Про Чира и других

ПРО КУКУШКУ

Аленке на день рожденья подарили кукушонка. Да! Самого настоящего, живого кукушонка.

Чуть побольше воробья, пестренький, как курочка ряба, и пушистый. Даже лапки покрыты пухом. Будто на птенце штанишки серенькие с начесом. Очень симпатичный и спокойный. Совсем на дикую птицу не похож. Мы устроили на подоконнике гнездо из сухой травы. Сидит кукушонок в гнезде смирно.

— А может, он и не кукушонок вовсе, что-то я сомневаюсь, — сказала Алена, когда ее гости-одноклассники ушли.

Кто знает? Может, и нет. Я кукушек не видела. Правда, годы себе загадывала, считала, сколько раз прозвучит «ку-ку». И если верить кукушкиным предсказаниям, жить мне еще долго.

«Кукушка, кукушка! Сколько мне жить?» Кем придумано такое, когда? И ведь знаешь — все это понарошку, игра, а вроде бы верится. И радуешься, если не умолкает долго птичий голос.

У нас в Сибири даже такое рассказывают. У лесной кукушки-вещуньи одна лапка синяя, другая — красная. И глаза разноцветные: зеленый да желтый. Живет она в глухом бору. Редко кому удается увидеть птицу-вещунью.

Конечно, это сказки. Но и наш кукушонок все-таки не совсем обычный. Глаза у него не птичьи. У птиц глаза какие? Как пуговки блестящие, и только. Выражения в них нет. А у него веселые, зверушечьи глаза.

Все знают — у кукушки нет своего гнезда. Другие птицы высиживают ее птенцов. Нашего-то в гнезде малиновки нашли. Наверное, кукушка забралась в чужое гнездо, когда хозяйка улетела кормиться. И пока малиновки не было, снесла яйцо. Птицы считать не умеют. Чужое яйцо добавилось, а малиновка и не заметила.

Говорят, кукушонок выталкивает из гнезда других птенцов. Злодей, да и только. Тихоня-то наш тоже в гнезде один сидел. Вот ведь как!

Вспомнила эти рассказы про кукушат, но не могу даже представить, как он, круглоглазый, пушистый, с коротеньким, туповатым клювом, выбрасывал птенцов малиновки.

Не верится — и все тут!

К еде он не привередлив. Хоть червя дождевого дай, хоть муху какую. И от крошки хлебной не отказывается. Одно нас с Аленкой смущает. Сиднем сидит, словно курица-наседка, раскрылившись. Пальцем в крыло ткнешь — подберет его. А немного погодя опять на все гнездо растопорщится. Кочка и кочка. Только глазок хитрый посверкивает. И что за птенец такой? Не бегает, не летает, а как увидит — корм несут, крыльями взмахнет, упрется ими в края гнезда и то присядет, то подскочит, да быстро так. Настоящий пляс вприсядку, иначе и не назовешь. Корм схватил — пляске конец. И каждый раз такое проделывает. Наверное, у всех кукушат привычка — корм завидев, плясать. А как начнет он перья топорщить да крыльями махать, птенцы поменьше, послабее и выпадут из гнезда, ведь оно тесное. Конечно, умей птенцы соображать хоть маленько, они бы как-нибудь во время этой пляски уцепились лапками и держались, чтобы не выпасть. А так что же, много ли надо беспомощным? Чуть задел, и все…

Ну, ладно. Дни идут, кукушонок растет. Уже больше скворца стал. Мы с Аленкой решили, как только он начнет куковать — выпустим на волю. Пусть в лес летит. Взрослые кукушки питаются гусеницами, колюче-лохматыми, страшными пожирательницами хвойных деревьев. Никакие другие птицы не едят этих гусениц. Только кукушки и спасают хвойные леса от них.

Я видела пихтовые деревья, объеденные прожорливыми гусеницами. Правда, деревьев таких было немного. Страшно на них смотреть. Заплетены серой паутиной, хвоя пожелтевшая, реденькая, стволы сплошь в дырочках. Это гусеницы понаделали себе ходы. Значит, здесь кукушки не жили. Вот гусеницам и было раздолье. Погубили такие высокие, сильные деревья. А живи там хоть несколько кукушек, разве бы они допустили свой лес до гибели? Конечно, нет.

Не скажу, что кукушонок к нам сильно привык. Но что он нас узнавал, это точно. И вдруг его словно подменили. Хотела угостить паутом (так в наших краях называется овод), а он как клюнет меня за палец. Больно. Раньше такого за ним не водилось. По спинке гладишь легонько, а он только головой вертит, глазком веселым поглядывает. И вот на тебе! За палец клюнул и паута не взял. Из гнезда выскочил, стал биться в оконное стекло. Потом начал он летать по комнате и, как слепой, на стены натыкался. Совсем кукушонок обезумел. Я испугалась — убьется. Еле его изловила. Усадила в гнездо, накрыла темным платком. Пусть успокоится. Так он и сидел под платком до вечера. Сняла я платок, чтобы покормить кукушонка на ночь, и что же вижу?

Сидит на подоконнике птица дикая. Длинные крылья концами острыми сходятся над хвостом внахлест, хвост-лопаточка приподнят, шея вытянута…

«Все, — подумала я, — ни одной минуты сидеть на подоконнике такая не будет». Она приготовилась лететь. Вот и вырос наш кукушонок, а мы не заметили.

Лесная птица в доме. Разве можно такое? Я створку окна открыла — лети!

Она выпорхнула. В небо. От нашего дома лес недалеко, и кукушка полетела к нему.

Откуда ни возьмись — ласточки. Кинулись за ним в погоню. Окружили, пищат. А он летит себе, будто в небе кроме него и нет птиц. Ласточки и отвязались. Я смотрела, пока наш питомец не скрылся в лесу, и жалела, что Аленка не увидела, как хорошо он умеет летать.

Но что поделаешь… Не могла же я держать птицу, если настало ей время лететь!