Проклятие для Чудовища (СИ)

Глава 24

— Не рада меня видеть?

Бабушка устроилась на диване вместе с отцом. Ее спина была прямая, как палка от швабры, руки в коротких кружевных перчатках аккуратно сложены на трости с золотым наконечником. Как всегда идеальна: платье в пол спокойного сине-серого оттенка, старомодное, но универсальное, такое могли носить и лет двести назад. Седые длинные волосы уложены в пышный пучок, украшенный ободком. На узких губах бледно-розового цвета виделся намек на полуулыбку. Плохой знак. Она явно знает то, что возвышает ее над всеми нами.

Как я уже упоминала, Джаннет чистокровная ведьма с сильным родом. Она вышла замуж, могу предположить, тоже за непростого человека, взяв титул графини Локонте, который когда-то мог иметь вес в обществе.

Папа спокойно пил чай. Визит тещи его явно не обрадовал, но деваться некуда, приходится улыбаться. А вот мама ходила, как на иголках. Визит Джаннет застал всех врасплох, ее внешний вид никак не вяжется с нами: на маме растянутая черная кофта, в которой она обычно занимается своими хобби вроде рисования, волосы завязаны в хвост на затылке, светлые кудряшки в беспорядке смотрят во все стороны. Про меня и говорить нечего — растрепанная после активной прогулки с покрасневшими щеками и поцарапанными снегом руками.

Дядя Паша, не отошедший от похмелья, занял место у пианино. Сложил руки на груди, рассматривая пол. Сочувствую ему, куда не сунься — везде мать.

Я спешно пригладила волосы и изобразила подобие улыбки, но вышло как-то неестественно.

— Почему же, очень рада. А почему ты не предупредила, что приедешь?

Бабушка сделала маленький глоток чая из самого красивого сервиза в доме.

— Предупредила. Я тебе написала.

Ее голос был спокоен и весел, что пугало больше грозы.

Мама непонимающе на меня взглянула, шестеренки в моей голове завертелись на полную, я не могла пропустить почтового голубя, сообщения на телефон и послание телепортацией.

Треснула себя по лбу.

По моему возвращении в Россию Джаннет прислала мне заколдованный лист, на котором появлялись задания для моей магической подготовки. После я встретила Филиппа и напрочь о нем забыла вот уже почти на полтора месяца. Джаннет точно поняла, что я занята чем-то иным, но не стала связываться со мной другим способом специально и сейчас бесстыдно злорадствовала.

Я не знала, что сказать. Единственные моменты, когда в моей голове и на языке пусто, это напротив Джаннет. В комнате повисло неловкое молчание.

— Лив, наверное, увидела и забыла. У нее столько дел в последнее время, — выгораживал меня отец. — учеба, друзья, мальчики…

— Мальчики? — переспросила бабушка.

Я выпучила глаза, не ожидая такой подставы от родственника.

— Да какие мальчики, я просто хожу гулять с друзьями.

— А французский? — Джаннет явно намекала на уроки магии, а не изучение языка.

— Идет полным ходом, — включилась в разговор мама.

— А кто следит за этим? Ты, Кристи́н?

— Ливана на самостоятельном обучении.

— Да, я заметила, — бабушка осмотрела застывшую меня с ног до головы и поднялась с дивана с грацией тигрицы. — Мне нужно поговорить с внучкой.

— Может, сначала поужинаем, потом вместе приготовим тебе комнату… — начала мама, но Джаннет ее перебила. Дядя поднял голову. В нашем доме всего три спальни. Значит, его выселят из гостевой и придется спать на этом самом цветочной диване.

— О нет, я в этой mauvais goût[1] не останусь ни на одну лишнюю секунду.

— Тогда я пойду вымою руки, — поспешно сказала я и пулей помчалась к лестнице на второй этаж.

— Павел, — услышала, как бабушка обратила внимание на сына. — Выглядишь отвратительно. Зарос, как чертополох, Saint Graal.

В комнате я кинулась к рабочему столу, заваленному книгами по магии и гримуарами, школьными тетрадками, распечатками, коробочками с насекомыми. Навела еще больший беспорядок, в попытках найти письмо Джаннет.

