Проклятие Усердия. Том 2

Глава 14

— К этому приложили руку все поколения магов рода, начиная с основателя… — Пробормотал Виктор, почувствовав пробуждение древних механизмов и артефактов, тут же начавших наращивать над поместьем массивный купол. Способный выдержать многодневный обстрел извне, этот высококлассный барьер мог немногим хуже удерживать что-то, запертое внутри. Небольшая подстраховка легендарного химеролога на случай бунта его «детишек», оказавшаяся очень кстати сегодня.

По ряду причин Бельвиосы уже давно отказались от химер, но что-то подсказало им не трогать эту часть барьера. И вряд ли это была лень, скорее уж холодный расчёт и оглядка на самые разные вероятности.

Слои купола пузырились, сверкали и наслаивались друг на друга, сплетаясь в цельный, монолитный и непрозрачный серебряный барьер. Меньше минуты потребуется для того, чтобы конструкт полностью завершился, а отец со своими товарищами получил возможность не сдерживаться. Впрочем, он уже мог бить во всю, ведь активация барьера была условным сигналом, указывающим на то, что все те, кого можно было спасти уже спасены, а на территории поместья остались только сильнейшие боевые маги… и Виктор, укрывающийся в своём «бункере».

— Но чёрта с два я буду просто так здесь сидеть! — Фыркнув, проклятый свернул восприятие, перевёл вершину башни в осадный режим и активировал традиционные системы наблюдения. От восприятия в таком буйстве маны всё равно не было толку, ведь находился проклятый отнюдь не в эпицентре, чтобы мочь отсеять помехи. Зато «Око Дарота» работало вполне себе сносно, транслируя изображение, формируемое сразу десятком вспыхнувших над поместьем магических глаз.

И картина, представшая перед Виктором, не радовала. Потерь среди группы боевых магов не было и не предвиделось, но и их успехи в уничтожении врага, мягко говоря, отсутствовали. Тварь собрала вокруг себя необычно много гнилой маны, взяв ту буквально из ниоткуда, и теперь останавливала даже серьёзнейшие атакующие заклинания пятого и шестого кругов. От окружающего сражающихся ландшафта уже не осталось практически ничего — лишь выжженная серая пустошь с неравномерно разбросанными вокруг кратерами и редкими обломками.

И если говорить честно, то напрямую помочь отцу Виктор не мог по двум причинам. Первая — артефакты просто неспособны были выдать такой уровень мощи. Вторая — этих артефактов там, где шло сражение, банально не осталось. Встроенные в стены зданий и укрытые под землёй, развернувшуюся схватку они не пережили. Ну а то, что осталось, располагалось слишком далеко. Атаковать было можно, но заклинание, летящее к цели с десяток секунд — это просто смешно. Защититься элементарно, а вероятность задеть союзника совсем не эфемерна.

Тем не менее, у проклятого был другой план. Материальный мир и изнанка были тесно связаны друг с другом, и концентрация маны в одном измерении соответствовала аналогичной концентрации с поправкой на коэффициент плотности маны в его отражении. Изнанка сама по себе была насыщена маной куда сильнее, так что там, где в материальном мире была, допустим, одна условная единица маны, на изнанке находилось пять единиц, занимающие тот же объём пространства. Для Виктора было очевидно, что марионетка неизвестного тёмного мага сейчас переводила ману с изнанки в материальный мир, чем и обуславливалась её «гнилость». Мана ведь не берётся из ниоткуда, но что живые мертвецы, что эта холодящая душу тварь становились всё сильнее — прецедент, для обычного мага или магического существа невозможный. Притом все они были физически мёртвыми, что отсылало нас к стремлению тёмных магов избавиться от обременяющей их телесной оболочки, видимо, не одной только болью им мешающей.

Так как можно было ослабить такого врага?

В моменте — никак, но на дистанции вариантов было в достатке. Первый шаг инициировал ещё сам граф, приказав поднять барьер сразу после завершения эвакуации людей. До тех пор, пока этот купол стоит, мана сквозь него будет проникать в смешных объёмах, практически незаметных. Почти газопроницаемость, но в отношении маны. Тем не менее, враг всё ещё мог черпать ману из пространства изнанки внутри купола, и именно этому собирался помешать Виктор, сделав второй шаг на этом пути. Как?

Устроив мана-шторм.

