Проклятие пикси

Глава 11 ДА СВЕРШИТСЯ МЩЕНИЕ!

Повторный визит офицеров Службы дневной безопасности и ночного покоя встревожил Мию Такеру. Напрасно она повторяла себе, что они просто делают свою работу, что ходить и задавать разные вопросы окружающим – обычная практика расследования, на душе было муторно и неспокойно. Да ещё в первый раз её ночные старания не принесли никакого результата. Графиня проснулась до тошнотворности бодрая и оптимистичная. Получается, зря Мия зря рисковала целостностью конечностей, спуская на верёвке с верхнего этажа маленькую картошку. На этот раз пикси должны были разбудить пожилую женщину стуком в окно, вынудить подойти и увидеть мертвенный зеленоватый свет от расставленных по саду свечей. Зря только Мия возилась, подмешивая в воск свечей купленные в аптекарской лавке квасцы.

— Какой всё-таки молодец – наш сэр Алистер! – отвлёк компаньонку от мрачных мыслей голос леди Элеонор. Мия знала, что «нашим сэром Алистером» она именовала главу Ивового клана, — он не только прислал мне письмо, — продолжала восторженное щебетание графиня, — он ещё и статью в «Кленфилдском вестнике» разместил.

Мия видела газету, валявшуюся на столе в гостиной, но в раздражении из-за неудавшегося ночного представления не удосужилась её проглядеть. Теперь эта самая газета была в руках графини, и та буквально тыкала в нос статьёй о каких-то особо благих делах Ивового клана. С привычной доброжелательной улыбкой (чтоб тебя разорвало!) компаньонка взяла газету с преувеличенным вниманием обратила взоры на разворот, где крупным шрифтом был набран заголовок:

«Ивовый клан на страже интересов своих подданных»

«Подданные, — усмехнулась про себя Мия, — ишь как вас всех тянет хоть на шажок приблизиться к Кленовой короне». И принялась читать дальше. Тут газета чуть не выпала у неё из рук. В треклятой статейке говорилось, что завтра ровно в полдень леди Элеонор Сакэда покинет берега Артании, отправляясь в длительное путешествие с последующими заездами куда-то там не материке.

— Это, несомненно, пойдёт на пользу Гектору, — графиню буквально распирало от прекрасных новостей, — меня так печалит его пагубное пристрастие к выпивке и азартным играм. Говорила я в своё время моему незабвенному супругу, что не стоило вводить в мужской клуб юношу, когда ему ещё и двадцати не сравнялось. Но куда там! Чарльз так любил своего мальчика, так желал ему добра… Надеюсь, путешествие и смена обстановки вырвут нашего дорогого малыша из привычной среды.

— Хорош малыш, — усмехнулась про себя компаньонка, — мужику двадцать восемь в ноябре стукнет, — а вслух сказала, — я беспредельно восхищена мудростью сэра Алистера. Оплата путешествия нескольких человек, да ещё и первым классом обойдётся в серьёзную сумму.

— Ивовый клан никогда не испытывал нехватки средств, — с раздражающим самодовольством изрекла леди Элеонор, — в письме глава клана выражает обеспокоенность моим душевным состоянием после трагической кончины моего дорогого Чарльза (Ага, — зло подумала Мия, — всем бы такое душевное состояние! Полночи барабанила картошкой в окно, завывала на разные голоса, а ты даже не проснулась.) и памятуя его заслуги перед кланом и Кленовой короной (Заслуги этого мерзавца – вообще отдельная песня, — никак не могла успокоиться Мия, — искал всю жизнь маленьких человечков на деньги жены) клан дарит нам эту поездку!

— Просто великолепно! – изображать радость было трудно и противно, но Мия выдавила из себя «искреннюю» улыбку, — я просто счастлива за вас, госпожа. Смею ли я надеяться, — сохраняя привычную почтительность в голосе продолжала она, — на право сопровождать вас в этом сказочном путешествии. Морской круиз – это просто чудесно! (Уж я постараюсь, чтобы Артанское море не осталось без заслуженной жертвы, — пообещала она про себя).

Графиня Сакэда сделала печальное лицо:

— Увы, моя дорогая Миечка, я сожалею (Конечно, — подумала Мия, — только с таким довольным тоном и выражают сожаления, чёрта-с-два ты сожалеешь!) я не смогу взять тебя с собой в это увлекательное путешествие. Да в том и нет ни малейшей необходимости. На «Улыбчивом дельфине» нам предоставят личных слуг. Я представляю себе, каков их уровень вышколенности! Сам круиз – по сути дела увеселение. Услуги компаньонки будут излишни, знатные дамы и господа, коих не мало в числе пассажиров, составят мне неплохую компанию. Так что, твоя роль уже сыграна. Я еду с пасынком, а общество компаньонки в путешествии больше пристало для старой девы. Поэтому я и решила поговорить с тобой прежде других слуг, — многозначительно произнесла графиня, — естественно, вы все получите жалование на месяц вперёд и отличные рекомендации. Найти новое место не составит для тебя труда.

