Прохожий

Глава 3

Клавдия позвонила снова, когда у Александры сорвалась вторая встреча, назначенная на этот день. Художница связалась по вотсапу с клиентом, чтобы уточнить адрес, и выяснилось, что того нет в городе – он попросту забыл об их договоренности и уехал на дачу. С его стороны не последовало даже извинений. В расписании образовалась вынужденная пауза, и поэтому Александра ответила на звонок. В этот миг она брела по улице, отыскивая взглядом недорогую кофейню, чтобы перекусить.

– Наконец-то! – напористо приветствовала ее Клавдия, и у Александры сразу создалось впечатление, что ей звонит обманутый кредитор, которому она должна большую сумму с процентами. Ассистентка медиума говорила с нескрываемым раздражением. – Вы обещали прийти сегодня! Мы вас ждем, между прочим!

– И напрасно. – Александра нахмурилась, остановившись перед входом в кафе. – Я вовсе не давала вам конкретных обещаний. Только сказала, что, возможно, позвоню.

– Но мы из-за вас отменили прием! – В голосе собеседницы появились визгливые базарные нотки. – Это деньги!

– Послушайте, – художница с трудом сдерживалась, чтобы не заговорить на повышенных тонах, – я не знаю, зачем вы отменили прием, если мы не назначали встречи. У меня весь день был распланирован заранее. Я сейчас очень занята, и у меня…

– Вы сейчас совершенно свободны! – оборвала ее Клавдия. – Так говорит Леон.

Александра отступила к стене, чтобы пропустить прохожих. В час обеденных перерывов на узком тротуаре становилось тесновато.

– У меня назначена встреча, – изменившимся от волнения голосом произнесла она.

– Леон сказал, что вы абсолютно свободны, – повторила Клавдия. Теперь она говорила без раздражения, скорее с упреком, словно пытаясь вразумить непослушного ребенка. – Хорошо, как определитесь, перезвоните мне. В любом случае мы весь день в лаборатории и сегодня никуда выходить не собираемся.

Сунув замолчавший телефон в карман куртки, Александра вошла наконец в кафе. Она взяла кусок пиццы, сок и кофе, и едва успела приступить к еде, как звонок раздался снова. Звонил третий сегодняшний клиент. Он извинился, туманно ссылаясь на семейные обстоятельства и отменил назначенную встречу, которой сам настойчиво добивался.

Пицца приобрела вкус горячей резины. Александра отодвинула тарелку. «Дьявольщина», – думала художница, глядя, как возле стойки клубится местная офисная молодежь. Многие брали кофе навынос и тут же исчезали со стаканчиками на улице. Погода стояла великолепная.

Александра взяла телефон и нашла номер Клавдии. Та откликнулась немедленно.

– Знаете, я действительно сегодня свободна, – сдавленно произнесла художница. – Все отменилось. Пришлите мне адрес, пожалуйста, я приеду.

Лаборатория Клавдии и Леонида находилась в обычной квартире, в жилом доме сталинской постройки, в Измайлово. Отыскав этот трехэтажный дом на одной из Парковых улиц, Александра несколько минут стояла у подъезда, не решаясь нажать кнопки на домофоне. Ей не хотелось идти, мучило предчувствие предстоящего провала. «Любая экспертиза основана на знании, понимании и доказательствах. – Она поднимала руку, чтобы набрать номер и тут же опускала ее. – А что я знаю о магических шарах? И о штуках, которые якобы нормализуют вибрации? Но этот Леонид, он же Леон, снова утверждал то, чего знать не мог, когда сказал, что я свободна. И потом, я все равно уже здесь». Она со стыдом признавалась себе, что явилась сюда не столько ради возможного заработка, сколько для того, чтобы расспросить медиума. «Что именно он почувствовал за перегородкой? Что там должно случиться? Возможно ли вмешаться и предотвратить?»

Александра выругала себя за то, что начала поддаваться ядовитым чарам, источаемым этой парочкой, и набрала, наконец, номер квартиры на домофоне.

– Поднимайтесь, – раздался в динамике сочный голос Клавдии. – Третий этаж.

Ассистентка медиума ждала ее на пороге квартиры, открыв дверь. Александра ожидала, что на лестничной площадке будет пахнуть восточными благовониями – этот запах ассоциировался у нее с адептами всяких паранормальных культур. Но весь лестничный пролет, не слишком опрятный, густо пропах сигаретным дымом, мусоропроводом и кошками. Художница однозначно предпочла бы благовония.

– Я же говорила, – произнесла вместо приветствия Клавдия, впуская гостью в квартиру и запирая за ней дверь. – Я говорила, что сегодня вы обязательно будете у нас. Так и вышло. И не надо было спорить!

Александра, не торопясь снимать куртку, хмуро обернулась к хозяйке:

– Можно задать вопрос?

– Конечно, – любезно откликнулась та, ловко вбрасывая сигарету из пачки прямо в накрашенные губы. Клавдия была облачена в обтягивающий спортивный костюм из черного бархата, с лиловыми атласными лампасами. Этот наряд, более уместный на подростке-эмо, как ни странно, очень ей шел. – Сюда все за этим и приходят – задавать вопросы.

– У меня внезапно отменились две назначенные встречи, – сообщила Александра, стараясь не вдыхать поплывший по прихожей табачный дым. – Вы сейчас намекнули, что имеете к этому какое-то отношение, я не ошиблась? Вы или Леонид?

Клавдия подняла брови и вынула сигарету изо рта:

– Да что вы такое говорите?! Леон не влияет на реальность, он ее просто читает, как открытую книгу. Вы его принимаете за дешевого колдуна, который уверяет, что может делать порчу и приворот?! Никогда не связывайтесь с такими мошенниками. Их в тюрьму надо сажать!

