Проклятье Дэйнов

Из нас только Коттон проявлял энтузиазм. Его лицо, от лба до ямочки на подбородке, напоминало лицо конферансье, который приготовил для публики замечательный сюрприз. Вернон поглядывал на него скептически, Фини-с отвращением, Ролли-равнодушно, а я-поскольку мне было невдомек, зачем мы пришли, - наверное, с любопытством.

Оказалось, что мы пришли обыскивать дом. Но занимался делом лишь Коттон, другие в основном делали вид, что помогают ему. Дом был маленький. На первом этаже к кухне примыкала всего одна комната, и еще одна-неотделанная спальня-находилась на втором. По счетам от бакалейщиков и налоговой квитанции в ящике стола я узнал, что дом принадлежит Харви Уиддену. Это был тот самый дюжий, медлительный человек, который видел с Габриэлой неизвестного.

Внизу мы ничего интересного не обнаружили и поднялись на второй этаж. Через десять минут там кое-что нашлось. Ролли вытащил это кое-что из-под матраца. Небольшой плоский сверток в белом льняном полотенце.

Коттон опустил конец матраца-он его держал, чтобы Ролли было удобнее шарить, - и мы все столпились вокруг них. Вернон взял у помощника шерифа сверток и развернул на кровати. Там оказалась пачка шпилек, кружевной платочек, серебряная щетка для волос, гребень с гравировкой "Г-Д-Л-" и пара черных лайковых перчаток, маленьких, явно женских.

Я был изумлен больше других.

- Г-Д-Л-, - сказал я, чтобы хоть что-то сказать, - это, видимо, Габриэла, среднюю букву-не знаю, Леггет. Девичья фамилия миссис Коллинсон.

- Вы правы. Так оно и есть, - с торжеством сказал Коттон.

В дверях раздался хриплый бас:

- Где ордер на обыск А если его нет, какого черта вы здесь делаете Это называется кража со взломом, сами прекрасно знаете.

В дверях стоял Харви Уидден. Его массивная фигура в желтом макинтоше загородила весь проем. Тяжелое лицо было хмурым, злым.

- Уидден. - .-начал Вернон.

- Это он. - .-завопил начальник участка и, откинув полу плаща, выхватил пистолет.

Он выстрелил, но я успел толкнуть его под руку. Пуля ушла в стену.

Злость на лице Уиддена сменилась удивлением. Он отскочил назад и бросился вниз по лестнице. Коттон, пошатнувшийся от толчка, выпрямился, обругал меня и побежал за Уидденом. Вернон, Фини и Ролли молча смотрели им вслед.

- Люблю спортивные игры, - сказал я. - Но пока ничего не понимаю. Что происходит

Никто не ответил.

- Эти щетка и гребень, - продолжал я, - лежали на столе миссис Коллинсон, когда мы с Ролли обыскивали ее дом.

Не отрывая взгляда от дверей, помощник шерифа неуверенно кивнул. Никакого шума с улицы не доносилось.

- У Коттона что, особые причины гадить Уиддену. спросил я.

- Друзьями их не назовешь, - ответил шериф. Я и сам это понял. - Что будем делать, Вернон

Окружной прокурор отвел глаза от двери, завернул вещи снова в полотенце и сунул сверток в карман.

- Пошли, - резко бросил он и затопал вниз по лестнице.

Парадная дверь была настежь. Коттона и Уиддена не было ни слышно, ни видно. У ворот под дождем мок "Форд" Уиддена. Мы влезли в него. Вернон сел за руль и повел машину к дому в бухте. Там мы долго стучали в дверь; наконец ее открыл старик в заношенном белье-шериф оставил его сторожем.

Коттон, как рассказывал нам старик, приходил сюда в восемь часов вечера, чтобы снова осмотреть дом. А с какой стати он, сторож, должен следить за начальником полиции В общем, Коттону никто не мешал, но тот вроде бы ничего из имущества не взял, хотя кто его там знает.

Вернон и Фини устроили старику взбучку, и мы поехали назад в Кесаду.

На заднем сиденье рядом со мной сидел Ролли.

- Что из себя представляет этот Уидден-спросил я его. - И что нужно от него Коттону

- Ну, во-первых, у Харви дурная репутация-был замешан в контрабанде ромом, когда она здесь процветала, да и вообще, время от времени влипает в истории.

- Понятно. А во-вторых

Помощник шерифа нахмурился, запнулся, подыскивая слова, но тут машина остановилась на углу темной улицы у обвитого виноградной лозой коттеджа. Окружной прокурор повел нас на крыльцо и позвонил.

Через некоторое время сверху донесся женский голос:

- Кто там

Чтобы увидеть его владелицу, нам пришлось спуститься на нижние ступеньки-у окна на втором этаже стояла миссис Коттон.

- Дик не вернулся-спросил ее окружной прокурор.

- Нет еще, мистер Вернон. Я уже беспокоюсь. Секундочку, я вам открою.

- Не надо, - сказал он. - Мы торопимся.

- Ради Бога, подождите, - она исчезла в доме.

Через несколько секунд парадная дверь открылась. Голубые глаза миссис Коттон казались темными, она волновалась. На ней был розовый купальный халат.

- Не стоило трудиться, - сказал окружной прокурор, когда мы вошли в прихожую. - Ничего особенного. Мы с ним разминулись, и я просто хотел узнать, не вернулся ли он домой. Все в порядке.

- Он. - .-Ее пальцы теребили складки халата на плоской груди. - Он не... не за Харви охотится... Харви Уидденом

- Да, - сказал Вернон, не глядя на нее, и на этот раз даже не оскалил зубы. Фини и Ролли тоже держались натянуто.

Щеки миссис Коттон залила краска. Нижняя губа дрожала, мешая говорить:

- Не верьте ему, мистер Вернон. Ни единому слову не верьте. Харви не имеет никакого касательства к Коллинсонам. Дик хочет его оговорить. А Харви тут ни при чем.

Вернон смотрел себе под ноги и молчал. Фини и Ролли мрачно разглядывали через открытую дверь прихожей дождливую темень. Никто не открывал рта.

- Ни при чем-Я вложил в вопрос куда больше сомнений, чем у меня было на самом деле.

- Да! - крикнула она, поворачиваясь ко мне. - Он просто не мог. Не имел возможности. - Лицо ее побледнело, в глазах появилась безысходность. - В ту ночь он был у меня... всю ночь... с семи вечера и до рассвета.

- А где находился муж

- В городе, у матери.

- Дайте мне адрес.

Она сказала адрес на Нои-стрит.

- А кто-нибудь...

- Хватит, пошли, - вмешался шериф, все еще не отрывая глаз от дождя. - Вам что, мало

Миссис Коттон снова повернулась к окружному прокурору и вцепилась ему в рукав.

- Не рассказывайте никому, мистер Вернон, ладно. взмолилась она. - Не знаю, что сделаю, если все раскроется. Вам-то я должна была сказать, чтобы он не свалил вину на Харви. Пожалуйста, никому не рассказывайте, очень прошу.

Окружной прокурор дал клятву, что ни при каких обстоятельствах ни один из нас не проговорится, а шериф с помощником, покраснев, энергично закивали.

Но когда мы сели в машину, они забыли про смущение и снова превратились в полицейских ищеек. Через десять минут эти ищейки уже рассудили, что в пятницу вечером Коттон ни к какой матери в Сан-Франциско не поехал, а остался здесь, убил Коллинсона, потом скатал в город, чтобы позвонить Фицстивену и опустить письмо, вернулся и похитил Габриэлу; и с самого начала он фабриковал улики против Уиддена, с которым давно был не в ладах, так как подозревал его в связи с женой, о чем, кстати, вся Кесада давно знала.

Шериф, чье благородство только что помешало мне расспросить миссис Коттон поподробнее, теперь ржал.

- Дела! - хохотал он. - Дик мухлюет с уликами, а Харви добывает себе алиби в его постели. Ну и физиономия у него будет, когда мы это выложим. Давайте отыщем его прямо сейчас.

- Не торопитесь, - посоветовал я. - Сначала выясним про поездку в Сан-Франциско. С нас не убудет. Пока против него есть только одно-попытка ложно обвинить Уиддена. Убийца и похититель вряд ли бы наделал столько глупостей.

Фини нахмурился и стал защищать свою версию:

- А может, ему больше всего на свете хотелось подложить свинью Харви

- Все может быть, - сказал я. - Но лучше сейчас его не трогать и посмотреть, что он выкинет.

Фини был против. Ему не терпелось тут же сцапать начальника полиции, но Вернон нехотя поддержал меня. Мы высадили Ролли у его дома и вернулись в гостиницу.

В номере я заказал разговор со своим агентством в Сан. Франциско. Пока я ждал звонка, в дверь постучали. На пороге стоял Джек Сантос в пижаме, халате и тапочках.

- Хорошо прокатились-спросил он позевывая.

- Отлично.

- Что-нибудь свеженькое привезли

- Только по секрету, не для печати-Коттон решил свалить вину на любовника жены и уже сфабриковал улики. А остальные большие люди думают, что Коттон как раз сам и провернул все дела.

- Теперь уж они точно попадут на первую страницу-. Сантос сел в ноги кровати и задымил сигаретой. - Кстати, вы не слышали, что Фини был соперником Коттона в борьбе за руку и сердце почтовой красотки, но она выбрала начальника полиции-ямочка на подбородке одержала победу над усами.

- Не слышал, - признался я. - Ну и что

- Откуда мне знать Парень из гаража рассказал.

- А давно

- Давно ли они соперничали Около двух лет назад.

Раздался звонок, и я сказал Филду-ночному дежурному в агентстве, - чтобы он распорядился навести справки о визите Коттона на Нои-стрит. Пока я разговаривал, Сантос зевнул и ушел. Закончив, я лег спать.

9. ЗА ТУПЫМ МЫСОМ

На другое утро телефон разбудил меня около десяти. Звонил Мики Линехан из Сан-Франциско: Коттон приехал к матери в субботу утром, между семью и половиной восьмого. Проспал пять или шесть часов-матери сказал, что всю ночь подстерегал взломщика, - а в шесть вечера уехал домой.

Когда я спустился в вестибюль, Коттон как раз вошел с улицы. Глаза у него были воспаленные, вид усталый, но по-прежнему решительный.

- Поймали Уиддена-спросил я.

- Нет, черт его побери, не поймал. Слушайте, хоть он и сбег, хорошо, что вы толкнули меня под руку. Я... Сгоряча, бывает, совсем разум теряешь.

- Ну да. На обратной дороге мы заезжали к вам домой. Узнать, что с вами.

- Я еще не был дома, - сказал он. - Всю ночь охотился за этим подлецом. А где Вернон и Фини

- Подушки давят. Вам бы тоже не мешало поспать. Если что-я вам позвоню.

Он отправился домой. Я пошел в кафе завтракать. Пока я сидел там, пришел Вернон. Он получил телеграммы из полицейского отделения Сан-Франциско и из конторы шерифа округа Марин, подтверждавшие алиби Фицстивена.

- Есть сообщение о Коттоне, - сказал я. - Он приехал к матери в семь или начале восьмого утра в субботу и уехал в шесть часов вечера.

- В семь или начале восьмого-Вернону сообщение не понравилось. Если полицейский в это время был в Сан. Франциско, вряд ли он похитил Габриэлу. - Вы уверены

- Нет, но более надежными сведениями пока не располагаем. А вот и Фицстивен. - Через дверь кафе я увидел худую спину романиста перед стойкой портье. - Извините, я сейчас.

Я вышел, привел к нашему столику Фицстивена и представил его прокурору. Вернон встал, чтобы пожать ему руку, но был рассеян-видимо, его занимал сейчас один Коттон. Фицстивен сказал, что позавтракал перед отъездом из города, и заказал только чашку кофе. Тут меня позвали к телефону.

Голос Коттона, но настолько взволнованный, что я его едва узнал:

- Ради Бога, берите Вернона и Фини и давайте сюда.

- Что случилось-спросил я.

- Скорее! Тут страшное дело. Скорее! - прокричал он и повесил трубку.

Я вернулся к столику и рассказал о разговоре Вернону. Он вскочил, опрокинув кофе Фицстивена. Фицстивен тоже встал и нерешительно посмотрел на меня.

- Поехали, - пригласил я его. - Может быть, одна из тех историй, которые вам так нравятся.

Машина Фицстивена стояла перед гостиницей. До дома полицейского было всего восемь кварталов. Парадная дверь оказалась открытой. Вернон постучал в косяк на ходу, приглашения мы дожидаться не стали.

Коттон встретил нас в передней. Глаза у него были круглы и налиты кровью, лицо-застывшее и белое, как мрамор. Он попытался что-то сказать, но слова не проходили сквозь стиснутые зубы. Кулаком, сжимавшим коричневую бумажку, он показал за спину, на дверь.

Через дверной проем мы увидели миссис Коттон. Она лежала на синем ковре. На ней было голубое платье. Горло. в темных кровоподтеках. Губы и вывалившийся, распухший язык были темнее кровоподтеков. Глаза, широко раскрытые, выпученные, завалились под лоб-мертвые глаза. Я прикоснулся к руке, она была еще теплая.

Коттон вошел за нами в комнату, сжимая в кулаке коричневую бумажку. Это был неровно оторванный кусок оберточной бумаги, с обеих сторон исписанный нервными, торопливыми карандашными каракулями. Карандаш был мягче, чем на записке, полученной Фицстивеном, а бумага темнее.

Коттон стоял рядом со мной. Я взял у него бумажку и быстро прочел, пропуская ненужные слова:

"Ночью пришел Уидден... сказал, что муж за ним гонится... свалил на него убийство Коллинсона... я спрятала его на чердаке... говорит, если не скажу, что он был здесь в пятницу ночью, он пропал... если не скажу... его повесят... когда пришел мистер Вернон, Харви сказал: убью, если не скажешь... я так и сказала... но в ту ночь его здесь не было... я тогда не знала, что он виноват... потом сказал... пробовал увезти ее в четверг ночью... муж чуть не поймал его... пришел к нам в отделение после того, как Коллинсон отправил телеграмму, и прочел ее... пошел за ним и убил... уехал в Сан-Франциско, пил там... решил все равно похитить... позвонил человеку, который ее знал, чтобы выведать, с кого требовать деньги... был пьяный, толком говорить не мог... написал письмо и приехал обратно... повстречал ее на дороге... отвез за Тупой мыс, там бутлегеры раньше прятали ром... плыть на лодке... боюсь, что убьет меня... запер на чердаке... пишу, пока он внизу собирает еду... убийца... не буду ему помогать... Дейзи Коттон".

