Прожить жизнь заново. Все, что я хотела бы сказать себе в прошлом

Как бы ты ни был хорош, с тобой всё равно может случиться что-то плохое

– У вас Паркинсон.

В феврале 2001 года, утром, как раз накануне моей лекции для Фонда социального обеспечения «Телефон любви» у меня диагностировали болезнь Паркинсона.

В тот момент меня словно обухом по голове ударило. Я онемела, казалось, весь мир вокруг застыл. Но я обязана была прочитать лекцию. Кое-как окончив её, я вышла на улицу, чтобы поймать такси, и вот тут по моим щекам покатились слёзы.

Болезнь Паркинсона – нейродегенеративное заболевание. Его симптомы – тремор рук и ног, скованность мышц, напряжение во всём теле, замедленные движения и невнятная речь. Всё это происходит в результате повреждения тканей головного мозга, которые производят нейромедиатор дофамин. Паркинсон ещё называют «болезнью стариков», потому что он возникает, как правило, в возрасте от 65 лет. Известно, что болезнью Паркинсона страдали папа римский Иоанн Павел II, боксер Мухаммед Али, а также актёр Робин Уильямс. Вот только не слишком ли это жестоко – Паркинсон в 40 лет? Он ещё сопровождается депрессией, деменцией и бредовым расстройством (паранойей). Я не могла поверить, что теперь все эти ужасы коснутся меня.

Самым страшным было то, что болезнь Паркинсона классифицируется как редкое заболевание – лекарства от него не существует, а через 15–17 лет после начала болезни человек умирает или становится тяжёлым инвалидом. Это означало, что моя жизнь закончится ещё до того, как мне исполнится 60.

Конечно, когда в мои 17 лет старшая сестра погибла в автокатастрофе, то я бродила, натыкаясь на стены, и думала: «Вот бы завтра никогда не настало». Однако раз уж я осталась жива, то позже твёрдо решила: стану жить изо всех сил. С тех самых пор я жила старательнее, чем кто бы то ни было. Так почему меня настигла эта болезнь?

Что я делала не так? Живя вместе с пожилыми родителями мужа и заботясь о них, я с трудом родила двоих детей, а теперь вот наконец собиралась пожить так, как сама хочу, и открыла собственную клинику. Ну почему это со мной случилось? Совсем недавно я мечтала поехать с детьми в США, чтобы там дополнительно изучать психоанализ. Неужели это было слишком амбициозным желанием?

В то время я была не в состоянии лечить пациентов. Поэтому я закрыла клинику, вернулась домой и почти целый месяц просто лежала в постели. Наверное, если бы я не была медиком и мало что знала о болезни Паркинсона, то не ощущала бы такого ужаса от своего диагноза. Но я была врачом и, увы, знала о своём заболевании достаточно, чтобы ясно представлять себе, что ждёт меня впереди; поэтому моя тоска становилась ещё чернее. Я лежала в кровати не шевелясь, бесконечно рассматривая потолок, и думала, думала обо всём.

Мне раньше казалось, если я однажды окажусь неизлечимо больна и услышу от врачей, что мне осталось жить всего несколько лет, то среагирую на это не так, как все прочие. Я думала, что, будучи врачом, стану мыслить рационально и быстро примирюсь с действительностью. Ведь, как ни плачь и ни возмущайся, заболевание не исчезнет.

Но выяснилось, что я ничем не отличаюсь от других. Не могла понять, за что ко мне пришла эта болезнь, пребывала в отчаянии, и мне было трудно смириться с реальностью. Я ненавидела весь мир. Моя депрессия усиливалась, и я уже начала думать, что лучше бы мне было умереть прямо сейчас. Но однажды я вдруг пришла в себя.

«Стоп, – сказала я себе. – Что со мной? Я не изменилась. Если что у меня и появилось, так это некоторая неопределённость относительно будущего и некоторое неудобство в настоящем. Зачем же я так поступаю с собой? Почему порчу своё настоящее, беспокоясь о будущем, до которого пока ещё даже не дошла?»