— Да, госпожа. Спасибо, госпожа, — Мия опустила глаза, чтобы сжигающая её душу ненависть не выплеснулась наружу, — прикажете уйти прямо сейчас? Или мне будет позволено остаться до завтра и иметь честь проводить вас?

— Прямо сейчас? – воскликнула графиня, — что ты, Миечка, даже и не мысли о подобном! Сегодня я намерена развлечься как следует. Сначала я планирую посетить Торговый дом Картленов. Уже и не припомню, когда я ходила за покупками в последний раз! А ведь мне столько всего необходимо купить для путешествия, вот ты мне и поможешь. Не хочу, знаешь ли, выглядеть на материке старомодной островитянкой. После зайдём в кафе, погуляем, прекрасно проведём время.

— Боюсь, госпожа, — мысленно стиснув зубы, произнесла компаньонка, — я недостаточно сведуща по части моды.

— Ерунда, — последовал ответ, — все молодые девицы сведущи по части моды. В дни моей молодости все носили такие длинные волосы, подколотые с двух сторон гребнями в виде бабочек. И вид бабочки подсказывал кавалеру, на что сегодня он может рассчитывать: махаон – тайное свидание, павлиний глаз – я под неусыпным присмотром матери или брата.

У Мии буквально в глазах потемнело от ненависти: моду на причёску с двумя гребнями-бабочками ввела её мать, певица Фрезия. Именно с такой причёской она выступала в спектакле «Бабочки в волосах», и именно эту причёску так любил граф Чарльз Сакэда – её отец. Девушка взяла себя в руки, улыбнулась, покачала головой, якобы удивляясь моде прошлого, и постаралась сказать как более естественным тоном:

— Уверена, госпожа, причёска с гребнями очень украшала вас. Буду счастлива оказать вам любую помощь.

Графиня без умолку болтала о предстоящей поездке, а Мия напряжённо думала. В её распоряжении остался сегодняшний день, ночь и, если повезёт, завтра до полудня. Можно не сомневаться, графине понадобится её помощь, чтобы уложить вещи и подготовиться к отъезду. Если подумать, самое подходящее время – ночь. Ну что ж, сегодняшней ночью врата в Неблагий двор снова откроются, а король пикси получит свою последнюю жертву.

«Мама, — мысленно обратилась она, — пускай эта светская сука и не испытала в полной мере тех страданий, на какие обрекла тебя, она заплатит своей жизнью за каждую слезинку, пролитую тобой и моим бесхребетным отцом».

— Госпожа, — Мия опустила глаза, ей было невыносимо видеть это самодовольное лицо, отнюдь не лишённое остатков былой красоты, — я бы хотела отлучиться на полчасика. Вы мне позволите?

— Что такое? – недовольно нахмурилась леди Элеонор, — тебе вздумалось бросать меня в одиночестве в такой день? Какое дело может быть важнее нашего последнего дня?

Компаньонке пришлось соврать про женское недомогание и микстуру, которую ей якобы врач прописал от мучающих её в такие дни болей. Графиня тут же смягчилась, посочувствовала, позволила уйти, попросив лишь не задерживаться дольше необходимого.

— Я в это время поговорю с остальной прислугой, — сообщила она уже уходящей Мие, — заодно велю приготовить ростбиф и запечь курицу. Хочу хорошенько отпраздновать наш отъезд.

Пока Мия шла к аптекарю, она старалась изо всех сил успокоиться. Ненависть и непроходящая горечь сожаления буквально сжигали её изнутри. Из-за этой стервы была пущена под откос счастливая семейная жизнь её матери. Да что там, вся жизнь талантливой певицы Фрезии оказалась разрушена. Если бы мама только не делала таинственного лица, не прикладывала к губам палец, призывая к молчанию! Если бы вместо пространных намёков и россказней о том, как отец её якобы любит и гордится успехами дочери, просто назвала его имя! Вместо этого Рума любила повторят, что её доченька однажды обретёт всё, что ей причитается по праву рождения.

Когда бы Мия знала имя своего отца, она нашла бы слова, заставившие сэра Чарльза полюбить её. Понятно, со слов матери отец совсем не был похож на мужчину с безвольным подбородком, полными щекам и непослушными вьющимися волосами, каким предстал перед Мией граф Сакэда на портрете в его собственном кабинете. Мие думала о юном красавце, что опутанный глупыми представлениями о долге, чести древесно-рождённого лорда, пятна, что ляжет на весь род, поддался минутной слабости и оставил беременную любовь. А оказалось, экзальтированный вдовец увлёкся оперной дивой, посчитав её похожей на вожделенных эльфов. Это Мия узнала из писем, которые ей передал противный, въедливый доктор – любитель задавать разные вопросы: порой неуместные, а порой и вовсе, ставящие в тупик.