Пока я читал, пришел шериф и Ролли. Лицо у шерифа было такое же белое и застывшее, как у Коттона.

Вернон оскалил зубы и зарычал Коттону:

- Это вы писали...

Фини выхватил у меня бумажку, взглянул на нее, помотал головой и хрипло сказал:

- Нет, это ее рука, точно.

Коттон лепетал:

- Нет, клянусь Богом, не я. Пакет я ему подбросил, признаю, но это все. Пришел домой, она лежит мертвая. Клянусь Богом!

- Где вы были в пятницу ночью-спросил Вернон.

- Здесь, следил за домом. Я думал... я думал, он сюда... Но в ту ночь его здесь не было. Я караулил до рассвета, а потом уехал в город. Я не...

Последние его слова заглушил рев шерифа. Шериф махал запиской покойницы. Он ревел:

- За Тупым мысом! Чего мы ждем

Он кинулся из дома, мы за ним. Ролли повез Коттона к берегу на своей машине. Вернон, шериф и я поехали с Фицстивеном. Всю недолгую дорогу шериф плакал, и слезы капали на пистолет, лежавший у него на коленях.

На пристани мы пересели на бело-зеленый катер, которым правил румяный русоволосый парень по имени Тим. Тим сказал, что тайных бутлеровских складов под Тупым мысом не знает, но если там есть такой, он найдет. Катер у него шел с хорошей скоростью, но Финни и Коттону этого было мало. Они стояли на носу с пистолетами наготове, напряженно смотрели вперед и каждую минуту кричали ему, чтобы он прибавил.

Через полчаса мы обогнули закругленный выступ, звавшийся Тупым мысом, и Тим, сбросив скорость, повел катер ближе к высоким, острым камням, тянувшимся по самому урезу воды. Теперь мы смотрели во все глаза-глаза скоро заболели от напряжения и от полуденного солнца, но мы продолжали смотреть. Два раза скалы на берегу расступались, и мы видели бухточки, с надеждой заходили туда, но обнаруживали, что это тупики, что они никуда не ведут и тайников тут быть не может.

Третья бухточка выглядела еще безнадежней, но теперь, когда Тупой мыс остался довольно далеко позади, нельзя было пропускать ничего. Мы вошли в бухточку, но, приблизившись к берегу, решили, что она тоже глухая, и велели Тиму двигаться дальше. Пока паренек разворачивал катер, нас отнесло еще на метр в глубину бухты.

Коттон перегнулся на носу и закричал:

- Вот оно.

Он показывал пистолетом на берег бухточки. Катер снесло еще на полметра. Вытянув шеи, мы разглядели, что сбоку от нас вовсе не берег, а высокий, узкий, зазубренный выступ скалы, отделенный от берега несколькими метрами воды.

- Правь туда, - скомандовал Фини.

Тим, нахмурясь, поглядел на воду, помешкал и ответил:

- Не пройдем.

В подтверждение его слов катер с неприятным скрежетом вдруг задрожал у нас под ногами.

- Какого черта-рявкнул шериф. - Правь туда.

Тим взглянул на разъяренное лицо шерифа и подчинился.

Катер опять задрожал, только сильнее, и теперь, кроме скрежета, под днищем послышался такой звук, будто что-то рвалось; однако мы прошли в горло и повернули за каменный выступ. Мы оказались в клиновидном кармане, метров семь шириной у входа и примерно двадцать пять длиной, огражденном каменными стенами и недосягаемым с сушипроникнуть сюда можно было только так, как мы, с моря. Вода (которая еще держала нас, но быстро набиралась в катер) покрывала лишь треть длины кармана. Остальные две трети были покрыты белым песком. На песке лежала маленькая лодка, наполовину вытащенная из воды. Пустая. Ни души кругом. И укрытия, кажется, никакого. Зато были следы на песке, большие и маленькие, а кроме того, пустые консервные банки и кострище.

- Его, - сказал Ролли, кивнув на лодку.

Наш катер уткнулся в берег рядом с ней. Мы спрыгнули и, брызгая, бросились на сушу-Коттон первым, остальные за ним, цепью. Вдруг, словно из-под земли, в дальнем углу появился Харви Уидден с винтовкой в руках.

На лице его были написаны гнев и крайнее изумление; то же самое прозвучало в голосе:

- Ах ты, подлая скотина. - .-Остальное заглушил выстрел его винтовки.

Коттон бросился на бок. Пуля миновала полицейского, просвистела между мной и Фицстивеном, задев поле его шляпы, и ударилась в камни у нас за спиной. Четыре наших пистолета ответили одновременно, и некоторые. не по одному разу.

Уидден повалился навзничь. Когда мы подошли к нему, он был мертв-три пули в груди, одна в голове.

Мы нашли Габриэлу Коллинсон: она сидела забившись в нору-длинную треугольную пещеру с узким горлом; лаз был расположен в каменной стене под таким углом, что с берега не разглядишь. Там были одеяла, настланные поверх кучи сухих водорослей, консервы, керосиновый фонарь и еще одна винтовка.

Маленькое личико Габриэлы горело, а голос охрип: она простудилась. Вначале она была так напугана, что не могла связно говорить и не узнала ни Фицстивена, ни меня.

Катер наш вышел из строя. Лодка Уиддена могла безопасно увезти через прибой не больше трех человек. Тим и Ролли отправились на ней в Кесаду, за судном побольше. Туда и обратно-полтора часа. Пока их не было, мы занимались Габриэлой, успокаивали ее, убеждали, что с ней друзья, что теперь ей нечего бояться. Испуг в ее глазах постепенно проходил, дышать она стала спокойнее, и ногти уже не так вонзались в ладони. Через час начала отвечать на вопросы.

Она сказала, что ничего не знает о попытке Уиддена похитить ее в четверг ночью и о телеграмме, которую послал мне Эрик. В пятницу она просидела всю ночь, дожидаясь его с прогулки, а когда рассвело, в отчаянии пустилась на поиски. И нашла-как я. После этого она вернулась в дом и попыталась покончить с собой, чтобы положить конец проклятью.

- Два раза пробовала, - прошептала она, - и не сумела. Не сумела. Струсила. Не могла в себя целиться. В первый раз я попробовала стрелять в висок, а потом в грудь, но не хватило смелости. Оба раза я отдергивала пистолет перед выстрелом. А после второго раза уже и пробовать боялась.

Тогда она переоделась-сняла вечернее платье, перепачканное и порванное во время поисков, - и уехала из дому. Она не сказала, куда собиралась поехать. По-видимому, сама не знала. Может быть, никуда конкретно и не собиралась-просто уехала из того места, где "проклятье" настигло мужа.

Она успела проехать совсем немного, когда увидела встречную машину, которую вел человек, привезший ее сюда. Он поставил свою машину поперек дороги, преградил путь. Чтобы избежать столкновения, она свернула и налетела на дерево-и больше ничего не помнит до той минуты, когда проснулась в пещере. Так она и просидела в ней до сих пор. Почти все время одна. Ни сил, ни смелости, чтобы уплыть, у нее не нашлось, а другого пути отсюда не было.

Человек этот ничего не объяснял, ни о чем не спрашивал, да и не разговаривал почти-только: "Вот еда", или "Пока не привезу воды, будете обходиться томатами из банок", или еще что-нибудь в таком же роде. Насколько она помнит, прежде он ей не встречался. Имени его не знает. Это был единственный человек, которого она видела после смерти мужа.

- Как он к вам обращался-спросил я. - Миссис Картер или миссис Коллинсон

Она задумчиво нахмурилась, потом покачала головой:

- Мне кажется, он ни разу не назвал меня по имени. Да и не разговаривал со мной без особой нужды. Я почти все время была одна.

- Сколько времени он здесь провел в последний раз

- Приплыл перед рассветом. Меня разбудила лодка.

- Вы уверены Это важно. Вы уверены, что он здесь с рассвета

- Да.

Я сидел перед ней на корточках. Коттон стоял слева от меня, рядом с шерифом. Я поднял глаза на полицейского:

- Получается, что это вы, Коттон. В двенадцатом часу, когда мы увидели вашу жену, она была еще теплая.

Он выпучил на меня глаза и произнес запинаясь:

- Что Что вы сказали

Я услышал, как справа от меня Вернон лязгнул зубами.

Я сказал:

- Ваша жена боялась, что Уидден ее убьет, и написала записку. Но он ее не убивал. Он с раннего утра был здесь. Вы нашли записку и выяснили, что они были чересчур дружны. Ну и что вы после этого сделали

- Это вранье! - крикнул он. - Тут ни слова правды. Я увидел ее уже мертвую. Я не...

- Вы ее убили! - рявкнул у меня над головой Вернон-. Вы ее задушили в расчете на то, что после записки подозрение падет на Уиддена.

- Это вранье! - снова крикнул полицейский и сделал ошибку, потянувшись к пистолету.

Фини ударил полицейского по голове и защелкнул на нем наручники раньше, чем тот успел подняться.

10. АПЕЛЬСИН

- Все нелепо, - сказал я. - Полная галиматья. Когда мы схватим этого человека-мужчину или женщину, окажется, что он ненормальный и ждет его не эшафот, а желтый дом.

- Очень характерно для вас, - ответил Оуин Фицстивен. - Вы растеряны, ошеломлены, обескуражены. Признаете, что столкнулись с мастером, ищете преступника, который умнее вас Да ни за что. Он вас перехитрил, следовательно, он идиот или сумасшедший. Ну, ей-богу же. Эта оценка и вам ведь не льстит.

- Но он должен быть ненормальным, - настаивал я-. Смотрите: Мейен женится...

- Вы что, - спросил он с отвращением, - снова будете декламировать вашу сагу

- У вас непоседливый ум. В этом деле непоседливость мешает. Развлекая себя интересными мыслями, преступника не поймаешь. Надо сесть, разложить все собранные факты и крутить их, крутить, пока они не сцепятся.

- Ваша метода-вы и мучайтесь, - ответил он. - Но почему я должен страдать-убейте, не понимаю. Вчера вечером вы воспроизвели сказание о Мейене-Леггете-Коллинсоне раз пять во всех подробностях. И сегодня с завтрака ничем другим не занимались. С меня хватит. Нельзя превращать тайны в такое занудство.

- Черт возьми, после того, как вы отправились на боковую, я просидел еще полночи и пересказывал всю историю самому себе. Надо крутить ее и крутить, мой милый, пока все не сцепится.

- Мне больше нравится школа Ника Картера. Неужели ни одна догадка не забрезжила у вас после этого кручения

- Да, одна догадка появилась. Вернон и Фини напрасно решили, что Коттон помогал Уиддену в похищении, а потом его предал. По их мнению, Коттон составил план и убедил Уиддена выполнить черную работу, а сам прикрывал его, пользуясь своим официальным положением. Коллинсон помешал их затее и был убит. Тогда Коттон заставил жену написать записку, - это, и в самом деле, липа, написано под диктовку, - убил жену и навел нас на Уиддена. Коттон первым выскочил на берег, когда мы поплыли к убежищу-чтобы Уидден наверняка был убит при задержании и не успел заговорить.

Фицстивен провел длинными пальцами по рыжеватым волосам и спросил:

- Вы не считаете, что Коттоном могла двигать ревность

- Могла. Но чего ради Уидден стал бы плясать под его дудку Да и как такой расклад согласуется с делами в Храме

- А вы уверены, - спросил Фицстивен, - что не напрасно ищете между ними связь

- Уверен. В течение нескольких недель убиты отец Габриэлы, врач и муж-все самые близкие люди. Для меня этого достаточно, чтобы искать связь. Если вам нужны еще звенья, могу указать. Аптон и Рапперт, очевидные виновники первой трагедии, были убиты. Холдорн, виновник второй, был убит. Уидден-третьей, был убит. Миссис Леггет убила мужа; Коттон, по-видимому, убил жену; и Холдорн убил бы свою, если бы я не помешал. Габриэлу в детстве заставили убить мать; служанку Габриэлы заставили убить Риза и натравили на меня. Леггет оставил письмо, объяснявшее. не вполне удовлетворительно-все события, и был убит. То же самое произошло с миссис Коттон. Назовите любую из этих пар совпадением. Назовите любые две пары совпадениями. И все равно за этим виден человек, который действует по одной излюбленной схеме...

Фицстивен задумчиво посмотрел на меня и согласился:

- Звучит убедительно. В самом деле, кажется, что действовал один ум.

- Свихнувшийся.

- Вам угодно настаивать на этом-сказал он. - Но даже у вашего свихнувшегося должны быть мотивы.

- Почему

- Ну что за гнусный способ рассуждений, - сказал он с добродушной улыбкой. - Если его мотивы не связаны с Габриэлой, почему преступления с ней связаны

- А мы не знаем, все ли они с ней связаны, - возразил я. - Мы знаем только о тех, которые связаны.

Он улыбнулся и сказал:

- Хлебом не корми, дай поспорить.

Я ответил:

- С другой стороны, преступления этого ненормального могут быть связаны с Габриэлой потому, что он с ней связан.

Серые глаза Фицстивена снова сделались сонными, он поджал губы и поглядел на дверь, отделявшую мою комнату от комнаты Габриэлы.

- Хорошо, - сказал он, снова повернувшись ко мне-. Кто же этот маньяк, близкий Габриэле

- Самый ненормальный и самый близкий Габриэле человек-это сама Габриэла.

Фицстивен встал, прошел через всю комнату-я сидел на кровати-и торжественно потряс мне руку.

- Вы несравненны, - сказал он. - Вы меня изумляете. Потеете по ночам Высуньте язык и скажите: "А-а".

- Предположим, - начал я, но тут в мою дверь тихонько постучали из коридора.

Я поднялся и открыл дверь. В коридоре стоял человек в мятом черном костюме, худой, моих лет и роста. Он робко смотрел на меня карими глазками и тяжело дышал носом. нос был в красных прожилках.

- Вы меня знаете, - виновато начал он.

- Да. - Я представил его Фицстивену: - Это Том Финк, один из помощников Холдорна в Храме Святого Грааля.

Укоризненно взглянув на меня, Финк стащил с головы мятую шляпу, прошел в другой конец комнаты и пожал руку Фицстивену. После этого он вернулся ко мне и сказал:

- Я пришел сообщить вам одну вещь.

- Да

Он мялся и вертел в руках шляпу. Я моргнул Фицстивену и вышел с Финком в коридор. Затворив за собой дверь, я спросил:

- Ну что у вас

Финк провел по губам языком, потом тыльной стороной костлявой руки. И все так же полушепотом ответил:

- Я пришел сообщить вам одну вещь, вам надо знать это.

