Проклятие принцессы

Это был отрезвляющий срок, даже от радости от плана помощи принцессы Консорты. Я согласилась с планом принцессы, и она отпустила меня.

За чердаком я нырнула за гобелен со змеей и задрожала.

Я успокоила себя, положив щепотку шалфея под язык, но мне в действительности нужен был успокаивающий чай, чтобы мне действительно полегчало. Я прислонилась головой к стене, стараясь пересилить себя и не заплакать.

Мама Дидины и герцог Стирия оба умирают, а сама Дидина заснула в западной башне, и однажды она начнет ускользать тоже. И если война начнется в Сильвии, оставит ли меня Па здесь или отправит подальше отсюда? Что будет без меня с Дидиной? Адина не может ее разбудить, и никто даже не знает, что еще можно испробовать.

Я должна работать быстро. И тайно. Если Па узнает, что я участвую в этом, он будет очень зол на меня.

Глава 12

Я хотела пойти к Адине, но все еще не была готова с ней встретиться. Вместо этого пошла в гербарий и увидела, что брат Космин занят, что нехарактерно для него.

— Поздно прошлой ночью прибыл представитель короля Венгрии, — сказал брат Космин. — Мы не должны терять время.

Он указал на список с тысячью заданий, которые написал для меня.

— Дидина… — начала я и всхлипнула.

— Я знаю, — мелькнула узкая белая полоска, когда он плотно сжал губы, а затем ткнул пальцем в перечень заданий.

— Нам нужно выполнить это все.

Я не могла поверить, что он думает только о работе в такое время. И в этом был весь брат Космин, кто редко когда-либо думал о работе. Мои слезы высохли. Я хлопнулась на стол и начала искать что-нибудь, чтобы растереть в порошок.

Брат Космин ничего не сказал даже тогда, когда Па ворвался через дверь и сжал меня в крепком объятии.

К счастью для меня, Па обнял прежде, чем я заговорила, это дало мне время понять, что он не знал, где я была прошлой ночью. Он просто среагировал на ситуацию с Дидиной. Он не подозревал о моем участии.

Я догадалась об этом, потому что он не кричал на меня.

Па вскоре снова вернулся в прежнее состояние, и брат Космин ничего не сказал, просто указал на следующий пункт списка, когда я закончила один. Он хотел, чтобы я связала бесчисленное количество стеблей сантолины и руты для окуривания в замке и сварила розмарин с апельсиновой кожурой для купания принцесс после ужина. Только когда я собрала букеты, он заговорил.

— Один из садовников заберет эти цветы в башню вместо нас, — сказал он, поставив коробку с цветами за дверь. — Я не хочу идти наверх туда. И подозреваю, что ты тоже.

Очевидно, что не хотела.

Появившийся садовник был никто иной, как Михас, мальчик, которого я случайно спасла от глотка воды из Маленького Колодца. Он стоял, держа коробку с цветами, смотря на меня с разинутым ртом так, что мне стало неудобно. К моему удивлению, брат Космин приказал ему заниматься делами.

— Смешной мальчик не может держать рот закрытым, — пробормотал мастер.

— Он занимается теперь хозяйством у мотыльков?

Я фыркнула. По крайней мере, я не одна заметила проблемы со ртом у Михаса.

Брат Космин вышел поужинать. Я не была голодной и принесла Физику на стол, просматривая её, чтобы найти слова святой о пользе ящериц. По ее мнению, они не были ядовитыми и не использовались в медицине. Конечно же, во вступлении не было ничего о ящерицах и невидимости. Как и об омелии. Или о лебеде. Я проверила.

Я удивилась не в первый раз тому, кто выпустил «Растения, придающие невидимость», содержимое этой книги, и где они получили информацию — бесполезный, бессмысленный список, как оказалось в итоге.

Все же я работала над ним. Все еще пытаясь решить головоломку.

Я пролистала Физику в поисках какой-нибудь информации о напитке забвения, когда совсем неожиданно натолкнулась на информацию о тисе.

«Курение горящего тиса, — писал Хилдегард, — когда вдыхают его дым, рассеивает плохое настроение, так медленно, что пациент не чувствует больше забот».

Я подумала о тисе, даже не зная, как провернуть это в башне госпожи Адины. Мне не приходило раньше в голову, поджечь его.

Когда я вошла с охапкой тиса, Адина сказала:

— Я рада, что принцессы не заполучили и тебя тоже.

— Я, ммм…

— Принцесса Консорт рассказала мне.

— Принцесса Консорт рассказала вам?

Адина пожала плечами.

— Я думала, уже упоминала, что была травницей в этом замке, прежде чем начались эти происшествия. Я искала лекарство в те времена, когда у тебя еще на губах молоко не обсохло.

Она вздохнула, откинувшись на стул.

— Я имею ввиду лекарство для спящих. Я занималась серьезно другими частями проклятия. Даже если бы это значило, что все молодые люди исчезнут.

— А?

Госпожа Адина вскинула руку в сторону тел мужчин, женщин и детей в башне.

— Ты видишь их, так ведь? Девушек и женщин разных возрастов. Старых мужчин. Нескольких мальчиков. А также молодых. А также Сфетник и его друзья здесь, — она подтолкнула тело Сфетника ногой. — И у них такие лица, которые могут спугнуть даже Рождество. Их прекрасные друзья исчезли и никогда не вернутся, не проснутся или не заснут.

Адина взяла вязание: украшенный по краям незаконченный носок.

— По ним не видно, но они чувствуют себя плохо. Хотя должны. Это люди, так что это так и есть.

Я не была согласна с тем, что принцессы чувствовали себя плохо, за исключением Отилии. Но я ничего не сказала. Только спросила:

— Что принцессы говорят, когда это случается? Когда кто-то исчезает или…

— О, они говорят, что люди быстро заснули, и никто не знает, что случилось. Принцесса Марикара всегда говорила за всех, ее лицо было гладкое и спокойное. Я не верила ни одному ее слову! — Адина сжала вязание в кулак, и стукнула о стул.

Я перевела тему разговора на тис, который принесла, и рассказала ей, что святая Хилдегард написала о нем в своей книге.

— Попробуй, — сказала Адина, она не выглядела взволнованной.

Я подожгла тис, но, несмотря на рекомендации Святой Хилдегард, ничего не произошло со спящими. Это разочаровало меня, но Адина не удивилась. Я высунула голову из окна, на то время, пока зеленый дым не выветрился и удивилась, что траволечение не помогло и не разбудило спящих.

— Если бы это была естественная причина, то я уже нашла бы противоядие, — сказала Адина.

— Возможно, это правда, — признала я. — Но это не уменьшает разочарование.

— Разочарование, ха, — сказала Адина. — Почему ты не пришла сюда однажды и не попросила научить тебя вязать? Ты никогда не хотела выучиться, как вручную вязать носки.

Я решила, что потерпела неудачу как травница. Почему бы мне не выучиться чему-нибудь практичному для разнообразия?

Я присела рядом с Адиной, и она показала мне, как вязать носки на спицах. Шло это медленно, и мой носок получался таким нелепым и уродливым, что я не могла представить кого-либо, носящего это, даже если одеть его на самую красивую ногу и перевязать платком.

— Ты была там с моей Диной, — сказала наконец-то госпожа Адина. — Расскажи мне, что там случилось.

И я это сделала. Я рассказала ей всё, что смогла вспомнить. Мы немного поплакали, но я продолжила рассказывать весь путь к расследованию дозы яда и его остатки.

— Там было что-то еще, что я не могла определить, что-то вроде персиков или миндаля.

Адина поднесла палец к своим морщинистым губам, задумавшись.

— Если вынуть косточку у персиков, она почти такая же, как миндаль, горче, такой же формы, размера и даже вкуса.

— Но горький миндаль ядовит. Разве все не умерли бы здесь, если бы он присутствовал в питье?

— Персиковые зерна разные. Ты, должно быть, много ела их в свое время, но мало кто о нем знает, как о яде. Бабушки в долинах используют его для приготовления зерновых печений. Но не отправляй свинью на кормежку через персиковый сад, она сыграет в ящик через день.

Я запомнила это на случай, если кто-то угостит меня свининой.

Я ответила:

— Хорошо, это может быть горький миндаль или персиковое зерно, но это точно не поможет нам.

— Нет, — посмотрела Адина на спящие тела, окружавшие её, и вернулась к вязанию.

Мы вязали вместе молча, раздумывая.

Наступила темнота. Свет в башне принцесс погас.

— Не ходи! — заклинали спящие и вновь замолчали.

Я встала, присела вежливо перед стапиной, зашла в кухню, чтобы взять несколько кусочков пирогов из тимьяна, прежде чем лечь спать.

Помимо превосходно приготовленных поваром коржей, я обожала пироги из тимьяна, потому что чувствовала, что имею особенное право на них: я ходила, собирала и сушила весь тимьян в замке. Повар дал мне два пирога, как только я пришла, позволив сесть в тихом углу кухни, пока он заканчивал месить тесто и сплетничал с подчиненными.

На самом деле я не обращала внимания на это: у меня были более важные вещи для раздумья, чем прогуливаться в саду с кем-либо, до тех пор пока Армас не вошел. Он не видел меня, сидящую в углу. Марджит вошла несколькими секундами позже и протянула ему маленький кусочек пергамента.

— От нашего общего друга, — пробормотала она.

Он так посмотрел на этот кусочек, как будто это был пакет с ядом.

— Мне это не надо.

Марджит осмотрелась вокруг, увидела, что повар смотрит на нее, меня в углу, и быстро спрятала письмо в рукав.

— Это становится причиной разочарования в некоторых, — сказала она.

— Она знает мои условия.

Он зашагал из кухни, ни с кем не попрощавшись.

— Ссора влюбленных? — спросил повар, подмигнув Марджит.

— Едва ли, — ответила Марджит.

— Я не имел в виду вас и Армаса. Я знаю кое-что, о чем вы думаете, что я не знаю.

Марджит посмотрела надменно.

— Я сомневаюсь в этом очень сильно, Бесер.

Повар усмехнулся.

— Я узнал только недавно, что отец Армаса был кузнецом в деревне, в которой родилась одна принцесса на мельнице, — позлорадствовал он. — Так много секретов, банщица!

Выражение лица Марджит изменилось от испуганного к легкой усмешке.

— Ты не прав на счет этого, мой друг! Ни одна принцесса не позволит себе быть связанной отношениями с сыном кузнеца.

На минуту я поверила ее беззаботному голосу, но затем я вспомнила, как Отилия рассказывала мне о своей родной деревне, когда я помогала ей с волосами несколькими днями ранее. Она упоминала, что могла видеть искры от кузнечного горна с ее чердака, и говорила с тоской… Марджит была такой лгуньей.

— Уверен, принцу Василию не понравится это, — сказал повар. — Но такой мужчина, как начальник заключенных, довольно сообразителен.

Марджит сказала повару оставить сплетни для болтунов и повернулась ко мне. Я села назад в угол.

— Я слышала, у тебя появился ухажер, Ревека, — громко произнесла она. Я видела, как повар и его помощники с интересом прислушиваются.

Я открыла рот и покраснела, на минуту я подумала, что она имеет в виду Фрумоса, хотя может ли он считаться ухажёром, я не знала, и даже не представляла себе, как Марджит могла узнать о нем.

— Ухажёр? — спросила я с ложной холодностью. Я не боялась поделиться правдой с Марджит, но сейчас я поняла, какая она лгунья, даже больше чем я.

— Ты в таком возрасте, что вскоре подумаешь о флирте, — сказала она. — Девушке нравится осознавать свои возможности, возможно, тебе надо попрактиковаться.

Некоторые помощники начали хихикать от этого высказывания.

— О чем ты говоришь, Марджит? — спросила я.

— Новый помощник твоего отца! Пастух с холмов. Будь уверена, он всегда наблюдает за тобой, когда ты собираешь цветы для принцесс.

Я моргнула.

— Кто?

— Действительно красивый мальчик — Михас! — заявила Марджит.

Михас! Мальчик с Маленького Колодца? Он? Помощники повара начали смеяться и бросать на меня косые взгляды. Повар корчил мне рожи. Я начала злиться.

Марджит продолжала:

— Он слишком молод для меня, конечно же. Но он не слишком молод для тебя.

— Нет, но он может быть слишком глупым, — сказала я.

На кухне резко все притихли. Я услышала звук шагов по ту сторону порога, а затем в комнату вошел Михас. Я не могла увидеть его из-за угла, так что я не имела понятия, был ли он там, слышал ли все… Но по тому, так как повели себя другие, я поняла, что должно быть он слышал. И они это все знали.

Я резко встала и вышла из кухни. Свист и гогот последовал за мной.

Михас также пошел за мной.

— Что? — вскрикнула я, а затем сразу почувствовала огорчение, когда он вздрогнул и чуть не уронил пирог, который держал в руке.

— Я просто пришел посмотреть, не заболела ли ты после выпитой воды из колодца.

— Со мной все в порядке, — ответила я, молясь, чтобы он не услышал, как я назвала его глупым.

— О, — сказал Михас.

Он открыл рот, и я подумала, что мне опять придется наблюдать за ним, когда мальчик поднял пирог и откусил большой кусок. Он уставился на мне, жуя. Прям как корова, жующая свою жвачку.

— Ты хотел что-то еще? — спросила я.

— Я не должен был доставать ведро, которое монах бросил в колодец, — сказал Михас, с минуту помолчав.

— Это верно, — сказала я. Возможно, я действительно хотела, чтобы он услышал, что я называю его глупым. Марджит права в том, что он красив, но его внешность заставила меня стыдливо восхищаться им. Ему не нужно было это знать, и он чувствовал себя неуверенно. Не похоже, чтобы он мог потратить все это время с коровами, совершенствуясь.

— Доброй ночи, — сказала я в конце концов.

— Надеюсь, ты не заболела после той воды, — сказал он.

— Хмм, — промычала я. Не «спасибо ", не «уходи!» Просто «Хм».

Я покраснела.

— Спокойной ночи, — повторила я и бросилась к огороду, захлопнув дверь.

Глава 13

Я снова заснула.

Ночью я стояла на вершине горы. Единственный свет исходил только от нескольких звездочек, которые исчезали, как только я на них смотрела.

Позади меня в полной темноте стоял мужчина.

— Все мои земли, — сказал он, — теперь принадлежат тебе.

