Прогулки по допетровской Москве

Соборная площадь, которую в старину называли еще Большой, сформировалась как пространство, вокруг которого строились первые каменные великокняжеские терема. Здесь можно увидеть самые древние из сохранившихся в Кремле, а значит, и во всей Москве, здания. Официальное название «Соборная» она получила в XV в., когда вокруг нее появились каменные кремлевские соборы. В. А. Никольский по праву называл кремлевскую Соборную площадь «религиозным центром Москвы и „всея Руси“ допетровской эпохи».

Но Соборная площадь славна не только своими храмами. Она была ареной многих исторических событий. Именно здесь перед выходом в поход проводился смотр войск. Здесь стояла звонница, на которой висел колокол, называвшийся «городный часовой». До установки на кремлевских башнях часов на нем отзванивали время. Было у «городного часового» и еще одно назначение: в него били, подавая сигнал к началу в городе праздничного звона по случаю каких-либо радостных событий — например, военных побед. Кстати, на этой же звоннице в 1478 г. был помещен вечевой колокол, вывезенный из Великого Новгорода Иваном Грозным.

Во время коронаций по Соборной площади Кремля проходили церемониальные шествия. По ней же следовали похоронные процессии, доставлявшие тела усопших государей в царскую усыпальницу — кремлевский Архангельский собор. По Соборной площади к месту последнего приюта — Успенский собор — провозили умерших патриархов и митрополитов.

На Соборную площадь выходило Красное крыльцо Грановитой палаты, с которого глашатаи зачитывали народу тексты царских указов. На Красном крыльце проходили торжественные встречи иностранных послов. Соборная площадь постоянно была людным и оживленным местом.

В XVIII в. ее замостили плитами песчаника. К XIX в. от этой мостовой почти ничего не осталось, и городские власти распорядились положить поверх образовавшегося культурного слоя новые песчаниковые плиты. А в начале XX в. содержавшийся между двумя мостовыми слой, казавшийся когда-то просто грязью, был исследован и подарил ученым много интересных находок. Во время советской реконструкции 1930-х гг. Соборную площадь залили асфальтом, но, к счастью, в 1955 г. на ней снова уложили песчаниковые плиты. К счастью, потому что эта мостовая — важная подробность исторического облика площади.

Успенский собор

Мы с вами узнали историю Соборной площади и переходим к знакомству с ее архитектурным ансамблем. А начнем мы с Успенского собора. Он выстроен на месте, где и до того находился храм — деревянный, сгоревший в пожаре 1470 г. В 1472 г. было решено поставить на старом месте каменный храм. Для этого были приглашены известные московские зодчие того времени, Кривцов и Мышкин. Но, как вы помните, искусство строительства каменных зданий в ту пору переживало упадок Сначала возведение собора шло успешно, но, когда стены были выведены до самого верха и над ними соорудили свод, он внезапно рухнул.

Тогда в Москву были вызваны мастера из Пскова, которым поручили установить причину несчастья. В стоящем на богатых природным камнем землях Пскове с каменным зодчеством дело обстояло куда лучше, чем в Москве, — приглашенные специалисты сразу поняли, в чем дело. Оказалось, что московские мастера не сумели правильно приготовить известковый раствор, использовавшийся тогда вместо цемента. Псковичи пояснили Ивану III, что известка слишком жидкая и потому «не клеевита». Великий князь, обрадованный такой осведомленностью в строительном деле, предложил псковским мастерам самим закончить постройку, но те решительно отказались от предложенной чести — может быть, на самом деле они были не слишком уверены в своих силах, а возможно, не доверяли милостям московского князя.

Как бы то ни было, Иван III пригласил заграничных мастеров. И вот в 1475 г. к делу приступил итальянец Аристотель Фиораванти. Надо признать, что он отнесся к порученному делу более чем ответственно. По требованию Фиораванти возле Андроникова монастыря был построен специально предназначенный для снабжения строительства кирпичный завод. А сам мастер совершил поездку по России, изучая тонкости русского архитектурного стиля. (Правда, в этом путешествии была у Фиораванти и другая цель, к великокняжескому поручению отношения не имевшая: попутно он искал и скупал белых кречетов — ловчих птиц, необычайно высоко ценившихся в Западиной Европе, для того, чтобы преподнести их правителю Милана.) В своей экспедиции Фиораванти побывал во Владимире, славном своим собственным Успенским собором, Пскове, Великом Новгороде, где внимательно осмотрел Софийский собор, добрался даже до Соловецких островов и ознакомился с архитектурой знаменитого монастыря. Все это дало Фиораванти возможность придать своему творению национальный колорит — сегодня, гладя на Успенский собор, мы с трудом можем угадать его «иностранное происхождение».

Строительство собора было начато в 1475 г. и длилось пять лет Знакомство с Успенским собором Владимира не прошло даром — в архитектуре московского шедевра ясно просматриваются характерные черты владимиро-суздальского зодчества. Стены, собора выложены из белокаменных блоков. С наружных сторон они поделены на вертикальные секции, завершающиеся закомарами — традиционными для Руси закругленными фронтонами. Вот каково происхождение их забавного на современный слух названия. На Руси свод назывался «комара», а слово «закомара» обозначало внешнюю выпуклую поверхность такой кровли.

С южной, северной и западной сторон стены Успенского собора на половине высоты рассечены типичным для владимиро-суздальских храмов декоративным пояском из маленьких арок, в каждой седьмой из которых прорезано окошко. С восточной стороны собор имеет пять одноэтажных абсид — полукруглых пристроек, предназначенных для размещавшихся внутри алтарей. С западной стороны собора Фиораванти разместил паперть, оформленную в виде лоджии в итальянском вкусе. Входы в собор сделаны в виде ступенчатых белокаменных порталов, как бы уходящих своими уступами в глубь стен.

Стремясь к наибольшей лаконичности своего творения, Фиораванти отказался от наружной росписи храма. Но это противоречило русской культурной традиции, и уже в 1514 г. порталы южного и северного входов были окружены богатой росписью.

Завершают собор пять позолоченных куполов.

Успенский собор Московского Кремля, исполненный в согласии с лучшими образцами русского зодчества, сам, в свою очередь, стал эталоном, которому подражали многие последующие поколения русских строителей. В XII–XIV вв. внутренние пространства храмов на Руси было принято делать тесными, скудно освещенными, и творение Фиораванти не могло не поражать современников открывавшимся всякому, кто входил под своды собора, светлым и просторным залом. «Была же та церковь весьма удивительна величеством и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством; таковой же прежде не бывало на Руси, кроме Владимирской церкви», — отмечал летописец («Никоновская летопись»). Появились и подражатели, воспроизводившие лоджию-паперть.

