Прогулки в пятое измерение

ГЛАВА I. Машина бесконечности

Здесь был солнечный свет. Были цвета. Были звуки. Они стояли в совершенно обычном кабинете совершенно обычным днем совершенно обычного мира. В соседней комнате работала машинистка. В воздухе стоял гул, который постоянно бывает в любом большом городе, гул движения и жизни.

— Доктор Бретт, это моя племянница мисс Хант, — сказал дядя Лоры. — Мне кажется, она будет…

Рука Гарри Бретта сомкнулась на руке улыбающейся ему девушки. На ощупь рука была очень приятна, и девушка была очень симпатичной…

Каждым атомом своего тела он почувствовал невыносимую боль. Это походило на удар, поразивший его с головы до пят. У него возникло чувство бесконечного падения и сильного холода. Глаза оказались закрыты, поэтому он открыл их и сел прямо, не в силах дышать от изумления.

Он был не в офисе Берроуза и Лоусона в здании на Сорок Второй улице. Он находился в полулежащем положении в чем-то напоминающем пляжное кресло. Хотя это было вовсе не пляжное кресло… Он был на свежем воздухе, совершенно не похожем на свежий воздух… Явно в городе, хотя это не было похоже ни на один город, какой он когда-либо видел. Первым делом Гарри подумал, что умер, и это было преддверием иного мира. Нечто вроде места ожидания возле Стикса.

Вокруг все было серо, тихо, и не было никаких теней. Но первый ошеломленный миг прошел, и он увидел, что находится в чем-то напоминающем террасу возле пентхауза, в какой-то невозможной вселенной. Повсюду был редкий серый туман, а поблизости виднелось вздымающееся вверх здание. Оно было серым, как и все остальное. Виднелся ряд окон, но все они были закрыты непрозрачным серым материалом вместо стекла. Гарри увидел, что здание окружено чем-то вроде живой изгороди из растений, напоминающих самшит, но они тоже были серые, а листва не отбрасывала ни малейшей тени. Невдалеке было вьющееся растение с серыми листьями, серым стеблем и серыми цветами. Однако, в воздухе не было ароматов. Вообще не было никаких запахов. И все это вместе пугало.

Было достаточно одной тишины, чтобы заболели барабанные перепонки. Гарри откашлялся, и собственные звуки в горле показались ему раскатами грома. Вокруг стояли дома. И все. Ни движения. Ни жизни. Никаких звуков. Не было даже обычного шелеста ветерка.

Гарри ущипнул себя — было больно. Он пошевелился, и под ним заскрипела подушка. Он встал, и были отчетливо слышны его шаги. Казалось, он создавал потрясающий грохот, когда прошелся по террасе, чтобы недоверчиво взглянуть за ее край.

Случайно он задел рукавом одно из растений. Раздался звук рвущейся ткани. Гарри был поражен. В серых безмолвных сумерках без теней он не мог быть совершенно уверен в своих глазах. А глаза говорили ему, что он порвал куртку о хрупкий куст. Гарри зажег спичку, чтобы получше осмотреть это растение. Оно стало еще больше походить на ненастоящее. Но все же было настоящим!

Он прикоснулся к листу и не поверил своему осязанию. Лист был неподвижен. Он был такой же твердый, как каменная стена. Он был даже тверже железа. Гарри не мог согнуть его. Он нажал изо всех сил, но лист даже не шелохнулся. Когда он коснулся земли под растением, пальцы почувствовали неровности.

Гарри выпрямился, что-то недоверчиво пробормотал и, пройдя вперед, заглянул через край террасы. Серый туман скрывал землю внизу. Скрывал и небо. Но Гарри, казалось, смутно видел контуры здания, стоящего напротив.

Спичка обожгла ему пальцы. Он подул на них и осмотрел. Его кожа тоже была мертвенно-серой, как и все остальное. Она была мягкой, естественно морщилась, но походила на серый мрамор. Он зажег вторую спичку — в ее свете рука была обычного цвета.

Внезапная мысль забилась у него в голове: «Масс-обнулитель! Масс-обнулитель!» Он осмотрелся, и горло его стало сухим, как пепел. Ужасное подозрение росло в его сознании. Что-то сродни безумию. Четыре года он работал над теорией, что масса не является врожденным, неизменным свойством материи. Он доказал это, но наткнулся на такие ужасные, смертельно опасные последствия, что не решился провести эксперименты и уничтожил свой аппарат. А этот серый мир вокруг являлся доказательством, что кто-то другой сделал то же самое открытие.

У него возникло чувство, будто кровь в венах превратилась в лед. Холод пронизал все его тело. Серый мир, неподвижные растения — это не могло быть ничем иным. Не могло быть никого, кто захотел бы сделать такое. Ведь это было безвозвратно.

Затем он услышал звук, первый звук, который издал не он сам. Звук походил на сдавленное восклицание. Гарри повернулся и увидел на террасе второе пляжное кресло. На нем пошевелилась и снова вскрикнула какая-то серая фигура.

Тогда доктор Гарри Бретт зажег третью спичку. В ее свете серость превратилась в разные цвета, а серая фигура оказалась Лорой Хант, с которой он минуту назад обменялся рукопожатием, как раз перед тем, как оказался в этом странном мире.

— О, Боже! — в ужасе воскликнула девушка. — Где я? Что случилось?

— Я н-не… не совсем уверен… — забормотал Гарри. — Стараюсь не верить своим глазам. А вы ничего не знаете?

Он был не совсем искренен. На самом деле, он знал, где находится. По крайней мере, когда находится. Но, милосердия ради, он должен скрывать от нее это как можно дольше.

— Н-нет… — Голос девушки дрожал. — Не может быть подобного места! — Она замялась. — Мы что… умерли?..

— Пока еще нет, — сказал Гарри, пытаясь пошутить.

Но самому ему было не до шуток. Однажды он запустил в клетку, стоявшую в поле действия масс-обнулителя, живую мышь, включил машину и тут же снова выключил.

Мышь в клетке стала кучкой пыли с рыхлыми остатками костей и полосками красной ржавчины. Это подсказало ему, почему первые машины самоуничтожались, мгновенно ржавели, пока он не стал их делать из хромированного металла. Во всем было виновно устранение массы из объекта и реальное значение формулы Эйнштейна для массы и времени объекта, перемещающегося со световой скоростью. Никто не подумал применить эту формулу, Гарри и сам наткнулся на это случайно, в поисках совершенно другого. А теперь…

— Мы не мертвы, — сказал он, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Я чувствую себя вполне нормально. Думаю, мы должны попытаться узнать, что же произошло. Нас как раз познакомили друг с другом, когда это случилось, — добавил он, видя по глазам девушки, что она близка к истерике от страха. — Ваша фамилия Хант, не так ли?

— Да, Лора Хант. А вы — Гарри Бретт, ученый. Вы можете что-нибудь сделать?

— Я собираюсь попробовать, — сказал Гарри, хотя понимал, что надежды на это нет. — Сначала я хочу осмотреться. Желаете подождать здесь?

— Я… — девушка осмотрела мертвенно-серое, туманное окружение. — Нет! Я пойду с вами!

Спичка опять обожгла Гарри пальцы и погасла. Лора вскрикнула.

— Да, я похож на призрака, — сказал ей Гарри. — И вы, кстати, тоже. Посмотрите на руки.

Девушка снова вскрикнула, увидев серый, как камень, цвет ее кожи. Гарри зажег очередную спичку. В ее свете руки снова стали нормальными.

— Это все свет, — сказал Гарри. — В этом мире вообще нет цвета.

— Вон там есть, — слабым голосом сказала девушка.

Из серого дверного проема, открывавшегося в серую комнату, через которую был виден серый вестибюль, лился неяркий желтый свет. Сердце Гарри забилось. Он знал, что надежда умирает последней. Был лишь один человек в мире, который вообще знал о масс-обнулителе Гарри Бретта. Это был профессор Олдос Кэйбл, которого злило работать помощником Бретта, и который люто ненавидел Гарри, потому что Гарри достиг того, чего профессор никогда не имел. Больше не было никого, кто мог бы сотворить такое или, по крайней мере, хотел бы этого.

— Не думаю, что свет зажгли специально для нас, — произнес Гарри, — но, наверное, стоит туда пойти.

Он взял девушку под руку и повел к двери, из которой шел свет.

— Я… Наверное, я просто сошла с ума, — дрожащим голосом заявила Лора. — Этого же просто не может быть!

Гарри ничего не ответил. Они вошли в открытую дверь. Больше они не были под открытым небом, но внутри было все так же, как и снаружи. Стены, пол, потолок и мебель не отбрасывали теней. Рука девушки напряглась. Все здесь светилось, даже они сами. У Лоры перехватило дыхание.

— Возьмите себя в руки! — сказал ей Гарри. — Я боюсь не меньше вашего.

На самом деле, он боялся гораздо больше нее. Он знал, что произошло. Эйнштейн постулировал, что существуют врожденные отношения массы и времени, так что если какой-нибудь материальный объект — например, космический корабль, — приближается к скорости света, то масса его становится бесконечно большой, а время останавливается. То, что покажется экипажу такого корабля секундой, для остальной вселенной будет столетиями или тысячелетиями. Сейчас же, наоборот, масса стала не бесконечно большой, а уменьшилась до нуля!