Я вздохнула, фигура позади накинула свою мантию на мои плечи и взяла меня за руку, прижав к себе так, что мы оказались близко друг другу, согревая меня.

Проснулась я с чувством спокойствия и тревоги одновременно. Весь следующий день случались странные моменты, только когда я сосредотачивалась на других вещах, таких как копирование отрывков из Физики или распределении льнянки, я чувствовала тепло и давление плаща. Но как только я думала об этом чувстве, оно исчезало.

Странно, но мне показалось, что я спала слишком крепко этой ночью. Я вспомнила, что тоже так засыпала после происшествия, и сперва подумала, что это из-за ядовитого вина, которое попробовала — из-за его приторного вкуса, которое чувствовали спящие в башне. Но когда столкнулась с глупым пастухом Михасом, то вспомнила, что такие сны начались после того, как я выхватила у него кружку и выпила из запрещенного колодца.

Принцесса Консорт сдержала свое слово и прислала мне крошечный горн и красную кожу ящерицы.

Я сразу села за работу, и через два дня страница, где я начала записывать мои эксперименты по травам, выглядела так:

ИССЛЕДОВАНИЕ РАСТЕНИЙ, КОТОРЫЕ ДАРУЮТ НЕВИДИМОСТЬ.

ТЕСТ ПЕРВЫЙ:

Одела венок из белой лебеды. Никакого эффекта. Позже пробовала носить его на шее и как пояс. Никакого эффекта. Также сплетенную с омелой. Как и с предыдущим экспериментом Дидины никакого эффекта.

ТЕСТ ВТОРОЙ:

Добавила лакмус (гелиотроп) из сада в крошечный горн, никакого эффекта. Сообщила принцессе; она пошлет за египетским гелиотропом. Лучшее качество может дать хорошие результаты.

ТЕСТ ТРЕТИЙ:

Омела: нет эффекта, и упала с дерева, пока доставала ее.

ТЕСТ ЧЕТВЕРТЫЙ:

Начала замачивать семена непентеса.

ТЕСТ ПЯТЫЙ:

Кожа ящерицы и аконит, нет эффекта с первого раза. Попробую другую комбинацию.

ТЕСТ ШЕСТОЙ:

Не могу найти семена папоротника.

В последующие дни, я пробовала делать всё, что приходило в голову, десять разных способов, за исключением цикория, который собирают только в середине лета или зимы, а вино из непентеса все еще настаивалось. И я совсем не пробовала использовать семена папоротника. Я потратила полдня стряхивая листья папоротника на белую ткань, ничего не получив, кроме коричневой пыльцы. В конце концов, я проглотила свою гордость и спросила брата Космина, как собирать семена папоротника.

Он фыркнул.

— Удачи. Семена папоротника невидимые. Поэтому они даруют невидимость, я полагаю…

Я не могла предположить, какое выражение было на моем лице в тот момент, но, к счастью, брат Космин был занят приготовлением лекарства для престарелой матери принца Василия.

— Не… невидимость? — спросила я, запнувшись на полуслове.

Брат Космин пожал плечами.

— Так говорится в преданиях. Там также говорится, что ты можешь собрать семена папоротника только в канун Ивана Купалы, это твой день рождения, не так ли? И только если ты положишь двенадцать оловянных тарелок под папоротник. Семена пройдут через одиннадцать тарелок и останутся в двенадцатой.

Он перестал всматриваться в свою мерку порошкового кошачьего сусла и высыпал его в чашку с мукой, водой, жиром и вандальным корнем, а затем посмотрел на меня.

— Говоря иными словами, если феи не заберут семена, прежде чем они упадут.

Должно быть, я смотрела подозрительно, потому что брат Космин открыл один из своих травников и нашел отрывок для меня. Я внимательно прочитала его и разочарованно вздохнула. Если это было в книге, то это должно быть правдой…

Я решила, что в таком случае можно было отказаться от поиска семян папоротника. И добавила в тест шестой пункт: «Отказалась от семян папоротника, так как они невидимы».

Казалось, что надежда только была на семена непентеса.

Моя работа в гербарии была не такой, как при Дидине. Я опомнилась только при измельчении трав, которые должны быть просто растолчены и не заметила кусочки плесени в травах на сушильных стеллажах. Я часто окуналась в грезы, как это было бы быть невидимой, или обдумывала о последствиях невидимости. Я подумала, что придется жевать сильные мятные жвачки, чтобы отвратительное дыхание или сильный запах не выдали меня. Но чрезмерное использование мяты легко может выдать меня…

— Ревека, — сказал брат Космин, ударив по столу рядом со мной. — Ревека!

Испугавшись, я подняла голову.

— Я попросил тебя три раза выйти и посадить руту, — сказал брат Космин.

— О. Извините.

Я спрыгнула со стула и рассеянно ушла в сад, все еще яростно обдумывая, как уничтожить запах при невидимости, а также об обнаружении. Я опустилась на колени в грязь и выкопала восемь маленьких лунок для рассадки руты и начала уже рыть девятую ямку, когда поняла, что меня кто-то зовет по имени.

Появилась Отилия. Она быстро осмотрелась и подбежала ко мне, схватив за запястья. Удивившись, я осталась стоять. Принцесса вложила связанный в узел платок мне в руки.

— Это для девушки, — сказала она.

— Для девушки, — повторила я.

— Другой ученицы, той, которая… заснула.

Я молча застыла из-за этого глупого пояснения. Дидина заснула, так ли это? Просто как яблоко «упавшее» в руки Евы. Разве никто этому не помог?

Когда я не отреагировала, Отилия развязала узел платка, чтобы показать горсть камней, кристально-белых, крошечных, несовершенных. Не ограненные алмазы?

— Ее родители могут продать их за большие деньги, — сказала Отилия.

Там было двенадцать алмазов. Я уставилась на них огромными глазами.

— Они могут увезти ее отсюда, попробовать вылечить ее еще где-нибудь.

Я взяла в ладошку камни, взвешивая их один за другим. Они были легкие, не такие тяжелые, как я ожидала весят драгоценные камни.

— Дидина — сирота, — сказала я.

Лицо Отилии осунулось, и она потянулась за камнями, чтобы забрать их.

— Но ее бабушка может найти применение им, — добавила я. Возможно. Адина могла бы взять один алмаз, чтобы найти лучших врачей для излечения своей семьи.

«Ты могла бы уйти завтра с одним из этих алмазов в своем кармане», — подлый и хитрый голос заговорил внутри меня. Почти сразу мне стало жарко, как только я подумала об этом.

— Определенно, отдай их бабушке твоей подруги!

Отилия с радостью кивнула, счастливая, что кто-то позаботится о Дидине.

«Любой монастырь в мире возьмет тебя с одиннадцатью алмазами, сделают тебя травницей, если ты захочешь, сделают настоятельницей, если ты не захочешь быть травницей», — продолжал голос.

По правде говоря, Дидине и всем другим спящим нужен всего лишь один алмаз. Я перебирала пальцами камни. Невольно перед глазами встал образ, как на белых вымытых стенах висят сушильные стеллажи и полки, которые распределены как надо. Могла ли я быть близка к осуществлению моей мечты?

Кто-то неподалеку позвал я Отилию по имени. Мое видение исчезло, когда я вздрогнула, узнав голос Лакриморы. Принцесса тоже вздрогнула.

Отилия сильно шлепнула по моим рукам, в которых были горсти алмазов.

— Спрячь их! — прошептала она. Я наклонилась и уронила их в одну из ямок, которые вырыла для руты, и засыпала немного земли сверху, перед тем как Лакримора вошла в маленький дворик в саду.

Отилия перепугалась и посмотрела на меня молящим взглядом. Я не могла понять, почему ей не позволялось говорить со мной, если она хотела? Девушка с ужасом оглянулась на Лакримору.

— О! Я не умею лгать, поэтому они не позволяют мне говорить с кем-нибудь еще, когда… — Отилия сжала мою руку. — Ревека не говори ей ничего! Она ничего не знает о том, что я взяла алмазы!

Она скинула обувь, подобрала юбки и побежала быстро, как олень. Ее шелковые широконосые туфли остались лежать в грязи передо мной.

Лакримора тут же появилась, тяжело дыша и свирепо осматриваясь.

— Капустная девушка! Что Отилия хотела?

— Ничего, — сказала я, подумав немного.

— У нее была причина для разговора с тобой… и она не хотела, чтобы я знала об этом, — сказала Лакримора. Она указала на обувь, лежащую на земле.

Я не колебалась. Па никогда об этом не узнает, но ситуация была чрезвычайная. И к счастью, как бы это ни было несправедливо, Аббатиса так часто обвиняла меня во лжи, хотя это была неправда, так что я стала замечательной лгуньей. Я стала такой, чтобы просто предупреждать постоянные обвинения Аббатисы.

— Конечно, она не хочет, чтобы вы знали об этом, — сердито сказала я. — Это не ваше дело, кого она… — я захлопнула рот рукой, как-будто я сказала слишком много.

Лакримора изогнула брови дугой.

— Что и о ком она сказала? — спросила Лакримора.

— Ничего, — сказала я. — Ни о ком.

Затем я посмотрела прямо на ворота замка, где Армас стоял, разговаривая со стражником, это было его привычкой.

— Армас? — спросила она.

Я постаралась выглядеть пойманной, хотя просто делала вид, чтобы быть уверенной, что не смотрю в ямку на спрятанные там алмазы.

— Я не говорила «Армас», — заявила я громким, раздраженным голосом.

— Почему Отилия пришла с тобой поговорить об Армасе? — спросила я.

Я приподняла подбородок.

— Возможно, мы друзья с Армасом! Это не ваше дело!

Лакримора успокоилась. Я успокоила ее на какое-то время. Но как только до нее дошло, что я сказала, ее глаза сузились.

— Обращайся ко мне соответствующе, ученица, — сказала она.

На минуту я подумала о том, чтобы ослушаться ее, но решила отвлечь ее внимание. Моя цель была в том, чтобы дать Отилии уйти, а не самой нарваться на неприятности.

Я присела.

— Да, ваше высочество, — сказала я, проявляя, самую что ни на есть покорность.

Сейчас ее глаза опять сузились. Я знала этот взгляд. Аббатиса смотрела на меня так, когда думала, что я странно хорошо себя веду. Лакримора выпрямилась и как будто стала выше, и подошла ближе. Она была не выше меня, но я почувствовала себя маленьким человечком.

— Ты уже дважды не в том месте и не в то время, Капустная девочка, — сказала она. — Надеюсь, в третий раз так не будет.

Это была угроза? Она пыталась напугать меня? После того, что сделала с Дидиной? Я выпрямила плечи и подняла подбородок.

— Я делаю, что должна делать, — сказала я, перестав выставлять себя доверенным лицом Отилии и смирной крестьянкой. Я попыталась пойти мимо Лакриморы, чтобы попасть в гербарий.

Она резко выбросила руку вперед и схватила меня за запястье.

— Перестань подливать масло в огонь, Ревека. Если ты не уменьшишь свой пыл, как бы тебе это не повредило.

Ее слова звучали почти по-доброму, хотя все это время она держала меня своими клешнями.

Я пыталась выдернуть руку, но хватка была крепче, чем выглядела. Затем я вспомнила, что она была королевской крови, и если бы она захотела ударить меня, она бы ударила. Она могла позвать Армаса, он бы пришел и увел меня в тюрьму, если бы она захотела. Я постаралась опустить взгляд вниз, пытаясь быть покорной простой девушкой, но слова вырвались у меня изо рта.

— Как можно уменьшить пыл, если вы воруете людей из замка, как вампиры ночью?

Лакримора отбросила мою руку, как будто это была змея.

— Что ты сказала? — спросила она холодным тоном.

— Сколько молодых мужчин пропали? Сколько людей, мужчин и женщин, ложью были заманены в ловушку спящей смерти в западной башне? Это часть вашего ничего?

Лакримора отскочила.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Капустная девушка. Уйди с глаз моих долой.

Голос отца остановил ссору.

— Не беспокойтесь принцесса. Вы не встретитесь с ней еще раз.

Мы так сильно ругались, что не заметили, как Па стремительно приблизился, как Греусину, пришедший после драконов, которые похитили солнце и луну, в нем не было ни капли жалости. Лакримора выдохнула, преисполнилась величия и сказала:

— Я верю, что это правда, садовник.

Она строго кивнула ему и унеслась.

Па схватил меня за руку и толкнул в противоположную сторону от Лакриморы в гербарий.

Глава 14

Брат Космин посмотрел, когда мы вошли, но Па не обратил на него внимания, повернув меня к своему лицу, искаженному ледяной яростью.

— Молодой Михас принесёт цветы для принцесс вечером. Ты приготовишь травы для Марджит, прежде чем принцессы придут утром. Ты понимаешь Ревека?

Па тряс меня, пока я не кивнула. Он посмотрел на брата Космина.

— Вы понимаете, брат? — и брат Космин тоже кивнул, почесавшись под сутаной, и выглянул из окна, бормоча что-то про буквицу.

— Па…, - начала я.

— Нет, Ревека, — сказал он, его голос был неумолим. — Ты не будешь ругаться. Ты не будешь возражать. И ты определенно не будешь лгать. Вот и все. Принцессы не увидят тебя, они не будут знать, что ты в замке. Ты будешь невидима для них…

Я не могла не отпрянуть от удивления при слове «невидимый». Па не заметил, ему было все равно. Я увидела, как брат Космин выскользнул за дверь, избегая умоляющего взгляда, который я посылала ему.

— Ты, как призрак, создаешь их букеты и ароматы для их ванн. А сейчас скажи мне, Ревека. Ты все поняла?

— Па, я…

Но я перестала говорить и сжалась, как только он надвинулся на меня, его брови устрашающе нахмурились.

— Ты все поняла? — рявкнул он, и я поняла это, как никогда раньше, что он был солдатом и командиром мужчин, и почему моя мать так быстро оставила его войнам, когда вынашивала меня. Он был такой пугающий сейчас, каким он никогда не был даже при моих худших наказаниях.

Я хотела солгать и смогла бы, если бы я так не боялась его.

— Да, Па, — прошептала я. — Я поняла.

— Хорошо, — сказал он. — И в случае, если ты не понимаешь… Я близок к тому, чтобы отослать тебя отсюда. Для твоей же пользы. Ты это понимаешь?

Мое сердце остановилось на долгое время, а затем снова заработало. Отослать меня от него? Отослать меня… из замка?

