В течение дня у всех жителей деревни выяснили, где они находились между половиной десятого и половиной одиннадцатого вечера, когда был убит Флэксмен. Коллективное алиби имели мужчины, остававшиеся в «Соколе» после ухода Тома Хамфриса. Они ушли из трактира в десять часов, и так как все проживали на той стороне Блика, которая находилась ближе к Рейдону и дальше от пустоши, где было найдено тело, то шли домой вместе, по пути весело желая доброй ночи каждому, кто входил в свое жилище.
Жены были готовы поклясться, что никто из их благоверных больше не выходил из дому. Оставались несколько мужчин, подозревать которых не было никаких оснований и которые уже спали, а также женщины — жены, матери, сестры и бабушки, — которым абсолютно незачем было выходить из дому в столь поздний час.
Грейсон уже закончил проверку и шел по улице, когда столкнулся с мисс Силвер, выходящей из деревенской лавки. Вежливо ему кивнув, она двинулась дальше, но он зашагал рядом с ней.
— Эбботт говорит, что это вы подали ему идею, будто миссис Ларкин могла видеть кого-то, идущего со стороны деревни. Я прочесал здесь буквально все, и никто не признается, что был в это время не дома.
Мисс Силвер это нисколько не удивило. Инспектор Грейсон, несомненно, был превосходным офицером, но, возможно, ему не хватало чувства такта. Если он с таким напором расспрашивал местных жителей, то это воспринималось как приглашение признаться в убийстве. Покашляв, она осведомилась:
— Надеюсь, вы ясно давали понять, что ищите свидетеля и не собираетесь никого арестовывать?
Инспектор непонимающе на нее уставился.
— Они все здорово напуганы. Если даже кто-то из них я выходил из дому, он ни за что в этом не признается.
Мисс Силвер улыбнулась.
— А вы беседовали со старой миссис Пиз?
— С бабушкой Пиз? — удивленно переспросил Грейсон. — Чего ради? Она лежала в постели с ревматизмом и никак не могла шататься по улицам в темноте. Ей уже под девяносто.
— И все-таки она выходила из дому в тот вечер.
— Почему вы так думаете, мадам?
В его голосе звучало явное недоверие, но мисс Силвер это игнорировала.
— Ее дочь, мисс Боуйер, прислуживает мисс Фолковер. Утром она пришла, как обычно, еще до того, как стало известно об убийстве, и стала жаловаться мисс Фолконер на мать, которая совсем не думает о своем здоровье на старости лет. Оказывается, в тот вечер почтенная миссис Пиз тайком выходила из дома, она объяснила потом, что относила особую микстуру от кашля — по рецепту ее прабабушки — миссис Миллер, у той дома все не спят ночами из-за кашля Стэнли. Вернулась она только в одиннадцатом часу.
— Вы сами это слышали?
— Нет, инспектор, мисс Фолконер рассказала мне об этом всего полчаса назад. Она слышала, что вы ищете тех, кто мог видеть убийцу, и природная честность не позволила ей молчать. Если бы я сейчас вас не встретила, то позвонила бы в рейдонский полицейский участок.
Грейсон нахмурился, и хотя было уже темно, мисс Силвер догадалась об этом по его строгому голосу.
— Едва ли бабушка Пиз что-нибудь могла увидеть, но так как подозревать ее в убийстве никто не станет, она, по крайней мере, не станет запираться. Доброй ночи, мисс Силвер.
Инспектор зашагал к коттеджу мисс Фолконер, решив потолковать со старушкой, хотя и не надеялся на стоящий результат. Но факт есть факт: она вернулась домой в начале одиннадцатого, а дом миссис Миллер находился в самом конце деревни. Так что может и повезет, хотя едва ли…
Когда Грейсон постучался, к немалому его удивлению, открыла ему сама миссис Пиз. На ней была большая черная шаль и красные шерстяные шлепанцы. На голове, покрытой реденькими седыми волосами, не было ни чепчика, ни шапки. Пожаловавшись на сквозняк, она велела ему побыстрее войти и плотнее закрыть дверь. На правах дальней родственницы — со стороны миссис Грейсон — она называла его просто Джонни.
— Пришел поболтать со мной? Было время, когда молодые люди часто навещали меня по вечерам, и никогда не поздно начать сызнова! Садись поближе к огню — я как раз заварила чай.
Чай оказался горьким, но инспектор, сделав глоток, удержался от гримасы и добродушно произнес:
— Рад видеть вас в добром здравии, бабушка. Эгги говорила мне сегодня, что вас совсем ревматизм замучил, даже не встаете с кровати.
Чай в ее чашке был еще чернее и на вкус был, по-видимому, еще более горьким, но старухе явно это было по вкусу.