На полу возле прихожей лежал фонарик. Он был включен, его луч освещал часть комнаты, и там, куда падал свет, комната казалась совершенно нормальной. Коврики, мебель. За туалетным столиком сидела женщина и подкрашивала себе губы.

— Прошу прощения, — едва вымолвила Лора Хант. — Вы можете мне сказать?..

Женщина не шевельнулась. Она была неестественно неподвижна. Неподвижна, как камень. Гарри шагнул вперед и коснулся ее плеча. Оно было словно каменное. По лбу у него заструился пот.

— Что же это? — дрожа, спросила Лора.

— Это именно то, чего я боялся, — мрачно сказал Гарри. — Вот только этот фонарик не должен работать, но он работает. Давайте-ка посмотрим его!

Он коснулся фонарика, и тот шевельнулся. Тогда Гарри поднял его. Этот был совершенно обычный фонарик на сухих батарейках.

— Возможно, его здесь оставили, чтобы заставить меня надеяться, — мрачно сказал он. — Как это ни смешно, но мне приходится принимать факты. Пойдемте со мной!

Он повел лучом фонарика. Везде, куда падал кружок света, светящиеся, призрачные стены и потолок выглядели нормальными. Коврики? Гарри пнул один ногой. Коврик был тверд, как железо, ни одно волокно его даже не шевельнулся. Гарри поморщился, ушибив об него ногу.

— Все для того, чтобы мы какое-то время надеялись, — мрачно сказал он. — Давайте осмотрим все остальное.

Девушка крепко держалась за него, когда Гарри прошел в холл.

— Вы знаете, что произошло? — спросила она.

— Увы, да, — ответил Гарри. — Я разрабатывал теорию, что масса не должна быть неотъемлемой частью материи. Эйнштейн заявлял, что у объекта может быть бесконечная масса. Количество вещества не меняется, но масса меняться может — как и скорость течения времени. Вот я и задался вопросом, а что бы произошло, если можно было бы уменьшить массу почти до нуля. И я нашел ответ!

Они прошли через холл в открытую дверь. Фонарик осветил дверцы лифта. Гарри нажал большим пальцем кнопку вызова. Но кнопка не двинулась. Тогда он выключил фонарик.

Мерцающее желтоватое свечение очертило контуры лестничной клетки. Этажом ниже стояла на ступеньке обычная свечка, засунутая в бутылку.

— Все понятно, — с горечью сказал Гарри. — Это устроил Кэйбл. Больше некому. Он был моим помощником и помогал в экспериментах. Я создал машину, которая уничтожает массу в пределах своей досягаемости. Она работала, но мне не понравилось то, что я узнал. Эйнштейн утверждал, что у объекта может быть бесконечная масса и нулевое время…

Они осторожно стали спускаться по ступенькам. Гарри оперся о перила и увидел внизу шарики желтого света. Указатели, которые должны были направить их в нужное место.

— Я обнаружил способ сделать массу нулевой, — сказал он девушке. — Не совсем нулевой, но близко к тому. При этом я обнаружил, что скорость движения времени становится почти бесконечно великой! Обратная сторона формулы Эйнштейна. Если сделать у космического корабля — или человека — нулевую массу, то для него пройдут столетия или тысячелетия, вмещенные в обычную секунду. Именно это и произошло с нами. Мы живем сейчас, примерно, в сто миллионов раз быстрее обычного. Мы могли бы прожить здесь всю жизнь и умереть от старости — а на часах в обычном времени не пройдет и секунды.

Девушка споткнулась. Они подошли к свече в бутылке, Гарри держал фонарик так, чтобы освещать несколько ближайших ступенек.

— Но как это могло произойти?

— Все мой помощник, — мрачно ответил Гарри, — Кэйбл! Он завидовал тому, что я получал потрясающие результаты, а сам он не мог провести ни одного оригинального исследования. Когда я понял, на что способен мой аппарат, то все прекратил. У него были такие возможности, что страшно и подумать. И я не принял во внимание, что Кэйбл тоже разбирается в нем. Очевидно, он самостоятельно скопировал мой аппарат, и мы оказались здесь потому, что он обработал им нас. Во всяком случае, это единственная возможность, какую я могу пока что вообразить. Есть, однако, некоторые странности…

Он замолчал. Девушка заметно дрожала. Они дошли до основания лестницы. Впереди виднелся желтый свет. Он струился из открытой двери и освещал часть холла и абсолютно твердого, абсолютно неподвижного лифтера в униформе. Гарри стиснул зубы и направился к освещенной двери. Наиболее вероятно, что его заманивают сюда, чтобы он прочитал сообщение, напомнившее ему о кучке пыли, в которую превратилась мышь во время его эксперимента, и в которую вскоре должен превратиться доктор Гарри Бретт.

Он вошел в дверь, готовый к любым насмешкам и издевательствам. Но увидел стол, освещенный сотней свечей, понатыканных повсюду в различных сосудах. За столом сидел профессор Олдос Кэйбл и трясся от ненависти над грудами каких-то вычислений и диаграмм, разбросанных по столу.

— Привет, — с иронией сказал Гарри. — Ну, и зачем вы привели нас сюда?

Кэйбл заскрипел зубами. На лице его была явственно видна смесь ненависти и ужаса, но яростная ненависть была сильнее страха.

— Вы знаете, где находитесь! — хрипло сказал он.

— Могу высказать неплохое предположение по этому поводу, — хладнокровно ответил Гарри.

— Тогда найдите способ вернуться, — жестко произнес Кэйбл. — У меня это не вышло!

ГЛАВА II. Игрушки для господина

За дверью позади стола была двухэтажная квартира, полная людей. Кэйбл отчаянно пытался решить проблему, когда прибыли Гарри и Лора Хант. Теперь же он подвел их к внутренней двери, весь трясясь от душившего его гнева, и распахнул ее.

— Вот он, — со злостью заорал Кэйбл. — Расскажите ему, что происходит!

И он втолкнул Лору внутрь. Гарри ничего не оставалось, как броситься за ней. Дверь тут же закрылась. Профессор Олдос Кэйбл остался снаружи, стискивая кулаки.

За дверью была большая комната, и в ней находилось не менее дюжины человек. Среди них было четыре-пять мужчин, главным образом, моложе Кэйбла, остальные были женщины разных типов, но в основном, худощавые, интеллигентного вида. Правда, была среди них одна пышная рыжая красотка. У всех собравшихся было одно общее — глаза, полные ужасом, близким к безумию.

Пластинка на патефоне закончилась, и музыка смолкла.

— Ради Бога, поставьте ее снова! — отчаянно выкрикнул кто-то.

Один человек поставил иглу на начало пластинки, и снова раздалась бессмысленная мелодия, у которой было лишь одно достоинство — она создавала шум. Гарри сразу все понял. Эти люди пробыли здесь долго, несколько недель по их времени. А в этом мире царила абсолютная тишина, тишина и неподвижность. Время остановилось. Движение остановилось. Люди на улицах слабо светились в серых сумерках. И попавшие сюда почти обезумели от ужаса.

К Гарри подскочил молодой человек с подергивающимся лицом.

— Вы Б-Бретт? — заикаясь, спросил он. — Профессор К-Кэйбл сказал, что вы вытащите нас отсюда! Вы — доктор Б-Бретт?

Гарри кивнул. Молодой человек сделал глубокий вздох.

— Тогда помогите нам! — пронзительно закричал он. — Мы все тут сходим с ума! Профессор Кэйбл уже сумасшедший! И мы все станем с-сумасшедшими!

Напряженное молчание было сломлено. Крикнула какая-то девушка. Комната наполнилась голосами. Все столпились вокруг Гарри, трогали его, гладили по спине, что-то лепеча. У всех нервы были на пределе, все тряслись от страха. Казалось, что все одновременно впали в истерику. Гарри оттолкнул Лору Хант себе за спину.

— Замолчите, — резко сказал он. — Замолчите и… возьмите себя в руки!

Но это не оказало никакого эффекта. Лепет и бормотания переросли в дикий шум. Гарри начали дергать. На него вопили. Ему что-то пытались рассказать. Он был в центре массового нервного срыва. Это было оглушительно, невнятно, ужасно.

Гарри был потрясен, увидев, до чего может довести людей страх.

Дверь позади Гарри раскрылась. В ней показалась высокая, худощавая фигура Кэйбла. Его никто не заметил, но он тут же перевел внимание на себя.

— Тихо! — взревел он во весь голос.

Крики немедленно прекратились. Наступила мертвая тишина, в которой раздавался лишь шелест доигранной до конца пластинки на патефоне. Люди, которые только что вели себя, как бешеные, съежились при виде Кэйбла и, казалось, утратили дар речи. Они попятились в разные стороны. Но продолжали переводить полные ужаса взгляды с Гарри на Кэйбла и обратно.

— Отвечайте на его вопросы, — рявкнул Кэйбл. — Расскажите все, что он захочет узнать. Делайте, что он вам скажет. Но только тихо и по очереди.

