Пролив в огне

«Комендант» Чёрного моря

К середине августа 1942 года ожесточенные бои велись на подступах к Новороссийску, в северо-восточной части Таманского полуострова, на перевалах Кавказского хребта.

На туапсинском направлении, ведя наступление из района Майкопа, противник стремился прорваться к побережью Черного моря и захватить город Туапсе, с тем чтобы в дальнейшем лишить Черноморский флот его баз и портов, а Черноморскую группу войск отрезать от основных сил Закавказского фронта.

Битва за Кавказ развертывалась в полную силу... В полдень 18 августа 1942 года в порт Туапсе входил крейсер «Коминтерн», корабль-ветеран Черноморского флота.

Два дня назад под командованием капитана 3 ранга Ф. В. Жирова и военкома батальонного комиссара С. П. Никольского он вышел из Поти, где ремонтировался после тяжелых повреждений от бомбардировок вражеской авиации. Ход у корабля был всего 6—8 узлов, это затрудняло маневрирование при налетах вражеских бомбардировщиков и нападении торпедоносцев. К сожалению, ходовые возможности корабля полностью восстановить не удалось.

Командир крейсера и штурман старший лейтенант Ю. И. Максюта не сходили с мостика. На батереях, у орудий главного и зенитного артдивизионов личный состав находился в готовности номер один...

На траверзе Сухуми крейсер атаковало около десяти вражеских бомбардировщиков. Их удалось отогнать огнем всех орудий крейсера, и они ушли в направлении города.

По прибытии в Туапсе крейсер «Коминтерн» по решению Военного совета ЧФ следовало разоружить, а вся его артиллерия вместе с личным составом направлялась на укомплектование новых стационарных батарей для усиления обороны Туапсинской военно-морской базы с суши и моря.

Мне, Сергею Спахову, довелось служить на «Коминтерне» в качестве командира дивизиона артиллерии главного [149] калибра с февраля 1942 года и до последнего боевого похода крейсера морем, закончившегося прибытием в Туапсе 18 августа 1942 года. До этого был командиром первой батареи главного калибра на крейсере «Червона Украина», а после гибели крейсера назначен офицером-корректировщиком 3-го и 4-го дивизионов артиллерии береговой обороны Севастополя. Теперь снова приходилось уходить со своего корабля на сушу и воевать в береговой обороне Черноморского флота.

Как только «Коминтерн» ошвартовался в порту Туапсе, командование крейсера отдало мне, как заместителю командира БЧ-2, распоряжение о снятии артиллерии с корабля и выгрузке боезапаса.

Район Туапсе почти непрерывно бомбила авиация противника.

До позднего вечера под непрерывными ударами вражеских бомбардировщиков мы снимали 130-миллиметровые пушки и выгружали артбоезапас. Моряки крейсера действовали самоотверженно и дружно. Зенитные расчеты корабля под командованием старшего лейтенанта В. В. Авдеева отражали одну за другой атаки самолетов противника и этим обеспечивали бесперебойную работу экипажа.

А снимать тяжелые 130-миллиметровые орудия было не просто. Ведь каждое из них весило 17 тонн! Но моряки, не обращая внимания на близкие разрывы авиабомб и падавшие на палубу осколки, отвинчивали трудно поддающиеся болты оснований пушек.

Работали без отдыха. Все руки — в ссадинах и царапинах. Но наши пушки нужны для защиты Кавказа! И моряки готовы были громить фашистских извергов по-севастопольски и огнем пушек своего родного крейсера не допустить врага к Черному морю.

К 16.00 были сняты шесть из восьми орудий главного, 130-миллиметрового калибра и выгружено три четверти артиллерийского боезапаса.

Отразив пять групповых налетов бомбардировщиков противника, зенитные батареи старшего лейтенанта Авдеева и лейтенанта Свиридова приступили к снятию 76- и 45-миллиметровых орудий крейсера.

Вокруг все кипело и полыхало огнем. Едкий дым заволакивал город, окутывал корабль, выедал глаза. Неоднократно нашим зенитчикам приходилось прекращать начатую работу по демонтажу орудий и снова открывать огонь по самолетам. [150]

Наконец с наступлением темноты вся артиллерия была снята с крейсера «Коминтерн», а его личный состав расписан по новым, береговым батареям. Таких батарей было сформировано шесть.

Снятые с корабля 130-миллиметровые орудия батарейцы поставили на сани, полозья которых были окованы железом и обильно смазаны тавотом. Эти сани буксировались двумя-тремя тракторами в горы, на огневые позиции.

Настала минута прощания.

После снятия всей артиллерии личный состав крейсера «Коминтерн» был в последний раз построен на палубе корабля по большому сбору. Перед краснофлотцами выступили командир крейсера капитан 3 ранга Ф. В. Жиров и комиссар С. П. Никольский. Командир сказал, что снятые орудия будут установлены для обороны Туапсе с суши и моря и для поддержки наших войск на туапсинском направлении. Комиссар призвал моряков крейсера не допустить врага к Черному морю и на Кавказ, бить фашистов по-севастопольски и поблагодарил личный состав за боевую службу на славном корабле «Коминтерн».

Дружный ответ военных моряков крейсера прозвучал по всему рейду, и эхо родной земли повторило его: «Служим Советскому Союзу!»

Моряки с болью в сердце сходили по трапу на берег, в последний раз на мгновенье останавливались на борту и отдавали честь Военно-Морскому Флагу — своему боевому знамени. Затем выстраивались побатарейно и в пешем строю уходили в горы, на огневые позиции батарей.

Крейсер «Коминтерн» моряки любовно называли «комендантом Черного моря». Такое звание он получил за беспрерывное движение по боевым черноморским коммуникациям, особенно в период обороны Одессы и Севастополя.

...Крейсер был спущен на воду в 1905 году под названием «Кагул». В апреле 1907 года переименован в «Память Меркурия». В период гражданской войны корабль был выведен из строя белогвардейцами. В 1923 году рабочие морского завода и комсомольцы Севастополя восстановили его и переименовали в «Коминтерн». За ударный труд по восстановлению крейсера моряки, прибывшие по комсомольскому набору, и комсомольцы Севастополя были награждены Красным знаменем Крымского обкома комсомола а морзавод — орденом Трудового Красного Знамени.

В тридцатых годах завязалась дружба личного состава крейсера «Коминтерн» с Георгием Димитровым — генеральным секретарем Исполкома Коминтерна, которая продолжалась [151] долгие годы. Крейсер стал подшефным кораблем Исполкома Коммунистического Интернационала.

С первых дней Великой Отечественной войны крейсер активно участвовал в боевых действиях Черноморского флота и особенно в героической обороне городов Одессы и Севастополя. Команда «Коминтерна» сражалась в 22 тяжелых боях и отразила 52 налета авиации противника. Меткими залпами артиллеристов было сбито четыре и повреждено несколько вражеских самолетов.

Командующий Черноморским флотом в годы войны адмирал Ф. С. Октябрьский дал высокую оценку экипажу крейсера «Коминтерн»:

Моряки крейсера «Коминтерн» гордились боевой историей своего корабля. Но все знали, что ветеран был сильно поврежден в боях и не может нести дальше боевую службу на море. Вот почему краснофлотцы писали рапорты и докладные об отправке вместе со своими пушками на сухопутный фронт.

А разоруженный крейсер при одном 25-миллиметровом зенитном автомате с небольшой частью экипажа принял на борт эвакуирующихся жителей Туапсе и совершил последний переход морем из Туапсе в Поти, где был притоплен на реке Хоби для заграждения ее фарватера. Надстройки корпуса крейсера-ветерана замерли над поверхностью устья реки — корабль, словно маяк, стал символически нести боевую морскую вахту огненных лет Великой Отечественной войны.

Из снятой с крейсера «Коминтерн» артиллерии был сформирован 167-й отдельный артиллерийский дивизион Туапсинской военно-морской базы в составе пяти батарей. Четыре из них были установлены и вели свои боевые действия северо-восточнее Туапсе.

В районе кирпичного завода расположилась 743-я 130-миллиметровая батарея капитан-лейтенанта С. Ф. Спахова, то есть автора этих строк. По прибытии на место мне предстояло организовать работу личного состава по установке орудий на огневые позиции, рытью котлованов для оснований пушек, для погребов боезапасов, [152] сооружению КП, землянок, камбуза, ходов сообщения и других работ.

Организацию огневых позиций вели также 742-я 130-миллиметровая батарея (командир — старший лейтенант Андрианов) в районе поселка Ципка, 173-я 76,2-миллиметровая зенитная батарея (командиры — старший лейтенант В. В. Авдеев, затем старшие лейтенанты Ланцанов и Касинцев) — в районе цементного завода, 770-я противотанковая 45-миллиметровая батарея (командир — старший лейтенант А. И. Власенко) — в районе села Георгиевка.

На приморском направлении дислоцировались две 130-миллиметровые батареи, которые вошли в состав 166-го отдельного артиллерийского дивизиона. Командиром 167-го отдельного артиллерийского дивизиона был назначен полковник М. Н. Власов (с конца декабря 1942 года — майор Н. В. Зиновьев), военкомом — старший политрук В. Е. Иванов, начальником штаба — капитан-лейтенант П. С. Рабинович (с марта 1943 года — капитан В. И. Лаврентьев).

Командный пункт дивизиона располагался в ущелье, в районе села Красное.

Инженерные подразделения Туапсинской ВМБ вели подготовительные работы по установке 130-миллиметровых орудий. Остальные работы, преимущественно земляные, велись батареями под руководством саперов базы. Для моряков эта работа была непривычна, но работали они дружно, большей частью в темное время суток. Авиация противника непрерывно совершала налеты, после бомбардировщиков в небе появлялись разведчики, поэтому все работы тщательно маскировались.

22 августа 1942 года был создан Туапсинский оборонительный район (ТОР) в границах: Джубга — Лазаревское — Георгиевское. Командующим ТОР был назначен командир Туапсинской ВМБ контр-адмирал Г. В. Жуков, ранее командующий Одесским оборонительным районом.

25 августа к нам, на 743-ю батарею, прибыли командир и комиссар 167-го артдивизиона — полковник М. Н. Власов и старший политрук В. Е. Иванов. По большому сбору был построен весь личный состав батареи и саперы-строители, перед которыми Власов от имени командующего ТОР поставил задачи: к 15 сентября установить на бетонные основания два 130-миллиметровых орудия и произвести их отстрел; до 10 сентября сколотить орудийные расчеты огневого взвода, подразделения взвода управления — КП, корректировочные посты, хозяйственный взвод; к этому же сроку создать круговую оборону батареи. [153]

Такие же задачи ставились и перед другими батареями с крейсера «Коминтерн».

Краснофлотцы дружно взялись за дело. Они вели упорные тренировки орудийных расчетов на тренировочных приборах. Усиленно тренировались в любое время суток — днем и ночью, в противогазах, с заменой выбывших и т. д.

Артиллеристы батареи много внимания уделяли изучению правил стрельбы по наземным целям. Были изготовлены планшеты стрельбы по наземным целям на топографических картах. Я, как и остальные командиры, тренировался в подготовке данных для стрельбы, в управлении артогнем и тренировал своих заместителей.

