Проект «Око»

Он был в лесу. Обычном лесу средней полосы, где обитает вполне привычная живность и встретить когото опаснее ужа проблематично. Вдыхая свежий воздух с запахом хвои и мха, он двинулся дальше, прочь с опушки, в глубь лесного массива. Он чувствовал единение с лесом: его не хотелось покидать, не хотелось оставлять это огромное живое дышащее существо.

Вот тут, казалось, именно за этим деревом, он делал первые шаги. Чуть дальше школа, а после – военная академия. Пройдя дальше тропами памяти леса, можно было встретить все памятные моменты собственной жизни. Вот первые свидания, тут – уходы в самоволку и шуточный трибунал в кабинете ректора. Первая военная часть, первая любовь, первая серьезная покупка. Лес – олицетворение всей его жизни, сжатый в тугую спираль маленькой опушки, – сейчас раскручивался с умопомрачительной скоростью, вскрывая все новые и новые подробности и детали жизни, которые хранились на задворках памяти.

Он коснулся рукой одного из старых сосновых стволов. Это его боевой товарищ. Следующий – старый пес… Идя от дерева к дереву, он улыбался и, соприкасаясь со своим прошлым, чаще радовался встрече, чем хмурился. Не было тяжести тревог, не было уже привычного гнетущего состояния неизбежно наступающей беды. Только покой.

Чем дальше от опушки продвигался он в чащу леса, тем сильнее накатывали воспоминания. Вот старая корявая сосна, уходящая в небо выше других, казалось, презирая все законы физики, грозно возвышалась над прочими деревьями.

Сухой, мертвый ствол.

– Привет, отец. Давно не виделись.

Дерево ему не ответило. Он коснулся лбом гладкой древесины, с которой уже давно отвалилась кора. Замерев в такой позе на некоторое время, он погрузился в воспоминания о своем старике. Разбитые трудом руки, сухая фигура, всегда прямая, но усталая осанка и характер под стать внешности – жесткий и сухой. И яркий, светящийся умом, но от этого еще более тяжелый взгляд. Странный человек с заурядной судьбой, как и многие до него. Как и многие после.

Он почувствовал резь в глазах и вытер рукавом вырвавшуюся слезу. Но это были не эмоции, не тоска по прошлому.

Это горел лес.

Пожар будто поглощал его воспоминания – то, что составляло его личность. Огонь был уже повсюду, взяв его в плотное кольцо, отрезал все пути к отступлению. Жар стал обжигать кожу и легкие, было нечем дышать. Он слышал крик леса сквозь свой собственный, крик живого существа.

– Пульс? – голос шел из ниоткуда.

– Сто двадцать.

– А что с давлением?

– Сто сорок на сто.

– Хорошо. Приготовить стерильный инструмент, только сердце не остановите. И ктонибудь приведите его уже в сознание. И так слишком много материала запороли.

– Давление в норме.

Он не понимал, откуда идут голоса. Казалось, источник звука находится прямо за его спиной, но, оглянувшись, он увидел только горящий лес.

– Объект 84 пришел в себя.

«Объект?» – вопросы множились, ответов не было.

– Продолжаем, – сказал главный.

Он открыл глаза. Больничный кафель, несколько пар ног в бахилах в зоне видимости и полная неспособность двигаться.

И тут к нему вернулись чувства.

Боль. Он чувствовал ее каждой клеткой своего тела, каждым нервом. Боль сводила с ума, но все, что он мог, это двигать глазами. Даже моргнуть не получалось. Вот что было тем пожаром – боль.

«Пожалуйста, дайте мне умереть! Дайте умереть! Дайте умереть!» – только эта мысль сейчас билась в голове Объекта 84. «Умереть! Пожалуйста! Дайте умереть! Не надо, хватит!»

Нет боли сильнее душевной, говорили люди, но то, что сейчас испытывал он, было не просто болью. Это была ее высшая степень, ее квинтэссенция, ее абсолют. Боль стала им, а он стал ею – ничтожным куском мяса на столе, который молил о смерти. Но, судя разговорам, обрывки которых долетали до его агонизирующего сознания, убийство в планы его палачей не входило. Жаль.

Невероятным усилием воли он снова попытался ускользнуть в чащу, созданную его мозгом, в надежде сохранить остатки рассудка.

– Теряет сознание, – сказал еще ктото.

– Давление?

«А это опять главный», – подумал он и провалился в небытие.

