Проклятие принцессы

А Па, сражающийся с Драгосом?

Я встала, как только почувствовала себя отдохнувшей, и отправилась работать.

Я работала очень быстро, но не так быстро, как могла бы. Делала заметки очень аккуратно, шаг за шагом. Я даже представить себе не могла того ужаса, который наступил бы, если бы лекарство сработало на одном из спящих, или на одной из душ, а потом я бы не смогла его повторить, потому что не записала, как именно измельчала тот или иной ингредиент.

Я потеряла счет времени, а когда Драгос заглянул ко мне, то уставилась на него, как будто мы не виделись годами. От его вида у меня засосало под ложечкой, но я не могла понять почему. А потом вспомнила: Па собирается прийти и убить его, и я боялась за них обоих.

И в ту же секунду злость затмила страх.

— Почему ты не сказал, что именно ты управляешь течением времени?!

— Это не совсем верно. Я могу лишь сделать так, чтобы день и ночь сменялись так же, как и в Верхнем мире. Но для этого требуется очень сильная концентрация и внимание. Будет лучше для меня и Тоноса в ход времени не вмешиваться.

Ох. Я уже собиралась спросить, контролируя время в Тоносе, контролирует ли он весь Подземный мир, когда поняла, что он может задаться вопросом, откуда я все это знаю. Идиотка! Дважды! Еще и потому, что расстроилась от обширных познаний Лакриморы.

Мои руки тряслись, когда я поднесла к мерцающему пламени свечи чащу с лепестками роз, делая вид, что я внимательно их изучаю на предмет плесени. Надеюсь, это скрыло выражение моего лица.

— Чем ты расстроена? — спросил Драгос.

Я фыркнула в ответ.

— Я ничего не вижу при свечах. В Верхнем мире мы работали при солнечном свете, и на это были свои причины.

Затем случилось что-то невероятное. Драгос издал глубокий рычащий звук и на лбу у него открылся третий глаз, похожий на драгоценный камень. Луч света вырвался из него, и Драгос направил его на мою чашу с лепестками.

В мире существуют тысячи историй о змее, и очень многие упоминают третий глаз дракона. Я была очень удивлена, что у Драгоса, казалось, его нет. Теперь меня поразило, что он все-таки есть.

— Так достаточно ярко? — спросил он.

Я кивнула. В горле так пересохло, что даже не пыталась заговорить. Когда окончательно убедилась, что лепестки не покрылись плесенью, он закрыл глаз, и на лбу у него не осталось и следа, он снова был гладким. Мне хотелось провести по нему рукой, чтобы понять, возможно ли почувствовать там третий глаз, но воспитание не позволило мне.

Воспитание и немного страха.

— Могу ли я еще чем-нибудь тебе помочь?

Я кивнула.

— Я… — я замолчала, но его взгляд подбодрил меня, так что я заговорила вновь. — У меня есть несколько зелий, которые я хотела бы опробовать. На реке.

— Почему там?

— Когда я встретила нимфу реки Алеты, она сказала мне, что сама уже не столь сильна, как прежде. Сказала, что она страдает, река страдает так же, как и души.

Драгос ответил молчанием.

— Драгос?

— Я думал… Мне показалось, что эффект от вод Алеты ослаб.

— Ты сможешь отвести меня к ее истокам?

Он не стал терять ни минуты.

Я опустилась на колени на покрытый мхом берег, где река Алета бурлящим потоком выливалась из темноты позади практически разрушенной святыни. Каменный алтарь покрылся трещинами, из них торчал засохший мох, а на нем возвышалась статуя нимфы. Краска на статуе поблекла, а на лице и вовсе стерлась.

Я откупорила бутылочку с лекарством, которое изготовила из ириса, розы и мальвы, собранных в Подземном мире. Перед тем, как вылить содержимое в реку, я замерла.

— Это напоминает мне нашу первую встречу. Только теперь я кидаю что-то в поток, а не ты, — произнесла я.

Драгос не ответил. Он смотрел на святыню и статую нимфы. Я опустила бутылочку на колени, засмотревшись на него.

— Видимо, цветы сливы ты принес отсюда. А что ты вообще делал?

К моему удивлению он ответил:

— Это была дань памяти.

— О ком?

— Много лет назад, — начал он, глядя перед собой так сосредоточено, как будто мог видеть сквозь миры, — в тот самый день, когда я встретил тебя, женщина… Нет, не какая-то женщина, она была мне сестрой, бросилась в воду и утонула.

Его слова нарисовали в моем воображении картину. Слишком реальную. Мне показалось, я уже где-то слышала эту историю. Но она ускользнула из памяти, как ускользает рассвет в полдень.

— Это моя вина.

Мои губы высохли. Я облизнула их и отвернулась. Мне хотелось расспросить его о жизни до того, как он стал королем Тоноса, но я не знала, как начать.

Я заметила, что все еще держу бутылочку в руках и вспомнила, зачем мы сюда пришли. Опустошив его содержимое, я смотрела, как его моментально подхватил поток.

Как же я ошибаюсь на счет этого. Даже если моя тактика верна, реке и всем землям потребуется больше одного бутылька, чтобы излечиться

— Ревека? — позвал меня Драгос. — Есть что-то, на что мне стоит обратить внимание?

Мне захотелось закричать, что я не знаю, что у меня нет ни малейшей идеи, что должно произойти, и почему бы ему самому не знать, что происходит с его собственной землей? Я практически кинула бутылочку в поток, но остановилась в последний момент.

С грустью я закрыла ее и положила обратно в корзинку. У меня была истерика, ну, или она почти началась. Драгос знал, как спасти Тонос. Это я стояла у него на пути.

Поднявшись на ноги, я сказала:

— Мне нужно подумать. Давай попробуем дать лекарство кому-нибудь из исчезающих душ, если мы сможем найти такую, которая начала истончаться, но еще не исчезла совсем?

— Мы можем попробовать.

На пути в замок я постучала по его руке, которая обвивалась вокруг моей талии, защищая меня.

— Я хочу остановиться в Королевском лесу. Мне нужно собрать еще трав.

Не сказав ни слова, он слегка изменил направление полета и в скором времени приземлился в весеннем лесу.

И тогда я увидела Дидину.

Она стояла на тропинке, идущей через лес, водя руками по верхушкам папоротника, и сосредоточенно смотрела на растения. Она была одета как всегда: короткая юбка в черную и красную полоску, виднеющаяся из под черного фартука, черные обмотки поверх чулков, кожаные туфли и белая сорочка с вышивкой, сделанной Адиной.

Я побежала к ней, выкрикивая ее имя.

— Дидина! Дидина, ты проснулась!

Но она не откликнулась, даже не повернулась в мою сторону.

