Про Андрейку, Моську, Алеху и Читаку

2. ЧАПАЕВЕЦ

Кругом Шапкина мало насчитывалось мест, которые Андрейка не обследовал. Но вот где проходит железнодорожная линия, довелось побывать только раз, и ничего толком не разглядел. Андрейка пришел туда с силачом Алехой и маленьким Моськой, прозванным так за вспыльчивость, начали бегать по рельсам, как циркачи на канате — кто дольше не соступит, а толстая тетка-стрелочница их прогнала: увидала издали, зашумела и даже немного погналась… Может, заметила, как они перед поездом положили на рельсы старинную монетку…

Поэтому Андрейка и не заметил недалеко от стрелочной будки маленький домик с двориком и огородом, окруженный вишенником.

А в этой избушке жил замечательный старик!

Андрейке давно нужно было найти какого-нибудь старика или старуху, чем старее, тем лучше, и выяснить для себя один мелкий вопрос, насчет леших и водяных… Он в них, ясное дело, не верил, просто хотел кое-что уточнить. Друг Читака где-то вычитал и сообщил Моське, что раньше водяному подчинялись все водяные животные, а лесные — лешему… Моська рассказал об этом Андрейке.

— А бобр кому? — спросил Андрейка.

— Водяному! У него дом в воде…

— А ест он на земле: деревья, кустики… Леший скажет: зачем мои деревья подгрызаешь, иди к себе в воду, ты не наш!..

Моська голову ломать не любил:

— Тогда лешему, что тут толковать!

— А водяной его прогонит: зачем у меня в воде живешь, уходи в свой лес!..

Моська разозлился и заорал:

— Опять пристал? Все тебе нужно!..

Моська с Читакой поговорили и забыли, но Андрейке навязалась мысль, никак не отвязывается: например, выдра — ясно, куда относится; рыба, лягушка — тоже, но как быть с дикими утками и цаплями?..

Спросил у матери, но она подняла его на смех:

— Никак спятил? С чего это ты об нечистой силе раздумался? Иль уж заучился совсем? Домового тебе не требуется? Вот это школьник! Вот это пионер! Ведь я тоже пионеркой была, не хуже тебя, семилетку закончила! У нас и церкву-то закрыли не помню когда… Небось дружок твой, Читака, опять что-нибудь обдумал?..

— Читака тут не при чем… — опроверг ее домыслы Андрейка. — А бабушка ничего такого не рассказывала?..

— Бабушка тоже пионеркой была, активисткой числилась, в союзе безбожников состояла, ты припомни, это когда в леших-то верили? Это разве какой совсем уж древний дед иль бабка… Да уж таких вряд ли и осталось: повымирали давно!..

Андрейка перебрал в уме всех известных дедов и бабок, но подходящих не нашлось…

Приятным весенним утром проходил Андрейка вблизи железной дороги. Нужно было проведать один толстый дуб: не ползают ли уже по его коре рогатые жуки-олени? Той весной он обнаружил множество их — огромных, как раки, да некуда было побольше набрать, и только трех, самых великанов, удалось принести домой в шапке. У других ребят тоже были рогатые жуки, но куда мельче, с Андрейкиными не сравнить!.. Когда напускали их друг на друга, то Андрейкины схватывали своими рогами любого и поднимали над собой.

Тут и повстречался Андрейке неизвестный старик. Вот он был старый так старый. Голова тряслась, ноги не гнулись — шел медленно, шаркая подошвами… Волосы его повылезли, остался сзади только белый пух, усы реденькие и тоже белые, а посредине коричневые от махорки, которую он курил из газетной цигарки, что сейчас редко у кого увидишь…

Он нес на плече три длинные жердины, связанные вместе. Плохо нес: сзади они у него перевешивались и чиркали концами по земле.

При виде этого интересного старика Андрейка вспомнил про леших, но сразу спрашивать было неловко, и он некоторое время шел сзади, потом посоветовал, чтобы затеять разговор:

— Вы, дедушка, неправильно несете!.. У вас задний конец перевешивает… Знаете почему? Центр тяжести неправильно расположен… Он должен находиться посередине, тогда…

Старик с любопытством взглянул на Андрейку и прошамкал:

— Центр, говоришь?.. А ты эт самое, взял бы да подмогнул, раз такой грамотный… Вот я и погляжу, где там у ней центр…

Стыдно стало Андрейке: неужели не мог сам догадаться? Он взял у старика вязанку и понес. Нести было не очень тяжело, но нужно применяться к стариковской ходьбе, а шагать быстро, как Андрейка, старик, понятно, не мог…

Вдобавок идти пришлось совсем в другую сторону, чем он направлялся, да еще неизвестно, далеко ли старик живет…

Стариковская избушка оказалась у самой железной дороги, рядом со стрелочной будкой. В тот раз Андрейка ее не заметил в зарослях вишенника, а сейчас листва еще не до конца распустилась, и очутилась избушка на виду: такая же дряхлая, как сам старик, со старой грушей в крошечном огородике и саманным сарайчиком.