Пытка на столе продолжалась целую вечность. Секунды растягивались в дни, и Объекту 84 казалось, что он вотвот умрет. Еще четыре раза он был на грани, но раз за разом его возвращали назад, в объятия боли.

Боль стала его заклятым другом, спутником. И наказанием. Боль поглотила все прочие чувства, стала основой его существа. Спустя время он стал даже различать ее оттенки.

Почему его держат в сознании? Почему он не может двигаться, но все чувствует? Зачем?

– Подключайте последнюю контактную площадку и прозванивайте, – сказал голос главного палача.

Самих мучителей видно не было, только их ноги, снующие вокруг стола, на котором лежал Объект 84.

– Готово, – отчитался ктото.

– Начинайте прозвон, и выходим на финишную прямую, – голос главного казался довольным, насколько сейчас Объект 84 мог судить о чужих эмоциях.

– Запускаю проверку.

Щелчок.

От очередной вспышки боли он ослеп. Он видел только белый свет, иначе передать то, что происходило с телом, мозг был не в состоянии. Просто белый свет как олицетворение всех оттенков боли в одном.

– Пульс сто пятьдесят и давление повышается.

– Стабилизируйте!

Очередная вспышка – с ним чтото делали. А потом он погрузился во тьму, освещаемую редкими цветными пятнами. Мозг не мог справиться с нагрузкой и обработать хотя бы часть того, что сообщала ему нервная система организма.

– Синхронизация завершена с результатом девяносто семь целых и три десятых процента, – это был ктото новый.

– А вот и наш чемпион! Астрея будет удивлена своим новым статусом ведомой, – голос главного выражал просто безграничную радость.

– Подключайте модуль и зашивайте, мы закончили.

Объект 84 увидел, как одна из пар ног отошла от стола, на котором он лежал, и скрылась из поля зрения.

– Доброе утро, Объект 84, – голос звучал будто бы издалека, но был знаком. Главный. – Меня зовут доктор Ивор. Рад, что вы живы.

Он попытался чтонибудь сказать в ответ, чтонибудь колкое, едкое, но получились только хрипы.

– Спокойнее, – сказал Ивор. – Вы подключены к аппарату искусственной вентиляции легких. К сожалению, вы пока не можете даже дышать самостоятельно, о движении или разговоре тем более речи не идет. Давайте вы полежите спокойно, а я частично введу вас в курс дела.

Объект 84 внимательно посмотрел на человека, который представился как доктор Ивор. Широкие плечи, массивные руки, небольшая лысина, которую Ивор старательно прятал за стрижкой под ноль. Внимательные, близко посаженные глаза наблюдали за ним, но враждебности во взгляде не было. Любопытство, спокойствие и немного отвращения. Учитывая тот факт, что он командовал процедурой, результат которой теперь приковал Объекта 84 к постели, увидеть последнее было странно, но от этих размышлений отвращение во взгляде врача никуда не делось.

Ивор гдето в глубине души презирал то, что создал.

– Вы находитесь в закрытом исследовательском институте, Объект 84. Спектр наших исследований весьма широк, и вам посчастливилось стать участником одного из них. Попрошу заметить, мы не принуждали вас, – врач общался с ним подчеркнуто вежливо, – к чемулибо, и на все вы пошли почти добровольно, завещав свое тело после смерти или при получении травм, несовместимых с жизнью, науке. Поэтому вы здесь.

Ивор отошел от края кровати к стене и сел на стоявший там стул.

– Вам выпал уникальный шанс, Объект 84.

Человек, или то, что от него осталось, то, что все упорно называли не именем, а Объектом 84, попытался опять заговорить с Ивором. У него было много вопросов, но он мог только слабо хрипеть.

– Тише, тише, я же говорил, что вы на искусственной вентиляции, пока не научитесь заново дышать. А также ходить, говорить и связно думать, – сказал Ивор.

Происходящее казалось либо плохой шуткой, либо очень хорошим розыгрышем, но Ивор был подозрительно для шуток или розыгрыша серьезен.

– Я понимаю ваше состояние, однако, поверьте, я желаю вам только самого лучшего. Вы обязательно поправитесь и вернетесь к полноценному функционированию и даже больше. Этого хотят все в этом здании и многие за его пределами, – продолжил врач.

Ивор сложил руки на груди крестнакрест, внимательно наблюдая за реакцией подопечного.