Девушка быстро шагала по улице, ей будто не хватало воздуха. Сегодня, сегодня, сегодня, — стучало в голове, — именно сегодня я сделаю то, о чём мечтала столько лет, что собиралась сделать, планировала – я отомщу!

В лавке вместо знакомого пожилого аптекаря скучала молодая женщина в косынке на гладко причёсанных волосах. Она увлечённо читала дамский роман в яркой бумажной обложке.

— Здравствуйте, — обратилась с порога Мия.

— Доброго дня и вам, — женщина даже не подняла глаз от книги.

Мия подошла к прилавку и для виду принялась разглядывать товары, выставленные за стеклом шкафа. Она точно знала, что собирается купить.

— Дайте мне пузырёк микстуры от мигрени и порошки от зубной боли, — попросила Мия самым будничным тоном.

— Извольте, — аптекарша неловко поднялась со стула, и Мия увидела, что она в тяжести.

Очень скоро маленький пузырёк маковой настойки и пакет порошков от зубной боли заняли своё место в сумке компаньонки графини Сакэда. Дрожа от возбуждения, Мия свернула в тупичок между домами, высыпала порошки от зубной боли к опиумной настойке. В средство от зубной боли входил экстракт змеиного корня, а это в сочетании с опиумом валило с ног крепкого мужчину. Средство проверенное и испытанное многократно. На континенте оно не раз и не два помогало денежкам клиентов перекочёвывать в сумочку Мии. До ночи хватит времени, чтобы средство хорошо настоялось.

В трактире она выпила порцию бренди – нервы были напряжены настолько, что кровь в висках отбивала ритм словно храмовые барабаны. После выпивки полегчало. По пути к дому графини девушка пожевала припасённый мускатный орех, не хватало ещё, чтобы чёртова графиня унюхала спиртное! Всё. Наступала последняя фаза плана Мии, который она про себя назвала «Ядом фрезии».

— Какая жалость, — сокрушалась недавно пришедшая кухарка, пока Мия вешала пальто в закутке для слуг, — и дом приличный, и хозяйка не вредная, а тут – на тебе!

— И платят хорошо, — в тон ей вторила Хана Гото, — отчего мы такие невезучие?

— Работать, девушки, — напустила на себя начальственный вид компаньонка, — у вас что, никаких дел нет? Расселись тут за чаем, будто бездельницы какие!

— Ага, — нахально ответила горничная, — уже бегу, — и демонстративно запихнула в рот ореховое печенье целиком, — ты, Мийка, можешь перестать важничать, будто ты – и не прислуга вовсе. Теперь ты – такой же выкидыш, как и мы. Пресмыкалась, лебезила перед леди, мать её, Элеонор, а всё впустую. Всем одинакового пинка под зад отвесили.

Кухарка согласно закивала и подлила себе с чай рому из пузатой бутылки.

Мия не удостоила их ответом и вышла из кухни. Леди Элеонор обнаружилась в гостиной, где с умиротворённом выражением на лице вышивала незабудки на очередной никому не нужной салфетке. Компаньонка ненавидела рукоделие всем сердцем, но вышивала дурацкие салфеточки и носовые платочки вместе с госпожой, проявляя похвальное усердие.

— Как ты себя чувствуешь? – до отвращения участливо поинтересовалась графиня, — уже приняла капли?

— В аптеке мне не отказали в любезности, — с привычной ложной приниженностью ответила Мия, — они дали мне стакан воды, и я сразу же выпила лекарство. Сейчас стало немного полегче.

— Отлично, отлично, — обрадовалась графиня, — после обеда отправляемся за покупками. Можешь пока полежать в своей комнате, это должно пойти тебе на пользу.

Мия поклонилась и ушла к себе. Побыть одной было куда приятнее, чем видеть довольное лицо леди Элеонор и выслушивать бесконечные восторги по поводу круиза.

Обед тянулся мучительно долго. Ни с того, ни с сего их почтил своим присутствием Гектор. Наглый, самодовольный и ограниченный тип. Когда Мия только появилась в доме графов Сакэда, он пытался приставать к ней. Что сделала бы, не будь он её сводным братом. За столом мачеха всеми силами выказывала ему свою любовь и внимание, чего на памяти Мии не случалось ни разу. Обычно они цапались и начиналось это, как только они оказывались в одной комнате. А теперь вот, извольте ли видеть, «дорогой сыночек», «маменька», — аж смотреть противно! Ведь это ЕЁ мама должна была сидеть во главе этого самого стола. Это е й, Мие, полагалось в детские годы бегать по темноватым лестницам, это на не ё должны были благосклонно смотреть с портретов ряды предков на лестнице.

— Говорят, закаты в океане просто сногсшибательные, — леди Элеонор пригубила бокал красного вина. Велела откупорить бутылку по случаю их завтрашнего отъезда.

