами в компании «Tiffany & Co.», американском торговом доме по производству престижных ювелирных изделий, известном своими предметами роскоши — примечание переводчика) с бриллиантами, золотое кольцо на мизинце с камнем ляпис (ляпис-лазурь, также лазурит или лазурик, полудрагоценный непрозрачный камень от сине-фиолетового до голубовато-серого цвета — примечание переводчика) и золотой браслет. Хиллари не была уверена в ценности пропавших драгоценностей Крейга, за исключением золотого браслета, который она сама купила ему на прошлое Рождество и который стоил 685 долларов. Она подозревала, что наручные часы «Patek Philippe» стоили где-то в районе 6 500 долларов.
Она уточнила, какие именно украшения пропали из шкатулки, которую она хранила в верхнем ящике комода со своей стороны. Все они были подарены ей Грегори Крейгом за те полтора года, что они прожили вместе. Она перечислила следующие украденные вещи:
Браслет «Angela Cummings» (дизайнер ювелирных украшений, сотрудничающая с «Tiffany & Co.» — примечание переводчика) из бирманского нефрита и восемнадцатикаратного золота с ручной резьбой по основаниям стоимостью 3 975 долларов.
Ободок со змейками «Elsa Peretti» (итальянский дизайнер ювелирных изделий и филантроп, а также модель — примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота стоимостью 510 долларов.
Один чокер (короткое ожерелье, которое плотно обхватывает шею — примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота с бриллиантами стоимостью 16 500 долларов.
Подвеска с бриллиантом грушевидной формы в платиновой оправе и восемнадцатидюймовой цепочкой из восемнадцатикаратного золота по цене 3 500 долларов.
Один бриллиант изумрудной огранки в платиновом кольце стоимостью 34 500 долларов.
Одна пара серёг из восемнадцатикаратного золота с жемчугом Мабе (частично культивированный жемчуг, выращивается на прикреплённой к стенке раковины моллюска полусфере, поэтому обладает полусферической формой, также имеет блеск и переливы на поверхности — примечание переводчика) по цене 595 долларов.
Одна пара бриллиантовых серёг в платиновой оправе по цене 1 500 долларов.
Верёвочный чокер из восемнадцатикаратных жёлтого и белого золота по цене 2 950 долларов.
Один браслет из восемнадцатикаратных розового, жёлтого и белого золота стоимостью 1 250 долларов.
И два браслета из четырнадцатикаратного золота по 575 долларов каждый.
Помимо украденных из шкатулки драгоценностей, она рассказала, что из ящика комода пропали сумочка «Elsa Peretti» в форме фасоли, лакированная под дерево магнолии и украшенная двадцати четырьмя каратами золота, стоимостью 2500 долларов и часы-браслет «Chopard» (швейцарский производитель часов и ювелирных украшений премиум класса — примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота с бриллиантами стоимостью 14 500 долларов. Она хранила часы в оригинальном футляре, в котором они попали к ней; футляр всё ещё лежал в ящике стола: чёрный бархат снаружи, белая атласная подкладка — но часы исчезли. Она знала стоимость драгоценностей, которые подарил ей Крейг, потому что недавно они сделали страховую оценку всех этих украшений.
«Но не его украшений?», — спросил Карелла.
«Да, и его тоже. Но нам пришлось оформить отдельные страховые полисы, потому что мы не женаты. Я знала только о тех, что досталось мне.»
«И сколько было в сумме?», — спросил Хоуз.
«Навскидку, это было ровно восемьдесят три тысячи четыреста тридцать долларов.»
«Многовато для вещей, хранимых в ящике комода», — говорит Карелла.
«Грег планировал купить настенный сейф», — сказала Хиллари.
«В любом случае, всё было застраховано. И кроме того, охрана здесь очень хорошая. Мы бы не стали снимать квартиру, если бы нам не обещали такую надёжную охрану.»
«Что-нибудь ещё пропало?», — сказал Хоуз.
«На нём было кольцо из колледжа?», — спросила Хиллари.
«На теле не было никаких украшений.»
«Тогда оно тоже пропало.»
«Какой колледж?», — спросил Карелла.
«Университет Холмана. Там он встретил свою бывшую жену.»
«Что за кольцо?»
«Золото с аметистовым камнем.»
«Где он его носил?»
«На безымянном пальце правой руки.»
Карелла вспомнил таблицу ран: резаная рана на внутренней стороне безымянного пальца правой руки. Использовал ли убийца нож, чтобы снять кольцо с пальца Крейга? Пришёл ли он в квартиру вооружённым или воспользовался ножом, который нашёл на улице? Если он пришёл сюда специально для того, чтобы совершить кражу со взломом, то как ему удалось пройти через «строгую» охрану внизу? Стал бы Крейг впускать в квартиру незнакомца, который впоследствии украл драгоценности на сумму более 83 000 долларов и убил его перед уходом? Но Хиллари Скотт настаивает, что это был не грабитель.
«Поток сильнее всего в этой комнате», — сказала она. Она подошла к столу, стоящему напротив окон, и положила руки на его поверхность. «Он был здесь, за столом.»
«Он?»
«Мужской дух», — сказала она, слегка проведя руками по рабочему столу. «Молодой. Чёрные волосы и карие глаза.» Её собственные глаза были закрыты, её руки слегка порхали по поверхности стола, она покачивалась, когда говорила. «Ищет что-то. Ищет. Беспокойный. Беспокойный дух.»
Карелла посмотрел на Хоуза. Хоуз ответил взглядом. Карелла размышлял, как человек, так сильно похожий на его жену, может быть настолько чокнутым. Хоузу стало интересно, какой она будет в постели — не впадёт ли она в транс от всего этого потока? И тут же почувствовал, что такое представлять недопустимо, потому что эта чёртова девица так похожа на Тедди Кареллу. Он отвернулся от взгляда Кареллы, словно опасаясь, что его мысли могут быть прочитаны.
«Что-нибудь пропало со стола?», — спросил Карелла.
«Можно открыть?», — сказала она. «Ваши люди уже закончили?»
«Пожалуйста», — сказал Карелла.
Она открыла ящик с выемками для коленей. На дне ящика лежали скрепки, резинки и карандаши. Приспособление для удаления скоб. Коробка с бирками для ключей. Коробка с листочками для приклеивания. Она закрыла этот ящик и открыла ящик для бумаг справа. В нём лежала пачка проиндексированных папок с названиями.
«Это почерк Крейга?», — спросил Карелла.
«Да, ш-ш-ш.»
«Что это за имена?»
«Призраки», — сказала она, — «ш-ш-ш», — и слегка провела руками по папкам. «Он искал здесь.»
«Если он это делал», — сказал Хоуз, — «у лаборантов будут отпечатки.»
«Духи не оставляют отпечатков пальцев», — сказала она, и Карелла подумал, что она спятила.
«Эти имена…»
«Да, призраки», — сказала она. «Случаи, которые он планировал расследовать на предмет подлинности. С тех пор как он написал „Тени“, он получал звонки и письма со всего мира, люди сообщали о призраках.»
«Пропало ли ещё что-нибудь, можете сказать?», — спросил Хоуз.
«Нет, но он был здесь. Я знаю, что он был здесь.»
Она закрыла ящик с папками и открыла ящик над ним. Пачка жёлтой манильской бумаги (производится из манильской пеньки, растительного, грубого, значительно одеревенелого волокна, получаемого из растений семейства банановых — примечание переводчика), больше ничего. «И здесь тоже», — сказала она. «Искал, искал.»
«Хранил ли мистер Крейг когда-нибудь в этом столе что-нибудь ценное?», — спросил Карелла.
«Его бумаги чрезвычайно ценны», — сказала Хиллари и резко открыла глаза.
«Может быть, он что-то искал», — сказал Хоуз. «Разбросанные всюду вещи это предполагают.»
«Да, конечно», — сказала Хиллари.
«И нашёл кое-что», — сказал Карелла.
Хиллари посмотрела на него.
«Драгоценности на сумму более восьмидесяти трёх тысяч долларов.»
«Нет, это было не то. Это было что-то другое. Я не знаю, что», — сказала она и провела руками по воздуху, словно пытаясь коснуться чего-то, чего детективы не могли увидеть.
«Давайте проверим кухню», — сказал Карелла. «Я хочу, чтобы вы сказали нам, не пропали ли какие-нибудь ножи.»
Они осмотрели кухню. На магнитной настенной стойке над столешницей висели семь ножей разного размера, один из них — поварской нож длиной десять дюймов. По словам Хиллари, все ножи были на месте. Они открыли ящики шкафа. Она пересчитала столовые приборы и ассортимент ножей для нарезки и разделки в лотке и сказала, что ничего не пропало.
«Значит он пришёл сюда с ножом», — сказал Карелла.