Изрядно устав от работы по установке орудий, которая занимала весь день, вечером и частично в ночное время артиллеристы изучали наставления и правила, настойчиво тренировались в управлении стрельбой по наземным целям и в горных условиях.

В конце августа на батарею прибыл политрук М. В. Киселев, назначенный комиссаром 743-й батареи. Я представил его личному составу.

М. В. Киселев имел большой опыт партийной работы, активно участвовал в боях под Одессой, в Севастополе, и в Керчи в 1941—1942 годах. Наряду с подготовкой батареи к бою он начал работу по сколачиванию партийной и комсомольской организаций, а также по всем другим важным вопросам партполитработы.

Секретарем партийной организации батареи мы избрали командира огневого взвода младшего лейтенанта В. С. Беспалова, участника боев за Керчь, храброго и знающего свое дело артиллериста.

Комсомольскую организацию возглавил старшина 1-й статьи С. А. Ретюнский.

Отработкой организации и боевого взаимодействия штаба и батарей 167-го ОАД ведал начальник штаба артдивизиона капитан-лейтенант П. С. Рабинович, имевший опыт командования артиллерией на крейсерах «Червона Украина» и «Коминтерн» во время обороны Одессы и Севастополя.

15 сентября была закончена установка орудий и произведены все расчеты по управлению стрельбой с КП батареи на самих орудийных установках. Все было подготовлено для ведения огня по горной местности, окружавшей нас в радиусе 20—25 километров.

С наступлением ночи на батарею прибыли командир и комиссар артдивизиона. Полковник М. Н. Власов и старший политрук В. Е. Иванов приняли доклад о готовности [154] 743-й батареи к стрельбе. Командир дивизиона поздравил всех с выполнением задания в срок.

Все батарейцы очень волновались — а выдержат ли основания орудий? Ведь сила отдачи при выстреле равна пятидесяти тоннам, а бетонные орудийные основания, если считать по обычным нормам времени, могли еще не набрать окончательную прочность.

И вот над туапсинской долиной раскатисто прогремели залпы 130-миллиметровых орудий. Бетонные основания и крепления орудий оказались надежными. Батарея была готова к ведению боевых действий.

К этому сроку вошли в строй и другие батареи с крейсера «Коминтерн». Настал час огнем наших флотских орудий громить врага на суше.

К тому времени уже вела огонь по самолетам противника 770-я 45-миллиметровая батарея старшего лейтенанта А. И. Власенко, поставив заслон фашистской авиации в воздухе над Туапсе.

173-я 76-миллиметровая зенитная батарея с огневой позиции у цементного завода сбила «Юнкерс-88», и он, врезавшись в гору, взорвался со всем бомбовым грузом, оставив большое черное пятно выгоревшего леса.

Зенитные расчеты 25-миллиметровых автоматов с крейсера «Коминтерн», установленные на железнодорожных платформах 180-миллиметровой батареи майора Н. Н. Богданова, сбили самолет-разведчик «Дорнье», производивший фотосъемку Туапсинской долины.

Боевой счет был открыт зенитчиками «Коминтерна» и на суше. Теперь очередь за нашей батареей — главным калибром крейсера, стоящим в полной боевой готовности. И ждать пришлось недолго.

Спустя 2—3 дня после установки орудий на батарею прибыл офицер связи майор В. Ф. Тихомиров и вручил мне приказ об отправке в боевые порядки сухопутных частей Красной Армии двух корректировочных постов под командованием старших лейтенантов С. М. Чернобровцева и Л. Г. Репкова. Корпосты были размещены в боевых порядках 383-й и 353-й стрелковых дивизий.

Во второй половине сентября мне позвонили с командного пункта Туапсинской ВМБ и сообщили, что к нам на батарею направлено пополнение. Это было вызвано тем, что при расформировании экипажа «Коминтерна» многих краснофлотцев направили во вновь сформированный полк морской пехоты и батареи остались неукомплектованными.

Среди прибывших оказалось около тридцати краснофлотцев [155] различных кавказских национальностей. Мое внимание привлекла группа грузин, державшихся несколько обособленно. Познакомился с ними. Это были краснофлотцы Котэ Джолия, его отец Амбросий и младший брат Швабе. Оказывается, старый Джолия приехал в Туапсе со своими сыновьями и упросил командование базы принять сына Котэ, призывного возраста, в ряды действующих морских частей. Мы с комиссаром батареи М. В. Киселевым решили использовать этот пример в массово-политической работе с воинами.

Я приказал всем построиться по большому сбору, объявил о прибытии на батарею пополнения и пожелал ему как можно быстрее овладеть боевыми специальностями, затем представил слово старику Амбросию Джолия. Старый грузин горячо и взволнованно выступил перед воинами. Он призвал молодых до последней капли крови защищать Туапсе и не допустить фашистские орды на Кавказ, к бакинской нефти. После этого Джолия опустился на колени перед строем, поцеловал землю и проникновенно произнес:

— Поклянемся же, сыны мои, стоять насмерть! Не допустим фашистов к Черному морю, на Кавказ! Из рядов стоящих в строю краснофлотцев прозвучал ответ на страстный отцовский призыв: «Клянемся! Клянемся! Клянемся!»

В боях под Туапсе Котэ выполнил наказ своего отца и храбро бился с врагом. Он быстро овладел специальностью комендора-установщика прицела, обеспечивал высокую скорострельность из орудий, в бою он был смекалист и смел, не раз самоотверженно тушил пожары, возникшие от вражеских бомб. Я хорошо запомнил его: веснушчатое приветливое лицо, ореол рыжих волос, быстрая походка... Краснофлотцы любили Джолия и, бывало, добродушно подшучивали: «Котэ, сегодня на рыжих облава». «Хочешь, и тебе займу огонька», — добродушно отвечал Котэ.

Под Керчью комсомолец К. А. Джолия вступил в ряды Коммунистической партии и с честью пронес звание коммуниста через всю войну.

После войны я долгое время разыскивал Котэ Амбросиевича Джолия. Наконец, в 1972 году мы встретились в Туапсе. Он закончил институт, работал учителем, а затем директором средней школы, заведовал гороно, стал директором школы-интерната. Как и многие другие однополчане, посвятил свою жизнь работе с молодежью. [156]

В боях за Туапсе

Не добившись успеха в районе Новороссийска, откуда фашистские полчища пытались прорваться к Туапсе, гитлеровское командование решило сосредоточить 17-ю армию генерала Р. Руоффа на туапсинском направлении, которое оно считало главным.

Для нанесения главного удара гитлеровцы создали группу войск «Туапсе». В ее состав входили горно-стрелковые и легкопехотные дивизии, специально экипированные и обученные ведению боевых действий в горах.

17-й вражеской армии противостояла Черноморская группа войск, которая включала 47-ю армию (командующий — генерал-майор А. А. Гречко), 56-ю армию (командующий — генерал-майор А. И. Рыжов) и 18-ю армию (командующий — генерал-лейтенант Ф. В. Камков, а после 19.10.42 года — генерал-майор А. А. Гречко). Непосредственно на туапсинском направлении действовала 18-я армия.

Туапсинская оборонительная операция началась 25 сентября 1942 года. После сильных бомбовых ударов по войскам 18-й армии противник перешел в наступление из района Ходыженская на Шаумян. Завязались упорные бои.

27 сентября гитлеровское командование бросило против центра обороны 18-й армии дивизионную группу X. Ланца, в состав которой входили два стрелковых полка, два артдивизиона и мотоциклетный эскадрон. Всего же на туапсинском направлении было сосредоточено два вражеских корпуса — 44-й армейский и 57-й танковый.

В центре позиций 18-й армии группе Ланца противостояли малочисленные части 383-й стрелковой дивизии, которые после упорных оборонительных боев отошли на запад и юго-запад, в результате чего противник вышел в долину реки Гунайка.

Численное превосходство в силах давало возможность немецко-фашистскому командованию бросать в бой новые подкрепления. В первых числах октября обе стороны развернули активные боевые действия.

После тяжелых боев противнику удалось прорваться к селению Гойтх и к горам Семашхо и Два брата. Его передовые части вышли к долине реки Туапсинка, от которой до города Туапсе оставалось немногим более 30 километров.

В этот период активно действовали батареи с крейсера «Коминтерн». Они вели интенсивный огонь по скоплению войск противника в районе реки Пшиш и по боевым порядкам [157] в районе селения Гойтх, гор Семашхо и Два Брата, поддерживая части 383-й стрелковой дивизии генерал-майора К. И. Провалова и 83-й горно-стрелковой дивизии полковника А. А. Лучинского.

Когда на фронте под Туапсе создалось особенно напряженное положение, к нам на 743-ю батарею прибыли командир 167-го ОАД полковник Власов и комиссар дивизиона старший политрук Иванов. Был организован митинг, на котором прибывшие коротко разъяснили батарейцам сложившуюся обстановку и призвали сражаться мужественно и стойко. Батарейцы заявили о своей решимости не допустить врага к Черному морю.

Все эти дни батарее приходилось непрерывно вести интенсивный огонь по противнику. Слаженно и четко действовали орудийные расчеты старшин 1-й статьи В. И. Макеева и А. И. Дубова. Несмотря на усталость, на частые налеты вражеской авиации, краснофлотцы-комендоры и подающие боезапас работали у орудий быстро и сноровисто.

А бомбардировщики противника то и дело появлялись над Туапсе. За три-четыре дня напряженных боев в середине октября только на позицию 743-й батареи было сброшено свыше двухсот авиабомб. Но хорошая маскировка и действенный огонь зенитчиков не дали возможности противнику вести прицельное бомбометание с малых высот или с пикирования. В самые же напряженные моменты, когда на нашу артпозицию сыпались градом осколки авиабомб, я приказывал личному составу уходить в укрытие.

Однажды в конце октября во время сильного налета вражеской авиации на нашей батарее от осколков загорелись приготовленные к стрельбе зарядные картузы с порохом. В это время все находились в укрытии. Несмотря на смертельную опасность, краснофлотцы-комсомольцы из расчета первого орудия К. Джолия, Ф. Воропаев, И. Павликовский, П. Довженко во главе со старшиной 1-й статьи В. Макеевым выскочили из укрытия и устремились к нишам, где боезапас уже охватило яркое пламя. Они быстро забросали горящие заряды песком, накрыли их бушлатами и мокрыми пеньковыми матами, а снаряды откатили подальше и охладили водой. Многие из отважной пятерки получили ожоги, но взрыв боезапаса был предотвращен. Тут же, у первого орудия, я объявил его боевому расчету благодарность за отважные боевые действия.

Трудно приходилось и командному пункту 743-й батареи. Оставаясь на боевой вахте на КП целыми сутками без смены и отдыха, старшины 1-й статьи Ивлев и Ретюнский, [158] краснофлотцы Жданов, Жевтобрюх, Чугунов, Гвоздев своевременно и четко обеспечивали командира батареи исходными данными для управления стрельбой.

