Глава 2. Связь

Тория.

- Что-нибудь еще, Ваше Величество?

Аккуратные руки помощника сняли последнюю золотую брошь с шелкового лазурного воротника Лоатт-Лэ и положили ее на черный бархат в треугольную секцию древнего сундучка к остальным элементам.

Стоя в центре комнаты, Эйнаор терпеливо дождался, когда финальная деталь его королевской статусной «брони» покинет одежду и открыл глаза. Помощник, почти вдвое младше правителя, как раз бережно защелкнул церемониальный сундучок, стоящий рядом на стеклянном столике. Там уже покоились другие элементы традиционного наряда. Сложенные и застегнутые зажимами шелковые ленты с ручной вышивкой танцующих журавлей и крупные золотые диски, еще недавно снятые с груди правителя. Так похожие на отражающие зеркала, нанизанные на ленты, но со временем помутневшие от словленных проклятий, так и не налипших на Королевское Величество.

- Нет, Мино, на сегодня всё. Дальше я сам.

Юноша учтиво кивнул и забрал покрытый тончайшим золотым узором сундучок. После чего мягко переставил его на крышку резного белого комода рядом с другими шкатулками на всевозможные случаи выхода. Большинство из них перешло Эйнаору по наследству от предыдущих правящих предков. Шкатулка для встречи с главами кланов, шкатулка для выхода в народ, шкатулка для послов и даже черный, никогда не вскрываемый им массивный сундук с ювелирным оружием. По рассказам, он передается из рук в руки со времен самого Аронлеяра зачарователя, и древние руны на кольцах и заколках до сих пор хранят ДНК чужой крови. Эйнаор преданно берег этот особый сундук, но без нужды не прикасался к жутковатым острым узорам костяных стенок сундука. Всегда оставался риск о них оцарапаться.

Помощник, тем временем, тихо, без суеты вернулся к столику, забрал с него последние ленты и пояса королевского одеяния и отправился к гардеробной, чтобы сложить все по местам. Где тяжелые тканевые балахоны верхней накидки уже висели на манекене и, не нуждаясь в очистке, ожидали нового дня и следующего важного приема.

С наступлением вечера Эйнаор наконец-то позволил себе расслабиться. Верный помощник со скромным именем Мино, выращенный здесь во Дворце под личным присмотром Лоатт-Лэ, быстро закончил копошиться за стеной и покинул покои, едва слышно отчитавшись гвардейцу у входа о состоянии правителя. На сегодня всё. Эйнаор шумно выдохнул, как только дверь его покоев закрылась с мягким щелчком. Больше за вечер его никто не потревожит. В столовой зоне его под металлическим колпаком уже поджидал горячий ужин, но, как и все последнее время, аппетита у младшего близнеца не было, и за стол он не торопился.

Ссыпавшись в кресло в просторной спальне, Эйнаор откинул голову назад на спинку, пренебрежительно стащил ненужный золотой обруч и устало прогреб пальцами немного отросшие волосы. Последнее время все сильно пошатнуло его покой. То брат со своими полиморфами, то его проблески старых снов и воспоминаний. Хуже была только последняя ночь, когда Лаккомо гостил здесь и так яростно с кем-то обжимался во сне, что Эйнаор едва было не поверил…

Лоатт-Лэ ворчливо скривился, закрывая глаза. Сама мысль, что брат здесь больше не живет, а гостит, вызывала у него раздражение. До сих пор. После стольких лет с момента его подъема в космос. Но если первые десять лет Лаккомо старался жить на Тории половину дней в году, то потом все изменилось, и он все больше задерживался на своем корабле. Окончательную черту подвела кончина отца. После нее, Лаккомо стал заезжать на родину на несколько дней в году, и Эйнаор уже привык к такому режиму.

Как вдруг эти из-за этих сраных полиморфов Лаккомо вновь зачастил на Торию, вновь заставил брата с ним активно сотрудничать и вновь у них появилось общее дело. Эйнаор не мог отделаться от мысли, что старший брат как тот корабль, разом занял своим необъятным бортом все доки в голове. Его вновь стало очень много в размеренной жизни торийского короля. И установившийся шаткий баланс в сознании Лоатт-Лэ вновь начал давать слабину.

Не удивительно, что у короля ухудшился сон и почти пропал аппетит. Даже Мино начал жаловался, что церемониальный наряд приходится утягивать на несколько размеров, чтобы он сидел на теле правителя как подобает. Этак скоро такими темпами он превратится в отражение своего брата – похудеет, начнет седеть несмотря на близость к Истоку. Лицо вот уже осунулось за последнюю пару месяцев.

Даже прошлые мимолетные теплые беседы таяли в памяти по сравнению с той ночью и скоротечным отбытием на корабль. С тех пор Эйнаор стал еще более нетерпим к окружающим. С еще большей паранойей относиться к обитателям Дворца. И еще более жесток с кланами.

Даже сегодня он отказал на прошение главе рода Тойо – одному из крупнейших и влиятельных кланов на Тории. Глава рода изволил явиться к нему лично при всем параде, чем проявил наивысшую степень уважения. Более того, он прибыл с подношениями и дарами ему и всем членам королевской семьи. А все для того, чтобы сообщить, как плодовиты их женщины рода, но как мало в последние десятки лет они рожали под лучи Светила мальчиков. Из всего выходило, что клан Тойо приносил глубочайшие соболезнования и извинения, но он не мог удовлетворить потребности столицы и флота в рабочих руках.

Эйнаор соблюдал весь церемониал до последнего жеста и буквы, приветствуя важного гостя, одну из опор Престола, как подобает Лоатт-Лэ. Но на дарах, среди которых не было подношения его брату терпение Эйнаора начало давать сбой. А после заявленного про мальчиков - треснуло окончательно. Пропуская велеречивый поток патоки в словах главы клана, Лоатт-Лэ, не дрогнув лицом, негодовал за почти два часа потраченного времени, которое можно было свести к короткому посланию: «Простите, но не можем».

Даже не дослушивая до конца весь протокольный монолог, от которого вязли все мысли, Эйнаор перебил главу клана жестом руки.

- Тогда готовьте для флота девочек, - отчеканил Лоатт-Лэ, крепко сжимая закругленные подлокотники трона.

На сказанное ахнула вся приезжая свита.

- Позвольте, Ваше Величество, - попытался улыбнуться в украшенные бусинами усы старый глава клана. – Незачем портить девушек. Они бы стали прекрасными женами и матерями для других сынов войны. Не по традициям им самим вставать за штурвал.

- Не по традициям? – вспыхнув гневом и даже покраснев в щеках, ледяным тоном спросил Эйнаор и встал с трона.

Вся свита, как подобает, тут же склонилась в пояс, как напружиненная. Кроме главы клана Тойо.

- Значит, по традициям Тории суждено гибнуть и задыхаться в противостоянии с собственными колониями? По традициям – терять силы под гнетом чужаков? – голос Лоатт-Лэ звенел по залу, отдаваясь колкими иголочками в головах слушателей. - Или вы предпочтете отдать своих дочерей в жены ссыльным иномирцам, когда они ступят на нашу землю? Или интервентам с других планет Федерации? Лишь потому, что они вовремя не защитили наш мир наравне с сыновьями?

Глава рода стоял, не дрогнув и не сводя взора со спускающегося по ступеням короля. Эйнаор остановился, не делая лишь последнего шага. Но Тойо был выше Лоатт-Лэ, и их рост сровнялся.

- Забота о колониях и приведение их к покорности это роль Аллиет-Лэ, - напомнил старый ториец, тихонько сцепив пальцы в замок, отчего богатые нефритовые перстни щелкнули друг о друга. – Его словом и волей должно призывать все силы кланов на мобилизацию. Где же он сейчас, коль Тории грозит истощение и варварское заселение иномирцами?

- Моим словом и волей должно заботиться о благополучии нашего народа как требованиями, так и лишениями, - звонко отчеканил Эйнаор. - И я велю Вам, Сэн Тойо, привести на службу пять тысяч душ до конца Сезона Дождей. Как мальчиков, так и девочек. Стены Академии для них будут равно открыты. В противном случае как Лоатт-Лэ я буду вынужден поднять вопрос о вашей неблагонадежности Престолу.

Придворные и прибывшая свита главы рода вновь тихо ахнули на весь зал. На что Эйнаор сощурился и тихо, почти змеей прошипел старому торийцу на ухо.

- Или вы забыли, что именно дева нашего рода уже однажды спасла ваши неблагодарные души?

У главы рода дернулся глаз при упоминании древней единственной королевы Сан-Вэйв, но на это он мог только смолчать. Сощуриться, улыбнуться, пряча за усами оскал и поклониться. Правящий род не допускал даже малейшей укоризны в адрес великой Леди дома. В то время как на Тории мнения на ее счет всегда оставались противоречивы. И чаще всего именно главы древних домов яростнее остальных боролись за чистоту мужской ветви правления, укоряя королеву за каждый ее поступок. За каждую жертву, погибшую во времена Беззвездной Ночи. За каждого, кто в песне отдал свою жизнь ради ее Черного ритуала на Зеркале.

После таких слов главе рода Тойо оставалось только торжественно расшаркаться и уйти. Что он и сделал, забирая тем же часом всю свою свиту обратно на воздушный корабль. Эйнаор ненавидел такие приемы, за то, что они вынуждали его облачаться в тяжелый лазурный шелк с золотой вышивкой. Казалось, это одеяние оттягивало его плечи и придавливало к земле, сковывая, как настоящая броня. Хотя, он лучше многих понимал, как много функциональных элементов защиты скрывалось в этих бесформенных старомодных балахонах. Когда-то все эти символы и знаки на брошах и поясах оберегали носителя от проклятий, сглазов и даже ментальных воздействий. Лоатт-Лэ в этом обмундирвании был практически неуязвим для всего не физического воздействия.

