Продолжает Чарли Чен

19. Английская набережная

Утром следующего — последнего — дня плавания Чарли получил радиограмму от Даффа:

День обещал быть пасмурным, и большинство членов группы провело его в своих каютах, готовясь к утреннему прибытию в порт. За разными хлопотами почти все позабыли о приглашении Бенбоу на просмотр его пленок, так что тому пришлось после обеда еще раз напомнить каждому о грядущем сеансе.

Примерно к восьми погода испортилась окончательно, и солнце скрылось за низкими мрачными тучами, ускорившими наступление темноты. Начал накрапывать мелкий дождь, сменившийся плотным непроницаемым туманом, весьма похожим на тот, что окутал Лондон в ночь убийства Хью Морриса Дрейка. Низкий тоскливый рев автоматического туманного горна то и дело заставлял пассажиров вздрагивать, с опаской поглядывая в чернильный мрак за иллюминаторами.

Ровно в половине девятого Чарли вошел в помещение носового салона, где собрались все зрители, ожидавшие, когда Бенбоу закончит зарядку своего новенького проектора.

— Пока наш любезный кинооператор еще не начал сеанс, — обратился к собравшимся инспектор, — я хочу предложить каждому из вас сделать маленькое словесное вступление к фильму: сказать о том, что более всего запомнилось вам из всего нашего путешествия. И если вы не против, то первой предоставим слово самой многоопытной путешественнице из нас всех. Миссис Люс, что запомнилось вам?

— Дрессированные коты, — без колебаний ответила старушка, вызвав всеобщий смех. — Дрессированные коты, которых я видела в маленьком театрике в Ницце. Этого представления мне никогда не забыть — что-то неземное!

— Не удивляйтесь, мистер Чен, — обратился к инспектору Лофтон, — мне тоже не раз доводилось задавать моим туристам этот вопрос под конец поездок, и почти всякий раз от ответов у меня прямо-таки глаза на лоб лезли!

— Миссис Спайсер, можно спросить и вас?

— Конечно! Только мне придется чуточку подумать. А, конечно! Вечернее платье, которые я видела в соседней ложе в Парижской опере. Подобно котам миссис Люс, это было что-то неземное! В таком платье любая женщина могла бы выглядеть на двадцать лет моложе!

— Что до меня, то мое самое приятное воспоминание еще не наступило, — заявил Вивиан. — Нехорошо, конечно, показывать на что-то пальцем, но завтра утром я непременно сделаю это, как только на горизонте покажется Сан-Франциско — вот это и будет самый незабываемый момент всего моего путешествия!

Макс Минчин вынул изо рта незажженную громадную сигару и спрятал ее в карман.

— Мальчишка в итальянской деревне, которому впервые разрешили управлять упряжкой из двух тощих волов, — задумчиво сказал он. — Хотел бы я, чтобы на счастливое лицо этого паренька смог взглянуть мой сын. Он был очень недоволен, когда перед отъездом я подарил ему «Бьюик» вместо «Кадиллака».

— А мне запомнился лес в Фонтенбло, — сказал Росс. — Что там были за деревья! Словно аристократы: стройные, гордые, высокие… Прекрасный лес.

— Запомнилось ли что-то хорошее вам? — обратился детектив к Памеле Поттер.

— О, у меня множество хороших воспоминаний, только трудно остановиться на чем-нибудь одном… Почему-то сейчас мне припомнилась та летучая рыба, которая солнечным днем выпрыгнула к нам на палубу в Красном морс. У нее было такое забавное и доброе выражение… Я еще назвала ее про себя Марком…

— Спасибо, — засмеялся Кеннавэй. — Я тоже помню эту рыбу, только я назвал ее про себя Памелой!

— А мне, — робко подала голос миссис Бенбоу, — запомнился магараджа, который садился в Дели в свой роскошный «Роллс-Ройс». Он был весь с ног до головы закутан в золотую парчу! Я тогда подумала, что как только вернемся в Акрон, обязательно поведу своего Элмера к портному.

