Призраки не умеют лгать

Глава 3. Двойник

Дмитрий ерошил влажные после душа волосы, торопливо просматривая найденные Алисой файлы. Этого просто не могло быть! Расширенный поиск выявил стопроцентное совпадение по имени, фамилии, отчеству и дате рождения. Они что, спятили? Для чего, спрашивается, существует единая имперская служба регистрации имён? Разве можно так называть ребёнка? Логика родителей Лены не хотела укладываться в голове.

По документам на экране выходило, что пятнадцатого мая в роддоме третьей областной больницы родилось две девочки. Одна спустя несколько часов умерла. Была выписана справка о смерти, причём в графе вместо имени стояло: «младенец, женский пол». Вторую назвали Алленария Сергеевна Артахова. Кстати, а почему не оформили «свидетельство о смерти»? Очередная бюрократическая ошибка? Злой умысел или преступная глупость?

– Это ещё не всё, – многообещающе сказал Гош, подавая распечатки.

Точно. Родителями умершей девочки также числились Златорианна и Сергий. Отцом Лены были подписаны документы на захоронение и выкуп участка. И именно в этом документе впервые появляется имя, снова Алленария Сергеевна Артахова. Ещё одна.

– Почему нет свидетельства о смерти? Как стало возможным захоронение со справкой, в которой написано лишь «младенец»? Когда в договоре появилось имя живой девочки?

– В больнице выдают медицинское заключение, – ответил Гош. – С ним уже идёшь в органы и получаешь свидетельство. Потом на кладбище оформляешь захоронение, возвращаешь кад-арт и остальные кристаллы, если есть, заказываешь поминальную службу. Сам, понимаешь? Никому, кроме тебя, это не нужно. Никто не будет за тобой бегать и умолять выправить свидетельство о смерти. Думаю, они просто не пошли, и всё.

– А насчёт захоронения, – добавила Алиса. – Думаешь, им с такой фамилией откажут? Плюс люди они не бедные. Кто-то им помог, закрыл глаза на нарушения.

– Значит, девочек было две, – Дмитрий отложил бумаги в сторону. – Ладно, пусть у родителей плохо с фантазией, и они смогли придумать только одно имя, но почему сейчас? Спустя столько лет?

Псионник отошёл к окну и закурил, опомнился, смял сигарету. Вкус дыма был горек. Первый срыв за месяц.

Всё правильно, они нашли блуждающего. Недаром в империи такая петрушка с именами творится. Призраки ненавидят своих, как говорится, живых тёзок. Смертельная атака последует незамедлительно. Учёные давно уже доказали, что призрак атакует только тех, кого знал при жизни, и это правило работает всегда, кроме одного, но очень важного исключения – вернувшиеся «оттуда» смертельно ненавидят не только своих убийц, но и тех, кто носит с ними одинаковые имена. Такое понятие, как «тёзки», давно уже используется только в науке, так как в реальности такие совпадения не встречаются, вернее, не должны встречаться. Как только ни называют сейчас детей, язык сломать можно, но, с другой стороны, это гарантирует детям неприкосновенность блуждающими. Кстати, на прозвища это правило не распространяется. Психологи до сих пор спорят, почему так: то ли призраки грамотные пошли, то ли причины в глубинных связях имени и личности, то ли в ещё какой околонаучной чуши.

Демон затушил сигарету и вытащил листок с вчерашним признанием Лены, скомкал и кинул в пепельницу.

– С возвращением, Дима, – сказала Алиса и впервые за утро улыбнулась.

Правда, неясное чувство, что он не владеет ситуацией, лишь усилилось. Откуда у младенца, пусть и блуждающего, что само по себе редкость, столько пси-сил? Почему атаки начались спустя двадцать пять лет?

– Что-нибудь ещё? – Он взял куртку со стула.

Супруги переглянулись.

