Проклятая картина

Глава 2

Марина спала – как и все последние вечера. Наташа, ее сестра, на днях объяснила Максу, что Марине назначили новое лекарство, которое вызывало сонливость. Что ж, если оно поможет девушке выздороветь, то пусть, хоть Макс и скучал по взгляду ее синих глаз и слабой, но такой искренней улыбке.

Стараясь не шуметь, он аккуратно положил на прикроватную тумбочку плюшевого зайца и присел на стул. Марина проспит их «свидание», но потом, увидев игрушку, поймет, что Макс приходил. Он приезжал к ней каждый вечер и обязательно привозил что-то милое: букет, открытку, шоколадку, браслет, смешной воздушный шар. Цветы у нее не переводились. Мама Марины принесла в больницу красивую вазу, а потом еще две. Палата уже превращалась в оранжерею, но так меньше напоминала казенное помещение.

Марина поправлялась тяжело, медленно. Впереди ее ожидала сложная реабилитация. Но, главное, жизни девушки уже ничто не угрожало. Она ни разу при Максе не пожаловалась на то, что ей больно, неудобно, страшно. Он тоже в разговорах с ней аккуратно обходил темы, которые могли ее расстроить. Пускай все эти эмоции перекипят в нем и выплеснутся в другом месте. Марине нужны поддержка, забота. Любовь.

– Мне тебя так не хватает… – тихо сказал Макс, отчего-то сейчас как никогда сильно ощущая свое одиночество. Свет в палате был пригашен, за окном вечерел бесснежный ноябрь. Обстановка, расчерченная остроугольными абстрактными тенями, казалась особенно удручающей. Может, на настроении сказывалось то, что он уже несколько дней заставал Марину спящей и не мог пообщаться с ней?

Она уже знала, чем закончилось их первое расследование. Весть о смерти бывшего шефа, конечно, огорчила ее до слез. Но другие новости Марина восприняла с энтузиазмом – и о «Мистерио», и о том, что новорожденное агентство возглавил Макс. Он рассказывал ей о коллегах, о рабочих буднях, преуменьшая сложности и смягчая их юмором. Марина улыбалась, где-то смеялась, но все равно у Макса создавалось впечатление, что она не покупается на его наигранную беззаботность. «Ты выглядишь очень уставшим и встревоженным», – на днях заметила она, хоть он в тот момент рассказывал ей что-то забавное. Макс осекся на полуслове: кого он пытается обмануть? Еще Сергей Степанович говорил, что у Марины сильная интуиция.

Но помимо всего Макса глодало чувство вины: за то, что случилось с Мариной, за то, что они так легко попались в ловушку и упустили врага, который где-то продолжал себе спокойно жить. Днем Макса поглощали заботы, а вечером вместе с усталостью накатывали воспоминания о том кошмарном дне, который едва не стоил Марине жизни. Все случилось как предсказала Лида. Можно ли было избежать несчастья, если бы Макс послушал коллегу, если бы, как до этого, никак не проявлял свои чувства? Если бы не задержал Марину просто потому, что захотел ее обнять?..

А тот, кто во всем был виноват – Иван Темный, – сумел скрыться…

Погруженный в мрачные думы, Макс не замечал того, что вокруг него плотным коконом сгущается холод, а в тишину вплетаются только им слышимые голоса. Ему всегда бывало плохо в больницах, но со временем он научился отгораживаться от присутствия тех, кто не принял свой уход и остался в зданиях бестелесно. Бывший шеф создал несколько защит, которые помогали Максу закрыться от нежелательных контактов. Но с тех пор, как Сергея Степановича не стало, рунические формулы прекратили работать. А может, просто Макс стал относиться к ним предвзято и тем самым лишать рабочей силы… Впрочем, Лида тоже выступила против использования ставов, пообещав, что лично займется созданием защиты. Собственно говоря, сейчас они и искали разные способы, но пока не нашли оптимальный вариант.

Холод вползал в душу, выманивая все более страшные воспоминания. Максу бы спохватиться, встать, покинуть срочно больницу, но он продолжал сидеть, рассматривая безмятежное лицо Марины и погружаясь в тоску все больше. Его не волновало даже то, что нестройный хор уже распадался на отдельные голоса, что чьи-то настойчивые просьбы и жалобы туманили сознание.

– Максим?

Он не сразу понял, что зовет его другой голос – знакомый, живой. Очнулся только тогда, когда кто-то настойчиво потряс за плечо. Макс вскочил на ноги и покачнулся от слабости. Он поспешно улыбнулся, увидев маму Марины, да только она не купилась на его уловку.

– Тебе нехорошо?

– Я просто…

– У тебя кровь идет из носа!

Женщина, не сводя с него встревоженного взгляда, расстегнула сумочку, на ощупь нашла пачку одноразовых платков и протянула ему.

– Сядь. Я попрошу у медсестры лед.

– Не надо.

С остальным Макс не стал спорить: приложил к носу платок, сел и чуть запрокинул голову.

