Пробуждение

Глава 12. Киев

– Ярополк, князь Киевский, знает меня хорошо, так как при отце его я правой рукой был. Так что волноваться нам не о чем, – давал последние напутствия Дедята своим спутникам, правя ладью к пристани киевской. На старой, но широкой пристани путников встретила застава из шести сурового вида воинов.

– Кто такие будете? – строго спросил старший, дородный воин с окладистой бородой. Хорошо, что за эти дни Максим тоже ощетинился, иначе он смотрелся бы здесь белой вороной.

– К Ярополку, князю киевскому, путь держим. Хотим ему слово молвить.

Дружинники надрывно захохотали:

– Прямо-таки к князю? А со мной для начала поглаголить не желаете?

– Передай Ярополку, что Дедята к нему явился. Слово тайное у меня для него есть.

Дружина вмиг перестала гоготать, и старший распорядился отправить гонца к князю.

– Пущайте, – крикнул гонец, вернувшись от князя через довольно продолжительное время. – Да велел проводить путников до палат княжеских.

Друзья в сопровождении почетного эскорта, состоящего из четырех воинов, минули мост через ров, городские ворота и вошли в древний Киев.

– Да. Полоцк отличается от Киева как Тула от Москвы, – пробурчал под нос Максим, бодро шагая по мощеной улице.

В центре городской площади стояли кумиры русских богов. Княжеский терем представлял из себя шедевр деревянного зодчества неописуемой красоты. Перед тем как войти в терем, Дедята тихо сказал Максиму:

– Если увидишь, что князь недоволен чем-то, замолкай: говорить буду я.

Максим кивнул, и путники вошли в княжьи палаты.

– Дедята! Живой! Здоровый! – Ярополк распахнул широченные объятия, сожрав ими усыхающие мощи старика. – Какими судьбами?

– Не добрую весть мы принесли тебе, княже. Владимир взял Полоцк и собирается на тебя идти, – выбравшись из объятий князя, поведал Дедята. – Я с внуком и племянницей Рогволода смогли сбежать тайным ходом из Полоцка. Полоцк почти весь сожжен. Рогволод с женою и сыновьями казнен. Молодая княжна Рогнеда силой взята Владимиром.

Улыбка в один момент слетела с лица Ярополка.

– Как же взял он Полоцк? Откуда дружину набрал для сечи? Полоцк укреплен хорошо. Его с наскоку не возьмешь.

– Обязан Владимир варягам, что нанял он на службу в землях северных, и воеводе полоцкому Рагозе, что открыл Владимиру ворота города.

– Вероломный пес! И что ж, на Киев идти хочет?! Хочет Русью один править?! Откуда известно?

– В пути настиг нас Рагоза со своею дружиною, напав внезапно, пленил нас. И будучи плененным, я слышал, как речь вели они о том, что Владимир поход готовит на Киев, а они за тем направлены, чтобы разведать подступы к городу да что в городе деется. И еще слышал я, как речь они вели про воеводу твоего Блуда.

– Думаешь, в сговор с ним хотят вступить?

– Того не знаю, княже. Не слыхивал. Но внук мой, Глеб, прозорливец от бога. Видит он, что будет, через волхование.

– Глаголь, Глеб! – приказал князь.

– Войдут они в сговор с воеводой твоим. И будет воевода глаголить тебе речи лживые, что бежать тебе надо из Киева, потому как народ киевский не поддержит тебя из-за того, что тайно крещенный ты, и в мыслях своих разумеешь народ киевский крестить.

Посмотрел Ярополк в глаза Максима обреченно. Максим понял, что поверил ему князь и дошли слова его до сердца Ярополка.

– Думаю, Владимир поторопится с походом. Не больше недели ему обоз собрать, а дальше дело к осени пойдет. Тяжело ему будет Киев в осаде держать: ночи холодные будут. Так что жди гостей скоро, – продолжил доклад Дедята.

– И что посоветуете, гости дорогие? – раздосадовано спросил Ярополк.

– Воеводе не доверять. От командования дружиной отстранить. Приготовить к бою войско, проверить арсенал оружия, усилить дружину мирянами, – перечислял напрашивающиеся меры Дедята, но по отрешенному взгляду Ярополка было видно, что этот ответ лежит на поверхности, и он просчитывает ситуацию глубже.

– Дружина предана воеводе. Как бы не было хуже. И потом, стоит ли оскорблять его недоверием, принимая сон прозорливца как явь.

