Эритрон при длительном алиментарном голодании и последующем питании людей Н. А. ФЕДОРОВ, Ю. Л. ШАПИРО (Москва)

Голодание, как частный раздел науки о питании, за последние годы вновь стало привлекать к себе пристальное внимание в связи со все более широким его использованием для изучения многих биохимических, патофизиологических, биологических и других проблем (обмен веществ и энергии, регенерация, компенсация функций, выживаемость, регуляция кроветворения, в частности, исследование гемоноэтинов и проч.). С полным алиментарным голоданием нередко приходится встречаться в медицинской практике, при стихийных и социальных бедствиях. Особый интерес представляет опыт применения полного алиментарного голодания с лечебной целью как в качестве самостоятельного метода, так и в комбинации с другими терапевтическими средствами воздействия (1, 11) и др.

Изучение системы крови, в том числе и красной, было начато еще на заре научной разработки голодания (12, 13). Большинство наиболее обстоятельных работ по изучению системы крови при полном голодании были выполнены в эксперименте (14—18). Сообщения о подобных исследованиях у полностью голодавших людей до сих носят казуистический характер (19—28).

Согласно данным большинства авторов при полном алиментарном голодании самых разнообразных животных и людей концентрация эритроцитов и содержание гемоглобина остаются весьма стабильными в течение довольно длительных его сроков (29—33, 37—39) по крайней мере до периодов, характеризующихся потерями веса тела на 10—15 % к исходному (34), а по данным некоторых авторов и до 26—30% (16, 35). Нередко в различные сроки голодания наблюдали и гем о концентрацию (26, 27, 29, 33 36—41). В более отдаленные сроки голодания, как правило отмечали умеренную гипонормохромную анемию (15, 16, 34, 35 и др.). После прекращения голодания относительное содержание эритроцитов и гемоглобина обычно кратковременно снижается, а затем довольно быстро достигает исходного уровня (19, 25, 42, 61) причем рост числа эритроцитов, как правило, опережает процесс гемоглобинизации (28, 42). Данные о распределении гемоглобина в эритроцитах неопределенны: чаще при голодании наблюдали нерезко выраженные колебания цветного показателя (15, 17, 23, 29). Наряду с указаниями на устойчивость объемного числа эритроцитов и гемоглобина было показано, что во время полного голодания общая масса крови снижается примерно параллельно падению «живой массы тела» (13, 43—45). Существуют предположения и доказательства о перераспределении циркулирующей и депонированной крови в пользу депо (21, 44). Одновременно следует отметить почти полное отсутствие каких-либо достоверных введений относительно изменения сроков жизни, резистентности (осмотической, кислотной, механической), тонкого строения и других морфофункциональных свойств эритроцитов при полном голодании. Данные авторов, находивших на основании исследований эритроцитов в жидкой среде изменения формы типа «шиповатости» и т.п., по-видимому, относятся к хорошо известному феномену «тутовой ягоды», характеризующему предлитическую сферуляцию эритроцитов (46—48). В более современных работах указания на существенные изменения формы эритроцитов при голодании отсутствуют. Наиболее часто отмечают тенденцию к микроцитозу, особенно отчетливо проявляющуюся в отдаленные сроки голодания, а иногда легкий анизоцитоз (12, 15, 17). На основании отдельных исследований можно полагать, что напряженность эритродиеретического процесса во время голодания остается сохранной[8], на что в частности, указывает непрекращающееся желчеобразование, а также гемосидероз селезенки, печени и костного мозга (14, 19, 49—57).

Не вызывает сомнения, что интенсивность эритропоэза при голодании (определяемая ретикулоцитарным, радиоизотопным и другими методами) во время полного алиментарного голодания отчетливо снижается, причем снижение идет в целом пропорционально длительности голодания (17, 19, 26, 59, 60). Среди причин, вызывающих депрессию эритропоэза во время голодания, особое значение придают снижению эритролоэтической активности крови. Широко известно, что экспериментальное голодание является одной из адекватных моделей при изучении гемолоэтинов (в первую очередь эритропоэтинов) (61—71). Интересно отметить, что снижение Эритропоэтической активности при голодании обратимо, а сам эритропоэз чрезвычайно чувствителен к эритропоэтическому фактору (72—80), что может свидетельствовать о функциональном характере этих изменений. Снижение эритропоэтической активности подтверждается также и немногочисленными исследованиями цитоморфологии костного мозга при голодании. Здесь наряду с устойчивым митотическим коэффициентом эритробластов находят уменьшение фронта эритробластичекого кроветворения (16, 17, 79, 81). В парциальных эритробластотраммах отмечают сдвиг вправо. Соотношение ретикулоциты костного мозга — ретикулоциты периферической крови смещается в пользу костномозговых ретикулоцитов (16, 17, 60). По-видимому, все эритроциты при голодании проходят стадию ретикулоцитов, а снижение активности эритропоэза зависит также от задержки элиминации эритроцитов (ретикулоцитов) из костного мозга на периферию (59, 60).

Спустя некоторый латентный период после прекращения голодания наблюдается отчетливое усиление репарации: увеличивается число митозов, расширяется фронт эритробластического кроветворения, отмечаются сдвиги влево в парциальных эритробластограммах и отчетливый ретикулоцитоз в периферической крови, предшествующий или совпадающий с подъемом числа эритроцитов (14, 16, 17/59, 60, 79).

Исследование было проведено у 24 человек, полностью голодавших от 9 до 40 дней включительно. Из их числа мужчин было — 22, женщин — 2. Возраст колебался от 17 до 59 лет, причем до 40 лет включительно было 19 человек. Среди обследованных 3 человека были практически здоровы и голодали добровольно с целью эксперимента, а 21 — находились в психиатрическом стационаре, где они проходили курс лечения полным голоданием. Из числа последних у 17 была диагностирована шизофрения и у 4 — другие нервно-психические заболевания (хронический алкоголизм, ипохондрический синдром, травматическое поражение мозга, депрессивное состояние в климактерическом периоде). Двое из обследованных голодали повторно.

У обследованных лиц до голодания не было выявлено каких-либо грубых нарушений со стороны внутренних органов и ЦНС.

Методика голодания (по Ю. С. Николаеву) (5) в общих чертах сводилась к полному добровольному прекращению приема пищи без ограничения употребления воды, количество которой в процессе голодания индивидуально колебалось от 800 до 3500 мл в сутки. Во время голодания проводились различные общегигиенические физиотерапевтические мероприятия: прогулки на воздухе, массаж, субаквальные ванны и т, д. После прекращения голодания назначался специальный «щадящий» пищевой режим, заключавшийся в постепенном наращивании калорийности пищи с последовательным включением в пищевой рацион углеводов, белков и жиров.

Проведение полного лечебного голодания хорошо контролировалось персоналом, прошедшим специальную медицинскую подготовку; возможность самовольного приема пищи во время голодания полностью исключалась.

При исследовании показателей крови мы в основном пользовались гематологическими методами, достаточно известными в лабораторной практике и подробно описанными в специальных руководствах (82, 83).

Из показателей, характеризующих эритрон, были изучены следующие: количество эритроцитов в 1 мм³, содержание гемоглобина, показатели гематокрита крови, количество ретикулоцитов в 1 мм³, ретикулоцитограммы по Гейльмейеру, время созревания ретикулоцитов in vitro (84), средний-диаметр эритроцитов и эритроцитометрические кривые. На основании, этих данных рассчитывались средний объем и средняя толщина (высота), эритроцитов, условная форма эритроцитов, цветной показатель, средняя концентрация гемоглобина в одном эритроците (СКЭ), средняя площадь поверхности эритроцитов, интенсивность эритропоэза. Помимо этого определялась также концентрация билирубина в крови.

Кровь бралась утром (9 час. 20 мин.) до начала дополнительных лечебных процедур. Взятие крови из пальца, обработка пальца, транспортировка крови и ее обработка проводились с необходимыми предосторожностями, направленными на уменьшение лабораторных ошибок.

Кроме исследования периферической крови было также проведено изучение костномозговых пунктатов. Всего было получено 7 пунктатов (на 4, 9, 11 и 26 дни полного голодания и 7, 17 и 43 дни последующего питания) у трех обследованных лиц. Причем у одного из них, практически здорового добровольца-голодальщика, было получено в динамике 5 пунктатов. Костномозговые пункции проводили иглой Аринкина-Кассирского, в шприц набирали минимальное количество костномозгового содержимого (до появления первой капли над иглой в шприце). Окраска проводилась по Паппепгейму. В костном мозгу помимо общего описания препарата, сосчитывали парциальные эритробластограммы (на 200 элементов эритробластического ряда), определяли количество ретикулоцитов и составляли ретикулоцнтограммы.

Данные относительно всех параметров красной крови группировались по периодам голодания и питания, выделяемых при этом состоянии у людей, после чего обрабатывались статистически.

При голодании людей различают три периода самого голодания и три периода последующего питания. Первый период охватывает 1—4 дня голодания (потери веса тела равны примерно 5%); второй период — с 5 по 12 дни голодания (потери веса тела до 10%) и третий период голодания — остальной срок после 13 дня. В наших наблюдениях ни в одном из случаев потери веса тела к концу голодания не превышали 25% от первоначального. Таким образом весь 30—40-дневный срок голодания оказывается равным примерно 1—1,5 периодам голодания мелких лабораторных животных. Сроки периодов питания равны срокам периодов голодания. В наших наблюдениях мы вынуждены были объединить I и II периоды питания из-за недостатка данных, полученных в эти сроки восстановления.

Согласно полученным данным, исходные (до голодания) цифры эритроцитарного состава периферической крови у всех обследованных лиц колебались в пределах нормальных величин.

В течение всего срока как полного голодания, так и последующего литания, среднее содержание эритроцитов в 1 мм³ периферической крови не отличалось от фонового уровня (Р>0,1). В первые 4 дня голодания в 9 случаях наблюдалось увеличение числа эритроцитов на 180000—1800000 b 1 мм³. Такое же увеличение было отмечено в 3 других случаях в сроки с 5 по 12 дни и в 5 случаях в сроки с 13 по 40 дни голодания. И лишь в 3 наблюдениях к 25—40 дням голодания число эритроцитов снизилось на 420000—800000 по сравнению с исходными данными. В первые 2—4 дня после прекращения голодания в 15 наблюдениях отмечалась кратковременная эритропения по сравнению с последними днями голодания (на 39000—870000 в 1 мм³), которая исчезала уже в течение двух первых недель восстановления.

Столь же стабильным оказалось и среднее содержание-гемоглобина во все исследованные нами сроки голодания. ±0,8-3,4 г %.

Подобное соотношение привело к неопределенной вар-лабильности цветного показателя. Так, при монотонных средних данных (табл. 1) цветной показатель в отдельных случаях варьировал в пределах от +0,36 до —0,29 при наиболее частых колебаниях ±0,08—0,09. Проведенное нами математическое вычисление характера и плотности корреляционных отношений между содержанием эритроцитов в 1 мм³ крови и гемоглобином показало, что достоверная прямая, достаточно высокая корреляция между этими двумя параметрами обнаруживалась лишь в 11 наблюдениях (=+0,630±0,250; + 0,960±0,025). В 12 случаях корреляционные отношения были статистически неопределенными и в 1 — отрицательными.

Одной из наиболее устойчивых величин при голодании оказалась средняя концентрация гемоглобина в эритроцитах (СКЭ), которая не только не снижалась во все обследованные сроки голодания и питания (варьируя в пределах нормы от 32% до 36%), но и обнаруживала вероятную тенденцию к увеличению в III период голодания (0,05>Р>0,02).

Постоянство эритроцитарного состава периферической крови во время голодания вполне подтверждалось и изучением гематокрита крови, средние показатели которого не уменьшались ниже исходных цифр во все обследованные сроки. В I период голодания в 13 случаях отмечалось умеренное увеличение гематокрита (Р<Д05). Индивидуальные показатели гематокрита в период голодания колебались от 35% до 50% с максимальным варьированием ±7,0%. Умеренное снижение средней величины гематокрита отмечалось лишь в III периоде голодания (0,001<Р<0,01) (табл- 1).

Таблица 1

Эритроцитарный состав периферической крови при полном алиментарном голодании и последующем питании людей

Данные по гематоириту позволили рассчитать средний объем эритроцитов. Последний не изменялся в течение двух первых периодов голодания и лишь в III его период статистически достоверно уменьшился (Р<0,05). После прекращения голодания средний объем эритроцитов вновь начал увеличиваться. Сопоставление динамики колебания среднего объема эритроцитов с числом эритроцитов в 1 мм³ крови показало, что в большинстве случаев между этими двумя величинами наблюдается при голодании Обратная зависимость: увеличение числа эритроцитов сопровождается уменьшением среднего объема эритроцитов, и, наоборот, что дает основание полагать, что стабильность гематокритного показателя во время голодания зависит как от концентрации эритроцитов, так и от их объема (см. рис. 1).

Геометрические параметры эритроцитов во все обследованные сроки также колебались в пределах физиологической нормы. Так, средний диаметр эритроцитов несколько уменьшился лишь во II и III периоды голодания (0,05>Р>0,01). Линейные размеры эритроцитов в большинстве случаев колебались в диапазоне от 5,5μ. до 10μ. Тенденция к микроцитозу сопровождалась и легким аиизоцитозом, наиболее отчетливым в I периоде голодания и уменьшавшимся по мере продолжения сроков голодания. В I период голодания на кривых Прайс-Джонса чаще всего обнаруживалось расширение основания, уплощение верхушки, иногда появление двугорбых вершин. В отдаленные сроки голодания (20—40 дни) основания кривых сужались. В восстановительный период отмечалось увеличение среднего диаметра эритроцитов и сдвиг вершин кривых Прайс-Джонса вправо (см. рис. 2).

Проведенные эритроцитометрические измерения позволили рассчитать как толщину (высоту) эритроцитов, так и определить их условную форму. Как можно видеть из табл. 1, средняя высота эритроцитов уменьшалась лишь в III периоде голодания и с началом питания вновь обнаруживала тенденцию к увеличению. Из сопоставления данных относительно диаметра и высоты эритроцитов можно видеть, что для III периода голодания чаще всего была характерна тенденция к микропланацитозу. В восстановительный период форма эритроцитов постепенно возвращалась к исходной. Тенденция к микропланоцитозу в III период голодания нашла свое отражение и в уменьшении площади поверхности одного эритроцита, которая вновь начала увеличиваться лишь в восстановительном периоде (табл. 1)- Поскольку изменению формы эритроцитов придают большое значение гори определении степени их «готовности» к деструкции, нами была предпринята попытка математически определить существование зависимости между изменением условной формы эритроцитов и их концентрацией в периферической крови. С этой целью был рассчитан коэффициент корреляции между показателями сферичности эритроцитов и их содержанием в 1 мм³ периферической крови. Расчеты показали, что прямая достоверная или вероятная корреляция отмечалась всего лишь в 9 наблюдениях (r=от +0,42±0,24 до +0,90±0,04), в одном случае она была достоверно отрицательной (r=—0,94 ±0,02) и в остальных неопределенной.

Рисунок 1.

Рисунок 2.

Наряду с отмеченной во время голодания «устойчивостью» эритроцитарного состава в единице объема периферической крови отмечалось и неуклонное уменьшение числа ретикулоцитов. В отдаленные сроки голодания ретикулоцитопения становилась чрезвычайно выраженной (1—2 ретикулоцита в нескольких мазках крови). Однако полностью в сроки наших наблюдений ни в одном случае ретикулоциты из периферической крови не исчезали. Интересно также отметить, что в случаях с гемаконцентрацией ретикулоцитопения носила более выраженный характер. После прекращения голодания число ретикулоцитов начинало постепенно нарастать, а в ретикулоцитограммах отмечался сдвиг в сторону макроцитарных, грубозернистосетчатых форм. Максимальное повышение числа ретикулоцитов отмечалось не сразу же после превращения голодания, но спустя примерно 10—20 дней после начала питания, когда их число в 1,5—3 раза превосходило исходный уровень. Увеличение числа ретикулоцитов закономерно предшествовало или совпадало с подъемом эритроцитов. Нормализация показателей красной крови наступала спустя примерно 30—60 дней после прекращения голодания.

Интенсивность эритропоэза, высчитанная по формуле, учитывающей как уровень эритроцитов и ретикулоцитов, так и скорость превращения ретикулоцитов в эритроциты in vitro в целом изменялась параллельно динамике числа ретикулоцитов в периферической крови: резко снижалась во II и III периоды голодания и увеличивалась в восстановительном периоде (см. рис. 3).

Падение числа ретикулоцитов после инкубирования in vitro было менее выражено, чем до инкубирования крови (на 28% и 59% и соответственно на 68% и 81% во второй и третий периоды голодания), что дает основание полагать, что

Рисунок 3.

В костном мозге при голодании не было отмечено учащения дегенеративных изменений в клетках эритробластического ростка. В парциальных эритробластограммах отмечался сдвиг вправо, процентное число ортохромных нормобластов превалировало над полихроматофильными (таблица 2).

Таблица 2

Парциальные эритробластограммы

Обнаруживалось повышенное число ортохромных нормобластов с ядрами в различных стадиях пикноза. Митотический индекс для клеток эритробластического ряда оставался высоким, в то время как отношение числа эритфобл готических элементов к лейкобластическим существенно снижалось. Таким образом, при голодании наряду с устойчивым митотическим индексом наблюдалось существенное сужение фронта эритропоэза. Отношение ретикулоциты костного мозга—ретикулоциты периферической крови увеличивалось. После прекращения голодания указанные сдвиги продолжали наблюдаться и в исследовании на 7 день питания и лишь в более отдаленные сроки (17 и 43 дни восстановления) наблюдалось расширение фронта эритробластического кроветворения, сдвиг влево в парциальных эритробластограммах, увеличение числа митозов и другие признаки усиления эритропоэза примерно совпадающие по срокам с ретикуладитозом в периферической крови.

Наибольший интерес в исследовании эритрона при голодании представляет вопрос о механизмах поддержания относительного постоянства эритроцитарного состава периферической крови на фоне одновременного снижения интенсивности эритропоэза.

Большинство авторов решающее значение в этом отводят сгущению крови, полагая, что именно плазморреей гори голодании регулируется уровень эритроцитов в периферической крови.

Полученные нами данные при их сопоставлении с литературными источниками позволили предположить, что регуляция относительного постоянства эритроцитарного состава периферической крови обусловливается, во-первых, возрастающей депонацией крови и, во-вторых, относительной стабильностью процесса эритродиереза (т. е. либо сохранением его на уровне, имевшем место до голодания, либо меньшей, по сравнению с процессом эритропоэза, падением его интенсивности).

Как уже говорилось, в экспериментальных работах имеются указания на перераспределение массы крови в пользу депо (побледнение кожных покровов, стойкая гиперемия внутренних паренхиматозных органов и т. д.) (15, 19, 44, 45), более постоянно наблюдаемая, начиная со средних сроков голодания. Известно также, что во время полного (голодания не прекращается процесс желчеобразования (14, 19, 49—54), а органы ретикулогистиоцитарной системы содержат большое количество гемосидарина (15).

Зная, что при полном голодании масса крови изменяется примерно параллельно падению веса тела, и учитывая, что в норме в течение суток разрушается около 0,6—0,8% всех эритроцитов, можно легко рассчитать, что, например, за 40 дней полного голодания (при допущении сохранности обычного для физиологических условий объема и темпа эритродиереза) должно разрушиться около 24—32% всей эритроцитарной массы. При этом должно сохраниться нормальное (или близкое к нему) соотношение между объемом эритроцитов и плазмы, как это и имело место в наших наблюдениях. Если учесть, что голодающий организм человека теряет за этот же период примерно 20—26% веса тела к исходному, то мы получаем хорошее соотношение между массой эритроцитов и «живой массой тела». При этом следует напомнить, что эритропоэз в наших наблюдениях, постепенно ослабевая, не угасал окончательно даже в отдаленные сроки голодания и, следовательно, некоторая часть эритроцитов (ретикулоцитов) поступала из костного мозга в периферическое русло.

Таким образом, можно полагать, что основная направленность регуляции эритроцитарной системы при полном голодании состоит в предотвращении возможности возникновения вторичной полицитемии (устранение эритроцитарных «излишков»), что и достигается снижением уровня эритропоэза, перемещением («выведением») части крови во «внутренний цилиндр» организма с последующим разрушением эритроцитов в соответствующих органах и тканях. Подобное предположение ни в коей мере не исключает участия в регуляции относительного постоянства красной крови таких факторов как плазморрея и пр., которые, однако, в данном случае должны рассматриваться как второстепенные.

По-видимому, функциональная депрессия эритропоэза (одной из причин которой, как уже говорилось, является снижение эритроггоэтической активности крови) затрагивает вначале процесс элиминации эритроцитов из костного мозга в периферическое русло, что, видимо, и приводит к увеличению отношения ретикулоциты костного мозга — ретикулоциты периферической крови. Можно также полагать, что при полном голодании имеет место замедление сроков созревания нормобластов, о чем в наших наблюдениях свидетельствовало преобладание оксифильных форм с пикнотизированными ядрами. Этим же феноменом можно, вероятно, объяснить и тенденцию к микроцитозу эритроцитов при голодании. Сужение «фронта эритропоэза» также является одним из отражений снижения эритропоэтической активности.

С другой стороны, есть основания полагать, что описанные механизмы являются факторами, способствующими сохранности функциональных качеств регенерируемых эритроцитов (например, стабильная концентрация гемоглобина в эритроцитах — СКЭ, высокие митотаческие коэффициенты).

Несомненно, что все вышеуказанные предположения подлежат проверке (изучение функциональной активности РГС при голодании, исследование сроков жизни эритроцитов, их резистентности по отношению к различным гемолитикам и т. п.).

Следует здесь же подчеркнуть, что отчетливые нарушения эритропоэза наблюдаются лишь при более значительных сроках голодания, чем это имело место в наших наблюдениях (потери веса тела на 30% и более к исходному) и описаны в основном при экспериментальном голодании животных (14, 16, 17, 34, 35).

Восстановительный период характеризуется усилением активности эритропоэтической функции с последующей нормализацией всех показателей периферической красной крови.

Рассматривая все изменения в полностью голодающем организме как проявление приспособления (84—87), можно полагать, что, изучая эритрон, мы имеем дело с частным случаем адаптационной реакции организма к голоданию. Причем для эритрона в условиях и в сроки наших наблюдений следует принять сохранность компенсаторных механизмов, обеспечивающих эффект его адаптации. С точки зрения биокибернетики при рассмотрении поведения системы эритрон — «целью» описанных регуляторных механизмов является как поддержание достаточного количества и сохранение функциональной активности (дыхательной, транспортной, выделительной и т. п.) универсальной физиологической системы красной крови на уровне, необходимом для поддержания жизни, так и энергичная репарация (переадаптация) этой системы при возобновлении питания.

1. Спасский И. Г. Военно-мед., журнал, Ш34, 23, № 2, 457.

2. Buchinger О. Das Heilfasten, Stuttgart—Leipzig, 1941.

3. Бурштейн M. Д. Невропсихология и пспхиатрия, 1947, 16, Хя 6, 73.

4. Н е u n Е. Das Fasten als Erlebnis und Geschehnis. Frankfurt am Main, 1953.

5. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт. М., 1959.

6. Бакулев А. Н. и Колесникова Р. С. Клинич. медицина, 1962, № 2, 14.

7. Kraufi Н. u. Hartmann К. Archiv f. physik. Therapie, 1964, Marz/April, N. 2, 109.

8. S a b e h G., В о n e s s i J. V., S а г v e г M. E. et al. Metabolism, 1965, 14, N. 5, 603.

9. LecocqR, McPhaul J. J. Metabolism, 1965, 14, N. 2, 186.

10. R a t h R., M a s e k J., В u 11 n e г о v a H. O. Ceskosl. gastro-erferol. a. vyziva, 1966, 20, N. 2, 175.

11. Drenick E. J, Blahd W. H., Singer F. R., Lederer M, Amer. J. Clin. Nutr., 1966, 18, N. 4, 278.

12. Schultz С. H. Ueber den Zustand des Blutes in einem verhun-geiten Proteus, sowie in verhungerten Katzen und Kaninchen. In: Beitrage zur physiologischen und pathologischen Chemie und Mikroskopie in ihrer Anwendung und die praktische Medizin. Berlin, Von Dr. Franz Simon, 1844, 1, 820.

13. Panum P. Z, V i г с h. Arch, pathol. Anat., Physiol., Klin. Med., 1864, 29, 241.

14. Каган Я. А. Кровь и кровяное давление у голодающих. Дисс. СПб, 1884.

15. Сольц О. С. Об анатомических изменениях костного мозга при полном голодании и последующем откармливании. Дисс. Вильна, 1894.

16. Агамова К. А. Костномозговое кроветворение при голодании и влияние на него внутривенных вливаний видовонеспецифической сыворотки. Дисс. канд., М., 1954.

17. М а ч а в а р и а н и Э. Н. Морфологические изменения периферической крови и кроветворного аппарата при экспериментальной алиментарной дистрофии. Дисс. канд., Тбилиси, 1952.

18. Зайцева Р. А. Регенерационные процессы в костном мозгу у молодого организма в норме, при голодании и парентеральном питании. Дисс. канд., М., 1956.

19. Benedict F. A study of prolonged fasting. W., 1915.

20. Leumann Mueller, Munk, Senator a. Zuntz. Virch. Arch. f. pathol. Anat. u. Physiol., 1893, 131, Beiheft 1, 1.

21. L u с i а п i L. Der Hunger. 1890.

22. Архангельский С. В. Врачебное дело, 1926, 8, 729.

23. П р у с с к и ft В. Ф. и Ш у с т е р о в Г. А. Мед журнал. М., 192а, Но 5.

24. Гефтер Ю. М. и Юделович Р. Я. Ж. Физиологии СССР, 1934, 17, И 2, 287.

25. S с h е n k Е. G. u. М eye г Н. Е. Das Fasten. Stuttgart-Leipzig, 1938.

26. Egoroff A., Gall W. I., L a p t e w a - P о p о w a M. S„ Wassiljewa E. S. Folia Haematologica, Leipzig, 1935, 53, H. 2, 155.

27. Kanzow U. Dtsch. Arch. klin. Med., 1951, 198, No. 6, 698.

28. Шапиро Ю. Л. Ж. Бюлл. эксперим. биологии и мед., 1963, 5, 40.

29. 3 о р и н Е. Н. В кн.: Сб. работ по физиологии, М., 1939. с. 198.

30. Р я б у ш и и с к а я Н. П., Ежова Е. Н., Зорин Е. Т., Ильин-Кукуев Б. И., Молчанова О. П., Неумолот о-в а Е. А., Редина Л. В., Алексеев М. В. В кн.: Труды 3-го Всесоюзного съезда физиологов. Л., 1928, т. 1, с. 227.

31. Кадыров И. Г. Научные труды Башкирского мединститута, 1940, 3; 56.

32. Касимов В. Б. Влияние полного голодания на реактивность организма в зависимости от его различных функциональных состояний. Дисс. канд., Баку, 1962.

33. W h i t е R. R., С h г i s t i a n k К. В., W i 11 i a m s V. J. New Zealand J. Sci. a. Technol., 1956, A-38, No. 4, 440.

34. Любомудров П. В. Изменение крови и некоторых органов крови при голодании. Дисс. СПБ, 1893.

35. Полетаев П. И. Морфологический состав крови при полном и неполном (с водой) голодании у собак. Дисс. ОПБ, 1894.

36. Раrеirа М., Sic he г N.. Lang S. Arch. Surg., 1958, 77, No. 2, 191.

37. H u r s с h f e 1 d W. J., Gordon A. S. Anatom. Rec., 1965, 153, No. 3, 317.

38. Смирнова Л. И. Докл. АН СССР, 1965, 160, № 1, 240.

39. Hansen P., S с a n d. J. Clin. a. Lab. Invest., 1963, 15, No. 4,

40. D о n a f i R. M., G h a p m a n C. N.t W а г n e с k e M. A., Gallagher N. J. Proc. Soc. Exptl. Biol. a. Med.f 1964, 117, No. 1, 50.

41. P a natt a G. В., Gaeta M, Fiorentini M, L e о 11 a R. Boll. Soc. ital. biol. sperim., 1966, 42, No. 11, 681.

42. Солодюк H. Ф. Восстановление белкового и морфологического состава крови после кровопотери и голодания (экспериментальное исследование). Дисс. докт., Киев, 1958.

43. Voit С. Zeitschr. f. Biologie, 1866, 2, No. 3, 309.

44. Пашутин В. В. Курс общей и экспериментальной патологии, 1902, СПБ, т. 2, ч. 1.

45. Перельман Р. Л. Руководство по патологической физиологии. Под редакцией А. А. Богомольца, Киев, 1947, т. 2, ч. 2, гл. XII, с. 89.

46. С a s а 1 P. Erythrocytes et erythropathies. Paris, 1957.

47. Ponder E. Hemolysis and related phenomena, N. Y., 1948.

48. Ч и ж e в с к и й А. Л. Структурный анализ движущейся крови. М., 1959.

49. П о б е р и й И. А. Процесс регенерации в селезенке и лимфатических узлах при парентеральном введении белка в условиях голодания. Дисс. канд., М., 1956.

50. Л а н д у а Л., Р о з е м а н Р. Учебник физиологии человека. М., 1913, 94, 382, 389.

51. Лукьянов С. М. Изв. Варшавск. ун-та, 1891, 7, 1—16, 17.

52. М а г t i g n i С. de u. N a s s e. Ueber den Einflup der Nahrung auf das Blut. Mtrburg u. Leipzig, 1850.

53. О x о т и н И. А. Патологоанатомические изменения и газовый обмен у голодающих кроликов. Дисс, GFIB, 1885.

54. О к и н ч и ц Е. С. К вопросу об изменении морфологического состава крови у кроликов при полном голодании и последующем откармливании. Варшава, 1893.

55. Lambiotte М, Bull. Soc. chim. biol., 1958, 40, No. 11, 1579.

56. К i ni К- S., Bollman J. L, G r i n d 1 а у J. H. Amer. J. Physiol., 1956, 184, No. 3, 445.

57. G г u п e г P., Heni F, M a s t H. Acta Histochem, 1959, 7, No. 5—8, 199.

58. Ярошевский А. Я. Ж. высш. нервн. деятельности им. И. П. Павлова, 1954, 4, вып. 5, 674.

59. Поберий И. А. Цитология, 1964, 6, JNfe 3, 330.

60. Ш а п и р о Ю. Л. Состояние системы крови при длительном полном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд., М. 1964.

61. Hodgson G., Yudilevich D., Perretta M., Esku-che I., Tohai J Ann. N. Y Acad. Sci., 1955, 77, No. 3, 703.

62. С arm en a A., Garcia N. E., Aggio M. C. Rev. Soc. argent, biol., 1963, 39, No. 1—4, 104.

63. A b b г e с h t P. H., M a 1 v i n R. L. Amer. J. Physiol., 1966, 210, No. 2, 237.

64. Y u n i s S. L., В e г с о v i t с h D. Danny, S t i e n R. M. J. Clin. Investig., 1964, 43, No. 8, 1668.

65. Hodgson G., JudilevichD., Eskuche J., Perret-t a M. Proc. Exptl. Biol, and Med., 1960, 104, No. 3, 438.

66. N a k а о Kiku, Нихон кэцуэки гаккай дзасси, Acta haemathol. japon., 1962, 25, No. 3—4, 253.

67. E s k u с h e I., H о d g s о n G. Proc. Soc. Exptl. Biol. and Med., 1966, 122, No. 2, 437.

68. Mann D. L., Donati R. M., G a 11 a g h e r N. J. Proc. Soc. Exptl. Biol. and Med, 1966, 121, No. 4, 1152.

69. Арутюнян P. А. Ж. эксперим. и клииич. мед., 1964, 4, № 3, 19.

70. Z i 1 ke г s m i t D. В., Bollman J. L. Arch. Boichem. and Biophys, 1956, 63, No. 1, 64.

71. Cordon A. S., W i n k e r t J, Dornfest B. S, S i e g e 1 C. D. Ann. N. Y. Acad. Sci, 1959, 77, No. 3, 650.

72. G о 1 d w a s s e r E, Jacobson L. O., Fried W, Plzak L. Mechanism of the erythropoietic effect of cobalt, Science, 1957, 125, No. 3257, 1085.

73. H о d g s о n G, Perretta M, Yudilevich D., Eskuche I. Proc. Soc. Exptl. Biol. and Med, 1958, 99, No. I, 137.

74. Mc Carthy G. M, Gallagher N.J, Lange R. D. Metabolism, 1959, 8, No. 4, Part 1, 429.

75. Gurney C. N, Pan С h a o. J. Lab. and Clin. Med, 1960, 55, No. 1, 67.

76. Sсаrо J. L, К f i g h I e у G, L о w у P. H. Acta physiol.

77. Танака Ходэо. Нихон кэцуэки гаккай дзасси, lation-amer., 1963, 13, No. 4, 362.

Acta haematol. japon, 1964, 27, No. 4, 505.

78. Thorling E. B. Scand. J. Haematol, 1965, 2, No. 1, 36.

79. Scaro S. L. Acta physiol. latino-amer, 1965, 15, No. 2, 200.

80. Gurney С W., F г i e d W. J. Lab. and Clin. Med, 1965, 65, No. 5, 775.

61. Ш а п и р о Ю. Л. В кн.:- Материалы конференции по патологии клетки. М., 1967, с. 253.

82. Т о д о р о в И. Клинические лабораторные исследования в педиатрии. София, 1963.

83. Кост Е. А. В кн.: Руководство по внутренним болезням. М., 1962, т. 6, с. 56.

84. Попов Ю. П. К вопросу изучения скорости созревания ретикуляцитов и продукции эритроцитов костного мозга, Дисс. канд., Казань, 1961.

85. Селье Г. Бюллетень эксперим. биол. и мед. 1909, в, 5, 11, 339.

86. Федоров Н. А. Предисловие к книге: «Лечение шизофрении дозированным голоданием». Труды Гос. НИИ психиатрии МЗ РСФСР, М., 1963, т. 93, с. 5.

87. Давыдовский И. В. Проблемы причинности в медицине (этиология). М., 1962.

Интенсивность эритродиеретических процессов при голодании людей (математический анализ) Ю. Л. ШАПИРО, В. М. ЛУГОВСКОЙ (Москва)

Как известно, при полном алиментарном голодании в течение довольно длительного времени (по крайней мере до сроков, характеризующихся потерями «живой массы тела» до 25% к исходному) сохраняется относительное постоянство эритроцитарного состава периферической крови (1—4, 6—10).

Во многих работах высказывалось суждение о том, что стабильность относительного числа эритроцитов регулируется во время голодания плазмой, то есть фактически наиболее часто имеет место сгущение крови (2, 3, 12—15 и др.).

В противоположность этому один из авторов данной работы, опираясь на собственные материалы и анализ литературы, пришел к выводу о том, что относительное постоянство эритроцитарного состава периферической крови при голодании поддерживается в основном за счет того, что динамическое равновесие между процессами эритропоэза и эритродиереза во время голодания смещается в пользу последнего (9, 10). Причем сгущение крови (весьма непостоянное и зависящее от многих факторов, например, от количества выпитой воды) имеет случайный характер и играет в данном случае второстепенную роль (10, 12, 13).

Несомненно, что проверка обеих гипотез должна быть построена на получении дополнительной информации относительно весьма мало изученного при голодании функционального состояния эритродиереза, в то время как эритропоэтическая функция костного мозга исследована более подробно при голодании животных и людей.