– Анализ проб из лаборатории будет к обеду, наш и палисадский. Отчёт из корпуса правопорядка ждём не раньше завтрашнего утра, – отчитался Гош.

– Уже отработали?

– Да, я их ещё ночью послал. Разыграли вариант с заложенным взрывным устройством. Эвакуировали жильцов и под предлогом поиска бомбы обыскали всё. Отпечатки пальцев сняли даже с потолка. Хорошо, прибирать ничего не пришлось. Поиск есть поиск.

– У меня тоже пусто. Других совпадений не найдено. В компьютере у девушки ничего интересного. Расписание занятий, приглашения на турниры, заявки, договоры аренды. По списку контактов ни одного совпадения. Все живы-здоровы.

– Привязку возьмите на себя, – отдал распоряжение Дмитрий. – Я увезу жертву. Алиса, приведи её. – Он посмотрел на часы. – Начинайте не раньше часа дня. Как закончите, доложишь. Вернусь к вечеру, в крайнем случае, завтра с утра.

Алиса кивнула и вышла.

– Куда едешь? – Гош выдвинул кресло и уселся на место псионника.

– В Палисад.

– Спорим, она не знала о сестре? Родители ей не сказали. – Друг покачал головой.

– Вот и проверим. – Дмитрий вынул из ящика стола зеленоватый кад-арт, подержал, словно определяя вес, и, накинув куртку, вышел из кабинета.

Девушки стояли в конце коридора, маленькая щупленькая Лена напоминала куклу.

Его стараниями сломанную куклу.

Лицо бледное, отрешённое, движения замедленные, словно она преодолевала сопротивления воздуха. Одежду, в которой её сюда привезли, постирали. Мятые брюки, полинявшая от горячей воды кофта и чёрная куртка с приставшими невесть откуда белыми пушинками. Услуги казённой прачечной оставляли желать лучшего.

– Спасибо, Алиса. Дальше я сам.

Алленария никак не отреагировала на смену конвоира. Не вздрогнула, когда он взял за руку, не заплакала, когда вывел на улицу, ничего не спросила, когда усадил в машину. Черт!

На кладбище никого не было. Из живых. Могильник не самое популярное место в стране. За захоронениями ухаживали специалисты – служители и получали за это неплохие деньги.

Квадрат «Ц», тридцать четвёртая линия, блок пять – именно там была похоронена сестра Лены. Девушка послушно вышла с ним из машины и застыла у ограды каменным изваянием. С таким же успехом он мог подвести её к краю обрыва.

– Лена. – Дмитрий развернул её лицом к памятнику. – Я попрошу тебя только об одном. Прочитай эту надпись.

Он сжал руки на плечах девушки, наклонился и прошептал в самое ухо:

– Пожалуйста. Прочти. Ради твоих родителей.

Руки под пальцами шевельнулись, голова качнулась, еле заметный разворот в сторону могильного камня.

Псионник чётко уловил момент, когда смысл надгробной надписи дошёл до её сознания. Она выдохнула и расслабилась.

– Я что, уже умерла? – От облегчения, явственно различимого в голосе, у Станина чуть волосы на затылке не зашевелились.

Она обрадовалась. Слишком много всего свалилось на неё в один день, да и он ещё добавил. Преступление, в котором Лена созналась, чтобы защитить родителей, сулило пожизненное заключение. Прекрасный стимул для жизни!

– Нет, – Дмитрий сказал это немного резче, чем намеревался. – Нет.

Псионник развернул девушку к себе лицом и, набрав побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду, заглянул в глаза. Там была растерянность, непонимание и боль.

– Ты жива, – чётко выговаривая каждое слово, сказал он.

Девушка вырвалась из рук и повернулась обратно к надгробию.

– Но здесь написано, что это я.

– Нет. Эта девочка умерла ещё в младенчестве. Посмотри на дату.

Она посмотрела и стиснула ладонями пики низкой ограды.