Хиллари снова закрыла глаза, снова широко расставила пальцы и прижала ладони к пустому воздуху. «Что-то искал», — сказала она. «Что-то.»
Именно Коттон Хоуз подвёргся нападкам со стороны Уоррена Эспозито. Возможно, это было вполне заслуженно; Хоуз мог бы встретить такое же негодование в любом крупном городе мира, не исключая Пекин и Москву. Какой бы ни была политика той или иной страны, факт оставался фактом: если ты сбил с ног кого-то на виду у публики, это действие привлечёт больше внимания полиции, чем убийство пьяницы или проститутки с чешуйчатой кожей на ногах. Мэриан Эспозито не была ни пьяницей, ни проституткой; на самом деле она работала секретарём в фирме, специализирующейся на продаже сувениров методом почтовой рассылки. Но в том, что она была несколько менее значима, чем Грегори Крейг, писатель бестселлеров, сомневаться не приходилось. Пока её муж, Уоррен, в ярости метался по помещению отдела, Хоуз размышлял, уделили бы они её делу столько же внимания, сколько делу Крейга, если бы её нашли с девятнадцатью ножевыми ранениями, а его — лежащим у здания с одной колотой раной. Он решил, что приоритеты были бы одинаковыми. Крейг был «важен», а Мэриан Эспозито — всего лишь ещё один труп в городе, где трупы появлялись как грибы.
«Так какого чёрта вы делаете?», — крикнул Эспозито. Это был высокий, крупный мужчина с густыми чёрными волосами и проницательными карими глазами. В этот пятничный день он был одет в синие джинсы и водолазный свитер, а флисовая подкладка его автомобильного пальто была распахнута и развевалась, когда он шагал по полу. «Ради всего святого, ко мне даже не пришёл ни один полицейский! Мне пришлось сделать шесть звонков, прежде чем я узнал, куда они её увезли!
Разве так бывает в этом городе? Женщину закалывают ножом перед её собственным домом, а полиция заметает её под ковер, как будто её и не было?»
«Есть сопутствующее дело», — неуверенно сказал Хоуз.
«Мне плевать на сопутствующее дело!», — крикнул Эспозито. «Я хочу знать, что вы делаете, чтобы найти убийцу моей жены.»
«Это наше предположение…»
«Предположение?», — сказал Эспозито. «Вот что вы здесь делаете? Предполагаете?»
«Это наше мнение…»
«О, теперь это мнение.»
«Мистер Эспозито», — сказал Хоуз, — «мы думаем, что человек, убивший Грегори Крейга, лишь случайно убил вашу жену. Мы думаем, что он мог быть…»
«Случайно? Разве это случайность, когда кто-то вонзает нож в сердце женщины? Господи!»
«Возможно, это был неудачный выбор слов», — сказал Хоуз.
«Да, возможно», — ледяным тоном сказал Эспозито. «Моя жена мертва. Кто-то убил её. У вас нет никаких оснований полагать, что это тот же человек, что убил того писателя на третьем этаже. Вообще никаких оснований. Но он же знаменитость, верно? Поэтому вы сосредоточили все свои усилия на нём, а тем временем тот, кто убил Мэриан, разгуливает на свободе где-то там», — сказал он и, повернувшись, указал на окна, а затем снова повернулся лицом к Хоузу, — «а я даже не могу выяснить, где находится её тело, чтобы организовать похороны.»
«Она в морге Буэна-Виста», — сказал Хоуз. «Они закончили вскрытие. Вы можете…»
«Да, я знаю, где она. Знаю после шести телефонных звонков и беготни по всем полицейским управлениям. Кто у вас тут отвечает на звонки? Монгольские идиоты? Первые два раза, когда я звонил, никто даже не слышал о моей жене! Мэриан Эспозито, сэр? Кто это, сэр? Вы звоните, чтобы сообщить о преступлении, сэр? Можно подумать, у кого-то украли чёртов велосипед, а не…»
«Большинство звонков в полицию поступает в центр города, в отдел связи», — сказал Хоуз. «Я понимаю ваш гнев, мистер Эспозито, но нельзя же ожидать, что диспетчер, который каждый час обрабатывает сотни звонков, будет знать подробности дела…»
«Ладно, кто знает подробности дела?», — сказал Эспозито. «Вы их знаете? Мне сказали внизу, что вы детектив, который ведёт дело моей жены. Итак, хорошо, что вы…?»
«Мы с партнёром, именно так», — сказал Хоуз.
«Так какого чёрта вы делаете?», — сказал Эспозито. «Её убили вчера. У вас есть какие-нибудь зацепки, вы хотя бы знаете, с чего начать?»
«Каждый раз мы начинаем одинаково», — сказал Хоуз. «Мы начинаем так, как начали бы вы сами, мистер Эспозито. У нас есть труп — в данном случае два трупа — и мы не знаем, кто сделал их трупами, и пытаемся это выяснить. Это не так, как в кино или на телевидении. Мы не задаём вопросов с подвохом и не получаем внезапных озарений. Мы делаем работу, изучаем всё, что нам попадается, каким бы неважным оно ни казалось, и пытаемся выяснить причину. Вот так, мистер Эспозито, мы занимаемся расследованием преступлений. В полицейской работе нет загадок. Есть только преступления, и человек или люди, совершившие эти преступления. При вооружённом ограблении мы знаем причину ещё до того, как ответим на телефонный звонок. При убийстве, если нам удаётся выяснить причину, мы часто можем узнать, кто именно — если нам повезёт. В данный момент у нас в открытом архиве три сотни нераскрытых убийств. В следующем году мы сможем раскрыть полдюжины из них — если повезёт. Если же нет, то убийца останется где-то на свободе, — он указал на окна, как ранее Эспозито, — и мы никогда его не поймаем. Убийство — это одноразовое преступление, за исключением тех случаев, когда убийца — сумасшедший или преступник, который убивает при совершении другого преступления. Обычный убийца убивает один раз и больше никогда. Либо мы ловим его и сажаем за решётку, и у него больше никогда не будет шанса убить, либо он сворачивает палатку и исчезает.»
Эспозито уставился на него.
«Мне очень жаль», — сказал Хоуз. «Я не хотел произносить речь.
Мы знаем о вашей жене, мистер Эспозито, мы очень хорошо знаем о ней. Но мы считаем, что главным было убийство в квартире 304, и именно с него мы начнём. Когда мы найдём убийцу Грегори Крейга, мы найдём и того, кто убил вашу жену.
Так мы считаем.»
«А что, если вы ошибаетесь?», — сказал Эспозито. Его гнев угас; он стоял, засунув руки в карманы пальто на флисовой подкладке, и искал на лице Хоуза хоть какое-то подтверждение.
«Если мы ошиблись, то начнём все сначала. С самого начала», — сказал Хоуз и понадеялся, что они не ошиблись.
Звонок от Джерри Мандела, охранника-лыжника, раздался как раз в тот момент, когда Карелла и Хоуз собирались домой. К тому времени они успели безрезультатно пообщаться с лейтенантом Бирнсом, который сказал им, что не может удваивать команду в Рождество, и посоветовал, чтобы они в одиночку обследовали Харборвью от двери до двери, даже если это займёт их до Дня святого Свитуна, когда бы он ни наступил (день поминовения 2 июля в Норвегии и 15 июля в Англии — примечание переводчика). Кроме того, он сообщил им, что ему позвонил адвокат некоего Уоррена Эспозито, который утверждал, что убийство Грегори Крейга рассматривается предпочтительнее, чем убийство жены его клиента, и если кое-кто не начнёт трясти задницами, то они услышат об этом от друга адвоката, который, как оказалось, работает в центре города в окружной прокуратуре. Бирнс напомнил им, что в этом честном городе убийство, возможно, является единственным великим уравнителем и что, независимо от расы, религии, пола или профессии, с одним трупом следует обращаться точно так же, как со следующим — и Карелла, и Хоуз приняли это наставление с досадой.
Затем они получили протоколы вскрытия Грегори Крейга и Мэриан Эспозито, но эти заумные медицинские трактаты почти ничего не добавили им, чего бы они уже не знали. Они бы сразу сдали свои полицейские значки, если бы хотя бы не подозревали, что причинами смерти были множественные ножевые ранения в случае Грегори Крейга и одно ножевое ранение в случае Мэриан Эспозито. Медицинским экспертам не платили за то, чтобы они строили догадки — нигде в связанных отчётах не было ни малейшего предположения, что в обоих убийствах могло быть использовано одно и то же орудие. Из отчётов следовало, что Грегори Крейг выпивал перед убийством; концентрация алкоголя в мозге составляла 16 промилле (одна тысячная доля или ⅒ процента, обозначается ‰ — примечание переводчика), а миллиграмм этилового спирта на миллилитр крови — 2,3. Анализ мозга показал, что Крейг достиг той стадии сравнительного опьянения, когда физиологическим эффектом было «снижение чувства осторожности». Анализ крови показал, что он был «определённо в состоянии опьянения». Они записали, что нужно выяснить у «девицы-призрака» — они уже начали называть её так — не пил ли Крейг во время работы. Карелла вспомнил о двух чистых стаканах рядом с графином в гостиной и задался вопросом, не помыл ли их убийца после убийства. В списке вещей, найденных в спальне, не было ни бутылки виски, ни стакана.