- Да

- Это насчет Уиддена, которого убили.

- Да

- Он был...

Дверь моей комнаты разлетелась. Пол, стены, потолок. все вздрогнуло. Грохот был настолько силен, что его не слышало ухо-он воспринимался всем телом. Тома Финка отбросило от меня. Меня швырнуло в другую сторону, но я успел кинуться на пол и отделался ушибом-просто стукнулся плечом о стену. Полет Финка остановил дверной косяк, затылок его пришелся на острый угол. Он упал лицом вниз и затих, только кровь лилась из головы. Я встал и побрел в номер. Фицстивен лежал посреди комнаты кучей тряпья и растерзанного мяса. Постель моя горела. Ни стекла, ни сетки в окне не осталось. Я отметил все это механически, когда уже ковылял к комнате Габриэлы. Дверь туда была распахнута-наверное, взрывом.

Габриэла на четвереньках стояла на кровати, головой к изножью, коленями на подушке, ночная рубашка была разорвана у нее на плече. Зелено-карие глаза блестели из-под свалившихся на лоб каштановых локонов-безумные глаза животного в западне. На остром подбородке блестела слюна. Больше никого в комнате не было.

- Где сиделка? - прохрипел я.

Она ничего не ответила. В глазах стыл ужас.

- Лезьте под одеяло, - приказал я. - Хотите схватить воспаление легких

Она не пошевелилась. Я подошел к кровати, поднял одной рукой край одеяла, а другой стал укладывать ее, приговаривая:

- Ну-ка, укройтесь.

Она издала горлом какой-то странный звук, опустила голову и острыми зубами впилась мне в руку. Было больно. Я накрыл ее одеялом, вернулся в свою комнату, и, пока выталкивал тлеющий матрац в окно, начали собираться люди.

- Вызовите врача, - велел я первому из них, - и не входите сюда.

Едва я избавился от матраца, как сквозь толпу, уже заполнившую коридор, протолкался Мики Линехан. Мики, мигая, посмотрел на останки Фицстивена, на меня и спросил:

- Что за чертовщина

Углы его вялых, толстых губ опустились, изобразив нечто вроде перевернутой улыбки.

Я лизнул обожженные пальцы и сварливо сказал:

- Сам не видишь, что за чертовщина

- Вижу. Опять неприятности. - Улыбка на красивом его лице приняла нормальное положение. - Как же: где ты, там и они.

Вошел Бен Ролли.

- Тц, тц, тц, - произнес он, озирая комнату. - Как по-вашему, что тут произошло

- Апельсин, - сказал я.

Вошел доктор Джордж и стал на колени перед телом Фицстивена. Джордж наблюдал за Габриэлой со вчерашнего дня, когда мы привезли ее из пещеры. Это был коротенький, средних лет мужчина, весь, кроме губ, щек, подбородка и переносицы, заросший черными волосами. Волосатыми руками он ощупывал Фицстивена.

- Что делал Финк-спросил я у Мики.

- Ничего интересного. Я пристроился за ним вчера днем, как только его выпустили на солнышко. Из тюрьмы пошел в гостиницу на Генри-стрит и снял номер. Весь конец дня просидел в публичной библиотеке, читал в подшивках про неприятности нашей девицы-со вчерашнего дня и дальше, дальше назад. Потом поел, вернулся в гостиницу. Мог улизнуть от меня через черный ход. Если не улизнул, то ночевал в номере. Свет у него погас, и я ушел в двенадцать ночи, чтобы к шести быть обратно. Он появился в восьмом часу, позавтракал, на поезде приехал в Постон, там пересел на местный автобус-и в гостиницу, спросил тебя. Вот и все дела.

- Будь я проклят! - раздался голос врача. - Он не умер.

Я ему не поверил. У Фицстивена оторвало правую руку и почти всю правую ногу. Тело было исковеркано так, что даже не поймешь, много ли от него осталось; но от лица осталась только половина. Я сказал:

- Там в коридоре еще один, с разбитой головой.

- А, там ничего страшного, - пробормотал врач, не поднимая головы. - Но этот... нет, будь я проклят!

Он вскочил на ноги и стал отдавать распоряжения. Он был взволнован. Из коридора вошли двое. К ним присоединились сиделка Габриэлы миссис Херман и еще один человек с одеялом. Они унесли Фицстивена.

- Который в коридоре, это Финк-спросил Ролли.

- Да. - Я повторил ему то, что сказал мне Финк. - Он не успел закончить, помешал взрыв.

- А может быть, бомба была для него, именно, чтобы он не успел закончить

Мики сказал:

- Из Сан-Франциско за ним никто не ехал, кроме меня.

- Может быть, - сказал я. - Мики, пойди посмотри, что там с ним делают.

Мики вышел.

- Это окно было закрыто, - объяснил я Ролли. - Такого звука, как если бы что-то бросили в стекло, перед взрывом не было; и осколков стекла в комнате нет. Кроме того, на окне была сетка, значит, можно утверждать, что бомба попала сюда не через стекло.

Ролли вяло вздохнул, глядя на дверь в комнату Габриэлы. Я продолжал:

- Мы с Финком разговаривали в коридоре. Я побежал сюда и сразу в ее комнату. Если бы кто-то выскочил после взрыва из ее комнаты, я непременно бы увидел или услышал. Я видел ее дверь почти все время-сперва снаружи, из коридора, потом изнутри; перерыв был такой, что вы бы чихнуть не успели. Сетка на ее окне цела.

- Миссис Херман с ней не было-спросил Ролли.

- Не было, хотя полагалось быть. Это мы выясним. Предполагать, что бомбу бросила миссис Коллинсон, бессмысленно. Со вчерашнего дня, с тех пор как мы привезли ее с Тупого мыса, она лежит в постели. Устроить так, чтобы бомбу оставили заранее, она тоже не могла-она не знала, что займет эту комнату. Кроме вас, Фини, Вернона, доктора, сиделки и меня, никто туда не заходил.

- Да разве я говорю, что это ее рук дело-вяло возразил помощник шерифа. - А что она говорит

- Пока ничего. Сейчас попробуем, но вряд ли мы много от нее услышим.

Мы и не услышали. Габриэла лежала на кровати, подтянув одеяло к самому подбородку, словно готова была нырнуть под него при малейшей опасности, и в ответ на все наши вопросы впопад и невпопад мотала головой.

Пришла сиделка, грудастая, рыжая женщина на пятом десятке; ее некрасивое веснушчатое лицо и голубые глаза производили впечатление честности. Она поклялась на гостиничной библии, что покинула больную не больше чем на пять минут-только спустилась за конвертами и бумагой, чтобы написать письмо племяннику в Вальехо; больная в это время спала, а так она от нее ни разу за весь день не отходила. В коридоре ей никто не встретился, сказала она.

- Дверь вы оставили незапертой-спросил я.

- Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.

- Где бумага и конверты, которые вы купили

- Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее выразился страх, и даже веснушки побледнели. - Вы что думаете?!..

- Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.

11. ВЫРОДОК

Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли смежную дверь. Он сказал:

- В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.

- А надо бы, раз сами ее порекомендовали, - заворчал я. - Кто она такая

- Жена Тода Хермана. У него гараж. До замужества была медсестрой. Я считал ее надежной.

- У нее есть племянник в Вальехо

- Ага. Шульц. Парнишка работает на Кобыльем острове. Как же она умудрилась впутаться в -.

- Скорей всего, никуда она не впутывалась, иначе показала бы нам почтовую бумагу, за которой пошла. Сюда нужно поставить сторожа, чтобы никого не пускал, пока не приедет из Сан-Франциско эксперт по бомбам.

Помощник шерифа вызвал из коридора какого-то человека, и тот с важным видом занял свой пост. Спустившись в холл, мы нашли там Мики Линехана.

- У Финка проломлен череп, - сообщил он. - Обоих раненых повезли в окружную больницу.

- Фицстивен еще жив-спросил я.

- Да, и доктор думает, что, если больница у них хорошо оборудована, его спасут. Только зачем В таком виде все равно не жизнь. Но нашему коновалу-сплошное развлечение.

- Аронию Холдорн тоже выпустили-спросил я.

- Да. Ее пасет Ал Мейсон.

- Позвони Старику и справься, нет ли от Ала донесений. Расскажи ему, что здесь произошло, и узнай, нашли ли Эндрюса.

- Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился к телефону. - А с ним что

- Насколько мне известно-ничего. Просто не можем найти. Надо ему сообщить, что миссис Коллинсон вызволили. В конторе его не видели со вчерашнего утра, и никто не говорит, где он.

- Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его

- Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, сказал я. - Он ведет ее дела, вот и передам с рук на руки.

Ролли неопределенно кивнул.

Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям подряд все вопросы, приходившие нам в голову. Ответы лишь подтвердили, что оттуда бомбу никто не кидал. Нашлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон во время взрыва или за секунду до него, и ни один не заметил ничего, даже отдаленно похожего на попытку бросить бомбу.

После телефонных переговоров Мики передал, что из городской тюрьмы Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео к семье Джеффрисов и до сих пор гостит у них, а Дик Фоули надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.

Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со свитой репортеров и фотографов. Они развили бурную исследовательскую деятельность, но в результате добились лишь места на первых страницах всех газет Сан-Франциско и ЛосАнджелеса, чего, собственно, и добивались.

Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил в смежной комнате Мики Линехана и оставил дверь незапертой. Она теперь могла отвечать Вернону, Фини, Ролли и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, проснулась от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом появился я. Вот и все.

Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицейского управления в Сан-Франциско. Исползав паркет и изучив осколки того и обломки сего, он вынес предварительное заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с фрикционным нитроглицерином и детонатором-устройство несложное.

- Сработано профессионалом или любителем-спросил я.

Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе людей, которые жуют сигареты-и сказал:

- Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хорошего материала под рукой не оказалось. Скажу точнее, когда изучу весь этот хлам в лаборатории.

- Часового механизма не было

- Вроде бы нет.

Из окружного центра вернулся доктор Джордж с новостью-останки Фицстивена все еще дышат. Он так и светился от восторга. Мне пришлось заорать, чтобы до него дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал доктор, - вне опасности, а у девушки простуда уже проходит, так что с постели ей можно встать. Я справился о ее нервах, но ему было не до того-не терпелось назад к Фицстивену.

- Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо меня к машине. - Покой, отдых, поменьше волнений-. И испарился.

Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фини. Оба подозревали, что я рассказал им про бомбу далеко не все, и целый вечер допрашивали, хотя прямо в сокрытии фактов не обвиняли.

После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики лежал с газетой на кровати.

- Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка

- Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте

- Она что-нибудь выкинула

- Да нет. Просто в голову лезут мысли.

- Это от голода. Пойди перекуси.

- Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.

В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем постучал.

- Войдите, - раздался голо миссис Херман.

Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желтоватой тряпке каких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссутулилась в качалке на другой стороне комнаты, хмуро разглядывала сжатые на коленях руки-сжатые так крепко, что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки. На ней был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже очищенный от грязи, но все еще мятый. При моем появлении она даже не подняла головы. У миссис Херман от вымученной улыбки на щеках сдвинулись веснушки

- Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-. Инвалидов, похоже, у нас поубавилось.

Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.

- И правда, - воскликнула она с наигранным воодушевлением. - Миссис Коллинсон, раз она встала с постели, больной уже не назовешь... даже немного жаль... хе-хе-хе... такой приятной пациентки у меня никогда не было... наши девушки, когда я стажировалась при клинике, часто говорили: чем приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие зануды живут... я хочу сказать, остаются на наших руках... чуть ли не до скончания века. Помню еще...

Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова застряли у нее в горле. Лицо покраснело, потом побледнело. Она бросила вышивку, поднялась и дурацки забормотала:

- Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете что... Извините, на несколько минут отлучусь.

Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась, что я подкрадусь и наподдам ей коленом.

Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:

- Оуин умер.

Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это был вопрос.

- Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сигареты. - Жив.

- Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.

- Врачи считают, выживет, - преувеличил я.

- Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хриплый голос показался мне довольно равнодушным.

- Да, останется полным калекой.

- Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем ко мне.

Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские таланты, в моей улыбке было лишь веселое добродушие.

- Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от него не отшутишься. Не выйдет. Оно существует. И будет всегда. - Она посмотрела себе на руки и прошептала:. Проклятье.

С другой интонацией это слово могло бы показаться мелодраматическим, до смешного манерным. Но она произнесла его как-то машинально, без всяких эмоций, словно по привычке. Я представил, как она лежит в темноте под одеялом и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.

Я поежился и проворчал:

- Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула на вас свою злобу и ненависть, вовсе не следует...

- Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувствовала всегда. Я, правда, не знала, что это в крови у Дейнов, но что у меня в крови-знала. И как не знать Вон сколько у меня следов вырождения. - Она подошла, приподняла обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась в профиль. - Посмотрите на уши-без мочек, кверху заостряются. У зверей такие уши, а не у людей. - Не опуская волосы, она снова повернулась ко мне лицом. - Теперь посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она обнажила белые острые зубки. - А лицо-Ее пальцы скользнули вниз по щекам и сошлись под странно узким подбородком.

- Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже покажете Пусть вы правы, и все это не совсем обычно. Ну и что В жилах вашей мачехи текла кровь Дейнов, и она была чудовищем, но где вы видели у нее следы вырождения Нормальная, здоровая женщина-здоровее некуда.

- Это не довод, - досадливо помотала она головой-. Пусть внешне у нее было все в порядке. А я ненормальная и внешне и внутренне... умственно. Я. - .-она присела рядом со мной на край кровати и, упершись локтями в колени, обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие от других людей, я не умею ясно думать даже о самых простых вещах. В голове одна каша. О чем ни подумаешь, все тут же заволакивается туманом, налезают другие мысли, отвлекают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в тумане, а только поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужасно Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если не станет еще хуже.

- Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально. Никто не умеет ясно мыслить, разве что притворяется. Думать вообще чертовски трудно: всегда приходится ловить какие-то мельтешащие туманные обрывки и по возможности составлять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже самые дурацкие, но готовые убеждения начинают казаться ясными, здравыми и не требующими доказательств. А стоит их растерять-и снова ныряй в туманную неразбериху, чтобы выудить новые.

Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыбнулась:

- Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова стала серьезной. - Однако...

- Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не маленькая, должны знать, что все люди, кроме совсем помешанных и совсем тупых, время от времени находят в себе признаки ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем больше на руках доказательств. А уж как вы в себе копались. такое мало кто выдержит. Ходить и твердить: я-сумасшедшая! Удивительно еще, что вы на самом деле не свихнулись.

- А может быть, свихнулись.

- Нет, вы-нормальный человек, можете мне поверить. Впрочем, не хотите-не верьте. Просто пошевелите мозгами. Ваша жизнь началась чертовки неудачно. С раннего возраста вы попали в плохие руки. Мачеха была чудовищем и сделала все, чтобы сгубить вас, а в конце даже убедила, что над вами тяготеет особое семейное проклятье. Я знаком с вами всего месяца два. За это время на вашу голову свалились все известные людям беды, к тому же из-за веры в проклятье вы считали себя виноватой в них. Так Ну и как это на вас сказалось Почти все время вы находились в трансе, часто. в истерике, а когда был убит муж, решили покончить с собой... но оказались достаточно разумной, чтобы представить, как пуля будет раздирать тело.

Нет, милочка! Я всего лишь наемный сыщик, и ваши беды касаются меня постольку-поскольку, но кое-что из случившегося даже меня выбило из колеи. Кто, как не я, пытался укусить привидение в этом чертовом Храме А я ведь не молод и ко многому притерпелся. Мало того, сегодня утром чуть ли не у вашей кровати взрывают бомбу с нитроглицерином. И что Вечером вы уже на ногах, и спорите о своем здоровье.

Если вас и можно назвать ненормальной, то лишь в том смысле, что вы выносливее, здоровее и уравновешеннее обычных людей. И бросьте думать о наследственности Дейнов, подумайте о Мейене. Откуда у вас такая выносливость, как не от него Почему он выжил на Чертовом острове, в Центральной Америке, в Мексике и не согнулся до самого конца Вы похожи на него больше, чем на любого из знакомых мне Дейнов. И если есть у вас следы вырождения-хотя Бог знает, что это такое, - они тоже от него.

Моя речь пришлась Габриэле по душе. Глаза ее сделались почти счастливыми. Но пока я, выдохнувшись, искал другие слова, они опять потускнели.

- Я рада... и признательна, если, конечно, вы говорили искренне. - Она снова прижала ладони к щекам, а в ее голосе появилась безнадежность. - Не знаю, на кого я похожа, но мачеха все же права. И ничего тут не поделаешь. Вы же не станете отрицать, что над моей жизнью и жизнью всех, кто связан со мной, висит черное проклятье

- А надо мной Последнее время я только тем и занимаюсь, что торчу около вас, влез во все ваши дела, и ничего не случилось, во всяком случае, ничего серьезного.

- Вы-иное дело, - медленно произнесла она, морща лобик. - Мы с вами в других отношениях. Для вас это работа.

Я засмеялся:

- Такой аргумент не пройдет. А Фицстивен Он, конечно, знал вашу семью раньше, но здесь, в гостинице, оказался благодаря мне и поэтому был от вас еще дальше, чем я. Так почему не я пострадал первым Может быть, бомба предназначалась мне Вполне вероятно. Но тогда тут замешано не ваше неотвратимое проклятье, а люди, которые могут допустить промах.

- Вы ошибаетесь, - сказала она, уставившись в коленки. - Оуин любил меня.

Я решил не выказывать удивления.

- Неужто вы. - -начал я.

- Пожалуйста, не надо. Не заставляйте меня рассказывать. Особенно после того, что случилось утром. - Она выпрямилась, вздернула плечи и решительно продолжала:. Вы тут заговорили о неотвратимости. То ли вы не поняли, то ли притворяетесь и делаете из меня дурочку. Я вовсе не верю в неотвратимое проклятье, идущее от дьявола или от Бога, как в случае с Иовом, например. - Она теперь говорила с жаром и уже не хотела менять тему. - Но не может ли быть... разве не существуют люди, которые... до мозга костей порочны и могут вызвать самое плохое во всех, кто с ними общается

- Существуют, - согласился я. - И могут, когда хотят.

- Нет, нет! Не важно, хотят или не хотят. Вызывают даже тогда, когда отчаянно не хотят. Именно так. Я любила Эрика, он был хороший, чистый. Вы сами это прекрасно знаете. Вы разбираетесь в людях, а с ним были хорошо знакомы. Я его любила, хотела, чтобы он был... Но когда мы поженились...

Она вздрогнула и протянула мне руки. Руки у нее были сухие, горячие, а кончики пальцев-словно лед. Мне пришлось крепко сжать их, чтобы ногти не вонзились мне в ладони.

- До замужества вы были девушкой

- Да. Была. Я и сейчас...

- Тут не из-за чего волноваться. Как и у многих, у вас на этот счет идиотские понятия. К тому же вы привыкли к наркотикам. Правильно

Она кивнула.

- А наркотики, - продолжал я, - подавляют половые потребности, притупляют желание, поэтому естественные, нормальные желания других людей начинают казаться ненормальными. Эрик же слишком сильно любил вас, был молод, видимо, неопытен, а значит, неловок. К чему выдумывать что-то ужасное

- Дело не только в Эрике, - объяснила она. - Это касается всех мужчин. Не подумайте, что я хвастаюсь, много о себе понимаю. Я знаю, что некрасива. Но я не хочу быть порочной. Не хочу. Почему мужчины... Почему все, с кем я-.

- Вы, случаем, не обо мне говорите-спросил я.

- Нет. Вы же знаете, что нет. Зачем надо мной смеяться

- Видите, есть исключения. Кто еще Мадисон Эндрюс, например

- Вы с ним мало знакомы или мало про него слышали, иначе бы не говорили.

- И то правда, - согласился я. - Но при чем тут проклятье Значит, у него такая натура. Он был настойчив

- Скорее смешон, - сказала она с горечью.

- Давно это было

- Года полтора. Отцу и мачехе я ничего не сказала. Мне... мне было стыдно, что мужчины так ведут себя со мной и...

- А откуда вам известно, - проворчал я, - что с другими женщинами они ведут себя по-другому Откуда вы взяли, что вы такая уж особенная Если бы у вас был необычайно острый слух, вы бы сейчас услышали, как тысячи женщин в Сан-Франциско жалуются на то же самое, и, Бог знает, может, половина из них даже искренне.

Она отняла у меня свои руки и выпрямилась.

- Сейчас я и на самом деле чувствую себя глупой.

- Не глупее, чем я. Я вроде бы считаюсь сыщиком. С самого начала я верчусь, как на карусели, вдогонку за вашим проклятьем, прикидываю, как оно будет выглядеть, когда мы встретимся лицом к лицу, - и все не могу догнать. Но скоро догоню. Потерпите недельку-другую.

- Вы хотите сказать-.

- Я докажу, что ваше проклятье-сплошная чушь, но на это потребуется несколько дней, может быть, недель.

Глаза у нее стали круглыми, она дрожала, боясь мне поверить, хотя ей очень хотелось.

- Значит, договорились, - сказал я. - Как вы собираетесь жить

- Я... я не знаю. Вы мне правду говорите Неужели все это кончится И я буду... Вы действительно-.

- Да. Вам не трудно вернуться на некоторое время в дом над бухтой Там вы будете в достаточной безопасности, а делу это поможет. Мы бы прихватили миссис Херман и одного. двух из наших людей.

- Хорошо, - согласилась она.

Я посмотрел на часы и встал:

- А сейчас ложитесь спать. Мы переберемся завтра. Спокойной ночи.

Она прикусила нижнюю губу, собираясь что-то сказать и одновременно стыдясь говорить, но наконец выдавила:

- Мне понадобится морфий.

- Само собой. Какая у вас дневная норма

- Пять... десять гран.

- Совсем немного, - сказал я и как бы мимоходом спросил: - Он доставляет вам удовольствие

- Боюсь, я слишком далеко зашла, чтобы об этом думать.

- Начитались газет Херста, - сказал я. - У нас там будет несколько свободных дней, так что, если хотите вылечиться, - я к вашим услугам. Дело несложное.

Она неуверенно рассмеялась, странно кривя губы.

- Уходите! - выкрикнула она. - С меня достаточно обещаний и уверений. Больше я сегодня не выдержу. И так как пьяная. Пожалуйста, уходите.

- Хорошо. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи... и спасибо.

Я прошел в свою комнату и закрыл дверь. Мики свинчивал с бутылки крышку. Колени у него были в пыли. Он придурковато улыбнулся и сказал:

- Обольститель! Чего ты добиваешься Захотелось обзавестись семьей

- Тише. Что нового

- Окружные умники убрались восвояси. Когда я возвращался из кафе, рыжая сиделка торчала у замочной скважины. Я отогнал.

- И занял ее место-спросил я, кивнув на его колени.

Но Мики трудно смутить.

- Черт, нет, конечно, - ответил он. - Она торчала у другой двери, в коридоре.

12. ДОМ НАД БУХТОЙ

Я вывел из гаража машину Фицстивена и отвез Габриэлу с миссис Херман в дом над бухтой. Габриэла была в подавленном настроении. Она пыталась улыбаться, когда к ней обращались, но сама ни с кем не заговаривала. Я решил, что ее угнетает мысль о возвращении в дом, где она жила с Коллинсоном, но когда мы приехали, вошла она туда без видимой неохоты и от пребывания там мрачнее не стала.

После второго завтрака-миссис Херман оказалась хорошей стряпухой-Габриэла решила, что хочет погулять, и мы вдвоем пошли в мексиканский поселок к Мери Нуньес. Мексиканка пообещала вернуться на работу завтра. По. видимому, она хорошо относилась к Габриэле-но не ко мне.

Мы возвращались берегом, пробираясь между камней. Шли медленно. Габриэла хмурила брови. Заговорили мы только тогда, когда до дома оставалось с полкилометра. Тут она села на круглый камень, нагретый солнцем.

- Вы помните, что сказали мне вчера вечером-спросила она, причем от спешки слова набегали одно на другое. Вид у нее был испуганный.

- Да.

- Скажите еще раз, - попросила она, сдвинувшись на край камня. - Сядьте и скажите все, как тогда.

Я подчинился. Из слов моих получилось, что угадывать характер по форме ушей так же глупо, как по звездам, кофейной гуще или плевку на песке; каждый, кто взялся искать в себе признаки душевной болезни, найдет их сколько угодно, ибо всякое сознание, кроме самого тупого, - штука запутанная; что же до нее, Габриэлы, то от Дейнов в ней мало, а что есть, не очень ее испортило, - и уж если ей хочется думать, что характер передается по наследству, то в ней гораздо больше от отца; опять же, нет никаких признаков того, что она влияет на близких хуже, чем другие, да и вообще сомнительно, чтобы люди в большинстве своем так уж хорошо влияли на людей другого пола, а она вдобавок слишком молода, неопытна и занята собой, чтобы судить о своей исключительности в этом отношении; за несколько дней я берусь доказать, что беды ее проистекают не из какого-то проклятья, а из гораздо более заурядного, вещественно и уголовно наказуемого источника; с морфием же расстаться ей будет нетрудно-она еще не настолько втянулась, да и темперамент ее благоприятствует лечению.

Я развивал перед ней эти идеи минут сорок пять и, кажется, не ударил лицом в грязь. Страх понемногу уходил из ее глаз. Под конец даже появилась улыбка. Когда я умолк, она вскочила, сцепив руки, и засмеялась.

- Спасибо, спасибо, - залепетала она. - Прошу, не давайте мне в вас разувериться. Заставляйте верить, даже если... Нет. Неправильно. Сделайте так, чтобы я всегда вам верила.

Я чуть ли не бежал за ней всю дорогу до дому-и всю дорогу она тараторила. Мики Линехан сидел на террасе. Габриэла ушла в дом, а я задержался.

- Тц, тц, тц, как говорит мистер Ролли. - Мики ухмыльнулся и помотал головой. - Надо рассказать ей, что стало с той несчастной доверчивой девушкой в Пузанвилле.

- Привез какие-нибудь новости из городка-спросил я.

- Эндрюс объявился. Был в Сан-Матео, у Джеффрисов, где живет Арония Холдорн. Она и сейчас там. Эндрюс гостил у них со вторника до прошлого вечера. Ал наблюдал за домом, но видел только, как он приехал и уехал; что он там делал, не знает. Самих Джеффрисов нет-они в Сан. Диего. Эндрюса сейчас пасет Дик. Ал говорит, что холдорнская вдова из дому не выходила. Ролли сказал, что Финк очнулся, но про бомбу ничего не знает. Фицстивен пока дышит.

- Я, пожалуй, смотаюсь туда к концу дня, потолкую с Финком, - сказал я. - Сиди здесь. Да, и вот что: поуважительней со мной при миссис Коллинсон. Важно, чтобы она продолжала считать меня чем-то особенным.

- Привези выпить, - сказал Мики. - Трезвый не смогу.

Когда я вошел в палату, Финк лежал на высоких подушках. По его словам, он ничего не знал о бомбе, а явился в Кесаду только с одной целью: сообщить, что Харви Уидден. его пасынок, сын его скрывшейся жены, женщины-тяжеловоза.

- Ну и что из этого-спросил я.

- Не знаю, что из этого, только он пасынок, и я думал, вам это будет интересно.

- С какой стати

- В газетах пишут, будто бы вы сказали, что между здешними событиями и тамошними есть какая-то связь, а этот здоровый сыщик сказал, будто бы вы сказали, что я о чем-то умалчиваю. А мне неприятностей и так хватало-я решил пойти к вам и доложить про пасынка, чтобы вы не говорили, будто я не все сказал.

- Да Тогда скажите, что вы знаете о Мадисоне Эндрюсе.

- Ничего я о нем не знаю. И самого его не знаю. Он у нее опекун какой-то Я прочел в газетах. А его не знаю.

- Арония Холдорн знает.

- Она, может, и знает, а я нет. Я просто работал у Холдорнов. Для меня это была просто работа, и больше ничего.

- А для вашей жены

- То же самое-работа.

- Где жена

- Не знаю.

- Почему она сбежала из Храма

- Я вам уже говорил, не знаю. Боялась неприятностей... А кто бы не сбежал, подвернись такой случай

Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора. Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энергично кивнул и оскалил зубы:

- Рад вас видеть, присаживайтесь.

Я сел и сказал:

- Беседовал с Финком. Ничего не добился, но нам нельзя с него слезать. Кроме как с ним бомба попасть туда не могла.

- А мотивы К тому же там находились вы. Говорите, что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите, что ничего не заметили.

- Что из того-спросил я. - Тут он мог меня перехитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фицстивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор давайте не слезать с Финка.

