Пробужденный

Тимоти Миллер

Пробужденный

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Awoken

Автор: Тимоти Миллер / Timothy Miller

Перевод: maryiv1205

Редактор: Анастасия Ярыгина

1. Приближается ночь

Время четырнадцатилетнего Майкла Стивенса было на исходе. Он чувствовал это нутром. Надвигалась ночь, такая же неудержимая, как прилив, такая же безразличная, как времена года.

Они скоро придут.

Он оперся ладонями о большое эркерное окно. На другой стороне улицы заходящее солнце коснулось крыши миссис Финч. Луч света отразился от флюгера, окрасив его пальцы на фоне стекла в полупрозрачно-розовый цвет. Под его ногтями проступили слабые силуэты маленьких костей. Он уставился на костлявые пальцы и облизнул губы. Приближалась смерть.

— Мне придется действовать очень быстро.

— Ты что-то сказал, Майкл?

Майкл отдернул руку от стекла.

— Просто разговариваю сам с собой, миссис Уиффл.

Дородная женщина, сидевшая на потертом зеленом диване в центре комнаты, прищелкнула языком в притворном раздражении.

— Зови меня Барбарой, дорогой.

— Извините, миссис Уиф… Я имею в виду, Барбара. Я грезил наяву.

По своей привычке перед сном Барбара надела свой любимый пушистый фиолетовый халат, похожий на мохнатую палатку, достаточно большую, чтобы накрыть небольшой автомобиль. Обычно Майклу нравилось разговаривать с Барбарой, когда она надевала халат. Это было так, как если бы он разговаривал с говорящим пурпурным медведем.

Барбара улыбнулась, отчего на ее щеках появились глубокие ямочки.

— Ну, не задерживайся там слишком долго. Отсутствие школы не означает, что ты можешь не спать всю ночь. Тебе скоро нужно будет лечь в постель.

Майкл подавил вспышку раздражения. Барбара не пыталась придираться, но ему не нужно было напоминать о времени, не сегодня.

— Я поднимусь через минуту, миссис Уиффл.

— Барбара, дорогой.

— Простите.

Недовольное фырканье привлекло внимание Майкла к обитателю темно-синего кресла в углу, тощему мужчине в красно-белой пижаме, держащему в руках потрепанную книгу в мягкой обложке.

— Разговаривает сам с собой, — пробормотал мистер Уиффл, хмуро уткнувшись в свою книгу. — Нет друзей, не любит спорт… вредно для здоровья, если хочешь знать мое мнение.

— Оставь его в покое, Карл, — парировала Барбара. — Майкл пробыл здесь всего две недели. Дай ему немного времени.

Майкл поморщился. Комментарии мистера Уиффла его не особенно обеспокоили. Он был подопечным штата Мичиган в течение одиннадцати лет, с тех пор как умерли его родители. По сравнению с некоторыми приемными отцами Карл был тихим воспитателем. Что его действительно раздражало, так это привычка Уиффла говорить так, как будто его не было в комнате.

— Две недели, — сказал Карл. — Посещал ли он какое-нибудь спортивное мероприятие или вечеринку? Говорю тебе, это вредно для здоровья.

— Ему нужно время, чтобы привыкнуть.

— Время? — Карл всплеснул руками. — Вчера был последний день в школе. Как он теперь должен заводить друзей?

Майкл закатил глаза. Одни и те же старые жалобы преследовали его в течение многих лет. Почему у него не было друзей? Почему он не записался на занятия спортом? Когда он собирался начать приспосабливаться к своему новому дому? По большей части он научился их игнорировать. Однако сегодня вечером придирки раздражали его, как ключи от машины — зеркало.

— Марк пригласил меня завтра в парк, — выпалил он. — Мы собираемся поиграть в футбол с кем-нибудь из его друзей.

Уиффлы посмотрели на него так, словно были удивлены, обнаружив его все еще в комнате. Через мгновение Барбара улыбнулась.

— Видишь, Карл? У него уже появились друзья.

Ее энтузиазм оставил кислый привкус во рту Майкла. Он сожалел о своей лжи, но у него было достаточно поводов для беспокойства и без того, чтобы их препирательства действовали на его расшатанные нервы. Как и многие другие, Уиффлы ожидали, что он будет вести себя определенным образом. Они хотели, чтобы он общался с другими детьми, ходил в кино или присоединился к команде по борьбе. Но с него было достаточно заводить новых друзей, привязываться к новым местам и людям только для того, чтобы каждые три-четыре года его тащили в новый город. В случае с Диггсом он сделал исключение, но сомневался, что раскрытие его дружбы со старым бродягой успокоит его приемных родителей.

— Самое время, Майк, — проворчал Карл. — Футбол — мужская игра.

— Это также жесткая игра, — предупредила Барбара. — Будь осторожен завтра, Майкл. Не пострадай.

— Я так и сделаю, — пообещал Майкл.

Барбара-беспокойница. Он только жалел, что не может рассказать ей свой секрет без того, чтобы она отправила его в ближайшее отделение для душевнобольных.

Солнце низко опустилось за крышу миссис Финч, лучи шара становились зловеще красными по мере того, как ночь расширяла свои владения. Изоляция опустилась на Майкла, как тяжелый плащ. Почему это происходило? Уиффлы никогда бы ему не поверили. У него никого не было.

Ему следовало остаться в постели.

Он прикусил губу и сдержал слезы. Слишком поздно для «должен». Он должен был придерживаться плана. Придерживаться плана и надеяться, что к утру он будет жив.

Ага. Ему следовало остаться в постели.

2. Окно (Предыдущая ночь)

Майкл лежал в своей постели, читая под простынями «Морбиуса», комикс о живом вампире. Накрытые стратегически расположенными подушками, простыни превратились в импровизированную палатку, которая идеально приглушала свет его фонарика. К тому же было душно, поэтому он откинул простыни, чтобы подышать свежим воздухом.

Сегодня было жарко и липко, из-за чего последний школьный день тянулся почти невыносимо.

Джули Шмидт, девочка из его класса, которая слишком часто пялилась на него своими дымчато-карими глазами, пригласила его и еще нескольких человек на вечеринку у бассейна после школы. Он отказался. Предложение было заманчивым, но вечеринка должна была состояться в каменоломне, заброшенной полости из цельного гранита, питаемой подземными источниками. Как только он погружался во весь этот камень, начиналась музыка, и…

— Все виды неловкости, — сказал он вслух.

Он слышал музыку камней столько, сколько себя помнил, словно маленькую пчелку, жужжащую в глубине его сознания. По большей части он не обращал внимания на музыку. Но в возрасте семи лет его второй класс отправился на экскурсию в пещеру, наполненную кристаллами. В тот момент, когда он вошел в пещеру, музыка стала такой громкой, что он потерял сознание. Его приемные родители в то время отреагировали так, будто у Майкла обнаружили проказу. Неделю спустя он уже жил в новой приемной семье.

Теперь он избегал крупных каменных отложений. Вечеринка с купанием, возможно, и была веселой, но пробуждение на дне карьера испортило бы весь день.

Он вдохнул ночной воздух, наслаждаясь прохладным привкусом на языке. После захода солнца поднялся ветерок, который врывался в его открытое окно, прогоняя затянувшуюся жару. Успокоившись и устроившись поудобнее, он поднял комикс.

Лязг!

Звук был жестяным и поразительно громким. Майкл дернулся, выронив комикс. Звук доносился из окна.

— Бугимен, я полагаю, — пошутил он.

Мурашки побежали по его рукам. Здорово. Теперь он никогда больше не заснет, не выяснив сначала, что вызвало этот шум. Он выскользнул из постели и на цыпочках подошел к окну, чтобы посмотреть, в чем дело.

На заднем дворе было далеко не так темно, как он ожидал. Яркий полумесяц отбрасывал свое серебристое сияние на древний дуб за окном, покрывая лужайку сторуким силуэтом, который цеплялся за отдельно стоящий гараж скрюченными черными пальцами. Рядом с гаражом мусор был сложен в три серых мусорных бака. Завтра утром Карл отнесет банки к обочине, чтобы дождаться мусоровоза из Флинтвилла. Позже во второй половине дня работа Майкла заключалась в том, чтобы вернуть опорожненные контейнеры в гараж.

— Всего через неделю мы сможем сделать это снова. Смотрите, мы отважные мужчины, которые борются за чистоту, гигиену и избавление от мусора.

Он усмехнулся и заметил на траве крышку от мусорного бака. Причиной лязгающего звука могла быть металлическая крышка. Но что же сдвинуло ее с места?

Словно в ответ, из темноты выпрыгнула черная кошка и приземлилась на открытую банку. Животное обнюхало мусор, теребя лапой пластиковый пакет.

Майкл поморщился. Значит, голодный кот, а не бугимен. Это было облегчением, но Карл закатит истерику, когда утром обнаружит мусор, разбросанный по подъездной дорожке. Он должен разбудить Карла или, по крайней мере, попытаться отпугнуть падальщика.

И все же, во-первых, он не должен был вставать так поздно. Если он разбудит Уиффлов, ему придется кое-что объяснять. Он прислонился к оконной раме и пожал плечами. Немного рассыпанного мусора еще никому не повредило.

— Приятного ужина, Фриски. Мои уста запечатаны.

Через несколько минут, обнюхав пакет, кошка выбросила мусор и спрыгнула с мусорного бака. Вернувшись на землю, кошка направилась к веранде за домом.

— О, да ладно тебе. Мясной рулет Барбары не так уж плох.

Приподнятая примерно на фут над лужайкой, веранда находилась прямо под окном Майкла. Что привлекло интерес кошки, лишенной крова или еды, оставалось загадкой, если только животное не заметило бурундука или мышь.

— Я тебя не виню. Если бы мне пришлось выбирать между остатками мясного рулета или сырым бурундуком, я бы тоже выбрал свежего грызуна.

Кот замер на полушаге, уставившись на окно Майкла.

Майкл стоял очень тихо, надеясь, что не спугнул бродягу. Кот был не совсем каналом о природе, но наблюдение за животным было более стимулирующим, чем чтение комикса о вампирах в третий раз.

Неподвижный, как египетская статуя, кот уставился на него снизу вверх, его глаза странно мерцали в лунном свете.

Майкла охватило неприятное чувство. Что-то было не так. В его голове зазвучала диссонирующая нота, одновременно похожая и непохожая на тихую музыку камней и глыб. Прежде чем он осознал, что делает, он отступил на шаг от окна. Внезапно кот отвел взгляд и возобновил прерванную охоту. Неправильность, витавшая в воздухе, рассеялась, как дым.

Майкл вытер тонкую пленку пота, выступившую у него на лбу. Больше никаких жутких ночных чтений для него. Он начинал выводить себя из себя.

В пяти футах от веранды кот напрягся. Пушистый хвост вытянулся, когда он вытянул шею вперед, пробуя воздух.

Майкл затаил дыхание.

Белое пятно вырвалось из-под веранды и врезалось в кошку с внезапностью удара молнии. Кошка взвизгнула, кувыркаясь в тени дуба вместе со своим противником, который отчаянно сопротивлялся. Они бились, наполовину видимые в темноте, рыча и шипя во время схватки.

Майкл прищурился, но все, что он смог разглядеть, была клубящаяся масса белого и черного.

Дикий визг пронзил ночь, злобно оборвавшись. Струйка темной жидкости расплескалась по дубу.

Сердце Майкла бешено заколотилось в груди. Все произошло так быстро. Он не успел толком разглядеть, что вылезло из-под веранды. Был ли нападавший собакой? Это должна была быть собака. Чей-то белый, бешеный, безумный питбуль убил кошку у него во дворе. Теперь ему предстояло разбудить Уиффлов. С собакой-убийцей во дворе он не собирался выходить на улицу, пока не прибудет эквивалент команды спецназа Общества защиты животных, чтобы убрать животное.

Он уже собирался позвать своих приемных родителей, когда «собака» вышла из тени, стоя не на четырех лапах, а на двух. Маленький лысый человечек, не более двух футов ростом, вышел на свет, волоча за собой кошку.

Ноги Майкла подкосились, и он ухватился за подоконник, чтобы не упасть.

— Это не по-настоящему.

Его хриплое отрицание не прогнало бледный ужас внизу.

Алебастровая грудь маленького человечка сияла в лунном свете над мерцающим черным килтом, доходившим до узловатых колен. Его кисти и ступни были большими по сравнению с его костлявым телом, а одна тощая рука по локоть была темной и влажной.

Бешено колотящееся сердце Майкла сотрясало грудь, как барабан. Это, должно быть, был сон, кошмарный сон.

Словно желая доказать его неправоту, еще трое маленьких человечков в одинаковых килтах выползли из-под веранды, чтобы присоединиться к первому.

Опустившись на колени, Майкл оперся подбородком на костяшки пальцев и уставился на пастообразных гномов с явным недоверием.

Убийца кошек швырнул пушистую тушу остальным. Все четверо образовали свободный круг вокруг кошки, присев на четвереньки, как обезьяны. Их руки казались непропорционально длинными для их тел, а легкость, с которой они принимали сидячее положение, наводила на мысль, что они проводили на четвереньках столько же времени, сколько и на двух ногах. Вместе зловещий квартет принюхался к остывающему трупу.

Желудок Майкла сжался. Они были похожи на маленьких кукол-убийц. Как пастообразных, склонных к убийству… кукол.

Словно придя к молчаливому согласию, кукольные человечки вместе поднялись на ноги. Трое опоздавших кивнули первому и разошлись. Они двигались с невероятной скоростью, исчезая в темноте. Первый кукольный человечек несколько мгновений смотрел вслед остальным, прежде чем нагнуться за кошкой. Без предупреждения он резко повернулся и посмотрел на окно Майкла.

Майкл упал на живот.

Видел ли его кукольный человечек? Неужели зверь прямо сейчас пялился на его комнату, ожидая, когда он высунет голову?

Его прерывистое дыхание казалось невыносимо громким. Он прикрыл рот рукой и закрыл глаза. Этого не могло быть на самом деле. Странный черный кот не умер во дворе, и под верандой определенно не жили четыре инопланетных эльфа-альбиноса. Если он сейчас ляжет спать, утром все это обретет смысл. У него была галлюцинация или что-то в этом роде. Его воображение придумало жутких миниатюрных человечков из воздуха и комиксов. Это был сон.

Он открыл глаза и взглянул на окно над собой. Кукольных людей не существовало. Они не могли… верно?

— Мерзость.

Он должен был быть уверен. Один быстрый взгляд, и он тут же пригнется обратно.

— Знаменитые последние слова матери Бэмби, — пробормотал он.