Прислонив жерди к воротам, Андрейка уселся рядышком со стариком на крылечке — отдохнуть и потолковать…

— Уморился? — спросил старик.

— Что вы! — фыркнул Андрейка. — Да я могу хоть в десять раз больше нести… до вечера! И ничуть не устану! Я даже люблю всякие тяжести перетаскивать, особенно по пересеченной местности. И вот что интересно: чем сильней она пересечена, тем для меня лучше… Такой у меня характер!.. Люблю закалку!

— Эт ты молодец! — похвалил его старик. — Физкультурником небось хочешь стать?

— Это само собой… — скромно сказал Андрейка. — А вообще, дедушка, я мечтаю в разведку податься! Про разведчиков знаете?

Старик ничуть не удивился и сказал, будто так и надо:

— А как же!.. У нас в Пугачевском полку много их было… Пешая разведка и, само собой, конная… Лихие ребятки, не плоше, как вот ты сейчас… Постарее чуток… Ну, годы, эт самое, дело наживное… На первых порах пешей разведкой командовал сам товарищ Кутяков Иван Семеныч!.. Он дивизию возглавил, как под Лбищенском погиб Василь Иваныч…

— Какой Василь Иванович? — не понял Андрейка.

Дед нахмурил лохматые брови:

— Василь Иваныча не знаешь? Чапаев, какой же еще!

— А вы у Чапаева воевали? — удивился Андрейка.

— В тыща девятьсот осьмнадцатом году девятого октября вступил я в городе Самаре в Первый Пугачевский полк… и до июля месяца девятнадцатого года… Тады слег я в тифу, у станицы Рубежной… Пензию плотят, как же… Считаюсь так: персональный пенсионер областного масштабу… Да!.. Как оно, дело-то, обернулось…

— А Чапаева видели?

— Хо! Скажу так: бесчисленное число разов! Он ведь какой был? Эт самое… как огонь! И там! И сям!.. Со всеми за ручку… Вникал… В Самаре мне была от него благодарность, тады ордена не дюже раздавали… Он лично выразил благодарность!.. «Спасибо, грит, тебе, Мещеряков, что кони у тебя сытые… Сытый конь — сильный конь!» Да-а… Вот так-то оно дело оборачивалось… Но строгай! Под горячую руку — не попадай! Раз под Уральском мост мы наводили… не разбери-пойми… А инженерик один саботажничает себе в сторонке… Он увидал, кэ-эк ему даст! Да за кобуру… Сразу дело стронулось! И пошли на Каспийское море!.. А жара… казара эта… казаки, то ись… им главное до грабежу дорваться… Круг нашего обозу так верхами и шныряют…

— А у вас конь был?

Старик строго ответил:

— У меня было под командой осьмнадцать коней и девять пароконных повозок… Старший фуражир назывался.

— А вы бы казаков тех из пулемета! — посоветовал Андрейка. — Та-та-та-та-та-та!..

— Дык каб он был, пулемет-то!.. Нам не полагалось…

— А Чапаев в бою всегда бурку надевал? — спросил Андрейка, чтобы показать старику, что тоже знает чапаевские привычки.

Старик махнул рукой:

— Не… то — в кино… Она, бурка-то, неудобная в бою… Большая да каляная, как эт самое, голенище… Тоже вот шашками там зря машут… Машут и машут… Она вить тяжелая, шашка-то, чего ей понапрасну махать… Пожалуй, намахаешься прежде время и рубить не годишься…

— А как?

Старик принялся объяснять:

— Шашку, как идуть на сближению, держут опущенную концом вниз… нехай в руке сила скопляется… А как, эт самое, сблизются, тут начинають ее приподымать, и сам на стременах… Подай-кось вот ту длинную щепку…

Поданную Андрейкой щепку старик осмотрел, отломил длинноватый конец и взял в руку, как саблю.

— Гляди! Главное, следи, чтоб не было в клинке перекосу… Перекосишь чуть — будет она как, примерно, обыкновенная дубинка…

Андрейка нашел и себе щепку, показал:

— Так?