Вернон лязгнул зубами и сказал:

- Отлично, мы его задержим.

Я прошел по коридору шерифа. Самого Фини не было, но его главный помощник-тощий, рябой человек по фамилии Суит, сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзывался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое содействие.

- Прекрасно, - сказал я. - В настоящее время меня интересует, как достать бутылки две... джина, виски-словом, чего получше.

Суит почесал кадык и ответил:

- Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лифтера Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте, Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите с ним

- Поговорю, хотя не понимаю зачем.

- Ладно, сходите и возвращайтесь.

Я вышел и вызвал лифт. Лифтер-с согнутой от старости спиной и пожелтелыми усами-прибыл в нем один.

- Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть пару бутылок белого, - сказал я.

- С ума он сошел, - проворчал лифтер, но ничего не услышав в ответ, продолжил: - Уходить будете здесь

- Да, немного погодя.

Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.

- Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. - Ничего лучше я не придумал в ответ. - Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет-зависит от вашего адвоката.

- Чего он хотел-спросил Суит, когда я вернулся.

- Сказать мне, что не виновен.

Помощник опять почесал кадык и спросил:

- А что, для вас это важно?

- Ну да, ночи не сплю из-за этого. До свидания.

Я пошел к лифту. Лифтер сунул мне завернутую в газету четверть и сказал:

- Десятка.

Я заплатил ему, спрятал покупку в машине Фицстивена, нашел переговорный пункт и позвонил в аптеку Вика Далласа в Сан-Франциско.

- Мне нужно, - сказал я Вику, - пятьдесят гран М. и восемь порций этой твоей каломели-ипекакуаны-атропинастрихнина-жостера. Я попрошу кого-нибудь из агентства забрать пакет сегодня вечером или завтра утром. Хорошо

- Ну хорошо, раз хорошо, только если кого-нибудь отравишь, не говори, где взял.

- Ага, - ответил я, - он потому отравится, что мне не выдали паршивого аптекарского диплома.

Я заказал еще один разговор с Сан-Франциско-с агентством-и поговорил со Стариком.

- Можете выделить мне еще одного оперативника. спросил я.

- Кого предпочитаете.

- Макман годится. По дороге пусть заедет в аптеку Далласа и заберет пакет. Он знает, где это.

Старик сказал, что новых сведений об Аронии Холдорн и Эндрюсе не поступало.

Я поехал обратно в дом над бухтой. У нас были гости. На дорожке стояли три пустых автомобиля, а на террасе вокруг Мики сидело и стояло с полдюжины газетчиков. Они накинулись на меня.

- Миссис Коллинсон здесь отдыхает, - сказал я. - Никаких интервью, никаких снимков. Оставьте ее в покое. Будут новости, дам знать-тем, кто от нее отстанет. Единственное, что могу сказать сейчас, Финк задержан как виновник взрыва.

- Зачем приехал Эндрюс-спросил Джек Сантос.

Для меня это не было сюрпризом; я ожидал, что он появится, коль скоро покинул убежище.

- Спросите у него, - предложил я. - Он занимается наследством миссис Коллинсон. Из того, что он приехал к ней, вы никакой сенсации не сделаете.

- Это правда, что они не ладят

- Нет.

- Тогда почему он не объявился раньше-вчера или позавчера

- Спросите у нго.

- Правда ли, что он по уши в долгах или был в долгах до того, как занялся имуществом Леггетов

- Спросите у него.

Сантос улыбнулся, поджал губы и сказал:

- А нам незачем: мы спрашивали его кредиторов. Есть ли что-нибудь в слухах, будто дня за два до убийства Коллинсона у супругов была ссора из-за чересчур горячей дружбы миссис Коллинсон с Уидденом

- Все есть, кроме правды, - ответил я. - Сочувствую. Вокруг такого сюжета можно было бы много нагородить.

- Может быть, еще не все потеряно, - сказал Сантос-. Правда ли, что она расплевалась с родней мужа, и старик Хьюберт обещал снять с себя последнюю рубашку, лишь бы миссис Коллинсон расплатилась за участие в убийстве его сына

Этого я не знал. Я сказал:

- Не будьте ослом. Хьюберт нас нанял, чтобы опекать ее.

- Правда ли, будто Том Финк и миссис Холдорн пообещали рассказать все, как есть, в случае, если их предадут суду

- Вы смеетесь надо мной, Джек, - сказал я. - Эндрюс еще здесь

- Да.

Я вошел в дом, позвал за собой Мики и спросил его:

- Дика видел

- Он проехал мимо через минутку после Эндрюса.

- Выберись отсюда потихоньку и найди его. Скажи, чтобы не попадался на глаза газетчикам, пусть лучше потеряет ненадолго Эндрюса. Если узнают, что мы за ним следим, они очумеют и полезут на первые полосы, а мне это нежелательно.

По лестнице спускалась миссис Херман. Я спросил у нее, где Эндрюс.

- Наверху.

Я пошел туда. Габриэла в темном шелковом платье с глубоким вырезом сидела на краешке кожаной качалки, напряженно выпрямившись. Лицо у нее было белое и угрюмое. Двумя руками она растягивала носовой платок и смотрела на него. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и как будто обрадовалась. Эндрюс стоял спиной к камину. Белые усы и брови на красном костистом лице, белые волосы-все топорщилось. Он перевел хмурый взгляд с Габриэлы на меня, но, кажется, не обрадовался. Я сказал: "Здравствуйте". и оперся задом на край стола.

Он сказал:

- Я приехал, чтобы забрать миссис Коллинсон в Сан. Франциско.

Она молчала. Я спросил:

- Не в Сан-Матео

- Как вас понимать-Белые кустистые брови сползли еще ниже и наполовину прикрыли голубые глаза.

- А Бог его знает. Может быть, меня газетчики заразили нескромным любопытством.

Он едва заметно вздрогнул.

- Миссис Холдорн пригласила меня как юриста, - произнес он, взвешивая каждое слово. - Я приехал к ней с намерением объяснить, что в данных обстоятельствах не могу ни консультировать, ни представлять ее.

- Да мне-то что, - сказал я. - А если вам пришлось объяснять свою мысль тридцать часов, это никого не касается.

- Вот именно.

- Но... я бы на вашем месте подумал, как теперь разговаривать с репортерами внизу. Вы же знаете, какие они подозрительные-без всяких на то оснований.

Он снова обратился к Габриэле и сказал тихо, но с оттенком раздражения:

- Так вы едете со мной, Габриэла

- Я должна-спросила она у меня.

- Нет, если не очень хотите.

- Я... Я не хочу.

- Тогда решено, - сказал я.

Эндрюс подошел к ней, чтобы пожать руку, и сказал:

- Очень жаль, дорогая, но мне надо вернуться в город.

Он отклонил ее предложение пообедать с нами, довольно любезно попрощался со мной и вышел. Я видел в окно, как он садится в машину, стараясь не обращать внимания на обступивших его газетчиков.

Когда я отвернулся от окна, Габриэла смотрела на меня, нахмурясь.

- На что вы намекали, когда сказали ему о Сан-Матео. спросила она.

- Он очень дружен с Аронией Холдорн-спросил я.

- Понятия не имею. А что Почему вы с ним так разговаривали

- Приемы сыска. К тому же ходят слухи, что, занявшись вашим наследством, он заодно сумел поправить и свои дела. Может быть, это просто болтовня. Но не мешает припугнуть его, чтобы, пока не поздно, занялся приборкой, если он в самом деле мудрил. Какой вам смысл терять деньги в дополнение к остальным неприятностям

- Значит. - -начала она.

- У него есть неделя или дней пять, чтобы распутаться с вашими делами. Этого должно хватить.

Нас прервала миссис Херман, позвав обедать.

Габриэла почти не прикоснулась к еде. Беседу вели в основном мы с ней, но потом я втянул в разговор Мики, и он стал рассказывать об одном своем деле в городе Юрика, где ему пришлось изображать иностранца, не понимающего по-английски. Поскольку другими языками, кроме английского, он не владеет, а в Юрике непременно встретишь представителя любой национальности на свете, ему было чертовски трудно скрыть, к какой именно национальности он принадлежит. Мики сделал длинный и смешной рассказ.

После обеда мы с ним вышли прогуляться.

- Макман приедет утром, - сказал я ему. - Будете с ним на стреме. Смены поделите, как вам удобно, но один непременно должен быть на посту.

- Себе работку поприятней выбрал, - пожаловался он-. Ты что тут устраиваешь-западню

- Возможно.

- Возможно. Ну да. Сам не знаешь-авось подфартит.

- Плоды умной стратегии тупицам всегда кажутся фартом. У Дика есть новости

- Нет. Из дома Эндрюс приехал прямо сюда.

Парадная дверь открылась, и на террасу упал желтый свет. В желтом проеме появилась Габриэла в темной накидке, закрыла дверь и спустилась на дорожку.

- Вздремни, если хочешь, - сказал я Мики. - Я тебя вызову, когда вернусь. Тебе ведь до утра на часах стоять.

- Ну и миляга же ты. - Он засмеялся в темноте-. Ей-богу, миляга.

- Там в автомобиле четверть джина.

- Ну Что же ты сразу не сказал, а мучил меня разговорами-Он устремился прочь.

Я вернулся на дорожку, подошел к Габриэле.

- Правда, красивая ночь-сказала она.

- Но вам не стоит бродить в темноте, даже если неприятности ваши практически кончились.

- Я и не собиралась, - ответила она, взяв меня под руку. - А что значит: практически кончились

- Осталось разобраться кое с какими мелочами-например, с морфием.

Она поежилась и сказала:

- Мне хватит только на сегодняшний вечер. Вы обещали...

- Утром прибудут пятьдесят гран.

Она молчала, как будто дожидалась, что я еще скажу. Я больше ничего не сказал. Она помяла мне рукав.

- Вы говорили, что вылечить меня будет нетрудно-. Она произнесла это полувопросительно, словно думала, что я буду отпираться.

- Нетрудно.

- И что, можно будет. - .-Она оборвала фразу.

- Заняться этим, пока мы здесь

- Да.

- Хотите-спросил я. - Если нет, то и смысла нет.

- Хочу ли я-Она остановилась на дороге и повернулась ко мне. - Я бы отдала. - .-Она всхлипнула и не закончила фразу. Потом снова заговорила тонким, звенящим голосом: - Вы искренни со мной То, что вы мне говорили... все, что говорили вчера вечером и сегодня, это правда или вы меня морочите Я вам верю. Но... вы правду говорите Или просто научились-для пользы дела-морочить людям голову

Возможно, она была помешанной, но дурой не была. Я дал ответ, который счел сейчас наилучшим:

- Ваше доверие ко мне зиждется на моем доверии к вам. Если мое не оправдано, то и ваше тоже. Поэтому разрешите сперва задать вопрос: вы лгали мне, когда сказали: "Не хочу быть порочной"

- Нет, не хочу. Не хочу.

- Хорошо, - сказал я с решительным видом, словно все сомнения теперь отпали. - Раз вы хотите избавиться от этой дряни, мы избавимся.

- Сколько... сколько для этого надо времени

- Ну, скажем, неделя. Может быть, меньше.

- Нет, правда Не больше

- В решающей части-нет. Какое-то время после этого вам надо остерегаться, пока организм не перестроится, но от привычки вы уже избавитесь.

- Мне будет очень тяжело

- Денька два будут плохие; но не такие плохие, как вам покажется, и отцовский характер поможет вам выдержать.

- А если, - медленно сказала она, - я пойму, что это мне не по силам, можно будет-.

- Дать задний ход Нет уж, - весело пообещал я-. Билет вы берете в один конец.

Она опять поежилась и спросила:

- Когда мы начнем

- Послезавтра. Завтра угоститесь как обычно, только не набирайтесь впрок. И не надо волноваться. Мне придется хуже, чем вам: мне придется вас терпеть.

- Но вы сделаете скидку. - .-отнесетесь с пониманием... если в это время я буду вести себя не совсем воспитанно Даже если стану злобной

- Не знаю. - Мне не хотелось заранее давать ей индульгенцию. - Что же это за воспитанность, если от небольших неудобств она превращается в злобу

- Да, но. - .-Она запнулась, наморщила лоб и сказала:. А нельзя отослать миссис Херман Я не хочу... не хочу, чтобы она видела меня.

- Утром ее отправлю.

- Если я... вы не будете пускать ко мне других, если... буду безобразничать

- Не буду пускать, - пообещал я. - Слушайте, по-моему, вы собираетесь устроить представление. Перестаньте об этом думать. Будьте паинькой. Без фокусов, прошу вас.

Она неожиданно засмеялась и спросила:

- А если буду фокусничать, побьете

Я сказал, что возраст у нее вполне юный, отшлепать иногда не мешает.

13. АРОНИЯ ХОЛДОРН

На другое утро в половине восьмого появилась Мери Нуньес. Мики Линехан отвез миссис Херман в Кесаду, а обратно привез Макмана и запас еды.

Приземистый, широкоплечий Макман был отставной солдат и сохранил военную выправку. За десять лет службы его угрюмое лицо с жестким ртом и тяжелой челюстью приобрело цвет мореного дуба. Он был отличный солдат: шел, куда послали, стоял, где поставили, делал, что приказали, - на другое у него не хватило бы воображения.

Он передал мне пакет от аптекаря. Десять гран морфия я отнес наверх Габриэле. Она завтракала лежа. Глаза у нее слезились, лицо было влажное и сероватое. Увидев у меня порошки, она отодвинула поднос и, поеживаясь, нетерпеливо протянула руки.

- Вернетесь через пять минут-спросила она.

- Можете при мне. Я не покраснею.

- Зато я покраснею, - сказала она и покраснела.

Я вышел, закрыл дверь и, прислонившись к ней, услышал шелест бумажки и звяканье ложки в стакане с водой. Потом она позвала:

- Можно.

Я снова вошел. От порошка осталась только скомканная бумажка на подносе. Габриэла лежала на подушках, полуприкрыв глаза, довольная, как кот, наевшийся золотых рыбок. Она лениво улыбнулась мне и сказала:

- Вы прелесть. Знаете, чего мне хочется Поесть, пойти на море и весь день плавать под солнцем.

- Это будет вам полезно. Возьмите Линехана или Макмана. Одной выходить нельзя.

- А что вы будете делать

- Поеду в Кесаду, потом в центр округа и, может быть, даже в Сан-Франциско.

- А мне с вами нельзя

Я помотал головой:

- У меня дела, а вам надо отдыхать.