Однако существует возможность проверки указанных гипотез иным путем, а именно методом математического моделирования, основанного в свою очередь на определенных, достаточно твердо установленных фактах.

Задачей настоящей работы и является проведение подобного рода попытки математического «прогнозирования», которое в дальнейшем, несомненно, должно быть проверено экспериментально. Целью работы является проверка значения относительной сохранности функционального состояния эритродиереза для поддержания стабильности числа эритроцитов в 1 мм³ периферической крови.

Анализ базируется на следующих основных положениях:

1. Как известно из ряда работ, отношение общего объема крови к весу тела при голодании остается примерно постоянным (3, 6, 7).

2. В процессе голодания (до 40 дня у людей) отношение объема плазмы крови к объему форменных элементов (па средним данным гематокрита) также примерно постоянно (9, 10).

3. В нормальных физиологических условиях существования организма количество ретикулоцитов в периферической крови пропорционально (или равно) количеству разрушающихся эритроцитов. При этом полагают (в частности, это находит свое подтверждение и при голодании), что каждый эритроцит проходит стадию ретикулоцита (5, 8).

К экспериментальным основам анализа следует отнести следующие факты:

1. Фактические данные по изменению веса тела (по дням), полученные у 24 полностью голодавших людей. Сроки голодания до 40 дней. Данные приведены и обработаны в одном из предыдущих сообщений (11).

2. Количество ретикулоцитов (в процентах, по дням) и данные гематокрита крови, полученные при 40-дневном голодании у 21 человека, также приведены в прежних сообщениях (9, 10).

Если обозначить через

Q_o(t) — количество общей массы крови в момент времени t при голодании;

Q_н — объем крови до голодания (начальный объем крови);

q₁(t)— интенсивность выхода в периферическую кровь из костного мозга эритроцитов (ретикулоцитов) (в процентах за 1 сутки), то есть интенсивность эритропоэза;

q₂(t)— интенсивность процесса разрушения эритроцитов (эритродиерез) при голодании,

то учитывая применяемые выше допущения о постоянстве отношения жидкой и твердой фракций периферической крови (по средним данным, гематокрита), а также о том, что все эритроциты проходят при голодании стадию ретикулоцитов (8), можно написать уравнение, описывающее динамику изменения общей массы крови:

где a — коэффициент пропорциональности, устанавливающий зависимость между изменением количества эритроцитов и изменением объема крови.

Так как в дальнейшем под q₁ и q₂ понимаются относительные интенсивности процессов эритропоэза и эритродиереза, то целесообразно перейти к динамике изменения относительных объемов крови. Полагая Q_н = 1,0 (100%), получим, что:

где — относительный объем крови.

Очевидно, что в этом случае a = 1,0.

Из уравнения (2) можно определить относительное количество разрушенной крови к моменту времени t, т. е.

Используя уравнение (2), имеем:

Экспериментальные данные по эритропоэзу в различные сроки голодания, определяемые ретикулоцитарным способом (в процентах), приведены в таблице 1.

Эти данные хорошо представляются экспоненциальной-зависимостью вида:

где q₁ (t) — количество вновь образуемых эритроцитов (ретикулоцитов) в процентах. Количество образующихся эритроцитов (ретикулоцитов) к моменту времени t в процентах, численно равное массе образующейся крови в процентах, будет равно:

(Эмпирические коэффициенты взяты из, работ (10, 11).

Таблица 1

Используя данные об изменении веса тела в период голодания (11) и принимая во внимание допущение о том, что изменение общей массы крови (в процентах) численно равно изменению веса тела при голодании-, можно написать следующие зависимости, определяющие общий относительный объем разрушенной к моменту времени t крови в период голодания:

для 0

и

для 5

Интенсивность функционального состояния эритродиереза могла быть описана дифференцированной кривой Q_p по времени. Однако полученные таким образом данные для первых 5—7 дней голодания дадут существенное увеличение интенсивности эритродиереза в связи с тем, что, как показали эксперименты, скорость уменьшения объема крови в этот период значительно отстает от скорости изменения веса тела, становясь лишь после 7—8 дня голодания примерно равной скорости изменения веса тела.

Таким образом, достаточно надежные данные об интенсивности эритродиереза могут быть получены лишь за период примерно с 5 по 40 дни голодания, причем в 5—7 дни голодания вычисленная интенсивность процесса эритродиереза окажется, несколько завышенной. Дифференцируя (7), получим уравнение для скорости эритродиереза:

5

Кривая, соответствующая уравнению (8), показана на рис. 1, где для сравнения нанесена кривая эритропоэза, выведенная из формулы (4).

Как видно из анализа кривых (рис. 1), интенсивность эритродиереза во время голодания, рассчитанная на основе данных собственных наблюдений, стабилизируясь на 15—20 дни голодания, оказывается всегда существенно выше интенсивности эритропоэза в эти же сроки исследования.

1. Статистический анализ и математическая обработка полученного экспериментального материала, а также данных других авторов, дают возможность утверждать, что во время полного длительного алиментарного голодания людей (до 40 дней) интенсивность процесса эритродиереза:

а) снижается по сравнению с исходным уровнем;

б) интенсивность уменьшения эритродиереза во время голодания оказывается существенно ниже уменьшения интенсивности эритропоэза.

2. Полученные данные в определенной степени носят качественный характер, причем достоверность их оказывается выше в конечные сроки голодания (15—40 дни).

3. Для повышения достоверности количественных результатов необходимо проведение большего числа наблюдений с последующей группировкой данных в зависимости от индивидуальных реакций организма.

1. Авроров П. П. Обмен веществ и развитие энергии в организме при полном голодании. Днсс., М„ 1900.

2. Агамова К. А. Костномозговое кровотворение при голодании и влияние на него внутривенных вливаний видовонеспецифической сыворотки. Дисс. канд., М., 1954.

3. Каган Я. А. Кровь и кровяное давление у голодающих. Дисс., СПБ, 1884.

4. Мачавариани Э. Н. Морфологические изменения периферической крови и кроветворного аппарата при экспериментальной алиментарной дистрофии. Дисс. каид, Тбилиси, 1952.

5. Мосягина Е. Н. Эритроцитарное равновесие в норме и патологии. М., 1962.

6. Пашутин В. В. Курс общей и экспериментальной патологии. СПБ, 1902, т. 2, ч. 1.

7. Перельман Л. Р. Руководство по патологической физиологии. Под ред. академика А. А. Богомольца, Киев, 1947, т. 2, ч. 2, гл. XII, 89.

8. Поберий И. А. Цитология. 1964, т. 6, № 3, 330.

9. Шапиро Ю. Л. Бюллетень эксп. биологии и медицины, 1963, 5, 40.

10. Шапиро Ю. Л. Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд., М., 1964.

11. Шапиро Ю. Л, С тер нин Л. Е. Математический анализ изменения веса тела при полном длительном алиментарном голодании у людей. Патолог, физ и эксп. терапия им. В. В. Пашутина, 1965, № 2, 66.

12. Benedickt F. A study of prolonged fasting. Wast., 1915.

13. Morgulis S. Fasting and undernutrition, N. Y., 1923.

14. Panum P. L. Virch. Arch, pathol. Anat, Physiol., klin. Med, 1864, 29 241

15. Voit C. Zeitschr. f. Biologie, 1866, 2, No. 3, 309.

Сывороточное и эритроцитарное железо при длительном голодании людей Ю. Л. ШАПИРО, Л. М. ДОНДЫШ, Л. М. ЛЕЙБИН, Э. А. ЛЕЙЗЕРОВИЧ, Л. Ф. ЛЕВИНА (Москва)

Данные о содержании железа в жидкой фракции крови при полном алиментарном голодании и последующем питании немногочисленны и противоречивы (причем, эти работы были выполнены исключительно в эксперименте). Так, например, было показано, что при 96-часовом голодании крыс-самок общее содержание железа в плазме не изменялось (12). В то же время при длительном голодании черепах отмечали значительное снижение (до ¹/₃ нормы) концентрации железа в сыворотке крови (17). Эритроцитарное железо при голодании, видимо, вообще не определялось.

Нами исследовалась концентрация сывороточного и эритроцитарного железа у 24 психически больных в динамике их лечения методом полного голодания (Ю. С. Николаев) (6). У 19 из них определялась концентрация сывороточного (легко отщепляющегося) и у 5 человек — эритроцитарного железа. Среди обследованных было 12 мужчин и 12 женщин. Возраст больных колебался от 20 до 54 лет. Сроки лечебного голодания (без ограничения воды) варьировали от 13 до 32 дней. Период восстановления был примерно равен периоду голодания.

По диагнозу больные распределялись следующим образом: шизофрения — 19 человек (из них простая форма — 9, ипохондрическая — 6, параноидная — 4), невроз навязчивых состояний — 2 человека, диэнцефальный синдром — 1, инволюционная депрессия — 1, остаточные явления органического поражения центральной нервной системы — 1.

Исследования проводились до голодания (фон) и в периоды голодания и питания, выделяемые при этом состоянии у людей (6), после чего обрабатывались статистически.

В сыворотке крови определяли так называемое «легко отщепляющееся железо», которое дает представление об окисном железе, идущем на построение гемоглобина. В норме его количество в сыворотке колеблется в пределах 84—112%. Легко отщепляющееся железо определяли широко-апробированным биохимическим методом (9). Закисное железо эритроцитов (гемоглобина) определялось методом эмиссионном спектрографии (1, 2). Согласно последней методике кровь берется из локтевой вены, затем центрифугируется в течение 20 минут при 1500 об/мин. Сыворотка отделяется от эритроцитарной массы. Эритроциты взвешиваются и высушиваются в термостате при 80° до постоянного веса. Высушенная эритроцитарная масса озоляется до 2% от исходного веса в муфельной печи при 500/С. Затем 10 мг золы смешивается с 10 мг спектрально чистого угольного порошка и данная навеска набивается в электрод диаметром 6 мм, кратер которого глубиной 2,5 мм и шириной 4,5 мм. Каждая проба дважды исследовалась в дуге. В качестве источника возбуждения применялась, дуга постоянного тока силой в 10 а и напряжением 220 в, питаемая от селенового выпрямителя с высокочастотным поджигом генератором ДГ-2. Электрод с пробой подключался в качестве анода. Катодом служил электрод диаметром 6 мм, заточенный на конус под углом 15° с площадкой на конце 1,5 мм диаметром. Межэлектродное расстояние поддерживалось-равным 5 мм. Возбужденный спектр регистрировался на кварцевом спектрографе ИСП-30 с трехлинзовой системой освещения щели с трехступенчатым ослабителем. Экспозиция 50 сек. Ширина щели 0,016 мм. Фотопластинки спектрографические тип П 22 ед. чувствительности. Количественное определение железа производилось по аналитической линии с длиной волны 2599,4 а методом трех эталонов (1). Ошибка метода, определяемая по 10 параллельным сжиганиям, составила ±11% средней величины. Норма закисного эритроцитарного железа у людей равна примерно 105 мг%.

Как можно видеть из таблицы 1, содержание закисного железа в эритроцитах до голодания колебалось от 102 мг% до 132 мг%, было в четырех случаях достаточно близким к нормальным цифрам и лишь в одном наблюдении (По-ва) несколько превосходило их. В течение всех обследованных сроков голодания (до 32 дня включительно) и в последующем восстановлении содержание гемоглобинного железа фактически не изменялось, оставаясь в каждом случае высоко достоверно стабильным (отдельные показатели, полученные в различные периоды голодания и питания, существенно не отличались от исходных и средних цифр, что отразилось, в частности, на незначительной величине дисперсии).

В таблице 2 приведены суммарные данные, полученные при определении легко отщепляющегося железа в сыворотке крови у 19 больных.

Таблица 1

Эритроцитарное железо при голодании и последующем питании (мг%)

Как можно видеть из таблицы 2, концентрация легко отщепляющегося железа в сыворотке крови до голодания, взятая в среднем для всех случаев, находилась в пределах нормальных величин. Уже начиная с 1 периода голодания (1—4 дни) уровень железа достоверно понизился (Р<0,001) и продолжал неуклонно снижаться по мере удлинения сроков голодания (II период, 5—12 дни, и III период голодания, 13—32 дни 0,01 >Р>0,001). В 1 период питания (1—4 дни после прекращения голодания) концентрация легко отщепляющегося железа в сыворотке крови оставалась на уровне отдаленных сроков голодания (Р>0,05). И лишь по II восстановительный период (5—12 дни питания) она начала достоверно увеличиваться (0,05>Р>0,02), достигнув к III периоду питания (13—30 дни) уровня начальных сроков голодания, но оставаясь ниже средних исходных цифр.

Следует отметить, что снижение концентрации легко отщепляющегося железа в сыворотке крови во время голодания происходило неравномерно. Так, в 14 случаях отчетливое снижение уровня железа в сыворотке отмечалось уже в течение первых 4 дней, а в остальных 5 случаях оно оказывалось уменьшенным лишь на 7—12 дни голодания. Bill периоде голодания содержание железа в сыворотке закономерно уменьшалось во всех наблюдениях. Подобная же неравномерность (не уменьшающая, однако, закономерностей динамики средних цифр) отмечалась и при увеличении концентрации сывороточного железа во время периода восстановления.

Таблица 2

Легко отщепляющееся желёзо в сыворотке крови при голодании и питании (средние данные, Y%)

Примечание: «Р» — вычислено по отношению к предыдущему периоду исследования.

Стабильность концентрации закисного (эритроцитарного, гемоглобинного) железа крови во время полного голодания и последующего питания людей представляется закономерной; она еще раз подтверждает отсутствие каких-либо физико-химических нарушений гемоглобина в сроки и при условиях наших наблюдений.

Непосредственные причины, приводящие к достоверному снижению уровня окисного, сывороточного железа (в данном случае легко отщепляющегося) при голодании продолжает оставаться невыясненными.

Как известно, концентрация железа в сыворотке крови зависит от нескольких факторов: от уровня абсорбции железа из кишечника и поступления продуктов деструкции гемоглобина, от интенсивности элиминации железа, а также от количества железа, используемого костным мозгом для биосинтеза гемоглобина (4).

Процесс абсорбции железа при голодании вряд ли может иметь большое значение, тем более, что по данным некоторых авторов (12) интенсивность этого процесса при голодании крыс не изменяется.

Имеющиеся в литературе данные позволяют признать, что при голодании процесс деструкции гемоглобина не прекращается, о чем, в частности, может свидетельствовать уменьшение массы крови (3, 7, 8, 23, 26), продолжающийся процесс желчеобразования (5, 20, 21) и т. д. Вероятно, что эритродиерез при этом несколько снижается. Однако, есть основание полагать, что интенсивность деструкции эритроцитов при голодании в целом остается более высокой, чем интенсивность эритропоэза. Следует отметить, что в литературе приводятся однотипные данные, свидетельствующие о закономерном прогрессирующем снижении эритропоэза при голодании различных животных и людей[9]. О депрессии эритропоэза (носящей функциональный характер, поскольку депрессия оказывается частично обратимой при стимуляции эритропоэза эритропоэтином (12, 16, 18, 19, 24, 25, 27) говорят, в частности, и данные, полученные с меченым железом, согласно которым при голодании наблюдается замедление усвоения эритроцитами Fe⁵⁶ и Fe⁵⁹, удлинение полупериода очищения плазмы крови от железа (замедление клиренса), снижение оборачиваемости железа в плазме и т. д. (12, 16, 18, 19, 22 и др.).

С другой стороны было показано (10, 11) отложение железа (даже в виде гемосидерина) в печени, костном мозгу и селезенке при голодании собак[10].

После прекращения голодания гемосидероз костного мозга (гемосидерин обнаруживали как внутри — так и внеклеточно), претерпевал обратное развитие.

Приведенные данные позволяют предположить, что снижение уровня сывороточного (легко отщепляющегося железа) при голодании связано с уменьшением потребности в железе, идущего на построение гемоглобина. Одновременно с этим значительная часть транспортного железа депонируется, очевидно, вначале в виде ферритина, а затем гемосидерина в органах ретикулогистиоцитарной системы.

Складывается впечатление, что при голодании форма депонирования железа в виде гранул гемосидерина не менее эффективна, чем отложение-ферритина (11, 13, 14).

Повышение уровня сывороточного железа после прекращения голодания несомненно связано с нормализацией метаболизма железа. При этом следует напомнить, что активация эритропоэза в восстановительном периоде максимально проявляется лишь на 3—4 неделе питания, причем процесс гемоглобинизации эритробластов отстает от интенсивности репарации эритроцитов. Можно думать, что окончательная нормализация метаболизма железа (и, в частности, синхронизация процессов регенерации эритроцитов с их гемоглобинизацией) наступает примерно через 40—90 дней после прекращения голодания продолжительностью в 20— 30 дней.

Естественно, что более полное представление о непосредственных причинах изменения концентрации железа, при голодании и питании может сложиться лишь в результате более подробного изучения звеньев, обеспечивающих абсорбцию, транспорт, резервы, потребление и экскрецию железа. При этом большой интерес может представить изучение при голодании феномена перераспределения железа и, в частности, определение его значения в обмене миоглобина и тканевых окислительных ферментов (каталазы, пероксидазы, цитохромов и цитохромоксидазы).

1. Зайдель А. И. Основы спектрального анализа. М, 1965.

2. Збарекий Б. И, Иванов И. И., М а р д а ш е в С. Р. Биологическая химия. Л, 1965.

3. К а г а Л. А. «Кровь и кровяное давление у голодающих». Дисс. СПБ, 1884.

4. К о р ж у е в П. А. Гемоглобин. М, 1964.

5. Лукьянов С. М. Изв. Варшавского ун-та, 1891, 7, с. 1 и 17.

6. Николаев Ю. С. «Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологичеекое обоснование». Дисс. докт, М., 1959.

7. Пашутин В. В. Курс общей и экспериментальной патологии, СПБ, 1902, т. 2, ч. 1.

8. Перельман Л. Р. Руководство по патологической физиологии. Под ред. А. А. Богомольца, Киев, 1947, т. 2, ч. 2, гл. XII, с. 89.

9. Предтеченский В. Е. Руководство по клиническим лабораторным исследованиям. М, 1960, с. 257.

10. Р я б у ш и н с к а я Н. П., Ежова Е. Н, Зорин Е. Т, Ильин-Кукуев Б. И., Молчанова О. П, Не умолотов а Е. А, Редина Л. В, Плексеев М. В. В кн.; Труды 3-го Всесоюзного съезда физиологов. Л, 1928, т. 1, с. 227.

11. Сольц О. С. «Об анатомических изменениях костного мозга при полном голодании и последующем откармливании». Дисс, Вильна, 1894.

12. D о n a t i R М, Chapman С. W, W а г n е с k е М. А., Gallgher N. I. Proc. Soc. Exptl. Biol. and Med, 1964, 117, No. 1, 50.

13. F i n с h С. A, H e s t e d and oth. Blood, 1950, 5, p. 983.

14. G г a n i с k S. Bull. N. I. Acad, of Med, 1954, 30, p. 81.

15. Gruner P, Heni F, M a s t H. Acta Histochem, 1959, 7, No. 5—8, 199.

16. Hanven P. Scand. Q. Clin. and Lab. Invest, 1963, 15, No. 4, 357.

17. Hirschfeld W I, G о г d о n A. S. Anat, Rec, 1965, 153, No. 3, 317.

18. Hodgson G., Yudilevich D., Eskuche I, Perret-t a M. Proc, Soc, Exptl, Biol. and Med, I960, 104, No. 3, 438.

19. H о d s о n G., Perretta* M, Yudilevich D, Eskuche G. Proc., Soc, Exptl, Biol. and Med, 1958, 99, No. I, 137.

20. К i m ш K. S, Bollman 1. L, G г i n d 1 а у I. H. Amer. G. Physiol, 1956, 184, No. 3, 445.

21. Lambiotte M. Bull. Soc. biol, 1958, 4, No. 11, 1579.

22. Mc Carthy G. M, G a 11 a g h e г N. I, Jange F. D. Metabolism, 1959, 8, No. 4, part. I, 429.

23. P a u n m P. Z. Virch. Arch, pathol Anat., Physiol, Klin. Med.> 1864, 29, 241.

24. Scaro I. L. Acta physiol. latino-amer, 1965, 15, No. 2, 200.

25. Scaro I. L, К f f i g h 1 e у G, Lowy P. H. Acta physioh latino-amer, 1963, 13, No. 4, 362.

26. Voit C. Zeitscher. f Biologie, 1866, 2, No. 3, p. 309.

27. Xuqje T. Acta Haematol, japon, 1964, 27, No 4, 505.

Показатель степени насыщенности крови кислородом при лечебном голодании В. Б. ГУРВИЧ, Ю. Л. ШАПИРО, М. В. САМОЙЛОВА (Москва)

В литературе имеется значительное число работ, посвященных изучению изменения степени насыщения крови кислородом при разнообразных условиях и стрессорных воздействиях на организм человека (1, 2, 4, б, 7), однако, сведений об изменениях этого показателя во время полного длительного лечебного голодания мы не встретили.

Определение степени насыщения крови производилось фотоэлектрическим методом (15) при помощи комбинированного оксигемометра (модель 0,57, МРТУ 42-1054-62) с погрешностью определения, равной ±3%. Фотоэлемент укреплялся на мочке уха. Исследование проводилось в одно и то же время (9—10 часов утра) в следующие сроки: до лечения (исходный фон), во время голодания в I периоде (1—4 день), во II периоде (5—12 день), в III периоде (13—41 день); во время восстановления: в I периоде (1—4 день), во II периоде (5—12 день), в III периоде (после 12 дня). Указанные сроки выбирались в соответствии с наиболее значительными сдвигами в клиническом состоянии обследованных лиц.

Нами были проведены исследования у 20 больных, прошедших курс полного лечебного голодания (с последующим восстановлением) по методике Ю. С. Николаева (8). Среди них — 10 больных шизофренией (9 человек с простой формой и 1—с параноидной с вялотекущим течением), 8 — с ипохондрическими реакциями и развитиями и 2 больных — с астено-депрессивным синдромом, обусловленным соматическим заболеванием (язвенная болезнь). У большинства больных (14 человек) наблюдался ипохондрический или астено-ипохондрический синдром (из них 5 больных с дисморфофобией), у 3 — апатико-абулическнй, у 2 — астено-депрессивный, у 1 — параноидный). Большинство (16 человек) получали ранее медикаментозное лечение: нейролептики, инсулин и т. д., 4 — прежде не лечились. Давность заболевания колебалась от 6 месяцев до 19 лет. Возраст больных варьировал в пределах от 19 до 60 лет. Среди прошедших лечение голоданием было 12 мужчин и 8 женщин. Голодание продолжалось от 12 до 41 дней; сроки восстановления были равны примерно длительности голодания. Максимальные потери веса к концу голодания ни у одного из обследованных не превышали 22% от исходного. Всего было выполнено 112 исследований. Полученные данные обработаны методом вариационной статистики и сведены в таблицу 1.

Таблица 1

Показатель степени насыщения крови кислородом во время полного алиментарного голодания и последующего питания (в %)

п — количество исследований

М — средняя арифметическая

m — стандартное отклонение

V — показатель вариабильности

Как видно из таблицы 1, средние данные показателя степени насыщения крови кислородом достоверных изменений во-все обследованные сроки голодания и последующего питания не обнаруживают.

В опытах in vitro было отмечено (3), что кривая диссоциации насыщения крови кислородом зависит от некоторых физико-химических параметров, в частности, от ph раствора, температуры и концентрации солей в растворе. Так, при сдвиге в кислую сторону наступает снижение уровня насыщенности крови кислородом, при сдвиге ph в щелочную сторону, наоборот, повышение. Полученные нами данные свидетельствуют о том, что показатель степени насыщения крови кислородом оказывается во время голодания не менее стабильной величиной, чем, например, величина ph крови.

Константность степени насыщения кислородом крови, на наш взгляд, свидетельствует прежде всего о неизменности физико-химической структуры молекулы гемоглобина во время полного длительного голодания. Подобную стабильность показателя, отражающего уровень насыщенности крови кислородом во время лечебного голодания и последующего питания, следует, скорее всего, рассматривать как одно из проявлений адаптации организма человека к изменившимся условиям существования, выработанную в процессе филогенеза.

1. Беркович Е. М. Энергетический обмен в норме и патологии. М, 1964, с. 119.

2. Блинова А. М., Ардашникова Л. И., Аронова Г. Н., Волл М. М. В сб. К регуляции дыхания, кровообращения и газообмена. М., 1948, с. 91.

3. Владимиров Г. Е. В БМЭ из отд. II, 1961, т. 6, с. 723.

4. Кассирский И. И. Основной обмен и его клиническое значение. М, 1934, с. 102.

5. Крепс Е. М. Оксигемометрия. Медгиз, 1959.

6. Лондон Е. С., Ловцкий Я. А. Обмен веществ в организме животных и человека. Биомедгиз, Л, 1938, с. 350 и 733.

7. Маршак М. Е. В БМЭ. Изд. II, 1961, т. 21, с. 744.

8. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт, М, 1959.

Динамика показателей периферической крови при лечебном голодании у больных гипертонической болезнью и ожирением Г. Н. БЖИШКЯН-БОРОДИНА (Москва)

Литературные данные относительно исследования состава периферической крови при лечебном голодании представляют большую редкость (1, 2 и др.). Данных динамики морфологического состава периферической крови при разгрузочно-диетической терапии в комплексе с рядом курортных факторов (общие грязевые аппликации, общий массаж, лечебная физкультура, углекислые, сероводородные ванны и др.) у больных гипертонической болезнью в сочетании с ожирением в литературе мы не обнаружили.

Анализы периферической крови производились нами у 53 больных (42 больных гипертонической болезнью I, II, III стадии в сочетании с ожирением I и II степени; II больных страдали только ожирением I и II степени) на различных этапах лечения: при поступлении, в конце разгрузочного периода (т. е. на 15—25 день голодания) и перед выпиской (т. е. на 15—25 день питания). Большинство больных (80%) были в возрасте от 40 до 60 лет.

Анализы периферической крови производились общепринятыми методами.

Однообразие условий проведения лечебного голодания и последующего питания, а также определенная однотипность изменений периферического состава крови по указанным выше периодам исследования позволили нам произвести статистическую обработку полученных данных. Группировка больных представлена в таблице 1.

Изменения лейкоцитарного состава периферической крови в процессе лечения представлены таблицей 2.

Таблица 1

Из таблицы 2 видно, что до лечения колебания количества форменных элементов лейкоцитарного состава периферической крови были в пределах нормы.

В периоде лечения отмечены некоторые изменения лейкоцитарного состава периферической крови.

В целях демонстрации величины разности изменений показателей лейкоцитарного состава периферической крови нами представлена в таблице 3.

Как можно видеть из представленных таблиц № 2 и 3 в разгрузочном периоде лечения (голодание) наблюдается тенденция к некоторому уменьшению числа лейкоцитов в 1 мм³ периферической крови (статистически, однако, не подтвержденная), которая не выходила за пределы нижней границы нормы. Тенденция к лейкопении в отдаленные сроки голодания происходит в основном за счет нейтрофилов и лимфоцитов. Отмеченные сдвиги имели место у всех групп больных, но статистически они были подтверждены лишь у больных ожирением. Колебания других форменных элементов лейкоцитарного состава периферической крови имели место как в сторону их числового увеличения, так и уменьшения, однако, они почти во все периоды и у всех групп больных не выходили за пределы принятой нормы, а величина разности показателей указанных изменений почти у всех групп больных не нашла статистического подтверждения.

В периоде питания колебания лейкоцитарного состава периферической крови были также незначительно выражены.

Таким образом, наши исследования показали, что при проводимом комплексном лечении лейкоцитарный состав периферической крови сохраняется на «субнормальном» физиологическом уровне.

Таблица 2

Изменение лейкоцитарного состава, периферической крови в процессе лечения

Таблица 3

Динамика величины разности отклонений лейкоцитарного состава периферической крови за периоды лечения

Таблица 4

Эритроциты, гемоглобин и цветной показатель в различные периоды лечения

Изменения эритроцитарного состава крови нами представлены в таблице 4.

Как видно из таблицы 4, количество эритроцитов в 1 мм³ периферической крови не уменьшалось во время голодания у всех наблюдаемых нами больных, в то время как процент гемоглобина периферической крови незначительно нарастал. В период восстановления число эритроцитов в 1 мм³ периферической крови отчетливо уменьшалось, особенно у больных первой и третьей групп. Наряду с умеренным (не выходящим за пределы нормы) уменьшением числа эритроцитов в периоде питания происходит и незначительное уменьшение процентного содержания гемоглобина.

Таким образом, исследования периферической крови при проводимом комплексе лечения, где, по-видимому, ведущее значение имеет процесс голодания и последующего питания, свидетельствуют об определенной «устойчивости» периферического состава крови на уровне, необходимом для изменившихся физиологических условий существования (1).

1. Шапиро Ю. Л. Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Канд. дисс., М., 1964.

2. Benedict F. A study of prolonged fasting. W., 1915.

Сравнительное изучение действия полного длительного голодания И белковой недостаточности на состав периферической крови мышей СС₅₇Вr И. Л. ПОВЕРИЙ и В. И. ПРИЛЯЦКИЙ (Москва)

Полное или частичное голодание является удобной экспериментальной моделью для изучения влияния обменных процессов на разнообразные формы жизнедеятельности организма, в том числе на клеточный состав кроветворных органов.

Как показали исследования XIX века (9, 12, 15, 18) и многочисленные материалы сравнительно последних лет (2, 8, 11, 13, 23 и др.) в разные стадии полного голодания в периферической крови различных млекопитающих наблюдаются определенные изменения концентрации и состава лейкоцитов. При этом концентрация лимфоцитов в отдаленные периоды голодания, как правило, уменьшается, а изменения лейкоцитарной формулы зависят, по-видимому, как от видовых особенностей животного, так и от фазы процесса.

Г. Селье (19, 25) полагал, что полное голодание является «стрессовым» фактором, воздействие которого на животных сопровождается нейтрофилезом, лимфопенией и эозинопенией.

Лимфатическая ткань у млекопитающих тонко реагирует на голодание. Так, при полном лишении животного пищи в тимусе, селезенке и лимфатических узлах возникают (особенно отчетливо заметные в терминальные периоды голодания) атрофические и дегенеративные явления (6, 16, 17, 25 и др.).

В то же время имеются данные об относительной устойчивости к голоданию циркулирующих лимфоцитов (1, 4, 21). Так, было отмечено повышение относительной концентрации лимфоцитов в крови голодающих крыс и людей (1, 23). У отдельных животных и людей доля лимфоцитов в формуле крови достигла 98—98,5%. Однако, у голодающих молодых кроликов подобных сдвигов не отмечалось (7).

Целью настоящей работы являлось изучение морфологических изменений в периферической крови мышей СС₅₇Вr при содержании животных на различных диетах и при полном голодании.

Выяснялись следующие вопросы:

а) зависимость морфологических показателей периферической крови мышей от содержания белка в диете и сравнение этих особенностей у животных, находящихся на безбелковой диете, с изменениями, происходящими при полном голодании;

б) в какой степени проявляются «стрессовые» изменения в периферической крови мышей при разных степенях белковой недостаточности и при полном голодании.

Эксперименты проведены на 91 мышах-самцах линии СС₅₇Вr, возраст животных 2—3 и 4—6 месяцев. Мыши данной линии устойчивы к различным воздействиям (14).

Опыты состояли из нескольких серий: в серии 1—животные лишались всякой пищи, кроме воды (полное голодание). Часть опытов этой серии была проделана в июле (6 мышей — подсерия 1а), часть — в ноябре-декабре (40 мышей — подсерия 16); в серии 2 мыши содержались на стандартизированной безбелковой диете, включавшей жиры и углеводы в количестве достаточном для стабилизации энергетического баланса в организме мышей. Эта серия также имела подсерии — 2а (июль, 5 животных) и 26 (ноябрь, декабрь — 5 животных); в серии 3 (июль) 5 мышей содержались в течение 4 дней на стандартизированной диете с 5% белка; в серии 4, часть которой проводилась в течение марта—апреля—мая (подсерия 4а — 30 мышей), а часть в течение ноября (подсерия 46 — 5 животных) мыши, в течение месяца, находились на стандартизированной диете, с 5% белка; в серии 5 (20 животных в марте—апреле—мае—подсерия 5а, и 5 мышей в ноябре — подсерия 56) животные получали в течение месяца стандартизированную диету с 20% белка[11]. Мыши более старшего возраста были использованы в опытах летних серий в связи с тем, что эти животные в силу большей упитанности и оптимальных температурных условий лета, позволяли выяснить предельную устойчивость мышей к голоданию.

Во всех сериях опытов у мышей производились регулярные исследования концентраций гемоглобина, эритроцитов и лейкоцитов в периферической крови, а также определялись лейкоцитарные формулы, по данным которых вычислялись абсолютные концентрации нейтрофилов (палочко-ядерные + сегментоядерные), лимфоцитов и эозинофилов.

Так как в сериях 1, 2 и 3 наблюдения продолжались не более 6 дней, то за контроль были приняты значения соответствующих показателей до качала опыта, а также данные специального исследования сезонной периодичности гематологических показателей у здоровых мышей СС₅₇Вr (данные от 83 мышей для ноября—декабря и данные от 20 мышей для июля). Эти же показатели (для ноября—декабря) приняты за контрольные для подсерий 46 и 56.

Контролем для подсерий 4а и 5а служила специальная группа из 55 мышей, получавших обычную полноценную диету, содержавшую зерно, овощи, молочные продукты и т. п, наблюдения над которыми проводились синхронно, с опытом.

Количественные данные подвергались биометрической обработке. При большом количестве наблюдений (п>10) вычислялась стандартная ошибка средней арифметической, при анализе малых выборок использовались непараметрические критерии. Производился коррелятивный анализ.

Среднестатистические показатели периферической крови у мышей СС₅₇Вr в июле были следующими: концентрация гемоглобина 15,4±0,09 г% (вариации 14,8—16,4 г%), концентрация эритроцитов — 11,1±0,21 млн. на мм³ (вариации 10,0 • 10⁶ — 12,7 • 10⁶ на мм³), концентрация лейкоцитов — 15,4 + 0,10 тыс. на мм³ (14,5 • 10³ — 16,1 • 10³ на мм³), концентрация нейтрофилов (суммарно палочкоядерные и сегментоядерные) 6,3±0,5 тыс. на мм³ (1,9 • 10³ — 9,0 • 10³), концентрация лимфоцитов — 8,3±0,6 тыс. на мм³ (4,9 • 10³ — 13,6 • 10³), концентрация эозинофилов — 0,55 тыс. на мм³ (0,15-10³— 0,95-10³).

Аналогичные показатели в ноябре-декабре были следующими: гемоглобин — 14,7±0,05 г% (13,8—15,0 г%), эритроциты 12,1 ±0,14 млн. на мм³ (10 • 10 — 13 • 10 на мм³), лейкоциты 15,2±0,18 тыс. на мм³ (12,8 • 10³ — 16,9 • 10³ на мм³), нейтрофилы 6,0±0,48 тыс. на мм³ (4,1 • 10³ — 8,7 • 10³ на мм³), лимфоциты 7,5±0,43 (5,0 • 10³ — 10,2 • 10³ на мм³, эозинофилы — 0,3 тыс. на мм³ (0,14 • 10³ — 0,55 • 10³ на мм³).

