Проблемы комизма и смеха

Примечания

1

Здесь и далее в скобках указывается фамилия автора, полное библиографическое описание работы которого приводится в конце книги в списке литературы, арабские цифры после запятой означают номера цитированных страниц, римские — номера томов, частей, разделов источников. — Ред.

2

См., например: В. П. Аникин. Русские народные сказки. М., Учпедгиз, 1959, с. 67.

3

См.: В. П. Адрианова-Перетц. Очерки по истории сатирической литературы XVII в., м,—Л., Изд-во АН СССР, 1937, с. 124–224.

4

См., например: «Летающие острова», «Шведская спичка», «Тысяча и одна ночь», «Что чаще всего встречается в романах» и др.

5

См. П. Берков. Из истории русской пародии XVIII–XX вв. — «Вопросы литературы», вып V. Изд-во АН СССР, 1957, с. 220–268.

6

Одна из богатейших по материалу книг: К. F. Ftegel. Die Geschichte des Grotesk-Komischen. (Было несколько изданий: 1788, 1862, 1914.)

7

См.: В. Пропп. Русские аграрные праздники. Л., 1963, с. 122 и указанную в книге литературу.

8

Cм. аналогичную мысль: Жан Поль, 152. — Ред.

9

См.: В.Я. Пропп. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне), — «ученые записки ЛГУ». 1939, № 46 (здесь же литература вопроса), См. также: В.Я. Пропп. Русские аграрные праздники (гл. VI — «Смерть и смех», с. 68 — 105).

10

Так и написано: Добчинского и Бобчинского, хотя все, кто видел или читал «Ревизоре», знают, что подслушивает и падает один Бобчинский. Падение двоих сразу было бы очень малохудожественным. Ссылка на падение Добчинского и Бобчинского повторена в статье «Комическое и художесгвенные средства его отражения» (Борев, 1958, 307).

11

Эпизод из очерка «Владимир Ильич Ленин». — Ред.

12

Y. Polivka. Pohadkoslovne Studie. — «Narodopisny sbornik Ceskoslovansky», sv. 10. Praha, 1904.

13

Н. Fluck. Der risus paschalis. Ein Beitrag zur religiosen Volkskunde. — ARw, ХХХI, 1934.

14

О. М. Фрейденберг. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936, с. 100.

15

F. Nansen. Eskimoleben. Leipzig und Berlin, 1903.

16

К. Rasmussen. Gmnlandsagen. Berlin, 1922, с. 38.

17

Фольклор народа коми, т. 1. Предания и сказки. Общая ред. И.Н. Новикова. Архангельск. 1938 с. 13.

18

F.Н. Cuching. Zuni Folk Tales, New York and London, 1901, с. 46.

19

F. Boas. The Social Organisation and Secret Societies of the Kwakiutl Indians. Washington, 1897, с. 506, 642.

20

Р.W. Schmidt. Die Geheime Jiinglingsweihe der Karesau-Insulaner. — «Anthropos», II, 1907, № 6, с. 1052.

21

С.Я. Лурье. Дом в лесу. — «Язык и литература», т. VIII, Л., 1932. См. также: В.Я. Пропп. Мужской дом в русской сказке. — «ученые записки Л-У» № 20. Серия филологических наук, вып. 1, 1939.

22

G. А. Dorsey and А. Kroeber, Traditions of the Arapaho. Chicago, 1903 (Field Columbian Museum Publication 81, Anthropological Series. vol, 5), с. 112

23

0 ней подробнее см, С, В. Ястремский (Ястремский, 198–200)

24

Дж. Фрэзер. Библейские сказания. М, 1931, с. 25.

25

Н. Usener. Klagen und Lichen. — Н. Usener. Kleine Schriiten. Bd IV, Arbeiten zur Religionsgeschichte. Leipzig — Berlin, 1913, с. 459–470.

26

Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства (главы IV, V, VI) (Маркс, Энгельс, XXI).

27

В.М. Ионов. Дух-хозяин леса у якутов. Пг., — 1916 (Сборник МАЭ, т. IV,1), с. 51

28

См. В.Я. Пропп. К вопросу о происхождении волшебной сказки (Волшебное дерево на могиле). — «Советская этнография», 1934, № 1–2

29

Сказки народов Востока, Отв, ред. А, К. Боровков М.-Л, 1938, с. 121.