На Гарри он так и не взглянул. Просто шагнул назад и закрыл за собой дверь. Наступила испуганная тишина. Гарри почувствовал на своей руке чью-то дрожащую руку. Это была Лора, бледная, с широко раскрытыми глазами. Он похлопал ее по руке.

— Успокойтесь! — тихонько сказал он. — Я не видел ничего подобного, но здесь все выглядит лучше, чем я ожидал.

Теперь он понял, почему очнулся на уличной террасе неизвестной квартиры. Кэйбл обезумел от ярости, потому что не мог обойтись без Гарри. Он поместил Гарри наверху и заставил его спускаться по лестнице, отметив зажженными свечками ему дорогу, потому что ему была невыносима сама мысль общаться с ним. Если Гарри проснется и поймет, что оказался в мире, где время остановилось, то Кэйбл сможет избежать долгих объяснений.

И теперь, заманив его к этим несчастным людям, он по-прежнему пытался избежать беседы один на один с человеком, которого ненавидел, ограбил и которому так завидовал. Сам он, вероятно, мог бы объяснить все в десять раз понятнее и проще, но он так ненавидел Гарри, что сделал все, если бы это сделали за него другие. Поэтому Гарри должен был узнать все необходимые сведения из вторых рук.

Гарри повернулся и сурово оглядел находящихся на грани истерики людей.

— Сядьте! — скомандовал он. — Я только что оказался здесь. Я знаю, что именно здесь случилось, но должен знать, как это произошло, чтобы все прекратить. Садитесь и отвечайте на вопросы.

Он предполагал, что за люди находятся перед ним. Это был тип людей, который польстил бы тщеславию профессора Кэйбла — а тщеславие у него было громадное и жадное. Кэйбл был блестящим студентом, и ему пророчили блестящее будущее. Потом он стал самым молодым профессором физики в Америке. Но его репутация оставалась прежней и ничуть не росла. Он был слабым преподавателем из-за высокомерного, надменного поведения по отношению к своим ученикам. Профессор Кэйбл не внес ничего оригинального в исследования, кроме претенциозных статей, объявляющих о чрезвычайно важных открытиях, которые никто никогда не проверял. В конце концов, его попросили с должности из-за попыток получить признание за обман с несуществующими открытиями. Фактически, он был непригоден для оригинальной, независимой работы, но тщеславие не позволяло ему согласиться с этим. Он вполне годился для работы под чьим-нибудь руководством, и был весьма полезен в качестве помощника Бретта. Тем не менее, теперь Кэйблу удалось все испортить!

— Я подозреваю, что большинство из вас и раньше знало профессора Кэйбла, — сказал Гарри. — У вас был своего рода кружок, не так ли?

Это было так. Чей-то дрожащий голос поведал один факт, затем другой голос рассказал о другом. И через несколько минут у Гарри была часть общей картины.

Вечера Кэйбл проводил в окружении людей, восхищающихся его претензиями на громадный авторитет и престиж гениального ученого. Он буквально питался их восхищением и одновременно был раздражен своим зависимым от Бретта положением. Успех исследований Бретта с масс-обнулителем наполнял его неистовой завистью, потому что сам он не мог придумать ничего подобного. И когда Гарри с сожалением решил, что результаты его опытов слишком опасны и их нельзя продолжать, Кэйбл не видел причин осторожничать.

Он хвастался перед своими поклонниками масс-обнулителем так, словно это было его изобретение. Он рисовал картины мира, в котором все остановилось, и даже солнечный свет из желтого превращался в красный, потом какое-то время можно было видеть в рентгеновских лучах, а позже в призрачном свете космического излучения. Поскольку течение времени неимоверно ускорялось, то Кэйбл сказал, что там установится призрачный серый свет, свет бесконечно коротких колебаний, которые и являются тяготением. И он изобразил такой мир, как возможную поездку в машине, которую, по его словам, он сам создал.

Один из его поклонников процитировал «Новейший ускоритель» Уэллса и стал рассуждать о возможностях, которые подобное устройство дало бы преступникам. Кэйбл рассказал, что человек в таком чудовищно ускоренном темпе времени может видеть предметы, перемещающиеся слишком быстро для обычного восприятия. Например, летящая пуля ему показалась бы неподвижной. Даже вспышка молнии двигалась бы очень медленно. Но собственные его усилия были бы слишком краткими, чтобы воздействовать на любые объекты, остающиеся в нормальном течении времени. Ему будет казаться, будто ничто, передвигающееся медленнее мили в секунду, вообще не шевелится. Для того, чтобы сдвинуть с места ниточку за такую малейшую долю секунды, ему бы потребовалось неимоверно большое усилие. Поэтому он ничего бы не смог украсть и никого не сумел бы убить.

— Для этого, — продолжал объяснения Кэйбл, — ему пришлось бы воспользоваться вторым аппаратом и поднять темп времени предмета, которого он хотел украсть, или человека, которого хотел убить, до уровня его собственного.

Затем он решил действовать. Вероятно, это было самой блестящей мыслью Кэйбла за всю его жизнь. Он уже построил собственный масс-обнулитель. Кэйбл знал, что он действует, преобразуя энергию массы в энергию скорости времени. Он еще не испытывал его, но был уверен, что аппарат будет работать лучше, чем аппарат доктора Гарри Бретта, из-за «улучшений», которые Кэйбл сделал в его устройстве. Теперь, вдохновленный своими идеями, он создал второй масс-обнулитель. Войдя в зону действия первого аппарата, Кэйбл взял с собой второй. Включил первый, и солнечный свет покраснел и умер. Чуть погодя он увидел тускло-серые туманные сумерки, являющиеся тяготением, превращенным невероятным темпом времени в свет.

Запинаясь, нервничая, перескакивая с пятое на десятое, люди рассказали все это Гарри Бретту в гостиной, где они жили совместным табором. Они не могли объяснить все лучше, но Гарри сам догадался о недостающих деталях.

Кэйбл включил второй аппарат. Он мог пройти через весь неподвижный город, а когда окутывал полем второго аппарата объект, находящийся в нормальном времени, — а этот объект, разумеется, не мог ему ничем помешать, — и нажимал выключатель, то объект переходил в ускоренный темп времени и становился доступным Кэйблу. Так он открывал любые двери, проникал в банки и ювелирные магазины. Он собрал себе громадные украденные сокровища. Но это все было не то, потому что Кэйбл жаждал восхищения. Окружив себя сокровищами, он желал бури аплодисментов.

Тогда он нашел одного члена своего кружка, разумеется, застывшего и неподвижного, как и весь остальной мир. Он создал вокруг него поле — это оказалась пышная рыжая красотка, — и она очнулась в мире серых сумерек. Ее звали Рут Джонс. Была она начинающим репортером. Возможно, у Кэйбла была идея добиться с ее помощью известности и славы. Но девушка тут же впала в истерику от ужаса. Однако, она не отходила от него, потому что Кэйбл был единственным живым существом в кошмарном мире смерти. Сам он ничего не боялся — потому что был дураком, — и ее страх заставил его почувствовать себя сильным и отважным. Потом он нашел остальных своих поклонников. Они очнулись, чтобы оказаться в мире без времени, мире вечного «сейчас». Все были напуганы, и послушно ходили за Кэйблом, потому что лишь он мог забрать их обратно в нормальный мир.

Какое-то время Кэйбл был в восторге от своего положения. Он был хозяином всех сокровищ Земли. На всем земном шаре не было ни единой вещи, которую он не мог бы забрать, если бы пожелал. Он был хозяином жизни тех, кого пробудил здесь. Пища? Везде была масса еды, но серой, слабо светящейся, если на нее не падал нормальный свет. Но и тогда ее нельзя было взять или съесть. Даже водой нельзя было напиться. Пока Кэйбл не использовал второй масс-обнулитель, чтобы превратить ее снова в жидкость. Его жертвы не могли бросить ему вызов. Они могли лишь заискивать перед ним ради жизни и средств к существованию.

— Шикарно, должно быть, он проводил тут время, — мрачно сказал Гарри Бретт. — Человек, свихнувшийся от тщеславия. Но вы кое-что упустили. Откуда здесь столько драгоценностей?

Действительно, всюду, где только можно, были драгоценности, ими были обвешены даже мужчины. Все тревожно посмотрели друг на друга. Но доктор Гарри Бретт был теперь их единственной надеждой. Поэтому они рассказали ему, что Кэйбл время от времени щедро раздавал им сокровища. Он был владельцем всех сокровищ мира и мог позволить себе и им стать богатыми. Карманы и сумочки у всех были набиты драгоценными камнями и деньгами. Но они готовы отдать все это, лепетали они, чтобы снова увидеть солнечный свет и услышать, как говорят окружающие.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Гарри. — Но почему он не может вернуть вас?

Все смолкли и со страхом уставились на закрытую дверь. Но, в конце концов, все ему рассказали. Кэйбл согласился вернуть их в обычный мир. Они всей толпой пошли в область действия его первого аппарата. Все были богаты, но волновались и нервничали. Всякий раз, когда Кэйбл хмурился, их переполняла паника. Наконец, он присоединился к ним и щелкнул выключателем.

И ничего не произошло! Вообще ничего не изменилось. С тех пор Кэйбл работал бешено, лихорадочно. Дюжину раз все собирались у первого аппарата, но не возвращались в нормальный темп времени. Они оставались в этом мире, где время стояло, в мире, где царило вечное «сейчас».