Звонок от Джерри Мандела раздался в 18:20. Карелла как раз доставал из ящика стола свой пистолет 38-го калибра Chiefs Special («Смит и Вессон» модель 36, короткоствольный револьвер, выпущенный в 1950 году, предназначенный для повседневного и скрытого ношения сотрудниками правоохранительных органов США — примечание переводчика), собираясь пристегнуть его к поясу, когда зазвонил телефон. Он выхватил трубку из подставки и взглянул на часы. Он занимался этим делом с восьми утра, и больше ничего не мог сделать сегодня, разве что обстучать шестьдесят дверей в Харборвью, чего ему не хотелось делать до утра.
«87-й участок, Карелла», — сказал он.
«Могу я поговорить с детективом, который занимается убийствами в Харборвью?», — сказал голос.
«Я этот детектив», — сказал Карелла.
«Это Джерри Мандел. Я слышал по радио, что здесь…»
«Да, мистер Мандел», — сразу же ответил Карелла.
«Да, мистер Крейг был убит, и я позвонил в здание, чтобы выяснить, что случилось. Я разговаривал с Джимми Карлсоном со смены с шести до полуночи, и он сказал, что вы пытаетесь найти меня. И вот я здесь.»
«Хорошо, я рад, что вы позвонили, мистер Мандел. Вы работали вчера с полудня до шести?»
«Так и было.»
«Кто-нибудь приходил в здание и спрашивал мистера Крейга?»
«Да, кое-кто делал это.»
«Вы помните, кто это был?»
«Человек по имени Дэниел Корбетт.»
«Когда это было?»
«Около пяти часов. Снег только начинался.»
«Вы сообщили о нём мистеру Крейгу?»
«Да.»
«И что сказал мистер Крейг?»
Он сказал: «пропустите его немедленно.»
«Он поднялся?»
«Да, это так.»
«Вы видели, как он поднимался?»
«Я видел, как он заходил в лифт, да.»
«Примерно в пять часов?»
«Примерно так.»
«Вы видели, как он снова спускался?»
«Нет, не видел.»
«Вы сменились в шесть…»
«Примерно через четверть часа, когда Джимми сменил меня.
Джимми Карлсон.»
«И этот человек — Дэниел Корбетт — не спускался, пока вы были на дежурстве, это так?»
«Нет, сэр, не спускался.»
«Можете сказать, как он выглядел?»
«Да, он был молодым человеком, я бы сказал, лет двадцати — тридцати, у него были чёрные волосы и карие глаза.»
«Во что он был одет?»
«Тёмное пальто, коричневое или чёрное, точно не помню. И тёмные брюки. Я не смог разглядеть, был ли на нём костюм или спортивная куртка под пальто. На шее у него был жёлтый шарф. А в руках он нёс чемоданчик.»
«На нём была шляпа?»
«Был без шляпы.»
«Перчатки?»
«Я не помню.»
«Вы не знаете, как пишется его имя?»
«Я его не спрашивал. Он сказал Дэниел Корбетт, и именно это имя я назвал мистеру Крейгу по телефону.»
«И мистер Крейг сказал: „пропустите его немедленно“, это верно?»
«Это были его точные слова.»
«Где вы находитесь, если вы мне понадобитесь?», — спросил Карелла.
«Домик „Три дуба“, Маунт-Семани.»
«Спасибо, вы мне очень помогли.»
«Мне очень нравился мистер Крейг», — сказал Мандел и повесил трубку.
Карелла положил трубку обратно на подставку, с ухмылкой повернулся к Хоузу и сказал: «Нам везёт, Коттон.»
Их удача закончилась почти сразу.
Ни в одном из пяти телефонных справочников города Дэниел Корбетт не значился. Полагаясь на то, что Хиллари Скотт могла его знать, они позвонили ей в квартиру и не удивились, когда там не ответили на звонок: мало кто предпочитает оставаться на ночь в квартире, где было совершено убийство. Они позвонили в её офис и поговорили с женщиной, которая сказала, что все ушли домой, а она всего лишь уборщица. Они поискали в справочнике Айзолы второе имя — Хиллари Скотт.
Таковых снова не нашлось. Они проверили список из шестидесяти четырёх Скоттов в телефонной книге, надеясь, что кто-то из них может быть связан с «девицей-призраком». Никто из тех, кому они звонили, не имел ни малейшего представления о том, кем может быть Хиллари Скотт.
В конце концов, придётся подождать до утра.
Хиллари Скотт позвонила Карелле домой в 8:30 утра в субботу.
Он был ещё в постели. Приподнявшись на локте, он снял трубку телефона, стоявшего на ночном столике.
«Привет», — сказал он.
«Вы пытались связаться со мной?»
«Да», — сказал он.
«Я почувствовала это», — сказала Хиллари. «По какому поводу?»
«Откуда у вас мой номер телефона?», — спросил он.
«Из телефонной книги.»
Слава Богу, подумал он. Если бы она выудила номер его домашнего телефона из воздуха, он бы начал верить во всякие вещи. И в самом деле, было что-то жутковатое в том, что он разговаривал с ней по телефону, представляя её во время разговора, вызывая в памяти почти дублирующий образ своей жены, которая лежала рядом с ним, обхватив руками подушку, её чёрные волосы разметались по наволочке. Тедди Карелла была глухонемой; она не слышала звонка телефона; она не слышала сейчас и разговора Кареллы с женщиной, которая была так похожа на неё. Он вдруг подумал, что если бы у Тедди был голос, то он звучал бы так же, как у Хиллари Скотт.
«Вы ведь пытались найти меня в квартире, не так ли?», — сказала она.
«Да.»
«Я уже здесь», — сказала она. «Я вернулась, чтобы взять одежду.
Поток был сильнее всего вокруг телефона.»
«Да, хорошо», — сказал он. «Не могли бы вы сказать, где вы сейчас остановились, просто на случай если мне понадобится…?»
«Вы можете связаться со мной у моей сестры», — сказала она.
«Её зовут Дениз Скотт; её номер — Гарднер 4–7706. Лучше запишите его, он не входит в список телефонной книги.»
Он уже записал его. «А адрес?», — сказал он.
«3117 Ластер Драйв. Что вы хотели, детектив Карелла?»
«Охранник, который обычно дежурит в Харборвью с полудня до шести, позвонил вчера вечером. Джерри…»
«Джерри Мандел, да.»
«Да. Он сказал, что в день убийства в пять часов вечера к мистеру Крейгу приходил посетитель. Человек по имени Дэниел Корбетт. Это имя вам о чем-нибудь говорит?»
На линии повисло молчание.
«Мисс Скотт?»
«Да. Дэниел Корбетт был редактором Грега в „Тенях“.»
«Мне его описали как молодого человека с чёрными волосами и карими глазами.»
«Да.»
«Мисс Скотт, когда мы вчера были в квартире…»
«Да, я знаю, что вы хотите сказать. Дух, которого я описала.»
«Молодой мужчина, как вы сказали. Чёрные волосы и карие глаза.» Карелла сделал паузу. «У вас были какие-то причины для…?»
«Поток был сильнее всего у стола.»
«Кроме потока.»
«Только поток», — сказала она.
«Но вы же знаете Дэниела Корбетта.»
«Да, я его знаю.»
«Действительно ли он молодой человек?»
«Тридцать два года.»
«С чёрными волосами и карими глазами?»
«Да.»
«Как мне связаться с ним, мисс Скотт?»
«Через „„Харлоу Хаус““.»
«Где это?»
«Это название издательской фирмы. „Харлоу Хаус“.
Располагается на Джефферсон и Ллойд.»
«Сегодня суббота. Вы не знаете его домашний телефон?»
«Я уверена, что Грег записал его номер в своей записной книжке.»
«Вы сейчас в спальне?»
«Нет, я в гостиной.»
«Не могли бы вы пройти в спальню и поискать для меня номер телефона?»
«Да, конечно. Но вчера я чувствовала не Дэниела. Это вообще был не Дэниел.»
«Даже в таком случае…»
«Да, одну минуту, пожалуйста.»
Он ждал. Рядом с ним Тедди перевернулась и зашевелилась, а затем приподнялась и, моргая, оглянулась в комнате. На ней была ночная рубашка кремового цвета, которую он подарил ей на день рождения. Она потянулась, улыбнулась ему, поцеловала в щеку, быстро встала с кровати и направилась через всю комнату в ванную. Трусиков не было. Из-под кружевного подола короткого платья выглядывали сдвоенные полумесяцы её ягодиц. Он наблюдал за ней, пока она пересекала комнату, на мгновение забыв, что она его собственная жена.