Я остановилась, и рука зависла в миллиметре от нее. Сквозь нее проходил свет. Она была душой.

Я закричала и схватилась за голову.

— Она мертва! Лакримора убила ее! И теперь она исчезает!

— Нет, — произнес Драгос спокойным голосом, как будто я только что не кричала, как раненная птица. — Она не мертва. Ее душа не принадлежит мне, и она даже не эйдолон.

— А… Что? — его слова вырвали меня из рыданий, гнева и причитаний. — Она не… не мертва?

— Нет, — он помахал перед ней когтистой рукой, и она даже не моргнула, а продолжила ощупывать листья папоротников. — Она потерялась. Но все еще принадлежит своему телу.

Теперь я рассмеялась от облегчения.

— О, слава Богу, слава всем Богам! Она в порядке, с ней все хорошо!

Драгос мрачно покачал головой.

— Ее тело живет, но она застряла, блуждая в Подземном мире. Если она забредет слишком далеко, ее тело умрет.

Я замолчала, пытаясь переварить его слова. Это относится ко всем спящим? У каждого из них душа отправилась в Подземный мир? И те, кто растворился на глазах у Адины, они забрели слишком далеко?

Я вытерла нос, пока Драгос вежливо отвернулся и смотрел на Дидину, а не на меня. Он посмотрел на меня только тогда, когда я тихим голосом сказала:

— Отнеси меня, пожалуйста, в замок.

— У меня есть вопрос, — сказала я, когда мы приземлились на заднем дворе. — Ты сказал, что у тебя нет власти там, где светит солнце… Это значит, что ты не можешь выходить на солнечный свет?

— Да, не могу. В каком-то смысле я сам узник своего королевства, потому что на самом деле не могу его покинуть. Не могу зайти дальше, чем простираются тени на границе моих земель. — Я скучаю по солнцу, — добавил он так тихо, что я еле расслышала его слова.

— Скучаешь? — я зацепилась за его слова, пытаясь разглядеть его лицо, но было слишком темно. — Получается, раньше ты мог выходить на солнце?

— Да.

— Когда? Почему сейчас не можешь?

— До того как я стал королем, у меня было больше свободы.

— Тогда зачем вообще становиться королем?

— Это очень длинная история, Ревека, — ответил он, ведя меня к замку.

— А, — сказала я резко, как будто это все прояснило, — конечно. — Теперь я понимаю, почему ты думаешь, что у меня нет времени ее выслушать.

Он тяжело вздохнул.

— Это было твое решение стать моей женой, Ревека. Спонтанное, во спасение других и такое же болезненное, как и для меня.

Я закусила губу, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом пожалею.

Вдали я услышала шаги, затем увидела свет. Михас быстрым шагом покидал замок с факелом в руках. Я так была рада свету, что широко улыбнулась при виде Михаса.

Я взглянула на Драгоса, увидела, что он рассматривает меня, рассматривает Михаса. Я попыталась понять, что выражает его лицо, и именно в этот момент, конечно же, Тьма вернулась и поглотила меня. Я даже не успела дать ей отпор. Я провалилась в кошмары.

— Ревека, — послышался голос, пробивающийся сквозь Тьму. Огромная, теплая рука держала мою, и еще одна лежала на лбу. Я была укутана во что-то теплое. Нос наполнялся ароматами пепла и камня, миндаля и коры вишни.

Я приоткрыла глаза и увидела, что это рука Драгоса сжимала мою. Мои пальцы казались такими тоненькими и крошечными по сравнению с его. Я закрыла глаза и наслаждалась теплом и гладкостью его кожи, как будто человеческой.

Мы были не там, где я упала в обморок, не на заднем дворе. Меня перенесли. Я лежала на ковре у огня в комнате Драгоса, он сидел на коленях рядом со мной.

Тьма, кажется, отступила не надолго, но на губах ощущался металлический привкус. У меня пошла кровь. В подтверждение этой мысли Драгос вытер платком мне нос.

На мгновенье я задумалась, каково было бы, если бы со мной сейчас был Фрумос.

Фрумос и есть Драгос, поправила я себя, заставляя замолчать мечтательную девчонку, которая все пыталась представить лицо Фрумоса вместо змея. Фрумоса нет. И никогда не было.

Я приподнялась и села. Драгос протянул мне платок и сел на кресло, откуда продолжал смотреть на меня своими блестящими темными глазами.

— Я терпелив, — сказал Драгос, казалось бы просто так, — или мне так казалось.

— Что? — спросила я, поднявшись на ноги и прижав платок к носу.

— Ты этого не хочешь. Я не хочу! Ты ведь совсем ребенок и… В любом случае, я же вижу, ты чего-то ждешь. Возможности сбежать, или что твой отец придет за тобой. Не важно, — он развел руками и склонил голову, от чего складывалось ощущение, что он сдается. — Возможно, мне стоит отпустить тебя.

— Что?!

— Обычные смертные не могут выжить в этом месте, Ревека. Если ты не станешь моей женой, ты погубишь себя и погибнешь от влияния Тьмы. Воды Алеты больше не могут помочь тебе. Неужели ты не видишь?

— Н-нет, не вижу, — соврала я и отошла от огня, тем самым пытаясь выиграть себе немного времени и понять, как лучше ему ответить. Я проверила, не перестала ли идти кровь из носа, она перестала.

— Тогда ты слепа, — сказал Драгос.

Я повернулась к нему, переполненная злостью и обидой, как никогда раньше. Почему он так поступает? Это он слеп!

— Тоносу нужна королева! Так почему бы тебе просто не заставить меня выйти замуж? Или почему ты не заставил Лакримору или Марикару, или кого-нибудь еще?

— Я не могу заставить сделать это! Невеста должна сама принять это решение. Ты думаешь, я бы тратил время на танцы на протяжении шести лет, если бы мне не нужно было согласие невесты?

— В ту ночь, когда я впервые вас увидела, мне не показалось, что принцессы были на что-то согласны.

— Это все вмешательство их глупого отца и его идея с железными туфлями, — прорычал он. — И если бы был другой путь, думаешь, я не избрал бы его?

— Конечно избрал бы, Фрумос!

Мы замерли, оба. Перестали говорить, перестали спорить. Я перестала дышать. Все вокруг замерло.

Я назвала его Фрумосом.

— Я не Фрумос, — сказал он таким низким голосом, что я скорее почувствовала это, чем услышала.

От его голоса у меня побежали мурашки по коже.

— Тогда тебе не следовала так представляться при нашей первой встрече! — взорвалась я. — Это твои проблемы, что тебе так не нравится это имя!

Я думала, что только сильнее разозлила его, но, к моему удивлению, он рассмеялся. Я рассмеялась тоже.