Отмежевавшись подобным образом от коллег по ремеслу, ассистентка медиума с видом оскорбленной герцогини направилась в дальнюю комнату с двустворчатыми дверями. По пути она раздавила дымящуюся сигарету в переполненной пепельнице, стоявшей на консоли у вешалки.

– Раздеться можно здесь, – не оборачиваясь, указала она Александре на крючки. – У нас жарко, все еще топят.

…В большой комнате, куда вслед за ней вошла художница, действительно стояла духота. Не спасала даже открытая балконная дверь, над которой время от времени слегка вздувалась легкая белая занавеска. Батареи работали вовсю, тогда как на улице, на солнце, температура поднялась чуть не до двадцати градусов.

– Садитесь. – Клавдия сделала пригласительный жест в сторону обширного углового дивана, обтянутого черным велюром. На нем почти не выделялись черные же подушки. – Хотите травяного чаю? На тибетских травах?

– Спасибо, только стакан воды. – Художница опасливо присела на диван, оглядывая обстановку. Никаких магических шаров она не замечала. Клавдия поймала ее недоуменный взгляд и усмехнулась:

– Коллекция в лаборатории. Леон сейчас там. Подождите минутку.

Клавдия вышла, прикрыв за собой дверь. Александра вновь обвела взглядом стены. По обстановке никак нельзя было судить о роде деятельности хозяев. Обычная, немного запущенная комната в сталинском доме. Высокие сероватые потолки, лепнина по карнизам и вокруг пыльной люстры, скучные бежевые обои. Стол, несколько стульев, буфет. Вся мебель примерно семидесятых годов, румынская, как предположила Александра. За модой здесь явно не гнались. Новыми были только огромный черный диван да еще длинная тумба под телевизор. Вместо ожидаемой плазмы на ней разместился внушительный музыкальный центр. Динамики были прикручены во всех четырех углах, под потолком.

Александра облокотилась на одну из диванных подушек, лежавших рядом, и вскрикнула: подушка зашевелилась и открыла большие желтые глаза. Художнице понадобилось несколько секунд, чтобы осознать – рядом с ней лежит раскормленный черный кот, абсолютно слившийся с обивкой по цвету и фактуре. «А вот это было ожидаемо, – думала Александра, наблюдая за тем, как котяра грузно спрыгивает с дивана, раздраженно вылизывает спину и плетется к двери. – Разумеется, черный кот им просто необходим».

Добравшись до порога, кот ловко поддел когтями одну из створок и просочился в приоткрывшуюся щель. Как только он исчез, дверь распахнулась настежь, показалась Клавдия:

– Пойдемте в лабораторию, воду я отнесла туда. Леон ждет.

Каждый раз, произнося имя медиума (сценический вариант, как предполагала Александра, поскольку сам он представился все-таки Леонидом), Клавдия принимала напыщенный вид. Это должно было производить впечатление на публику, которая потратила деньги, чтобы увидеть нечто сверхъестественное, но Александра лишь боролась с глухим раздражением. Если Леониду удалось заинтриговать художницу, то Клавдия была ей вполне ясна.

В коридор выходило несколько дверей. В дальнем конце располагалась, очевидно, кухня, оттуда доносился запах тушеного мяса. Прежде Александра полагала, что люди, имеющие связи с загробным миром, должны быть аскетами и вегетарианцами, но при взгляде на пышную фигуру Клавдии она разуверилась в этом. Правда, Леонид выглядел так, словно питался исключительно кладбищенской землей и венками с могил.

Клавдия провела гостью в соседнюю комнату. Черный кот был уже там. Он сидел прямо посреди лаборатории и умывался. Увидев Александру, кот бросил мыться, насупился и вспрыгнул на кресло рядом с большим столом, накрытым черной тканью. Из-за стола навстречу вошедшим дамам поднялся Леонид. Встав, он прибавил в росте очень незначительно, настолько короткими были его ноги.

– Прошу, – прошептал он, указывая на кресло, занятое котом. – Присаживайтесь.

Клавдия без всяких церемоний согнала кота, и Александра уселась, держась очень прямо.

– Вы просили воду. – Клавдия придвинула к ней запотевший стакан, стоявший на столе.

– Да, спасибо, – ответила Александра и собралась сделать глоток, когда услышала шепот Леонида:

– Эта вода настаивается на минералах, нормализующих энергетические потоки.

– Шунгит, горный кварц и нефрит, – подхватила Клавдия. – Я подарю вам такой набор и расскажу, как делать целебную воду дома. Попробуйте! Вы сразу ощутите разницу.

Александра с опаской сделала пару глотков. Вода была ледяной – это все, что она ощутила. С вежливой улыбкой художница поставила стакан на стол:

– Вы очень любезны. Итак?

– Да вот. – Леонид обернулся и широким жестом обвел деревянные лабораторные шкафы со стеклянными дверцами, стоящие позади стола. Александра предположила про себя, что шкафы были приобретены после реконструкции какого-то НИИ. На некоторых дверцах сохранились инвентарные номера, написанные красной масляной краской. – Все здесь.

– Как видите, тут есть на что посмотреть. – Клавдия подошла к одному из шкафов и открыла дверцу. Кот, тершийся рядом, немедленно предпринял попытку влезть в шкаф, но хозяйка бесцеремонно отпихнула его ногой. Кот отскочил и принялся ожесточенно мыться. Видимо, это был его личный способ бороться с ударами судьбы.