«Алло?», — сказала Хиллари.
«Да, я здесь.»
Дверь в ванную закрылась. Он снова обратил всё своё внимание на собеседницу по телефону.
«У меня есть два его номера», — сказала Хиллари. «Один в Айзоле, а другой в Грейслендсе, на севере штата. У него там есть дом, куда он ездит по выходным.»
«Продиктуйте мне оба номера, пожалуйста.» В ванной он услышал, как спускается унитаз, а затем как открывается водопроводный кран. Он записал номера и сказал: «Спасибо, мисс Скотт, я с вами свяжусь.»
«Это был не Дэниел», — сказала она и повесила трубку.
Тедди вышла из ванной. Её волосы были растрепаны, лицо бледное, без макияжа, но тёмные глаза блестели и были ясными, и он смотрел, как она идёт к кровати, и, наверное, в тысячный раз благодарил феноменальную удачу, которая привела её в его жизнь больше лет назад, чем он хотел бы помнить. Она уже не была той юной девушкой, которую он знал тогда, в её возрасте она не обладала стройным телом двадцатидвухлетней Хиллари Скотт, но её грудь всё ещё была упругой, ноги длинными и гибкими, и она следила за своим весом, как ястреб. Она уютно устроилась рядом с ним, пока он набирал первый из номеров, которые дала ему Хиллари. Её рука забралась под одеяло.
«Алло?», — сказал мужской голос.
«Мистер Корбетт?»
«Да?», — Голос звучал немного раздражённо. Карелла понял, что сейчас ещё только девять часов субботнего утра — не менее рождественского уик-энда. Под одеялом лежала знакомая рука Тедди.
«Извините, что беспокою вас с утра пораньше», — сказал Карелла. «Это детектив Карелла из 87-го полицейского участка.
Я расследую убийство Грегори Крейга.»
«О. Да», — сказал Корбетт.
«Я подумал, не зайти ли мне чуть позже сегодня утром», — сказал Карелла. «Есть несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать.»
«Да, конечно.»
Карелла посмотрел на прикроватные часы: «Десять часов — это нормально?»
Рядом с ним Тедди прочитала его слова по губам и покачала головой.
«Или одиннадцать», — поправил Карелла, — «в зависимости от того, что вам удобнее.»
«Одиннадцать было бы лучше», — сказал Корбетт.
«Могу я узнать адрес, пожалуйста?»
Корбетт продиктовал ему адрес. Пока Карелла писал, рука Тедди становилась всё настойчивее.
«Увидимся в одиннадцать», — сказал он, — «большое спасибо», — повесил трубку и повернулся к ней.
«Сначала я должен позвонить Коттону», — сказал он.
Она закатила глаза к небу.
«Это займёт всего минуту.»
Она отпустила его так же внезапно, как и схватила, и со вздохом откинулась на подушку, закинув руки за голову, постельное бельё опустилось до бедер, а короткое платье небрежно обнажило чёрную треугольную копну волос под подолом.
«Коттон», — сказал он, — «я договорился о встрече с Дэниелом Корбеттом на одиннадцать часов. Он в Квартале. Ты можешь встретиться со мной там?»
«Как ты его нашёл?», — спросил Хоуз.
«Звонила „девица-призрак“.»
«Ни с того ни с сего?»
«Поток. Запиши это, ладно?», — сказал Карелла и зачитал адрес.
«Одиннадцать часов.»
«Увидимся там», — сказал Хоуз и повесил трубку.
Карелла положил трубку обратно на подставку и повернулся к Тедди. Её руки по-прежнему были заведены за голову, а на лице застыло выражение полнейшей скуки.
«Хорошо», — сказал он.
Она резко села. Её руки затрепетали в воздухе. Он наблюдал за её пальцами, читая слова, которые они складывали, а потом усмехнулся.
«Что значит, у тебя болит голова?», — спросил он.
Её руки снова задвигались, плавно и легко.
«У меня всегда болит голова, когда люди слишком долго разговаривают по телефону», — сказала она.
«Я уже не разговариваю», — сказал он.
Она легкомысленно пожала плечами.
«Так что ты ещё скажешь?»
Она снова пожала плечами.
«Хочешь немного подурачиться?», — спросил он, ухмыляясь.
Её глаза дымчато сузились, подражая звездам немого кино. Она провела языком по губам. Она спустила одну бретельку платья с плеча, обнажив грудь. «Я хочу много дурачиться, большой мальчик», — сказала она, снова облизнула губы и жадно прильнула к его рукам.
В субботу перед Рождеством Квартал был переполнен покупателями, которые в последнюю минуту забегали на тротуары и заглядывали в магазины в поисках выгодных предложений, которые им никогда не найти. Было время, не так много десятилетий назад, когда этот район города ещё называли Кварталом художников и когда здесь можно было найти первоклассные картины или скульптуры, серебряные и золотые украшения ручной работы, изделия из кожи, равные тем, что выделывают во Флоренции, роскошные художественные книги и гравюры, блузки и плавки, сшитые вручную в Мексике, резьбу по дереву и нефрит, керамику и экзотические растения — и всё это по разумным ценам. Те времена ушли навсегда, Герти (персонаж комиксов о детективе Дике Трейси — примечание переводчика). Здесь больше нельзя было арендовать чердак и голодать в нём. Больше нельзя было найти ничего качественного по заоблачным ценам. Название сменилось много лет назад, а вместе с ним исчезла и уникальность района; теперь Квартал был лишь ещё одной туристической достопримечательностью в городе, который расставлял свои ловушки, как торговец пушниной. И всё равно покупатели приходили сюда, надеясь найти здесь что-то такое, чего они не могли найти в модных магазинах на Холл-авеню в центре города.
Как и повсюду в городе, фонарные столбы теперь были увиты рождественскими верёвками и гирляндами из хвои и остролиста. Витрины магазинов были забрызганы облаками белой краски в тщетной попытке имитировать мороз. За стеклянными витринами клумбы с хлопком, усыпанные голубыми блестками, должны были навевать воспоминания о заснеженных лугах. Огромные рождественские ели на всё ещё существующих площадях и скверах были украшены лампочками, которые слабо светились в предутреннем сумраке.
Небо снова стало пасмурным, а убранный снег в водосточных трубах приобрёл любимый цвет города — серый от грязи.
Тротуары были очищены от снега лишь частично, и приходилось преодолевать коварные ледяные участки. Но ничто не мешало заядлым поздним покупателям. Они неслись вперёд, как лососи, плывущие вверх по течению, чтобы спариться в ледяной воде.
Дэниел Корбетт жил в одном из сохранившихся в этом районе особняков. Чёрная кованая ограда ограждала небольшой дворик, вымощенный сланцем, и вела к скрытой парадной двери дома в переулке, отгороженном от боковой улицы рощей австралийских сосен. Дверь была выкрашена в ярко-оранжевый цвет, а на ней висел массивный латунный стук.
Если бы дверь находилась рядом с тротуаром, оной бы украли за десять минут. Но Карелла решил, что Корбетт всё равно сильно рискует, оставляя таковой висеть на улице в приглашающем свете. Он поднял тяжёлую латунную болванку и дал ей упасть. Раз, два, ещё раз. Хоуз посмотрел на него.
«Он знает, что мы придём, не так ли…?»
Дверь открылась.
Дэниел Корбетт был молодым и красивым мужчиной с прямыми чёрными волосами и карими глазами, аквилонским (Аквилония, основанный до нашей эры итальянский город — примечание переводчика) носом из «Истории упадка и разрушения Римской империи» (труд британского историка Эдварда Гиббона, изданный в 1776 году — примечание переводчика), ртом из «Острия бритвы» (роман Сомерсета Моэма, описывающий эпоху между двумя мировыми войнами, изданный в 1944 году — примечание переводчика) и челюстью из «Брайтонского леденца» (детективный роман Грэма Грина, опубликованный в 1938 году — примечание переводчика).
Кроме того, на нём был красный пиджак для курения с чёрным бархатным воротником, прямо из «Больших надежд» (тринадцатый роман Чарльза Диккенса, изданный в 1861 году — примечание переводчика). В целом это был литературный человек.
«Мистер Корбетт?», — сказал Карелла.
«Да?»
«Детективы Карелла и Хоуз», — сказал он и показал свой полицейский значок.
«Да, входите, пожалуйста», — сказал Корбетт.
То, что Корбетт обещал во плоти, теперь полностью воплотилось в оболочке. Облицованное деревом фойе открывалось в библиотеку, уставленную книжными полками, которые выдерживали вес продукции целого издательства за последние десять с лишним лет. Книги в обложках всех цветов спектра добавляли праздничную ноту к богатым ореховым панелям.