Не знаю, о чем бы мы говорили дальше, но к нам на невероятной скорости вбежал Михас.

— Они — стража — они ведут его сюда! — Михас задыхался.

— Кого? — спросила я.

Лицо Михаса было белее мела, а в глазах стояла паника.

— Твоего отца!

Глава 34

Взмахнув плащом, Драгос вышел из комнаты.

Мои колени задрожали, и Тьма, которая, как мне казалось, отступила, грозилась раздавить меня. Но я подхватила подол своего платья и побежала за Драгосом, хотя мне было не угнаться за его широким шагом. Михас последовал за мной.

— Куда они ведут его? — спросила я Михаса, запыхавшись от бега.

— В тронный зал!

Я потеряла Драгоса в темноте, и Михасу пришлось вести меня, освещая путь факелом.

Тронный зал, безусловно, был самым украшенным местом, которое я видела в замке. На стенах висело разнообразное оружие и доспехи, а длинный трезубец был воткнут прямо в подлокотник трона из эбенового дерева в дальнем конце зала. Рядом с первым стоял еще один трон поменьше. А между и за ними расположилась огромная железная чешуя.

К моменту как я вошла в зал, Драгос уже сидел на троне, положив руку на рукоятку трезубца. Трон был велик для человека, но слишком мал для змея. Драгос возвышался на троне, а его копыта протянулись вниз по ступенькам.

— Ревека, сюда — позвал он меня, указывая на трон поменьше. — Он должен увидеть, кем ты стала.

Михас попробовал проскочить в зал за мной, но Драгос приказал ему покинуть зал одним словом: «Уйди». И Михаса и след простыл, от чего мне стало не по себе. Мне бы не помешала поддержка.

Я поднялась по ступенькам и села на краешек трона, желудок скручивало от страха. Я чувствовала холодное прикосновение Тьмы.

Лорд Драгос сделал глубокий вдох и выпустил струю пламени. Тысячи и тысячи свечей вспыхнули, большая часть из которых была так высоко, что я даже не знала о их существовании. В зале стало светло, как днем. Нет, даже светлее, потому что на стенах тут и там висели ограненные драгоценности. Тьма должна была отступить в невидимые углы, но вместо этого, казалось, поселилась у меня на шее.

— Приведите его, — произнес Драгос низким, рычащим голосом.

В конце зала распахнулись двери, и я увидела Па, он казался таким крошечным, еле различимым, между двумя стражами в красной ливрее, чьи лица, казалось, были высечены из камня.

Медленным шагом стража подвела Па к нам. Я еле сдерживалась, чтобы не рвануть к нему, нервы были на пределе, но Па и Драгос оставались неподвижны. Когда Па остановился напротив нас, я увидела, что у него связаны руки. Я вскрикнула и побежала к нему. Обняла его и резко повернулась к Драгосу, съедаемая злостью.

— Развяжи его! — закричала я.

Драгос поднял один коготь, стража отступила и развязала путы, сдерживающие Па.

— Ну? — произнес Драгос. — Что ты мне за нее предложишь? Деньги? Драгоценности? Оглянись вокруг, — сказал он, указывая когтистой рукой на стены, украшенные драгоценными камнями, — у нас нет проблем с этим.

— Я предлагаю себя, — ответил Па.

— Что?! — вскрикнула я. — Па, так нельзя! Ты не можешь стать королевой Тоноса!

Драгос не обратил на мои крики никакого внимания. Как и Па. Драгос уперся подбородком в руку и продолжил изучать глазами отца.

— Ты явился сюда с оружием, а предложить можешь только это?

— Я солдат. Очень способный солдат. Я сражался за каждого принца на этой земле. Я состоял в Черном Легионе. Я был фельдмаршалом у Влада Цепеша².

— Если бы мне нужен был генерал, я бы и сам справился.

Па замолчал, пытаясь в уме просчитать следующий шаг. Он взглянул на меня, затем на Драгоса.

— Это все, что я могу предложить. Пожалуйста, она ведь всего лишь ребенок.

Ну, допустим, это не совсем так. Но не думаю, что мне стоило сейчас начинать спорить с Па.

— Когда Деметра пришла в Подземный мир за Персефоной, она угрожала Аиду, что мир накроет вечная зима, если он не подчинится. Это был убедительный аргумент, а у тебя нет.

— Тебя бы убедила угроза миру? — спросил Па, изгибая бровь.

— Я могу создать угрозу миру. Я могу забыть имена Влада и Аттилы и превратить жизнь в ад, если это вернет мне мою дочь. Я могу сделать так, что битва при Пойенари покажется рождественским ужином. Я могу вырвать сердце стране Корвинуса и оставить его на растерзание туркам. Я могу разбить на флангах турецкую империю, заманить туда поляков и позволить им биться до конца своих дней. Я всегда был мужчиной, сражающимся за мир, но я могу стать тем, кто создаст хаос. А теперь скажи мне, принц Фрумос, этого ты хочешь?

Я не могла оторвать взгляда от Па. Никогда таким его не видела. Даже не думала, что он может быть таким.

И почему Па назвал моего змея принцем Фрумосом?

Драгос облокотился на спинку своего трона.

— Я бы не хотел этого видеть, — ответил он мягко. Я подумала, что сейчас он начнет насмехаться над Па, но голос звучал серьезно. — Я не могу взять девушку в жены насильно, домнуле Константин. Я бы и не хотел этого делать, как и мое королевство. Она отказывается принимать мою пищу, так что я не возьму ее себе.

— А теперь отправляйся со стражей на кухню и прихвати с собой этого негодяя Михаса. Он пытался тайком помогать ей избегать пищи Подземного мира, что, разумеется, не дает мне возможности сделать ее своей. Я хочу, чтобы он исчез вместе с вами двумя.

Я не увидела триумфа на лице Па. Да и сама я его не ощущала, ну, хотя бы наши эмоции совпали. Па только сделал быстрый поклон, серьезно посмотрел на меня и ушел вместе со стражей. Шокированная происходящим, я смотрела, как они уходят.

Когда они вышли из зала, я повернулась к Драгосу, который теперь ходил кругами по тронному залу. Он остановился у чаши с фруктами и взял в руки гранат. Перекидывая его из руки в руку, он последовал обратно к своему трону.

— Я не понимаю! — закричала я. — Я ведь обещала выйти за тебя, чтобы спасти его! Спасти их всех. Как ты можешь просто взять и отпустить меня?

— Я уже сказал. Я не хочу невесту, которая делает это из принуждения.

Он вонзил когти в сочный гранат и раскрыл его.

— То есть угрозы Па тут не причем?