В 1514 г. были украшены росписями не только наружные стены Успенского собора — живописное многоцветье покрыло внутренние стены, свод и поддерживающие его четыре мощных колонны. С тех пор эта живопись неоднократно обновлялась. Так, в 1642–1643 гг. для работ в Успенском соборе были приглашены 100 живописцев — не только московских, но и прибывших из Владимира, Суздаля и славного своими художественными традициями Великого Устюга. Среди них были знаменитые мастера своего времени — Бажен Савин, Сидор Поспеев, Иван и Борис Паисеины. Мастера работали сразу в двух техниках настенной росписи: фрески, когда краски накладываются на не успевшую просохнуть свежую штукатурку, и темперы — росписи, выполненной на сухой стене. Краски для этих творений, как было принято в то время, изготавливались из различных минералов, в том числе полудрагоценных камней, которые растирались в порошок, разводились водой, а в качестве связующего компонента добавлялся яичный желток. При этом минеральные компоненты красок подбирались таким образом, что входившие в их состав химические вещества не вступали в реакцию с основным компонентом побелки — известью. Именно благодаря этому фрески сохраняют свежесть красок на протяжении столетий.

На протяжении XIX в. стенопись Успенского собора обновлялась трижды, и все три раза художники позапрошлого столетия использовали для работы распространенные в то время масляные краски. Их глухой чехол совершенно скрыл творения древних живописцев. Однако в начале XX в. первичные росписи были частично расчищены: они вновь явились на свет на южной стене, на двух колоннах и еще в нескольких местах.

Успенский собор можно без преувеличения назвать главным храмом древней Руси. В его стенах проходили торжественные церемонии, именно здесь оглашались наиболее важные государственные постановления. Именно в Успенском соборе князь Иван Васильевич III совершил деяние исторической важности: разорвал ханскую грамоту, в которой ему предписывалось проявлять покорность по отношению к Золотой орде, выражая тем нежелание русского народа покоряться воле иноземных завоевателей. В соборе венчались на царство московские великие князья, а впоследствии цари: ведь именно в Успенском соборе прошла коронация первого владыки, получившего царский титул, — Ивана IV Грозного.

Сегодня, глядя на прекрасный Успенский собор, трудно представить себе, как пострадал он в 1812 г. Французы устроили в нем конюшню, для отопления которой разводили костры из вырванных из иконостаса древних икон, а напоследок ограбили, вывезя огромное количество предметов богослужения. Их интересовало только содержание в этих священных предметах драгоценного металла: из собора было похищено 288 кг золотых и более 5 тонн серебряных изделий, Грустный факт, однако он свидетельствует о богатстве и роскоши чтимого храма. Разумеется, торжественная роскошь убранства после изгнания наполеоновских полчищ была восстановлена.

Ознакомившись с историей Успенского собора и его внешним видом, войдем внутрь. Мы видим грандиозный пятиярусный иконостас, высота которого равна примерно 16 м. В первые мгновения он кажется вычеканенным из чистейшего золота, но на самом деле перед нами — позолоченное серебро, накладками из которого иконостас был дополнен уже в XIX в. Именно в иконостасе Успенского собора находился тот самый образ Богоматери, который Андрей Боголюбский увез с собой, отбывая на княжение во Владимир. Именно после этого икона, написанная в XI в. византийскими мастерами и первоначально находившаяся в Киеве, получила название «Владимирской». В 1395 г. сын Дмитрия Донского, князь Василий, вернул чудотворный образ в Москву, и он был гордостью Успенского собора, пока не переместился в собрание Третьяковской галереи (естественно, это произошло уже при советской власти).

Зато остались на своих местах знаменитые иконы св. Горгия и св. Троицы. История образа святого Георгия, находящегося в Успенском соборе, достаточно драматична. В XIX а это изумительное произведение новгородских мастеров XII в. было сплошь зарисовано совершенно скрывшим древнюю живопись новым изображением, выполненным масляной краской. Здесь необходимо сделать пояснение: масляная краска, которой закрашивались творения древних живописцев, уже упоминалась. Дело в том, что в прошлом обновление храмовых росписей и икон производилось не с целью реставрации, а для «поновления» святынь. Закрашивая глухим слоем масляной краски древние шедевры, художники XIX в. руководствовались не эстетическими соображениями, а исключительно благочестивыми устремлениями. Художественная ценность святынь при этом в расчет не принималась, ведь они воспринимались не как произведения искусства, а как религиозные атрибуты. Подобная участь не была приметой времени К счастью, искусствоведы XX в. исправили эту ошибку и спасли немало шедевров древности.

Так, в 1935 г. реставраторы удалили с образа св. Георгия слой масляной краски.

В иконостас Успенского собора была включена и икона «Троица». Она датирована примерно XIII–XIV вв. и принадлежит кисти неизвестного художника дорублевского периода. «Троица» тоже была закрашена маслом, и реставраторы провели ее расчистку, открыв фрагмент первоначального изображения: голову ангела, окруженную белым нимбом, за которым виден золотой фон.

В Похвальном приделе Успенского собора сохранились росписи работы Дионисия (XVI в.).

А у южного входа в собор можно увидеть уникальное сооружение, неизменно вызывающее восхищение у туристов — как искусно выполненной резьбой по дереву, так и своим назначением и историческим прошлым. Это так называемое Царское место — пирамидальный шатер на узорчатых столбиках, под которым во время церковных служб восседал на троне Иван Грозный. Резьба Царского места изображает эпизоды предания о получении Владимиром Мономахом византийских царских регалий и несколько стилизованные иллюстрации к истории похода воинов Мономаха во Фракию (древнее государство на берегах Дуная). Царское место Ивана Грозного было создано в 1551 г.

Другое Царское место, расположенное у северной колонны, первоначально предназначалось для цариц и находилось в церкви Рождества. У южной колонны находится Патриаршее место.

А в юго-западном углу собора стоит ажурный шатер, отлитый из бронзы в 1625 г. Он был сделан мастером-литейщиком Димитрием Сверчковым (интересно, что в документах того времени Сверчков именуется «котельным мастером»). Под этим шатром стоит рака (саркофаг) с прахом патриарха Гермогена, зверски убитого польскими интервентами в 1612 г.