Книги, переплетённые в роскошную кожу, придавали им особую актуальность. В очаге пылал огонь, в котором плясали жёлтые, красные и голубые языки пламени, несомненно, созданные химической пропиткой. В углу комнаты стояла рождественская ёлка, украшенная изящными немецкими украшениями ручной выдувки и миниатюрными ёлочными гирляндами гонконгского производства. Корбетт подошёл к тому месту, где оставил трубку, горевшую в пепельнице рядом с красным кожаным креслом. Он поднял трубку, сделал затяжку и сказал: «Пожалуйста, садитесь». Карелла огляделся в поисках доктора Ватсона, но не увидел его нигде. Он сел в одно из двух мягких кресел напротив красного кожаного кресла. Ему захотелось позвонить в колокольчик. Ему захотелось снять туфли и надеть бархатные тапочки. Он хотел приготовить рождественского гуся. Он хотел с нетерпением ждать Дня подарков (отмечается во второй день Рождества, также совпадает с христианским фестивалем в День святого Стефана — примечание переводчика), что бы в оной ни дарилось. Хоуз сел в кресло рядом с ним. Корбетт, как и подобает хозяину дома, сидел в красном кожаном кресле и попыхивал трубкой.
«Итак», — сказал он.
«Итак», — сказал Карелла. «Мистер Корбетт, я сразу перейду к делу. В четверг днём, около пяти часов — примерно за два часа до того, как было найдено тело мистера Крейга, — человек по имени Дэниел Корбетт прибыл в Харборвью и объявил о себе…»
«Что?», — сказал Корбетт и чуть не выронил трубку.
«Да, — так он объявил охраннику в вестибюле. Охранник позвонил наверх, и мистер Крейг сказал ему, чтобы Корбетт немедленно поднялся. Корбетт был описан…»
«Дэниел Корбетт?»
«По описанию это был молодой человек с чёрными волосами и карими глазами.»
«Невероятно», — сказал Корбетт.
«М-м-м», — сказал Карелла. «Так где вы были в четверг в пять часов дня?»
«В офисе», — сказал Корбетт.
«„Харлоу Хаус“?»
«„Харлоу Хаус“.»
«Кто-нибудь был с вами?»
«Всего-то весь персонал. У нас была ежегодная рождественская вечеринка.»
«Во сколько началась вечеринка, мистер Корбетт?», — спросил Хоуз.
«В три часа.»
«И когда всё закончилось?»
«Примерно в семь тридцать.»
«Вы были там всё время?»
«Совершенно верно.»
«С кем-то конкретным или со всем персоналом?»
«Я провёл некоторое время с людьми, которые могут поручиться за моё присутствие.»
«Кто эти люди?», — спросил Карелла. «Можете ли вы назвать их имена?»
«Ну… один человек, в частности.»
«Кто именно?»
«Один из наших редакторов книг для несовершеннолетних, женщина по имени Присцилла Ламбет.»
«Вы были с ней в пять часов?»
«Да, наверное, в пять часов.»
«И вы говорите, что она это подтвердит?»
«Ну… я не уверен, что она это сделает.»
«Почему бы и нет?»
«Она замужем, видите ли.»
«И что?»
«Так что она может не захотеть признать, что была в… несколько компрометирующем положении.»
«Насколько компрометирующим было положение?», — спросил Хоуз.
«Я трахал её на диване в её кабинете», — сказал Корбетт.
«О», — сказал Хоуз.
«В пять часов?», — сказал Карелла.
«В пять часов и ещё раз в шесть часов.»
«Вы знаете её домашний телефон?»
«Вы, надеюсь, не собираетесь звонить ей?», — сказал Корбетт.
«Мы можем навестить её вместо этого.»
«Правда, господа…»
«Мистер Корбетт, один из ваших авторов был убит в прошлый четверг, и человек, подходящий под ваше описание и назвавший ваше имя, по сообщениям, был на месте преступления за два часа до того, как было найдено тело. Это серьёзно, мистер Корбетт. Мы не хотим разрушать счастливые браки, но если миссис Ламбет не подтвердит, что вы были с ней в пять часов, а не поднимались на лифте в квартиру Крейга…»
«Её номер Хигли 7–8021.»
«Можно воспользоваться телефоном?»
«Да, конечно», — сказал Корбетт и указал на телефон, стоящий в углу книжной полки. Карелла снял трубку, набрал номер, который только что дал ему Корбетт, и стал ждать. Корбетт пристально наблюдал за ним, его лицо побледнело. На пятом звонке трубку сняла женщина.
«Алло?», — сказала она. Голос у неё был тоненький, едва слышный, как и подобает редактору детских книг.
«Миссис Ламбет?», — сказал Карелла.
«Да?»
«Это детектив Карелла, я расследую убийство Грегори Крейга.
Не могу ли я поговорить с вами наедине? Вы одна?»
«Да, это так.»
«Мы здесь с Дэниелом Корбеттом…»
«О.»
«Вашим коллегой…»
«О.»
«И он сказал нам, что вы можете поручиться за его местонахождение в пять часов дня в четверг.»
«О.»
«Так вы можете?»
«Я… полагаю, да», — сказала она и заколебалась. «Где, по его словам, он был?»
«Где, вы говорите, он был, миссис Ламбет?»
«Наверное, в моём кабинете.»
«Так он был или не был?»
«Да, наверное, так и было.»
«В пять часов?»
«Ну… где-то в четыре тридцать, кажется, это было. Трудно вспомнить точно.»
«Вы вместе пошли в кабинет в четыре тридцать, не так ли?»
«Около четырёх тридцати, да.»
«Как долго вы там пробыли?»
«Примерно до шести тридцати. Он вам так сказал?»
«Да, именно так он нам и сказал.»
«О редакционном совещании в моём кабинете?»
«Угу», — сказал Карелла.
«Ну, хорошо», — сказала она, и в голосе её прозвучало неожиданное облегчение. «И это всё?»
«Пока да.»
«О.» Она заколебалась. «Значит ли это, что вы будете звонить снова?»
«Может быть.»
«Буду признательна, если в следующий раз вы позвоните в офис», — сказала она. «Мой муж не любит, когда я приношу дела в дом.»
Ещё бы, подумал Карелла, но ничего не сказал.
«Номер — Кэриер 2–8100. Добавочный номер сорок два.»
«Спасибо», — сказал Карелла.
«Пожалуйста, не звоните сюда больше», — сказала она и повесила трубку.
«Всё хорошо?», — сказал Корбетт.
«Да», — сказал Карелла. «Как вы думаете, кто там, в Харборвью, использовал ваше имя?»
«Понятия не имею.»
«Всем известно, что вы редактор Крейга?»
«В сфере книжной торговли, всем, я полагаю.»
«Как насчёт того, чтобы выйти за рамки торговли?»
«Не думаю, что многие люди за пределами связанных профессий знают об этом.»
«В каких-нибудь журнальных или газетных статьях вы упоминались как его редактор?»
«Ну, да, если подумать. В журнале „People“ (американский еженедельный журнал о знаменитостях — примечание переводчика) была статья о Греге. Там упоминался я, и там же была наша совместная фотография.»
«Тогда вполне возможно, что не только кто-то из торговцев…»
«Да, наверное.»
«Как давно вы знаете Присциллу Ламбет?», — неожиданно спросил Хоуз.
«Недолго.»
«Как долго?»
«Она новенькая в компании.»
«Насколько новенькая?»
«Она поступила в „Харлоу Хаус“ осенью.»
«Были ли у вас с ней интимные отношения с тех пор?»
«Какое ваше дело?», — сказал Корбетт, словно внезапно взобравшись на свою высокую лошадь.
«У нас есть только её слова о том, где вы были в пять часов четверга, мистер Корбетт. Если это давняя интрижка…»
«Это не так.»
«В четверг был первый раз, да?», — сказал Хоуз.
«Я нахожу это постыдным», — сказал Корбетт.
«Я тоже», — сказал Хоуз. «Это было в первый раз?»
«Нет.»
«Вы уединялись с ней раньше?»
«Да.»
«Как часто?»
«Это началось в прошлом месяце», — сказал Корбетт и вздохнул.
«Как часто вы виделись с ней с тех пор?»
«Два или три раза.»
«И это всё?»
«Да. Это несерьёзно, если вы так считаете. У Прис нет причин обеспечивать мне алиби. Мне также не нужно алиби. В четверг меня не было рядом с квартирой Грега. Я был именно там, где я вам сказал, — в кабинете Прис, на диване Прис.»
«Не слишком ли это рискованно?»
«На рождественской вечеринке нет ничего рискованного.»
«Значит, это просто случайная интрижка, верно?», — сказал Хоуз.
«Если вы хотите так выразиться.»
«Как вы хотите это назвать, мистер Корбетт?»