– Но я…

– Знаю. Вы родились в один день. Мы предполагаем, что это твоя сестра-близнец. Если б мы только узнали об этом раньше… – Он встал рядом и облокотился на забор.

Он ждал. Злости, упрёков, негодования. Приготовился выслушать всё и о себе самом, и о псионниках, и о службе контроля. Дмитрий мог бы возразить, объяснить, что ни один идиот не назовёт одного ребёнка в честь другого. Что это просто счастье, что компьютер, запрограммированный на поиск пересечений, выдал подобную ссылку, и внимательная Алиса обратила на неё внимание, а не списала, как простой сбой. Мог бы, но не стал. Он приготовился молча слушать. Она имела право высказаться.

Минута уходила за минутой, а Лена всё так же неподвижно стояла, не произнося ни слова. Псионник испугался, что она снова впала в странное оцепенение. Но нет, вот она повернула голову, и ветер отбросил волосы на его рукав и прижал. Колечки зацепились за собравшуюся на локте ткань. По коже побежали мурашки, будто сквозь куртку он мог чувствовать лёгкие покалывающие прикосновения.

– Я не знала… не знала о ней, – сказала девушка. И вдруг, вцепившись в ограду, закричала туда, в пустоту, в холодный гранитный камень: – Они и твои родители тоже!

Она взывала к давно умершей и забытой девочке. Изливала боль на ту, которой всё равно. Ему было бы легче принять всё это на себя.

Дмитрий схватил Лену и прижал к себе. Пусть так, пусть она лишила его своего гнева, но право на утешение, пусть такое недолгое и неловкое, от чужого, по сути, человека, он никому отдавать не собирался. Ведь это единственное, что он мог предложить сейчас. Единственное, что она, возможно, примет.

– Послушай. Я должен тебе кое-что сказать, – заговорил псионник, когда она затихла. – Я не хочу, но должен. Вчера, – она замерла, окаменела в его руках, – вчера я вёл себя не лучшим образом. И дело не в словах. Я готов подписаться под каждым из них. Добиваться признаний – моя работа. Просто я сорвался. Повёл себя, как стажёр, впервые столкнувшийся с жертвами. Это недопустимо. И за это прошу прощения.

Она пошевелилась, подняла голову и посмотрела на Дмитрия с удивлением.

– Вы же не знали.

Она ещё его оправдывает. Он убрал руки. Он не вправе касаться её, не заслуживает.

– Привязку проведут сегодня, – сказал он будничным тоном и посмотрел куда-то поверх её головы.

– Она…

– Она будет против. Поэтому тебе лучше уехать, иначе атака может повториться.

Девушка вскинула руки к груди, инстинктивно пытаясь нащупать кад-арт.

– Пока рядом… пси–специалист, – Дмитрий чуть не сказал «я», – тебе ничего не грозит, но на всякий случай держи.

Он вытащил из внутреннего кармана её зеленоватый сапфир.

– Сопротивляемость я повысил на пять онн. – Станин поднял воротник, стараясь унять внезапный озноб, то ли от ветра, то ли от решения, которое принял. – Не хочешь пока навестить родителей?

– Хочу. Очень. – Глаза Лены загорелись надеждой и благодарностью.

Скотина, ты Демон!

До города, где жили родители Лены, они домчались за четыре с лишним часа. Большую часть пути девушка проспала. Оно и к лучшему, слишком уж глубоко залегли тени под её глазами.

Старый Палисад – большой город по сравнению с Вороховкой, и маленький по меркам Заславля, хоть и столица области. Дмитрий ни разу здесь не был, пришлось будить Лену, чтобы она указывала дорогу. Прав у неё не было, поэтому они немного покружили по улицам, так как там, где легко прошёл бы пешеход, либо висел кирпич, либо знак, запрещающий поворот. Обычно в таких случаях он очень раздражался, но не сейчас. Алленарии можно было всё, даже ошибаться.