В первой серии опытов голодающие животные в группе 1а (июль) жили не более 5 суток, а в группе 16 (ноябрь-декабрь) не более 2 суток. Потеря веса у мышей при полном голодании достигала 20—30% от исходного.

В сериях 2 и 3 опыт был прекращен на 4—6 день и животные были забиты для гистологического исследования. Потеря веса в этих сериях колебалась от 7% до 21% от исходного.

Изменения гематологических показателей у мышей в 1, 2 и 3 сериях опытов представлены в таблицах 1 и 2.

Как следует из таблиц 1 и 2, в отдаленные сроки полного голодания у мышей наблюдается тенденция к уменьшению концентраций гемоглобина и эритроцитов в периферической крови, причем у животных, погибших от истощения на 6 день (июль, упитанные мыши 4—6 месяцев), анемичность к концу опыта была выражена в большей степени, чем у животных, погибших на 2 день голодания (ноябрь-декабрь, мыши 2—3 месяцев).

Таблица 1

Изменения концентраций гемоглобина, эритроцитов и лейкоцитов в периферической крови у мышей СС₅₇Вr при полном голодании, безбелковой диете и при диете 5% белка (показатели в конце опыта)

* Достоверное отличие от исходного показателя;

** В % к исходному показателю;

*** Индивидуальные вариации.

Общая концентрация лейкоцитов в те же сроки голодания значительно снижается, причем в осенней подгруппе животных этот показатель уменьшается быстрее, чем у голодающих мышей из летней подгруппы. Концентрация нейтрофилов у мышей, голодавших в июле, уменьшается к концу опыта в той же степени, что и у животных, голодавших в ноябре-декабре, но лимфопения при голодании выражена значительно больше у- животных из осенней подгруппы. Изменения концентрации эозинофилов у голодающих животных подсерии 1а (июль) малодостоверны, однако у животных подсерии 16 (ноябрь-декабрь) к концу опыта отмечается значительная эозинопения (в среднем 0,05 • 10³ эозинофилов на мм³).

Таблица 2

Изменения концентраций нейтрофилов и лимфоцитов в периферической крови у мышей СС₅₇Вr при полном голодании, при безбелковой диете и при диете с 5% белка (показатели по дням опыта)

Примечания: Форма таблицы и обозначения аналогичны табл. 1.

**** «3,5; 9,8» — выборочные средние арифметические для групп животных, на которых опыт был поставлен в ноябре или декабре соответственно.

6.3 — общая средняя арифметическая.

Корреляционный анализ показал, что в течение голодания в серии 1 (а, б) отмечается положительная корреляция концентраций эозинофилов и лимфоцитов (р>0) и отрицательная корреляция концентраций эозинофилов r<0).

При кормлении мышей безбелковой диетой в течение 4—6 дней (серия 2 (а, б)) отличия в показателях гемоглобина и эритроцитов были незначительны. У мышей, содержавшихся на диете без белка в июле, наблюдалось увеличение общей концентрации лейкоцитов, которое связано с лимфоцитозом, в то время как концентрация нейтрофилов у них или не изменяется или уменьшается. У мышей, содержавшихся на безбелковой диете в ноябре-декабре, отмечается незначительная лейкопения за счет некоторой лимфопении. Концентрация эозинофилов у животных серии 2 (а, б) существенно не меняется. Коррелятивный анализ не дал определенных результатов.

При содержании мышей в течение 4 дней на диете с 5% белка (серия 3, июль) у них возникает незначительная анемия, сочетающаяся с тенденцией к лимфоцитозу; концентрация эозинофилов достоверно не менялась. Коррелятивный анализ позволил обнаружить в серии 3 отрицательную зависимость между относительными величинами лимфоцитов и нейтрофилов, и эозинофилов и нейтрофилов, и положительную зависимость концентраций эозинофилов и лимфоцитов.

Изменения гематологических показателей у мышей в 4 и 5 сериях опытов представлены в таблице 3.

Месячное содержание мышей на стандартизированных диетах с 5% и 20% белка в течение весеннего периода не привело к существенным изменениям состава периферической крови животных. В серии 4а обнаружена достоверная эозинофилия (6% эозинофилов в формуле и 0,7 тыс. на мм³).

Кормление мышей стандартизированными диетами в осенний период вызывает у них тенденцию к лимфоцитозу, которая лучше выражена при содержании животных на диете (5% белка). В серии 56 наблюдается также нейтропения. Кроме того, в сериях 46 и 56 была достоверная эозинофилия (0,8 тыс. на мм³ и 0,65 тыс. на мм³ соответственно).

Таблица 3

Изменение гематологических показателей периферической крови мышей СС₅₇Вr при месячном кормлении их стандартизованными диетами с различным содержанием белка

* Отличия от контроля достоверны.

Как следует из полученных данных, изменение состава периферической крови в отдаленные сроки полного голодания (с водой) у мышей СС₅₇Вr заключается в тенденции к анемии и в существенной лейкопении. При этом концентрация лимфоцитов уменьшается в большей степени, чем концентрация нейтрофилов. Изменения концентрации эозинофилов при полном голодании находятся в положительной корреляции с изменениями концентрации лимфоцитов.

Таким образом, для состава лейкоцитов в периферической крови у голодающих мышей характерно: снижение абсолютных количеств нейтрофилов, лимфоцитов и эозинофилов (в 1 мм³ крови) и относительный нейтрофилез. Эти данные соответствуют в качественном и количественном отношении динамике показателей периферической крови при других острых «стрессовых» состояниях у мышеи. В то же время сведения об относительной устойчивости к голоданию концентрации лимфоцитов в периферической крови (полеченные в эксперименте на других животных: собаки, кролики, крысы, а также при голодании людей) не подтверждаются нашими данными, полученными при голодании мышей.

Устойчивость мышей СС₅₇Вr к голоданию зависит от состояния животных. В летнее время животные старшего возраста (4—6 месяцев) более устойчивы к голоданию. Они могут жить при полном отсутствии пищи (но с водой) до 6 суток. В конце осени мыши линии СС₅₇Вr (2—3 месяца) погибают после 2 дней полного голодания, что соответствует распространенным для этих животных литературным данным, где, очевидно, авторы изучали продолжительность жизни голодающих белых мышей в осенне-зимний период (10, 24).

Не исключено, что различное отношение к голоданию мышей в связи с сезоном находится в известной прямой зависимости изменения показателей крови и других параметров физиологических процессов грызунов от времени года (3, 20 и др.).

У животных из летней и осенней подгрупп в терминальный период полного голодания лимфопения и эозинопения в серии 16 достигают максимальной степени. Таким образом, эти показатели отражают степень тяжести состояния подопытных животных.

При содержании мышей в течение 4—6 дней на безбелковой диете или на рационе, содержащем 5% белка, показатели концентраций гемоглобина и эритроцитов существенно не меняются, концентрации нейтрофилов и эозинофилов в целом остаются стабильными, концентрация лимфоцитов или возрастает (до 175%) или падает (до 82%). Различия в изменениях числа лимфоцитов также зависят от сезонного фактора.

При длительном содержании мышей на диете с 5% белка (до 1 мес.) концентрация лимфоцитов повышается к концу опыта до 147% у осенней подгруппы животных, но остается стабильной у животных весенней подгруппы. Напротив, у мышей, длительно получавших дефицитную по белку пищу в весенний период, отмечается эозинофилия. Прочие гематологические показатели в таких случаях были относительно стабильны.

У мышей, получавших в течение месяца диету с 20% белка в весенний период, исследованные показатели существенно не изменились, однако, у животных из осенней подгруппы месячное содержание на данной диете вызывает нейтропению и лимфоцитоз, при стабилизационной суммарной концентрации лейкоцитов. Таким образом, лимфоцитоз у мышей является не только реакцией на белковую недостаточность, но и на изменения качественного состава пищи.

Из серии 2, 3, 4 следует, что мыши СС₅₇Вr устойчивы к белковой недостаточности.

Основные морфологические показатели периферической крови при диете с низким содержанием белка, как правило, поддерживаются на уровне не ниже «нормальных» цифр данного показателя.

1. Устойчивость мышей СС₅₇Вr к полному голоданию зависит от состояния животных, в частности, от возраста и сезонного фактора.

2. Изменение состава лейкоцитов в периферической крови мышей СС₅₇Вr при полном голодании напоминает сдвиги, полученные при острых «стрессовых» реакциях: снижение абсолютных концентраций нейтрофилов, лимфоцитов и эозинофилов и относительный нейтрофилез.

3. При значительном снижении количества белка в диете, организм мышей СС₅₇Вr способен стабилизировать основные морфологические показатели периферической крови.

4. При содержании мышей СС₅₇Вr на стандартизованных диетах с 5% и 20% белка (полное покрытие суточного количества требуемого белка) в периферической крови животных часто отмечается лимфоцитоз. В одной из серий опытов с кормлением животных белководефицитной диетой наблюдалась статистически значимая эозинофилия.

5. Лимфоцитоз и эозинофилия находятся в некоторой зависимости от сезонного фактора и отражают или реакцию организма на белковую недостаточность или изменившийся качественный состав пищи.

6. Отсутствие белка в диете не препятствует возникновению лимфоцитарной реакции.

1. Агамова К. А. Костномозговое кроветворение при голодании и влияние на него внутривенных вливаний видовонеспецифической сыворотки. Экспериментальное исследование. Автореферат дисс. канд., М., 1955.

2. А г а м о в а К. А. Ученые записки 2 Моск. мед. ин-та, 1958, 16, 7.

3. Б а ш е н и и а Н. В. Экология обыкновенной полевки. М., 1962.

4. Бекенская А. И. Сб. научн. труд. Гос. ин-та усоверш. врачей им. Кирова, за 2-ой год Отеч. войны. Л,, 1944, 212.

5. В о л г а р е в Н. М. Бюлл. эксп. биол. и мед., 1957, 99, 12. 108.

6. Воронцова М. А. и Лиознер Л. Д. Физиологическая регенерация. М., 1955.

7. Зайцева Р. А. Регенерационные процессы в костном мозгу у молодого организма в норме, при голодании и парентеральном питании. Автореферат дисс. канд. М., 1956.

8. Зайцева Р. А. Ученые записки 2 Моск. мед. ин-та, 1958, 16, 30.

9. Каган Я. А. Кровь и кровяное давление у голодающих. СПБ. 1884.

10. К о н с т а н т и н о в В. А. В кн.: Механизмы патологических реакций. Л., 1950, 16, 180.

11. Кочарова Е. А. В кн.: Труды V Всесоюзного съезда анатомов, гистологов, и эмбриологов. Л., 1951, 502.

12. Любомудров П. В. Изменение крови и некоторых органов при голодании. Дисс. СПБ, 1893.

13. М а ч а в а р и а и и Э. Н. Морфологич. изменения периферической крови и кроветворного аппарата при экспериментальной алиментарной дистрофии. Автореферат дисс. канд., Тбилиси, 1952.

14. Медведев Н. Н. Вопросы онкологии, 1962, 8, 7, 120.

15. Окончиц Е. С. К вопросу об изменении морфолог, состава крови у кроликов при полном голодании и послед, откармливании. Варшава, 1893. Отуиск из «Архива лаборатории общей патологии» при Варшавском университете.

16. Поберий И. А. Ученые записки 2 Мск. мед. ин-та, 1958, 16, 63.

17. Полетаев П. И. Морфологический состав крови при полном и неполном (с водой) голодании у собак. Дисс. Сиб., 1894.

18. Селье Г. Бюлл. эксп. биол. и мед., 1939, 8, 9, 11, 339.

19. С л о н и м А. Д. Частная экологическая физиология млекопитающих. М.,—Л., 1962.

20. Чельцова О. Н. Журн. теор. и практ. мед., 1925, 1, 3—4, 363.

21. Ч е р к е с Л. А., С т р у к о в А. Й*., В о л г а р е в М. Н., Смирно в В. П. Вопросы питания, 1960, 19, 1, 3.

22. Шапиро Ю. Л. Патол. физиология и эксперимент, терап. 1963, 7 1 39.

24. D i 11 е г J. Anat. Rec., 1946, 96, 4, 562.

25. S е 1 у е Н. Physiolegy and pathology of the expesure to stress. Montreal, 1948.

Некоторые показатели свертывающей и противосвертывающей систем крови в динамике лечебного голодания у психически больных Р. С. КУШНИР, Ю. Л. ШАПИРО (Москва)

Изучению некоторых факторов свертывающей и противосвертывающей систем крови при полном алиментарном голодании людей посвящены буквально единичные работы, носящие, как правило, характер казуистических сообщений. Несколько больше работ было проведено в эксперименте над разнообразными животными. Неоднотипность исследованных сроков голодания, различия в методах и условиях проведения экспериментов и наблюдений, видовые отличия животных — все это не могло не сказаться на результатах исследований. Действительно, данные относительно факторов свертывающей и противосвертывающей систем крови при полном голодании не только малочисленны, но и крайне противоречивы.

Так, например, находили умеренное замедление и, наоборот, ускорение свертывания крови при голодании животных (9, 14, 24, 25). Некоторые авторы вообще не отмечали заметных сдвигов в свертывании крови в течение 1—2-суточного голодания здоровых мужчин (16, 28, 30). Ряд авторов показали, что свертываемость крови при голодании претерпевает фазные изменения: наблюдается некоторое ускорение свертываемости крови по мере удлинения сроков голодания и его замедление в период питания. Однако, в делом эти сдвиги оказывались нерезко выраженными и не выходили за пределы физиологической нормы (2, 14).

Аналогичная фазность была обнаружена при определении протромбинового индекса, который умеренно снижался во II периоде голодания и. вновь нарастал после прекращения голодания (11). Протромбиновое время после длительного голодания люден обнаруживало тенденцию к сокращению (16).

В единичных работах указывалось на медленно нарастающее увеличение во время голодания содержания фибриногена (3, 13) и на одновременное усиление фибринолитической активности крови (26, 29). Причем, по некоторым данным при голодании обнаруживается снижение в крови концентрации антифибринолизина (33).

Немногочисленны сведения и относительно гепаринообразования, содержания гепарина и гепариноидов в крови при голодании. Так, находили уменьшение гепариноцитов в соединительной ткани подкожной клетчатки при голодании крыс, идущее параллельно общему снижению клеточных элементов соединительной ткани. При этом отмечались и морфотинкториальные изменения в самих тучных клетках, которые вполне можно рассматривать как четкие морфологические доказательства усиленного «выброса» ими продуктов инкреции, в том числе и гепарина (10).

При обследовании 105 больных шизофренией в возрасте от 40 до 50 лет, лечившихся голодной диетой, было обнаружено повышение гепариноидных веществ, концентрация которых находилась в высокой отрицательной корреляции с Sf 0—12 и Sf 12—20 липопротеидами и холестерином (35).

Гепариноподобные вещества химически связываются с липидами (эндогенная липемия голодания) и выводятся с ними из кровотока (31).

Существует мнение, что при некоторых состояниях организма, в частности, при голодании, активация трофической функции может привести к мобилизации гепариноида в качестве трофического материала, Помимо, этого, по-видимому, гепарин может использоваться в организме в качестве энергетического углеводного резерва (4).

Несколько больше данных существует относительно влияния гепарина на голодающий организм. Большинство авторов полагают, что введение гепарина. голодающим животным снижает содержание липидов в плазме,, в основном за счет уменьшения количества нейтральных жирных кислот (15, 18, 19, 20, 21, 22, 32).

В эксперименте на кроликах было показано, что «гепарин полностью предотвращает отрицательное действие голодания на клиренс липидов сыворотки крови» (12).

Складывается впечатление, что интенсивность действия гепарина в голодающем организме отличается от его эффекта в нормально питающемся организме. Так гепарин усиливал липолитическую активность в тканях сердца и брыжжейке голодавших крыс более значительно, чем у интактных животных (36). По-видимому, гепарин у крыс воздействует на липазу иной локализации, чем адреналин (23).

В отличие от вышеприведенных работ, существуют указания на то, что жировая ткань голодавших животных менее чувствительна к гепарину,, чем жировая ткань сытых животных (17, 27).

Большой интерес представляют данные, указывающие на регуляторное действие различных доз гепарина при его парентеральном введении в голодающий организм. Так, Перлик (8), анализируя литературу, пришел к выводу, что «малые количества гепарина парадоксальным образом способствуют возникновению гиперлипемии и повышению содержания сложных жирных кислот. Возможно, что происходит высвобождение нейтральных жиров из жировых депо».

Работ по воздействию гепарина на гемостатическую систему крови во время голодания в доступной нам литературе мы не обнаружили. В единственном сообщении (34) указывается, что предварительное введение голодавшим крысам гепарина предотвращает развитие у них геморрагий и тромбоза, образующихся при внутривенном введении частично очищенных препаратов связанного инсулина.

Таким образом, можно видеть, что гепарин в голодающем организме продолжает оказывать регулирующее действие, в частности, влияя на липидный обмен.

Учитывая крайнюю малочисленность подобного рода работ и противоречивость содержащихся в них данных, мы провели исследования общей коагуляционной способности и некоторых факторов свертывающей и противосвертывающей систем крови у 47 больных, проходивших курс лечения методом полного голодания в психиатрическом стационаре под наблюдением проф. Ю. С. Николаева (6). Сроки лечебного голодания в наших наблюдениях колебались от 14 до 45 дней. Среди обследованных было 16 женщин и 31 мужчина. Возраст колебался от 18 до 58 лет.

Согласно заключению клиницистов 23 больных страдали различными формами шизофрении (18 человек — простой, 2 — параноидной, 3 — ипохондрической; 5 больных страдали хроническим алкоголизмом; у 5 было диагностировано заболевание центральной нервной системы инфекционного генеза с преимущественной диэнцефальной локализацией; и у остальных больных (по одному) были диагностированы самые разнообразные психические заболевания и расстройства: циклотимия (депрессивная фаза), психопатия (из круга возбудимых), затяжная реактивная депрессия, невроз навязчивых состояний, ипохондрический синдром, маниакально-депрессивный психоз и т. д.

Нами были изучены следующие показатели: толерантность плазмы к гепарину (по Гормсену), тромбопластическая активность крови (по Улитиной—Кудряшову), протромбин (по Квик—Кудряшову) концентрация фибриногена и фибринолитическая активность (по Бидвеллу) и содержание эндогенного гепарина в крови (по Пиптя).

Исследования проводились в динамике лечебного голодания и последующего питания. Полученные данные группировались по периодам, выделяемым при этом состоянии у людей, и обрабатывались статистически (см. табл. 1).

Как можно видеть из таблицы, средние исходные цифры для всех изученных показателей лежат в пределах нормальных величин. Исключение составляет несколько повышенное содержание фибриногена и умеренное усиление фибринолитической активности крови.

В I период голодания (1—4 дни) толерантность плазмы к гепарину снижается (Р<0,01). Обнаруживается нерезкое усиление тромбопластической активности крови (0,02>Р>0,01). Одновременно существенно усиливается фибринолитическая активность крови (в 72% случаев, Р<0,001) и увеличивается содержание эндогенного гепарина (в 70% случаев, Р<0,001).

Во II период голодания (5—12 дни) толерантность плазмы к гепарину повышается (Р<0,001). Наряду с продолжающимся усилением тромбопластической активности крови (Р<0,01) отчетливо повышается содержание фибриногена (в 76% случаев, Р<0,001). Фибринолитическая активность крови снижается (Р<0,001), продолжая все же оставаться выше исходного уровня. Содержание эндогенного гепарина остается у верхней границы нормы.

Таблица 1

Показатели свёртывающей системы крови в динамике полного голодания и последующего питания

Примечание: «Р» — по отношению к предыдущему периоду исследования.

В III период голодания (13—45 дни) толерантность плазмы к гепарину вновь достоверно снижается (Р<0,001). Отмечается тенденция к снижению тромбопластической активности крови и уменьшение содержания фибриногена (Р<0,001). Фибринолитическая активность крови в III периоде голодания вновь усиливается (в 48% случаев Р<0,01). Содержание эндогенного гепарина находится у верхней границы нормы.

В первые два периода питания (1—12 дни после прекращения голодания) толерантность плазмы к гепарину повышается. Тромбопластическая активность крови оказывается вновь усиленной, протромбиновый индекс и содержание фибриногена увеличиваются по сравнению с аналогичными показателями III периода голодания (Р<0,01; Р<0,001). Фибринолитическая активность крови в это время несколько снижается (в 42% случаев; 0,02<Р<0,05), а содержание эндогенного гепарина отчетливо возрастает (0,01>Р>0,001).

В III периоде питания (13—45 дни) толерантность плазмы к гепарину снижается (Р<0,001). Тромбопластическая активность крови уменьшается (Р<0,001), протромбиновый индекс и содержание фибриногена снижаются (Р<0,001). Наблюдается дальнейшее усиление фибринолитической активности крови (в 61% случаев, Р<0,05) и увеличение содержания эндогенного гепарина.

Помимо общих закономерностей, изложенных выше, нами была предпринята попытка проследить динамику изученных показателей, группируя последние в зависимости от исходного фона. В результате подобной разработки все обследованные лица в соответствии с исходным уровнем того или иного показателя были разбиты на 3 группы: с нормальным, повышенным и пониженным фоном того или иного показателя. Причем, оказалось, что, как правило, динамика параметров с «нормальным» фоном совпадала с динамикой средних показателей, полученных при обработке данных для всей группы обследованных лиц. Полученные данные после группировки и статистической обработки представлены на рис. 1—6.

Как можно видеть из рис. 1—6, в процессе голодания для таких показателей, как толерантность плазмы к гепарину, тромбопластическая активность крови, протромбиновый индекс, концентрация фибриногена и содержание эндогенного гепарина характерно постепенное приближение к данным «нормальных» цифр (и, следовательно, к уровню общих средних данных), наиболее отчетливо выраженное в отдаленные сроки голодания. Иными словами, по мере удлинения сроков голодания наблюдается уменьшение размаха амплитуды колебаний и как бы происходит «нормализация» величин этих параметров.

Рисунок 1

Рисунок 2

Рисунок 3

Рисунок 4

Рисунок 5

Рисунок 6

Лишь динамика фибринолитической активности крови отличалась от этой закономерности: направленность сдвигов фибринолитической активности крови при усреднении данных для всех трех групп в исследованные периоды голодания и питания была однообразной и не изменялась в зависимости от исходного фона. Однако, и в этом случае можно видеть, что в III периоде голодания для группы с «нормальным» фоном увеличение фибринолитической активности было значительно более выражено, чем для групп с пониженным или повышенным исходным фоном фибринолитической активности крови.

Полученные результаты позволяют предположить, что при полном длительном алиментарном голодании у людей отмечаются две противоположно направленные тенденции в гемостатической системе крови: с одной стороны усиливаются (особенно отчетливо во II периоде голодания и в первые два периода питания) коагуляционные свойства крови; с другой стороны — существенно активизируется (наиболее резко в I периоде голодания и в III период питания) фибринолитическая система крови и увеличивается содержание эндогенного гепарина.

Можно видеть также, что наряду со значительными колебаниями изученных факторов, общая коагуляционная способность крови (изменяясь волнообразно), ни в одном из периодов голодания и питания не выходит за пределы физиологической нормы.

Последнее может свидетельствовать о том, что все изменения свертывающих факторов крови (в условиях и в сроки наших наблюдений) вполне «уравновешиваются» противоположно направленными тенденциями противосвертывающих факторов. Это динамическое равновесие устанавливается на ином, чем у нормально питающегося организма уровне, и является отражением сложных процессов саморегуляции, лежащих в основе адаптации к голоданию.

Таким образом, в условиях и в сроки наших наблюдений (голодание длительностью 14—15 дней) функционирование физиологической системы свертывания крови оказывается не нарушенным, что свидетельствует о высокой «надежности» этой системы и о сохранности регуляторных механизмов, лежащих в основе ее функционирования.

За последние годы учение о «надежности» биологических систем развито в ряде работ (I. 7). Полагают, что факторами, обеспечивающими надежность являются: избыточность элементов управления процессом, дублирование и взаимозаменяемость элементов регулирования, совершенство и быстрота сохранения и восстановления гомеостаза, динамичность воздействия звеньев самой системы. Надежность системы наследственно детерминирована. Е то же время она достаточно лабильна н обладает потенциальными возможностями расширения «жизненных границ» при изменении условий существования. Ценным свойством любой биологической системы, в том числе и системы свертывания крови, является ее способность к самоорганизации и активному поиску состояния предельной устойчивости (5).

Можно полагать, что отмеченные при голодании закономерности (незначительная вариабильность общей коагуляци-одной способности крови при одновременно наблюдающихся резких количественных сдвигах изученных факторов, уменьшение величины амплитуды варьирования факторов по мере удлинения сроков голодания и т. д.) является отражением «поиска устойчивого состояния» физиологической системы свертывания крови при таком мощном стрессорном воздействии на организм, каким является полное длительное алиментарное голодание.

Несомненно также, что понимание направленности изменений исследованных факторов свертывающей и противосвертывающей систем крови при голодании не представляется возможным без изучения их участия в разнообразных обменных процессах организма.

1. Анохин П. К. В кн. Биологические аспекты кибернетики, М., 3962, с. 74.

2. 3орин Е. Н. Сб. работ по физиологии. М., 1939, с. 198.

3. К а г а н 3. А. Кровь и кровяное давление у голодающих. Дисс. СПБ, 1884.

4. Казначеев В. П., Шурин С. П., Чернышева А. П., Мелешик С. В., Григорьев Ю. А. Труды Новосибирского мед. ин-та, 1962, 39, с. 107.

5. Маркосян А. А. В сб. «Материалы конференции по проблеме свертывания крови». Баку, 1966, с. 177.

6. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт., М., 1959.

7. П а р и н В. В., Б а е в с к и й Р. М. Введение в медицинскую кибернетику. Москва—Прага, 1966.

8. П е р л и к Э. Антикоагулянты. Л., 1965.

9. Рассохин В. М. Терапевтический архив, 1960, т. 32, в. 8, с. 83.

10. Рыжих Г. Н. ДАН СССР, 1952, 37, № 6, с. 1051.

11. Шапиро Ю. Л. В кн.: Лечение шизофрении дозированным голоданием. М., 1963, с. 182.

12. Ашшегша п С., S а со по I., Wen del L., Isaac G. Amer. I. Physiol., 1961, 200, N 1, p. 75.

13. Bang N, С I i f to n Т. Amer. I. Physiol., 1961, 200? N 2, p. 323.

14. Benedict F. A study of prolonged fasting. W., 1915.

15. Rrown W. Acta physiol. scand., 1954, 30, N 4, p. 324.

16. Buzina R„ Keys A. Circulation, 1956, 14, N 5? p. 854.

17. Cavazzuti F., Roncheff G., Angeli G., Arch. scK. med., 1959, 108, N 6, p. 755.

18. D а у A., Schwartz C., Peters I. Austral. S. Exptl. Biol, and Med. Sci., 1957, 35, N 5? p. 457.

19. F a s о 1 i A., Glassman M., M a g i d E., F о a P. Proc. Soc. E>ptl. Biol, and Med., 1954, 86, N. 2, p. 298.

20. Granistas A, AchimastosA. Nature (Engl.), 1962, 196, N. 4850, p. 173.

21. Grossman M., Palm L., Becker G., M о e 1 1 e г H. Proc. Soc. Exptl. Biol, and Med., 1954, 87, N. 2, p. 312.

22. Herzstein S., Wang Chun I., A d 1 e г s b e г g D. Ann. Internal. Med., 1954, 40, N. 2, p. 290.

23. Ho S. S., Ao R. S., Meng H. C. Amer. I. Physiol., 1967, 212, N. 3, p. 284.

24. К a II a n а г к. Folia Haemal, 1911, 11, pt. 1, p. 411.

25. M а г t i g n i C. de u. N-asse. Narburg u. Leipzig, 1850.

26. M i e t t i n e n M. Amer. S Cardiol., 1962, 10, N. 4, p. 532.

27. Munkner C. Scand. S. Clin, and Lab. Investi, 1963, 15, N. 1, p. 91.

28. O'Brien S R. Lancet, 1955, 2, N. 14, p. 690.

29. О g s t о n D., Mc Andrew G. Lancet, 1964, 2, N. 3771, p. 1205.

30. Risival V., Selecky S. Biologia, 1958, 13, N. 2, p. 110.

31. S a 1 v i n i L., S о г d i O. Arch. Studio fisiopatol. e clin. ricambi©,. 1954, 18, N. 6, p. 262.

32. S p i t z e г S., Miller H. Proc. Soc. Ezptl. Biol, and Med., 1956,. 92, N. 1, p. 124.

33. S t a m m H. Ein fiihrung in die Klinik der Fibrinolyse. Basee (schweiz), New York, 1962.

34. S w e e n e у E. A., Gerschoff S. N., В u t о n i a d e s H. N. Proc. Soc. Exptl. Biol, and Med., 1966, 121, N. 3, p. 885.

35. V a s u g i T.,. Gofman S., Lalla O., Tamplin A.,. О shim a K. Proq. Soc. Exptl. Biol, and Med., 1958, 98, N. 1, p. 46.

36. Z e m p 1 e n у i Т., G г a f n e 11 e г D. Casop lekarucesk, 1959; 93, N. 4, p. 97.

Фагоцитарная активность лейкоцитов периферической крови при полном голодании и последующем питании людей Ю. Л. ШАПИРО, Ю. С. НИКОЛАЕВ, А Я. ТАБАХ, Л. Ф. ЛЕВИНА (Москва)

Изучению фагоцитарной активности лейкоцитов при длительном полном алиментарном голодании посвящены единичные работы.

Согласно данным некоторых авторов, фагоцитарная активность при кратковременном голодании (до 36 часов) увеличивалась в 3 раза (3). Фагоцитарная активность нейтрофилов из эксудата брюшины крыс голодавших до периода, сопровождавшегося потерей веса тела на 25—30% К исходному, фактически не изменялась (10).

Нами было проведено исследование фагоцитарной активности лейкоцитов периферической крови у 21 психически больного в процессе лечебного голодания и в период последующего восстановления. Среди обследованных — 19 мужчин и 2 женщины. Возраст колебался от 25 до 40 лет.

По диагнозу больные распределялись следующим образом: шизофрения, простая форма — 4; шизофрения, параноидная форма — 1; ипохондрический синдром — 7; ипохондрическое развитие личности на соматической основе—3, депрессивное состояние — 1; астено-невротический синдром—1; навязчивость—1; диэнцефальный синдром, остаточные явления инфекционного поражения ЦНС — 1; органическое заболевание ЦНС-1.

Сроки лечебного голодания колебались в пределах от 17 до 37 дней. Потеря веса тела не превышала 20% к исходному.

Фагоцитарная активность лейкоцитов определялась по методу Е. А. Кост и М. И. Стенко (6).

Таблица 1

Фагоцитарное число

Таблица 2

Фагоцитарный индекс

Методика заключалась в следующем: смесь, состоящая из 1 объема 5% цитрата натрия, 2 объемов крови и I объема однодневной живой культуры золотистого стафилококка в 2 млд разведении помещали на 30 минут в термостат при 37°С. Из смеси приготавливались мазки, которые фиксировались метиловым спиртом. Окраска проводилась по Романовскому — Гимза.

В мазках подсчитывалось число фагоцитировавших нейтрофилов на 100 клеток и количество фагоцитированных микробов в одном нейтрофиле. Количество фагоцитировавших клеток на 100 нейтрофилов обозначалось как «фагоцитарное число» — Ф. Ч. Среднее число фагоцитированных микробов одним нейтрофильным лейкоцитом обозначалось как «фагоцитарный индекс» или «фагоцитарный показатель» — Ф. П.

Наряду с определением фагоцитарного индекса и фагоцитарного. числа изучалась интенсивность перевариваемости микробов. С этой целью последние подразделялись на светлые (подвергшиеся значительному лизису) и темные (лизис был выражен в меньшей степени). Помимо этого учитывалась также степени вариабильности фагоцитоза стафилококков отдельными нейтрофилами (V в %).

Исследования в большинстве случаев проводились в динамике голодания и последующего питания. Полученные данные группировались но периодам, выделенным при этом состоянии, у людей (Ю. С. Николаев) (2), обрабатывались статистически и были сведены в таблицы 1, 2, 3.

Таблица 3

Внутриклеточное переваривание стафилококков

Как можно видеть из таблицы 1, фагоцитарное число (Ф. Ч.), взятое в среднем во все периоды голодания и последующего питания, практически не отличалось от исходного (до голодания) уровня (Р>0,1).

Фагоцитарный показатель (Ф. П.), отражающий интенсивность фагоцитоза, оказывался столь же стабильным, как и фагоцитарное число, во все сроки голодания и последующего питания (Р>0,05).

Из таблицы 3 можно видеть, что процесс внутриклеточного переваривания стафилококков (в наших исследованиях определяемый по соотношению числа темных-непереваренных к более светлым-лизированным микробам) в течение всех обследованных сроков голодания и питания существенна не изменялся.

Таким образом, средние показатели, отражающие экстенсивность и интенсивность фагоцитарной активности нейтрофилов периферической крови в течение изученных сроков полного алиментарного голодания (с 17 по 37 день) и последующего питания в условиях и в сроки наших наблюдений оставались величинами в достаточной степени стабильными.

Наряду с этим отмечались и разнообразные индивидуальные реакции. Так, в 7 наблюдениях обнаруживалось отчетливое уменьшение фагоцитарного числа и фагоцитарного показателя в первый период голодания (1—4 дни) после чего, как правило, вновь отмечалось их увеличение, и к концу периода голодания (в этих наблюдениях к 17—27 дням) они достигли уровня исходных цифр.

В качестве иллюстрации приводим следующее наблюдение:

Больная А-ва, 1937 года рождения, поступила 27/XI—65 г. диагноз МДП?, депрессивное состояние. Потеря веса к концу голодания 7 кг 500 г (12,8% к исходному) (табл. 4).

В других 6 наблюдениях в первый период голодания обнаруживалось, наоборот, увеличение фагоцитарного числа и фагоцитарного индекса. В дальнейшие сроки голодания эти показатели несколько снижались, но к срокам прекращения голодания (18—22 дни) они вновь достигали исходных цифр.

В качестве иллюстрации приводим следующее наблюдение. Больной А-н, 1928 года рождения, поступил 28/Х—65 года, диагноз — ипохондрическое развитие психопатической личности. Потеря веса к концу голодания 12 кг (16,9% к исходному) (табл. 5).

Интересно отметить, что параллелизм в изменении фагоцитарного числа и фагоцитарного показателя большей частью отмечался лишь в первый период голодания. В отдаленные его сроки можно было видеть, что нередко при снижении фагоцитарного числа фагоцитарный показатель увеличивался, что свидетельствует об интенсификации фагоцитоза. В этих исследованиях обнаруживалась и максимальная вариабильность числа фагоцитируемых микробов (от 2—4 и 23—25 исходных до 2—4 и 32—42 на 7 день голодания).

Таблица 4

Показатели фагоцитарной активности нейтрофилов больной А-ой

Голодала 19 дней

Год рождения— 1937.

Диагноз: МДП? Депрессивное состояние.

Потеря веса — 7 кг 500 г. (12,8% к исходн.)

Показатели фагоцитарной активности нейтрофилов больного А-н.

Голодал 22 дня

Год рождения — 1928.

Диагноз: ипохондрическое развитие психопатической личности.

Потеря веса — 12 кг (16,9% к исходн.).