«Да, это случайно.»
«Как складывались ваши отношения с Крейгом?», — спросил Карелла.
«Профессиональные.»
«Что это означает?»
«Он прислал мне книгу, она мне понравилась, и я порекомендовал её купить. Я работал над ней вместе с ним, и „Харлоу Хаус“ опубликовали её.»
«Когда это было?»
«Мы опубликовали её полтора года назад. Она была в нашем летнем списке.»
«Когда поступила книга?»
«Примерно за десять месяцев до этого.»
«Через агента?»
«У него нет агента. Она пришла на имя редактора, которого уже нет с нами. Я сразу узнал это имя, конечно, я читал пару его романов в колледже.»
«Но это была нехудожественная литература.»
«Да. Смена темпа. Совершенно не похоже на то, что он делал раньше. Я сразу же влюбился в его творчество.»
«Когда вы говорите, что работали над этим вместе с ним…»
«Это не потребовало особой правки. Провалы в памяти — голубые глаза на двенадцатой странице, зелёные глаза на тридцатой странице, ещё небольшие сокращения, но в основном всё было чисто. Хотелось бы, чтобы все мои книги были такими же чистыми.»
«И на этом ваши отношения закончились?»
«Нет, он работал над другой книгой, когда… когда его убили.
Мы переписывались по этому поводу и много, много раз звонили друг другу. У него были трудные времена.»
«Как насчёт личных встреч?»
«Да, на обедах.»
«Когда это было в последний раз?»
«О, две недели назад, я полагаю.»
«Он упоминал, что у него возникли трудности с новой книгой?»
«Да, именно поэтому мы и встретились.»
«Что вы ему посоветовали?»
«Что может посоветовать редактор? У него уже был период засухи между последним романом и „Тенями“. Я сказал ему, что этот тоже пройдёт.»
«Он вам поверил?»
«Кажется, он мне поверил.»
«Мистер Корбетт», — сказал Карелла, — «в пишущей машинке Крейга лежал лист бумаги, и мне показалось — я не редактор, я не разбираюсь в таких вещах, — но мне показалось, что это начало книги. Фактически, начальный абзац.»
«Я так не думаю, нет», — сказал Корбетт, покачав головой.
«Я не помню точно, но уверен, что он написал что-то о том, как впервые пришёл в дом…»
«О, да. Но, видите ли, Грег составлял досье на отдельные случаи.
О якобы подлинных сверхъестественных происшествиях.»
«Предположительно правдивых?»
«Ну… знаете», — сказал Корбетт и улыбнулся. «То, что вы видели в его печатной машинке, могло быть началом всего лишь одной главы в книге.»
«Как долго он над ней работал?»
«В течение последнего года или около того.»
«Сколько глав у него было написано?»
«Четыре.»
«Через год?»
«Я же говорил, что у него были трудности. Он переписывал книгу снова и снова. Просто всё выходило не так, как он хотел… „Тени“ — это трудная задача, поверьте мне. Грег был не так хорошо знаком с нехудожественной литературой, как с романами. Не так уверен в своих силах, понимаете, о чём я?
Даже не уверен, что „Тени“ не были случайностью.»
«Это он вам сказал?»
«Ему и не нужно было. Этот человек был дрожащей массой неуверенности в себе.»
«Он упоминал о чём-то ещё, что его беспокоило?»
«Ничего.»
«Никаких писем с угрозами или телефонных звонков?»
«Ничего такого.»
«Звонки?»
«Каждый автор на земле получает звонки.»
«Он упоминал о чём-нибудь?»
«Конкретно — нет. Но я знаю, что в прошлом месяце у него сменился номер телефона, так что я предполагаю, что дело было именно в этом.»
«Хорошо, спасибо», — сказал Карелла. «Мистер Корбетт, возможно, мы захотим связаться с вами снова, так что…»
«Не уезжайте из города, а?», — сказал Корбетт и улыбнулся. «Я редактировал детективы на своей первой работе в издательстве.»
«Я не собирался этого говорить», — сказал Карелла.
«Что вы хотели сказать?»
«Я как раз хотел сказать…» Карелла заколебался. «Именно это я и хотел сказать», — сказал он.
На улице, когда они шли к тому месту, где Карелла припарковал машину, Хоуз сказал: «Ты ведь не собирался это говорить, правда?»
«Да, так и было.»
«Не уезжать из города?»
«Слова на этот счёт.»
Снова пошёл снег. Когда они подошли к машине, Карелла отпер дверь со стороны обочины, а затем обошёл её со стороны водителя. Хоуз наклонился, чтобы нажать на кнопку отпирания замка. Карелла сел за руль, поднял козырёк с надписью «Дежурный городской детектив», сделанной от руки, и завёл машину. Они сидели и ждали, когда печка даст тепло.
«Что ты думаешь?», — спросил Хоуз.
«Думаю, нам придётся навести справки у других людей в „Харлоу Хаус“. Мне не нравится, что о том, где он был, можно судить только по её словам, а тебе?»
«Нет, но, с другой стороны, она замужняя женщина, которая трахалась в собственном офисе, так что вряд ли она лгала, правда?»
«Если только это не нечто большее, чем случайная интрижка, о которой он говорит, в таком случае она могла солгать, чтобы защитить его.»
«Возможно», — сказал Хоуз. «Но я скажу тебе, Стив, что для меня это прозвучало непринуждённо.»
«Как это?»
«Если это не случайно, ты не говоришь, что трахался с кем-то.
Ты говоришь, что занимался любовью, или вы были наедине, или у вас была интимная близость, или что-то ещё. Но ты не говоришь, что трахался с кем-то на её диване. Это несерьёзно, Стив. Поверь мне, это несерьезно.»
«Ладно, это несерьёзно.»
«И кроме того, если он поднялся туда, чтобы убить Крейга, зачем ему было объявлять о себе охраннику? Почему он не сказал, что он кто-то из „Тайм“, „Ньюсуик“ или „Сатурдей ревью“? Зачем называть своё собственное имя?»
«Чтобы Крейг впустил его.»
«И чтобы охранник потом вспомнил об этом? Не может быть.»
«Может, он не шёл туда с конкретной целью убить его. Может, они поссорились…»
«Убийца принёс нож с собой», — сказал Хоуз.
«Да», — сказал Карелла.
«И что?»
«Так что же, чёрт возьми, я знаю?», — сказал Карелла и вытер рукой в перчатке запотевшее лобовое стекло. На мгновение он задумался. Дворники зашипели от налипших снежинок.
«Ладно», — сказал он, — «вот что я думаю. Думаю, нам следует позвонить Джерри Манделу в домик на Маунт-Семани и немедленно вернуть его в город. Я хочу провести опознание Дэниела Корбетта. А пока, раз уж мы так близко к зданию суда, думаю, нам стоит попытаться получить ордер на обыск его квартиры. Из квартиры Крейга украли драгоценностей на восемьдесят три тысячи баксов, а это не то, от чего можно избавиться за минуту, особенно если ты редактор и не знаком со скупщиками краденого. Что скажешь?»
«Я говорю, что голоден», — сказал Хоуз.
Они остановились на быстрый обед в китайском ресторане на Каупер-стрит, а затем поехали к зданию Уголовного суда на Хай-стрит. Судья Верховного суда, которому они представили письменное ходатайство, с сомнением отнёсся к тому, чтобы выдать им ордер только на основании телефонного разговора с охранником, но Карелла указал, что есть достаточные основания полагать, что человек, представившийся Дэниелом Корбеттом, находился на месте преступления в те часы, когда оно было совершено, и что время крайне важно, чтобы найти украденные драгоценности до того, как они будут перепрятаны или распроданы. Они спорили об этом в течение пятнадцати минут. По истечении этого времени судья сказал: «Офицер, я просто не могу согласиться с тем, что у вас есть достаточные основания для проведения обыска. Если бы я удовлетворил это постановление, то впоследствии, когда ваше дело дойдёт до суда, оно будет только оспариваться. Ходатайство отклонено.»
Карелла бормотал про себя всю дорогу к лифтам и до самой улицы. Хоуз заметил, что одна из приятных особенностей жизни в демократическом обществе заключается в том, что права гражданина так тщательно охраняются, а Карелла ответил: «И права преступника тоже», и на этом всё закончилось.
С Джерри Манделом у них тоже ничего не вышло. Позвонив в отель «Три дуба» в Маунт-Семани, они узнали, что он выехал из отеля тем утром в поисках лучших условий для катания в других местах. Карелла сказал портье, что если Манделу нужен снег, то у них в городе его по горло. К тому времени выпало уже шесть дюймов снега, и он всё ещё продолжал падать. Клерк сказал: «Привезите его сюда, он нам пригодится.»
Карелла повесил трубку.
Первый звонок поступил в 2:30 того же дня, доказав, к удовлетворению Кареллы, что их получал не только каждый автор на земле, но и, возможно, каждый полицейский.