– С вами проведут интенсивный курс специальной терапии и процедур, чтобы вы как можно быстрее встали на ноги, – продолжил он и встал со стула. – Пока же не смею нарушать ваш покой, отдыхайте.

Объект 84 попытался встать с кровати, но тело не слушалось. Руки беспорядочно бились из стороны в сторону, сдерживаемые ремнями на запястьях. Та же ситуация была и с ногами.

Ивор посмотрел на Объекта 84, нахмурился и, думая о чемто, открыл дверь.

– Сестра! У Объекта 84 начались судороги. И проследите, чтобы до завтрашнего вечера его не беспокоили, – доктор был очень серьезен, – ему необходимо смириться с произошедшим.

После того как сестра скрылась в недрах коридора, Ивор развернулся к своему детищу, которое все еще билось в судорогах на кровати, и сказал:

– Мы обязательно подружимся, вот увидите.

Он вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Через несколько минут пришла медсестра в сопровождении нескольких крепких санитаров.

– Держите его, а то сломаю иглу.

Объект 84 не хотел отключаться; единственным, что двигало им сейчас, была ярость. Он хотел встать с этой кровати, хотел, чтобы его тело вновь принадлежало ему. Он хотел вырвать глотку этому ублюдку, Ивору, который пытал его на операционном столе, держа в сознании, пока он не мог пошевелить даже пальцем. Объект 84 жаждал крови.

Лекарство подействовало быстро, судороги прекратились. Единственное, что было доступно ему сейчас, – матовый свет ламп, которые занимали весь потолок, и воспоминания о сгоревшем лесе его подсознания.

Уснув и попав в чертоги своего выжженного разума, он вновь мог управлять своим телом, пусть и вымышленным. Он снова мог ходить.

Насколько хватало глаз, вокруг была выжженная огнем пустошь. Обгоревшие стволы деревьев, будто гнилые зубы, торчали из земли, а солнце закрывала дымка, оставшаяся после пожара. Коегде еще тлели угли, но в целом огненный шторм, который предшествовал его первому воспоминанию на операционном столе, стих. Не осталось ничего.

Он двинулся по пустыне своей памяти, бессердечно выжженной в ходе операции. Одно из деревьев показалось ему знакомым. Старое, кривое, оно возвышалось позорным столбом посреди пустоши и будто бы хотело ему чтото сказать. Объект 84 – пусть его теперь зовут так – подошел и коснулся старого обгоревшего ствола, с которого, судя по всему, еще до пожара слезла кора.

Ничего. Мертвое дерево молчало и все так же оставалось просто деревом.

Он чтото услышал. Обернувшись, Объект 84 нос в нос столкнулся с трупом. Он стоял прямо перед ним, против всех законов природы и здравого смысла. Обгоревший местами до костей. Труп. Черты разобрать было невозможно: глаза от жара лопнули и вытекли, от губ и щек ничего не осталось. На том месте, где у этого бедолаги было лицо, будто застыла вечная улыбка. Так могла бы улыбаться Смерть, имей она физическое воплощение.

В попытке сделать шаг назад Объект 84 пошатнулся и упал, споткнувшись о корень старого дерева за спиной.

– Чего тебе?! – Тут он мог говорить. – Кто ты такой?! Что тебе нужно?!

– Что мне нужно? – обгоревшая челюсть трупа пришла в движение, имитируя речь, что было невозможно, потому что на месте гортани зияла дыра, в которую был виден позвоночный столб. – Да вроде ничего такого.

Объект 84 все так же сидел на земле и пялился на плод своего воспаленного сознания.

– Тогда зачем ты пришел? – спросил он.

– Зачем? – повторил следом труп, делая шаг в его сторону. – Я пришел сказать, что тебе, куску дерьма, пора просыпаться.

Как только труп закончил говорить, Объект 84 получил мощный хук слева в челюсть.

Его встретил все тот же потолок и матовый, мягкий свет ламп. Он все так же не чувствовал своего тела, хотя его руки иногда непроизвольно дергались, а ладони сжимались в кулаки и снова разжимались.

«Это не сон, – с сожалением подумал Объект 84, – а было бы неплохо проснуться еще разок».

Пока парализованный и неспособный двигаться подопытный изучал взглядом потолок, двое в соседней комнате жарко спорили.