Когда-то…

Короли всегда были под угрозой. А кланы всегда оставались главными претендентами на Престол. И пока простой народ Тории не мог помыслить себе иной правящей династии, кроме бессменных Сан-Вэйвов, главы древних родов боролись друг с другом за право как-либо приблизиться к Престолу. Смешать кровь, осесть во Дворце, занять посты советников и придворных.

Эйнаор чувствовал себя в особой опасности уже несколько лет. С тех пор, как женился на кузине, отказав всем другим кланам в смешении крови. За это его еще больше возненавидели в регионах, но молчали в лицо. На деле просто ждали, когда он освободит место. Потому что таких правителей и реформаторов, как он, не любят. Хуже, если бы на его месте сидел Лаккомо. За первые радикальные изменения, затронувшие традиции, он бы рисковал слечь с отравлением желудка или разбиться на флаере. Как бы не была совершенна защита правителя, всегда найдется либо какой-то чудесно меткий снайпер, либо чудесно сокрытый яд. А имея простор для ошибки и человеческого фактора шансы на покушение всегда возрастают.

Поэтому, сев на Престол, Эйнаор мгновенно озаботился сменой помощников и даже тратил личное время на отбор, воспитание и общение с молодняком, которые сейчас преданно встали за его спиной.

Но привычка к бдительности и едва уловимым подозрительным звукам у Лоатт-Лэ выработалась сама с годами.

Сейчас Эйнаор чутко слышал только тихое тиканье старомодных валейновых часов на стене. Несколько стрелок, выполненных в форме веточек и перьев, описывали свои круги, показывая месяц, день и точное время. Широкое кольцо, густо покрытое гравировкой с изображением разнообразных зверей и уже давно вымерших птиц, незримо проворачивалось вокруг оси часов, указывая на пять тысяч сорок восьмой год от эры Новых Звезд.

Ужинать по-прежнему не хотелось. Заставлять себя тоже. Меньше всего Эйнаору вообще хотелось сейчас о себе заботиться и что-либо делать. Прирасти к креслу – возможно. Но не поднимать себя ради какой-то пищи.

Часы тикали почти неслышно. Лишь в паузах между завыванием ветра снаружи можно было вспомнить, что они до сих пор украшали собой стену. Эйнаор не заметил, как его глаза вновь закрылись, и он провалился в недопустимую для себя беззаботную дрему.

…Как вдруг его плеча что-то коснулось, и король вздрогнул, подскочил и инстинктивно потянулся к кинжалу под наручем.

- Эйнаор, тихо! – встревоженный женский голос прогнал у него остатки сна. – Это я.

Отшатнувшись, напротив него застыла черноволосая девушка в сложных плетениях дорогих шелковых полотен. Королевская лазурь и золото опоясывали ее округлый живот, поднимаясь сложными узелками к плечам.

- Мариэлла..? – с каким-то недоумением спросил Эйнаор, с трудом просыпаясь и встряхиваясь. Кинжал так и остался в плоском наруче. – Как… как ты прошла так тихо? И быстро…

- Ты заснул, - прошептала она, шагнув ближе и помогая супругу сесть ровно в кресле. – Мино ушел из твоих покоев почти полчаса назад.

Тихий женский голос успокаивал встревоженное сердцебиение. Но Эйнаор все равно метался взглядом по комнате, боясь найти что-то подозрительное. Но кроме гвардейца, всегда сопровождавшего его супругу, в просторной спальне больше никого не было.

Облаченный в золотую броню рослый мужчина кивнул Эйнаору, когда тот оставил на нем испуганный после сна взгляд, и Лоатт-Лэ приветливо кивнул ему в ответ. Показалось, что даже гвардеец был встревожен, найдя короля в таком состоянии. Боялся, что что-то случилось.

- Ты… снова не носишь линзы? – неуместно спросил Эйнаор, вновь посмотрев на кузину. Снизошедшая глупая мысль помогала справиться с неловкой паузой и прийти в себя.

- Сняла только перед тем, как зайти к тебе, - призналась женщина, виновато опустив фиолетовые глаза. – Последнее время они сильно мешают.

Ее рука невольно по привычке огладила живот, после чего Мариэлла справилась с неловкостью, выпрямилась и легко потянула Эйнаора за руку, тепло улыбаясь.

- Вставай. Я зашла проследить, чтобы сегодня ты не забыл про свой ужин.

Лоатт-Лэ на услышанное безрадостно усмехнулся и закатил глаза.

- Да ты мне никак вместо матери… - иронично выдал он, с волевым усилием поднимаясь с кресла.

Женщина слегка поддержала его за плечо и так же с улыбкой отозвалась:

- Тренируюсь.

Гвардеец помог отогнуть тяжелую штору, отгораживающую спальню от гостиной комнаты, когда пара дошла до арки. Мариэлла вела слегка пошатывающегося Эйнаора за плечо, пока тот зверски зевал, едва не падая без сил.

Вечерние огни освещали гостиную в приятные желтоватые оттенки. Комнатные растения с пышными листьями слабо покачивались на гуляющем ветерке. Мариэлла подвела Эйнаора к его стулу в основании белого обеденного резного стола, а потом привычно задернула шторы на высоком балконе, пресекая у желающих даже малейшую возможность что-то разглядеть за прозрачным пуле- и электромагнитно-непробиваемым барьером.

Знакомая ватная тишина тут же поглотила комнату, отрезая ее непроницаемыми полотнами от шума города внизу. Эйнаор неохотно ссыпался на стул с мягкими подлокотниками, устало облокотился на добротную деревянную столешницу с похабным лиственным узором по канту, и, закрыв лицо руками, тихо застонал.

По правую руку от него тихо шаркнули по полу ножки стула – гвардеец помог Леди тоже занять место за столом.

- Эйнаор, тебе нужны силы, - словно уже не первый раз уговаривая, тихо сказала Мариэлла.

- Для чего… - безответно взныл король, но руки от лица все же убрал.

Тут же он вновь пересекся взглядом с встревоженным гвардейцем, но его это вовсе не застыдило. Наоборот.

- Да присаживайся уже, - устало махнув рукой, попросил Эйнаор, и мужчина в золотой броне так же привычно проследовал на другую сторону стола, усевшись напротив женщины.

- Ужин уже остыл… - сказала Мариэлла, снимая металлический колпак. – Я прикажу подать свежее?

- Не надо, - ворчливо отозвался Эйнаор, взявшись за приборы и глядя на них так, словно вспоминал, как их держать.

- Меня тревожит твое состояние, - добавила женщина, пододвигая ему поднос с салатом и жаренной на шпажках рыбой. – Хочешь, я останусь с тобой на ночь? Ты сможешь выспаться спокойно.

- Я не боюсь спать, ты же знаешь, - нудливо повторил Эйнаор, разобравшись с приборами и поменяв их местами в руках. – Для охраны есть стража. А я всего лишь устал.

Мариэлла сама облокотилась на стол и попыталась дружелюбно улыбнуться. Гвардеец скорее выглядел сочувственно. Сняв свой высокотехнологичный шлем, он встряхнул короткие черные волосы и положил устройство на свободную часть стола. Женщина переглянулась с ним, но тот лишь коротко пожал плечами. Эйнаор тем временем уже отрезал себе кусок вареных овощей и рыбы и пытался себя заставить их прожевать. Даже повар отказался удовлетворять желания короля в пищевой прихоти и заставлял его потреблять высококолорийную и энергонасыщенную пищу в больших объемах по графику. Хорошо, что пока еще только пищу, а не голые витамины.

- Ты мог бы на время отменить все свои встречи с кланами, - напомнила Мариэлла через некоторое время, когда Эйнаор очередной раз завис над куском, который в него не лез.

Лоатт-Лэ сумрачно посмотрел на нее.

- Чтобы потом они желали меня видеть ежечасно, а не ежедневно? – буркнул он. – Лучше как сейчас уже не будет.

- А переложить часть вопросов на помощников? – уточнила она.

- Я уже переложил всё, что мог, но с чем я останусь, если не возьмусь за них лично? – взмахнув вилкой с надетым на нее куском овоща, спросил Эйнаор. – Со своим научным отделом и сетью разведки? А как они мне помогут удержать страну? Кроме того, с чем я останусь, если лишу себя всех дел? Один на один с собой? С тишиной?

- Эйнаор, - женщина мягко накрыла его ладонь своей, продолжая всегда уважительно называть его полным именем. – Тебе просто нужен короткий отдых. Возможно, съехать в имение. Уедем туда вместе, я покажу тебе семейные сады.

- А если как раз в это время Он прилетит? – мрачно спросил король. – А я буду на другом конце мира. Он ведь даже во Дворец не зайдет.

- Но ты не можешь приковывать себя ко Дворцу только ради брата…

Эйнаор не ответил, а только долго и устало посмотрел на женщину. Рука потянулась к ней как-то сама собой. Тепло коснулась щеки, убирая за ухо выбившуюся прядь. Мариэлла же смотрела с грустью. Фиолетовые глаза женщины вновь наливались тоской за кузена, но искрящиеся капли лишь едва смочили ресницы. Супруга взяла его за ладонь, отстраняя от щеки, и мягко сжала тонкими пальцами.

- Можешь… - эхом прошептала она. – Конечно, ты можешь…

Она потянулась к нему в ответном жесте, приглаживая встрепанные после сна волосы. Эйнаор прикрыл глаза, блаженно подставляя голову под женскую ладонь. Каждый раз, словно восполняя то, чего у него никогда не было.

- Просто береги себя, - попросила Мариэлла, склонившись и мягко поцеловав его в лоб.