Звонившей оказалась женщина, назвавшаяся мисс Бетти Олдершот и сообщившая, что живёт в доме 782 по Джексон, прямо напротив комплекса «Харборвью». Она рассказала, что ровно в двадцать пять минут седьмого вечера в четверг она смотрела в окно на улицу, когда увидела мужчину и женщину, борющихся на снегу. Карелла, да и не только он, не знал, что это был за телефонный звонок. Он переложил блокнот ближе к себе на столе и взял карандаш.
«Да, мисс Олдершот, я вас слушаю», — сказал он. «Вы можете описать мне этого человека?»
«Он был суперменом», — сказала она.
«Суперменом?»
«Да. На нём было синее бельё и красный плащ.»
«Понятно», — сказал Карелла.
«Он достал большой красный пенис и засунул его в неё.»
«Понятно.»
«Пенис Супермена», — сказала она.
«Ага. Что ж, миссис Олдершот, спасибо вам за…»
«Потом он улетел.»
«Угу.»
«Пролетал над зданиями. И пенис всё ещё болтался.»
«Ага. Ну, хорошо, спасибо большое.»
«Вы никогда его не поймаете», — сказала она и начала гоготать.
«Он летает быстрее пули», — и повесила трубку.
«Кто это был?», — сказал Мейер Мейер со своего стола. На нём была шляпа, которую он привык носить и в помещении, и на улице, — клетчатая шляпа охотника на оленей (deerstalker hat, также известная как Шляпа Шерлока Холмса, вид шляпы, которую обычно носили в сельских районах Англии, как правило, во время оленьей охоты, deerstalking, откуда и произошло название оной; из-за ассоциации этой шляпы с Шерлоком Холмсом её также считают традиционным головным убором для детектива — примечание переводчика), скрывавшая его лысину и позволявшая ему чувствовать себя Шерлоком Холмсом. Ещё неделю назад люди в отделе обсуждали, надевает ли он её в постели или нет. Хэл Уиллис предположил, что жене Мейера, Саре, нравится, когда лысый мужчина в оленьей шапке заигрывает с ней. «Сочетание оленьих шапок и чёрных подвязок», — сказал Берт Клинг.
«Больше ничего. Только оленьи шапки и чёрные подвязки.» «И большой стояк», — сказал Хоуз. «Очень смешно», — сказал Мейер.
«Это была мать Супермена», — сказал Карелла.
«Да? Как она поживает?»
«Потрясающе. Я пытался дозвониться до Дэнни Гимпа. Он сменил номер или что-то в этом роде?»
«Насколько я знаю, нет», — сказал Мейер. «Послушайте, что мы будем делать в понедельник?»
«Я рассчитываю раскрыть это дело сегодня к полуночи», — сказал Карелла.
«Конечно, ты и Супермен. Серьёзно. Если вы планируете таскаться по всему городу, то позвольте мне устроить Хануку.»
«Дайте мне время до полуночи», — сказал Карелла и снова набрал номер Дэнни Гимпа. По-прежнему не было ответа. Ему не нравилось иметь дело с Жирным Доннером, но в городе было больше чем на восемьдесят три тысячи долларов горячих драгоценностей, и такая добыча не могла остаться незамеченной в преступном мире. Он набрал домашний номер Доннера и слушал гудки, ожидая, когда на другом конце снимут трубку.
«Доннер», — сказал голос.
«Жирный, это детектив Карелла.»
«Привет, как дела?», — сказал Доннер. «Какие проблемы?» Его голос был вкрадчивым и маслянистым; Карелла представил огромного, пузатого мужчину, который был любимым информатором Хэла Уиллиса — но только потому, что у Уиллиса было на него достаточно доносов, чтобы отправить его за решётку на следующие двадцать лет. У Жирного Доннера была склонность к молодым девушкам, очаровательная одержимость, из-за которой ему постоянно приходилось обходить тонкий лёд за пределами закона. Карелла представлял себе его толстые пальцы, держащие телефонную трубку; он представлял эти же пальцы на подрастающей груди тринадцатилетней девочки.
Этот человек вызывал у него отвращение, но ещё большее отвращение вызывало убийство.
«В четверг вечером во время совершения убийства было украдено драгоценностей на сумму около восьмидесяти трёх тысяч долларов», — сказал Карелла. «Слышал что-нибудь об этом?»
Доннер тихонько присвистнул. А может, это был всего лишь хрип. «Что за изделия?» — спросил он.
«Всё вперемешку, я зачитаю тебе список через минуту. А пока что, есть ли какие-нибудь слухи по этому поводу?»
«Я ничего не слышал», — сказал Доннер. «В четверг вечером, говоришь?»
«Двадцать первое.»
«Это суббота. Возможно, их уже сплавили.»
«Возможно.»
«Попробую выйти и послушать», — сказал Доннер. «Но это тебе дорого обойдётся.»
«Ты можешь обсудить цену с Уиллисом», — сказал Карелла.
«Уиллис — скупердяй. Сейчас Рождество, мне нужно купить подарки. Я тоже человек, знаешь ли. Ты просишь меня выйти на снег и слушать, когда я должен быть дома и устанавливать ёлку.»
«Для всех твоих малышек?», — спросил Карелла, и линия замолчала.
«Ну, хорошо, я обсужу цену с Уиллисом. Но я хочу что-то получить, даже если не смогу выяснить. Это же Рождество.»
«Обсудите это с Уиллисом», — сказал Карелла и зачитал список украденных вещей.
«Там полно всякого дерьма», — сказал Доннер. «Посмотрю, что можно сделать», — и повесил трубку.
Карелла снова попробовал вызвать Дэнни Гимпа. По-прежнему не было ответа. Он подумывал позвонить Гаучо Паласиосу, но не думал, что что-то столь важное дойдёт до ушей Ковбоя. Часы на стене отряда показывали без десяти минут три. Он не знал, что, чёрт возьми, делать дальше. Он не мог провести опознание Корбетта, пока Мандел не вернётся в город на следующий день после Рождества. Он не мог получить судебный ордер на обыск квартиры Корбетта в поисках украденных драгоценностей, и он не мог получить наводку на драгоценности, пока Доннер не вернётся к себе — если он вообще вернётся. Он спустился в канцелярию и попросил Мисколо отксерокопировать список драгоценностей для распространения по городским ломбардам, но он прекрасно знал, что все они будут закрыты завтра и в понедельник, а значит, и почти весь день во вторник, когда вернётся Мандел. Снова сев за свой стол, он набрал номер отеля «Три дуба» в Маунт-Семани и попросил соединить его с управляющим. Снег всё ещё шёл. В другом конце комнаты Коттон Хоуз составлял расписание убийств, совершённых в четверг вечером. Карелла ждал.
«Алло?», — сказал женский голос.
«Здравствуйте, это детектив Карелла из 87-го участка в Айзоле», — сказал Карелла. «Я недавно разговаривал с одним человеком, и он сказал мне, что Джерри Мандел выписался сегодня рано утром…»
«Да?»
«Человек, с которым я разговаривал, сказал, что понятия не имеет, куда направляется мистер Мандел. Мне стало интересно…»
«Я тоже понятия не имею», — сказала женщина.
«Могу ли я узнать, с кем разговариваю, пожалуйста?»
«Миссис Кармоди, менеджер.»
«Миссис Кармоди, за последние несколько дней в штате выпало много снега?»
«В штате не выпадало, нет. Я понимаю, что там, в городе, снег идёт…»
«Да, прямо сейчас.»
«Ну, может быть, мы получим немного сегодня. Надеюсь», — сказала она.
«Где находится ближайший район со снегом?»
«От Маунт-Семани, вы имеете в виду?»
«Да. Если бы мистер Мандел искал снег, где бы он его нашёл?»
«Не ближе Вермонта», — сказала миссис Кармоди.
«Вермонт.»
«Да, Маунт-Сноу, как и Бромли, Страттон, Шугарбуш и Стоу, сообщают о прекрасных условиях. Мы отчаянно нуждались в снеге, и Массачусетс тоже. Думаю, он направился бы в Вермонт.»
«Где в Вермонте? Какой район ближе всего к Маунт-Семани?»
«Маунт-Сноу.»
«Это очень оживлённый район? Там много мотелей?»
«Вы, наверное, шутите», — сказала миссис Кармоди. «А вы не думали попытаться его выследить?»
«Это приходило мне в голову», — сказал Карелла.
«Если бы вы начали обзванивать все отели в Маунт-Сноу прямо сейчас, вы бы пропустили Санту, спускающегося в дымоход», — сказала она, и он был уверен, что она улыбается собственному остроумию.
«Как получить полный список всех имеющихся там мест для проживания?», — спросил Карелла.
«Вы серьёзно?»
«Да, мэм, мы расследуем убийство.»