– Клава, покажи мой баварский шар, – тонким детским голосом попросил Леонид.

Клавдия повернулась к Александре, держа в сомкнутых ладонях багровый шар размером с большой грейпфрут. Вид у ассистентки медиума был таинственный и торжествующий одновременно. Она явно предлагала гостье оценить значительность момента.

–Уникальная… Язык не поворачивается сказать – вещь, потому что он, безусловно, одушевлен,– глубоким взволнованным голосом произнесла она.– Мы купили этот шар в Мюнхене, у наследников одного знаменитого медиума. Это старинное баварское рубиновое стекло, так называемый золотой рубин.

–Этот шар,– продолжил Леонид, бережно принимая свое сокровище из ладоней ассистентки и вновь усаживаясь,– уникальное творение самого Иоганна Кункеля, немецкого алхимика конца семнадцатого века. Он варил рубиновое стекло и для бранденбургского курфюрста, и для баварского. У себя в лаборатории на Павлиньем острове, на реке между Берлином и Потсдамом, в величайшей тайне, он восстанавливал античные утерянные рецепты золотого рубина. Он растворял золото в кислотах, после обрабатывал хлористым оловом и варил с бесцветной глушеной смальтой. Его рубиновое стекло имело кроваво-красный цвет, так его всегда и можно узнать. Кункеля даже обвинили в том, что он подмешивает в смальту человеческую кровь. От инквизиции его смог спасти только сам курфюрст.

– Очень интересно, – без всякой иронии высказалась Александра, когда Леонид, слегка задохнувшись от восторга, взял паузу и принялся созерцать багровый шар, лежавший у него в ладонях. – Я при первой встрече говорила вам об одной моей знакомой, Марине Алешиной, она занимается редкими старыми пластиками. Так вот, ей все это было бы еще интересней. Марина – химик. Жаль, вы поторопили меня с визитом, я-то думала с ней договориться. Мы могли бы прийти вместе.

Клавдия покачала головой:

– Мы не пускаем в лабораторию всех подряд. Сюда попадают лишь избранные.

Если она думала польстить художнице тем, что та вошла в число избранных, то просчиталась. Александра рассердилась, хотя старалась этого не показывать.

– Моей рекомендации недостаточно? – осведомилась она. – Присутствие специалиста могло бы стать очень полезным. Сейчас я услышала описание технологического процесса, о котором не имею никакого понятия. Как же я могу выступить экспертом?

– А нам не нужна химическая экспертиза. – В напыщенном тоне Клавдии послышались резкие нотки. – Нам требуется ваше знаменитое чутье.

–Про мое чутье вам рассказал Игорь Горбылев?– Александра невольно улыбнулась.– Как раз он стал свидетелем моего позора на одном из аукционов[4]. Торги пришлось остановить, разразился скандал на всю Москву. И произошло такое как раз потому, что я связалась с коллекцией, в которой ничего не понимала. Это были те самые старинные пластики и органические материалы, в которых так великолепно разбирается Марина Алешина.

Поколебавшись, Александра призналась:

– Кстати, именно Марина тогда публично усомнилась в подлинности продаваемых лотов, почему торги и были закрыты.

– Так себе реклама, – заметила Клавдия.

– Смотря какую цель преследует продавец, – возразила художница. – Если нужно сбыть подделки, такой эксперт действительно вреден. Но если требуется, как в вашем случае, установить подлинность для самих себя, не имея в виду выгоды…

– Я повторюсь. – Голос ассистентки медиума загустел, как переваренное варенье. – Нам нужна не химическая экспертиза, а лишь ваше мнение, основанное на ощущениях. Мы не требуем заключения для аукциона. Наша коллекция легко пройдет любую экспертизу.

– И вы собираетесь оплатить мое мнение, основанное на ощущениях? – недоверчиво уточнила Александра.

– Наконец мы поняли друг друга! – победоносно заявила Клавдия.

Александра задумалась, не торопясь с окончательным ответом. В отличие от Клавдии она ничего не понимала. Достав из сумки телефон, художница проверила почту, чтобы выиграть время.

– И мы хорошо заплатим, – обеспокоенно добавила ассистентка медиума. Вероятно, ей показалось, что гостья собирается уйти. – Хотите, заключим договор в письменной форме? У меня ИП, все легально. Если клиент хочет, он получает все бумаги и чеки. Просто кому-то это надо, кому-то нет. Мы всем идем навстречу. Мы ведь работаем для людей!

Александра решилась:

– Хорошо, я согласна. Обойдемся без договора и чеков. Я возьму с вас обычную стоимость экспертизы. Но у меня все-таки будет условие. Я настаиваю на том, чтобы привлечь для консультации еще одного эксперта. Эти услуги вам оплачивать не придется, рассчитаюсь из своего гонорара.

– Непременно хотите показать нашу коллекцию этой вашей Марине Алешиной, которая устроила скандал на аукционе? – поморщилась Клавдия.

– Именно ей, – подтвердила Александра.

– Это будет затруднительно, – заявила та. – Я уже говорила, что кого попало мы в квартиру не впускаем. И выносить предметы из нашей коллекции не разрешим. Думаю, все ваши клиенты так же осторожны?

– Многие, – кивнула художница. – Ну что ж, тогда вы получите за свои деньги просто мое субъективное мнение, основанное на ощущениях. Не для аукциона. Кстати, Игорь в курсе того, что вы собираетесь расстаться с частью коллекции?

– Игорь и посоветовал нам это сделать, – сообщила Клавдия. – Он бывал здесь, нашел наше собрание очень интересным и думает, что такое предложение привлечет публику.