Он глубоко вздохнул и высунул голову из-за подоконника. Двор был пуст — ни следов маленьких человечков, ни мертвой кошки. Ничего. Никакого меха. Никакой крови. В конце концов, он все это выдумал. Ему удалось выдавить дрожащий смешок. Маленькие белые человечки. Ха! Он, должно быть, сходит с ума. Это было почти так же плохо, как когда он переболел ветрянкой, когда ему показалось, что зубная фея вылезает из туалета, чтобы украсть его деньги на обед.

Он встал и потянулся, чтобы закрыть окно. Даже если бы банда гоблинов не вторглась во двор, он ни за что не оставил бы окно открытым сегодня вечером. Порыв ветра прошелся по дубу, привлекая взгляд Майкла к раскачивающимся ветвям. Воздух с тихим шипением покинул его легкие.

Кукольный человечек цеплялся за ветку менее чем в десяти футах от него. Его лицо было почти человеческим, но более плоским, с заостренным подбородком и широкими скулами. Там, где должен был быть нос, над неестественно тонкими губами располагались две вертикальные щели. Глаза были самыми тревожными — одноцветные, без зрачков и радужной оболочки, они мерцали в темноте, как два озерца жидкой ртути.

Майкл потянул за окно, но его руки были похожи на мокрую лапшу. Окно заклинило.

Кукольный человечек перевел взгляд с веранды на Майкла, его инопланетные глаза были расчетливыми.

Эта штука собиралась прыгнуть. Кукольный человек входил внутрь!

Издав пронзительный стон, Майкл потянул на себя окно со всей силой, на какую был способен, но рама отказывалась поддаваться.

Бледные губы раздвинулись, обнажив лес иглообразных клыков цвета грязного стекла.

— Спящий, — сказал кукольный человечек голосом, похожим на крошащийся камень.

Майкл отскочил назад, споткнулся о свои ноги и упал на задницу. Все это было кошмаром. Он перекатился на четвереньки, добрался до своей кровати и натянул одеяло на голову. Все это было кошмаром, сущим кошмаром…

Майкл дрожал под простынями, свернувшись калачиком, ожидая, что монстр снаружи придет и заберет его.

3. Закат (Настоящее время)

Солнце наконец скрылось за крышей миссис Финч.

Майкл моргнул и заметил, что на внутренней стороне его век появились ярко-красные пятна. Он слишком долго смотрел на солнце. Кто-то однажды сказал ему, что от этого можно ослепнуть. Он надеялся, что нет. После вчерашней ночи у него было достаточно проблем.

Через два часа после рассвета он наконец набрался смелости встать с постели и закрыть окно. Деревянная рама скользнула вниз без единого скрипа. Он мог поклясться, что слышал, как окно смеялось над ним. Одевшись, он достал из шкафа свой рюкзак и наполнил его джинсами, толстовкой, двумя парами носков, свежим нижним бельем, дюжиной своих любимых комиксов и почти полной коробкой жевательных батончиков гранолы с шоколадной крошкой, которые он держал в нижнем ящике на случай позднего перекуса на ночь. Он попытался добавить еще одну пару джинсов, но упаковка стала похожа на раздутый воздушный шар. Он спрятал рюкзак под кроватью и спустился вниз позавтракать.

С тех пор он слонялся по дому и притворялся, что кукольные человечки под верандой не замышляли его гибели. Шарада оказалась непростой. Он был неважным актером, и Барбара продолжала бросать на него странные взгляды, как будто что-то подозревала. Может быть, так оно и было. Это его не остановило бы. Он должен был выбраться оттуда. Кукольные человечки вернутся. Он бы поставил на это свою жизнь.

Вот только он не мог просто сбежать в Мексику или куда-нибудь еще, достаточно далеко, чтобы кукольные человечки вряд ли последовали за ним. Уиффлы заявят о его исчезновении к ужину. Флинтвилл был маленьким городком, с такими людьми, которые запомнили бы ребенка, идущего пешком по дороге. Если бы он ушел слишком рано, копы вернули бы его в комнату прежде, чем вы успели бы сказать: «Кукольные человечки считают подростков вкусными».

Чтобы осуществить свой побег, ему нужно было убраться из города до того, как Уиффлы поймут, что он исчез. Ему нужно дождаться темноты, пока все уснут.

Он прижался носом к окну. Поверхность была прохладной, и от его дыхания на стекле образовалась серая пленка. Снаружи зажглись уличные фонари. Почти время.

Телевизор выключился, и Барбара положила пульт.

— Иди спать, дорогой. Ты можешь закончить мечтать в своей комнате.

Холодная дрожь пробежала по спине Майкла.

— Хорошо, миссис Уиффл, — нерешительно согласился он и направился к лестнице.

— Что-то случилось, Майкл? Ты выглядишь бледным.

Карл оторвал взгляд от своей книги.

— Вероятно, у него приступ нервного возбуждения перед игрой. Все эти разговоры о том, что футбол опасен. Футбол должен быть опасным. Все хорошие игры опасны.

— Я немного устал, миссис Уиффл, — сказал Майкл. — Я не очень хорошо спал прошлой ночью.

Барбара с минуту критически разглядывала его, наконец неохотно кивнула.

— Хорошо, дорогой. Иди немного поспи.

— Будет сделано, миссис Уиффл. Спокойной ночи.

— Зови меня Барбарой, дорогой. Спокойной ночи.

— Извини, Барбара, — сказал Майкл. — Спокойной ночи, мистер Уиффл.

Карл хмыкнул.

— Спокойной ночи, Майк. Не засиживайтесь всю ночь за чтением комиксов. У тебя завтра игра.

«Сегодня вечером у меня игра», — мрачно думал Майкл, поднимаясь по лестнице. «Я называю эту игру «Беги, спасая свою жизнь, кукольные человечки приближаются!» Мне также лучше победить, иначе завтрашнего дня не будет.»

4. Ожидание

Майкл лежал под одеялом без сна и полностью одетый, прислушиваясь к звуку шагов, приближающихся по коридору к спальне Уиффлов.

Тени сгустились, превратив его комнату в мрачную пещеру. Небо снаружи было затянуто тучами, сияние луны полностью скрывалось за серо-черными облаками. Единственный источник света пробивался из-под двери, тонкая полоска света проникала из холла. Уиффлы выключали этот свет, когда ложились спать. Он затолкал свой рюкзак поглубже под одеяло и стал ждать.

Проходили минуты, но шагов не раздавалось, а свет оставался. Он переступил с ноги на ногу и зевнул. Через час свет под дверью начал расплываться. Его веки отяжелели. Он снова зевнул. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, и смертельная усталость накрыла его, как теплое одеяло.

Майкл приподнялся на локте. Где, черт возьми, были эти Уиффлы? Ему нужно было поскорее убираться отсюда, или с таким же успехом он мог бы засунуть в рот яблоко и убрать столовое серебро.

Он так устал. Если бы только он мог просто закрыть глаза на минуту…

Он яростно прикусил нежную внутреннюю сторону своей щеки. Укус потряс его. Он не станет полуночным перекусом для кучки лысых фейри. В конце концов Уиффлам придется лечь спать. Он подождет, пока они это сделают, даст им, может быть, минут двадцать, чтобы заснуть, и удерет.

Свет под дверью тянулся, как ириска в прессе.

— Нужно не засыпать, — прошептал он. — Должен… Должен…

Его голова коснулась подушки, и он поплыл на облаке белых простыней в забытье.

5. Земля и кость

Глаза Майкла распахнулись, и он сел так быстро, что у него закружилась голова, а желудок сжался в тошнотворный узел. В комнате царила кромешная тьма, свет под дверью погас.

Одеяла поджарили его прямо в одежде. Он был весь мокрый от пота. Отбросив одеяло, он нащупал свой рюкзак. Он должен был уйти сейчас, пока не стало слишком поздно.

Легкий ветерок дул ему в лицо, охлаждая мокрые щеки и лоб. Он замер. Утром он закрыл окно. Откуда дул ветерок?

Скрип.

Звук был похож на скрежет ножа для резки льда по полу и доносился со стороны окна.

Пододвинувшись к изголовью кровати, Майкл невидящим взглядом уставился в темноту.

— Эй?

Скрип. Скрип. Скрип.

Царапанье приближалось. Ужас сжал Майкла железным кулаком. Не когти ледоруба, а когти кукольного человечка на его деревянном полу. Они пришли за ним. Ему хотелось закричать, убежать. Но он не мог. Он окаменел, прикованный к месту серебристоглазыми демонами, которых он даже не мог видеть.

Скрип. Скрип.

Он яростно заморгал, удивляясь, почему его глаза еще не привыкли к темноте. Неужели он ослеп? Нет. Это было что-то другое. Воздух был маслянистым, густым, как дым без запаха и вкуса, который заглушал свет. Все незнакомее и незнакомее.

Скрип. Скрип.

Внезапно звуки прекратились.

— Приветствую тебя, Спящий, — произнес хриплый голос.

Майкл отпрянул назад, ударившись черепом о спинку кровати.

— Кто… кто там?

— Мы и есть народ. Мы — искатели спящих. Мы — хранители земли и костей. Этот человек нашел тебя прошлой ночью.

О, мерзость! Кукольный человечек с дуба.

— Что…чего ты хочешь?

— Люди слышали тебя, Спящий. Мы слышим зов в твоей крови. Люди пришли, чтобы разбудить тебя.

— Ну, теперь я полностью проснулся, — сказал Майкл. — Хорошая работа. Думаю, тогда ты можешь идти.

— Нет. Ты — спящий, но ты должен пробудиться. Падшие приближаются, Спящий. Они ищут землю и кости. Ты должен проснуться!

Всего на мгновение явное раздражение пересилило страх Майкла.

— Я сказал, что уже проснулся. Послушай, я не знаю, о чем ты говоришь, но если ты собираешься съесть меня, перестань валять дурака и покончи с этим. Неизвестность убивает меня.

— Ты должен проснуться!

Похожая на тиски хватка сомкнулась на его запястье, и что-то твердое и прохладное вдавилось в его ладонь.

— Что?..

— Возьми чашку, Спящий. Выпей земли и костей, и ты проснешься.

Майкл сомкнул пальцы. Чаша была каменной. Он понял это в тот самый миг, когда эта штука коснулась его кожи. Но этот камень не был похож ни на один из тех, что он держал в руках раньше. Гул в его голове шумел, как гнездо разъяренных шершней, разрастаясь внутри. Музыка была слишком сильной. Он не мог думать.

— Убери это, — выдохнул Майкл. — Слишком громко.

Он попытался выронить чашу, но маленькие пальчики прижали его руку к изогнутому камню, поднимая поющую чашу к его лицу.

— Выпей.

— Отпусти, — взмолился Майкл. — Что-то происходит. Остановись, пожалуйста.

— Каменная песня пробуждается, Спящий. Все будет хорошо. Выпей.

Чашка коснулась его губ, и рев бензопилы наполнил его череп.

— Остановись.

— Этот не может, Спящий. Падшие идут. Ты должен проснуться. Выпей.

Прохладная жидкость полилась ему в рот, и по языку пробежало покалывание, похожее на электрический разряд. Гудение в его мозгу приглушилось из-за покалывания, и мысли стали нечеткими и бессвязными.

— Выпей. — Приказ накатил на него, как океанская волна… тяжелый, требовательный, непреодолимый.

Он сглотнул, и покалывающее онемение потекло по его горлу и распространилось по всему телу. Гул в его мозгу начал меняться, разрастаясь вовне, растягиваясь, раскрываясь, как цветок под дождем.

— Пей, Спящий. Пробудись навстречу своей судьбе.

Запрокинув голову, он осушил чашку до дна. Онемение охватило его, и чашка выпала у него из пальцев. Он чувствовал себя легким, раскованным и очень усталым.

— Дело сделано, — сказал кукольный человечек. — Узри мой народ, Пробудившийся.

— Узри, Пробудившийся, — эхом отозвалось множество хриплых голосов.

Судя по количеству голосов, Майкл понял, что его комната, должно быть, битком набита кукольными человечками. Как ни странно, то, что должно было бы вызвать ужас, оставило его на удивление невозмутимым.

Небольшие электрические разряды, успокаивающие и волнующие, пробежали по нему, когда его голова коснулась подушки.

— Быстрее, просыпайся, пока тебя не унесла вода. Ты должен быть предупрежден. — Голос кукольного человечка звучал отстраненно, как будто он говорил со дна колодца. — Остерегайся охотников, Пробудившийся. Один из них уже пришел. Ты слышишь?

Майкл сонно заморгал.

— Я слышу тебя. Я слушаю.

— Вен пришел, Проснувшийся. Они не должны тебя найти. Люди должны покинуть это место.

— Ты… ты уходишь?

— Вен не должен находить Пробужденных. Люди уведут их отсюда. Мы вернемся, когда опасность минует. — Руки скользнули ему за голову и накинули тонкую цепочку на шею. — Держи камень пути поближе, пока мы не вернемся, Пробужденный, и будь осторожен.

— Осторожен? Я не понимаю.

— Ты узнаешь их по цвету — зеленому как у мха и коричневому как у почвы. Одного из них, ты должен остерегаться. Помни, Проснувшийся. Запомни цвета Вена.

Язык Майкла неуклюже задвигался у него во рту.

— Что… такое… Вен?

— Они охотники за кровью, землей и костями, отродье Предателя. Запомни, Проснувшись, один зеленый, другой коричневый.

Майкл хотел еще что-то спросить у кукольного человечек, но его губы не разжимались. Его глаза медленно закрылись.

— А теперь отдохни, Проснувшийся, — прошептал далекий голос. — Отдыхай, но не забывай цвета Павших. Вены приносят смерть.

Страшные слова последовали за Майклом в мир грез, и он больше ничего не знал.

6. Звуки русалки

В хэтчбеке Карла пахло антифризом и кофе — естественный результат протекания шланга радиатора вкупе с привычкой Карла ставить кофе на приборную панель, а не в подстаканник. Запах был не из приятных, но, по крайней мере, вафли не дымились.

— Ты берешься за большое и низкое, — проинструктировал Карл. — Не за колени, а за бедра. Сбоку, а не спереди. Выводишь их из равновесия. Понимаешь?

Майкл машинально кивнул.

— Угу.

Находясь в своей истинной стихии, Карл безостановочно сыпал футбольными остротами с тех пор, как они вышли из дома. Он отхлебнул кофе и поставил чашку обратно на приборную панель.

— Ты худощав для мальчика своего возраста, но это не имеет значения, если ты умный. Слушайся меня, и с тобой все будет в порядке.