Облизав пересохшие губы, проклятый на секунду опустил веки, вдохнул — и резко выдохнул, распахнув глаза и принявшись за работу. Механизм образования шторма маны не был известен реципиенту точно так же, как любому другому адекватному магу. Но при этом ему с самого детства вдалбливали в голову правила, несоблюдение которых может привести к формированию этого скоротечного, но пагубного для подавляющего большинства магов явления. Маги до четвёртого круга включительно просто слепнут в таком шторме, а их заклинания разрушаются. Исключение — гении с безобразно мощным контролем, или те, кто догадывается плести заклинания в своём теле, а наружу выпускать уже готовый к напитке конструкт. Для отца, да и для его «гвардейцев», это проблемой никак не станет, в то время как марионетка тёмного мага просто не сможет столь же свободно черпать ману. А если он ещё и плотно взаимодействует с изнанкой, где мана-шторм тоже отразится, да ещё и многократно более сильный…

Тварь как минимум перестанет так активно наращивать силу, а как максимум — лишиться её части, потеряв возможность работать с изнанкой. Всё-таки люди независимо ни от чего оставались людьми, и проклятый надеялся на то, что даже самый тёмный маг не будет чувствовать себя в другом измерении как дома.

Артефакты на всей территории поместья активировались десятками и сотнями, выпуская заклинания в отчётливо прослеживаемой последовательности. Где-то это походило на выпущенные не к месту фейерверки, а где-то даже не нарушалась повисшая над зданиями мёртвая тишина: там заклинания резонировали и схлопывались, в противовес другой, полыхающей и беснующейся в небесах половине образуя полости, в которых маны практически не было. Виктор совсем недолго занимался этим саботажем высшей категории, прежде чем несколько подконтрольных ему артефактов просто перестали отвечать на команды и выпали из системы. И стоило этому только произойти, как началась цепная реакция: мана-шторм образовался противоположной части поместья от места боя, и грозил вскоре обрушиться на то волной небывалой мощи.

До последнего Виктор наблюдал за этим буйством неестественного происхождения, прежде чем последний из управляемых им глаз не смело, лишив сердце оборонительных систем поместья возможности смотреть вовне.

Теперь всё, что оставалось проклятому — это ждать и надеяться на лучшее…

Дюран ван Бельвиос с самого детства считался талантливейшим боевым магом своего поколения. Уже с двенадцати лет он демонстрировал успехи в спаррингах, обладая всем, что необходимо подлинному боевику. Интуитивное и осознанное видение картины боя, сверхбыстрая реакция, стремительное освоение всё новых и новых заклинаний, контроль и сила — Дюран демонстрировал своё превосходство везде и всюду.

Но даже так обогнать Дэймоса, своего старшего брата, он не мог.

Тот не был гением в боевой магии, но достиг подлинной вершины в сложнейших магических направлениях — артефакторике и алхимии, что в перспективе открывало ему дорогу к химерологии. Не столько магическому искусству, сколько науке, освоить которую на подобающем уровне было крайне, крайне сложно. С момента смерти основателя химерологи появлялись всего четырежды, а к тому моменту в роду не осталось ни одного. И Дэймос, старший сын главы рода, должен был стать им, дабы после возглавить фамилию и привести её к процветанию.

Дюран завидовал ему. Честолюбивый юноша, считавший себя гением, не мог принять превосходства даже самого близкого человека. Отрицательные эмоции захватили боевого мага, и толкали его вперёд так, как не могло ничто иное. А усугублялось это внешним давлением и борьбой за власть внутри рода, ибо желающих установить на вершине своего человека было достаточно много.

Тогда Дюран ван Бельвиос совершил самую большую ошибку в своей жизни: он закрыл глаза на приготовления своих «сторонников», не восприняв те всерьёз.

Впервые с момента получения Дэймосом ранга мастера артефакторики в его лаборатории прозвучал взрыв, а прибывшие на место маги, — слугам туда вход был заказан, — обнаружили молодого господина в ужаснейшем состоянии: его сердце маны было раздроблено на сотни кусков и фактически уничтожено. Будущий химеролог стал беспомощным инвалидом, в то время как Дюран фактически остался единственным претендентом на место следующего главы рода.

Этот сомнительный успех не принёс юноше ни счастья, ни удовлетворения, а несколькими годами позже Дюран и вовсе понял, что управление фамилией подавляет его потенциал и мешает развитию. Он был бойцом, а не управленцем.

И ярче всего он осознал это, оказавшись в гуще битвы, подобных которой в его долгой жизни ещё не было. Неизвестный, но крайне могущественный враг. Ставка — жизнь и всё, за что Бельвиосы сражались ещё сотню лет назад. И права отступить у него нет, ибо что бегство, что поражение сейчас поставят крест на Бельвиосах. Потерю города магам, может, и простят, но как самостоятельная сила они просто исчезнут.