«Ну… я думаю, вы можете позвонить в бюро гостиниц Маунт-Сноу. Может, они смогут вам помочь.»
«Спасибо», — сказал Карелла и повесил трубку.
Хоуз подошёл к столу с расписанием, которое он печатал.
«Вот так мне кажется», — сказал он и передал лист Карелле: Таблица убийств Крейга и Эспозито Четверг, 21 декабря Мужчина, называющий себя Дэниелом Корбеттом, 17:00 прибывает в Харборвью, и поднимается в лифте после того, как его представляет охранник Мандел.
Мужчина ещё не покинул здание, когда Карлсон сменил 18:15 Мандела у двери.
Звонок в службу спасения 911 от неизвестного 18:40 мужчины, сообщившего о зарезанной на тротуаре у дома 781 по Джексон-стрит.
Машина Адам Одиннадцать отвечает, женщина, позже 18:43 опознанная как Мэриан Эспозито, белая женщина, тридцати двух лет, обнаружена умершей.
Звонок в службу спасения 911 от Хиллари Скотт с 19:10 сообщением о зарезанном в квартире 304 дома 781 по Джексон.
Детективы уже на месте убийства Эспозито. Жертва 19:14 Грегори Крейг, белый мужчина пятидесяти четырёх лет, обнаружен умершим.
«Да, всё изложено точно», — сказал Карелла.
«Это ни о чём нам не говорит, верно?», — сказал Хоуз.
«Не так уж много», — сказал Карелла, — «но приятно, когда время от времени тебе всё объясняют.» Он снял трубку, набрал номер оператора и попросил соединить его с отделом информации Вермонта. Она сказала ему, что он может набрать этот номер напрямую, на что он раздражённо сообщил ей, что является детективом, расследующим убийство, и будет благодарен, если она сможет ему этот номер сообщить. Она с сарказмом ответила: «О, прошу прощения», но тем не менее соединила его.
В отделе информации Вермонта ему сообщили номер телефона Бюро по размещению в Маунт-Сноу, он набрал этот номер и поговорил с приятной молодой женщиной, которая сообщила ему, что в Бюро зарегистрировано пятьдесят шесть отелей, мотелей, гостиниц и домиков, и все они находятся в радиусе двадцати миль от Маунт-Сноу. Она вскользь упомянула, что в Бюро не числится ни одно заведение, в котором меньше четырёх комнат, а таких было великое множество. Она спросила, не хочет ли он, чтобы она зачитала весь список с указанием вместимости каждого заведения.
Карелла на мгновение задумался.
Затем он сказал: «Нет, это неважно, спасибо», — и повесил трубку.
Второй звонок — так показалось сначала — раздался через двадцать минут после первого. Он поднял трубку с подставки и сказал: «87-й участок, Карелла.»
«Это как-то связано с водой», — сказал женский голос.
«Что?»
«Вода», — повторил голос, и он вдруг узнал её.
«Мисс Скотт?», — спросил он.
«Да. Убийство связано с водой. Могу я увидеть вас сегодня днём? Вы — источник информации.»
«Что вы имеете в виду?»
«Я ещё не уверена. Но вы — источник. Я должна поговорить с вами.»
Он вспомнил, что сказала им вчера дочь Грегори Крейга: «Она утонула. Они сказали, что это был несчастный случай.» «Вода», — подумал он и сразу же спросил: «Где вы будете?»
«У моей сестры», — сказала она.
«Дайте мне полчаса», — сказал он.
«Увидимся там», — сказала она и повесила трубку.
Когда она открыла ему дверь, на ней был короткий халатик, подпоясанный то ли колготками, то ли панталонами. Она была без макияжа; без помады, румян или подводки она напоминала Тедди ещё больше, чем раньше.
«Простите», — сразу же сказала она. «Я одевалась, когда позвонила сестра. Входите.»
Квартира находилась в районе Стюарт-Сити в Айзоле. На самом деле Стюарт-Сити был не городом, и даже не посёлком, а просто коллекцией шикарных многоквартирных домов с видом на реку Дикс на южной стороне настоящего города. Если вы могли похвастаться адресом в Стюарт-Сити, то могли похвастаться и высоким доходом, и загородным домом на косе Сэндс, и «Мерседес-Бенцем» в гараже под вашим домом. Вы могли назвать свой адрес с долей снобизма и гордости. В городе, а может, и во всём мире, оставалось немного мест, где можно было сделать то же самое. Квартира сестры Хиллари, как и подобает её местоположению, была украшена дорого, но без показухи; это подействовало на Кареллу так, что он сразу почувствовал себя неуютно. Белая искусственная ёлка в углу комнаты усугубляла ощущение неловкости. Он привык к убогости территории 87-го участка, где ёлки были настоящими, а ковры под ногами — в отличие от растущего здесь газона — чаще всего были рваными и потёртыми.
«Мисс Скотт», — сказал он, — «по телефону вы…»
«Там всё ещё идёт снег?», — спросила она.
«Да.»
«Я должна быть в пять в центре города на коктейльной вечеринке. Есть ли на улице такси?»
«Несколько.»
«Могу я предложить вам выпить?», — спросила она. «Который час?»
«Четыре часа», — сказал он.
«Не слишком ли рано для выпивки?»
«Я не могу», — сказал он.
«Да, вы на дежурстве», — сказала она. «Не возражаете, если я опрокину одну?»
«Не вижу препятствий.»
Она подошла к высокому шкафу на стене напротив дерева и открыла обе его дверцы, чтобы показать множество бутылок.
Она щедро налила из одной из бутылок, взяла из ведёрка два кубика льда и опустила их в бокал. Повернувшись к нему, она сказала: «Ваше здоровье, с праздником.»
«Ваше здоровье», — сказал он.
«Присядьте», — сказала она. «Пожалуйста.» Её улыбка была так похожа на улыбку Тедди, что он испытал странное чувство дезориентации. Женщина в этой квартире должна была находиться в его доме в Риверхеде. Он должен был рассказывать ей о тяжёлом рабочем дне, добиваясь сочувствия к судьбе полицейского; он должен был смешивать ей виски с содовой и разжигать огонь в очаге. Вместо этого он пришёл поговорить о воде.
«Итак», — сказал он, — «что насчёт воды?»
Она посмотрела на него с недоумением, а потом сказала:
«Спасибо, я предпочитаю со льдом.»
Он посмотрел на неё, не менее озадаченный. Она села в кресло напротив него, и халат задрался, когда она скрестила ноги. Она тут же поправила сбившийся лоскут.
«Вы уверены, что не будете?» — спросила она.
«Определённо.»
«Она может задержаться на некоторое время, как вы понимаете.»
«Простите, что…?»
«Моя сестра. Я разговаривала с ней полчаса назад.»
«Ваша сестра?»
«Да.»
«Что она должна делать?»
«Хиллари», — сказала она.
«Хиллари?» — спросил он и моргнул. Эта дама, как он понял с самого начала, была главным кандидатом на место в психушке.
«Мисс Скотт», — сказал он, — «простите, но я не понимаю, что…»
«Моя сестра-близнец», — сказала она.
Он посмотрел на неё. Она улыбалась, потягивая бокал. У него возникло ощущение, что она делала это уже много раз и каждый раз получала от этого удовольствие.
«Понятно», — сказал он.
«Я Дениз», — сказала она. «Мы очень похожи, вам не кажется?»
«Да, это так», — осторожно ответил он, гадая, действительно ли у неё есть сестра-близнец или Хиллари просто развлекается с ним за счёт города. «Вы говорите, что разговаривали с ней…»
«Да, полчаса назад.»
«Где она была?»
«В офисе. Она как раз уходила. Но с этим снегом…»
«Послушайте», — сказал он, — «вы действительно…?»
«Дениз Скотт», — сказала она, «да», и кивнула. «Кто из нас, по-вашему, красивее?»
«Я не могу сказать, мисс Скотт.»
«Да», — сказала она и, хихикнув, неожиданно поднялась и подошла к шкафу со спиртным. Он смотрел, как она наливает себе ещё один бокал. «Вы уверены?», — спросила она и подняла бокал перед ним.
«Простите, я не могу.»
«Жаль», — сказала она, вернулась в кресло и снова села. На этот раз она скрестила ноги более безрассудно. Лоскут халата снова распахнулся, и он увидел подвязанные верхушки нейлоновых чулок. Он отвёл взгляд.
«У меня у самого есть близнецы», — сказал он.
«Да, Хиллари сказала мне.»
«Я никогда не говорил ей…»
«Экстрасенс, знаете ли», — сказала Дениз и постучала указательным пальцем по виску.
«А как насчёт вас?», — спросил он.
«Нет, нет, мои таланты лежат в другой плоскости», — сказала она и улыбнулась ему. «Разве вы не рады, что пояса с подвязками возвращаются?», — сказала она.