Оно оказалось придавленным самым толстым томом черной магии в зеленой потрескавшейся обложке из кожи олимпийской коровы. На листе не было и сантиметра чистого пространства, все в посланиях Джаннет. Сначала она злилась, что не отвечаю, игнорирую, затем гнев сменился ругательствами на французском. Она могла позвонить маме, если так переживала в мое отсутствие, но Джаннет явно знала, что внучка в добром здравии и просто отлынивает от учебы.

Не заметила, как один лист из записей со стола проскользил мне за спину.

— Занятное чтиво.

Я обернулась. Джаннет стояла в дверях, держа в руках листочек. Скорее всего она притянула его к себе магией.

— Проклятия. Не помню, чтобы мы начали изучать данную тему.

Бабушка сделала два шага вперед, не опираясь на трость, дверь за ее спиной закрылась сама собой. Я встала на ноги, сжимая в руке письмо. Сенокосец прижался к потолку внутренней стороной брюшка и постарался слиться с ним. Все букашки в комнате притихли, оно и понятно, ведь их настроение полностью зависит от хозяина.

А я боялась.

— Ну и беспорядок. Всего месяц без надзора, а ты уже распоясалась, — Джаннет кончиками пальцев откинула подушку и присела на краешек кровати, снова устраивая руки на трости одна поверх другой и испепеляя меня взглядом.

Из-за грациозности в столь пожилом возрасте многие думают, что Джаннет в молодости была балериной. Я не знаю, так ли это. Мне о ней вообще мало что известно и, думаю, ее дочери, моей матери, также. Джаннет в совершенстве говорит на нескольких языках без малейшего акцента, никогда не обсуждает какую-либо тему углубленно, будто не разбирается ни в чем и в то же время во всем. Знаю лишь то, что ей очень нравится посещать модные дома, хотя ни разу не видела на ней ничего брендового. Даже наряды ей шьют на заказ, но вот кто и где.

— Не лги мне, Ливана.

Я сглотнула.

— Ну да, я забыла о твоих заданиях из-за неотложного дела.

Никогда еще так внимательно не рассматривала пол своей комнаты.

— И что это за дело?

Я тебе не скажу, иначе ты убьешь меня.

В ответ на мое молчание Джаннет вздохнула.

— Я прекрасно помню, какой ты приехала ко мне в последний раз. Ты думаешь, что скрываешь все в себе, но это не так. У тебя же на лице все написано, даже сейчас. Стыд, страх, желание поскорее со мной распрощаться.

— Не правда, — было сказано скорее из вежливости. Она не совсем ясно выразилась. Я хочу поскорее попрощаться лишь из-за сложившейся ситуации.

— Я сразу поняла, что что-то не так. Каждый визит летом заканчивался истерикой, но в этот раз явилась посреди года с яростным рвением учиться и познавать. Ты старалась, но я все равно заметила, что именно тебя интересовало.

Впервые подняла взгляд на бабушку.

— Контроль. Твоя вечная проблема. Из года в год крутишься как белка в колесе и все без толку. И, похоже, ниточка наконец оборвалась. Я знала, что это произойдет, но надеялась, что гораздо раньше.

— Значит я все-таки тебя удивила?

— Да. В плохом смысле. Чем старше становится ведьма, тем больше в ней силы, а ошибки становятся все менее исправимы. Почему я так легко отпустила тебя обратно в это место? Да потому что я знала, что скоро примчусь сюда за тобой.

— Зачем?

Джаннет слегка отклонила голову, будто ответ очевиден.

— Чтобы исправить твои ошибки.

— Спасибо конечно, но, — я откашлялась, ища в себе силы перечить бабушке. — я справлюсь сама. Я уже справляюсь.

Джаннет звонко рассмеялась.

— Нет, я так не думаю. Я знаю тебя, Ливана, лучше кого бы то ни было, даже тебя самой. Не могу только понять, почему ты сразу не рассказала мне обо всем.

— Потому что я хотела сделать все сама.

— Сама? Зная, что тебе не хватает сил повторить то, что было пройдено много лет назад?