Эйнаор мигом проснулся, но женщина никуда не исчезла, все так же сидела по правую руку, по-доброму улыбаясь. Недоеденное блюдо на подносе тоже не испарилось, угнетая своей неуменьшающейся порцией.

- Я могу чем-то помочь? – спросила Мариэлла. – Ты же знаешь, в моем арсенале все связи матери. Ты устроил мне чудесную жизнь, Эйнаор, но я могу и хочу тебе отплатить тем же. Позволь тебе помочь.

Лоатт-Лэ позволять боялся, потому что интуиция подсказывала, что как только родная мать начала слишком глубоко влезать в дела рода и в политику, то от нее поспешили избавиться. Конечно, тяжелые роды близнецов тоже дали своё, но своевременное врачебное бездействие приравнивается к убийству.

- Эйнаор, не нужно меня скрывать, - ласково попросила Мариэлла.

Король отвечать не хотел и вместо этого вгрызся в очередной кусок рыбы. Так у него появилось время подумать. В словах женщины была доля здравого смысла, но что такого ей поручить Эйнаору не приходило в голову. В конце концов, она же женщина – а значит возможностей на Тории у нее в разы меньше, чем у него. Но в то же время она Лей-Ани – жена короля. И среди прочих женщин имеет самое значимое слово.

Лоатт-Лэ показалось, что он ухватился за какую-то очень важную мысль и, спешно додумывая, он быстро заглотил в себя еще несколько кусков ненавистной, но чем-то полезной рыбы, пока мозг был занят идеей. Мариэлла заметила, как у супруга загорелись глаза, и она затаилась, боясь спугнуть момент.

- Женские школы, - наконец, дожевав, сказал Эйнаор. – Свяжись со школами и брось клич молодым девушкам на поступление в Академию. Если нужно, подними архивы и купи агитаторов, которые вновь воскресят имя и деяния Нэташ. Пусть передают, что Тория взывает к своим дочерям. Пусть соберут свидетельства последних энергетических сбоев на планете. На их основании придумайте что-нибудь про дисбаланс и нужду сильной крови в рядах острых умов. Только без перегибов. Мне не нужна волна мужской дискриминации на почве ограниченных ментальных способностей. Передай девушкам, что их род и сословие в Академии не имеет значения. Нам есть куда расширять число женских групп, а к их талантам отнесутся с положенным уважением. Более того, собери их общие пожелания, и скажи, что Лоатт-Лэ готов пойти наперекор вековым традициям и предоставить им больше свободы. Так же обратись к Леди старших домов. Можешь устроить для них приемы. Узнай, каковы их личные пожелания и ожидания. Передай, что меня заботит их вынужденное молчаливое положение. Если потребуется, я готов выделить для них время для личной встречи, чего не было уже столетий… пять? Шесть? Кроме того, мне нужно их мнение относительно колоний. А так же настоящее мнение относительно устроев и традиций. Состояния Тории и голосов духов, а так же… что бы еще спросить…

- Эйнаор… - остановила его Мариэлла. – Половину из этого я могу рассказать тебе в любое время. Однако, лишь половину, - с улыбкой добавила она. – Я всё сделаю.

Лоатт-Лэ выдохнул и немного сбавил обороты своего разбуженного энтузиазма.

- Что от тебя хотят Великие кланы? – спросила внезапно женщина. – Я так же заметила, что последние месяцы к тебе все реже прибывают главы колоний.

- А… эти, - отмахнулся Эйнаор. – Перешли на письменный доклад с тех пор как в Федерации забеспокоились о вспышке активности серого бизнеса, пиратов и контрабандистов.

- Как будто они боятся, что перехватят на трассах, про которые даже не знают.

- Нет, конечно, но теперь из-за дистанционного общения все наши беседы идут у них под протокол. Фактически они бойкотируют мне личные вызовы и не желают тем самым подписываться на деятельность против Федерации.

- Но ты ведь должен их заставить явиться.

- Должен… - протянул Эйнаор, поднимая бокал с цитрусовым соком и, прищурившись одним глазом, посмотрел сквозь желтизну на стену напротив. – Но у меня нет на это ресурсов. Посылать армию – некорректно. Личную гвардию – расточительно. Отправлять послов и вестников – что они им сделают? А угрожать им явлением флота я буду только в крайнем случае, потому что агрессия со стороны Престола вновь вынудит их вжаться в нору. Оттого что намшер начнет запугивать свой лес, юккены быстрее не расплодятся. Я как тот намшер, Мариэлла, вечно балансирую на грани между актами террора и подкормкой своего леса. И если лес без меня еще выживет и продолжит жить дальше, то вот я без него нет. К тому же, сама знаешь, что оставшиеся корабли флота сейчас на дежурстве в туманности, и патруль нельзя ослаблять.

- Я знаю. Но ты мог бы попросить брата. Уверена, Лаккомо не откажется привести «Стремительный» к орбите колоний, с целью сопроводить пугливого главу рода в Золотой Дворец.

Эйнаор мрачно хмыкнул, представив сей унизительный для колониста акт.

- Да, не отказался бы. Но что это даст, кроме очередных проблем и накала обстановки? Мариэлла, я годами пытаюсь держать их в узде. Но видит Исток, близок день, когда они потребуют независимости. А они могут. Даже без своих кораблей. Им достаточно напрямую выйти на связь с той же Цинтеррой и запросить у них помощи и убежища на просторах Федерации. Любая вспышка агрессии со стороны Лазурного Престола, и они так сделают. Любая ошибка в протоколе, и они найдут лазейку в наших законах и своих правах. Будь то излишняя агрессия или несоблюдение традиций с нашей стороны. Лаккомо ненавидит все, что касается протоколов и норм ведения переговоров с подданными. Он слишком импульсивен, и корабль развратил его мощью. Поэтому чем дальше, тем больше я склонен к тому, чтобы не привлекать Лаккомо к колониям. Если я хочу, чтобы от колоний вообще что-нибудь осталось…

Эйнаор с силой потер лоб ладонью. Он давно не обсуждал свои дела с супругой, и сейчас, его постепенно начало одолевать чувство облегчения. Как-то так получилось, что последнее время они мало говорили. Только встречи по вечерам, ленивые слова о еде и погоде, когда Эйнаор держал все заботы при себе. Сейчас же Лоатт-Лэ очередной раз осознал, как легко супруга поддерживала разговор, и как понимающе встречала и подхватывала его груз.

- Мне нужно всего пару десятков лет, - тихо сказал Лоатт-Лэ. – Это самое больше. Достаточно будет даже пяти лет, и у нас вновь будет своя сильная армия.

- Твои разработки?

- Да… - с неохотой отвернулся Эйнаор, глядя вглубь комнаты на тяжелые висящие ткани, отгораживающие удобные альковы для чтения. – Они обязательно сработают. Боюсь, только помешать в этом деле мне могут вовсе не кланы или колонии, а жречество.

- Ты про Говорящих с Ветром? – уточнила Мариэлла. – Хочешь, я возьму их на себя?

- Нет, - тут же категорично отрезал Эйнаор, так что супруга даже отшатнулась. Желая успокоить ее, король вновь мягко накрыл ее ладонь своей рукой. – Это опасно. Для тебя это опасно.

- Почему? – с сомнением спросила женщина. – Я видела их новое строение здесь на Лазурном Берегу. Даже горожане уже начали заходить к ним за обрядами.

- Они не понравились Эантару, - признался король. – Он был у них, но дъерки против оставлять его одного в тех стенах. У них нет туда прохода. Что-то отпугивает их. Ни я, ни кто-либо другой не сталкивались с подобным. Я… я не знаю, что делать.

- Закрой их, - как само собой разумеющееся предложила Мариэлла.

- Не могу, - тяжко вздохнув, признался Эйнаор. – Это ударит по простому населению, а они – это последние, кто меня еще поддерживает. Если я утрачу их доверие, Престол просто рухнет.

- Но ты сам позволяешь, подтачивать его у тебя за спиной.

Она, конечно же, все видела и знала ситуацию со стороны. Верная подруга, которая умела бдительно наблюдать то, что не ведомо мужчинам и давать советы, когда ее спрашивали. Идеальная спутница для правителя, чьи речи никогда не были голословны. И если Мариэлла уверяла, что Престол шаток, то у нее на заявление был ряд причин. Начиная от шепотков среди гвардейцев и слуг, заканчивая чатами под какими-нибудь рукодельными видео, до которых Эйнаору и его пресс-службе не было доступа.

- Я устал, Мариэлла. Я просто устал без поддержки, - признался Эйнаор. – Я все понимаю. Что должен передать дела. Должен сохранить Торию в целостности. Должен обезопасить тебя и сына… Но иногда мне просто кажется, что я… я не могу больше.

От волнения он даже начал запинаться.

- Я больше не могу выслушивать их шепот, - взмахнув рукой, он показал на стены. – Я не могу больше чего-то ждать… Пытаться… Я потерян, Мари… У меня словно сердца нет… Половины меня просто нет, и я… я просто доживаю здесь, срываясь на всех.

Вместо ответа Мариэлла встала и мягко обняла Эйнаора, давая ему прижаться головой к ее боку. С другой стороны крепкая и уверенная мужская ладонь легла королю на плечо, успокаивая первые признаки вновь накатывающей истерики. Даже Учитель не знал, что Эйнаор пребывал иногда в подобном состоянии духа. Не говоря уже про родного брата. Младшему близнецу не хотелось сознаваться в подобном.

- Тише, Эйнэ, - прошептала женщина, гладя того по голове и легонько баюкая на своем животе. – Ты не один.

- Да, действительно, нас, идиотов, двое! – издевательски передразнил он супругу.