«Идеальное время, — сказал коварный голос. — У тебя есть изумруды. Ты можешь присоединиться к монастырю. К любому, который тебе нравится! Подальше от Сильвании и подальше от турков.»

Если я уйду сейчас с изумрудами в руках, смогу ли я прожить сама? Вероятно, меня не обвинят в воровстве. Я могу уйти и никто, вероятно, не догадается, как я получила это все и достигла мечты моего сердца. Это была идеальная возможность: Отилия никогда не выдаст свой секрет, чтобы обличить мой.

А Па? Проследит ли мой Па до монастыря и потребует объяснений, как я оплатила дар, чтобы присоединиться? Какую ложь ему сказать о том, как я попала туда? Будет не так тяжело разрушить обещание, если я уже украла одиннадцать изумрудов.

«В любом случае, тебе придется нарушить обещание, — сказал новый голос в моей голове. Это не был дерзкий, жадный голос. Он был обычный с практической ноткой моих каждодневных мыслей. — Чтобы ты не сделала сейчас, чтобы нарушить проклятие, тебе придется солгать Па».

И после того, как я это поняла, то решила, что не смогу покинуть Сильванию. Я не могу покинуть Дидину и спящих, не тогда, когда поняла, что способна разрушить проклятие, не тогда, когда, возможно, я их единственная надежда.

Я распрямила плечи, обвиняя себя из-за того, что я могла соврать и нарушить клятву, данную отцу, а еще хуже оставить идею поездки в монастырь и моего собственного гербария… когда они всего в шаге от достижения.

— Я понимаю, — сказала я Па. Это было более правдиво. Я все хорошо понимала.

— Я понимаю все.

Я просто упустила часть, где я повинуюсь.

После того, как Па ушёл, я высунулась в окно и увидела в углу брата Космина, несомненно, этот бедный мужчина остался там, чтобы наблюдать за каждым моим движением, как ястреб. Я вздохнула.

Брат Космин вернулся и дал мне задание, измельчить щавель туполистный с порошкообразной рутой, мускатными орехами, гвоздикой и камнеломкой от болезни принца Василия. Каждый раз, когда я старалась найти повод, чтобы уйти и собрать изумруды, закопанные в саду, брат Космин останавливал меня и расспрашивал о свойствах сельдерея.

Надо признаться, что я не так много слышала о сельдерее до этого дня, но к полудню, я уже знала, что сок сельдерея хорошо применяется при слезящихся глазах, а если он приготовлен, то он применяется для улучшения состояния здоровья, но никому не следует есть его сырым.

Возможен противоположный эффект. Я была слишком расстроена от моих мыслей о Дидине, Лакриморе и снятия проклятий.

И об изумрудах, закопанных в саду тоже. Адина разрыдается, когда увидит их.

Брат Космин спросил:

— Сельдерей бывает холодный и сухой?

И я кивнула.

— Неправильно, сельдерей горячий и зеленый по природе.

Я повторила «горячий и зеленый» и продолжила заниматься семенами сельдерея, тайком глядя на мой личный список трав, пытаясь перечитать заметки, которые я записала о коже ящерицы.

— Ну, Ревека? — спросил брат Космин.

— Горячий и зеленый, — сказала я послушно.

— Не в этом был вопрос! Ты бесполезна сегодня. Иди спать. Без ужина!

И он указал на лестницу в чердак над гербарием.

Я забралась туда и ждала, когда брат Космин уйдет, чтобы я могла пойти в сад. Но день был жарким и ленивым, и я даже не поняла, как заснула.

Я проснулась вечером на закате и меня окутала тишина. Я прогуливалась в травяном саду, осматриваясь вокруг, включая все окна замка, чтобы быть уверенной, что никто не смотрит на меня. Затем пошла откапывать изумруды для Адины.

Я легко нашла восемь лунок, которые выкопала раньше. Но вместо девятой ямки, куда я бросила изумруды, я только нашла маленький, туго закрытый лоскут с очень странными сорняками. Сорняки блестели белым, почти как стекло цветом, и вместо обычных листьев, которые растут сперва из большинства семян, эти растения были маленькими и слегка завивались, как головки папоротника.

Меня ударило, как от молнии из сумасшедшей грозы: изумруды пропали. Изумруды никогда не были изумрудами. Этот папоротник вырос из них. Отилия дала мне совсем не изумруды, а семена папоротника! Волшебные, которые вырастают за несколько часов после посадки.

Какой же глупой была Отилия, раз поверила, что семена папоротника — изумруды?

Какой глупой я была, гербалистка, которая не узнала семена, когда она увидела их?

Я проклинала, злилась и неистовствовала на себя в праведном гневе. Я упустила единственный шанс, когда могла испытать семена папоротника! Я никогда не видела раньше семян таких, как эти. А также я никогда не видела раньше такого папоротника, как этот.

Я вернулась в постель голодная, разочарованная и злая. Я отбросила чувство голода и с усилием пыталась заснуть, пока необычный подарок снов Маленького Колодца не заполнил мой разум снова.

Когда я проснулась следующим утром, я была на своей стороне, смотря на пустую койку Дидины. Я еще долго лежала, думая о перечне всех предметов, которые делают тебя невидимым, и каким легким казалось это дело, и как жалко, что все они ведут к провалу.

Весь список растений был бесполезен. Неправилен, не знаю почему. Я не владела достаточной информацией о магии, была ли она сложным делом, таким же сложным как гербализм? Ты не сможешь создать магию такую сильную, как невидимость, простым сплетением венка, одев его на голову, не так ли? Так же как не сможешь создать эффективного бальзама, кинув живокост в горшок и настояв его три недели. В гербализме нужно намного больше, чем правильные ингредиенты: правильный метод. Такое же, возможно, применимо и к магии.

Все к этому сводилось. Мне была нужна ведьма.

Проблема была в том, что единственный человек, который упоминался когда-либо, как властная ведьма, была Марджит, банщица.

Как только ванные комнаты очистились от слуг, принимающих веселые ванны, я украдкой спустилась повидаться с Марджит.

Я не хотела подкрасться к ней, но двигалась так тихо, что леди прокричала, как ворона, которую потянули за хвост, когда я подошла к ней сзади.

— Почему ты стараешься напугать старую Марджит? — спросила она, шутя.

Хотя она не была в расцвете своих лет, она чувствовала себя молодой. Она говорила так много раз.

— Сперва, — сказала я, — давай представим, что у меня есть секрет. И мне необходимо, чтобы ты сохранила этот секрет. Хорошо?

Ее губы дрогнули, и она рассмеялась.

— Я иногда думаю, что если кто-то хочет рассказать мне секрет, то он по правде хочет, чтобы я раструбила его всему миру.

— Нет! Нет! Важно сохранить этот секрет. Потому что если мой отец узнает, он отправит меня отсюда. И если принцессы узнают, они, вероятно…

Я осеклась, не понимая, как закончить это предположение. Отравят меня?

— Я пришла к тебе, потому что мне нужна ведьма, и я подумала, что, возможно, ты знаешь хотя бы одну.

Насмешка пробежала по глазам Марджит.

— Это удачный день для тебя, — сказала она. — Я ведьма.

Глава 15

В конце концов, она смогла сохранить колдовство в секрете, и это был факт, позволивший доверять Марджит. Я рассказала ей всё о списке.

Тотчас же она увидела множество вещей, которые я сделала неправильно, используя травы из списка Растений, Которые Дают Невидимость.

— У тебя нет никаких способностей. Ты не призывала никаких святых. У тебя нет ничего, чтобы зажечь магию. Приобретение невидимости это непростое дело, здесь недостаточно только этих растений, это сонное заклятие должно состоять из растений, стихов, святой воды или чего-нибудь подобного.

Я поняла. Это было наподобие того, как раскрывались свойства репейника, если ты скажешь просителю сперва его заморозить. В то же время мне не понравилось, потому что это было не ясно и не точно. Ничего из этого не было записано в списке, и Марджит казалась очень несерьезной, так как она размахивала руками, напевая что-то и ожидая, что это сработает.

— И я бьюсь об заклад, что твой папоротник даст действие без семян, — добавила она.

— Как?

— Выйди и срежь их. Не все! Ты будешь ухаживать за ними все время, затем постарайся собрать семена, если они упадут. То, что ты срежешь, сплети в виде венка или нет, шляпки. Она должна быть всегда у тебя на голове. Ты знаешь, как плести? Ты проводила все это время с Адиной. Она должна была тебя уже этому научить.

— Я плохо плету, но…

— Ты достаточно хорошо плетешь. Ты сделаешь эту шляпку, я думаю, нужно обратиться с молитвой к Большой Леди…

— К Большой Леди?

— Тише, не беспокойся об этом.

Она пристально посмотрела в даль, бормоча едва слышно перед тем, как сказать:

— Тебе нужна особенная игла.

— Иголка Девяти Невест? — спросила я.

Это была глупая шутка, но она восприняла ее серьезно.

— Нет, хотя это была бы хорошая идея из-за уловки. Нет. У меня нет ни одной, и я не знаю о случае девяти свадеб, которые бы были недавно. Что-то еще. Мне нужно подумать.

Она посчитала что-то на пальцах.

— Вернись через двенадцать дней. Темная луна — это идеальное время, чтобы провести ритуал невидимости.

— Нет. Мы не можем ждать так долго? Того времени когда…

Того времени, когда мать Дидины и, возможно, герцог Стирии тоже будут мертвы, или пройдет их срок оживления.

— Посмотри, луна угасает. Разве этого недостаточно?

Марджит начала качать головой, потом вздохнула.

— Я не могу ничего тебе гарантировать, запомни это, — сказала она. — Приходи завтра ночью в полночь. Твой папоротник должен быть готов. И ты должна быть готова к долгой ночи.

Я кивнула.

— Ты можешь сохранить это в тайне, Марджит?

Казалось, что Марджит думает об этом.

— Ну, я полагаю…

— Марджит! — попросила я. Я думала, что она меня дразнит, но я не могла рисковать.

— Конечно, я могу сохранить этот секрет, — сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку.

Позже я поняла, что это было не то обещание, что мне нужно было.

Па пришел со мной, чтобы помочь Адине со спящими на следующий день, я думаю это из-за того, что он чувствовал вину за грубость со мной. Адина улыбнулась и спросила его о новостях в замке.

— Я боюсь, у меня нет хороших вестей, — сказал Па.

— Я был на утреннем созыве, ты знаешь об этом ритуале, Ревека? Каждое утро после того, как они искупаются, принцессы предстают перед принцем, чтобы ответить на вопрос о дырках в их обуви. Принцесса Марикара всегда выходит вперед и говорит, что они не знают, откуда они, потому что они спали, когда появились дыры.

Я закатила глаза.

— Разве принц Василий не может сказать, что они лгут?

Па сказал:

— Ложь обесчестивает лгуна.

Он держал открытым рот Сфетника, выливая полную ложку бульона, затем помассажировал горло мальчика. Я ожидала, что Па взглянет на меня своим особым взглядом, указав, что это урок правды обо мне, но он этого не сделал.

Он просто добавил:

— Принц Василий ужасно честный.

— Честный для принца, — исправила Адина.

— Он не такой честный для обычного человека.

Па продолжил рассказывать новости.

— Обычно принц приглашал принцесс присесть и выпить бокал пряного вина с хлебом, но этим утром, он позволил другому человеку говорить — шпиону короля Венгрии, который был отправлен, чтобы расследовать исчезновение трансильванского саксонца Иосифа, но в действительности казалось, что он здесь, чтобы выжать признание от нашего принца о его наследнике или его отсутствии.

Па нахмурился, смотря на мирное лицо Сфетника.

— Венгры хотят, чтобы Василий согласился стать графом, привязанным к королю Корвинусу, как правители в Марматии.

Я нахмурилась.

— Я думала, что венгры хотят захватит нас.

— Захват нужен лишь для того, чтобы Сильвания стала вассальным государством. Но это не подразумевает убийство принца Василия, чтобы вместо него поставить кого-либо другого.

— Разве принц Василий поступит так вместо того, чтобы страну завоевали?

Па проворчал:

— Неважно поступит так Василий или нет. Король Стефан из Молдавии не позволит этому произойти. У Сильвании есть хороший помощник против Венгрии, такой как была Молдавия хорошим помощником для нас против Польши и турков. В любом случае будет война.

Я вздрогнула, только подумав о дырах в стенах замка, о пушечных снарядах, стреляющих в гербарий брата Космина или в эту комнату беспомощных спящих.

— В любом случае, — продолжил Па, — всю неделю, разведчик будет давить на принца Василия из-за заключенного саксонца Иосифа, с которым помолвлена принцесса Тереза. Иосиф исчез неделю или около того назад. Оставшиеся сопровождающие поспешили отсюда, и я уверен, что они не поехали домой в Трансильванию, а бежали прямо в руки королю Корвинусу.

— Но принц Василий не мог посадить в темницу Иосифа. Он исчез!

— Разведчик не верит в проклятие, потому что Корвинус не верит в проклятие. Они думают, что все пропавшие или спящие здесь из-за политического врага Василия.

— Даже Дидина? — спросила я, повысив голос от гнева.

Па пожал плечами.

— Как мы можем знать, во что они действительно верят? Возможно, удобнее отрицать проклятие и думать, что Василий злодей. Верить, что это все политическая хитрость, чтобы избежать союза с Венгрией.

Па скрестил руки Сфетника на груди и перешел к следующему спящему.

— Разведчик использует старый как мир способ, я думаю, он хочет, назвать Василия обманщиком, чтобы принц признался, что проклятия нет. Он хочет, чтобы принцессы были обуты в железную обувь. И сегодня принц Василий согласился на это, — сказал Па.

— Что? — воскликнули вместе Адина и я.

— Ему пришлось. Разведчик загнал в ловушку принца Василия. Если бы принц Василий не согласился, все бы посчитали, что он признал несуществование проклятия. Если корень проблемы в том, что в туфлях дыры каждое утро, надо сделать такие, чтоб они не протирались. Я думаю, в этом вся его логика.

Я в ужасе пристально посмотрела на отца.

— Я уверена, что это всего лишь угроза.

— Это не так. Армас и дюжина своих людей пришли уже в комнату в этот момент, а за ними следом пришли кузнецы. Мужчины Армаса измерили принцесс, а кузнецы выковали обувь прям там, в зале, и заковали их, как узников в кандалы.