Я вскинула голову, обиженная словами бабушки.

— Но мне уже хватило сил сделать это! И хватит, чтобы исправить!

— Будь ты сильной, этого бы не случилось.

Последние слова бабушки эхом прозвучали в моей голове. Чувство, будто по щеке ударили. Сжала руки в кулаки, чтобы она не видела нарастающего напряжения.

— Сколько осталось? Месяц? Неделя?

— Два дня…

— И как ты исправишь за два дня то, с чем не могла справиться целый год?

Постаралась унять дрожь в голосе, нельзя расплакаться прямо сейчас.

— Если ты с самого начала знала, что я влипла, почему сразу не сделала мне выговор, как это обычно бывает? Ты же любишь гневные долгие тирады в мою сторону, о том, какая я слабая, безответственная, не сосредоточенная. Поругалась бы и как всегда пошла исправлять то, что натворило главное разочарование твоей жизни. Но я уже не такая. Мне и раньше было не все равно, но теперь это касается не только меня. И знаешь, вместо очередного недовольства так, для разнообразия, можешь и помочь, мне и без этого паршиво.

— Вот именно. Как всегда. Пора заканчивать подносить все в золотом блюде. Это будет тебе уроком на всю оставшуюся жизнь. Может, после такого ты наконец возьмешься за голову и перестанешь быть, как сказала, déception[2].

Джаннет больше не держала себя в руках. Ее голос был жесткий, а с лица пропала любая тень улыбки. Она поднялась с кровати и направилась к выходу, а с моей щеки все-таки предательски скатилась одинокая слеза.

— Но человек страдает из-за меня, хотя он ни в чем не виноват. Это уже и так стало мне уроком. Если ты здесь и можешь ему помочь, так помоги!

— Ты сама сказала, что уже не такая, как была. Исправляй свои ошибки сама.

— Ясно. И после ты удивляешься, почему вся семья тебя сторонится. Даже твоя дочь, которая вместо магии выбрала любовь. Так вот, не удивляйся, если это проклятие было последним, что сделаю я в твоем мире.

— Хватит, Ливана.

— Знаешь, как говорят, любовь к предмету зависит и от учителя, который его преподает.

— Я сказала хватит.

Джаннет на секунду прикрыла глаза. Я могла подумать, что у нее сердечный приступ, будь это реально. Но заметила кое-что похуже. С кончиков ее пальцев появилось слегла заметное сияние. Она поставила трость перед собой и сжала обеими ладонями. Сияние тут же исчезло.

Бабушка открыла глаза и несколько секунд молча смотрела на изумленную меня.

— Вернемся к этой теме позже. Если вообще вернемся.

Джаннет вышла из комнаты, заперев дверь с другой стороны самостоятельно. Я поняла, что все это время не дышала и сейчас глубоко вдохнула. Колени подкосились, тяжело рухнула на место, где несколько минут назад сидела бабушка.

Кто бы мог подумать, что у самой Джаннет та же самая проблема, за которую она гоняет меня. Вероятно, трость ей нужна вовсе не как аристократичный аксессуар. Она служит подобно моим браслетам и кольцам — впитывает магию и помогает держать ее в себе. Невероятно.

Значит, гнев Джаннет на мое отсутствие самоконтроля вовсе не беспочвенен. Она не смогла справиться и теперь надеется помочь с этим мне. Но вот, что интересно. Неужели необузданная магия когда-то привела и ее к печальным последствиям, после которых бабушка так и не смогла восстановиться?

***

Филипп завел активного пса в дом, тут же попав в плен обмотанным вокруг ног поводком. Чудище только что совершил вечерний променад и уже ожидал положенного ужина. Помыв лапы и обеспечив теплый прием пищи компаньону, парень направился на второй этаж большого, но пустого особняка. Не глядя протянул руку к включателю света в комнате, тут же выкрикнув ругательство, увидев незваную гостью, притаившуюся в темноте.

— Bonsoir, Филипп.

— Вы кто? Откуда меня знаете? — глаза Филиппа забегали по комнате в поисках того, что можно использовать в качестве оружия пусть и против пожилой дамы.