- И это тоже… - податливо согласилась она, продолжая причесывать его аккуратными ноготками.

Эйнаору хотелось продолжать психовать и сыпать едкими фразами, но очень быстро он устал придумывать слова пообиднее и выдохнул. К чему это бессмысленное занятие.

- Я хочу назад, Мари, - прошептал Эйнаор, закапываясь лицом в ее шелковые ткани. – В годы, когда мы были моложе, а ягоды слаще. Когда солнце жгло спину на пляже, а я еще не забыл, как управлять гидроциклом. Я хочу туда, когда была только Академия, а самой большой тревогой – вывихнутая на тренировке рука. Казалось, был момент, когда я мог что-то изменить. Было много моментов. Но, тем не менее, один особо. Как знать, что бы было иначе. Может, я бы не сидел на Престоле. Полюбил бы космос, взял под себя Исток. А брат… - тихий голос терялся в шелке, но все равно долетал до избранных слушателей. – Лаки… занял бы Престол. Отказал Федералам. Даже вопреки Эантару. Я бы мог изменить его. Смягчить. Он бы не стал угрозой… Казалось, нужно было немного.

- Так наверстай это сейчас, - прошептала Мариэлла, обнимая Эйнаора мягко за голову.

О том, что Лоатт-Лэ улыбнулся, женщине поведала только слабая щекотка по телу через невесомый шелк.

- Слишком поздно, - сказал он.

- Нет, Эйнэ, - тепло ответила Мариэлла. – Поздно – это если уже никогда. Все остальное – своевременно.

Мужчина медленно отстранился, с усилием сглатывая и прогоняя накатившие эмоции. Внимательно посмотрел на супругу, словно она изрекла очевидную истину. Но Мариэлла оставалась невозмутима, твердо стоя на своем убеждении. Она всегда была такой. Кроткой, тихой, но лучшей ученицей своей матери, которая всегда добивалась желаемого.

- Вам уже нечего терять, Эйнаор, - как приговор прозвучали слова гвардейца, на совесть соблюдающего этикет даже наедине. Но хотя бы называющего Лоатт-Лэ по имени.

Правитель Тории какое-то время переводил взгляд с одного заговорщика на другого и с трудом верил, что оказался в центре давно обговоренной идеи. Для гвардейца не стали неожиданностью ни его слова, ни предложение Леди. Наоборот, тот словно надеялся на чудо, которое вытащит их родину из штопора. На любое чудо, лишь бы оно пошло на благо Тории и династии.

- Золотая Гвардия всегда будет на Вашей стороне, - преданно и церемонно склонил голову мужчина в броне, на что Эйнаор потеплел, расслабился.

А потом неуместно с ноткой истерики расхохотался. Когда звездная система на пороге войны, а Престол вот-вот готовы подхватить кланы, правителя пока еще сильнейшей империи склоняют на путь решения личных вопросов.

***

Эйнаор пребывал в блаженном спокойствии почти три дня, успев даже выспаться, прежде чем получил от брата нежданное сообщение. Несколько часов, и «Стремительный» прибудет со срочной посылкой. Но Лоатт-Лэ даже не волновало, что нашел Лаккомо. В любом случае, что бы там ни было, это вряд ли выходило за рамки их плана.

Правителя волновал будущий разговор. А именно очередная встреча, к которой он неожиданно оказался не готов. Растерялись все мысли. Запланированные дела и встречи пошли вразнос. Эйнаор спешно отменил визит торговой делегации и сказался больным. Попытался в оставшиеся часы до прилета занять себя документной рутиной, но когда понял, что в докладе десятый раз перечитывает один короткий абзац, то сдался и отложил бессмысленное занятие.

В итоге чтобы хоть как-то отвлечь себя, Эйнаор пригласил в кабинет адъютанта и пресс-секретаря, встреча с которым у него и так была запланирована на сегодня. Но даже такая беседа не удерживала внимание Лоатт-Лэ глубоко в работе, и Эйнаор вскоре попросту отключил циферблат часов на своем настольном мониторе, чтобы погрузиться в дела.

В конце концов, ему это даже удалось. План будущих встреч полностью завладел вниманием Эйнаора. Щедро ответив на желание женских школ, Лоатт-Лэ распланировал свои поездки на месяц вперед в ущерб встречам с главами кланов. Туда же вошли визиты нескольких древних святынь, посещение идеологически важного промыслового центра на южных островах, явление венценосного лица в праздничный день урожая на ярмарку и прочее ублажение народа, вплоть до пожертвований и подарков из средств персонального счета Эйнаора. Неожиданная социальная открытость даже насторожила адъютанта и пресс-секретаря, но Торийский правитель настоял на своем, убедительно подтвердив, что да, риск авантюр осознает. И нет, отступать под защитные стены Дворца не намерен.

К концу третьего часа Эйнаор так вошел во вкус, желая навестить как можно более удаленные от столицы регионы планеты, что даже не сразу отреагировал на попустительски открывшуюся дверь. И даже не сразу сообразил, что вот так бесцеремонно вторгаться в его кабинет кроме гвардейца на службе имеет право только один человек на планете.

- …и как верховный Владыка суши я все еще имею право на доступ к Морскому Колоколу, - даже не прервал свою экспрессивную речь Эйнаор. – Которым я непременно желаю воспользоваться за время пребывания на южных островах.

- Ваше Величество, - мялся пресс-секретарь, по долгу службы одетый по моде Цинтерры и прибывший в кабинет прямо с онлайн-конференции. – Колокол не звучал тысячелетия. Местные хранители могут с сомнением отнестись к вашей прихоти.

- Любой, кто воспримет желание прихотью, - въедливо поправил Эйнаор, подняв указательный палец, - не вправе носить звание хранителя. Их долг пропустить меня и только потом поинтересоваться о моей мотивации. Я хочу проверить их преданность долгу.

- Но Колокол… - растерялся невозмутимый, казалось бы, ториец, чей возраст приближался к первой сотне.

- А это уже моя забота, - с тонкой улыбочкой ответил правитель.

- Что происходит? – наконец, в паузе раздался тихий недоуменный голос Лаккомо.

Аллиет-Лэ даже замер в проходе, будучи как всегда в своем безупречном светло сером мундире.

- О! Брат, ты как раз вовремя! – ядовито обрадовался Эйнаор. – Проходи.

Звериным чутьем ощутив неладное, Лаккомо оставалось только молча послушаться такого тона, закрыть за собой дверь и занять свободное место сбоку от стола. Привычка, что Эйнаор вечно отменял все встречи, готовясь к приезду, подвела Лаккомо, и сейчас Аллиет-Лэ растерялся.

- Кстати, держу тебя в курсе, - елейно продолжил Эйнаор, обратившись к близнецу, - что на это мероприятие ты едешь со мной.

Лаккомо потребовалось несколько лишних секунд, чтобы включиться в работу.

- Когда? – спросил он, потерянно моргнув.

- Послезавтра, - мигом ответил Эйнаор и тут же шустро сверился с планом в своем электронном календаре. – Верно же? Да, все так. Пять часов полета туда. К середине дня будем там. Еще минимум часов десять там. Пять обратно…

- Но я не могу, - спокойно в категоричном тоне отрезал Лаккомо, сложив руки на колени.

Эйнаор словно ждал этих слов. Замерев и позволив совсем уже злобной улыбке расползтись на лице, он неспешно повернулся и ласково ответил:

- Это не предложение, брат. Или мне стоит напомнить, что ты в первую очередь Аллиет-Лэ, и лишь потом генерал? – острый взгляд кольнул Лаккомо, пресекая оправдания про Адмиралтейство. – Утрутся, – мрачно добавил он. – Могут выслать мне свои претензии через стандартную форму на сайте. Спустя месяц у меня как раз появится время. Я обязательно им отвечу.

Лаккомо молча сглотнул, мимолетно недобро глянув на адъютанта и пресс-секретаря, которые имели шанс наблюдать за столь редкой картиной. К слову, из вежливости, оба торийца яростно листали файлы в своих планшетах и создавали видимость своей глухоты к происходящему.

- Что-нибудь еще? – решил пойти на попятную Лаккомо.

- Да, - наигранно расцвел Эйнаор. – Через шесть дней у меня, наконец-то, состоится созыв глав кланов, и ты тоже будешь на нем присутствовать. Надеюсь, на этот счет у тебя нет возражений?

- Нет, - коротко, как перед инструктором в учебке ответил всеми известный грозный генерал Тридцать пятой эскадры ОКФ.

- Чудно! – улыбнулся Эйнаор, после чего переключил внимание на своих сотрудников государственно аппарата. – Анэ Нихиас, будьте любезны, передайте, что у глав кланов есть пять дней на прибытие в столицу для отчета.

- Будет выполнено, Ваше Величество, - согласно кивнул пресс-секретарь, а адъютант продублировал приказ у себя в планшете.

Лаккомо удивленно вздернул бровь, но воздержался от комментариев. Такое состояние брата было проще переждать.

- На этом пока всё, - торжественно объявил Лоатт-Лэ, в жесте уважения и благодарности сложив ладони. – Анэ Витани, - моложавый адъютант мигом вытянул шею, - распределите все мои дальнейшие сегодняшние встречи по неделе. Можете в ущерб обеда. Я не буду против.

- Как скажете, Ваше Величество, - уже поднимаясь с кресла, ответил адъютант в быстром поклоне.

Эйнаор любезно улыбался им вслед, излучая благодарность и оставшись полностью довольным проведенным временем. Лаккомо, особо не меняя позы, проводил торийцев задумчивым взглядом. И стоило двери за ними закрыться, а пологу тишины восстановить свои границы, как очередная игла в голосе брата кольнула его внимание.