— Я подтолкнул его к этим угрозам. Хотя, я думаю, он говорил от всего сердца. Это было бы достаточно, чтобы страны пали, как минимум Сильвания.

Он вырвал кусочек граната и закинул себе в пасть. Тьма давила на меня, мешая думать.

— Нет, нет, нет! В этом же нет никакого смысла! Он знает что-то, и ты знаешь, что это! Я никогда не рассказывала ему, как встретила тебя в лесу у Маленького Колодца. Я ни разу не упоминала, что знала тебя как принца Фрумоса. Так почему он назвал тебя именно так?

— У него есть шапка-невидимка, возможно, он что-то слышал.

— Нет, дело не в этом — сказала я в растерянности. Он врал! — Только лжец может вычислить ложь. И ты, Драгос, мне врешь.

Мне окончательно надоело смотреть, как он зернышко за зернышком выковыривает из граната, я выхватила фрукт и швырнула в стену. Он разлетелся на две части. Тьма зашипела в ответ.

Драгос глубоко вдохнул.

— Когда-то я жил в мире, Ревека. Когда-то я был принцем и поклонялся Богу, и ходил под лучами солнца. Возможно, твой отец меня узнал.

Я нахмурилась, ломая голову над именем принца, ушедшего из мира четырнадцать лет назад.

— Фу. Ты же не Влад Цепиш?

Он мрачно рассмеялся.

— Нет, это часть той длинной истории, о которой я тебе говорил, Ревека. И сейчас у нас нет времени ее слушать.

— Нет, у нас предостаточно времени. Я никуда не пойду.

Я слезла с трона, намереваясь пройтись по залу, но Тьма толкнула меня, и я села на ступени перед ним.

— Ты уйдешь, — сказал Драгос, — я отпускаю тебя, неужели ты не понимаешь?

— Нет! — ответила я, пытаясь бороться с Тьмой. — Я ничего не понимаю! Как ты можешь отпускать меня? А как же Тонос? Как же души?

Подумай о них и о себе, хотелось мне добавить. Я с трудом могла справиться с этим с ним и Михасом. Как он может оставаться один?

Он посмотрел на меня сверху вниз.

— Я бы мог заставить тебя тоже танцевать со мной каждую ночь, — произнес он наконец. — Но в итоге я понял, что это не по мне.

Я ударила себя кулаком по ноге.

— Значит, ты идиот! Помолвка — это обещание. Так не дай мне его нарушить! Если бы я не вмешалась, может быть, со временем, кто-нибудь из двенадцати принцесс и стал бы твоей женой.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

— Ты слишком юна для брака. Я… я был поглощен идеей о молодости и жизни, которая плещется в тебе. И твоей любви. Ох, но не ко мне. Но то, как сильно ты любишь своего отца, что обменяла свою жизнь на него. Ни одна из принцесс не любит так своих сестер.

— Они не родные сестры, — сказала я, как будто это очень важно знать. — И они говорят, что слишком сильно любят друг друга, чтобы позволить кому-нибудь пожертвовать собой.

— Может быть и так. Но ты не подходишь этому миру.

Все-таки я немного привязалась к этому миру, подумала я, хотя не особо понимая, с чего вдруг такая мысль меня посетила.

Я любила свой гербарий, грубый и не обустроенный, любила свой лес, хотя он не был в лучшем состоянии, но рос.

И в каком-то смысле я любила Драгоса. Достаточно, чтобы желать ему лучшей жизни, а не одинокого правления в умирающем и уязвимом королевстве.

Я прикусила губу и взглянула на гранат, лежащий у стены. Сок из него вытекал, как кровь. Я думала о спящих, растворяющихся в воздухе под заботливым взглядом Адины, о матери Дидины и герцоге Стирии, умирающих в башне, о исчезающих душах, о том, что Дидину отравили за попытку спасти собственную мать. Я думала о нимфе Алеты, о том, как она была уверена, что именно травница сможет пробудить жизнь в Тоносе. О том, как я сама стала на это рассчитывать.

Может быть, по прошествии тысячи лет мне удастся спасти спящих, но я не знала, как и когда. Передо мной стоял выбор: излечить земли, в легкости чего я уверена, или же цепляться за призрачную надежду и потерять и Тонос, и спящих.

Я подняла половинку граната с пола. Мякоть свисала с него, пять зернышек, связанных друг с другом, мрачно мерцали. Я схватила их и бросила себе прямо в рот.

Я закрыла глаза. Сок брызнул на язык, семена лопнули под давлением зубов. Тьма вернулась. Я сделала глубокий вдох.

Когда открыла глаза, Драгос пристально смотрел на меня, и я поняла, что Тьма никуда не делась, она все еще была рядом, но она уже не та. Я видела, и то, что видела, не ограничивалось светом от свечей, нет, я видела и то, что было в конце коридора и за окнами.

— Это что, дневной свет? — спросила я в изумлении, вставая на ноги, чтобы выглянуть наружу.

— Такой, как он всегда был. Мертвые и бессмертные всегда его видели именно так. И те, кто отведал здесь пищи.

— Даже Михас? — спросила я, и тут же вспомнила, что он никогда не ходил с зажженной свечой или лампой, только когда мне это было нужно.

Я смотрела на мир за окном, казалось, что его освещают тысячи солнц, размером с пылинку, рассеянных и крошечных; звезды, что ярче звезд, настолько яркие, что от их света можно различить цвета. Я видела долину, простирающуюся у подножья замка Тонос, и маленькие фигуры, которые бродили по ней, — далекие души.

Я сделала глубокий вдох, и мне показалось, что чувствую запах травы, что растет на этой долине. Вдохнула еще раз и почувствовала резкий запах мокрых камней, исходящий от озера и медный аромат деревьев из Королевского лема.

Моего леса.

Тьма засмеялась, но в ее смехе не было злости. Она обволокла меня и была теплой, как плащ, и я могла дышать.

Меня пронзило ощущение, что весь мир — весь Подземный мир — принял меня в ту самую секунду. Но лишь один взгляд на Драгоса разрушил это ощущение.

Он был в ярости.

— Ты не победила в споре, — сказал он, — поев здесь, ты только оказалась в моей власти, а я все еще хочу, чтобы ты ушла.

Я задумалась над его словами. Я не почувствовала никакого резкого желания подчиниться ему. Наоборот, ощутила только голод, рвущийся наружу, и впилась зубами в гранат, молча предложив ему вторую половину. Он лишь посмотрел на нее.

— Я понимаю, что ты не хочешь жениться на мне, — сказала я. — То есть, я не понимаю почему, если мне нравится здесь. Но на вкус и цвет… Но если ты хочешь процветания своему королевству, я думаю, ты бы согласился на это.

И я снова протянула ему гранат.