Вы помните, что Успенский собор был усыпальницей московских митрополитов и патриархов. Их раки стоят вдоль стен собора, а в алтарной части придела св. апостолов Петра и Павла помещается прах первого предстоятеля Успенского собора — митрополита Петра. Над этой гробницей в XIX в. был устроен ажурный металлический навес, так называемая «сень».

Прекрасны украшающие собор металлическое литье и резьба по дереву и кости, чеканка по золоту и серебру, роскошны оклады икон. Великолепны двери южного входа, покрытые медными листами. На меди, по черному лаку, золотом изображены библейские сюжеты.

Церковь Ризоположения

С западной стороны к Успенскому собору примыкает церковь Ризоположения (храм во имя Положения Ризы Богородицы) — праздничная и нарядная, по сравнению с громадой собора она кажется удивительно хрупкой.

Вот какова история ее возникновения. В 1451 г. по повелению митрополита Ионы на этом месте по случаю избавления Москвы от нашествия татар, предводительствуемых царевичем Мазовшей, уже разоривших окрестные земли, была возведена церковь. Город приготовился к длительной осаде, но Мазовша накануне штурма перессорился со своими военачальниками и неожиданно отступил. Столь радостное избавление произошло в ночь на праздник Положения риз, и поэтому храм, возведенный в Кремле, посвятили этому празднику. В 1473 г. эта церковь сгорела вместе с находившимся поблизости двором митрополита. В 1486 г. на пепелище возвели новый храм того же имени. В литературе XIX в. церковь Ризоположения иногда называется «Печерской»: дело в том, что в тот период к ней была пристроена небольшая кирпичная часовня во имя Божией Матери Печерской (разобранная в 1950 г.).

Как выглядит церковь Ризоположения? Кирпичная, беленая, на высоком цоколе-подклете, внутри которого в старину размещались кладовые. С северной и западной стороны церковь по замыслу строителей была окружена открытыми гульбищами (террасами). После XVII в. они были переоборудованы в крытые паперти. Вообще, на протяжении веков церковь Ризоположения неоднократно подвергалась переделкам. Например, первоначально ее стены завершались закомарами, а затем это традиционное завершение стен заменили четырехскатным, шлемовидная глава в XVIII в. сменилась новой, причудливой, напоминающей по форме вазу, а арочные окна, имевшие форму щелей, впоследствии были растесаны в прямоугольные проемы. Сейчас мы видим верх стен и главу церкви Ризоположения в их первозданном виде: древний облик был возвращен им во время реставрации 1950 г., а окна обрели прежнюю форму еще раньше, в 1922 г.

До постройки собора Двенадцати Апостолов церковь Ризоположения, примыкавшая тогда к комплексу патриаршего двора, была домовой церковью московских митрополитов и патриархов. Через ее сени высшие иерархи, направляясь на богослужения, проходили к Успенскому собору. После возведения собора Двенадцати Апостолов церковь Ризоположения была причислена к разряду «верхних» (предназначенных для посещения высшей аристократии), или, как еще говорили, «сенных» храмов государева двора.

В архитектуре церкви Ризоположения соединились традиции московской и псковской архитектуры. Обращает на себя внимание орнаментальный пояс из терракотовых плиток. К южному входу в церковь Ризоположения можно подняться по высокой каменной лестнице, построенной значительно позже самой церкви. Интересны порталы северного и западного входов, имеющие тот же самый вид, который они приобрели в XVII в. Но это не значит, что они избежали переделок: первоначальный вид вернулся к этим порталам после реставрации 1932 г.

Таким образом, благодаря усилиям реставраторов мы можем сегодня видеть древний облик храма.

Если говорить об интерьере церкви Ризоположения, то в первую очередь следует отметить многокрасочную роспись стен, колонн и сводов, выполненную в 1644 г. царскими изографами (придворными живописцами) Сидором Осиповым и Иваном Борисовым, близкие по стилю к росписям Успенского собора. Обращает на себя внимание иконостас, выполненный в 1627 г. мастером Николаем Истоминым «с братиею». Интересно и паникадило церкви: серебряное, позолоченное (работы мастера Сверчкова, 1624 г.). Интересны и прекрасные образцы старинной малой пластики — четыре деревянных подсвечника, расписанных по восковой основе приблизительно в 1643–1645 гг.

Грановитая палата и Святые сени

Если обходить Соборную площадь Кремля по кругу, то следующим зданием за Успенским собором будет Грановитая палата. Это массивное здание, одной стороной примыкающее к Большому Кремлевскому дворцу, построенному в 1839–1849 гг. на месте древних царских хором. От них осталась только незначительная часть, и часть эта — Грановитая палата. В те времена, когда она входила в архитектурный комплекс дворца, ее иногда называли в документах Большой.

Мы с вами как следует познакомились с оборонительными сооружениями Кремля и начали знакомство с его храмами. А сейчас перед нами — образец гражданской архитектуры. Грановитая палата была пристроена в 1487–1491 гг. к великокняжескому дворцу как зал для торжественных церемоний. Ее спроектировали Марко Руффо и Пьетро-Антонио Соларио. По замыслу архитекторов, строение увенчивала высокая четырехскатная крыша, зрительно увеличивавшая его высоту, а стены были облицованы гладко отшлифованными белокаменными плитами, чтобы достичь композиционного единства с белокаменными стенами Успенского собора. Окна были выполнены в виде сдвоенных арок В то время облик здания гораздо больше напоминал итальянский стиль эпохи Возрождения.

До наших дней это изумительное по красоте здание, с которым связано много значительных исторических событий, дошло, однако, с некоторыми изменениями. Изменилась конструкция крыши, форма проемов окон — теперь они прямоугольные, а в 1684 г. восточный фасад постройки, выходящий на Соборную площадь, был облицован граненым камнем — тоже в итальянском вкусе. С тех пор палата и получила название Грановитой. Но эти переделки, связанные с ремонтом, потребовавшимся после произошедшего в 1682 г. пожара, лишь придали Грановитой палате еще большую законченность, сделали ее облик более соответствующим русским архитектурным традициям. Тогда же крышу Грановитой палаты покрыли позолотой и расписали по этому фону разноцветными орнаментами. В ту пору Грановитая палата, и сегодня очень красивая, была поистине великолепна! К сожалению, уже в 1696 г. эта замечательная кровля сгорела.