Мама Марины вздохнула и, наклонившись к спящей дочери, чтобы убрать с ее лица прядь волос, проворчала:

– Совсем не бережешь себя.

– Я всего лишь задумался.

– Сколько ты тут сидишь? Часа два, не меньше…

– Хотел дождаться вас.

Женщина выпрямилась и внимательно посмотрела на него таким же серьезным, как у дочери, взглядом.

– Тебе нельзя долго находиться в больнице. Ты же знаешь, что с любой новостью я звоню. Если так нужно лично встретиться, можешь дождаться меня в кафе, но не здесь. Береги себя хоть немного. Вряд ли Марина будет рада видеть, как ты себя… изнашиваешь.

Он улыбнулся на такое забавное словечко, вроде и неуместное, но так точно выразившее то, что с ним происходит. Как хорошо, что маме Марины не нужно ничего объяснять. Как хорошо, что она это приняла. Мало кто даже из близких знает о том, каким страшным даром он обладает.

Во время короткого разговора Максу удалось собраться. Но, подумав о мертвых, он внезапно понял, что в этой комфортабельной палате в новом крыле больницы они тоже есть. Или это он приманивает их? От этой мысли, которая ошпарила кипятком, ему захотелось броситься на улицу немедленно, бегом. И почему он раньше до этого не додумался? Марине только неупокоенных душ тут не хватало!

– Максим, иди на воздух, – поторопила его женщина. – Зайди в кафе, съешь что-то сладкое. Надеюсь, ты не на мотоцикле?

Он хотел соврать, чтобы успокоить ее, но мама Марины уже заметила оставленные на другом стуле шлем и куртку.

– Господи… Ну что с тобой делать? Приди в себя вначале. И позвони, когда вернешься домой.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Спасибо.

– За что?

– За то… За то, что понимаете и принимаете. За ваше беспокойство.

– Иди уже. Будто мало мне поводов для беспокойства… – ворчливо отозвалась она и отвернулась к дочери.

Макс умылся в туалете палаты и постарался затереть кровавое пятнышко на светло-сером свитере, но только лишь размазал его.

Из больницы он уходил торопливым шагом, оставляя за собой шлейф из неслышимых голосов. Хорошо хоть, что они не покидают больничных стен и не увязываются за ним!

В вестибюле Макс внезапно увидел Люсинду. Видимо, потому она и отпросилась пораньше, чтобы кого-то навестить. Он окликнул ее, но Люси, оглянувшись, внезапно смутилась и, опережая расспросы, поинтересовалась:

– Как Марина?

– Спала. А в остальном как раньше.

– Ясно, – рассеянно отозвалась Люсинда. – Я навещала ее на прошлой неделе, немного поговорили. Держится.

Макс просто кивнул и придержал для коллеги дверь. На крыльце они остановились, помолчали, каждый думая о своем. Люси не торопилась. Он тоже.

– Зайдем в кафе? Потом я подвезу тебя туда, куда скажешь.

– Ладно, – в своей манере вяло отозвалась напарница, но Максу показалось, будто Люсинда обрадовалась приглашению.

Ближайшее кафе находилось минутах в пяти ходьбы. Ветер ударил в грудь, взъерошил отросшие волосы. Ноябрь в этом году выдался особенно сердитый: ветреный, колючий, темный. Поездки на мотоцикле с каждым днем становились все сложнее, но Макс оттягивал решение поставить байк до весны.

До кафе они с Люсиндой дошли в тишине. Молчание с неразговорчивой, как и он сам, коллегой не напрягало, наоборот, успокаивало. Иногда Макс думал, что им и не нужны слова: они чувствовали друг друга, как близнецы. И это было странно, потому что о самой Люсинде он, как и остальные члены команды, знал мало: старше его на три года, была замужем, водила когда-то мотоцикл, в прошлом – талантливая художница. Еще недавно Марина проговорилась, что Люсинда свой день рождения отмечает в другую дату – в июле, а не в апреле.

В помещении вкусно пахло выпечкой и кофе. Макс, вдохнув теплый воздух, пропитанный пробуждающими аппетит ароматами, понял, что не только устал, но и проголодался. В выходные он не успел сходить за продуктами, доставку тоже не оформил, так что дома его ожидал пустой холодильник. Макс окинул заинтересованным взглядом витрину и спросил у Люсинды:

– Что будешь?

– Только чай, – пожала она плечами.

– Мы так не договаривались, – засмеялся он и направился к свободному столику в дальнем углу. – Тут неплохой выбор выпечки, супов и салатов.

– Я не голодна. А ты заказывай, что хочешь. Тебе нужно восстановить силы.

И она туда же… Макс перехватил взгляд коллеги, которым та скользнула по пятну на его груди.

– Снова? – спросила Люсинда, прекрасно все поняв.

– Нехорошие воспоминания накатили, и я открылся больше, чем следовало, – не стал увиливать Макс. Подошедшей к столику официантке он заказал грибной суп-пюре, пирожок с мясом и салат. Люсинда же ограничилась чашкой черного чая.