– Вы вообще понимаете, что значит девяносто семь целых и три десятых процента синхронизации с базой Ока? Чем вы вообще думали, когда утвердили подобную цифру во время операции? – сказала женщина лет тридцати, которая нервно ходила по комнате, пока говорила, и изредка, будто вспоминая, что участвует в театральной постановке, размахивала руками. – Девяносто семь и три! Надо было опустить хотя бы до уровня восьмидесяти целых и четырех десятых процента, чтобы Астрея могла уверенно оставаться на позиции ведущей. А что теперь? – женщина резко остановилась и повернулась на носках к своему собеседнику лицом.

– Тише, Анна, тише, – сказал доктор Ивор.

Он наблюдал этот ритуал метания по кабинету уже не первый десяток раз. После каждой неудачной операции, когда мозг или сердце очередного объекта не выдерживали, или при любой заминке в подготовке Астреи и Адикии Анна начинала метаться перед ним, словно пойманный в клетку зверь. И каждый раз все заканчивалось одинаково: она останавливалась прямо перед ним, резко разворачивалась на носках черных туфелек и обдавала Ивора цветочным ароматом своих волос.

Он внимательно посмотрел в глаза своей помощницы. Слегка раскосые, серые, они смотрели на Ивора пристально снизу вверх; пять сантиметров каблука не меняли того, что Ивор, хирург по своей основной профессии, а после уже – нейробиолог, был почти на две головы выше и в несколько раз крупнее миниатюрной шатенки. Слегка пухловатые губы поджаты, дыхание глубокое, а тонкие пальцы сжаты в маленькие грозные кулачки. Комуто могло показаться это очень милым и даже сексуальным, но Ивор знал: Анна в бешенстве.

– Доктор Прайс, я не мог допустить, чтобы столь высокие показатели были искусственно занижены. Это уникальный экземпляр, лучшее, что мы когдалибо делали, – сказал Ивор.

– То есть вы хотите сказать, что искусственно занижать показатели Адикии – это нормально, а с Объектом 84 допустить такого вы не могли? – ответила Анна.

Ивор, закрыв глаза, устало потер переносицу. Анна никуда не делась и все так же стояла перед ним в своей самой воинственной позе, на которую была способна.

– Пойми, для Адикии и Астреи были предопределены их роли. Я не мог допустить, чтобы в этом тандеме Адикия была ведущей, она не способна принимать нужные нам решения в стрессовых ситуациях, – сказал Ивор.

– Ты считаешь, – Анна злилась на него все сильнее и сильнее с каждой секундой, – ты считаешь, что психопат с выжженными мозгами будет способен принимать правильные решения за троих?

– Ты говоришь о понижении уровня синхронизации на семнадцать процентов! – повысил голос Ивор. – Ты сама делала расчеты эффективного уровня для нашего проекта! Сколько сотен часов я отстоял за хирургическим столом, чтобы после отправить в операторы плоды своего труда только потому, что эти объекты не дотянули пары процентов, а то и десятых процента до порога в семьдесят шесть и четыре десятых процента? – Ивор начал закипать. – Или напомнить тебе об Объекте 43? Помнишь, как я умолял тебя дать нам шанс испытать его? Помнишь, сколько ему не хватило? Напомнить?

Анна отошла на шаг от наседающего на нее хирурга. Лицо Ивора полыхало, а на лысине выступили пару капелек пота. Анна добилась совершенно не того эффекта, которого ожидала. Загнать старого ученого в угол не получилось, она только разозлила его.

– Одной десятой. Сорок третьему не хватило одной десятой. Я все помню, Майк, – ответила Анна, не дожидаясь, когда Ивор сам огласит эту цифру.

Анна использовала последний, ранее безотказный козырь по успокоению коллеги – назвала его по имени. Немногие в лаборатории осмеливались это делать, но у нее была подобная привилегия, которой она иногда пользовалась. Помогло и на этот раз. Ивор еще раз окинул ее тяжелым взглядом, а после устало закрыл лицо ладонями и упал в огромное кресло, стоявшее у него за спиной.

– Пойми, Анна, такой удачи больше может и не быть, – наконец заговорил он. – Всего пятнадцать подопытных мужского пола доходило до стадии синхронизации живыми и потенциально в будущем полностью функциональными. И только двое пересекли отметку отметку в пятьдесят процентов, а сорок третий почти достиг необходимого значения. А тут девяносто семь и три! Я не мог позволить понизить уровень синхронизации. Просто не имел права.