— Неужели ты не понимаешь? — проревел он. — Я отпускаю тебя для твоего же блага. Возвращайся и верни свою душу солнцу и Богу, пока еще можешь!

Я пропустила его слова мимо ушей. Я должна была. Если могу потерять душу, став королевой Тоноса, то, вероятно, я уже это сделала.

— Укусив гранат в первый раз, я съела пять зерен.

— И что?

— А то, что ты можешь отослать меня сейчас. На время. Но затем я вернусь навсегда. Через пять лет. Одно зернышко за один год.

— Пять лет, — прошептал он.

— Я вернусь. Я отправлюсь туда с моим отцом, как ты хочешь. Но я стану старше и вернусь.

Он задумался и слегка покачал головой.

— А дальше что?

— Я вернусь и стану твоей женой, — я опять протянула ему гранат и потрясла перед ним. — Я дам Тоносу невесту по доброй воле.

Наконец он взял у меня фрукт, хоть и неохотно.

— А теперь скажи мне «да», — проговорила я.

Я думала, что достучалась до него. Но я не смогла.

— Нет, — ответил он, сжимая гранат в руке так, что сок потек между пальцами.

Мне пришла в голову мысль, просто плюхнуться на трон рядом с ним и дать обещание остаться здесь и сейчас. Мне захотелось приковать себя к чему-нибудь.

Я прибывала в смятении. Все, о чем, как мне казалось, я мечтала — мой собственный гербарий и возможность спокойно заниматься любимым делом — померкли, когда возникли более простые проблемы, как нехватка солнца и еды. Но теперь этой проблемы больше нет, и Подземный мир выглядел очень заманчиво. Но… если честно, Драгос, Михас и Тела не могли считаться полноценным окружением. Мне нужны были друзья. И отец. Смогла бы я жить в мире, окруженном темнотой, как назвала его нимфа, когда солнечный мир был в одном шаге от меня?

И я больше не была связана словом. Драгос сам это сказал. Может быть, я и хочу излечить Тонос, но, в конце концов, не могу же я заставить его жениться на мне? Тоносу, возможно, нужна не только невеста по доброй воле, но и жених.

А Драгос не выражал желания сделать это по доброй воле.

Меня душили слезы, и я не могла и слова вымолвить. Я сделала жалкий реверанс и повернулась, чтобы уйти.

И в ту же секунду боковым зрением я увидела, как что-то голубое промелькнуло рядом со мной. Еще не до конца осознав, что увидела, я закричала во все горло.

Но Драгос уже пришел в движение. Он выхватил сверкающий трезубец из ручки своего трона и ткнул его основанием в голубую вспышку, затем быстро перехватил оружие, готовясь нанести удар сверху.

Голубая вспышка превратилась в Армаса, а на его голове остались лишь лоскуты от моей второй шапки-невидимки. Он яростно бросился в направлении Драгоса, направляя удар меча в середину головы Драгоса, туда, где располагался третий глаз.

Я уверена, что это Лакримора послала его убить Драгоса.

Одним ударом трезубца Драгос выбил меч из рук Армаса, другим сбил его с ног, еще одно движение и Армас оказался на полу, а трезубец Драгоса упирался ему в горло коротким зубцом, а два длинных расположились по обеим сторонам от него.

— Я отпускал ее, — произнес Драгос.

— Я выполнял свою миссию перед лицом Бога, змей, — ответил Армас.

Не поворачивая головы в мою сторону, Драгос произнес:

— Ревека, уходи.

Меня сковал страх ровно до этого момента, но я почувствовала, как по телу разливается спокойствие, и сделала шаг вперед и положила руки на трезубец.

— Пощади его.

— Его? Почему?

Я нахмурилась.

— Есть ли причина, достаточно весомая, чтобы пощадить одного человека, когда требуется простое милосердие? Я могла бы солгать и сказать, что у него двое маленьких детей…

— У меня есть…

— Замолчи, нет у тебя детей, — я была в этом уверена. — Я могла бы сказать, что его смерть причинит боль Отилии и Сильвании, и мне. Я даже могла бы предположить, что тебе будет легче жить дальше, не проливая его кровь и не причиняя вред своей душе… но я лишь требую пощады.

И я знала, что Драгос обязан дать мне то, о чем прошу. Я знала это так же хорошо, как то, что дышу. Если я задумывалась об этом, то могла посчитать вдохи и выдохи, но если не думала, все равно продолжала дышать. И зерна граната дали мне это знание.

Драгос резко ответил.

— Иди, позови стражу. Мы свяжем его. Поклянись, что ты не развяжешь его, пока он не покинет Подземный мир, поклянись, что никогда не сделаешь ему еще одну шапку-невидимку и не допустишь, чтобы он заполучил другую.

— Я клянусь, — сказала я, еле сдерживая смех, от осознания того, какой властью я обладаю.

Я вышла в коридор и позвала стражу.

Глава 35

Должно быть, мы выглядели странно, заходя в Королевский лес: я, одетая по-королевски, но в обычной крестьянской обуви, еще и перекусывая инжиром, растерянный Михас, который тащил огромную связку трав из моего гербария, и Па, который вел перед собой связанного Армаса.

Я отмечала все изменения, что произошли в лесу. Каждый мой шаг посылал волну оживления по лесу. Цветы вновь оживали, когда я проходила мимо, и блеклость пропадала из стволов деревьев буквально на глазах. Погрузившись в наблюдение за преображением леса, я даже не сразу заметила, что за мной никто не следовал. Когда я, наконец, обернулась, Михас, Армас и Па неподвижно стояли на тропе, глядя куда-то вперед.

— Что…

И тут я увидела ее, нимфу Алеты, она стояла в тени деревьев и выглядела куда реальнее, чем при нашей первой встрече. Она улыбнулась и поклонилась мне, протянув две чаши, которые держала в руках: одна была простая, сделанная из темного железа, другая, изящная, ярко блестела серебром.

— Да здравствует королева Тоноса! — радостно прокричала Алета.

— Но я не королева Тоноса. Драгос не намеревается жениться на мне. Я покидаю Подземный мир, а это мое сопровождение, — я помахала рукой перед глазами Па, но он даже не моргнул.

— Он тебя не слышит. Я… заморозила его. Всех их.

— Зачем?

— Чтобы отдать тебе это, — она протянула мне чаши, и я, не раздумывая, приняла их из ее рук. Они были такие холодные, что руки свело до локтей.

— Что это? — я ахнула. От железной чаши исходил сильный аромат лесного суглинка, и у меня защекотало в носу, а из серебряной чаши пахло пыльцой, и я еле сдержалась, чтобы не чихнуть, подумав о слове «огурец». Всегда срабатывает.