— Не думаю, будто закат в океане отличается хоть чем-нибудь от заката на побережье, — своё вино Гектор выпил залпом, ему было глубоко наплевать на букет и тонкие оттенки послевкусия напитка полувековой выдержки, — боюсь, как бы на корабле не умереть со скуки. Одна надежда на хороший бар. Надеюсь, они запасут спиртное в достаточном количестве!

— Не думаю, что тебе самому захочется коротать время в баре, дорогой Гекки, — заговорщицки подмигнула графиня, — на «Дельфине» соберётся светское общество. И молодые девицы на выданьи, надеюсь, найдутся. Кто знает, может ты привезёшь из круиза молодую жену?

— Типун вам на язык, мама, — Гектор чуть не подавился мясом, — сами ведь отлично знаете, к чему приводят скороспелые браки.

— Пускай, не брак, — графиня кокетливо пожала плечами, и в ней проглянула бывшая придворная дама, — но приятный флирт делает жизнь богаче, расцвечивая яркими красками чувств мерное течение сереньких будней.

(Ишь ты как про флирт заговорила, — со злостью подумала Мия, — и полгода не прошло со смерти мужа, а она уже про яркие краски расцветающих чувств рассуждать вздумала. Готовится к новому роману, не иначе.)

— Какая жалость, что мы не берём с собой нашу Миечку, — леди Элеонор налила себе ещё вина, — ей бы тоже в круизе было весело.

(Жаль ей. – внутренняя Мия готова была метнуть нож прямо в ненавистный голубой глаз, — подожди ночи, будет тебе расцвечивание серых будней яркими красками чувств. И этим чувством будет твоя агония.)

За покупками графиня прособиралась больше часа. Компаньонка с каменным лицом сидела на стуле и слушала бесконечный монолог с перечислением всего того, что её хозяйка предполагала закупить для морского путешествия. Из-за всех проволочек к Картленам они приехали уже к вечеру. В торговом доме было как всегда многолюдно. К великому сожалению леди Элеонор, артисты в фойе уже завершили своё представление и, негромко переговариваясь, паковали музыкальные инструменты. Дальше началась настоящая пытка. Графиня бесцельно бродила по магазинам, придирчиво выбирала, по нескольку раз меняла мнение, заставляя сотрудниц магазина бегать туда-сюда с коробками обуви, сумками и шарфиками. Дальше последовал небольшой перерыв на кофе с пирожными, и всё повторилось по новой.

— Покажите мне такое же голубое платье, как у вас на витрине, — потребовала леди Элеонор у усталой продавщицы отдела «Модные платья для модных дам».

— К моему глубочайшему сожалению, — продавщица вежливо поклонилась, — платья голубого цвета вашего размера уже закончились.

— Какая досада! – прикусила губу графиня Сакэда, — мне так понравилось именно это платье. Оно словно создано для прогулок по морю. И эти чудесные маленькие чайки, разбросанные по подолу! Они вышиты столь искусно, что кажется, что они готовы улететь прочь.

— Это ласточки, госпожа, — поправила девушка, — у нас есть точно такое же платье цвета молочного зелёного чая. Имею смелось предложить госпоже примерить его. Этот цвет прекрасно освежает лицо и подходит именно блондинкам с аристократически бледной кожей.

— Право, не знаю, — капризным тоном придворной красавицы протянула леди Элеонор, — голубой мне больше по душе. Мой покойный муж, — при этих словах она почему-то посмотрела на компаньонку, — обожал меня в голубом. Он говорил, что будто само море одарило меня неповторимым оттенком глаз. Хотя, — она окинула придирчивым взглядом платье, которое держали в руках двое служительниц торгового дома, — в молочно-зелёном тоже угадывается скрытое благородство. Я, пожалуй, примерю его. Сиди, Миечка, ты и так сегодня выступаешь в роли носильщика. Магазинные девушки прекрасно справятся сами.

(Ага, разбежалась, — подумала Мия, а сама скромно потупила глаза, — я тебе – не камеристка, чтобы одевать и раздевать. Сама справишься.)

— Вы пока можете угоститься глайсом, — предложила Мие продавщица, неся на вытянутых руках дорогущее платье из тяжёлого шёлка с вышитыми ласточками.

«Так даже лучше, — подумала компаньонка, — наливая в бокал напиток из лимонада и свежевыжатого сока. – мне было бы трудно удержаться и не придушить эту самодовольную стерву поясом в примерочном кабинете».

Мия ещё потягивала глайс, а из кабинета вышла графиня Сакэда в зелёном платье с поясом нежного абрикосового цвета.

— Что скажешь? – она повернулась перед большим зеркалом, пытаясь разглядеть себя со спины, — я склоняюсь к тому, что обязательно должна купить это платье. Кажется, оно станет моим самым любимым.

