Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Глава 4

За день до своей первой поездки в Азию я посмотрел в Интернете погоду в Индии. Температура в Дели доходила до сорока градусов. Меня охватила паника. Я из любопытства собирался пересечь половину земного шара, и теперь повод для поездки уже не казался мне столь убедительным – мне нужна была гораздо более серьезная причина. Я сдал билет, потерял сто долларов и с легкой душой остался дома.

Несколько дней спустя, во время просмотра сайта Джидду Кришнамурти, я обнаружил другого Кришнамурти, чей сайт находился тут же под сайтом Джидду. «Что это? Племянник, что ли? Или какой-нибудь клоун, который косит под великого человека?» – подумал я. К этому времени чат Джидду Кришнамурти потихоньку угасал. Люди убивали время в нудных тягомотных разговорах об учении, учителе и эффекте, который он оказывал на учеников, – возникало ощущение, что и без того тонкая бумага истончилась до предела и готова была порваться. Вероятно, участники чата, так же, как и я, просто коротали время, отбывая часы на своей скучной работе. Разговоры о духовности, о том, что имел в виду Кришнамурти в том или ином случае, самопрезентации по поводу личных «пониманий» превратились в скучные разговоры ни о чем.

Понимая, что духовных подражателей пруд пруди, я, тем не менее, от нечего делать открыл ссылку. Сайт с фотографиями и высказываниями этого парня был просто отстойным. Я до сих пор помню разочарование, испытанное мной при взгляде на фото женоподобного мужчины в длинной струящейся одежде, сидевшего с подобранными под себя ногами. Не забывайте, мне было скучно, поэтому я продолжал читать. Юджи Кришнамурти был одно время последователем Дж. Кришнамурти, но они не были родственниками. По всей видимости, фамилия Кришнамурти в этой части Индии была такой же распространенной, как Смит. Приверженцы Дж. Кришнамурти записали его в подражатели, и после просмотра сайта я написал в чате Джидду саркастическое замечание по поводу фото Юджи Кришнамурти.

Очень скоро в ответ на мое замечание появилось сообщение, заставившее меня взять паузу. Тон письма был очень вежливым и корректным. Писавший знал обоих Кришнамурти. Он говорил, что каждый раз после его визита к Юджи Джидду Кришнамурти спрашивал его: «Что он говорит?» Тот факт, что Джидду знал о нем и интересовался его мнением, распалил мое любопытство. Я снова полез в Интернет и нашел еще один сайт, на котором были выложены его книги. Можно было читать их онлайн сколько душе угодно. Я иногда задаю себе вопрос, собрался бы я пойти и купить их в магазине?

Он не писал книг и не получал никаких денег от их продажи. Не было никакого упоминания о семинарах, школах или ретритах. Более того, он отказался от авторских прав на первой странице первой книги под названием «Загадка [10] просветления».

На следующей странице он приступал прямо к делу:

Не думаю, что когда-либо раньше мне приходилось открывать книгу духовного содержания, в которой автор с первых же строк отказывался от понятия просветления и не пытался тут же заменить его каким-нибудь новомодным словечком. Я продолжил читать дальше, ожидая обнаружить морковку. Лишь гораздо позже я осознал, насколько хорошо я, оказывается, был подготовлен к тому, что принесли мне слова этого человека. Для меня подход Дж. Кришнамурти к духовности представлял собой радикальный уход от традиционных определений духовности или философии, поскольку он общался со своей аудиторией напрямую, не опираясь на другие тексты или практики. История его жизни впечатлила меня не меньше, чем его слова. После смерти Дж. Кришнамурти его любовная связь пробила брешь в моем представлении о нем, но содержание его слов по-прежнему впечатляло.

Но то, что я обнаружил в словах Юджи, было шагом вперед, больше походило на квантовый скачок, поначалу такой незаметный, что я не сразу понял, как это касалось учения Дж. Кришнамурти. Была одна вещь в ранней карьере Джидду, которая докучала мне: стихи, напичканные слащавыми викторианскими фразами о возлюбленном и другом. В этих началах было нечто подозрительно сентиментальное, но в зрелости этот стиль ушел, по-видимому, в результате «процесса», посредством которого некое воздействие, о котором он все еще упоминал в мистических терминах, но исключительно в личных беседах, продолжало «готовить ум» для учения.