Майкл прислонился к пассажирскому окну, рассеянно теребя грязно-коричневый камень, который висел у него под горлом, скрытый рубашкой.

Он был овальной формы и размером примерно в половину его большого пальца. Проснувшись этим утром, он обнаружил камень на тонкой черной цепочке, висевшей у него на шее, — прощальный подарок кукольных человечков.

— Ты прижимаешь мяч к груди, когда бежишь, — хрипло продолжил Карл. — И никаких этих причудливых танцев вокруг, которые видишь по телевизору. Настоящие мужчины принимают бой в лоб. Хороший удар закаляет характер, ей-богу.

— И больницы строит, — пробормотал Майкл.

— Что?

— Ничего, — сказал Майкл громче. — Вы знаете, я мог бы дойти пешком, мистер Уиффл. Я знаю дорогу.

Карл хмыкнул.

— Никаких проблем. Парк мне по пути.

Майкл поморщился. Это был отстой. Хорошо. Воображаемый футбольный матч был его идеей, но после вчерашнего вечера необходимость иметь дело с последствиями его маленькой лжи во спасение казалась космически несправедливой. Ему следовало сказать, что он собирается поиграть во фрисби-гольф. Карл никогда бы не повез его на матч по фрисби-гольфу. Недостаточно мужественно.

Прямо впереди появилась коричневая деревянная вывеска с желтыми буквами.

— Гленвью-парк, — сказал Карл. — Поправь прическу, Майк. Ты выглядишь ужасно. Под козырьком есть зеркало.

Майкл вздохнул. С каких это пор уход за собой стал важной частью игры в футбол? Он опустил козырек.

Пара серебристых глаз посмотрела на него в ответ.

— А-а-а!

Карл ударил по тормозам. Кофе сорвался с приборной панели, выплеснув тепловатое содержимое на белую рубашку Карла и ему на колени.

Взвизгнув шинами, хэтчбек резко остановился.

Мертвой хваткой вцепившись в руль, Карл осматривал улицу.

— Что? Что-то случилось на дороге?

— Я… мне показалось, что я увидел… — Майкл уставился в зеркало, видя только свои собственные темно-карие глаза. Они были серебряными, не так ли? Такими же серебристыми, как глаза кукольного человечка.

Карл пристально посмотрел на него.

— Тебе показалось, что ты увидел что?

Майкл поднял козырек.

— Это… олень, выходящий из парка. Я думал, мы собираемся сбить оленя.

Карл нахмурился, глядя на сосны и бальзамин, окружающие парк Гленвью.

— Я не вижу никакого оленя.

— Большой, с рогами, — уточнил Майкл. — Вы, должно быть, отпугнули его обратно в деревья, когда остановили машину.

— С рогами, да? Министерство природных ресурсов не выполняет свою работу. Становится так, что человек не может ступить на улицу без того, чтобы какой-нибудь зверь не выскочил из кустов.

— Вы даже не представляете.

— Что?

— Ничего. — Майкл открыл пассажирскую дверь, и стена жара обрушилась на него, как молот. — Вам придется поторопиться, если вы хотите сменить эту рубашку перед работой. Я могу дойти отсюда пешком.

Карл двумя пальцами отодвинул мокрую одежду со своей груди.

— Отлично. Ладно, иди. Повеселись. Увидимся вечером.

— Увидимся.

Майкл помахал рукой, и Карл отъехал. Солнце грело его ладонь… сегодня еще один палящий день. Хэтчбек скрылся за углом, и мальчик направился в парк.

Гленвью представлял собой большой парк с множеством деревьев и ухоженным футбольным и бейсбольным полем. Парк даже приобрел некоторую художественную привлекательность в виде большого мраморного фонтана с плюющейся водой русалкой и бассейном. Он направился к фонтану. Если бы ему пришлось торчать здесь весь день, он мог бы с таким же успехом потусоваться там, где мог охладить ноги.

Десять минут спустя он посмотрел на свое отражение в бассейне фонтана. Вода была ослепительно чистой, русалочий носик лишь слегка рябил поверхность. Карл был прав насчет его волос. Он был в полном беспорядке. Окунув пальцы в воду, мальчик разгреб ими спутанные волосы. Немного косматые. Пройдет совсем немного времени, и ему придется нанести визит парикмахеру Карла. Майкл был от природы загорелым, с кожей скорее миндальной, чем коричневой. Одна из его приемных семей предположила, что в его происхождении есть что-то от коренных американцев. Возможно, это даже правда. Он редко загорал. Среднего роста для своего возраста, Барбара обвинила его в том, что он слишком худой. В остальном Майкл был таким же, как любой другой четырнадцатилетний подросток.

— Думаю, как и у любого другого ребенка, у которого под крышей живут злобные альбиносы-убийцы кошек. Такой же нормальный, как и любой другой ребенок, которому приходится остерегаться зеленого и коричневого, потому что это цвета Вена. Что бы это ни значило.

Почему кукольный человечек не мог быть немного более конкретным? Что-то преследовало его, и все, что ему нужно было сказать, это «остерегайся зеленого и коричневого». С таким же успехом он мог бы присматривать за огородом-убийцей.

Он прислонился к краю фонтана.

В его голове взорвалась жужжащая музыка.

Он отпрыгнул назад, и музыка смолкла.

Что за…?

Музыка в мраморном фонтане была громче всего, что он слышал раньше, громче, чем когда он вошел в ту пещеру во втором классе. Он медленно положил ладонь обратно на камень. Музыка была другой, словно слияние, ощутимое ощущение связи между ним и мрамором. Его разум открылся, и внезапно он смог ощутить камень, каждый извилистый изгиб и поворот. Он был источником… по крайней мере, большей частью. Металлический трубопровод внутри «русалки» он ощущал как беззвучную пустоту, запутавшуюся в гудящем камне. Он не чувствовал металла, только отсутствие звука.

Что с ним происходит?

Кубок кукольных человечков. Что бы они ему ни дали, это изменило музыку, позволив ему присоединиться к песне камня. Кукольные человечки сказали, что каменная песня пробуждается.

Фонтан задрожал. Русалка внезапно выплюнула струю воды далеко за пределы бассейна.

— Что это ты здесь делаешь? — спросил кто-то за спиной Майкла.

Майкл резко обернулся.

Дюжина подростков на грязных велосипедах образовали свободный полукруг позади него.

— Извини?

Один из подростков, высокий парень с поросячьими глазками и короткой стрижкой «ежиком», ударил ногой по подставке для ног.

— Я просто готов поспорить, что так оно и есть. — Он слез с велосипеда и подошел к Майклу. — Я спросил: «Что ты здесь делаешь?»

Несколько подростков рассмеялись. Другие подбадривали гиганта-подростка криками.

— Давай, Билли. Покажи ему зверя! Сбей с него спесь!

Предложения были разнообразными и часто креативными, но все они вращались вокруг общей темы увечий и сломанных костей.

Отлично, подумал Майкл, как будто все недостаточно плохо.

— Оставь его в покое, Билли, — сказала зеленоглазая девушка на грязном горном велосипеде. Сдув с глаз длинные пряди угольно-черных волос, она подняла деревянную бейсбольную биту. — Я пришла играть в бейсбол, а не чморить какого-то неудачника.

Билли бросил на нее кислый взгляд.

— Всегда есть время почморить неудачников, Лина. Иди поплачься няне, если не хочешь смотреть.

Костяшки пальцев девушки побелели, когда она крепче сжала биту.

— Осторожно.

— Или что, богатая девочка? Ты замахнешься?

Лина фыркнула, опуская биту.

— Не будь дураком, Билли. Мне нравится эта бита, и твоя каменная голова, вероятно, сломает ее.

Они пристально посмотрели друг на друга.

Майкл начал медленно отходить.

— Э-э-э… я вижу, вам, ребята, нужно решить несколько проблем. Я просто оставлю вас.

Тяжелая ладонь хлопнула его по груди.

— Ты никуда не пойдешь, неудачник. — Билли занес кулак, похожий на окорок. — Нет, пока не узнаешь, в чьем парке находишься.

Майкл собрался с духом. Вот и оно. Кулак врезался ему в щеку, вызвав яркую вспышку боли в челюсти и голове. Он отшатнулся, схватившись за край фонтана, чтобы не упасть. Каменная песня стремительно вырвалась из него. Фонтан задрожал под его ладонями, и по хвосту русалки побежала паутина трещин.

— Прекрати! — крикнула Лина. Бросив биту на землю, она двинулась вперед. — Прекрати, Билли!

Несколько человек из отряда Билли указывали на трещины, неуверенно перешептываясь друг с другом, когда трещины расползлись по туловищу статуи.

— Держись подальше от моего парка, неудачник. — Билли снова замахнулся на мальчика.

Майкл закрыл глаза, и кулак приземлился с влажным хрустом ломающейся кости, но, к его удивлению, он не почувствовал боли. Песня камней усилилась, и музыка превратилась в жалобный визг, прежде чем русалка разлетелась вдребезги, как хрустальная ваза на наковальне.

Майкл открыл глаза. Все уставились на него.

Билли прижал кулак к груди, его лицо было белым как полотно.

— Как… кто ты такой?

— Ты видел его глаза? — прошептал кто-то. — Они были похожи на металл. Его глаза превратились в металл, и фонтан разлетелся на миллион осколков.

Билли неуклюже побрел обратно к своему велосипеду. Схватившись за руль здоровой рукой, он неловко сел в седло и начал крутить педали, не утруждая себя подставкой для ног. Его друзья катились прямо за ним.

Все, что осталось от «русалки», — это изогнутый медный каркас, из которого шипящими струями под давлением выбрасывалась вода. Осколки мрамора украшали дно бассейна, но вода все еще была достаточно прозрачной, чтобы Майкл мог видеть свое отражение и ртутный цвет своих глаз.

— Ясненько, — сказал он. — Чертовы кукольные человечки.

У него закружилась голова, а к горлу подступила желчь. Он согнулся, и его с шумом вырвало на траву.

— Отвратительно. Что ты ел на завтрак? Чили?

Майкл вытер рот рукавом и посмотрел на девушку, которую Билли назвал Линой. На ней были джинсы, бейсбольная майка с пятнами от травы и потертые теннисные туфли. Она определенно одевалась не как богатая девушка. Она оперлась на бейсбольную биту и улыбнулась ему сверху вниз. — Значит, ты один из приемных детей Уиффлов? Я часто видела тебя в школе. Меня зовут Мелина, но все зовут меня Лина. Как тебя зовут?

— Э-э… Майкл. Ты можешь называть меня Майк.

— Рада познакомиться. — Она кивнула на сломанную русалку. — Как ты это сделал?

— Я… — он сделал паузу, чтобы перевести дух. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Да ладно тебе, Майк. Серебряные глаза, фонтан, рука Билли… — Ухмылка Лины стала злой — Скажи мне как, и я, возможно, не скажу полиции, где ты живешь.

7. Сокровище Мелины

Лина посмотрела на мальчика с самым раздраженным выражением лица, на какое только была способна. «Он был довольно симпатичным», подумала она, даже со странными глазами… тощий, смуглый и в некотором роде пугающий.

— Давай, выкладывай. Что у тебя с глазами? Это линзы или что-то в этом роде?

Мальчик отвел взгляд.

— Уходи.

Почему с ним было так трудно? Все ли сироты были такими упрямыми, или только этот? Ему пришлось жить в приемной семье. Что ж, пара-пара-пам. По крайней мере, рядом с ним был кто-то, кто мог о нем позаботиться. Ей приходилось довольствоваться своей восьмидесятитрехлетней няней Харриет Файндлшин, пока ее родители отдыхали в Альпах. Старая маразматичка не умела готовить тосты. Если бы Лина через пару недель не отправилась в танцевальный лагерь, она, вероятно, умерла бы с голоду.

Мальчик моргнул, и его серебристые глаза внезапно стали нормальными карими. Еще один трюк.

— Так ты можешь менять их туда-сюда, — сказала она. — Что дальше? Вытащишь кролика из шляпы?

— Они снова карие? — Майкл склонился над фонтаном. — Слава Богу. У Барбары случился бы сердечный приступ.

Лина закатила глаза.

— Прекрати это уже. Возможно, тебе и удалось одурачить Билли, но он — идиот. Ты действительно ждешь, что я поверю, что ты что-то вроде Ангела Крисса? Ты собираешься свести меня с ума?

— Мне все равно, что ты думаешь. — Он плеснул водой на лицо и шею и вытер грязь со рта. — Приятно было познакомиться с тобой, Мелина. Пока.

— Волшебное шоу уже закончилось?

— Как насчет того, чтобы закончить исчезновением? Я досчитаю до трех, и все надоедливые девчонки в парке исчезнут. Раз… два… — Он приподнял бровь, глядя на нее. — Нет? Думаю, мне придется поработать над этим.

Щеки Лины вспыхнули от гнева.

— Почему ты ведешь себя как придурок, Майк? Все, что я хочу, — это знать, как ты все это сделал.

— Ты это сказала, Лина. Ты также сказала, что сообщишь копам, если я тебе не расскажу. Отличный способ завести друзей.

— Ну, может быть, тебе не стоило портить фонтан, — парировала она. — Я сообщу в полицию, придурок.

Серебристая пелена застилала Майклу глаза. Тошнотворная неуверенность затрепетала в животе Лины. Это был какой-то трюк.

— Я скажу им, — сказала она. — Клянусь.

Серебро замерцало и исчезло. Мальчик ухмыльнулся.

— Ты собираешься рассказать полиции, что видела, как мальчик с серебристыми глазами разбил статую? — Он направился к деревьям. — Удачи, Мелина. Повеселись в психиатрическом отделении.

Лина почувствовала, как ее щеки запылали от гнева.

— Ты просто собираешься уйти? Ты даже не собираешься рассказать мне, как ты это сделал?

— Я не знаю. — Он перешел на бег трусцой.

— Врушка! — крикнула она ему вслед, но он уже исчез за деревьями. — Что за хрень.

Лина направилась обратно к своему велосипеду, затем остановилась, заметив в траве блестящую черную цепь. Она опустилась на колени и подняла ожерелье. На цепочке висел коричневый кулон с маленьким кристаллом, который сверкал на солнце. Повинуясь интуиции, она окунула кулон в фонтан и потерла его между ладонями. Слой глины откололся, окрасив воду в грязно-коричневый цвет. Вода медленно очистилась, обнажив драгоценный камень, вставленный в кольцо из мерцающего серебра.

Лина ахнула. На цепочке висел овальный бриллиант почти в дюйм длиной. Она потерла сильнее, и что-то врезалось ей в ладонь.