Тем временем ожесточенные бои за Гойтхский перевал и горы Семашхо и Два Брата продолжались. Наши армейские части вели активную оборону и часто переходили в контратаки. В составе сухопутных войск под Туапсе самоотверженно сражались военные моряки — 145-й полк морской пехоты, в котором были краснофлотцы с крейсера «Коминтерн» и других кораблей, 83-я морская стрелковая бригада, 255-я бригада морской пехоты и 323-й отдельный морской батальон.

10 октября 1942 года газета «Красный черноморец» в статье о героической битве за Кавказ писала:

Туапсе стал городом-воином. Он сражался и, несмотря на жестокие налеты авиации противника, возводил оборонительные сооружения.

«Все силы на разгром врага!» — с таким призывом к трудящимся Туапсе обратились городские партийная и комсомольская организации. Все население города включилось в строительство объектов обороны. На дорогах, ведущих к Туапсе, были сооружены противотанковые ямы, покрытые разборными бревнами. Повсюду стояли щиты с надписями: «Не пропустим фашистов к Черному морю!».

На подходах к позициям наших войск доставка боеприпасов и продовольствия была затруднена, так как в горах за Туапсе не было дорог. И тогда жители нашли выход: в районе горы Семашхо они образовали по склону как бы живую цепочку в горы. Женщины и подростки из рук в руки непрерывным потоком передавали узлы с продовольствием, [159] автоматные диски, цинки с патронами, гранаты. Хлеб и боеприпасы были своевременно переданы на склоны горы нашим бойцам, самоотверженно отражавшим атаки гитлеровцев.

В период боев жители Туапсе шефствовали над 83-й морской стрелковой бригадой, где командиром был полковник М. П. Кравченко, а военкомом — полковой комиссар Ф. В. Монастырский. Трудящиеся города вручили соединению Черноморского флота Красное знамя, ставшее символом неразрывной связи фронта и тыла.

О боевых делах 83-й бригады и других частей морской пехоты, сражавшихся под Туапсе, мы, командиры и военкомы частей Туапсинской базы, знали из сообщений на сборах и совещаниях при штабе и политотделе базы. Запомнились сообщения о подвигах моряков бригады; о ее воспитаннике Вите Чаленко, отважном разведчике, сумевшем захватить в плен «языка»; о снайпере краснофлотце Григории Менагаришвили, немолодом уже горце-охотнике, который в первых же боях уничтожил 13 гитлеровцев; о Дусе Завалий, а точнее — о лейтенанте Е. Н. Завалий, командире взвода разведчиков бригады, участнице многих боев и смелых вылазок в тыл врага. Мужественная разведчица прошла весь боевой путь 83-й бригады от заснеженных Кавказских гор до Дуная, сражалась в Вене, не раз была ранена, награждена многими орденами и медалями.

7 и 8 ноября 1942 года, в дни празднования 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, 742-я и 743-я батареи Туапсинской ВМБ вели по врагу непрерывный интенсивный огонь, держа под прицелом его боевые порядки в районе горы Семашхо и Гойтхского перевала. Краснофлотцы по старой традиции морских артиллеристов писали мелом лозунги на снарядах: «Смерть фашистам!», «За Родину!». Залпы наших орудий следовали один за другим.

До середины ноября 1942 года ожесточенные бои под Туапсе велись по всему фронту. Последнюю семидневку бойцы назвали «горячей неделей». В эти дни налеты вражеских бомбардировщиков были особенно частыми.

Нашей батарее очень помогали тщательная маскировка и действенный огонь зенитчиков. Не последнюю роль сыграла и военная хитрость: противник регулярно бомбил нашу ложную батарею, оборудованную метрах в пятистах к северу от основной огневой позиции. Батарейцам стоило немало труда почти ежедневно восстанавливать эту «батарею». Зато потерь у нас почти не было. [160]

Краснофлотцы наших орудийных расчетов А. Вайнштейн, Ф. Воропаев, Г. Газизов, Г. Гладун, К. Джолия, П. Довженко, Н. Литвин, Натанилов, Д. Ниязалиев, В. Немце-Петровский, Н. Павликовский, А. Мешалов, командиры по подаче боезапаса, старшины 2-й статьи М. Чекус и М. Плоцкер, младшие командиры снабжения по боепитанию и продовольствию главстаршина П. Левченко, старшины 1-й статьи И. Василенко и Тарасов проявили во время этих боев стойкость и мужество и были отмечены приказом по батарее.

Во время октябрьско-ноябрьских боев, когда 743-я батарея имела наибольшую нагрузку, сложился боевой и сплоченный коллектив, где каждый знал свое место в строю и где в минуту опасности помогали взаимовыручка, организованность и крепкая флотская дружба. Все бойцы — от заряжающего до батарейного кока — с чувством огромной ответственности относились к выполняемой работе и не жалели себя, заботясь о товарище.

А если между боями выпадала минута затишья, моряки-батарейцы умели отдохнуть. На батарее был небольшой самодеятельный коллектив, струнный оркестр-квартет с традиционным баяном. Иногда приезжала кинопередвижка.

В конце октября 1942 года после напряженных боев, которые вели войска 18-й армии, стало ясно, что план немецко-фашистского командования прорваться к Туапсе провалился. Гитлеровцы вынуждены были перейти к обороне.

В первой половине ноября у гор Семашхо и Два Брата сосредоточилось до пяти полков противника с артиллерией и минометами. 18-й армии предстояло уничтожить эту группировку и тем самым ликвидировать последнюю угрозу на туапсинском направлении.

26 ноября после тщательной подготовки и перегруппировки войск 18-я армия перешла в наступление. Туапсинский оборонительный район значительной частью своих сил поддерживал это наступление Красной Армии. Бесперебойно били по врагу 742-я и 743-я батареи с «Коминтерна» и 180-миллиметровая морская железнодорожная батарея. Надежно и четко работала радиосвязь с корпостами. Радисты корпостов краснофлотцы А. Я. Кобзев и А. Н. Караев, несмотря на артобстрел и радиопомехи, своевременно передавали данные о противнике и сведения о корректировке артогня батарей на командный пункт.

Когда в конце ноября на 743-й батарее гремели бои, к нам прибыли командир Туапсинского оборонительного района контр-адмирал Г. В. Жуков и флагманский артиллерист [161] ТОР полковник А. И. Денненбург. Они высоко оценили действия батарей с крейсера «Коминтерн». Перед строем личного состава батареи контр-адмирал Жуков сказал о том, что наступает время полного разгрома фашистов на туапсинском направлении, что наши войска бьют гитлеровцев под Сталинградом и на других фронтах. Час расплаты за злодеяния немецко-фашистских войск приближается. Контр-адмирал призвал бить ненавистного врага по-черноморски и поблагодарил моряков за боевую службу.

«Служим Советскому Союзу!», «Ура!» — взметнулся над позицией батареи дружный ответ моряков, прервав короткую паузу между канонадами.

К 17 декабря после упорных и ожесточенных боев на туапсинском направлении враг был разгромлен, а остатки его войск отброшены за реку Пшиш. Угроза прорыва войск противника к Туапсе была ликвидирована.

Оценивая боевые действия сил Черноморского флота в Туапсинской оборонительной операции, Маршал Советского Союза А. А. Гречко в своей книге «Битва за Кавказ» отмечает:

6 мая 1981 года Указом Президиума Верховного Совета СССР город Туапсе награжден орденом Отечественной войны I степени за мужество и стойкость, проявленные трудящимися в годы войны и за успехи в хозяйственном и культурном строительстве.

На новороссийском направлении

Новый, 1943 год наша 743-я батарея встречала в непривычно спокойной обстановке. После жестоких декабрьских боев под Туапсе и перехода вражеских войск к обороне боевые действия наших войск, в частности 18-й армии, прикрывавшей Туапсе, развернулись на рубеже Гунайка, Шаумян, Горячий ключ, до которого наши пушки стационарных батарей Туапсинской ВМБ уже не доставали. [162]

В первых числах января 1943 года началось наступление Красной Армии на Кавказе, на краснодарском, ставропольском и других направлениях. К середине февраля от оккупантов были освобождены города Краснодар, Армавир, Майкоп и многие другие населенные пункты.

Перед нашими войсками была поставлена задача путем сокрушения Голубой линии вражеской обороны освободить Новороссийск и весь Таманский полуостров.

Согласно приказу командующего Черноморской группы войск выполнение этой боевой задачи было возложено на 47-ю армию генерал-лейтенанта Ф. В. Камкова. Армия должна была начать наступление против Новороссийской группировки гитлеровских войск и во взаимодействии с Черноморским флотом, высадив в Южную Озерейку основной десант, а в район Станички — демонстративный к 7 февраля 1943 года овладеть Новороссийском.

Эта наступательная операция, в связи с ее недостаточной подготовленностью, успеха не имела. Проводилась она с 26 января по 7 февраля 1943 года. Однако частям 47-й армии, наступавшим севернее Новороссийска, не удалось прорвать оборону противника. Основной десант в Южную Озерейку потерпел неудачу. И только демонстративный морской десант 4 февраля 1943 года на восточный берег Цемесской бухты в Станичку был выполнен успешно.

Сначала в Станичку высадился отряд моряков-черноморцев из 250 человек под командованием майора Ц. Л. Kуникова. Вслед за ним высадились части, не добившиеся успеха на главном направлении десанта — 255-я и 83-я бригады морской пехоты, а также части 18-й десантной армии генерал-лейтенанта К. Н. Леселидзе.

События развернулись так, что захваченный флотскими и армейскими частями плацдарм площадью около тридцати квадратных километров, протянувшийся узкой полоской вдоль моря, от предместья Новороссийска, Станички, — на севере до Мысхако — на юге, стал авангардной позицией для наступления на Новороссийск и вошёл в историю Великой Отечественной войны под названием Малая земля.

В боях за Новороссийск в составе 255-й и 83-й бригад морской пехоты сражалось много моряков, влившихся из Керченской ВМБ осенью 1942 года. Из них было сформировано четыре отдельных батальона морской пехоты, сразу же включившихся в бои по обороне Новороссийска.

Командовал 83-й морской стрелковой бригадой в ту пору подполковник Д. В. Красников. Заместителем по политчасти командира 83-й бригады был полковой комиссар [163] Ф. В. Монастырский, а начальником политотдела 83-й бригады — полковой комиссар А. И. Рыжов. Опытные, боевые политработники пришли в морскую пехоту из Керченской базы.

Исключительно сложную и напряженную боевую обстановку на Малой земле Ф. В. Монастырский так описывал позже в своей книге «Земля, омытая кровью» (Воениздат, 1962 г.):

И далее:

Тогда же, весной 1943 года, по всему Черноморскому флоту стал известен подвиг капитана Д. С. Калинина, совершенный им при высадке разведотряда на побережье, занятое противником.

В 1941—1942 годах, будучи комиссаром района СНИС Керченской ВМБ, старший политрук Д. С. Калинин во время высадки десанта на Керчь и при обороне Таманского полуострова проявил себя смелым и отважным политработником. В конце 1942 года он перешел на командную работу в разведотдел штаба ЧФ.

В ночь на 1 мая 1943 года 32 разведчика под командованием капитана Калинина высадились с двух катеров на берег южнее города Анапа и начали вести разведку местности, прилегающей к станице Варваровка.