Это было давным-давно. Ужасно давно. Аппарат прекрасно работал, чтобы переводить вещи из обычного темпа времени в этот, но обратно не действовал!

— Выходит, он построил аппарат, перенес сюда себя, а затем и всех вас, но не может вернуться, — с иронией сказал Гарри. — Довольно глупо, не так ли? Наконец, он был вынужден доставить сюда меня. Но я в этот момент пожимал руку девушке, поэтому он перенес нас обоих. Вот ведь дурак!

Дверь снова открылась. Появилась темная, худая фигура Кэйбла. Было ясно, что он слышал каждое слово. Его приверженцы съежились. Кэйбл весь трясся от гнева.

— Вы говорите, что я дурак? — прорычал он. — Прекрасно. Тогда идите и начинайте работать. На сей раз я здесь босс, а вы работаете на меня. Или вы заставите работать этот аппарат, или я прикажу, чтобы эти люди начали поджаривать вас на медленном огне, пока вы не сделаете это. Они выполнят все, что я им прикажу. Иначе я уйду и оставлю их здесь!

Гарри увидел панику, горящую в глазах поклонников Кэйбла. Остаться здесь — означает ужасную смерть. Если Гарри потерпит неудачу, они повинуются любому приказу Кэйбла. Гарри снова пожал плечами.

— Естественно, я попытаюсь заставить работать ваш аппарат, — презрительно сказал он. — Я хочу вернуть мисс Хант в нормальное время, и этих бедняг тоже. Но я сомневаюсь, что вы захотите присоединиться к ним.

— Верно! — заскрипел зубами Кэйбл. — Вы совершенно правы. Я так и сделаю. Идите и принимайтесь за работу.

ГЛАВА III. Деспот-убийца

Профессор Кэйбл, доктор Гарри Бретт и Лора Хант шли по улице, больше походившей на кошмарный сон. Можно было узнать в ней Парк-Авеню, но лишь по железным рельсам, заросшим травой, посредине ее. Шаги гулким эхом отдавались от тротуара. Они прошли мимо превратившегося в серый камень человека, похожего на скульптуру, прекрасную и в то же время ужасную, потому что это все же была не скульптура, а живой человек. Вблизи ужас усиливался еще и тем, что он вообще не отбрасывал тени. Потом они прошли мимо женщины с ребенком, Затем обогнули трех молодых девушек с красивыми ногами. И у всех них не было теней.

На дороге были автомобили, но издали они казались просто сгустками тумана, пока к ним не приближались. А вот тогда они превращались в какие-то пародии на машины. Вообще казалось, будто весь мир серого тумана был одной гигантской пародией. При приближении туман превращался в камень, а при удалении вновь становился туманом.

Но серые скульптуры были не камнем, а живыми людьми, превратившимися в камень. И то, что это была когда-то знакомая Парк-Авеню, придавало нелепости, потому что люди слабо светились, а туман светился ярко, и возникало чувство, словно они идут во сне какого-то злого демона. Все казалось нереальным из-за отсутствия теней. Все казалось ужасным, потому что все светилось странным внутренним светом. И от всего несло серым ужасом из-за гробовой тишины и тумана.

Профессор Кэйбл свернул с Авеню и повел их путем, который они не смогли бы запомнить. Все шли молча. Кэйбл выглядел переполненным яростью. Человек с его бешеным тщеславием, который проявил себя дураком, не мог забыть, что его назвали дураком перед его же жертвами.

Внезапно он опять свернул, провел их по двум лестничным пролетам вниз и отпер тяжелую дверь. Чиркнул спичкой и зажег свечи. В их свете интерьер комнаты изменился из неясной серой пещеры до весьма запущенной мастерской. Возможно, это был магазинчик, где что-то производили, или ювелирная мастерская, где занимались огранкой камней. В углу стоял мощный сейф. У стены был токарный станок, приводимый в движение ножной педалью и инструменты для работы по металлу.

— Вот место, где я работал, — хрипло сказал Кэйбл. — Я сделал еще два масс-обнулителя, потому что не мог найти никаких неполадок в первоначальных. Но они тоже не работают.

Он вытащил руку из кармана. В ней оказался пистолет.

— Я собираюсь запереть вас здесь, — жестко заявил он. — На окне решетка. Дверь вы выбить не сможете. Я буду носить вам еду. Я приготовил для вас все. Вот один из масс-обнулителей. Он переводит вещи в наш темп времени, но в обратном направлении почему-то не действует. Узнайте, почему.

И он заскрипел зубами от гнева.

Гарри осмотрел знакомый предмет на стенде. Аппарат был не хромированным, как у Гарри, но это не имело особого значения. Устройство Кэйбла было просто небольшим металлическим футляром с медным переключателем на крышке — у моделей Гарри переключатель был на длинном гибком шнуре. Это же была простая штучка с парой странно изогнутых металлических трубок, между которыми и находилась область обнуления и которые ограничивали радиус действия аппарата. Для него требовалось удивительно мало энергии. Гарри подозревал, что этот аппарат просто создает условие, при котором статическая энергия массы преобразуется в кинетическую энергию скорости временного потока. Он лишь бегло осмотрел обнулитель Кэйбла.

— Я узнаю, в чем загвоздка, а затем вы меня убьете, — сухо сказал он. — Ну, разумеется! Два человека не должны знать, как делать такие штуки. Это слишком опасно. Но я тоже попытаюсь убить вас, Кэйбл. Я прямо заявляю об этом, потому что пока вы не посмеете убить меня.

Кэйбл зарычал и отступил к двери с пистолетом наготове. Тяжелая дверь закрылась за ним. Щелкнул замок. Эту дверь действительно нельзя было выбить, потому что вверху и внизу она была укреплена тяжелыми металлическими полосами.

Гарри взял свечу и поднес ее к окну.

— Действительно, здесь решетка, — сказал он Лоре Хант. — Я думаю, он принял меры к тому, чтобы я не смог прорубить стены или пол, даже если сумею перевести их в здешний темп времени. А пока что проверим обнулитель.

Гарри сел на рабочее место и аккуратно вскрыл медный футляр, в котором была электронная схема. Он небрежно осмотрел ее, затем тихонько присвистнул. Лора невольно облизала пересохшие губы.

— Что с нами будет? — спросила она. — Я все еще чувствую себя словно во сне, в ужасном кошмаре.

На деле все еще хуже, — ответил Гарри. — Если Кэйбл вернется в обычное время с обнулителем, который будет работать в обоих направлениях, то настанут плохие времена. Он сможет похитить любую девушку и убить любого человека, не оставив никаких следов. Я думаю, что с его манией превосходства он закончит попыткой терроризировать весь мир, чтобы стать… Бог знает кем! Может быть, императором!

— Но он же не сможет!..

— Он может сделать хорошую попытку, — мрачно сказал Гарри. — Есть одна уловка, с помощью которой он смог бы разрушать целые города. Практически, он мог бы разрушить всю страну. Надеюсь, что он не догадается об этом.

Затем Гарри сказал: «Гм-м…» и снова взглянул на футляр обнулителя. Затем поставил крышку на место. Осмотрел инструменты на рабочем столе. Взглянул на ряд фляг с химикатами. Потом поднес к ним обнулитель и щелкнул выключателем. Полчаса он трудился, создавая в одной из фляг странную смесь химикатов. Потом сделал паузу, взял клочок какой-то бумаги и положил в карман.

Затем он отставил флягу, взял обнулитель, снял с него выключатель и поместил его на гибком шнуре, подсоединив тот к аппарату. Проверил контакты и повернулся к девушке.

— Лора, вы могли бы встать туда на секунду? — небрежно спросил он.

Она пошла к месту, на которое Гарри указал взглядом. Внезапно он исчез из ее поля зрения. Девушка вздрогнула.

— Прошу прощения, — сказал Гарри у нее за спиной. — Все в порядке.

— Что вы имеете в виду?

— Вы встали на это место, и я включил аппарат, — сказал ей Гарри. — Вы вернулись в нормальное время и стали застывшей и серой, как и все здесь. Затем я вернул вас обратно.

— Нет! — с тревогой воскликнула она. — Я ничего не почувствовала.

— Вы пробыли в нормальном времени очень недолго, — коротко сказал Гарри, — поэтому не успели ничего ощутить.

Говоря, он что-то делал с обнулителем.

— Значит, мы можем вернуться в нормальный мир? — в отчаянии спросила Лора. — Так, может, уйдем, прежде чем он вернется?

— Вы же опять здесь, — сказал Гарри. — Потому что я вернул вас сюда. Так же сделает и он. Я пошлю вас туда, когда сумею обезопасить, но я не могу оставить в покое этого психа с работающим масс-обнулителем! Я должен ликвидировать его…

Загремели засовы двери. Лора вскрикнула. Гарри действовал с быстротой молнии. Он полил жидкостью из одной фляги на носовой платок. По комнате распространился острый запах аммиака. Гарри сунул платок девушке в руку, стремительно наклонился к ней и прошептал:

— Кэйбл все время подслушивал нас из-за двери. Поднесите платок к носу. Приготовьтесь бежать.

