Прочитаны впервые

Десять тысяч уточнений

В научно-справочном кабинете сектора произведений К. Маркса и Ф. Энгельса, который обычно называют коротко «кабинет Маркса», есть папка – «Переписка с читателями». В ней собраны отзывы читателей о качестве переводческой и редакторской работы, проделанной при подготовке томов Сочинений Маркса и Энгельса. Я отметил для себя, как разнятся письма о вышедшем в 1937 году XVII[1] томе первого издания и о 23-м томе второго издания, вышедшем в 1960 году, хотя напечатано в них одно и то же произведение – первый том «Капитала».

До 1960 года в Институт марксизма-ленинизма шли письма с сетованиями на неточности перевода, на непонятность некоторых мест. В последних письмах – высокая оценка стиля, научного аппарата 23-го тома.

Что, казалось бы, нового можно было внести в редактирование книги, которая впервые вышла на русском языке еще в 1872 году и с тех пор издавалась многократно? (После революции этот том «Капитала» выходил в СССР 172 раза на 18 языках.)

В первом издании Сочинений три тома «Капитала» вышли в переводе, сделанном под редакцией известного ученого-марксиста и опытного литератора, каким был Иван Иванович Скворцов-Степанов. В предисловии от института было сказано, что «в этом переводе, выдержавшем уже ряд изданий, великое произведение Маркса читали и изучали поколения русских большевиков».

Чем же отличается I том «Капитала» во втором издании Сочинений? За основу был взят тот же перевод под редакцией И.И. Скворцова-Степанова, но в текст тома было внесено около десяти тысяч поправок и уточнений по сравнению с изданием 1937 года.

Десять тысяч поправок! Каким образом подготовитель тома Александр Иванович Малыш и руководимая им бригада научных работников института установили необходимость такого количества исправлений в почти каноническом переводе?

Каким образом? Говоря военным языком (а Малышу, ушедшему на фронт с пятого курса Тимирязевской академии и восемь лет прослужившему в армии, этот язык близок), понадобилось «массированное применение комбинированной системы средств, обеспечивших успех операции».

И в 1937 году, и в 1960-м за основу для перевода был взят текст четвертого немецкого издания, вышедшего под редакцией Энгельса в 1890 году. Известно, что это самое совершенное из всех немецких изданий, для которого Энгельс, по его словам, «считал необходимым установить по возможности окончательную редакцию как самого текста, так и примечаний». Энгельсом, а также частично Элеонорой Маркс была проделана после смерти автора «Капитала» огромная работа по подготовке четвертого издания первого тома: выявлены опечатки, сверены тексты цитат, учтены рукописные пометки Маркса на предыдущих изданиях и т.д. Но все же не все опечатки были исправлены, не все цитаты проверены, а после каждой последующей перепечатки, после каждого переиздания к накопленным прежде ошибкам прибавлялись новые.

В институте решено было провести генеральную сверку перевода с рукописью. Да и саму рукопись решено было проверить. И в ней обнаружено было свыше 270 описок, сделанных самим Марксом. Но к каждой описке уже привыкли. Чтобы исправить ее, нужно доказать – ошибся не ты, а автор. В отдельных случаях, при существенных описках, меняющих смысл, надо было специально, в особом примечании, оговорить, почему подготовители тома считают, что ошибся Маркс. Так, в третьей главе тома Маркс пишет, что из закона скорости обращения средств платежа вытекает: «масса средств платежа… находится в обратном отношении к продолжительности платежных периодов». Подготовители тома, взявшие за правило ни одно логическое построение, ни одну формулу не оставлять без проверки, установили, что здесь Маркс сделал описку: отношение массы средств платежа находится не в обратной, а в прямой пропорции к продолжительности платежных периодов.