С рассветом отряду капитана Калинина удалось занять выгодную позицию для засады у околицы Варваровки, куда как раз направлялась фашистская воинская часть. Дружно заговорили пулеметы и автоматы флотских разведчиков, скосив около 150 гитлеровцев. Но все-таки силы были слишком неравными. После двухчасового боя почти все моряки-разведчики погибли. Калинин был ранен в ногу и руку. Окруженный вражескими солдатами, он расстрелял последние патроны из автомата, а когда его хотели взять [164] в плен живым, подпустил врага поближе и подорвал противотанковую гранату...

Капитану Дмитрию Семеновичу Калинину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Среди прославленных бойцов-малоземельцев отбивал на передовой вражеские атаки и снайпер старшина 2-й статьи М. К. Чекус. После третьего ранения на Малой земле он стал служить на 743-й батарее. Вот что он рассказывает:

Летом 1943 года развернулась подготовка всех войск Северо-Кавказского фронта к прорыву мощного оборонительного рубежа гитлеровцев — Голубой линии, к освобождению Новороссийска и всего Таманского полуострова. Производилась глубокая войсковая разведка Голубой линии на всех направлениях от берега Черного моря до Азовского. Готовилась Новороссийская десантная операция. На захваченном нами плацдарме Малой земли все время продолжались ожесточенные бои, и фашисты, несмотря на все усилия, не могли сбросить героев-малоземельцев в море. Малая земля была ярким примером несокрушимости, воли к победе, залогом успеха в решающих боях за освобождение Кавказа.

В августе 1943 года на огневую позицию 743-й батареи под Туапсе прибыл командир Туапсинской ВМБ контр-адмирал [165] И. Ф. Голубев-Монаткин, сменивший к тому времени контр-адмирала Г. В. Жукова. Вместе с новым командиром нашего 167-го артдивизиона майором Н. В. Зиновьевым он осмотрел батарею, проверил ее боевую готовность, побеседовал с краснофлотцами.

Выводы командования о готовности батареи были положительными, и контр-адмирал, обращаясь к личному составу, выстроенному по большому сбору, сказал, что Красная Армия на всех фронтах успешно наступает или готовится к наступлению. Скоро и причерноморское направление начнет наступательные боевые действия. Похвалив моряков за активное участие батареи в оборонительных боях под Туапсе и за хорошую поддержку сухопутных войск в прошлом осенне-зимнем наступлении, командир ВМБ сообщил, что скоро батарее предстоит принять участие в наступательных боях, а к ним нужно усиленно готовиться. Где и когда наступать — об этом в свое время скажет командир батареи...

Мне, а также моему заместителю по политчасти старшему лейтенанту М. В. Киселеву командование объявило, что батарея будет передислоцирована на Таманский полуостров вместе со всем 167-м артдивизионом сразу же, по мере продвижения наших войск на таманском направлении. «Смотрите, чтобы без проволочек, — предупредил меня контр-адмирал. — Как только возьмут Новороссийск, а в этом нет никаких сомнений, — подтягиваться к железной дороге, грузиться на платформы и двигаться вслед за наступающими войсками».

И вот настала пора освобождения Новороссийска, который считался ключевым объектом Голубой линии. В ночь на 10 сентября 1943 года началась артиллерийская канонада и авиационная бомбардировка всей сильно укрепленной оборонительной полосы оккупантов. Это десантные отряды моряков Черноморского флота и воинов 18-й десантной армии начали с моря и суши штурм Новороссийска. Три группы десанта высадились прямо на причалы в порту. Завязались упорные бои за освобождение города.

Ударили по врагу и герои Малой земли. На всех участках обороны противник оказывал упорное сопротивление. Десантникам приходилось отвоевывать у врага каждый городской квартал, каждый дом.

Одновременно с десантом действовали две группы сухопутных войск — западная и восточная, в составе которых шли на штурм Новороссийска воины 318-й стрелковой [166] и 55-й гвардейской стрелковой дивизий при поддержке 5-й гвардейской танковой бригады.

Пять дней и ночей длился штурм города.

К 10 часам 16 сентября город и порт Новороссийск были полностью очищены от противника. Со взятием Новороссийска было положено начало ликвидации Голубой линии. Развернулись бои за освобождение Таманского полуострова. Гитлеровцы продолжали упорное сопротивление, цепляясь за каждый населенный пункт, за каждый водный рубеж, используя заранее подготовленные, сильно укрепленные позиции.

Наши войска наступали по всей линии вражеской обороны, прорывая ее в ряде мест на всех направлениях, охватывая фланги с юга и с севера. 21 сентября красный флаг взвился над Анапой, а 27 сентября был освобожден Темрюк. Азовская флотилия под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова, взаимодействуя с частями Красной Армии, освобождала города Азовского побережья.

Пытаясь спасти основные силы 17-й армии, гитлеровское командование начало спешно перебрасывать их через Керченский пролив в Крым. Однако 4-я воздушная армия и авиация Черноморского флота громили водный транспорт и переправы, потопив 150 судов противника. Только 28 сентября авиация ЧФ потопила 50 барж, 3 сторожевых катера, несколько транспортов и сбила 56 вражеских самолетов.

9 октября 1943 года Таманский полуостров был полностью освобожден от гитлеровских захватчиков войсками 56-й и 18-й армий.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 9 октября 1943 года говорилось:

Освобождением Таманского полуострова битва за Кавказ была полностью завершена.

На таманском побережье

Сразу же после освобождения Новороссийска 743-й батарее предстояла передислокация на Таманский полуостров. Я получил приказание от командира 167-го артдивизиона срочно снимать орудия, готовить боезапас и имущество [167] батареи к перевозке со всем личным составом на новое место базирования.

В течение суток батарея была полностью подготовлена для погрузки на железнодорожные платформы на станции Кирпичный завод, неподалеку от Туапсе. Батарейцы рвались в бой, горя желанием разгромить врага, засевшего в Крыму, и участвовать в освобождении Керчи и Севастополя.

Такая же подготовка к передислокации была проведена и на других батареях Туапсинской ВМБ — 770-й, 173-й зенитных и 742-й, которая при передислокации в район Тамани получила наименование 723-й.

В первых числах октября 1943 года 130-миллиметровые орудия и весь боезапас были погружены на платформы, и мы двинулись в путь.

Наш эшелон двигался по кубанской земле, только что освобожденной от немецко-фашистских захватчиков. С болью в сердце смотрели мы на разрушенные станицы и города. Когда-то цветущий и богатый Краснодарский край за время немецко-фашистской оккупации был превращен в груды пепла и развалин.

На станции Крымская валялись остатки более двухсот вражеских самолетов, уничтоженных нашей авиацией. Хорошо поработали советские воздушные асы! В их числе были прославленные герои А. И. Покрышкин, братья Дмитрий и Борис Глинки.

Сразу же по прибытии в Тамань орудия были сняты с железнодорожных платформ, поставлены на специально изготовленные сани и с помощью тракторов отбуксированы на огневую позицию в район мыса Панагия, в южной части восточного побережья Керченского пролива.

Почти одновременно с нашей 743-й батареей заняла новую позицию 723-я батарея старшего лейтенанта С. Б. Магденко в районе Кротково. 173-я зенитная батарея перебазировалась в Темрюк, а 770-я зенитная батарея старшего лейтенанта Власенко — на косу Тузла.

На всем Таманском побережье развернулись инженерные работы по оборудованию огневых позиций батарей, устройству пристаней и причалов, подъездных дорог к ним. Как и под Туапсе, к оборудованию огневых позиций наших стационарных батарей широко привлекались сами батарейцы. Теперь наш 167-й отдельный артдивизион входил в состав вновь сформированной Керченской военно-морской базы ранее существовавшей примерно в тех же границах на Таманском полуострове и расформированной в сентябре [168] 1942 года в связи с оставлением нашими войсками этих мест под напором превосходящих сил противника.

Всеми инженерными работами в Керченской ВМБ руководили начальник инженерного отделения базы подполковник Иван Андреевич Смирнов, обладавший большим опытом сооружения береговых объектов военно-морских баз и в частности стационарных батарей береговой обороны флота. В прежнем составе Керченской базы И. А. Смирнов тоже занимал должность начальника инженерного отделения, и ему хорошо были знакомы условия и особенности инженерных работ на местности по всему Таманскому побережью. Непосредственное руководство оборудованием огневой позиции 743-й батареи осуществлял инженер-капитан П. Т. Островерх.

День и ночь кипела работа инженерных подразделений подполковника И. А. Смирнова и наших краснофлотцев, выделенных им в помощь: рыли котлованы, подвозили цемент, заготавливали гранитную щебенку, которую добывали из бетонных оснований старой батареи № 33. Строились командные пункты батареи — главный и запасный, а также землянки для жилья личного состава, землянка-камбуз, санитарная часть.

Огневую позицию старой батареи мы решили сохранить и переоборудовать ее как ложную, маскирующую нашу 743-ю. Впоследствии эта ложная батарея хорошо нам послужила. Введенные в заблуждение, гитлеровцы сбросили на нее немало бомб и выпустили много артснарядов.

Подполковник И. А. Смирнов, награжденный за участие в боях КВМБ прошлого формирования орденом Красной Звезды, в беседах с личным составом рассказывал, какими напряженными были сражения 1941—1942 годов, о том, как личный состав 33-й батареи с честью выполнил свой воинский долг перед Родиной и, взорвав орудия и боеприпасы, был эвакуирован под Новороссийск, где влился в состав морских батальонов, отражавших наступление вражеских войск на том направлении.

Теперь боевую эстафету из рук опытных воинов-керченцев принимала и наша 743-я батарея, вошедшая в состав вновь образованной Керченской базы.

Подготовительные работы по установке батарей контролировались командованием Новороссийской и Керченской военно-морских баз в лице контр-адмирала Г. Н. Холостякова и капитана 1 ранга В. И. Рутковского, поскольку Керченская база подчинялась Новороссийской военно-морской базе. Командование торопило нас. Нужно было как можно [169] быстрее построить и оборудовать стационарные батареи на Таманском побережье и без промедления подготовить личный состав к боевым действиям, как того требовала сложившаяся обстановка.

И мы все работали не покладая рук. Усиленно тренировались орудийные расчеты на станке заряжания и на приборе Крылова. Тщательно готовился командный пункт батареи по подготовке данных для стрельбы. На самой высокой отметке мыса Панагия, над обрывом, был установлен трехметровый дальномер.

В подготовке батареи нужно было учесть, что она должна в равной степени поражать цели как на суше, на противоположном Керченском берегу, так и на море, в Керченском проливе. Все вражеские суда в проливе являлись нашей основной боевой целью. Правила стрельбы по морским целям мы хорошо знали, но несмотря на это, тренировки проводили ежедневно. Помощник командира батареи старший лейтенант С. М. Чернобровцев, командир огневого взвода лейтенант В. С. Беспалов и командир зенитных пушечно-пулеметных расчетов старшина 1-й статьи С. С. Сучков при проверке готовности к управлению огнем показали хорошие результаты.