Ученый потер виски, посмотрел на уже не такую воинственную, как пять минут назад, коллегу и продолжил:

– Астрея тоже не была предназначена для ведущей позиции, ты это прекрасно понимаешь, но не хочешь признавать, потому что это ты ее нашла, – Анна не выдержала тяжелого взгляда хирурга и отвела глаза. Он же тем временем продолжил. – Астрея и Адикия задумывались как равноправный тандем, а не как пара ведущая – ведомая. Справедливость и несправедливость должны идти рука об руку, но сейчас верховенствует первая. Анна, Объект 84 – это отличный шанс сбалансировать их, вернуть программу в былое русло.

Ивор встал со стула и взял маленькую шатенку за плечи, наклонившись так, чтобы их глаза были на одном уровне.

– Ты понимаешь, Анна? Девяносто семь целых и три десятых процента! При должном уровне подготовки и первоначальной поддержке со стороны Астреи, восемьдесят четвертый уже через год будет задвигать их обеих легким шевелением мизинца на ноге, – Ивор старался поймать взгляд Анны, но она до последнего отводила глаза.

– А если не сможет? Два лидера – это катастрофа. Мы потратим уйму средств и времени на адаптацию восемьдесят четвертого и его обучение, – ответила она. – Если чтото пойдет не так, его придется отбраковать в операторы, как и сорок третьего. – Анна повела плечами, будто поежилась от холода. – Что тогда, Майк?

Доктор Ивор отпустил плечи Анны, выпрямился в полный рост и повернулся к стеклу, за которым была палата восемьдесят четвертого.

– Под мою ответственность, – после долгой паузы сказал хирург.

– Но… – пыталась возразить Анна.

– Разговор окончен, можешь идти, – отрезал Ивор.

Анна знала эту кодовую фразу. Как только Майкл ее произносил, дальнейшие дебаты не имели смысла – своего решения он не изменит.

Она попрощалась со старым хирургом и вышла в пустынный, ярко освещенный коридор лаборатории и направилась в свой кабинет. Приближался вечер, и сейчас на глубине нескольких сотен метров под землей можно было встретить только охрану и обслуживающий персонал: большинство сотрудников уже разбрелись по своим комнатам или залам отдыха. Анна прошла до поворота, бодро цокая каблуками по бетонному полу, свернула налево и направилась к своему рабочему кабинету. По пути ей встретилась только пара охранников, постоянно курсирующих по уровню.

– Доброго вечера, доктор Прайс, – поприветствовал Анну один из них.

– И тебе, Джеймс, – Анна немного замедлила шаг. – Все в порядке?

– Конечно, доктор, – ответил он и улыбнулся настолько широко, насколько вообще способен улыбаться человек.

Анна тоже улыбнулась охраннику, но ничего не ответила и пошла дальше, чувствуя на своей спине и всем, что ниже ее, два мечтательных взгляда. Дойдя до двери своего кабинета, она приложила свой бейджключ к датчику и через мгновение услышала щелчок замка. Можно входить.

«Господи, когда же мы откажемся от этих тупых ключкарт», – подумала Анна, зайдя внутрь и включая в кабинете свет. Уже внутри ее мысли вернулись к разговору с доктором Ивором.

«Под мою ответственность». Как же часто она слышала эту фразу от него!

– Не слишком ли много ответственности для одного старика? – спросила она пустоту.

Впереди был долгий вечер. С показателями синхронизации выше девяноста процентов они даже не думали столкнуться, а тут девяносто семь и три. Надо перепроверить все расчеты еще раз.

Прошло пять циклов тяжелого, черного сна. Каждый раз он проваливался в эту пустоту буквально через несколько часов после пробуждения. Выжженный мозг восстанавливал нарушенную в ходе операции работу. После третьего цикла он уже мог подолгу фокусироваться на одной точке, после пятого – болееменее связно мыслить. Объект 84 не понимал, сколько прошло дней, какое сейчас время суток – в его комнате не было окон. Пытаясь хоть както себя развлечь, он в сотый раз считал количество ламп на потолке, закрытых квадратами матового пластика. Он уже – не без усилий – дошел до пятнадцати, когда дверь в его комнату открылась.

– Доброго утра! – на пороге стоял доктор Ивор вместе с санитарами и какойто маленькой женщиной. – Готовы немного развлечься?