— В моей памяти, — неспешно начал Кин, — навеки запечатлелся последний вечер в Иокогаме. Я еще тогда заглянул на почту у самых ворот порта. А там как раз о чем-то говорят доктор Лофтон с тем коренастым стюардом, которого нашли потом мертвым в доках. Я еще спросил доктора, не хочет ли он мне составить компанию по дороге на судно, но — пришлось возвращаться без него. Как я понял, доктору хотелось остаться одному. Я шел вдоль мола, в ночной дали виднелось множество огоньков идущих по заливу джонок, сампанов, рыбачьих лодок. А рядом не было ни души, — он в упор посмотрел на Лофтона, — где-то там и нашли потом тело этого бедняги, верно?

— Все готово, леди и джентльмены, — поспешил предупредить новую ссору Бенбоу. — Начали! Это мы уходим из Нью-Йорка. Тогда — странно подумать — мы были совсем незнакомы друг с другом. О, шляпы долой, вот и наша статуя Свободы! Последняя панорама американской земли… Это все мы. Мистер Дрейк улыбается — никто не знает, что кого ждет…

Комментарий продолжался в том же духе на фоне кадров Лондона, отеля Брума, Фенуиков в процессе покупок, отъезжающего инспектора Даффа, парома на Кале, Парижа, Ниццы. По аудитории было видно, что фильм все больше и больше заинтересовывает всех. Чарли с живейшим любопытством вглядывался в узкие улочки Ниццы, когда его отвлек слабый голос сидевшего впереди Тэйта.

— Мистер Чен, пододвиньтесь немного, я… я выйду. Мне плохо. Даже в полусумраке салона было видно, что лицо у адвоката белое, как мел. — Не буду звать Марка, — прошептал Тэйт, — зачем портить ему последний вечер. Все пройдет, как только я прилягу, — и он бесшумно покинул салон, а Чарли вернулся к созерцанию Английской набережной, по которой неторопливо прогуливались туристы, прицениваясь к сувенирам Ниццы и товарам прибрежных магазинчиков. Затем, как в волшебном сне, перед зрителями прошли Египет, Индия, Сингапур, Китай… Только теперь все смогли по достоинству оценить наблюдательность, энтузиазм и интеллигентность их скромного спутника из Акрона — он создал настоящий гимн их путешествию!

Промелькнул последний кадр, и под возгласы благодарности Элмер начал складывать просмотренные ленты в коробки. Через несколько минут в салоне остались только сам Бенбоу и детектив, который вызвался помочь ему перетащить все оборудование назад в каюту. Уложив там коробки с пленкой на стол, Чарли поинтересовался:

— Мистер Бенбоу, а кто занимает соседние каюты?

— Слева — миссис Люс с мисс Поттер, а правая каюта пуста.

— Минутку! — Чарли вышел в коридор и вскоре снова вернулся. — Сейчас никого нет ни в той, ни в другой каюте. Коридор тоже пуст.

— Ну, и что? — не понял Бенбоу, аккуратно закрывая футляр проектора крышкой.

— Один из ваших фильмов, мистер Бенбоу, обладает такой ценностью, что на вашем месте я держал бы его только под очень хорошим замком. Есть у вас чемодан с таким замком?

— Есть, конечно, — еще больше удивился Бенбоу, — но о каком фильме вы говорите?

— Тот, что снят вами в Ницце. Вас в нем ничто не поразило?

— Кажется, нет…

— Могут найтись наблюдательные люди, которые не пожалеют никаких усилий, чтобы добыть этот фильм. А мне бы очень хотелось, чтобы для начала его увидел Скотленд Ярд. Вы не припомните дату, когда производилась съемка на Английской набережной?

— Не припомню, но у меня есть дневник всех съемок, — окончательно сбитый с толку Бенбоу полез в стол. — Вот, Английскую набережную я снимал утром двадцать первого февраля.