В двадцатых числах октября 1-е орудие сделало первый пробный выстрел по врагу. Такая «вольность» была допущена как исключение, так как по нормам бетон должен выдерживаться втрое дольше. В конце октября все орудия были установлены на свои основания. На батарею прибыло командование Новороссийской и Керченской баз, командиры, инженерных войск и береговой артиллерии. Такое внимание нашей 743-й батарее было уделено потому, что благодаря смелому эксперименту она вступала в строй раньше положенного по нормам срока и была первой из стационарных батарей Керченской базы.

Командующий береговой артиллерией Новороссийской ВМБ полковник М. С. Малахов и командир 167-го отдельного артдивизиона майор Н. В. Зиновьев приняли огневую позицию батареи от ее строителей и проверили готовность личного состава батареи к ведению огня, начиная от командира и до краснофлотца подачи боезапаса. После проверки, которая была тщательной и строгой, командование Новороссийской ВМБ объявило личному составу инженерных подразделений благодарность за хорошую работу. 743-я батарея включилась в боевые действия, развертывавшиеся на Таманском полуострове по подготовке к полному овладению [170] Керченским проливом, Керченским полуостровом и всем Крымом.

Мыс Панагия, на котором утвердилась наша батарея, был как бы границей на восточном побережье Керченского пролива со стороны Черного моря, у начала пролива. На противоположном, крымском берегу ему противостоял мыс Такиль, их разделял Керченский пролив шириной 16 километров. На сильно укрепленном крымском берегу находилась 17-я гитлеровская армия, оборонявшая оккупированный Крым.

На мысе Такиль находилась 155-миллиметровая вражеская батарея, которая сделала попытку забросать нас снарядами на другой же день после наших пробных залпов, но, получив отпор, огонь прекратила. С ноября 1943 года по апрель 1944 года 743-я батарея почти ежедневно вела с противником контрбатарейную борьбу, неоднократно заставляла его замолчать.

С конца октября 1943 года бомбардировки вражеской авиации и артобстрел противником наших позиций становились все ощутимее. Было очевидно, что фашисты, несмотря на нанесенное им поражение на Кавказе, не собирались уходить из Крыма, хотя обстановка в Крыму осенью 1943 года для них складывалась неблагоприятно.

После освобождения Таманского полуострова и с выходом советских войск на Левобережную Украину, к Перекопу, Сивашу немецко-фашистская группировка в Крыму оказалась отрезанной от остальных гитлеровских войск. Со стороны моря с румынскими и болгарскими портами у врага также не было надежных коммуникаций.

Тем не менее гитлеровское командование, учитывая важное военно-стратегическое значение Крыма в бассейне Черного моря и ожидая неизбежного форсирования советскими войсками Керченского пролива, продолжало укреплять Керченский полуостров и усиливать 17-ю армию.

Следует, однако, отметить, что противник к тому времени располагал значительными боевыми средствами на море, в самом Керченском проливе (Керчь, Камыш-Бурун) и в Феодосии, где базировалось свыше 30 торпедных катеров, около 30 быстроходных десантных барж и до 20 сторожевых катеров.

К середине октября 1943 года советское командование приняло меры к перенесению боевых действий с Кавказа на Крымский полуостров. Командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И. Е. Петров представил в Ставку Верховного Главнокомандования план операции [171] по освобождению Керченского полуострова с городом Керчью и по созданию там сильного плацдарма для последующего освобождения всего Крыма.

Главной составной частью этого плана являлась десантная операция, названная Керченско-Эльтигенской. Она предусматривала одновременную высадку двух десантов: главного — северо-восточнее Керчи (на Еникале, Опасную, Жуковку) и вспомогательного — юго-западнее Керчи (на Эльтиген).

В десант назначались соединения и части 18-й и 56-й армий. Морская часть десанта обеспечивалась Черноморским флотом (командующий — адмирал Л. А. Владимирский), из состава которого на северном направлении действовала Азовская флотилия (командующий — контр-адмирал С. Г. Горшков, 143 единицы), а на южном — Новороссийская ВМБ с подчиненной ей Керченской ВМБ (командир НВМБ — контр-адмирал Г. Н. Холостяков, 135 единиц).

Высадка десантов была назначена на 1 ноября — южнее Керчи и на 3 ноября — севернее города.

За несколько дней до начала десантной операции представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал С. К. Тимошенко, находившийся в Тамани, провел совещание и заслушал доклады командиров частей и командиров морских отрядов, назначенных в десант на Эльтиген.

На другой день после совещания командир 167-го отдельного артдивизиона майор Н. В. Зиновьев и замполит капитан В. Е. Иванов поставили перед нашей батареей боевую задачу по обеспечению артогнем высадки десанта на Эльтиген.

Я и командир 723-й батареи старший лейтенант С. Б. Магденко должны были учесть, что наши батареи расположены ближе других к Эльтигену и находятся почти напротив намеченного района высадки — между озерами Тобечик и Чурубаш. От наших артдивизионов будут работать корректировочные посты прямо в боевых порядках высаживающихся десантников. Поэтому контакт с корпостами надо было отработать так, чтобы от вызова огня до орудийных залпов проходили считанные минуты.

— Проверьте все по картам, перемеряйте и просчитайте, — наказывал нам Зиновьев. — Все высоты и высотки, складки местности, овраги, состав почвы хорошенько изучите. Разбивку по квадратам заранее «пристреляйте» по карте с точностью до полкабельтова. Не забывайте также и о водной акватории! К месту высадки гитлеровцы могут подбросить быстроходные десантные баржи, а на них, сами [172] знаете, — по паре 75-миллиметровых или 88-миллиметровых пушек.

Командир дивизиона изложил нам суть общего замысла операции и разъяснил некоторые ее детали. На Эльтиген будет высаживаться 318-я стрелковая дивизия полковника В. Ф. Гладкова, усиленная 386-м батальоном морской пехоты (командир — капитан Н. А. Беляков) и одним батальоном из 255-й бригады морпехоты (командир — майор С. Т. Григорьев). Морские пехотинцы будут высаживаться в отрядах первого броска.

Отряды высадки должны начать движение в ночь на 1 ноября из трех пунктов — от пристаней Тамань, Кротково и озеро Соленое. Вести эти отряды будут опытные командиры-катерники, участники прошлых черноморских десантов, в частности недавнего новороссийского. Это капитаны 3 ранга Сипягин, Глухов, Гнатенко и капитан-лейтенанты Трофимов, Бондаренко, Жидко.

Десант с моря должна прикрывать 2-я Новороссийская бригада торпедных катеров под командованием капитана 2 ранга В. Т. Проценко. Это боевое соединение Черноморского флота уже участвовало в десантной операции в 1941 году и в обороне Керченского полуострова в 1942 году. Бригада принимала также активное участие в недавней высадке десанта в Новороссийске. (В дальнейшем эта бригада участвовала в освобождении Крыма, Севастополя и Одессы, где торпедными ударами топила фашистские корабли).

Снова в десант

Капитан 3 ранга Г. И. Гнатенко и капитан-лейтенант А. А. Жидко были старыми керченцами. Жидко участвовал в десанте на Керчь в декабре 1941 года как командир отряда катеров-охотников. Гнатенко был командиром 5-го и 6-го дивизионов катеров Керченской ВМБ в 1942 году, участвовал в боевых перевозках войск в Керченском проливе, а также в обороне Таманского полуострова. Многие подробности о составе десанта, который нам вскоре предстояло поддерживать огнем своих батарей, мы выяснили тут же между собой в беседе за товарищеским ужином, когда вместе с командованием вспоминали боевые дела моряков-черноморцев.

После отъезда командования мы у себя на батарее стали усиленно готовиться к боевым действиям в предстоящем [173] десанте. Времени у нас было в обрез, о сроках десанта нам было объявлено уклончиво: «Надо быть готовыми каждую ночь».

— Получите сигнал, — сказал Н. В. Зиновьев. — Да вы и сами увидите движение судов по проливу: от Соленого озера мимо Панагии пройдут, из Тамани — мимо Кроткова. Так что прежде всего — усильте наблюдение.

И вот наступила ночь с 31 октября на 1 ноября 1943 года...

Прежде всего, как и предупреждал командир дивизиона, с батареи было замечено усиленное передвижение судов от Соленого озера мимо мыса Панагия через пролив в направлении Эльтигена. Затем началось усиленное передвижение судов от Кроткова и Тамани — катеров, сейненеров, буксиров с баржами. Десант двинулся на врага!

С ночи море слегка штормило, ветер постепенно усиливался, а перед рассветом разыгрался настоящий шторм, баллов до семи.

Около четырех часов 1 ноября наша 743-я батарея получила сигнал — открыть огонь по пунктам высадки десанта, по центру береговой черты Эльтигена, между озерами Тобечик и Чурубаш. Это означало, что десантные отряды подошли к исходной линии развертывания перед высадкой. Пришла пора начать артиллерийскую подготовку.

Дружно ударили наши три 130-миллиметровых орудия. Артподготовка длилась 15 минут. Каковы оказались ее результаты, нам тогда не было известно. Однако, судя по большому количеству разрывов, сливавшихся в яркое зарево у Эльтигена, огонь по вражеской укрепленной полосе был плотным.

Огненные трассы разрезали ночную темень над проливом, устремляясь к эльтигенскому побережью. Это заговорила вся наша артиллерия. Волнующей, долгожданной музыкой прозвучала для нас ночная канонада над Керченским проливом. Сердце наполняла радость: наступил час расплаты!

Вражеская артиллерия, находившаяся на керченском берегу, вела огонь навстречу подходившим десантным судам. Но как шли дела у десантников, на чьей стороне был успех, об этом в течение 1 ноября сообщений не поступало, и нам приходилось теряться в догадках.

Утром, едва рассвело, Эльтиген потребовал от 743-й батареи огня по малому квадрату в центре поселка. Запрашивал по коду не корпост, а штаб одного из полков 318-й дивизии. Я немедленно приказал открыть огонь по указанному [174] квадрату. Соседние батареи также откликнулись и минут пятнадцать били в этом направлении.

В течение дня Эльтиген неоднократно запрашивал у нас огневую поддержку. К вечеру выяснилось, что при первой попытке на Эльтиген высадился только один полк 318-й дивизии и 386-й батальон морской пехоты, но почти совсем без артиллерии.

Высадка десанта в поселке Эльтиген проходила в сложных условиях. Производилась она неравномерно, прежде всего по причине штормовой погоды, задерживавшей своевременный подход десантных отрядов. К тому же противник оказывал сильное противодействие огневыми средствами с берега, а также усиленно сопротивлялся на море, используя быстроходные баржи и катера — сторожевые и торпедные.

В ночь на 2 ноября и частично на 3 ноября, несмотря на большие трудности, основной состав 318-й дивизии был высажен на эльтигенский плацдарм, а всего, считая морскую пехоту, было высажено свыше шести с половиной тысяч человек. Но артиллерии, боеприпасов и продовольствия выгружено было недостаточно.

И хоть на батарею поступала далеко не полная информация, мы все же знали многое о боевых действиях десантников на суше и на море. Сведения получали из публикаций в газетах-многотиражках Керченской и Новороссийской баз, из совещаний комполитсостава артдивизиона, от посещавших батарею работников политотдела КВМБ, в основном пропагандистов.