Я подумала о разговоре повара и Марджит в кухне и не могла поверить в это. Армас любил Отилию, мне так показалось!

— Затем принц Василий сказал разведчику:

— Возвращайтесь к вашему королю и расскажите ему, что железная обувь не может разрушить проклятие.

Пальцы Па так сильно сжали кружку с бульоном, что я удивилась, как еще дерево не треснуло.

— На что разведчик ответил: «Может быть, железная обувь разрушила бы проклятие, если бы вы подогрели, их так же сильно, как кандалы, прежде чем одеть их на них.» И одна принцесса потеряла сознание.

— Которая из них? — спросила я, зачарованная и в то же время напуганная.

— Я не узнал ее. Не Лакримора, не те двое узаконенных. Даже не Отилия.

Адина взорвалась:

— Как он мог поступить так со своими девочками?

Па затряс головой.

— Это или война, — сказал он, хотя это прозвучало не убедительно.

— Армас и его мужчины, один раз они скрылись от глаз разведчика, взяли принцесс и отнесли их в башню.

— Это не хорошо, — пробормотала я. — Это совсем не хорошо.

Я точно не знала, есть ли в условиях поведения Армаса или в условиях принцесс наказание за это.

Возможно, для обеих сторон.

По пути из западной башни Па остановил меня, положив руку мне на плечо.

— Я знаю, — сказал он.

— Знаешь что?

— Что принцесса консорт послала тебя расследовать методы превращения людей в невидимых, чтобы шпионить за принцессами.

Я моргнула, пристально глядя на него. Он не выглядел злым.

Затем я поняла, что он сказал мне. Методы превращения людей в невидимых.

Не меня. Других людей.

— Она рассказала тебе о списке, и как я провожу эксперименты? — спросила я осторожно, чтобы не разоблачить мою тайну, что я делаю все, чтобы стать невидимым шпионом.

Он кивнул.

— Она сказала мне помочь тебе, если я могу.

— Хорошо, — сказала я, подумав. — У меня есть странный напиток забвения из семян, который будет готов сегодня ночью, и я не знаю на ком его проверить.

— Проверь его на мне, — сказал он. Я нахмурилась. Дидина была права насчет сомнения в эффективности этого зелья. Я не хотела пробовать его на отце больше, чем хотела сама его принять. Но из-за его массы тела менее вероятно, что я могла переборщить с дозой.

— Каков риск? — он спросил, увидев, что я сомневаюсь.

— Галлюцинации, каталепсия, смерть…

— Брат Космин позволяет тебе использовать травы, которые могут убивать людей? Ты его помощница только два месяца!

Я пристально посмотрела на Па.

— Ты можешь убивать кого-либо в большом количестве, если ты хорошо постараешься. Или еще лучше, если не будешь стараться совсем.

— Ты не переубедишь меня, Ревека.

— Па, я изучала травы в монастыре. Я изучала их годами. И травы, у которых нет радикального эффекта на тело, больше сейчас не используются. Контролирование дозы — это настоящее искусство гербалиста.

— Ты можешь быть уверена, что не убьешь меня?

— Определенно, — сорвала я. Это была крошечная ложь. Я была достаточно убедительна, а Па никогда не любил нерешительность.

— Когда?

— Почему бы не сегодня ночью? Ты сказала, что зелье уже готово.

Это так! Но у меня были планы с Марджит.

— Ты не должен есть, чтобы зелье подействовало хорошо, — сказала я уклончиво.

— Я ничего не ел до обеда.

— Хорошо.

Я прикинула, сколько времени прошло после того, как я ушла от Марджит.

Па начал хмуриться, это значило, что он думает, что я лгу. Так что я улыбнулась и сказала:

— Конечно. Сегодня ночью.

Глава 16

Па недоверчиво посмотрел, когда я процеживала сквозь марлю жидкость, чтобы убрать сырой осадок семян папоротника, и все же выпил чашку вина до дна.

У вина забвения не было незамедлительного действия, и мы сели вместе молча, пока я просматривала Физику, а Па стриг ногти. Звук внезапно прекратился. Я даже не взглянула, подумав, что он просто закончил подстригать ногти до нужной ему длины, но когда я наконец-то посмотрела на Па, я была удивлена, увидев, как он смотрит в пространство с ножницами в воздухе, на полпути к ногтю.

— Па? — позвала я, и он испуганно посмотрел на меня. Его зрачки стали крошечными.

— Ревека, — сказал он очень громко. Он поднес руку ко рту, опустил ее и назвал мое имя спокойным голосом.

— Ревека.

Он широко улыбнулся мне, его улыбка была такой расслабленной и дружелюбной, как не у Па. Я бы не узнала в нем отца, если бы я встретила его на улице.

— Ты в порядке?

Он захихикал. Мой Па, серьезный солдат, захихикал.

— Все хооооорошо, — ответил он мне.

— Ты видишь меня? Я уже невидимый?

— Нет, пока еще, — сказала я.

Па встал и начал ходить туда-сюда, потом сел рядом со мной на стул брата Космина. Он долго, пристально смотрел на меня.

— Ты знаешь, — сказал он. — Я не думаю, что сказал бы, что ты пошла в мать, если бы мы были незнакомы. К счастью, я узнаю мою дочь по этому подбородку, — и он дотронулся до моего подбородка — и по этому завитку волос вот здесь…

Он тронул мой лоб.

— Такой же, как у моей матери и братьев. Но ничего от твоей матери. Я едва могу вспомнить, как она выглядела, но ты точно не выглядишь, как она.

Она была красивее, чем я. Это я знала. Многие из монахинь говорили мне об этом. И гораздо выше. Я думаю, вы уже предположили, что я должна быть красивее и выше, чем моя мать, но это выдумка, которую они говорят девушкам, так чтобы мы старались повзрослеть.

Па снова захихикал, так сильно, что опустил свою голову на стол с травами. Его плечи тряслись.

— Я сказал «к счастью», — сказал он.

— Что?

— Я сказал, когда говорил о том, как ты выглядишь… Я сказал «к счастью». Но это не так уж и хорошо для тебя.

— Па, — сказала я настойчиво, — давай оставим тему моего внешнего вида в покое.

— Да.

Он встал и снова начал мерить шагами комнату, затем залез на стол и лег поперек открытой копии Физики. Невозможно было достать книгу, но так как он не ворочался, вероятно, не было никакой опасности.

— Па, может быть тебе следует…

— Я все еще не невидимый?

— Нет.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, щека все еще была на странице, которую я читала.

— Ты хороший ребенок, Ревека, — сказал он. — Я не говорил тебе об этом, потому что Аббатиса сказала мне, что похвала раздувает гордость, но ты хорошая. Ты не так много лгала, как она наговаривала на тебя.

Я закусила губу, нахмурившись. Он не заметил этого. Он водил головой назад и вперед по словам Хилдегарда и выглядел мечтательным.

— И она была такая красивая.

— Кто? Аббатиса?

— Нет не Аббатиса, — сказал он. — А принцесса.

Скрип раздался снаружи. Па вытянулся по струнке, вращая головой, как сова, уставившись на оконную створку.

— Я слышал это! — вскричал он и вылез из открытого окна. Прежде чем я поняла, как это произошло или заметила, как он стоял с другой стороны оконной рамы. Па втащил пастуха Михаса через окно за капюшон.

Мальчик даже не боролся. Он шел, хромая, после хватки Па, как будто кота схватили за шкирку. Его рот был еще открытым, как будто он хотел замяукать.

— Почему ты подслушивал? Что ты старался услышать? Ты работаешь на венгров? — Па прокричал в лицо пастуха.

— Па, Нет! Па! Тише!

Рычание Па понизилось до кричащего шепота. Я бы удивилась, если бы кто-нибудь пришел узнать, в чем дело, так как каждый мужчина, перебравший сливового бренди, сейчас и снова начинает ссору с семьей. Или с знахарем. Разве не так?

— Пастух!

Я затрясла головой.

— Скажи ему, что ты не шпион, пастух.

Конечно же, он ничего не сказал.

— Па, ты же знаешь, что он не шпион.

— Я буду сидеть на нем, пока он не расскажет, для кого он следит. Или подожди… Ты пришел сюда украсть что-нибудь? Тебе нужна золотая чаша?

— О, Па, — закричала я. — Перестань! Отпусти парня!

Па был немного сумасшедшим, нес полную чушь.

Также внезапно как он схватил Михаса, Па отпустил его.

— Я чувствую себя нехорошо, — сказал он, рухнув на стул с такой силой, что тот заскрипел.

— Я вижу это, — вздохнула я.

Затем повернулась к пастуху.

— Уходи, Михас. Никто не хочет, чтобы ты был здесь.

Он пристально посмотрел на меня огромными глазами, которые стали фиолетовыми при свете свечи.

— Она сказала, уходи, — сказал Па, пошатываясь.

Михас отошел назад, я попыталась подойти к двери, но вместо этого ударилась о нижнюю полку с колбами. Дождь ароматного розового масла окатил голову мальчика. Я вздохнула. Розовое масло было таким дорогим.

— Па, сядь.

Я наступила на его ногу, и он плюхнулся, как двухлетний.

Михас почесал лицо и сплюнул, пытаясь убрать масло с глаз и рта. Я подошла к нему, пастушок отшатнулся от меня, прямо к двери, и в этот момент наступил в ведро с удобрениями.

— Ай, — воскликнул он, пытаясь освободить ногу из ведра, но она крепко засела. Михас тяжело ступал, быстрее, чем я бы могла представить себе, с одной поврежденной ногой и глазами, залитыми розовом маслом.

— Михас! — позвала я, но он не остановился. Я хотела побежать за ним и предложить свою помощь, когда услышала, что Па сильно вырвало.

— О, святые угодники, — пробормотала я и пошла помогать Па.

Когда он выблевал все содержимое своего желудка на пол гербария, я сказала:

— Думаю, можно засчитать эту попытку провальной.

— Согласен, — сказал Па и спокойно наклонился, и его вырвало еще раз.

Фу.

Я быстро убрала гербарий и оставила Па, храпящим на моем столе. Снаружи я посмотрела вокруг, но никаких следов Михаса не было. Я подошла к папоротнику, растущему среди руты, и срезала три четверти листьев. Предыдущей ночью, они были короткими и немного завитыми, сейчас же растение сильно вытянулось.

Я встретила Маржит под вечно открытыми глазами резных драконов Маленького Колодца. Она наполнила ведро свежей водой из колодца и села.

— Брат Космин сказал, что мы не должны пить эту воду, — сказала я.

— О, боги, нет. Он использовался раньше, как святой колодец, они говорили, хотя с другой стороны у него есть репутация. Он превращает людей в вервульфов.

Ооо.

— Но, — продолжила Марджит, — это просто колодец, одаренный капризной феей, и было бы безопаснее избегать питья из него.

Она говорила, как будто это общепризнанный факт. Мои губы немного зудели.

— Ты уверена? Брат Космин сказал, что он был проклят турецкими узниками.

Я указала на надпись.

Марджит фыркнула, брызнув водой из ведра на грязь.

— Брат Космин думает, что он знает больше, чем все остальные. Это святой колодец, поверь мне.

— Может ли питье подарить сны?

— Мечты, искусство, танцы, красоту, удачу, доброту все это может даровать. Или жабы могут выпасть из твоего рта, когда ты лжешь. Это рискованно. Не пейте из него. Теперь. Положи туда папоротники, — она жестом указала на ведро.

Когда я замешкалась, она схватила меня за руки и погрузила папоротники в воду, затем махнула руками над ведром и пробормотала на церковном языке. Я могла разобрать только несколько слов, в основном, цифры. Мои глаза остекленели.

— Сейчас я взываю к Великой Леди, — сказала мне Марджит, — и Афине, богине, которая украла шапку-невидимку Лорда Ада и передала ее Персею. Я считаю ее лучшим вашим покровителем. Не так много Аида, учитывая то, что ты сказала.

— Все хорошо, — сказала я. Языческий бред, я предполагала, что будем вызывать мертвых богов вместо дьявольских святых, но и от этого я все еще дрожала. По крайней мере, это не вызов дьявола. Я закрыла глаза и бормотала молитву для соединения с Святым Хилдегардом.

Марджит продолжала бормотать. Наконец, ее действия и слова подошли к завершению, и она простонала последнее слово, медленно разъединив руки. На ладошке ее левой руки была вязальная спица, большая, белая, как кость с огромным ушком.

— Тройная материнская спица, — сказала она, — умытая материнскими слезами, материнский кровью и материнским молоком. Ушко достаточно большое, чтобы стебель папоротника смог пройти.

Она протянула его мне.

— Принимайся за работу.

Небо посерело, а я только наполовину закончила простую шляпку, какую и хотела. Вдалеке пропел петух, разбудив ворон на крышах, которые закаркали утренние ругательства друг другу.

По крайней мере, я всегда думала, что карканье звучит, как ругательства. Возможно, они просто поют любовные поэмы другим воронам.

— Когда они собираются уезжать? — спросила я, пока шила почти вслепую своей спицей, мои глаза устали от ночного вязания при крошечном свете от темной лампы.

— Думаю, когда Корвинус поставит крест на нашей стране, — сказала Марджит. — Это самая нелепая шляпка, которую я когда-либо видела.

Я пригладила шляпку. Я все еще не умела вязать, и не знала, как справится с листьями папоротника, чтобы не порвать их.

— Ничего не будет, если мне понадобиться больше времени, чтобы закончить? — спросила я. — Уже рассвет.

— Если ты закончишь ее до следующего заката, ничего не случится, как и со старой Марджит.

Она похлопала себя по груди.

Я улыбнулась, но во мне уже ничего не осталось живого. Я завернула шляпку в свой передник и засунула подмышку.

— Спокойной ночи, Марджит.

— Хммм. Ты можешь сделать кое-что для меня, нарви свежих растений для ванн. Спокойной ночи, ученица.

Я хорошо поспала в утренние часы и проснулась с мутными глазами в 9 часов утра, когда брат Космин пришел в гербарий и позвал меня. Он тоже был наполовину проснувшимся.

Я высунула голову с чердака.

— Вы будете травяной чай, брат Космин? — услужливо спросила я.

Он согласился, и я соскользнула вниз по лестнице, приготовила хороший травяной чай для нас. Я сделала свой с ячменем, чтобы проснуться. А в его намешала сильную дозу валериана, чтобы он заснул, и замаскировала горечь тремя видами мят.