— Признаюсь, меня огорчает, что Ливана обо мне не упоминала. Хотя, подростки не любят говорить о нерадушных родственниках.

Парень успокоился, услышав знакомое имя. Сделал шаг к женщине, прямо сидящей на стуле, повернутому к двери.

— Вы Джаннет, да?

— М-м, значит, все-таки упоминала.

— Да. Не самое хорошее.

— Могу представить, как отзывается моя внучка. Дети не всегда понимают, что строгость идет им на пользу, а вовсе не во вред.

— Зачем вы пришли?

— За тем, что делаю каждый раз, когда что-то идет не по плану. Исправляю ошибки Ливаны.

Женщина встала, медленно, как кошка, подошла к парню и осмотрела его лицо.

— Искусная работа. Я бы даже гордилась, не будь это чистой случайностью.

— Но вы и так можете гордиться Ливаной.

— О, jeune[3], что ты можешь знать о гордости.

— Может и ничего, но я знаю многое о Ливане и о ее способностях.

Джаннет прикрыла глаза.

— Глупая, глупая девчонка. Вся в мать.

— А она в кого?

— Что?

— Слушайте, — Филипп облизал губы, испытывая волнения перед человек, которого даже не знает. — Ливана мало что о вас говорила, но по крупицам я составил примерный портрет. Должен сказать, именно так я вас себе и представлял. Вы строгая, требовательная сторонница матриархата, считающая обычных смертных просто мусором. Ваша дочь отказалась от магии, чем вы очень недовольны. Сейчас обучаете Ливану в надежде, что она станет достойной заменой вам, но понимаете, что этого не произойдет. Но это не потому что она слабая и не дотягивает, а потому что вы хотите видеть в ней себя, но она не такая, поймите.

На секунду Джаннет потеряла дар речи. Еще никто не смел дерзить ей прямо в лицо, а за сегодняшний вечер это уже стало закономерно.

— Как ты смеешь говорить о моей семье и обо мне да еще и в таком тоне! Я пришла помочь тебе, избавить от проблем, но, видимо, ты совсем этого не желаешь.

— Вы злитесь из-за горькой правды?

— Нет, я злюсь, потому что ты говоришь о том, чего не понимаешь!

Филипп развел руками.

— Так объясните.

— Я не намерена объясняться перед каким-то… экспериментом.

Джаннет развернулась, поднимая вокруг себя воздух, словно торнадо, и направилась к выходу, но ее остановил спокойный голос парня.

— Вы же не знаете, что произошло, да? Ливана вам не сказала. Я уверен в этом, ведь знаете, что она повторяла этот месяц? — Джаннет повернула голову. — К кому угодно за помощью, только не к Джаннет.

Лицо женщины изменилось, будто тянуло к земле. Она уже не была похожа на могущественную ведьму, скорее на одинокую старушку. Морщины, которые невозможно вечно скрывать даже магией, придавали уставший вид и опускали уголки глаз, руки, сжимающие трость, слегка подрагивали. Именно в этот момент, стоя в неубранной комнате какого-то старшеклассника, Джаннет чувствовала грусть, которая давно не навещала ее неприступную крепость.

Несколько минут одна из самых могущественных ведьм прошлого столетия общалась с проклятым парнем, сидя на его незаправленной постели. Филипп рассказал ей обо всем, что случилось год назад и о том, как изменилась ее внучка за такое короткое время.

— Филипп, — Джаннет неожиданно накрыла своей ладонью руку парня. Жест, который она не позволяла себе в кругу даже самых близких. — не буду лгать, мне не жаль, что так произошло. Мне жаль, что такое случилось с моей девочкой. Я люблю Ливану, пусть и не говорю ей об этом. Я хочу, чтобы она добилась всего сама и училась на ошибках. Но забавно, все вышло, как она и сказала. После ссоры с ней я все-таки пришла исправлять ошибку.

— А вы не исправляйте, дайте ей шанс.

Женщина ухмыльнулась.

— Ты совсем на нее не похож. Как это говорят? Противоположности притягиваются? В тебе есть то, чему Ливане стоит поучиться: стойкости, жизнерадостности. Вере.