— Во-во! Теперь упирай ноги в стремя… не скашивай, тебе говорят, прямо держи! Гляди: р-раз!

Старик привстал, поднял щепку вперед вверх и рубанул так быстро, что Андрейка заметить не успел, как она мелькнула.

От этого и Андрейка ощутил в руке вместо щепки острую саблю, ступеньки стали горячим, норовистым конем. Крепко сдерживая его поводьями, Андрейка уперся пятками в стремена и, рубя, закричал:

— Ура-а-а-а!

— Не скашивай! Раз! Раз! Плавней! — зычным голосом командовал старик.

И тут все дело испортила толстая тетка-стрелочница, она вбежала в ворота и остановилась, прижав руки к груди, отдуваясь. Чуть отдохнув, сразу принялась ругаться:

— Тьфу ты! А я-то, дура, рысью бегла, аж запалилась!.. Что тут, думаю, за крик стоит? Ай беда какая? А тут, гляди-кось, старый с малым сошлись! Вот так собрались два Гурея: один одного дурее! Эх, чокнутые… Откуда парнишка тут взялся?

— Он, эт самое… жерди мне с пчельника подносил… — объяснил дед и успокоил Андрейку: — Не боись… Племянница моя, навещать приходит…

А племянница присмотрелась к Андрейке:

— Во-он кто прошлый год с рельсов гайки откручивал!

— Какие гайки? — возмутился Андрейка. — Какие гайки? На кой они мне? Что у меня, своих гаек нет? Да у нас гаек полон комод! Могу даже вам дать!

— Ишь, богач какой!.. — ехидно усмехнулась племянница.

— Тоже ценность нашли — гайки… И чем бы я их откручивал? Тут ключ нужен с длинной ручкой, чтобы их открутить, здоровые такие!..

— А за кем я тогда гналась, не за вами?

— Может, и за нами… Только никаких гаек… Да и где они там откручены?..

— А бегли зачем? Стебанули, чисто зайцы, да в кусты — нырь!

— Зайцы… — обиделся Андрейка. — Никакие не зайцы… Вы еще, наверное, не видели, как зайцы бегают быстро… Не понимаете в зайцах, а говорите!.. Просто надоело нам, мы и ушли…

— И на рельсы ничего не клали?

Андрейка врать не стал, честно сознался:

— Один раз клали…

— Чего?

— Да копейку…

— А на кой?

— Да поглядеть, как она раздавится…

— А если бы поезд с рельсов сошел, крушение произошло?

— От копейки-то? На станции тот год лошадь задавило, и то ничего! Отбросило, и все! Мы ходили смотреть. Плохо вы в крушениях понимаете…

Тетка еще сильнее озлилась:

— Гляди-кось, какой тут знахарь объявился: расселся, как в гостях! И зайцев, кроме него, никто не видел, и в крушениях не понимают! Ну-кось, подымайся да иди своей дорогой, небось дома ищут!

Пришлось Андрейке уйти, не закончив интересную беседу со стариком. Он шел и думал: плохо, когда у старика такая злая племянница, как Варвара у доктора Айболита, и, наверное, за ним плохо присматривает: придет, поругается да и уйдет… Поэтому и хозяйство у старика такое бедное — все бурьяном заросло… Ладно, что сам он не сунулся к старику с лешими и водяными, словно отсталый какой! Мог бы себя опозорить и старика обидеть: чапаевец, а его спрашивают про леших, как все равно попа!

Длинную щепку-саблю Андрейка прихватил с собой и всю дорогу на полном скаку атаковал всяких врагов, замаскировавшихся под репейник и бурьян. Все они сложили головы под беспощадной Андрейкиной саблей, которой он владел по всем правилам: галопом шел на сближение, держа поводья левой рукой и опустив до поры правую — с саблей, а подскакав вплотную, поднимал ее, сам приподнимаясь на стременах и следя, чтоб не было перекоса в клинке… Взмах! — и очередной зарубленный враг валился Андрейке под копыта!..

Дома он нашел себе саблю получше: нож хлебный! Точь-в-точь сабля и ручка похожа, но сильно коротковат… И, несмотря на это, Андрейка произвел еще много атак на всякие бесполезные кусты в огороде, хотя в суматохе боя попали под горячую руку и некоторые полезные…

Мать нож отняла, и Андрейка, подхлестывая своего коня хворостиной по ногам, галопом выскакал на улицу — искать Алеху с Моськой…

Они отыскались под большим тополем, росшим недалеко от Читакиного дома. Оказалось, что, пока Андрейка отсутствовал, сам Читака сильно расшибся и вывихнул ногу, упав с этого тополя, куда хотел сам себя подтянуть на веревке: одним концом обвязался под мышками, а за другой, перекинутый через высокий сук, тянул…

— Называется — блок… В физике нарисован… — разъяснял он Андрейке суть своего изобретения. — Если веревку через что-нибудь перекинуть и тянуть, то сила увеличивается в несколько раз… И можно поднять себя на какую угодно высоту! Можно даже в стоэтажный дом заходить безо всякого лифта, если веревка длинная…

— И высоко подтянулся? — с интересом спросил Андрейка.