Дмитрий припарковался на стоянке для сотрудников больничного городка. Охранник, попробовавший было возмутиться, вовремя заметил продемонстрированный муляж кад-арта и заткнулся. То же самое было и с молоденькой медсестричкой, полной решимости не пустить посторонних в отделение реанимации. Со страшными псионниками предпочитали не связываться.

Больничные коридоры пахли хлоркой, лекарствами и отчаянием. Запах цеплялся за одежду, въедался в кожу, пропитывал и наполнял горечью. Сколько раз он сам приходил к жертвам атак, но так и не привык к подобному.

Палата под номером двенадцать-тринадцать. Апартаменты на двоих. Жаль, не в отеле. Девушка помедлила, собираясь с духом, и толкнула белую, местами облупившуюся дверь. Большие незашторенные окна, куча пищащей и жужжащей аппаратуры, две кровати, на которых лежали люди, опутанные проводами.

– Алленария, – позвал тихий голос.

В углу стояла инвалидная коляска, в которой, кутаясь в вязаную шаль, сидела старуха. Стальная Нирра Артахова. Несгибаемая Карга. Единственная женщина, когда-либо возглавлявшая имперскую службу контроля, единственная, продержавшаяся на этом посту более тридцати лет и ещё при жизни ставшая легендой. Каких только страшилок не ходило среди псионников про эту женщину. Вот главная причина присвоения делу закрытой категории.

Лена присела и, дрожа всем телом, прижалась к хрупкой старушке.

– Алленария, – повторила та и провела рукой по волосам девушки.

Один взгляд, брошенный Ниррой поверх плеча, и он понял, что может идти. С бабушкой-псионником Лена в полной безопасности. Дмитрий закрыл дверь, оставив их друг с другом и своим горем.

Странно – встретиться с этой женщиной так, обменяться одним взглядом и гадать теперь, что состарило несгибаемого псионника: случившаяся трагедия, годы или служба.

Усталый лысеющий врач, прячущий глаза за толстыми линзами очков, посвятил Станина в текущее состояние дел. Надежда на выздоровление есть, впрочем, как всегда. Первую, самую сильную атаку принял на себя Сергий, и сейчас он находился в коме третьей степени, поэтому медики не давали никаких гарантий. Мать Лены, Злата, попала под второй заход призрака, уже не такой интенсивный, тут прогнозы были более оптимистичны.

Демон в который раз посмотрел на часы. Если всё идёт по плану, Гош минут пятнадцать назад начал процедуру привязывания. Что ж, он тоже сюда не прохлаждаться приехал.

В здании поликлиники он прошёл сразу к заведующей, чтобы избежать лишних волнений и пересудов среди персонала. Готовность женщины помочь не пригодилась. Услышав, о чем речь, она с облегчением отослала псионника в женскую консультацию, история протекания беременности Златорианны Артаховой хранилась там.

«Там» оказалось на другом краю медгородка, быстрее было бы проехать на машине, чем топать на своих двоих. Нужный корпус он определил просто, возле дверей прогуливались три женщины. Беременные. Очень. Он бы сказал, на последней стадии.

Здесь заведующим был мужчина, и он оказался менее сговорчивым. Только после звонка в службу контроля и подтверждения полномочий он выдал пухлую медкарту жертвы. Далее последовала просьба не увозить в неизвестном направлении столь важные для него лично документы. При необходимости врач предлагал снять копии. Дмитрию было всё равно, но сам бы он ни в жизнь не разобрался в медицинских терминах, не говоря уже о почерке. Так что они заключили сделку: заведующий расшифровывает записи, характерные для агента внешней разведки, а псионник довольствуется дубликатами.