Как уже говорилось выше, фагоцитарная активность лейкоцитов при полном голодании и последующем питании людей практически не изучена. Процесс фагоцитоза, отражающий одно из основных функциональных свойств лейкоцитов, согласно современным представлениям, зависит, по крайней мере, от следующих условий: 1) биологических, физико-химических и прочих свойств фагоцитируемого объекта; 2) воздействий окружающей фагоцит и фагоцитируемый объект среды (белковый, липидный, ионный состав плазмы, содержание опсонинов, концентрация гепарина, стероидные гормоны и прочее); 3) функционального состояния самих фагоцитов.

Со времени работ И. И. Мечникова достаточно твердо установилось мнение, что. особенности среды и фагоцитируемого объекта оказывают лишь стимулирующее или тормозящее влияние на активность фагоцитарного процесса. Основное значение придают функциональной активности самих фагоцитов, в данном случае микрофагов — нейтрофилов (1).

Следует подчеркнуть, что изучению разнообразных характеристик, отражающих функциональные свойства лейкоцитов во время полного голодания и последующего питания посвящены единичные работы. Так, наблюдали (4) уменьшение содержания специфической зернистости в цитоплазме голодавших крыс. Побледнение цитоплазмы (уменьшение в ней базофилии) снижение количества и величины нейтрофильной зернистости отмечал Ю. Л. Шапиро (8), в процессе лечебного голодания психически больных и отдельных «добровольцев-голодалыциков» (сроки голодания от 9 до 40 дней). Эти изменения количественно и качественно увеличивались по мере удлинения сроков голодания. Аналогичные изменения были обнаружены и в костном мозгу в клетках миелоидного ряда. Наиболее отчетливо эти изменения обнаруживались в более зрелых элементах (зрелые миелоциты по Рору, палочкоядерные, сегментоядерные). Одновременно отмечалось и резкое уменьшение митотически делящихся клеток миелоидного ряда. После прекращения голодания (спустя некоторый латентный период) эти изменения претерпевали обратное развитие. Причем, параллельно с усилением базофилии, увеличением числа и укрупнением нейтрофильной зернистости отмечалось нарастание миготической активности клеток миелоидного ряда, а в периферической крови отмечался нейтрофилез с «регенеративным» сдвигом ядра влево.

По некоторым данным при изучении двигательной активности клеток белой крови в течение 28—30 дней лечебного голодания у 7 больных обнаруживалась тенденция к некоторому снижению «скорости» лейкоцитов лишь к концу указанных сроков голодания (с 19,9 µ/мин исходных до 17,7 µ/мин к 28—30 дню голодания) (5). Одновременно было отмечено уменьшение активно двигавшихся нейтрофилов с 51 до 31%, незначительное увеличение числа вялодвижущихся нейтрофилов по первому типу движения (с 32,1% до 44,8%). Интересно отметить, что число неподвижных нейтрофилов, которое и до голода было невелико, в процессе голодания не увеличилось. Было также отмечено нарастание вакуолизации цитоплазмы нейтрофилов, максимально выраженное к 28—30 дню голодания. После прекращения голодания двигательная активность нейтрофилов увеличилась, а количество вакуолей — уменьшилось. Наиболее отчетливо активность нейтрофилов проявлялась с 12 по 16 дни восстановительного периода. Естественно, что указанные данные касались фактически начальных периодов голодания. В терминальные сроки наблюдаются иная картина. Так, согласно некоторым данным, интенсивность амебоидных движений лейкоцитов, полученных от животных, доведенных голоданием до смерти, снижаются быстрее, чем у не голодавших (13). Думм (9), инкубируя суспензию лейкоцитов периферической крови, полученную от здоровых голодавших людей, в плазме той же крови, в которую добавлял глюкозу (2—2,5 части при 37°С), определял убыль глюкозы и прирост молочной кислоты. Согласно полученным им данным, потребление глюкозы лейкоцитами голодавших здоровых людей было несколько ниже, чем у сытых, однако, различие было статистически недостоверно. Образование молочной кислоты лейкоцитами, полученными от голодавших людей, не отличалось от количества, вырабатываемого сытыми. Интересно, что добавление к среде инсулина не всегда повышало потребление глюкозы лейкоцитами голодавших и повышало потребление глюкозы в суспензии лейкоцитов, полученных от сытых людей.

Можно видеть, что данные относительно изучения некоторых показателей, отражающих функциональные свойства лейкоцитов, весьма немногочисленны, и ими трудно объяснить стабильность фагоцитарной активности, отмеченную в наших наблюдениях.

Несомненно, что этот вопрос нуждается в комплексном изучении многих параметров, отражающих как функциональное состояние самих лейкоцитов (содержание в них энергетических веществ, ферментов и т. д.), так и средовых факторов.

В отношении особенностей фагоцитарной активности нейтрофилов, отмеченных в первый период голодания (можно полагать), что они зависят от появления в периферической крови двух различных популяций лейкоцитов. Так, Ю. Л. Шапиро (7) наблюдал в периферической крови при голодании как нейтрофилы «с молодым» рыхлым, двухсегментным ядром, большие по размеру, так и одновременно нейтрофилы, содержащие 4—5 гиперхроматичных сегментов, малых по размеру. Эти данные несколько позже были подтверждены экспериментально. Ряд авторов отмечал, что у голодавших собак с выведенной наружу селезенкой, количество лейкоцитов в последней было на 50% ниже, чем в крови из бедренной артерии (12). При этом ядра гранулоцитов периферической, крови в большинстве клеток содержали 2—3, а в селезенке 4—5 и более сегментов. После раздражения селезенки в периферической крови значительно увеличилось количество многосегментных гранулоцитов. Авторы заключают, что при образовании депо в селезенке в ней избирательно задерживаются более зрелые гранулоциты.

Можно полагать, что в первый период голодания (рассматриваемый как стадия тревоги адаптационного синдрома по Селье), из селезенки эксдепонируется часть многосегментных нейтрофилов. Первая группа (малосегментные нейтрофилы) надо полагать, поступают в периферическую кровь из костного мозга. Можно думать, что от соотношения этих популяций нейтрофилов (отличающихся в «возрастном» и, следовательно, в функциональном отношении) во многом зависят особенности фагоцитарной реакции во время полного голодания, особенно в начальные его сроки.

Открытым остается вопрос о значении миграции во время голодания нейтрофилов вместе с хиломикронами в капиллярную сеть легких, откуда они, как известно, вновь могут возвращаться в периферическую кровь (11).

В целом, как можно было видеть из приведенных данных, фагоцитарная активность нейтрофилов при полном голодании людей в условиях и сроки наших наблюдений остается вполне сохранной. Конкретные механизмы, лежащие в основе стабильности защитных свойств лейкоцитов при голодании, остаются малоизученными, что, естественно, должно явиться стимулом к дальнейшим исследованиям.

1. Адо А. А. Патофизиология фагоцитов. М., 1961.

2. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт., М., 1959.

3. Планельес X. Фагоцитоз Б.М.Э., М., 1963, изд. 2, т. 33, с. 428.

4. Рыжих Р. Н. Д.АН СССР, 1952, т. 37, № 6, с. 1051.

5. С р а б и о п о в а В. X., Хотеев а Г. И. Вопр. теоретич, и практич. мед. Ростов-на-Дону, 1965, с. 68.

6. Тодоров И. Клинические лабораторные исследования в педиатрии. София, 1963, 4 изд., 382.

7. Шапиро Ю. Л. Патологическая физиология и экспер. терапия им. В. В. Пашутина, 1963, 1, с. 39.

8. Шапиро Ю. Л. Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд., М., 1964.

9. Duram М. Е. Proc. Soc. Exptl. Biol, and Med., 1957, 95, No. 3, p. 571.

10. С u с t a n о L., F e г г i с i i о S. Т. Rend., CI. sci. fis., mat., e natur., 1960 (1961), 29, No. 5, p. 424.

11. Cnderblitzen Th. Schweiz. ned Wochenschz, 1954, 84, No. 40, P- 1150.

12. L u d a n у G., R i g о С., Budavari G., Han To Wu (1964) Med. exptl., 1964, 11, No. 2, 105—109.

13. Nagac T. Nagasaki igakkai Zassci, Nagasaki Med. G., 1958, 33, No. 5, p. 570,

Динамика фагоцитарной активности лейкоцитов, лейкоцитоза и эозинофилов в процессе разгрузочно-диэтической терапии больных шизофренией О. Я. СИЛЕЦКИЙ (Ростов-на-Дону)

Состояние защитных сил организма в процессе разгрузочно-диетической терапии (РДТ) больных психическими заболеваниями изучено мало. Ряд авторов, применявших дозированное голодание для лечения различных соматических заболеваний полагали, что-первые два периода голодания характеризуются дезинтоксикацией и усилением защитных реакций, организма (11). Многие авторы не находили отрицательных влияний лечебного голодания на сопротивляемость организма (10, 12, 13). Указывалось, что под влиянием дозированного голодания происходит обострение симптомов хронически текущего заболевания, что может быть рассмотрено как показатель «повышенной реактивности» (13). Однако, указанные авторы ограничивались только клиническими наблюдениями и не приводили доказательств, подкрепленных лабораторными исследованиями.

Опыт лечения дозированным голоданием профессора Ю. С. Николаева, его исследования, а также изучение систем крови, проведенное Ю. Л. Шапиро и др. (9, 9а) позволили этим авторам утверждать, что умеренное голодание является физиологическим методом лечения, вызывает активацию адаптационно-компенсаторных механизмов.

Мы изучали некоторые виды реактивности у больных шизофренией в процессе лечения их дозированным голоданием. Определяли фагоцитарную активность лейкоцитов (нейтрофилов), лейкоцитоз и абсолютное количество эозинофилов в 1 мм³ периферической крови. Известно, что лейкоцитоз и фагоцитарная активность очень чувствительны к изменениям концентрации адреналина в крови, а количество циркулирующих эозинофилов регулируется преимущественно глюкокортикоидами. Таким образом, эти три показателя в известной мере отражают состояние защитных сил организма, era способность к «стрессу» (1,7). 44 6

Определение фагоцитарной активности проводилось нами с живой суточной культурой золотистого стафилококка (1 млрд. взвесь). Кровь в количестве 1 мл смешивалась с 0,5 мл 3,5% свежеприготовленного цитрата натрия и добавлялось 0,5 мл взвеси микробов. Реакция проходила в термостате при температуре 37° в течение 15 минут. Мазки фиксировались, смесью Никифорова и окрашивались синькой Мансона. Подсчет производился в 2 мазках 200 нейтрофильных лейкоцитов. Вычислялся процент активных нейтрофилов (фагоцитарная экстенсивность по В. С. Гостеву) (2). Мы его условно в таблицах обозначали «ФАЛ» — фагоцитарная активность лейкоцитов (6). Определяли также отношение количества поглощенных микробов к 100 нейтрофилам (фагоцитарная интенсивность по Гостеву). В таблицах фагоцитарная интенсивность обозначена «ФИ». Этот показатель еще называют фагоцитарным числом, фагоцитарным индексом.

Эозинофилы определялись в 2 счетных камерах Фукс-Розенталя с окраской по Гинклеману.

Наблюдалось 32 больных шизофренией в возрасте от 15 до 39 лет (средний возраст 26 лет), с длительностью болезни от 1 до 17 лет. По формам заболевания больные распределялись следующим образом (см. табл. 1).

Таблица 1

Распределение больных по формам шизофрении и давности заболевания

У больных простой формой шизофрении преобладал апатико-абулический синдром, отмечались изменения личности, имели место гебефренные включения. Больные параноидной формой в значительном большинстве имели затяжное течение болезни, у 9 был выраженный шизофренический дефект с эмоциональной тупостью, разорванностью мышления, слабоумием. Четверо больных кататонической формой шизофрении также страдали затяжным течением болезни; у двух были субступорозные состояния, у одного — вторичная кататония с восковой гибкостью. У двух больных циркулярной формой шизофрении наблюдалось в одном случае двигательное беспокойство с дурашливостью, в другом — депрессивно-параноидное состояние.

Всем больным проводилось лечение дозированным голоданием по методу проф. Ю. С. Николаева (5). Длительность полного голодания была от б до 40 дней, наиболее часто — 16 дней. Больные обследовались как до лечения, так и многократно в период голодания и питания (от 8 до 15 раз). Кровь брали из пальца, всегда в одно и то же время, определяли одновременно все три показателя.

В качестве контроля была обследована группа студентов — 15 человек. Процент активных нейтрофилов (ФАЛ) составлял 20±5,94, lim — 11—35; фагоцитарный индекс 2,24±0,587, lim — 1,14—3,22.

В группе обследованных больных перед лечением показатели фагоцитарной активности были следующие: ФАЛ — 40± 14,6, lim — 10—60, ФИ — 2,44± 1,37, lim — 0,50—8,45.

Обращает на себя внимание тот факт, что фагоцитарный индекс у больных шизофренией почти приближается к норме (разница недостоверна — t = 0,7), в то время как про-.цент активных лейкоцитов вдвое превышает норму t = 6,7).

Так как анализ показал, что фагоцитарная активность лейкоцитов в процессе разгрузочно-диетической терапии меняется примерно одинаково независимо от формы болезни, то для выяснения общих закономерностей влияния дозированного голодания на фагоцитарную реакцию крови мы изучали всю группу в целом (см.табл. 2).

Выделенные периоды голодания аналогичны описанным проф. Ю. С. Николаевым.

Как видно из таблицы 2, колебания фагоцитарной активности выражены нерезко, наибольший подъем наблюдается в последние дни голодания и в середине питания. Все эти изменения больше касаются процента активных лейкоцитов, нежели фагоцитарного индекса, который существенно не изменяется. Все же заметна общая тенденция фагоцитарной активности к увеличению. Действительно, при более детальном рассмотрении индивидуальных реакций фагоцитоза на голодание удается обнаружить у 23 больных статистически достоверное повышение процента активных лейкоцитов (t = 5,14), а также достоверное повышение фагоцитарного индекса (t = 3,95) в первом периоде голодания. Такое же значительное повышение фагоцитарной активности обнаруживалось во втором, особенно в третьем периодах голодания (tФАЛ = 5,0 и 3,54; tФИ = 2,09 и 3,07). Имел место значительный подъем фагоцитарной активности и в середине питания (tФАЛ = 2,96 и tФИ = 2,83).

У 9 больных наблюдалось значительное понижение фагоцитарной активности в первый период- голодания (tФАЛ = 3,2; tФИ = 3,12). В дальнейшем фагоцитоз оставался несколько сниженным, повысившись незначительно ко второму периоду питания, однако колебания не были статистически достоверными. В этой группе вольных исходные данные были высокими: ФАЛ = 51±14,3 и ФИ=3,81±2,15. Из этих больных — 6 были в стадии дефекта и 3 — с острым психозом. У одной больной циркулярной формой шизофрении в состоянии нерезкого беспокойства исходные показатели фагоцитоза оказались особенно высокими: ФАЛ = 82, ФИ = 8,45.

Таблица 2

Изменение фагоцитарной активности лейкоцитов у всей группы больных шизофренией в процессе РДТ

По-видимому, индивидуальные колебания фагоцитоза можно до известной степени объяснить особенностями их психического состояния и реакцией на РДТ. Так, у больного Гр-на с дисморфофобическим бредом наблюдалось резкое повышение фагоцитарной активности в первый период голодания: ФАЛ — 35 : 70, ФИ — 1,17—4,40. Еще большее повышение наблюдалось в третьем периоде на 39 дне голодания: ФАЛ = 61, ФИ = 5,89. Это сопровождалось эмоциональным напряжением, подавленностью. Некоторое снижение в первый период питания сменилось новым подъемом (ФАЛ = 67, ФИ = 4,08), который совпадал с обострением психотического состояния. Такая же картина была и у больного П-с с депрессивно-параноидным синдромом, у которого период голодания проходил с выраженным эмоциональным напряжением, отказом от лечения, и в середине голодания фагоцитоз был очень высоким: ФАЛ = 89, ФИ = 10,72.

Лейкоцитоз до голодания составлял в среднем 5760±1700, колебания (lim) от 3200 до 11100 в 1 мм³. В процессе лечения существенных изменений обнаружено не было: t=0,31 в первом периоде голодания, 0,49 — во втором и 0,98 — в третьем. Отмечается общая тенденция к лейкопении, однако, статистически недостоверная. В первом периоде голодания у 2 больных определялось 9830 и 11650 лейкоцитов в 1 мм³, во втором периоде у 3 больных — 9800, 10500 и 11360 и в третьем — 2 больных — 9800 и 10200. В первом периоде питания только у одного был лейкоцитарный подъем, во втором периоде также у одного — 10200 и в третьем — у двух 9100 и 10200. Во всех случаях лейкоцитоз совпадал с эмоциональным напряжением, обострением психотической симптоматики.

Абсолютное количество эозинофилов до голодания было в пределах нормы 103±75,7, колебания же были весьма значительными — lim = 6—400. В процессе РДТ количество эозинофилов в периферической крови подвергалось определенным изменениям (см. таблицу 3).

Таблица 3

Изменение абсолютного количества эозинофилов в процессе РДТ

Приведенные данные показывают, что во время голодания наблюдается статистически достоверное снижение количества эозинофилов. В первом и третьем периода питания умеренная эозинопения, статистически вероятная.

Анализируя корреляции между изученными тремя показателями нетрудно заметить, что повышение фагоцитарной активности сочетается с падением количества эозинофилов (см. рис. 1). В то же время в меньшем числе наблюдений высокая фагоцитарная активность сочеталась с повышенным или нормальным количеством эозинофилов. У больных с четкой эозинопенической реакцией во время голодания иногда имеет место и снижение фагоцитарной активности. Общее количество лейкоцитов изменяется очень мало, с тенденцией в сторону снижения; не было обнаружено соответствия между увеличением количества лейкоцитов и повышением фагоцитарной активности нейтрофилов.

Следует отметить, что в условиях эксперимента на животных введение АКТГ и кортизона вызывает повышение количества лейкоцитов, падение эозинофилов, снижение фагоцитарной активности (3,8). Надо полагать, что время голодания в большинстве наших случаев наблюдалось умеренное повышение функций как коркового, так и мозгового слоя надпочечников (9).

Отклонения в изученных показателях являются нерезкими и не выходят за пределы нормальных колебаний. Это подтверждается выводами Ю. Л. Шапиро о физиологичности изменений в картине крови во время полного голодания (9а).

1. В большинстве случаев наблюдается повышение фагоцитарной активности во время полного голодания и в середине восстановительного периода. Наиболее выраженные подъемы фагоцитоза имеют связь с эмоциональным напряжением больных.

2. Абсолютное количество эозинофилов во время голодания значительно падает, что, возможно, является отражением повышения функции коры надпочечников во время голодания и в первые дни питания.

1. Бакман С. М. Изменение содержания эозинофилов в крови как показатель «реакции напряжения». Дисс. канд. Л.—Таллин, 1961.

2. Гостев В. С., Петряшина Н. М., Поповкина С. А., Сааков А. К. В кн. Вопросы питания. Роль белка в питании, М., 1950, стр. 110.

3. Кудрявцев В. Г. Сов. медицина, 1959, № 11, стр. 31.

4. Николаев Ю. С. Сб. Актуальные проблемы психиатрии, М„ 1959, стр. 282.

5. Он же. В кн. Тр. ин-та психиатрии МЗ РСФСР, М., 1963.

6. Поморцев О. Н. В кн. Психические заболевания с шизофренными картинами и шизофрения, Куйбышев, 1964, стр. 173.

7. Пулатов А. Т. Функция коры надпочечников при хирургических вмешательствах, Л., 1965.

8. Суворов Н. Н. БМЭ, 1959, стр. 1097.

9. Шапиро Ю. Л, Минскер Э. И., Орловская Д. Д. Ж. Патологическая физиология и экспериментальная терапия им. В. В. Пашутина, 1963, 3, стр. 70.

9а. Шапиро Ю. Л. В кн. Тр. ин-та психиатрии МЗ РСФСР, 1963, стр. 166.

10. Dewey Е. The no-breakfast plan and the fasting cure. New York, 1921.

11. Schenck E., Meyer H. Das Fasten.-Stuttgart-Leipzig, 1938.

12. Vivini I. Guerir par le ieune et les traitments naturels edite par l'auteur. Paris, 1963.

13. V r i e s A. Therapeutic fasting. Chicago, 1958.

pH сыворотки крови больных при лечебном голодании В. А. СКОРИК-СКВОРЦОВА, В. А. КУЛАЧКОВ (Москва)

Известно, что так называемые «жесткие константы» сохраняются неизменными в организме В течение длительного срока, несмотря на воздействие каких-либо «отклоняющих» факторов. Физиологическая архитектура любой защитной системы процессов стимулируется, поддерживается, видоизменяется всегда благодаря обратной афферентации от конечного приспособительного аффекта (1).

Исследованиями при голодании было установлено, что окислительно-восстановительный потенциал крови является стойкой константой, изменения которой, как правило, наблюдаются лишь при резких расстройствах тканевого обмена (5).

Нас интересовали величины рН сыворотки крови больных шизофренией в динамике их лечения методом полного алиментарного голодания. Авторами статьи было исследовано 27 больных шизофренией, проходивших курс лечения полным алиментарным голоданием в клинике профессора Ю. С. Николаева по разработанному им методу (3).

Сроки полного алиментарного голодания (без ограничения воды) составляли от 12 до 36 дней. В период восстановительного питания все исследуемые находились на бессолевой диете с ограничением содержания в пище белка. Кровь брали из вены утром натощак. Сыворотка выделялась по общепринятым методам. Исследования проводили через 24— 26 часов после взятия крови. Величины рН измерялись с помощью потенциометра ЛПУ—0,1, микрометодом.

Нами было установлено, что рН сыворотки изменяется после прогревания в водяной бане и по мере хранения в холодильнике (в щелочную сторону). В связи с этим, мы проводили измерения рН непрогретой сыворотки в строго определенное время после взятия крови (через 24—26 часов). Все показатели, полученные в период голодания и последующего восстановительного питания, сравнивали с исходным фоном. Результаты наблюдений обработаны статистически и сведены в таблицу 1.

Таблица 1

Анализ результатов исследования величин рН сыворотки крови больных в период голодания и последующего восстановительного питания после соответствующей математической обработки показал, что величины рН практически не изменялись по сравнению с исходным фоном (см. табл. 1). Незначительные колебания рН, наблюдаемые нами в процессе лечения голоданием, помимо определенных погрешностей метода определения и относительно небольшого числа наблюдений, с нашей точки зрения могут быть объяснены и некоторыми патогенетическими особенностями голодания (6), так и режима восстановительного питания (3). Известно, что растительная пища способствует повышению резервной щелочности, что, возможно, находит свое отражение в незначительном отклонении рН (М = 8,09) в щелочную сторону в период восстановительного питания.

Незначительные отклонения величин рН в кислую сторону в первый период голодания вероятно могут быть объяснены повышением напряжения углекислого газа в крови, с одной стороны, и с другой — поступлением в кровяное русло органических и неорганических кислот вследствие метаболитических изменений в тканях, которые, как известно, наиболее активно протекают в первый период голодания. Однако в наших исследованиях речь не может идти о «дыхательном» и метаболитических ацидозах в полном смысле этого слова (2). Колебания рН за период лечебного голодания и последующего восстановительного питания полностью соответствовали сохранным компенсаторным возможностям организма. Следует согласиться, что «...в основе изменений основного обмена при голодании лежат своеобразные сдвиги в обмене веществ. Эти сдвиги в основном сводятся к быстрому использованию углеводов в начальные сроки голодания, что приводит в последующем к нарастанию ацидоза за счет накопления продуктов неполного сгорания жиров (кетоновых тел). Одновременно включаются компенсаторные механизмы, при помощи которых поддерживается постоянство рН крови во все времена голодания» (4).

Таким образом, результаты наших исследований полностью согласуются с приведенными литературными данными и еще раз подтверждают мнение о ведущей роли саморегуляционной системы обратных связей в организме для поддержания гомеостазиса (1), что дало основание некоторым авторам (7) рассматривать сдвиги в голодающем организме с биокибернетических позиций.

1. Анохин П. К. Тезисы научного доклада 16 сессии общего собрания АМН СССР. М., 1962, с. 3.

2. Кабанов А. И. Труды Центр, ин-та усоверш. врачей. 1963, т. 59, с. 27.

3. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт., М., 1959.

4. Николаев Ю. С., Лапшин В. Н., Шапиро Ю. Л. В кн.: Еопросы клинической психиатрии. М., 1964, с. 166.

5. Ойвин В. И. Бюл. экспер. биол. и мед., 1942, № 13, с. 53.

6. Пашутин В. В. Курс общей и экспериментальной патологии, 1902, т. 2, ч. 1, с. 30.

7. Шапиро Ю. Л. В кн.: Материалы конференции по патологии клетки. М., 1967, с. 255.

Об утренних колебаниях уровня эозинофилов крови у больных шизофренией в процессе лечения голоданием О. Я. СИЛЕЦКИЙ (Ростов-на-Дону)

Изучению абсолютного количества эозинофилов крови посвящено много работ. Большинство исследователей считает,, что этот показатель довольно точно отражает «реакцию напряжения» в организме и свидетельствует об изменениях функционального состояния коры надпочечников и уровня 17-оксикортикостероидов в крови (2, 6, 15, 18).

Количество циркулирующих в крови эозинофилов подвержено значительным суточным колебаниям (10, 14, 1)7). Оно достигает максимального уровня к полуночи или к 4 часам утра, затем снижается, доходя до минимальных цифр к 10—II часам дня. Предельная эозинопения может наступить и раньше, но не позже 12 часов. Суточный ритм связывают с повышением активности организма в дневное время, а также с фотопериодичностью (9, 10, 13, 19). Ландау и Фельдман (12), изучая колебания эозинофилов у слепых, обнаружили ослабление эозинопенической реакции по утрам. Это позволило им сделать вывод о значении светового раздражения для повышения деятельности гипофизарно-надпочечниковой системы. Эти выводы впоследствии были подтверждены другими исследователями (3).

Ряд авторов (5, 7, 11, 17), занимаясь изучением гипофизарно-надпочечниковой системы у больных шизофренией, находили значительные индивидуальные колебания числа эозинофилов. Суточный ритм эозинофилов у больных шизофренией изучен мало. Группа авторов, изучая «взятую наугад» группу из 30 больных с хроническим течением шизофрении, не нашли разницы в суточных колебаниях этих клеток по сравнению со здоровыми (16).

Некоторые авторы изучали влияние полного голодания на уровень эозинофилов и дневной их ритм. У 19 добровольцев, голодавших в течение суток, обнаружено, что изменение абсолютного количества эозинофилов при кратковременном голодании подтверждено индивидуальными колебаниями (14). Наблюдается снижение их числа в первые часы после голодания. Суточный ритм в течение первого дня голодания также меняется: эозинопеническая реакция усиливается и затягивается во времени.

Были проведены гематологические исследования при лечении дозированным голоданием больных с различными психическими заболеваниями (8). Автор находил снижение количества эозинофилов в первые дни голодания, небольшое их повышение в середине курса и вновь снижение в конце голодания.

Детальных исследований абсолютного количества и суточного ритма эозинофилов у больных шизофренией в процессе лечения дозированным голоданием не проводилось. Этот пробел мы пытались восполнить- в своих исследованиях.

Определение эозинофилов в течение суток у больных шизофренией весьма затруднительно, в связи с чем мы проводили исследования лишь в утренние часы, поскольку именно в этот период, с 8 до 11 часов, наблюдается постепенно нарастающая максимальная эозинопения. Нами был исследован эозинофильный тест, разработанный Н. А. Ардаматским и Я. М. Милославским с соавторами (1).

У больных шизофренией при лечении их дозированным голоданием мы поставили своей задачей изучить: 1) уровень эозинофилов крови; 2) изменения количества эозинофилов под влиянием терапии; 3) особенности колебаний эозинофилов в утренние часы; 4) изменения утренней динамики эозинофилов под влиянием дозированного голодания.

Методика исследования была следующей. Проколом пальца набирали кровь в меланжер, смешивали с реактивом Гинклемана, тщательно встряхивали. Через 30 мин—1 час после повторного встряхивания подсчитывали клетки в 2 камерах Фукс-Розенталя, затем вычисляли абсолютное количество эозинофилов в 1 мм³. Взятие крови производилось в 8, 9, 10 и 11 часов утра. В течение этого времени больные лежали, не принимая пищи.

Известно, что курс лечения дозированным голоданием включает два этапа: голодание и диетическое питание. В свою очередь, в течение голодания и питания выделяется по 3 периода, характеризующихся особенностями реакций больных (4). Исследования эозинофилов мы проводили дважды перед лечением, во все периоды голодания и питания, а также по окончании терапии.

Учитывая имеющиеся в литературе указания, мы приняли за норму снижение уровня эозинофилов с 8 до 11 часов утра на 25% и более. Колебания считались несущественными (отрицательная кривая), когда их изменения в ту или иную сторону не превышали 25%. Увеличение числа эозинофилов к 11 часам свышеуказанного отклонения мы считали извращением нормального ритма (парадоксальная кривая). Неоднозначные колебания количества эозинофилов в утренние часы затрудняли оценку этого показателя в процессе лечения, поэтому мы вычисляли среднюю арифметическую от 4 определений в каждый день исследования. В дальнейшем пользовались этой величиной, которую называли средним уровнем эозинофилов в утренние часы. По этому признаку производилась группировка больных и оценка изменений числа эозинофилов в процессе лечения.

Нами обследовано 53 больных шизофренией, преимущественно с хроническим течением заболевания. Подробная характеристика леченных больных нами уже изложена[12].

Динамика утренних колебаний эозинофилов. Количество эозинофилов у больных шизофренией перед лечением варьировало в отдельных определениях в весьма широких пределах: от 3 до 443 клеток в 1 мм³. Кривая изменений их числа в утренние часы часто носила неправильный характер. Мы сопоставили особенности утренних колебаний эозинофилов с формой и состоянием больных (см. таблицу 1). Большинство нормальных показателей обнаружилось у дефектных больных с простой формой шизофрении. Это согласуется с общим взглядом, что показатели реактивности могут приближаться к нормальным при затухании шизофренического процесса. Меньшее количество нормальных эозинофильных кривых наблюдалось при дефектных состояниях параноидной формы. При кататонических состояниях отсутствовал нормальный эозинофильный ритм. У всех обследованных обнаруживалось статистически достоверное преобладание патологически измененных (отрицательных и парадоксальных) эозинофильных кривых в утренние часы (t = 4,4).

Таблица 1

Зависимость утренних колебаний эозинофилов от формы и стадии шизофрении

Н — нормальная эозинофильная кривая,

О — отрицательная,

П — парадоксальная.

В процессе лечения дозированным голоданием эти соотношения остаются. Некоторое повышение числа нормальных эозинофильных кривых в первом, третьем периодах голодания и третьем периоде питания оказывается статистически недостоверным.

Средний уровень эозинофилов в утренние часы. Исходные средние величины абсолютного количества эозинофилов у большинства больных шизофренией оказались гораздо ниже нормы (см. табл. 2). У 10 больных с количеством клеток до 49 заболевание протекало неблагоприятно, ремиссии были неглубокими и нестойкими с выраженными чертами дефекта. Умеренная эозинопения (50—99 клеток в 1 мм³) как и нормальное количество эозинофилов встречались равно как при затяжных психотических, так и при дефектных состояниях. Среди больных простой и параноидной формами чаще наблюдался нормальный эозинофильный фон, у больных с кататоническим синдромом, наоборот, отмечалось уменьшение данного показателя. Этот исходный уровень, в известной мере, определял характер эозинофильной реакции на голодание. У больных с выраженной эозинопенией до лечения количество эозинофилов во время голодания постоянно и значительно повышалось (превышая 50% исходного уровня), в периоде питания еще более увеличивалось. При умеренно выраженной эозинопении изменения в процессе лечения были незначительными. У больных с нормальным количеством эозинофилов во время воздержания от пищи возникала более выраженная эозинопения, особенно к третьему периоду голодания (снижение более чем на 50% исходного уровня).

На таблице 3 показаны перечисленные изменения.

Таблица 2

Исходный средний уровень эозинофилов у больных шизофренией с разными формами и состояниями

Таблица 3

Динамика эозинофилов при лечении дозированным голоданием в зависимости от исходного уровня

В процессе лечения шизофрении дозированным голоданием наблюдались различные эозинофильные реакции, которые мы разделили на 4 типа:

I — снижение эозинофилов в первом и третьем периодах голодания, повышение во втором;

II — неуклонное развитие эозинопении в течение всего голодания;

ЛИ — повышение числа эозинофилов во время воздержания от пищи;

IV — эозинофильный подъем в первый период и снижение в последующие дни голодания (см. рис. 1).

На рис. 1 обращает на себя внимание то, что при всем разнообразии эозинофильных реакций в первом и втором периодах голодания, наблюдается значительное снижение эозинофилов в третьем периоде голодания и в первом периоде питания. Нужно полагать, что состояние «напряжения» выражено не только в последние дни голодания, но и в первые дни питания.

Тип эозинофильной реакции не зависел от формы заболевания, но отмечалось соответствие с состоянием больных и с исходным фоном эозинофилов (см. таблицу 4).

Таблица 4

Типы эозинофильных реакций на дозированное голодание у больных шизофренией

У больных с острыми и подострыми состояниями реакции I—II типов преобладали над реакциями III—IV типов со статистической вероятностью (t = 2,1). Незначительное увеличение реакций I и II типов наблюдалось и у больных с затяжными и дефектными состояниями. Суммарный же математический анализ показал достоверное преобладание выраженных эозинопенических реакций (I и II типы) на голодание у больных шизофренией (t = 3,6).

В развитии эозинофильных реакций на голодание большое значение имели индивидуальные особенности, выраженность чувства голода, отношение к лечению и.т. п.

Ниже приводим иллюстрации.

Наблюдение 1. Больной Х-в, 19 лет, студент II курса университета, находился в психиатрической клинике Ростовского мединститута с 17/Х по 25/XII 1964 год с диагнозом: шизофрения, простая форма.

Анамнез. Тетка по отцу страдает олигофренией. Раннее развитие без особенностей. По характеру малообщительный, застенчивый, впечатлительный, но сдержанный. Учился неровно. Был способным. С 16 лет появились угри на лице, возникли дисморфофобические идеи, замкнутость, неадекватная шаловливость на уроках. Снизилась успеваемость, с трудом окончил школу. Поступил в университет, но учился с трудом, постепенно развивалась вялость, безразличие, замкнутость. Едва перешел на 2 курс, но дальше учиться не смог. Почти не выходил на улицу в связи с нарастанием дисморфофобических идей и появившимся нестойким бредом отношения. В таком состоянии стационирован.

Соматическое состояние и данные лабораторных исследований без отклонений от нормы. Отмечается акроцианоз, гипергидроз ладоней.

Психическое состояние. Ориентирован полностью. Держится замкнуто, ничем не интересуется, большую часть времени лежит в постели лицом вниз. Неряшлив. Ест избирательно. В течение 2 дней высказывал бред отравления. Жалоб не предъявляет. Эмоционально снижен, неадекватно улыбается. Отмечается растекаемость мышления, резонерство. К своему состоянию некритичен, планов на будущее нет.