– Ну, раз Игорь так считает, то я не… – начала Александра и осеклась, услышав рядом громкий шепот медиума.

Леонид, до сих пор молчавший и сосредоточенно глядевший на багровый стеклянный шар в своих ладонях, вдруг подал голос.

– Я что-то вижу, – без интонаций произнес он. – Я что-то вижу. Положите руку.

Клавдия склонилась к гостье, обдавая ее пряным запахом дорогих духов:

– Положите ладонь на шар, скорее!

Леонид с закрытыми глазами протянул шар вперед, и Александра, внутренне содрогаясь от волнения, положила руку на гладкую стеклянную сферу, словно наполненную кровью. Шар оказался неожиданно теплым. В какой-то миг ей почудилось, что она ощущает слабую пульсацию, будто шар бился и дышал, как сердце. «Леонид просто согрел его в ладонях, пока мы говорили, – сказала себе художница, не отводя взгляда от бескровного лица медиума. – А пульсация стекла – самовнушение. Это я сейчас ощущаю пульсацию собственной крови».

– Не сопротивляйтесь, – услышала она сзади взволнованный шепот Клавдии. – Не сопротивляйтесь!

– Я вижу дом и рядом деревья, – продолжал Леонид, не открывая глаз. – Я вижу человека. Он сейчас думает о вас. Он много думает о вас. Вы расстались… На полпути.

Александра старалась контролировать сбивавшееся дыхание. Во рту пересохло, она покосилась на стакан с водой, но пошевелиться не решилась.

– Вы тоже думаете о нем, – бесцветным голосом произнес Леонид, выдержав паузу. – Вы знаете, о ком я говорю.

Александра смотрела в переносицу сидевшего напротив медиума.

– Не сопротивляйтесь, – снова послышался шепот Клавдии.

– Мужчина исчез, я больше его не вижу, – проговорил Леонид. – Теперь появилась женщина. Женщина намного старше вас. Вы сильно беспокоитесь о ней.

Александра сжала губы, с которых готов был сорваться вопрос. Она ни в коем случае не хотела наводить медиума на верный путь. «Если он все увидит сам и скажет правильно, тогда поверю!»

– У этой женщины много проблем, – продолжал Леонид. – Слабое здоровье. Одиночество. Материальных проблем я не вижу. У нее часто бывают плохие мысли… Очень плохие мысли…

Он вдруг замолчал, словно наткнулся на стену. Александра не выдержала:

– Что за мысли? О чем?

Леонид внезапно открыл глаза. При первой встрече Александра не сумела определить их цвет. Теперь они сделались больше и ярче и оказались зелеными.

– О смерти, – просто ответил медиум.

Художница откинулась на спинку кресла, и ее ладонь соскользнула с поверхности шара. Клавдия, стоявшая у Александры за спиной, услужливо подала ей ополовиненный стакан с водой:

– Это забирает много сил. Несколько минут не вставайте, у вас может закружиться голова. Вы были в контакте с уникальной вибрацией.

Жадно осушив стакан, Александра закрыла глаза. Вода показалась ей горьковатой, и художница действительно ощущала дурноту, как в самолете при турбулентности.

– Вы можете описать мужчину, который думал обо мне? – спросила она Леонида, не открывая глаз.

– Нет, – моментально ответил медиум. – Я тут же забываю все лица и имена после сеанса. Так защищается от истощения мой мозг. Вам надо было спрашивать в момент контакта.

– Удобно. – Александра сделала глубокий медленный вдох и заставила себя взглянуть на хозяина лаборатории. – Хотелось бы и мне уметь забывать.

– Очень мудрое желание, – кивнул Леонид. – Заметьте, люди массово посещают всякие курсы по тренировке памяти. А попробуйте затащить кого-нибудь на курсы по тренировке забвения! Придут разве что жертвы насилия, которые мечтают стереть страшные воспоминания. Считается, что хорошая память – это дар судьбы. А ведь совсем наоборот. Здоровье, покой и долголетие дарит именно способность забывать все ненужное, ранящее нас.

–Вы очень побледнели.– Клавдия обошла кресло и, склонившись, заглянула гостье в лицо.– Вам не помешало бы провести полчасика в нашей оргонной камере.

Александра отрицательно покачала головой. Она часто сглатывала слюну, борясь с подступающей тошнотой, на лбу выступила испарина.

– Дайте еще воды, – сквозь стиснутые зубы процедила художница. – Только простой воды, из-под крана.

Пожав пышными плечами, обтянутыми черным бархатом, Клавдия удалилась. Леонид сочувственно смотрел на гостью. Его глаза померкли, яркий зеленый оттенок радужки выцвел.

– Вы напрасно отказываетесь от сеанса в камере Райха. – Повернувшись в кресле, медиум указал на приземистый деревянный шкаф в углу комнаты. В отличие от других шкафов дверца у этого была не стеклянная, а сплошная, из массива дерева. – Люди выходят оттуда обновленными.

Неслышно ступая, сзади подошла Клавдия, и Александра вздрогнула, когда та коснулась ее плеча:

– Ваша вода. Несколько сеансов в камере – и вы забудете о бессоннице, например.

– Я не жалуюсь на сон. – Приняв стакан, Александра медленно осушила его. Ей становилось легче, голова уже не кружилась. При всем скептицизме, с которым художница всегда относилась к области сверхъестественного, она должна была признать – только что ей довелось испытать нечто совершенно новое. Ее правая ладонь как будто все еще ощущала гладкую, словно маслянистую стеклянную поверхность шара.