— Ты уже знакома с Водой Жизни, живой водой, даром реки Алеты. Она всегда подается в серебре или камне. С чем ты еще не знакома, так это с Водой Смерти, она убивает, но также и лечит раны умерших. Живая вода возвращает мертвых к жизни. Ваши спящие из башни, души которых бродят по этому королевству, не мертвы. И так как ты не можешь вернуть к жизни тех, кто еще не умер… Сперва смерть, потом жизнь, чтобы вернуть непробудных спящих.

— Ты хочешь, чтобы я их убила?

Нимфа кивнула в ответ.

— А затем вернула к жизни.

— Откуда ты знаешь, что… Нет, подожди. Почему ты не сказала мне этого раньше, когда мы встретились?

— Тогда я не совсем была собой. Вода Жизни не могла оживлять, когда мы впервые встретились. И я сама не помнила таких элементарных вещей, — она подняла руку, которая была так же осязаема, как и моя. — Без королевы силы Алеты таяли.

— Я же уже сказала тебе, — ответила я слегка грубо, — мне не стать королевой.

— Но ты уже ей стала, — ответила она невозмутимо. — Ты отведала не просто фрукт этого мира — ты съела именно гранат, фрукт, который скрепляет браки, и тот фрукт, который съедают мертвые, чтобы переродиться. И в ту секунду ты стала Проводником Душ, ты стала истинной королевой Тоноса.

— Я… Я и правда ей стала? А король Тоноса об этом знает?

— Я уверена, он поймет со временем, — она махнула рукой в сторону тропинки. — А теперь иди, занимайся своим делом. Ты и только ты обладаешь силой, способной возродить эту страну. И нет никого, кто лучше справился бы с пробуждением душ, застрявших между жизнью и смертью.

— И… и это все только потому, что я съела именно гранат, а не… инжир?

Нимфа расплылась в улыбке.

— Если тебе хочется в это верить, то пожалуйста. Но многие сказали бы, что это судьба.

— Судьба — для тех, кому лень принимать решения.

Ее улыбка стала еще шире.

— Может ты и права. В другой жизни я принимала решения и не ждала, пока судьба скажет свое слово. По крайней мере, так говорится во всех историях.

— Подожди, в другой жизни? В какой другой жизни?

Она рассмеялась.

— Я расскажу тебе при нашей следующей встрече. Счастливого пути тебе, сестра, — ответила она, отступая к деревьям.

— Подожди! Кем ты была? Алета!

Но она исчезла, и я не имела ни малейшего представления о том, что теперь делать. Руки у меня были заняты, и мне не хотелось отпускать чаши. Па и остальные так и стояли неподвижно. Какое-то время я внимательно за ними наблюдала, а потом решила попробовать самое очевидное и крикнула: «Подъем!»

Они тут же пришли в себя. Па уставился на меня и на то, что я держала в руках.

— Куда ты ходила? И что это у тебя в руках?

— Я получила их в дар. И это поможет пробудить спящих.

Принцесса Лакримора ждала нас у выхода из туннеля, чтобы поприветствовать. На самом деле, конечно, она была там из-за Па, бросившись ему на шею и одарив таким поцелуем, что мне пришлось отвернуться. Меня она тоже обняла, но как-то невзначай, я ответила ей слабым объятием. Армас тоже не остался без объятий от Лакриморы, но Михаса она проигнорировала. Это привело меня в бешенство. Ведь именно Михас пожертвовал своей свободой, чтобы прийти мне на помощь, именно Михас носил мне еду из Верхнего мира, и теперь она ведет себя так, будто он пустое место?

Вскоре прибежала и Отилия и тут же кинулась в объятия Армаса. Она развязала его, нашептывая ему слова любви. Я поняла, что их отношения больше не тайна и похоже никому не мешают. Видимо, они зря время не теряли, пока я была в Подземном мире.

Затем Лакримора и Отилия повели Михаса и Армаса неизвестно куда. Лакримора одарила Па многозначительным взглядом и сказала мне: «Ты должно быть очень голодна». После чего она ушла, оставляя меня с Па наедине.

— Ну что? — тихим голосом спросил Па.

— Ну что, что? — спросила я.

— Что ты думаешь?

— А это имеет значение? Тебе же с ней жить.

— Тебе тоже. Она станет твоей матерью.

— Мачехой, — прошипела я, и Па вздрогнул. — Ох, Па. Ну почему Лакримора?

— Она спасла тебе жизнь. И не раз, если ты помнишь.

— Нет! Не спасла. И отравила Дидину!

Па вздохнул.

— Посмотри на это с другой стороны.

— Я посмотрела! У меня было много времени посмотреть со всех сторон. И я пришла к выводу, что каждый раз, как она делала что-то для меня, меня это никак не касалось.

— Ну что же, — сказал Па после длительной паузы, — может мне не стоит жениться на ней.

Я закатила глаза. Не могу поверить, что после того, как Па вызволил меня из Подземного мира, после того, как я стала женой дракона-демона и даже стала королевой, мы с Па ссоримся. И ссоримся из-за такой глупости, как его женитьба на Лакриморе.

— Женись на ней! Она принцесса. У тебя не будет другой возможности жениться на принцессе.

— Она именно та, кто мне нужен, Ревека. И я знал, что она не придется тебе по душе.

— Напротив, упрямый ты человек, — проворчала я.

— Она отравила Дидину, чтобы спасти ее душу, это ты понимаешь?

Я понимала и понимала, что Лакримора в это верит. Но это не означало, что я стану давать растением ее имя.

— Делай, что считаешь нужным. Я не понимаю, как ты можешь ее любить, но делай, что считаешь нужным.

— Я никогда не рассказывал тебе, что есть любовь, Ревека? — я многозначительно посмотрела на него, и он издал нервный смешок. — Видимо не рассказывал. Позволь мне объяснить на твоем языке. Любовь — она как крапива. Только жалит она изнутри, начиная с сердца и распространяясь повсюду. Хуже всего, когда она достигает этого места, — он потер переносицу, — тогда твое зрение искажается. Но, в конце концов, она перестает жалить, в тот момент, когда соглашается поцеловать тебя. Но принимается делать это вновь, когда соглашается выйти замуж.

— Па, — перебила я его, — это не любовь, это страх.

Па затряс головой, смотря с восхищением в том направлении, куда ушла Лакримора.

— В моем случае это одно и тоже.

Па хотел, чтобы я поела, поспала, приняла ванну и поспала еще и именно в этой последовательности. Но мои мысли занимали только спящие в западной башне.

— Я должна это сделать, Па, — сжимая его руку, которая пыталась отвести меня на кухню уже в третий раз.

— Позволь хотя бы пойти с тобой, — сказал Па, поняв, что меня не переубедить.