А допустить подобное Дюран попросту не имел права.

Десятки подготовленных магами заклинаний в один миг расцвели в радиусе трёх сотен метров, напитываясь маной и формируя барьеры причудливой формы, а сорвавшиеся с их рук лучи, проходя через них, искажались, меняли направление и даже плотность потоков. В считанные секунды вокруг клубящейся в центре получившегося построения тьмы выросла полноценная сеть из способных рассечь всё и вся лучей, ограничивших манёвр врага и растерзавших все структуры, которые тот вольно или невольно создал вокруг себя. Над полем боя пронёсся злобный потусторонний вой: тварь, попытавшись шевельнуться, опалила кости о белоснежный луч.

— Сохраняем построение, дублируем контур для точечного удара!

Короткая команда одновременно и затихла, едва сорвавшись с языка главы рода, и была услышана теми, кому она предназначалась. Вновь закипела работа, и маги, мгновение назад выглядевшие так, словно только что закончили голыми руками тягать многотонные гранитные валуны, избавились ото всех признаков усталости. У них была задача и было чёткое понимание того, на что они способны. А возмущения своих тел, любящих сдаваться заранее, они умели очень хорошо и без последствий в моменте игнорировать. Да, после боя им будет худо, но в случае проигрыша или отступления «худо» затмится ужасом потери того, что они стремились защитить с малых лет.

И вновь в воздухе начали появляться геометрически сложные барьеры, выстраивающиеся в одним только магам понятную схему. Некротическая тварь к этому моменту уже уничтожила пару концентраторов первой волны, пусть и ценой некоторых повреждений лишних конечностей. А в том, что они именно лишние у людей к нынешнему моменту сомнений практически не было: нежить без страха жертвовала всем тем, что «наросло» на ней за время впитывания гнилостной маны. Две пары массивных и многосуставчатых костяных рук, хвост, крылья и массивные части костяной брони — всё это уже лежало на земле, обгорелое, потрескавшееся и, бесспорно, окончательно мёртвое.

Но беспокоили ли эти потери нежить? Ничуть. Это чудовище само, по своему желанию убирало всё, что кардинально отличало её от человека… и с каждой такой потерей движения сухого костяного тела становились всё увереннее, а последующие концентраторы уничтожались лишь быстрее. Дюран осознал, что если не ударить сейчас, то «потом» может и не быть. Моментально маг шестого круга перешёл от подготовки к действию, наспех залатав дыры в контуре и подсобив с этим менее сильным, пусть и зачастую более опытным товарищам.

А сразу после этого он ударил, вложив в тончайший луч столько сил, сколько только мог.

Стремительный и неуловимый, словно отблеск солнца в осколке стекла. Разрушительный, как сотни слившихся воедино вулканов, циклонов и гроз. Сверкающий на зависть всем святым и богам. Апогей мнимой простоты и реальной эффективности, заклинание, освоить которое у Дюрана вышло лишь тремя годами ранее. Все его союзники в этой битве, наполняя «Клеть Тысячи Граней» лучами, пользовались упрощённой его версией не ради экономии сил или практичности в моменте, вовсе нет. Просто они не могли иначе, в отличии от гениального главы рода, боевика, который похоронил свой талант много лет тому назад из-за досаднейшей ошибки…

Гнев пришёл в душу сильнейшего из Бельвиосов, и вместе с тем по белоснежному лучу пробежали алые отблески. В отличии от основного «тела» заклинания, алое свечение ползло неспешно, так что на момент удара оно преодолело лишь половину пути до врага.

Врага, который каким-то неведомым образом смог уклониться и сохранить то, что замещало неживой твари сердце маны. Луч прошёл тремя сантиметрами левее, после чего рванул в сторону и почти отсёк чудовищу руку. Отсёк — и двинулся в обратную сторону, всё так же стремясь поразить средоточие силы врага. Брошенные тем на свою защиту энергии бессильно растеклись перед неостановимым магическим клинком, — чем-то луч походил на оный, — и следующий удар лишил неживого головы вместе с частью плеча.

Но самая главная цель ускользнула вновь, и Дюран, разъярившись, ещё сильнее сконцентрировался на своём противнике. В алый окрасился уже весь луч, выпивающий силы со скоростью, способной за минуту «высушить» любого мага пятого круга. Контроль главы рода над этим оружием ослаб, но его разрушительная мощь только выросла: частичная деструктуризация приводила к отщеплению частиц горящего маной луча, которые ранили врага лишь немногим хуже основы.