Заскрежетал, поворачиваясь, ключ. Гарри взял флягу, в которой делал какую-то смесь, потряс ее, плотно закрыв большим пальцем горлышко.

Распахнулась дверь, и в ней появился Кэйбл. Он весь трясся от ненависти. Пистолет его был направлен на Гарри.

— Значит, вы ликвидируете меня, да? — заорал он. — Вы наладили обнулитель, а теперь хотите ликвидировать меня? Ну, нет…

Фляга в руках Гарри начала тихонько шипеть. Палец его побелел от усилий, с какими он затыкал ее горлышко. Затем он отпустил палец. Раздался хлопок, вылетела тонкая струйка зеленоватого пара. Она ударила прямо в лицо Кэйбла, которое тут же передернулось от боли.

Кэйбл бросился назад. Пистолет гулко выстрелил в ужасной тишине города.

— Вперед, — напряженным голосом рявкнул Гарри. — И закройте платком лицо!

Гарри схватил Лору за руку и потащил мимо сгибающегося и задыхающегося Кэйбла. Втолкнул ее в вестибюль. Снова взревел пистолет, от выстрела, казалось, лопнули барабанные перепонки. Тут же прогремел третий выстрел.

Все тело Гарри содрогнулось от удара пули. Но он пихнул Лору к лестнице и сам побежал за нею по ступенькам. Их шаги казались громом, пока их не заглушил ужасный шум сверху.

— Хлор, — задыхаясь, сказал Гарри. — Я предполагал, что он будет подслушивать за дверью. Для этого он и оставил вас со мной, чтобы мне было с кем говорить. Вас защитил аммиак, а я все это время не дышал. Плохо то, что газ все-таки не убил его.

Они преодолели лестницу и, выбежав на улицу, понеслись по открытому месту и скрылись в сером тумане. Пистолет с грохотом стрелял из окна у них над головами. Но Кэйбл задыхался и не мог прицелиться. Хлорный газ, который Гарри получил из соединения аммиака с серной кислотой, должно быть, жег, как огнем, ему легкие. Было маловероятно, что он умрет, но в течение часа, а то и больше, у него будут проблемы с дыханием. По этой причине Кэйбл не мог попасть в Гарри и Лору, хотя отчаянно стрелял по ним, пока не опустошил магазин пистолета.

Гарри тащил Лору вперед, пока не стало ясно, что никто за ними не гонится. Тогда он остановился. Он выглядел серой фигурой в мире серого тумана, а Лора была второй такой же фигурой. Гарри достал из кармана фонарик и посветил на себя. Тут же он превратился в живого человека.

— Все-таки он разок попал в меня, — мрачно сказал Гарри. — Нельзя было останавливаться, но у меня по-прежнему течет кровь. Лора, вы можете взять носовой платок и перевязать меня?

Кровь бежала довольно сильно, но, сделав тугую повязку вокруг руки, Лоре удалось остановить кровь.

— По-настоящему, вам нужен врач, — нервничая, сказала она.

— Справимся и без него, — ответил Гарри. — Надеюсь, пуля не попала в кость. А боль я перетерплю.

Они стояли на обширной площадке из полупрозрачного асфальта. Вокруг была ужасная тишина, и такая неподвижность, какой никто еще в мире не видел. Неподвижны были не только люди и транспорт. Неподвижен был даже ветерок. Даже голуби не летали над улицей. Не было даже насекомых. И не слышалось вообще никаких звуков.

— Теперь у него есть аппарат, который вы наладили, — сказала Лора. — Он может вернуться в нормальное время и оставить нас здесь умирать!

— Это он так думает, — усмехнулся Гарри. — Но посмотрите сюда!

Он показал девушке предмет, который унес из мастерской Кэйбла, спрятав его под пальто и обернув изолированные провода вокруг талии. Это был масс-обнулитель.

— Давайте посмотрим, будет ли теперь смеяться профессор, — сказал Гарри.

ГЛАВА IV. Новый аппарат Гарри Бретта

Сопровождаемый девушкой, Гарри шел по улицам, пока они не пришли в доки. Вода была покрыта неподвижной рябью и напоминала стекло. Гарри достал из кармана монетку, подбросил ее — когда она упала на воду, то подпрыгнула и зазвенела.

— Нам не нужен паром или мост, — заметил Гарри. — Река застыла крепче, чем любой холодной зимой.

Они осмотрели большой склад. В комнате сторожа нашли фонарь. Гарри включил обнулитель и перевел фонарь в ускоренное время. Фонарь осветил комнату, и его свет упал на коробку с завтраком сторожа. Гарри перевел и ее в свое время. Там был термос с кофе и бутерброды. Лора с жадностью съела их.

— Кажется, у меня появилась надежда, — призналась она. — Кажется, если ваша рана не слишком тяжелая, мы еще выберемся отсюда.

— Конечно, выберемся, — ответил Гарри.

Но рана болела. Ужасно болела. Пуля прошла через мышцы чуть ниже локтя и, возможно, отскочила от кости. Руку она не сломала, но Гарри потерял много крови.

Он стал чувствовать боль, когда прошел первоначальный шок.

Они нашли лестницу, ведущую вниз к воде, спустились по ней и, освещая дорогу фонариком, пошли через Гудзон. Гарри знал, что у Кэйбла не будет ни малейшего шанса отыскать их, как только они найдут убежище в домах Нью-Джерси на другом берегу реки. Но вокруг все было странным до крайности. Когда вокруг них сомкнулся туман, они не видели ни одного объекта материального мира. Фонарь освещал поверхность воды, иначе было бы невозможно идти. Но им казалось, что они висят над резервуаром, заполненным жидкостью. Вся же остальная вселенная была лишь серым туманом.

Они шли, шли и шли по скользким, застывшим волнам. Прошло много времени, прежде чем Гарри начал шататься и оступаться от слабости, вызванной потерей крови. Горячий кофе помог, но Гарри все равно чувствовал упадок сил.

— Мне казалось, что мы сумеем идти по прямой, ориентируясь по ряби воды, — с трудом сказал он. — Они подсказали бы нам направление, так как мы не видим, куда идти. Но я ошибался. Мы заблудились.

Лора подставила ему под мышку плечо. От этого Гарри пронзила волна боли. Он прошипел сквозь зубы. Девушка обняла его за талию, и они двинулись дальше. Практически, она чуть ли не тащила его на себе, но они продолжали двигаться.

— Остановитесь, отдохнем, — сказал, задыхаясь Гарри. — Послушайте. Если мы не найдем берег, вы возьмете обнулитель и пойдете одна. Рано или поздно вы доберетесь до земли. После этого не пытайтесь вернуться за мной. На это нет никакой надежды. Простонайдите себе убежище. Есть места, которые Кэйбл и его люди и не подумают обыскивать. Например, трущобы. Тогда встаньте в зону действия обнулителя и включите его. Если они вас не найдут, то все будет в порядке. Вы просто вернетесь в нормальное время. Проблема Кэйбла была в том, что он изменил кое-что в аппарате, не понимая, что делает. Форма аппарата помогала ему работать. Когда Кэйбл поместил выключатель на корпус вместо того, чтобы оставить его на шнуре, то изменил его действие. А я снова сделал удлинитель с выключателем, как было раньше, и аппарат стал работать в обе стороны…

— Я не оставлю вас! — отчаянно выкрикнула Лора. — Возможно, я сумею помочь!

Она взмахнула фонарем. Свет упал на твердую поверхность под ногами, проявились какие-то тени.

— Стоп! — резко сказал Гарри. — Держите фонарь. Тени! Это след лодки! Если мы пойдем по нему, то сможем держаться верного направления.

Вспыхнувшая надежда придала им обоим силы. Они прошли пятьдесят ярдов. Сто. Застывшие водовороты постепенно росли и становились более крутыми. Затем они увидели шлюпку, которая и оставляла пенный след. Это был лишь серый силуэт на серой воде в сером тумане. Шлюпка, скорее, напоминала вырезанную изо льда фигурку. Выглядела она неподвижной и заброшенной.

Но когда на нее упал свет фонаря, она мгновенно утратила призрачность и стала обычными досками с грязной поверхностью. Они прочитали ее название: «Сара Дж. Лумис, Нью-Йорк».

Самым трудным оказалось преодолеть последние несколько ярдов до нее. Гладкая, как зеркало, поверхность воды превратилась у шлюпки в округлые насыпи, по которым было ужасно скользко идти. Но, в конце концов, они преодолели и этот барьер и добрались до шлюпки. Гарри собрал последние остатки сил и, с помощью Лоры, перевалился через борт на палубу.

Дверь каюты была открыта. Лора, дрожа, перевела при помощи обнулителя койку в ускоренный темп времени. Одеяла и матрац перестали быть твердыми и неподвижными, а стали достаточно мягкими. Лора помогла Гарри улечься как следует. Когда все завершилось, он был почти в обмороке.

— А теперь, — сказала Лора, — поглядим, что я могу сделать для вас.

Она зажгла фонарь, стоявший в каюте, и ушла со своим фонарем и обнулителем. Примерно через двадцать минут она вернулась с горячей водой и полотенцами. И противовоспалительными средствами.