- Ну да, - сказала она и взяла с подноса кофе. Я повернулся к двери. - А остальной морфий-Она говорила с чашкой у рта. - Вы надежно спрятали, никто не найдет

- Никто. - Я улыбнулся ей и похлопал себя по карману пиджака.

В Кесаде я потратил полчаса на разговор с Ролли и чтение сан-францисских газет. Еще немного, и их вопросы и намеки в адрес Эндрюса перешли бы в разряд клеветы. Неплохо. Помощник шерифа ничего нового мне не сообщил.

Я отправился в центр округа. Вернон был в суде. Двадцатиминутная беседа с шерифом ничего не прибавила к моим показаниям. Я позвонил в агентство Старику. По его словам, наш клиент Хьюберт Коллинсон выразил удивление тем, что мы продолжаем операцию, - он счел, что со смертью Уиддена убийство его сына разъяснилось.

- Скажите ему, что не разъяснилось, - ответил я-. Убийство Эрика связано с несчастьями Габриэлы, и окончательно разобраться в одном мы не можем, пока не разобрались в другом. На это уйдет, наверное, еще неделя. В Коллинсоне не сомневайтесь, - уверил я Старика. - Он согласится, если вы ему объясните.

- Будем надеяться, - холодно сказал Старик, по-видимому, не слишком обрадованный тем, что пять агентов продолжают заниматься работой, за которую клиент, возможно, и не захочет платить.

Я поехал в Сан-Франциско, пообедал в "Сен-Жермене", зашел к себе, чтобы взять другой костюм, свежие рубашки и прочее, и вернулся в дом над бухтой в первом часу ночи. Когда я загонял машину под навес-мы все еще ездили на машине Фицстивена, - из темноты возник Макман. Он сказал, что происшествий не было. Мы вместе вошли в дом. Мики сидел на кухне и, зевая, наливал себе стакан перед тем, как сменить в карауле Макмана.

- Миссис Коллинсон уже легла-спросил я.

- Свет у нее еще горит. Весь день просидела у себя в комнате.

Мы выпили втроем, а потом я поднялся наверх и постучался к Габриэле.

- Кто там-спросила она.

Я ответил. Она сказала:

- Да

- Утром не завтракайте.

- Вот как-Затем, словно что-то вспомнив: - А, да, я решила больше не обременять вас своими болезнями. - Она открыла дверь и стояла передо мной, улыбаясь чересчур любезно и заложив пальцем книгу. - Как вы съездили

- Хорошо. - Я вынул из кармана оставшийся морфий и протянул ей. - Тогда мне незачем его носить.

Она не взяла порошки. И, смеясь мне в лицо, сказала:

- А вы в самом деле зверь, а

- Вам же лечиться, не мне. - Я сунул порошки в карман. - Если вы. - .-Я замолчал и прислушался. В коридоре скрипнула половица. Потом раздался мягкий звук, как если бы босую ногу опустили на пол.

- Мери меня сторожит, - весело прошептала Габриэла-. Она постелила себе на чердаке, не захотела идти домой. Считает, что с вами и вашими друзьями мне жить небезопасно. Она предупредила меня, сказала, что вы... как же она выразилась-. Ах, да-волки. Это правда

- В общем, да. Не забудьте-утром не завтракать.

На другой день я дал ей первую порцию смеси Вика Далласа, а потом еще три с интервалами в два часа. Весь день она провела у себя в комнате. Это было в субботу.

В воскресенье Габриэла получила десять гран морфия и весь день была в хорошем настроении, считая себя почти что исцеленной.

В понедельник приняла оставшуюся часть далласовского снадобья, и день прошел примерно так же, как суббота. Из окружного центра вернулся Мики Линехан с известием, что Фицстивен пришел в себя, но так слаб и так забинтован, что не смог бы говорить, даже если бы позволили врачи; Эндрюс опять навещал Аронию Холдорн в Сан-Матео; она, в свою очередь, хотела навестить в больнице Финка, но служба шерифа ее не пустила.

Вторник был богаче событиями.

Когда я принес Габриэле апельсиновый сок на завтрак, она встретила меня одетой. Глаза у нее блестели, она была возбуждена, разговорчива, то и дело смеялась, покуда я не обронил между прочим, что морфия ей больше не будет.

- То есть как, никогда-На лице ее была паника, в голосе тоже. Нет, вы серьезно

- Да.

- Я умру. - На глазах выступили слезы, потекли по белому личику, и она заломила руки. Выглядело это подетски трогательно. Пришлось напомнить себе, что слезы. один из симптомов абстиненции у морфиниста. - Так ведь неправильно. Я не рассчитывала получить, сколько обычно. Я понимаю, что с каждым днем надо меньше. Но не сразу же. Вы пошутили. Это меня убьет. - Она опять заплакала.

Я заставил себя рассмеяться так, будто я и сочувствую, и забавляюсь.

- Чепуха. Самым трудным для вас будет непривычная бодрость. Но денька через два все уляжется.

Она покусала губы, улыбнулась через силу и протянула ко мне обе руки.

- Я буду вам верить, - сказала она. - Я верю вам. Буду верить, что бы вы ни сказали.

Руки у нее были холодные и влажные. Я сжал их и ответил:

- Ну и отлично. А теперь в постель. Я буду заглядывать, а если вам что-нибудь понадобится, позовите сами.

- Сегодня вы не уедете

- Нет, - пообещал я.

Весь день она держалась довольно стойко. Правда, смех ее в промежутках между приступами чихания и зевоты звучал не очень жизнерадостно, но главное, она пыталась смеяться.

В начале шестого приехал Мадисон Эндрюс.

Я увидел, как он подъезжал, и встретил его на террасе. Его красноватое лицо сделалось бледно-оранжевым.

- Добрый вечер, - вежливо сказал он. - Я хочу видеть миссис Коллинсон.

- Я передам ей все, что пожелаете.

Он нахмурил белые брови, и лицу его отчасти вернулся прежний красный оттенок.

- Я хочу ее видеть. - Это был приказ.

- Она вас видеть не хочет. Надо что-нибудь передать

Теперь краснота вернулась полностью. Глаза у него сверкали. Я стоял между ним и дверью. Он не мог войти, пока я так стоял. Казалось, он готов оттолкнуть меня с дороги. Меня это не пугало: он был на десять килограммов легче и на двадцать лет старше.

Он набычился и заговорил властным тоном:

- Миссис Коллинсон должна вернуться со мной в Сан. Франциско. Она не может здесь оставаться.

- Она не поедет в Сан-Франциско, - сказал я. - Если надо, окружной прокурор задержит ее здесь как свидетельницу. Попробуете вытащить ее судебным решением-мы вам устроим другие хлопоты. Говорю это, чтобы вы знали нашу позицию. Мы докажем, что ей может грозить опасность с вашей стороны. Откуда нам знать, что вы не ловчили с наследством Откуда нам знать, что вы не хотите воспользоваться ее нынешним подавленным состоянием и избежать неприятностей в связи с наследством Да может, вы вообще хотите отправить ее в сумасшедший дом, чтобы распоряжаться ее наследством.

Глаза у него сделались больные, хотя в остальном он выдержал залп неплохо. Сглотнув раз-другой и продышавшись, он спросил:

- Габриэла этому верит-Лицо у него было пурпурное.

- При чем тут "верит"-Я пытался говорить вежливо. - Я вам просто объясняю, с чем мы явимся в суд. Вы юрист. Вы же понимаете: между истиной и тем, что поступает в суд или в газеты, не обязательно должна быть связь.

Теперь у него не только глаза были болезненными: краска ушла с лица, оно обмякло; однако он держался прямо и даже сумел ответить ровным голосом.

- Можете передать миссис Коллинсон, что на этой неделе я сдам в суд завещательные распоряжения, а также свой отчет по наследству и заявление о том, что я слагаю с себя обязанности душеприказчика.

- Вот и отлично, - сказал я, но, когда старикан зашаркал к своей машине и медленно взобрался на сиденье, мне стало жалко его.

Габриэле я не сказал о его визите.

Теперь между приступами зевоты и чихания она потихоньку скулила, а из глаз у нее текли слезы. Лицо, грудь и руки были мокры от пота. Есть она не могла. Я накачивал ее апельсиновым соком. Звуки и запахи, даже самые слабые и приятные, действовали ей на нервы, и она все время дергалась на кровати.

- Мне будет еще хуже-спросила она.

- Не намного. Перетерпеть вполне сможете.

Когда я спустился, меня поджидал внизу Мики Линехан.

- Мексиканка ходит с пером, - любезно сообщил он.

- Да

- Да. Я им шкурил лимоны, чтобы вонь отбить в твоем уцененном джине-или ты взял его напрокат, и хозяин знал, что он вернется, - все равно пить его никто не сможет Ножичек сантиметров десять-двенадцать, нержавеющей стали, так что, когда она воткнет его тебе в спину, ржавчины на майке не останется.

- Хорошо соображаешь, - сказал я. - Ладно, приглядывай за ней. Она не очень нас любит.

- Мне приглядывать-Мики ухмыльнулся. - Я думал, каждый будет сам оглядываться, тем более что зуб она точит в особенности на тебя, значит, тебя скорее всего и подколет. Что ты ей сделал Не такой же ты дурак, чтобы надсмеяться над чувствами мексиканской дамы

Остроумным мне это не показалось; впрочем, я мог и ошибаться.

Арония Холдорн приехала под самый вечер на "Линкольне", и негр-шофер завел сирену еще у ворот. Когда она взвыла, я сидел у Габриэлы. Беспардонный сигнал, по-видимому, сильно подействовал на ее натянутые нервы, и она чуть не выскочила из постели от ужаса.

- Что это Что это-взвизгнула она, стуча зубами и дрожа всем телом.

- Тихо, тихо, - успокаивал я. Из меня уже выработалась неплохая сиделка. - Просто автомобильный гудок. Гости. Сейчас сойду вниз и спроважу.

- Вы никого ко мне не пустите-умоляюще спросила она.

- Нет. Лежите смирно, скоро вернусь.

Арония Холдорн стояла у лимузина и разговаривала с Макманом. В сумерках, между черным манто и черной шляпой, лицо ее было тусклой овальной маской, и только светящиеся глаза казались живыми.

- Здравствуйте, - сказала она и протянула руку. Голос у нее был такой, что по спине проходили теплые волны-. Я рада, что миссис Коллинсон на вашем попечении. И ей и мне вы были надежным защитником-мы обязаны вам жизнью.

Все это было чудесно, но такое я уже слышал. Я скромно отмахнулся от похвалы и упредил ее первый ход:

- Мне жаль, но она не сможет вас принять. Ей нездоровится.

- А-а, мне так хотелось увидеться с ней, пусть на минутку. Вы не думаете, что это улучшит ее самочувствие

Я ответил, что мне самому жаль. Она, по-видимому, приняла это как окончательное решение, однако сказала:

- Я специально приехала из Сан-Франциско, чтобы повидать ее.

Я ухватился за этот повод:

- Разве мистер Эндрюс вам не сказал. - -и повесил начало фразы в воздухе.

На это она не ответила. Она повернулась и медленно пошла по траве. Мне не оставалось ничего другого, как пойти рядом с ней. Сумерки сгущались. Когда мы отошли от машины шагов на пятнадцать, она сказала:

- Мистеру Эндрюсу показалось, что вы его подозреваете.

- Он не ошибся.

- В чем вы его подозреваете

- В манипуляциях с наследством. Учтите, я в этом не уверен, а только подозреваю.

- На самом деле

- На самом деле, - сказал я, - больше ни в чем.

- Да По-моему, и этого вполне достаточно.

- Для меня достаточно. Не думал, что и для вас тоже.

- Простите

Мне не нравилось, как у меня развивается разговор с этой женщиной. Я ее опасался. Я сгреб известные мне факты, подсыпал сверху догадок и прыгнул с этой кучи в неизвестное:

- Освободившись из тюрьмы, вы позвали Эндрюса, вытянули из него все, что он знает, и, уяснив, что он мудрит с деньгами барышни, воспользовались этим, чтобы запутать следствие и навести подозрение на него. Наш старикан имеет слабость к прекрасному полу: легкая пожива для такой женщины, как вы. Не знаю, что вы собираетесь с ним делать, но вы завели его, а потом навели на него газетчиков. Ведь это вы, я думаю, шепнули им о его непомерных тратах Бесполезно, миссис Холдорн. Бросьте. Ничего не выйдет. Да, вы можете его раззадорить, подстрекнуть на противозаконные поступки, втянуть в поганую историю: он и сейчас сам не свой, так его обложили. Но что бы он теперь ни натворил, за этим не спрячешь того, что натворил кто-то другой раньше. Он обещал привести имущество в порядок и передать наследнице. Оставьте его в покое. Ничего не выйдет.

Мы прошли еще шагов десять, а она все не отвечала. Мы очутились на тропинке. Я сказал:

- Эта тропинка ведет на скалу, с нее столкнули Эрика Коллинсона. Вы его знали

Она вздохнула судорожно, будто всхлипнула, но голос ее был по-прежнему ровен, спокоен, мелодичен:

- Знала, вам это известно. Зачем вы спрашиваете

- Сыщики любят задавать вопросы, заранее зная ответ. Зачем вы сюда приехали, миссис Холдорн

- Вы и на это знаете ответ

- Знаю, что приехали по одной из двух причин или по двум причинам сразу.

- Да

- Первая: хотели узнать, насколько мы близки к разгадке. Правильно

- Естественно, я тоже не лишена любопытства, призналась она.

- В этой части я вас удовлетворяю. Я знаю разгадку.

Она остановилась на тропинке лицом ко мне, ее глаза светились в густых сумерках. Она положила руку мне на плечо: я был ниже ростом. Другая ее рука лежала в кармане манто. Она приблизила ко мне лицо и заговорила медленно и очень внятно:

- Скажите мне чистосердечно. Без уверток. Я не хочу причинять зло без нужды. Подождите, подождите-подумайте, перед тем как говорить, - и поверьте мне, для уверток, блефа и лжи сейчас не время. Так скажите правду: вы знаете разгадку

- Да.

Она улыбнулась, сняла руку с моего плеча и сказала:

- Тогда продолжать это фехтование не имеет смысла.

Я бросился на нее. Если бы она стреляла из кармана, она могла бы меня застрелить. Но она попыталась вытащить пистолет. Я успел схватить ее за руку. Пуля ушла в землю между нашими ногами. Ногти ее свободной руки сняли три красные ленты с моей щеки. Я уткнулся головой ей в шею, подставил ей бедро, раньше, чем она ударила коленом, сильно прижал ее к себе и руку с пистолетом завернул за спину. Когда мы падали, она выронила пистолет. Я оказался сверху. И продолжал занимать эту позицию, пока не нащупал пистолет. Едва я поднялся, подбежал Макман.