Он выпил, и я разволновалась, а не слишком ли много добавила. Он был старше, чем казался. Возможно, его сердце не выдержит. Я пообещала себе, что если он проснется крепким и сильным, я больше никогда не буду добавлять успокаивающие средства старикам.

Как только он заснул над пестиком и ступкой, я вытащила шляпку и начала вязать, держа фартук на готове, чтобы прикрыть свою работу, если услышу скрип двери.

Прошел час, затем второй. Папоротник высох и начал ломаться, и мне пришлось снова все намочить в воде.

Когда довязала последние петли, сомневаясь, недолго держала шляпку, прежде чем примерить ее. Она выглядела бесформенная кучкой, хуже чем носки, которые вязала, но я винила больше материал, чем отсутствие опыта. Тем не менее, она пришлась мне впору, даже не рассыпалась, хотя и выглядела странной и ломкой.

Я посмотрела на свои руки. Они были как и прежде, хотя, возможно, немного голубее, чем обычно. В действительности, весь мир казался немного голубее.

— Это сработало?

Брат Космин всхрапнул и проснулся от моего голоса.

— Эй? Ревека? Ну, и куда же эта ленивая девчонка делась?

Он осмотрелся.

И он не увидел меня.

Он не увидел меня.

Глава 17

Той ночью, надев шапку-невидимку, я спряталась в углу башни принцесс, откуда все хорошо было видно, и наблюдала.

Принцессы забрали ужин в свою комнату из-за ран. Они провели все время, охая, пока овечья шкура, кротовый мех и шерстяная прокладка не облегчили их боль. Я представила, как было бы плохо для них, если бы они попробовали отравить меня, если бы поймали, я знала действительно отличный рецепт чая с таволгой, который мог бы помочь их ногам.

— Я бы прокляла его, если бы знала как, — сказала принцесса Марикара, отпустив слуг.

— Ты говоришь это каждый день, — сказала другая принцесса.

— Мне бы хотелось, чтобы ты разгадала это проклятие и перестала брюзжать об этом.

— Сестры, — вмешалась третья принцесса, — мир! У нас есть важные дела, которые нужно обсудить. Нам нужно вернуть Иосифа назад. Вернуть и отдать венгерскому разведчику. Потом возможно нам снимут туфли и…

— И как же, скажи, нам это сделать? — оживилась Марикара.

Оставшиеся принцессы покачали головой.

— Никак, — сказала Отилия. — Даже я понимаю это.

— Есть один выход, — сказала Тереза. — Если одна из нас примет предложение.

Это предложение было встречено каменной тишиной, пока Раксандра, одна из дочерей таверной служанки, не сказала:

— Хорошо. Ты примешь его.

Это привело к взрыву ссоры, которую утихомирила Лакримора.

— Нет. Точно никто нет. Никто не примет ничего.

— Я… Я могла бы… — начала Отилия.

— Нет, — сказала Лакримора. — Мы зашли слишком далеко вместе, чтобы принять потерю одной из нас сейчас. И, Отилия, ты любишь другого. Даже если среди нас есть те, кто не заботится о своей бессмертной душе, те должны понять, что это неправильно.

— С другой стороны, мы принцессы, — сказала Тереза с высокомерным достоинством. — Принцессы не выходят замуж по любви, как крестьяне или низшее дворянство. Они выходят замуж за богатство и мир, то, что хорошо для их стран. Честно, что хорошо для нашей страны?

— Я считаю, мы возвращаемся к твоему принятию предложения, — сказала принцесса Виорика.

— Я думаю, мы возвращаемся к тому, чтобы напомнить друг другу о том, что значит потерять свою бессмертную душу! — сказала Лакримора. — Мы может быть только сестрами на половину, но мы в долгу друг у друга за это решение.

Тереза склонила свою голову.

— Да. Конечно, Лакримора права.

— Кроме того, Иосиф — это пешка в венгерской игре. В действительности им безразлично, вернут ли они его, — сказала Лакримора.

Послышалось ворчание, но все были согласны.

Лакримора выглянула в окно на небо и сказала:

— Время пришло.

Виорика и несколько других обошли комнату, заглядывая под кровати и тыкая в занавески. Я задержала дыхание, когда принцесса Сюзанна остановилась, подняла одну руку и прикоснулась пальцем к губе. Она резко повернула голову к одной из кроватей. Все закивали. Не было никакого призыва, ни одного намека на спрятавшегося человека как в ту ночь, когда они поймали Дидину, даже если было в комнате чисто, они бы нашли кого-нибудь еще в этой комнате.

Марикара и Сюзанна, прихрамывая, подошли к противоположным углам камина. Поскребли камень о камень, лаз открылся, и под ним обнаружились ступеньки, ведущие вниз.

Марикара осветила путь, держа крошечную закопченную лампу в руке.

Другие последовали за ней. Как только я хотела присоединиться к ним, Михас выскользнул из-под кровати и пошел на цыпочках за ними слишком близко, почти наступая на пятки Лакриморы, и я подумала, что кому-то не хватает шапки-невидимки! Я уставилась на него, не понимая, что он здесь делает, и что задумал, но у меня не было шанса смотреть так долго. Каменный пол начал закрываться снова. Я пронеслась по ступенькам за процессией, и камни закрылись за мной с глухим грохотом.

Я стояла в темноте, и только узкий луч лампы Марикары впереди освещал мне дорогу.

Передо мной Михас наступил на платье Лакриморы. Она вскрикнула.

— Что случилось? — спросила Отилия.

— Ммм, ничего, — сказала Лакримора. — Я положила руку на что-то вязкое.

На самом деле на стене с правой стороны отразился свет от лампы впереди — там была вода и что-то вязкое. Она указала на это Отилии, и процессия продолжила свой путь.

Я шепотом назвала Михаса идиотом. Он хочет, чтобы его убили. Или это все же случится здесь внизу.

Спуск с хромающими из-за боли в ногах принцессами, казалось, будет длиться вечно. Большинство из них могли только идти вниз шаг за шагом, как маленькие дети, которые только учатся ходить по ступенькам. Я немного отстала, чтобы быть достаточно далеко от Михаса, и Михас, казалось, понял, что нужно держаться подальше от Лакриморы, по крайней мере.

В итоге лестница привела к… снегу.

Я с сомнением ступила на последний камень, моя нога повисла в воздухе. Снег мягко зашуршал, даже впереди стояли покрытые снегом зимние спящие деревья. Я ожидала, что дверь в полу и лестницы вели вниз к темному туннелю… но я никогда не ожидала, что существует целый мир под поверхностью нашего мира, мир с деревьями и… снегом.

— Сад Святого Хилдегарда, — побожилась я с удивлением.

Моя рука взлетела ко рту, прикрыв его слишком поздно. Никто из принцесс не оглянулся, но Михас взглянул через плечо. Его взгляд смотрел прямо через меня, и он заколебался на мгновение, но последовал за Лакриморой.

Я ступила ногой на землю. Снег слегка захрустел и холод медленно распространился. Снег в июле. Это было невозможно, не так ли?

Я побежала за принцессами, не отставая от Михаса, он только вошел в чащу деревьев, чьи стволы были местами покрыты серебром. Сосульки, как шлифованное зеркало, капали с нагруженных веток. Удивительно, я протянула руку, чтобы коснуться ветки: были ли они живыми деревьями?

Маленькая ветка сломалась, как только я прикоснулась к ней, и упала на снег. Тихий хруст ветки раздался в тихом лесу, как выстрел аркебуза. Михас подпрыгнул за стволом дерева, а я застыла на месте. Несколько принцесс повернулись по направлению ко мне, ничего не увидели и продолжили идти, только Отилия осталась стоять на пути. Мой живот скрутило от дурного предчувствия. Но она не обернулась.

Лакримора слегка толкнула свою сестру.

— Продолжай идти. Они ждут.

Отилия продолжила идти, а Лакримора последовала за ней. В итоге Михас вышел из-за дерева и пошел за ними.

Серебряная веточка тускло мерцала в снегу. Я подобрала ее и засунула в мешочек с травами, решив, больше ничего не трогать. Затем поспешила за группой.

В лесу становилось светлее с каждым шагом. Сперва я подумала, что снег светит ярче, или, возможно, мои глаза привыкли к темноте, но на самом деле светилось небо, и мы вышли в рассвет.

Снег здесь стал ярче, здесь были кучи осенних листьев светло-розового и фиолетового и золотого цветов, которых я никогда не видела ни среди летних растений, ни даже в королевских шелках.

А солнце… солнце было узким и темным, как если бы смотрели на него через синюю вуаль Девственницы в окрашенное стеклянное окно… Солнце вставало, отправляя слабые лучи света через деревья. Деревья сменили свой цвет с грязно-серебристых на зеленоватую медь. У меня зачесались руки от желания потрогать и изучить эти растения. Я решила не трогать больше ветки, но шпионская сторона все же выиграла. Я подобрала медную веточку с земли, свернула ее между пальцами. Понюхала, она пахла железом. Я и ее положила в мой мешочек.

Солнце быстро поднималось, так быстро, что, казалось, это сон. С каждым шагом, странное солнце росло, и только когда я перестала собирать ветви, поняла, что рассвет был напрямую связан с нашим прохождением через лес. Когда я остановилась, солнце перестало расти. Я останавливались несколько раз, чтобы понять этот феномен и сильно отстала от принцесс, так что мне пришлось бежать, чтобы нагнать их. Они даже не заметили этого. Я полагала, что они привыкли к этому. А Михас заметил? Я не могла сказать наверняка. Казалось, он не был заинтересован лесом, как я.

Солнце отступило на второй план для меня, когда осенний лес превратился в летний. Потемневшее солнце стало полуденным, а стволы деревьев окрасились в медь. Тускло-изумрудные листья безжизненно свисали с этих деревьев. Было странно находиться в лесу без животных, ветра, воды. Темный цвет был угнетающим, странным, темные тени были везде.

Лесная тропа вела через поле белого папоротника, из которого была сделана моя шляпа. Длинные юбки принцесс скользили по этим растениям, рассыпая изумрудные семена на землю. Эта тропа походила на сияющий шрам коричневой земли, въевшейся в лесную поляну. Мне так хотелось склониться и потрогать эти растения, чтобы определить их свойства, может быть даже попробовать кусочек грязи кончиком языка, как учила меня сестра Аника. Но это была необычная почва. Она выглядела, как мятые гранаты, и это тревожило меня.

В действительности целый лес тревожил меня: необычное сияние от всего, оно сперва удивляло меня, но, в конце концов, было что-то искусственное в нем.

Я наклонилась, чтобы поднять упавшую медную веточку, которую также положила в свой мешочек.

Затем летний лес сменился весенним. Солнце садилось здесь или вставало? Мы как будто шли назад через все времена года, так что, возможно, течение дня было задом наперед. Я не могла сказать. Длинные лучи тусклого красного света проникали через бронзовые деревья. Рубиновые и изумрудные почки появились на ветках, и лесная поляна была усеяна клочками молодой травы и аметистовыми алзинами. Мне это очень понравилось, пока я не рассмотрела ближе: почки были сгнившие в середине, а трава — бледная и увядающая. Здесь я тоже взяла бронзовую веточку.

Мы вышли из леса на берег огромного озера, где снова царила беззвездная ночь. Ослепляющий свет десяти тысяч свечей танцевал над темной водой, сияние исходило из золотого шатра, стоящего на холме. Сладкая музыка донеслась до нас и двенадцать маленьких лодочек ожидали нас на берегу, каждая с фонарем, висящим на высоком крюке на ножке. Около каждой лодки стоял гребец, одетый в красную ливрею, каждый был красивее, чем предыдущий. Каждый мужчина протянул руку принцессе, которая подала свою руку и повернулась ожидания сестёр.

— Мои господа, — сказала Лакримора, последняя из прибывших, — за нами следят.

Она повернулась и указала рукой прямо на Михаса, который был наполовину скрыт за бронзовым деревом, застывший от страха.

Как собаки на охоте, гребцы подняли свои головы на Михаса и напали все вместе.

Глава 18

У Михаса не было шанса. Гребцы схватили, связали его и бросили в одну из лодок.

— Помощник садовника? — спросила принцесса Надия, не пошевелившись.

Лакримора пожала плечами.

— Возможно, — сказала она и наклонилась, чтобы поправить повязки в железном ботинке.

Я была в таком ужасе от всей этой сцены, онемев и уставившись, что не успела запрыгнуть в лодку Отилии одновременно с ней. Ее гребец, одетый в красную ливрею, уже оттолкнул лодку от берега к тому моменту, как я пришла в себя.

Но, к моей удаче, Лакримора еще не отплыла. Я встала за ней, и мы вступили в лодку почти одновременно. Лодка колыхнулась и резко закачалась, как только я оказалась в ней. Лакримора вскрикнула и резко села на место посередине. Я сжалась от страха.

— Осторожно, — сказал ее гребец с сильным саксонским акцентом. — Мы почти опрокинулись.

— Это всё эти проклятые ботинки, — сказала она.

— Ни у кого не было такой проблемы с ними.

Она нахмурилась.

— Спасибо за то, что указал на это, Иосиф.

Иосиф. Иосиф, пропавший саксонец!

Иосиф тянул лодку от берега с ворчанием.

— Ох. Лодка очень тяжелая сегодня!

— Это обувь, — резко ответила Лакримора.

— Я не думаю, что они были такими же тяжелыми прошлой ночью.

— Это обувь, — прорычала она.

Иосиф затряс головой.

— Будет удивительно, если ты сможешь поднять свои ступни, чтобы танцевать.

— Я буду танцевать также красиво, как всегда, не бойся, — холодно промолвила принцесса. Я была уверена, что теперь Иосиф заткнется, но он продолжил.

— Ох!

Он греб со всей силой, только едва опережая лодку с принцессой, гребцом и Михасом.

— Нельзя объяснить твоими туфлями то, что мы отстаем.

— Нет, только ты можешь это объяснить, лентяй, — сказала Лакримора.

Иосиф вздохнул. Мне стало жаль его.

Две переполненные лодки устремились к дальнему берегу. Мы были прямо перед Михасом. Другие принцессы и их гребцы уже прибыли и сейчас шагали к палатке. Огромная темная фигура ждала на берегу. Силуэт ожидающей фигуры превратился в дикое животное создание с большими устрашающими крыльями. Я замерла, одной рукой зажав рот, чтобы не закричать от удивления и ужаса.