Об этом свидетельствует и логика, и ссылка Маркса на родоначальника английской классической политэкономии Петти, который установил именно такую прямую зависимость. Но Маркс, сделав описку, не заметил ее и при переиздании. Не заметил ее и Энгельс. Подготовители тома обратились к специалистам – работникам Института экономики, Госбанка СССР и других организаций. Консультанты высказались за исправление текста. Все же решено было текст не менять, а указать в примечании: «У Маркса здесь, по-видимому, описка». После выхода тома с таким примечанием советский экономист З. Атлас выступил в журнале «Вопросы экономики» со статьей, в которой утверждал, что мнение об описке Маркса ошибочно. Ему возразил советский журнал «Деньги и кредит» и издающийся в ГДР журнал «Виртшафтсвиссеншафт». А когда I том «Капитала» вышел в ГДР, это место было исправлено без всякого примечания, как само собой разумеющаяся описка.

Внимательное прочтение рукописи Маркса, сличение ее текста с текстом перевода Скворцова-Степанова помогли подготовителям тома выявить множество описок. А как быть с теми местами, о которых читатели писали, что они неясны, непонятны? Не явились ли эти неясности результатом не вполне точного перевода с немецкого языка на русский?

«Все подвергай сомнению». Как известно, именно это правило Маркс объявил своим любимым девизом, отвечая на полушутливый «вопросник» своих дочерей, носивший название «Исповедь». Но вправе ли он, Малыш, подвергать сомнению освященный временем и традицией перевод Скворцова-Степанова? Достаточно ли хорошо знает он для этого немецкий язык?

Правда, почти все восемь лет военной службы провел он в общении с немцами. После Военно-политического училища имени Фридриха Энгельса (будто предвестием его будущей «встречи» с Марксом и Энгельсом было название этого училища!), где он изучал и немецкий язык, доучиваться довелось на фронте в рядах 30-й, впоследствии 10-й гвардейской армии. Там, в 7-м отделе Политотдела армии – отделе по работе среди войск и населения противника, беседовал Малыш с пленными, читал собранные на полях боев письма немецких солдат и офицеров, писал листовки, предназначенные для разложения войск противника, подползал как можно ближе к линиям окопов гитлеровцев и через громкоговоритель обращался со словами правды и убеждения к немецким солдатам. После победы он был оставлен в Управлении информации Советской военной администрации в Германии и, разъезжая по стране, часто выступал на немецком языке на митингах. И вот здесь-то он встретил тех, кто в свое время впервые усомнились в фюрере, его «идеях», прочитав советскую листовку, прослушав полевую «МГУ» – мощную говорящую установку. Усомнились, но все же не сразу отказались от прежних своих понятий. И теперь, уже после победы, он спорил с такими сомневающимися, убеждал, разъяснял, учил. И сам в это же время учился – и умению опровергать застарелые убеждения, и нюансам немецкого языка.

Но это его знание языка – оказалось ли оно достаточным, когда, окончив Академию общественных наук и начав работать в Институте марксизма-ленинизма, где специализировался на экономических трудах Маркса и Энгельса, А.И. Малыш с бригадой приступил к подготовке в новом издании I тома «Капитала»? Могут ли они претендовать на более точное понимание и перевод Марксова текста?

Но ведь есть жалобы на неясные места, но ведь кое-что действительно неточно в проверенном временем переводе Скворцова-Степанова. Даже на первый взгляд то, что он читал в оригинале у Маркса, переведено не совсем адекватно. Хотя разница порой очень незначительная, очень тонкая… Да и может ли быть вообще абсолютная идентичность при переводе? В любом языке есть своя окраска каждого слова, своя нюансировка фразы. Глубокие мысли, сложные логические построения, понятные читателю, у которого с автором один родной язык, не требуют ли они при переводе некоторого дополнительного прояснения?

Ответы на эти вопросы имелись у Маркса и Энгельса. Их, выступавших в роли редакторов переводов «Капитала» на французский и английский языки, и взяла себе в «консультанты» бригада Малыша.