Когда я зашла в башню, Адина была невероятно рада меня видеть, но я пришла с конкретной целью. Радость от встречи подождет.

Я взяла ложку и зачерпнула содержимое железной чаши.

— Что это? — спросила Адина, когда я вливала Воду Смерти в рот Дидине. Я не ответила ей. Сама не могла поверить, что делаю это.

Легонько сжала горло Дидины, чтобы она сделала глоток. Я ожидала, что произойдет что-то драматичное, но ничего не случилось. Я даже не могла понять, дышит она или нет. Я сама сделала глубокий вдох, затем взяла чистую ложку, чтобы ни в коем случае не перемешать две жидкости, и зачерпнула Воду Жизни. Я налила ей несколько полных ложек Воды Жизни и начала массировать горло.

Ничего не произошло. Она даже не сделала глоток. Меня посетила мысль, что я не знаю, как буду объяснять Адине, что убила ее внучку. Я отбросила панику и стала звать Дидину мягким голосом.

— Просыпайся, Дидина. У нас с тобой еще много дел. Но тебе нужно проснуться.

Она судорожно вздохнула. Воздух попал ей в легкие.

И ее карие глаза распахнулись.

Она попыталась сесть, но была слишком слаба для этого и лишь повернула голову на подушке.

— Бабушка? — хрипло произнесла она, поймав взгляд Адины.

Адина замерла и не могла оторвать глаз от Дидины. Крик радости заполнил комнату, когда старушка опустилась на пол рядом с внучкой, сгребла ее в объятия и рыдала навзрыд, пока бедная девочка обводила помещение ничего непонимающим взглядом. Но Па тут же подвел меня к матери Дидины и наклонился надо мной, пока я поочередно поила ее Водой Смерти и Жизни, и убеждал умирающую женщину проснуться.

И она проснулась.

Последовавшие за этим вскрики радости стали еще громче. И признаюсь честно, мои глаза наполнились слезами, когда Дидина увидела маму и заговорила. Но нам с Па пришлось не обращать на них внимания, нам нужно было продолжать свое дело и разбудить Сфетник, Юлию и остальных.

И именно так мы смогли пробудить спящих мертвецов в замке Сильвиан.

Глава 36

Каким-то образом Па умудрился убедить всех в том, что это он разрушил проклятие.

Принц Василий произвел Па в графы в какой-то богом забытой деревушке в горной стране и то неохотно. Как я узнала, принц Василий был уверен, что Па не сделал ничего значительного для того, чтобы разрушить проклятие. Он хотел, чтобы все думали, что именно железные туфли помогли спасти принцесс. Но все знали, что именно Па спустился в Подземный мир в шапке-невидимке и вернулся с двенадцатью принцессами и тридцатью пропавшими людьми, так что Па считался разрушителем проклятия и получил возможность жениться на одной из принцесс. Даже учитывая, что принцессы знали, что их спасло мое обещание стать женой лорда Драгоса.

Я могла бы и обидеться из-за этого, но сам факт того, что теперь слышу, как черви ползают в земле и прорастают семена, что могу читать в темноте и чувствовать приближение дождя за много миль, и могу усыпить Михаса, да и кого захочу, простым взмахом руки — все это вполне похоже на награду. Тайна о моей второй личности и возрастающей силе хранится, как второе сердце, бьющееся медленно в груди.

И я бы все равно не смогла использовать награду, чтобы присоединиться к монастырю, ведь по сути, я стала языческой богиней.

Ну, на самом деле, не знаю, на сколько богиней я стала. Я пыталась косвенно выведать подробности у брата Космина, но гипотетический ответ на подобный вопрос меня не устраивает. И я стараюсь сделать так, чтобы эти мысли не мешали мне спать ночами.

Став графом, Па получил доход и земли. А я стала леди, что для меня означало продолжение пыток глупыми длинными платьями и туфлями на высоком каблуке. На самом деле все еще хуже: мне выщипали волосы возле лба и заставили носить атур³, и консорт-принцесса пыталась обучить меня вышиванию. Все это должно было стать благодарностью за пробуждение спящих — эту честь оставили мне — и за то, что я отправила герцогу Стирии флаконы с Водой Жизни и Смерти и тем самым предотвратила начало войны, по крайней мере, с этой стороны.

Я не очень понимаю, как могу воспринимать выщипывание волос на голове и вышивание в качестве благодарности.

Вышивания я избежала, сказав, что пишу о травах. Это было прекрасно, никто не собирался обсуждать со мной шелка, пока я старательно царапала свои велумы. А вот с выщипыванием придется жить.

Единственным плюсом моего нового статуса леди была личная служанка, которую я вечно использовала для переписки с Дидиной. Так как я теперь леди, то не могла быть ученицей брата Космина, но все равно училась у него каждый день. Просто мне не нужно было выполнять тот же объем работы.

Дидина проявила себя как верный друг в последующее время и стала моим верным соратником в неприязни к Лакриморе, не то что бы моя мачеха была злом во плоти. Но если ты кого-то отравила, даже для их блага, ты все равно остаешься отравителем. И может быть немножко злом.

Еще одним положительным моментом стало то, что мой статус был достаточно высок, чтобы заставить Марджит признаться, что именно она рассказала Па о моей первой шапке-невидимке, из-за чего он пришел украсть ее. К сожалению, так как мой статус в Верхнем мире напрямую зависел от Па, я не могла заставить его ответить за кражу. Так что я просто усыпила его на торжественном приеме, и он уснул, упав лицом в суп. Всего разок. Но это охладило мою злость.

Отилия вышла замуж за Армаса, даже несмотря на то, что он нарушил свое обещание и отправился в Подземный мир. Так как ему было семнадцать, или около того, когда он давал обещание, он решил, что может не держать его до конца, и об этом они спорили еще многие годы подряд.

Я хотела испытывать злость по отношению к Армасу за попытку убить Драгоса, но, в конце концов, не смогла. Для начала, он был очень благодарен мне за его спасение. Плюс, он был единственным, кто более-менее понимал, кем я стала в Подземном мире. Он довольно многое слышал, а потом я еще и вступилась за его душу. И наконец, мне все еще нужно было вести битву умов с Лакриморой, и просто не оставалось времени, чтобы злиться на кого-то еще.

Лакримора вышла замуж за Па на двойной церемонии, когда Отилия выходила за Армаса. Только половина принцесс смогла присутствовать на торжестве, потому что остальные уже были в пути в разные уголки мира, чтобы там выйти замуж за принцев. В том числе и Марикара, которая наконец-то собиралась стать женой герцога Стирии, и Тереза, которая отправилась домой с саксом Иосифом, даже после того, как она запротестовала, решив, что раз проклятия больше нет, она достойна большего.