Читая и слушая о подвигах боевых товарищей, мы стремились всеми силами выполнять свою работу у орудий так, чтобы не отставать от них. Батарея ежедневно участвовала в боях — вела огонь по керченскому берегу, как по требованию десантных частей, так и по приказанию командования береговой обороны. Подвергаясь ожесточенному артобстрелу противника, батарейцы отражали налеты вражеской авиации.

Через день-два после начала десантной операции стали известны некоторые ее подробности. Передовой отряд первого эшелона десанта в составе 39-го полка 318-й дивизии и 386-го батальона морской пехоты, погрузка которых производилась от причалов Тамани и Кротково, высаживался в ночь на 1 ноября судами под командованием капитана 3 ранга Г. И. Гнатенко. Моряки и пехотинцы участвовали вместе в предыдущих боях, поэтому многие воины встретились, как старые знакомые. [175]

Отряд высадочных средств Г. И. Гнатенко состоял из 6-го дивизиона сторожевых катеров-охотников Керченской базы (командир — Г. И. Гнатенко, замполит — капитан-лейтенант Г. М. Седух) и приданных дивизиону плавсредств. Всего он насчитывал свыше 40 единиц катеров и мотоботов.

Высадка отряда под командованием Гнатенко была внезапной и стремительной. Вражеская противодесантная оборона обнаружила наши корабли лишь на подходе к самому берегу и потому открыла огонь навстречу десанту из небольшого количества орудий и пулеметов, находившихся в дотах у самого уреза воды. Большинство из них были быстро подавлены пушечно-пулеметным огнем наших катеров-охотников. И лишь при отходе судов, закончивших высадку, по ним начали стрелять пушки и минометы противника.

Благодаря стремительности натиска, наши потери во время высадки были сравнительно невелики. Около десяти катеров и мотоботов подорвалось на минах, выставленных противником в прибрежной полосе Эльтигена.

Первыми ступили на берег батальон капитана Жукова из стрелковой дивизии и рота морских пехотинцев во главе с замполитом батальона капитаном Рыбаковым. Сразу же закипела жестокая схватка с врагом. А вслед за этими подразделениями высадился весь остальной состав 39-го полка 318-й дивизии и 386-го батальона морской пехоты.

6-й дивизион сторожевых катеров, успешно справившийся с обеспечением первого броска десанта на Эльтиген, и в дальнейшем хорошо выполнял все боевые задания командования в Керченско-Эльтигенской операции. Впоследствии он стал Краснознаменным, получил наименование «Керченский», а его командиру, капитану 3 ранга Г. И. Гнатенко, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Для других отрядов высадки на Эльтиген обстановка в эту ночь сложилась неблагоприятно. Во-первых, усилился шторм. А во-вторых, вражеская противодесантная оборона опомнилась и ударила из всех наличных огневых средств по новым группам наших десантных кораблей, подходившим с моря.

Так, отряд высадочных средств, основным ядром которого был 4-й дивизион сторожевых катеров Новороссийской базы (командир — Герой Советского Союза капитан 3 ранга Н. И. Сипягин), вышел от пристани хутора Кротково курсом на Эльтиген около трех часов ночи 1 ноября. Вместе с ним шел второй эшелон 318-й дивизии, который возглавлял командир дивизии полковник В. Ф. Гладков, [176] находившийся на флагманском катере отряда. Когда берег был уже близко, плавсредства отряда сильно раскидало штормом, и к берегу они подходили вразброд, поодиночке. Противник освещал прожекторами каждое из судов и сосредоточивал на нем артиллерийско-минометный огонь. Отряд понес значительные потери, и только немногие катера добрались до берега. Командование высадки десанта приняло решение возвратить отряд Н. И. Сипягина в Тамань.

Этот тяжелый ночной бой стал последним для многих десантников. Командир отряда Н. И. Сипягин был убит, а десант на берегу попал в трудное положение в неравном бою с превосходящими силами противника.

1 ноября днем полковник В. Ф. Гладков, проявив смелую инициативу, высадился со своим штабом на Эльтиген на отдельном, прорвавшемся через пролив мотоботе, где командиром был старшина 1-й статьи А. А. Елизаров, и вступил в командование своей, тогда еще неполного состава, дивизией.

В боях за Эльтиген

О той обстановке, которая сложилась на эльтигенском плацдарме в первые дни высадки, мне рассказал получивший ранение в одном из боев начальник инженерного отделения КВМБ подполковник И. А. Смирнов, которого я встретил в госпитале. Воспроизвожу этот рассказ.

...Раненый подполковник умолк. Трагичная картина недавних событий на Керченском побережье, видно, продолжала волновать его, не давая покоя ни днем, ни ночью... Позднее я узнал, что за активное участие в десантной операции и проявленное мужество И. А. Смирнов был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Как в первый день высадки, так и в последующие дни боев за Крым моряки-черноморцы вместе с бойцами сухопутных десантных частей самоотверженно шли на штурм вражеских позиций, не щадя своей жизни.

Сторожевой катер «МО-0102» первого новороссийского дивизиона сторожевых катеров под командованием старшего лейтенанта А. С. Маркова при переходах через пролив и высадках на Эльтиген шесть раз вступал в неравный бой с десантными баржами и торпедными катерами противника. В последнем бою катер сильно пострадал от вражеского огня, но все же сумел отбиться от наседавших кораблей и с большими трудностями добрался своим ходом до Таманского берега. На этом катере был смертельно ранен командир 1-го дивизиона капитан 3 ранга Д. А. Глухов, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Все другие катера этого дивизиона также успешно воевали в Керченском проливе в течение всей операции.

Бронекатер Азовской флотилии № 71 под командованием лейтенанта Г. К. Прокуса в первые два дня высадки совершил несколько рейсов с десантниками от Кроткова к Эльтигену, каждый раз вступая в бой с быстроходными десантными баржами и торпедными катерами противника. В один из очередных рейсов бронекатер был окружен тремя вражескими быстроходными десантными баржами и пятью торпедными катерами. На баржах было по два 88-миллиметровых орудия, на катерах — крупнокалиберные пулеметы, а на [179] нашем бронекатере — одна 76-миллиметровая пушка и два пулемета. Однако, несмотря на явное превосходство неприятеля, командир бронекатера принял решение идти на прорыв. Ведя огонь с повышенной скорострельностью, бронекатер на полном ходу прорвался между двумя баржами, хотя расстояние между ними не превышало тридцати метров, и высадил десантников на эльтигенский берег. После этого раненый командир довел свой корабль обратно до Тамани и, приняв на борт десантников, совершил еще один рейс к керченскому берегу.

Подвиг, совершенный лейтенантом Г. К. Прокусом и его экипажем в дни Великой Отечественной войны, как бы повторил подвиг русского военного моряка капитан-лейтенанта Казарского, который в далеком 1829 году, командуя на Черном море бригом «Меркурий», отважно вступил в бой с превосходящими силами турецкой эскадры и вышел победителем.

Непревзойденное мужество и героизм проявили при высадке десанта моряки малых десантных средств — славные черноморские мотоботчики. Малотоннажные, плоскодонные и тихоходные, эти кораблики брали на борт более 50 десантников с вооружением каждый и перебрасывали их через штормовой пролив. Мотоботы подходили к берегу вплотную, и часто члены команды первыми соскакивали на сушу, увлекая за собой десантников. Так действовал и экипаж мотобота № 10. Старшина А. А. Елизаров, впоследствии Герой Советского Союза, заметив у самого берега подводное проволочное заграждение, бросил на него ватник и первым устремился на берег. Его примеру последовали десантники. Они забросали проволочные заграждения ватниками и, встав на твердую землю, автоматным огнем и гранатами стали выбивать из окопов и дотов засевших там гитлеровцев.

Так же смело действовал и личный состав мотобота № 15 во главе со старшим лейтенантом Головченко. Бойцы этого бота, сойдя на берег, штурмом овладели вражеским дотом, уничтожили находившихся там фашистов и, отбив яростные атаки врага, обеспечили высадку десанта с других кораблей.

Об этих и других подвигах десантников мы узнавали из многотиражек, а также из устной информации политотделовских работников Керченской ВМБ, частенько наведывавшихся на 743-ю. Помню, политотдел тогда отметил хорошую работу на десанте заместителя по политчасти командира 6-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенанта [180] Г. М. Седуха. Участник предыдущих десантных операций — Новороссийской и Таманской, он умело организовал политработу при высадке на Эльтиген, неоднократно сам ходил на катерах с десантниками к крымскому берегу, увлекая других личным мужеством и отвагой в бою.

Неутомимо проводил повседневную работу среди личного состава и десантников комсорг отряда десантных кораблей старшина 1-й статьи П. М. Рогачев. Умело опираясь на комсомольский актив отряда, он подмечал яркие примеры мужественного поведения бойцов, рассказывал о них морякам и десантникам. Как правило, комсорги, а вслед за ними и все комсомольцы в трудных условиях высадки десанта были в бою первыми. Комсорг отряда Петр Рогачев ежедневно выходил на катерах на боевые задания, неоднократно подменял пулеметчика или становился к замку катерной «сорокапятимиллиметровки». Позднее Рогачев стал кадровым политработником, работал в частях и на кораблях Черноморского флота, в Политуправлении ЧФ, был награжден многими орденами и медалями.

После успешно проведенной высадки нашего десанта на Эльтиген гитлеровское командование стянуло сюда значительные резервы своих войск. Это создало более благоприятные условия для высадки десанта 56-й армии на главном направлении — севернее Керчи, в районе Еникале, Жуковки и Глейки.

Десантные отряды Азовской флотилии, имевшие пункты посадки в Темрюке и на причалах косы Чушка, высаживались на главном направлении в ночь на 2 ноября, а основная масса войск — днем и ночью 3 ноября. Всего в первые дни десантной операции было высажено более 12,5 тысячи солдат и офицеров 2-й и 55-й гвардейских стрелковых дивизий со всей артиллерией и боеприпасами. В последующие дни и месяцы на этом главном направлении регулярно работала переправа, снабжая войска на плацдарме всем необходимым для боев и продвижения вперед.

На обоих захваченных плацдармах — северном и южном — сразу же завязались упорные и тяжелые бои за их расширение.

Особенно сложное положение было на эльтигенском направлении, к которому была целиком привязана 743-я батарея, как и весь 167-й артдивизион майора Н. В. Зиновьева. Дело в том, что обеспечение 318-й дивизии необходимыми перевозками через Керченский пролив было чрезвычайно затруднено вражеской блокадой с моря, осуществлявшейся мощными боевыми плавсредствами — [181] быстроходными десантными баржами, торпедными и сторожевыми катерами.

Севернее Керчи, на еникальско-жуковском направлении, всестороннее обеспечение наших частей с таманского берега было значительно лучше как по перевозкам морем, так и по артподдержке. А морская блокада там не представляла реальной угрозы, поскольку расстояние между враждующими берегами было всего 4—5 километров. На эльтигенском направлении сказывались и большие потери боевых и подсобных плавсредств Черноморского флота, которые восполнить пока что было нечем. Артиллерии и боеприпасов на эльтигенском плацдарме было также крайне недостаточно, и поэтому высадившиеся части вынуждены были постоянно пользоваться поддержкой тяжелой артиллерии с Таманского полуострова, без которой они неизбежно были бы сброшены в море.