- Все в порядке, пьяных нет, - сказал я ему, не вполне владея голосом.

- Пришлось стрелять-спросил он, глядя на неподвижно лежавшую женщину.

- Нет, цела. Посмотри, чтобы шофер не рыпался.

Макман ушел. Арония села, подобрала ноги п потерла запястье. Я сказал:

- Вот и вторая цель вашего приезда, хотя я думал, что это предназначалось для миссис Коллинсон.

Арония поднялась молча. Я ей помогать не стал-она почувствовала бы, как у меня дрожат руки.

- Раз мы зашли так далеко, полезно будет поговорить.

- Пользы теперь ни от чего не будет. - Она поправила шляпу. Поежилась. - Ну, что теперь

- Теперь ничего, только постарайтесь понять, что время отчаянных действий прошло. Такого рода истории делятся на три части: поимка, осуждение и наказание. Согласимся, что по поводу первого делать уже нечего, а... каковы калифорнийские суды и тюрьмы, вы сами знаете.

- Почему вы мне это говорите

- Потому что не люблю, когда в меня стреляют, потому что, когда работа сделана, не люблю, чтобы болтались свободные концы. Я не стремлюсь к тому, чтобы вас осудили за участие в афере, но вы мешаете-суетесь и мутите воду. Отправляйтесь домой и сидите смирно.

Мы оба не произнесли ни слова, покуда не вернулись к ее лимузину.

Тут она повернулась, протянула мне руку и сказала:

- Я думаю... не знаю, но мне кажется, что теперь я вам обязана еще больше.

Я ничего не ответил и не подал руки. А она, может быть, потому, что рука все равно была протянута, спросила:

- Вы вернете мне пистолет

- Нет.

- Тогда передадите миссис Коллинсон привет и сожаления, что я не смогла с ней увидеться

- Да.

Она сказала: "До свидания"-и села в машину, я снял шляпу, и она уехала.

14. ПРИЗНАНИЯ

Парадную дверь мне открыл Мики Линехан. Он глянул на мою расцарапанную физиономию и засмеялся:

- Ну и везет тебе с женщинами. Нужно сначала уговорить, а уж потом набрасываться. Поберег бы шкуру. - Он показал большим пальцем на потолок. - Поднимись к ней, урезонь. Черт-те что вытворяет.

Я поднялся в комнату Габриэлы. Она сидела посередке растерзанной постели, дергая себя за волосы. Ее потное лицо выглядело на все тридцать пять. Из горла рвались жалобные повизгивания.

- Нелегко приходится-спросил я с порога.

Она отняла руку от волос.

- Я не умру-Вопрос еле продрался сквозь стиснутые зубы.

- Ни в коем случае.

Она всхлипнула и легла. Я натянул на нее одеяло. Она пожаловалась, что в горле какой-то комок, челюсти ноют, а под коленками боль.

- Нормальные симптомы, - уверил я. - Долго это не протянется, потом опять будут судороги.

Кто-то зацарапал в дверь. Габриэла рывком приподнялась и запричитала:

- Не уходите!

- Только до двери, - пообещал я.

На пороге стоял Макман.

- Эта мексиканка Мери, - зашептал он, - шпионила за вами и за гостьей. Я заметил, как она вылезла из кустов, и шел за ней до нижней дороги. Там она остановила "Линкольн", и минут пять-десять они разговаривали. Ближе подобраться я не смог и ничего не расслышал.

- Где она сейчас

- В кухне. Вернулась. А та поехала дальше. Мики говорит, что мексиканка ходит с ножом и добра от нее не жди. Это что, правда

- Обычно он не ошибается, - сказал я. - Она переживает за миссис Коллинсон, а нас считает врагами. И чего лезет не в свое дело Видимо, подглядывала и поняла, что миссис Холдорн против нас, а значит-за Габриэлу. Вот и решила наладить связи. У миссис Холдорн, надеюсь, хватило ума сказать ей, чтобы вела себя пристойно. В любом случае нам остается только наблюдать. Выгонять ее-себе дороже: без поварихи не обойтись.

Когда Макман ушел, Габриэла вспомнила, что у нас были гости, и стала расспрашивать о них, а заодно о выстреле и моем расцарапанном лице.

- Была Арония Холдорн, - сказал я, - немного поскандалила. Но все обошлось. Она уже уехала.

- Миссис Холдорн приезжала, чтобы убить меня, - спокойно, но с уверенностью сказала девушка.

- Возможно. Она со мной не откровенничала. А зачем ей вас убивать

Ответа я не получил.

Ночь показалась долгой и тяжелой. Я провел ее по большей части в комнате Габриэлы, в кожаной качалке, которую притащил из гостиной. Спала она всего часа полтора, в три захода. И каждый раз с криком просыпалась от кошмаров. Всю ночь до меня доносились из коридора шорохи-видимо, Мери Нуньес сторожила свою хозяйку.

Среда оказалась еще более долгой и тяжелой. От того, что я все время стискивал зубы, челюсти у меня к середине дня ныли не меньше, чем у Габриэлы. А она мучилась теперь во всю. От света у нее резало глаза, от звуков-уши, от любого запаха тошнило. Шелковая ночная рубашка и простыня раздражали кожу. Каждый мускул, не переставая, дергался. Уверения, что она не умрет, уже не действовали: жить ей все равно не хотелось.

- Не сдерживайтесь, - предложил я. - Дайте себе волю. Я за вами присмотрю.

Она поймала меня на слове и словно сорвалась с цепи. На ее вопли к дверям прибежала Мери Нуньес и зашипела какие-то испанско-мексиканские ругательства. Я удерживал Габриэлу за плечи и тоже был весь в поту.

- Пошла вон, - рявкнул я на Мери.

Она сунула руку за пазуху и шагнула в комнату. Сзади возник Мики, выдернул ее в коридор и захлопнул дверь.

Между приступами Габриэла лежала на спине и, тяжело дыша, дергаясь, с мукой и безнадежностью глядела в потолок. Иногда она закрывала глаза, но конвульсии не прекращались.

Во второй половине дня Ролли принес из Кесады новость: Фицстивен пришел в себя и смог ответить на вопросы Вернона. Он заявил, что не видел бомбы и не знает, когда и каким образом она попала в комнату, но после того, как мы с Финком вышли в коридор, ему вроде бы послышалось что-то похожее на звон осколков и глухой удар об пол у ног.

Я попросил Ролли сказать окружному прокурору, чтобы он не слезал с Финка и что завтра я постараюсь с ним встретиться. Ролли пообещал все это передать и ушел. Мы стояли с Мики на крыльце. Говорить нам было не о чем-ни слова за весь день. Только я закурил, из дома снова понеслись вопли. Мики отвернулся и что-то пробормотал, упомянув черта.

Я нахмурился и зло спросил:

- Дело я делаю или нет

- К чертям собачьим! Лучше бы не делал, - бросил он с такой же злостью и пошел прочь.

Послав его подальше, я вернулся в дом. Мери Нуньес поднималась по лестнице, но при моем появлении быстро отступила к кухне, окинув меня диким взглядом. Ее я тоже послал, потом двинулся наверх, где оставил Макмана охранять комнату. Он прятал от меня глаза-ради справедливости я послал и его.

Остаток дня Габриэла плакала и кричала, умоляя дать ей морфий. Вечером она полностью во всем призналась:

- Я вам сказала, что не хочу быть порочной. - Ее руки лихорадочно комкали простыню. - Вранье. Хочу. Всегда хотела и всегда была. Я думала и с вами сыграть ту же шутку, но сейчас мне не до вас, мне нужен только морфий. Повесить меня не повесят, это я знаю. А там все равно, лишь бы получить дозу.

Она грязно хохотнула и продолжала:

- Вы были правы: я вызывала в мужчинах самое плохое, потому что сама этого хотела. Хотела, и все тут. Не получилось лишь с доктором Ризом и Эриком. Почему-не знаю. Знаю только, что потерпела поражение, но они тем временем слишком хорошо меня узнали. Вот и умерли. Риза усыпил Джозеф, а убила я сама, но потом мы внушили Мини, что это ее работа. И убить Аронию подговорила Джозефа я. он выполнял любые мои просьбы и убил бы, если бы не вы. И Харви заставила убить Эрика. К чему мне брачные узы с хорошим человеком, который собирался сделать из меня хорошую женщину

Она снова засмеялась и облизала губы.

- Нам с Харви нужны были деньги, а у Эндрюса я много взять не могла, - боялась, заподозрит. Тогда мы задумали добыть их, инсценировав похищение. Жаль, что Харви застрелили... великолепный был зверь. Что касается бомбы, она лежала у меня давно, уже несколько месяцев. Я ее выкрала из лаборатории отца, когда он проводил какие-то работы для кинокомпании. Бомба была маленькая, и я держала ее при себе на всякий случай. А потом решила подорвать вас. Между нами... мной и Оуином... ничего не было... я все наврала, он меня совсем не любил. Убить я хотела вас... боялась, что докопаетесь до правды. Меня в тот час немного лихорадило, услышав, что два человека вышли из комнаты, а один остался, я решила... остались вы. И только когда приоткрыла дверь и бросила бомбу, увидела Оуина. Ну, теперь вы довольны А раз получили, что хотели, давайте морфий. Какой толк вести со мной игру дальше Давайте его. Вы победили. Можете записать эти показания-я тут же подпишу. Лечить и спасать меня вам больше не имеет смысла. Давайте морфий.

Пришла пора смеяться мне:

- Может, еще признаетесь, что похитили Чарли Росса, а заодно подорвали "Мэн"

Буча продолжалась не меньше часа, пока Габриэла не выдохлась. Время тянулось медленно. Спала она на этот раз часа два-на полчаса больше, чем в прошлую ночь. Мне тоже временами удавалось задремать в качалке.

Незадолго до рассвета я почувствовал на себе чью-то руку. Стараясь дышать ровно, я чуть-чуть приоткрыл глаза. В комнате было еще темно, но мне показалось, что Габриэла лежит на кровати, правда, спит она или нет, разглядеть не удалось. Голова моя во сне откинулась на спинку. Я не мог видеть ни ту руку, что лезла во внутренний карман пиджака, ни другую, левую, над моим плечом, но пахли они кухней.

За качалкой стояла Мери Нуньес. Мики предупредил меня, что мексиканка носит нож. Я представил, как она держить его в левой руке. Но внутренний голос приказал мне не суетиться. Я опять закрыл глаза. Потом в пальцах у Мери зашелестела бумага, и рука убралась из моего кармана.

Я сонно пошевелил головой и переставил ноги. Когда дверь за ней без скрипа закрылась, я выпрямился и оглядел комнату. Габриэла спала. Я пересчитал пакетики-восьми не хватало.

Наконец Габриэла открыла глаза. Первый раз за все это время она проснулась спокойно. Лицо у нее было осунувшееся, но глаза-нормальные. Посмотрев в окно, она спросила:

- Уже день

- Только светает, - Я дал ей апельсинового сока-. Сегодня можно поесть.

- Не хочу. Хочу морфий.

- Не дурите. Еда будет. Морфия не будет. Самое трудное позади, дальше пойдет легче, хотя вас еще немного поломает. Глупо требовать сейчас наркотик. Все ваши мучения коту под хвост Вы уже фактически вылечились.

- Действительно вылечилась

- Да. Осталось побороть страх, нервозность и воспоминания о том, как приятно было накачиваться.

- Это я смогу, - сказала она, - раз вы говорите, что смогу, значит, смогу.

Все утро она вела себя пристойно и только к середине дня на час-другой сорвалась. Но буйствовала не особенно сильно, и мне без труда удалось ее утихомирить. Когда Мери вошла со вторым завтраком, я оставил их наедине и пошел вниз.

Мики и Макман сидели в столовой. Во время еды оба не вымолвили ни словечка. Поскольку молчали они, молчал и я.

Когда я поднялся наверх, Габриэла в зеленом купальном халате сидела в качалке, которая две ночи служила мне постелью. Она успела причесаться и напудрить нос. Глаза были зеленые и чуть прищуренные, словно ей не терпелось сообщить что-то смешное.

- Сядьте, - сказала она с напускной торжественностью. - Мне надо с вами серьезно поговорить.

Я сел.

- Ради чего вы столько от меня вытерпели-Она действительно говорила сейчас вполне серьезно. - В ваши обязанности это не входило, а приятного было мало. Я... я и не знаю, до чего противно себя вела. - Ее лицо и даже шея покраснели. - Я была омерзительной, гнусной. Представляю, как теперь выгляжу в ваших глазах. Почему... ради чего вы пошли на такое

- Я вдвое старше вас, - сказал я. - Старик. И будь я проклят, если стану объяснять причины и делать из себя идиота. Но ничего омерзительного и гнусного для меня тут не было, я снова готов пройти через все это. И даже с радостью.

Она вскочила с качалки, глаза у нее стали темными, круглыми, а губы дрожали:

- Вы хотите сказать-.

- Ничего я не хочу сказать. Но если вы будете скакать нагишом, в распахнутом халате, то заработаете бронхит. Бывшие наркоманки легко простужаются.

Она села, спрятала лицо в ладони и расплакалась. Я ей не мешал. В конце концов, не отнимая рук от лица, она хихикнула и попросила:

- Не могли бы вы уйти и оставить меня на весь день одну

- Конечно. Если не будете раздеваться.

Я поехал в окружной центр, нашел больницу и долго спорил с персоналом, чтобы пустили в палату Фицстивена.

Фицстивен лежал весь в бинтах, из-под которых виднелся только один глаз, одно ухо и половина рта. Но этот глаз и эти губы мне улыбнулись:

- Пропади они пропадом, ваши гостиничные номера, голос звучал неясно, так как ему приходилось говорить одной стороной рта, а челюсть не двигалась, но жизнерадостности Фицстивену не занимать. На тот свет он явно не собирался.

Я тоже улыбнулся и сказал:

- Какие уж теперь номера, разве что камера в Сан. Квентине. Выдержите сейчас допрос с пристрастием или день-другой переждем

- Самое время, - сказал он. - По лицу-то вам ничего не прочесть.