— Ой!

Произошла вспышка света, и внезапно она обнаружила, что лежит на спине.

Что случилось?

Она медленно села, чувствуя себя… странно. Тысячи щекочущих муравьев ползали у нее под кожей, а ладонь болезненно пульсировала. Последнее, что она помнила, — это как чистила кулон. Там был укол боли. Когда она лежала на спине.

Она подняла свою горящую руку, чтобы взглянуть. Порванная цепочка выскользнула из ее пальцев, и холодный ужас заморозил ее кровь.

— Что за…?!

Серебристый металл окружал драгоценный камень, который теперь был вложен в ее ладонь, распространяя тонкие, как нити, усики металла по ее коже, словно крошечные корни.

— Святое дерьмо на тарелке!

Она вцепилась в бриллиант, царапая его ногтями, пока не хлынула кровь и горячая боль не пронзила ее руку. Ни драгоценный камень, ни серебро не высвободились.

Лина закричала.

8. Кошки и Вороны

Майкл выглянул из кустов, чтобы осмотреть улицу. Никаких полицейских машин, это было хорошо. Пешеходов тоже нет, что еще лучше.

Он вышел из зарослей одним плавным движением. Цементный тротуар гудел у него под ногами. Не обращая внимания на музыку, он отряхнул прилипшие к рубашке веточки и листья, а затем зашагал прочь.

Высматривая мигалки полицейской машины, он старался ступать беззаботно. Девушке, Лине, он не очень нравился. Она действительно может рассказать копам о фонтане, даже если это признание выставит ее чокнутой. К тому же Билли довольно сильно ударил руку.

Он потер щеку. Кожа на ощупь была недостаточно твердой, чтобы сломать кому-нибудь руку. Этот инцидент должен был иметь какое-то отношение к каменной песне. Твердая, как камень, кожа, серебристые глаза, кукольные человечки в его комнате, взрывающиеся статуи — все это становилось слишком похоже на эпизод «Сверхъестественного», чтобы чувствоваться комфортно. Пришло время получить совет, причем от кого-то, кто не отмахнулся бы от его дикой истории как от бреда неуравновешенного сироты. Пора поговорить с Диггсом. Лагерь бродяг располагался рядом с рекой, у старого моста Мэйн-стрит. Если он поторопится, то сможет быть там в течение часа.

Жаркое солнце палило прямо на него, пока он шел. Вскоре пот покрыл его лоб и увлажнил подмышки.

— Надо было надеть шорты.

Внезапно он почувствовал неприятный зуд между лопатками. Он оглядел улицу позади себя. Пусто. Но он не мог избавиться от ноющего ощущения, что за ним наблюдают. Может быть, у него начиналась паранойя.

В этот момент он заметил черную кошку, сидящую на ветвях вяза прямо впереди. Кошка смотрела прямо на него, как и большая ворона, сидевшая на ветке рядом с кошкой. Животные сидели так близко, что мех касался перьев, но ни один из них не отреагировал на близость другого.

Волосы на затылке Майкла нервно встали дыбом.

— Ладно. Даже по моим недавно возросшим стандартам это жутковато.

Он продолжал идти и был в дюжине ярдов от дерева, когда ворона взлетела, громко хлопая крыльями.

— Скатертью дорога.

Майкл взглянул на кота, проходя под деревом, и у него перехватило дыхание. Глаза кошки были двух разных цветов. Один зеленый, другой коричневый.

Вы узнаете их по цвету: зеленый цвет мха и коричневый цвет почвы. По одному цвету, и ты должен остерегаться.

Зеленый и коричневый — цвета Вена.

— Не может быть, черт возьми.

Уставившись на него сверху вниз своими разноцветными глазами, кошка открыла пасть и прошипела:

— Пееер-мур.

Майкл побежал.

9. Диггс

Пееер-мур.

Невозможный голос черной кошки эхом отдавался в его ушах, и Майкл побежал.

Кукольные человечки пробирались ночью в его комнату. Он превращался в серебристоглазого урода, который мог разбивать статуи силой мысли. И теперь он узнал, что Вен — это говорящие дьявольские кошки, которые водятся с воронами и у которых разные глаза. Ему нужна была помощь. Ему нужно было найти Диггса.

Тротуар пел под его шлепающими ногами, и каменная песня внутри него потянулась к музыке. Он боролся с музыкой. Он не был уверен, как, но он потянул каменную песню обратно, удерживая энергию внутри и подальше от бетона. Каменная песня была упряма, она долго не поддавалась узде, прежде чем снова вырваться наружу.

Он перепрыгнул через бордюр и помчался через перекресток. Лагерь Диггса находился всего в нескольких кварталах впереди. Он надеялся, что сможет продержаться так долго. Овладеть каменной песней было все равно что схватить жирного угря — скользкая задача и отвлекающая.

В ушах у него заревел клаксон. Он повернул направо и увидел черный седан, несущийся на него на бешеной скорости. Машина была так близко, что он мог разглядеть зеленый освежитель воздуха в форме дерева, свисающий с зеркала. Времени уворачиваться не было.

Скрюченная рука схватила его за воротник и оттащила с дороги. Черный седан ни разу не сбросил скорость. Взвизгнув шинами, машина без сигнала свернула за следующий угол и исчезла.

Косматый мужчина, который спас Майкла, недовольно хмыкнул.

— Проклятые воскресные водители, — пожаловался он. — Они видят примерно так же хорошо, как слепой носорог, и в два раза опаснее. Ты в порядке, Майк?

— Диггс, — выдохнул Майкл. — Это ты.

Диггс поклонился в пояс.

— Во плоти.

Несмотря на жару, жилистый бродяга был одет в джинсы и поношенную вельветовую куртку. Его белоснежные волосы были собраны в длинный хвост, спускавшийся до поясницы, а талию украшала стальная пряжка ремня в форме головы ягуара. Его глаза были пронзительно голубыми и искрились молодостью, что никак не вязалось с его загорелым, обветренным лицом.

— Большое спасибо, чувак, — с чувством сказал Майкл.

— Я почти купился на это, — ухмыльнулся Диггс. — Грубо сказано, но, я бы сказал, точно.

Как и Майкл, Диггс пробыл во Флинтвилле всего пару недель. Он был бродягой, разнорабочим-мигрантом, пустившим здесь неглубокие корни по причинам, известным только ему. Они встретились в библиотеке и сразу же поладили. Жизнь бездомного бродяги была странно привлекательна для Майкла, который сам не мог припомнить, чтобы у него был постоянный дом. Что касается Диггса, то он, казалось, был рад, что есть с кем поговорить. Ночевка у реки не принесла этому человеку много друзей во Флинтвилле.

Когда бродяга не ловил рыбу или не читал, он брался за случайную работу, чтобы «оплачивать счета». Он был настоящим мастером на все руки и, казалось, знал немного обо всем, что стоило знать. Починка машин, благоустройство территории, мытье посуды — ко всем задачам он подходил с одинаковым чувством общего хорошего настроения.

— Я бы подумал, что ты уже догадался, кто тебя спас, — ехидно заметил Диггс. — Никто другой в округе не любит тебя настолько, чтобы вытаскивать твою задницу из-под машины.

— Большое спасибо.

Улыбка Диггса померкла.

— У тебя изо рта течет кровь.

Майкл приложил палец к губам и поморщился. Билли, должно быть, отдал ему должное. Он даже не заметил этого.

— Диггс, ты должен мне помочь, — торопливо сказал он. — Там был говорящий кот, и фонтан разбился, и музыка… музыка повсюду! Шум не прекращается!

— Ого, Майк. Успокойся на секунду.

— Я не могу успокоиться! — Майкл топнул ногой по гудящему тротуару. — Ты это слышишь? Нет? Что ж, я могу. И знаешь, что еще? Маленькие белые человечки бегают вокруг, убивают говорящих кошек и по ночам заползают ко мне в комнату через окно. Русалка мертва, а у Билли сломана рука. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Я совершенно схожу с ума, чувак!

— О чем ты говоришь?.. — Глаза Диггса расширились. — Маленькие человечки заходили к тебе в комнату? Они тебе что-нибудь дали? Они заставляли тебя пить из каменной чаши?

— Да. Я был в своей постели и… — Майкл замолчал, делая большой шаг назад от бродяги. — Как ты узнал о кубке, Диггс?

— Майк, послушай…

— Не прикасайся ко мне! — Майкл попятился еще дальше. — Ты уже знал о кукольных человечках? Да?

— Ш-ш-ш, — прошипел Диггс. — Говори тише и позволь мне объяснить.

Гнев захлестнул Майкла, и отблески серебристого света начали стекать с его кроссовок на бетон вокруг ботинок.

— Объяснить? Ты хочешь объяснить? — Крышка канализационного люка на улице взлетела в воздух, как пробка от шампанского. — Как ты можешь это объяснить?

Диггс бросился вперед. Схватив Майкла за рубашку, он поднял его с улицы и швырнул на траву.

Связь каменной песни с тротуаром оборвалась, как перетянутая резинка. Майкл изо всех сил сдерживался, чтобы его не вырвало. От внезапного перерыва у него разболелась голова, а в животе бешено заурчало.

Сверкая глазами, Диггс ткнул пальцем в центр груди Майкла.

— Ты сейчас успокоишься. В противном случае я потащу тебя к реке и брошу в нее. Понимаешь меня?

Майкл сглотнул. Он никогда не видел Диггса таким, таким злым, таким… диким.

— Только потому, что я знаю об этих людях, это не значит, что я имею какое-либо отношение к тому, что с тобой происходит, — прорычал Диггс. — Я могу объяснить, Майк, даже помочь тебе. Но ты должен выслушать меня. Понимаешь?

Майкл неуверенно кивнул.

— Извини, Диггс. Я просто… — Он потер лицо ладонью. — Я не знаю. Наверное, все это начинает выводить меня из себя.

Угрожающее поведение Диггса смягчилось.

— Ты не единственный, малыш. — Он помог Майклу подняться на ноги. — Я тоже этого не ожидал. Люди… Я понятия не имел, что они придут сюда искать тебя. Они приходили прошлой ночью?

— Да. Они дали мне что-то выпить. С тех пор, как…

— Ты смог слиться с камнем, — закончил Диггс. — Я знаю. Каменная песня в тебе, это точно.

У Майкла отвисла челюсть.

— Ты знаешь об этом? Значит ли это, что у тебя тоже есть каменная песня?

Диггс усмехнулся.

— Нет. У тебя редкий талант, Майк. Вот почему люди, которых ты называешь кукольными человечками, искали тебя. Похоже, их миссия состояла в том, чтобы полностью раскрыть твой талант. — Он указал на сдвинутую крышку люка. — Между прочим, это было безрассудно. Тебе не следует так небрежно пользоваться каменной песней. Ее сила опасна.

— Спасибо за подсказку, — саркастически ответил Майкл. — Не похоже, что я сделал это нарочно. Ты бы видел фонтан в парке.

— Тот, с русалкой?

— Больше нет.

Диггс всплеснул руками.

— Ты с ума сошел? Что, если кто-нибудь увидит тебя?

— Ммм…

— Ты это несерьезно. Кто-то видел, как ты использовал каменную песню?

Майкл скрестил руки на груди.

— У меня не было инструкции по этому поводу, Диггс. Я не могу контролировать то, что делаю. Вот почему мне нужно исправить то, что кукольные человечки сделали со мной. Ты можешь мне помочь?

Косматые брови Диггса сошлись на переносице.

— Я помогаю людям уже некоторое время, но я не один из них. Я знаю довольно немного о каменной песне, но далеко не все. Извини.

— Что мне делать, Диггс? Каменная песня все время пытается ухватиться за камни, как в парке. Я не могу это контролировать.

— Что ты имеешь в виду? Предполагается, что путеводный камень… — Диггс нахмурился. — Где твой путеводный камень?

— Мой что?

— Драгоценный камень, который действует как фильтр или антенна. Путеводный камень не дает каменной песне вырваться наружу, дает тебе контроль. Люди должны были дать тебе его.

— Я так не думаю.

— Должно быть, так оно и было. Подумай, Майк — драгоценный камень в оправе из серебряной кости земли, покрытый обожженной глиной, скорее всего, в форме ожерелья или браслета.

— Ты имеешь в виду это ожерелье? — спросил Майкл, потянувшись к своему горлу. — Эй! Куда оно делось?

Диггс побледнел.

— Ты потерял путеводный камень? Преисподняя, Майк! Без ожерелья каменная песня будет пытаться слиться с каждым камнем, с которым ты столкнешься.

— Звучит не очень хорошо.

— Это еще мягко сказано, — сказал Диггс. — Каменная песня только просыпается, а у тебя уже проблемы с контролем. Через пару месяцев ты станешь в десять раз сильнее. К концу лета ты превратишься в ходячее землетрясение.

— Это действительно звучит совсем нехорошо. — Майкл на мгновение задумался. — Ожерелье было у меня сегодня утром. Должно быть, я потерял его в парке, вероятно, когда Билли замахнулся на меня.

Диггс почесал свои жиденькие бакенбарды.

— Тогда вот откуда мы начнем поиски.

— Ладно. А как насчет кошки?

— Какой кошки?

Майкл глубоко вздохнул.

— Ладно. Это будет звучать безумно. Но по дороге сюда я увидел черную кошку, сидящую на дереве с вороной. Ворона улетела, но потом кошка… Ну, она назвала меня по имени или что-то в этом роде.

Кровь отхлынула от лица Диггса.

— Скажи мне, Майк, что у кошки не было зеленых и карих глаз. Пожалуйста, скажи мне, что у кошки не было зеленых и карих глаз.

Облако закрыло солнце, окутав их зловещей тенью.

Майкл вздрогнул.

— Кукольный человечек предупредил меня кое о чем, Диггс. Кот был Веном, не так ли?

Глаза Диггса выглядели затравленными.

— Они бывают разных форм. Кошка — одно из их меньших творений, следопыт. Как и ворона. Где и когда ты их видел?

— Пару кварталов назад, может быть, минут пять назад. Кот назвал меня «первым» или «пееер-мур».

— Первым?

— Возможно, это было подходящее слово.

Диггс тихо выругался.

— Хуже, чем я себе представлял. Тебе лучше пойти домой, Майк. Держись подальше от посторонних глаз. Я свяжусь с тобой, как только смогу.

— Вернуться домой? Мне нужна твоя помощь.

Диггс достал из кармана пальто маленький пузырек с лекарством и открутил крышку.