Наша штурмовая и бомбардировочная авиация также периодически поддерживала 318-ю дивизию, сбрасывая на парашютах продовольствие, боеприпасы и медикаменты. Но из плавсредств через пролив, начиная с 10 ноября, прорывались только отдельные катера.

Обстановка для наших войск на эльтигенском плацдарме с самого начала сложилась весьма напряженно. Им приходилось отражать почти непрерывные вражеские атаки при поддержке танков, а также подвергаться беспрестанным артобстрелам и ударам вражеской авиации. Да и общее соотношение сил было явно не в нашу пользу.

С нашей стороны — одна стрелковая дивизия с батальоном морской пехоты, без танков и фактически без артиллерии, удерживающая клочок земли площадью три километра на полтора с поселком Эльтиген в центре. С вражеской стороны — глубокая оборона и неограниченные возможности ее усиления, полный оперативный простор для наступления, маневрирования и перегруппировок.

Но даже те малые десантные средства, которыми располагали наши воины, помноженные на беспримерное мужество, стойкость и самоотверженность советских моряков и солдат, стали для врага непреодолимой грозной силой.

С момента высадки десантов на плацдармах и во время боев за них стационарные батареи 167-го артдивизиона майора Н. В. Зиновьева, 163-го артдивизиона майора П. И. Скрипника и батареи 214-го подвижного артдивизиона майора В. Н. Солуянова поддерживали их действия своим огнем. Они прикрывали десантные суда на переходе, а также [182] обеспечивали воинские перевозки по Керченскому проливу из портов Новороссийска и Анапы в порты Таманского полуострова.

Огонь береговых батарей корректировался корпостами, высаженными в боевые порядки 318-й стрелковой дивизии и на затопленное судно в Керченском проливе южнее косы Тузла. Командовали постами старшие лейтенанты С. И. Ходосевич и И. П. Еременко. Хорошо было налажено целеуказание. Его производили подразделения звуковой и оптической разведки под руководством старшего лейтенанта Л. И. Русланцева. Часто огонь наших батарей по целям в глубине обороны противника корректировал самолет-корректировщик авиации Черноморского флота. Действенность огня батарей 167-го артдивизиона обеспечивалась оперативной работой по обобщению данных о противнике и его огневых средствах. Этим в основном занимался штаб артдивизиона под руководством капитана В. И. Лаврентьева.

Наша 743-я батарея была установлена на холмах мыса Панагия и поэтому имела возможность вести огонь через весь Керченский пролив. Слева от огневой позиции батареи хорошо просматривался водный плес до мыса Железный рог, прямо против нас по фронту лежали мысы Кыз-Аул, Такиль и Чангелек. А дальше — поселки Эльтиген и Камыш-Бурун, Керченская крепость и гора Митридат. При помощи оптики, а в ясную погоду даже простым глазом были видны таманский берег и коса Тузла. А когда наши батареи вели огонь ночью, частичная корректировка производилась по вспышкам разрывов на противоположном берегу.

743-я батарея в основном вела огонь по приказанию с командного пункта артдивизиона. Так, в середине ноября, ночью, на командный пункт батареи позвонил командир дивизиона майор Н. В. Зиновьев и приказал немедленно открыть огонь, чтобы подавить батарею противника на мысу Такиль. Нужно было обеспечить безопасный проход каравана судов в порт Тамань.

— Боевая тревога! По батарее противника, азимут... прицел... снаряд фугасный! Два снаряда! Огонь!

Цель была пристреляна, но несмотря на это, были даны контрольные выстрелы. Дальномерщик Тропинин, зорко следивший за вспышками разрывов, доложил: «Попадание в цель!»

— Батарея — беглым, по десять снарядов, огонь! — прозвучала команда.

Загудели снаряды, рассекая ночное небо над Керченским проливом. Неприятельская батарея молчала. Очевидно, [183] разрывы наших снарядов не дали противнику возможности открыть заградительный огонь по судам. Его прожекторы безуспешно шарили по проливу в поисках наших судов, которые уже прошли через Тузлинскую промоину и теперь уверенно держали курс на порт Тамань.

Трудность проводки судов состояла в том, что весь Керченский пролив был сильно заминирован. В минных полях наши тральщики пробили фарватер, но малейшее отклонение от него вело к подрыву судов на минах.

С момента высадки десантов на Эльтиген и Еникале нашим батареям было приказано постоянно обеспечивать проход судов в порт Тамань и подавлять артогнем батареи противника. Иногда вражеская батарея на мысе Такиль внезапно открывала огонь по 743-й батарее. Тогда мне звонил командир огневого взвода лейтенант В. П. Беспалов: «Товарищ командир, личный состав просит дать фашистам сдачи».

Командир дивизиона и замполит иногда поддерживали подобную боевую инициативу личного состава, но при этом всегда напоминали о бережливом расходовании боезапаса и о том, что нашей задачей является поддержка войск и обеспечение прохода судов через пролив.

Как-то в середине ноября мы открыли огонь по позиции вражеской батареи и заставили ее замолчать. В течение этого артиллерийского поединка вся позиция нашей батареи усиленно бомбардировалась противником, тяжелые снаряды врага падали недалеко от орудий, осыпая их градом осколков. На первом орудии старшины 1-й статьи В. И. Макеева взрывной волной были сорваны прицелы, два краснофлотца ранены, но «коминтерновцы» не прекращали огня, пока батарея противника не замолчала. В этом бою отличились командир подачи старшина 2-й статьи М. К. Чекус, краснофлотцы К. А. Джолия, В. И. Немце-Петровский, И. Д. Павловский, Ф. И. Воропаев.

В этом же бою с батареей противника на мысе Такиль осколки снарядов попали в нишу с боеприпасами, и возникла угроза взрыва боезапаса. Как и под Туапсе в октябре 1942 года, бросились к горящему боезапасу краснофлотцы Джолия, Воропаев, Павликовский, Довженко, Чекус. Рискуя жизнью, они песком и матами тушили загоревшиеся заряды, пока не ликвидировали пожар. За самоотверженные действия все они были награждены орденами и медалями.

В дни, когда 743-я батарея поддерживала огнем эльтигенский и керченский десанты, авиация противника [184] систематически бомбила наши батареи на Таманском полуострове. Ее налеты успешно отражали зенитчики батареи под командой старшины 1-й статьи Сучкова. Их меткий огонь из пулеметов и 45-миллиметровых орудий лишал противника возможности наносить удары на низкой высоте.

Хочется добрым словом вспомнить краснофлотцев, которые занимались снабжением батареи. В трудных условиях бездорожья и распутицы работал взвод снабжения во главе со старшиной батареи главным старшиной П. А. Левченко, старшинами 1-й статьи Василенко и Тарасовым. Невзирая на бомбардировку неприятельской авиацией сухопутных дорог и тылов, краснофлотцы взвода бесперебойно обеспечивали батарею боезапасом и другими материальными средствами. Большая заслуга в этом была начальника боепитания дивизиона старшего лейтенанта Ф. И. Резниченко.

Прорыв на Митридат

Заканчивался ноябрь 1943 года. На эльтигенском плацдарме части 318-й дивизии и морская пехота вели ожесточенные бои. Танки противника прорывались к плацдарму с обоих флангов. Наши десантники все чаще просили огня по наседавшим на них вражеским войскам. Трудно было им сражаться со значительно превосходившими силами противника, да еще и в отрыве от баз снабжения. Позади был Керченский пролив, а впереди — родная многострадальная Керчь. Но великое чувство любви к Родине придавало бойцам силу в преодолении всех невзгод и лишений. Однако не хватало боезапаса и продовольствия. Многие раненые требовали немедленной помощи, а вывезти их было не на чем...

Всем участникам тех боев запомнился волнующий звук рокота моторов, вслед за которым на небе появлялись самолеты «По-2» 46-го гвардейского Таманского полка (командовала им майор Е. Д. Бершанская). Героические летчицы на ночных бомбардировщиках уничтожали батареи и прожекторы противника, снабжали эльтигенский десант продовольствием и боеприпасами, а главное, своим появлением над Эльтигеном поднимали моральный дух десантников.

Наша штурмовая авиация регулярно поддерживала части десанта. Она шла сквозь огненный смерч зениток врага и наносила удары по его танкам и пехоте. С мыса Панагия [185] мы часто видели, как в пылающем от разрывов зенитных снарядов небе идут в ночную атаку наши самолеты «Ил-2», поражая объекты на занятой фашистами территории. В обратном направлении наши израненные штурмовики шли на малой высоте. Некоторые из них, объятые пламенем, падали на таманской земле. В конце ноября нашим краснофлотцам во главе с сержантом Д. А. Ларионовым удалось спасти двух летчиков из упавшего на мыс Панагия горящего самолета...

Артиллеристы Тамани постоянно поддерживали эльтигенский десант, подавляя и уничтожая живую силу и технику врага. Вот что писал об этом командир 318-й стрелковой дивизии 18-й армии полковник В. Ф. Гладков в своей книге «Десант на Эльтиген»:

743-я и другие батареи береговой обороны наносили чувствительные удары по судам противника, базировавшимся в Камыш-Буруне. Два таких мощных артиллерийских удара были нанесены по врагу в Камыш-Бурунской бухте 19 ноября и 8 декабря. С этой же целью авиация флота совершила четыре массированных налета на Камыш-Бурун, в каждом из них участвовало от 75 до 127 самолетов. Атаки с воздуха были поддержаны торпедными катерами и бронекатерами.

В начале декабря 1943 года меткий и согласованный огонь нашей и 663-й 100-миллиметровой батарей старшего лейтенанта В. М. Давиденко привел к уничтожению в Керченском проливе вражеской быстроходной десантной баржи водоизмещением 300 тонн. Несмотря на темноту, баржа противника была цепко поймана прожекторами двух наших батарей. Сначала батарейцы произвели быструю пристрелку, а затем перешли на поражение залпами. Получив несколько прямых попаданий, полузатопленный вражеский корабль наскочил на косу Тузла, где начатое нами довершили бойцы сухопутных частей.

Этот бой был как бы проверкой боеспособности двух батарей. В бою слаженно действовали орудийные расчеты [186] старшин 1-й статьи В. И. Макеева, М. Г. Плоцкера, А. И. Дубова, сержантов Д. А. Капустина, А. Н. Тувалева. Несмотря на сильный артиллерийский удар противника по позициям этих батарей, меткий огонь по вражескому судну вели краснофлотцы К. А. Джолия, П. М. Довженко, В. И. Немце-Петровский, В. П. Погорелов, Н. Б. Мельник и другие. Четко готовили данные дальномерная группа и группа управления старшины 1-й статьи С. А. Ретюнского.

Эта небольшая, но все же ощутимая победа принесла батарейцам немало удовлетворения. Ведь десантные баржи противника были врагом номер один для эльтигенского десанта, поскольку блокировали плацдарм с моря. И нам, артиллеристам, такая «добыча» в проливе досталась впервые.