30

А. Wesselski. Marchen der Mittelalters. Berlin, 1923, с. 186. Здесь же — индийские и иранские параллели.

31

В. М, Викентьев. Древнеегипетская повесть о двух братьях, М., 1917, с. 81

32

Н. Fluck, Der risus paschalis, с. 193.

33

См. также: Ed. Hahn, Demeter und Baubo. Versuch einer Theoric der Entstehung unseres Ackerbaus. Lubeck. 1896, с, 52.

34

К. Simrock, Die Edda, 8, Aufl. Stuttgart, 1882, с, 298, 299; F. Leyen. Das МагсЬеп in den Gottersagen der Edda, Berlin, 1899. с. 32–38.

35

См., например; F, Wehrli. Die Mysterien von Eleusis. — АRw, Bd ХХХ1, 1934, с. 81.

36

С. Sittl. Die Gebarden der Griechen und Romer. Leipzig, 1890, с. 36

37

F. Wehrli. Die Mysterien, с. 93.

38

По этой причине она практически никем не рассматривается как что-то серьезное и важное, о ней обычно стыдливо умалчивают.

39

Его способность Читателя видна в каждой книге, он исследует благодаря этой способности, правда вышколенной, играющей по правилам своей установки. Отчего же тогда возникает следующее верное наблюдение Б.Н. Путилова: «В авторе Дневника старости нет ничего от историка литературы, от ее исследователя. Он — читатель» (Живое наследие ученого // Русская литература, 1995, № 3, с. 234)?

40

учитывая, что сразу после революции и окончания университета он символически-коротко пережил основной начинающийся народный опыт — посидел в тюрьме и поработал братом милосердия, — его нормальную народную творческую силу вообще нельзя оспаривать.

41

Б.Н. Путилов о концепции фольклора, пропповской (и своей), которая трактовалась как «…творчество народных низов, т. е. ограничивая в социальном плане…как словесное художественное творчество (в наши дни оба эти ограничения подвергаются… пересмотру: мы готовы теперь рассматривать (фольклор как универсальное, не знающее социальных, профессиональных и иных границ явление традиционной культуры, отнюдь не замыкающееся в рамках искусства)» (Русская литература, с. 232). Прошу заметить, как практическое дело Проппа стало теорией «наших дней», да и то — еще не в полном объеме, подвергнутое другим «ограничениям».

42

К.В. Чистов: «Предполагалось, что подход к проблеме будет сходным с выработанным уже на материале русской сказки… Однако вся книга… стала исследованием о русском героическом эпосе» (Пропп — исследователь русской сказки // В. Я. Пропп. Русская сказка, Л, 1984, с. 17–18). Автор имеет в виду — исследованием содержания.

43

Половины дела, прямо противоположным образом увязывая аспекты этой половины, касается Б.Н. Путилов: «Его методические поиски шли в двух направлениях… — выявление закономерностей фольклорного творчества на разных его уровнях и объяснение на основе этих закономерностей художественного содержания фольклора» (Типологические исследования по фольклору. М., 1975, с. 14).

44

Для сравнения со сказанным мною — из пропповскнх возражении ЛевиСтросу: «Если «Морфология» составляет как бы первый том большого исследования, а Исторические корни второй, то литературная критика могла бы составить третий том. Только после изучения формальной системы сказки и определения ее исторических корней окажется возможным объективно и научно раскрыть заложенный в сказке интереснейший и весьма значительный мир народной философии и народной морали в их историческом развитии. В этом отношении сказка показала бы слоистое строение, наподобие слоям геологических отложений» (Ссылки на Проппа по предыдущим томам данного Собрания трудов: Поэтика фольклора. М., 1998, с. 225).

45

Естественно, самой популярной стала первая книга — наиболее простая и формализованная классификация материала. С.Ю. Неклюдов все видит прямо наоборот: «Результаты первого, как бы подготовительного анализа настолько превысили результаты основного этапа, что с Морфологией сказки оказались несовместимыми другие работы Проппа» (Пропп и «Морфология сказки» // Живая старина, 1995, № 3, с. 29).