Маги рода Бельвиосов, глядя на столь близкую победу, увеличили напор, стремясь лишить врага даже малейшего шанса не бегство. Они всецело положились на своё восприятие, сбоящее из-за активного применения заклинаний и начавшего успокаиваться мана-шторма — и это стало фатальной ошибкой, спусковым крючком для множества событий, наполнивших последующие секунды.

Алый луч впился в «сердце маны» неживого чудовища, мощь которого превзошла все мыслимые и немыслимые пределы, испарил плоть — и разбился на тысячи тончайших нитей, поглощённый огранённым чёрным бриллиантом размером с кулак. Драгоценность мгновенно впитала в себя тело и ману немёртвого, потускнела и упала на усыпанную пеплом землю.

Одновременно с тем воздух наполнил звон осыпающегося стекла, неистово засверкали тысячи отражённых солнц, сорвавших покров искусной засады, а появившиеся словно из ниоткуда новые действующие лица накинулись на группу поддержки главы рода Бельвиосов, связав тех боем. Боевые маги инстинктивно и моментально задействовали хорошо им известный репертуар, предназначенный для убийства людей, и воздух закипел от количества пронзающих его заклинаний.

А из грудной клетки Дюрана, больше прочих сосредоточенного на главном противнике, выросло охваченное алым пламенем лезвие. Нападавшие уже готовы были ликовать, да только в следующий же миг иллюзия тела графа распалась непроглядным ворохом обжигающих искр, из-за которых тут же вырвался целый град смертоносных серебрящихся магических снарядов. Избежавший смерти маг шестого круга обрушил страшный удар на новых врагов — людей в белых одеждах, во главе которых находилась хорошо ему известная женщина. Он видел её не единожды, и что самое главное — рядом с собственным сыном. Оттого и мотивации покончить с ней здесь и сейчас у главы рода было многократно больше: погибни он тут вместе со своими подчинёнными, и на судьбе Бельвиосов можно будет ставить крест. Ведь указать на предательницу будет просто-напросто некому…

Ещё не развеялась мана, извергнутая в ходе контратаки, а парные кинжалы Клариссы уже врубились в возведённые графом барьеры. Сам маг в эту секунду особым образом сложил руки, дополнив структуру заклинания своими собственными линиями жизни — и яростно крикнул. На долю мгновения установилась абсолютная тишина, предвещающая неминуемую бурю, а после по всем врагам до единого прошлась мощнейшая звуковая волна. Самые слабые из нападавших камнями полетели вниз, меньшая часть просто замешкалась, а сильнейшие продолжили наступление, не желая давать магу шестого круга возможность разорвать дистанцию и навязать им невыгодные условия боя.

Кларисса, осознав провал в неожиданной атаке, сложила руки так, словно готовясь натягивать невидимый лук. Затрещал воздух, взметнулись вверх длинные чёрные волосы, затрепетал под порывами мощнейшего ветра белоснежный плащ — и непокорные огненные всполохи сконцентрировались в её руках, превращаясь во внушительных размеров оружие. Стрела тоже возникла из ниоткуда, неистово запульсировала — и сорвалась, подталкиваемая такой же огненной тетивой. Скорость снаряда была такова, что взгляды всех присутствующих увидели лишь алый шлейф, исчезнувший спустя секунду. Но за ним можно было проследить, и увидеть, куда в конечном счёте попала стрела.

Дюран ван Бельвиос стоял на полупрозрачной платформе, широко расставив ноги и удерживая бьющийся в его изменившихся руках сгусток пламени. Серые глаза сверкали пугающим светом, а взгляд мага шестого круга пронзал, словно лезвие самого настоящего меча.

— Не думал, что когда-нибудь на это пойду. — Все слышали слова, но лицо мужчины оставалось холодным, отстранённым и застывшим, словно восковая маска. — Кто стоит за вами?

Нападавшие не ответили. Они, пользуясь возникшим перерывом, безо всяких слов, одними лишь ручными знаками общались друг с другом, прорабатывая следующую стратегию. Или, что будет куда вернее, пытались общаться, ведь раскинувшиеся повсюду сети маны графа были выброшены вовне не просто так: они искажали звуки и свет, лишая вирфортов и магов врага способности к общению друг с другом. Дюран же это заклинание из своего тайного арсенала контролировал, и потому мог решать, кто и что должен был услышать… и даже «говорить» чужими голосами, превращая одни звуки в другие. В руках мага, разум которого мог похвастать невероятными вычислительными способностями, это был сверхэффективный инструмент.