— Теперь я стала специалистом по работе с обнулителем, — бодро заявила она. — На шлюпке есть все. Печка на жидком топливе, и обнулитель заставил ее работать. Вода в цистерне и еда в холодильнике. Я перевела все это в наше время. А когда я перевяжу как следует вашу рану, приготовлю что-нибудь поесть.

Они остались на шлюпке, оказавшейся буксирным катером, на время, которое, разумеется, по-настоящему и измерено-то быть не могло, но какое было эквивалентно нескольким дням. Лора трудилась без устали. Гарри был ужасно слабым, и поначалу его лихорадило. Он повторил ей свои инструкции на случай, если что-то пойдет не так.

— Но, Гарри, в конце концов, с обнулителем мы всегда можем вернуться в наше время, — с тревогой сказала Лора. — Вряд ли нас здесь разыщут.

Гарри мрачно покачал головой.

— Моя жизнь не так важна, чтобы спасать ее любым способом. Послушайте, дорогая моя! Кэйбл превратился в настоящего маньяка. Теперь, попав в ловушку в вечном сейчас, он буквально сходит с ума от злости. Вы понимаете, что он может натворить?

Лора кивнула.

— Он может похищать людей, как сделал со своими бедными друзьями, — сказала она. — Но вам требуется врач, вы пока что ничего не можете сделать, так что я не понимаю, почему вы должны беспокоиться о Кэйбле.

— Дело даже не в похищениях, — возразил ей Гарри. — Возьмем, например, радиоактивные вещества. Период полураспада радия равен примерно двум тысячам лет. У урана он гораздо длиннее. Предположим, что Кэйблу придет в голову поквитаться с обычным миром, в котором он всегда был никем? Допустим, он принесет в ускоренное время радий. Что тогда произойдет? Радий на три градуса выше окружающей среды. Он всегда нагревается. А что, если его уровень времени будет ускорен так, что период полураспада станет долей секунды обычного времени?

— Радия ведь очень мало, — слабым голосом произнесла Лора.

— А много и не нужно. Представьте, что будет, если радий принести в этот мир. Для нас это была бы смерть. Но в нормальном мире, если бы для его полураспада потребовалась всего секунда, то температура радия стала бы примерно три миллиарда градусов. Железо испаряется при температуре в три тысячи градусов. Радий стал бы в миллион раз горячее, чем требовалось бы для того, чтобы испарить железо. Металл, камень, кирпич — все превратилось бы в сверкающий пар, испускающий космические и рентгеновские лучи высокой мощности. Это был бы такой взрыв, по сравнению с которым взрыв тонны динамита выглядел бы детской хлопушкой. Но мне кажется, — мрачно добавил Гарри, — что наш темп времени гораздо быстрее. Так что радию потребовалось бы гораздо меньше секунды, чтобы уничтожить себя и все вокруг.

Лора содрогнулась.

— Или он мог использовать уран, — продолжал Гарри. — Это, кажется, не так уж плохо. Но в мире на каждый грамм радия существуют тонны урана. Если Кэйбл принесет критическую массу урана в наше время, то взрыва не произойдет. Уран будет распадаться достаточно неторопливо. Потребуется год, чтобы он полностью прошел превращение. Но урана в мире можно отыскать тоннами. Кэйбл мог бы перевезти его в Нью-Йорк, и тогда никто не смог бы даже приблизиться к этому городу. Его излучение не остановили бы никакие металлические щиты. Радиация сделала бы радиоактивным сам воздух на сотню миль вокруг. Один вдох сжег бы вам легкие. Эта же радиация стерилизовала бы тех, кого не убила. А умеренные дозы вызвали бы мутации, и стали бы рождаться младенцы-уроды!

Лаура схватила Гарри за руки.

— Я все поняла! — воскликнула она. — Вы не можете рисковать всем этим!

— Да, не могу, — кивнул Гарри. — Как только я вернусь в обычное время, то уже не сумею вернуться именно в это «сейчас», если меня не притянут сюда. Если я останусь в обычном времени даже на секунду — сколько здешних лет это составит? Нет, я должен остаться здесь и бороться с Кэйблом. — Лицо Гарри стало суровым и упрямым. — Я наберусь сил. Завтра мне уже станет лучше. Я соберу новый масс-обнулитель, который вернет всех вас в обычное время и сможет нейтрализовать любой обнулитель, который попытается утащить вас обратно сюда. Так что, вернувшись в обычное время, вы там и останетесь.

На следующий день Гарри действительно поднялся, хотя сложно говорить о днях и часах на неподвижном буксире в серой тишине, лишенной малейших изменений. Гарри оборудовал себе рабочее место в машинном отделении и работал там с инструментами и материалами, которые перевел в ускоренное время. Члены команды, стоявшие как естественно покрашенные статуи, которые так любили древние греки, стали казаться ему знакомыми. Однажды, работая, он вдруг усмехнулся и повернулся к Лоре.

— Мне уже кажется, будто я знаком с этими людьми, — сказал он. — Они столько времени стоят вокруг. Забавно, что они так и не узнают обо мне. Надеюсь, когда-нибудь я возмещу им то, что мы тут натворили.

— А что мы им сделали? — озадаченно спросила Лора.

— Вообще-то мы их грабим, — с сожалением ответил Гарри.

— И будем грабить. И они после будут очень озадачены. Например, эта печь. Мы перевели ее в наше время. Повар в это время просто повернулся к ней спиной. А когда он повернется обратно, то не сможет понять, почему его печь внезапно превратилась в груду ржавой пыли — ведь пока она не вернется в обычное время, то будет ржаветь Бог знает сколько столетий. Койки, на которых мы спим. Там не будет ни одеял, ни матрасов, останется лишь пыль. Холодильник станет грудой ржавого железа. Продукты превратятся в пыль вообще без всякого запаха. Надеюсь, что я оплачу позже все эти повреждения. Но все равно они обеспокоят экипаж. Мне не хочется портить все эти вещи, но я без них не обойдусь!

Он сделал два миниатюрных масс-обнулителя. Когда они были закончены, Гарри проверил их и добавил устройства, автоматически противодействующие любому другому обнулителю.

За шесть интервалов между приемами пищи — способ измерять время не хуже других, — Гарри так же переоборудовал большой обнулитель. Один из маленьких аппаратов он спрятал под одеждой Лоры, лишь незаметно вывел наружу проводок с выключателем.

— Теперь пойдем в Нью-Йорк, — сказал он ей. — Лора, как только мы доберемся до берега, вы спуститесь в станцию метро или спрячетесь в какой-нибудь телефонной будке и вернетесь в обычное время. Теперь Кэйбл не сможет вернуть вас сюда, даже если найдет. А я останусь тут и займусь им!

Но Лора улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Мой дорогой! — сказала она, нежно глядя на Гарри. — Почему вы думаете, что я собираюсь сбежать?

— А почему же нет? — не понял Гарри. — Вы можете предложить что-то другое?

— Я собираюсь остаться с вами! — решительно заявила Лора. — Неужели вы считаете, что я покину вас в опасности после того, как столько выхаживала и лечила?

Глядя на нее, Гарри попытался нахмуриться, но у него это не получилось.

— Я не думал, что вы будете такой упрямой, — признался он. — Гм-м… Но вы все равно в безопасности. Одно нажатие выключателя, и вы вернетесь в обычное время, откуда ни я, ни Кэйбл не сможет вас выдернуть назад. Так что можете… остаться со мной, если хотите. Но если вы останетесь, то я могу захотеть… н-ну, поцеловать вас…

Он придвинулся к ней и коснулся ее плеча, неуверенно улыбаясь. Она подалась навстречу ему, глаза ее блестели.

И время для них совсем остановилось, пока они не отодвинулись друг от друга.

— Интересно, почему же я не делал этого раньше? — пробормотал Гарри. — Пойдем, девочка. Пора нам покончить с Кэйблом, чтобы мы могли явиться в муниципалитет — в обычном времени, моя дорогая, — и принять участие кое в какой процедуре.

Они покинули катер и двинулись через туман к нью-йоркскому берегу. Не без труда, но они нашли его и сошли с глади воды на сушу. Первоначальная идея Гарри отыскать место для работы где-нибудь в Нью-Джерси, была отринута после находки катера. Эта находка оказалась удачной, так как Гарри мог использовать инструменты, которые так просто мог и не найти.

— Сначала нужно пойти на Парк-Авеню, где обосновался Кэйбл, и поглядеть, что там происходит, — сказал Гарри Лоре, когда они оказались на суше. — Нужно также узнать, как там его друзья.

— Но как вы узнали, Гарри, в каком именно здании на Парк-Авеню это было? — озадаченно спросила Лора.

— Адрес был на коврике у лестницы. Как вы помните, я пользовался тогда фонариком. Шикарный жилой дом. Без всякого названия, только адрес.

Он осветил фонариком уличный знак, так что сквозь серость проступили цифры. Теперь они поняли, где находятся, и быстро пошли вперед. У Гарри в кармане был револьвер, который они нашли на катере, Лора тоже была защищена, но атмосфера сумрака, ужаса и тишины действовала на них. Слепые окна, дома. Не отбрасывающие тени, туман и мертвая тишина. Особенно тишина!

