Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия

Глава 8

Посольский зеленый «жигуленок» третьей модели довез подполковника Калугина из аэропорта «Шёнефельд» в самый центр Большого Берлина к Бранденбургским воротам. Проехав полкилометра по Унтер-ден-Линден, машина остановилась у входа в советское посольство. Старое здание было разрушено еще в 1942 году во время бомбардировки союзниками Берлина, и это – новое, построенное уже тридцать пять лет назад, – хоть и отличалось сталинской монументальностью, но прекрасно вписывалось в немецкую городскую угрюмость старого Берлина. Калугину даже показалось, что оно похоже на правую часть здания МИДа в Москве. Только в очень уменьшенном виде. Даже липы, благодаря которым и называлась эта самая знаменитая в ГДР улица, стояли словно на Садовом кольце в Москве. Только поменьше. Не успели отрасти после войны.

Правые ворота перед главным подъездом в посольство отворились, и машина въехала по круговой дорожке ко входу. Калугин вышел из автомобиля и направился в подъезд. Двери вновь, как и ворота, открылись автоматически, и Олег зашел в вестибюль. По лестнице навстречу ему уже спускался посол Кочемасов. Типичный комсомольский работник в черном костюме и белой сорочке с черным галстуком.

– Олег Данилович, здравствуйте и с приездом! – Он обеими руками взял протянутую руку Олега. – Мне звонили и просили помочь.

– Здравствуйте, – успел произнести Олег, а посол уже стоял у него сбоку, подхватил руку выше локтя и, словно подталкивая, повел его к себе в кабинет на третий этаж.

Такое внимание к Олегу со стороны посла объяснялось звонком председателя КГБ Чебрикова. Но Кочемасову не была известна истинная цель приезда Калугина. Он мог лишь догадываться. Дело в том, что сотрудники КГБ, и в первую очередь Первого управления – внешней разведки, – последние три года приезжали в Берлин довольно часто. Город, как и вся ГДР, находился на грани некой трансформации, понять ход которой и ее тайные пружины как раз и пытались сотрудники Владимира Крючкова. Как правило, они вели себя в Берлине совершенно свободно, любили выпить. Для таких случаев посольский завхоз выделял деньги, экономя на сотрудниках. Алкоголь закупал в валютном магазине, аналоге московской «Березки». Посол Кочемасов был уверен, что приезд Калугина из этой же серии. Поэтому, заведя высокопоставленного посланника Чебрикова в свой кабинет на третьем этаже посольства, он сразу предложил ему на выбор виски, армянский коньяк и водку «Столичная». Когда Калугин поблагодарил и попросил лишь чашку чая, у посла отлегло – он не выносил алкоголя, боялся одного его запаха. Давал о себе знать возраст – от алкоголя у него учащалось сердцебиение, он задыхался. Когда они сели за уютный стол в глубине кабинета и секретарь принес чай, посол тут же начал «грузить» Олега:

– Я уже писал в докладах в Москву, что происходит в ГДР. Здесь своя перестройка, везде лозунги: «Горбачев, освободи нас во второй раз!» Я, признаться, не понимаю смысла этого лозунга. Но раз в неделю точно по Унтер-ден-Линден мимо посольства маршируют тысячи немцев с факелами. Без конца скандируют «Горбачев!» и «Перестройка», готовятся к визиту Михаила Сергеевича. Как вы знаете, он будет через месяц, в октябре. Я слышал от западных дипломатов, хотя не знаю, насколько им можно доверять, что генсек СЕПГ товарищ Хонеккер будто бы боится этого визита. Говорят, он не выносит Гобачева. А жена Хонеккера презирает Раису Максимовну. Одним словом, в МИД ГДР не ждут ничего хорошего от этого визита.