Здание Грановитой палаты — почти квадратное в плане — имеет два этажа. На первом этаже (подклете) размещались хозяйственные помещения, а на втором, площадью 495 м², — собственно зал приемов. Этот зал, занимающий весь второй этаж, днем освещался 18 окнами, расположенными по трем его стенам, а вечерами — паникадилами (средневековое название люстр). Эти паникадила не сохранились, и в XIX в. в Грановитую палату поместили 4 круглые люстры из массивной бронзы, копирующие новгородскую разновидность паникадил — так называемые «хоросы». Копии древних новгородских хоросов украшают Грановитую палату потому, что восстановить вид утраченных московских паникадил у реставраторов XIX в. не было возможности. Хоросы свешиваются на цепях с 9-метровых сводов, крестом сходящихся к центральному столбу. И этот столб, и стены Грановитой палаты, ее зал в XVIII в. попытались привести в соответствие с эстетикой того времени. Прекрасные фрески замазали побелкой, а затем затянули поскучневшие стены вишневым бархатом. После наполеоновского пожара было решено не восстанавливать этот официозный декор, и приглашенные из села Палех художники-иконописцы, братья Белоусовы, расписали Грановитую палату по сохранившейся «описи» Симона Ушакова, который в 1668 г. реставрировал обветшавшую стенопись. Воспроизводя библейские сюжеты, Ушаков в то же время составлял подробный реестр изображенного — для отчета. И вот этот отчет помог замыслу мастера возродиться вновь.

Для чего же служила вся эта роскошь? Какие именно торжественные церемонии проводились в Грановитой палате?

Именно здесь собиралась на заседания Боярская дума. Здесь представители феодальной аристократии одобряли или не одобряли внесенные царем предложения по управлению государством и ведению войн (официальная формула того времени гласила: «Царь приказал, а бояре приговорили»). Здесь сталкивались интересы придворных партий и разыгрывались отвратительные и смешные сцены «местничества». Дело в том, что места в Грановитой палате члены Боярской думы занимали согласно строгому ранжиру: чем знатнее был боярин, тем ближе к царю разрешалось ему сидеть. И вот иногда, претендуя на привилегии более знатных родов, тот или иной боярин затевал спор с соседом, стремясь занять его место (в прямом смысле, на скамье). Эти ссоры сопровождались бранью, а иногда и драками, и многие цари боролись с нарушавшей порядок заседаний традицией местничества, но безуспешно. Ведь это был едва ли не последний отголосок времен феодальной раздробленности Руси, и к ссорам в Думе бояре относились крайне серьезно, дело доходило порой до пожизненной вражды.

Но, конечно же, не этими трагикомическими происшествиями славна Грановитая палата. Кроме Боярской думы, с середины XVI по середину XVIII в. здесь заседали Земские соборы, на которых в решении судьбы страны участвовали представители различных сословий государства — первый росток русского парламентаризма. В Грановитой палате праздновались военные победы: так, именно здесь в 1552 г. Иван Грозный торжественно отмечал взятие Казани. В 1653 г. собравшийся в Грановитой палате Земский собор — представители духовенства, дворянства и «торговых людей» — принял историческое решение о воссоединении Украины с Россией.

Кроме этого, в Грановитой палате торжественно представлялись государям иностранные послы.

Интересная историческая подробность: по обычаям тех времен женщинам запрещалось присутствовать на подобных официальных мероприятиях. Но для того, чтобы жены и дочери великих князей (а позже — царей) были в курсе происходящего, в Грановитой палате выгородили небольшое помещение, которое называлось «тайник». Находясь в этой комнатке, августейшие дамы, невидимые снаружи, могли слушать, что говорилось за стеной, а при желании и наблюдать за происходящим через высоко расположенное окошко, забранное частой решеткой.

Символическое значение Грановитой палаты было для русской монархии так велико, что в XIX в. при строительстве великокняжеских хором для постройки дворца на нее не посягнули.

Собственно, свою функцию парадной приемной Грановитая палата исправно выполняла до начала XX в. — пока существовало в России самодержавие.

Уцелел и переход, некогда соединявший Грановитую палату с царским дворцом — теперь он «стыкует» ее с Владимирским залом Большого Кремлевского дворца.

Это так называемые Святые сени. Они представляют собой зал прямоугольной формы, стены которого украшают росписи на библейские сюжеты. Та стенопись, которую мы видим в Святых сенях сегодня, создана уже в XIX в.

Поражает роскошь и нарядность Святых сеней — они кажутся перенесенными сюда из русской сказки. Причудливые выступы сводов отделаны рельефными резными жгутами, украшенными позолотой. Раззолочены и шесть белокаменных резных порталов, обрамляющих двери, тоже украшенные резьбой. Интересно, что пройти можно только через одну из них, остальные двери — ложные, установленные в Святых сенях уже в XIX в. как элементы интерьера.

На протяжении столетий из Святых сеней был еще один, ныне не существующий выход — на Соборную площадь. Это было знаменитое Красное крыльцо. Собственно, оно являлось парадным выходом Святых сеней. Именно с него объявлялись царские указы. Жителям постсоветской России трудно даже представить себе, какое большое значение имело еще сравнительно недавно в историческом масштабе Красное крыльцо!

С ним связаны многие важные моменты русской истории — как трагические, так и радостные. Именно с Красного крыльца сбросили на стрелецкие копья расположившегося в царских палатах Григория Отрепьева — Лжедмитрия I. Это было начало борьбы россиян с иноземной оккупацией… Но, тем не менее, гораздо приятнее припомнить другое…

«…В Стародавней Руси в царствование царя Алексея Михайловича открывались на Святую Пасху — в третий или четвертый день праздника — двери Передних сеней государевых — не для одних бояр и сановников, но и для простого люда московского: торгашей, посадских, мастеров всякого цеха, дворовых людей и крестьян. Все были празднично одеты — кто как мог. Сколько было возможно пропустить народу — столько и пускали в Передние сени, остальные получали приказ от стольника — ждать у Красного крыльца. Царь на своем престоле принимал людей, и к руке жаловал, и каждому из своих рук яйцо давал красное, монастырской росписью разукрашенное. На пасхальной седмице царь раздавал до 37 000 яиц. Хранили люди царский подарок всю жизнь свою и передавали детям своим… Затем выходил царь на Красное крыльцо и объявлял народу громогласно: „Христос воскресе!“ И откликалась толпа, и давала ему ответ: „Воистину воскресе“» — так рассказывается о древней московской традиции в сборнике «Христос воскресе: пасхальные рассказы», изданном под эгидой Православного братства во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

«Кто из приезжающих в Москву, а особенно в первый раз, не спешит побывать в Кремле, поклониться московским угодникам, взглянуть на царские терема, Красное крыльцо и Грановитую палату!» — писал М. Н. Загоскин в «Москве и москвичах». К сожалению, этот красивый и овеянный дуновением Истории памятник старины был уничтожен в 1935 г.