— У вас все в образцовом порядке, — восхитился Чарли. — Это делает честь американским кинолюбителям! Не забудьте только, что я говорил вам о хорошем замке, — с этими словами он оставил ошеломленного Бенбоу дожидаться выхода жены из ванной.

От Бенбоу инспектор сразу же поднялся в радиорубку, отправив в полицию Сан-Франциско радиограмму капитану Фланнери.

Он медленно спускался вниз, осторожно ступая по скользким от влаги ступеням трапа. Дверь в помещения кают-люкс со стороны мостика оказалась запертой, и ему пришлось отправиться к своей каюте через слабо освещенную шлюпочную палубу. Внезапно он увидел отделившуюся от трубы темную фигуру, в руке которой что-то блеснуло. Не задумываясь ни мгновения Чарли бросился на холодный влажный металл палубы и тут же услышал грохот выстрела. Он продолжал лежать, не шевелясь, пока не услышал слабый отзвук удаляющихся шагов, тут же заглушенных рыком туманного горна. Первыми на звук выстрела прибежали радист и пассажирский помощник. Линч помог ему встать.

— Бога ради, инспектор, что тут произошло?!

— Кто-то решил в меня выстрелить, а я его чуточку опередил, — почти с гордостью сообщил Чарли, отряхивая свои мокрые колени.

— Но мы не можем позволить, чтобы на нашем судне происходили подобные вещи! — разъярился Линч.

— И не позволяйте, — благодушно согласился Чарли. — Я тоже не намерен впредь позволять что-либо подобное. Завтра утром на ваш «Президент Артур» поднимутся два полицейских офицера, которые уполномочены передать этого стрелка лондонскому суду. — Сказав это, он продолжил путь к своей каюте.

Мечтая, о хорошем душе, он уже было взялся за ручку ванной, когда услышал за дверью голос Марка Кеннавэя:

— Сэр! Мистер Чен! Умоляю, зайдите к нам в каюту! Скорее!

В каюте, куда его почти бегом проводил бледный Марк, Чен увидел лежащего совершенно неподвижно на койке адвоката.

— Приступ?

— Да. Очевидно, случился, когда я был с Памелой в дансинге. Но я успел дать ему лекарство, он уже дышит ровнее… Дело не в этом инспектор! Я только что слышал, что в вас стреляли, а рядом с койкой лежит… вон там, смотрите!

Чарли заглянул за правый край койки и увидел лежащий на полу рядом со свесившейся рукой Тэйта пистолет.

— Я… Я коснулся его ствола, — со страхом продолжал Марк, — инспектор, мне показалось, что он был теплый!

— Действительно теплый, — Чарли беззаботно поднял оружие. — Это потому, что из него только что стреляли. Держу пари, что в меня. А заодно держу пари, что вместе с моими здесь найдутся отпечатки пальцев вашего патрона.

— Тэйт! — юноша бессильно опустился на стул. — Так это все-таки был Тэйт…

Чарли деловито достал из багажного шкафчика чемодан Марка и поставил его на стул. Ему не нужно было нащупывать ключ — белые следы клея на калькуттской наклейке достаточно красноречиво говорили о том, что верхняя наклейка исчезла. А вместе с нею и ключ.

— Чистая работа, — констатировал детектив.

— У кого же теперь его искать? — тихо спросил Кеннавэй.

— У того, у кого мне это нужно, — усмехнулся Чарли. — У того, кто в меня стрелял.

— Но где он может быть у Тэйта? В кармане?

— У Тэйта его нет, мистер Кеннавэй. Он сейчас у убийцы. Который все умеет рассчитывать на ход вперед. Он сумел использовать в своих подлых целях даже болезнь несчастного мистера Тэйта. Он пришел сюда за ключом, застал адвоката без сознания, и не преминул вложить ему в руку оружие, из которого только что стрелял в меня. Человек с очень развитым воображением. Завтра я с удовольствием отдам его в руки капитана Фланнери.