Лодка подплыла к месту, и темная фигура наклонилась. Его узкое, израненное лицо приблизилось ко мне слишком близко, и оно вытянуло Лакримору из лодки так легко, как будто она ребенок, держа ее осторожно в своих лапах; его горячее дыхание прокатилось по моему лицу, оставляя запах горького миндаля и табака. Я не могла остановить дрожь, прокатившуюся по мне.

Змей. Дракон, демон, хранитель сокровищ, насильник молодых дев.

— Лорд Драгос, — открыла рот от изумления Лакримора. Я никогда не видела ее раньше взволнованной. Я очень хорошо понимала ее ужас. Я застыла. Мой живот туго затянулся в узел от страха.

— Вы все еще носите железные ботинки, — сказал змей низким рокочущим голосом. — Мудрость вашего отца опережает его. Он был одет в разрезанную черную мантию, которая совсем не прятала его козлиных ног, одетых в короткие штаны. Он носил королевские золотые браслеты на запястьях. Его мантия была застегнута на пряжку, имеющую форму его изогнутых ужасных зубов. Я прикусила пальцы, чтобы не закричать. Если он раскроет меня… если он найдет меня! Все мои детские кошмары о Муме Падурий стали незначительными рядом с запахами и звуками живого змея.

— Мудрость моего отца заключается только в попытке подлатать тонущую лодку во время шторма, — ответила Лакримора. Хотя она находилась в красных руках лорда Драгоса, принцесса сохранила спокойствие и была холоднее, чем дождь. Я завидовала ее храбрости.

— Железная обувь всего лишь более надежная, чем предыдущая, сделанная из телячьей шкуры и сатина.

Лорд Драгос вдохнул и выпустил пепельный дым через ноздри.

— Твоя железная обувь такая же крепкая, как мои копыта? — спросил он. Он наступил копытом на камни, выпустив искры, и раздался звук, резкий и глухой по всему озеру. Эхо разнеслось за павильоном, хотя за ней была каменная стена. Я зажмурилась и стала опасаться два вида темноты, одну — пустую, и другую — крепкую. Гора?

Лакримора улыбнулась и ничего не сказала. Это была недружелюбная улыбка, но Лакримора никогда не улыбалась.

— Кто наш новый гость? — спросил дракон.

На мгновение я запаниковала и подумала, что он имеет в виду меня, и почти закричала. Но я рукой зажала рот еще раньше, подсознательно ожидая такого вопроса. Но змей смотрел на лодку Натана, а именно на Михаса. И тут же мужчины в красной ливрее быстро прошли через павильон и вытащили мальчика, как только лодка с ним достигла берега.

— Просто еще один молодой идиот, — сказала Лакримора, пожав плечами и заклеймив так Михаса.

Хотя даже это мнение не отличалось сильно от моей оценки его, ее обычная отстраненность злила меня, и даже на долю секунды я забыла о страхе.

Змей понес принцессу Лакримору вверх по дорожке за Михасом, когда Иосиф вылез из лодки и потащил ее к дальнему берегу, ворча из-за моего веса. Затем он последовал за Лакриморой и змеем вперед к павильону.

Я говорила себе, оставайся в лодке, следи за ними, идущими к павильону. Я просто останусь в лодке. Я не пойду никуда рядом с этим созданием.

Но, несмотря на это мудрое предупреждение, я вылезла из лодки.

Хорошо, разомни свои ноги, я говорила себе. Только не следуй за ними.

Но, конечно же, я последовала за ними.

Без вопросов, ты сама себе самый худший враг, ругала я себя, даже следуя за ними на цыпочках.

Издалека строение выглядело хорошо, ближе оно смотрелось фантастически. Поддержкой павильона были деревья из золота, а крыша была переплетена их листьями в виде золотого купола. Жемчужная цикада, пролетая, приземлилась на стволе дерева, где потерла свои лапки и начала создавать прекрасные звуки лютни. Вся музыка была создана крошечными прекрасными созданиями, ящерицами и саранчой, и маленькими птичками.

Весь свет шёл не от свечей, а от несметного числа ос с маленькими светящимися огоньками. Это мило, если вам нравятся такие вещи, но у меня началась чесотка, когда я увидела покачивающиеся усики. Я решила больше не смотреть так близко на них.

Группа помостов окружала огромный центральный пол из блестящего золотого дерева. На одном из помостов был банкетный стол, на другом поменьше — крытая беседка, а на третьем — обитые шелком стулья. С краю банкетного помоста, Лорд Драгос поставил Лакримору на ноги, и предложил ей руку. Она положила свой мизинец и позволила ему вести к столу, где сидели ее сестры. Бедный Михас был привязан к маленькому стулу с одной стороны.

Драгос помог Лакриморе занять ее место.

— Я напоминаю себе не беспокоиться об этой обуви. Потому что если твой отец навредит вам очень сильно, даже если одна из вас не сможет танцевать…

— Не бойтесь, мой лорд. Мы способны танцевать, как и обычно. Сегодня все будет как обычно.

— Как прелестно, — пробормотал Лорд Драгос, его голос прозвучал так многозначительно, что я не могла предположить, что это значит и вжалась в ее стул.

Я приблизилась к банкетному столу. Каждая принцесса сидела между двумя мужчинами в красном, и за каждой гостьей стоял лакей наготове.

Еда перед принцессами и их компаньонами была великолепная, хотя лежала не по правилам. Спелые красные яблоки располагались рядом с ароматным виноградом и кучами светлых апельсинов, лимонов и лаймов. Слива, смородина и клубника гнездились вместе с грушанкой, голубикой и грушами. Я никогда раньше не видела апельсины летом, оставь одну клубнику рядом с осенними яблоками, и мои руки сами потянутся, чтобы проверить, что этот фрукт на самом деле он, и нет больше странностей, таких как серебряные и медные деревья. Как это всё сюда попало? Откуда это взяли?

Фрукты не были даже главной частью приема пищи. Здесь были прекрасные хлебцы, хорошие сыры, торты и конфеты, яйца и огурцы, пироги и жаркое. Запах был ошеломляющий, и хотя я почувствовала себя невыносимо голодной, настоящее изобилие пира сводило меня с ума и ужасно, ужасно соблазняло.

И я все больше злилась, смотря на кучу еды перед принцессами.

Как это назвали… проклятие?

Я разгневалась. Захотелось залезть и растоптать еду, разломать ее на кусочки, прежде чем она попадет к принцессам, как раньше попадала каждую ночь. Также я очень сильно хотела подбежать и украсть полные карманы сыра и фруктов для себя. Если б не здравый рассудок, который помог мне держать себя в руках, я не приближалась к столу, отказываясь даже от желания. А также отказываясь от желания покинуть павильон, грести обратно к дальнему берегу, выйти на поверхность мира и рассказать принцу Василию, что проклятие связано со змеем.

Вздохнув глубоко и успокаивающе, я пересилила себя и осталась ждать и смотреть, что они будут делать с Михасом.

Лорд Драгос сидел во главе стола. Огромный деревянный стул заскрипел под его весом. Я подползла в поисках места подальше, чтобы наблюдать за ними. Я подумала о том, чтобы заползти под стол, но там ничего нельзя было увидеть из-за ножек стула и ног людей, а вместо этого нашла убежище за стулом рогатого лорда, так как у него не было лакея, и не было опасности столкнуться с кем-нибудь. Я стояла рядом с ним, так близко, что ощущала еще больше запах горького миндаля и табака.

— Так что, принцесса Марикара, — сказал лорд Драгос, указывая лакеям на то, чтобы они разложили еду на шатерном столе, — этот новенький не выглядит, как воин. И я думаю, он недостаточно галантен для девочек.

— Мы можем использовать его, как еще одного сильного гребца, — сказала принцесса Марикара. Она прикусила кончик пальца и захихикала. Лорд Драгос засмеялся глубоким голосом, что напомнило мне о звуке огромных барабанов вдали.

Если это была шутка, то это не было шуткой для меня, но другие принцессы рассмеялись, кроме Лакриморы и Отилии. Ни один мужчина в красной ливрее не подал знака, что услышал слова, которыми обменялись лорд Драгос и Марикара.

Любопытно.

Я подумала о том, чтобы подобраться к Марикаре и поранить ее пятку ножом слегка своим ножом для трав за то, что она насмехалась над бедным, глупым Михасом, но, в конце концов, решила, что сохранить жизнь Михасу важнее, чем сохранить его честь.

— Так вы настаиваете на этом? — спросил лорд Драгос, отпивая из золотого кубка.

— Мы настаиваем, — сказала принцесса Отилия.

Змей кивнул, и двое лакеев поставили еду перед Михасом и отвязали одно запястье, чтобы он мог есть. Он выглядел смущенным, но пока все ели, он взял кусок хлеба и сыра, и осторожно пожевал.

Между принцессами возникло напряжение, и даже у лорда Драгоса, о котором я не знала, пока не последовала за ними. Михас прожевал и проглотил свой первый кусок. Он ел все больше и больше, жадно прожевывая фрукты и хлеб, и куриные ножки, как будто он не ел неделями.

Другие ели очень мало, хотя здесь была обычная пища. Это имело значение: принцессы поели в своей комнате только несколько часов назад или меньше. Было тяжело определить время в подземной темноте и сменяющихся времен года, а время дня в лесу смутило меня. Я даже не понимала, сколько прошло, после того, как каменный пол закрылся за нами.

Когда Михас насытился, лорд Драгос встал, выпрямился в полный рост и расправил свои крылья, прежде чем убрать их обратно. Он дал знак, и двое лакеев подошли и увели Михаса. Пастух был покорным и выглядел глупее, чем обычно, с лицом блестящим от куриного жира.

— С превеликой обязанностью, давайте начнем, — сказал лорд Драгос, — принцесса Марикара, вы самая старшая. Вы выйдете за меня или вы станцуете со мной?

Глава 19

Я не смогла сдержаться и вскрикнула от ужаса, но этого никто не заметил. Только лишь дернулись уши лорда Драгоса. Но большие перепончатые уши змея постоянно были в движении, двигаясь в разные стороны, выражая эмоции как человеческое лицо. Больше ничего не произошло.

— Я буду танцевать, — ответила принцесса Марикара и неохотно протянула к нему руки. Он помог ей подняться и провел к середине зала. Каждая из сестер Марикары и все люди Драгоса выстроились в круг и смотрели. Я подобралась ближе, чтобы тоже посмотреть.

Лорд Драгос щелкнул когтистыми пальцами, и все музыкальные животные пришли в движение. Заиграла музыка, невероятно очаровательная и странная.

Лорд Драгос и принцесса Марикара закружились в танце. Я задумалась, насколько принцессе это приятно, нравится ли ей быть в центре внимания. Но как только прекратилась музыка, превратившись в обычный стрекот кузнечиков и кваканье древесных лягушек, я увидела, что Марикаре танец не доставил никакого удовольствия: она потеряла сознание, обмякнув в его руках. Ярко-алая кровь сочилась из-под ткани, которой она проложила обувь. Создавалось впечатление, что ее железные туфли были обшиты красным шелком.

Лорд Драгос поставил принцессу на ноги, осторожно похлопал по щекам, и ее глаза распахнулись.

— Возможно, тебе стоит отдохнуть, — сказал лорд Драгос.

Я не знаю, как относиться к его словам. Это проявление заботы? Говорил ли он так обычно? Было ли это сострадание или раздражение от ее слабости?

Так вот значит в чем заключается проклятье. Вот откуда появлялись дырки в обуви каждую ночь. Вот какой секрет охраняли принцессы, прибегая к яду и лжи: они приходили в Подземный мир по ночам и танцевали с демоном. Потому что иначе пришлось бы становиться его женой.

Теперь уверенность Лакриморы, что их бессмертные души в опасности, меня не удивляла. Иметь дело с демонами, даже не по своей воле, так или иначе — грех.

Один из гребцов помог Марикаре добраться до стула, обитого шелком цвета ее крови и лица лорда Драгоса. Она села с абсолютно прямой спиной, губы ее были сжаты в тонкую линию, вооружившись гордостью, как щитом.

Но мое сочувствие к ней улетучивалось. В другой жизни, в мире над этим, в который я уже практически не верила, я провела слишком много времени со спящими, чтобы переживать о ней.

Лорд Драгос подошел к другой принцессе и поклонился.

— А ты, Виорика? Ты выйдешь за меня? Или будешь танцевать?

— Танцевать, — тут же ответила Виорика и подала ему руку. Музыка вновь разлилась по залу, издаваемая сотнями маленьких существ на деревьях.

Танец прошел так же, как и другие, хотя мелодия немного отличалась. Как только они закончили танцевать, Виорика приподняла ногу и осмотрела ее, трогая окровавленную ткань в туфлях.

— Никаких дыр, — сказала она, — в туфлях, я имею в виду.

Меня восхитило ее хладнокровие.

Гребец провел ее к обитому красным шелком стулу, стоящему позади принцессы Марикары. Обе принцессы стоически сидели на стульях, сжав руками колени, хмурясь в ожидании ответа принцессы Терезы на все тот же вопрос: брак или танец.

Это был ритуал, вопрос-ответ. И ни у кого не возникало и мысли, что ответ может быть каким-то иным. Никто и никогда не выберет брак со змеем.

Что случится, если одна из них все-таки решится выбрать брак? Что случится с ее душой, если она согласится стать невестой демона? Я задрожала от страха.

Я заметила Михаса, он стоял в другом конце комнаты, умытый, в чистой красной ливрее, как и другие мужчины. Он с пустым выражением лица наблюдал за танцем.

Я проскользнула к краю зала, обходя всю толпу, чтобы добраться до него. Михас стоял у колонны, сцепив руки за спиной.

Я пробралась за колонну и прошептала:

— Что ты тут делаешь, пастух?

Михас медленно потряс головой, как старый кот, которого кто-то разбудил.

— Кто…

Я начала сомневаться, не совершу ли я сейчас огромную ошибку, но решила не останавливаться.

— Это Ревека.

Он посмотрел в пространство за колонной, но, естественно, ничего не увидел.

— Перестань ты оглядываться! Ты меня выдашь!

— Ревека…, - теперь он рассматривал колонну и виноградную лозу, которая ее оплетала. Он приблизился к одной из огромных цикад, отдыхающей от музыкального представления. Слава богу, она уже не издавала звуков.