Благовещенский собор

В юго-западной части Соборной площади возвышается Благовещенский собор. По традиции он возведен на том месте, где стоял предыдущий собор того же имени. А первый каменный храм во имя праздника Благовещения был возведен в Московском Кремле еще при сыне Дмитрия Донского, великом князе Василии. Строился он долго: с 1397 по 1416 г. Здесь следует отметить, что строительство на Руси, будь оно деревянным или каменным, обычно велось поражающе быстрыми для того времени темпами и редко занимало больше одного-двух лет. Это с удивлением отмечали иностранные путешественники, привыкшие к тому, что в западно-европейских городах крупные сооружения возводились на протяжении десятилетий, а иногда и столетий (как, например, Кёльнский собор). В процессе строительства, в 1405 г., этот исчезнувший собор украсился росписями работы знаменитых мастеров своего времени, имена которых и сегодня являются звездами первой величины в истории русской культуры: это были Андрей Рублев и Феофан Грек. Им помогал мастер Прохор с Городца.

К 1482 г. древний Благовещенский собор заметно обветшал, и в правление Ивана III его разобрали, оставив только подклет. Этот подклет, внутри разделенный на множество тесных сводчатых комнаток, был задуман как хранилище для великокняжеской казны. На уцелевшем подклете к 1489 г. выстроили новый храм, тоже из кирпича, имевший по замыслу мастеров три главы. Строили его псковские мастера, взявшие за образец тот же Успенский собор города Владимира, что и Фиораванти при постройке Успенского собора в Московском Кремле. С трех сторон возведенный псковскими зодчими храм окружала открытая паперть-гульбище.

Именно Благовещенский собор стал первым образцом так называемого «московского стиля», в котором соединились веяния различных русских архитектурных школ и западные образцы.

В те времена Благовещенский собор был домовой церковью великих князей, к палатам которых он тесно примыкал.

Во время пожара 1547 г. этот новый собор сгорел и был восстановлен при Иване Грозном (1564), причем к нему добавились две дополнительные главы. Паперть снабдили сводчатой крышей, на которой выстроили четыре маленькие часовенки. Все девять куполов покрыли позолоченными медными листами — по особому распоряжению царя, и Благовещенский собор получил название «Златоверхий».

С паперти в собор ведут три входа: южный, северный и западный. Северный и западный дошли до нашего времени без изменений — их белокаменные порталы, оборудованные в XVI в., украшены резьбой, позолотой и росписью минеральными красками в подражание росписям Архангельского собора, с которым нам вскоре предстоит познакомиться. А установленные в порталах медные двери, отделанные позолотой, выполнены в стиле дверей Успенского собора.

А вот белокаменный южный портал к началу XX в. был сильно изменен переделками. Его первоначальный облик был восстановлен во время реставрации 1950 г. Вообще, следует признать, что, несмотря на значительные изменения, которые претерпел Кремль за годы советской власти, в те времена было немало сделано и для воссоздания древнего облика тех архитектурных сооружений, которые уцелели в нем.

Во время восстановления Благовещенского собора в XVI в. и привнесения изменений в его внешний облик к юго-восточной стороне было пристроено крыльцо, получившее впоследствии название Грозненского — через него Иван IV имел обыкновение выходить на Соборную площадь, покидая Златоверхий (Благовещенский) собор. В 1950 г. возле Грозненского крыльца была обнаружена скрытая до того под позднейшими пристройками резная колонна из белого камня — удивительный по изяществу исполнения памятник старины. Время ее создания, судя по типу резьбы и характеру дополняющих рельеф росписей, относится к 1560-м гг. — периоду переделки паперти.

С Благовещенским собором связан любопытный исторический эпизод. В 1404 г. на великокняжеском дворе в том месте, где на него выходила стена Благовещенского собора, были помещены первые в Москве часы — техническое чудо того времени. Это важное событие не преминули отметить в летописи: «…сий же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и расчитая часы нощные и дневныя, не бо человек ударяше, но человековидно самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено…»

Войдем внутрь. Прежде всего обратим внимание на интересную подробность интерьера собора, дающую представление о той сказочной роскоши, которая отличала средневековую русскую архитектуру. Как ни странно, это — пол собора. Он замощен полированной красновато-коричневой яшмой, напоминающей своим рисунком агат.

В толще северной стены спрятана узенькая каменная лестница, ведущая на хоры собора. Во время богослужений там обычно находились женщины, принадлежавшие к царской семье. Для того чтобы августейшим дамам было удобнее посещать храм, хоры соединили с великокняжескими хоромами проходной площадкой. Впоследствии она была разрушена, но в XIX а ее восстановили.

Древен и прекрасен Благовещенский собор, архитектура которого словно возвращает нас в прошлое Руси. Но, кроме того, Златоверхий собор может удивить и порадовать нас еще и своими фресками. Если в старину Благовещенский собор служил великокняжеской сокровищницей, то в наши дни он представляет собой сокровищницу древнерусской живописи.

Впервые настенная живопись появилась в Благовещенском соборе в 1508 г. Об этом сообщает нам надпись, помещающаяся на южной стене собора: «В лето 7016 (1508) повеле Князь Великий Василий Иванович всея Руси подписывати церковь Благовещения святые Богородицы у себя на дворе; а мастер Феодосий Денисьев сын с братиею». Эта надпись — цитата из текста летописи.

Удивительно не только мастерство исполнения фресок Благовещенского собора, впечатляет и их тематика. На стенах запечатлены портреты византийских императоров. Тут и святые равноапостольные император Константин и его мать императрица Елена, и император Михаил, чьи деяния позволили ему встать в один ряд с крупнейшими историческими фигурами своего времени. Далее — галерея портретов русских князей: Владимира Красное Солнышко, его сыновей Бориса и Глеба, которые после своей трагической кончины были причислены к лику святых и очень почитались на Руси, тут и княгиня Ольга — женщина-властитель, женщина-дипломат; женщина-военачальник, олицетворение того, каким почетом пользовалась женщина в средневековой Руси в отличие от Западной Европы, и Дмитрий Донской. Историки пришли к выводу, что замысел создателей этой галереи предполагал продемонстрировать преемственность власти русских государей от византийских владык.