Клавдия подошла к шкафу в углу и распахнула дверцу. Александра, заинтересовавшись, встала и приблизилась к оргонной камере. При ближайшем рассмотрении становилось очевидно, что это не шкаф, а довольно грубо сработанный ящик высотой метра полтора, шириной и глубиной около метра. Вместо полок Александра увидела внутри обыкновенный венский стул, довольно облезлый, но с виду еще крепкий. Изнутри ящик был обит листовым железом, включая пол и потолок. В боковых стенках художница заметила круглые сквозные отверстия.

–Это для того, чтобы в закрытую камеру проникал воздух,– пояснила Клавдия, уловив направление взгляда Александры.– Пациент входит в камеру, просто садится на стул, мы закрываем дверь снаружи. И следующие полчаса он проводит наедине с собственными вибрациями и уникальной солнечной энергией, которую засасывает и удерживает в себе камера. Это атмосферный оргон, исцеляющий спектр солнечного излучения. Основа зарождения жизни на Земле и гарант ее сохранения. То, что человек безжалостно разрушает.

Александра молча обводила взглядом внутренность камеры. Ассоциации у нее возникали от жутких до смешных. Вероятно, другие посетители лаборатории мыслили подобным же образом, потому что Клавдия с некоторой претензией в голосе добавила:

–Людям свойственно бояться того, чего они не понимают. Некоторым камера Райха напоминает гроб, некоторым – деревенский сортир. Само название способно напугать. А между тем этот примитивный оргонный аккумулятор исцелял безнадежных раковых больных еще в 1941 году в Нью-Йорке, где Райх его и создал. Почти все участники эксперимента после нескольких сеансов отказались от морфия, несколько выздоровели полностью и вернулись к нормальной жизни без оперативного вмешательства. Другие прожили еще несколько лет в сносном состоянии и без страданий, хотя врачи давали им месяца полтора на агонию. Все эти факты зафиксированы и фигурировали на суде над Райхом.

– Мир тогда уже вовсю подвергался воздействию электромагнитных волн и полей, – прошелестел голос медиума, оставшегося сидеть в своем кресле и не сводившего глаз с камеры. – Страшные мировые войны вынужденно двигали вперед науку, а наука в ответ снабжала все более страшным оружием мировые войны. Этика, гуманизм? Все это стало пустыми словами. Иоанн Богослов в «Откровении» называет четырех всадников Апокалипсиса. Это Чума, Война, Голод и Смерть. Я бы добавил пятого – это Наука. Наука – это чудовищный Голем, изначально созданный для того, чтобы помогать людям, но из-за сбоя начавший их уничтожать.

Александра повернулась к нему:

– Если бы вы сами не сказали мне, что были учеником Дмитрия Лыгина, я бы сейчас об этом догадалась. Он говорил примерно то же самое, и чуть ли не теми же словами.

– Я не захожу так далеко в поисках истины, как покойный барон, – скромно ответил медиум. – Некромантия – это уж точно не моя стихия. Я в жизни своей капли крови не пролил и даже вида ее не выношу.

– Мы действуем строго по науке, – поспешила заверить Клавдия, прикрывая дверь камеры. – И можем показать журнал с результатами лечения, предоставить благодарственные отзывы, снимки, анализы, копии медицинских карт… Во всех случаях состояние наших друзей – так мы называем клиентов – значительно улучшалось. Наблюдались случаи полного исцеления! Да вы можете спросить об этом у вашего друга!

– У Игоря Горбылева? – уточнила Александра. – Он, значит, тоже сидел в этом… В этой камере?

–Да, после каждого курса химиотерапии он стабилизировал свое состояние в оргонной камере, – подтвердила Клавдия. – Благодаря этому лечение прошло так быстро и успешно.

–Если бы официальная медицина не смотрела на нас как на мошенников и сумасшедших и мы работали вместе, результаты были бы поразительные,– подхватил Леонид с неподдельным воодушевлением.– Но пока это утопия, мечта. Мы неуместны в научном мире, мы там даже не бедные родственники. Примером тому может служить печальная судьба самого Вильгельма Райха. В 1957 году правительство США под нажимом официальных медицинских светил посадило ученого, одного из лучших учеников Зигмунда Фрейда, в тюрьму. Все его книги и камеры были публично сожжены. Его приговорили к двум годам заключения, но, не отсидев и года, Райх внезапно и загадочно умер от сердечного приступа, в своей камере. Отнюдь не в оргонной. Он был совершенно здоров, и ему едва исполнилось шестьдесят лет.

– Вы полагаете… – начала Александра, впечатленная рассказом, но Клавдия бесцеремонно ее оборвала:

– Вне всяких сомнений, великого ученого убили! Хватит одной инъекции… Появление Райха на свободе превратило бы его в мученика, пострадавшего за идею, а это было совсем не на руку последователям скальпеля и агрессивной химии. Представьте себе уровень медицины начала шестидесятых годов прошлого века! Большинство из разработанных тогда методов, которые считались панацеей, теперь запрещены.

– А то, что преподносится сейчас на золотом блюде, как последнее спасительное слово науки, будет запрещено еще скорее, – угасающим голосом дополнил Леонид. – Потому что наука развивается быстрее и быстрее. Она взбесилась и давно не обращается к нуждам человека, обслуживая сама себя. Этот станок без перерыва штампует иллюзии, которые ничем не подкреплены. Пятый всадник Апокалипсиса придет в хирургической маске, и в руках у него будет шприц!

И внезапно, без паузы, медиум обратился к ассистентке, благоговейно ему внимающей:

– Клава, ты хотела сделать подарок нашей гостье!

–Да-да,– опомнилась Клавдия, несколько раз сморгнув, словно просыпаясь.– Конечно, индивидуальный оргонайт! Александра, он вам просто необходим!