- Ну, так зачем прилетел? – на сей раз Лоатт-Лэ полностью развернулся на кресле и фривольно сложил руки на груди. Закатанные на манер федералов рукава только добавляли его облику нездоровой решимости.

Вот только Лаккомо не понимал, на что именно решимости, и от загадок ему становилось неуютно. А от этого на язык просились ответные штыки.

- Ты не рад меня видеть?

- Я? – тонкие пальцы брата указали на грудь. – Нет!

Лаккомо нахмурился.

- Я ждал, - резко сменив тон, припечатал Эйнаор, разбив обиду в зачатке.

- И… чего ты ждал? – осторожно спросил старший, как в случае с агрессивной змеей не делая лишних движений.

- Пока ты соизволишь ко мне прилететь, разумеется! – парировал Эйнаор.

- А я должен был? – спросил и тут же пожалел о сказанном Лаккомо.

Лоатт-Лэ остался невозмутим внешне, но старший мог бы поклясться, что заметил, как световые кристаллы в комнате на мгновение полыхнули ярче.

- Просто осознай, что ты сказал, - мягко и тихо ответил Эйнаор. – Что ты, единственный мой брат, хуже того близнец, еще хуже – последний родной человек, не должен меня навещать?

- Должен, - примирительно сознался Лаккомо, все равно не понимая, что вывело Эйнаора из себя. – Но я не осознаю, к чему ты ведешь.

Тихий спокойный тон пока успешно парировал быстрому натиску хлестких нападок. Лаккомо в упор не видел причин такой злости. Но что его самого мелочно радовало, если Эйнаор буквально искал повод сорваться, то сам он не хотел конфликта. Успешный бой, пойманные фарэйцы и ценнейшая добыча кристаллов настолько крепко прибила его спокойствие гвоздями личной гордости, что подобные выходки брата едва ли его выводили из себя. Тревожили, возможно.

- К чему я веду… - задумчиво начал Эйнаор, постукивая пальцем по подбородку. – Дай мне подумать. К тому, что тебе безразлична наша планета. Ты это и так знаешь, не перебивай.

Лаккомо жестом показал, что готов молчать.

- К тому, что тебя не волнует отношение народа. К тебе и ко мне. Так же тебя не волнует отношение кланов. Тебя не волнуют наши немногочисленные родственники. Тебя не волнует столица, не говоря уже про колонии. И тебя не волнует, жив я вообще или сдох под прицелом. Возможно, узнаешь по новостям. На первой полосе нашего канала, если ты, конечно, его ежедневно проверяешь. Или где-то на десятой строке федеральской. После новых законов сената, перестрелки на нижних кварталах Цинтерры и взрывов на космодроме Флайтона. Да, где-то седьмая-одиннадцатая строка. Ведь с той частотой, с которой ты меня навещаешь, не говоря уже про редкие письма, у меня больше шанса привлечь твое внимание своим некрологом.

Словесная оплеуха, начавшаяся как старый, давно перетертый скандал закончилась финальным аккордом и глубоко макнула совесть Лаккомо в отстои фактов. Покраснев от возмущения, Лаккомо хватанул воздух ртом, но не нашел, что сказать.

В то время как Эйнаора понесло ва-банк. В голове эхом повторились слова гвардейца. Ему уже нечего терять. А раз нечего, то останавливаться уже нельзя.

- Молчишь? Понимаешь, что это так, - чуть сбавил тон Эйнаор. - Улетел и думал, что сбежал от проблем? Нет, Лаки, это так не работает. Нельзя сбежать от того, что не дает покоя. Даже сейчас. Твоя реакция. Ты не притворишься и не обманешься, что слова тебя не задели. А если так, и если со мной все же что-то случится, ты себе этого не простишь. Я тебя знаю. Нет… ты не из тех, кто наложит на себя руки. Ты скорее положишь вокруг всех. Виноватых за участие. Невиновных за бездействие. Ты устроишь бойню, потому что я твой последний сдерживающий фактор. А если меня не станет, то все остальное, как я сказал раньше, тебя тем более не будет волновать.

- Ты не знаешь, что меня сдерживает, - едва сдерживаясь, процедил Лаккомо.

Как бы он не хотел, но брат вскрывал его сдержанность, как когти намшера консерву. Слова резали по душе. Еще немного, и Лаккомо пообещал себе, что просто вновь уйдет. Он уже пожалел, что зашел.

- Я не знаю? – как-то очень тихо и очень легко усмехнулся Эйнаор, на миг отведя глаза. – У нас много секретов друг от друга, Лаки. Тебе не кажется это излишним? Но даже если не говорить о них, я знаю о тебе практически все. Я знаю, как зовут твоего врача. Я знаю, как тебя обожает экипаж. У меня есть твои фотографии, сделанные командой в наш день рождения. Я даже знаю, какие рестораны на Рокконе ты любишь. И это все не говоря о том, что иногда я знаю, что ты ощущаешь. А иногда даже знаю, что тебе снится.

Обезоруживающий тон, призванный охладить злость, только еще больше натягивал струну на душе старшего близнеца. Вот-вот казалось, что лопнет. Как всегда самая острая бритва была припасена напоследок. И вся осведомленность брата просвистела мимо, уткнувшись в слова о снах. Лаккомо напрягся, готовый отбиваться, оправдываться, да что угодно, даже все-таки уйти, если брат вновь полоснет по нежному, но он выбрал укол больнее.

- А что ты знаешь обо мне, Лаки? – невинно вздернув брови, спросил Эйнаор. – Что ты знаешь именно про меня, помимо обязанностей, которые я выполняю? Ты знаешь, кто готовит мне ужин? Ты знаешь, кто мой пилот? Или кто каждый день затягивает мой воротник и прикалывает брошь мне на шею? Как я сплю? Обращаюсь ли я ко врачам? – младший проникновенно смотрел в глаза, ожидая понимания. - Тебе что, это совсем не важно?..

Глаз Лаккомо все-таки дернулся, и мужчина сорвался с места и резко встал. Противно царапнуло по полу кресло, Аллиет-Лэ даже не потрудился задвинуть его обратно и поспешил к двери. Эйнаор потратил ценнейшие мгновения, растерянно глядя в удаляющуюся спину, как вдруг в нем окончательно что-то сломалось.

- Ты даже не прибыл на мою свадьбу! – в сердцах выкрикнул Эйнаор, вскакивая и с грохотом роняя свое кресло.

Резкий и громкий звук за спиной заставил Лаккомо запнуться.

- Почему ты на нее не прибыл!? – в гневе во весь голос заорал Лоатт-Лэ, зная, что за дверью это все равно не услышат.

Лаккомо замер, втянул голову в плечи. Сжатые кулаки мелко тряслись от напряжения.

- Ответь мне! – вновь подстегнул срывающийся голос брата позади.

И Лаккомо признался впервые вслух даже сам себе:

- Я не хотел это видеть.

А после, когда ответных слов не последовало, Аллиет-Лэ стремительно шагнул к двери.

Эйнаор не помнил, как боролся с собой и боролся ли вовсе. Он не запомнил, успел ли он ощутить облегчение от сказанного. Но он осознал, что если Лаккомо покинет кабинет, то все сказанное пройдет напрасно. Лоатт-Лэ не готовил речь и не проигрывал такой исход в вероятностях. Но когда Лаккомо положил ладонь на ручку двери, Эйнаор думал так быстро, как только мог.

- Это не мой ребенок, - под тихий щелчок дверного замка в спокойствии комнаты прозвучало признание.

Лаккомо замер, словно потеряв пелену с глаз. Ладонь мягко отпустила ручку, так и не нарушив контур тишины.

- Повтори, - тихо попросил Аллиет-Лэ через плечо.

- Ребенок у Мариэллы, - сухо ответил Эйнаор. – Не от меня.

Старший развернулся на месте, внимательно глядя на брата. На удивление, тот уверенно не отводил глаза.

- И ты знаешь от кого?

- Да. Я знаю, - Эйнаор неспешно обошел стол, растягивая время, чтобы успокоиться. Что нельзя было сказать про Лаккомо, который сменил злость на жажду скорой расправы с изменницей и ее любовником. Лоатт-Лэ понял намерения близнеца, даже не прислушиваясь к эмоциям, и поспешил его остановить. – Более того, я это одобрил.

Обезоруживающий холодный факт вновь заставил Лаккомо растеряться, а Эйнаор мелочно порадовался его сменившейся физиономии. Теперь пока брат не получит всю правду, он не уйдет.

- Зачем ты это сделал? – спросил Лаккомо с напряжением и тревогой.

Весь привычный порядок вещей начал спешно перестраиваться у него в голове. Кирпичики фактов и обязанностей лихорадочно менялись, выстраиваясь в новую картину мира. От одного признания, казалось, мог рухнуть даже Золотой Дворец, и Лаккомо с холодком на душе ощутил всю шаткость их положения. Вроде бы всего лишь чужое дитя в чреве королевы. Но это же неизгладимое пятно на роду. Это риск. Это угроза династии в целом.

- Сделал – что? – переспросил, Эйнаор ненамного сократив дистанцию и ленивым размашистым шагом дойдя до центра в узоре круглого ковра.

- Зачем ты позволил ей тебе изменить?

- А почему ты решил, что это измена? – с бравадой спросил Эйнаор, отрывая взгляд от ковра. – Это были условия нашего с ней договора.

- Какого договора? – настороженно спросил Лаккомо. – Тетка Мэйалин еще с детства готовила своих дочерей в наши жены.

- Договора, по которому обе обремененные долгом стороны будут счастливы, - ответил Эйнаор, старательно удержав себя от яда в тоне и проглотив пульку про свадьбу, на которой брат не присутствовал. Потому что, если бы он изволил явиться и поговорить раньше, то вся тайна раскрылась бы ему раньше. – У меня есть жена. У нее есть муж. Женщина производит сына. У династии появляется наследник. Все в точности, как и должно быть в заголовках новостей. Ведь остальное для народа не важно.