Итак, Златорианна Ивановна Артахова, сорока семи лет, на сегодняшний день не страдала какими-либо существенными отклонениями от нормы. Первые и единственные роды в двадцать два года, больше беременностей не зафиксировано. Никаких патологий. Токсикоз, анемия на начальной стадии и простуда во втором триместре (от одного слова хочется под стол спрятаться). Алиса права, у него нет детей, и он ни фига в этом не понимает. Двойню никто не диагностировал, но это на то время обычное дело, аппаратов УЗИ нет. В общем, получите кота в мешке и распишитесь. Одна странность – в карте не было выписки из родильного дома. Ни сведений о родах, ни о рождённых детях. Лишь краткая запись о том, что ребёнок один, девочка, поставлена на учёт педиатра в детской больнице. Заведующий не смог объяснить потерю документа, обещал устроить взыскание персоналу по всей форме, но в свете того, что врач, наблюдавший Злату в то время, уже десять лет как вышел на пенсию, звучало это неубедительно.

Обратно Дмитрий шёл в глубокой задумчивости, пытаясь расставить все факты в логическую цепочку. Зачем столько сложностей, чтобы скрыть умершего ребёнка? Это горе, а не позор. От кого хранили эту тайну? Родители очень хотели оградить выжившую девочку. От чего? От смерти или от проклятия имени?

Псионник так бы и прошёл мимо, если бы его не окликнули.

– Дмитрий Борисович!

Лена махнула рукой из-за ограды маленького больничного парка. Две аллеи, десяток скамеек, декоративные кусты, деревья и каменные урны. Надо же больным где-то гулять, хотя он предпочёл бы смог дороги условно-чистому воздуху этой искусственной лесной полосы в комплекте с больничной койкой.

Пока он бродил по корпусам, Алленария вывезла бабушку на улицу. На этот раз бывшая глава службы контроля не ограничилась мимолётным взглядом, теперь он видел в её глазах то, что позволило ей стать единственной в своём роде, незыблемой, железной.

– Значит, это вы лучший сотрудник Адаиса, – Нирра не спрашивала, она констатировала не очень приятный факт.

– Да. Хотите оспорить? – Дерзкие слова, глупые.

– А есть смысл? – Тон старухи был ироничным. – Что узнали? – Вопрос без перехода, он и сам это умел.

– Лен… Алленария рассказала о двойнике?

– Алленария рассказала всё.

– Бабушка. – Девушка предупреждающе положила свою узенькую ладошку ей на плечо.

И на миг, когда Нирра в ответном жесте накрыла её своей морщинистой рукой, на лице старухи проступило что-то другое. Связь младшего и старшего поколений, сколько бы ни твердили об их разобщённости временем. Любовь протягивает мосты и не через такие пропасти. У него никогда ничего подобного не было и, наверное, уже не будет.

– Именно таким я вас себе и представляла, – сказала женщина после паузы.

«Когда?» – горький вопрос так и не сорвался с его губ.

– Вы просмотрели медкарту Златы?

Ну, и кто тут ведёт расследование?

– Да. Но я хотел бы послушать, что вы сами помните.

– Думаешь, я впала в маразм?

– Что вы, я далёк от этой мысли. – К сожалению, тон Дмитрия если не доказывал обратное, то выдавал крайнюю степень раздражения. И почему она так его злила, эта беспомощная старуха?

– Я тогда постоянно жила в Заславле…

«В имперском корпусе, – мысленно добавил он. – И вам не было особого дела до сына».

«Да, – ответили её глаза, – я была занята».

– Сергий так радовался, строил планы. Я приезжала, видела огромный живот, трогала его, чувствовала толчки ребёнка. Всё было хорошо.

– Почему она рожала так далеко от города? Заштатный областной роддом в соседнем районе не лучший выбор.

– Я сама испугалась, когда узнала, – Нирра покачала головой. – Тем более, что у Златы были осложнения. Не спрашивай, какие, я не врач. Перевру всё, сам рад не будешь. У нас в соседней области дача, дом. Весна, вот невестку и потянуло на природу. А роды – вещь непредсказуемая, где застанут, там и родишь.

– Вы знали, что родились двойняшки?