— Нет… — вздохнул Читака. — Даже ноги от земли почему-то не отрываются… Наверное, притяжение земли сильно действует… А тут они пришли… — Читака показал на Алеху с Моськой. — Я им говорю: вы меня немного подтяните, вон до той ветки, дальше я сам… Они меня подтянули, я взялся покрепче, говорю: «Бросай!» Они бросили, а я веревку не удержал, она поехала, я и загремел по сучкам…

— Эх ты! Никакое тут не притяжение, а трение обыкновенное! — указал Андрейка, в чем их ошибка. — Блок, он с колесиком бывает! Колесико нужно, с желобком, через который веревка движется… А так — трение сильное…

— Небось как веревка поехала, сразу трение твое куда-то подевалось… Я и потянуть как следует не успел, а уж головой об землю — бряк!.. — возражал Читака, но с Андрейкиным советом согласился: — Как выздоровеет нога, нужно будет такое колесико найти, приделать повыше и еще попробовать…

— А ты где был? — спросил у Андрейки Алеха. — Мы тебя везде искали…

— Пока вы тут с деревьев падали, — похвастался Андрейка, — я с одним чапаевцем подружился!

— С каким чапаевцем?

— Настоящим, каким же еще! Который белых с Чапаевым рубил в разведке конной… Он там старшего фуражира чин имел!

— Чего клеишь? — не поверил Моська. — Купить хочешь? Чапаевцы когда жили? Сколько времени прошло? Ты бы еще сказал — шведов рубил с Петром Первым под Полтавой!

— Клею, да? — набросился на него Андрейка. — А рубить шашкой ты умеешь по правилам? Думаешь, начал махать, и все, да? Это — намахаешься и рубить не годишься: она тяжелая, шашка-то… Тоже — бурка вот: неуклюжая она, каляная — для бою неудобная…

И Андрейка показал друзьям правила настоящей чапаевской рубки. После этого ему все поверили. Ясное дело: то ничего не знал про рубку, а то вдруг откуда-то знает…

И начали наперебой выспрашивать:

— А усы у него здоровые?

— Да не очень…

— А сабля есть?

— Может, и есть… дома. Я постеснялся спросить… Нельзя же с первого разу приставать: покажи саблю или еще что… Я заметил в окошко: что-то там на стенке поблескивает такое… но не разобрал… Со временем покажет! Может, даже из маузера даст пострелять!

— А ты к нему еще пойдешь?

— А как же? Мы с ним здорово подружились!

— А нас возьмешь?

Андрейка подумал и согласился:

— И вас можно… Под предлогом тимуровцев. Когда тимуровская команда была, вот дураки-то мы были! Свой живой чапаевец тут жил, а мы ходили, ко всем приставали: не нужно ли вам чего поделать? Да еще никто не хочет…

— Ну их! — с отвращением сказал Моська. — В Макуревке одна тетка говорит: пасите, ребята, мою корову… Мы взяли и повели. А чего вшестером одну корову пасти? Макуревские — хитрые: паси, говорят, сперва ты, а мы сменим… Ушли купаться, я начал пасти… Пас, пас… Она траву ест, а я так сижу… Надоело, нашел, где трава побольше, привязал к дереву, тоже пошел купаться… А тетка приходит в обед доить и давай: корова не наелась! А откуда она узнала? Корова ей скажет? Она же коровьего языка не знает, правильно я говорю? Я разозлился, больше не стал, ну их! А у чапаевца есть что работать?

— У-у-у… там дел всяких! — расписывал стариковское хозяйство Андрейка. — Делать не переделать! Все развалено!

— А крыша какая? — спросил Алеха. Недавно они с отцом перекрывали дом, и с тех пор он, как знаток, любил осматривать все крыши и критиковать, как они сделаны: где плохо покрыто, где хорошо, что нужно еще подделать… Всем надоел с этими крышами!

— Я не заметил…

— Самое главное, а не заметил?.. — удивился Алеха. — Если у него есть новое железо, то мы могли бы ему крышу починить… Я бы резал, гнул, а вы — на подхвате… Я ведь ничуть не хуже отца научился…

— Опять ты со своими крышами! — закричал Моська. — Прямо жизни нет!..