С первых страниц «Ошибки просветления» зазвучал свежий голос с интонацией отрицания, отсекавший всякую надежду на мистификацию, нетерпимый к сентиментальным блужданиям духовной поэзии, подобной той, что все еще встречается в печатных журналах Дж. Кришнамурти. Джидду радикально изменил подход к духовности, но Юджи был тем, кто стер само понятие духовности.

Когда его просили прокомментировать подобные вещи, Юджи указывал на бесполезность затасканных духовных терминов, которые всегда были причиной моего раздражения.

В том отрывке было много всего, но одна вещь поразила меня особенно: чувствовалось, что его отказ от просветления был совершенно искренним и окончательным. Помню, как подростком я стоял в глубине храма и думал о том, что если бы Бога не существовало, то его пришлось бы выдумать – уж больно гладко все здесь устроено. Он также говорил о том, что духовные термины используются к месту и не к месту, и мне это тоже всегда претило! Конечно, словами разбрасываться так просто! Но если просветление, о котором все говорят, существует на самом деле, как оно может заключаться в словах? Все, чем меня до сих пор кормили, было только словами. Пока ничто непосредственно не противоречило подходу Дж. Кришнамурти, и все-таки какое-то отличие чувствовалось. В его комментариях было нечто, что оставляло Джидду далеко позади. Так же, как тот Юджи, я всю жизнь пытался просветлеть тем или иным способом, но сколько бы книг я ни читал, мысль о том, что кто-то может этому научить, казалась мне очень маловероятной. Юджи определил источник поиска в совершенно новом свете и очень просто: «Я не хочу хотеть то, что они хотят, чтобы я хотел». Джидду Кришнамурти никогда не обещал просветления, это правда; фактически, чем больше я читал его книг, тем менее вероятным мне это казалось. Если бы это было так легко, я бы уже давно просветлел лишь благодаря одной своей силе воли и количеству часов, потраченных на чтение. Джидду Кришнамурти всегда намекал на нечто подобное, но никогда никому ничего не обещал. Он вел вас по дороге к подразумеваемой награде, маячившей вдалеке, а остальное зависело от вас. Этот же человек даже не допускал мысли о том, что может вам помочь.

Джидду Кришнамурти никогда так не делал. Он никогда не говорил, что не может помочь. Напротив, он всегда выступал именно как помощь, организовывая школы, проводя беседы, и, тем не менее, несмотря на все его старания, похоже, никто так и не смог оправдать его ожиданий.

Юджи Кришнамурти вырос в зажиточной религиозной семье, в которой о нем заботились бабушка с дедушкой. Его мать умерла вскоре после его рождения, отец ушел и женился во второй раз. С самого детства он занимался медитацией, йогой и подобными вещами и испытал массу духовных переживаний в возрасте от четырнадцати до двадцати одного года, а потом поочередно отказывался от них, обнаруживая лицемерие каждого из своих духовных учителей – никто не жил в соответствии со своим учением – и находя упоминания о подобных переживаниях в прочитанных им книгах. Бывшие в употреблении переживания были для него недостаточно хороши. Достижения других никуда его не вели, поэтому он никогда не опирался ни на чьи слова. Между тем о себе он говорил совсем не лестно.

«Все говорят: „Не злись!“ – а я постоянно зол. Во мне полно жестокости, их слова не соответствуют тому, что есть. То, каким я, по мнению этих людей, должен быть, для меня фальшиво, а поскольку это фальшиво, это сделает фальшивым и меня. Я не хочу жить жизнью фальшивого человека. Я жаден, а они говорят об отсутствии жадности. Тут что-то не так».