На эльтигенском плацдарме ни днем ни ночью не прекращались ожесточенные бои. К концу ноября наши десантные войска удерживали только узкий участок побережья. Вражеская блокада с моря с каждым днем становилась все жестче. Силы десанта слабели.

6 декабря 1943 года по приказу командования Отдельной Приморской армии около 1 500 десантников прорвали вражеские позиции через болото озера Чурубаш в направлении на Керчь. Это был героический рейд по тылам врага. Герои Эльтигена с ходу захватили высоты горы Митридат и удерживали их около суток, а затем под напором намного превосходящих сил противника, заняли оборону на берегу Керченской бухты на небольшом участке порта.

В последующие несколько дней на помощь эльтигенцам переправилось подкрепление — свыше батальона пехоты Отдельной Приморской армии. Однако 9 декабря гитлеровцы бросили в бой свежие силы и возобновили ожесточенные атаки. В связи с этим 10 декабря, по решению генерала армии И. Е. Петрова, все части, занимавшие оборону в Керченском порту, были эвакуированы на плавсредствах Черноморского флота на плацдарм, занимаемый Приморской армией, в район села Опасная.

За самоотверженные и героические действия на огненной земле поселка Эльтиген 60 воинов получили звание Героя Советского Союза. Среди них — командир 318-й дивизии полковник В. Ф. Гладков, командир 386-го батальона морской пехоты капитан Н. А. Беляков, санинструктор батальона морской пехоты Галина Петрова, корреспондент «Красной Звезды» Сергей Борзенко и другие.

После завершения Эльтигенской десантной операции корабли Азовской флотилии и Керченской базы продолжали [187] доставлять войскам Отдельной Приморской армии пополнение, боевую технику, боеприпасы, топливо, продовольствие.

Керченская морская переправа оставалась единственной морской дорогой, питавшей войска на Керченском полуострове. С начала ноября и до конца декабря 1943 года, то есть в самый решительный период боев за плацдарм, Керченский полуостров обслуживало свыше 80 различных судов и кораблей Азовской флотилии и Керченской военно-морской базы. Несмотря на упорное противодействие противника и неблагоприятные метеорологические условия, они доставляли все необходимое для фронта. Было доставлено около ста тысяч солдат и офицеров, более тысячи орудий и минометов, сто семьдесят пять реактивных систем, полторы сотни танков, две сотни бронемашин и тракторов, свыше тысячи автомашин, три с половиной тысячи лошадей, пятнадцать тысяч тонн боеприпасов, десять тысяч тонн других грузов. За этот же период с Керченского полуострова было переправлено на Таманский одиннадцать с половиной тысяч человек.

Представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, сменивший после Эльтигенской операции маршала С. К. Тимошенко, часто бывал на переправе и высоко оценил действия личного состава в тот боевой период.

Керченский пролив — наш!

Сто шестьдесят пять суток действовала переправа, и все это время артбатареи 163-го и 167-го дивизионов Керченской ВМБ вместе с артиллерией Приморской армии поддерживали артогнем боевые действия войск на керченском плацдарме, прикрывали переправу, вели контрбатарейную борьбу, неоднократно подавляя огонь противника.

Ожесточенные сражения велись с немецко-фашистскими захватчиками на керченском плацдарме в январе 1944 года при высадке нашего тактического десанта на мыс Тархан на Азовском море, а затем в марте — апреле во время наступательной операции по освобождению Керчи. К этой операции проводилась тщательная подготовка, с помощью постоянно действующей переправы Чушка — Еникале было переправлено большое количество свежих войск.

В подготовительный период к решительному сражению за Керчь артиллерия Тамани, в том числе и наша батарея, [188] вела по противнику особенно интенсивный огонь, подавляя его батареи, боевую технику и живую силу.

Вражеская авиация периодически наносила по нашим батареям бомбовые удары. Временами в налетах на каждую отдельную позицию участвовало по 9—12 бомбардировщиков. Только на 743-ю батарею было сброшено более трехсот бомб. Большинство атак противника отражали огнем зенитчики и наша истребительная авиация. Не страшась разрывов вражеских бомб и снарядов, батарейцы продолжали бить врага мощным артиллерийским огнем.

О боевых действиях береговой морской артиллерии начальник штаба Азовской флотилии капитан 1 ранга А. В. Свердлов в своей книге «На море Азовском» отозвался так:

В начале апреля 1944 года войска Отдельной Приморской армии, в состав которой входили 83-я и 255-я бригады морской пехоты, перешли в наступление и 11 апреля овладели городом и портом Керчь.

Освобождение Керчи было радостным событием для воинов армии и флота, для всего советского народа. Это был победный итог нелегкого, но славного боевого пути и многомесячного ратного труда воинов 18-й и 56-й армий, сведенных в Отдельную Приморскую армию, а также кораблей и частей Черноморского флота.

Освободив Керчь, Приморская армия, корабли и части Черноморского флота во взаимодействии с войсками 4-го Украинского фронта развернули боевые действия по освобождению Крыма.

После освобождения Керчи 743-я батарея вошла в состав 163-го отдельного Керченского артиллерийского дивизиона, которым командовал майор П. И. Скрипкин. Командный пункт его находился севернее Керчи в боевых порядках войск на мысе Змеиный. В свое время батареи 163-го отдельного артиллерийского дивизиона непрерывно поддерживали [189] боевые действия керченского и эльтигенского десантов и обеспечивали переправу через Керченский пролив.

Теперь пролив стал свободным. Утихли раскаты взрывов, погасли ночные сполохи батарейных дуэлей над Керченским проливом. Еще не успевшие прогреться под весенним солнцем и стать ласковыми и мирными, волны с шумом накатывались на берег. Казалось, они стремились избавиться от смертоносных остатков той адской, неумолимо жестокой военной страды, что пришла с запада и теперь откатывалась на запад под ударами советских войск... Множество мин притаилось в проливе — их слепую разящую силу нужно было немедленно уничтожить! Этим и занялись катерники, подводники, инженерные службы.

Сначала необходимо было освободить фарватеры, а затем и весь пролив от мин всех систем, чтобы эхо суровых боев не повторилось в мирные дни. Нужно было поднять затонувшие корабли, возобновить русло глубоководного канала, привести в порядок акватории портов Керчь, Камыш-Бурун, Тамань, Комсомольск...

Восстановительные работы в портах пролива начались сразу же после изгнания врага. Руками советских людей залечивались раны этой героической, легендарной земли, окропленной кровью ее сыновей. Новый, мирный день встал над Керченским проливом, встал рукотворным памятником в честь наших воинов-героев.

Под ударами советских войск 17-я гитлеровская армия отступала к Севастополю. 13 апреля были освобождены Симферополь, Евпатория и Феодосия, 14-го — Судак и Бахчисарай, 16-го — Ялта. 15 апреля войска 4-го Украинского фронта, а 16 апреля и части Отдельной Приморской армии подошли к Севастополю и завязали бои за город.

7 мая утром перешли в наступление войска 51-й и Приморской армий. Они штурмом овладели Сапун-горой — ключом вражеской обороны города. Войска 2-й гвардейской армии к исходу дня 7 мая овладели районом Мекензиевых гор и продвигались к Северной бухте.

К исходу дня 9 мая город русской и советской военной славы Севастополь был полностью освобожден от фашистских оккупантов. В 14 часов штурмовая группа коммуниста лейтенанта Николая Кужвы водрузила на здании панорамы Севастополя Красное знамя Победы.

10 мая в час ночи Москва салютовала 24 артиллерийскими залпами из 320 орудий доблестным войскам 4-го Украинского фронта, Приморской армии и морякам Черноморского [190] флота, освободившим Севастополь от немецко-фашистских захватчиков.

Подвиги воинов Красной Армии и Флота в освобождении Крыма, и особенно городов Керчи и Севастополя, высоко оценены нашей Родиной. 238 воинов в боях за освобождение Крыма получили высокое звание Героя Советского Союза. Орденами и медалями были награждены многие воины армии и флота и среди них артиллеристы 743-й батареи с крейсера «Коминтерн».

Сообщая о штурме Севастополя и его освобождении советскими войсками, обозреватель английского радио назвал это событие «самым блестящим военным подвигом всех времен», а английская газета «Дейли Геральд» писала тогда: «Захват Севастопольской крепости — триумф военного искусства Советской Армии».

Героический подвиг советского народа в борьбе с фашистскими полчищами в годы Великой Отечественной войны остался навечно в памяти благодарных поколений нашей страны и всего мира. Заслуженную дань уважения отдаем мы и городам-воинам, сражавшимся на Черном море и внесшим свой вклад в разгром гитлеровской Германии. Четыре города-героя встали из руин огненных лет войны на Черноморском побережье — Одесса, Севастополь, Новороссийск и Керчь. Встали как символ мужества и стойкости советского человека.

После войны авторы книги не раз бывали в городе-герое Керчи на юбилейных встречах ветеранов.

Особенно волнующими были встречи в декабре 1971 года — в честь Керченско-Феодосийской операции и первого освобождения Керчи от немецко-фашистских оккупантов, а в апреле 1974 года — в честь Керченско-Эльтигенской десантной операции и окончательного освобождения Керчи от фашистских захватчиков.

Ветераны встречались с рабочей и учащейся молодежью, с матросами и офицерами Керченского военно-морского гарнизона. Отрадно было чувствовать, что воины не забывают боевые традиции отцов и старших братьев, помнят о том, что «подвиги отцов — крылья сыновей», как писала газета «Керченский рабочий» в те дни, когда отмечалось тридцатилетие керченско-феодосийского десанта.

В послевоенные годы Керчь заново поднялась из руин — теперь это красивый приморский город. В нем свято чтут память тех, кто грудью защищал родную землю в годы войны, [191] кто не щадил своих сил и самой жизни в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Незаметно в сутолоке мирных будней прошли годы. И лишь теперь, вглядываясь в лица боевых друзей, каждый из нас заметил, как летит время, как отдаляются и становятся далеким прошлым дни суровых боев. Но вот зазвучали строки известного стихотворения: «Ветераны, вас трепали железные ветры, смерть и голод валили вас с ног...» — и вдруг прошлое накатилось горячей волной, вызвав непрошеную скупую слезу...

Да, мы будем помнить до последнего вздоха все, пережитое нами на дорогах войны, на суше и на море. Мы помним однополчан и наших побратимов в странах Европы, всех, кто пошел на смерть во имя освобождения от фашистского порабощения. Мы помним бессонные ночи в холодных окопах, воздушные и морские бои, грохот артиллерийской канонады и огонь взрывов авиабомб — старые раны и сегодня напоминают нам о тех далеких днях. Мы помним, как трудились все советские люди во имя Победы.

Победа! Как радостно бились сердца у всех, кто дожил до этого долгожданного часа! Но многие остались лежать на полях сражений, и память о них будет жить вечно во всех уголках нашей великой Родины. Пережитое человечеством горе всегда будет стучать в сердца живых: «Помните о нас, не забывайте — завещаем вам нашу песню, нашу весну, нашу Победу!»