— Дрова валяются под забором, — продолжал Андрейка перечислять неполадки в стариковском хозяйстве. — Некому их напилить, наколоть… Он один живет, некому помочь… Племянница кое-когда приходит, только — ух, и злая: все шумит да ругается! Знаете кто? Стрелочница, что за нами гналась, когда по рельсам бегали, она!

— Во-он кто-о… — оробел Алеха. — Тогда я лучше не пойду… Не люблю связываться…

— Да не бойтесь! Я с ней уже виделся: поговорили, все честь честью… Она даже не сердится. Оказывается, она думала, что мы приходим гайки отвинчивать… ну я ее переубедил! Она — ничего… Да ее, может, и не будет… Все некогда ей, с поездами никак не управится: идут и идут без всякого конца…

И Андрейка быстрее свел разговор на другое:

— Эх, не успел я прочитать книжку «Чапаев»! Неудобно: он все рассказывает, а мне подбавить нечего…

— Я читал! — вызвался Читака. — «Чапаев» есть у Сенечки. Ихние книжки сложены в серванте, отец не любит, чтоб трогали, но Сенечка дает — только на небольшое время… Если ты ему чего-нибудь дашь, он любую книжку вынесет за пазухой. Сколько я ему всего передавал за эти книжки! И «Чапаева» вынесет! Предварительно прочитайте и идите…

— А толстая? — спросил Моська.

— Страничек триста… А может, и пятьсот… Точного числа не помню, давно было, такая вот…

Читака показал пальцами примерную толщину книжки, и все приуныли:

— Такую не успеем…

— Если к завтрему нога выздоровеет, я с вами пойду, — предложил Читака. — Мы со стариком поразговариваем, а вы будете копать-пилить…

— Ладно! — обрадовался Андрейка. — А ты все хорошо помнишь?

Читака сознался:

— Кой-чего помню… кой-чего нет… Мелкие подробности забыл, давно происходило… И всю середку не успел дочитать… Он прибежал: давай скорей, а то отец заметил, чтой-то, говорит, вроде книжек поменело, нужно быстрей обратно всунуть, пока не начал пересчитывать… Так и стоял над душой, пока я наконец по-быстрому дочитывал…

И Читаке было поручено в оставшееся до завтра время изо всех сил стараться выздороветь, а пока вспомнить побольше подробностей из книжки «Чапаев», чтобы не опозориться перед стариком.

Сходили к Сенечке, но, несмотря на всякие посулы, он заявил, что сегодня вынести книжку нипочем нельзя: отец дома, все время сидит в той комнате, где сервант с книгами, смотрит телевизор, а какая та книжка по виду, Сенечка позабыл и нужно все до одной их пересматривать да перечитывать заглавия…

И Читаке волей-неволей пришлось приготовиться к беседе со стариком по памяти…

За ночь нога у Читаки не только не выздоровела, а разболелась еще сильней: наступать на нее было нельзя, а можно только прыгать на одной ноге… Живи старик поближе, Читака, может быть, как-нибудь и допрыгал бы до его избушки, с отдыхом, не спеша. Но дорога туда была очень уж длинная да неровная. Поэтому придумали везти Читаку на тачке: и сам поедет, и будет маскировать собой пилу. Тачку Алеха мог брать свободно, так как его дед поехал к своей дочери, а то бы ни за что не дал. Хуже обстояло дело с пилой: Андрейкин отец очень берег эту ценную пилу и постоянно беспокоился, что Андрейка ее испортит, затупит или поломает зубья. Зато лопату Андрейка мог брать в любое время — за лопату отец так не боялся, как за пилу. Лопату, конечно, испортить труднее, разве только ручка сломается, а ручку можно новую за полчаса выстругать… Алеха взял топор-колун, который ему доверяли запросто: колун испортить еще труднее, чем лопату, хотя начни, например, раздалбливать какую-нибудь булыжину, то и колун выщербится. Но булыжину не обязательно колуном раздалбливать, можно и другим чем…

С Моськой тоже была морока: пришлось предварительно нарвать побольше травы и наломать веточек для кроликов, чтобы им было что есть, пока сам Моська отсутствует: неизвестно, сколько времени продлится работа в стариковском хозяйстве, нужно все предусмотреть! Потом задумались, куда деть Моськиного младшего брата Федора, который был передан под присмотр Моськи. Его решили тоже взять с собой — пусть приучается да и поможет в мелких неответственных делах. Брат Федор согласился помогать, если его повезут на тачке…

Все пошло как по маслу: пила незаметным образом перекочевала из сарая в тачку под сено, на сене, как буржуй, разлегся Читака, держа брата Федора, чтобы не выпал. Алеха впрягся и покатил тачку по дорожке. Следом Андрейка нес лопату, а Моська — колун.