— Мне страшно, — прошептала Лора.

— Мы уже пришли, — так же тихо ответил Гарри. — Вот эта дверь.

Они осторожно вошли в серую светящуюся пещеру, как выглядел теперь вестибюль, который в предыдущий раз они видели при свете свечей. Теперь свечей не было, но они услышали какие-то звуки. Это где-то истерично рыдала женщина. Низкие, хриплые всхлипывания, которые становились все выше и выше, пока не смолкли, словно у нее окончательно перехватило горло. Затем наступила тишина, но тут же рыдания возобновились, монотонные, неудержимые. В этих рыданиях слышалось отчаяние, ужас и растущее безумие.

Гарри включил фонарик. Он осветил открытую внутреннюю дверь и фигуру пышной рыжей красотки, репортерши Рут. Они была крепко привязана к стулу так, что не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Луч фонарика превратил ее в единственный реальный объект в призрачном мире. Глаза ее были широко распахнуты, на лице написан ужас.

Когда свет фонарика упал на нее, она завопила. И немедленно со всех сторон ей начали вторить крики и всхлипывания. Это был настоящий бедлам, невнятный хор дюжины голосов. Гарри резко повернулся, освещая фонариком вестибюль, и увидел остальных членов кружка Кэйбла. Все были обмотаны веревками так, что напоминали коконы. Наружу торчали только головы. Лица этих мужчин и женщин были безумными. Они что-то кричали Гарри, хрипло проклинали его, умоляли о чем-то такими жалкими голосами, которые могли растрогать и камень.

Лора прижалась к молодому ученому. От происходящего вокруг у него самого поползли по спине мурашки. Он вздрогнул и осветил фонариком себе лицо.

Наступила внезапная, полная, недоверчивая тишина. Затем все опять заорали, и, хотя тон голосов стал иным, он был не менее отчаянным.

Трясущимися от гнева пальцами Гарри зажег спичку. Кругом стояли свечи. Они не догорели, а были погашены, оставив этих несчастных беспомощными в серых сумерках, чтобы они видели друг в друге лишь серые призраки, и сходили с ума от ужаса. Кэйбл оставил их здесь страдать в наказание за то, что они стали свидетелями его поражения от Гарри.

Он принялся освобождать ближайшего пленника. Когда первая жертва могла уже сама закончить распутывать свои веревки, перешел к следующему. Рыжеволосая девушка упала без чувств, когда попыталась подняться со стула, к которому была так долго привязана. Лора зажигала свечи, пока комната не была полностью освещена. К этому времени Гарри уже освободил всех и мрачно сказал:

— Я нашел способ вернуть вас в обычное время. Раз и навсегда. Кэйбл больше не сможет утащить вас сюда. Но мне нужна кое-какая помощь. Кэйбл может причинить огромный ущерб, если его не остановить. Кто поможет мне поймать его?

Но все эти люди были не в себе и сломлены ужасом, через который прошли. Они что-то истерично лепетали и игнорировали просьбы стать добровольцами. Они лишь отчаянно умоляли, чтобы их вернули в нормальный мир.

В конце концов, Гарри собрал их посреди комнаты, поставив вплотную друг к другу, чтобы они все попали в поле действия аппарата. Обнулитель, который он дал им, не позволит вернуть их обратно в мир ускоренного времени. А за то время, что они сделают первый вдох, здесь пройдет неизмеримо много столетий.

— А теперь внимательно выслушайте, ™ твердо сказал Гарри.

— Есть кое-что, что вы обязаны сделать, как только вернетесь. Конечно, вы захотите выбраться из этого здания. Вероятно, у вас возникнет трудность объяснить, как вы вообще попали сюда.

— Он прямо взглянул на них, но они были слишком измучены, перенервничали и хотели только убраться из мира вечного «сейчас». — Но, — продолжал Гарри, — хотя устройство Кэйбла не сможет вернуть вас обратно из обычного времени, мой аппарат может сделать это. Поэтому, как только вернетесь, немедленно разбейте его. Если вы не сделаете это, произойдет катастрофа!

Он стали лепетать какие-то обещания и пришли в такой ужас, что вернувшись, скорее всего, выполнят его приказ.

Тогда Гарри нажал выключатель.

ГЛАВА V. Счет оплачен

Наступила мертвая тишина. После криков и бормотания она была внезапной, как удар. Пестрая группа людей застыла посреди рыданий и жестикуляции, с искаженными гримасами лицами. Они вернулись в нормальное время — туда, откуда Кэйбл уже не смог бы перенести их обратно своим аппаратом. У Гарри мелькнула мысль, что больше они, вероятно, не станут восхищаться никакими учеными. Рыжеволосая Рут была в такой истерике, что казалось маловероятным, станет ли она когда-нибудь писать или хотя бы читать любые новости. Но оставались еще важные дела, которые нужно закончить.

— Кэйбл все еще на свободе, — мрачно сказал Гарри. — Наверное, он думает, что мы с вами где-нибудь спрятались и воспользовались аппаратом, который я наладил. Он наверняка считает, что мы вернулись в обычное время. Поэтому он выместил свой гнев на людях, которые видели его поражение, и попытается сквитаться со всем миром из-за своего непомерного тщеславия. Возможно, он охотится за нами. И если ему придет в голову мысль принести в это время уран или радий, это разрушит Землю.

— Что же вы собираетесь сделать? — спросила Лора.

— Найти его! — жестко ответил Гарри. — Я собираюсь отвести вас в офис, где все началось. Там я верну вас в обычное время, затем разыщу Кэйбла. Если я найду его, то вернусь в нормальное время. Если же нет, то мне не хотелось бы думать, что может тогда последовать.

И он вздохнул.

— Вы думаете, он может быть в той маленькой мастерской? — спросила Лора.

— Посмотрим, — ответил Гарри. — Я нашел на его рабочем столе фирменный бланк. Возможно, это адрес мастерской.

Так оно и оказалось. Они прошли сквозь серый туман по ужасному городу. Нашли проход, поднялись по лестнице и отыскали дверь, которая оказалась незапертой. Гарри включил свет и оглядел то, что осталось на рабочем столе. Там валялись куски резиновой изоляции и обрезанные провода.

— Это доказательство того, какой я дурак, — с горечью сказал Гарри. — Он знал, что я решил проблему возвращения в нормальное время. Он слышал, как я сказал вам это. Поэтому, когда мы убежали, он не погнался за нами, а осмотрел то, что осталось на моем рабочем месте. Вот я идиот! Он нашел провода и изоляцию. Он понял, что я перенес выключатель обнулителя на гибкий провод, и догадался, что дело лишь в этом!

Ярость наполнила Гарри. Это было яростное раскаяние, потому что, если Кэйбл вернется в нормальное время, то сможет сделать новые обнулители и в любое время попадать в этот призрачный мир, чтобы безнаказанно творить невообразимые преступления. И все это было результатом того, что Гарри разработал аппарат, уничтожающий массу.

Гарри стонал и ругался сквозь зубы, когда Лора внезапно схватила его за руку.

— Гарри! Что это?..

В неподвижном городе послышался звук, звук в мертвой тишине. Это было гудение, сначала очень слабое…

Этого еще не хватало! — воскликнул Гарри. — Автомобиль!

— Он недоверчиво прислушался. — Да, автомобиль! Он решил, что мы вернулись в нормальное время. Теперь он тоже может вернуться, когда ему вздумается. Он наказал всех, кто видел его униженным, и… теперь понимаете? Скорее всего, он загрузит машину награбленным и выедет куда-нибудь из Нью-Йорка. Вернется в нормальное время за сто-двести миль отсюда. Я должен схватить его немедленно. Идите в офис своего дяди и нажмите выключатель аппарата.

Последние слова Гарри сказал уже через плечо, выскакивая из мастерской, где сперва он, а за ним уж и Кэйбл решили проблему возвращения из этого странного мира замершего времени. Он бежал через серый туман, огибая призрачные неподвижные фигуры, в которые превратились живые люди.

Шум машины усилился, на секунду смолк, а затем взревел еще громче. Гарри понял, куда направляется Кэйбл. Конечно, туда, где он оставил связанными свои жертвы, потому что туда они притащили собранные богатства. Именно там он мог бы легко собрать их с наименьшими усилиями. И, конечно, человеку с манией величий доставило бы удовольствие еще раз увидеть связанных, беспомощных, сходящих с ума от страха людей.

Гарри притаился в нужном месте и ждал, сжав челюсти и стиснув в руке револьвер, найденный на буксирном катере. Лицо его было мрачным. Машина остановилась. Гарри услышал, как хлопнула дверца — это вылез невидимый в тумане Кэйбл. Привычка была так сильна, что, даже считая, что он единственный человек на планете, живущий в вечном «сейчас», Кэйбл захлопнул за собой дверцу машины. Он вошел в здание. Гарри увидел тусклый желтый свет его фонарика и двинулся вперед.

Чтобы отрезать Кэйблу путь к отступлению, Гари сначала прошел к машине, открыл дверцу и протянул руку к ключу зажигания, но того не оказалось. По привычке Кэйбл забрал его с собой, когда уходил. Гарри включил на секунду фонарик, чтобы удостовериться, что ключа нет на месте. Заднее сидение было завалено награбленными вещами, а на переднем лежал обнулитель. Кэйбл использовал его, чтобы собрать вещи, но здесь аппарат ему бы не понадобился.