Художница опасливо покосилась на оргонную камеру, но Клавдия, перехватив ее взгляд, рассмеялась:

– Ну, что вы, я имею в виду совсем другой прибор. При его изготовлении требуется знание исцеляющих свойств минералов. А это уже моя стихия, ведь я – литотерапевт. Например, настольный прибор может выглядеть так!

Открыв один из шкафов, Клавдия взяла с полки полупрозрачную дымчатую полусферу, с виду – из мутного стекла. В диаметре полусфера достигала сантиметров пятнадцати, в высшей точки – не более десяти. Внутри, как показалось Александре, заключались некие темные сгустки.

– Идемте к свету, – пригласила ее ассистентка медиума, подходя к окну и отдергивая тонкую белую занавеску, плясавшую на весеннем ветру. Окно из-за духоты было открыто и здесь. Обыденный городской шум, доносившийся с улицы, внезапно показался Александре неуместным в этой комнате. – Взгляните.

Художница последовала приглашению. Она не ошиблась: на просвет было хорошо видно, что внутри полусферы находится несколько уплотнений разной формы и величины, а также нечто вроде спутанного клубка нитей или волос. «Вот это уж точно какое-то шарлатанство», – заметила про себя художница.

–Никакой мистики,– приветливо улыбнулась Клавдия, демонстрируя полусферу.– Никаких заклинаний. Только законы физики и химии. Оргонайт за счет своего правильного наполнения моделирует здоровые вибрации и гасит вредные. Внутри можно различить объекты, вы их видите?

Александра кивнула. Оргонайт производил на нее отталкивающее впечатление. Он казался грязноватым и подозрительным, и к нему, в отличие от баварского шара из золотого рубина, совсем не тянуло прикоснуться.

– Прежде всего там намагниченная металлическая стружка.

Клавдия легонько постучала кончиком накладного красного ногтя по верхней части полусферы. На солнце сверкнул серебряный значок, нанесенный на лак. По форме он напомнил Александре кириллическую литеру «Ж». Клавдия, по всей видимости, следившая за гостьей очень внимательно, вновь уловила ее взгляд и немедленно пояснила:

– Это руна Рок. Символ сущего, но не проявленного духа, являющегося и началом, и концом всего. Судьба, неизбежность. Предначертанный исход.

– Понятно, – пробормотала Александра.

– Я вам чуть попозже все это объясню, – любезно пообещала ассистентка медиума.

– В этом нет необходимости, думаю, – резче, чем собиралась, ответила художница. – Я рунами не интересуюсь. Мне важнее понять, как я могу составить хоть сколько-нибудь ценное мнение о вашей коллекции. Вы ведь собираетесь заплатить мне за это.

Клавдия тонко улыбнулась и подняла оргонайт выше, отчего он красивее не стал:

– Итак, в форму для заливки я кладу железную стружку и опилки. Затем, по кругу, шесть камней. В данном приборе я использовала горный хрусталь, нефрит, гранат, обсидиан, гематит и аметист. Затем…

Клавдия постучала по оргонайту снизу, по центру плоской стороны:

–Затем я кладу главный камень силы, который соберет и распределит все энергетические потоки. В данном приборе это – кианит. Достать его непросто, только по предварительному заказу. Кианит – настолько сильный камень, что носить его на теле долго не рекомендуется, можно впасть в депрессию. Да и ювелиры его не любят – он крошится при обработке. Но в оргонайте кианит просто не имеет себе равных! Это непревзойденный дирижер своего маленького оркестра!

– Секстета, – чуть слышно уточнил медиум, чутко внимавший речам своей ассистентки.

–Затем я все заливаю эпоксидной смолой,– продолжала Клавдия.– Отвердитель готовится по моей собственной рецептуре. Могу сказать только, что я добавляю туда янтарную крошку. Такой оргонайт отлично подходит для нейтрализации вредных излучений от приборов!

В голосе Клавдии зазвучали заученные рекламные интонации:

–Мы, жители городов, находимся в плену агрессивных электромагнитных полей, даже если не пользуемся компьютерами и мобильными телефонами! Этот прибор просто необходим в каждом доме! Но специально для вас я сделаю другую подборку камней. Ваш оргонайт будет защищать от вредных человеческих влияний. Вы много общаетесь с разными людьми, и это травмирует ауру.

«Сегодня травмирует как никогда», – заметила про себя художница. Вслух же она уклончиво произнесла:

– Вы очень любезны, но сразу хочу предупредить, что к подобным темам я всегда была равнодушна. Так что вряд ли у меня получится оценить ваш прибор по достоинству.

Клавдия сострадательно улыбнулась:

–Верите вы в действие оргона или не верите, прибор будет работать. Солнце светит всем, даже слепым.

Александра не нашла что ответить на это замечание, и Клавдия победно улыбнулась:

– Мы часто имеем дело со скептиками, и, поверьте, скептицизм превращается в труху при столкновении с реальностью! Нас называют шарлатанами, обманщиками лишь за то, что мы обращаемся к самым истокам жизни, чтобы почерпнуть в них истину, найти исцеление.

– Человечество развивалось миллионы лет, иногда заходя в тупики, но тем не менее развитие всегда шло только вперед, – подал голос Леонид. – И когда же человечество начало массово деградировать, болеть, уничтожать само себя? Да лишь в последнюю сотню лет, вместе со стремительным развитием науки. И это не совпадение, нет! Это очевидность, от которой люди отворачиваются в детском страхе, предпочитая успокоительные мифы, созданные наукой. Вода, воздух, силы Земли – все это коверкается и уничтожается, и во имя чего? Сейчас на 3D-принтере можно напечатать сустав для замены. Скоро можно будет напечатать человека целиком. В интернете можно купить любой орган или оплодотворенную яйцеклетку. Некромантия, за которую в былые времена жгли на кострах, – детская забава по сравнению с тем, за что сейчас дают всяческие премии. А колдунами называют нас!