Алеха был человек гордый и всю дорогу вез Читаку с братом Федором один, никому не давал, чтобы не заподозрили, будто у него мало силы. И Андрейка развлекался, метал лопату вперед себя, как копье, а Моська ударял колуном по всем попадавшимся на пути пенькам, но ни одного не расколол.

Когда подъехали к стариковой избушке, оказалось, что старика нет дома, а на двери висит замок.

— Наверное, на пчельник ушел… — соображал Андрейка. — Он про пчельник говорил… А где этот пчельник, я не знаю…

— Поехали искать! — живо предложил Читака, не вылезая из тачки, и брат Федор закричал:

— Давай! Покатили дальше!..

Однако Алеха, тяжело усевшись прямо на землю, не согласился:

— Может, он где в чаще, и туда тачка не проедет… Пускай Андрейка сходит, а мы пока отдохнем…

— Куда? Я даже сторону, в какую идти, не знаю!..

— А крыша у старика худая, — завел свой разговор Алеха. — Во-он те два листа с правого краю негодные, менять требуется.

Читака был разочарован:

— Зря, выходит, ехали, мучились…

— А! — махнул рукой Андрейка. — Зачем он нам нужен? Что мы — без него не сумеем? Для начала вскопаем огород и дрова испилим, а потом он сам придет, скажет, что еще требуется…

Работу распределили так: Андрейка взялся вскапывать огород, Моська с Алехой — пилить дрова. Козлы, на чем пилят, не нашли, хоть обыскали весь двор, наверно, не водилось их у старика. Поэтому инвалида Читаку тоже приставили к делу. Ему полагалось сидеть на бревне и придавливать сверху, чтобы оно не ерзало под пилой.

Брату Федору, который без присмотра мог уйти в лес и там заблудиться, велели дергать по всему двору сухой бурьян, собирать листья и прочий мусор и стаскивать все в кучу. Потом было запланировано все это сжечь, а золу раскидать по огороду для удобрения.

Брат Федор приступил к своим обязанностям с большим усердием, и закипела работа на стариковском заброшенном дворике!

Неутомимо вжикала пила, и одно за другим отскакивали круглые поленья: хорошие у старика были дрова — сухие, ровненькие, без сучков! И земля на огороде была мягкая — видно, вскопанная под зиму: лопата входила легко, комья рассыпались сами, не нужно их и разбивать.

По черной пашне бегали бодрые скворцы, уже прознавшие, что идет копка, таскали червей… Горячее лицо приятно овевал ветерок, а вскопанная полоса быстро увеличивалась, и просто жаль становилось, что огородик у старика маловат, скоро кончится…

От пильщиков слышался звонкий голос Моськи-командира, ругавшего Алеху:

— Не налегай на пилу! Тяни к себе! А ты на меня толкаешь, балда беспонятная!

На рассеянного Читаку, озиравшегося по сторонам, он тоже кричал:

— Сиди смирно, не дрыгайся! Скворцов не видал никогда?

А брат Федор сновал по двору, как трудолюбивый муравей, выдергивал с корнями весь бурьян, сухой и зеленый, и сволакивал его в кучу. Туда же он кидал все хворостинки, бумажки и прочий хлам. Куча получилась большая.

Иногда он подбегал к старшему брату, чтобы уточнить:

— А вон те, большие, тоже нужно выдергивать?

Моська командовал:

— Дергай, чтобы они тут больше не торчали! А то весь двор заполонен этим сором, деваться некуда.

Алеха с Моськой, допилив до конца последнее бревно, решили мусор сжечь, а то мешается и портит вид чистого двора.

За ударный труд брата Федора премировали тем, что позволили поджечь костер. Он показал себя умелым поджигателем: насовал со всех сторон под низ бумажек и по очереди поджигал их спичками. Спички ему доверил Андрейка, который всегда имел их в кармане — на всякий случай.

Огонь начал перекидываться с бумажек на бурьян, от бурьяна загорелись хворостинки, над кучей поднялось пламя, и дым повалил до самого неба. Корчились и сгорали вредные сорняки, образуя ценное удобрение для стариковского огорода.

Двор заволокло дымом, все закашляли, и Читака ускакал на одной ноге к тачке, куда и сел отдохнуть.