— Это уж скорее я учусь у нее. Всему.

— Филипп, осталось всего два дня. При всем твоем оптимизме, Ливана не сможет освоить снятие сглаза за ночь, даже если примет мою помощь.

— А вы верьте в нее, как это делаю я.

Джаннет улыбнулась уголком губ и сильнее сжала руку парня.

— Я дам тебе кое-что, — женщина открыла золотистую часть рукоятки трости и выудила двумя пальцами кристалл небесно-голубого цвета в форме капли воды. — Это камень желаний. На случай, если ты передумаешь.

Филипп принял подарок из дрожащих рук и сжал в ладони.

— Спасибо, но вряд ли я им воспользуюсь.

Джаннет хмыкнула. После столь долгого и откровенного разговора было сложно вновь натянуть маску безразличия. Она поднялась с кровати, выпрямила спину и вновь превратилась в холодную старомодную леди.

— Тогда вернешь камень по почте.

Филипп улыбнулся, получив улыбку в ответ.

По первому этажу пронесся звон с ворот в саду, а после взволнованный лай маленькой собачки. Джаннет и Филипп посмотрели в сторону лестницы.

— Это, наверное, Ливана, — Филипп поднялся с кровати и последовал к двери. — Я тогда ее задержку где-нибудь на кухне, а вы незаметно выходите.

Но, обернувшись, в комнате уже никого не было.

***

— Чего не открываешь, спал что ли? — я забежала внутрь, впуская холодный ночной воздух. Чудо уже все голени исцарапал в радостном приветствии.

— Да я читал кое-что интересное.

Я замерла с курткой в руке.

— Читал? Я точно в тот дом попала?

— Правила к игре.

А, ну теперь все сходится.

Мы поднялись на второй этаж, по-хозяйски кинула рюкзак на стул Филиппа и принялась в нем рыться. Парень почему-то застыл в дверях, осматривая коридор.

— Ты чего?

— Ничего, не бери в голову, — Филипп встал напротив, положив руки на пояс.

— Ты какой-то нервный. Ужастик что ли смотрел?

— Ты хотела что-то показать? — перебил он.

— Да! Твое спасение, — я протянула Филиппу два билета на вечеринку во Дворце Культуры, которые забрала вместо него из школы. — ДК устраивает дискотеку в честь Дня Влюбленных, можно привести с собой пару. Чем не идеальное место для признания в любви. Я прочла правила, это что-то вроде бала маскарада, но можно и без маски, главное выглядеть красиво, чтобы местному телеканалу было что показать.

— Ты хочешь, чтобы я привел туда Изабеллу?

— Ну конечно. Не Чудо же, — я кивнула в сторону пса, устроившегося вверх пузом на кровати хозяина. Черт, он все-таки смог осилить такую высоту.

Филипп взял билеты из моей руки.

— А если она не согласится?

— Согласится конечно, все школьники города мечтают об этом. Особенно те, кто не получил право на посещение.

— А ты пойдешь?

— Безусловно. Я же должна проконтролировать процесс. Уже придумала тебе костюм, завтра принесу все необходимое.

— Лив, я не думаю, что нам стоит туда идти.

— То есть как, в смысле?

— Может, проведем последний вечер вдвоем. Как было раньше? — Филипп протянул руку и взял в нее мои пальцы. Он снова включил свой фирменный взгляд щеночка. Я, поняв, в чем дело, положила свою руку поверх его и улыбнулась.

— Я понимаю, тебе страшно, но уже скоро все закончится, потерпи немного. У тебя начнется новая жизнь. Точнее, вернется старая. Ну неважно. Все встанет на свои места.

— А ты останешься в этой жизни или пойдешь со мной в другую?

Я опешила, не понимая вопроса.

— Как тебе будет угодно, — и обняла Филиппа, положив подбородок ему на плечо, показывая, что моя поддержка будет сопровождать его, пока заклятие не спадет. Рука парня невесомо легла на мои лопатки, но тело Филиппа так и осталось напряженным, будто перед решающим боем.

[1] Безвкусице

[2] Разочарованием

[3] Малец