- Но ты подставил династию… - выдохнул Лаккомо с осознанием, прижимаясь спиной к двери и откидывая на нее голову.

Эйнаор, однако, улыбался.

- Наследник… Слабая кровь… - заговорил старший, спешно перебирая варианты. - Это все вскроется при посвящении… Когда ему придется испить из Истока. Он не выдержит. Если не ты отец…

- Выдержит, - уверенно шепнул Эйнаор, и старший вздрогнул от зловещего тона. – Мариэлла ведь выдержала. Значит, все ее потомки тоже смогут пройти ритуал.

Лаккомо резко оторвал голову от двери. Но ноги, казалось, дали слабину.

- Ты передал право на Престол ветви Мэйалин?! – сил на злость уже не осталось, но он попытался вложил в голос все свое негодование. – Ты сделал то, что тетушка всегда жаждала?!

- Она не знает, - отмахнулся Эйнаор, стравливая нервозность вновь вышагивая кругами по ковру и загребая мыском высокий ворс.

- Но ты передал династию по женской линии!

- В истории это не впервой, - еще одна отмашка.

Нелестно помянув Нэташ и ее неуместный прецедент, Лаккомо локтем оттолкнул себя от двери.

- Но наш долг…

- Наш долг не прервать род! – резко остановившись, грубо прервал его Эйнаор. Но, подумав, тут же смягчился. – И еще чуть-чуть удержать наш мир от полного развала. Сберечь народ от голода. И сохранить Исток, конечно же. Даже не подпитать. Хотя бы сохранить, что есть.

- Эйнэ, это безумие, - Аллиет-Лэ схватился обеими руками за голову, и чуть было сам не заметался по кабинету.

- Безумие, брат – это то, что мы творим в звездной системе, - Эйнаор остановился напротив. – А не то, что мы разбрасываемся фиктивными браками, соблюдая при этом все жизненно важные ритуалы предков и остаемся довольными.

Лаккомо устало поднял на него взгляд и сложил ладони на затылке. Вся безупречная прилизанная прическа безвозвратно взъерошилась, словно отражение хаотичных мыслей.

- Но почему ты так поступил? – вырвалось у Аллиет-Лэ, и Эйнаор через потускневшие фиолетовые глаза на мгновение сам ощутил то, что испытывал его брат. Огромный развернувшийся провал в бездну. И только тонкий шаткий мост, чтобы над ней устоять.

- Потому что для меня нет никого дороже тебя.

Эйнаор не узнал собственный голос. Спокойный и умиротворенный. Полный уверенности и давнего осознания. Словно не было в этих словах никакой магии момента или сакральной тайны.

Но Лаккомо не дрогнул. Наоборот, замер, будто еще несколько тросов его спасительного моста только что оборвались. Прозвучавшие слова не стали для него неожиданностью. Обожгли. Потому что подспудно, старший боялся их когда-то услышать.

- Почему? – спросил Лаккомо, вкладывая в этот односложный вопрос очень многое.

Почему так получилось? Почему не сказал раньше? Почему не прогнал эту мысль? Почему сейчас? Почему до сих пор?!

Эйнаор опустил лицо в пол и широко улыбнулся. Даже засмеялся слегка, чтобы прогнать наваждение чужого горького вопроса. Почему до сих пор…

- Ты ведь знал, верно? – сухо переспросил младший, поднимая взгляд и смахивая несуществующий волос с глаза. - Еще тогда, с Академии.

Еще один сухой смешок помог Эйнаору заглушить неуместные чувства, и медленно шагнул к брату ближе.

- Но если ты знал… и молчал. Если ты понимал, но не спрашивал… Значит, ты точно не представлял, что я испытывал. Эта связь. Еще с утробы. Это как зов. Чем ты дальше, тем он сильней. Чем ближе, тем мне спокойней. Я боролся с этим. Правда! Заглушал себя. Я пытался убрать эту связь.

Эйнаор подошел к брату, сдерживаясь, опуская глаза. Сжимая губы в нить, он не знал, куда деть свои руки. Помялся и не очень уверенно коснулся кителя, бездумно поправляя детали.

- Это больше, чем просто связь близнецов. Я интересовался. Сверял. Никто такого не испытывал. Никто о таком не писал. Я думаю, это все особенность рода… После Истока с появлением анка мне стало чуть легче. Он на время заменил этот зов. Но однажды все опять сорвалось. Когда ты вывихнул руку, а я по глупости начал тебя лечить. Хотел тогда признаться. Не смог. Потом был в ярости на себя. А еще через год мой анк ушел. Я перестал ему подходить. И с тех пор я вновь слышу только нашу связь. Как вектор, который всегда указывает, где ты. Здесь, на Истоке всё намного сильней. Он… Он как резонанс, понимаешь Лаки?

Пальцы Эйнаора вновь вернулись к значкам на кителе, а потом он заметил под воротником блеск фамильной броши с танцующей птицей. Шумно вздохнул и улыбнулся тому, что брат до сих пор верно носит ее.

- Исток усиливает всё, - прикусив губу, продолжил Лоатт-Лэ. - Здесь во Дворце я слышу каждую твою печаль. Я чувствую каждую твою боль. Я знаю, когда ты провел успешный бой. Потому что слышу отголоски радости. Я не пишу тебе: «Привет, как сегодня поживаешь?» потому что знаю, как ты провел день. Удачно или нет. В тревоге или радости. Я… я живу один за двоих, братец. Я всегда рядом с тобой. Это невозможно прекратить. Это нельзя оборвать, как бы я не пытался.

Пальцы прокрались к золотой броши и аккуратно провели по кайме. На лице Эйнаора застыла печальная улыбка.

- Я всегда смотрел на тебя. Всегда следовал за тобой. Ты защищал меня, и я всегда верил, что за тобой безопасно. Я подражал только тебе… Да что там… Я даже пытался тебя ненавидеть, чтобы облегчить связь! За десятки лет я перепробовал всё! Но я не могу престать зависеть от тебя, как ты не понимаешь!

Кулак Эйнаора резко взметнулся, в отчаянии метя брату в плечо, но Лаккомо молниеносно перехватил его. От накалившихся эмоций и бури чувств со стороны обоих простое касание обожгло кожу. И связь, которая еще мгновение назад напоминала о себе слабым эхом, от контакта всколыхнулась до предела.

Лаккомо словно провалился во все колкое отчаяние брата, ощутив сам всю тоску и чужую боль. Все десятки лет ноющей жажды и гаснущей надежды. Всю печаль от его молчания. Каждую обиду при виде отсутствующих сообщений. Одиночество. Пустоту по ночам. Глухоту по оборванной связи. И не восполняемую бездну на месте вырванной родной части души.

Не меньше ощутил и Эйнаор. Его опалило холодом, который старший брат ощущал в одиночестве все годы в космосе. От задушенных чужих чувств стало тяжело дышать. Лавина эмоций, которые Лаккомо всегда сдерживал, вылилась на младшего брата, как неподъемный груз. Вместе с вечным преодолением себя. Вечной скованностью. Молчанием. Сдержанностью и болезненной скупостью в общении с ним, которая скрывала дикую боль и тоску из-за разлуки.

Лоатт-Лэ ощутил всё, что старший брат вечно скрывал.

А потом Лаккомо рванул его на себя, ловя в крепкие объятия. А Эйнаор сомкнул руки на шее, вжимаясь так, словно вновь обрел брата после бесконечной разлуки.

Взметнувшаяся ментальная связь хлестнула обоих в сознание, словно их накрыло мгновенным опьянением. Боль и тоска смешалась с восторгом и утоляемым голодом по теплу. Обиды таяли, как весенний снег. Ладони гладили по волосам, успокаивая, привыкая вновь к тактильным ощущениям и доверию. Потому что внезапно у братьев пропали преграды. А без них все вдруг резко стало возможным.

От накала эмоций двух менталистов яркая связь, казалось, может обжечь сердца. В груди пылало от невидимого огня. Будто струна, вечно соединявшая близнецов, вдруг натянулась и вознамерилась слить их воедино. Вот общее счастье почти смешалось, утратив оттенки. Эйфория от резонанса ударила в голову, сводя с ума. Два ритма сердца выровнялись, дыхание вошло в унисон, а жесты, словно через зеркало начали копировать друг друга. В какой-то миг граница меж двумя разумами смешалась, и образы памяти потекли единой рекой. Полиморфы и войны разбавили кадры приемов. Церемонии с золотом пополнились блеском брони и ходом космоса. Резкость и скупость смешалась с презрением. Смех слился с отчаянием. А одиночество рассыпалось блеском неисчислимых звезд, обратившихся в искры душ.

В страхе братья отпрянули друг от друга одновременно. Синхронно, словно до сих пор были отражениями. Два смешанных сознания неохотно распутывались, сортируя личное и чужое. Эмоции отделялись, приобретая уникальные тона. Еще никогда меж ними не случалось подобного единения. И сейчас оба тяжело дышали, как после длинного марафона. С трудом расплетая связь, и вылезая друг у друга из головы.

Хотелось что-то сказать. Обсудить чуть было не поглотивший их резонанс. Но слова не шли. По все еще державшейся тонкой связке братья мимолетно перекидывались впечатлениями, как немым касанием.

Тревога не отпускала. А здравая логика твердила, что они легко могли друг другу навредить. Чем бы ни была такая синхронизация, она не должна проводиться так наспех, без подготовки, без контроля извне. Тем более, если у них нет на то объяснения или другого прецедента. Никто с таким не встречался. Настолько тесная связь не возникала ни у кого на их памяти. И ни одна даже удачная пара не обладала столь чутким менталом.