Особенно в горячке боя, избежать которого было невозможно.

Дюран бросил взгляд на сражающихся с попеременным успехом товарищей, и тогда же всё завертелось вновь. Нападавшие не понимали природы произошедших с графом изменений, и потому посчитали, что тот отвлёкся. Посчитали ошибочно, что стоило им двоих вирфортов четвёртого ранга и одного пятого: все они понадеялись на товарищей, «обсудив» с ними план. Дюран сконцентрировался именно на них, позволив остальным считать, будто никакой звуковой ловушки нет вовсе, а с простым искажением они успешно и без проблем справились.

Изуродованные, иссечённые и обожжённые тела полетели вниз, а Дюран, нарушая все мыслимые и немыслимые постулаты магического боя, ринулся вперёд, на ходу окружая себя барьерами и подделками под оные. На один из таких наткнулся первый оказавшийся на его пути вирфорт, попытавшийся пробиться через защиту мага — и лицом к лицу встретившийся с раскрывшимся вихрем воздушных лезвий. Смерть от ран могучему воину не грозила, но и продолжать бой с исполосованными руками и единственным залитым кровью глазом он едва ли мог.

А Кларисса тем временем вновь натянула тетиву, начав выпускать снаряды один за другим. В голой мощи она не могла соперничать с магом шестого круга, но при поддержке союзников победа была высоковероятна. Правда, вероятность эта падала вместе с каждым новым устремляющимся к земле телом в белоснежных одеждах, но никто и не рассчитывал выйти из этой битвы без потерь.

Очередная стычка с вставшим на пути мага вирфортом закончилась относительной победой последнего: он остановил графа, вынудив того отступить и разразиться градом куда как более понятных заклинаний. Всего на разного рода ловушках и иллюзиях нападавшие лишились семерых человек, и потому для выживших схватка перестала быть просто заданием. Они лишились если не друзей, то товарищей, и теперь жаждали отмщения.

Кровь за кровь даже в том случае, если напали они, а не на них.

Первый обильно усиленный маной выпад Дюран отразил при помощи особым образом извернувшихся барьеров, смазавших атаку и в итоге увёдших её в сторону. Урон от второго по счёту, но не по очерёдности удара удалось размазать по всем действующим внешним барьерам, но уже третий прорубил в обороне мага брешь, куда незамедлительно попытались ударить дожидавшиеся момента противники. Но стоило им только приблизиться, как удерживающий брешь копейщик неистово заорал, отпустил своё оружие и начал хлопать себя ладонями по лицу. Но эти его попытки не несли в себе никакого смысла, так как в физическом смысле несчастный был здоровее быка. До той поры, пока удовлетворённый результатами ментального воздействия граф не оставил в груди вирфорта аккуратную дырку с яблоко размером.

— Ублюдок!..

Слетевший с нарезки мечник бросил всякие попытки продавить барьеры мага в соответствии с планом, начав атаковать хаотично, со всей силы и прикладывая максимум усилий. Вот только с его четвёртым рангом это было не столько бесполезно, сколько опасно. Огромная разница в силах и навыках сыграла с вирфортом злую шутку, и ответом на очередной его удар стал своевременно подставленный барьер-ловушка, схлопнувшийся вместе с правой рукой обидчика своего создателя.

Конечно же, остальные нападавшие времени тоже не теряли, и даже добились определённых успехов: сразу после того, как мечник лишился руки, на предплечье Дюрана расцвёл алый цветок: нанесённый зазубренным лезвием удар пропорол плоть и пустил магу кровь, после чего надёжное оружие зажало барьерами и разбило на десяток осколков. Сам же нападавший несмотря на достигнутый успех был вынужден отступить к своим магам, которые даже забывали дышать от напряжения. Слишком часто им приходилось создавать всё новые ступени под ногами вирфортов, неспособных сражаться в воздухе своими силами. Слишком часто эти ступени разбивались силами графа, и маги нападавших вынужденно делали одну и ту же работу дважды, выжимая из себя последние соки и обливаясь кровавыми слезами от чрезмерной нагрузки.

В то же время совсем недалеко, в двух километрах от бывшего крыла лекарей, из башни выбрался Виктор ван Бельвиос, ощутивший исчезновение источника главной угрозы и завершение искусственного мана-шторма…