- Отлично. Тогда начнем. Первое: бомбу вам сунул в руку Финк, когда здоровался. Другим способом попасть в комнату она не могла. Он стоял ко мне спиной, и я не мог ничего заметить. Вы, конечно, не знали, что это бомба, и пришлось ее взять, как сейчас приходится все отрицать. иначе бы мы догадались, что вы были связаны с бандой в Храме, а у Финка есть основания покушаться на вас.

- Какая удивительная история, - сказал Фицстивен-. Значит, у Финка были основания. Что ж, и на том спасибо.

- И убийство Риза организовали вы. Остальные вам лишь помогали. Но когда Джозеф умер, вся вина пала на него, на этого якобы сумасшедшего. Другие участники оказались вне подозрений. Но тут вы вдруг приканчиваете Коллинсона, и неизвестно, что еще собираетесь выкинуть. Финк понимает: если вы не угомонитесь, то убийство в Храме в конце концов выплывет, и тогда ему тоже несдобровать. До смерти испугавшись, он решает остановить вас.

- Все занимательней и занимательней, - сказал Фицстивен. - Значит, и Коллинсона убил я

- Чужими руками. Вы наняли Уиддена, но не заплатили ему. Тогда он похитил девушку, чтобы получить свои деньги. Он знал, что она вам нужна. Когда мы его окружили, пуля пролетела ближе всего от вас.

- Восхищен. Нет слов, - сказал Фицстивен. - Значит, Габриэла была мне нужна. А зачем Какие мотивы

- Вы, скорей всего, пытались сделать с ней что-то очень уж непотребное. Ей досталось от Эндрюса, даже с Эриком не повезло, но про них она могла еще говорить. Когда же я захотел выяснить подробности ваших ухаживаний, она задрожала и сразу замкнулась. Видно, она здорово вам вмазала, но вы ведь из тех эгоистов, которым такого не перенести.

- Ну и ну, - сказал Фицстивен. - Мне, знаете ли, часто приходило на ум, что вы вынашиваете абсолютно идиотские теории.

- А что тут идиотского Кто стоял рядом с миссис Леггет, когда у нее в руках оказалось оружие Где она его взяла Да и гоняться за дамами по лестнице не в наших правилах. А чья рука была на пистолете, когда пуля пробила ей горло Я не слепой и не глухой. Вы сами признали, что за всеми трагедиями Габриэлы чувствуется одна рука, один ум. Вы как раз и обладаете таким умом, при этом ваша связь со всеми событиями очевидна, да и необходимый мотив был. С мотивом, кстати, у меня вышла некоторая задержка: я его не видел, пока не получил-сразу после взрыва-реальной возможности как следует поспрашивать Габриэлу. Задерживало меня и кое-что другое-я никак не мог связать вас с Храмом. Но тут помогли Финк и Арония Холдорн.

- Неужто Арония помогла Интересно, что она затеяла-Фицстивен говорил рассеянно, а его единственный серый глаз был слегка прикрыт, словно думал он сейчас о другом.

- Она делала все, чтобы выгородить вас, - морочила нам голову, запутывала, пыталась науськать на Эндрюса, даже застрелить меня. Когда она поняла, что по следу Эндрюса мы не пойдем, я упомянул про Коллинсона. Она разыграла удивление, ахнула, всхлипнула-не упустила ни одной возможности, чтобы направить меня по ложному пути. Мне ее изворотливость даже по душе.

- Дама она упорная, - с отсутствующим видом процедил Фицстивен.

- Вот и конец Великому Проклятью Дейнов, - сказал я.

Уголком рта смеяться трудно, но он все-таки рассмеялся:

- А если я скажу вам, мой милый, что я тоже Дейн

- Как так

- Моя мать и дед Габриэлы с материнской стороны были братом и сестрой.

- Черт! Вот это да!

- Уйдите пока и дайте мне подумать. Я еще не решил, как поступить. Сейчас я ни в чем не признаюсь. Понятно Но чтобы спасти свою драгоценную шкуру, мне, видимо, придется упирать как раз на проклятье. И тогда, мой милый, вы сможете насладиться удивительной защитой, таким цирком, от которого радостно взвоют все газеты страны. Я стану настоящим Дейном, отмеченным проклятьем всего нашего рода. Преступления моих двоюродных сестричек Алисы, Лили, племянницы Габриэлы и Бог знает скольких еще Дейнов будут мне оправданием. Да и количество моих собственных преступлений сыграет свою роль-лишь сумасшедший способен столько совершить. И поверьте, я приведу их множество, если начну с колыбели.

Поможет даже литература. Ведь признало же большинство критиков моего "Бледного египтянина" детищем дегенерата. А разве в "Восемнадцати дюймах" они не нашли все известные человечеству признаки вырождения Все эти факты, мой милый, выручат меня. К тому же я буду размахивать культями-руки нет, ноги нет, тело и лицо покалечены: преступник с Божьей помощью и так достаточно наказан.

Измученный этой речью, он тяжело всасывал половинкой рта воздух, но в сером глазу светилось торжество.

- Что ж, скорей всего, дело выгорит, - сказал я, собираясь уходить. - Буду за вас болеть. Вам и так уже досталось. А потом, если кто и заслуживает снисхождения. так это вы.

- Снисхождения-переспросил он, и взгляд у него потускнел. Он отвел глаз, потом снова смущенно посмотрел на меня. - Скажите правду, меня что, признают невменяемым

Я кивнул.

- Черт! Тогда все уже не то, - пожаловался он, не без успеха пытаясь побороть смущение и принять свой обычный лениво-насмешливый вид. - Что за удовольствие, если я на самом деле псих.

Когда я вернулся в дом над бухтой, Мики и Макман сидели на крыльце.

- Привет! - сказал Макман.

- Новых шрамов в любовных сражениях не заработал. спросил Мики. - Твоя подружка, кстати, про тебя спрашивала.

Поскольку меня снова приняли в общество людей, я понял, что Габриэла чувствует себя прилично.

Она сидела на кровати с подушками за спиной, лицо все еще-или заново-напудрено, глаза радостно поблескивают.

- Мне вовсе не хотелось усылать вас навсегда, нехороший вы человек, - пожурила она меня. - Я приготовила вам сюрприз и просто сгораю от нетерпения.

- Что за сюрприз

- Закройте глаза.

Я закрыл.

- Откройте.

Я открыл. Она протягивала мне восемь пакетиков, которые Мери Нуньес вытащила из кармана пиджака.

- Они у меня с середины дня, - гордо заявила она. - На них следы моих пальцев и слез, но ни один не открыт. Честно говоря, удержаться было нетрудно.

- Я знал, что удержитесь, поэтому не отобрал их у Мери.

- Знали Вы так мне верите, что ушли, оставив их у меня

Только идиот признался бы, что уже два дня в этих бумажках лежит не морфий, а сахарная пудра.

- Вы самый симпатичный человек на свете. - Она схватила мою руку, потерлась о нее щекой, потом отпустила и нахмурилась. - Только одно плохо. Все утро вы настойчиво давали мне понять, что влюблены.

- И что-спросил я, стараясь держаться спокойно.

- Лицемер! Обольститель неопытных девушек! Надо бы вас заставить жениться или подать в суд за обман. Весь день я вам искренне верила, и это мне помогло, действительно помогло. А сейчас вы входите, и я вижу перед собой. - .-Она остановилась.

- Что видите

- Чудовище. Очень милое чудовище, очень надежное, когда человек в беде, но все же чудовище, без таких человеческих слабостей, как любовь и... В чем дело Я сказала не то

- Не то, - подтвердил я. - Готов поменяться местами с Фицстивеном в обмен на эту большеглазую женщину с хриплым голосом.

- О Боже, - сказала она.

15. ЦИРК

Больше мы с Оуином Фицстивеном не говорили.

От свиданий писатель отказывался, а когда его переправили в тюрьму и встреч было не избежать, хранил молчание. Внезапная ненависть - иначе не назовешь - вспыхнула в нем, по-моему, от того, что я считал его сумасшедшим. Он не возражал, чтобы весь мир, по крайней мере двенадцать представителей этого мира в суде присяжных, признали его ненормальным-и сумел-таки всех убедить, - однако видеть меня в их числе ему не хотелось. Если он здоров, но, притворившись ненормальным, избежал за все свои дела наказания, то он как бы сыграл с миром шутку (назовем ее так). Если же он действительно ненормален и, не зная этого, еще и притворяется ненормальным, то шутка (назовем ее так) оборачивалась против него.

Через несколько месяцев Фицстивен окреп, процесс над ним, как он и обещал, действительно стал цирком, а газеты действительно взвыли от радости. Судили его в окружном центре по обвинению в убийстве миссис Коттон. К тому времени нашлись два новых свидетеля, которые видели, как он выходил в то утро из задних дверей дома Коттона; третий свидетель опознал его машину, стоявшую ночью за четыре квартала от этого дома. Поэтому и городской, и окружной прокуроры решили, что улики по делу миссис Коттон. самые надежные.

Его защитники заявили на процессе, что он "невиновен по причине невменяемости", в общем, сказали на своем волапюке что-то в этом духе. И поскольку убийство миссис Коттон было последним по счету, они смогли предъявить в качестве доказательств все предыдущие его преступления. Защиту адвокаты провернули ловко и убедительно, так что замысел Фицстивена-чем больше преступлений, тем скорее суд признает его ненормальным-вполне удался. Преступлений он и в самом деле совершил столько, сколько нормальному человеку не совершить.

Свою двоюродную сестру Алису Дейн Фицстивен, по его словам, встретил в Нью-Йорке, когда она жила там с маленькой падчерицей. Габриэла этого подтвердить не могла, но, вероятно, так оно и было. Их отношения, сказал писатель, они держали в тайне, так как Алиса разыскивала в то время отца девочки и не хотела, чтобы тот узнал про ее связи с опасным прошлым. Она, заявил Фицстивен, была в Нью-Йорке его любовницей, что тоже вполне возможно, но большого значения не имеет.

После отъезда в Сан-Франциско Алиса с ним переписывалась-просто так, без всякой цели. Тем временем он познакомился с Холдорнами. Секта была его идеей, он организовал ее на свои деньги и сам перетащил в Сан-Франциско, хотя скрывал свою причастность, поскольку все приятели, зная про его скептицизм, сразу заподозрили бы мошенничество. Эта секта, он сказал, служила ему одновременно и кормушкой и забавой: его книги никто не покупал, а оказывать на людей влияние, особенно втайне, он обожал.

Арония Холдорн стала его любовницей. Джозеф всегда был лишь марионеткой, как в семейной жизни, так и в Храме.

Через общих друзей Алиса познакомила Фицстивена с мужем и Габриэлой. Габриэла превратилась уже в молодую женщину. Ее необычная внешность, которую Фицстивен объяснял теми же причинами, что и она сама, восхитила его, и он решил попытать счастья. Но ничего не добился. Из-за отпора ему еще сильнее захотелось совратить ее-такой уж он был человек. Алиса в этом деле ему помогала. Ненавидя девушку, она прекрасно знала любовника, потому и хотела, чтобы он добился своего. Она рассказала Фицстивену семейную историю. Леггет пока не догадывался, что дочери внушили, будто он убил ее мать. Он, конечно, чувствовал глубокую неприязнь Габриэлы, но причин этой неприязни не понимал. Ему казалось, что виноваты во всем тюрьма и последующая трудная жизнь-они сделали его грубым, что, естественно, не нравилось молоденькой девушке, которая только недавно с ним познакомилась.

Правду он выяснил, лишь поскандалив с женой после того, как застал Фицстивена при очередной попытке "научить. собственные слова Фицстивена-Габриэлу жить". Леггет понял, на ком женился. "Учителю" от дома было отказано, но тот не оборвал с Алисой связей и ждал своего часа.

Этот час настал, когда в Сан-Франциско объявился Аптон и занялся вымогательством. Алиса пошла за советом к Фицстивену. Советы он дал гибельные. Он убедил ее договориться с Аптоном лично, не открывая мужу, что прошлое известно. Преступления Леггета, особенно в Центральной Америке и Мексике, сказал Фицстивен, дадут ей власть над ним-сейчас, когда муж возненавидел ее за дочку, это будет очень на руку. По его подсказке она инсценировала ограбление и передала алмазы Аптону. Фицстивена не интересовала судьба Алисы, ему хотелось лишь извести Леггета и завладеть Габриэлой.

Первого он добился: Алиса полностью сломала мужу жизнь, и до самого конца-до погони на лестнице после того как Фицстивен дал ей в лаборатории пистолет, - она считала, что все идет хорошо и план Фицстивена их обоих выручит: судьба мужа ее волновала не больше, чем ее судьба волновала Фицстивена. Писателю, понятное дело, пришлось ее убить, чтобы она его не выдала, узнав, что "отличный план" был просто мышеловкой.

Фицстивен утверждал, что убил Леггета собственной рукой. Покидая после смерти Рапперта дом, Габриэла написала в записке, что уходит навсегда. По мнению Леггета, их с женой больше ничего не связывало. Он ей сказал, что все кончено, но согласился перед отъездом написать для полиции письмо и взять ее грехи на себя. Фицстивен потребовал, чтобы она его убила, но Алиса не соглашалась. Тогда он убил Леггета сам. Он добивался Габриэлы и считал, что отец, даже скрываясь от закона, не отдаст ему дочь.

Убрав с дороги Леггета, а затем, чтобы избежать расследования, и Алису, Фицстивен почувствовал себя хозяином положения и бросился добывать Габриэлу. Холдорны были знакомы с Леггетами уже несколько месяцев и успели приручить девушку. Она и раньше останавливалась у них, теперь же они уговорили ее совсем переехать в Храм. О планах Фицстивена и о его роли в трагедии Леггетов они ничего не знали и считали Габриэлу лишь очередной клиенткой-писатель регулярно таких клиентов поставлял. Но в тот день, когда я поселился в Храме, доктор Риз, разыскивая Джозефа, толкнул дверь, которой полагалось быть запертой, и застал Фицстивена за советом с Холдорнами.

Опасность была велика: Риза молчать не заставишь, а если бы связь Фицстивена с Храмом стала известна, то вполне могла всплыть и его вина в смерти Леггетов. Двумя людьми ему удавалось легко манипулировать-Джозефом и Мини. Риза они убили. Но тут Арония догадалась о его видах на девушку. От ревности она могла заставить его поступиться Габриэлой, а то и выдать полиции. Тогда Фицстивен внушает Джозефу, что пока Арония жива, им обоим грозит виселица. Чтобы спасти ее, мне пришлось убить Джозефа, но тем самым на какое-то время я спас и Фицстивена: Арония с Финком вынуждены были молчать про Риза, иначе им самим предъявили бы обвинения в соучастии.