Под угрозу вставали уже их мозги.

Но даже такой страх постепенно уходил.

Лаккомо склонился и соприкоснулся с Эйнаором лбом. Резонанс успокаивался. Ослаблялась болезненная тяга друг к другу. Вновь закопавшись пальцами в длинные волосы брата, Аллиет-Лэ умиротворенно глядел в столь похожие на свои глаза. Он не верил, что когда-то сможет позволить себе смотреть на него так, без опасения разрушить чужую жизнь. А ведь все оказалось так просто. Нужно было всего лишь перестать отвергать свой природный балансир. Перестать отвергать себя и свою суть. Позволить естественной связке просто… быть. И не заглушать свое одиночество мнимой занятостью.

Чудо или случайность рождения делала их уникальными. Резонанс обычно не возникал просто так. Но их эмоции, безграничное доверие друг к другу и настоянная с годами тоска создавали невероятное для простых людей единение. Как парный тандем, который мог укреплять, поддерживать и уравновешивать каждого.

Эйнаор тоже постепенно выравнивал дыхание. Страх в его глазах прошел, оставив азарт и бодрящее желание повторить этот эффект вновь. Ведь мир вокруг не рухнул. Дворец не сложился на голову. А по связи от старшего брата он до сих пор слышал довольное тепло и радость, что отныне он, наконец-то, может расслабиться и ощутить себя свободно. Ведь после таких откровений и, побывав друг у друга в голове, у них больше не осталось секретов.

***

На утро Лаккомо стоял перед тяжелым пологом в братской спальне и бездумно пялился на узор старых рун. Переливающиеся искорками древние вензеля играли всей гаммой синего на утреннем свету. Звуки легкого копошения долетали через полотно из гостиной, но задерживали малейшие шорохи, которые звучали по эту сторону.

Вечером и ночью братья засиделись у младшего в покоях за разговорами. Потом Эйнаор просто не захотел отпускать старшего, щедро предложив просторы большой спальни. Лаккомо не отказал, да и понимал, что тяга резонанса их отпустит еще не скоро. А потому не стал сопротивляться и удаляться далеко на другой этаж.

Да и глупо было расходиться после ностальгии по детству и общему одеялу, когда вскрылась правда про фиктивное супружество. Эйнаор жаждал общества не только на эмоциональном, но и каком-то физическом плане. Присутствие родной крови его подпитывало не хуже еды. А уж на фоне истощения последних месяцев его бодрость была заметна и подавно.

Потому Лаккомо не стал уходить, ровно как позволил брату ночью прижиматься к своей спине. От знакомого тепла он сам вскоре провалился в глубокий сон и на утро впервые за десятки лет почувствовал себя отдохнувшим.

Эти сутки с обоими братьями сотворили живительные чудеса.

Однако, сейчас им предстояло выйти на шум в гостиной. Как заявил Эйнаор, под очи Мариэллы и ее фаворита. И Лаккомо с мрачным лицом перед пологом ждал момента встречи, в красках фантазируя, что о них подумают.

- Не делай такую похоронную рожу, как перед казнью! – раздался позади голос Эйнаора.

Лаккомо фыркнул и обернулся. Лоатт-Лэ как раз заканчивал вдеваться в рубашку из бледно-лазурного шелка и взялся за тонкие пришитые ленты, чтобы затянуть края ткани на поясе. На королевский наряд эта рубашка и серые штаны не подходили, но дальше гостиной и завтрака Эйнаор в них идти не собирался.

Сам же Лаккомо не спешил с утра вдеваться в сковывающий движения китель и воспользовался гардеробом брата, мелочно порадовавшись, что ему нет нужды выбирать одежду по фасону и подгонять размер. Даже спустя годы комплекция у него с Эйнаором осталась прежняя. А то, что подходило к лицу одному, почти так же хорошо смотрелось на другом.

В какой-то мере Лаккомо даже проникся мимолетным чувством ностальгии, копаясь в братских вещах. Как и все близнецы в детстве они тоже иногда менялись одеждой и притворялись друг другом.

Сейчас, правда, притворяться им не придется, а предстоит, наоборот, выйти обоим на завтрак. И, несмотря на обмусоленную уже за ночь со всех сторон тему, Лаккомо все равно оттягивал момент, когда придется увидеться еще с кем-то в глаза.

- Давай, не дрейфь! – подстегнул его Эйнаор, встав позади и яростно наматывая свои волосы в пучок на затылке. После чего наощупь примерился и вставил длинную палочку, фиксируя немного косой пучок с торчащими концами локонов.

Лаккомо отвернулся, задрал голову, вновь неразборчиво промычал с выражением глубочайших моральных страданий и, резко собравшись, отогнул полог и шагнул вперед под ясные вопросительные очи уже сидящих за обеденным столом Мариэллы и гвардейца.

Аллиет-Лэ открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же растерялся под пытливым взглядом рослого торийца. Выручил ситуацию Эйнаор, радостно выскочив следом и на глазах гостей счастливо повесившись брату сбоку на шею. Да так бодро, что тот аж сгорбился и присел.

Лаккомо мимолетом взглянул на сияющую рожу брата и закатил глаза. Близнец так лучезарно сиял, что любые оправдания в стиле «это не то, о чем вы подумали» сделали бы ситуацию до безобразия тупой. В конце концов, Аллиет-Лэ смирился и мысленно махнул на всё рукой. У него достаточно высокий статус, чтобы не оправдываться, а у Мариэллы вообще незаконный ребенок.

Однако, реакция кузины разбила все запланированные приветствия и объяснения, которые Лаккомо с трудом приготовил для оправдания последних остатков совести.

- Наконец-то. Мы так этого ждали…

Эйнаор не выдержал и звонко расхохотался, шагая вперед и увлекая брата за собой. Лаккомо вынужденно вышел из ступора, тоже улыбнулся во всю ширь и все-таки позволил себя довести до стола. Вся сюрреалистичность ситуации и будничность утренней встречи до сих пор плохо укладывалась у него в голове. Но если брат действительно все планировал заранее, и если Мариэлла всегда была с ним заговорщиком, то не сложно представить, что мечтала увидеть кузина.

Искреннее счастье в Мариэллы невозможно было спутать с лицемерием. А присмотревшись внимательнее, Лаккомо увидел в ней не просто девичьи румяные фантазии, а вполне осознанную женскую радость за чужое счастье. И то, каким показался ей на глаза законный супруг словно бы в миг успокоило ее душевные терзания и разом перечеркнуло груз неразрешимых проблем.

Только около стола Эйнаор отлип от брата и шагнул к своему месту. Гвардеец же встал при приближении правителей. Лаккомо хватило одного взгляда на остальных, чтобы безошибочно повесить ему статус того самого тайного фаворита Мариэллы. Наметанный глаз Аллиет-Лэ даже отметил, что у кузины все прекрасно со вкусом. Рослый и широкоплечий мужчина даже под высокотехнологичной и тонкой броней был крепче братьев, но реальный возраст все так же терялся за гладкими чертами лица. Лаккомо по-деловому просчитал в нем коренного жителя столицы. Вероятно, даже сына потомственного гвардейца, потому что только близость к Истоку придает лицам такие характерные идеальные черты. Длинные волосы, собранные в безупречную косу, однозначно сказали Аллиет-Лэ об успешно пройденном ритуале на совершеннолетие. Владелец одного из духов-напарников. Сильный. Судя по острому взгляду – не при анке, а тоже, как Лаккомо, при боевом дъерке.

И словно в ответ на удачное угадывание Лаккомо затылком ощутил близкие невидимые зубы, тихо клацнувшие у него над головой.

«Покажись», - мысленно с легким нажимом приказал Лаккомо, тем временем приветливо и вежливо улыбнувшись гвардейцу.

- Инарэс Витану Тсанэй, - представился ториец с учтивым глубоким поклоном, сразу оглашая свое второе имя, чем выразил свою высочайшую степень доверия.

С едва уловимым движением в боковом зрении послушно мелькнула аморфная тень, и Лаккомо почувствовал, как она замерла позади торийца. А стоило ему чуть прищуриться, как в тени он разглядел форму и боевые хвосты.

- Очень рад знакомству, - вежливо ответил Лаккомо, улыбаясь Инарэсу, но обращаясь одновременно и к самой тени.

Та вновь влажно щелкнула зубами и испарилась, уйдя с места глубже в пространство.

Инарэс мельком укоризненно глянул себе за плечо.

- Простите его, Ваше Величество, - тихо и виновато сказал мужчина. – Он просто не местный.

- Не проблема, - мотнул головой Лаккомо. – Я понял, что он не из дворцовой стаи, – и уже с уважением добавил. – Прекрасный напарник.

- Благодарю, - кивнул гвардеец.

- Ну что ж, - обратил на себя внимание Эйнаор, стоя позади своего кресла, повиснув на спинке и опасно покачиваясь, - Вижу, никому больше представлять друг друга не надо. Инарэс, присаживайся с нами как всегда. Я разрешаю.

Лаккомо бдительно поймал официальную нотку в словах брата, сделанную специально для него. «Как всегда». Это значило не только, что брат давно общается с ним без формальностей, но еще у них давно сложилась своя тесная доверительная компания.

Поборов чувство мелкой зависти, Лаккомо уселся за стол по левую сторону от брата, где, как он вспомнил, еще недавно нагрел ему кресло Инарэс. Сам же гвардеец расположился дальше, отставив шлем на свободный участок стола. Эйнаор плюхнулся последним, тут же охотно подтянув поднос с завтраком под металлическим колпаком. Когда он открыл его, в нос тут же ударило приятным запахом свежей выпечки и фруктового сока.