– Либо поверь прозорливцу, либо смерть свою примешь скорую. Не для того мы к тебе из Полоцка бежали, чтобы скоморошничать! – оскорбился в ответ на слова Ярополка Дедята.

– Добро. Доверюсь тебе, Дедята. Многое ты для батюшки моего сделал. Зыба!

В хоромах княжьих появился статный воин, в годах, со шрамом, проходящим от виска до подбородка правой стороны лица. Суров с виду, крепок телом. От него веяло ощущением, что прошел он огни и воды.

«Личная охрана князя», – подумал Максим.

– Зыба, возьмешь под стражу Блуда. Старшим над дружиною встанет Гамаюн, – распорядился князь.

Зыба непонимающе вылупил глаза на князя, но, быстро придя в себя, уточнил приказ:

– Чем Блуду объяснить княжеский приказ?

– Ничем. Не доверяет князь, и все тут! И распорядись проводить гостей в опочивальню и накормить досыта. Одному мне побыть надобно.

– Спасибо, княже, – откланялся Дедята, да и Максим от него не отставал, уже имея опыт общения с князьями. – Прости дерзость мою, разреши в баньке попариться с дороги. Русский человек без бани все одно, что соловей без песни.

Ярополк одобрительно кивнул Зыбе, и путники, оставив покои князя, удалились.

Баня оказалась на редкость хороша, просторна, с многоярусными пологами, пахнущая свежей липой и кедром. Дедята хлестался, будто его изъедала стая комаров, а потом с гуканьем и фырканьем плюхался в холодную купель. Первый раз Максим видел в старике озорного мальчишку, которому неведомы никакие заботы.

– Иди сюды, Глебка, нахлещу так, что уснешь как мертвый, и никакая Божена тебя не поднимет, – сказал Дедята и захохотал как конь, хлеща Максима еще неистовей.

Божена осталась в опочивальне, и мужчины с пониманием отнеслись к ее желанию попариться в бане после них.

После бани гостей потчевали черной икрой, осетрами, бараниной, мягкими ароматными хлебами и медовухой, пришедшейся Максиму весьма по вкусу. Надо сказать, что к осетрам и икре путники не притронулись, потому что рыба в пути до Киева им осточертела, а вот медовуху после бани выпили всю.

– Что предпримет Ярополк, как ты думаешь? – засыпая, спросил Максим у Дедяты.

– Боюсь, что бы он ни предпринял, будет ничем не лучше.

– Цунг-цванг.

– Что еще за хрен?

– Современная шахматная терминология, означающая безвыходность ситуации, которая характерна тем, что каждый следующий ход только ухудшает ситуацию, – задумчиво глядя в потолок, сказал Максим. – Интересно, получится у нас сломать маховик истории?

– Тьфу ты! – раздосадовано сплюнул Дедята. – Что за язык такой поганый? Два слова поймешь, остальные додумывать надо, – и повернулся спиной к Максиму, дав понять, что разговор окончен.

Древнее солнце заглянуло в опочивальню, наполняя светом просторные хоромы. Максим потянулся, просыпаясь, и увидел, что Дедяты в покоях нет. Божена сладко посапывала, глубоко погруженная в сон. Смутное беспокойство охватило Максима. Не то чтобы он почувствовал неладное, просто он всегда находился под опекой Жреца, и сейчас, когда вдруг Дедяты не стало с ними, Максим подсознательно почувствовал беспокойство. Прошло не меньше часа, прежде чем появился Дедята. К тому времени Максим совершенно измучился от волнения и своим наэлектризованным состоянием разбудил Божену.

– Отроки мои, – прямо с порога начал Дедята, – может, и получится у князя отстоять Киев. Я от Ярополка. Он не тратил время зря. Блуд в подвале под стражей. Князь в сторону Полоцка отправил заставы дальние, чтобы ворог не подошел к Киеву внезапно незамеченным. Дружина готовит к бою оружие, на стены городские смолу завозят.

Дедята выглядел и впрямь живенько. «Оптимист», – подумал Максим.

– Терять время не будем. Мы не знаем, когда начнется осада и чем закончится. Мое дело показать тебе алмаз. Пойдем. Божене лучше остаться здесь.

Божена недовольно зыркнула в сторону старика, но согласно промолчала.