В тот период, когда я уставала, у меня начинала слегка неметь правая нога, и мне становилось трудно писать от руки. Но в целом, если я делала перерывы на отдых достаточно часто, то всё было в порядке. Так к чему было разрушать то, что есть сейчас, валяясь в постели и изводя себя тревогой о времени, которое ещё не наступило?

Сначала я вообще подозревала, что у меня болезнь Лу Герига[7]. Будь это действительно так, меня не стало бы в течение следующих пяти лет, так что большой удачей был уже один тот факт, что это оказалась не она. Кроме того, хотя лекарства от болезни Паркинсона действительно пока не существует, наука не стоит на месте, исследования продолжаются. Лекарство от моего заболевания могло быть ещё разработано в будущем. В конце концов хотя 80 % секреторных клеток дофамина в моём мозгу погибло, 20 % этих клеток у меня всё-таки оставалось. А это означало, что если я постараюсь, то сумею замедлить своё заболевание.

Поэтому я встала с постели и начала снова ходить в клинику. Вернулась к своим ежедневным обязанностям по лечению пациентов, чтению лекций, выполнению домашней работы и уходу за детьми. Затем произошло нечто удивительное. Как правило, эффект от лечения болезни Паркинсона препаратами-агонистами дофаминовых рецепторов сохраняется в течение трёх лет, но я продержалась на них все двенадцать – до 2013 года. За эти двенадцать лет я написала пять книг, продолжила лечить пациентов и читать лекции. К счастью, моя деменция пока что не проявилась, а депрессия протекает в лёгкой форме.

Что было бы, останься я тогда в постели, чтобы жаловаться на свою болезнь и весь мир? Я вижу себя, лежащую неподвижно, не в силах пошевелиться; страдающую от деменции и всё глубже погружающуюся в болото депрессии. Проведи я эти годы таким образом, никогда не стала бы той, кто я есть сейчас, а только изо дня в день влачила бы жалкое, бессмысленное существование.

Иногда на нас вдруг сваливаются неожиданные беды. Избежать их невозможно. Но вот то, что будет с нами дальше, целиком зависит от нашего отношения к произошедшему. Эти 12 лет я могла провести совсем по-другому – и в зависимости от моего выбора их итог был бы совсем иным. Это правда жизни, которую я осознала после того, как в феврале 2001 года у меня диагностировали болезнь Паркинсона.

Идеальный момент не наступит никогда

В 1987 году в 21 год Тал Бен-Шахар стал самым молодым чемпионом Израиля по сквошу. В момент победы он был ошеломлён и счастлив, но уже через три часа его счастье исчезло, словно его никогда и не было. Это всё потому, решил он, что сквош – не израильский вид спорта, и в Израиле можно по пальцам одной руки пересчитать тех, кто им занимается. Так что победа в этой области, как думалось Тал Бен-Шахару, для Израиля не была чем-то особенным.

Поэтому на следующий же день он отправился в Англию, чтобы там стать чемпионом мира по сквошу. Он изнурял себя тренировками и не потратил на отдых ни одного часа – и всё ради того, чтобы однажды хотя бы одни сутки провести на пьедестале. В результате меньше чем через год с момента приезда в Англию он сумел выйти в финал главного турнира по сквошу среди молодёжи.

Но Тал Бен-Шахар был так напряжён всё это время, так боялся совершить даже маленькую ошибку, что его икры начало сводить судорогами, а затем и ноги целиком. В конце концов кубок за первое место ушёл у него буквально из-под носа. К тому же из-за того, что он почти год заставлял своё тело работать на износ, ему пришлось вообще бросить сквош.