46

Любопытно, что уже Леви-Строс, отрицая ценность «Морфологии сказки», по-своему провоцируется ею на теорию. Это видит и Пропп: «Я абстрагирую от материала, проф. Леви-Строс абстрагирует мои абстракции» (Поэтика… с. 221). 0 том, как другие люди выводят свои теории из Проппа, см. работы А. В. Рафаевой (хотя бы в предыдущем томе этого Собрания, в комментариях к «Морфологии…»).

47

«Леви-Строс… не понял моего совершенно эмпирического конкретного детализированного исследования» (Поэтика, с. 217).

48

Прежде всего это не могли первые читатели (а Леви-Строс — как осознавший это читатель), не видя теории в элементарных наблюдениях, типовых в то время. О массовости подхода Проппа см. указ. соч. К.В. Чистова (с. 10–11), частично — у Е.М. Мелетинского в его статье к «Морфологии сказки»

49

Он говорит о «трех фазисах» переписки, ведущей к популяризации. Понятно, что наиболее доступен читателю последний. Первая книга завершает круг ученической переписки становящегося ученого (вот почему так много ученых учеников делают на ней свои популярные теории), последняя — завершает круг ученой популяризации, оттого-то в ней так силен школьный, «педагогический», по словам К.В. Чистова, момент: в «Русской сказке» «глава о волшебной сказке, построенная на основании двух знаменитых книг, представляет собой пример простой и четкой передачи сложной концепции» (указ. соч, с. 21). Я бы возразил только против сложности концепции.

50

Очень легко цитировать. «Книга эта, как и многие другие, вероятно была бы забыта, и о ней изредка вспоминали бы только специалисты, но вот через несколько лет после войны о ней вдруг снова вспомнили» (Поэтика, с.208). Этот извиняющийся тон… А оборот «как и многие другие» непонятно к чему относится: то ли к другим книгам самого автора, то ли вообще ко всем книгам. А ложное противопоставление: была бы забыта, но вспоминали бы (вспоминают, значит не забыта). А общая конструкция, смешивающая сослагательность и действительность наклонений: вспоминали бы, но… вспомнили. А что касается советскости стиля, отнюдь не ритуальной… Речь не о ссылках на классиков. Пропп мыслит по-советски и по сути и в мелочах. Например, «ужасающий абстракционизм» теорий на первой странице или эпитет «вредные» по всей работе — это все слова-сигналы. Впрочем, словечки — это самые явные мелочи. О структуре такого мышления — эта статья. А ведьесть еще содержание этого мышления, этой мифологии…

51

Ведь что такое его функция? «Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия» (Морфология… М, 1998, с. 20). Конкретно взятый поступок — часть речи (действующих лиц, типовых поступков — семь), значимый для сюжета — член предложения: подлежащее, сказуемое и т,д. Что делать, книг по немецкой грамматике Пропп написал не меньше, чем о сказке (см. библиографию трудов Проппа в упомянутых «Типологических исследованиях…»). Однако нетрудно заметить странную путаник понятий язык и речь в доводе аналогии…

52

С.Ю. Неклюдов: «Используемый им аналитический инструментарий был логичен и строг» (указ. соч., с, 30)

53

Сюжет этом книги зеркален с композицией «Русской сказки», о которой я упоминал.

54

Явно в соответствии со знаменитым гегелевским: «Разум сколь хитер, столь и могуществен…»

55

Эта теория лишь намечалась в «Ритуальном смехе…», где Пропп еще отказывается от определения и показывает, какое возможно: «Видимо, невозможно дать общего философского определения комического и смеха: такое определение может быть только историческим» (с. 226).

56

Абсолютно прав Б. Н. Путилов: «К использованию некоторых базовых положений исторического материализма Пропп пришел от собственного материала, от анализа» (Живая старина, 1995, № 3, с. 3). Непонятно только, зачем все-таки дальше считать его марксизм внешним. Из-за неглубокости этого марксизма?

57

Поэтому между комическим и комизмом нет прячиннои связи, как тут думает Пропп, хотя на материале структуры сказки он понимает верно: «Я анализирую сюжет (содержание) и композицию (форму) в их неразрывной связи» (Поэтика, с. 224). Что делать, последняя книга дошла лишь до первого чернового «фаэиса» сознания, хотя уже гораздо более глубокого, чем в статье «Ритуальный смех в фольклоре».

58

В.В. Иванов и В.Н. Топоров прямо говорят об «исчислении трансформаций инварианта» сказки (в кн.: Типологические исследования по фольклору, М., 1975. с. 46).