Калугин внимательно слушал посла. Он уже знал от Крючкова, что Горбачев не выдержал огромного нажима со стороны канцлера ФРГ Коля и американского президента Рейгана. Судьба ГДР была предрешена, и советская зона оккупации скоро войдет в состав ФРГ. Вопрос лишь в том, останутся ли после этого советские войска на территории Германии. Тут, как говорится, спецслужбы не помогут. Но крайне важно успеть выполнить задание, пока в архив Штази – местного Министерства госбезопасности – и архив внешней разведки не попали американцы. Это могло произойти в ближайшие полгода. Всё осложнялось тем, что надежды на помощь в выполнении задания со стороны посольской резидентуры не было никакой. Калугин знал из донесений нелегалов, работающих в Восточном Берлине, что сотрудники посольства, как и большинство высшего генералитета Группы советских войск в Германии, словно одержимы бесом. Кто-то ждет эвакуации, кто-то бегства. Нервы у всех напряжены до предела – из посольского городка в Восточном Берлине, да и всех зданий дипконсульств в городах ГДР, стараются не выходить. Офицерам запрещено без острой необходимости покидать военные части. При этом все пытаются запастись шмотками, телевизорами, кассетниками и видеомагнитофонами. О какой работе в немецких архивах могла быть речь?

Разумеется, Олег не стал говорить о задании Чебрикова послу Кочемасову. Дед явно ничего не понимал и скорее всего мечтал в свои семьдесят лет уехать домой. Тем временем посол все норовил подлить Олегу чая, но причитания ничего не понимающего человека достали его окончательно. Он решил свернуть разговор.

– Вы знаете, Вячеслав Иванович, я тоже видел недавно, как умеют маршировать немцы, – неожиданно не в тему сказал Калугин и наигранно нахмурил брови.

– Что вы такое говорите? – озабоченно спросил Кочемасов. – Где сподобило? Вы вроде в ГДР никогда не приезжали – я бы знал. – Посол достал из внутреннего кармана пиджака платок и вытер неожиданно вспотевший лоб.

– Не поверите – в Ленинграде! – еще больше изумил посла Калугин.

Тот не стал переспрашивать, лишь опустил голову к чашке чая, стоящей на столе. По правилам этикета он должен был ее поднести ко рту. Но голова сама склонилась вниз. Посол почуял подвох, а накануне пенсии это было совсем некстати.

– Это что, пленные по Ленинграду шли, как в Москве в сорок четвертом?

– Не поверите – не пленные. Молодые немецкие девки в трусах, без лифчиков и с перьями на голове, – Калугин смотрел на посла, сдерживая улыбку. Тот начал шумно «глотать» чай, его кадык заходил в такт этим частым глоткам чаем. Явно не понимал, куда клонит гость. – А ведь это ваш недосмотр!

Кочемасов оторвался от чашки с чаем и с обидой в голосе, который задрожал, прошептал:

– Вы о чем, Олег Данилович? Да я с «этим делом» никогда не связывался. У меня жена есть. Немецкие девки, как вы сказали, на вверенную мне территорию посольства никогда не заходили. Если они где и маршируют, так только в варьете на Фридрихштадт-паласт! – Посол выгнул спину, положил руки на колени и замер. Не ожидал, что посланец самого Чебрикова будет говорить с ним на такие скользкие темы.

Кочемасов так и не мог вспоминать, где и с кем он мог проколоться. Обычные посольские шалости – секретарши, буфетчицы и скучающие от безделья жены сотрудников – не в счет. Игры с таким контингентом, среди которого обязательно были осведомители «органов», он запретил себе еще в пору комсомольской молодости на Горьковском автозаводе. Значит «на бабах» попался кто-то другой из посольских? Его размышления прервал сам Калугин:

– Правильно определили местоположение, товарищ посол. Я как раз о варьете с Фридриштадт-паласт. Часто бывают у нас в Ленинграде. Маршируют канкан в чем мать родила. Вот и смотрите, откуда у сотрудников посольства ветер в головах. Голые немецкие задницы не могло не зацепить – от вас до варьете небось километра не будет по прямой?