Абсолютное количество эозинофилов в утренние часы колебалось от 97 до 159 клеток и составляло в среднем 140 при первом определении и 99 во втором. Их количество к 10—11 часам утра изменилось несущественно. С началом воздержания от пищи больной испытывал сильное чувство голода, наблюдалось слюнотечение, нерезкие боли в животе. Такое состояние оставалось в течение первого и второго периода голодания. В это же время наблюдалось неуклонное снижение количества эозинофилов (см. рис. 2). Характер их кривой в утренние часы в первый период стал нормальным, во второй — парадоксальным. К 15 дню состояние больного критически улучшилось, физически почувствовал себя лучше, ощущение голода стало незначительным. Общий уровень эозинофилов соответственно возрос; колебания их в утренние часы были несущественными. С началом питания вновь возникла эозинопения, которая сохранялась и в дальнейшем, но более умеренная. Утренняя эозинофильная кривая стала парадоксальной. Психическое состояние постепенно улучшалось. В периоде голодания появилась активность, во время питания и после курса лечения больной обнаруживал несобранность, разбросанность в поведении. Сохранились симптомы изменения личности.

На этом примере видно, что выраженность чувства голода играет значительную роль в эозинопенической реакции. Немаловажное значение имеет и уровень эозинофилов перед началом голодания или питания. В данном случае исходный уровень эозинофилов был нормальным, наблюдался II тип эозинофильной реакции. Период наступления адаптации затянулся на 14 дней. На 15 день произошел перелом: улучшилось настроение и физическое состояние. Это нашло свое отражение и в вышеописанных изменениях количества эозинофилов. Дозированное голодание внесло некоторые изменения в динамику эозинофилов в утренние часы: появившаяся нормальная кривая в первый период голодания, в последующем сменилась парадоксальной и отрицательной. Такое извращение нормального ритма эозинофилов, очевидно, связано с тем напряжением, которое возникло после голодания. Это свидетельствует об изменении реактивности гипофизарно-надпочечниковой системы.

Наблюдение 2. Больной Д-ко, 29 лет, радиотехник, инвалид II группы, находился на лечении в психиатрической клинике Ростовского мединститута с 14/Х 1965 года по 6/III 1966 года с диагнозом: шизофрения, галлюцинаторно-параноидная форма.

Анамнез. До болезни общительный. Окончил 7 классов и авиатехникум, успешно работал. Психическое заболевание началось в 1958 году с бреда преследования, отравления, отказа от пищи. В стационаре лечили инсулиновыми шоками. После работал электриком, но стал малообщительным, пассивным. Через год наступило обострение, возникло кататоно-параноидное состояние с вербальным галлюцинозом. Около 4 лет находился в психиатрическом отделении в состоянии ступора с отказом от еды. Не держал белья, был неопрятен в постели. Получал аминазин, инсулин, сульфазин, но безуспешно. Весной. 1964 года после лечения стелазином состояние улучшилось. Был выписан в удовлетворительном состоянии, но с эмоционально-волевым дефектом. Дома продолжал принимать стелазин. Осенью 1964 года в связи с прекращением этого лечения наступило обострение; появился синдром Кандинского и вербальный галлюциноз. Получал стелазин, состояние улучшилось, но изменения личности стали более выраженными. В сентябре 1965 года прекратилось поддерживающее лечение стелазином и состояние стало ухудшаться; снова появились бредовые идеи преследования, отравления, усилились галлюцинации, отказ от пищи. Госпитализирован в психиатрическую клинику.

Соматическое и неврологическое состояние, данные лабораторных исследований без особенностей.

Психическое состояние. Ориентирован правильно. В отделении ни с кем не общается, не обращает внимания па окружающих. Неряшлив, большую часть времени лежит в постели, смотрит в пространство, иногда появляется улыбка. Отказывается от еды, сопротивляется кормлению.

Жалоб не предъявляет. Эмоционально снижен, неадекватен. Постоянно слышит женский голос, который «подчиняет его своей воле», подсказывает, овладевает всеми его мыслями и думает за него, запрещает есть, комментирует все, что происходит вокруг, бранит его. На его тело действуют лучами, которые вызывают чувство жара в голове, неприятные ощущения в теле, боли в сердце, непроизвольное выговаривание слов. Твердо убежден, что лечение не поможет. Мышление растекаемое, с резонерством.

Количество эозинофилов перед лечением было в пределах нормы и колебалось от 189 до 220 клеток. Изменения их в утренние часы были несущественными, средний уровень составлял в двух определениях 207 и 208 клеток. С первых дней голодания больной крайне отрицательно отнесся к лечению. Испытывал чувство голода, усилились галлюцинации и идеи воздействия. Просил отменить лечение; заявлял, что умрет. Количество эозинофилов резко снизилось: средний уровень — 56 клеток. Во время голодания (6—14 дни) сохранялся вербальный галлюциноз, продолжал настаивать на питании, боясь, что испортит здоровье, но попыток нарушить режим не было. Количество эозинофилов возросло до 187 клеток. На 15—20 дни голодания стала нарастать подавленность, ипохондричность. Плачущим голосом говорил, что у него испорчено здоровье, что все кончено. С 18 дня исчезли галлюцинации и бред. Количество эозинофилов снизилось до 140 клеток.

В первые дни питания подавленность уменьшилась. Ел охотно. Галлюцинаций и бреда не обнаруживалось. Количество эозинофилов повысилось до 174 клеток. Через 6 дней питания и до конца восстановительного периода нарастало депрессивно-ипохондрическое состояние, появилась заторможенность. Количество эозинофилов постепенно снижалось: во второй период питания — 148, в третий — 104 клетки. Спустя 5 дней после завершения восстановительного периода появились бредовые идеи отравления, воздействия. Назначено лечение аминазином, затем стелазином. Состояние улучшилось. Количество эозинофилов стало увеличиваться: средний уровень составлял 119—181. В процессе всего периода лечения изменение количества эозинофилов в утренние часы было незначительным, менялся только их средний уровень (см. рис. 3).

В этом наблюдении обнаруживается до некоторой степени параллелизм между психическим состоянием, реакцией на голодание и средним уровнем эозинофилов в утренние часы. Наступающее обострение в восстановительном периоде сопровождалось снижением эозинофилов. Применение нейролептиков позволило добиться значительного улучшения в психическом состоянии, одновременно возросло и количество эозинофилов.

Среди 34 больных с I и II типами эозинофильных реакций на голодание такой параллелизм наблюдался в 15 случаях. Повышение количества эозинофилов в период обострения было отмечено у 2 больных параноидной формой шизофрении в дефектной стадии. У остальных четкого соответствия не обнаружено, изменение клинической картины было выражено нерезко.

Иная картина имела место у 19 больных с III и IV типами эозинофильных реакций на голодание. Обострение совпало с эозинопенией у 5 больных и с эозинофилией также у 5. Последние характеризовались затяжным течением (параноидной формой шизофрении) и парадоксальными реакциями на голодание и питание.

Во всех наблюдениях, как правило, повышение уровня эозинофилов после лечения сочеталось с улучшением психического состояния. Низкий эозинофильный уровень после лечения наблюдался при нестойкой и неглубокой ремиссии и при отсутствии терапевтического эффекта. Назначение нейролептиков всегда вызывало увеличение количества эозинофильных клеток.

1. Ардаматский Н. А., Легкун А. М., Лихванцев В. А., Милославский Я. М., Шолохова Г. И. Сб. научн. тр. Рязанск. мед. ин-та, 1960, т. 12, вып. 2, с. 87.

2. Бакман С. М. Изменение содержания эозинофилов в крови как показатель «реакции напряжения». Дисс. канд., Ленинград—Таллин, 1961.

3. Гарина Е. Г., Карлинский В. М. Лаборат. дело, 1963, № 5, 34.

4. Николаев Ю. С. В кн.: Тр. НИИ психиатрии МЗ РСФСР. М.„ 1963, т. 39, 7.

5. Орловская Д. Д. Материалы по изучению функции коры надпочечников у больных шизофренией. Канд. дисс., М., 1957.

6. Пулатов А. Т. Функция коры надпочечников при хирургических вмешательствах. Л., 1965.

7. Тибилова А. У. Функциональное состояние коры надпочечников прн шизофрении и шизофреноподобных состояниях и некоторые вопросы терапии. Дисс. канд., Л., 1959.

8. Шапиро Ю. Л. В кн.: Тр. НИИ психиатрии МЗ РСФСР, М., 1963, 166.

9. Эскин И. А., Видавская Г. М. Пробл. эндокринол. и гор-монотер., 1956, № 1, '82.

10. Арpel W., Hansen К. Dtsch. Arch. f. Klin. Med., 1952, Bd. 199, N. 5-6, 530.

11. Fry W. A. H. A. Arch, of Neur. and Psychiat., 1953, v. 70, N. 5,

12. Landau I., F e 1 d m a n S. Acta endocrinol., 1954, v. 15, N 1, 53.

13. Levy F., Conge G. Compt. rend. Soc. biol., 1953, v. 147, 586.

14. Rud F. Acta psychiat. et neur. Supp. 40, 1947, I.

15. Selye H. Очерки об общем адаптационном синдроме. Пер. под ред. М. Т. Дурмишьяна. М., I960.

16. Stevenson I., Metcalfe Е., Hobbs G. А. М. A. Arch, of Neur. and Psychiat., 1953, v. 70, N 5, 802.

17. Swansоn I., Bauer W., Ropes M. Lancet, 1952, v. 1, 129.

18. Thorn G., Forsham T, P runty E., Hills A. I. A. M. A., Corticotropic hormone., 1948, v. 137, 1005.

19. Uhrbrand H. Acta Med. Scond., 1958, c. 160, 99.

Динамика экскреции адреналина, норадреналина и их предшественников с мочой у психически больных в процессе разгрузочно-диетической терапии Л. Я. ЛАНДО, Г. И. БАБЕНКОВ (Москва)

Симпато-адреналовой системе и ее гормонам и медиаторам — катехоламинам отводится значительная роль в обеспечении постоянства внутренней среды организма. В настоящее время подтверждено участие этой системы в ответных реакциях организма на различные «стрессовые» воздействия. Интерес к изучению катехоламинов в клинике психических заболеваний усилился в связи с опубликованием (8) так называемой «адренохромиой» гипотезы патогенеза психических расстройств.

Связь эмоциональных расстройств с нарушениями катехоламинового обмена в организме находит подтверждение в ряде работ (3, 4, 9) и др.

В последние годы лечение дозированным голоданием нашло применение при некоторых. соматических заболеваниях (1). Накоплен значительный опыт проведения данной терапии и в клинике психических болезней (6, 7).

Отдельные этапы разгрузочно-диетической терапии вызывают у больных определенные изменения эмоционального состояния, связанные в первую очередь со стрессовым воздействием голодания. В связи с этим представляло определенный интерес изучение выделения адреналина (А), нор-адреналина (НА) и их предшественников дофамина (ДА) и диоксифенилаланина (Д) с целью выяснения роли последних в оценке функционального состояния симпато-адреналовой системы у психически больных при разгрузочно-диетической терапии. В доступной нам литературе мы не нашли работ, освещающих этот вопрос.

Нами было обследовано в динамике 19 психически больных и в качестве контроля 6 здоровых лиц в возрасте от 28 до 35 лет (женщин — 3, мужчин — 3). Среди обследованных психически больных было 15 мужчин и 4 женщины. Возраст больных варьировал в диапазоне от 18 до 40 лет. По клинической характеристике больные распределялись следующим образом: 9 человек было с диагнозом шизофрении (простая форма — 7, ипохондрическая — 2), 10 человек с реактивными состояниями и развитиями (затянувшаяся ипохондрическая реакция — 2, ипохондрическое развитие — 1, паранояльное развитие — 7). У 9 больных в психическом состоянии превалировал дисморфофобический синдром, у 7 — апатико-абулический и у 3 — ипохондрический. Давность заболевания к моменту исследования колебалась от 1 года до 15 лет (свыше 10 лет приходилось на случаи с паранояльным развитием). Течение заболевания у больных шизофренией характеризовалось вялостью и безремиссионностью процесса. У многих больных имелись различные неприятные ощущения в теле, бредовая их интерпретация. У 2 больных на фоне медленного нарастания дефекта в виде эмоционального оскуднения, вялости, безинициативности в психопатологической картине определялся выраженный бред физического недостатка. Последний был у всех 7 больных с паранояльным развитием. Из 19 больных 5 ранее не лечились, 14 — от 6 месяцев до 1 года назад прошли курсы инсулиношоковой терапии, а также получали медикаментозное лечение (стелазин, аминазин и пр.) без видимого эффекта.

В период обследования у всех больных каких-либо клинически выраженных отклонений в сомато-неврологическом статусе не наблюдалось.

Материалом служила суточная моча, которая исследовалась обычно в течение трех суток подряд до начала голодания (исходный фон), во время голодания и питания (также в течение трех суток), в сроки, соответствующие стадиям наиболее выраженных клинических изменений состояния больных.

Исследование в моче содержания А, НА, ДА, Д проводилось по методу Э. Ш. Матлиной, 3. М. Киселевой, И. Э. Софиевой (5).

Все испытуемые до начала лечения находились на однотипном больничном питании. Полученные результаты представлены в таблице 1.

Как видно из таблицы 1, у психически больных до лечения имелось отчетливое снижение экскреции всех изучаемых компонентов, особенно выраженное для А, НА, Д. Эти изменения в экскреции катехоламинов и Д сочетались с постоянно сниженным эмоциональным фоном у больных (однако, последнее наблюдение носит предварительный характер в связи с небольшой контрольной группой и требует дальнейшего исследования).

Таблица 1

А, НА, ДА, Д в мкг/24 часа.

Наибольший интерес для нас представляла динамика экскреции А, НА, ДА, Д в связи с разгрузочно-диетической терапией.

При проведении разгрузочно-диетической терапии Ю. С. Николаев (6) выделил 6 стадий: 3 — в фазе голодания и 3 — в фазе восстановительного питания.

Результаты динамического исследования экскреции А, НА, ДА, Д в процессе разгрузочно диетической терапии представлены в таблице 2.

Как видно из таблицы 2, почти во всех периодах голодания у большинства психически больных имелось заметное увеличение экскреции изучаемых компонентов по сравнению с исходными величинами. Причем, каких-либо отчетливых особенностей в динамике экскреции А, НА, ДА, Д в зависимости от нозологической принадлежности больных нами отмечено не было.

Увеличение экскреции А, ДА и Д в процессе разгрузочно-диетической терапии носило как-будто волнообразный характер, выделение же НА постоянно нарастало.

Привлекает внимание наиболее отчетливое увеличение экскреции ДА в первой и в конце третьей стадий голодания, А — в начале и НА — в конце третьей стадии.

Оценивая полученные данные можно допустить, что разгрузочно-диетическая терапия в фазе голодания приводит к заметной активации симпато-адреналовой системы больных по сравнению с исходным ее состоянием. Подобную активацию можно, предположительно, объяснить усиленной мобилизацией углеводных, жировых запасов и белкового материала для поддержания жизненных функций организма во время эндогенного питания.

Таблица 2

Динамика экскреции А, НА, ДА, Д с мочой у психически больных в процессе разгрузочно-диетической терапии (в мкг/24 час.)

Р рассчитано по отношению к исходному фону.

Увеличение выделения ДА и НА может свидетельствовать о достаточной активности в этих условиях ДОФА-декарбоксилазы и дофаминоксидазы.

Активация симпато-адреналовой системы при голодании совпадает во времени с ослаблением основной психопатологической симптоматики и возрастанием общей активности больных.

Полученные данные могут являться показателем того, что фаза голодания до 25 дней разгрузочно-диетической терапии не приводила к нарушению биосинтеза катехоламинов.

В первой-второй стадиях питания (1—7 день) у большинства больных сохранялось некоторое увеличенное выделение катехоламинов по сравнению с исходным фоном, но было заметно снижено при сравнении с уровнем их выделения в фазе голодания.

Эти изменения, возможно, зависят от «ослабления напряженности мобилизующих» систем организма с переходом на экзогенное питание.

Обратная картина — заметная активация симпато-адреналовой системы наблюдалась в третьей стадии питания (14—21 день), что проявлялось в достоверном увеличении экскреции катехоламинов и Д, вероятно связанное с реакцией на питание.

Существенно важным является то, что известная активация симпато-адреналовой системы, судя по экскреции А, НА, ДА, Д по сравнению с исходной, сохранялась у больных с благоприятными результатами при обследовании их через 3—6 месяцев после лечения, хотя и не достигала величин, отмеченных у здоровых людей.

Анализ полученных фактов позволяет предположить, что в разных стадиях разгрузочно-диетической терапии имеет место разная степень активации симпато-адреналовой системы.

Полученные данные могут быть использованы для оценки функционального состояния симпато-адреналовой системы у психически больных в разные стадии разгрузочно-диетической терапии.

Возможно, что относительное увеличение катехоламинов может играть определенную роль в становлении и поддержании ремиссии.

1. Бакулев А. Н., Колесникова Р. С. Журн. клннич. мед.,. 1962, № 2, стр. 10.

2. Вартанян М. Е. Журн. Всесоюзн. хим. об-ва им. Д. И. Менделеева, 1964, т. 9, № 4, стр. 362.

3. Соркс Т. Л., там же, стр. 381.

4. Утевский А. М., Бару А. М., там же, стр. 374.

5. Матлина Э. Ш., Киселева 3. М., С о ф и е в а И. Э. Методы клинической биохимии гормонов и медиаторов. М., 1966, стр. 52.

6. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое, обоснование. Дисс. докт., М.; 1959.

7. Шапиро Ю. Л. Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд. мед. наук., М., 1964.

8. Н о f f е г A., Osmond Н. О., The Chemical Basis of Clinical Psychiatry, Springfield, 1960, p. 111.

9. G e 1 1 h о r n E., Loofbourow G. N., Emotions and emotional disorders, New Jork, Evonston and London, 1963.

К вопросу о реакции различных форм ожирения на голодание Д. Д. ФЕДОТОВ, Ю. Л. ШАПИРО, Ф. А. ВАЙНДРУХ (Москва)

Ожирение, как и вообще проблема неправильного питания, становится в последнее время все более актуальной.

В то время, как большая часть человечества (по данным ВОЗа — около 2/3) страдает от последствий различного рода недоедания (белкового, витаминного и т. д.), значительный удельный вес начинают приобретать расстройства, связанные с избыточным весом. Несмотря на то, что общемедицинский статистический учет больных ожирением отсутствует, данные различных лечебных и профилактических учреждений все же свидетельствуют о том, что ожирение является одной из весьма распространенных болезней обмена веществ (1, 7, 8, 11). Отмечено, в частности, нарастание количества больных ожирением не только среди лиц пожилого возраста, но и среди молодых контингентов.

Медицинские проблемы, связанные с- ожирением, весьма разнообразны. Тем не менее, даже терапия ожирения, тесно связанная с представлениями об его этиологии и патогенезе, до настоящего времени остается еще недостаточно разработанной. Трудности в лечении ожирения обусловлены, например, тем, что имеют место существенные различия в форме реакции разнообразных форм ожирения на одни и те же лечебные воздействия. Так, обращает внимание, что при общем голодании выявляются существенные различия в поведении одних и тех же биологических систем. В частности, оказалось, что динамика веса при голодании животных и людей с ожирением существенно варьирует, что зависит от некоторых характеристик ожирения (27). Анализ различий в реакциях больных с различными формами ожирения на те или иные лечебные воздействия и в первую очередь на полное лечебное голодание, как уже указывалось, был затруднен отчасти в связи с неадекватностью существовавших классификации. Многие классификации, особенно построенные на некоторых принципах-локализации, патогенеза и особенностях течения той или иной формы ожирения (алиментарное, эндокринное, церебральное: общее и местное; стабильное и прогрессирующее и т. д.) недостаточно учитывали многосторонность патогенеза самого ожирения (и, в частности, «двухкомпонентный» его характер) и фактически не смогли достаточно полно подойти к вопросу об этиологии ожирения. Развитие учения о физиологии и патологии жировою обмена (главным образом изучение генетического контроля последнего) привели к более адекватной дифференциации различных форм ожирения. В настоящее время наиболее эвристичными следует считать попытки разделения известных форм клинического и экспериментального ожирения на две большие группы, в основе которых лежат либо первичные нарушения потребления пищи (регуляторное ожирение), либо— врожденные ошибки обмена, касающиеся, возможно, жировой ткани per se (наследственное, resp. «метаболическое» ожирение) (27). Естественно, что внутри этих групп возможны и проводятся более мелкие и узкие группировки.

Следует также -подчеркнуть, что подобное разграничение «эндогенных» и «экзогенных» форм ожирения не означает, конечно отрицания роли генетических факторов в происхождении некоторых видов регуляторного ожирения (напомним, например, различную чувствительность чистых линий и индивидов к ауротиоглюкозе (АТГ), избыточному питанию и кормлению жирной пищей). Генетические факторы, обладающие в ряде случаев невысокой пенетрантностью и экспрессивностью, могут проявляться, например, при наличии дополнительных специфических (избыточное питание) или неспецифических (травмы, инфекции, психические травмы) влияний.

С другой стороны, ряд паратипических факторов могут эффективно препятствовать реализации наследственной предрасположенности к тучности (ограничение пищи, тяжелый физический труд и др.).

Ожирение, как известно (10), развивается в результате различных патогенетических факторов, среди которых ведущее значение имеют повышенное поступление пищи при несоответствующих энергетических тратах (экзогенное, алиментарное ожирение), недостаточное использование (мобилизация) жира из депо как источника энергии и, наконец, избыточное образование жира из углеводов (метаболическое ожирение).

Некоторые исследователи (73) различают два типа ожирения: увеличение числа жировых клеток в жировой ткани, генетически обусловленное (устойчивый фактор ожирения), и увеличение объема клеток (лабильный фактор ожирения).

Таким образом, несмотря на известные дискриминационные характеристики, указанные группы ожирения представляются, по-видимому, сборными. Тем не менее, для удобства изложения, мы в данном обзоре описываем их отдельно[13].

Моделью регуляторного ожирения в эксперименте может служить гипоталамическое ожирение, развивающееся, например, после стереотаксического двустороннего повреждения вентромедиальных ядер гипоталамуса (44, 56), либо после введения АТГ (2, 35, 64) — высоко специфических вмешательств, нарушающих ограниченный круг функций, относящихся к пищевому поведению и регуляции жирового обмена (2). После введения LD50 АТГ у 1/3 выживших животных развивается (легче у самок, чем у самцов) ожирение, которому, как и ожирению, следующему за хирургическим вмешательством, как правило, предшествует гиперфагия. Предварительное суточное голодание перед инъекцией АТГ заметно увеличивает число выживших, а так же ожиревших мышей. Регуляторное ожирение может быть следствием и некоторых других причин, изменяющих в основном потребление пищи. Так, подобную картину вызывает имплантация шариков 11-дегидрокортикостерона, раздражение вентро-латеральных ядер гипоталамуса и другие вмешательства, сопровождающиеся гиперфагией.

«Ауротиоглюкозное», равно как и гипоталамическое ожирение, следует рассматривать не только как следствие гиперфагии, но и как результат нарушения нервной регуляции жирового обмена (10). Так, показано, что при этих двух типах экспериментального ожирения наблюдается недостаточная энергетическая утилизация жира, усиленное образование его из углеводов, а в стадии стабилизации — ожирение и торможение мобилизации жира из депо.

Клиническим аналогом подобного рода нарушения жирового обмена является, например, диэнцефальное ожирение, развивающееся часто после инфекционного и токсического поражения межуточного мозга, а также при локализациях в этих областях опухолей, последствий травм и некоторых других повреждающих воздействий.

Широко известно, что эта группа ожирений имеет определенные клинические различия. Таким образом, можно видеть, что само регуляторное ожирение является сборным понятием.

Естественно, что все регуляторные системы, принимающие участие в жировом обмене, могут в известной степени модулировать симптоматологию указанного вида ожирения.

Для экспериментального изучения генетического ожирения используют ряд чистых линий у мышей, крыс и некоторых других животных. Так, например, у мышей встречается «желтое» ожирение (проявляется в гомозиготном состоянии, сопровождается определенным цветом кожи и фертильностью) (34), «гередитарное ожирение с гипергликемией» (проявляется в гомозиготе, особи стерильны) (34), «новозеландское» ожирение (проявляется в гомозиготе, особи фертильны) (73), у крыс — гипергликемическое ожирение (25), у собак, например, у шотландской овчарки, ожирение носит, как правило, рецессивный характер (12). 476

Определенным доказательством существования генетических форм ожирения могут служить также некоторые формы ожирения у сельскохозяйственных животных (18), интенсивность которого в ряде популяций (например, отдельные породы свиней) можно целенаправленно (в частности, инбридингом) регулировать.

Изучение экспериментальных моделей генетического ожирения позволило до известной степени подойти к анализу роли наследственных факторов в формировании ожирения у людей.

В настоящее время генетический контроль веса у людей показан достаточно определенно различными методами клинико-генетических исследований (39, 42, 46, 55, 72). Так, оказалось, что в семьях пробандов, страдающих ожирением, встречаются секундарные случаи ожирения, причем частность последних определенно превышает соответствующие цифры в популяции (26).

Так, по данным Давенпорт (55) в тех браках, где оба родителя были «худыми», 84% потомков были или «худыми» или «очень худыми». Браки между очень «толстыми» родителями никогда не давали худых детей. В таких браках 33% детей относились к очень толстым, 27% — к толстым и 40% имели средний вес. В тех случаях, когда оба родителя были оценены как имеющие избыточный вес, распределение потомства по весу было следующим: 7% — очень толстые, 53% — толстые, 33% — средние, 7% — худые. Браки между очень толстыми и худыми родителями давали потомство, в котором 28% — очень толстые, 46% — толстые, 22% — средние и только 4% — худые.

Бауэр, обследовавший около 1000 больных с ожирением, нашел, что примерно в 73% случаев один или оба родителя также страдали ожирением (15). Близкие цифры были получены и другими исследователями (17, 21, 20, 22, 23, 31, 57). Исследование лиц, связанных различными степенями родства, показало (4, 19, 32), что внутрипарное сходство в весе закономерно увеличивается по мере нарастания степени родства (двоюродные братья, родные братья, разнояйцевые (РБ) и однояйцевые (ОБ) близнецы).

Внутрипарные корреляции у ОБ по весу оказываются (4) выше, чем, например, по таким показателям, как некоторые папиллярные узоры и линии, IQ и др. Тем не менее, внутрипарные вариации веса весьма велики, а наследуемость (4, 45) этого признака уступает другим антропометрическим показателям, таким, например, как рост, длина и ширина руки. Корреляции веса между детьми и родителями для родных детей достоверно выше, чем для усыновленных.

Несмотря на то, что в этиопатогенезе ожирения, как можно было видеть из вышеизложенного, роль генетических факторов достаточно демонстративна, определенное значение имеют и паратипические влияния, в частности, этнические, социально-культурные и др.

Так, например (13, 31), среди отобранных по признаку ожирения большой группы жителей США отмечен относительный избыток (по сравнению, с исчисленным числом) американцев 1 и 2 поколений иммигрантов, 42% из них были рождены американскими родителями («старые американцы»), 35% лиц с ожирением были рождены от родителей, родившихся за границей. По некоторым данным (21, 31) дети южноевропейских и европейских семей достоверно чаще страдают ожирением по сравнению с контрольными выборками.

Однако, проведенные в Бостоне (47, 48) исследования не подтвердили указанных данных. Авторы не нашли существенной разницы между частотой ожирения в двух зажиточных пригородах Босгона-Бруклине приблизительно половина евреев) и Ньютоне (смешанная популяция).

Показано, что в южных штатах США повышенный вес среди кавказских народностей и негров преобладает у мужчин, однако это преобладание у негров выражено менее, чем в кавказской группе. По мнению ряда исследователей эти различия могут до известной степени быть связаны с социально-экономическими факторами. Так. в частности, мужчины—негры как известно, систематически используются на работах, связанных с тяжелым физическим трудом, в то время как женщины выполняют более легкие виды труда.

По данным фон Вершуер (19), близнецы, живущие в одних условиях и воспитывающиеся вместе, имеют вариации в весе около 1,39, в то время как для близнецов, живущих в разных условиях, значение этого индекса — 3,6. Аналогичные данные получили и другие исследователи (32).

В последние годы довольно тщательно изучаются конституциональные особенности, в частности, саматотип, больных с ожирением, причем уже сейчас можно думать о некоторых коррелятивных отношениях (возможно, эпистатических).

Так, в отдельных исследованиях обнаружены отклонения от нормальною (для той или иной микросреды популяции) размера семьи и распределение детей по <полу в семьях, где один или оба родителя страдают ожирением. Однако, эти исследования не получили еще достаточно четкой трактовки.

Таким образом, не вызывает сомнений, что генетические факторы предрасполагают к ожирению. Однако, степень влияния этих факторов и механизмы наследования остаются еще недостаточно изученными. Все же следует согласиться, по-видимому, с исследователями (65), говорящими о трансмиссии «тенденции к ожирению» (менее точно «конституциональная тенденция к ожирению» (49), которая определяется рядом эндогенных и экзогенных факторов.

Характер наследования предрасположения к ожирению в настоящее время представляется еще недостаточно выясненным. Однако все же складывается впечатление, что во многих случаях выявляется доминирование предрасположения к тучности над тенденцией к «худобе» и закономерности передачи во многом определяются по-крайней мере этими аллельными отношениями (22, 31). По данным ряда авторов распределение «тучных» и «худых» в потомстве оказывается достаточно близким к ожидаемому, рассчитанному на основании гипотезы о доминировании «предрасположения к ожирению».

Таким образом, в настоящее время большинство исследователей, постулируя доминантный тип трансмиссии тенденции, к ожирению (14, 17, 65), считает, что формирование самого ожирения зависит от дополнительного влияния многих трудно учитываемых эндо- и экзогенных факторов. Следует также отметить, что взаимоотношения между экзо- и эндогенными факторами, участвующими в формировании клинически выраженных форм ожирения, остается недостаточно изученным.

Тем не менее, для некоторых форм ожирения (в происхождении которых существенную роль играют генетические факторы) установлены ведущие дефекты обмена и характер наследования (34). К числу таких форм можно отнести, например, семейную гиперлипопротеинемию, семейную недостаточность высокоплотного липопротеина, абеталинпротеинемию, ганглиозный липоидоз (метахроматическая лейкоди-строфия), болезнь Гоше, болезнь Ниеман-Пика, болезнь Фабри, врожденную жировую макресомию, «уродливое» ожирение детей, различные типы ожирения, ассоциированные с синдромом Лауренс-Мун-Барде-Бидля, с внутренним фронтальным гиперостозом, с болезнью Гирке, семейный гипогликеноз вследствие врожденного отсутствия альфа-клеток и некоторые другие.

Как уже говорилось, регуляторное и генетическое ожирение как у людей, так и у животных, отличаются по целому ряду характеристик.

Изучение этих параметров, возможно, позволит в какой-то мере оценить роль различных факторов, участвующих в формировании различных форм ожирения, подойти к вопросу феногенетики ожирения и поискам тестов гетерозиготности (носительства).

Анализ этих характеристик несомненно позволит также наметить более адекватные пути терапии ожирения и, в частности, до известной степени осмыслить различную реакцию жировой ткани у больных с разными формами ожирения на терапевтические воздействия.

Особый интерес на наш взгляд представляет реакция различных форм ожирения на голод, так как именно голод (в различных модификациях) в истории терапевтической тактики при ожирении занимал всегда одно из ведущих мест. Широко применяется полное алиментарное голодание для лечения ожирения и в настоящее время, однако терапевтические результаты в ряде случаев оказываются недостаточными.

Следует подчеркнуть, что наиболее существенные различия между указанными формами ожирения (регуляторное и метаболическое) наблюдаются в «пищевом поведении» и структуре метаболизма.

Пищевое поведение ожиревших, особей отчетливо изменено. Так, показано, что генетически «жирные» мыши едят больше пищи, чем их фенотипически здоровые сибсы, а в условиях свободного выбора больные особи предпочитают более жирную пищу.

Уместно напомнить широко известные клиницистам факты измененного пищевого поведения у больных ожирением (неадекватность количества потребляемой пищи, избирательность к определенным видам пищевых продуктов и пр.). Это достаточно демонстративно прослеживается и в эксперименте.

Так, оказалось, что мыши с генетическим ожирением утрачивают способность контролировать адекватность потребляемого количества пищи (10) ив отличие от фенотипически здоровых сибсов они теряют в весе в условиях неограниченного потребления пищи, если концентрация последней снижена за счет балластных веществ (целлюлоза) или если вкус пищи изменен прибавлением горечи (24). Такие животные не в состоянии коррегировать количество потребляемой пищи и при обогащении последней жирами (24). «Психофизиологическая» структура поведения в подобных условиях мало отличается у животных с гипоталамическим и генетическим ожирением, хотя гипоталамус последних гистологически нормален.

Как известно, повреждения гипоталамуса могут приводить как к гипер-, так и к гипофагии, однако реакция экспериментального животного на определенные стимулирующие свойства пищи остается измененной и в том и в другом случаях, в частности, для таких животных наибольшее сигнальное значение приобретает жирная пища.

В наблюдаемом в ряде случаев снижении аппетита после острого или пролонгированного действия АТГ может играть роль особенности распределения экзогенной глюкозы в организме. Так, у ожиревших мышей уровень вводимой глюкозы в гипоталамусе достигает более высоких цифр, чем в больших полушариях мозга и в задних его отделах. Аналогичное распределение глюкозы в мозгу отмечается после введения веществ, снижающих аппетит у животных. Чувство голода, у крыс с поврежденным гипоталамусом, как будто, снижено, однако скорость поедания пищи и потребляемые количества ее повышены по сравнению с интактными особями.

Постоянный компонент ожирения — гиперфагия — имеет различное происхождение. Она может явиться, например, следствием нарушенных механизмов пищевого поведения. С другой стороны, в тех случаях, когда имеется нарушение соотношения между синтезом жира и его мобилизацией и окислением, увеличение липогенеза, возникающее как компенсация повышенной энергетической потребности тканей, может приводить к вторичной гиперфагии. Если у мышей с гипоталамическим ожирением гиперфагия является непосредственным условием ожирения и между выраженностью последнего и пищевой активностью животного существуют прямые соотношения, то при метаболическом ожирении гиперфагия выражена меньше, а «калорический избыток» определяется другими источниками, в частности, относительной инактивностью животных, в то время как двигательная активность животных с регуляторным ожирением нормальна (2). Следует также напомнить, что у детей (35) начало ожирения часто соответствует внезапному снижению двигательной активности. В то же время расход энергии у мышей с наследственным ожирением, протекающим с гипергликемией, в условиях нормального кормления и неограниченной двигательной активности выше, чем расход энергии, определяемый также по данным основного обмена, у нормальных мышей. Интересно, что при голодании и ограничении двигательной активности энергобаланс в условиях так называемого «основного обмена» у этих мышей также превышает цифры основного обмена при голодании контрольных животных.

Таким образом, в формировании различных видов ожирения имеет определенное значение положительный калорийный баланс. В то же время закономерности метаболизма, приводящие через этот этап к ожирению, различны в зависимости от этиопатогенеза ожирения.

У гипоталамических животных с ожирением мобилизация и окисление жира снижены (16), содержание общих липидов слегка повышено (28), увеличено содержание холестерина (33, 40), а отношение липогенеза к холестогенезу, определяемое по инкорпорации радиоацегата в печени и экстрастеченочном жире in vivo и in vitro увеличивается пропорционально возрастанию потребления пищи. Синтез жира из ацетата в печени и жировой ткани усилен (41, 43), повышение уровня включения ацетата в жирные кислоты у ожиревших животных над животными контрольными достигает 4-.кратной величины. Однако, процессы синтеза жира из ацетата, связанные, по-видимому, с повышенным поступлением углеводов пищи, имеют вторичный характер и нормализуются при ограничении питания.