— Госпожа, как всегда, выказывает безупречный вкус, — Мия отвела глаза. Было противно видеть леди Элеонор такой довольной и красивой. Она словно помолодела, да и платье ей действительно было к лицу.

Графиня не пожелала снимать полюбившийся наряд, раздала щедрые чаевые, оплатила счёт, а старое платье велела упаковать и прислать домой вместе с другими покупками.

Назад Мия возвращалась в премерзком настроении, не спасали даже мысли о предстоящей ночи. Горничная и кухарка уже ушли, их ключи передал Джошуа Монси, встретивший их у ворот.

— Я, это…, — замялся садовник, — тоже себе квартирку подыщу…

Но леди Элеонор не дала ему договорить. Она заверила, что этого-то пьянчугу никто из дому не гонит, мол, предки её «незабвенного Чарльза» подарили домик в саду предкам садовника Монси, и теперь он, садовник, может жить в нём хоть до скончания веков.

— К тому же, — графиня одарила его до отвращения милой улыбкой, — я собиралась поручить вам, господин Монси, особое задание. Вы остаётесь приглядывать за домом в наше отсутствие. Уверена, вы прекрасно справитесь.

— Не подведу, — чуть ли не со слезами на глазах заверил садовник, — будьте покойны! И премного благодарен за доверие.

В доме Мия ушла к себе, сославшись на усилившиеся боли. Но вместо своей спальни она тихонечко прошлась по дому. Не хватало ещё, чтобы этот долговязый сын Дубового клана насовал тут своих ищеек. К счастью, всё было тихо. Гектор ожидаемо удалился, не упустил, видимо, случая гульнуть напоследок. Это тоже было кстати. Мия достала купленную заранее верёвку и спрятала под подушкой. Переоделась в домашнее платье и пошла к графине. Та уже организовала чай и наслаждалась купленными у Картленов пирожными, будто ей кафе было мало!

— Как мило, однако, со стороны Картленов доставлять покупки прямо на дом, — она указала рукой с пирожным на многочисленные свёртки и коробки, сложенные в углу. Жаль, что ты пропустила доставку. Присоединишься? – леди Элеонор потянулась к чайнику.

— Благодарю великодушно, госпожа, — Мия напустила на себя вид горестного сожаления, — но мой желудок категорически протестует против пирожных, пусть даже таких вкусных. Поглощать же пустой чай – невеликое удовольствие. Мне остаётся составить вам компанию и по мере моих невеликих сил развлекать разговорами.

Вечер тянулся, подобно недоваренной карамели. Леди Элеонор ни с того, ни с сего принялась предаваться воспоминаниям. Она разоткровенничалась и поведала компаньонке трагическую историю позорной страсти своего мужа.

— В то время – ещё будущего мужа, — уточнила она.

— Эта женщина, — словно собравшись с духом, говорила графиня, — буквально околдовала бедного Чарльза, ещё толком не успевшего оправиться от потери дорогой супруги. Распутная, наглая, она, по всей видимости, давала ему то, порядочному мужчине не придёт в голову искать в объятьях жены. Одно слово: «певичка», — леди Элеонор скривилась, словно раскусила испорченный орех, — её нравственность (да вообще можно ли говорить о нравственности женщин подобного толка!) находилась ниже всякой критики, зато алчность была на высоте!

Мия еле сдерживалась, чтобы не скрипнуть зубами: никто не смел говорить о её матери в подобном тоне!

— Вот видишь, дорогая Миечка, — продолжала графиня Сакэда, неверно истолковав напряжённое лицо компаньонки, — на тебя мой рассказ произвёл сильное впечатление. Ты побледнела. Раньше я избегала этой темы – слишком больно было думать о прошлом. Но сейчас моя жизнь готовится совершить новый, прекрасный поворот, и, прощаясь с былым, я как бы хороню его навсегда, чтобы ничто не омрачало моего будущего.

(Я сама похороню тебя вместе с твоим прошлым, — подумала Мия)

Она опустила глаза, чтобы графиня не увидела кипевшую в её душе ненависть.

— Представь себе, она настолько влияла на Чарльза, что он бросил маленького Гектора и покинул семью, наплевав на свой долг перед Ивовым кланом, — тонкие брови леди Элеонор сошлись на переносице, — мало того, что он стал открыто жить с этой женщиной, он заявил, что намерен жениться на ней.

Мия вздохнула, — она была не в силах заставить себя сказать хоть что-то членораздельное. На языке вертелись самые грубые ругательства, способные вогнать в краску портового грузчика.

Дальше хозяйка принялась вспоминать, какими нечеловеческими усилиями удалось «вырвать бедного мальчика из когтей хищницы», о щедром Королевском приданом, о свадьбе и прочих вещах, бесконечно ранящих Мию. Девушка смотрела на настенные часы и повторяла словно молитву своему личному богу: «Ещё четыре часа, всего четыре часа».

Графиня Сакэда вытащила коробку с игрой в слова.