— Хорошие у старика дровишки, — хвалил Алеха. — Только мало, а то бы мы еще не столько могли испилить… Главное, легко пилятся: кругленькие, ровненькие такие…

Андрейка с гордостью озирал результаты работы: за такое короткое время, а сколько сделали!

Огород выделялся свежевскопанной черной землей, ровной, как скатерть; бревна преобразовались в аккуратные кругленькие поленья, которые оставалось только поколоть; костер разгорелся, пламя поднималось все выше, летели искры…

От радости Андрейка запел подходящую к случаю песню о том, как «гулял по Уралу Чапаев-герой и соколом рвался с полками на бой».

Остальные дружно подхватили геройскими голосами. Особенно хорошо получился куплет:

Его повторяли несколько раз, и «ура» выходило такое раскатистое и грозное, будто кричало не четыре человека, а целый эскадрон несся в атаку с клинками наголо. Громче всех старался брат Федор, а Читака дирижировал, стоя на одной ноге…

И вдруг из дыма выскочила толстая племянница и заголосила:

— Это што же тут творится? Ба-а-тюшки! Пожар! Го-ос-поди помилуй! Да разбойники чертовы!.. Караул!..

Бестолково озираясь, она совалась по двору, будто ненормальная: то кинется к дровам, то к огороду, то к костру…

Чтобы ее успокоить, Андрейка обратился к ней самым дружеским тоном:

— Теть, вы разве меня не помните? Это я тогда заходил! Вот помогли вам маленько…

Тетка смотрела на ребят диким взглядом, потом показала пальцем на дрова:

— Это что?

— Дрова… — пожал плечами Андрейка.

— Дрова-а? Так-так… А вон энто?..

— Огород…

— Совсем чуть докончить осталось… — вмешался Алеха. — Мы б вам и крышу…

— Кры-ыш-у-у-у? — вскричала тетка. — Уж и до крыши добирались, разорители! Я дам крышу! Да я вас…

Схватив громадную чурку и размахивая ею страшнее, чем казак саблей, она ринулась на ребят.

Хорошо, что стариков двор был разгорожен — беги в какую хочешь сторону!.. Андрейка чесанул в заросли, Алеха с Моськой — за ним, а впереди всех, быстрый и юркий, как мышь, спасался брат Федор…

Очутившись в безопасности, беглецы собрались в кучу и стали прислушиваться.

Сам домик не видно было за кустами, но доносился запах дыма и слышались теткины крики.

Андрейка вспомнил, что ценная отцовская пила осталась во дворе и неизвестно, что теперь с ней будет… А также тачка…

— И мой колун! — вспомнил Алеха.

— Колуну что… а пила ломкая… — беспокоился Андрейка. — Со зла возьмет да сломает…

— И Читака там остался… — подсказал брат Федор.

— Верно: Читаку-то забыли! — ахнул Андрейка. — Он на одной ноге не ускачет… Айда выручать!

Хоть и не хотелось больше связываться, а ничего не поделаешь: нельзя бросить Читаку на растерзание тетке… А также пилу и тачку…

Сначала для разведки выглянули из-за кустов.

— Я ни при чем… — слышался Читакин голос. — Русским говорю языком: я тут посторонний, меня на тачке привезли!.. У меня даже нога не ходит, если хотите, могу показать, как она опухла… Я прибыл по совсем другому делу…

Тачка была цела, пила валялась невредимая. А Читака в жалобной позе стоял на одной ноге перед теткой, которая грозно потрясала кулаком у самого его лица…

Тут же стоял и старик! При виде своего знакомого старика Андрейка осмелел и вошел во двор. Алеха и Моська следовали за ним на расстоянии. Брат Федор вообще не пошел и смотрел издали.

— Здрассьте, дедушка! — приветствовал Андрейка старика, пожимая ему руку, и начал поскорее объяснять: — Вас не было… Мы без вас тут помогли… Огород вскопали и дрова… Тимуровцы мы!

Старик задумчиво посмотрел на Андрейку, пожевал губами и сказал:

— Оно, конешно, спасибо… Хотя он был, эт самое… вскопан уже… и посажен… Лук под зиму был посажен…

— Во-он что-о! — догадался Андрейка. — То-то, смотрю, там луковочки попадались, маленькие такие… Я думал, они с того году забытые…

— Ду-умал! Ты чем думал-то? — ругалась тетка. — Чем думал, говорю? Головой нужно думать… голово-ой, дурак паршивый! Дрова-а… Какие ж это дрова? То лес на ремонт приготовлен — порог оправлять, а они на-кося!.. Явились! Не спроша! На кой вы огонь разложили, пожару чуть не наделали?