У мышей с генетическим ожирением липогенез и холестериногенез повышен как после кормления, так и, что особенно важно, при голодании, в то время как «гипоталамические жирные» животные обнаруживают в этих условиях «понятные» реакции, укладывающиеся в рамки адаптивного поведения. Если в контроле синтез жира происходит преимущественно (на 80%) в жировой ткани, то при ожирении указанный процесс «перемещается» в печень (12, 14, 30, 37, 37, 46—50), доля которой, особенно при генетическом ожирении, в липогенезе возрастает во много раз. В меньшей степени липолиз активизируется в жировом депо тушки (50—53). Количество холестерина в сыворотке животных с генетическим ожирением резко повышено (28), а белка снижено (29), что связывается с уменьшением размеров гипофиза и понижением уровня гормона роста. В условиях неограниченного питания синтез жира увеличен у животных с гипоталамическим ожирением значительно сильнее, чем это имеет место в тех же условиях у животных с генетическим ожирением.

Таким образом, при генетическом ожирении жировая ткань как бы «стабилизирована» и менее подвержена различным экзогенным воздействиям.

Значительные различия между генетическим и регуляторным ожирением отмечены и в отношении углеводного обмена.

Так, через 7—12 месяцев после пребывания на рационе, содержащем около 40% жира, сахар крови, неорганический фосфор и молочная кислота в крови животных с метаболическим ожирением повышаются, количество пировиноградной кислоты снижено; гипергликемия носит стойкий характер (5).

Указанная стойкость обеспечивается целым рядом факторов. У животных с генетическим ожирением островки Лангерганса гипертрофированы, количество как панкреатического, так и циркулирующего инсулина увеличено, увеличено количество аир клеток поджелудочной железы. Мобильный гликоген печени и активность печеночной фосфатазы у генетически ожиревших крыс повышены по меньшей мере в 6 раз по сравнению с контролем. Введение животным с генетическим ожирением инсулина вызывает снижение уровня сахара в крови (50), не уступающее по относительной величине сдвига нормальному животному. Однако в связи с высоким исходным уровнем сахара крови введенный инсулин не нормализует его уровень (51). Даже введенный натощак инсулин не приводит к коме, как это неизменно бывает у контрольных животных (51).

Скорость всасывания глюкозы из кишечника при всех видах ожирения повышена, несмотря на повышенное содержание ее в крови. Такую «избыточную» реакцию связывают (52) с адаптацией к повышенному потреблению пищи. Интересно, что аллоксан у животных с генетическим ожирением вызывает регрануляцию островков и медленное снижение сахара крови до нормального уровня, в то время как у животных с регулярным ожирением аллоксан вызывает разрушение α-клеток панкреатической тка-крови до нормального уровня, в то время как у животных с регуляторным ожирением вызывает выраженный подъем сахара крови (5), а гормон роста устраняет гипергликемию у животных с генетическим ожирением и не оказывает эффекта на уровень сахара в крови у животных с регуляторным ожирением.

Голодание ослабляет интенсивность гипергликемической реакции на глюкагон и адреналин у животных с генетическим ожирением.

Принципиальные различия генетического и регуляторного ожирения вскрываются также при анализе особенностей жирового обмена и, в частности, изменений последнего во время лишения пищи или ограничения ее.

При полном голодании и недоедании животные с генетическим ожирением в отличие от нормальных особей, теряющих к моменту гибели от голодания до 97% жира, теряют жир в значительно меньшей степени, чем мыши с регуляторным ожирением. По крайней мере у животных с генетическим ожирением, павших от голода, обнаруживается большая сохранность жировых депо, что приводит к мысли о том, что выживание подобных животных (а также людей) в условиях острого голодания происходит в основном за счёт использования углеводных и белковых веществ. По данным некоторых авторов при голодании животных с наследственным ожирением в течение длительного времени интенсивность процессов липогенеза сохраняется на более высоком уровне, чем при регуляторных формах ожирения.

Следует отметить, что аналогичная сохранность жировых депо во время полного голодания наблюдается и у животных с гипоталамическим ожирением, но эта «стабилизация» выражена в. значительно меньшей степени. Иными словами, гипоталамические животные с ожирением в значительно большей степени утилизируют во время голода жировые «запасы».

Известно также, что в условиях острого голодания генетически жирные мыши погибают быстрее, чем мыши с регуляторным ожирением и контрольные.

Если при «гипоталамическом» ожирении жировые депо несколько «инертны»[14] и реакция последних на физиологические раздражители и стрессорные факторы (30, 53, 54), вызывающие в нормальных условиях мобилизацию и окисление жира, недостаточна, то при ожирении генетическом процессы выхода и использования жира из депо не только снижены, но и извращены. Так, длительная физическая нагрузка уменьшает прирост в весе генетически жирных крыс, не изменяет у них уровня холестерина крови (55). Адреналин у животных с генетическим ожирением не вызывает существенного увеличения накопления свободных жирных кислот (СЖК) в жировой ткани эпидермиса, как это наблюдается у животных нормальных и, в меньшей степени, у особей с регуляторным ожирением. Включение радиоацетата в жирные кислоты под влиянием глюкагона и гормона роста у животных с генетическим ожирением понижается, в то время как в аналогичных условиях у животных с регуляторным ожирением и интактных повышается (66). Мыши с генетическим ожирением при полной сохранности механизмов физической терморегуляции (пилоэрекция, вазоконстрикция) быстро погибают при охлаждении, так как не повышают реактивно уровень метаболизма. Такая реакция, по-видимому, также связана с невозможностью мобилизации жира из депо при действии эпинефрина.

При недоедании и голодании животные с генетическим ожирением продолжают синтезировать больше жира, чем контрольные (67, 68). Нужно отметить, что близкую картину наблюдали и при экспериментальном ожирении, вызванном имплантацией шариков 11-дегидрокортикостерона. У последних содержание СЖК в ходе голодания в жировой ткани понижалось, но в меньшей степени, чем это имело место у мышей с генетическим ожирением (69). В то же время у животных с регуляторным ожирением липогенез в тушках при голодании вел себя аналогично изменению у контрольных животных (33, 40, 70, 71), что подтверждает «регуляторность» ожирения, и лишь в печени указанных «жирных» животных липогенез несколько отличается от соответствующих процессов, обнаруживаемых во время голодания (72).

При голодании содержание ацетоуксусной кислоты в крови у генетически жирных животных понижено, а у животных с регуляторным ожирением повышено. Инкубация жировой ткани голодающих генетически жирных крыс с адреналином не влияет на накопление ЖСК, так как отсутствует эксдепонация жира. Эндогенное разведение радиоацетата при голодании у генетически жирных животных в два раза выше, чем в контроле и у животных с регуляторным ожирением. Аналогичные данные получены при включении радиоацетата в жирные кислоты и холестерин тушки и печени животных с метаболическим ожирением (67). Количество кетонов при голодании генетически «жирных» животных не изменяется или уменьшается, в то время как голодные животные с регуляторным ожирением накапливают в крови кетоны.

Предполагают (33), что увеличение липогенеза у жирных мышей генетических линий при голодании является результатом высокого уровня сахара в крови или даже увеличенной секреции инсулина. (Толерантность к глюкозе снижена только у тех больных ожирением, у которых отмечается генетическая предрасположенность к диабету). При регуляторном ожирении некоторое снижение утилизации эндогенного жира и различная реакция на различные типы диет может быть следствием гиперфагии, что подтверждается уменьшением степени ожирения при голодании.

Таким образом, существенное различие между метаболическим (генетическим) и регуляторным типами ожирения заключается в том, что, если при различных формах ожирения, объединяемых как регуляторные, собственные нарушения обмена веществ, в частности, качественные изменения обмена, обнаружить не удалось, то при метаболическом ожирении установлено нарушение мобилизации (эксдепонации) жира из жировых депо.

Относительная сохранность при голодании у генетически жирных животных жировой ткани, находящаяся в «логическом противоречии» с поведением организма во время голодания, заставляет искать объяснения этих закономерностей в свойствах жировой ткани и в некоторых особенностях ее генетического контроля.

Описаны четкие различия в постнатальном развитии жировых депо («специфических жировых органах») у различных линий мышей, в частности линий Н и СБА (59). Автором исследовались (59) жировые депо унгвинальной и генитальной областей в отношении содержания жира, свободных липидов и воды в различные периоды жизни. Накопление свободных липидов в депо унгвинальной области происходило одинаково у особей обоего пола линий СБА и ДВА/2, в то время как между особями линий Н и СВА/С были различия между мужскими и женскими особями. Депо области гениталий отличалось по темпу постнаталыюго развития жира у особей мужского и женского пола, причем эти различия прослеживались во всех изученных линиях животных. Развитие жира в депо унгвинального района не было прямолинейным во все стадии постнатального развития. Так, в первые 30—40 дней после пересадки, у самок линии Н накопление жира в указанном депо происходило более быстро, однако в последующие 40 дней картина была обратной.

В ряде работ проводилось экспериментальное скрещивание разных линий с целью изучена хода наследования отдельных особенностей как самой жировой ткани, так и жирового обмена.

Так, в результате скрещивания СВА и Н и реципрокного скрещивания Н и СВА было установлено, что распределение жировых депо и содержание жира в них у особей 1-го поколения (Г-1) было подобным соответствующим показателям у родителей СВА, независимо от того, были ли СВА-особи в этом скрещивании отцом или матерью потомка.

В специальных исследованиях показана прямая корреляция между содержанием липидов в жировом депо унгвинальной области и весом тела у мышей линии Н и СВА. При этом у особей линии Н различий по полу отмечено не было, в то время как представители линии СВА обнаруживали таковые (содержание жира у самок в 2 раза выше, чем у самцов). В большинстве случаев накопление жира отмечается в больших количествах у самок, но иногда, например у гвинейской свиньи, имеют место обратные соотношения. Корреляции между весом жировых депо и весом тела установлена многими авторами, причем подмечено, что с возрастом эта связь уменьшается.

Большое количество работ проведено по трансплантации жировой ткани в жировые депо у людей и экспериментальных животных.

Гаусбергер (59), изучая мышей с генетическим ожирением, протекающим с гипергликемией, пытался методом трансплантатов проанализировать роль жировой ткани per se в генезе этой формы ожирения. Автор пересаживал кожу и подкожную клетчатку от «жирного» к «тощему» индивиду методом «интермедиарного парабионта». После второго этапа операции-разделения парабионта и фиксации на коже «хозяина» второго конца трансплантанта — эпидермальное жировое депо крысы было перемещено на переднюю брюшную стенку с целью создания модели для изучения формирующей роли некоторых гормонов. Интересно, что в ходе эксперимента было выяснено, что ткани каждого из родителей, принадлежавших к двум инбредным линиям, могут быть пересажены к «хозяину», если он происходит от скрещивания особей указанных линий. Жировая ткань от 6, 35, 90 п 142 дневных доноров СБА линии одного и того же поля васкуляризируется и становится депо для липидов хозяина, если возраст хозяина не превышает 90 дней. У «хозяина» в возрасте 142 дней трансплантат от 142-дневного донора приживается лишь в 30% случаев. Все трансплантанты просуществовали до смерти хозяина, т. е. до возраста 18 месяцев. Оказалось, что пересаженные кусочки жировой ткани включаются в систематический метаболизм хозяина. Так, например, они отвечали типичной реакцией на введение АТГ, в то время как жировая ткань «хозяина» и контрольные пересаженные жировые трансплантаты от мышей других линий оставались не увеличившимися по весу. Автор не делает окончательных выводов, однако принципиальное значение его экспериментов, как и других, на которых нет возможности здесь останавливаться, важно для изучения роли генетических детерминант в развитии ожирения.

Другие исследователи склоняются больше к признанию наличия измененной регуляции жировой ткани. Такой возможности, наряду с подчеркиванием роли жировой ткани per se, не отрицал и Гаусбергер.

Большое значение имеет диагностика как характера ожирения, так и существа тех нарушений, которые лежат в основе последнего. В последнее время делаются попытки установить то ферментное звено, нарушения которого приводят к ожирению, в частности, к метаболическому. По мнению Ламо (27), «инертность» липолиза при генетическом ожирении может быть связана с несостоятельностью липаз, с аномальной структурой молекулы 1-ацетилкоэнзима А-кокарбоксилазы, активность которой повышена присутствием гликерокиназ, увеличивающих липогенез.

Исследования, направленные на поиски ферментного звена нарушенного метаболизма, приведут, вероятно, к разработке патогенетической терапии генетических форм ожирения. Несомненно, что уже сейчас можно ставить вопрос о диагностике характера ожирения у больного в клинике, однако практические успехи в этой области во многом сдерживаются отсутствием адекватных методик.

Возможно, некоторое значение могло бы иметь изучение реакции ожирения на голод с анализом как непрямых признаков (карбогидратный обмен, мобилизация СЖК, кетоны крови), так и некоторых прямых (биопсия жира; в эксперименте такая биопсия уже давно применяется для ранней диагностики генетического ожирения у экспериментальных животных, когда еще нет кардинального симптома — увеличения жирового запаса; уже в этих стадиях удается отметить ряд изменений в жировой ткани эпидермиса, в частности, уплотнение, избыточную пигментацию).

Генетические формы ожирения встречаются в клинике нередко (по данным некоторых авторов (27) 20—25% взрослых больных с ожирением при голодании обнаруживают падение либо отсутствие повышения кетонов крови) и требуют изучения и своевременного диагностирования. Эта диагностика в современных условиях должна быть построена как на принципах клинико-генетических исследований, так и поиска различных тестов гетерозиготности.

Таким образом, как показывают клинические наблюдения и экспериментальные исследования, ожирение представляется сборной группой этиопатогенетически разнородных синдромов, которые могут быть разделены на современном уровне знаний то критерию «квоты гередитарности» на две большие группы: регуляторные формы и метаболические (генетические). Несмотря на наличие ряда общих патогенетических и клинических черт в обеих формах, они отличаются рядом существенных характеристик, принципиальным образом меняющих ответы различных систем, относящихся в той или иной мере к жировому обмену, на стрессорные, в том числе и лечебные воздействия. В частности, учитывая значительный удельный вес полного голодания в терапии ожирения, следует признать особенно важным своеобразную реакцию генетического ожирения на голодание, имеющую в основе «стабильность» жировых депо.

Изучение общих черт и существенных различий указанных двух групп ожирения позволит подойти к оценке тех звеньев, которые на различных уровнях определяют поведение жировой ткани и механизмы ее регуляции, оформляющиеся в фенотипически различные варианты заболевания, а также к решению ряда практических вопросов, связанных с дифференцированным лечением различных форм ожирения.

1. Беликова Е. Л. Педиатрия, 1959, 11, стр. 3.

2. Егоров М. Н., Левите кий Л. М. Ожирение, М., 1964.

3. Лейтес С. М. Физиология и патология жировой ткани, М., 1954.

4. Лейтес С, М. Терапевтический архив, 1962, 34, 6, стр. 3.

5. Лейтес С. М., Альхименюк В. П., Якушева Т. С. Патологическая физиология и экспериментальная терапия, 1961, 5, стр. 37.

6. Лейте с С. М. и Якушева Т. С. Проблемы эндокринологии, 1962, 3, стр. 7.

7. Петрасек Р., Р а т Р., М а ш е к И. Чехословацкое мед. обозрение, 1965, 2, 4, стр. 267.

8. Слабохова 3., Плацер 3., Машек И. Чехословацкое мед. обозрение, 1961, 7, 1, стр. 45.

9. Троицкий В. В. Проблемы эндокринологии, 1940, 1, стр. 54.

10. Лейтес С. М., Лаптева Н. Н. Очерки по патофизиологии обмена веществ и эндокринной системы. М., 1967.

11. Князев Ю. А., Шафоростова Е. В. Вопр. охр. матер, и детства, 1967, 2, стр. 50.

12. Аlbегts A. W.. А 1 b г i m е М. I., А 1 i w е i s s M. D. Adipose tissue melabolism and obesity. N. J., 1965.

13. Angel I. L. Am. I. Phys. Anthrop., 1949, 7, p. 433.

14. Bielschowsky M., Bielschowsky F. Austrol. I. Exptl. Biol. Med. Sci., 1956, 34, p. 181.

15. Bauer I. Constitution and disease,, N. J., 1945.

16. Clark P. I. Am. Hum. Genet., 1956, 8, p. 49.

17. Chalmers Т. M., Kekwick A., P a n a n G. Z. Zancet, 1960, 2, p. 6.

18. Dobzhansky T. Mankind evolving. New Haven, 1962.

19. Davenpоrt С. B. Body-Build and its inheritance. Washington, 1923.

20. Dunlop D. M, Lyon R. M. Edin. Med. I., 1931, 38, p. 561. 21 Ellis R. W., Tollerman К- H. Lancet, 1934, 2, p. 561.

22. Gurney R. Orch. Intern. Med., 1936, 57, p. 557.

23. Fajans S. S., Conn I. W. Diabetes, 1961, 10, p. 63.

24. Fellows H. H. Am. I. Med. Sci.,-1931, 181, p. 301.

25. Johnson M. L., Burke B. S., Mayer J. Am. J. Clin. Nutr., 1956, 4, p. 37.

26. Johnson M. L., Burke B. S., Mayer I. Ann. I. Clin. nutr., 1956, 4, p. 231.

27. Zamоlle M. Les obesites. Paris, 1966.

28. Iversen T. Acta paediat., 1953, 42, p. 8.

29. Терperman I., Teppefman H., Am. I. Physiol., 1958y 193, p. 55.

30. Bates M. W., Mayer I., Nauss S. F. Am. I. Physiol., 1955, 180, p. 309.

31. Waelsch H., S perry W. M., S t о v a n о f f V. A. I.Biol. Chem., 1940, 135, p. 291.

32. Mc Henry E. M., С о r n e 11 M. L. Vitamins and Hormones,. 1944, 2, p. 1.

33. Masoro E. L., С h a i к о f f I. L., D a n b e n W. G I. Biol Chem., 1949, 179, p. 1117.

34. Metabolic basic inherited diseases. N. Y., 1966.

35. В г e с h e r G., W а к I e г S. H. Proc. Soc. Exper. Biol. a. med , 1949, 70, p. 498.

36. A n d e г s о n А. В. I. Endocrin., 1953, 9, p. 35.

37. Drachma n R. H., Tepperman I., Gale I. I. Biol. o. Med., 1954, 26, p. 394.

38. Rony H. R. Obesity and leanness, 1940.

39. Setzer С. C., Mayer I. Ann N. Acad. Sci., 1966, 134 2,

40. H о s t о m s к a L., Horackora M. Csl. Pediat., 1963, 11, p. 1027.

41. Von Verschuer O. Ergeb. Inn. Med. Kinderheilk., 1927, 31„ p. 35.

42. Wilkins L. Advances in Pediatrics, 1948, 3, p. 159.

43. Bates M., Mayer I, Nauss S. Amer. I. Physiol., 1955, 180, 2, p. 304.

44. Mauer I., Sillides D. Experimentia, 1958, 14, 3, p. 96.

45. Mauer I. I. Am. Diet. Ass., 1955, 31, p. 290.

46. M а у e г I., M a r s h a 11 N.. H a g m a n N. et al. Am. I. Phy-sioIT, 1955, 181, p. 501.

47. Mayer I. Ann. N. I. Acad. Sci., 1965, 131, p. 412.

48. Mayer I. Physiol. Rev., 1953, 33, p. 472.

49. Mayer I. Am. I. Clin. nutr., 1960, 8, p. 712.

50. M a ye r I. Bull. N. I. Ac. Med., 1960, 36, 323.

51. Mayer I. Ann. Rev. Med., 1963, 14, p. 111.

52. Mayer I. Nutrition: Conprehensive treatise, N. Y., 1964, vol. 1.

53. N e w ш a n I. Н. et al. Twins, a study of heredity and environment. Chicago, 1927.

54. О s b о r n e R. H., F. V. de George. Genetic basis of mormp-hological variation. Cambridge, 1959.

55. Mayer I., Silides D. I. Experimentia, 1958, 14, 3, p. 96.

56. R a t e s M. W., Zomzely C., Mayer I. Amer. I. Physiol., 1955, 181, I, p. 187.

57. R a t e s M. W., Zomzely C., Mayer I. Amer I. Physiol., 1955, 181, 1, 187—190.

58. Shapiro В., Wertheimer E. I. Biol. Chem., 1948, 173:

59. Hausberger F. X., Milstein S. W., Rut man R. I. I. Biol. Chem., 1954, 208: 431.

60. Feller D. D. I. Biol. Chem., 1954, 206: 171.

61. Bates M., Nauss S., Hagman N., Mayer I. Am. L Physiol., 1955, 180, 301—303.

62. Mukherjee S. K. Noture (Engl), 1965, 205, 4971, 594—596.

63. Shull K.( Mayer I. Endocrinology, 1956, 58, 2: 220-^225.

64. Mayer I., Vannoni. Am. I.Physiol., 1956, 185, 1: 49—53.

65. Mayer I., Zomzely C., Stare. Experientia, 1957, 13, 6: 250—251.

66. Silides D., Mayer I. Experientia, 1956, 12, 2, 66—67.

67. Bates M. W., Mayer I., Nouss S. F. Am. I. Physiol., 1955, 180, 2, 304—308.

68. M а у e r I., Hognan N., Marshal, Stops. Amer. I. Physiol., 1955, 181, 3, 501—503.

69. H о 1 1 i f ie 1 d G, P e r 1 a m M. P. W. Metabolism, 1962, 11, 1, 117—122.

70. Marshall N. В., Barrnet R. I., Mayer I. I. Biol. a. Med., 1955, 90: 240.

71. Marshall N. В., Mayer I. Am. I. Physiol, 1954, v. 178, 271.

72. M а у e r I., Zomzely C., S t а к e f I. Experientia, 1957, 13. 6, 250—251.

73. В j u г a If — иит. по С. M. Лейтес и H. H. Лаптевой (10).

О действии полного длительного алиментарного голодания на хромосомный аппарат лимфоцитов периферической крови К. Н. ГРИНБЕРГ, Ю, Л. ШАПИРО, Е. А. КИРИЛОВА, Р. С. КУШНИР (Москва)

Полное алиментарное голодание успешно применяется при лечении некоторых психических и соматических заболеваний как у нас в стране, так и за рубежом (2, 4, 8, 9, 18, 19, 23—25).

Помимо этого, голодание широко используют в экспериментальной медицине и биологии в качестве одного из методов воздействия на организм при изучении обмена веществ и энергии, реактивности, адаптации (например, регенерации и компенсации функций), выживаемости и многих других проблем (5, 6, 12).

Все вместе взятое делает необходимым детальное изучение сдвигов и нарушений, возникающих при полном длительном алиментарном голодании. Особый интерес при этом может представить исследование различных информационных систем организма и, в частности, хромосомного аппарата клеток тканей, «судьба» которых в голодающем организме во многом зависит от степени их участия в поддержании гомеостаза.

Можно отметить, что работ подобного рода в доступной нам литературе мы не обнаружили, несмотря на актуальность вопроса о причинах, вызывающих хромосомные аномалии у человека.

Последняя проблема, несмотря на ее интенсивное изучение, еще чрезвычайно далека от окончательного решения. В качестве общих соображений, базирующихся большей частью на исследованиях, проведенных на других организмах, в настоящее время высказывается точка зрения, что хромосомные аномалии человека (имеются в виду повреждения хромосом соматических клеток в эксперименте in vitro и при исследовании больных) происходят в результате воздействия ионизирующих радиаций, химических агентов, вирусов, а также некоторых расстройств метаболизма.

Что касается внутренних факторов, то, например, известно, что при В12 — дефицитной анемии в клетках костного мозга наблюдаются разрывы хромосом примерно в 60% всех клеток изученных случаев (26). Кроме того, известно, что частота нерасхождения хромосом группы G увеличивается с возрастом матери (17, 27, 28). По некоторым данным возможна прямая связь между аутоантителами (в частности, к щитовидной железе) и хромосомными аберрациями (16, 20, 22). Есть сообщения, что женщины, перенесшие сильные стрессорные воздействия (например, пребывание в концентрационных лагерях) чаще рождали детей с синдромом Дауна (15).

В целом же вопрос о влиянии сдвигов метаболизма при различных состояниях организма на хромосомный аппарат остается малоизученным.

Настоящее исследование посвящено изучению влияния полного голодания, применяемого с лечебной целью (по методу проф. Ю. С. Николаева) (8) на хромосомы лейкоцитов (лимфоцитов) периферической крови людей. Цитогенетически было обследовано 15 больных. Были -исследованы лимфоциты периферической крови, взятые от 9 больных в возрасте от 19 до 50 лет. Сроки голодания варьировали от 9 до 30 дней. Были также исследованы хромосомные наборы от 6 больных в различные сроки после окончания голодания.

Лейкоциты (лимфоциты) культивировались in vitro по методике Хангерфорда (21). Согласно этой методике 6 капель крови добавляется в питательную среду (6 мл среды Игла, 1 мл сыворотки АВ IV, 1 капля гепарина, 0,1 мл фитогемагглютиннна (фирмы Уилкон). Культуры инкубируются 72 часа. За 3 часа до окончания культивирования вводится колхицин до конечной концентрации 0,5 гамма на 1 мл культуральной среды. Гипотоническая обработка 0,075 М хлористым калием 10 мин. Фиксация метанолом с ледяной уксусной кислотой (3: 1). Суспензия фиксированных клеток накапывается на влажные предметные стекла, смоченные дистилированной водой с детергентом (препарат «агепон» из ФРГ илн 0,5% раствор моющего средства «Новость»). Окраска производится красителем Романовского-Гимза.

Окрашенные препараты исследуются под микроскопом. Для анализа отбираются метафазные пластинки с хромосомами умеренной спирализации и с минимальным числом наложений. Учитываются хроматидные и хромосомные разрывы, полиплоидные клетки, частота анеуплодиных клеток и частота клеток с ассоциациями акроцентрическнх хромосом.

Результаты анализа представлены на таблицах 1—4.

Таблица 1

Количество клеток с разрывами хромосом и полиплоидные клетки в различные сроки голодания

Таблица 2

Количество клеток с разрывами хромосом и полиплоидные клетки в различные сроки восстановительного периода

Как видно из таблиц 1—2, количество клеток с разрывами хромосом не превышает 3%. Следует подчеркнуть, что по мнению большинства исследователей в норме частота клеток с разрывами хромосом колеблется от 0 до 5%. Что касается частоты анеуплоидных клеток, то она, согласно полученным нами данным, имеет некоторую тенденцию к увеличению только у больных, голодавших продолжительное время (см. таблицу 3, больные Дз-в, По-в, Гр-ч — 25—28—30 дней голодания). Однако частота анеуплоидных клеток увеличивается лишь за счет гипоплоидных клеток.

Таблица 3

Количество анеуплоидиых клеток в различные сроки голодания

Таблица 4

Количество клеток с ассоциациями акроцентрических хромосом в различные сроки голодания

Наиболее вероятно, что этот феномен представляет собой так называемую «артефактную анеуплоидию», связанную с особенностями технических процедур.

Частота полиплоидных клеток во всех-наших исследованиях оказалась также не увеличенной. Равным образом количество клеток с ассоциациями (табл. 4) при голодании и последующем питании оставалось в пределах нормы (10). В качестве иллюстраций приводим кариотипы больных в различные сроки голодания и питания (рис. 1—3). (9 и 30 дни голодания — №№ 1, 2 и 25 день питания — № 3).

Рисунок 1

Рисунок 2

Рисунок 3

Настоящее исследование показало, что полное алиментарное голодание продолжительностью до 30 дней не вызывает нарушений хромосомного аппарата в лимфоцитах периферической крови людей. Отмеченная небольшая тенденция к увеличению частоты клеток с гиподиплоидными наборами у больных в отдаленные сроки голодания, можно думать, связана с уменьшением осмотической резистентности лимфоцитов в эти периоды голода, хотя прямые указания подобного рода, видимо, отсутствуют.

В связи с тем, что при голодании отмечается изменение соотношения узкоплазменных и широкоплазменных лимфоцитов в пользу узкоплазменных клеток (1, 11, 13), представлялось интересным исследовать количество клеток с ассоциациями акроцентрических хромосом. Не лишено вероятности, что клетки с ассоциациями и без них относятся к различным формам или клонам лимфоцитов (под воздействием ФГА в культуре крови, как уже указывалось, размножаются преимущественно лимфоциты).

Однако мы не обнаружили ни снижения количества клеток с ассоциациями, ни их повышения.

Следует подчеркнуть, что лимфоциты оказываются наиболее резистентными элементами белой крови при голодании по сравнению с другими видами лейкоцитов (1, 3, 7, 11, 13, 14). Поскольку в наших исследованиях нам были доступны лишь лимфоциты крови голодающих людей, остается открытым вопрос о влиянии голода на другие клеточные элементы организма человека. Этот вопрос требует самостоятельного изучения.

1. Полное длительное алиментарное голодание в течение 9—30 дней, применяемое с лечебной целью, не вызвало повышения частоты клеток с разрывами хромосом.

2. При полном голодании в условиях и в сроки наших наблюдений не изменялось количество клеток с ассоциациями акроцентрических хромосом.

3. При длительных сроках голодания (25—28—30 дней) отмечалась тенденция к увеличению количества гиподиплоидных клеток, что, вероятно, может быть связано с уменьшением осмотической резистентности лимфоцитов в отдаленные сроки голодания.

1. Агамова К. А. Костномозговое кроветворение при голодании и влияние на него внутривенных вливаний видонеспецифической сыворотки. Дисс. канд., М., 1954.

2. Бакулев А. Н., Колесникова Р. С. Клин, медицина, 1962, 2, 14.

3. Беели С. С. Об атрофических изменениях при остром голодании, СПб, 1908.

4. Бурштейн М. Д. Невропатология и психиатрия, 1947, 16, 6, 73.

5. Веселкин П. Н. Голодание, БМЭ, 1998, изд. 2, 7, 950.

6. Гронская Н. Ф. Зависимость лучевых реакций тканей от их регенерационной активности (опыты с облучением и голоданием животных). Дисс. канд. Л., 1963.

7. Лазарев Н. С. К изучению об изменении веса и клеточных элементов органов и тканей при разных периодах полного голодания. Дисс., Варшава, 1895.

8. Николаев Ю. С. Голодание с клинической точки зрения, БМЭ, изд. 2, 1958, 7, 957.

9. Оппель В. А. Архив клинической и экспериментальной медицины, 1922, 1, 5.

10. Прокофьева-Бельговская А. А., Гиндилис В. М., Гринберг К. Н. и др. Цитология, 1966, 8, 2, 169.

11. Поберий И. А. Процессы регенерации в селезенке н лимфатических узлах при парентеральном введении белка в условиях голодания. Дисс. канд., М., 1956.

12. Селье Г. Бюлл. эксп. биол. и мед., 1939, 8, 5, 11, 339.

13. Шапиро Ю. Л. Состояние систем крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд. М., 1964.

14. Уиндриц В. Научная медицина, 1922, 10, 86.

15. Эфроимсон В. П. Введение в медицинскую генетику, М., 1964.

16. Atkin N.. Baker М. Zancet, 1956, 1,20.

17. Вleyеr N. Am. I. dis. child., 1932, 44, 503.

18. Вenedict F. A study of prolonged fasting. Wash., 1915.

19. Buchinger O. Das Heilfasten. Stut.-Leipz., 1941.

20. Day R, Wright S. Zancet, 1964, i, 667.

21. Hungerford D. A. Stain technology, 1965, 4, 333.

22. Fialkow Ph. Am. I. Hum. genet., 1966, 48, 93.

23. Hollingsworth D. R., Bond у P. K. Vale I. Biol. a. Med., 1967, 39, 5, 312.

24. Кraub H. U. Hartmann K. Archiv f. physik. Thergrie, 1964, Marz/Oril, H. Z, 109.

25. Zinquette M., Fessadi P., Lefebvre I., Fourlinnie I. C., Decoulx M. Diabete, 1967, 15,2, 103.

26. Menzis R., Crosse n P., Fitzgerald P., Gunz F. Blood, 1966, 28, 4, 581.

27. Oster I. Mongolism. Copenh., 1953.

28. Penrose L. I. Merit. Sci., 1951, 97, 738.

Изменение количества и некоторых параметров полового хроматина у людей в процессе полного длительного алиментарного голодания и последующего питания С. Н. РЕЗИНА, Ю. Л. ШАПИРО (Москва)

Половой хроматин — внутриядерное тельце, дающее Фельген-положительную реакцию и образующееся, согласно современным представлениям, гетеропикнотической Х-хромосомой, в связи с чем оно встречается лишь у индивидуумов с 2 и более Х-хромосомами. Гетеропикнотизация Х-хромосомы приводит к инактивации (по мнению некоторых авторов, частичной) генов (10).

Вопрос об изменчивости полового хроматина привлекает к себе все большее внимание исследователей. В психиатрии, в частности, актуальность этой проблемы обусловлена широким внедрением метода определения «ядерного пола» в повседневную лабораторную практику, что несомненно требует тщательного изучения «нормальных» вариаций полового хроматина.

Как известно, в психиатрии терапевтическая тактика связана, как правило, с рядом мощных стрессорных воздействий, которые, согласно отдельным данным, могут изменять количество и некоторые качественные характеристики полового хроматина (14).

С другой стороны, условия содержания психически больных, отличающиеся в зависимости от характера заболевания и структуры лечебных учреждений, также, по-видимому, могут отразиться на морфологических особенностях и функции клеток, в частности, клеток эпителия ротовой полости, служащего обычно материалом для определения полового хроматина (19).

Теоретическое значение изменчивости полового хроматина связано с проблемой механизма регуляции его количественных и морфотинкториальных параметров, а также с вопросами поддержания генного баланса, «компенсации дозы гена» и т. д. (10).

Несмотря на значительный интерес указанной проблемы, данные относительно изменчивости полового хроматина недостаточно однородны и убедительны, что связано, в частности, с тем, что единичные работы, выполненные в этом направлении, различны по применявшимся методам и используемым моделям.

Показано, что количество полового хроматина может зависеть от метаболизма и т. д. Рядом исследователей показано изменение в частоте хроматни-положительных ядер и в морфологии (размеры, степень окрашиваемости) полового хроматина при лечении антибиотиками (18), преднизолоном (1), кортикостероидамн (8), при применении электросудорожной терапии (13). Лечение адаптивными гормонами приводит у больных женщин, как правило, к снижению количества хроматин-положительных ядер.

Попыток проанализировать количественные и качественные закономерности полового хроматина в динамике стрессорной ситуации, насколько нам известно из литературных данных, не было проведено[15]. Кроме того, в указанных выше работах изменение полового хроматина не сопоставлялось с клинико-физиологическими параметрами стрессорной реакции, а применявшиеся стрессы были разнообразны по темпу нарастания отклоняющего фактора.

Мы попытались использовать для изучения изменения полового хроматина полное алиментарное голодание, применяемое в лечебных целях (4). Выбор модели связан, в частности, с тем, что полное длительное алиментарное голодание рассматривается в качестве пролонгированного («дозированного» стресса), что дает возможность проведения некоторых корреляций (9, 10).