— Ревека, ты что, стала насекомым?

Я закатила глаза.

— Да, конечно. Я проследила за принцессами, попалась им, и в наказание они превратили меня в цикаду.

— О, боже, нет! — он схватился за горло.

Серьезно? Он в это поверил?! Я тут же заговорила.

— Не бойся, со мной все будет в порядке. Больше всего я переживаю за тебя. Что ты тут делаешь? Что произошло?

Он наклонился, чтобы говорить тише, из-за чего, конечно, привлекал больше внимания.

— П-после всего, что произошло в гербарии, я должен был д-доказать, что я на что-то способен, д-да, я должен был.

Мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы не начать орать на него.

— Я… я решил, что смогу снять проклятие. Я пробрался к ним в башню, к принцессам, спрятался под одной из кроватей… но они нашли меня, — его глаза закрылись и он вздрогнул. — Ревека, ты же ничего не ела здесь, правда?

— Нет.

— Не надо. Не ешь здесь ничего. Никогда. Неважно, насколько ты голодна. Именно еда удерживает здесь. Мне так сказали. Я ел, и теперь я здесь… навечно.

— Но принцессы ведь ели…

— Да и они тоже в заключении. Они договорились с лордом Драгосом, что могут приходить только ночью, пока есть вероятность, что одна из них согласится выйти за него замуж. Пока они танцуют.

Музыка прекратилась вновь, и другая истекающая кровью принцесса отправилась к стулу. Михас — идиот, каким всегда и был, этого не заметил. Он продолжил говорить.

— Не знаю, они ли превратили тебя в насекомое, сделала ли ты это сама, или что-то еще произошло, но даже так, ты не должна есть или пить, даже вино или воду…

Лорд Драгос наблюдал за Михасом с другого конца зала. Я хотела сказать Михасу замолчать, но в то же время цикада расправила крылья и улетела. Это заставило Михаса замолчать. Да, может так даже лучше, чем если бы я начала на него шикать. Он распрямился, наблюдая, как улетала цикада, явно погрузившись в этот процесс, пока не заметил, что привлек к себе внимание лорда Драгоса.

Не отрывая взгляда от Михаса, лорд Драгос подошел к следующей принцессе и предложил ей выбор: брак или танец. И она выбрала танец, естественно.

Ни с того, ни с сего, на меня накатило отчаяние. Я повернулась спиной к ярко освещенному залу и отправилась обратно к берегу озера. Там я забралась в лодку Лакриморы и стала ждать.

Долго ждать мне не пришлось. Довольно скоро принцессы вернулись к лодкам, каждую из них нес гребец. Лорд Драгос подошел последним, неся в своих руках Лакримору. Он очень аккуратно посадил ее в лодку, нашептывая извинения ей на ухо. Я задумчиво изучала его. Какое существо, пусть даже дракон-демон или кто-либо еще, будет извиняться за то, что от танца с ним у девушки в кровь разбиты ноги? Почему просто не отпустить их, если ему настолько жаль?

Иосиф, ворча, оттолкнулся от берега. Он медленно греб за остальными, смотря все время на Лакримору, как будто размышляя, как такая стройная девушка смогла стать настолько тяжелее всего за один день.

Когда мы, наконец, добрались до другого берега, я выбралась на берег так тихо и грациозно как только могла. Конечно, получилось не тихо и не грациозно. Но Иосиф так и не заметил, а Лакримора ничего не сказала. Я старательно держалась позади принцесс, пока они, хромая, медленно пробирались через лес.

Что же случится, когда принц Василий, наконец, узнает, что проклятие, нависшее над его дочерьми, было странной сделкой со змеем? Если я расскажу ему и консорт-принцессе обо всем, что происходит здесь, поможет ли это? Возможно ли это прекратить? Просто узнать, чем занимаются принцессы, было недостаточно, особенно учитывая невероятную силу змея.

Я должна найти способ положить этому конец. Узнать, как освободить принцесс от сделки со змеем. И тогда они смогут прекратить давать людям яд; тогда они смогут заключить важные браки, которые принесут мир и безопасность Сильвании; тогда они смогут произвести на свет наследников для принца Василия.

Тогда они смогут разбудить спящих.

Я смотрела на растения в этом загадочном лесу и думала, может ли одно из них быть секретным ингредиентом, приводящим к смертельному сну. У меня буквально чесались руки, настолько хотелось взять образец каждого из растений, просто на всякий случай. Но страх остаться запертой в Подземном мире пересилил меня и подгонял вперед.

Все это заставило меня задуматься о Михасе. Бедный Михас — теперь я могла пожалеть его, должна жалеть его. Я не могу оставить его в темноте совсем одного.

И также оставалась проблема саксонца Иосифа. Это был он, совершенно точно. Играя роль гребца Лакриморы, каждый станет угрюмым. И что важнее, если Иосиф был ключевым элементом в махинациях Венгрии против Сильвании и появился бы, рассказав о реальности проклятия, разрушило бы это все их планы?

Еще до конца этого не осознавая, я приняла решение вернуться в Подземный мир. Моей главной целью было освободить Иосифа и Михаса, второй целью было выяснить, как снять проклятие.

В зимнем лесу я держалась ближе к принцессам, чтобы не остаться позади. Они тихо обсуждали, как холодят их ноги промерзшие железные туфли.

— Ощущения, чертовски приятные, — сказала Руксандра.

— Будет еще больнее, когда они отогреются, — сказала Виорика.

Я скривилась. Так оно и будет.

Я забралась по лестнице сразу за принцессой Лакриморой и спряталась в своем уголке за камином до тех пор, пока они не сняли железные туфли и не отправились в ванные. Невидимая, я побежала вперед них в сады, чтобы нарвать пучок мальвы, спрятала шляпу в фартук и принесла травы в ванные к Марджит, как раз в то время, когда она собиралась запустить принцесс.

Я не сказала им ни слова, даже не смотрела на них. Вела себя как идеальный слуга, который не знает ничего о делах королевской семьи.

Глава 20

Я забежала на кухню, чтобы немного поесть, и узнала, что принц и консорт-принцесса уехали на охоту, и их не будет пару дней. Вот и нашелся ответ на вопрос, подумала я, откусывая хлеб. Мне даже не пришлось спорить с собой, решая, идти ли к консорт-принцессе с рассказом о том, что я видела. Ее отсутствие давало мне время на спасение Михаса и Иосифа.

Я схватила еще пару кусков хлеба, таких, чтобы влезли в карман. Пригодятся в моем ночном путешествии. Трудно было устоять перед всей этой едой в Подземном мире, которую нельзя есть. Мне казалось, что идея взять что-то с собой невероятно гениальная.

Я вернулась в гербарий и обнаружила, что брат Космин вернулся к своим привычкам, а именно, его нигде не было видно. Я решила, что это мой шанс наверстать пару часов сна, что упустила прошлой ночью. Казалось роскошью позволить себе поспать, когда солнце еще высоко. Я начинаю понимать, почему брат Космин так часто это делает.

Я так крепко спала, что когда проснулась и обнаружила пропажу шапки-невидимки, я не могла и представить, кто и когда ее забрал.

— Ревека! — еще раз крикнул брат Космин. Проснулась я как раз от того, что он меня звал.

— Ты там не спишь?

— Да, я не сплю, — прокричала я в ответ, лихорадочно перетряхивая всю кровать в надежде, что шапка откуда-нибудь да выпадет. Затем я перетрясла всю одежду, подняла кровать и…

— Ревека, тебе плохо?

Кто мог украсть мою шапку? Кто посмел бы? Да кто о ней вообще знал? Когда я найду, кто это сделал, я отыщу могилу его матери и буду на ней танцевать всю ночь!

Марджит! Марджит единственная, кто знал о ней!

— Да, я, кажется, приболела, — сказала я, спускаясь с чердака. Я и правда чувствовала себя не очень.

— Да ты вся дрожишь, — заметил Космин. И я дрожала. Меня трясло от злости.

— Да, и я отправляюсь в ванные, — ответила я и тут же вышла. Пусть он решит, что я отправлялась хорошенько прогреться в горячей воде.

Я было бросилась бежать к ванным, но тут же остановилась. Я заметила мужчину, сидящего в тени Маленького Колодца. На мужчине был черный военный плащ поверх красного бархата. Сегодня он не закрепил конец плаща на плече, а наоборот, его лицо скрывал капюшон.

Фрумос. Я не могла перепутать пряжку на его плаще ни с какой другой. Также не было сомнений, что у лорда Драгоса вчера была точно такая же, пряжка из кости животного. Когда впервые увидела Фрумоса, то решила, что это клыки дикого кабана. Но теперь я видела змея и знаю, что это шипы, которыми покрыто его лицо.

Может быть, он и правда тот самый принц Фрумос — герой, сразивший змея. Откуда еще взяться пряжке из шипов змея?

Фрумос зашевелился, поднес небольшое мокрое ведро к лицу и начал пить. В тот момент я вспомнила, какая на вкус была та вода, рот наполнился слюной. Я хотела попить из колодца, еще разок; я хотела этого больше всего на свете, настолько, что даже забыла про свою пропажу. Я подалась вперед, руки тянулись к ведерку.

Я шаркнула ногами о камень, и Фрумос повернулся на звук. Мы смотрели друг на друга какое-то время, пока он не произнес:

— Ревека, — узнав меня и расслабившись.

— Принц Фрумос, — сказала я, сделав реверанс.

— Как жизнь у ученицы травника?

Я смотрела на него. Мне нечего было ему сказать. Нечего вообще. Поэтому я просто ответила:

— Потихоньку.

Я не могла оторвать глаз от ведерка в его руках. Рот наполнялся слюной.

— Могу я попить?

Он посмотрел на ведерко, потом на меня.

— Этот колодец, он…

— Проклят, я знаю, — сказала я, — Марджит, работница ванн сказала, это феи постарались. Но я уже пила из него, и ничего плохого со мной не произошло.

Он смотрел на меня задумчиво.

— Нет, тебе он не причинит зла. Ты молода, ты невинна. У тебя добрые намерения, и ты честна.

Признаюсь, от его слов я покраснела. Я не привыкла получать комплименты. Но я и разозлилась. Меня трудно назвать невинной: для этого с ложью я слишком на короткой ноге. Так что я засмеялась, сделав из этого шутку.

— О, да-а. Я милая беспомощная девушка, лакомый кусочек для любого змея, бродящего рядом.

Я неотрывно смотрела на ведерко, практически облизываясь при мысли о том, какая сладкая, с привкусом камня, была вода.

Я посмотрела на него, когда он не ответил на мои слова. Он нахмурился.

— Давай, вперед, пей, — сказал он резко, когда наши глаза встретились. Он протянул мне ведро, и я поднесла его ко рту. Вода была холодной и такой же прекрасной, какой я ее запомнила. Только привкус камня был сильнее.

Я опустошила ведро и поставила его на землю. Интересно, а его губы касались того же места? Ведь если так, то мы как будто целовались. Да, это была глупая мысль, я знала это.

— Ты все еще не спросила, почему я здесь

— Я думаю, ты пришел разрушить проклятие. Ведь за этим молодые люди приезжают в этот замок, не так ли? — спросила я, думая о Михасе.

— Проклятие? — спросил он, моргнув.

— Ну да, проклятие, которое лежит на принцессах, то самое, которое каждую ночь стирает их обувь до дыр. Это проклятие.

— А, это проклятие. Нет, его я не могу разрушить.

— Но ты же принц Фрумос. Тот самый, победивший змея.

— Это не мое настоящее имя.

Я засмеялась, пытаясь скрыть такое внезапное и сильное разочарование.

— Я что-то подозревала. Никого на свете не зовут «Прекрасный принц». И когда мы встретились, ты сказал: «Зови меня Фрумос», но ты никогда не говорил, что это твое настоящее имя.

— И правда, — сказал он, кивнув, все еще с осторожностью изучая меня. Его взгляд было трудно вынести. Он смотрел так, что казалось, он может видеть сквозь мою одежду до самой печени.

— Ты так и не спросила, почему я здесь.

— Я ученица травника. Дела государственные не моя забота, — ответила я с горечью.

— Ты думаешь, я здесь по делам государства?

— Когда один принц навещает другого, это всегда связано с государственными делами. Хотя… ты ведь и не принц, да? Как и не Фрумос…

— Я принц, — ответил он, — был когда-то. Но все же, давай назовем это тайным визитом. Ваш принц не знает, что я здесь.

— Да и откуда ему знать? — ответила я, — он и консорт-принцесса отправились на охоту к одному из своих вассалов.

— А, ладно. Я здесь совершенно по другой причине. У меня… был неожиданный гость прошлой ночью, я выследил его до этого замка. Хочу знать, кто это был, и почему он появился.

Взгляд его темных, проницательных глаз не отрывался от меня.

И я в ответ смотрела на него так, как не стоит смотреть на членов королевской семьи. Никто из нас не обронил ни слова.

Он не был и близко так красив, как Па, и не имел ничего общего с красотой глупого Михаса, но что-то в нем завораживало, что-то было в его худощавом лице и резких чертах. Он не выглядел как солдат, был для этого слишком худым, но было в нем что-то от генерала. Он выглядел, как стратег или мыслитель, и в нем было то же самое, что и у Па: он выглядел так, будто мог повести мужчин за собой. И, возможно, женщин тоже.

— Мне пора. На твоем месте я бы не пил из колодца в третий раз.

Я почувствовала, как мои губы сжались в тонкую линию.

— И почему же?

— В этом колодце нет фей. Это что-то совершенно другое. И я был бы очень рад, если бы смогла жить, как раньше, Ревека, с благими намерениями и честностью.

Несмотря на то, что я никак не могла его понять, мне было приятно услышать «честная». Я никогда никому не признавалась в этом, но от простого комплимента у меня голова шла кругом. Но себе признаться я должна.

Я думала, после этого он уйдет. Это казалось логичным: загадочный и прекрасный принц одаривает тебя комплиментов и на этом все. Но он стоял, стоял неподвижно и наблюдал за мной.

— Я смотрю, ты в безвыходном положении, — сказал он, наконец.

— Я не понимаю, о чем ты.

Он сжал губы

— Может и не в безвыходном, — прошептал он, — может это проверка.

Я нахмурилась.

Он вздохнул.