Впрочем, даже оставив спорт и поступив в Гарвардский университет, Тал Бен-Шахар не оставил своих привычек: по-прежнему стремился делать всё идеально, по-прежнему не прощал себе ни единой ошибки. Вот что он сам говорит в своей книге «Парадокс перфекциониста»[8]:

«Я должен был прочесть каждый учебный текст от корки и до корки. Должен был получить наивысший балл за каждый доклад и каждый тест. Из-за этого, как вы знаете, я не спал ночами; но дело в том, что даже после того как доклад бывал отправлен, а тест сдан на проверку, я всё равно какое-то время не мог спать: теперь уже из-за тревоги, что оценки за них будут недостаточно высокими».

В результате он всё время получал наивысшие баллы и всё время был несчастлив. Потом он и вовсе возненавидел сам процесс обучения. Однажды Тал Бен-Шахар почувствовал, что, несмотря на стремление всё делать идеально, он уже больше не может выносить самого себя: уставшего и душой, и телом и с каждым днём всё более несчастного. Он начал изучать свои собственные чувства и после долгих изысканий понял вот что: его постоянно толкала вперёд одержимость идеалом, и при этом он постоянно тревожился, ощущая собственную неполноценность на фоне этого идеала. Это разрушало его жизнь.

Тал Бен-Шахар, изучивший позитивную психологию на собственном опыте, сегодня профессор кафедры психологии Гарвардского университета. И он всегда советует своим студентам не становиться такими же несчастными перфекционистами, каким он сам был когда-то. Он говорит: «Если вы откажетесь от своего перфекционизма, то мир ни в коем случае не рухнет. Напротив, вы станете жить гораздо лучше и намного больше радоваться такой жизни».

Я согласна с его словами на 100 %. Перфекционист, который не умеет мириться с собственными ошибками, не познает радости жизни. Ведь он ежедневно ставит перед собой крайне высокие цели, посвящает им всё своё время, но не достигает их – и наслаждение жизнью для него становится делом невозможным. Он словно школьник, который не может сегодня позволить себе расслабиться, потому что у него завтра контрольная.

Беда в том, что у перфекциониста контрольная каждый день. И, что ещё хуже, каждый день перфекционисту необходимо получать за неё пятёрку. Фразы вроде «Ошибся? Ну ничего, бывает» для него – нонсенс. Он уверен: стоит ему допустить даже крошечную ошибку, все окружающие отвернутся от него и этим нанесут ему смертельный удар.

Поэтому перфекционист мечтает быть идеально готовым ко всему и никогда не совершать ошибок. Перед поступлением в университет он хочет заранее вызубрить всё, что может ему понадобиться в учёбе. Перед выходом на работу он стремится продумать все ситуации, которые могут случиться с ним. А перед тем, как стать родителем, он намерен подготовиться абсолютно ко всему, что ждёт его после рождения ребёнка. Перфекционист считает, что нельзя жениться, пока не купил квартиру, и заводить детей, пока не получил начальное экономическое образование. Однако пока он рассуждает: «Что, если всё будет вот так?», «А что, если всё будет иначе?», – составляет списки всего, что может случиться, и усердно готовится к этому, он так ничего толком и не начинает. Перфекционист проводит всё своё время готовясь к жизни. Но беда в том, что если вы считаете, что делать что-то можно лишь после того, как всесторонне к этому подготовились, в итоге вы не сделаете и шага. Ведь на самом деле мы не знаем, что случится завтра, и не можем ни предсказать, ни предотвратить риски нового дня.

Экзамен на водительские права считается сданным, если вы набираете в нём 60 баллов или больше[9]. Но как сильно будут отличаться процессы подготовки к экзамену у того, кто одержим идеей не допустить во время сдачи ни единой ошибки, и у того, кто думает: «Да что там, главное – набрать не менее шестидесяти очков»! Стоит ли готовиться так, словно потеря вами даже одного балла будет катастрофой? Разве вам недостаточно для успеха просто набрать 60 очков?

Вот и в жизни так же. Как бы мы ни старались, Идеальная Готовность недостижима. Если вы вознамеритесь перед поступлением на работу заранее получить все специальности, которые могут вам пригодиться, то вы и после 30 лет будете безработным. Если соберётесь жениться только тогда, когда обзаведётесь собственным домом, то мечта о свадьбе может так и остаться мечтой. Так что не ждите идеального момента: начинайте действовать сейчас.