– Лида так и не установила тебе действующую защиту? Она же сильная ведьма, ее охранки дали фору руническим ставам Сергея Степановича.

– Лида подобрала уже не одну. Но я ее защиты будто разваливаю, – признался Макс.

– Не ты, а твое чувство вины, которое гораздо больше ее возможностей. Если бы был жив Сергей Степанович, ты бы винил его. А так как о мертвых либо хорошо, либо никак, то всю ответственность за случившееся ты взвалил на себя. От такого саморазрушения никакая ведьма тебя не спасет. Защиты Лиды призваны оберегать от внешнего влияния, но главный вред наносишь себе ты сам – изнутри.

– О как! – удивился Макс. – Мы с этой стороны не думали!

– А зря! Лида старается, но ты всю ее работу сводишь на нет, – припечатала Люсинда и взяла из корзинки кусочек багета.

– И что мне делать? – усмехнулся Макс – то ли ее словам, то ли тому, что Люси все же не обошлась одним чаем.

– А я откуда знаю? – ответила она совсем не то, что он ожидал. Люсинда так ловко разложила все по полочкам, а когда Макс спросил о решении – дала заднюю. – Отправила бы тебя к психологу, но я в них не верю. Сказала бы, что отпусти все, но это – бесполезные слова, а ты спрашиваешь о действиях. Не знаю, Макс! Работой себя ты уже загрузил по самое не могу, даже подстричься некогда.

– Что, совсем зарос? – удивился он и запустил пальцы в волосы.

– Ну, еще не длинноволосый Гера, но и не тот коротко стриженный Макс, к которому я привыкла. А если серьезно, то ты завяз в прошлом. Уверена, каждый день перебираешь в уме подробности первого расследования: ищешь, на каком этапе мы ошиблись, пошли не туда, где еще можно было остановиться… Ведь так?

– Угу.

– А случившееся не исправить, с ним надо как-то жить, – она помолчала, будто желая придать вес своим словам. – У нас намечаются новые расследования, но ты к ним не готов. Если тебе так тошно находиться в больнице, что случится, если мы столкнемся с агрессивными сущностями?

– Вся надежда на Лиду, которая на подъеме от перспективы долгожданного замужества создаст что-то мощное, – засмеялся Макс.

– Не просто мощное, а сильнее твоей хандры, – назидательно провозгласила Люсинда.

– Кстати, о расследовании. Я решил помочь Виктории. После обеда, как ты знаешь, я снова съездил к ней. Ничего нового пока не обнаружилось, можно было бы и отказаться от дела. Но нам нужно идти вперед. Да и Виктории не к кому больше обратиться. Я бы попросил тебя выяснить все о художнике, написавшем картину. Понимаю, что это задание может тебе не понравиться… Поэтому собирался поговорить с тобой не при всех, а лично. Можешь отказаться, но из всех нас только ты разбираешься в этой теме и, подозреваю, водишь знакомства в нужных кругах.

– Водила, – помрачнела Люсинда и залпом допила остывший чай. – Без проблем, Макс. Сделаю. Мне тоже нужно отпустить прошлое. Всю жизнь прятаться не удастся.

Она, поставив чашку на стол, улыбнулась, но улыбка вышла какой-то несчастной. Макс даже пожалел о своей просьбе. Он не знал, что случилось в жизни Люсинды, но понял, что влез туда, куда и ему ход запрещен.

– Пароли, явки? – деловито спросила напарница, выводя его из мимолетной задумчивости.

– Да-да, конечно. Я сфотографировал картину и записал адрес интернет-магазина, в котором она была куплена.

Макс переслал информацию, и телефон тут же зазвонил.

– О, а вот и сама Виктория!

Макс мельком оглянулся, убедился, что их столик находится в уединении, и включил громкую связь, чтобы разговор был слышен Люсинде.

– Максим! Простите! За беспокойство!

Голос женщины звучал прерывисто, фразы дробились на отдельные слова, как будто она исполняла стаккато. Виктория то ли шла, то ли поднималась по лестнице и была сильно встревожена.

– Я! Получила! Странное! Письмо… от Саши! Пожалуйста, можете завтра приехать?

– Да, конечно. Привезу и договор.

– Спасибо, – выдохнула Виктория и будто всхлипнула. Макс пробормотал какие-то утешающие слова, женщина заверила его, что взяла себя в руки. Они договорились о встрече у нее в девять утра.

Люсинду Макс подвез, как она попросила, до ближайшего метро. Он отвез бы ее и домой, но Люси никому не говорила, где живет, и Макс уважал ее нежелание рассказывать о себе. Попросил только позвонить, когда она доберется, и вспомнил, что то же самое сделать пообещал и маме Марины.

Верный байк домчал его до дома меньше чем за час. Ставя мотоцикл на привычное место, Макс вытащил из кармана телефон, чтобы позвонить, но увидел сообщение, от которого заколотилось сердце.

«Встретимся завтра в обед напротив вашего агентства? Есть что рассказать. Алиса».