— Это то, что я пытаюсь сделать, Майк. — Высыпав из пузырька две белые таблетки, он закинул их в рот и проглотил всухую. — Ты затаишься, пока я попытаюсь найти путеводный камень и связаться с людьми. Когда Вен так близко, мы должны быть осторожны. И никому ни о чем из этого не рассказывай, особенно своим приемным родителям. Достаточно плохо, что Вен заметил тебя; чем меньше знают твои опекуны, тем в большей безопасности они будут.

Майкл нахмурился.

— Значит, я должен просто прохлаждаться у себя дома, пока ты отправляешься на охоту за кукольным человечком? Что это за план такой?

— Такой, который заставляет тебя дышать. — Диггс ушел. — Люди и я уже некоторое время уклоняемся от Вен-трекеров. Мы знаем, на что обращать внимание и чего избегать. Ты же знаешь, успокойся. Старайся оставаться на траве до тех пор, пока не попрактикуешься в каменной песне. Я свяжусь с тобой, когда это будет безопасно. И, Майк, будь готов.

— Готов к чему?

Где-то неподалеку каркнула ворона, затем еще одна, и еще одна, наполнив воздух хриплым карканьем.

Диггс посмотрел на небо, а затем на Майкла.

— Пора бежать.

10. Рыбалка

Эквинокс держал пластиковый шейкер над теплой, как в тропиках, водой, постукивая один, два, три раза. Он внимательно наблюдал за голубыми и оранжевыми рыбками, которые вяло клевали желтоватые неровные хлопья. Рыба сегодня казалась рассеянной, неуверенной в своем кормлении. Они вели себя почти так, как будто их примитивные умы уловили настроение хозяина.

— Вы чувствуете что-то неладное, малыши? Вы выглядите довольно взволнованным. Возможно ли, что вы каким-то образом ощущаете мое собственное эмоциональное состояние?

Маловероятно, но тогда нельзя было игнорировать близость рыб к его экспериментам. Несмотря на исчерпывающие меры предосторожности, в какой-то момент они могли быть разоблачены. Эту возможность стоило рассмотреть.

Монитор компьютера на его столе запищал.

— Доктор Эквинокс? — осведомился вежливый женский голос.

Эквинокс не отвернулся от рыбы.

— Да, Колин?

— Белуа Набал прибыл, доктор. Кроме того, ваш десятичасовой звонок ждет на второй линии.

— Превосходно.

Поставив корм для рыб на полку рядом с аквариумом, он поправил свой безупречно белый лабораторный халат, затем сел за свой стол. Офис был небольшим, но, как и Эквинокс, он излучал ощущение строгого профессионализма. Стены были тусклого цвета мокрого цемента, без картин и его многочисленных наград. Если не считать пятидесятигаллонового аквариума, стоявшего на безликой подставке из оргстекла, стол и два стула были единственной мебелью.

Открыв ящик стола, он достал чашу грубой формы из серого камня с крошечными серебряными вкраплениями и поставил ее на свой стол. Набал узнал бы эту чашу. Белуа доставил её только вчера.

— Сообщите абоненту по второй линии, что я скоро буду доступен, Колин. И пришлите Белуа Набала.

— Немедленно, доктор Эквинокс.

Эквинокс позволил себе легкую улыбку. Эквинокс не было его настоящим именем, но, учитывая характер его исследований, раскрывать его истинную личность было бы непрактично.

Дверь в его кабинет открылась, и в комнату вошел Набал. У Белуа была глубокая, бочкообразная грудь и широкие, тяжелые плечи, что намекало на его недюжинную силу и атлетизм. Его лицо было гладко выбритым и загорелым. Как всегда, на нем были темные солнцезащитные очки, но Эквинокс не сомневался, что взгляд Набала был прикован к чаше, причем с того момента, как он вошел в комнату, без сомнения, удивляясь, почему чаша оказалась здесь, а не в одном из научно-исследовательских центров, запертых во времени в герметично закрытые хранилища.

— Вы хотели меня видеть, доктор Эквинокс?

Голос Набала был обезоруживающе медовым, манящим, как лимонад в жаркий летний день. Эквинокс сделал мысленную пометку повысить в должности речевого аналитика, который инструктировал Белуа.

— Белуа Набал, хорошо, что ты пришел, — сказал Эквинокс. Он не предложил Белуа стул, а вместо этого указал на чашу. — Я хотел лично поблагодарить вас за то, что вы получили это. Как вы знаете, наши запасы земляной кости опасно иссякли. Примите мои поздравления.

Набал улыбнулся.

— Спасибо вам, доктор. Я всего лишь выполнял свою работу.

Гордость Белуа была очевидна, и Эквинокс внутренне вздохнул. Он надеялся на большее, но Набал, очевидно, не имел ни малейшего представления о своей неудаче.

«Такое многообещающее слияние», — подумал он. Но, казалось, всегда было место для улучшения.

— Ложная скромность — трудная и часто бесполезная черта характера, Белуа Набал, — мягко отчитал он. Сейчас ему нужно быть твердым. — Однако в вашем конкретном случае, возможно, стоит приложить усилия. Неудача — это не то, к чему я отношусь спокойно или терпимо.

Улыбка Набала немного померкла.

— Я не уверен, что понимаю.

— Нет? Что ж, возможно, я смогу кое-что прояснить для вас. Когда одно из наших городских подразделений сравнялось с землей, я отправил вас на разведку. Вы помните свои цели?

— Я должен был определить, ликвидировали ли первичные наше подразделение, — немедленно ответил Набал.

— И что?

— И, если в этом замешаны первичные, выследить их и забрать любую земную кость, которую они могли иметь при себе. — Набал кивнул на чашу. — Я все еще не вижу проблемы. Я отследил GPS-метку нашего сбитого подразделения, включил поиск первичных и извлек кость земли. Миссия увенчалась полным успехом.

Эквинокс покачал головой.

— Твоя миссия, Набал, состояла в том, чтобы выследить и захватить первичных. Извлечение земной кости было желательным, но имело второстепенное значение. Следовательно, для полного успеха вам требовалось вернуть всех участников первичных живыми в это учреждение. Действительно, я бы счел даже одного живого первичного более ценным, чем эта чаша.

— Их было восемнадцать, доктор, и они сопротивлялись. Я потерял людей и собак.

— Пятнадцать гончих и шесть хороших агентов, если быть точным, — сказал Эквинокс. — Да. Я прочитал отчет. Значительные потери… и бессмысленные, если не захватить живую основную цель.

Набал скрестил руки на груди.

— Я делал свою работу. Поимка даже одного из этих маленьких ублюдков дорого обошлась бы нам в ресурсах. У нас не может быть больше нескольких сотен гончих, готовых к выходу в поле, и примерно вдвое меньше белуа. Скольких вы хотели, чтобы я потратил впустую, ловя одного из ваших драгоценных первичных?

Эквинокс сложил пальцы перед собой.

— Даже сейчас вы не видите, и это то, что беспокоит меня больше всего. Я боюсь, что твоя животная половина одержала верх над твоим человеческим разумом, Белуа Набал.

— Сэр?

— Вы все еще не в состоянии охватить общую картину. Либо вы намеренно пребываете в неведении, либо ваше лекарство нуждается в корректировке. Все человеческие гибриды разделяют определенные… побуждения. Учитывая ваши действия, я боюсь, что было ошибкой позволить вам возглавить эту миссию.

— Я соблюдал свои дозы, сэр, — возразил Набал. — Я полностью контролирую ситуацию.

— Думаю, что нет, Набал. Как бы жестоко это ни звучало, у нас есть лишние собаки и агенты. Что нам отчаянно нужно, так это земная кость. Действительно, чаша на моем столе — это самая большая единичная масса элемента, которой мы располагаем.

— И я принес эту штуку сюда, — рявкнул Набал.

— Вы это сделали, — согласился Эквинокс. — Я уже поздравил вас с этим достижением. При тщательном мониторинге этот пункт может сохранить жизнеспособность наших исследований еще на год. Что тогда, я вас спрашиваю? Без первичных, которые могли бы направлять нас, мы, возможно, никогда не найдем основное месторождение.

— Я не… мы найдем что-нибудь еще, — неуверенно предположил Белуа.

— Да? Как именно? Дом первичных — единственный известный источник этого элемента, и нам еще предстоит обнаружить вход. — Взгляд Эквинокса посуровел. — Вы начинаете понимать?

— Уровень насыщенности воздуха…

— Они недостаточно высоки, чтобы отследить источник, и могут отсутствовать в течение многих лет. Вы подвели меня, — сказал Эквинокс. — Более того, вы поставили под угрозу мои исследования. Вы понимаете, что это значит? Этот мир умирает, Белуа. Война, голод, болезни — они разъедают всех нас, пожирая, как раковая опухоль. Я пытаюсь все это изменить, пытаюсь спасти мир от самого себя. — Пока он говорил, глаза Эквинокса, казалось, на мгновение поймали свет, вспыхнув, как крошечные магниевые вспышки. — Я отдал этому делу всю свою жизнь, пожертвовал большим, чем вы когда-либо сможете себе представить, и ваша безрассудная жажда крови, возможно, стоила нам всего. Ваша миссия, Белуа, состояла в том, чтобы захватить первичных, а не убивать их.

Набал побледнел.

Эквинокс сделал паузу, на мгновение закрыв глаза и собираясь с мыслями. Он позволял себе разозлиться, а это было неприемлемо. В этой катастрофе не было вины Набала, во всяком случае, не полностью. Тем не менее, недавнее поведение Белуа наводило на мысль о крайне неподобающем уровне самомнения. Что требовалось Набалу, так это четкое напоминание о его месте в системе вещей.

Да. Здесь была необходима твердая рука.

Эквинокс открыл глаза, разглядывая Белуа с тщательно сконструированным выражением усталого презрения.

— Несмотря на ваши ошибки, — начал он, — вы хорошо сделали, что принесли мне кубок. — Он полез в свой стол и достал желтый конверт, пододвинув его к бледному Белуа. — Следовательно, я решил не ликвидировать вас. — Возможно, это было чересчур, но Эквинокс надеялся, что подразумеваемая встреча со смертью поможет укрепить его власть над взбалмошным Белуа. — Более того, я даю вам шанс искупить свою вину.

Набал судорожно сглотнул.

— Спасибо вам, доктор.

— В этом файле вы найдете записанные GPS-координаты городского подразделения, которое вы отслеживали до первичных, включая точное местоположение подразделения на момент его гибели. Я хочу, чтобы вы поехали туда.

— Что я буду искать? — нерешительно спросил Набал. — Мы уже нашли труп подразделения и чашу.

— Вот почему я посылаю вас. Вы следовали по GPS-чипу прямо к цели. Вам не показалось странным, что вы так легко нашли первичных?

— Не особенно. Первичные совершили ошибку, забрав тело следопыта с собой. Они никогда раньше этого не делали.

— Вот именно. Так почему же они допустили эту ошибку на этот раз?

Лицо Набала потемнело.

— Они вели нас за собой. Коротышки знали, что мы сможем выследить тело. Они уводили нас от чего-то.

Эквинокс откинулся на спинку стула.

— Может быть, для вас все-таки есть надежда, Набал. Я хочу, чтобы вы отправились по этим координатам. Флинтвилл, штат Мичиган. Выясните, что пытались скрыть первичные. Что бы вы ни обнаружили, я хочу, чтобы вы поговорили со мной, прежде чем предпримите какие-либо более дорогостоящие решения.

Набал взял папку.

— Я так и сделаю, доктор. Вы не пожалеете об этом.

— Лучше бы так и было, — холодно сказал Эквинокс. — Соберите команду разведчиков и свяжитесь со мной, чтобы сообщить последние новости к концу недели. Группы задержания последуют за вами, если вы обнаружите что-нибудь важное.

Сунув папку в подмышку, Набал кивнул и вышел из комнаты.

Эквинокс встал со стула и подошел к аквариуму. Рыбы теперь носились вокруг, как крошечные кометы, с голодным рвением набрасываясь на хлопья, которые он бросил ранее. Как и он, они казались более расслабленными.

— Любопытно.

Запищал интерком.

— Да, Колин?

— Вторая линия все еще на удержании, доктор Эквинокс. Должна ли я соединить его с вами?

Эквинокс наблюдал за рыбами, прикидывая в уме общую вероятность их заражения.

— Скажите генералу, что я нездоров. Однако заверьте его, что я просмотрел его анализы и по-прежнему уверен, что рак поджелудочной железы будет ликвидирован в течение месяца. Я пришлю ему подробную информацию о его новом расписании приема лекарств позже сегодня днем.

— Я немедленно дам ему знать, доктор Эквинокс.

— Колин?

— Да, доктор?

Эквинокс колебался. Он наслаждался своей рыбой. За эти годы он экспериментировал на сотнях животных, даже на тысячах, но это было совсем другое дело. Крошечные водоплавающие были единственными настоящими домашними животными, которые у него когда-либо были. Он задумчиво улыбнулся, зная, что у него не было выбора. Он уже скучал по своим маленьким друзьям, но давным-давно понял, что не сможет спасти мир без жертв.

— Отправьте служебную записку в отдел водных видов спорта. Я хочу, чтобы рыбу в моем кабинете препарировали и исследовали, уделяя особое внимание несоответствиям или аномалиям в мозговой деятельности. Я хочу получить полный анализ к пятнице.

— Сию минуту, доктор Эквинокс.

11. Один мальчик

Майкл проснулся в месте, где потолок находился всего в нескольких дюймах от его носа и пахло старыми спортивными носками. Он чуть не запаниковал, но потом заметил стопку знакомых комиксов рядом с локтем. Он испустил долгий вздох.

— Это что-то новенькое.

Протирая глаза от песка, он выбрался из-под кровати и начал одеваться. Сегодня был тот самый день. Прошло две недели с тех пор, как он разговаривал с Диггсом, две недели без каких-либо признаков кукольных человечков или говорящих кошек, две недели взаперти в доме Уиффлов.

Чтобы отвлечься от ожидания, он продолжал упражняться с песней камней, проводя час за часом, сидя на подъездной дорожке и прислушиваясь к звукам тротуара. Он стал носить солнцезащитные очки, чтобы скрыть глаза, по мере того как учился контролировать бушующую силу. Практика, казалось, помогала. Во всяком случае, подъездная дорожка была в основном целой, только несколько новых трещин. Но ему до смерти надоело прятаться. К тому же у Уиффлов, особенно у Барбары, начинал появляться озабоченный вид, который был у приемных родителей прямо перед назначением визита к детскому психологу, назначенному государством.

Клубок вопросов роился в его голове, пока он натягивал свежую футболку. Был ли Вен все еще где-то поблизости? Неужели Диггс нашел путеводный камень? Где были кукольные человечки?