Другие находящиеся на стенах собора фрески иллюстрируют эпизоды из Откровения Иоанна Богослова. Как уже упоминалось, все эти росписи были выполнены Феофаном Греком, Андреем Рублевым и Прохором с Городца. Их же кисти принадлежат и образа второго и третьего ярусов иконостаса Благовещенского собора. Искусствоведы рассматривают его как прекрасный образец последнего периода творчества Феофана Грека, создавшего для этого иконостаса иконы Богоматери, Спаса на престоле, образа Архангела Гавриила и апостола Павла.

Шесть икон в третьем ряду иконостаса созданы Андреем Рублевым: Преображение, Вход Господень в Иерусалим, Сретение, Рождество Христово, Крещение и Благовещение. Это так называемые «праздничные» иконы, посвященные не святым, а наиболее почитаемым в Православии праздникам.

Сохраняются в иконостасе и другие иконы, выполненные различными мастерами XIV–XVII в. Некоторые из них считались утраченными, но в процессе реставрации были обнаружены под скрывавшими их пластами масляной краски, которой делались позднейшие «поправки».

Впечатляет и сам иконостас, выполненный из бронзы в технике чеканки и покрытый густой позолотой, поражают воображение его Царские врата из чеканного серебра. Но вся эта поистине византийская роскошь, к сожалению, лишь передает общее впечатление о красоте и богатстве, которыми всегда отличались интерьеры Благовещенского собора — оклад иконостаса был выполнен в XIX в. Он лишь напоминает нам о тех временах, когда «мастер Феодосий Денисьев подписывал золотом» интерьер Благовещенского собора (запись 1508 г.).

Зато живопись на вертикальных колоннообразных выступах стен — пилястрах — несомненно относится к Средним векам. Тут помещены изображения московских князей, правда, не имеющие портретного сходства, с чисто символическим значением. Здесь же — портреты Аристотеля, Платона и даже Вергилия и Гомера, которого хорошо знали в средневековой Руси под именем Омира.

Мы выходим из Благовещенского собора. Нас ждет знакомство со следующим кремлевским собором — Архангельским. Направляясь к нему, проходим мимо того места, на котором стояло, но не сохранилось до наших дней здание великокняжеского Казенного двора, построенное Марко Руффо в 1485 г. Именно в подвалах Казенного двора, согласно ряду источников, среди других сокровищ Иван Грозный надежно хранил свою драгоценную библиотеку, и именно здесь спасал ее остатки патриарх Филарет.

Архангельский собор

Поместившийся напротив Благовещенского, Архангельский собор как бы замыкает архитектурный ансамбль Боровицкого холма. Его южный фасад выходит в сторону Москвы-реки, а северный и западный — на Соборную площадь.

Некогда на его месте стоял Архангельский собор, выстроенный еще по повелению Ивана Калиты в 1333 г. Тот, древний, храм был заложен на Боровицком, холме в знак благодарности Богу за прекращение поразившего в 1333 г. Москву голода. После постройки в нем разместилась царская усыпальница. Но этот собор был относительно невелик, и в начале XVI в. его было решено разобрать, чтобы выстроить новый, более просторный храм.

Строительство был поручено итальянцу Алевизу Новому. Его творение поражало современников куда сильней, чем созданное Фиораванти. Если Фиораванти, проектируя Успенский собор, соединил в его архитектуре черты национального русского стиля и итальянских традиций, то при взгляде на Архангельский собор, возведенный Алевизом, искушенные в православном зодчестве современники поражались экзотичному для Руси архитектурному решению. Дадим слово В. А. Никольскому, проанализировавшему причины такого эффекта: «Схема храма обычна. — куб, увенчанный пятью главами, но архитектурная обработка полна таких деталей, о которых и не мечтал Фиораванте. Алевиз строил собор, как палаццо; стоит прикрыть от глаз его кокошники-закомары и главы, как предстанет итальянский дворец с типичными порталами входов, пилястрами, арочною обработкой нижнего этажа, далеко выступающим карнизом. Этим карнизом итальянец как бы отрезал от тела храма его закомары, обращая в чисто декоративный мотив одну из существенных форм византийского храмового типа: закомара стала кокошником, утратила значение видимого снаружи знака внутреннего свода здания».

Закомары Архангельского собора украшены белокаменной резьбой, напоминающей своим рисунком диковинные морские раковины. Это — еще одна примета итальянского зодчества эпохи Возрождения.

В конце XVI — начале XVII а к восточной стене Архангельского собора были пристроены два небольших одноглавых храма: во имя св. Иоанна Предтечи и св. Уара. Впоследствии они были обращены в приделы собора.

Завершая осмотр Архангельского собора снаружи, стоит обратить внимание и на примыкающее к нему с юго-западной стороны небольшое каменное строение, так называемую «палатку». Палатка была возведена в 1862 г., но нам с вами она интересна тем, что прежде на этом месте стояла «судная изба Архангельских вотчин». Дело в том, что великие князья (а позже цари) жертвовали Архангельскому собору деньги и ценности — так называемые «вклады». Но, кроме этого, собору дарились и земли, и целые деревни крестьян Всего Архангельский собор (в качестве юридического лица) владел 18 000 крепостных. На память от «судной избы», в которой судили и наказывали крестьян, не уплативших подать, современным исследователям остались прекрасно сохранившиеся подвалы.

А теперь осмотрим Архангельский собор изнутри. Внутри собора размещаются шесть мощных колонн-столбов, поддерживающих свод. Вскоре после постройки интерьер собора украсили росписи, выполненные мастерами школы Дионисия — знаменитого живописца конца XV в., работавшего в основном для кремлевских храмов. Но в 1652 г. штукатурка, на которую они были нанесены, обветшала, и росписи счистили вместе с ней. К счастью, в 1955 г. во время реставрационных работ при расчистке стен были найдены фрагменты фресок XV в.