Его манера выражаться была необычной. Честность подобного рода редко встречается в бизнесе, где классикой считается предъявление себя в качестве образца «девственной» чистоты с последующим ожиданием толпы клиентов. Этот парень говорил о себе как о человеке, который полон того же, что и все мы: «Я животное, я чудовище, я полон насилия – и это реальность. Я полон желания».

Он описывал мне меня самого, вплоть до последней детали.

Он добрался до описания своей встречи с человеком из Южной Индии по имени Рамана Махарши, который, по его словам, был последним встреченным им «святым человеком». К нему его притащил его друг. Юджи задал вопрос Рамане:

– То, что у вас есть, можете ли вы мне это дать?

– Я могу дать, но сможете ли вы взять? – ответил Рамана.

Этот ответ помог ему сформулировать вопрос, который затем неотступно преследовал его в течение двадцати девяти лет: «Что это за состояние, в котором находятся эти люди?» Он сказал, что никогда больше не ездил к тому человеку, поскольку счел его ответы слишком традиционными. И, тем не менее, в этой встрече было что-то особенное. Юджи сказал, что она помогла ему сформулировать главный вопрос.

Дальше в книге шла информация о его семейной жизни, его карьере общественного лектора в Теософском обществе, и наконец я добрался до части, которая интересовала меня больше всего: его отношения с Джидду Кришнамурти. Еще бы! Если он говорил, что Рамана Махарши был последним святым человеком, которого он встретил, то кем же тогда был для него Джидду Кришнамурти?

В «Ошибке просветления» он дал ответ: «От своего деда я унаследовал Теософское общество, Джидду Кришнамурти и кучу денег».

Итак, он рос в тени человека, который и меня заманил в эту ересь.

Как оказалось, он был способен противостоять человеку, который втянул меня в эту игру поиска, будучи на пике своей энергии. В течение семи лет он участвовал в небольших закрытых дискуссиях и индивидуальных беседах с Джидду Кришнамурти. Его молодая семья, казалось, была обласкана вниманием этого человека. В какой-то момент возникло разочарование, их отношения разладились, и жизнь Юджи начала разваливаться под воздействием его интенсивного исследования учений. Цена, которую он заплатил за свой поиск, говорила красноречивее всяких слов и не шла ни в какое сравнение с комфортными диванными размышлениями и беседами, с которыми многие люди ассоциируют эти вечные вопросы. Ко времени начала «катастрофы» жизнь Юджи была практически полностью разрушена.

Когда Джидду Кришнамурти спрашивали, понимал ли кто-нибудь хоть что-то из того, что он говорил, в ответ всегда звучало громкое «Нет!». И вот передо мной был человек, который, если верить книге, провел рядом с ним годы и теперь поливал его грязью! Такое случилось впервые. Что же произошло? Было ли это просто способом очернить, дистанцироваться от бизнеса известного человека с целью открыть собственную сеть духовных ресторанов?

По поводу Джидду Кришнамурти он сказал: «Он говорил об отсутствии учения, учителей и учеников, а затем отправлялся открывать школы и фонды, призванные сохранить учение в их первозданной чистоте для будущих поколений».

Раньше я никогда так на это не смотрел. По мере продолжения чтения казалось, кто-то «отдергивает завесу» с учения, которое столько лет сбивало меня с толку. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что получал несколько рекомендаций от людей прочитать ту или иную книгу, но одного взгляда на фотографию, изображавшую индийца, сидящего со скрещенными ногами, было достаточно, чтобы тут же отвергнуть любое предложение. Я с большим предубеждением относился ко всему, что напоминало стиль Джидду Кришнамурти. К счастью, на фотографиях Юджи не сидел со скрещенными ногами, и у него было довольно здравого смысла, чтобы соблазниться тем же человеком, что и я. Его комментарий по поводу стремления Джидду Кришнамурти сохранить свое учение в чистоте был таким точным, что с моих глаз будто шоры сняли и показали нечто, что было здесь всегда.

После всех этих лет я начал постепенно освобождаться от одержимости, продолжавшейся на протяжении десятилетий.

Кто такой был этот Юджи?