Известно, что Маркс назвал первый перевод «Капитала» на русский язык, сделанный Лопатиным и Даниельсоном, «мастерским». Но это был лишь общий отзыв – русский перевод ни Маркс, ни Энгельс не редактировали. Правда, когда Лопатин начал переводить первые главы «Капитала», он, проживая в Лондоне, советовался с Марксом, уяснил оттенки некоторых мыслей, чтобы при переводе наилучшим образом передать смысл каждой фразы. То, что Лопатин полагал особенно трудным для уяснения русским читателем, он комментировал. Но ведь Лопатин успел перевести только часть тома, а потом внезапно уехал в Россию, чтобы организовать побег Чернышевского из сибирской ссылки. Известно, что Маркс и Лопатин обменивались мнениями относительно необходимости прояснения особенно сложных для перевода мест. И Маркс обещал своему русскому другу проделать такую работу. Автор «Капитала» выполнил свое обещание, редактируя перевод первого тома на французский язык и отчасти подготавливая третье немецкое издание, вышедшее, однако, уже после его смерти.

Издание на французском языке было осуществлено в виде 44-х выпусков, выходивших друг за другом на протяжении 1872 – 1875 годов. Маркс приветствовал такое издание. «В такой форме, – писал он, – сочинение станет более доступным для рабочего класса, а это для меня решающее соображение». И хотя переводчик Жозеф Руа был большим знатоком и французского, и немецкого языков, переводил он слишком буквально – слово в слово. И это не удовлетворяло Маркса. Он сам стал редактировать перевод. Он писал, что рукопись Руа «от начала до конца пришлось переделывать». Объясняя Ф. Зорге, почему приходится так много трудиться над этим изданием, Маркс писал, что перевод он «часто вынужден переписывать заново, чтобы французам стала понятна суть». Об этой своей работе Маркс писал и в Петербург Даниельсону: «Я был вынужден переделывать целые куски французского текста, чтобы сделать их доступными для французской публики». Маркс рекомендовал Даниельсону при подготовке второго издания на русском языке использовать эти его переделки, советовал, чтобы «переводчик постоянно и тщательно сравнивал второе немецкое издание с французским, так как последнее содержит много важных изменений и добавлений (хотя, правда, я был вынужден не раз, особенно в первой главе, „упрощать“ изложение при переводе его на французский язык)». Маркс поставил слово «упрощать» в кавычки. В действительности же он не упрощал, а прояснял текст, делал его более популярным. Он сам писал, что при редактировании перевода «многое изложил гораздо лучше».

При подготовке четвертого немецкого издания I тома «Капитала» Энгельс учел поправки и уточнения Маркса, сделанные для французского перевода. Но не все. И главное, в четвертом издании, конечно, не учтены все переделки, которые нужны именно для перевода и вовсе излишни для читателя, который знакомится с «Капиталом» в оригинале, на немецком языке. А вот для перевода на любой язык редактирование перевода, проделанное Марксом для французского издания, конечно же лучшее «пособие». И второе «пособие» – перевод «Капитала» на английский язык, отредактированный Энгельсом, который учел весь опыт работы Маркса над французским изданием.

Учитывал этот опыт Маркса и Скворцов-Степанов при подготовке первого советского издания Сочинений Маркса и Энгельса. Но А.И. Малыш и его бригада сделали эту «консультацию» с двумя переводами, консультацию с Марксом и Энгельсом как редакторами, основным методом своей работы.

Фраза за фразой сличали они немецкий, французский и английский текст «Капитала». Начиная с первой фразы, которой открывается «Капитал». Эта первая фраза в переводе Скворцова-Степанова гласила: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, является „огромным скоплением товаров“». Здесь между богатством обществ и огромным скоплением товаров полный знак равенства: «богатство = является…» Между тем у Маркса это сказано менее категорично. В немецком тексте это сходство обозначено словом «erscheint», которое можно перевести и как «является» и как «выступает». Если бы Маркс хотел обозначить полное равенство двух понятий, он написал бы «ist». Во французском переводе, авторизованном Марксом, стоит слово «s’annonce» – «выступает». В английском переводе Энгельс тоже отдает предпочтение обороту речи, обозначающему понятие «выступает». Именно этот оттенок мыслей выбирает Малыш. И первая фраза «Капитала» в новом издании звучит следующим образом: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как „огромное скопление товаров“». Найден несколько отличный, но очень важный оттенок мысли.