— Это она из вредности, не хочет, чтобы мы с тобой виделись! Приревновала моего нового кавалера, думает, будто я не знаю, что ты приходил! Но ее Эрни проболтался. «Чего это Джонни Грейсону здесь понадобилось?» — спросил он. А я задала Эгги головомойку! Но раз уж ты здесь, спрошу у тебя то же самое. Чего тебе нужно, Джонни Грейсон? Лучше поторопись, а то вернется Эгги и выставит тебя.
Услышав объяснения инспектора, она захохотала, и так вся тряслась и раскачивалась, что едва не расплескался ее чай — пришлось ей поставить чашку на край плиты.
— Ну и ну! По-твоему, это я подкараулила Флэксмена и прикончила его садовым ножом мистера Хамфриса? Хотя, слов нет, у некоторых его зазноб наверняка имелась на то причина. Он был редким пакостником, да и Нелли Хамфрис ему под стать. Но я ни за кем с ножом не гонялась, ей-ей.
Грейсон тоже засмеялся.
— Поверю вам на слово, бабушка. Но, может быть, вы что-нибудь видели?
Она сразу перестала смеяться.
— А если и видела, что с того?
— Я бы очень хотел, чтобы вы мне об этом рассказали.
Старушка задумалась. Ее горький чай, по-видимому, был уже и холодным, однако она допила его, прежде чем спросить:
— Мне придется идти в суд и рассказывать об этом под присягой?
— Все зависит от того, что именно вы видели.
— Не особо много чего. Я понесла мисс Миллер микстуру от кашля для ее Стэнли…
— В котором часу?
— Была половина десятого, когда я вышла. Они слушали радио, и мне удалось выйти незаметно через заднюю дверь.
— И тогда вы что-то увидели?
Она покачала головой.
— Я пришла к Миллерам и отдала микстуру.
— Сколько времени вы у них пробыли?
Старуха наморщила лоб.
— Не знаю. Миссис Миллер давно жаловалась на кашель Стэнли, который всем не дает спать, а я рассказала про мою прабабушку. Все эти нынешние ваши доктора и аптекари ей в подметки не годятся! Сама готовила лекарства и для людей, и для скота, а уж если она чего не могла вылечить, пиши пропало! Другим не стоило и пытаться.
Грейсон понял, что эта тема неисчерпаема, и осторожно спросил:
— Вы вернулись домой в половине одиннадцатого?
— И кто же тебе это сказал?
— Эгги.
Она снова поморщилась.
— Ну, может, и так.
— А теперь, бабушка, расскажите, что вы видели, когда шли назад.
— Ничего такого, из-за чего надобно шум поднимать.
— А все-таки?
— На улице было сухо, и я прямо в шлепанцах удрала, только шаль накинула. Пройдя немного по дороге, я споткнулась о камень, ушибла палец и остановилась под большим остролистом возле калитки Бесси Тернер, чтобы переждать, пока боль успокоиться. Я уж испугалась, что не доберусь домой одна, а под этим остролистом никто меня даже не увидит — лентяйка Бесси никогда его не подстригает.
— Ну?
— Не подгоняй меня, Джонни Грейсон! Палец так разболелся, что я не могла ступить на ногу. — Она скорчила гримасу при этом воспоминании. — А было времечко, когда я ловко скакала и на одной ноге, никто не мог меня в этой забаве обогнать! Хотя я и сейчас кое на что способна, если вдруг припрет! И нечего зубы скалить, Джонни Грейсон! Ну вот, только я попробовала наступить на больную ногу, смотрю, кто-то вышел из ворот «Дома для леди».
— И кто это был?
Старуха злорадно усмехнулась.
— Хочешь знать кто?
— Конечно.
— Ну хотеть никому не возбраняется, мой касатик.
— Вы не смогли этого человека разглядеть?
Она тряхнула головой.
— Никто бы не смог, даже с молодыми глазами! Там от деревьев такая тень — черным-черно, нависают ветки. Но я точно увидела, что кто-то вышел и быстренько зашагал под деревьями.
— В какую сторону? — быстро спросил Грейсон.
— В ту самую, какая тебе нужна, Джонни, — налево, в сторону коттеджа Тома Хамфриса. А если хочешь знать, что тогда пришло мне в голову, то слушай: я подумала, что это Флэксмен побежал к своей зазнобе, к Нелли.
Больше из нее ничего не удалось вытянуть. Старушка даже не смогла разобрать, мужчина это или женщина. Но это, безусловно, был не Флэксмен, так как было начало одиннадцатого. А в это время, судя по словам миссис Ларкин, его уже угостили дробью и он, пошатываясь, брел к пустоши, где его поджидала смерть. Грейсон не сомневался, что миссис Пиз видела убийцу, но кто это был, оставалось только гадать.