Призраки прошлого

Глава 7. Ох, Мария, допрыгаешься!

Александр

— Саш, а поцелуй меня, а?

Я стал тянуться к ней, а Маша лишь притянула меня ближе, целуя меня так сладко, так нежно. Мой язык по-хозяйски раскрывал ее губы…

Меня разбудил телефонный звонок, да как же меня это достало! Я еле раскрыл глаза, надо бы заканчивать такой образ жизни. Я заколебался работать и частенько сплю в офисе. Да что уж там! Я жил практически здесь. Я иногда заезжал домой или к Наташе, утренний секс, все дела. И сейчас бы не отказался, но я благополучно послал ее.

— Ало, Глеб, — потирая глаза, я спросил Морозова.

— Александр Евгеньевич! Маша погналась на кладбище, там что-то с памятником Алексея.

— Чего!? Ай, б…! — Я еле встал из-за стола, от такой новости.

— Что делать то?

— Глеб, ты дебил? Берешь Малиновского, едете туда и меня ждете. По пути вызываете ментов, это ловушка! Я уже выезжаю!

Твою мать, я так знал, что начнется какая-то чертовщина. А я говорил! Вот ублюдки, найду и оторву головы. Это кем надо быть, чтобы решиться осквернить памятник умершего человека?

— Вы уверены, что это ловушка?

— Да! Они бы мне звонили, если что-то бы случилось с памятником. И к тому же, у них нет номера Маши, откуда? Все, туда быстро!

Вот же вареники! Как же вы мне все дороги!

Я когда подъезжал, увидел, как эта взбалмошная девка бежит к памятнику. Маш, я не понимаю, почему ты веришь всяким укуркам, но только не мне? Вот, дура, с тобой же могли сделать все, что угодно. Хорошо, что приставил Глеба к ней, хоть присмотрит, пока я работаю. Как чувствовал, что она попадет в передрягу. Всем верит, но не мне! Тоже мне, цаца нашлась!

— Маш, ну ты совсем идиотка? Как можно было поверить какому-то мужику? Ты понимаешь, что тебя могли сейчас убрать просто? — я был очень зол, — ты себя-то защитить не можешь!

Я почти договорил свою речь занудного родителя, как услышал, что она плачет, сидя на скамейке. Слезы другого человека для меня всегда были чем-то личным. Чувствую себя козлом каким-то, что ли. Накинулся тут. Я не хочу, чтобы Маша плакала, не за этим я здесь. Думаю, что если считаешь себя мужиком, то женщину доводить до слез не имеешь права. Довести ты можешь ее до оргазма, но до слез — никогда! Иначе ты так, сопля в носу.

— Я тоже скучаю по нему, — я обнял ее за плечи. Мне было искренне жаль. Эти хрупкие плечи не обязаны нести столько дерьма на себе. Для этого здесь я. Все это говно я разгребу, ты расцветай только, как ромашка летом.

Я смотрел на этот оскол от памятника и просто пребывал в шоке. Здесь явно работали не один час, чтоб такой камень раздробить, надо дофига времени.

Я поднял ее со скамейки, чтобы отвезти до машины, как она уткнулась в мою грудь и начала рыдать еще сильнее.

— Что за у-у-у-блюдки это сделали? Суки, а не люди, — она начала слегка отбивать кулаком каждое свое слово по моей груди, — Саш, найди этих тварей!

Я аж замер от таких искренних слов в свою сторону, она впервые за такое время назвала меня на «ты».

— Хорошо, Маш, вопрос, это твоя была записка на памятнике «Всех поубиваю, Демины! Всю вашу семейку» на похоронах Алексея?

Маша тут же успокоилась. Она посмотрела на меня опухшими глазами, в которых я видел сожаление. Глаза были бешеными, но она их опустила на землю. Маша не ожидала такого в моменте, но узнать я должен. Сразу поняла, что речь о ней идет. Вот, паскуда, же. Угораздило же меня, а! Она быстро начала уходить в машину, чтобы не разговаривать со мной.

— А куда ты пошла? Я тебя не отпускал! Зараза ты такая! Ох, Мария, допрыгаешься!

Издалека я слушал звук сирены. Было не сильно темно, поэтому сумел разглядеть. Отлично, наряд уже подъехал. Сейчас будем выяснять, что да как.

— Малиновский, иди к ментам и найди сторожа, выясни, где этот тип прохлаждался и какого хрена памятники оскверняют! Заяву сейчас приду, напишу.

— Понял.

Через час вся эта «чертовщина» закончилась, и мы уехали с этого места. До сих пор не могу поверить, что все это в действительности происходило. Это так абсурдно, на самом деле. Как только появляется Маша, так сразу начинается охота на ее голову. Для чего? Кому это нужно? Вопросов больше, чем ответов.

— Теперь ты понимаешь, что должна жить у меня?

— Обойдетесь, — она надулась и отвернулась от меня.

— Маша, мать твою, как ты не понимаешь!? Сегодня эта ситуация была ловушкой, им нужна была ты! Чтоб разломить такой памятник, а там хороший камень, — подметил я, — нужно как минимум несколько часов! Если бы это правда был вандализм, не стали бы такой фигней заниматься и тем более, именно Леши. Ты сама то подумай! Слишком сложно для вандализма разломать камень, а там хорошо постарались.

— Бред какой-то, кому я сдалась? — вытерла она слезу, но все так же сидела неподвижно.

— Хорошо… — я тяжело выдохнул… — Хорошо, тогда почему они звонили именно тебе? Они мне должны были звонить, все на меня оформлено, да и ухаживают с моего посыла все время! Откуда у них твой номер?

Она, наконец, глубоко задумалась над происходящим и повернулась ко мне.

— Не знаю, а может это вы это все подстроили, чтобы затащить меня в это свое поместье! Вам же так этого хочется, только я не понимаю зачем. Я вам никто.

— Ну, как же, ты тоже близка для меня. Он был твоим другом, да и кроме матери, да бабушки и тебя, никого у меня не осталось. Маш, ты подумай, сегодняшняя ситуация может повториться, это было предупреждением для нас. Подумай, в поместье тебя никто не посмеет тронуть. Куда нужно, тебя будут возить.

Конечно, в прошлый раз, про полчаса езды я слегка соврал. Тут полтора часа минимум, и то, если гнать, как я это делаю.

Машенька осознанно на меня посмотрела, но ничего не ответила. Она такая заплаканная, хочется ее обнять, как плюшевую игрушку и больше никому не отдавать. Даже смотреть запрещено.

— Я подумала, — тяжело вздохнула она, ее нижняя губа дрожала, — я согласна, поехали. Мне уже это все не нравится.