Гарри достал обнулитель из машины и привязал его к плечу проводом. Затем услышал в здании какие-то звуки. Он представил, как Кэйбл ошеломленно увидел горящие свечи, озарявшие вестибюль, тогда как он оставил свои жертвы одних в серых сумерках, как Кэйбл нашел веревки, валявшиеся на полу, и своих людей, застывших неподвижно, словно железные статуи, когда они вернулись в обычное время, как Кэйбл лихорадочно включил обнулитель, чтобы перенести их обратно в этот темп времени. Но у него, разумеется, ничего не вышло. Гарри услышал, как он что-то гневно выкрикнул, почти проревел, и разобрал в этом реве отдельные грязные ругательства.

Секунду спустя Кэйбл ринулся к двери на улицу. Скорее всего, он побежал за своим обнулителем, оставшимся в машине, чтобы вытащить обратно сбежавших, и выместить на них свою злобу. Это показывает, как трудно найти точку, где тщеславие переходит в безумие. Единственный проступок, совершенный кем-либо против Кэйбла, было открытие, что Кэйбл дурак, но этот проступок пробудил в нем маниакальную жестокость!

— Стоять! — холодно рявкнул Гарри из тумана. — Руки вверх!

Кэйбл остановился, затем взревел с неописуемым гневом. Серый туман раскололи вспышки выстрелов. Кэйбл стрелял, пока не опустошил магазин пистолета. Затем он кинулся на голос Гарри. Гарри выстрелил. Кэйбл резко остановился. Но тут же побежал дальше в слепой вере, что только у него может быть здесь оружие. Гарри выстрелил еще раз, хотя не стремился попасть в него.

— Бросайте оружие, — резко сказал Гарри. — И поднимите руки!

Кэйбл закричал от бессильного гнева. Это были уже какие-то нечеловеческие вопли. Они многократно отразились от скрытых в серых сумерках высоких домов. Затем Кэйбл полез в машину. Гарри выстрелил еще пару раз. Зазвенело разлетевшееся стекло автомобиля.

— Мне нужен лишь повод, чтобы убить вас, — сказал Гарри. — Остановитесь!

Взвыл стартер, заработал включенный двигатель. Кэйбл действовал автоматически, не размышляя. Несмотря на бушующие в нем страсти, он смог безошибочно вставить ключ в зажигание и завести машину. Заскрежетала коробка передач. Машина тронулась с места. Гарри побежал к ней, но машина уже набирала скорость.

Он разрядил в нее револьвер, но машина скрылась в тумане. Свернула за угол. Гарри услышал, как завизжали тормоза, потом взревел мотор. Судя по звукам, машина направлялась на север по одной из широких авеню, идущих на север и юг. Кэйбл, даже охваченный гневом, был способен огибать неподвижные машины на дороге. Потом машина свернула на запад. Достигнув Хадсон-драйв, она могла уехать на сотни миль. Преследовать ее не было никакой возможности. Если бы у Кэйбла был обнулитель, он мог бы перекачивать бензин из других машин или на заправках. Но обнулитель был необходим, чтобы сделать бензин снова жидкостью. И рано или поздно, Кэйбл должен понять, что обнулителя в машине нет.

Гарри почувствовал сильную усталость. Затем услышал голос Лоры, отчаянно звавший в серой тишине:

— Гарри! Гарри!

Он пошел к ней.

— Со мной все в порядке, — пробормотал он. — Вы слышали выстрелы?

— Он стрелял в вас?

— Нет, но он мертв, — мгновенно солгал Гарри. — Не ходите сюда.

Он быстро пошел на звук ее голоса. Лора появилась из тумана и вцепилась в него.

— Я боялась, что вас убили, — зарыдала она.

Гарри поцеловал ее и повел отсюда.

— Мы идем в офис вашего дяди, — сказал он. — Там повернем выключатели обоих наших обнулителей…

Внезапно он остановился. Снял обнулитель Кэйбла с плеча и бросил на землю. Затем стал бить по нему каблуком и через несколько секунд превратил в груду бесполезного железа. Затем он прошел до следующего угла и кинул останки в открытый канализационный люк. Рхли его когда-либо и найдут в обычном времени, то для него пройдут тысячи, если не миллионы лет, и он превратится в ржавые железки, на которые никто не обратит внимания.

Потом Гарри пошел дальше, думая о том, что произойдет за сто или двести миль отсюда. Кэйбл обнаружит, что обнулителя у него нет. Автомобиль, забитый миллионами долларов в банкнотах и драгоценных камнях, окажется без бензина. У Кэйбла не будет ни кусочка еды, ни глотка воды.

Он может шарить по городу, сновать по рынкам и магазинам, видеть и щупать продукты и воду. Но они будут для него не полезнее каменных изваяний. Он может попытаться вернуться в Нью-Йорк, где наверняка была какая-то доступная еда там, где жили его жертвы. И он уже не сможет добраться до города пешком. Бредя где-то в сером тумане, он упадет, обессилев от голода и жажды, и подняться уже не сможет… А в обычном времени кто-нибудь может заметить кучку пыли и несколько сгнивших косточек, но никто не обратит на них внимания. Так же никто не заметит насквозь проржавевшие часы или другие вещички, пришедшие в полную негодность…

Гарри надеялся, что Лора не услышала, как уезжала машина. А если бы она упомянула об этом, то Гарри попытался бы убедить ее в том, что она ошиблась. Потому что теперь уже ничего нельзя было изменить. Совершенно ничего.

— Я выбрал офис вашего дяди, чтобы перейти в обычное время именно там, потому что там мы были перед тем, как попасть сюда, и наше отсутствие даже никто не успеет заметить, — сказал он невинным тоном. — Когда друзья Кэйбла внезапно появятся в чьей-то гостиной, пойдут разговоры и слухи, а я не хочу, чтобы мы были замешаны в этом. Ведь нам же нужно спокойно добраться до муниципалитета и зарегистрировать наш брак.

Он остановился и поцеловал ее.

— А затем я знаю, чем займусь. У меня появились новые идеи насчет масс-обнулителей…

— Нет! — глухо воскликнула девушка. — Как только мы вернемся в обычное время, вы никогда не должны заниматься им.

— На этот раз все будет по-другому, — объяснил ей Гарри. — Пока мы были на катере, я понял, как можно отрегулировать количество массы, которое можно устранить из объекта. Так что, я думаю, что могу переводить объекты в любой темп времени, в какой захочу. При скорости времени, приближающейся к бесконечной, радий или уран были бы смертельно опасны для всего мира, но если бы мы могли отрегулировать период их полураспада, скажем, в пятьсот или сто лет, то мы получили бы энергию! Ядерную энергию! И не стоило бы тогда волноваться о том, что на Земле закончатся запасы угля или нефти!

Лора остановилась. Гарри опять поцеловал ее.

— Ия мог бы заработать на этом немножко денег, — скромно добавил он, — чтобы делать вам шикарные подарки. Также, я думаю, мы должны возместить ущерб, которые нанес Кэйбл с помощью придуманного мною обнулителя. Это выльется в достаточно большую сумму. И еще я хотел бы поставить ему памятник. Бедняга! Он потратил всю свою жизнь, пытаясь стать великим человеком. И если уж он послужил причиной того, что я решил проблему ядерной энергии, то почему бы не поставить ему за это памятник?

— Любимый, вы хороший, но глупенький, — сказала, дрожа, Лора.

Когда они дошли до офиса дяди Лоры, офиса Берроуза и Лоусона, Лора уже немного успокоилась и даже неуверенно улыбалась.

— Давайте встанем там же, где были, — сказала она.

Они встали, где стояли. И несколько дней или недель — а может, через тысячную тысячной секунды назад, дядя Лоры сказал: «— Доктор Бретт, это моя племянница мисс Хант».

И они обменялись рукопожатием, руки их были сомкнуты, когда все произошло.

Теперь они снова подали руки и улыбнулись друг другу.

— Контакт, — сказал Гарри.

Они одновременно нажали кнопки выключателей обоих обнулителей…

Солнечный свет. Буйство красок вокруг. Множество звуков. И воздух, полный различных запахов. Мир вокруг ожил. Они стояли в совершенно обычном офисе совершенно обычным днем совершенно обычного мира. В соседнем кабинете работала машинистка. Щелкнула дверь лифта. Воздух был наполнен гулом живого города.

— …моя племянница мисс Хант, — приветливым голосом сказал дядя Лоры. — Я думаю, она…

Он резко замолчал. Потому что его племянница… Ну и нравы у этой молодежи, молодая женщина бросается в объятия к человеку, которого ей только что представили… Лора обняла Гарри и подняла готовое для поцелуев лицо, на котором, несмотря на бежавшие по щекам слезы, была написана радость.

— Гарри!

Доктор Гарри Бретт пылко поцеловал ее, а затем сказал серьезным, полным удовлетворения голосом:

— Нам нужно спешить! Пропустите. В четыре часа закрывается бюро регистрации браков. А мы не хотим опоздать!

(Thrilling Wonder Stories, 1944, Fall)