Две недели, и до сих пор ни слуху, ни духу.

Ему нужны были ответы, и ему давно пора было провести собственное небольшое расследование. Он схватил свои солнцезащитные очки с комода. Оправа была на пару размеров больше, чем нужно. Из-за неё глаза казались выпученными, но линзы полностью закрывали их.

— Я должен удержать местных от паники, если смогу. Билли и его головорезам, вероятно, все еще снятся кошмары.

Глядя в зеркало над комодом, он позволил шепоту каменной песни вырваться на свободу. Гудящая энергия наполнила его, и его глаза затуманились серебром. Его лицо сморщилось, как будто он съел гнилую виноградину. Серебряные глаза, черт возьми. Если он когда-нибудь увидит ещё одного кукольного человечка, то врежет ему прямо в челюсть.

Он надел солнцезащитные очки и посмотрел на свое отражение. Линзы полностью скрывали металлический цвет его глаз.

— Достаточно хорошо.

Выключив каменную песню, он вышел из комнаты. Промчавшись по коридору, он слетел по лестнице в три длинных прыжка.

Барбара была в гостиной, деловито счищала пылесосом лаймово-зеленую ворсинку с дивана.

— Собираешься куда-нибудь, дорогой?

— Я решил заскочить в библиотеку, миссис Уиффл. Это нормально?

Лицо Барбары просияло.

— О, это замечательно. Ты хандришь здесь с того футбольного матча. Я волновалась, что некоторые мальчики в парке… У тебя были какие-нибудь проблемы с поиском друзей, Майкл?

Он подумал о кровоточащей руке Билли.

— Нет, — сказал он. — Мы прекрасно поладили. Почему вы спрашиваете?

Барбара выключила пылесос.

— Тебя что-то беспокоит, — мягко сказала она. — Ты знаешь, Майкл, некоторым другим нашим приемным детям было трудно приспособиться. Если есть что-то, чем мы с Карлом можем помочь, все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Он одарил ее снисходительной улыбкой.

— Я в порядке, миссис Уиффл. Без обид, но это мой не первый город и моя не первая приемная семья. Вам не нужно беспокоиться обо мне. Я могу справиться со всем сам.

Боль, острая и непосредственная, окрасила глаза Барбары.

— Я всего лишь…

— Не поймите меня неправильно, — быстро сказал Майкл. — Вы великолепны, миссис Уиффл. Только я привык сам о себе заботиться.

Взгляд Барбары немного прояснился.

— Я не твоя мать, Майкл. Я знаю это. Но я здесь ради тебя. В ту секунду, когда ты переступил порог нашей двери, ты стал с нами семьей, а семья помогает друг другу.

Семья?

В горле Майкла образовался тяжелый ком. Неужели ему действительно нужно было делать это в одиночку? Если бы он рассказал Барбаре, что происходит, возможно, Уиффлы смогли бы…

Нет. Диггс сказал, что Уиффлам было безопаснее не знать о Вене. Майкл не собирался добровольно подвергать их опасности. Он откашлялся и собрался с духом.

— У меня нет никакой семьи, миссис Уиффл, — сказал он немного резче, чем намеревался. — Я сирота.

— Это так? — Барбара поджала губы. — Ты хороший мальчик, Майкл, но иногда ты сделан из камня.

Айсберг опустился ему в желудок.

— Что вы сказали?

— Ты слишком суров для мальчика твоего возраста, слишком замкнут от других людей. Как будто твое сердце сделано из камня.

— Может быть, это потому, что я никогда подолгу не нахожусь на одном месте, — ответил он. — Приемным родителям, у которых я жил раньше, нравилось брать на воспитание детей ближе к определенному возрасту. Полагаю, в этом есть смысл. Есть большая разница между воспитанием шестилетнего ребенка и шестнадцатилетней девочки. Но довольно трудно установить связь, когда ты переезжаешь каждые несколько лет. Я имею в виду, все эти разговоры о семье звучат заманчиво, но сирота есть сирота. У нас нет семей. У нас есть опекуны.

— У животных есть опекуны, Майкл, а не у людей. Я была серьезна, когда сказала, что мы — семья.

Он подавил хмурый взгляд. Почему она настаивала на этом?

— Вы знаете меня всего пару недель, Барбара. Почему-то я сомневаюсь, что вы захотите усыновить ребенка.

Барбара отвела взгляд.

— Мы отдали бы все, что угодно, все, что у нас было… — Она вздохнула. — У меня больное сердце, ничего серьезного, если я не забуду принять свои таблетки. Но иногда я устаю и не могу работать на обычной работе. Карл — хороший кормилец, но зарабатывает он не так уж много денег, поэтому государство позволит нам только опекать, а не усыновлять.

Майклу захотелось пнуть себя.

— Простите, Барбара. Я этого не знал… штат сошел с ума. Вы двое были бы замечательными родителями, самыми лучшими.

Барбара рассмеялась.

— Ты можешь быть таким милым, мой маленький каменный мальчик. — Она смахнула слезы с глаз. — Я просто не понимаю, как иногда до тебя может быть так трудно достучаться.

— Я тренируюсь, — сказал он с совершенно невозмутимым лицом.

Барбара снова рассмеялась, отчего ямочки на ее пухлых щеках стали еще глубже.

— О, Майкл, у тебя такое доброе сердце. Но ты хотя бы знаешь, что такое семья?

Противоположность приемной семье, начал было говорить Майкл, но остановился. Он и так причинил Барбаре достаточно боли за один день. Вместо этого он сказал:

— Думаю, что знаю, но прошло много времени с тех пор, как умерли мои родители.

— Думаю, может быть, это и правда, — признала Барбара. Она на мгновение нахмурилась, а затем выражение ее лица прояснилось. — Можно я расскажу тебе историю?

Отлично, пара эмоциональных моментов, и вот настало время для рассказа.

— Это займет много времени? Я действительно хочу попасть в библиотеку.

— Недолго, — сказала Барбара. — Во втором классе мой класс провел неделю, играя в «музыкальные стулья». Ты знаешь эту игру?

— Конечно.

— Я любила музыкальные стулья, — продолжала Барбара. — Самое лучшее было, когда оставался только один стул и двое детей. Когда песенка останавливалась, и последний ребенок садился, все в моем классе подбадривали победителя и хлопали в ладоши.

Майкл ухмыльнулся, его пощекотал образ юной Барбары, счастливо кружащейся вокруг ряда стульев.

— Вы когда-нибудь выигрывали?

— Только один раз. Я помню этот день так, словно это было вчера, — сказала Барбара. — Все свелось к нам с Трентом Гудричем. Все кричали, чтобы Трент победил, но мне было все равно. Я с трудом могла поверить, что все еще нахожусь в игре. Уже тогда я была тяжелой и медлительнее остальных детей. Музыка смолкла. И каким-то образом я опередила Трента, усевшись на стул. Я была так счастлива, так взволнована. Я вскочила и сразу же начала аплодировать… а потом остановилась.

— Почему?

Барбара печально улыбнулась.

— Я была единственной, кто аплодировал. Именно тогда я поняла, что никто, даже мой учитель, не хотел, чтобы я победила.

Сначала Майкл не знал, что сказать. Он остановился на следующем:

— Люди могут быть придурками. Вы, должно быть, ненавидели их.

— О, я так и было, — сказала Барбара. — Учителя, мой класс, в тот момент я ненавидела их всех всеми фибрами своего существа. До тех пор я думала о них как о чем-то вроде семьи. Их молчание убило что-то во мне в тот день. Они показали мне уродливую сторону человечества, и я сказала себе, что буду ненавидеть их до тех пор, пока не погаснут звезды.

Майкл сжал челюсти.

— Я вас не виню. У вас было полное право ненавидеть их.

— Нет. Я была неправа.

— Почему, потому что время лечит все раны и все такое? Потому что они действительно были кем-то вроде семьи, и вы должны их простить? — Майкл фыркнул. — Может, у меня и нет настоящей семьи, но я знаю, что семьи не должны быть такими жестокими.

— Это не так, — сказала Барбара. — И я бы продолжала ненавидеть их, если бы не один мальчик, один красивый, упрямый, замечательный мальчик. Совершенно один, он начал хлопать в ладоши. «Ты сделала это, Барб», — крикнул он. «Ты сделала это!» Эти слова забрали то, что другие убили во мне, и вернули это к жизни, вернули меня к жизни. Ты понимаешь, Майкл? В тот момент он любил меня так, как никто другой не полюбил бы. Ему было не все равно, и поэтому он стал членом семьи.

— Я не понимаю, — сказал Майкл. — Я имею в виду, я рад, что мальчик сделал то, что сделал, но как это делает его членом семьи? И какое это имеет отношение ко мне? В старших классах мы не играем в «музыкальные стулья».

Барбара покачала головой.

— Почему с тобой так трудно? Я хочу сказать, что семья — это не генетика. Семья — это любовь и выбор. Этот маленький мальчик из моего класса решил заступиться за меня. Я решила любить его. Я решила сделать его своей семьей.

— Хотел бы я, чтобы все было так просто, миссис Уиффл.

— Так и есть, — сказала Барбара. — Семья помогает друг другу, дорогой. Если ты поделишься с нами тем, что тебя беспокоит, обещаю, мы тебя не разочаруем.

Ее слова задели в нем за живое, и он снова поборол желание рассказать ей все. Но нужно было принять во внимание предупреждение Диггса. Даже если бы он захотел, он не смог бы рассказать Барбаре о Вене.

— Я не могу, — сказал он наконец. — Прости.

Барбара выглядела разочарованной.

— Хорошо, Майкл. — Она снова потянулась за пылесосом. — Я не буду давить. Но в конце концов тебе нужно кого-нибудь впустить.

— Я постараюсь, миссис Уиффл.

— Зови меня Барбарой, дорогой.

Майкл направился к двери, но затем остановился, взявшись за ручку.

— Барбара?

— Да?

— Что случилось с мальчиком? Я имею в виду того, кто хлопал тебе.

— С тем мальчиком? — Улыбка Барбары осветила ее лицо, как солнце. — Я вышла за него замуж.

У Майкла отвисла челюсть.

— Карл?

— Неужели в это так трудно поверить?

— Нет, но… Карл?

Барбара рассмеялась и включила пылесос.

— Хорошего дня, дорогой, — сказала она, перекрикивая шум. — Ужин в шесть.

12. Прогулка

Майкл отправился по улицам в приподнятом настроении. День был жаркий и ясный, идеально подходящий для посещения библиотеки. В здании, по крайней мере, будет прохладно. Если Диггса там не будет, он совершит короткую прогулку к реке и лагерю бродяг. Солнце приятно грело его кожу, заставляя пожалеть, что он провел так много времени на улице за последние две недели.

Шагая, он думал о Барбаре. Была ли она права насчет него? Было ли создать семью так же просто, как решить заботиться о ком-то другом?

Перед его ногами рассыпалась дюжина камешков, словно сметенных невидимой метлой.

— Черт возьми. — Он разорвал связь каменной песни с тротуаром. Его мысли блуждали, а прямо сейчас он не мог себе этого позволить. Семья не собиралась решать его проблемы с кукольными человечками. Он должен был сделать это сам.

Он ускорил шаг. После стольких часов, проведенных в помещении, прогулка придавала сил. В воздухе пахло скошенной травой и тюльпанами, а шлепанье его кроссовок добавляло приятный ритм к гудящей музыке тротуара.

В квартале от библиотеки его внимание привлекло какое-то движение на ближайшем дереве. Он поднял глаза. Четыре вороны смотрели на него сверху вниз разноцветными зелеными и карими глазами-бусинками. Он оступился, поспешно остановился, а потом продолжил идти.

Оказалось, что посещение библиотеки было плохой идеей. Он не понимал, что происходит, и откуда взялись странные черные птицы, но предупреждение кукольных человечков было достаточно ясным. Зеленый и коричневый цвета означали крайне плохое, и он попал прямо в переделку.

Ощущение покалывания, словно острие ножа, пронзило его между лопатками, напрягая спину и шею до боли. Каждую проходящую секунду он ожидал, что вороны сорвутся с ветвей и обрушатся на него темной бурей хлопающих крыльев и вонзающихся клювов.

Он вздрогнул. Библиотека была прямо впереди. Он мог бы спрятаться там, пока не придумает, что делать дальше. Затем он заметил крышу библиотеки, крытую черепицей, с дымоходом из красного кирпича на вершине. Сегодня эта труба напоминала одинокий маяк среди колышущегося черного моря перьев. Вороны.

Вот тебе и остановка, подумал Майкл. Он чуть было не развернулся прямо там, но передумал. Слишком подозрительно. Облизнув губы, он прошел мимо дверей библиотеки, заглядывая внутрь, когда проходил мимо. Сквозь оргстекло он должен был видеть мистера Эллиса, сварливого библиотекаря, за стойкой. Вместо него за столом сидел широкоплечий мужчина в темном костюме и солнцезащитных очках. Все более и более жутко.

Он был слишком самоуверен, слишком нетерпелив. С поисками Диггса придется подождать. Ему нужно вернуться домой, пока не появился еще один из этих говорящих котов.

Засунув руки в карманы, он пытался выглядеть скучающим, в то же время незаметно следя за тем, чтобы ни одна птица не покинула свой насест и не последовала за ним. Он завернул за следующий угол, и библиотека исчезла из виду. Как только он вышел из поля зрения ворон, он прекратил притворяться и рванул, как человек-ракета.

Во время полного спринта его мышцы начали гореть, а легкие болеть. Перейдя на бег трусцой, он заставил свои дрожащие ноги продолжать двигаться. Ему нужно было вернуться домой.

Его концентрация пошатнулась, и каменная песня крошечными скачками вышла из-под его контроля. Тротуар дрожал под ним, и от некоторых его шагов на тротуаре оставались паутинные трещины. Ему было все равно.

Вен был во Флинтвилле. Ему нужно было возвращаться домой.

Его нога ступила на знакомый бордюр. Он был всего в квартале от дома. Ему следовало бы почувствовать облегчение, но он почти чувствовал, как Вен дышит ему в затылок. Вздернув подбородок, он набрал последнюю скорость и на полном ходу ворвался в последний поворот.

Он мельком увидел пару черных слаксов, а затем врезался во что-то, похожее на кирпичную стену.

Он упал назад, ободрав локоть о тротуар и больно ударившись копчиком.

Мужчина в черном костюме и шелковом галстуке в тон уставился на него сверху вниз сквозь дорогие на вид черные солнцезащитные очки. Ростом более шести футов, у мужчины были коротко подстриженные волосы, широкие плечи и глубокая бочкообразная грудь.