— Старая добрая игра, — она с нежностью провела рукой по крышке, — сколько унылых вечеров ты скрасила нам. Хотя порой и огорчала меня, — леди Элеонор шутливо шлёпнула коробку, — давай сыграем напоследок.

Мия кивнула. А про себя мстительно заметила: «Сыграем, ещё как сыграем. Ты надолго запомнишь сегодняшнюю игру! Впрочем, никакого «надолго» в твоей жизни больше не будет, сука.»

Леди Элеонор элегантно помешала камни.

— Предоставляю право раздачи тебе, — она с традиционным поклоном передала стакан Мие.

Отлично, лучшей возможности даже представить трудно. На континенте одним из любовников Мии был престидижитатор, обладавший помимо всего прочего врождённым талантом к шуллерству. Ни в карточной игре, ни в игре в кости он просто не имел себе равных. Ох, не напрасно она ломала себе голову над словами и словосочетаниями, из которых могло получиться нужное ей послание.

Непринуждённым жестом компаньонка метнула камни, и на столе оказались буквы, из которых она легко сложила:

УСМИРЕНИЕ ТЬМЫ

— Кажется я уже вижу своё слово, — весело воскликнула Мия и выхватила нужные ей камни, — МЕСТЬ – вот моё слово.

— Браво, браво, — захлопала в ладоши леди Элеонор, — у тебя, Миечка, несомненные способности к лингвистике.

«И не только», — про себя заметила компаньонка, собрала кубики и отработанным жестом сделала манипуляцию – отвлечение внимания зрителя. Она уронила один камень под стол.

— Какая я неловкая, — посетовала на себя Мия, а сама в это время забрала из стаканчика буквы «у» и «и». графине должны были выпасть такие буквы, чтобы кроме слова «смерть» собрать что-то другое было бы просто невозможно.

Графиня Сакэда долго трясла стаканчик, прислушиваясь к звуку камней внутри, а потом высыпала буквы на стол.

— Так, так, — приговаривала она, передвигая камешки, — у тебя три слова. Поглядим, удастся ли мне с первого хода догнать тебя.

Она ещё немного поперебирала буквы и собрала слово.

— Смерть! – не без внутреннего ликования прочла Мия. Это – одно очко.

— Что? – лицо леди Элеонор выглядело растерянным и немного испуганным.

— Я говорю, у вас собралось одно слово против моих трёх.

Компаньонка снова собрала камни и потрясла. Первый шаг сделан. Погоди, то ли ещё будет! Нужные камни уже гремели внутри.

Графиня растерянно тряхнула стакан пару раз и высыпала камни на стол.

— Я слышала, — словно бы невзначай заметила Мия, — на южных островах «Слово в слове» издревле используют для гадания.

— Вот как? – леди Элеонор подняла глаза.

— Насколько я понимаю, — неспешно продолжала Мия, с трудом сдерживая внутреннее ликование, наконец-то в ненавистных голубых глазах промелькнул страх, — то слово, которое собирает человек, и является его предсказанием. Что у вас тут выпало? Посмотрим…

Она с фальшивым интересом наклонилась к столу.

— Я уже вижу ваше слово, — Мия для простоты чуть подвинула буквы, — а вы видите?

Леди Элеонор опасливо взглянула на буквы, как раз туда, куда указывал палец компаньонки.

— Вижу, — с явным облегчением проговорила она, — это слово «сегодня». Обычное нейтральное спокойное слово. Указывает на день, вот и всё.

— Конечно, — согласилась Мия, — в гадании бросают несколько раз и толкуют получившуюся фразу.

Она искоса поглядела на госпожу: восприняла ли она смысл намёка. Графиня смысл намёка прекрасно восприняла. Краска отхлынула от щёк женщины и закрыла руками лицо.

— Смерть сегодня, — повторяла она.

— Что вы, госпожа, — довольная компаньонка складывала игру, — не расстраивайтесь попусту. Кто сказал, будто гадание верное? Если отсталые жители южных островов продолжают верить, что маленький народец своими невидимыми ручками подкладывает нужное предсказание, которое они увидели из своего мира, это дело отсталых южан. Не нам, жителям просвещённого Кленфилда, верить в возможность пикси видеть наше будущее.

— Пикси, — как эхо повторила леди Элеонор, — они здесь! Они передали мне послание от самой Судьбы. СМЕРТЬ СЕГОДНЯ. Моя смерть. Я должна умереть!

На глазах пожилой дамы выступили слёзы. Компаньонка подлила масла в огонь:

— Пути Судьбы нам неведомы, гадание лишь приоткрывает их для наших взоров. Либо сама владычица жизней шлёт предупреждение смертным, и глупо было бы пренебрегать ими. У сэра Чарльза случалось подобное?

— Да, — ошеломлённо ответила графиня, — незадолго до кончины ему приснился король пикси. Он говорил что-то о долгах, жатве… Потом эта ласточка, издохшая на подоконнике кабинета.