Шли быстро, молча пересекая городскую площадь. Город жил своими мирскими делами, и никому до новых людей в городе не было дела. Максим пытался было завязать разговор: ему было интересно все происходящее в жизни древнего Киева, как историку, но Дедята жестом показал, что надо воздержаться от беседы. Они проследовали в капище, где их встретил жрец, лет сорока, весьма сурового вида, но, увидев Дедяту, он растаял. Максиму даже показалось, что встречавший их жрец был растроган неожиданной встречей.

– Изяслав!

– Дедята!

Жрецы крепко, по-мужски обнялись.

– Проходите, гости дорогие. Не стойте на пороге.

– Это Глеб. Мой внук. Можешь ему доверять, Изяслав, как мне. Мы не пироги есть пришли, – пройдя в капище и сев за стол, продолжил повествовать Дедята. – Думаю, в Киеве в скором времени будет большая сеча. Возможно, Ярополк не удержит власть.

Изяслав внимательно внимал словам старца, и не было в его взгляде скепсиса или недоверия. Дедята излагал информацию кратко, но емко, как на встрече резидентов разведки, а Изяслав не задавал лишних вопросов. И после некоторой паузы, наполняющей некоторой тревожностью вышеизложенное, Дедята продолжил:

– Глебу нужно показать алмаз, – при этих словах Изяслав вздрогнул. – Он не просто мой внук, – продолжил Дедята, – он мой очень далекий потомок. Он открыл мне знание, что уже в очень недалеком будущем нашу веру и наш народ ждут великие испытания.

Глаза Изяслава кристаллизовались. Он сидел не дыша, внимая каждому слову старца.

– Насколько велики испытания? – глядя в глаза Дедяты, спросил он.

– В Киеве сядет Владимир. Веру предков низвергнет, кумиров в Днепр скинет. Русь крестить насильно станет. Не пожалеет ни стара, ни млада. Из четырех киевлян один жив останется. И так не только в Киеве, но и в Новгороде, Ростове, Полоцке, да и по всей Руси.

Изяслав побагровел в одну секунду, желваки зло заиграли на его скулах.

– Если Глеб сможет воспользоваться алмазом в будущем, у нас есть возможность возродить Родную Веру, – резюмировал Дедята.

Изяслав поднялся.

– Идите за мной, – скорбно произнес он, находясь под впечатлением от сказанного Дедятой.

Изяслав взял факел и, увлекая спутников за собой, стал спускаться по узким коридорам в недра капища. Миновав много пролетов, как показалось Максиму, не менее трех современных этажей, мужчины спустились в промозглый подвал. Изяслав здоровенным ключом открыл тяжелую дверь, та со скрипом отворилась, и спутники вошли в комнату, абсолютно ничем не приметную, заваленную храмовым барахлом. Изяслав, отсчитав несколько камней вдоль пола и определенное количество камней по вертикали, с усилием нажал на край одного из камней. В то время как Дедята отсчитал свой камень и синхронно с Изяславом надавил на него. Тот податливо повернулся, открыв перед собой широкий паз, из которого Изяслав трясущимися пальцами изъял шкатулку и передал Дедяте с видом человека, передающего святыню. Дедята сдул пыль со шкатулки и положил на стол, вовсе не торопясь ее открывать.

– Надеюсь, Изяслав, у тебя есть все необходимое? – спросил Дедята, изрядно волнуясь при этом.

– Да, – ответил Изяслав и вытащил из хлама зеркало и свечи.

– Все, что я буду делать, то не для моего любопытства, а для твоего поучения. В твоем времени меня не будет. Зри во все очи и запоминай, – наущал Дедята.

Жрец протер запыленное зеркало, расположив его с одного края стола, зажженные свечи – с другой, в середине расположив огромной величины алмаз, шаровидный с одной стороны и усеченный конусом на другую. В полной тишине Жрец истово произносил заклинания, как вдруг в зеркале мелькнули смутные тени, как в плохо настроенном телевизоре. Но спустя некоторое время образы стали четче и Максим узнал образ молодого Владимира, стоящего на ладье рядом с Добрыней. Излучина реки показалась знакомой Максиму, и он узнал эти места. Дальше будут пороги, а от них один день пути до Киева. Максим сдавленно выдохнул, не то от удивления, не то от испуга. Образы в зеркале тут же растворились. Дедята грозно зыркнул на Максима, но не став его журить за срыв трансляции, спросил:

– Если я видел, то же, что и вы, значит, Владимиру день пути до Киева… Что бы ни случилось, Глеб, ты должен найти этот алмаз в своем времени. Когда ты «прыгнешь», то окажешься ровно в той одеже, что и был. Ни один предмет с собой ты не заберешь. Поэтому алмаз нужно схоронить здесь, в нашем времени.