Клавдия вернула оргонайт в шкаф и, подойдя к креслу, коснулась плеча медиума:

– Ты волнуешься. Я заварю тебе травяной сбор.

Леонид покорно склонил лысую голову. Александра осторожно откашлялась и произнесла фразу, которую давно заготовила:

– Ну, для первого ознакомления я увидела достаточно, кажется. Если позволите… У меня еще дела…

Хозяева лаборатории не стали возражать против ее ухода. Медиум в самом деле выглядел очень утомленным. Он закрыл глаза и лишь слегка кивнул в ответ. Клавдия, озабоченно взглянув на него, направилась к двери.

– Еще на два слова, – через плечо бросила она Александре. – Я вас надолго не задержу.

Они прошли на кухню, где Клавдия сразу поставила на газ закопченную медную кастрюльку. Александра присела на угловой диванчик и огляделась. Обстановка и техника были не из дешевых, но все в целом производило впечатление неряшливости и запущенности. Тарелки с объедками на столе, плита в пятнах, груда посуды в огромной керамической раковине… Было ясно, что хозяйка не страдает манией чистоплотности. Черный кот медитировал в углу у окна, сгорбившись над миской с сухим кормом. Судя по выражению морды, жизнь разочаровала его давно и окончательно.

Клавдия тем временем рылась в подвесном шкафчике, доставая бумажные пакеты и жестяные банки. Она не переставала говорить:

– Я вижу, что вы очень скептически настроены против нас, но знаете, это даже к лучшему! Тем ярче будет ваше прозрение. Ко мне вы чувствуете недоверие и антипатию, я права?

Клавдия неожиданно повернулась, пронзая гостью цепким взглядом. Александра, чуть поежившись, солгала:

– Ничего подобного.

Ассистентка медиума густо хохотнула:

– Да у вас это на лице написано! И мне, в общем, все равно, как вы ко мне относитесь. Важно, чтобы вы воспринимали всерьез Леона.

– А я его воспринимаю очень серьезно, именно поэтому к вам и пришла, – твердо ответила художница, на этот раз не покривив душой.

Клавдия удовлетворенно кивнула:

– Леон – уникум, достойный особенного отношения. И он страшно выматывается, каждый контакт стоит ему огромных энергетических потерь.

В ее голосе зазвучали мягкие, сентиментальные нотки:

– Этот дар был у него всегда, с самого детства. Леон часто болел и после таких озарений просто пластом лежал. Мама страшно за него боялась… Он и в школу почти не ходил, учился дома. Наблюдался у кучи разных врачей. Его обследовали, держали в больницах, пичкали таблетками. Никто ничего не понимал, не желал увидеть очевидное – что Леон просто создан не так, как большинство людей.

Вода в закопченной кастрюльке вскипела, и Клавдия щедрыми щепотками принялась бросать в кипяток травы, которые брала из пакетов и коробок не глядя, будто наугад. Воздух немедленно пропитался крепким пьянящим ароматом. Выключив газ, Клавдия вновь повернулась к гостье:

– Школу Леон заканчивал лежа в психиатрической больнице. Его озарения принимали за шизофренический бред. Родители боялись его. Его – самого безобидного человека на свете! Друзей, конечно, никаких. О девушках смешно и думать. Вакуум, отчаяние. Я одна была на его стороне, одна на всем свете. Он не раз думал о самоубийстве в то время. Такие способности, не находя выхода, разрушают человека быстрее, чем самая страшная болезнь. И даже сейчас, когда Леон научился обуздывать свою силу, направлять ее поток в нужное русло, он страдает. Помогает людям, исцеляет их, а сам часто не в состоянии с постели встать. Он и ребенок, и старик одновременно, а я…

Клавдия улыбнулась, и в этой улыбке в равных долях сочетались гордость и горечь:

– Я его нянька, и всю жизнь так было. А ведь я старше Леона на пять лет. Разве с виду скажешь, что я старше? Вот сколько вы ему дадите?

Александра покачала головой:

– Не знаю, ну, пятьдесят с небольшим…

– Ему тридцать восемь! – ошарашила ее Клавдия. Вооружившись ситечком, она ловко, не пролив ни капли, нацедила большую кружку настоявшегося отвара. – Волосы у него выпали после психбольницы, от стресса и лекарств. Больница, с одной стороны, сильно его подкосила, а с другой, он впервые понял, что совершенно здоров психически и причину видений надо искать в другом месте. Мы с Леоном тогда ушли от родителей, стали жить своей жизнью и ни разу об этом не пожалели!

– Так вы брат и сестра?! – вырвалось у Александры.

Клавдия тихонько рассмеялась, сделав маленький глоток отвара на пробу. Поморщившись, взяла банку с медом:

– Горечь ужасная, ее дает один редкий корешок… А вы что же, решили, что мы муж и жена?

– Нет, знаете, – задумчиво ответила художница. – Хотя в первую минуту знакомства такая мысль мелькнула. Но между вами нет… Какого-то натяжения, как между супругами. Хотя видно, что вы очень близки. Я решила, что вы прочно устоявшаяся пара, вот как бывают пары артистов в цирке. Когда делают один номер и понимают друг друга без слов.