Жаль. Мне казалось, что Лакримора и Иосиф достойны друг друга.

Мне нравились эти празднества в честь свадеб, по крайней мере, день свадьбы и начала вечера, пока Михас не попросил меня потанцевать с ним. С момента нашего возвращения он смотрел на меня глазами теленка, и мне хватало ума понять, что он рассчитывал, что в итоге сможет жениться на мне, просто потому что Па больше не смотрел на него с недовольством.

Но проблема в том, что Михас оказался смелым и стойким парнем, и после всего, что мы пережили вместе в Подземном мире, я могла бы поменять свое мнение о его привлекательности. И учитывая, что я не могла поддаваться на его ухаживание, не могла ему рассказать, что через пять лет вернусь в Тонос, из всех людей, только он мог бы понять, что произошло в тронном зале, после того как Па его покинул.

Но после всех усилий, что он приложил, чтобы помочь мне освободиться из Подземного мира, смог бы он понять, почему я съела тот гранат?

На приглашение потанцевать я ответила Михасу холодным отказом, и когда он попробовал последовать за мной, я спряталась за колонной и надела шапку-невидимку, которую всегда носила с собой, чтобы ее не украли. Я выскользнула на свежий воздух и отправилась к Маленькому Колодцу. Перегнувшись через край колодца, испачкав платье мхом и грязью, я вдохнула резкий, каменистый запах реки Алеты.

— Я бы потанцевала с тобой, если бы ты был здесь, — произнесла я в колодец.

Я представила, как уши змея дернулись от звука моего голоса в темноте.

— Ревека? — это Па звал меня. Я стянула шапку-невидимку с атура, чтобы он смог меня видеть. Моя вуаль представляла собой сущий кошмар, и я точно что-то погнула, но побег от Михаса того стоил. — Тебе стоит дать этому мальчишке, что пасет коров шанс.

Па ценил поступок Михаса не меньше, чем я.

— Он пасет овец, на самом деле, Па. И я не могу, — ответила я со всей честностью.

Па какое-то время молчал, решая, как задать свой вопрос.

— Ты… с тобой… в общем. Этот дьявол не обидел тебя, да? Я знаю, что не смог освободить тебя достаточно быстро. Но я не опоздал, да?

Какое-то время я просто смотрела вглубь Маленького Колодца, заметив, что Тьма зашевелилась в нем. Солнечный свет никогда не попадал туда и никогда не попадет. На протяжении всего дня крепостные стены и башни замка скрывают его своей тенью.

Он мог бы приходить ко мне в любое время, если бы хотел.

— Ревека? — позвал Па. — Я опоздал?

— Нет, Па, — ответила я мягко, хотя и ложью, — ты не опоздал.

— Хорошо, — ответил он с облегчением в голосе и обнял меня.

Я подумала, что правильное время он выбрал, чтобы начинать верить мне на слово, но оставила эти мысли. Мне безумно хотелось рассказать ему все, что произошло со мной в Подземном мире, но для этого никогда не будет подходящего случая.

— Я, пожалуй, еще подышу ночным воздухом, — ответила я и отправила его к его новоиспеченной жене. И поскорее. Потому что я услышала мягкую поступить на другом конце заднего двора и звук, с которым он снял шапку. Я повернулась.

Драгос был там, в своем прекрасном, человеческом обличье.

— Я услышал, как ты зовешь меня.

Я не могла сдержать улыбку, но пыталась, водя рукой по мху на Маленьком Колодце. Я стеснялась его, стеснялась спросить, не заметил ли он, что я на самом деле стала королевой Тоноса.

— И ты пришел, — сказала я, наконец, и между нами сломался лед. Стало проще общаться.

Много времени прошло, прежде чем я поняла, что он проклят, также сильно, как замок Сильвиан или принцессы. Он был несчастным монархом, запертым в теле змея в Подземном мире и в его человеческом обличье в Верхнем. Настоящий змей может это контролировать, значит, он не полностью змей. Его одиночество ощущалось физически. Его прошлое должно быть ключом к разгадке всего. И я уверена, что эта история начинается не с цветов сливы, плывущих по реке.

Интересно, какую жуткую смесь лжи и правды мне придется использовать, чтобы убедить его рассказать мне историю от начала до конца, с тех времен, когда он еще не жил в Подземном мире.

— Как поживает Тонос?

— Ждет тебя.

— Оу, ты заметил, да?

— Это было трудно не заметить. Души перестали пропадать, но целиком болезнь не исчезнет, пока ты не вернешься и не уделишь ей свое внимание, — он покачал головой как будто в изумлении. — Но пять лет она подождет.

Я не смогла сдержаться и расплылась в улыбке, обхватив себя руками.

— Пять лет до моего окончательного возвращения навсегда. Но я не говорила, что не буду приходить с визитом.

После этих слов небольшой сгусток Тьмы вокруг колодца замурчал, как кот. — Пять зерен. Пять дней? Я могу приходить в Тонос каждые пять день, если я ему нужна.

— Пять зерен, пять дней… почему бы и нет? — Драгос сидел на краю колодца и водил кончиками человеческих пальцев по выщербленным словам, оставленным заключенными.

— Почему бы и нет, — согласилась я. Мне казалось, лопну от надежды и удовольствия, так что решила сменить тему. — Знаешь, слухи об этом колодце очень любопытные. Вырезанные слова, по которым ты водишь пальцами, считаются проклятием турецких заключенных, которые выкопали колодец.

— Это не проклятие, это предупреждение. Тут сказано, что это врата в земли Повелителя Мертвых.

— А… о, так ты можешь это прочесть? Это на самом деле турецкий?

Он кивнул. Я попыталась сдержать улыбку, но она ускользнула от меня. Он не сможет скрывать свою личность вечно, особенно, если я буду навещать его каждые пять дней. Каждый раз мы будем разговаривать, и я буду приближаться к разгадке его личности.

А за пять лет? Пять лет это очень длинный срок. Достаточно времени, чтобы разгадать его секрет и разрушить проклятие.

Учитывая, что я смогла сделать для Сильвании всего за лето, думаю, будет не трудно.

Заметки

[

←1

]

Консорт-принцесса — супруга правящего короля, сама не являющаяся суверенным монархом в своем праве.

[

←2

]

Влад III Басараб, также известный как Влад Дра́кула и Влад Це́пеш — князь Валахии в 1448, 1456–1462 и 1476. Прототип заглавного персонажа в романе Брэма Стокера «Дракула». (прим. перев.)

[

←3

]

Атур — сложный женский головной убор на каркасе из китового уса, металла, накрахмаленного полотна или твёрдой бумаги. (прим. перев.)