– Мы можем оставить его здесь же, в этом тайнике. Капища, конечно, будут сносить, но православные храмы будут ставить на местах прежних капищ. Полагаю, что фундамент трогать не будут при любых обстоятельствах, – предложил Максим.

– Нет. Это ненадежно. Нужно будет схоронить алмаз в более удобном месте, – задумчиво ответил Дедята.

Вдруг наверху раздался шум. Жрец быстро вернул алмаз в тайник. Заперев дверь, мужчины поднялись наверх. По капищу с бешеными глазами бегал послушник.

– Изяслав! Хорошо, что ты объявился!

– Что случилось?

– Ярополк дружину поднял. Дальние дозоры сигнал огнем подали, что враги на подходе к Киеву.

Мужчины многозначительно переглянулись.

– Надо спешить. Мы еще вернемся, Изяслав, – бросил на ходу Дедята.

Старик, как взъерошенный воробей, нервно шагал по городской площади, вмиг наполнившейся ратниками и другим честным народом, спешащим кто куда, как перед концом света.

«Если конец света – вещь гипотетическая, то для этих людей вполне реальная, хоть и в меньших масштабах», – подумал Максим, глядя, как людской улей набирает обороты движения.

– Времени нет, времени нет, – бурчал себе под нос Дедята. – Владимир, сукин сын, скор на руку.

Добежав до покоев, где осталась ждать их в одиночестве Божена, Жрец усадил Максима за стол и, глядя в глаза близко-близко, не обращая никакого внимания на Божену, сказал Максиму:

– Глеб, чует мое сердце недоброе. Нам надо перепрятать алмаз. Изяславу я доверяю, как себе. Человек он надежный. Когда я у Святослава службу нес в походах дальних, он, будучи еще парубком, прибился к дружине. Хазары изничтожили почти весь его род во время очередного вероломного набега. Сестер в полон увели. Изяслав в лесу отсиделся, грибами да ягодами питался. Потом вернулся на пепелище родное. Немного их из племени осталось в живых. Когда дружина наша проходила в поход на Хазарию, он за нами увязался. Говорил, что отомстить хочет за родичей своих. Получилось, что я ему вместо отца вроде как. Так вот, схрон для алмаза в капище – место ненадежное, но ворог у ворот, – тут Жрец задумался, вытерев рукавом вспотевший лоб. – Запомни: алмаз пикой вниз – образ придет из мира Явного, пикой вверх – из мира Навьего, из мира мертвых, хотя для них, скорее, мы мертвые. И запомни заклинание.

Дедята на ухо нашептал Максиму заклинание.

– И еще, – продолжал шептать Дедята, – если потеряешь алмаз, ты можешь прикликать его. Смотри как, – Дедята шептал и шептал. Божена наблюдала за мужчинами, заговорщицки шептавшихся в углу опочивальни.

– Ох, и надоели же вы мне, заговорщики! – обиженно выпалила Божена, видя, что Дедята все время скрывает от нее что-то.

– Не обижайся, дочка. Меньше знаешь, и нам всем спокойнее. А тебе эти знания без надобности. Как бы хуже тебе только от них не было.

Божена поправила темно-русую прядь, яростно стрельнула глазами на мужчин и, как будто потеряв к ним интерес, развернулась к окну.

– Норовитая. С такой не заскучаешь, – подмигнул Максиму старик.

***

Уже к вечеру Владимир встал у ворот Киева. Блокадой Киев взять было сложно. Сытый и богатый Киев мог выдержать и годовую осаду города. Штурмом тоже тяжело. Укреплен был Киев паче других городов русских. Ярополк стоял на крепостной стене, вглядываясь в даль и наблюдая за передвижениями неприятеля, пытаясь понять, что предпримет Владимир.

Ладьи Владимира подходили к Киеву плотной эскадрой. В то же время по суше к пристани приближалась многотысячная рать молодого князя. Не более чем через час отряды Владимира захватили пристань, смяв ожесточенно сопротивляющуюся заставу у пристани, лишив таким образом Киев речного сообщения. Ярополк, глядя на происходящую бойню с городской стены, еле заметно побледнел. Он не ожидал, что силы, собранные Владимиром, будут столь велики.