Итак, повторяю, фраза за фразой.

Уточнение перевода прояснило многие из тех мест, которые казались читателям непонятными. Однако кое-что в произведении, написанном сто лет назад, и после таких прояснений могло остаться не до конца понятым читателем. Иные сравнения, поговорки, факты, литературные образы, которые приводил Маркс, забылись. Объяснение их невозможно найти в общедоступных энциклопедиях. Они требовали комментариев. 224 примечания от редакции были написаны А.И. Малышем и помещены в конце 23-го тома второго издания. Это ни в коем случае не толкования текста, а лишь тщательные исследования фактов, знание которых требуется для более глубокого уяснения теоретических положений Маркса. Впервые был создан такой научный аппарат ко всем томам «Капитала». Наряду с примечаниями вошли в него и аннотированные указатели имен, и указатель цитируемой и упоминаемой литературы, указатель русских переводов цитируемых книг и, наконец, предметный указатель.

В 1960 – 1964 годах вышли в свет четыре тома «Капитала» в новом издании на русском языке. И с тех пор во многих странах это великое произведение было издано вновь с учетом работы, проведенной Институтом марксизма-ленинизма. В ГДР и Японии эти четыре тома вошли в состав собраний Сочинений Маркса и Энгельса, издаваемых в этих странах.

Конечно же серьезной проверкой работы бригады, подготавливавшей I том «Капитала», как и других бригад института, была новая публикация произведений Маркса и Энгельса в ГДР на языке оригинала. Ученые института с удовлетворением отметили, что их работа оказалась в высшей степени полезной даже для родины Маркса и Энгельса. Все описки, все опечатки, обнаруженные в Москве, были учтены в Берлине. Заимствовали в ГДР и подготовленный в Москве научный аппарат издания. Повсюду был отмечен высокий академический уровень нового московского издания.

…Когда мир отмечал столетие выхода I тома «Капитала», ученый, который вместе с бригадой готовил этот том для нового советского издания, много ездил и выступал.

В Белграде, где состоялся симпозиум о «Капитале», почти все участники его хорошо понимали русский язык, и доклад А.И. Малыша «„Капитал“ и современное рабочее движение» на этом языке вызвал довольно оживленную дискуссию и в зале симпозиума, и в югославской печати.

В конце сентября 1967 года Малыш выступил с сообщением «Маркс и современность» в городе, где была написана «библия рабочего класса», – в Лондоне. Конференцию в форме диспута организовала знаменитая лондонская мемориальная библиотека имени Карла Маркса. Именитые докладчики съехались из многих стран. В небольшом зале, принадлежащем одному из лондонских тред-юнионов, собралось 350 человек. Вход был платный. Судя по литературе, продававшейся в киосках у входа в зал, рассчитывали, что публика придет далеко не однородная: не только про-, но и антимарксистская.

Выступление А.И. Малыша было коротким. Ему дали 15 минут. Он говорил, извинившись за свой не совсем совершенный английский язык, но говорил увлеченно, с тем внешне добродушным, но едким юмором, который ценят англичане. Они почувствовали и оценили в нем знатока, человека живой мысли. А когда он преподнес устроителям конференции подарки – альбом московского Музея Маркса и Энгельса и изданный по решению ЦК КПСС к столетию со дня выпуска юбилейный том «Капитала» с большим портретом Маркса на суперобложке – и когда кто-то из президиума объявил, что профессор А.И. Малыш редактор этого тома и автор нескольких сот примечаний к нему, и в зале, и в президиуме зааплодировали: первый том в новой редакции известен многим марксоведам.

…Счастлив тот, кто может читать Маркса в оригинале. И полны благодарности люди тем переводчикам и редакторам, которые, конечно же что-то теряя, но доносят в максимально приближенной к оригиналу форме и глубочайшие мысли, и блестящий стиль великих мыслителей.