– У жуликов тоже бывают такие пары, – присовокупила Клавдия, облизываясь и щурясь сквозь длинные накладные ресницы. – У шулеров, например.

– Я совсем не это имела в виду, – сконфузилась Александра.

Клавдия усмехнулась и, вновь заглянув в недра шкафчика, достала небольшой пузатенький флакон с темной жидкостью. Флакон был заткнут пробкой от винной бутылки. Этикетки не наблюдалось.

–Это эликсир – подарок лично для вас!– Хозяйка вручила флакон гостье так стремительно, что он оказался в руках у Александры словно сам собой.– А оргонайт будет готов к вашему следующему посещению. Я уже настроилась на вашу энергетику и определилась с выбором камней. Это будет нестандартный набор. Один камушек придется поискать… Но так ведь и вы человек необычный, верно?

Александра встала со стула и отрицательно замотала головой, пытаясь отделаться одновременно и от подарка, и от комплимента:

–Нет-нет, совершенно не стоит, я ничем подобным не пользуюсь… И оргонайт тоже лишнее, уверяю вас! Мне просто жаль ваших трудов…

Клавдия взглянула на нее неожиданно жестко.

– А мне всегда жаль людей, которые дорожат своими заблуждениями, как некоей высшей ценностью, – медленно проговорила она. – Знаете, почему вы так шарахаетесь от моих подарков? Знаете, чего боитесь? Вы боитесь прозреть и убедиться в том, что прожили половину жизни с закрытыми глазами.

– Извините, если я вас чем-то обидела. – Александра слегка сместилась в сторону двери. – Я неправа. Большое спасибо за подарки, я просто была к ним не готова.

Больше всего ей хотелось немедленно уйти и никогда больше не появляться в этой квартире. Художница ругала себя: «Зачем с ней дискутировать? Надо взять то, что она сует, и просто выбросить!» Александра спрятала флакон в сумку и закрыла молнию.

Клавдия, продолжавшая сверлить ее взглядом, неожиданно заявила:

– Запомните: мои подарки выбрасывать или передаривать ни в коем случае нельзя. Это принесет несчастье и вам, и тому, кто их получит.

– Но я не собиралась…

– Собирались! – отрезала хозяйка без всяких церемоний. – Запоминайте лучше, как пользоваться эликсиром. Он изготовлен на основе яблок из одного особенного сада. Сад этот очень далеко, за несколько тысяч километров, в другом государстве, в предгорьях Тянь-Шаня. Эти яблоки сами по себе имеют мощные целительные свойства, также бальзам обогащен витаминами и минералами, которые необходимы для стабильного обновления вашей крови. Каждые двадцать девять дней кровь человека должна полностью обновляться, как обновляется Луна, но…

Клавдия завела глаза к потолку:

– Чаще всего в засоренном организме этот процесс не происходит полностью и вовремя. Отсюда болезни. Держите бальзам на столе и понемногу добавляйте в чай. Или в воду. Уже через несколько дней вы почувствуете себя совершенно иным человеком!

Александра, решившая больше не раздражать хозяйку, молча наблюдала за тем, как черный кот крадется за мухой, ползающей по солнечному квадрату на плитках пола. Муха только что очнулась от зимней спячки и была нерасторопна. Один меткий удар лапой – и муха коротко, отчаянно взвизгнула, тут же умолкнув. Клавдия повысила голос:

– Самое главное, что я хотела до вас донести: отбросьте предрассудки, оставьте враждебность. И в следующий раз приходите к нам как к добрым друзьям.

Александра кивнула, думая о том, что даже общение с Кожемякиным не тяготило ее так, как присутствие этой дружелюбной дамы. Художница едва нашла в себе силы улыбнуться:

– Конечно, обязательно.

Клавдия взяла кружку с отваром и снова коснулась губами темной жидкости. Подняв голову, прислушалась.

–Пойду к Леону,– сообщила она, направляясь в прихожую. Александра последовала за ней. Остановившись у входной двери, хозяйка отперла замок: – Скоро увидимся. Я позвоню вам, когда оргонайт будет готов. Да, и возьмите нашу визитку! Может быть, заинтересует ваших знакомых.

На консоли у вешалки, рядом с пепельницей, веером лежали черные карточки с крупными золотыми буквами. Александра, торопливо попрощавшись, взяла одну карточку и, переступив порог квартиры, с облегчением выдохнула.

Затхлый запах подъезда внезапно показался ей легким и живительным, а сбежав по лестнице и выйдя на крыльцо, она чуть не опьянела от легкого ветра. Он развевался в небе Москвы, как голубой шелковый флаг, знаменующий наступление весны. Замешкавшись на миг, отыскивая в сумке телефон, Александра не заметила поднимавшегося по ступеням мужчину. Она, не глядя, шагнула ему навстречу, и они столкнулись плечами. Художница успела схватиться за перила и выронила визитку.

– Извините, – вырвалось у Александры.

Мужчина молча отстранился и, подойдя к домофону, приложил к датчику магнитный ключ. Пискнул электронный замок, дверь отворилась и захлопнулась. Александра поискала взглядом визитку и увидела ее на поверхности обширной лужи у подножия крыльца. Черный глянцевый прямоугольник дрейфовал по талой воде среди мусора. Золотые буквы были такими крупными, что легко читались на расстоянии, бросаясь в глаза. Собственно, текст состоял из двух слов и номера телефона. «Лаборатория Кадавер» – прочитала Александра, нагнувшись над лужей и нахмурилась. Она извлекла визитку из лужи, отряхнула ее и убедилась, что прочитала правильно. Взглянула на оборотную сторону, где те же два слова были написаны по-английски.