Лицо мужчины расплылось в удивительно широкой улыбке.

— Эй, амиго, — воскликнул он с веселым южным акцентом и протянул большую загорелую руку. — Тебе нужно немного притормозить, пока ты не поранился.

13. Улыбашка

Майкл ухватился за протянутую руку, и незнакомец рывком поставил его на ноги.

— Простите, — извинился он, отряхивая грязь со штанов. — Наверное, я не смотрел, куда шел.

— Нет проблем, малыш. — Незнакомец дружески положил большую руку ему на плечо. — С тобой все в порядке? Ты здорово ушибся.

— Просто немного побаливает, вот и все.

Уголки улыбки мужчины дрогнули, как будто он нашел ответ забавным.

— Уверен, что с тобой все в порядке?

По какой-то причине Майкл не доверял этой улыбке. Выражение лица почему-то казалось фальшивым, как отрепетированная доброжелательность продавца подержанных автомобилей.

— Да, я в порядке. Извините, что наткнулся на вас. — Хватит болтовни, решил Майкл. Он извинился перед Улыбашкой. Пора снова трогаться в путь. — Я, пожалуй, пойду.

Улыбашка сжал его плечо.

— Я рад, что с тобой все в порядке, амиго. — Все еще ухмыляясь, он повернул голову и заговорил с другим мужчиной в темном костюме, стоявшим позади него. — С ним все в порядке.

У Майкла пересохло во рту. Человек, стоявший позади Улыбашки, был ужасно изможденным, почти похожим на скелет, с желтоватой кожей, которая так глубоко впадала в щеки, что его лицо напоминало тонко обтянутый череп в темных очках.

Череполицый не ответил Улыбашке. Он не отрывал взгляда от улицы, как будто ждал такси… или выступал в роли наблюдателя.

Скользящее беспокойство коснулось Майкла.

— Мне действительно пора идти.

Хватка Улыбашки немного усилилась.

— Подожди секунду, амиго. Мы хотели спросить, не мог бы ты нам кое с чем помочь.

— Помочь с чем?

Улыбашка пожал плечами.

— Ну, мы с моим приятелем в настоящей передряге. Видишь ли, мы здесь кое-что потеряли, черную кошку. Ты видел кошку?

— Кошку? — Майкл сглотнул, омывая пересохший рот. — Черную кошку?

— Кошку, — повторил Улыбашка. — Это не слишком сложный вопрос, не так ли? Я имею в виду, ты бы знал разницу между кошкой и, скажем, зеброй или орангутангом? Держу пари, ты и раньше видел кошек. Это маленькие пушистые создания.

— Конечно. Я имею в виду… Я просто… — Майкл нервно рассмеялся. — Я знаю, что такое кошка.

— Это супер, амиго, — сказал Улыбашка. — Рад, что мы это прояснили. Ты живешь где-то поблизости? — Вопрос возник из ниоткуда, вырвался, как приманка рыболова.

Майкл почти улыбнулся. Назначенный судом психотерапевт, доктор Рейнольдс, использовал ту же технику, чтобы попытаться заставить Майкла рассказать о своих чувствах. Он ответил Улыбашке так же, как ответил доктору Рейнольдсу.

— Хм?

— Я спросил тебя, живешь ли ты где-то поблизости, — сказал Улыбашка. — Ты, должно быть, не расслышал меня.

— О, — рассеянно ответил Майкл. — Простите.

— Ничего, амиго. — Широкая улыбка Улыбашки превратилась в едва заметную дугу, похожую на последнее отражение луны перед затмением. — Теперь ты меня слышишь? — Стальные пальцы впились в плечо Майкла. — Ты слышишь звук моего голоса?

Майкл подавил стон.

— Я вас слышу.

— И что?

— Я живу… Я живу не слишком далеко отсюда.

— Не слишком далеко? — Лунная улыбка дрогнула. — Это здорово, амиго. Это просто замечательно, просто идеально. Но я перевариваю это.

— Что?

Улыбашка снова облизнул зубы.

— Я хотел сказать, отвлекся. Тогда вернемся к делу… ты видел черную кошку?

— Нет.

— Уверен? — воскликнул Улыбашка. — Бедняжка, ты же знаешь, она наполовину слепая. Ты сразу это поймешь, потому что глаза у милой кошечки не совпадают. Один зеленый, а другой коричневый. Ты видел здесь каких-нибудь таких кошек?

Руки Майкла начали дрожать. Он засунул их в карманы.

— Нет.

— Уверен? — Улыбашка взглянул на руки Майкла, засунутые в карманы.

— Уверен.

— Ты уверен, что уверен? — настаивал Улыбашка. — Ты уверен положительно, на сто процентов?

Майкл неуверенно кивнул.

Улыбашка пожал плечами.

— Забавно. Я был уверен, что ты сможешь нам помочь. Ну что ж. Извини, что побеспокоил.

Улыбашка отпустил его, и покалывающий прилив крови запульсировал в плече Майкла.

— Мне нужно идти, — слабо сказал он, обходя Улыбашку.

— Хорошо, амиго, — любезно согласился Улыбашка. — О, и тебе, наверное, следует знать, что все твои маленькие друзья умрут.

Майкл замер.

— Тебя это расстраивает? Что ж, мой отец всегда говорил, что жизнь лжеца полна разочарований. — Улыбашка наклонился поближе к Майклу и прошептал ему на ухо, как темный полуночный ветер. — Маленькая черная птичка сказала мне, что у тебя во дворе умерла кошка, амиго. Ты лжец, Майкл Стивенс.

Сердце Майкла пропустило удар. Улыбашка знал его имя.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Да ладно тебе, — сказал Улыбашка. — Расскажи дяде Набалу свои маленькие секреты. — Дружелюбный протяжный звук перешел в звериное рычание. — Что ты знаешь? Что они скрывают?

— Ничего!

— Твой выбор, амиго. — Улыбашка вытащил из кармана шприц в стальной оболочке. — Мы просто продолжим этот разговор в более уединенном месте. Мы бы не хотели, чтобы у людей сложилось неправильное представление.

Они собирались накачать его наркотиками!

Бешено колотящееся сердце Майкла забилось сильнее. Острие шприца ударилось о его бицепс, а затем с металлическим звоном отломилось.

Улыбка Улыбашки померкла.

— Что за х…?

Каменная песня усилилась.

— Отойди от меня! — взревел Майкл.

Тротуар треснул со звуком, похожим на выстрел, и земля под ногами Улыбашки подпрыгнула, отбросив его в припаркованную неподалеку машину с достаточной силой, чтобы помять крыло.

Солнцезащитные очки Майкла разлетелись вдребезги, и серебряные нити света вырвались из его глаз и тела, осветив тротуар. Он был мостовой, улицей и тротуаром. Водопроводные трубы были онемевшими щепками в его плоти; пересекающиеся канализационные трубы — зияющей пустотой в животе.

— Это четвертый блок. Вход, контроль! — Шипящий гейзер поднялся с тротуара рядом с Череполицым, окатив его, когда он закричал в воротник и прижал костлявый палец к уху. — У нас приоритетная ситуация номер один. Запрашиваю немедленные инструкции!

— Боже мой, Майкл, у тебя действительно есть секрет. — Ухмыляясь, Улыбашка оттолкнулся от помятой машины. — Я видел эти глаза раньше, но огни? — Он громко присвистнул. — Так вот, это что-то новенькое. Однако должен сказать, выглядишь ты не так уж сексуально. Ты хорошо себя чувствуешь, или у тебя немного кружится голова?

Майкл прищурил свои серебристые глаза.

— Держись от меня подальше. Не заставляй меня причинять тебе боль. — Земля снова задрожала, но меньше, чем раньше. Его зрение затуманилось.

Улыбашка покачал головой.

— Ты вроде как новичок в этом деле, я прав?

Серебристый свет замерцал вокруг него, а затем полностью погас. Майкл пошатнулся.

— Видишь? Я кое-что знаю о секретах, Майкл. Например… — Улыбашка потянулся за солнцезащитными очками, но костлявая рука сомкнулась на его запястье.

— Садись в машину. — Череп оттащил руку Улыбашки от его очков. — Мы уходим.

Улыбашка высвободился из объятий худощавого мужчины.

— Ты что, с ума сошел? Ты видел, что сделал этот парень. Доктор…

— Приказал нам отступить, — закончил Череполицый. Подойдя к помятому седану, он открыл дверь со стороны водителя. — Это прямой приказ, Набал. Мы отступаем. Залезай.

— Что здесь происходит? — крикнула миссис Финч с другой стороны улицы. В руке у старухи была грязная лопата, и она яростно размахивала ею, ковыляя к ним. Должно быть, она услышала треск разрушенного тротуара из своего сада на заднем дворе и спустилась вниз по кварталу, чтобы выяснить, в чем дело. — Это ты, Майкл?

Майкл попытался ответить ей, но все, что у него вышло, было сухим хрипом. Головокружение и тошнота лишили его голоса, а также сил.

Улыбашка перевел взгляд с миссис Финч на Майкла.

— Спасен ведьмой, амиго. Ну что ж. — Отойдя в сторону, он открыл пассажирскую дверь и забрался внутрь. — Очень скоро увидимся, амиго. Рассчитывай на это.

Ответом Майкла была шумная рвота на тротуар.

Улыбашка рассмеялся. Череполицый завел двигатель, и машина умчалась прочь.

14. Землетрясение?

Майкл наблюдал за машиной, пока морщинистое лицо миссис Финч загораживало ему обзор.

— Это ты, Майкл, — воскликнула она. На носу у нее было пятно грязи. — С тобой все в порядке?

Майкл потер свой бурлящий живот.

— Меня немного подташнивает, но со мной все будет в порядке.

Миссис Финч кивнула на гейзер, бьющий из тротуара.

— Полагаю, у нас прорвало водопроводную магистраль. Боже мой, ты только посмотри на этот беспорядок.

Наклонившись немного влево, чтобы он мог смотреть мимо миссис Финч, Майкл заметил машину Улыбашки, сворачивающую за угол дальше по улице.

Миссис Финч постукивала лопатой по щеке, не обращая внимания на грязь, оставшуюся после нее.

— Думаешь, землетрясение?

— Землетрясение? — рассеянно пробормотал Майкл. Улыбашка знал его имя.

— Держу пари, это было землетрясение, — заявила миссис Финч. — Весь этот грохот под ногами чуть не вытряхнул мою морковь прямо из земли. Чуть не довел меня до инфаркта!

Его желудок чувствовал себя лучше, во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы мальчик мог вернуться домой. Но что тогда? Улыбашка знал о коте. Наверное, и о кукольных человечках тоже. Он видел серебряные глаза Майкла и был свидетелем каменной песни в действии.

— Землетрясение во Флинтвилле из всех мест, — сказала миссис Финч, заливаясь краской. Она поднесла лопату ко лбу, прикрывая глаза от солнца. — Это Эммитт Дженкинс выходит из своего дома? Конечно, да. Эммитт, тащи свою тушу обратно и звони мэру! Нам нужно сообщить о землетрясении!

Майкл посмотрел себе под ноги и заметил сломанный шприц, лежащий на траве. Зачем пытаться накачать его наркотиками? Чего хотел Улыбашка?

Через два дома от нас с крыльца спустился дряхлый старик. С тростью в руке он заковылял к ним с кислым выражением лица.

— Землетрясение? — разозлился он. — Ты что, окончательно впала в маразм, Джудит? Здесь нет ничего, кроме прорванного водопровода. Я отчетливо слышал, как в гостиной лопнула труба.

Миссис Финч сердито посмотрела на старика.

— Это ты сошел с ума, Дженкинс. Говорю, это было землетрясение. Спроси у мальчика Уиффла, если мне не веришь.

Эммитт потряс тростью, как непослушной змеей.

— Думаешь, я не знаю разницы между водопроводом и землетрясением? Позволь мне сказать тебе, я…

— Я должен идти, — выпалил Майкл.

Миссис Финч ахнула и выронила лопату, когда он промчался мимо нее. Он не остановился, чтобы подобрать садовый инвентарь, когда бежал домой.

Улыбашка знал его имя, а это означало, что он, вероятно, знал, где тот живет. Он был всего в квартале от дома, когда Улыбашка остановил его.

Через несколько секунд он уже пересекал подъездную дорожку к дому Уиффлов и поднимался на крыльцо. Распахнув дверь, он ворвался в гостиную.

— Мистер и миссис Уиффл? Здесь кто-нибудь есть?

Барбара вышла из кухни с тряпкой для мытья посуды в одной руке и флаконом средства для мытья стекол в другой.

— Карл все еще на работе, дорогой. Дорогой, ты слышал этот грохот? Произошел несчастный случай?

Майкл проигнорировал вопрос, с облегчением прислонившись к двери. Все было в порядке. Улыбашки и его головореза еще здесь не было. У него еще было время.

Барбара озадаченно посмотрела на него.

— С тобой все в порядке, дорогой?

Майкл выдавил из себя улыбку.

— Я просто немного запыхался, миссис Уиффл. Библиотека была закрыта. Поэтому я решил бежать обратно.

— В такую жару? — Барбара прищелкнула языком. Казалось, она уже забыла расспрашивать Майкла о шуме снаружи, что было прекрасно, поскольку у него не было хорошего ответа, который мог бы ей дать. — Ты закончишь тем, что получишь тепловой удар, если не будешь осторожен.

— Да, сегодня было жарковато. — Майкл протянул руку за спину и тихо задвинул засов. — Я устал. Я, пожалуй, вздремну, если вы не против.

Барбара помахала ему тряпкой и вернулась на кухню.

— При условии, что ты спустишься сюда на ужин, дорогой.

— Нет проблем.

Пришло время покидать Флинтвилл. Улыбашка шел за ним, а не за Уиффлами. Майкл не собирался позволять им пострадать, пытаясь защитить его.

— Мне кое-что вспомнилось, — крикнула Барбара ему вслед. — Я планировала приготовить мясной рулет сегодня вечером, но в прошлый раз тебе, похоже, не очень понравилось. Хочешь, чтобы я приготовила что-нибудь еще?

Майкл остановился у подножия лестницы. Ему все равно придется дождаться темноты, прежде чем уйти.

— Мясной рулет был бы великолепен, миссис Уиффл. На самом деле, как насчет того, чтобы я немного вздремнул, а потом помог вам с ужином?

Удивленное лицо Барбары высунулось из кухни в гостиную.

— Это было бы замечательно, Майкл. И зови меня Барбарой.

— Извините, миссис… Барбара.