Мия с удовлетворением заметила слёзы, навернувшиеся на глазах госпожи.

— Я считаю, — нарочито бодрый тон должен был произвести строго обратное впечатление, — что нам следует выкинуть из головы весь этот гадательный вздор и выпить горячего шоколада. Я, конечно, не умею так хорошо варить шоколад, как это получалось у нашей бедной, незабвенной Сэры, но я постараюсь! – Мия невольно коснулась пузырька с сонной настойкой в кармане.

На кухне она высыпала в кофейник щедрую порцию шоколадного порошка и сварила напиток с пряностями, мёдом и капелькой молока. Кардамон и корица должны были заглушить вкус настойки. Прежде она всегда доливала усыпляющую настойку в спиртное и теперь колебалась, ей вдруг стало страшно, что вкус шоколада недостаточно ярок. Поколебавшись, Мия долила в чашку графини щедрую порцию рома из той самой бутылки, что так нахально распивали горничная с кухаркой. Элегантно расположенные на подносе сахарница, молочник и тарелочка крекеров придали нужный шик. Графиня Сакэда относилась к породе людей, свято верящих, будто крекеры способствуют крепкому сну.

— Зачем ты добавила в шоколад ром? – сморщив носик, спросила леди Элеонор.

— Считайте это лекарством от расстроенных нервов, — Мия выдавила из себя улыбку, — моя бабушка-покойница всегда говаривала, что от женских болей, мигрени и расшатавшихся нервов не найти лучшего средства, чем горячее сладкое питьё с капелькой бренди. Правда, она и без чая крепкие напитки уважала.

Графиня хмыкнула, но добавила в чашку дополнительную ложечку сахара и выпила всё до капли.

Мия в душе ликовала: всё идёт без сучка, без задоринки. Не напрасно она подливала иногда хозяйке настойку из кошачьего хвоста. После хвоста опиум подействует гораздо сильнее. Она маленькими глоточками (как и надлежит хорошо воспитанной артанке) выпила свой шоколад и пустилась в ничего не значащие разговоры, тупо пересказывая светские сплетни, заранее прочитанные в газете.

Минут через пятнадцать графиня Сакэда принялась зевать и сказала:

— Что-то я устала сегодня, — зевок, прикрываемый по правилам этикета рукой, — видимо столько положительных впечатлений за один день утомили меня, — очередной зевок, — перед завтрашним путешествием нужно хорошенько выспаться.

Леди Элеонор встала.

— Позвольте мне сопроводить вас, госпожа, в вашу спальню, — Мия тоже поднялась со своего места.

В коридоре леди Элеонор заметно повело в сторону, и компаньонке пришлось поддержать её.

— Почему-то всё кружится, — заплетающимся языком проговорила она и снова пошатнулась.

— Всё так и должно быть, — Мия почти тащила графиню, — всё правильно, всё по плану. Пришло время проклятию пикси обрести полную силу.

— Пикси? – приоткрыв глаза спросила леди Элеонор, — опять эти ужасные пикси…

После этих слов графиня Сакэда впала в полусонное состояние, вяло переставляла ноги. Если бы компаньонка не поддерживала её, кулём упала бы прямо в коридоре.

Ликующая Мия втащила хозяйку в спальню и помогла облачиться в ночную рубашку.

— Спокойной ночи, — в момент некоторого просветления сознания прошептала графиня, — спасибо, дорогая. Я хочу спать, спать.

— Какой спать! – зло выкрикнула компаньонка, — ты должна исполнить предначертанное!

Девушка выскочила из комнаты и возвратилась с припасённой верёвкой.

— Вставайте, графиня! Врата в Неблагий двор снова отверсты, и они ждут вас. К нам, к нам, — проговорила она противным писклявым голосом, — смерть уже занесла над тобой свой меч. Иди к иве, — вторила Мия себе низким, практически мужским, голосом, — объятия боли ждут тебя, утони же в них!

Графиня Сакэда послушно поднялась с кровати.

— Где мои туфли, — почти не открывая глаз, жалобно спросила она.

— Они тебе не понадобятся, — Мия грубо дёрнула её за руку, — а для похоронной церемонии на тебя наденут ритуальную обувь.

Графиня послушно шагнула вперёд, но колени подогнулись, и компаньонка подхватила миниатюрное тельце. Она взвалила госпожу на плечо, совсем как портовые грузчики, перетаскивающие тюки, и пошла на кухню. Ей нужен не нужен был свет. За месяцы работы Мия Такеру выучила каждый поворот, каждый закоулок и могла бы пройти в любую комнату с завязанными глазами. Прихватив табуретку, она отправилась в сад.