Те росписи, которые сменили их, выполнялись целой группой мастеров-живописцев со всех концов страны, приглашенных для «государева дела», как записано об этом в документах той эпохи. Известный художник своего времени, Симон Ушаков, отбирал лучших, и они съезжались в Москву из Владимира, Вологды, Костромы, Великого Новгорода, Великого Устюга, Ярославля… Все они принадлежали к различным художественным школам, каждая из которых имела свои богатые традиции. Однако для того, чтобы росписи Архангельского собора выполнялись в едином стиле, работу приезжих мастеров координировали придворные иконописцы Степан Рязанец, Федор Зубов, Федор Козлов, Иван Филатьев, Яков Казанец. И это сотрудничество принесло прекрасные плоды. Стенопись Архангельского собора не просто выдержана в единой манере, не просто сохраняет единую колористику, она необыкновенно красива, даже на сегодняшний вкус, несмотря на то, что выполнена в характерной для русской изобразительной традиции XVII а несколько условной манере. Художники не стремились сделать изображения реалистичными, они следовали установленным образцам — канонам. Однако, создавая на стенах собора многокрасочные композиции, вложили в работу столько любви и мастерства, что созданные ими изображения, кажется, вот-вот оживут и задвигаются.

Мы видим традиционные для церковной живописи сюжеты, иллюстрирующие библейские сцены, а рядом — исторические и батальные сцены, повествующие о реальных событиях. Есть и изображения, рассказывающие о быте того времени, и растительные орнаменты.

Особый интерес представляют условные портреты св. благоверного князя Александра Невского, его сына Даниила Александровича, Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Несмотря на незначительное портретное сходство, они имеют важное историческое значение, наглядно показывая, кто из политиков прошлого пользовался у современников наибольшим авторитетом — князья, способствовавшие прекращению феодальных усобиц, оберегавшие Русь от захватчиков.

В свое время эти прекрасные фрески постигла та же участь, что и фрески работы Дионисия: их неоднократно (один раз в XVIII и два раза — в XIX в.) «записывали», то есть зарисовывали, нанося новые изображения поверх старых, используя при этом масляные краски. В 1953 г. к работам в Архангельском соборе приступили реставраторы, и к 1955 г. поздняя стенопись была смыта. (Именно тогда и был обнаружен, уже в конце реставрационных работ, фрагмент Дионисиевых фресок.)

И сегодня интерьер Архангельского собора предстает перед нами — пусть и не в первозданной своей красоте, но максимально близким к исторической достоверности. Вот сияют под его сводами девять серебряных паникадил XVII в. Вот среди образов XV–XVII вв. — икона «Архангел Михаил» работы самого Андрея Рублева…

Грозной древностью веет от гробниц государей: всего в Архангельском соборе имеется 54 захоронения, а над 46 из них установлены надгробия из белого камня. Под некоторыми памятниками находятся по два и даже три погребения. У южной стены похоронены Дмитрий Донской и Иван III. За иконостасом — Иван IV. А перед алтарем можно увидеть раку (саркофаг), в котором покоится тело маленького царевича Дмитрия Ивановича, сына Ивана Грозного и Марии Нагой, погибшего в 1591 г. в Угличе при так и не выясненных до конца обстоятельствах.

Обилие версий о гибели наследника престола дало Польше возможность использовать легенду о чудесном спасении царевича Дмитрия, что стало причиной двух иностранных вторжений на Русь — под предводительством Лжедмитрия I (Григория Отрепьева) и Лжедмитрия II (получившего прозвище Тушинский вор). В 1606 г. после изгнания Лжедмитрия I, царь Василий Шуйский повелел перенести в московский Архангельский собор останки маленького Дмитрия, до того находившиеся в Угличе. Их предъявляли народу, для того чтобы убедить людей в том, что выдумки о тождественности «Гришки-самозванца» и сына покойного Ивана IV — несостоятельны. Однако это обстоятельство, увы, не помешало некоторым впоследствии признать уцелевшим сыном Ивана Грозного Тушинского вора Позолоченная сень из белого камня, украшенного резьбой, была сооружена над местом упокоения маленького царевича вскоре после перенесения его праха в Москву.

До революции в Москве бытовала традиция поклонения находившимся в Архангельском соборе царским могилам. Это не было привилегией официальных лиц: в Пасхальную ночь любой желающий мог помолиться за усопших владык, приобщаясь к исторической славе своего народа. «…Царевы гробы пошли смотреть, и даже Ивана Грозного! Гробы огромные, накрыты красным сукном, и крест золотой на каждом. Много народу смотрит, и все молчат», — описывал И. Шмелев, имея в виду форму надгробий, выполненных в виде саркофагов (или гробов). В 1903 г. царские гробницы были отделаны бронзовым покрытием.

Как хорошо, что Архангельский собор уцелел в многочисленных пожарах, пережил революции и войны. Его красоте не повредило даже варварское разорение, произведенное французами в 1812 г., устроившими в нем винный склад и переоборудовавшими алтарное помещение под кухню.

Между Успенским и Архангельским соборами стоит так называемая Филаретова звонница. Ее название связано с именем патриарха Филарета, в миру — Федора Никитича Романова. Избрание в 1613 г. на царство его 16-летнего сына Михаила Федоровича положило начало династии Романовых, а сам Федор Никитич достаточно долгое время фактически правил государством вместо юного царя.

Однако с Соборной площади Филаретова звонница почти не видна — далеко выступая вперед, почти на самой середине площади, возносит свою золоченую главу примыкающая к звоннице и закрывающая ее колокольня Ивана Великого. Некогда она была самым высоким зданием в Москве. Расположенная вдобавок на холме, с XVII а до постройки в 1883 г. храма Христа Спасителя колокольня Ивана Великого была первым, что видел на горизонте подъезжавший к Москве путник, с какой бы стороны он ни двигался. Давайте же познакомимся поближе с историей создания этого архитектурного комплекса.

Во времена правления Ивана Калиты примерно на том же месте, на котором стоит сейчас Иван Великий, был возведен небольшой каменный храм во имя св. Иоанна Лествичника. К названию храма добавлялось: «иже под колоколы» — он имел звонницу. В 1503 г. этот храм был разобран, а в 1508 г. приступили к строительству на его месте нового. За дело взялся итальянский архитектор Бон Фрязин — личность загадочная. Дело в том, что об этом иностранном мастере неизвестно практически ничего. Единственное упоминание, которого он удостоился в летописях, — рассказ о строительстве храма на Соборной площади, причем он содержит в основном описание внешнего вида постройки. Совершенно непонятно, каково было настоящее имя Бона Фрязина, какой итальянский город звал он своей родиной, при каких обстоятельствах и когда прибыл на Русь и покинул ли вообще пределы нашей страны или так и остался доживать свой век здесь. Это тем более странно, что все прибывавшие из-за рубежа сколько-нибудь значимые лица обычно более или менее торжественно встречались, одаривались подарками, а заодно и держались под контролем в целях государственной безопасности. Таинственный Бон соединил в своем творении храм, колокольню и сторожевую башню — ведь новый храм Иоанна Лествичника стоял на одной из самых высоких точек Боровицкого холма. Творение Бона Фрязина имело три этажа-яруса.