— Бурьян сжигали… На удобрение…

— Не бурьян, а цветы вы все подергали, глупо-ой! Спросить языки у вас поотсыхали?

— Настоящий Тимур никогда не спрашивал, — объяснил ей Читака. — Он все делал по ночам даже… А я приехал уточнить насчет чапаевских дел…

— Ты, Нюша, эт самое… полегше… — сказал племяннице старик. — Чего там… Не поправишь… Ошибка, значит, вышла, эт самое… Нехай…

— Как нехай! Как нехай! — злобствовала тетка. — Ну и компаньица собралась! Один из ума выжил, другие не нажили еще… Чапа-аевец — в обозе воевал, а тоже… Вот черти чокнутые!

Тут Андрейка не стерпел и тоже закричал:

— Чего ругаетесь? Старых людей нельзя обижать! Значит, раз в обозе, то и помогать не нужно, да? Одним генералам и разведчикам, да? А вот если посадить вас в обоз, да как налетели бы казаки с шашками, а у вас даже пулемета нету, испугались бы, закричали не так!

От смущения он сам кричал громче тетки, а тетка замолкла и с удивлением на него посмотрела, потом сказала:

— Гляди-кось, сердитый какой… Осерчал!..

— А чего вы?

— А того! Лук уничтожили — раз! Лес загубили — два! Выходит, уничтожители вы, а не тимуровцы! Хорошие тимуровцы небось спросют… А эти налетели, как все равно черти, и давай крушить!

Андрейка походил по двору, покатал ногой поленце, окинул взглядом огород, вернулся и объявил:

— Можно будет все обратно посадить… Мы принесем и посадим! У нас полно всякого лука, и большого и маленького! Столько этого лука, что прямо не знаешь, куда от него деваться!..

— Да ты уж богач, знамо: что гаек у тебя, что луку…

— Бревна тоже… — С минуту Андрейка соображал, как быть с бревнами, и вздохнул: — Бревно, конечно, обратно уже не склеишь… Давайте мы их вам на дрова доколем! У нас и колун с собой захвачен! Хорошие дрова получатся, сухие… А для порога мы какие-нибудь другие привезем… Дубовые можем привезти! У нас лесник знакомый, только скажем ему, что чапаевцу…

— На чем привезете, на этой вот? — Тетка ногой указала на тачку.

— Есть и большая тележка! — обрадовался Алеха, который постепенно проник с Моськой во двор. — Любые бревна увезет.

— Вы все собрались или еще будут? — поинтересовалась тетка.

Андрейка огляделся:

— Вроде все… Федора нет… Федор!

Брат Федор высунул голову из-за угла, где прятался, и спросил:

— Уже можно заходить?..

При виде маленького Федора тетка совсем развеселилась:

— Ах, собаки! Ну, собаки! А этот у вас какую же должность выполнял?

— Я немножко травку подбирал, — скромно сказал брат Федор. — И щепочки…

— Вот черти! — восхищалась тетка. — А калечный этот как с вами тут очутился? Или вы его уже тут покалечили?..

— Нет, он уже такой и был… — пояснил Андрейка. — Он сначала дома покалечился, а потом уж мы сюда его привезли…

— Я же вам говорил, а вы не слушаете… — сказал Читака. — Я прибыл сюда на тачке, чтобы побеседовать о чапаевцах!

— Ну, артисты! — Тетка захохотала во все горло, потом взглянула на часы и сказала старику: — Весело тут с вами, но нужно бежать! Сейчас сорок седьмой проходит, скорый… Вы уж тут одни управляйтесь… Медом, что ли, их угости… Все-таки трудились люди… Сложа руки не сидели!..

И ушла.

Дед подмигнул ребятам:

— Нагнала на вас страху, а? Гор-рячая! Прямо — Чапай!

Читака, глядя вслед тетке, задумчиво сказал:

— По-моему, в обозе страшней всего… Особенно когда человек раненый, не может убежать… Они удрали, а она как начала чуркой махать над самой над головой! Дедушка, а когда казаки на ваш обоз выскакивали, вы что делали?..

Старик присел на край тачки и начал рассказывать:

— Слухай, как дело обстояло… Был, эт самое… нам положен карабин… Но — не у всех…

Алеха с Моськой, сев на землю, стали слушать рассказ деда и глазеть на живого чапаевца.

Андрейка колол дрова и думал: как хорошо все получилось, теперь к этому старику можно будет часто приходить — еще что-нибудь помогать.