Половой хроматин изучался в клетках буккального эпителия по общепринятой методике с окраской ацеторсеином (15). Подсчитывался процент интерфазных ядер с половым хроматином и средняя площадь поверхности телец Барра. С помощью рисовального аппарата РА-4 на миллиметровую бумагу наносились контуры 30—50 телец полового хроматина. Рассчитывалась площадь, ограниченная каждым контуром, суммарная и средняя площадь для каждого тельца. Площадь выражалась в условных единицах, что на наш взгляд является достаточным для изучения ее динамики. Исследования проводились при увеличении 90x15.

Были обследованы женщины в возрасте от 25 до 60 лет (шизофрения — 1, фобический синдром — 4, инволюционная депрессия — 7), из них с нормальным весом (от 53 кг до 75 кг) — 10 больных, с ожирением (125—134 кг) — 2 больных. Лечение голоданием проводилось в клинике экспериментальной терапии психозов (зав. — проф. Ю. С. Николаев). Минимальный срок голодания 8 дней, максимальный — 30 дней.

Исследование проводилось до начала голодания (исходный фон), в 1—4 дни голодания (первый период), 5—14 дни (второй период), с 15 дня до конца голодания (третий период) и в первые дни начала питания. Всего было обследовано 12 больных, проведено 90 исследований.

В связи с тем, что при предварительном анализе были отмечены различия в динамике количества и площади поверхности полового хроматина у больных с высоким и с обычным исходным весом, анализ данных был нами проведен отдельно по указанным группам.

У больных с нормальным исходным весом (10 человек) в первом периоде голодания отмечается некоторое (статистически вероятное) увеличение процента хроматин положительных ядер. По мере дальнейшего увеличения сроков голодания количество полового хроматина неуклонно снижается, приобретая в III периоде высокую достоверность (Р<0,001) (график 1).

Как видно из этого графика, количество полового хроматина в III периоде голодания составляет в среднем 21,2% сравнению с 32,8% исходного уровня.

В восстановительном периоде количество полового хроматина вновь увеличивается, приближаясь к исходному уровню (<0,05) (табл. 1 и график 2).

При анализе табл. 1 и граф. 2 видно, что у большинства изученных больных изменение количества полового хроматина проходило довольно однотипно. Исключение составляет больная И-ва (№ 6, граф. 2), у которой в восстановительном периоде количество полового хроматина продолжало уменьшаться, хотя по сравнению с III периодом это уменьшение не было статистически достоверным.

Таблица 1

Количество полового хроматина в % и площадь поверхности полового хроматина у психически больных женщин с нормальным весом в разные периоды полного длительного алиментарного голодания

Анализ данных по средней площади поверхности полового хроматина в различные периоды голодания показывает, что существенных изменений в размерах последней не происходило. Колебания усредненных значений площади поверхности находились в пределах ошибки исследования (фон — 13,1 ±0,4; 1 период — 13,7±1,3; II период — 13,5±0,6; III период — 12,4±1,3).

В первые дни питания средняя площадь поверхности полового хроматина значительно возрастала и достоверно (Р<0,01) превышала значение соответствующих цифр исходного периода.

В различные периоды голодания средние значения площади поверхности полового хроматина варьируют у всех больных (граф. 3). В отдельных наблюдениях колебания этого параметра в I, II и III периодах голодания достоверно отличаются от предыдущего.

Следует отметить, что нам. не удалось обнаружить каких-либо корреляций между изменением количества и площади поверхности полового хроматина.

У двух больных с ожирением динамика количества полового хроматина отличалась от средних закономерностей, отмечаемых для больных с нормальным исходным весом (график 4).

Данные по изменению площади поверхности полового хроматина у больных с ожирением представлены в таблице 2.

Таблица 2

Количество полового хроматина в % и площадь поверхности полового хроматина у психически больных женщин с ожирением в разные периоды полного длительного алиментарного голодания

Анализ полученных данных весьма затруднителен как в связи с относительно небольшим количеством наблюдений, так и с недостаточной разработкой патофизиологических механизмов, лежащих в основе голодания. Исходя из факторов, могущих оказать влияние на количество и морфотинкториальные свойства полового хроматина, в первую очередь возникает мысль о проведении корреляций между вышеуказанными параметрами и некоторыми показателями, отражающими адаптивные перестройки в голодающем организме.

Как уже говорилось, голодание выступает в качестве пролонгированного стресса и сопровождается, в частности, изменением функции коры надпочечников (10). Так, согласно данным отдельных авторов, активность коры надпочечников существенно возрастает в I и особенно в III периодах полного длительного алиментарного голодания, нормализуясь во II периоде (7 и др.).

Как видно из приведенных нами данных, наиболее выраженное количество падения полового хроматина приходится именно на III период голодания, т. е. совпадает во времени с максимальной активизацией коры надпочечников.

Естественно, указанный параллелизм не является достаточным доказательством существования связи между отмеченными сдвигами. Тем не менее, он не противоречит вышеизложенным данным о снижении количества полового хроматина при лечении кортизоном и АКТГ (8).

Обращают на себя внимание существенные различия в изменении полового хроматина в I периоде голодания у больных с нормальным и избыточным весом, что, по-видимому, стоит в связи с клинико-физиологическими особенностями протекания голодания у указанных групп. Можно думать, что особенности поведения полового хроматина в I периоде голодания у больных с ожирением связаны с большей биологической значимостью лишения пищи по сравнению с лицами с нормальным весом[16].

Вопрос о механизмах влияния гормонов на количество и площадь поверхности полового хроматина не представляется сколько-нибудь ясным. По мнению некоторых исследователей, гормоны непосредственно влияют на степень спирализации Х-хромосомы, активизируя отдельные локусы или хромосомные сегменты при ряде ситуаций, требующих повышенной выработки отдельных ферментов (2).

По мнению других (3, 20), уменьшение процента хроматин-положительных ядер при повышенной активности стероидных гормонов связано с резким смещением в соотношении длительности отдельных фаз клеточного цикла. Как показано (11, 12, 16), частота клеток с половым хроматином различна в популяциях клеток, отличающихся по митотическому индексу. Согласно отдельным данным (9) в клетках с укороченным циклом половой хроматин может не выявляться.

Анализ материала по изменению площади поверхности полового хроматина в различные периоды голодания представляется затрудненным в связи с некоторой неоднородностью сдвигов у разных больных.

Таким образом, полученные нами данные относительно динамики изменения количества полового хроматина укладываются в представлении о стрессорной природе сдвигов, наблюдаемых в полностью голодающем организме, хотя последние требуют дальнейшего изучения (17 и др.).

1. Беленький Г. Б., Егоркина Д. А., Кострова А. А., Кряжева С. С. Клинич. медицина, 1967, 4, 32.

2. Дэвидсон Э. «Гормоны и гены». В кн.: «Молекулы и клетки». М., 1967.

3. Епифанова О. И. «Гормоны и клеточное размножение». М., 1965.

4. Николаев Ю. С. «Лечение нервно-психических заболеваний дозированным голоданием» (Инструктивно-методическое письмо). М., 1965.

5. Селье Г. «Очерки об адаптационном синдроме». М.( 1960.

6. Шапиро Ю. Л. «Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей». Дисс. канд., М., 1964.

7. Шапиро Ю. Л., Минскер Э. И., Орловская Д. Д. Патологическая физиология и экспериментальная терапия, 1963, 3, 70.

8. Fraccaro М. et al. Lancet, 1962, 1, 1379.

9. J a m е s. Z. Zellforsch., 1964, No. 2, 178.

10. Layon M. F. Lancet, 1963, 2, 1120.

11. Mars De. Science, 1964, 146, 424.

12. Miles. Acta cytol., 1962, 6, 84.

13. P i г о z у n s k i T.,S с г i p с а г u G. H. et al. Ann. Med. psy£hol., 1965, 123 (1), 4, 609.

14. Piatt L. I., К ail in E. W. J. Amer. Med. Ass., 1964, 187, 3 182

15. Sanderson A R. Lancet, 1960, 7136, 1252.

16. Schnedl W. Acta anat., 1964, 57, 52.

17. Schultz A. L., Keklow A., Ulstson R. A. J. Endo-ciinul. and metabol., 1964, 24, No. 12, 1253.

18. Sohval А. В., Casselman W. G. B. Lancet, 1961, 2, 7217:1386.

19. S q u i г s e s B. Brit. J. Nutr., 1963, 17, 303.

20. Therkelsen A. a. Lamm L. Exptl. Cell Ress, 44, 363.

О динамике основного обмена при лечебном голодании больных с ипохондрическим синдромом В. Б. ГУРВИЧ (Москва)

Вопрос об обмене веществ, в частности, основном обмене, является одним из ведущих при объяснении патофизиологических механизмов голодания (1, 5, 9, 11, 12, 14).

В. В. Пашутин (9) и его ученики отмечали понижение основного обмена у животных при голодании. Они обнаружили также, что повторное голодание с последующим откармливанием резко повышает обменные процессы, которые принимают «юношескую напряженность».

У собак при голодании (1) наблюдали заметное понижение газообмена в первые два дня и устойчивое его положение с 4 дня до конца голодания.

При изучении газообмена у двух собак, к четвертому дню голодания у одной собаки, поведение которой было спокойным, находили заметное снижение обмена; уменьшение потребления кислорода и выделения углекислоты (5). У второй собаки, которая была «подвижна и громко лаяла», к четвертому дню голодания отмечалось незначительное повышение газообмена. В дальнейшем газообмен у обоих животных интенсивно падал, особенно в течение первых двух недель голодания. Это нашло свое подтверждение и в других исследованиях (13), в которых было отмечено, что во время голодания наблюдается урежение дыхания, снижение газообмена, понижение дыхательного коэффициента.

Энергетический обмен при голодании человека, длившегося 31 день, был впервые описан Бенедиктом (11). Основываясь на полученных данных, Бенедикт (11), а в дальнейшем и другие авторы (12, 14) указывают, что в начале голодания, начиная с четвертого до 9—10 дней, организм в качестве приспособительных использует ряд компенсаторных механизмов, в частности, усиление выделения углекислоты легкими и обильное поглощение кислорода. Указанные авторы отмечают, что значительная часть кислорода идет на окисление жира и продуктов его метаболизма, при этом дыхательный коэффициент резко падает. Газообмен в течение первых двух недель голодания быстро понижается, а затем стойко держится на уровне ниже исходного. Дыхательный коэффициент к концу голодания остается на низких цифрах (0,70).

Другие авторы (4), исследовавшие газообмен веществ у человека, голодавшего 42 дня, находили в первые дни его повышение, особенно выраженное в первые часы голодания. Лишь на 6 день основной обмен снижался до нормы,.а затем, до конца голодания, продолжал уменьшаться с небольшими колебаниями, достигнув к 37 дню 49% от исходного.

В период питания, о котором в доступной нам литературе мы обнаруживали лишь единичные работы (7, 8, 14), газообмен человека усиливается, достигая на 10 день своей нормы, а дыхательный коэффициент в течение первых 10 дней питания вновь повышается примерно до 0,9.

Отдельные показатели внешнего дыхания (число дыхательных движений и т. д.), исследовавшиеся при голодании собак (3), уменьшались, особенно в начале голодания, а также в терминальном периоде.

У больных шизофренией в динамике разгрузочно-диетической терапии регистрировалась частота дыхания (10), при этом было показано, что в процессе голодания частота дыхания снижается на 2—4 дыхательных движения в минуту, а в периоде диетического питания постепенно учащается, достигая к концу лечения исходного уровня или несколько превышая его.

Г. Н. Бжишкян-Бородина (2) отмечала в процессе длительного голодания больных гипертонической болезнью и ожирением выраженное увеличение экскурсии грудной клетки и жизненной емкости легких. В периоде питания, по сравнению с периодом голодания, жизненная емкость легких еще более увеличивалась.

Сведения о динамике основного обмена при разгрузочно-диетической терапии психически больных (больных шизофренией) нам удалось получить лишь из работ Ю. С. Николаева, В. Н. Лапшина, Ю. Л. Шапиро (7, 8). Авторы наблюдали во время голодания снижение суточного энергообмена (в ккал в сутки) и повышение его в периоде питания. Энергозатраты, выраженные в ккал на кг веса, во время голодания также снижались, но не столь интенсивно, как суточный энергообмен, а в периоде питания начинали заметно увеличиваться, превышая на 13 день исходный уровень. Авторы отметили фазность в сдвигах газообмена, соответствующую клиническим стадиям лечебного голодания, и различие в динамике суточного обмена и обмена в расчете на кг веса, особенно заметное в I и III стадиях голодания. По мнению этих авторов, полученные ими данные свидетельствуют об адаптации организма к голоданию, а само голодание является мощным биологическим фактором воздействия («чрезвычайным раздражителем», «стрессором»).

В задачу настоящей работы входило изучение динамики основного обмена как суточного, так и в расчете на кг веса тела при разгрузочно-диетической терапии психически больных, в основном с ипохондрическим синдромом; проследить направленность газообмена в процессе лечения у больных с различным исходным уровнем обмена (нормальным, повышенным или пониженным); определить характер динамики поглощенного O₂, выделенного СO₂, дыхательного коэффициента, времени задержки дыхания (проба Штанге), показателей внешнего дыхания.

Таблица 1

Основной обмен (динамическое исследование)

Нами исследовался основной обмен у 65 больных. Из них 33 больных были с ипохондрическими реакциями и развитиями в возрасте от 18 до 60 лет (19 мужчин, 14 женщин) и 32 больных шизофренией в возрасте от 18 до 47 лет (19 мужчин, 13 женщин). Из числа обследованных больных с ипохондрическими состояниями у 15 наблюдались затяжные ипохондрические реакции, у 10 — ипохондрическое развитие личности, у 8 больных ведущее место в клинической картине занимал синдром дисморфофобии. Продолжительность заболевания от 4 месяцев до 17 лет. Из числа обследованных больных шизофренией у 27 человек была диагностирована простая форма, у 5 — параноидная форма. Ипохондрический синдром отмечался у 23 больных (астено-ипохондрический — 7 человек, сенестопатически-ипохондрический — 15, со сверхценными бредоподобными идеями— 11, бредовыми — 3 человека), апатикоабулический — у 7 больных, параноидный с явлениями автоматизма — у 2 больных. Давность процесса от 1,5 до 19 лет. Течение преимущественно вялотекущее.

Разгрузочно-диетическая терапия проводилась по методу Ю. С. Николаева (6). Период голодания продолжался от 12 до 35 дней. Период восстановления варьировал примерно в тех же сроках. Энергообмен исследовался на аппарате основного обмена 3-М (А003-М, конструкция по принципу аппарата Крога) посредством непрямой калориметрии. Ошибка метода колеблется в пределах ±10%. Расчет основного обмена производился по количеству поглощенного кислорода при дыхательном коэффициенте 0,85, а также и с предварительным определением дыхательного коэффициента. При определении энергетических затрат использовался метод стандартизации по таблицам Гарриса и Бенедикта. Конечный результат выражался в процентах. Исследование проводилось в одном и том же помещении, при комнатной температуре, отсутствии резких внешних раздражителей, в одно и то же время — утром, натощак, в положении лежа. Газообмен исследовался до лечения — исходный фон, при голодании — в I стадии (1—4 день), во II стадии — (5—8 и 9—12 дни), в III стадии (13—17, 18—22, 23—30 дни); и последующем питании в сроки, аналогичные срокам длительности голодания. Каждый больной обследовался от 6 до 13 раз. Всего проведено 558 исследований.

Полученные данные обработанные методом вариационной статистики и сведены в таблицы.

Как видно из таблицы 1, основной обмен до начала голодания в среднем у всех больных, взятых суммарно, был несколько повышен — +9%. В первой стадии и до 7—8 дня второй стадии голодания суточный энергообмен обнаружил тенденцию к повышению, а при выражении на кг веса тела обмен оказался статистически вероятно увеличенным (Р<0,05).

Во II и III стадиях голодания суточные энергозатраты по отношению к исходному фону статистически достоверно снизились (на 10 день Р<0,05, 15 день — Р<0,01; 25 день — Р<0,001). Интенсивность обмена (в ккал на кг веса) во время II и III стадий голодания в наших исследованиях достоверных сдвигов не обнаружила.

В первой стадии питания суточный обмен (в ккал в сутки) имел тенденцию к повышению (по отношению к 25 дню голодания повышение оказалось статически достоверным Р<0,001). Расход энергии в расчете на кг веса по отношению к исходному уровню в это время также достоверно увеличился (Р<0,01).

Во II и III стадиях питания суточный обмен значительно возрос (по отношению к исходному уровню на 10 день Р<0,02; на 15, 20, 25 дни Р<0,01). Интенсивность обмена (в ккал на кг веса) во II и III стадиях питания оказалась значительно выше исходного уровня (на 7, 10, 15, 20, 25 дни Р<0,001).

Следует отметить большие индивидуальные различия суточного обмена у обследованных (от 1099 до 2689 ккал в сутки).

В связи с этим основной обмен был нами выражен в процентах и полученные данные обработаны статистически. Динамика обмена в выражении в процентах оказалась соответствующей динамике суточных энергозатрат. Обмен (в %) по отношению к исходному уровню достоверно понижался во II и III стадиях голодания (на 15 и 25 день Р<0,05) и повышался во II (на 7 день Р<0,01; на 10 день Р<0,001) и III стадиях (на 15, 20, 25 день Р<0,001).

Средние цифры, однако, нивелируют особенности динамики газообмена в случаях, где его исходный уровень отличался от общепринятой нормы (±10,0).

Нарушения обмена наблюдались у 43 больных (66,1%), из них у 30 человек он был повышен (46,1%), у 13 — понижен (20%). Нормальные цифры обмена отмечались у 22 больных (33,9%).

В первой стадии голодания у больных с нормальным исходным фоном основного обмена наблюдалось достоверное повышение энергозатрат (Р<0,02). Во II и. III стадиях выявлялись колебания обмена с тенденцией к снижению (на 25 день). В периоде питания энергообмен в этих случаях достоверно возрастал (во II стадии на 7 и 10 день Р<0,01; в III стадии на 15 день Р<0,001; 20 день Р<0,05; 25 день Р<0,001).

В группе больных с повышенным исходным уровнем обмена во время голодания наблюдалось достоверное снижение обмена во II стадии (на 10 день Р<0,001), в III стадии (на 15 и 25 день Р<0,001; на 20 день Р<0,02), а в периоде питания достоверное повышение лишь в III стадии (на 20 день Р<0,05).

В группе больных с пониженным исходным уровнем газообмена в I стадии голодания отмечалось достоверное повышение обмена (Р<0,001), державшееся в течение всего голодания (в III стадии на 20 день Р<0,001). Во время питания основной обмен в этих случаях еще более повышался: в I стадии на 4 день (Р<0,02), во II стадии — на 7 и 10 день (Р<0,001), в III стадии на 15 день (Р<0,001).

Таблица 2

Показатели дыхательного обмена (динамическое исследование)

Из таблицы 2 можно видеть изменения показателей дыхательного обмена и времени задержки дыхания в процессе голодания и последующего питания. Количество кислорода несколько увеличивалось в I стадии голодания и в дальнейшем достоверно уменьшалось (во II стадии на 10 день Р<0,02; в III стадии на 15 и 25 день Р<0,001; на 20 день Р<0,02). Во время восстановления количество поглощаемого кислорода достоверно увеличивалось в III стадии (по отношению к исходному уровню на 15, 20 и 25 день Р<0,01). Количество углекислоты во время периода голодания имело стойкую тенденцию к снижению, а в периоде питания явно возрастало (Во II стадии на 10 день Р<0,01, в III стадии на 20 день Р<0,05; на 25 день Р<0,001).

Дыхательный коэффициент, несколько повышенный до лечения (0,88), в течение всего голодания был достоверно снижен (на 4 и 7 день Р<0,01; на 10, 15, 25 день Р<0,01; на 20 день Р<0,02), а во время питания отчетливо повышался (на 4 день Р<0,02; 7 день Р<0,001; 25 день Р<0,01).

Время задержки дыхания, определявшееся на вдохе, характеризовалось значительными индивидуальными различиями (от 20 сек до 2 минут). В связи с этим показатели времени задержки дыхания на различных этапах голодания и восстановления у каждого из больных были отнесены к их исходному уровню и полученные данные статистически обработаны. Из таблицы 2 можно видеть увеличение времени задержки дыхания-во время голодания более чем вдвое, и уменьшение этого показателя в периоде питания почти наполовину от исходного уровня;

В таблице 3 приведены данные динамического исследования показателей внешнего дыхания.

Обнаружилась достоверная динамика дыхательного и минутного объемом.

Так, в периоде голодания минутный объем снижался, особенно в III стадии (на 25 день Р<0,001).

Во время питания во II стадии увеличивался дыхательный объем (на 10 день Р<0,01) и минутный объем (на 10 день Р<0,05). В III стадии дыхательный объем оставался увеличенным (на 15 и 25 день Р<0,01; на 20 день Р<0,02). Также был увеличен и минутный объем (на 15 и 25 день питания Р<0,01). Дополнительный объем достоверно увеличивался в III стадии питания (на 20 день Р<0,02), а остаточный объем — в III стадии голодания (на 25 день Р<0,05).

Проведенные нами данные динамики основного обмена и показателей внешнего дыхания при лечебном голодании больных с ипохондрическим синдромом совпадают с данными других авторов (4, 8, 11, 14).

Выявленное различие абсолютных величин обмена (суточные энергозатраты) и интенсивностью обмена (энергозатраты на кг веса) во II и III стадиях голодания и в первой стадии питания трактуется как относительное соответствие закону Рубнера и математическим закономерностям Банера, имеющим место для различных видов животных и человека при обычных условиях их существования (8). Падение суточного обмена во время голодания связывается с уменьшением общей массы тела, а повышение интенсивности газообмена (ккал на кг веса) свидетельствует о сохранности адаптационных возможностей при лечебном голодании организма (7, 8).

Таблица 3

Показатели внешнего дыхания (динамическое исследование)

В наших наблюдениях также обнаруживается определенная фазность в динамике суточного обмена, совпадающая со стадиями (и периодами) голодания и питания. Так, энергообмен при голодании повышается в стадии «пищевого возбуждения», снижается в стадии «ацидоза» и «выравнивания». Во время питания повышается в стадии «интенсивного восстановления» и остается повышенным в стадии «нормализации». Повышение основного обмена во время восстановления может быть объяснено стимулирующей ролью голодания и активацией обменных процессов.

В случаях, где до лечения имелись отклонения газообмена от нормальных величин (±10%), в процессе лечебного голодания отмечалась тенденция в динамике показателей обмена в приближении к «общей средней обмена», особенно выраженная в конце голодания и восстановления (табл. 1). Такая тенденция может, на наш взгляд, свидетельствовать о «нормализации» обменных процессов в результате лечения методом полного голодания.

Снижение респираторного обмена во время II и III стадии голодания (уменьшение количества поглощаемого кислорода и количества выделяемой углекислоты), понижение дыхательного коэффициента с 0,88 до 0,72, а также увеличение времени задержки дыхания более чем в 2 раза следует объяснить, по нашему мнению, «эндогенными» механизмами питания.

С началом приема пищи, т. е. с переходом организма на «экзогенное» питание, вместе с повышением дыхательного обмена (увеличением количества поглощаемого кислорода и количества выделяемой углекислоты) и дыхательного коэффициента до 1,05—1,11, значительно снижается время задержки дыхания (по сравнению с исходным уменьшается в 0,65 раза в III стадии питания). При этом достоверно увеличиваются дыхательный и минутный объемы, дополнительный объем, у большинства больных возрастает остаточный объем и жизненная емкость легких. Последнее совпадает с данными некоторых авторов (2).

Основываясь на полученных нами результатах исследования основного обмена и показателей внешнего дыхания в процессе полного длительного лечебного голодания 65 психически больных, в заключение следует сказать, что наблюдающаяся динамика и колебания газообмена в периоде голодания, а также приближение показателей обмена в случаях, где имелись его отклонения от нормальных величин, 518 к общей средней, свидетельствуют о стимулированных голоданием биологических перестройках адаптационного значения.

Повышение же энергообмена во время питания (особенно интенсивности обмена, выраженного в ккал на кг веса, которое обычно связывают с активизацией тканевого обмена), говорит, на наш взгляд, об активности метода лечебного голодания и еще раз подтверждает -целесообразность и адекватность его применения у психически больных со сниженной общей «реактивностью» и вялотекущим процессом.

1. Авроров П. П. Обмен веществ и развитие энергии в организме ври полном голодании. Дисс., СПб, 1900.

2. Бжишкян-Бородина Г. Н. Материалы к изучению влияния физической нагрузки на функциональное состояние сердечно-сосудистой системы больных гипертонической болезнью и ожирением при разгрузочно-диетической терапии. Дисс. канд., М., 1966.

3. 3орин Е. Н. Опыты длительного голодания. Сб. работ по физиологии. Изд. 1 ММИ, М., 1939, 220.

4. Лаббэ М. и Стевепин А. Основной обмен. Харьков, 1931.

5. Молчанова О. П., Ежова Е. И. Изучение длительного голодания. Сб. работ по физиологии. Изд. 1 ММИ, М., 1939, стр. 85.

6. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт. мед. наук, М., 1960.

7. Николаев Ю. С., Лапшин В. Н., Шапиро Ю. Л. Сб. Вопросы клинической психиатрии, М., 1964, с. 162.

8. Николаев Ю. С., Шапиро Ю. Л., Лапшин В. Н. Сб. Вопросы социальной и клинической психоневрологии. М., 1965, с. 426.

9. Пашутин В. В. Курс общей и экспериментальной патологии. СИБ, 1902, т. 2, ч. 1.

10. Полтавский В. Г. Сб. научных трудов, кн. 18, Ростов, 1962, с. 148.

11. Benedict F. A. A study of prolonged fasting, Washington, 1915.

12. Morgiilis S. Hunger und Unternahrung, Berlin, 1923, 321.

13. Regnault V., Reiset K. Klinische Untersuchungen uber die Respiration der Thiere aus verschiedenen Klassen, Ann. d. Chemie u. Pharmacie, 1850, 73.

14. Schenck E. G. Das Fasten, Stuttfeart-Laipzig, 1938, 373.

Влияние физической нагрузки на сердечно-сосудистую систему больных гипертонической болезнью и ожирением при лечебном голодании Г. Я. БЖИШКЯН-БОРОДИНА (Москва)

Метод лечебного голодания, или, так называемая, разгрузочно-диетическая терапия имеет два периода лечения. Первый — разгрузочный, т. е. полное выключение питания с употреблением минеральной воды боржоми от 1 до 2 литров в сутки. Второй период — восстановление (применение диетического питания, состоящего из соков, тертых овощей и фруктов с постепенным добавлением молочно-кислых продуктов, растительного и молочного белка).

В первом и втором периодах лечения больные находились на активном тренирующем режиме движения с включением дозированных пешеходных прогулок и ритмированным дыханием во время голодания, и процедур лечебной гимнастики в восстановительном периоде. Помимо того в периоде голодания применялись грязевые аппликации, душ Шарко, очистительные клизмы; в периоде питания — углекислые или сероводородные ванны.

Изучение влияния дозированной физической нагрузки (10 приседаний на протяжении 30 секунд) проводилось у всех 53 больных (из них 42 больных гипертонической болезнью I, II и III степени в сочетании с ожирением I и II степени и 11 больных, страдающих ожирением I и II степени). Применение физической нагрузки позволило нам судить о функциональном состоянии сердечно-сосудистой системы больных и адаптационных ее возможностях при проводимом комплексе лечения. Дозированная физическая нагрузка как метод определения функционального состояния сердечнососудистой системы применялась па различных этапах лечения: при поступлении, в конце первого периода лечения и перед выпиской.

Для учета состояния сердечно-сосудистой системы до и после физической нагрузки применялись следующие методы исследования: электрокардиография, артериальная осциллография, изучение величины венозного давления и скорости кровотока, плетизмографии.

До лечения у 45% больных реакция как со стороны центрального аппарата кровообращения (данные ЭКГ, скорость кровотока), так и периферических отделов (осциллография, венозное давление и плетизмография) позволила считать функциональное состояние сердечно-сосудистой системы неблагоприятным. Указанная неблагоприятная реакция выражалась в плохой субъективной переносимости физических нагрузок, в значительном учащении сердечного ритма, снижении зубца Т и интервала S-T, появлении деформации комплекса QRS; у больных с ожирением — значительным снижением вольтажа всех зубцов; уменьшением пульсового давления, значительным увеличением венозного давления; увеличением латентного периода безусловных сосудистых рефлексов, а также усилением парадоксальной сосудистосуживающей реакции при нанесении теплового раздражителя.

После проведения разгрузочного периода лечения и в-конце всего курса терапии характер ответной реакции на ту же дозированную физическую нагрузку изменился в благоприятную сторону у большинства больных (92%). Благоприятная реакция на дозированную физическую нагрузку в периоде голодания и расширение режима движения (увеличение длительности прогулки и пройденного пути, уменьшение периодов отдыха, ускорение движения и др.) выражалось в изменении как субъективного состояния больных, так и объективных показателей. Улучшение субъективной переносимости дозированной физической нагрузки как в конце голодания, так и в результате всего курса лечения проявлялось в более свободном выполнении ее, отсутствии одышки, уменьшении сердцебиения после проводимой пробы.

Вышеуказанная адаптация к физической нагрузке может быть в известной степени объяснена тем, что вследствие значительной потери веса тела больных были созданы лучшие условия для функционирования сердечно-сосудистой системы как центрального, так и периферических ее отделов. Эта точка зрения подкреплена и рядом объективных методов исследования сердечно-сосудистой системы, проведенных с нагрузкой, а именно— данными ЭКГ, скорости кровотока, венозного давления, осциллографии и плетизмографии, регистрируемых в однократных наблюдениях на разных этапах голодания и после всего курса лечения.

Отсутствие выраженной реакции со стороны центрального аппарата кровообращения (по данным ЭКГ) на дозированную физическую нагрузку в конце разгрузочного периода по сравнению с отрицательной реакцией до лечения (в виде снижения зубца Т, CR_iv, проявлением деформации комплекса QRS и др.) свидетельствовало о наступивших положительных изменениях в миокарде. Полученные данные показали, что примененная нами физическая нагрузка была значительно ниже функциональных возможностей организма. Положительные сдвиги в функциональном состоянии нейтрального аппарата кровообращения, наступившие в результате разгрузочного лечения, сохранились и после периода питания.

Таблица 1

Изменения Мх и Мп давлений по периодам лечения по данным осциллографии

В ответ на физическую нагрузку венозное давление несколько повышалось. Венозное давление в ответ на физическую нагрузку, данную в конце разгрузочного периода и в конце всего курса проведенного лечения, повышалось на меньшую величину, чем на нагрузку до лечения. Это может быть объяснено улучшением всех гемодинамических факторов, в том числе и нормализацией тонуса венозной системы.

При анализе осциллографических показателей (таблица 1) (Мх, Мп и My давлений) в связи с дозированной физической нагрузкой выявлена определенная закономерность изменений: уменьшение ответных реакций со стороны Мх, Мп и My давлений в конце разгрузочного периода, о чем мы судили по уменьшению разности показателей всех осциллографических величин. Выявленная особенность характера ответных реакций у всех групп больных на фоне уменьшения всех осциллографических показателей в то же время носила более адекватный характер по сравнению с характером ответных реакций до лечения. Указанные изменения характера ответных реакций в связи с примененной дозированной физической нагрузкой мы оценивали как приспособительную реакцию центрального и периферических отделов кровообращения в конце периода голодания.

В конце проведенного курса лечения характер ответных реакций всех величин осциллографии в связи с дозированной физической нагрузкой свидетельствовал об улучшении функционального состояния центрального и периферических отделов кровообращения по сравнению с периодом, непосредственно предшествующим лечению.

При изучении динамики величин артериального давления и осцилляторного индекса (oi) в связи с дозированной физической нагрузкой (по данным артериальной осциллографии) нами выявлена своеобразная реакция. Мы имели возможность отметить, что направленность в сдвигах артериального давления и осциллографического индекса под влиянием нагрузок зависит от типа нарушения сосудистого тонуса. Так, у больных с нарушением сосудистого тонуса II типа при высоких величинах артериального давления (Мх, Мп и My) и высоких исходных данных величин oi (т. е. при значительной потере тонуса сосудистой стенки) в ответ на физическую нагрузку до лечения, как правило, наблюдалось дальнейшее увеличение всех величин, определяемых методом осциллографии (Мх, Мп, My, Oi).

Такая реакция расценивалась нами как отрицательная, и указывала в известной степени на функциональную недостаточность аппарата кровообращения в целом.

Исследования с применением физической нагрузки, проведенные в конце разгрузочного периода у большинства больных, выявляли более адекватную направленность как величин артериального давления, так и величин Oi в ответ на дозированную физическую нагрузку. А именно — Мх давление незначительно повышалось, а Мп и My понижалось, иногда оставалось без изменений и в единичных случаях Мп незначительно повышалось. У большинства больных наблюдалось увеличение пульсового давления, показатели Oi уменьшались. Такая реакция расценивалась нами как положительная, появившаяся у больных после разгрузочного периода. Это указывало на усиление сократительной способности миокарда, а также на улучшение сосудистого фактора кровообращения.

У большинства больных эта адекватная направленность величин артериального давления и осцилляторного индекса в связи с дозированной физической нагрузкой носила стойкий характер и наблюдалась нами и в конце всего курса лечения.

У больных с нарушением сосудистого тонуса 1 типа в ответ на физическую нагрузку направленность реакции величин артериального давления и осцилляторного индекса была иной, чем у больных со II типом нарушения сосудистого тонуса.

До лечения в ответ на физическою нагрузку у части больных повышались все величины артериального давления (Мх, Мп, My), у других повышалось лишь Мх давление, а Мп и My не изменялось или даже понижалось. Величины Oi под влиянием нагрузки понижались, что указывало на еще большее повышение сосудистого тонуса. Такая реакция у больных с гипертонической болезнью с выраженной наклонностью к повышению сосудистого тонуса свидетельствует о нарушениях регуляции сосудистого тонуса.

В конце разгрузочного периода (на 12—15 день голодания) в ответ на физическую нагрузку Мх давление несколько повышалось. Мп и My немного снижалось, величина Oi чаще не изменялась. Эта реакция нами расценивалась как более положительная и указывала на восстановление физиологических соотношений в величинах артериального давления и сосудистого тонуса.

Вышеуказанная направленность ответных реакций носила стойкий характер и сохранялась у подавляющего большинства больных и после проведенного питания.

При изучении безусловных сосудистых рефлексов, при наличии дозированной физической нагрузки, до лечения был выявлен разнообразный характер ответных реакций: на холодовой раздражитель — увеличение или уменьшение сосудосуживающей реакции при увеличении латентного периода; на тепловой — усилением парадоксальной реакции.

В конце разгрузочного периода состояние безусловных сосудистых рефлексов и их реакции на физическую нагрузку характеризовались выраженной инертностью, что расценивалось нами как преобладание процессов торможения в центральной нервной системе.

В конце курса лечения под влиянием физической нагрузки реакции сосудистой системы были выражены незначительно и характеризовались лишь большим увеличением пульсовых колебаний.

Отмеченная динамика безусловных сосудистых рефлексов на тепловой и холодовой раздражители в связи с дозированной физической нагрузкой в разные периоды лечения позволяет сделать заключение о том, что в результате проведенного комплексного лечения у больных гипертонической болезнью улучшилось функциональное состояние центральной нервной системы, в частности, центров, регулирующих состояние сосудистой системы.