Однажды младшая коллега сказала мне со вздохом:

– У меня в доме ещё столько всего не хватает!

В самом деле, когда создаёшь семейное гнездо с нуля, в свадебной суматохе о многом забываешь. Коллега жаловалась, мол, нужно ещё столько купить, а денег на это всё нет, и это расстраивает. Вздыхая, она вопрошала, почему нынче даже тарелки так дороги, а я сказала ей в ответ:

– Мне тоже случалось в своё время переживать из-за денег. Но, вспоминая всё это сейчас, я думаю: вообще-то покупать штуки в пустой дом было удивительно весело!

Моя память наполнена картинками быта: как я резала фрукты большим мясным ножом, потому что не было другого; как неуклюже мешала рис обычной ложкой, потому что не было лопаточки для риса; как мучилась в магазине – взять то или это, а в итоге покупала дешёвое, потому что не было денег на дорогое, а потом жалела о своей покупке. А затем, решившись, всё-таки покупала домой что-нибудь втридорога – и оно в конце концов не пригождалось и лишь добавляло мне головной боли тем, что просто собирало пыль.

Если в доме нет кое-каких предметов мебели, а на кухне недостаёт посуды – это не смертельно, жить можно. Зато я была так горда и счастлива, когда наконец купила лопаточку или новый нож! Каждый раз, вещь за вещью заполняя свой дом, я чувствовала, что делаю своими силами нечто по-настоящему важное. Это очень меня воодушевляло. Именно тогда ко мне пришло понимание: оказывается, радость от собственного хозяйства – это и вот такие переживания тоже!

Поэтому я ответила моей юной коллеге:

– Всего заранее не предусмотришь, да к тому же, как бы ты ни готовился, всё равно наверняка нужно будет что-нибудь ещё докупать. Вейте своё гнездо понемножку! Торопиться вовсе не обязательно: может ведь получиться и так, что вы в спешке накупите разных вещей, а они, скажем, не впишутся в ваш интерьер, и вы потом будете сожалеть.

Фотограф Анри Картье-Брессон оставил нам вот такие слова:

«Всю жизнь я бродил в поисках решающего момента. Но все моменты моей жизни были решающими».

Поэтому я и не жду идеальных времён. В моей жизни всегда оставалось немало пустых углов; я ставила в эти пустые углы радость и так же собираюсь делать впредь. Я планирую идти куда захочу. Но что, если я не успею что-нибудь подготовить к своему путешествию? Что ж, тогда я стану заполнять пустоты прямо на ходу моментами, каждый из которых – решающий.

Сделать всего один шаг

Утром третьего января 2014 года, собираясь на работу, я подумала, что нужно что-то менять. Начали появляться мысли, что мне пора заканчивать с врачебной практикой. Поэтому я попросила моих пациентов отнестись с пониманием к тому, что возьму отпуск буквально на месяц, и закрыла клинику. Я оставляла мою работу: ту, которую меня когда-то не заставили бросить ни первая, замершая, беременность, ни последующее рождение двоих детей.

Несмотря на все мои надежды, симптомы заболевания продолжали усиливаться. В конце концов я окончательно закрыла клинику и уехала на остров Чеджу – полечиться и улучшить своё состояние. Я сняла скромный дом в деревне Сонхыльли, собираясь пожить там одна и сосредоточиться на своём лечении, но сразу же после приезда забросила его. Тем не менее поначалу моё состояние всё равно улучшилось – только за счёт того, что я забралась в чудесную глушь и дышала там свежим воздухом.