— Буду честен, — сказал он так, будто это было очень сложно. Мне это понравилось, — я не исчезну, пока ты смотришь на меня.

Это меня поразило. Я моргнула.

— Да, да. Вот так, только… моргай чуть дольше.

— Если я буду дольше моргать, мои глаза будут закрыты.

— Хорошо, тогда просто закрой глаза.

Его раздражение позабавило не только меня, но и его самого. Мы улыбнулись друг другу.

— Я не понимаю, — сказала я, все еще улыбаясь, но глаза закрыла.

И когда отрыла их, его уже не было.

Глава 21

Я выругалась. Потом снова.

В единственном случае человек мог так исчезнуть — если у него моя шапка-невидимка!

Но как Фрумос смог ее украсть? Откуда ему вообще известно об её существовании? Только Марджит знала!

Я пулей понеслась в ванные, где нашла Марджит, совсем одну, она отмывала плитку бассейна.

— Я знала, что ты работаешь с Фрумосом! — закричала я. Мой голос отразился от кафельных стен и разнесся по всем ванным.

Марджит вскрикнула, повернулась и замахнулась на меня щеткой. Твердая деревянная ручка отлетела и ударила меня по голове над правым глазом.

— Ауч! — крикнула я, упав на колени и зажав голову руками.

— Ой! — вскрикнула Марджит и направилась ко мне. — Дитя, я подумала, что это кто-то из турецких солдат! Прости меня, пожалуйста. Я тебя не узнала, -

она села рядом со мной на колени и убрала мои руки от головы, осматривая место, куда пришелся удар. — Кожа цела, но синяк будет будь здоров.

— Марджит! — я все еще злилась, но голос мой звучал как-то плаксиво. Я пыталась ругаться на Марджит сквозь слезы. — Как ты могла рассказать Фрумосу? Как ты могла позволить ему украсть мою шапку?!

— Да кто такой Фрумос? — спросила Марджит, опуская полотенце в холодную воду и выжимая его. Она сложила полотенце и приложила его к моей голове.

— Фрумос! — закричала я, — ну ты знаешь, Фрумос!

Я растерялась, вспомнив, что не знаю его настоящего имени.

— Нет, Ревека, боюсь, я не знаю, о ком ты. А теперь приляг, удар был довольно сильный.

— Марджит, кто-то украл мою шапку, а единственный, кто знал о ней, это ты!

Я сопротивлялась ее попыткам уложить меня.

Она оставила свои попытки и посмотрела на меня с раздражением.

— Послушай, Ревека, если бы я хотела шапку-невидимку, я бы просто повторила заклинание с остатками папоротника.

Если бы у меня не болела так сильно голова, я бы ударила себя по лбу.

Я тяжело вздохнула.

— Вот какая же я глупая!

Марждит покачала головой.

— Ты довольно умна. Просто иногда слишком умна.

— Марджит, если я извинюсь перед тобой за то, что я о тебе подумала, ты поможешь мне сделать еще одну шапку?

— Я так полагаю, это значит, что шапка сработала? — спросила Марджит удивленно.

Я грустно кивнула в ответ.

— А создание второй шапки загладит мою вину за кидание в тебя щеткой?

Я еще раз кивнула.

— Да, мы можем сделать это ночью.

— Нет! Сейчас! Мы должны это сделать сейчас!

Марджит нахмурилась.

— Я не знаю, как сработает заклинание днем. Может если мы…, - задумалась она. Но потрясла головой.

— Но мы ведь можем попробовать? У меня просто нет выбора.

Неохотно, но она все же согласилась. Я принесла ей папоротник и ведерко воды из Маленького Колодца, и мы провели весь ритуал в ванных. Мы хотя бы были под землей, подумала я. Естественный свет не проникал сюда. Мы были практически в Подземном мире. Должно помочь.

Но в ванные часто кто-то заходит, и как только с основным ритуалом было покончено и осталось только сплести все воедино, Марджит сказала мне удалиться. И я пробралась к себе на чердак.

Изготовление первой шапки было неплохой практикой, и теперь плести вторую получалось значительно быстрее. Упрощало процесс также и то, что теперь я шила ее более крупными стежками, на этот раз у меня было меньше листьев. Шапка получится не такой плотной, возможно, хуже будет сидеть на голове и прослужит меньше. Если вообще заработает.

Дурацкий вор, он все испортил.

Брат Космин сжалился надо мной и оставил в покое на целый день. Бренчание его колб и горшков, треск огня, когда он варил экстракты, постоянный перезвон ступы и пестика успокаивали меня и задавали ритм работе над шапкой.

Я подпрыгнула, когда дверь с резким звуком открылась, и голос Па спросил:

— Ты не видел Михаса? Его весь день где-то носит.

— Нет, я не видел твоего ученика, — ответил брат Космин.

— Так, подожди, а Ревека где? Она ушла с ним?

— С ним? — повторил брат Космин удивленным голосом.

— Она вроде как ему приглянулась, — ответил Па мрачно.

Я спрятала лицо в ладонях. Откуда Па знает?

— Но почему ты думаешь, что она могла с ним куда-то уйти из-за этого? — спросил брат Космин.

Хороший вопрос, брат Космиан! Почему же Па решил, что мне станет интересна влюбленность какого-то пастуха, и я решу дружить с ним настолько, что стану пренебрегать своей работой и позволю Михасу пренебрегать его? Да, конечно, сейчас так и есть, но это вопрос жизни и смерти, а не глупой влюбленности.

— Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом, — сказал брат Космин, — ей интересен этот парень не сильнее, чем мой осел. И она могла дать ему перемолотые ягоды можжевельника от боли в желудке, но это все, это максимум внимания, которое она оказывает им обоим.

Я и не думала, что брат Космин так хорошо меня знает. Надо заметить, что его осел нравился мне больше Михаса, даже с учетом того, что старый Магар любил кусаться.

— Она целыми днями только и думает о своем монастыре, на самом деле, я не думаю, что она обратила внимание хоть на какого-то парня в замке.

Ну, не согласилась я своих мыслях, я их замечаю, просто они меня не впечатляют. Только…

Нет, я не буду думать о нем. И он был не из замка, не важно, куда его тайные визиты могли занести.

— В общем, скажи мне, если увидишь ее, — сказал Па.

Брат Космин ответил ему без тени злобы:

— Ну, сейчас она сидит на чердаке, у нее небольшая лихорадка, и, вероятно, слышит каждое нелепое слово, что ты произносишь.

За этим последовала тишина, которую я расцениваю как приступ стыда. Я запихала незавершенную шапку под фартук, воткнула иглу себе в рукав и стала ждать.

Па запрокинул голову и посмотрел на чердак.

— Прости, — сказал он угрюмо.

Я пожала плечами в ответ.

— Тебе что-нибудь нужно?

Я отрицательно покачала головой.

— Надеюсь, тебе скоро полегчает, — сказал он и поспешил удалиться.

Я плюхнулась обратно на свою кровать и задумалась, зачем нам вообще нужны отцы?

Работа над шапкой была закончена ближе к закату. Я проверила ее невидимость на брате Космине, и сработало! Я поспешила в восточную башню, чтобы спрятаться и ждать.

В эту ночь, не спеша, следуя за принцессами, я решила не садиться в лодку к Лакриморе. Но когда мы подошли к берегу, она зевнула, потянулась руками, широко расставив их за спиной, и дотронулась до моего живота. Я еле-еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть, когда она схватила меня за одежду и потянула в свою лодку.

Она знает. Она все знает.

К сожалению я не могла с ней поговорить. Мы плыли в тишине. Иосиф греб еще медленнее, чем прошлой ночью, смотря на Лакримору всю дорогу. Я бы решила, что это смешно, если бы все мои мысли не занимала Лакримора и ее загадочный план.

Когда мы только подплывали к берегу, я уже видела силуэт лорда Драгоса.

— Две ночи подряд он ждет, — пробормотала Лакримора.

— Две ночи подряд вы опаздываете, — ответил Иосиф.

Я ожидала услышать голос лорда Драгоса, саркастичный комментарий по поводу железной обуви, как прошлой ночью, ожидала, что он подхватит одну из принцесс из лодки. Но он просто молча ждал, пока принцессы высадятся на берег, а затем предложил руку Надии на пути в зал.

Сегодня за столом стоял один пустой стул, а лорд Драгос не сел во главе стола, как обычно, а стоял за этим стулом. Принцессы озадачено наблюдали за тем, как он ставит все больше золотых тарелок с виноградом и сладостями перед пустым стулом. Виноград на золотых тарелках смотрелся как пузыри с кровью.

Принцессы сели по своим местам. Михас тоже был в зале, он помогал принцессе Виорике. Все смотрели на лорда Драгоса и не обращали на банкет никакого внимания.

— Прежде чем мы начнем… — произнес лорд Драгос, постукивая длинными тонкими пальцами по спинке пустого стула. Затем сделал быстрое движение, схватив что-то в воздухе. На стуле появился Па, связанный и с кляпом во рту. В руках лорда Драгоса оказалась моя первая шапка-невидимка, которую он презрительно бросил на стол.

Я вскрикнула, но вскрикнули и принцессы, так что мой голос никто не услышал. Одетые в ливреи мужчины стояли неподвижно, и только Михас стоял с открытым ртом, что, в целом, предсказуемо.

— Это же Константин, садовник! — сказала принцесса Стефания.

— Это же отец маленькой Ревеки! — добавила Рада.

Лорд Драгос обвел принцесс взглядом.

— И, как я думаю, любовник кого-то из вас.

— Вряд ли, — фыркнула Тереза, — он же садовник. О, да, он искусно роет канавы, но это не та черта, которая могла бы меня привлечь.

— Он довольно привлекателен, как мне кажется, — сказал лорд Драгос, — могло быть и хуже, — сказал он, указав на самого себя.

— Он принадлежит мне! — раздался резкий голос Лакриморы в последовавшей тишине.

— Я не спрашивал тебя, принадлежит ли он тебе, — сказал лорд Драгос, — эти правила на него не распространяются. Садовник залез в мои владения. У него шапка-невидимка. Он переплыл мое озеро, я обнаружил его в своем зале. Он не пришел за тобой, так что право защиты не применимо.

— Более того, он уже бывал в этих землях. Прошлой ночью. Он смотрел, как вы танцуете. Вы, сэр, — сказал он Па, — нарушитель.

Мне еле хватило сил не закричать, что это все ложь. Что это я приходила прошлой ночью! Остановило меня воспоминание о принце Фрумосе у колодца, который сказал, что выследил ночного посетителя от его земель до самого замка Сильвиан. Мое лицо застыло в ужасе.

Внезапно картинка сложилась: застежка, имена, странные фразы. Принц Фрумос, спаситель юных дев, легендарный победитель змея и есть змей? Звучало, как ужаснейшая шутка.

Шутка, над которой посмеяться мог разве что демон.

— Убейте его, если хочется, — сказала Тереза. — Вы правы, никто из нас не связан с его пребыванием здесь. Только дождитесь нашего возвращения в замок. Боюсь, в танцах толку от нас и наших расстроенных желудков будет мало, если вы на наших глазах его убьете и выпьете кровь.

— Он вам пригодится! — перебила ее Лакримора. Она сидела на стуле, с абсолютно прямой спиной и бледным, как снег, лицом. Она медленно водила головой из стороны в сторону. Я не знаю, замечала ли она сама, что делает это.

Я взглянула на Па, а он смотрел на Лакримору. Он тоже водил головой. В его глазах тоже было отчаяние.

Мне как будто воду вылили за шиворот. Огромное ведро ледяной воды. Как же я зла!

Когда отец успел влюбиться в Лакримору?

А она в него?

Лорд Драгос смотрел на принцесс, изучая их реакцию. Он поднес длинный, острый коготь, настолько крепкий, что мог заменить собой клинок, и медленно провел им по горлу Па. Я практически закричала…

— Я напомню вам слова Терезы, мой лорд, от нас не будет пользы в танцах, если вы его убьете на наших глазах.

Лорд Драгос посмотрел на то, что он делал. Ох, как бы я хотела, очень хотела понимать, что творится в его голове. Я попыталась вспомнить, как выглядело лицо принца Фрумоса, но за драконьими клыками не могла его увидеть. Даже глаза были другие. Ведь если бы принц Фрумос и лорд Драгос были одним существом, у них были бы одинаковые глаза?

— Есть только один способ предотвратить его смерть, — сказал лорд Драгос.

Лакримора прикусила губу.

— Вы… вы отпустите его, если я соглашусь выйти за вас?

После ее слов раздался рык. Это Па яростно что-то кричал, что не удавалось разобрать из-за кляпа. Отилия вскочила со своего стула и зажала Лакриморе рот. Все принцессы тут же заговорили. Даже лакеи и те выглядели удивленными. Гул, разносившийся по залу, помог мне незаметно подобраться к Па. Пока я кралась к его стулу, я достала свой нож для трав, чтобы разрезать веревки, удерживающие его, и дать ему шанс в битве со змеем.

— Она не это хотела сказать, лорд Драгос, — закричала принцесса Рада, и ее вопль разнесся по всему залу.

— Нет, именно это она и имела в виду! — крикнула Марикара в ответ.

— Это ты так говоришь, высокородная ты сопля! Именно за твои грехи мы расплачиваемся уже 6 лет!

Все выглядело так, будто они специально создают шум, чтобы отвлечь остальных от меня. Я бы в это даже поверила, но борьба Отилии и Лакриморы выглядела слишком натурально. А затем Рада наклонилась и ударила Марикару прямиком в нос. Кровь потекла рекой по лицу старшей дочери принца Василия. Я наклонилась к уху Па и тихим голосом произнесла:

— Это я, Па.

И разрезала веревки на его запястьях.

— Нет, Ревека!

Голос Па был тихим и взволнованным, звуки вокруг его хорошо скрывали. Только из-за кляпа у него получилось что-то похожее на «нет Бебека!» Мне захотелось ударить его по голове за то, что он назвал мое имя, но я уже совершила большую ошибку. Веревки, удерживающие Па упали. И ничто это не скрыло.

— Хм, интересно — сказал лорд Драгос и посмотрел прямо на меня, — кажется, у меня еще один гость!

Он подошел ко мне и стянул шапку-невидимку с головы.

Все споры и драки тут же прекратились, когда появилась я.

Зрелище, должно быть, то еще. Я стою над отцом с ножом, рядом лорд Драгос, держащий шапку-невидимку над моей головой.