- Как я этого хотел! – не удержался от восторга Эйнаор и, цапнув ближайшую булочку, бесцеремонно вгрызся в нее всеми зубами.

Чем тут же оставил старшего брата один на один с последующим разговором.

- Информация о Ваших прошедших сутках останется в пределах Дворца, как и информация о договорном супружестве, - тихо сказал Инарэс, чем отвлек Лаккомо от переглядывания с довольной кузиной напротив.

- Кто еще в курсе? – спросил Лаккомо, пока не уточняя суть вопроса. В нем было всё, начиная от любовной привязанности Мариэллы, заканчивая тем, как на репутацию братьев повлиял факт, что старший не отправился ночевать в собственные покои.

По убеждению самого Лаккомо этот вопиющий факт о нем, как о публичном лице, мог за утро породить тьму фантастических слухов.

- Гвардия, - невнятно пожал плечами Инарэс.

- Вся? – с недоумением переспросил Лаккомо.

- Это наша общая обязанность… Быть в курсе всего, - осторожно ответил мужчина, быстро стрельнув взглядом на Эйнаора.

Тот с упоением продолжал жрать булку.

- И всюду следить за нами? – излишне колко уточнил Лаккомо, привыкший к личной свободе перемещений и действий у себя на корабле. И если на «Стремительном» он знал планировку практически каждого технического коридора и пользовался ими, то перемещаться тайными проходами во Дворце при своем статусе считал моветоном.

- Защищать вас, - аккуратно поправил гвардеец, все еще не до конца уверенный в реакции Аллиет-Лэ на тотальный контроль. - А для этого надо никогда не терять вас из вида.

- Камеры? – навскидку спросил старший, откинувшись на стуле и невольно стрельнув взглядами по стенам.

- Дъерки… – оборвал его поиски одноглазых шпионов Инарэс.

Лаккомо смачно выругался под нос.

- …Камеры рядом с вами иногда сбоят, - признался с явной досадой гвардеец.

- Кажется, я начинаю жалеть об отсутствии дъерков на моем корабле, - буркнул Лаккомо, тоже потянувшись за булочкой.

Про влияние привычных обитателей Дворца на систему охраны и неотъемлемый сговор с гвардейцами он позорно подзабыл.

- Так пригласите их, - Инарэс привычно помог Мариэлле наполнить ее стакан соком из графина.

- Кхэнасса будет ревновать, - ответил Лаккомо, проследив поданный женщине стакан, который в обычном обществе обязан был бы наполнять ей Эйнаор.

- Зная его, он их скорее возглавит, - отозвался Инарэс, по этикету последним из присутствующих потянувшись к подносу.

Лаккомо задумчиво выслушал мнение, параллельно отмечая застольные мелочи, от которых успел отвыкнуть на корабле. Тонкости родной культуры особо соблюдались здесь, во дворце и, возможно, где-то в глубинке. Надкусив булочку, Лаккомо невольно приметил, как этим жестом дал добро остальным приступить к трапезе, тем самым приравняв его статус с правителем.

Но и мысли о дъерках его не отпускали. Инарэс своими словами подтвердил знакомство с Кхэнассой. Лаккомо осторожно прислушался к связи со своим дъерком и отправил поток сжатого извинения за свои последние срывы. Сейчас под хорошее настроение ему это было не сложно.

Ответ не заставил себя ждать. Вышедший на вольную охоту дъерк отозвался откуда-то с далекого предгорья, огрызнулся для проформы, а потом смиренно простил. Даже в мозг лизнул с таким чувством, будто снял остаточный фон после умиротворенного настроя. Или прочесал все извилины липким и влажным от чужой эфемерной крови языком.

Гадость.

Лаккомо мелко встряхнулся и поспешил запить ощущение соком.

Но факты неохотно собирались в готовую мозаику. Чтобы сконцентрироваться Аллиет-Лэ занял себя подсчетом тех, кто был в курсе реального положения дел у торийской верхушки. Ведь как бы то ни было, во Дворце они всегда окружены прислугой, гвардейцами, помощниками и помощницами, камерами и просто случайными служащими от которых невозможно скрыть тот же теплый взгляд Мариэллы на ее фаворита. И так же невозможно будет здраво объяснить цветущую рожу Эйнаора при появлении брата. Все эти мелочи и нюансы будут копиться, и когда-то начнут играть против них. Так главы кланов станут задавать вопросы о наследнике. Жрецы могут натравить своих анков на слизывание следов ауры с них четверых. А при накоплении достаточного количества фактов и сомнений, та же высшая знать может подать прошение о генетическом анализе наследника.

Все это лишние проблемы и сложности, которые не уместны в рамках федеральского противостояния и могут не вовремя ударить по репутации династии. Лаккомо навскидку сразу представил несколько сюжетов, в которых он сам, как житель колоний может выразить недоверие нынешней ветви династии. А как только это случится, можно считать, что у Тории и конкретно Золотого Дворца запустился таймер обратного отсчета.

Но совершенное Эйнаором уже не изменить. И в такой ситуации Лаккомо понимал, что уже не имеет права оставлять его наедине с местными кланами. Свою позицию придется менять, как и перетасовывать ценности. И если он действительно хочет в первую очередь сохранить жизнь и здоровье близнецу, то ему пора вспоминать, каково быть братом, а не просто коллегой по Престолу.

Словно учуяв это легкое изменение настроения, какая-то молодая особь мелькнула на периферии зрения в шторах и затихла, слизывая малейшие витки хозяйских мыслей. Лаккомо успел уловить ее взглядом, как жизнерадостный дъерк сорвался с места и юркнул обратно в стены, поспешив разнести одним только теням понятную счастливую мысль.

Аллиет-Лэ успел только открыть ладонь в бессмысленно попытке остановить юркого поганца.

- Что? – с осторожностью уточнил Эйнаор, заметив как напрягся старший.

- Кажется, в этом Дворце все кроме придворных будут счастливы, если я вновь в нем полноценно поселюсь, - тихо сказал Лаккомо. – Или если разделю с тобой старшинство.

- Ммм… - Лоатт-Лэ демонстративно задумался, будто прислушивается. – Для тебя это новость?

- Нет, но… - Лаккомо показалось, что он ощутил, как незаметно натянулась тончайшая струнка связи, которая шла от них напрямую к Учителю. Мелкий дъерк не постеснялся нагло слить свежие новости хранителю Истока. – Впрочем, уже не важно. А нам надо вместе наведаться к Даэрерку, если мы не хотим расстроить его своим беспамятством.

- Он уже знает, – не спрашивая, уточнил Эйнаор, зависнув с бокалом сока, словно проверяя свои ощущения.

Лаккомо просто кивнул.

- Но в любом случае сперва надо доесть! – с напускной жизнерадостностью ответил Лоатт-Лэ, и его брат только очередной раз подивился, откуда во вроде бы правителе империи сохранилось столько ребячества, которое его даже не портит.

Оставшееся время завтрака прошло за спокойными разговорами и утренними бытовыми темами. Мариэлла искренне по-сестрински улыбалась, поглядывая на близнецов. Лаккомо к своему удивлению сам был рад такому взгляду. И даже поймал себя на приятном чувстве семейного уюта. Самого обычного, тихого и ни к чему не обязывающего. Особенно Аллиет-Лэ заметил, с каким спокойствием Мариэлла смотрела на Эйнаора. Словно тот еще недавно болезненно страдал у нее на руках, а сейчас чудодейственным образом вылечился.

А к моменту, когда на столе остался лишь недопитый в стаканах сок, темы перетекли в не обременяемое деловое русло.

- Эйнаор, я связалась уже с тремя настоятельницами женских школ, - сказала Мариэлла, откинувшись на спинку стула с упругой подушкой под поясницей. – В целом они отнеслись к твоей идее положительно. Но с оговорками.

- Я готов слушать, - повел полупустым стаканом по воздуху правитель.

- Не сейчас. Они пожелали прибыть сами и интересуются, когда могут рассчитывать на твое время, - ответила супруга.

- Любой выходной, - протянул приглашающе Эйнаор. – Для настоятельниц я всегда смогу выделить время.

Маиэлла улыбнулась и мелко кивнула.

- Хорошо, я им передам.

- Инарэс, есть какие-нибудь слухи от глав кланов со вчера? – едко улыбнулся Лоатт-Лэ.

- Только редкое возмущение о том, что они могут не успеть вовремя к сроку, - покручивая свой бокал по столу, ответил гвардеец.

Откуда у Инарэса такая осведомленность, Лаккомо обещал себе обязательно поинтересоваться.

- У нас звёздная империя уже пятое тысячелетие, а они боятся не успеть прилететь за несколько дней? – с сарказмом спросил младший брат.

- Эйнаор, - устало посмотрел гвардеец. – Вы же знаете, как они любят церемониал.

- Да-да, как они на него дрочат…- не стесняясь выражений, закатил глаза к потолку Лоатт-Лэ.

Лаккомо укоризненно сжал губы на лексикон брата, но обратился к гвардейцу:

- А каковы их реальные шансы опоздать?

- Никаких, Ваше Величество, - на автомате ответил ториец.

- Можно по имени, - тут же поправил резанувшую слух оговорку Аллиет-Лэ. – В наших условиях.

- Как скажете.

- Так что, Лаки, не откажешь мне в совместном моральном истязании церемониальных и традиционных старперов? – спросил Эйнаор, почти что лежа облокотившись на столе.

- Включая тех, которые выглядят, как федеральские генералы, а по возрасту младше нас? – вздернув одну бровь, уточнил Лаккомо, после чего тонко улыбнулся в смешливые искорки в глазах брата. – Я в деле.

Загрузка...