В 1532 г. зодчий Петрок Малый начал с северной стороны от этого храма-башни возведение звонницы, и к 1543 г. выстроил прямоугольное сооружение, в архитектуре которого ясно читалось увлечение зодчего новгородской и псковской архитектурой. На третьем этаже этой звонницы разместился храм Вознесения, для удобства входа в который в 1552 г. была построена высокая каменная лестница. На звоннице помещался один из главных колоколов Москвы, который называли «Благовестник» (от слова «благовест», звон по случаю Православного праздника или радостного события).

Среди московских колоколен удивительная колокольня Ивана Великого, скрывающая в себе храм, имела особое значение. Вот какой рассказ современника приводит писатель конца XIX а В. Никифоров-Волгин: «Московская Пасха, сынок, могучая! Кто раз повидал ее, тот до гроба помнить будет. Грохнет это в полночь первый удар колокола с Ивана Великого, так словно небо со звездами упадет на землю! А в колоколе-то, сынок, шесть тысяч пудов, и для раскачивания языка требовалось двенадцать человек! Первый удар подгоняли к бою часов на Спасской башне-…Пробьют — и сразу же взвивается к небу ракета… а за ней пальба из старых орудий на Тайницкой башне — сто один выстрел!» («Светлая заутреня»).

В 1600 г. в правление Бориса Годунова, храм Иоанна Лествичника подвергся значительной переделке, после чего приобрел тот облик, который мы видим теперь, а заодно и народное прозвище «Годунов столп». Более того, само основание этого необычайного сооружения стали приписывать Борису Годунову. Видимо, это и дало основание П. П. Шедичу в конце XIX в. писать в своем труде «Всеобщая история искусств» об истории создания Ивана Великого, несколько упрощая факты: «Москва, откуда бы к ней ни подъезжали, дает о себе знать золотой звездочкой колокольни „Иван Великий“. Она видна далеко со всех сторон и представляет собой высоту от поверхности земли 38¹/₂ сажени, а от уровня Москвы-реки — 57 сажен. Говорят, что фундамент ее идет на 20 сажен под землей; по крайней мере, архитектор Баженов, разрывая место для закладки нового дворца, констатировал этот факт. На месте колокольни была построенная Калитою церковка Святого Иоанна, писателя „Лествицы“. Просуществовала она до самого конца XVI века и только при Борисе перестроена в новую. Когда ужасный голод в 1600 году постиг Россию, голод, во время которого, по уверению летописи, ели человечину, а в Москву со всех сторон стекался рабочий люд, который не мог прокормиться дома, царь Борис, чтобы занять всю эту массу, решил выстроить колокольню. Под блестящим куполом огромными медными буквами значится: „Изволением Св. Троицы, повелением Великого Государя, Царя и Великого князя Бориса Феодоровича Годунова, всея России Самодержца и сына его, благоверного великого государя царевича, князя Феодора Борисовича всея России, храм совершен и позлащен во второе лето государства их“». Впрочем, вы уже знаете, что серьезные научные исследования памятников старины на земле Московской ведутся относительно недавно, и большая часть их, в том числе архивные разыскания, сделана в XX в. Так что Шедич мог просто не знать об участии в создании этого стройного белоснежного чуда Бона Фрязина (хотя работавший в начале XX в. В. А. Никольский уже упоминал о загадочном иноземце). Святой, которому посвящен храм, — преподобный Иоанн получил прозвище «Лествичник» благодаря написанному им философскому труду. Слово «Лествица» переводится на современный русский язык как «лестница». Дело в том, что преподобный Иоанн в своем трактате описывал путь духовного самосовершенствования человека как лестницу из 30 ступеней, каждая из которых знаменует определенный этап нравственного развития личности. Именно поэтому посвященный ему храм был выполнен в виде башенки, снабженной узкой и крутой внутренней лестницей (символизировавшей трудности монашеской аскетической практики).

Остается добавить, что в настоящее время высота колокольни — 81 м от уровня земли.

В 1624 г. возле северной стены, примыкавшей к «Годунову столпу» звонницы, возвели так называемую Филаретову пристройку — изящное сооружение, увенчанное черепичным шатром и декорированное белокаменными пирамидками. Именно поэтому звонница и получила имя «Филаретовой».

А вот определить корни названия «Иван Великий», как ни странно, не столь просто. Первое объяснение, которое закономерно приходит на ум: здание называется так по тому самому храму во имя св. Иоанна Лествичника. Но многие исследователи склоняются к мысли, что народное сознание связало с величественным сооружением имена великих князей, боровшихся за объединение Руси и ее независимость: Ивана Калиты, Ивана III и Ивана IV.

В 1812 г. Филаретова пристройка была взорвана отступавшими французами. Пострадала и сама звонница. Во время реставрации, проводившейся вскоре после Отечественной войны 1812 г., разрушения на звоннице были исправлены, а Филаретову пристройку восстановили, придав ее архитектуре черты во вкусе XIX в. Кстати, были заново перелиты и треснувшие при взрыве колокола. Сегодня на Филаретовой звоннице 21 колокол.

Зато Иван Великий в тот страшный год не пострадал. Сегодня он возвышается перед нами практически таким же, каким видели его наши предки во времена Годунова.

С восточной стороны «Ивана Великого колокольни», перед зданием Казенного приказа и тесно примыкавших к нему помещений Судного приказа, находилось не слишком большое пространство, которое называлось Ивановской площадью. Подьячие (младшие чиновники) Судного и Казенного приказов, желая объявить о принятых по тому или иному делу решениях, выходили на крыльцо и громко сообщали толпившимся на маленькой площади людям об исходе разбирательства. Порой зачитывались здесь и царские указы. Эхо, отдаваясь от высоких стен, заставляло пространство под колокольней само гудеть, как настоящий колокол! Так родилось и по сей день не забытое выражение «кричать во всю Ивановскую».