Возбуждение достигло высшей точки, компаньонка не ощущали ни мороза, ни пронизывающего ветра. Она шла в запретный сад к старой иве, разбитой молнией минувшим летом. Если бы не мелкая некромантка, больше смахивающая на чучело в своих дурацких чулках и шляпе, дураки из Службы дневной безопасности и ночного покоя съели бы «самоубийство» кухарки, как миленькие. Графиня Сакэда повесится по всем правилам: она принесёт с собой кухонную табуретку и спрыгнет с неё. Пускай фараоны попробуют доказать обратное!

Луна освещала разбитое дерево.

— Стоять, сука, — Мия попыталась поставить на снег. Но стояла та совсем плохо: голова у неё упала на грудь, а ноги так и норовили подкоситься. Компаньонка забросила верёвку на уже опробованную ветку, соорудила петлю, взгромоздила полубессознательную леди Элеонор на табурет и приладила ей на шею петлю.

— Ты увела моего отца, — громко сказала Мия, надеясь, что её слова достигнут затуманенного разума жертвы, — лишила мою мать и меня всего того, что нам причиталось по праву, ибо твой муж сам выбрал нас. Из-за тебя, великосветская блядь, моя мама сошла с ума и умерла в богадельни. Пора ответить за всё, — она спрыгнула с табурета. Одной рукой она придерживала графиню Сакэда, ногой же собиралась выбить из-под неё табурет.

— Да свершится предначертанное! – с пафосом воскликнула она и замахнулась ногой.

В ту же секунду всё её тело пронзила резкая боль. Боль эта возникла во всём теле одновременно от макушки до пяток и походила на боль от сведённой судорогой икры во время плавания. Мия не могла пошевелиться, не могла крикнуть, она не могла даже застонать. Да что там, девушка даже моргнуть была не в силах. Широко раскрытыми глазами она видела, как графиня Сакэда скинула с шеи петлю и соскочила с табуретки, с ловкостью не свойственной пятидесятилетним женщинам. После этого уселась на табурет с исключительно довольным видом.

По дорожке уже бежал коррехидор Кленфилда, а следом за ним едва поспевал тот бесцветный сержант, имени которого Мия Такеру так и не удосужилась запомнить. Он светил магическим фонарём. Свет фонаря прыгал, попадал в глаза компаньонке графини Сакэда, но она зажмуриться тоже не могла.

— Рика, — вскричал Вилохэд, подбегая к графине Сакэда, — ох, и заставили же вы нас поволноваться! — он неожиданно прижал к груди вставшую при его приближении женщину, — я боялся, что она отравила вас, боялся, что мы не успеем. Вы в порядке?

— В полнейшем, — голосом графини ответила та, которой удалось освободиться от неожиданных объятий. Хоть это и был голос госпожи, интонации оказались совершенно чужими, как и выражение знакомого ненавистного лица.

— Господин коррехидор, — запыхавшись, проговорил сержант, — ваше пальто. Вы простудитесь.

Мия видела, что четвёртый сын Дубового клана выбежал в одной батистовой рубашке.

— Я тоже переживал, мистрис Таками, — сержант накинул пальто на плечи начальника, — и тоже полагал, что она, — кивок за застывшую в неудобной позе компаньонку, — отравила вас.

— Отравила, – весело подтвердила лжеграфиня, или вернее будет сказать, мелкая чародейка, одним богам ведомым способом ставшая другим человеком, — она не знала, что некроманта можно отравить только ядом мгновенного действия, да и тот я определю по ауре и запаху.

Вид у неё был чрезвычайно довольный.

— С пяти лет меня обучали некромантии, — продолжала Рика, — я могу определить и нейтрализовать яды и наркотики. Процесс этот, конечно, неприятный, зато действенный.

Мия собрала все свои силы и сумела прохрипеть только одно слово:

— Когда?

— У Картленов. Помните кабинет для примерки платья? Так вот, в молочно-зелёном оттуда вышла уже я.

— Мистрис Таками, — попросил сержант Меллоун. Имя как-то само собой всплыло в памяти Мии, — расколдуйте её, пожалуйста, не то я на неё наручники надеть не могу.

— Легко, — довольная чародейка подошла к застывшей в неудобной позе компаньонке, щёлкнула её по лбу и прошептала нечто непонятное.

Боль отпустила мгновенно. Мия Такеру упала в снег, не в силах пошевелить и пальцем.

Сержант Меллоун завёл ей руки за спину, щёлкнул наручниками с магическим запором, грубо схватил за шиворот и усадил на табуретку под петлёй.

— Госпожа Такеру Мия, — четвёртый сын Дубового клана возвышался над ней подобно башне, — именем Кленовой короны я обвиняю вас в убийстве Сэры Монси и покушении на убийство графини Элеонор Сакэда. С этой минуты всякое ваше слово и утверждение, произнесённые вами, могут трактоваться как подтверждение вашей вины. Вы арестованы и будете препровождены в тюрьму Кленфилда. Если вы не располагаете средствами, Кленовая корона предоставит вам защитника, он будет представлять ваши интересы в суде.