Объект 84 ничего не ответил. Аппарат искусственной вентиляции легких отключили еще после первого цикла сна, но контролировать голосовые связки он все еще не мог.

– Парни, катите его в седьмую лабораторию, – сказал Ивор, – и аккуратно, слабый еще.

Два санитара подошли к его койке, сняли тормоза и развернули к двери.

«Не пройдет», – подумал восемьдесят четвертый.

На удивление, койка прошла, казалось, в недостаточно широкий дверной проем с запасом в несколько сантиметров по краям. Так Объект 84 впервые оказался за пределами своей палаты.

Коридор не радовал буйством красок. Белые стены, все то же матовое освещение и, насколько он мог увидеть краем глаза, серый бетонный пол. Санитары без приключений доставили Объекта 84 в указанную лабораторию и медленно подняли спинку койки, переместив его в полулежащее положение, предварительно ровно зафиксировав голову.

Перед собой Объект 84 видел только белую стену, даже глазу зацепиться не за что.

– Раз, раз! Это я, доктор Ивор. Рад вам сообщить, что через час вы избавитесь от своего нынешнего имени «Объект 84», – восемьдесят четвертый не мог понять, откуда исходит звук, но голос хирурга узнал. – Пожалуйста, внимательно смотрите на экран, вам в течение часа с перерывами будет демонстрироваться видеоряд. Результаты активности вашего мозга проанализирует сеть операторов и подберет наиболее подходящий вам профиль и имя в рамках нашей программы.

Голос доктора звучал так, будто он читает лекцию, а не сообщает человеку, что через час он получит нормальное имя вместо порядкового номера.

– Сразу предупреждаю, что вам необходимо добровольно сфокусироваться на экране. Конечно, мы можем насильно держать ваши глаза открытыми, но тогда результаты теста будут смазаны, – сказал Ивор.

Восемьдесят четвертый для себя решил, что лучше иметь возможность моргать, чем постоянно пялиться в экран, и приготовился смотреть.

– Отлично. Вижу, вы готовы сотрудничать. Начинаем, – после этих слов Ивор отключился.

На белом экране вспыхнула череда кадров, стремительно меняющих друг друга. Картины, фото, куски видео и, по всей видимости, старых хроник. Какието тексты, числа и просто цветные экраны. Восемьдесят четвертый старался не моргать, боясь чтото упустить. Кто его знает, что делают с теми, кто не прошел тест? На этот раз неизвестность взяла верх над эмоциями и заставила его сосредоточиться.

Шесть раз они делали перерыв. Дважды в лабораторию заходила медсестра и капала чтото ему в пересохшие и слезящиеся глаза. Спустя час тест был завершен.

– Ну как он? – спросила Ивора Анна.

– Весьма достойно. Старался даже не моргать, – ответил ученый.

– Как результаты? – продолжила расспросы Анна. – И зачем этот фарс с именем?

Ивор бросил взгляд на пластину своего планшета.

– Пока в обработке, – ответил он, проигнорировав второй вопрос.

Не успел он договорить, как на экране планшета зажглась синяя точка.

– А вот и результаты.

Ученый коснулся пальцем точки и получил развернутый отчет сканирования. Нетерпеливо пролистывая некоторые места и вчитываясь в другие, доктор все ближе знакомился со своим подопечным. Закончив чтение, он отложил планшет в сторону и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на стоявшую рядом Анну.

– Знаешь, будь у меня этот отчет на руках три дня назад, когда ты отчитывала меня за сохранение уровня синхронизации, я бы, – Ивор сделал трагическую паузу, наблюдая за реакцией Анны, – я бы не отказался от своего решения, – закончил он. – Посмотри сама.

Анна взяла в руки планшет хирурга и так же бегло, как и он, ознакомилась с основными пунктами характеристики. И чем дальше она читала, тем больше ее тревожило то, что находилось в соседней комнате за стеклом.

Бросив взгляд на Ивора, она положила планшет на стол и сказала:

– Поздравляю, Майк, ты создал чудовище.

– Я знаю, – с улыбкой ответил Ивор, – и я очень хочу увидеть, на что это чудовище способно.

После этих слов он нажал на панель перед собой и громко сказал, глядя через стекло на застывшего в ожидании восемьдесят четвертого:

– Ну что же, все хорошо. Вы прошли тест, и результаты выше всяких похвал. Надеюсь, мы с вами продолжим нашу работу в том же духе, Деймос.