59

Наибольшая соответственность пришлась на «Русский героический эпос». И речь не столько о мировом и советском признании, пришедшемся как раз на этот момент, а о максимальном понимании, обсуждении, со-, до- и протиэотэорчестве со стороны совокупного Ученого страны и мира.

60

Этой стороны дела я почти не касался. Замечу лишь, что следуя по пути Проппа, обязательно придешь к выводу о том, что комическое есть основополагающая эстетическая ценность, производными абстракциями от которой являются все другие явления и категории — прекрасное, трагическое и т. д.

61

выводящая из этого тупика попытка познания по силам мышлению, синтетически вбирающему в себя не только пропповское филогенетически-познающее, но и параллельное ему онтогенетически-познающее (различающее мышление и бытие, но путающее историю и логику; я имею в виду формальную школу). Эта синтетическая феноменология, различающая теоретическое и практическое я, эстетический объект и субъект, эстетическое событие и реальное бытие, историю и логику события бытия, способна не только посмотреть на себя со стороны, но и превратить себя в другого: для начала — из практических и теоретических побуждений превратить себя в автора, пищущего как герой в условном хронотопе эстетически-сотворенного события советского бытия. Конечно, я говорю о Бахтине, начавшего с практического моделирования смеховой ситуации выдачи другого вместо себя в сфере теоретической, но расплачивающегося за это распадом собственной морфологии (остеомиелитом) и теневым социальным существованием.

62

Бахтинская проба смеха в книге о Рабле пошла существенно глубже пропповской. Бахтин описывает смеховую ситуацию как онтологию социального космоса — смеховую культуру. Структура атой ситуации — иерархия оппозиций, пар одного и иного, официального — теневого, верха — низа и т. д. И в этом еще нет ничего принципиально отличающегося от единичного представления Проппа. Новое заключается в обнаружении механизма, принципа деятельности этой культуры — осмеяния, смеха, заключающегося в смешении, творящем ценность взаимопереходе оппозиций. Однако этот результат достигается лишь случайно, путем соответствия, совпадения в общем месте эстетической структуры сочинения Рабле и реальной структуры средневековья — смеховая культура понимается как частная культура эстетического двоемионого, ответственного события бытия.

63

Показательно, что, занимаясь этим мифом в «Ритуальном смехе…» Пропп удовлетворяется мифологическим (обрядовым) смыслом сказки. Этот смысл он толкует абсолютно верно: у древних «смех есть один из способов… создания н воссоздания жизни» (с. 239). Но Пропп считает зту роль смеха «неправильным представлением о подлинных причинах рождения» (с. 240), потому что в соответствии с господствующим по сей день мировоззрением не признает (с. 241) магического, духовно-вещественного характера порождения жизни, или — что равно — считает смехом только его частныя, интеллектуализирозанный случай — эстетический смех. Но реальная жизнь отнюдь не исчерпывается ее приятно-выглядящими сторонами.

64

Тут можно опять заметить, что пропповское сознание все видит вверх тормашками: так, для него главный смех — насмешливый, хотя начинать надо с животного, чего он не в полном объеме коснулся в конце.

65

К сожалению, обычно все понимают прямо наоборот: за культуру принимают цивилизованность, знак (знание, всплывающее при виде вещи), хотя культура является способностью сознания смешивать новые материи, всякий раз свободно трансформировать знания, создавать новое сознание — смеяться над старыми знаками, авторитетами, ценностями.

66

Косвенное подтверждение: В.И. Еремина: «Шаткость собственных выводов Пропп видел прежде всего в недостаточно широком… владении материалом» (Книга В.Я. Проппа… // Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986, с. 7). Дескать: мало знаков я усвоил… На самом деле важна способность делать верные выводы из данного количества знаний. Фактология дурна своей безумной бесконечностью.

67

Это была и есть, конечно, сказочная ситуация. Поэтому Пропп и вани. мался сказкой, интуитивно зная наше родство с ее главным героем: «Дурак русских сказок обладает нравственными достоинствами, и это важнее наличия внешнего ума» (с. 124). Вот так: ум не важен, потому что мы до сих пор не знаем ума, но лишь ценность, «В герое волшебных сказок есть самое важное: душевная красота и моральная сила» (там же).