– Триста метров от ворот по Унтер-ден-Линден. Затем налево по улице Фридриха и по мосту через Шпрею. Еще с километр, – заикаясь вспоминал посол.

– А чего бы не попросить генерального секретаря СЕПГ товарища Эрика Хонеккера перенести подальше от советского посольства это самое варьете? Куда-нибудь в пригород? – не унимался Калугин.

Вдруг накатили воспоминания о веселой жизни в Нью-Йорке. С китайскими ресторанчиками и ночными клубами, где девицы запросто крутились вокруг шеста, пока на них не оставалось вообще ничего, даже перьев, в отличие от бывших гэдээровских пионерок. Хотя здесь, в советском Берлине, могла быть особая острота – смотреть на танцующих канкан полуголых женщин, зная, что все они совсем недавно были пионерками. Носили короткие синие юбки с ремнем, белые блузки и синие галстуки с синей же пилоткой.

Олег понимал, что слегка перегнул палку. Кочемасов был человеком старой партийной закалки. Всю войну проработал в комсомольской организации Горьковского автозавода. Пора было попрощаться, чтобы дед успокоился.

– Что же, Вячеслав Иванович, не буду вам больше мешать. Знаю – дел у вас невпроворот! Больше не увидимся. Мне нужен ваш повар, Михаил Ложкин. Вы же знаете, кто он?

– Конечно, знаю, – с облегчением ответил посол. Понял, что это не было его проверкой со стороны «спецорганов». Грубые шутки Калугина могли оказаться вполне конкретной придурью посланца Виктора Чебрикова. Парень скорее всего намекал ему на посещение этого самого варьете, разумеется, за счет посольства. Такое случалось часто. Когда-то от навязчивых просьб удавалось отбрехиваться, но иногда, когда гость был особо важный, приходилось урезать расходы на приемы и премии сотрудникам. Он знал, что такие заскоки, даже в более крупных масштабах, регулярно происходили в советском посольстве в Париже. Все заместители Громыко, а позднее и Шеварднадзе норовили попасть на Пляс Пигаль в «Мулен Руж». Дневные посещения загадочных кустов Булонского леса, что рядом с советским посольством в Париже, их уже не возбуждали. Хотелось посидеть с шампанским в «Мулен Руж». А это сто долларов с человека.

Посол во Франции Яша Рябов учил Кочемасова, как отвадить особо наглых просителей побывать на халяву на массовом стриптизе. Надо намекнуть желающему поглазеть на буржуазное женское тело – или гэдээровское – о том, что советского человека в этом вертепе могут споить и он окажется под утро в постели с проституткой. Дальше – фотографии «на стол» и вербовка. На кого-то действовало, но в последнее время эта угроза стала всем «до лампочки». Но Калугин, похоже, приехал по каким-то своим делам. В то, что его повар Миша Ложкин входит в штатную резидентуру посольства, он, разумеется, был посвящен.

– Что же, мои вещи должны были отнести в корпус сотрудников торгпредства. В номер для командированных.

– Так точно, – по-военному ответил Кочемасов, встал со стула и жестом предложил Калугину пройти на выход. – Ложкин ждет в приемной.

Когда Олег вышел из кабинета посла, его встретил здоровый парень с начинающей лысеть головой. Нос пуговкой, белокурый. С легкими завитушками волос на висках и затылке, он напоминал классического немца. Сравнение подчеркивало внушительное пивное брюшко.

– Товарищ Калугин! Я Михаил, приказано встретить и развлекать. – Миша засмеялся какой-то особой улыбкой – смесью нагловатости и уважения одновременно.

Олег явно видел его когда-то. Он пожал протянутую руку, еще раз внимательно посмотрел на его лицо. Посольский повар вновь заговорил:

– А я вас сразу вспомнил. – Он слегка наклонил голову вперед, согнул левую руку в локте и сделал жест, как будто повесил на руку салфетку. – Что будем заказывать? – продолжил он и хитро улыбнулся.