– Нет. И вот что я тебе скажу, Демон, – старуха выпрямилась и улыбнулась. – Сначала докажи, что это было именно так. Мой сын, выросший в семье псионника, никогда бы не назвал ребёнка мёртвым именем. – Она подняла палец с толстыми шишковатыми суставами, видя, что он уже раскрыл рот для возражений. – Никогда. Радость и хлопоты – вот что принесло нашей семье рождение Алленарии. Ни намёка на скорбь или похороны, это я могу тебе гарантировать.

– А я могу вам гарантировать, что кто-то записал эту девочку как вашу внучку. Назвал её, подписал документы именем вашего сына и снял деньги с его счета, чтобы оплатить расходы, – Дмитрий наклонился к старухе, стараясь говорить чётко, не привнося в доводы отголосок собственных эмоций.

– Тогда найди этого кого-то! Докажи, что ты не зря покинул тёпленькое местечко под боком у мамочки.

Это был удар под дых! Он это знал. Она это знала. Алленария чувствовала, потому что переводила обеспокоенный взгляд с бабушки на псионника.

– Козел, – сквозь зубы выругался псионник. – Ну, куда ты прёшь!

Дмитрий вывернул руль и нажал на тормоз. Всю дорогу он чувствовал, как медленно закипает, и пока изливал злость на других водителей. Где эти дебилы права получали?

Маленькая ладошка успокаивающе легла на его руку, заставляя помедлить и не газануть с места. Он вздрогнул, пальцы девушки были ледяными, тут же захотелось взять их в свои и согреть.

– Дмитрий Борисович, не огорчайтесь. Бабушка иногда бывает, – она замолчала, подбирая слово, и ему стало интересно, как охарактеризует каргу любимая внучка, – строгой.

Прекрасно! Он что, нашкодивший школьник?

– Лен, давай на «ты». Когда ты так меня зовёшь, чувствую себя дедом. Я Дима, Димон, Демон, как угодно, но только не Дмитрий Борисович. Договорились?

Девушка кивнула, и уголки её губ приподнялись в подобии улыбки. Он сразу почувствовал себя лучше.

Видит бог, он предлагал Лене остаться с бабушкой и родителями, но женщины, руководствуясь одними им понятными причинами, решили, что ей лучше вернуться с ним. Опасность устранили – час назад Гош доложил об удачном завершении операции. По результатам экспертизы, энергетические выплески совпадали на сто процентов, а также были аналогичны общему фону над захоронением. Конечно, он собирался ещё раз всё проверить. Но личность блуждающего они установили правильно.

Теперь призрак прочно заперт в четырёхугольнике своей могилы, а если всё же его упорства хватит на преодоление поставленной завесы, то он будет настолько слаб, что ни о каких атаках или материализации и речи быть не может.

Дмитрий отправил уставшего помощника отдыхать, дня на три, не меньше. Насколько стало бы проще жить, имей они возможность привязывать всех умерших сразу же! Лет семьдесят назад подобный эксперимент уже проводился, но закончился он плохо. Псионники стали умирать от физического и энергетического истощения. Слишком много сил тратится на процедуру. Чтобы усмирить одного призрака без ущерба для собственного здоровья, требуется от трёх до пяти сотрудников среднего уровня или два высокого, а потом уже им нужно время для восстановления.

Он помнил свою самую первую привязку, ещё в академии, на практике. После этого он еле мог двигаться, не говоря уже о том, чтобы соображать и разговаривать. Второй раз вышло легче, и третий, и четвёртый, и пятый. Втянулся, привык и уже не рассыпался на части после каждой процедуры.

Из всех умерших блуждающими становятся процентов восемьдесят, а остальные двадцать – нет. Пять из них до сих пор по неизвестным причинам, а остальные пятнадцать – это псионники, умирающие, как обычные люди, но никогда не возвращающиеся.

Лично он очень рад, что не доставит после смерти никакого беспокойства ни друзьям, ни коллегам.