Со временем, однако, всё начало даваться мне с трудом. Действие препарата, который я принимала для замедления развития симптомов болезни, длилось не более трёх часов, и мне почти полдня приходилось проводить в постели, ожидая только одного: когда уже можно будет принять следующую дозу. Я меняла одежду по три раза в день, потому что с меня ручьями лился пот. По мере того как слабело действие лекарства, моя вегетативная нервная система[10] шла вразнос, а пульс взлетал выше 120 ударов в минуту. При этом мне было трудно даже перевернуться на другой бок, потому что тело меня не слушалось. Одеяло внезапно становилось очень тяжёлым, а когда я пыталась сбросить его, ноги оказывались деревянными, так что и это шло не по плану. Мне не удавалось сдвинуть свои же собственные ноги даже на сантиметр – вот насколько всё было плохо. Помните, я говорила, что кто-то описал ощущения при болезни Паркинсона как попытку шевелиться, будучи по рукам и ногам связанным прочной верёвкой? Так вот, испытать это на собственном опыте оказалось очень болезненно.

Самой большой проблемой стал туалет. Пациенты с болезнью Паркинсона часто ходят в туалет, и ночь для них не исключение. Едва мне удалось сомкнуть глаза, как я чувствовала позывы к мочеиспусканию; я просыпалась, делала свои дела, спала час или два, а потом всё повторялось.

Так было и в тот раз. Около часа ночи мне захотелось в туалет, и я проснулась. С трудом поднявшись с постели, я собиралась отправиться в ванную комнату, но мои ноги словно окостенели. Я наклонилась вперёд и едва не рухнула на пол. Эти ноги по-прежнему принадлежали мне, но больше не желали меня слушаться. Туалет находился буквально в двух шагах, вот только у меня не было никакой возможности дойти до него. Обливаясь поˊтом от напряжения, не отрывая взгляда от двери туалета, я пыталась сделать шаг, но лишь падала на пол. После нескольких таких падений я всерьёз задумалась о том, чтобы, сидя на полу, словно сломанная кукла, сделать свои дела под себя. Подумать только: взрослый человек, который мочит штаны! Это уже само по себе было и жалко, и ужасно, но что ещё хуже – я была дома совсем одна.

С трудом я встала и, вместо того чтобы и дальше гипнотизировать дверь туалета, воззрилась на свои ноги, а затем медленно попыталась оторвать одну ступню от земли. Она шевельнулась, и это было восхитительно! Не отрывая взгляда от собственных ног, я сдвинулась ещё на один шаг. И вот так, шажок за шажком продвигаясь вперёд, в какой-то момент я всё-таки добралась до туалета. Путь, в хорошие времена занимавший две секунды, сегодня отнял у меня пять с лишним минут, но всё это было неважно, потому что в конце концов я достигла места своего назначения и благополучно со всем справилась.

«Так вот оно что! Один шаг!» – поняла я.

Не фокусироваться на далёкой цели, а смотреть на собственные ноги, находясь там, где ты есть, и делать всего один шаг за раз: это была альфа и омега всей стратегии. Так я узнала, что рано или поздно способна добраться, куда хочу, если только сосредоточусь на том, чтобы идти туда шаг за шагом.

Есть такое выражение: когда поднимаешься по высокой лестнице, главное – не смотреть наверх, или ты вообще никуда не доберёшься. Всё дело в том, что можно на полпути к цели растерять весь энтузиазм и застрять, увидев, как много еще предстоит пройти. А бывает и так, что ты бессильно сидишь на полу, размышляя о том, сколько времени уйдёт на то, чтобы добраться до цели, и в конце концов сдаёшься, так и не начав движение. Но ведь даже тогда, когда ты совсем не можешь идти, всегда можно посмотреть на свои ноги и сделать всего один шаг. Когда поднимаешься, глядя на верх лестницы, слова «Ох, как тяжело!» сами срываются с губ, и продвигаться вперёд становится страшно тяжело. Но странное дело: стоит лишь опустить взгляд и сосредоточиться на том, чтобы сделать один шаг, а затем другой, как перестаёшь думать обо всех трудностях. Это происходит потому, что при таком подходе всё ваше внимание посвящено исключительно одному шагу.