Ему действительно не нравился мясной рулет, но он не хотел проводить оставшееся время с Барбарой взаперти в своей комнате. После ужина, в темноте, независимо от того, спали Уиффлы или нет, он уйдет. Когда он вошел в кухню, раздалось карканье вороны. Птица верещала совсем близко.

Барбара посмотрела в сторону двери во внутренний дворик и поморщилась.

— Ты слышишь? Сказать по правде, я всегда ненавидела этих грязных птиц. Моя бабушка называла их «глазами дьявола».

Ворон снова каркнул, и каменная песня дернулась.

— Может быть, она была права, — тихо сказал Майкл.

— Боже упаси. — Барбара вытерла руки о фартук. — А теперь, как насчет того, чтобы приступить к мясному рулету?

Майкл кивнул и притворился, что не замечает продолжающегося карканья снаружи. Он уйдет сегодня вечером. Он только надеялся, что еще не слишком поздно.

15. Гости

За ужином Карл обратил внимание на разбитый тротуар и упомянул теорию землетрясения миссис Финч. Это спровоцировало оживленную дискуссию по поводу недостаточного ухода за городом, а также потенциальной опасности для психики, связанной с тем, что слишком много времени приходится проводить рядом с садовыми пестицидами.

Если не считать случайного кивка, Майкл не вмешивался в дискуссию. Миссис Финч не упомянула, что видела его на разбитом тротуаре, когда разговаривала с Карлом. Пожилая женщина, вероятно, совершенно забыла о нем во всей этой суматохе. Это было прекрасно. Ее старческий маразм удержал его от необходимости давать показания очевидца происшествия.

После ужина он помог вымыть посуду и пожелал Уиффлам спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогой, — сказала Барбара. — Еще раз спасибо за всю твою помощь сегодня вечером.

Карл опустил газету, которую читал, и одобрительно кивнул Майклу.

— Тебе следует завтра снова выйти на улицу. Свежий воздух, похоже, идет тебе на пользу.

— Спасибо, мистер Уиффл. Спокойной ночи.

Майкл вышел из кухни и поспешил наверх. Наступила темнота, и хотя у него не было денег, и он понятия не имел, куда направляется, он уходил.

Оказавшись в своей комнате, он вытащил свой рюкзак из-под кровати и начал снимать простыни. Из окна на веранду был длинный спуск, но, связав простыни вместе, получилась бы удобная веревка. По его матрасу скользнула тень.

— Убери это, — прорычал кто-то у него за спиной.

Улыбашка!

Он бросился через кровать, но что-то ухватило его за воротник, дернуло назад и швырнуло на пол. Изящная ножка надавила ему на грудь, пригвоздив к месту.

У Майкла отвисла челюсть.

— Лина?

Зеленоглазая девушка из парка свирепо посмотрела на него сверху вниз.

— Ты помнишь мое имя. Великолепно. И я вспомнила твое. Неужели ты думала, что я тебя не найду? — Одетая в синюю толстовку без рукавов и синие джинсы, она выглядела бледнее, чем он помнил, почти болезненной, а в ее угольно-черных волосах виднелись длинные серебристые пряди.

— Ты с ума сошла? — Майкл толкнул Лину в ногу, но она не сдвинулась с места. — Что ты здесь делаешь? Как ты попала в мою комнату?

— Ты бы мне не поверил, если бы я тебе сказала.

— Ну, я немного спешу. Не могла бы ты позволить мне подняться?

Лина покачала головой.

— Нет, пока ты не скажешь мне, как это вытащить.

Каркнула ворона, и Майкл со страхом посмотрел в окно. Скоро должен был прийти Вен, они или Улыбашка. Чтобы обезопасить Уиффлов, ему нужно было уйти, когда они доберутся сюда. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. И мне все равно. Просто дай мне подняться.

Лина провела ладонью в дюйме от его носа.

— Я говорю об этом. — В центре ее ладони, покрытый решеткой из серебристого металла, блестел прозрачный драгоценный камень. — Я говорю о твоем дурацком ожерелье.

— Путеводный камень, — выдохнул Майкл. Он присмотрелся повнимательнее. Кулон, казалось, сросся с кожей Лины. — О боже, это не может быть хорошо.

Нога Лины надавила ему на грудину, и его ребра заскрипели.

— Скажи мне, как мне вытащить эту штуку, — сказала она.

Майкл застонал и оттолкнулся от ее ноги, но худенькая девушка весила целую тонну. Он не мог сдвинуть ее с места.

— Ты делаешь мне больно, Лина.

— Тогда скажи мне, как это вытащить.

— Я не знаю, — сказал Майкл. — У тебя даже не должно было быть путеводного камня. Аааа!

Лина наклонилась ближе, сильнее прижимаясь к его груди.

— Достань это.

Не в силах пошевелиться, Майкл почувствовал, как внутри него поднимается паника. Какой бы хрупкой она ни была, Лина могла даже не осознавать, что ломает его. Он пытался сказать ей, но не мог дышать. Подкрадывающаяся тьма закрыла ему обзор.

— Отпусти Пробужденного, вор, — произнес хриплый голос. — Или этот убьет тебя. — Удушающая тяжесть внезапно спала с груди Майкла, и он судорожно глотнул воздуха.

Не отрывая взгляда от окна, Лина попятилась к двери спальни.

— Что это? — спросила она.

Скорчившийся на подоконнике, как бледная горгулья, кукольный человечек уставился на нее сверкающими ртутными глазами.

— Ты не причинишь вреда Пробужденному, вор. Этот тебе не позволит.

Лина нервно сглотнула и посмотрела на Майкла сверху вниз.

— Что это за штука?

— Расслабься. — Майкл сел. Он сделал паузу, чтобы прокашляться и прочистить горло. — Расслабься, Лина. Он просто кукольный человечек.

— Что?

Майкл потер ноющую грудь тыльной стороной ладони.

— Кукольный человечек, один из хороших парней… я думаю. — Он вздохнул и с трудом поднялся на ноги. — Клянусь, сегодня здесь чертов Центральный вокзал.

— Он кусается? — нервно спросила Лина.

— Только кошек, которых я видел. Похоже, в твоем случае он готов сделать исключение. — Майкл снова потер грудь и бросил на нее кислый взгляд. — По правде говоря, я просто мог бы позволить ему это. Ты могла убить меня. — Он повернулся к кукольному человечку. — Почему ты так долго? Я думал, ты вернешься, когда все будет в безопасности.

Кукольный человечек спрыгнул с подоконника. Его когти заскрежетали по полу, когда он подбежал к кровати.

— Этот последовал за вором, Пробужденный. Павшие уже близко. Люди должны забрать путеводный камень и бежать.

Лина стала выглядеть скорее смущенной, чем испуганной.

— О чем он говорит, Майк? И почему он продолжает называть меня вором?

Кукольный человек оскалил на нее свои стеклянные клыки.

— Верни то, что было украдено, вор. Путевой камень принадлежит народу, по праву рождения Пробужденному.

— Думаю, я понимаю, — сказал Майкл. — Эта штука в твоей руке называется «путеводный камень», Лина. Кукольные человечки оставили драгоценный камень у меня. Думаю, он считает, что ты его украла.

— Я ничего не крала, — сказала Лина. — Я нашла ожерелье рядом с фонтаном. Скажи этому маленькому уроду, что мне никогда не был нужен его дурацкий путеводный камень. Я просто хочу, чтобы у меня это вытащили.

Кукольный человечек запрыгнул на столбик кровати, балансируя на гладком деревянном шаре, все еще не сводя своего инопланетного взгляда с Лины.

— Может ли этот человек убить разбуженного вора?

Низкое рычание вырвалось из горла Лины, и Майкл быстро встал между кукольным человечком и девушкой.

— Вау. Все, просто расслабьтесь на секунду. Лина не крала путеводный камень. Я потерял его. К тому же у Уиффлов есть правило, запрещающее убивать людей в доме. Так что держи свои когти при себе.

Кукольный человечек поклонился ему.

— Как прикажет Пробужденный. Этот не убьет вора.

— Как скажешь, — сказал Майкл. Он свирепо посмотрел на Лину. — И тебе нужно успокоиться. Поверь мне, хорошо, что для нас появился этот малыш.

Лина выглядела менее чем убежденной.

— Почему?

Майкл накинул рюкзак на плечи.

— Тебе нужно вытащить этот камень из руки. Мне нужен путеводный камень, чтобы помочь мне контролировать каменную песню. Кукольные человечки, вероятно, единственные, кто могут помочь нам обоим.

— Ты шутишь?

— Не совсем, — сказал Майкл. — Послушай, э… приятель, — сказал он кукольному человечек, — Вен или какие-нибудь другие действительно плохие парни, вероятно, уже на пути сюда. Итак, нам нужен путеводный камень из руки Лины, как вчера.

Кукольный человечек склонил голову набок.

— Пробужденному нужен камень пути, чтобы управлять каменной песней. Вор должен отдать ему путевой камень. Вен уже близко.

Лина сжала кулаки.

— Что ж, это просто великолепно. Если бы я могла вытащить эту штуку, я бы уже сделала это. Или этот коротышка думает, что я обычно вламываюсь по ночам в спальни мальчиков?

Майкл закатил глаза, глядя на нее.

— Ты можешь помолчать и позволить мне разобраться с этим?

— В его словах нет никакого смысла, Майк. Мне нужно выяснить, как вытащить этот камень из моей руки.

— Я знаю, но ты мне не помогаешь.

— Вор должен освободить путеводный камень, Пробужденный, — сказал кукольный человечек. — Вен уже близко. Люди…

— Должны бежать, — закончил Майкл. — Я чувствую тебя, братан. Итак, как нам достать путеводный камень из руки Лины? Помимо того, что я позволю тебе убить ее, я имею в виду.

Лоб кукольный человечка наморщился, когда он, казалось, обдумывал этот вопрос.

— Пробужденный желает вернуть камень пути, не причинив вреда вору?

— Вот именно. Как нам вытащить камень пути, не причинив ей вреда?

— Вор привязан кровью к земле и костям, Пробужденный, — сказал кукольный человечек. — Только старейшины народа могут отделить камень от тела вора. Если ты не хочешь причинить вред вору, мы должны пойти с ним, в город людей.

— Я не могу поехать в какой-то секретный город, — сказала Лина. — Ради бога, я же должна была ехать в танцевальный лагерь. Ты хоть представляешь, в какие неприятности я попаду, если откажусь от этого? Нет. Мне нужно, чтобы эта штука выпала из руки сегодня вечером. Должно же быть что-то, что я могу сделать.

— Она права, — сказал Майкл. — Мне нужно убираться отсюда, но это не значит, что я хочу отправиться на поиски города кукольных человечков. Разве нет другого выхода?

Кукольный человечек одарил его стеклянной улыбкой.

— Мы можем убить вора и забрать камень пути. Должен ли Этот убить разбуженного вора?

— Ах, ты, лысая обезьяна, — Лина бросилась к маленькому человечку.

Кукольный человек перепрыгнул со столбика кровати на комод, при приземлении опрокинув лампу. Лампа ударилась об пол и разбилась вдребезги, разлетевшись во все стороны осколками стекла и фарфора.

В коридоре за дверью его комнаты послышались бегущие шаги.

— Майкл? — Приглушенный голос Барбары был встревоженным. — Майкл, с тобой все в порядке?

Все замерли.

Майкл первым вышел из оцепенения.

— Я в порядке, — крикнул он в ответ, но шаги становились все громче. — Прячься, — прошипел он. — Я попытаюсь задержать ее.

Майкл бросился к двери, когда она распахнулась.

— Что здесь происходит? — спросила Барбара. Она взглянула через плечо Майкла и поднесла руки ко рту. — Боже милостивый!

Майкл поморщился. Этот день становился все лучше и лучше.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Уиффл. Я могу объяснить.

Руки Барбары опустились ото рта к ее пышным бедрам.

— Я должна на это надеяться. Что ты сделал со своей комнатой?

— С комнатой? — Майкл обернулся. Его спальня была пуста. Лина и кукольный человечек исчезли.

Барбара протопала мимо него к его комоду. Стоя над смятыми простынями и разбитой лампой, она выжидающе постукивала ногой.

— Только посмотри на этот беспорядок. Что, черт возьми, ты здесь делал? — Она нахмурилась. — И почему ты держишь свой рюкзак?

— Я… я… — Он лихорадочно подыскивал правдоподобное оправдание, но в голове у него было пусто, пока он не заметил свои комиксы о Морбиусе рядом с прикроватной тумбочкой. — Я устанавливал палатку.

— Палатку? — Барбара раздвинула простыни носком ботинка. — Ты пытался соорудить палатку из своих простыней?

— Конечно. Это как кемпинг, только в помещении. Я постоянно этим занимался в своей старой приемной семье. — Струйка осыпавшейся штукатурки упала ему на щеку. Смахнув ее, он поднял глаза.

Бок о бок Лина и кукольный человечек свисали с потолка над ним, как люди-пауки.

— Ни чего себе, черт возьми!

Барбара оторвала взгляд от грязного пола.

— Что?

Майкл оторвал взгляд от потолка.

— Я имею в виду, э… нет черт возьми, почему я должен вот так покидать свою комнату? Я лучше уберу это прямо сейчас.

Барбара прищелкнула языком и улыбнулась.

— Я помогу тебе, — сказала она. — Но в следующий раз, когда будешь ночевать в своей комнате, постарайся быть более осторожным.

— Я сам приберусь, миссис Уиффл. — Взяв ее за руку, Майкл повел ее к двери. — Это я разбил лампу.

— Ну, если ты уверен. — В голосе Барбары звучала неуверенность, но она не сопротивлялась, когда он вытолкнул ее в коридор. — Просто убедись, что собрал все стекло. Ты же не хочешь порезать ногу.

— Нет проблем, миссис Уиффл. Я принесу все стекло.

— Барбара, дорогой.

— Нет проблем, миссис Барбара, — поспешно сказал он и начал закрывать дверь, но Барбара придержала ее открытой. — Это штукатурка на полу?

Сердце Майкла подпрыгнуло.

— Нет. Я так не думаю.

— Я думаю, что это так. — Барбара прищурилась на белый порошок на полу. — Итак, откуда он взялся? — Ее взгляд начал подниматься к потолку.

Раздался звонок в дверь.

— Там кто-то у двери! — позвал Карл снизу.

Барбара закатила глаза.

— Ах, если бы он встал и сам открыл дверь, это убило бы его?

— Барб!

— Я иду, старый козел, — пробормотала она. — Мне лучше сделать это до того, как Карл заработает себе аневризму. Убедись, что уберешь все стекло, дорогой.