Следует подчеркнуть, что ряд исследователей обнаружили увеличение гликогена в сердечной мышце при голодании (2, 3). Установлено также, что эндоплазматический белок жизненно-важных органов сохраняется в течение длительных сроков голодания. При этом в них обнаруживается и высокая концентрация цитоплазматической РНК. Сохранение веса органов свидетельствует в первую очередь о сохранении в них обмена веществ (1).

Таким образом, наши исследования показали, что функциональное состояние сердечно-сосудистой системы в процессе разгрузочно-диетической терапии (где дозированное голодание, по-видимому, являлось одним из ведущих компонентов лечебного комплекса) не только достаточно сохраняется, но и значительно улучшается по сравнению с исходными данными. Это, по-видимому, следует рассматривать в первую очередь в-связи с облегченными условиями функционирования сердечно-сосудистой системы, наступившие в результате проведения длительного разгрузочного режима, а также осуществления в процессе лечения стимулирующего и тренирующего влияния различных факторов указанного комплексного лечения на сердечно-сосудистую систему.

1. Веселкин П. Н. Голодание. Большая медицинская энциклопедия. Изд. II, М„ 1958, т. 7, 950.

2. Marco С., Vittorio N. Riv. biol., 1963, 56, No. 4.

3. Strebel R., Bajus Z. E., Selye H. Ctrdiologia, 1962, 41, Ко. 3, 179.

Изменения сосудистых и дыхательных реакций в процессе разгрузочно-диетической терапии больных ипохондрическим синдромом В. М. КОВАЛЕНКО (Ростов-на-Дону)

Изучение сосудистых и дыхательных реакций у больных с ипохондрическим синдромом выявило их неоднородность при различных нозологических формах.

Обращают внимание на то, что при шизофрении плетизмограмма представляется ареактивной (2, 3, 6). При ипохондрическом синдроме экзогенного происхождения, наоборот, обнаруживается непостоянство и неустойчивость сосудистых реакций. У больных с невротическими ипохондрическими состояниями не наблюдается сочетанности отклонений сосудистых и дыхательных реакций (4). Отмечают, что степень этих нарушений зависит от акцента жалоб больного на определенном органе.

При анализе плетизмограммы у больных с ипохондрическими реакциями и ипохондрическим развитием личности, находят, что у обеих групп больных наблюдается «...небольшая волнообразность кривых, ровный фон» извращение сосудистых реакций или отсутствие их в ответ на безусловные и условные раздражители». Причем, при ипохондрических реакциях эти особенности динамичны, а при ипохондрическом развитии личности стойки (1).

Изучалось изменение секреторных, сосудистых и дыхательных рефлексов в процессе лечебного голодания у больных шизофренией (5).

Сведений, касающихся изменений сосудистых, дыхательных и слюноотделительных рефлексов у больных с невротическими ипохондрическими состояниями под влиянием длительного воздержания от пищи в литературе нам найти не удалось.

Мы исследовали изменения секреторных, сосудистых и дыхательных реакций у 17 больных с затяжными невротическими ипохондрическими состояниями в процессе разгрузочно-диетической терапии. Сроки голодания были в пределах 11—30 дней. На таблице 1 показаны изменения латентных периодов безусловного слюноотделения, сосудистого и дыхательного компонентов пищевого рефлекса у исследованных нами больных до и в процессе разгрузочно-диетической терапии. Цифры в скобках показывают диапазон индивидуальных колебаний латентных периодов секреторных реакций.

Таблица 1

Изменение секреторных, сосудистых и дыхательных реакций в процессе разгрузочно-диетической терапии

Во всех наблюдениях на фоновой плетизмограмме прослеживались волны первого, второго и третьего порядка. Дыхание было ритмичным. В качестве безусловных раздражителей использовался клюквенный сок стандартного разведения в количестве 1 и 2 мл. При даче 1 мл сока латентный период секреторной реакции в среднем равнялся 25 секундам с индивидуальными колебаниями в пределах 15—58 секунд. Количество капель слюны подсчитывалось за каждые 30 секунд и в указанные промежутки времени составляло 3, 2, 1 капли.

Сосудистые реакции заключались в изменениях уровня плетизмограммы и ритма сердечных сокращений, который изменялся на ±6 ударов в минуту; ритм дыхания и частота колебались на +4—6 дыханий в минуту.

В ответ на дачу безусловного раздражителя большей силы (2 мл сока) наблюдалось сокращение латентного периода секреторной реакции. В среднем он равнялся 14 секундам, а в отдельных случаях был в пределах 6—47 секунд. Секреторная реакция была более выраженной. Среднее количество капель слюны за равные с предыдущим исследованием промежутки времени равнялось 5, 3, 1 каплям. Одновременно отмечались изменения уровня плетизмограммы, почти всегда увеличивалось число сердечных сокращений и только в отдельных случаях уменьшалось на 1—2 удара. Нарушался ритм дыхания, его частота изменялась на +2—6 в одну минуту.

В первой стадии разгрузочного периода фоновая плетизмограмма обнаруживала большую амплитуду волн I, II и III порядка. Отмечалось сокращение латентных периодов секреторных реакций в» ответ на безусловные раздражители разной силы. В среднем они равнялись 11 и 21 секундам при соответствующей даче 1 и 3 мл сока. Индивидуально латентный период колебался в пределах 8—28 секунд и 5—23 секунды. Наблюдалась увеличение безусловных секреторных реакций: 5, 2, 1 и 8, 2, 4 капли. Больше изменялся уровень плетизмограммы и число пульсовых волн. Частота их увеличивалась на +8 +2 в минуту при даче 1 мл сока и +12— 2 при даче 2 мл сока. Как и в исходных наблюдениях констатировалось преимущественное учащение ритма. Изменялся ритм дыхательных движений. Частота дыхания увеличивалась или уменьшалась на 2 дыхания в минуту в ответ на дачу 1 мл сока и оставалась неизменной или уменьшалась на 6 дыханий в минуту при даче 2 мл сока.

Во второй стадии разгрузочного периода, как правило, уменьшалась амплитуда волн плетизмограммы. Латентный период секреторных реакций увеличивался и в одном наблюдении достигал 1 мин. 27 сек. В отдельных случаях слюноотделение наступало только после дачи 2 мл сока. Среднее число капель составляло 4, 2, 1 и 8, 3, 2 в ответ на дачу 1 и 2 мл сока. Уровень плетизмограммы оставался неизменным или незначительно снижался. Наблюдалось преимущественное уменьшение числа пульсовых волн (на —4—6). Частота сердечных сокращений изменялась максимум на 2 удара в минуту. Так же как и в предыдущие стадии отмечались изменения ритма и частоты дыхательных движений.

В третьей стадии голодания плетизмограмма становилась уплощенной. На ней, в большинстве исследованиях, удавалось проследить только низкие пульсовые волны. Безусловные пищевые раздражители, равные применявшимся в предыдущих исследованиях, вызывали слабо выраженную секреторную реакцию (3, 1, 1 и 5, 3, 1 капли), которая наступала после более продолжительных латентных периодов: 35 сек (64—14 сек) и 14 сек. (38—12 сек). Часто слюноотделение наступало только вслед за дачей 2 мл сока. Изменений уровня плетизмограммы, как правило, не наблюдалось. Частота пульсовых волн оставалась неизменной или уменьшалась на одну волну в минуту. При даче 2 мл сока изменения сердечного ритма были также незначительными. Только в одном исследовании мы констатировали учащение пульса на 12 ударов в минуту. Дыхательный компонент секреторной реакции был также выражен слабее, чем в предыдущей стадии.

В первой стадии восстановительного периода плетизмограмма оставалась нулевой. Сокращался латентный период секреторных реакций, причем сосудистые реакции часто появлялись быстрее в ответ на дачу более слабого раздражителя: 18 (25—16) секунд и 24 (56—10) секунд. Интенсивность слюноотделения оставалась низкой и равнялась 3, 1, 0 и 5, 2, 2 каплям. Так же как и в конце периода голодания сосудистый и дыхательный компоненты секреторной реакции были слабо выраженными. Уровень плетизмограммы, как правило, не изменялся. Число пульсовых волн чаще увеличивалось максимально на 8—16 волн в минуту. Только в отдельных случаях пульс незначительно урежался. Наблюдалось кратковременное изменение ритма дыхания.

Во второй стадии восстановительного периода наблюдалась экзальтация плетизмограммы. Появлялись периодические волны. Латентный период секреторной реакции, вызывавшейся слабым раздражителем, несколько увеличивался— 34. Зак. 63 529 до 20,6 (46—8) секунд, но сокращался в ответ на сильный радражитель до 12 (24—2) секунд. Увеличивалось слюноотделение: оно равнялось 5, 2, 1 и 5, 2, 2 каплям. Сосудистый компонент секреторной реакции заключался в падении уровня плетизмограммы и учащении пульсовых волн на 10—12 в минуту, которое наступало в большинстве исследований, а также в изменении ритма дыхательных движений и преимущественного уменьшения числа дыханий в среднем на 6 в минуту.

В третьей стадии диетического питания латентный период секреторных реакций становился менее продолжительным. Он равнялся 12 (20—6) и 10,6 (13—8) секунды при даче 1 и 2 мл сока. Слюноотделение увеличивалось до 6, 4, 2 и 8, 4, 2 капель. Сосудистые реакции заключались в умеренном падении уровня плетизмограммы и учащении пульсовых волн на 10—12 в минуту, которое наступало в большинстве исследований, а также в изменении ритма дыхательных движений и преимущественного уменьшения числа дыханий в среднем на 6 в минуту.

В третьей стадии диетического питания латентный период секреторных реакций становился менее продолжительным. Он равнялся 12 (20—6) и 10,6 (13—8) секунды при даче 1 и 2 мл сока. Слюноотделение увеличивалось до 6, 4, 2 и 8, 4, 2 капель. Сосудистые реакции заключались в умеренном падении уровня плетизмограммы, учащении пульсовых волн на 4—10 в одну минуту. Только в отдельных случаях ритм урежался на 2 удара в минуту; дыхание чаще становилось более редким: на 4—8 в минуту.

Таким образом, полученные результаты показали, что у больных с невротическими ипохондрическими состояниями динамика секреторных и сосудистых реакций в процессе дозированного голодания напоминает в известной степени изменения, которые наблюдал у больных шизофренией Ю. С. Николаев (5).

Так, в первой стадии голодания наступало увеличение амплитуды всех волн плетизмограммы, сокращение латентного периода и увеличение силы секреторных и сосудистых реакций, что можно связать с повышением возбудимости пищевого, сосудистого и дыхательного центров. В то же время наблюдалось уплощение пульсовых и дыхательных волн во второй и третьей стадиях голодания и в первой стадии питания, что, по-видимому, являлось следствием торможения вегетативных центров и сужения периферических сосудов.

Снижение возбудимости подкорково-гипоталамических центров подтверждалось увеличением латентного периода и уменьшением силы секреторных, сосудистых и дыхательных реакций в ответ на безусловные пищевые раздражители.

В период питания наблюдалось увеличение амплитуды пульсовых и дыхательных волн плетизмограммы. Появлялись волны третьего порядка. Это указывает на то, что в период питания увеличивалась возбудимость вегетативных центров с возрастанием их периодической активности.

1. Глузман Е. Б. Ж. Врачебное дело, 1963, 2, с. 89.

2. Куликова В. С., Пшонин А. Т. и Сегаль Ю. Е. В кн.: Проблемы кортиковисцеральной патологии. М.-Л., 1952, с. 289.

3. Коган С. И. Ж. Невропатол. и психиатрии, С. С. Корсакова, 1953, 12, с. 922.

4. Коган С. И. В кн.: Этиол. и патогенез психич. забол. Л., 1969, с. 234.

5. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт. М., 1960.

6. Ротштейн Г. А. Ипохондрическая шизофрения. М., 1961.

Условнорефлекторные лейкоцитарные реакции в динамике лечебного голодания при некоторых нервно-психических заболеваниях С. М. ЛУРЬЕ (Москва)

Учение И. П. Павлова «Об организме, как о целостной системе, как о функциональном единстве всех органов и тканей, психического и соматического» находит все большее применение в психиатрической клинике.

Многочисленные факты выработки условных рефлексов на деятельность ряда внутренних органов используется повседневно для изучения патофизиологии высшей нервной деятельности.

Одним из таких фактов является исследование лейкоцитарных реакций, в частности, условнорефлекторного пищевого лейкоцитоза.

«Пищевой» лейкоцитоз есть условнорефлекторная реакция, где раздражителем является пища, экстерорецептором — глаз. Раздражение через кору идет к кроветворным органам, что и вызывает повышение количества лейкоцитов в крови при виде пищи (3).

При изучении условнорефлекторных лейкоцитарных реакций у больных шизофренией с различными формами отмечено, что каких-либо специфических лейкоцитарных реакций для каждой клинической формы установить нельзя (1).

Некоторые авторы (4, 5) утверждают, что исследование условнорефлекторного пищевого лейкоцитоза может иметь известное прогностическое значение, т. к. с увеличением давности заболевания шизофренией наблюдается снижение лейкоцитарных реакций, появление парадоксальных лейкоцитарных реакций, или отсутствие реакции вообще.

При шизофрении, в отличие от инволюционного психоза, часто отмечается извращение условнорефлекторных пищевых лейкоцитарных реакций, что имеет, по мнению некоторых авторов, и диагностическое значение (5).

В настоящей работе нами были использованы условнорефлекториые лейкоцитарные реакции на вид пищи при некоторых нервно-психических заболеваниях в динамике лечебного голодания.

Лечебное голодание или разгрузочно-диетическая терапия проводилась по методике, описанной Ю. С. Николаевым (4) длительностью от 15 до 30 дней. Все больные ранее получали другие виды лечения без какого-либо положительного эффекта.

Всего было исследовано 14 больных — мужчин, в возрасте от 22 до 48 лет со следующими заболеваниями: шизофрения, дефектное состояние — 9 чел., органическое заболевание ЦНС — 2, церебральный атеросклероз, тиреотоксикоз — 1, невротические реакции — 2 человека.

Кроме того, исследован 1 здоровый, взятый нами в качестве контроля.

По давности заболевания больные распределяются следующим образом: до 1 года — 2; свыше 3 лет — 12 человек.

У большинства больных в клинической картине преобладал ипохондрический синдром.

Исследования проводились в таком порядке: кровь у больного бралась дважды, причем всегда в одной и той же обстановке и в определенное время. Первый раз в палате за 30 минут до обеда, второй раз — в столовой в обеденное время при виде пищи.

Дни взятия крови также были определенные: до начала лечения; во 2 день голодания; в 4 день; в 10 день; затем через каждые 5 дней до конца голодания. С началом питания кровь бралась в 1 день, затем в 4 день и дальше в те же дни, что и в период голодания.

Дни взятия крови были распределены, исходя из следующих соображений: как период голодания, так и период питания делится на стадии (4). Примерно с 1 по 3 день голодания длится стадия «пищевого возбуждения». Начиная с 4—5 дня и до 10—12 дня голодания идет так называемая «ацидотическая стадия», когда в моче накапливается ацетон, аммиак и др., пропадает аппетит, снижается слюноотделение, язык становится обложенным. Эта стадия кончается ацидотическим кризом, после которого наступает «стадия компенсации». В это время самопроизвольно очищается язык, вновь появляется аппетит и увеличивается слюноотделение. Так заканчивается период голодания.

Примерно также и период питания распределяется на ряд стадий (астеническая, пищевого возбуждения и нормализации).

В связи с этим мы задались целью, с одной стороны, найти зависимость между условным пищевым лейкоцитозом и стадиями лечебного голодания, с другой же стороны, между этим лейкоцитозом и эффективностью данного метода лечения.

По характеру течения лечебного голодания и условнорефлекторных лейкоцитарных реакций, т. е. по типу реактивности ЦНС больные были разделены на 3 группы.

В первую группу (реактивно-лабильных) вошли те больные, у которых в процессе лечебного голодания лейкоцитарные реакции на вид пищи, как и стадии лечебного голодания, протекали быстро и интенсивно, что приводило к наиболее раннему окончанию всего лечения. В эту группу вошли двое больных с невротическими реакциями. Кроме того, к этой группе был отнесен и контрольный случай, ибо, как мы убедились, динамика его лейкоцитарных реакций и всех стадий лечебного голодания ничем не отличались от таковых у больных данной группы.

Приводим графическое изображение динамики лейкоцитарных реакций по дням лечебного голодания у здорового человека (рис. 1) и у представителя больных 1 группы (рис. 2).

Из графика видно, что все стадии лечебного голодания прошли у них за наиболее короткий срок (15 дней голодания). Причем они довольно точно нашли свое отражение в лейкоцитарных реакциях, имевших определенную закономерность. Так, увеличение количества лейкоцитов на вид пищи во второй день голодания (стадия «пищевого возбуждения») сменилось снижением количества лейкоцитов в 4 и 10 дни («ацидотическая стадия»), что вполне соответствовало клинике, свойственной данным стадиям. Увеличение лейкоцитоза в крови, взятой на 15 день, свидетельствовало об уже начавшейся «стадии компенсации». Клинические признаки ее заставили прекратить голодание на 15 дне. В период голодания как у контрольного случая, так и у больных I группы наблюдалось повышение количества лейкоцитов на вид пищи во все дни взятия крови.

Сравнивая характер лейкоцитарных реакций с клиническим течением заболевания в динамике лечебного голодания у больных I группы, мы убедились в прямой зависимости между ними. Иначе говоря, при наличии таких лейкоцитарных реакций наблюдалась и хорошая эффективность лечения, т. е. все больные, входившие в 1 группу реактивности, дали выздоровление.

Во II группу (реактивноинертных) мы объединили больных, у которых клинические стадии лечебного голодания протекали медленно, затягивались на более длительный срок, чем стадии голодания у больных I группы. Так, например, язык у лих очищался только на 20—25 дни, а то и позднее, что приводило к позднему окончанию всего лечения.

Лечебное голодание у больных этой группы длилось почти вдвое дольше, чем у больных I группы. Во II группу вошли следующие заболевания: органическое заболевание центральной нервной системы — 2 человека, шизофрения — 4 человека (всего 6 человек).

Как видно из графика, лейкоцитарные реакции у больных данной группы протекали, как и стадии лечебного голодания, очень инертно.

Так, подъем лейкоцитов, свойственный стадии пищевого возбуждения, длился до 10 дня голодания. Падение же лейкоцитоза продолжалось до 20 дня голодания, что свидетельствовало,о затянувшейся ацидотической стадии. 536

По клиническому течению заболевания в динамике лечебного голодания больные данной группы разделились. Часть из них (2 человека) дала улучшение в клинической картине. У других же (4 человека) в процессе лечения реактивность упала, и уже в период питания появились парадоксальные лейкоцитарные реакции или отсутствие лейкоцитоза вообще, что указывало на неэффективность данного метода лечения (органическое заболевание центральной нервной системы — 2 человека, шизофрения — 2 человека).

К 3 группе (ареактивных) мы отнесли больных, у которых еще до начала лечебного голодания условный пищевой лейкоцитоз был парадоксальным, или вообще отсутствовал. В эту группу вошли следующие больные: шизофрения — 5 человек; церебральный атеросклероз, тиреотоксикоз — 1 человек (всего 6 человек).

Лечебное голодание у больных данной группы протекало несколько атипично, стадии голодания были стертыми, нечеткими: пищевое возбуждение проходило незаметно, наблюдалась небольшая обложенность языка и неполное очищение его после ацидотического криза. Сам ацидотический криз проходил скрытно, еле улавливался клинически, не наступало полной компенсации ацидоза к концу голодания, у большинства больных к началу питания так и не появлялся аппетит и язык полностью не очищался.

Лейкоцитарные реакции у больных этой группы также, как и клинические стадии лечебного голодания, протекали довольно хаотично.

Однако у большинства больных (6 человек из 6-ти) по мере приближения к концу периода голодания или в начале питания лейкоцитарные реакции приходили к норме, исчезал пародоксальный лейкоцитоз. Нормализация лейкоцитарных реакций у данных больных значительно предшествовала клиническим признакам компенсации обменных процессов. Поэтому судить о сроке голодания приходилось на основании лейкоцитарных реакций.

Примечательно, что вслед за нормализацией лейкоцитарных реакций у них шло и улучшение клинической картины самого заболевания. В результате лечения эти больные дали клиническое улучшение и только 1 больной шизофренией не дал никакого эффекта.

У этого больного клиническое восстановление обменных процессов в период питания происходило крайне медленно и неполно, ацидотические явления длились не только весь период голодания, но и до конца диетического периода. Несмотря на появление аппетита в начале питания, язык так и не очистился. Нормализации лейкоцитарных реакций в данном случае также не произошло. Лейкоцитоз на вид пищи часто отсутствовал или был парадоксальным до конца лечения (рис. 4).

В клинической картине у данного больного, в отличие от других больных шизофренией, преобладали галлюцинаторно-бредовые явления, имел место большой дефект личности.

В итоге лечения, по эффективности больные распределялись на 3 группы:

1. Выздоровление — 2 человека (невротические реакции).

2. Улучшение — 7 человек (шизофрения — 6 человек, церебральный атеросклероз — 1 человек).

3. Без эффекта — 5 человек (органическое заболевание центральной нервной системы — 2 человека, шизофрения — 3 человека).

Таким образом, подытоживая сказанное, нужно отметить, что извращенные, парадоксальные условнорефлекторные лейкоцитарные реакции совершенно не специфичны для шизофрении (5), так как бывают и при других заболеваниях, а поэтому они не имеют диагностического значения. Так, в наших исследованиях лейкоцитарные реакции такого рода

были, кроме больных шизофренией, у больного церебральным атеросклерозом и тиреотоксикозом, а также у больных с органическим заболеванием центральной нервной системы.

Кроме того, наличие таких лейкоцитарных реакций у больных до лечения, как показали наши исследования, ни в коей мере не говорит еще о плохом исходе того или иного заболевания.

Оно лишь констатирует временное снижение реактивности центральной нервной системы в борьбе с болезненным процессом.

Прогностическое значение парадоксальные лейкоцитарные реакции имеют только при появлении их в конце лечения. В основном же прогностическое значение имеет исследование условнорефлекторных лейкоцитарных реакций в динамике всего хода лечения.

1. Исследование условнорефлекторных пищевых лейкоцитарных реакций в динамике лечебного голодания имеет прогностическое значение.

2. Условнорефлекторные пищевые лейкоцитарные реакции довольно точно отражают все стадии периода голодания как у здоровых, так и у больных нервнопсихическими заболеваниями.

3. Условнорефлекторные пищевые лейкоцитарные реакции часто предшествуют динамике стадии лечебного голодания у больных реактивно-инертной и особенно ареактивной групп. Это обстоятельство дает возможность осуществлять контроль за ходом лечения посредством данных реакций.

4. Каких-либо специфических условнорефлекторных пищевых лейкоцитарных реакций для определенных нервнопсихических заболеваний установить не удалось.

1. Белявский Н. И. В кн.: Сборник научных трудов Дагестанского мединститута, 1936, т. 6, с. 103.

2. Иванов-Смоленский А.,Г. Учение И. П. Павлова и патологическая физиология. Статьи и доклады 1949—1951, М., 1952.

3. Киселева С. К. Клиническая медицина. 1951, № 9, с. 43.

4. Николаев Ю. С. и Николаева В. М. Невропатология и психиатрия им. Корсакова С. С., 1952, № 1, с. 39.

5. Сливко И. М. и Ц и пеню к Э. Я. В кн.: Сборник рефератов научных работ сотрудников Киевского мединститута. 1957, с. 50.

СОСТОЯНИЕ ИММУНОБИОЛОГИЧЕСКОЙ РЕАКТИВНОСТИ ОРГАНИЗМА ЧЕЛОВЕКА ПРИ ПОЛНОМ ДЛИТЕЛЬНОМ ГОЛОДАНИИ Ю. С. НИКОЛАЕВ, В. А. СКОРИК-СКВОРЦОВА (Москва)

Изучение состояния иммунобиологической реактивности организма в период длительного полного голодания и последующего восстановительного питания представляет большой теоретический и практический интерес.

К сожалению, литература по изучаемому вопросу весьма ограничена и противоречива. В ряде немногочисленных доступных нам работ речь шла лишь о вынужденном голодании, а краткие сведения об «общей реактивности» организма при экспериментальном голодании не содержат данных о характере ее изменений в период восстановительного питания. Кроме того, большинство имеющихся работ выполнено на животных (6, 11, 12, 13). Так, например, исследовалось состояние иммунитета у морских свинок при полном алиментарном голодании (8), причем не было отмечено разницы в накоплении агглютининов в сыворотке голодающих и нормально питающихся морских свинок.

Мы изучали некоторые показатели, характеризующие иммунобиологическую реактивность людей, голодающих с лечебной целью. В качестве показателей иммунобиологической реактивности организма мы использовали наиболее общепринятые: комплементарную активность сыворотки крови и содержание в ней (титр) гетерофильных агглютининов.

Указанные показатели принято рассматривать как факторы естественного иммунитета, влияющие на сопротивляемость организма против инфекции. Принято считать, что повышение титров комплемента и гетерофильных агглютининов указывает на активацию защитной реакции организма и наоборот (34). На основании многочисленных литературных данных (1, 2, 5) показано, что содержание комплемента в гетерофильных агглютининов при физиологических условиях является величиной постоянной. Колебания комплементарной активности допустимы в пределах от 0,01 до 0,1 (средние величины нормы от 0,02 до 0,05). Нормой для гетерофильных агглютининов принято считать титры от 1:8 до 1:32.

Нами было обследовано 38 больных, проходивших курс лечения полным голоданием в клинике (Профессора Ю. С. Николаева по разработанному им методу (7). Сроки полного алиментарного голодания (без ограничения воды) составляли от 12 до 36 дней. В период восстановительного питания все обследуемые находились на бессолевой диете с ограничением содержания в пище белка. Кровь брали утром натощак, исследования проводили по общепринятым в иммунологии методам (3, 9), в динамике разгрузочной диетической терапии РДТ), а именно: исследовались фоновые данные, второй и третий периоды голодания и период восстановления (после 13 дня питания). Все показатели, полученные в период голодания и последующего восстановительного питания, сравнивались с исходным фоном. Результаты наблюдений обработаны статистически по общепринятому методу и сведены в таблицы.

Исследование комплементарной активности сыворотки крови у больных до начала лечения голоданием выявило следующую картину: у 27 больных титр комплемента не превышал среднюю границу нормы (0,02—0,06), у 5 больных комплементарная активность сыворотки соответствовала верхней границе нормы (0,08—0,1), у остальных наблюдались отклонения от нормальных величин в ту или иную сторону.

Динамику изменения комплементарной активности в период голодания и последующего восстановительного питания мы представили в средних величинах в таблице 1.

Таблица 1

Как видно из таблицы, средний титр комплемента до начала лечения голоданием составил 0,034. Во второй период голодания уровень комплементарной активности значительно снизился; средний титр составил 0,083 (0,01>Р>0,001). В последующие дни голодания (13 и далее) уровень комплементарной активности имел тенденцию к повышению. Средний титр комплемента составил 0,068, что, однако, не выявило достаточно существенного различия (Р>0,05) по сравнению с содержанием комплемента в сыворотке у тех же больных до начала лечения голоданием. В период восстановительного питания комплементарная активность продолжала возрастать, средний титр составил 0,057, т. е. величина ее приближалась к исходному фону.

Особый интерес представляли больные с пониженной и повышенной комплементарной активностью. Мы сочли необходимым разобрать эти 5 случаев особо, так как динамика активности комплемента у этих больных имела некоторые особенности. Нами было отмечено следующее: у больных с низким содержанием комплемента, начиная с III периода голодания и при последующем восстановительном питании наблюдалась значительная активизация комплементарной активности. У всех трех больных в восстановительном периоде титры комплемента соответствовали средним величинам нормы (0,06), в то время как фоновые данные, были: 0,14; 0,18; 0,2. У больных с высоким содержанием комплемента (0,01) наступало некоторое снижение его активности в восстановительном периоде.

Складывается впечатление, что лечение методом дозированного голодания способствует «нормализации» комплементарной активности сыворотки крови.

Подводя итоги результатам исследования комплементарной активности сыворотки в период голодания и последующего восстановительного питания следует отметить, что указанный вид лечения не снижал (при нормальном фоне), а в ряде случаев, казалось, способствовал нормализации уровня комплементарной активности сыворотки крови.

Остановимся теперь на поведении гетерофильных агглютининов при полном алиментарном голодании и последующем восстановительном питании.

Мы подразделили 40 обследованных больных на ряд групп, взяв за основу величину титров гетерофильных агглютининов до начала лечения голоданием. Больные распределялись следующим образом: 8 человек имели титры антител от 1:2 до 1:8; 5 человек — 1:16; 7 человек — 1:32; 11 человек — 1:64; 7 человек — 1:128 и 2 человека имели титр гетерофильных агглютининов 1:256. Если считать верхней границей нормы титр 1:32 (3), то в половине случаев мы имели завышенные титры гетерофильных агглютининов.

Таблица 2

Обозначения к таблице:

М — среднее значение титров гетерофильных агглютининов;

m — средняя ошибка;

Р — вероятность различия.

Представляет интерес тот факт, что лица с высокими титрами антител имели, как правило, соматогенную основу заболевания, что значительно реже наблюдалось у больных с низкими титрами антител. Так, оба больных с исходными титрами гетерофильных агглютининов 1:256 имели диагнозы: ипохондрическое развитие личности на фоне органического поражения центральной нервной системы.

Динамика изменения титров гетерофильных агглютининов представлена в средних величинах в таблице 2. Все обследованные больные подразделены на 4 группы по величине титров агглютининов до начала лечения голоданием. Первая группа больных со средним титром антител 1:10 составили 11 человек. Из таблицы видно, что в процессе голодания титры имели тенденцию к увеличению. При сравнении титров гетерофильных агглютининов 2-го периода голодания с исходными данными вероятность различия Р оказалась меньше 0,05. Аналогичная (уравнительная величина для 3-го периода голодания соответствовала 0,05<Р<0,1. В период восстановительного питания эта группа больных имела средний титр 1:32, что значительно превышало (0,01>Р>0,001) среднюю величину титров (1 : 10) до начала лечения.

Вторая группа больных численностью 7 человек имела исходные титры агглютининов 1 : 32, что соответствовало верхней границе нормы. Во втором периоде голодания у большинства больных наблюдалось незначительное повышение титров (средний титр 1:38), однако, вероятность различия при статистической обработке оказалась меньше 0,5. После 13 дня голодания мы отмечали снижение титров гетерофильных агглютининов (М = 1:21). Те же величины титров сохранились в период восстановительного питания. При сравнении полученных результатов с исходными данными (фоном) вероятность различия «Р» оказалась меньше 0,01.

Следующая группа больных с исходными титрами 1:64 составила 11 человек. На протяжении голодания и последующего восстановительного питания наблюдалось постепенное понижение величин титров гетерофильных агглютининов (см. табл. 2). После 13 дня восстановительного питания средний титр «М» составил 1:36, что соответствовало Р>0,1.

Последняя четвертая группа больных численностью 7 человек с исходными титрами агглютининов 1:128 выявила наибольшие колебания титров в процессе лечения голоданием. На 5—12 дни голодания средний титр равнялся 1:53 (Р>0,1), в последующие сроки голодания наблюдалось дальнейшее снижение титров гетерофильных агглютининов. В период восстановительного питания средний титр составил 1:29, т. е. соответствовал норме (вероятность различия 0,01>Р>0,001).

Подводя итоги исследованию динамики гетерофильных агглютининов в процессе голодания и последующего восстановительного питания следует отметить, что последняя имела свои особенности в каждой из четырех выделенных выше групп.

Рассматривая полученные данные с учетом биологического значения комплемента и гетерофильных агглютининов в организме человека, можно составить некоторое представление о влиянии голодания на изучаемые показатели иммунобиологической реактивности организма.

Известно, что комплемент и гетерофильные агглютинины рассматриваются как факторы иммунитета, способствующие инактивации и последующему удалению из организма болезнетворных и других вредных агентов, выполняя тем самым функцию, направленную на поддержание постоянства внутренней среды организма. Известно также, что нормальные антитела являются показателем потенциальной возможности организма вырабатывать специфические белки, обладающие функцией антител.

Наши исследования показали, что лечение больных голоданием влияет на комплементарную активность сыворотки по-разному, в зависимости от исходного фона. У больных с нормальной активностью комплемента до начала лечения мы не отметили ее изменения в результате проведенного курса лечения. Более чем в 30 случаях, изученных нами в динамике РДТ было показано, что активность комплемента падает во втором периоде голодания, а в последующем, возвращается к нормальным величинам. Ранее была установлена аналогичная закономерность в изменении состава крови (10).

У больных с пониженным содержанием комплемента в результате лечения наступало повышение его активности и, наоборот, у больных с высокой активностью комплемента наблюдалась тенденция к ее снижению. Проведенные исследования позволяют предполагать, что лечение голоданием способствует нормализации активности комплемента сыворотки крови. Однако подобные суждения нельзя считать вполне достоверными, поскольку наблюдения были немногочисленными.

При изучении динамики титров гетерофильных агглютининов в процессе лечения голоданием тенденция к нормализации их концентрации в крови выявилась более четко. Возможно, это было связано с наличием большого количества больных, у которых титры гетерофильных агглютининов до начала лечения выходили за пределы нормальных величин. Это дало возможность обработать наблюдения статистически и получить достоверные результаты. У больных с низким содержанием гетерофильных агглютининов в результате лечения их титр повышался и, наоборот, при повышенном титре агглютининов проведенный курс лечения, как правило, способствовал снижению их уровня до нормальных величин.

Таким образом, на основании проведенных исследований можно полагать, что лечение голоданием с последующим восстановительным питанием способствует нормализации содержания комплемента и гетерофильных агглютининов в сыворотке крови.

1. Ведрашко В. Ф. Ж. Вопросы питания, 1952, № 2, 55.

2. Гамалея Н. Ф. История алексина. В кн.: Вопросы мед. вирусологии. М., 1950, вып. 3 ,с. 3.

3. Генис, Когосова Л. С. Ж. Врачебное дело, 1961, № 11, с. 107.

4. Констансов С. П., Гринев Д. П. О природе и свойстве комплемента. СПБ, 1912.

5. Косяков П. Н., Константинова Т. П. Бюл. эксп. биол. мед., 1959, № 5, с. 86.

6. Малышева Л. А. Ж. Эпид. биол. и мед. 1930, № 40, сер. Бг т. 14, с. 34.

7. Николаев Ю. С. Разгрузочно-диетическая терапия шизофрении и ее физиологическое обоснование. Дисс. докт., М., 1959.

8. Соловьева Н. К. Экспериментальные исследования по вопросу о влиянии голода на иммунитет. Дисс. канд., М., 1944.

9. Шапиро А. И. Неспецифический иммунитет и его значение в психиатрической и неврологической клинике. Методическое пособие для врачей-лаборантов. Л., 1957.

10. Шапиро Ю. Л. Состояние системы крови при полном длительном алиментарном голодании и последующем питании людей. Дисс. канд., М., 1965.

11. Merpurgo В. and С a n а l i s P. Fortschr. der Med., 1890, Bd. 8 H18, s. 543.

12. Оnо and Hideo Refer. Berichte liber die Gesamte Physiol. Exper. Pharmakol., 1940, Bd 120, s. 649.

13. Sprunt D. H. J. of exper. Med., 1942, v. 75, No. 3, p. 297.